Часть 2 ГИПНОЗ ОТ ПЕРВЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ ДО ОТКРЫТИЯ ФЕНОМЕНА ЦЫГАНСКОГО ГИПНОЗА

Человек познакомился с гипнотическими явлениями в глубокой древности, тогда же он научился вызывать состояния, которые по нынешним меркам однозначно оцениваются как гипнотические. Побудительным мотивом экспериментов тех времен была пророческая деятельность, требовавшая соответствующего душевного состояния. Пророк созерцал предметы, относящиеся к числу средств, вызывающих гипнотическое состояние. В первых веках нашей эры в Египте медиумами были подростки. Их усыпляли, затем, когда мальчик находился в гипнотическом сне, ему задавали вопросы, обращенные к богам. Проснувшись, мальчик-медиум рассказывал, что он видел во сне.

Долгое время ясновидческими способностями славились дельфийские пифии и сивиллы, предсказывавшие будущее в гипнотическом состоянии. Позднее выяснилось, что за их спиной стояли жрецы, составляющие тексты изречений. Таким образом житейски мудрые жрецы придавали своим оценкам и прорицаниям ореол божественности в глазах простолюдинов. В известном смысле эту практику жрецов можно считать началом использования гипноза в корыстных целях… В древности научились использовать гипноз и в лечебных целях. Однако накопление знаний о нем проходило очень медленно. В средние века объяснение таинственному состоянию человека искали в астрологии. Так, Петр Помпонаци утверждал, что механизмом всех чудес является взаимное влияние звезд друг на друга и на людей. Он ставил знак равенства между целительными способностями души и лекарственными препаратами. Эту теорию развил гениальный врач Парацельс. Основу его учения составляло понятие магнетической силы, распространенной во Вселенной и контролируемой звездами. Эта сила, по мнению Парацельса, питает человека. Звезды и человек связаны с этой силой. Именно Парацельс первым сформулировал мысль о возможном влиянии одного человека на другого на неосязаемом уровне. Другими словами, сконцентрировав свою волю, человек может направить ее на духовную сущность другого и подчинить ее себе. Парацельсу принадлежит также высказывание, что в определенном состоянии человек может знать о происходящем на значительном расстоянии от него.

В русле идей Парацельса работало в XVII веке много лучших умов того времени, выдававших свои предположения относительно природы магнетической силы. Например, Ван-Гельмот придерживался мнения, что в человеке есть сила, дающая возможность при помощи воображения влиять на внешний мир. По его мнению, взглядом человек способен даже убить животное. Флюдд наделил человека двумя полюсами, в соответствии с этим люди оказывают друг на друга притягивающее либо отталкивающее влияние.

Чудесными излечениями от болезней прославился в XVII веке священник Гасснер. Он требовал от своих пациентов глубокой и непоколебимой веры в Иисуса Христа и применял манипуляции, которые можно с уверенностью считать гипнотизирующими. Высокая восприимчивость больных к его заклинаниям обеспечивала во многих случаях успех, и к нему шли тысячи страждущих. Гасснер умел прерывать каталепсию, слепоту, глухоту, параличи.

В нашем беглом обзоре истории гипноза нельзя обойти вниманием Франца Антона Месмера, занимавшегося теологией, философией, а позже и врачебной практикой, принесшей ему широкую известность. Сначала при лечении ряда заболеваний Месмер пользовался искусственными магнитами, затем он пришел к выводу, что терапевтический эффект достигается не столько воздействием магнита, сколько влиянием магнетического поля врача: достаточно поводить руками по телу больного от головы к ногам. К тому же результату приводили и движения руками на небольшом расстоянии от больного. Месмер утверждал, что магнетическая сила распространена в природе повсеместно: между небесными телами, Землей и одушевленными предметами. Эту силу Месмер назвал животным магнетизмом.

Врачебная карьера Месмера была полна головокружительных взлетов и падений, последние заставляли врача постоянно менять свое местопребывание. В Баварии, Швейцарии, Вене, Париже — всюду повторялась одна и та же история. Сначала Месмер получал обширную практику, затем коллеги обрушивали на удачливого конкурента убийственную критику и настраивали публику против его методов лечения. Однако, несмотря ни на что, методика Месмера всюду находила своих сторонников и последователей. Как, впрочем, и шарлатанов, быстро оценивающих возможность использовать учение Месмера в корыстных целях. В 1784 году французское правительство вынуждено было создать медицинскую комиссию для исследования животного магнетизма, с тем, чтобы положить конец скандальным слухам и происшествиям с больными, рискнувшими связаться с Месмером. Работа комиссии в конце концов заставила врача покинул» Париж.

В то же самое время граф де Бюзанси, верный последователь Месмера, открыл искусственный сомнамбулизм. Вместе со своим братом он занялся врачеванием с помощью гипноза. В отличие от Месмера, братья успокаивали пациентов, стремясь ввести их в сонное состояние. Они обнаружили, что их пациенты в состоянии сна проявляют способность к ясновидению, и сообщили об этом общественности. Это подогрело интерес к животному магнетизму во Франции и всей Европе. Правда, публику теперь уже интересовало не столько терапевтическое влияние метода Месмера, сколько ясновидение.

Значительно продвинул вперед изучение гипноза XIX век. Португальский аббат де Фариа поставил знак равенства между сомнамбулическим сном и естественным. Аббат полностью отказался от тех манипуляций, которые применяли месмерики для усыпления пациентов. Он отбирал по только ему известным признакам людей, которых усаживал на стул, и отдавал команду; «Спите!». Как видим, Фариа отдавал предпочтение внушению и заложил тем самым базу для развития теорий внушения.

Английский хирург Джеймс Брэд, заинтересовавшись месмерическими явлениями, взялся за исследование метода фиксации, применявшегося месмериками вместе с пассами (движениями рук) для усыпления пациентов. Англичанин установил, что созерцание блестящего предмета, находящегося перед глазами, утомляет зрение и вызывает магнетический сон. Следующим серьезным шагом Брэда было утверждение, что с магнетизера на магнетизируемого не переносится никакая физическая сила. Более того, Брэд продемонстрировал, что человек может усыплять себя сам, без какого-либо участия магнетизера. Брэд успешно лечил некоторые нервные расстройства, применял гипноз и для проведения безболезненных операций. К сожалению, несомненные успехи Брэда оказались невостребованными современниками. Животный магнетизм в Англии считался шарлатанством: своевременно отличать истинное от шарлатанства человечество никогда не умело.

Еще более печальная участь ожидала французского врача и исследователя Огюста Лиебо. Книга Лиебо «Искусственный сон и сходные с ним явления», плод многолетнего труда, осталась без внимания специалистов, более того, даже друзья стали присматриваться к нему как к душевнобольному. Позже, однако, фортуна повернулась к Лиебо лицом — его опыты изучил профессор физики Дюмон и пришел в восторг. Благодаря Дюмону интерес к гипнотизму во Франции снова возрос.

Изучением и практическим освоением гипноза занимались преимущественно врачи. Так было во Франции, Германии, Англии, Северной Америке, Венгрии, Италии, ряде других стран. В России гипнотические явления изучали Бехтерев, Данилевский, Токарский, Рыбалкин, Россолимо. Перечисление; этих имен подсказывает читателю, что проблемами гипнотизма, помимо врачей, занимались физиологи, психологи, психиатры. К началу XIX века было накоплено немало знаний в этой области; к этому времени относятся и первые «нашумевшие» уголовные преступления, совершенные с применением гипноза, который сегодня называют традиционным или классическим.

Гипноз, о котором идет речь в нашей книге, принадлежит к другой школе. Он родился на восточных базарах и не оставил документальных свидетельств своего появления, развития и совершенствования. Не оставил он и имен первопроходцев, чей несомненный талант, будучи направлен на благие дела, заслужил бы высокое признание. Этот нетрадиционный гипноз с богатой историей существовал в тени, параллельно традиционному. Умение пользоваться им передавалось по наследству, от родителей к детям, как передаются от отца к сыну ремесло, имущество, семейные тайны и секреты. Можно предположить, что эта школа прошла тот же путь, что и школа классического гипноза, но с двумя существенными отличиями: опыт и знания накапливались значительно медленнее из-за специфики применения гипноза, не позволяющей оглашать результаты «опытов»; отрабатывались более эффективные техники гипнотизирования.

Несомненно, те из цыган, кто владеет гипнозом, знакомы с исследованиями учёных в данной области и опираются на них, именно поэтому мы уделили внимание истории классического гипноза и опытам, проводимым специалистами. Ведь гипнотическое состояние характеризуется одними и теми же признаками, вне зависимости от школы, к которой принадлежит гипнотизер. Цыганский гипноз, как феномен, был замечен исследователями то только в XX веке, когда ученые широким фронтом вторглись в область гипноза, разработали новые концепции. Гипноз стал самостоятельной областью клинических, психотерапевтических и экспериментальных исследований.

Великий Бехтерев считал, что гипноз вызывается внушением, которое «есть не что иное, как прививание путем слова или другим каким-либо способом различных психических явлений, например, чувства, ощущения, идеи или действия другому лицу при отвлечении его волевого влияния или сосредоточения». Изучение физиологических механизмов гипноза было продвинуто Павловым и его школой, изучавшей условные рефлексы. Один из учеников Павлова выработал у собаки условный рефлекс пробуждения для принятия пищи только на звук трубы, при полном игнорировании других звуковых раздражителей.

Павлов провел аналогию между «сторожевым пунктом» в нормальном сне и «раппортом» (избирательной связью гипнотизера о гипнотиком) в гипнотическом состоянии. Ученый рассматривал гипноз как частичный сон и частичное торможение, переходное состояние между бодрствованием и сном. Все гипнотические феномены объяснялись наличием фазовых состояний, в которых действие условных раздражителей существенно отличается от их действия в бодрствующем состоянии. В частности, в парадоксальной фазе, названной фазой внушения, на сильные раздражители реального мира отмечается либо слабая реакция, либо отсутствие ее, а слабые словесные воздействия вызывают сильную реакцию, что обеспечивает максимальную эффективность словесного внушения. Слово как универсальный специфический условный раздражитель может вызвать в соответствии с его сложным смысловым значением разные реакции, связанные с воздействием любых физических стимулов, сигнализируя и заменяя их.

Другой последователь Павлова рассматривал гипноз как «условный сонный рефлекс». Гипноз и сон, по этой теории, считались едиными по своей природе процессами. В гипнотическом сне кора головного мозга функционально расчленяется на участки сна и бодрствования, определяющие явления раппорта и повышенной внушаемости.

Павлов и его школа отрыли новый перспективный путь изучения гипноза, но физиологическая теория не могла дать целостного понимания гипноза. Теория Павлова объясняла пассивное состояние, но не могла объяснить различные формы активности личности в гипнотическом состоянии.

Последователи Павлова переоценивали значение физического компонента в объяснении гипноза, но все же признали значение внушения и раппорта, правда, в границах физиологической интерпретаций, без учета психологических факторов — личности, опыта, избирательности реагирования и т. п.

Новые горизонты в изучении гипноза открыла психоаналитическая теория Зигмунда Фрейда. Изучая бессознательное, в структуре которого представлены влечения, Фрейд сосредоточил свое внимание на анализе межличностных отношений и выработал понятие трансфера (перенесения пациентом на личность психотерапевта своего отношения к значимым лицам прошлого — родителем, братьям, сестрам, близким родственникам, воспитателям и т. д;). С этих позиций, последователь Фрейда; глава венгерской школы психоанализа Ш. Ференци рассматривал гипноз как особую форму перенесения. По Ференци, гипнотизер в процессе гипнотической индукции занимает место родителей гипнотизируемого лица и возрождает комплекс Эдипа с его любовью и страхом, определяя тем самым либо успокаивающий «материнский», либо устрашающий «отцовский» типы гипноза.

Свой взгляд на гипноз Фрейд изложил в книге «Психология масс и анализ человеческого «Я». По мнению Фрейда, для гипнотической связи, представляющей собой подобие влюбленной самоотдачи, характерны уступчивость, снятие критики по отношению к гипнотизеру, отсутствие самостоятельности и инициативы, концентрация на личности гипнотизера, занимающего место идеала «Я». Фрейд считал, что власть гипнотизера связана с инфантильными фантазиями гипнотизируемого субъекта, который приписывает гипнотизеру роль всемогущего отца первобытной орды, т. е. в гипнозе восстанавливается и воспроизводится отношение к праотцу, каким оно было в период зарождения человечества. В гипнотическом состоянии оживляется архаическое наследие, пробуждается представление «об очень сильной личности, в отношении которой можно иметь только пассивно мазохистическую установку, в присутствии которой нужно потерять свою волю». Механизм памяти Фрейд объяснял и особенностью массовой психологии, проявляющейся в феноменах внушения. Фрейд признавал, что «моральная совесть» загипнотизированного сохраняется и может оказать сопротивление внушению, если оно идет в разрез с совестью.

Концепция Фрейда открыла новый аспект анализа отношений между гипнотизером и гипнотизируемым с позиции теории перенесения и бессознательного. Она показала сложность этих отношений — и, пожалуй, на этом все. Концепция не учитывала весь комплекс разнообразных факторов, определяющих гипноз, потому не могла претендовать на исчерпывающее объяснение этого сложнейшего феномена.

Последователи Фрейда поняли ограниченность психоаналитической теории и признали значимость психологических и физиологических факторов и индукции гипноза. Л. Кьюби и С. Марголин считали, что в индукции гипнотического состояния существенное значение имеют ослабление действия внешних раздражителей, концентрация внимания на голос и манипуляции гипнотизера, фиксация внимания на телесных ощущениях. Этот момент в теории гипноза ранее не учитывался.

Кьюби и Марголин, в частности, описав физиологический метод индукции гипноза (фиксация внимания на собственном дыхании), показали возможность достижения гипнотического состояния без гипнотизера. Это дало основание утверждать, что перенесение не является обязательным условием гипнотической индукции и что посредством чисто физических манипуляций также можно вызвать гипнотическое состояние. Кьюби высказал гипотезу, что в гипнозе без гипнотизера (самогипнозе) речь идет о перенесении в чистом виде, чаще всего реализуемом бессознательно, воскрешающем значимые образы раннего детства.

Кьюби и Марголин были первыми, кто попытался объединить психоаналитическую и павловскую теории гипноза. Физиологический аспект — это исключение в процессе индукции гипноза всех раздражителей, кроме манипуляций и слов гипнотизера, что приводит к возникновению зоны концентрированного возбуждения, окруженного зоной торможения, и психологический аспект — это процесс отождествления «Я» и гипнотизера, регрессия к грудному возрасту с идентификацией гипнотизера с родителями. Кьюби считал существенно важным то, что гипнотизируемый временно отказывается от врожденных механизмов самозащиты и бдительности, отдавая себя и чувство безопасности в руки другого.

Наметившуюся тенденцию к сближению психологических и физиологических факторов развили М. Гилл и М. Бренман, однако эти ученые считали, что подлинное гипнотическое состояние развивается лишь при контакте с гипнотизером и возникающем при этом перенесении. Они видели гипноз регрессивным процессом.

В 30-х годах XX столетия К. Халл и в 60-х Т. Барбер были особенно заметны в продолжавшейся оживленной дискуссии о том, существует ли вообще гипноз и в чем его специфичность.

Халл считал гипноз состоянием, в котором происходит усиление внушаемости, являющейся главной характеристикой этого феномена. Повышение внушаемости в гипнотическом трансе подчеркивается многими исследованиями, однако утверждение о специфичности гипервнушаемости в гипнозе некоторыми оспаривается на том основании, что сходный эффект можно получить и вне гипноза.

Эту точку зрения последовательно отстаивал Барбер. Он подвергал сомнению самостоятельную реальность гипноза на том основании, что у некоторых индивидуумов все феномены, обычно связанные с гипнозом, могут вызываться без процесса гипнотизирования — в состоянии бодрствования при прямом внушении или соответствующей инструкции. Эти наблюдения верны и сомнений не вызывают. Однако отрицать гипноз как самостоятельную реальность, исходя из индивидуальной способности отдельных субъектов, воспроизводить гипнотикоподобные феномены без индукции транса, неверно. Как пишет Э. Хилгард, Барбер является единственным исследователем, который ставил слово «гипноз» в кавычки, как будто он сомневается в том, что оно означает нечто определенное. При этом Хилгард замечает, что тем не менее Барбер восхищен гипнотическими феноменами, успешно воспроизводя их в собственных опытах. Его возражения касаются прежде всего методических требований к построению эксперимента с гипнозом и в действительности не отрицают реальности самого гипноза как особого состояния.

Подлинность гипнотических феноменов вызвала сомнения у многих исследователей-психологов. Так, в 40-х годах Т. Сарбин разработал ролевую теорию гипноза, объясняющую это состояние принятием роли и соответствующим поведением. Согласно этой теории, гипнотик подобно актеру играет роль, которую от него ждет гипнотизер. Актерские способности могут быть связаны с гипнабельностью. Хилгард отвечал: термин «принятия роли» подразумевает симулирование гипнотического действия, в то время мы имеет дело с бессознательным ролевым поведением, а не умышленным одурачиванием гипнотизера. И Хилгард склоняется к мысли, что будет меньше поводов для неверной интерпретации, отрицающей возможность реальной индукции, если изменить терминологию, переименовав ролевую теорию гипноза в теорию «ролевой податливости». Сарбин и сам видел трудности, которые возникают при объяснении некоторых феноменов гипноза с позиций его теории. Например, если можно имитировать некоторые произвольно регулируемые действия, то как объяснить с этих позиций изменения частоты сердцебиения, сосудистые реакции и т. д.?

Исследователь гипноза М. Орн обратил внимание на тот факт, что поведение гипнотиков в значительной степени определяется широко известными сведениями о гипнозе в определенный момент времени и характеризуется иногда совершенно различными феноменами. Скажем, если в эпоху Ф. Месмера при сеансах гипнотерапии преобладали конвульсии, то в конце XX века судорожные компоненты наблюдаются крайне редко. В связи с этим Орн решил изучить роль предварительного знания о гипнозе в его проявлениях при трансе. Для эксперимента ученый использовал квазифеномен каталепсии доминирующей руки, что может выглядеть для непосвященных вполне правдоподобным, но не соответствует действительности, так как каталепсия появляется не только в обеих руках, но и во всем теле. Орн поставил эксперимент так: на лекции о гипнозе студентам демонстрировались добровольцы из аудитории. Им, втайне от группы, предварительно в сеансе гипноза внушалась каталепсия доминирующей руки, которую и обнаруживали при демонстрации; подчеркивалось, что каталепсия доминирующей руки является одним из характерных признаков гипноза. Через месяц та же группа студентов принимала участие в эксперименте, проводился гипноз — и у загипнотизированных студентов наблюдалась новая для них особенность гипнотического транса — каталепсия доминирующей руки, обусловленная ложной информацией на лекции.

Этот эксперимент показал значимость предварительного знания о гипнозе, способного оказывать влияние на поведение человека под гипнозом. (Прочитав это, иной читатель может с возмущением отложить нашу книгу. Получается, что рассказ о цыганском гипнозе подготовил читателя к выполнению именно тех действий, которые от него ожидает гипнотизер-мошенник. Это не совсем так. Люди, принимающие участие в экспериментах гипнологов, осведомлены о предстоящем гипнотическом воздействии и идут на опыт сознательно. Их осведомленность, по этой причине, влияет на результаты экспериментов; цыгане же гипнотизируют «клиентов» без предупреждения и согласия на свои действия. Таким образом, знание цыганских трюков нисколько не влияет на нашу способность защищаться, наоборот — оно дает шанс своевременно обнаружить истинные намерения обаятельной гадалки или «родственной души», встретившейся нежданно-негаданно).

Не вдаваясь в подробное описание весьма интересных опытов Орна, отметим, что ученый убедительно продемонстрировал реальность гипнотического состояния, преодолев скептицизм по отношению к гипнозу.

В наши дни исследователи изучают вопрос о выделении феноменов, стабильно проявляющихся, в гипнотическом состоянии и отличающих его от бодрствования и сна. Один из ведущих исследователей гипноза Э. Хилгард рассматривает гипноз как особое состояние сознания и описывает семь характеристик глубокого гипнотического транса:

1 — спад функции планирования;

2 — перераспределение внимания;

3 — наличие ярких зрительных образов прошлого и появление повышенной способности к фантазированию;

4 — толерантность к устойчивому искажению реальности;

5 — повышенная внушаемость;

6 — ролевое поведение;

7— постгипнотическая амнезия.

Эти характеристики показывают, что гипноз есть особое явление, отличающееся от других, самых разных состояний — бодрствования, сна, патологических нарушений сознания, алкогольного опьянения, нарушения сознания при приеме наркотиков. Хилгард отмечает, что трактовка гипнотического состояния как сна в известной мере связана с природой процедур индукции и чисто внешним сходством. В его исследованиях подавляющее большинство хорошо гипнабельных субъектов, указывая на сходство со сном, вместе с тем четко отличали гипноз от сна, подчеркивая то обстоятельство, что «тело будто спало, но сознание оставалось необычайно бдительным». Хилгард выдвинул теорию гипноза, базирующуюся на представлении об активной природе состояния гипноза.

Да, гипноз — это не сон. Есть много фактов, противоречащих теории гипноза как сна. Эксперименты по изучению внимания, памяти, творческих возможностей отрицают аналогию гипноза и сна. Электрофизиологические данные также не дают оснований приравнивать явления гипноза к естественному сну. Еще в начале XX века специалисты рассматривали гипноз как особую форму бодрствования. Сегодня этот взгляд нашел еще больше сторонников. Так, П. Симонов трактует гипноз в качестве определенного вида адаптивного поведения и определяет гипнотическое состояние скорее как специфическую форму бодрствования, а не как сон. Л. Гримак полагает, что пусковым механизмом гипноза чаще всего является рефлекс «следования за лидером». Возбуждение этого рефлекса вызывает снижение как сознательного контроля наличной ситуации, так и психической напряженности в целом.

В. Рожнов рассматривает гипноз как качественно особое состояние, отличающееся от сна и от бодрствования, которое возникает под влиянием направленного психологического воздействия. Первостепенное значение в развитии гипнотического состояния принадлежит «далеко не полностью осознаваемым психологическим факторам», включающим комплекс воздействий, исходящих от гипнотизера, а также значимым установкам гипнотизируемого. Особенно ярко, считает исследователь, доминирующая роль неосознаваемых психологических факторов выступает в сомнамбулической стадии гипноза. В глубоком гипнозе осуществляется перестройка работы мозга на особенный режим, определяя специфику возникающего психофизического состояния.

По концепции В. Райкова, гипноз — это естественный психологический феномен, повышенная потенциальная готовность психики к приему информации, ее переработке и реализации в деятельности. Гипнотическое состояние характеризуется максимальной мобилизацией резервных возможностей человеческой психики, «когда измененная функция сознания и самосознания получает расширенные возможности управления центральной и периферической нервными системами, включая некоторые элементы бессознательного, а в какой-то степени и организмом в целом».

Итак, гипноз представляет собой состояние, отличающееся по своим проявлениям как от бодрствования, так и от естественного сна. Несмотря на значительное число работ, посвященных выявлению физиологической и психологической природы гипноза, сущность самого феномена после более чем столетнего изучения остается предметом острых научных споров, в которых обнаруживается как противоречивость отдельных эмпирических фактов, так и уязвимость теоретических позиций участвующих в споре сторон. По словам Ф. Васина, от раскрытия природы сложнейшего феномена гипноза «мы пока, несмотря на солидную временную дистанцию, отделяющую нас от эпохи споров Нанси-Сальпетриер, несмотря на важные подсказки, уходящие своими корнями в систему павловских представлений, все еще, если говорить строго, весьма далеки».

Вместе с тем многочисленные данные по гипнозу не вызывают сомнений в клинической реальности и самостоятельности этого качественно особого состояния. Один из ведущих исследователей в области гипноза Л. Шерток называет гипноз «четвертым состоянием организма» наряду с состояниями бодрствования, сна и активности сновидений.

Как явствует из этого краткого обзора, ученым понадобилось почти столетие поисков, чтобы признать гипноз особым состоянием бодрствования, и только с этого базового открытия появилась реальная возможность признания существования цыганского гипноза, а значит, и его изучения. Опираясь на интуицию, свой личный опыт и опыт жрецов, колдунов и медиумов других народов, цыгане тысячелетиями подбирали ключи к подсознанию человека. Ученые исследовали и исследуют феномен гипноза. В этом отличие двух подходов и своя специфика. В наши дни эти подходы перекрестились, и мы можем заглянуть в «кухню» цыганских гипнотизеров, отчетливо понимая, какие «лакомства» в ней готовят.

Гипноз и преступление

По Бехтереву, основная особенность гипноза состоит в подавлении самостоятельной деятельности человека: гипнотизируемый утрачивает способность сосредоточить внимание на чем-либо из окружающей его действительности и потому не проявляет никакого активного или личного отношения во внешнем воздействий на его органы чувств. В таком состоянии гипнотик оказывается под властью гипнотизера. Очевидно, если моральные принципы гипнотизера не отличаются чистотой, он может использовать беспомощное состояние гипнотика в преступных целях: гипнотизируемый может явиться как объектом преступного деяния, так и орудием в выполнении преступных намерений.

В данной книге уже приводились примеры использования гипноза для личного обогащения цыганками-гадалками. Однако возможности преступного применения гипноза выходят далеко за пределы облапошивания легковерных, соблазнившихся заглянуть в день завтрашний.

В одной из европейских стран при весьма загадочных обстоятельствах был ограблен банк. Сейфы с деньгами находились в подвале банка, пройти туда можно было только через караульное помещение, в котором постоянно находилась охрана. Еще один пост охраны был на входе. В один из вечеров сейфы как всегда были опечатаны и кассиры разошлись по домам. Единственным человеком, который после этого входил в хранилище, был полотер, старый человек, давно здесь работавший. Он натер полы в караульном помещении. Затем в хранилище, сидя на своем ящике с мастикой, выкурил папироску и удалился. Утром выяснилось, что один из сейфов вскрыт и опустошен. Под подозрением оказались все, кроме старого полотера. Он был арестован за то, что пытался нелегально перейти границу. На допросе выяснилось, что за два дня до ограбления к нему приходил неизвестный человек предпенсионного возраста и предложил крупную сумму денег с условием, что тот тайно покинет родину. Полотер соблазнился.

Два вечера подряд новый полотер приходит в банк, минуя часовых, которые приветствуют его как старого знакомого, общается с охранниками в караульном помещении. Первый вечер «полотер», видимо, только присматривался к порядкам в банке, а на второй день совершил взлом сейфа и кражу. Позже выяснилось, что арестованный «полотер» абсолютно не похож на старого работника, которого преступник подменил, загипнотизировав охрану.

Этот пример нуждается в небольшом комментарии. Загипнотизированный человек выполняет далеко не всякую команду гипнотизера, в частности, власть гипнотизера ограничивается моральными принципами гипнотизируемого. Если бы злоумышленник из приведенного нами примера попытался внушить охранникам пропустить к сейфам постороннего человека, это внушение не возымело бы эффекта, ибо оно входило в конфликт с долгом. Внушение, что охранник видит перед собой знакомого полотера, противодействия не получило.

Однако и эта закономерность, многократно проверенная специалистами, не всегда подтверждается. Так, немецкий гипнотизер Гейденгайм провел эксперимент, целью которого было выяснение вопроса о возможности преодоления гипнотизируемым преград морального характера. Он загипнотизировал роту солдат, которым офицеры приказали не засыпать, пригрозив строгим наказанием. Некоторые из солдат все же заснули!

Судебное рассмотрение преступлений, совершенных с применением гипноза, сталкивается зачастую с трудностями, которые можно преодолеть, разве что только бросив жребий. Так, в 1893 году перед баварским судом присяжных предстал профессиональный польский гипнотизер Чеслав Любич Чинский. Он обвинялся в преступлении против нравственности и в подлоге. Суть дела состояла в следующем. Чинскиий с помощью гипноза лечил баронессу фон 3., невропатическую особу 30 лет. Однажды в гипнозе он объяснился баронессе в любви и, вероятно, внушил ей взаимность. Через несколько дней баронесса, будучи девственницей, вступила с Чинским в половую связь, продолжавшуюся почти три месяца. Обвинение настаивало на том, что объяснение в любви и другие внушения, осуществленные врачом жертве под гипнозом, ввели баронессу в перманентное состояние несвободы воли, что и открыло Чинскому путь в постель баронессы. Мнения экспертов, привлеченных к суду, как это часто водится, разошлись. Одни отрицали наличие гипнотического воздействия на женщину и доказывали, что баронесса отдалась подсудимому под влиянием увлечения. И правда, Чинский был стройным, элегантным господином, брюнетом с черными глазами, т. е. представлял собой тот тип мужчины, который быстро находит путь к сердцу женщины, особенно невропатички. Другие эксперты категорически настаивали на гипнотическом воздействии на баронессу, как на решающем факторе интимной близости. Присяжные оказались перед нелегким выбором, но все же оправдали Чинского.

Подобные дела до суда доходят редко, по причине, понятной читателю, и это в значительной степени развязывает руки сексуальным маньякам. Например, зубной врач Леви, француз, совершил половой акт с загипнотизированной в присутствии ее матери, которая ничего не заметила. Обстоятельства и фантазия гипнотизера могут создать сюжет и покруче!

Вопрос о внушениях уголовного характера давно стал предметом исследований специалистов, однако единодушия среди специалистов не наблюдается. Одни ученые придерживаются того мнения, что гипнотизируемый может оказать определенное сопротивление внушениям, которые неприятны или противоречат их принципам, тем не менее высококвалифицированный гипнотизер может преодолеть это сопротивление. Гипнотизируемый, по их мнению, самостоятелен лишь в той мере, какую гипнотизер ему предоставил. Таким образом, в моральном и физическом отношении он находится в полной власти гипнотизера. Это значит, что даже очень высокая моральная характеристика человека не может обезопасить его от исполнения безнравственных команд гипнотизера, ибо гипнотическое внушение становится навязчивой идеей.

Другие исследователи придерживаются иного взгляда: гипнотическое внушение неспособно заставить индивидуума выполнять безнравственные действия.

Исследователи-специалисты внушали гипнотизируемым совершить убийство конкретного лица с помощью воображаемых орудий — линейки или палки под видом кинжала, незаряженного пистолета. Гипнотизируемых принуждали совершать кражи как в состоянии гипноза, так и после выхода из него.

Опыты показали, что гипнотизируемые способны совершать преступные деяния совершенно спокойно, либо после небольшой внутренней борьбы. Часть опытов закончилась иначе: гипнотизируемые нашли в себе силы и не поддались криминальным внушениям, а также внушениям, которые не совпадали с их принципами и интересами, хотя были внешне невинными. Например, одна испытуемая отказалась обнять молодого человека, другая с легкостью выполняла разные внушения, но отказалась ударить кого-нибудь. Из двух женщин, которым под гипнозом внушалось принять ванну, одна тут же разделась донага, другая только расстегнула платье — и оцепенела.

Материальные интересы испытуемых также способны оставить внушение без исполнения. Так, одной женщине в глубоком гипнозе была дана команда залить чернилами свой новый костюм. Женщина рванулась было исполнять внушение, но затем остановилась.

Крупный специалист начала XX века Л. Левенфельд объясняет противоположные результаты опытов тем, что в одном случае внушение наталкивается на глубокие психические силы, которые отторгают безнравственное и криминальное; в другом такого сопротивления нет. Речь, таким образом, идет о моральной и интеллектуальной характеристике индивидуума. Понятно, что перспектива пройти гипнотический тест на предмет устойчивости моральных качеств малопривлекательна. Можно прожить всю жизнь не совершив ни одного действия, за которое пришлось бы стыдиться, не обладая высокой стойкостью, подвергающейся испытанию гипнотизером-мошенником. Сознание, что ты все-таки способен на аморальный поступок, вряд ли добавит самоуважения.

Несмотря на то, что криминальные внушения находят отклик у личностей с глубинной «червоточинкой», они не могут нести ответственность за преступные деяния, совершенные под влиянием гипнотического воздействия. Гипнотизер-мошенник рассматривается не как подстрекатель, а как виновник.

Однако теоретическая очевидность отношений «преступник — безвольный исполнитель» на практике может оборачиваться неразрешимыми проблемами. Предположим, гипнотизер «усадил» вас за игорный столик в казино и вы во мгновение ока спустили всю свою наличность. Если вы обратитесь в суд, эксперты могут затеять бесплодную дискуссию о степени гипнотического состояния и навязчивом характере постгипнотических внушений. Эта закавыка в «очевидном» путает все расклады. Дело в том, что воля человека, находящегося в поверхностном гипнозе, не может быть понижена до такого уровня, когда он не в состоянии воспротивиться опасным для него лично и для окружающих внушениям. Весьма вероятна и такая ситуация, когда гипнотического внушения не было вообще, а ссылка на гипноз представляет собой попытку отвести от себя ответственность за совершенное. Измерить силу внушения объективно чрезвычайно трудно, как и вообще доказать в определенных ситуациях наличие внушения. Кто знает, отдали вы свой перстень гадалке в безудержном стремлении отблагодарить ее за приятную вашему сердцу весточку из будущего или сделали это под влиянием гипнотического внушения, противостоять которому не могли физически? Как быть, если ваша наклонность сорить деньгами, которую легко доказать в суде, совпала с гипнотическим внушением посорить ими в пользу темпераментной цыганки-танцовщицы, развлекающей вас в загородном доме? Или: подтвердит, что вместо обещанной дефицитной вещи вам вручили за большие деньги пустую банку из-под пива?

Еще в начале XX столетия специалисты обратили внимание и на такой аспект проблемы: посредством внушения гипнотизер может вызвать у жертвы какие угодно ложные воспоминания, которые будут продолжаться и после сеанса гипноза. Такая способность открывает мошеннику очень широкие перспективы. Можно оказаться обобранным до нитки, а близкий вам человек, друг или сослуживец будут искренне утверждать, что ваше нынешнее печальное положение является результатом вашего же сумасбродства.

В книге «О самом себе» Вольф Мессинг рассказывает: «..довелось мне беседовать с одним очень высокопоставленным человеком. После разговора он, в шутку, видимо, сказал:

— Ну, товарищ Мессинг, сможете ли выйти отсюда, если я не подпишу вам пропуск?

Дух озорства заиграл в моей душе:

— Без этой-то бумажки? Возьмите ее на память!..

— Нет, подождите. Вас не смутит, если я еще дополнительно предупрежу охрану?

— Сколько угодно!

Набран телефон коменданта. Отдана команда: «Не выпускать Мессинга без отмеченного пропуска». Да еще секретарше поручено идти за мной в десяти шагах, но, правда, не вмешиваться в мои действия.

Когда я через пару минут вышел на улицу и посмотрел на окно кабинета на третьем этаже, в котором только что состоялся этот разговор, я увидел в нем фигуру моего недавнего собеседника. Дух озорства еще не уснул, и я помахал ему рукой. Мне показалось, что он рассмеялся».

Представим себе игровой ход: господин Мессинг засомневался в своей способности мгновенно загипнотизировать охранника и направил гипнотические таланты на самого высокопоставленного начальника, с которым только что познакомился и оценил на предмет гипнабельности. Т. е., внушил бы ему подписать пропуск, вычеркнуть из памяти это действие и считать, что события развивались по его сценарию. Вот вам и авторитетный свидетель того, чего на самом деле не было. Разумеется, автор этих строк ни в коей мере не пытается ставить под сомнение искренность широко известного экстрасенса и гипнотизера, и пример из его книги взят исключительно для иллюстрации теории. Говорить же о практике не представляется возможности по той простой причине, что факты манипуляций с памятью гипнотизируемых остаются тайнами шарлатанов. Специальные же эксперименты наглядно показали полную возможность внедрения в память не соответствующих действительности событий.

Наиболее часто ложные свидетельские показания звучат в судебных процессах, привлекших повышенный интерес публики. Внушение очень легко искажает воспоминания. Здесь надо сказать большое «спасибо» средствам массовой информации, особенно в случаях, когда уголовный сюжет получает политическую окраску. Телевидение, смакуя слухи, детали, факты и фактики, вносит в умы сумятицу, которая, скорее, затрудняет поиск истины, чем помогает ее установить. По мере роста потока непроверенной информации возбуждение публики растет; с другой стороны, критичность оценки услышанного или прочитанного снижается и открывается возможность внушения. Услышав нечто, человек начинает «припоминать» какие-то события или подробности, которые могли бы иметь отношение к факту. Стремление разгадать тайну заставляет настойчиво копаться в памяти, выуживая из нее какие-то подробности и слухи, которые в конце концов приобретают форму реальных событий. Такие «воспоминания» специалисты называют ретроспективной галлюцинацией. В них есть все: реальное, придуманное, услышанное; нет только правды.

Специалисты провели ряд экспериментов над совершенно психически здоровыми людьми, внушив им информацию о событиях, свидетелями которых они никогда не были. Оказалось, что участники эксперимента твердо верили в свое присутствие на месте этих событий и были готовы давать показания в суде. И, что любопытно: к внушенным им фактам и обстоятельствам они присовокупили подробности, рожденные собственной фантазией, и рассказывали о них с непоколебимой уверенностью.

Однако навязыванием ложных сведений грешат не только экспериментаторы или журналисты, но и органы дознания. Особенно опасно в таких случаях предвзятое мнение чиновников относительно нераскрытого и нераскрываемого преступления, тут уже собираются только факты, подтверждающие их точку зрения.

Но вернемся к гипнотическим внушениям преступного характера. Любопытный эпизод, демонстрирующий работы последствия экспериментаторов над психикой человека, рассказал французский доктор Лиебо. По настоянию своего коллеги он внушил молодому человеку выкрасть у одного господина две статуэтки: «Завтра в 11 часов утра вы пойдете к господину Ф. Он примет вас в кабинете; там на камине вы увидите две статуэтки. Поговорив с ним о разных делах, вы тайком возьмете статуэтки и спрячете их под полой сюртука. Через два дня, однако, вы раскаетесь в своем поступке и, мучаемый угрызениями совести, отнесете их в это время господину Ф.».

Через несколько дней к Лиебо пришел господин Ф. и сообщил, что молодой человек, которого он не раз видел у доктора, похитил у него две статуэтки, а через два дня вернул. Через несколько месяцев молодой человек украл в одном доме пальто и был задержан. При обыске у него нашли записную книжку, в которой несчастный регистрировал все мелкие кражи. Несмотря на уверения защитника, что его клиент стал жертвой неосторожного гипнотического воздействия, молодого человека приговорили к двум месяцам тюремного заключения. Доктор Лиебо считал себя виновником злоключений молодого человека, однако впоследствии выяснилось, что перед кражей пальто его гипнотизировал в кафе другой доктор, который и внушил красть мелкие вещи.

Еще случай: с поличным была задержана женщина, совершавшая кражи в магазинах. Некий мошенник внушил ей похищать заранее высмотренные вещи и приносить ему. На сей раз справедливость взяла верх, и перед судьей предстал настоящий злодей — гипнотизер.

Эксперименты, о которых мы рассказывали в книге, проводились с применением традиционного гипноза, техника которого требует согласия испытуемого и тем самым создает проблемы с «заметанием следов» преступного внушения, если таковое будет иметь место. Амнезия может быть снята в последующем гипнозе, может исчезнуть и сама по себе, испытуемый вспомнит, что получил внушение. Но главное — что человек заранее знает, что подвергнется гипнотическому воздействию. Это дает возможность требовать привлечения экспертов к расследованию возникшего уголовного дела.

Разумеется, традиционный гипноз применить на улице практически невозможно. «Смотрите на меня пристально и думайте только о том, чтобы уснуть. Вы почувствуете тяжесть в веках и усталость в глазах. Ваши глаза закрываются…» Если уличная гадалка обрушится на вас с таким монологом, вы тотчас отмахнетесь от нее и постараетесь удалиться побыстрее или вызвать милицию. К энергичным действиям вас подтолкнет не только беспокойство за кошелек и другие ценности, имеющиеся при вас, но прежде всего боязнь оказаться в невменяемом состоянии и во власти чужого человека. Техники гипноза, применяемые жуликами, как раз и отличаются тем, что жертва даже не подозревает о манипуляциях с ее психикой, а позже лишь с горечью констатирует: «Что на меня нашло, не знаю».

В 1951 году в один из банков Копенгагена вошел ничем не примечательный молодой человек и деловито направился к окошку кассира. Кассир, готовый обслужить клиента, поднял глаза и… увидел направленный на него пистолет. Неизвестно, что потребовал от кассира грабитель и что ответил ему кассир, был ли вообще между ними какой-то разговор. Все услышали выстрелы, оглушительно прогремевшие в помещении. Кассир был убит. Клиенты, находившиеся в банке, бросились убегать, работники банка быстренько легли на пол. Грабителя попытался остановить менеджер, но и здесь оружие убийцы не дало осечки, а рука оказалась твердой — менеджер упал с простреленной головой. Размахивая пистолетом, молодой человек бросился к выходу и исчез.

Вскоре налетчик был задержан. Им оказался Палл Хардруп, вполне законопослушный гражданин, никогда не попадавший в поле зрения полиции. Служащие банка опознали убийцу кассира и менеджера. В ходе следствия раскрылось еще одно преступление: выяснилось, что год назад именно этот человек с пистолетом в руке ограбил другой банк.

Однако Хардрупу повезло: он так и не предстал перед судом. Его спас и помог восстановить справедливость тюремный психиатр, заметивший в поведении подследственного что-то необычное. Врач начал работать с Хардрупом, и в конце концов помог следствию выйти на истинного виновника. Тот держал Хардрупа под своим полным контролем, хотя несчастный абсолютно искренне утверждал, что никто им не управляет. Любопытно, что когда один из лучших гипнологов Голландии попытался загипнотизировать Хардрупа, чтобы узнать, действительно ли кто-то манипулирует его сознанием, выяснилось, что Хардруп не гипнабелен. Да, мошенник-гипнотизер был высокого класса! Он не только «стер» из памяти Хардрупа момент преступного внушения, но и установил барьер, препятствующий другому гипнотизеру загипнотизировать несчастного для выяснения истины.

Эксперт, призванный судом для компетентного заключения, целый год упорно работал с Хардрупом и своего добился: арестованный стал говорить. «Гипнотизера» нашли и арестовали. Вина его была доказана и суд приготовил преступника к пожизненному заключению.

Над этой историей стоит поразмышлять. Не так уж и редко наши суды сталкиваются со случаями абсолютно немотивированных преступлений. Ничего не понимая, знакомые обвиняемого разводят руками и произносят наше традиционное: «Чужая душа потемки». Слова обвиняемого: «Не знаю, что на меня нашло» — не достигают слуха следователей и судей.

Аналогичный вышеупомянутому случай рассказывает А. Горбовский. Это было в Германии 30-х годов. Вскоре после замужества молодая женщина несколько раз пыталась убить своего супруга. Попытки не удались, а встревоженный муж обратился в полицию. Разговор с женщиной не дал никаких результатов. Своего мужа она любит, но почему временами ее охватывает непреодолимое желание убить его, она решительно не понимает. Она боится за себя, а еще больше за мужа, потому что противиться дикому желанию у нее нет сил. Делом занялся полицейский врач. Его версия оказалась правильной, и вскоре он вышел на человека, с которым женщина до своего замужества была в близких отношениях. Им оказался некий Франц Вальтер. Полиции удалось установить, что он обладал гипнотическими способностями, но тщательно скрывал это. Именно он внушил женщине совершить убийство своего супруга, не забыв стереть следы своего гипнотического воздействия. Его вину обвинение убедительно доказало, и десять лет каторги стали ценой злодейского плана.

Да, след в преступных внушениях в глубине памяти гипнотика остается. По словам того же А. Горбовского, возможности врачей-криминалистов по распутыванию подобных дел в наши дни многократно возросли. Тогда возникает вопрос: почему нет сообщений о блестящем сотрудничестве психиатров и следователей, сотрудничестве, спасающем невинные жертвы чужой злой воли, и наказании истинных виновников преступлений? Или преступления с применением гипноза больше не совершаются? Поверить в это невозможно. Таинственные исчезновения имущества граждан на вокзалах при «странном» поведении хозяев этого имущества не дают оснований списывать гипноз из арсенала уголовных элементов. Да разве дело только в пропавших чемоданах и сумках? Преступления против нравственности, абсурдные с точки зрения здравого смысла коммерческие сделки, покупки, продажи, кредиты и т. д. и т. п. — не маячит ли за всем этим чужая воля, воплощенная в действие с помощью гипнотического внушения?

Процитируем А. Куприна: «Я действительно не совсем понял ее. Но, если не ошибаюсь, этот своеобразный фокус состоит в том, что она, идя за мной следом, шаг за шагом, нога в ногу, и неотступно глядя на меня, в то же время старается подражать каждому, самому малейшему моему движению, так сказать, отождествляет себя со мной. Пройдя таким образом несколько шагов, она начинает мысленно воображать на некотором расстоянии впереди меня веревку, протянутую поперек дороги на аршин от земли. В ту минуту, когда я должен прикоснуться к этой воображаемой веревке, Олеся вдруг делает, падающее движение, тогда, по ее словам, самый крепкий человек непременно должен упасть… Только много времени спустя я вспомнил сбивчивое объяснение Олеси, когда читал отчет доктора Шарко об опытах, произведенных им над двумя пациентами Сальпетриера, профессиональными колдуньями, страдающими истерией. И я был очень удивлен, узнав, что французские колдуньи из простонародья прибегали в подобных случаях совершенно к той же сноровке, какую пускала в ход хорошенькая полесская ведьма».

Заставить кого-то упасть в ситуации, описанной Куприным, — обыкновенная шутка. В другой ситуации такое падение может стать драмой, в которой и сама жертва, и окружающие не станут искать объяснений за чертой хорошо известных и привычных реальностей.

В 1933 году Вандер Любе поджег рейхстаг. Он даже не пытался скрыться, оставался на месте преступления. Когда его арестовали, он не мог сказать ничего вразумительного о мотивах своего поступка. Через год, но уже в Ленинграде, точно так же вел себя убийца Кирова. Джек Руби умудрился убить президента Соединенных Штатов, но оказался бессильным в объяснении причин злодейского преступления. Убийца Роберта Кеннеди настолько далек от политики, что даже самой буйной фантазии не хватит для приемлемого объяснения его злодеяния. Чью волю исполняли все эти люди?

Так можно или нет запрограммировать человека на преступление? Например, внушить ему, что он подвергся агрессии, и для защиты ему просто необходимо уничтожить противника физически. Конечно, сделать это не так легко. В подсознании человека существует ряд табу, которые непросто преодолеть. Снятие этих табу необходимо, скажем, в случае, чтобы подготовить человека к действию, которое осуждается им на уровне подсознания. Например, убийство или нетрадиционный секс. Для нормального среднего человека это табу. Но едва ли не каждый день мы видим, слышим, читаем о преступлениях.

Хорошие герои убивают плохих, страшные ритуалы, сексуальные извращения — это то, чем человек занимается с самых древних времен (следовательно, это естественно?). Великих людей не судят… (?) Идея фашизма: люди другой расы это не люди. Сколько идей, безнравственных и безрассудных, предлагалось и предлагается сознанию!

Тема гипноза и программирования актуальна в наше время еще и потому, что ныне техника гипноза понятна и доступна. С разным успехом и степенью подготовленности, гипноз, наведение транса и нейролингвистическое программирование применяются здесь и там, с той же легкой руки Дейла Карнеги, который, подобно цыганам, будучи странствующим коммивояжером, «открыл» для себя часть не самую глубокую, но отражающую суть такого воздействия. Поразительно: сходные занятия формируют сходные техники.

Но, с другой стороны, исследователи гипноза открыли его механизмы для широкой массы людей, в том числе которые хотят знать, как это делается. В современном обществе изначально цыганский гипноз применяется намного чаще, чем может себе представить обыватель. Только гипнотизер вовсе не смугляночка в цветастой юбке. Все чаще это респектабельные и солидные люди, симпатичные, «просвещенные» и вызывающие доверие. Они предлагают купить, записаться, проголосовать, приобрести амулет, составить карту жизни или зарядить воду. Или «дают установку на добро».

И это должно привести читателя к той мысли, что у него, в общем, есть право самому решать, идти к психотерапевту или нет, покупать «Тайд» или акции известной или малознакомой компании, и вообще не зависеть, а как минимум, знать, что происходит вокруг и рядом.

Запомнилось давнее интервью по поводу рекламы, которое давала в одной передаче российская актриса. Тогда только началась атака рекламы на телевидение, и она, как все люди творчества, прочувствовав суть процесса, сказала: «Я не пойму, какой Воланд внушает нам покупать эту жвачку, как будто без нее жизнь совершенно немыслима». Вот именно, внушает, и в этом технология рекламы. Она вредна поэтому, а не потому, что мешает нам смотреть телевизор.

И еще одна закономерность, которая является небезопасной. Как видно из содержания главы, каждое последующее гипнотическое воздействие эффективнее, чем предыдущее. Реклама уже перестала нас так сильно раздражать. И это должно насторожить.

Загрузка...