Магия цвета крови

5

После порабощения Беальфы захватчики Гэт Тампура сровняли с землей здания, оставшиеся от оккупации Ринтарахом. Возведенные на их месте строения были еще больше, еще выше, еще роскошнее. Впрочем, немногие из них могли соперничать с тем, что призвано было украсить центральную часть Валдарра. В отличие от крепости, в которой обосновалась штаб-квартира кланов, — ее зловещая громада производила тягостное, мрачное впечатление, — это здание выглядело скорее нарядно. Впрочем, были у них и общие черты: оба они символизировали могущество своих обитателей.

Разумеется, при строительстве здания не обошлись без магии. Так, камни были заговорены, а в известковый раствор добавлена волшебная пыль. Пигменты, использованные для украшения роскошных цветных окон, по слухам, содержали кровь демонов, толченые кости троллей и волоски из гривы единорога — как известно, этих животных больше нет в природе (если они вообще когда-либо существовали). Так или иначе, но здание постоянно сияло магической энергией, а на его внешних стенах постоянно появлялись портреты имперских героев и государственных деятелей, исследователей и купцов — в зависимости от желания проходящих мимо горожан. Интересно, чувствовали ли они иронию в том, что в здание, именовавшееся Чертогом свободы и объявленное “дворцом для народа”, этот самый народ пускали внутрь только в качестве слуг.

Этим вечером центральные улицы заполнили множество экипажей, доставившие на прием в Чертог удивительных существ. Миловидные и уродливые, причудливые и примитивные в своем безобразии — все они поднимались по широким ступеням к дверям и следовали далее через анфиладу поражавших своим великолепием комнат в огромный зал.

Со сводчатого, инкрустированного золотом потолка свисали хрустальные люстры, похожие на стога сена, вот только как они были закреплены?.. В отбрасываемом ими свете все предметы, находящиеся в зале, мерцали и искрились. Повсюду золото, много золота, а еще — матовое серебро и драгоценные камни. Стены украшены гобеленами, с ними соперничали в красоте, яркости красок и разнообразии рисунков роскошные ковры.

Однако их топтали не только ноги, но и лапы, а также копыта. Сны обрели плоть, как, впрочем, и ночные кошмары тоже. Некоторые гости предпочли трансформировать свои тела, другие надели искусно сделанные маски. Люди в обличье демонов и херувимов, с головой орла, козла или цикады. Коты и тараканы размером с человека. Все, что можно купить за деньги.

Среди людей бродили и настоящие фантомы самого экзотического вида. Их привели с собой как спутников и домашних любимцев или просто для пущего эффекта. Неотличимые от созданий из плоти и крови, они отражали истинную природу своих владельцев. Некоторые имели ангельский вид, но гораздо чаще попадались безобразные живые воплощения низменных инстинктов.

Маскарад был в полном разгаре. Играли фантомные оркестры. Среди танцоров сновали ливрейные лакеи, высоко держа подносы. Убежденные, что для них закон не писан — хотя среди присутствующих многие были служителями закона, — гости вели себя самым неподобающим образом. Одни накачивались спиртным и скакали, точно козлы; другие одурманивали себя наркотиками, предпочитая “укус гадюки”, “сабельный удар”, “красный иней” или даже порошок одержимости.

В укромном уголке увлеченно беседовали двое мужчин, позаимствовавшие головы у крысы и змеи.

— ... Ради богов, я вовсе не говорю, что сочувствую им! — протестовал “крыса”. — Все дело только в отношении...

— Вот именно, — перебил его “змея”. — Ты всегда был склонен проявлять излишнюю мягкость по отношению к этим отщепенцам. — Он раздраженно фыркнул.

— Категорически возражаю! Я ненавижу их не меньше тебя. Разница лишь в подходе к решению проблемы.

— Согласись, это всего лишь рассуждения. Приказы спускаются сверху, и не имеет никакого значения, что мы думаем. Или, может, ты ставишь под сомнение мудрость вышестоящих?

— Нет, нет... Конечно нет! Просто мух легче поймать с помощью меда, чем уксуса. Мне всегда казалось, что действовать исподтишка — лучшая политика в отношении этих людей.

— То есть потакать им, ты имеешь в виду.

Усы “крысы” задрожали. Но он не успел ответить, так как на них едва не свалился проходивший мимо пьяный сатир.

— Выпьем? — “Змея” кивнул в сторону стола.

Они уселись, и лакей принес им напитки — вино для “крысы”, коньяк для “змеи”.

На шее “крысы” висел округлый медальон медного цвета. Едва он коснулся его указательным пальцем, как голова отвратительного грызуна исчезла и мужчина вновь обрел человеческий облик. Гладкая кожа и отливавшие серебром волосы, уложенные весьма замысловатым образом, свидетельствовали о том, что этот человек предпочитал разговоры делу.

“Змея” решил последовать его примеру и тоже избавился от своего обличья. Он выглядел старше и, судя по изборожденному морщинами лицу, проводил жизнь в трудах. В коротко остриженных бороде и волосах серебра было заметно больше, чем у его собеседника.

— Но, верховный вождь, — продолжал тот, кто недавно был “крысой”, — ты не станешь отрицать, что со времени введения чрезвычайного положения беспорядки только усилились.

— Когда вводятся такие меры, поначалу не избежать беспорядков. — Айвэк Басторран пригубил коньяк. — Все успокоится, как только горячие головы поймут, что у нас серьезные намерения.

Посол Гэт Тампура Анор Талгориан отметил про себя самодовольство паладина.

— Отчеты, которые поступают в дипломатический корпус, — он отпил глоток вина, — показывают, что активность этих людишек распространяется, словно лесной пожар.

— Я бы не сказал, что дело обстоит настолько скверно. Просто в борьбе с ними мы добились определенных успехов, а мстить... Ну, это полностью соответствует их природе.

— А-а, ты признаешь, что ваши неуклюжие действия лишь ухудшают ситуацию.

— Нет, таких слов от меня никто не услышал. Мы с корнем вырываем эту заразу. И пока мы не закончили, кровопролитие неизбежно. Просто нужно проявить выдержку.

— В надежде, что мятежники выступят первыми. Это в наших интересах.

— Слишком много чести называть их мятежниками, Талгориан. Они преступники, разбойники... отбросы общества. Кланы разберутся с ними.

— Наверное, когда у тебя полностью развязаны руки, это вызывает чувство удовлетворения, — сухо заметил посол.

— Я не делаю секрета из своих взглядов на общественный порядок. Ты не хуже меня знаешь, что Ринтарах тоже разъедают язвы. Так что мы не исключение.

—Что же, выходит, у мятежников есть организация? Одно из двух, Басторран. Либо это вспышки разрозненного сопротивления, либо организованное движение.

— Они организованы в том смысле, что и любая бандитская шайка, и цели у них ничем не отличаются.

— Слишком жесткая позиция затрудняет действия, а это непозволительно, — с глубокомысленным видом ответил Талгориан. — Как бы не утратить понимание истинной природы проблемы...

— Чушь! Истина в том, что обе империи применяют все более жесткие санкции, потому что беззаконие распространяется, точно чума, — стоит дать толпе хоть малейшую поблажку. И восток, и запад проявили слишком большую мягкость и теперь выправляют ситуацию.

— Скорее, подливают масла в огонь.

— А что ты можешь предложить? Сладкие речи? Уступки их наглым требованиям?

— Да, сделать небольшие уступки. Отменить два-три несущественных закона; возможно, слегка снизить налоги. На сытый желудок никто не станет бунтовать.

— По мне, это значит потакать им. С какой стати давать черни то, чего они не заслужили?

— Ты поинтересовался моим мнением. По-моему, хитрость — самая разумная политика. Морковка перед носом осла.

— Морковка! — усмехнулся паладин. — А как насчет кнута?

— Не думай, что я просто чересчур щепетилен. Действуя моим методом, мы изолируем главарей и даже подтолкнем их сделать неверные шаги. Так поступает Совет внутренней безопасности у меня на родине.

— Тогда мы сходимся во мнениях. Кланы тоже считают, что в первую очередь нужно ликвидировать заводил. Разница в том, что ты видишь лишь несколько гнилых растений на пшеничном поле, а мы считаем, что все оно заражено.

— И готовы скосить все подряд.

— Если понадобится. Однако будет лучше, если ты предоставишь во всем этом разбираться нам самим, Талгориан. От тебя одно беспокойство.

— За что мне и платят.

— Взять хотя бы этого военного вождя, о котором ты только и говоришь, — продолжал Басторран. — Напрасная тревога, все это пустое...

— Пока у меня нет оснований считать, что Зиррейс не представляет собой угрозы, — сердито ответил посол. — Мне доносят о его набегах.

— Не понимаю, почему тебя так волнует, что варвары убивают друг друга. Как раз это и делает их неопасными для империи.

— И снова хотелось бы надеяться, что твое благодушие имеет под собой серьезные основания.

— Нет нужды полагаться исключительно на мое мнение. Северная экспедиция совсем скоро должна добраться до места своего назначения, вот тогда и станет ясно, кто такой Зиррейс. Кстати, есть ли какие-нибудь известия от нее?

— Нет. И, согласно донесениям наших агентов, о ринтарахской экспедиции тоже ничего не слышно.

— Когда имеешь дело с варварскими странами, со связью всегда проблемы. Стоит забраться достаточно далеко, и непременно случаются задержки.

— Похоже на то.

— Вижу по лицу, тебя снова гложет тревога. — Басторран отпил из бокала. — Доверься мне, посол, и очень скоро убедишься, что все это просто булавочные уколы.

Внимание Талгориана привлекло что-то в дальнем конце зала.

— Кстати о булавочных уколах...

Вождь паладинов проследил за его взглядом и в первый момент, казалось, не понял, о ком речь, но потом кивнул.

— А-а, Далиан Карр... — Особой радости в его голосе не ощущалось.

Карр стоял, прислонившись к стене, его камзол украшал вездесущий герб Гэт Тампура: изрыгающий пламя серебристый дракон. Патриций разговаривал с каким-то мужчиной, но даже со значительного расстояния было заметно, что беседа не увлекает его. На нем была простая матерчатая маска с прорезями для глаз, прикрывавшая лишь верхнюю часть лица и резко контрастировавшая с диковинным обличьем других гостей.

— Речь, которую он произнес... — заговорил Талгориан. — Вся эта пустая болтовня о сочувствии к так называемым “обделенным”...

— Почти мятеж, если хочешь знать мое мнение. И эти настроения недалеки от твоих собственных.

Лицо посла омрачилось.

— Я не приемлю замечаний подобного рода. Все, на чем я настаиваю, касается исключительно методов...

— Да-да, знаю. Воспринимай это как шутку. Твои взгляды просто ошибочны; позиция же Карра граничит с предательством.

— Двусмысленный комплимент! Хорошо хоть, что ты видишь разницу между моим беспокойством по поводу стратегии и заигрыванием Карра с антиобщественными элементами.

— Хорошо известно, что это больше чем заигрывание. Мы уже на протяжении нескольких лет подозреваем его — как и твои люди. Он сочувствующий, а может, позволяет себе и нечто большее.

— Одно дело подозрения, другое — доказательства.

— Обстоятельства изменились, не забывай. Сейчас у нас руки развязаны. Через пару недель он уже не будет патрицием, а ведь именно эта должность обеспечивает ему определенную защиту. Как только он оставит службу, мы сможем действовать без ограничений.

— Не стоит его недооценивать. Требуется немалая изворотливость, чтобы долгие годы балансировать на грани.

— Мы сделаем все, чтобы дать ему возможность оступиться, поверь мне. Стоит ему хотя бы на волосок отойти от...

— Он заметил нас.

Обходя диковинных танцоров, Карр прокладывал свой путь к ним. Они встретили его неискренними улыбками и вежливыми приветствиями.

— Па-а-атри-и-иций, — растягивая гласные, произнес посол. — Превосходная речь.

— Очень поучительная, — поддакнул ему Басторран.

— Благодарю вас.

— Пожалуйста, присаживайся. — Талгориан кивнул на пустое кресло. — Итак, ты в конце концов, решил распроститься с общественной деятельностью. После... сколько лет ты прослужил?

— Временами возникает чувство, что слишком много.

Посол издал приличествующий случаю бессодержательный смешок.

— И чем собираешься заполнить свои дни? — поинтересовался Айвэк.

— Ну, я найду, чем заняться.

Талгориан всячески стремился поддержать светскую беседу.

— Уверен, твоя тяга к угнетенным найдет свое реальное воплощение. Может, в форме благотворительной деятельности?

— Надеюсь, у меня всегда найдется время и силы для тех, кому меньше повезло.

— А-а, сегодня твоя солидарность с ними проявляется в выборе одежды. — Вождь кланов имел в виду простую маску Карра.

Патриций наградил его понимающей улыбкой.

— Думаю, это скорее попытка подать пример.

— Того, что следует иметь нищенский вид? Не стоит принижать себя.

— Конечно, посол. Пример более скромных трат — вот что я имел в виду. — На лицах собеседников Карра появилось недоуменное выражение. — Оглянитесь вокруг. Что вы видите?

— Паладин насмешливо фыркнул.

— Я вижу состоятельных мужчин и женщин. Пример, который они подают, — это возможность лучшей жизни для каждого.

— Процветая под крылом империи. — Посол закатил глаза.

— Многие ли здесь заслуживают этого? — Карр в упор посмотрел на него.

— Не можешь без полемики, да? Обществу будет не хватать твоих острот.

— Бедные люди никогда не были для меня предметом шуток.

— Пусть твои обожаемые угнетенные, — чувствовалось, что верховный вождь кланов начинает злиться, — трудятся тяжко и честно, тогда и положение их улучшится.

— Большинству лучше не станет, как бы они ни трудились. Даже если у них есть работа и они не рискуют попасть в облаву и подвергнуться издевательствам каждый раз, когда решаются выйти на улицу.

— Если они не делают ничего противозаконного, то и опасаться нечего.

— С ними обходятся как с врагами, говоря, что это делается во благо государства. Хотя не все они мятежники, как тебе известно.

Басторран вперил в патриция суровый взгляд.

— Ты бы удивился, узнав, сколько их на самом деле.

— Твои взгляды достойны всяческих похвал, Карр, — сказал Талгориан, — и можно лишь одобрить столь гуманистический настрой. Давайте выпьем за твою отставку. — Он сделал знак лакею.

— Нет. — Далиан Карр покачал головой. — Спасибо, но... это был трудный день, и мне нужно еще кое с кем встретиться.

— Позволь заметить, выглядишь ты не слишком хорошо.

— Ничего страшного. Просто переутомился. Стараюсь привести дела в порядок перед уходом.

— Уверен, это не слишком пагубно отразится на твоем здоровье, — едко заметил паладин. — Уйти в отставку — это было мудрое решение. Теперь ты сможешь скинуть с плеч тяжкую ношу и позволить другим беспокоиться о благополучии людей.

— Действительно! Верховный вождь. Господин посол. — Карр коротко кивнул обоим и удалился.

Наблюдая, как он лавирует между веселящейся публикой, Талгориан прошептал:

— Позор.

— Даже не снизошел до того, чтобы выпить с нами. Что же касается его взглядов...

— Он производит впечатление не совсем здорового человека, тебе не кажется?

— Я глубоко убежден в том, что внутреннее состояние определяет все остальное. В девяти случаях из десяти причиной того, что человек плохо выглядит, является неспокойная совесть.

— По крайней мере он нашел силы отказаться от той небольшой власти, которую обеспечивало его положение...

— ... Что вовсе не означает прекращение борьбы. Этот человек рожден, чтобы совать нос не в свои дела.

— Необходимо за ним приглядывать, верно?

— О, конечно, мы будем. Как и ты, без сомнения.

Верховный вождь наклонился поближе к своему собеседнику.

— Тебе известно, что имели место покушения на его жизнь?

— Да, и не раз. И судя по всему, официально санкционированные.

— Но это делали не мои люди. Паладины не промахнулись бы, если бы им поручили такое дело.

— Не сомневаюсь.

Басторран скользнул взглядом по пестрой толпе.

— Мы пренебрегаем своими обязанностями, пора вернуться к гостям.

Прикосновение пальца к медальону возродило змеиную голову в желто-зеленой чешуе, с разрезанными вертикальной щелью глазами.

— Прекрасная маска, — похвалил Талгориан.

— Да, выглядит неплохо. — Верховный вождь с удовольствием оглядел себя в висевшем на стене зеркале.

Посол оживил собственную маску — прорезался серый мех, вытянулся розовый нос, встопорщились усы.

Паладин посмотрел на своего собеседника.

— У меня вопрос.

— Да?

— Почему “крыса”?

— Это такая шутка.