Мажор. Вернуть бывшую

Глава 32

Кравцов прям под кожу лезет. Не хотелось говорить. Целый день сама не своя была, все думала, что сказать нужно Исаеву. Правду сказать, что пора уже раскрыть карты. Прав был отец. Он имеет право знать. Тем более, что я больше сама не могу. Понимаю, что пора облегчить свою жизнь.

Сказала вот сейчас что Бодров мой отец и даже легче стало. Теперь хотя бы не смотрят осуждающе, не считают любовницей молодой. Сразу все изменилось. Да шокировало многих, особенно парней, они то давно меня знают, а с души словно груз сняли.

Но Кравцову этого мало. Раз уж начали говорить на чистоту, то он не отстанет. Да по сути дела и скрывать сейчас нечего. Алкоголь тоже даёт о себе знать. Я словно смелее стала. Возможно не так должна была сказать, но по другому не решилась бы.

— Один.

Уверенно говорю и смотрю на Дэна. Тот щурит глаза и переводит взгляд на Исаева. Я не вижу лица Жени, но чувствую его прожигающий взгляд.

— Поль, ты же говорила, что…

— Я не сказала правду. Вообще не собиралась говорить. — Прервала Стрельцова, лицо которого было таким и печальным и злым одновременно, что я поняла, даже ему тяжело сейчас осознавать всю картину. — Бодров настоял. Сказал, что нужно сказать. Понятно дело, он понимает, что такое незнание.

— Почему молчала? — Алекс встал со стула и отошёл в сторону, закурив сигарету, вслед встал и Антон.

— Подождите. Я что-то суть разговора потеряла. Почему вы все такие нервные стали в один миг и задумчивые? — Дашка обернулась к Багрову и тот с тоской в глазах, помотал головой.

Я решилась обернуться к Исаеву и заметила что его глаза блестят от слез. Не льются ручьём, а застыли в уголках. Сердце сжалось, кислород в лёгких пропал. Ему так больно сейчас. А я ощущаю эту боль, хоть и не так уже. Восемь лет жила с ней и сейчас мы как лучшие друзья.

Женя срывается с места и уходит. Просто скрывается за дверью, ведущей на улицу. Ему явно нужно время. Ребята идут вслед за ним, а мы оставляем чисто женской компанией.

Злата подсела ко мне ближе и обняла. Она плачет. Ей меня так жаль, а я ненавижу это чувство, но от неё принимаю.

— Подождите. Я правильно поняла, что та девушка, с которой Женя когда-то встречался и изменил ей — это ты Полина? — Даша смотрит на меня так, словно боится ошибиться.

Я киваю ей и печально улыбаюсь, а точнее изображаю подобие улыбки.

— Ахренеть.

Просидев так минут пять, я все же решила покинуть ненадолго девчонок. Их сочувствующие взгляды меня просто убивали. А я не чувствую себя больше обиженной или преданной. Все прошло. Вот сказала как есть и стало проще и легче. Исаеву все передала, как эстафетную палочку. Вот что хочет, то пусть и делает.

Поднимаюсь наверх, хочу умыться и побыть в тишине. Телефон на зарядке, но ни звонков, ни сообщений не было. Обычно дети звонят каждый вечер, а здесь, как чувствуют, что мама отдыхает.

Ухожу в ванну и умываюсь холодной водой. Собираю волосы в высокий хвост и смотрю на себя в зеркало. Столько лет потеряно, четыре сломанные судьбы, а ведь все могло быть иначе. Могли быть семьёй, крепкой и счастливой. А теперь даже не знаю, что дальше будет. Сможем ли мы быть вместе.

Когда возникают новые вопросы, то голова начинает болеть. Слишком много ненужного. Теперь лишь время расставит все по своим местам. Либо да, либо нет. Третьего быть не может.

Выхожу в комнату и замираю. Исаев сидит на кровати, опустив голову и крепко сжимает кулаки. Злится. А я понимаю, что предстоит серьёзный разговор. Тихо сажусь с другого края кровати к нему спиной и просто жду. Не решаюсь начать разговор первой. Понимаю умом, что должна объясниться, но не знаю с чего начать. Столько много нужно объяснить, поведать, рассказать. А с чего начать не знаю. И он не знает. Слышу его громкое дыхание. Не решится начать, а если и решится, то будет скандал. Знаю его лучше, чем кто-либо.

— Я после твоей измены жить не хотела. — Не узнаю свой голос, низкий, почти сиплый и с хрипцой. — Дышать не могла. Я даже не помню, как тогда добралась до дома. Через лес, по темноте. Не видела ничего. Пелена слез и боль сжигала изнутри.

Закрываю глаза, вспоминая тот вечер. Помню смутно все, что происходило после нашей ссоры.

— Не помню даже сколько шла. Следующие дни были как в тумане. Мама видела все, а я даже говорить не могла. Через две недели я сделала тест, у меня уже приличная задержка была. Так стыдно было. Дед так мечтал, что я в универ поступлю, учиться буду. Гордился мной, что я с отличием школу закончила. Я записалась на аборт, а в самый последний момент сбежала из больницы. В трёх шагах от операционной кинулась бежать. Не смогла. Во мне жизнь была. Но стыда было больше. Собрала вещи и сбежала в никуда. Думала если уеду станет легче, но становилось только хуже. Денег было не так много. Отдала документы в университет и устроилась на работу. Каждый день как на автомате.

Закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы, но без толку. Не могу. Вспоминаю все рассказывая ему, а самой больно оглядываться назад.

— Работа, учёба, депрессия. А потом появился Бодров. Нашёл меня. Но даже он не мог вернуть меня к жизни. Я внутри умерла. Тогда ничего не имело значение. Срывы, слезы, боль. Потом больница. Бодров лучших психологов нанял, а они лишь руками разводили. А я не жила, существовала. Из-за этого роды начались раньше времени. Тяжёлые. Помню Бодров рвал и метал, убить всех готов был, а врачам все равно. Пока Сергей Петрович не пришёл. Спас меня и детей. Но даже после этого я жить не хотела. А потом как-то ночью, Глеб орал без устали. Маруська в больнице, впереди у неё операция. Помню мама кричит, а я не слышу. Ее голос словно эхо. Пришла в себя только после пощёчины. Проснулась. Именно тогда я очнулась от этой пелены и взяла себя в руки.

— Поль…

Слышу как голос его срывается. Тяжело. Ему. Мне. Но это нужно пережить. Уже пути назад нет. А мне так хочется вылить на него теперь все. Пусть знает. Пусть слушает.

— Маруську через месяц только выписали и я поняла, что они не виноваты ни в чем, но страдают из-за нас. Я решила, что у них будет все.

— Кроме отца. И полноценной семьи. — Ловлю его недовольство, которая дрожью пробегается в голосе.

— Мы бы все равно тогда не смогли быть вместе.

— А сейчас? Что сейчас изменилось? — Он слегка придвинулся в мою сторону, но не слишком близко, чтоб коснуться.

— Время дало остыть мне. Дало возможность заново научиться дышать и жить.

— Мы и тогда смогли бы все преодолеть.

— Нет не смогли бы. Это сейчас я отношусь более спокойно к твоему предательству, не так больно, да и в себе я сейчас уверена. А тогда вряд ли бы дала шанс нашим отношениям, даже если бы сказала, что беременна.

— Поль, ты хоть понимаешь чего лишила меня? Этих чертовых восемь лет, я жил как придурок.

— Исаев, за восемь лет ты хоть раз пытался меня найти?

Он резко смолкает. А я чувствую правду, знаю её. Не искал. Даже не пытался. Просто отпустил. И я отпустила. Хотя одно время, я так ждала, что он найдёт. Придёт и заберёт меня. Шли дни, недели, месяцы. Его не было и я смирилась.

— Мы оба виноваты. Поэтому сейчас ты знаешь правду. И как её воспринимать, решать только тебе.

Встаю с кровати, хочу уйти из комнаты, оставив его одного. Ему нужно подумать, смириться, принять. Слишком много информации даже для него. Какое бы решение он не принял, я приму его.

— Не смей уходить.

Исаев резко встаёт с кровати и мне приходится к нему повернуться. Сейчас он больше похож на дикого зверя. Огромный, лохматый, злой. Удивительно, но мне не страшно. Уверена, что ничего не сделает. Злится, но не причинит вреда. Потом иначе сам себя съест изнутри.

— Ты могла хотя бы сказать. Я имел право знать. — Голос срывается на крике, на грани истерики и скандала.

— Не могла. Я видеть тебя не хотела, знать не хотела. Ты предал меня. Не могла. — Делаю выпад в его сторону, а саму изнутри трясёт мелкой дрожью.

— Поль, ты могла. Ты все можешь, если захочешь.

— Ты не слышишь меня? Я жить не хотела.

Сдираю золотой браслет с руки, который давно скрывает шрам. Протягиваю руку и он шарахается от меня. Закрывает глаза и отворачивается. Неприятно, мне и самой больно вспоминать о своей глупой выходке. Оно того не стоило тогда. Я чуть тогда не умерла. Но это прошлое. Теперь оглядываясь назад я понимаю, что поступила не правильно.

— Ты сломал меня тогда Исаев. Я верила тебе, а ты просто растоптал. Я помню, как ты каждый раз просил о доверии, как каждый раз говорил, что не сделаешь мне больно. Но ты сам же все и сломал.

Говорить мне больше нечего. Скрывать нечего. Все обнулилось, мы оба знаем что было с нами. Как мы жили, чем жили. Как вставали на ноги и учились жить заново, друг без друга. Становились теми, кто мы сейчас. Я ни о чем больше не жалею. Все так как и должно быть. И не важно, что будет дальше. Нельзя заглядывать далеко в будущее, это не приведёт ни к чему хорошему. Мы оба это знаем.

Сейчас многое зависит только от нас. Способны ли мы оба простить и опустить прошлое, наши ошибки, нашу боль. Либо вместе, либо нет.