Магия убийства

8

В понедельник Владимир Васильевич, читая протокол с места убийства, строго поглядывал на Платона и молчал все время, пока молодой следователь дополнительно и обстоятельно рассказывал о находках на берегу протоки. Иногда Владимир Васильевич поглядывал на часы, вздыхал, что было красноречивее всех слов: Ника свет Григорьевна еще не соизволила явиться на работу.

– Что у тебя с лицом? – наконец спросил он.

– Наступил на банановую корку, – нахмурился Платон.

Владимир Васильевич вытянул губы трубочкой, переворачивал листы и сопел, сдерживая гнев. А трудно сдержаться, когда тебе врут, будто ты сопливый пацан.

– Можно? – заглянул Валдис. – У меня…

– Заходи, – процедил зампрокурора, увидев еще одну нещадно побитую рожу, и спросил: – Где это тебя так?

– М-м-м…

Валдис не успел ответить, влетела Ника:

– Можно? Извините, я опоздала… Больше не буду.

Владимир Васильевич чуть не взвыл. И чуть не запустил в наглецов протоколом. Явилась! «Больше не буду»! Ну какой из этой фитюльки следователь? Прилепить бы ей бантики да отправить в детсад на горшок. Терпеть он не может молодежь. Не из-за молодости, нет, а потому, что толку от них ноль. Раньше в основе работы следователя лежал величайший смысл: призвание! А сейчас что? Престиж, хорошая зарплата, которая могла бы быть и выше, связи. Но дела-то нет.

– А у тебя что с лицом? – поинтересовался он.

– Упала… Неудачно… – начала неумело врать Ника.

– На банановую корку наступила? – подсказал он.

– Ну… кажется…

– Вы с Платоном Сергеевичем по одним банановым коркам ходите? – рассвирепел Владимир Васильевич. – Ах да, с Валдисом тоже. Где вас учили врать? Мне известно, что это за корки.

– Раз известно, зачем спрашиваете? – нашелся смельчак в лице Валдиса.

– Молчать! – рявкнул Владимир Васильевич. – Устроили драку, как какие-то отморозки! И кто!!! Следователи! Опер! Позор! Такого на моей памяти еще не было.

– Нам что, следовало по стойке «смирно» стоять, когда нас били? – вспылил Валдис.

– Ты как разговариваешь? – грозно прогремел Владимир Васильевич. – Совсем распустились! Вы не должны были допустить драки, понятно?

– Понятно, – сказал Платон тоном покорного мальчика, чтобы снять накал.

– Что за история со змеями? – Владимир Васильевич не подобрел.

– Это не змеи, – робко сказала Ника. – Резиновые змейки. Игрушечные…

Под уничтожающим взглядом зампрокурора она предпочла не продолжать. Владимир Васильевич, переведя свирепые очи на Платона, потребовал ответа:

– И что, что с этими игрушками?

– Мы, – начал Платон, – нашли в руке Канарина резиновую змейку. А в субботу изо рта убитого Красавчика Семен Семенович вытащил точно такую же. Я не сомневаюсь, что это убийца засунул ему в рот игрушку.

– Что за Красавчик? – поинтересовался зам.

– Так назвала его женщина по имени Клара, когда я разговаривал с ней по телефону, – ответил Валдис. – Она позвонила ему на мобильник. Кстати, сделала много звонков и в субботу, и в предыдущий день.

– Личность Клары установили?

– Пока нет, – сказал Платон. – Вчера был выходной…

– У следователя во время расследования преступлений выходных не бывает! – рявкнул Владимир Васильевич, побагровев. У него и так смуглый цвет кожи, а когда зам багровеет, становится черным. – Дорог каждый час. Каждый свидетель может внести неоценимый вклад в расследование.

– Извините, я считаю… – встряла Ника и откашлялась, так как в горле запершило от страха перед начальником.

– И что же вы там считаете?

Он смотрел на нее исподлобья, Ника опустила глаза, быстро, не делая пауз, чтобы зампрокурора не перебил, выпалила:

– Змейки дают нам право предполагать, что убийства совершены одним и тем же лицом, поэтому, я считаю, надо дела объединить… кхм!.. кхм!.. в одно.

Владимир Васильевич скрестил руки на груди и внезапно подобрел:

– Объединяйте. И выясняйте, кто такая Клара. Вы обязаны найти и опросить всех лиц, кто внесен в мобильник Красавчика. Ступайте.

– Владимир Васильевич, – поднимаясь, обратился к нему Валдис, – есть еще одно похожее дело. Нашли труп женщины, вроде как самоубийство, но рядом с ней тоже лежала резиновая змейка. Ребята позвонили, они сейчас там.

– Ну и поезжайте.

Он проследил, как побитая тройка вышла из кабинета, после этого развалился в кресле, хмыкнул. Завалятся – как пить дать, если только Валдис не вытащит двух бездарей. Впрочем, не вытащит. У этих двоих самомнение хлещет через край, они будут учиться на своих ошибках. Владимир Васильевич обдумывал, кого назначить вместо Ники и Платона.

– Пойду посовещаюсь с прокурором, – сказал вслух.

В это же время, торопливо стуча каблучками, Ника делилась впечатлениями:

– Я думала, он меня съест. Как удав смотрел! Я его боюсь, честное слово. А потом согласился со мной… С чего бы это?

– Он предсказуем: гадость приготовил, – сделал вывод Валдис.

– Какую? – остановилась Ника.

– Ну, например, надеется, вы с Платоном не справитесь, тем самым дадите ему повод отстранить вас от дела.

– Не дождется, – запальчиво сказала Ника.

– Погоди, тебе он вообще по-дружески предложит в милицию перейти тем же следователем, – нарисовал ее перспективы Валдис. – Там женщин полно, дела плевые.

– Почему он меня невзлюбил? Я ему ничего плохого не сделала.

– Да не расстраивайся, – принялся успокаивать ее Платон. – Зам не любит молодых, считает, мы ни на что не пригодны, избалованы и бездарны. А женщин вдвойне не любит. Муж, кухня, дети – вот удел женщины, по его мнению.

– Типичный мастодонт, – вздохнула Ника. – Вступлю в партию феминисток назло ему.

– Тогда он тебя со света сживет без дружеских советов, – рассмеялся Валдис.

– Посмотрим, – вздернула нос Ника. – Да! А что тебе твой шестой номер рассказал? Мы про него забыли.

– Да ничего существенного. Кенты Кенара в большой растерянности, гадали, куда он пропал. Когда номер шесть сказал им, что Кенара убили, они начали рвать на груди тельняшки и дали клятву, мол, кровь за кровь, найдем и отомстим за смерть брата, ну и тому подобное.

– А ты говоришь, ничего существенного! Значит, не друзья его убили.

– Не стоит быть такой доверчивой, – урезонил ее Валдис. – Кенты Кенара – гниды. Сегодня они тебе клянутся в верности, а завтра стреляют в спину.

– Но у них же тоже есть свой кодекс чести, – возразила она.

– Был, – усмехнулся Валдис. – Давно. А теперь у них полный набор игр без правил даже среди своих.

– Может, поспорите в машине? – проворчал Платон.

– Да, конечно, – согласилась Ника. – Ой, а здорово вы в баре кулаками махали! Никогда бы не подумала, что умеете. Научите?

– У меня случайно вышло, от злости, – признался Платон.

– А я научу, – пообещал с улыбкой кота Валдис. – Я умею.

– Научишь при моем непосредственном участии, кое-что и я умею, – сказал Платон.

– Хи-хи! – прыснула Ника, уже забираясь в машину. – У вас такие смешные лица… Ну, ничего, синяки и ссадины украшают мужчин.

– Женщин тоже. – Валдис намекнул, что и она не лучше со своим кровоподтеком на скуле.

Завтракали с неохотой. Илона ела фрукты и пила зеленый чай, Мирон Демьянович ограничился апельсином, отрывая от него по дольке и кладя в рот, медленно и молча пережевывал. Илона без слов поняла, что он находится во вчерашнем дне, вернее, вечере.

– Ну, узнаю имя шутника… – проговорила Илона. – Глаза ему выцарапаю.

– Тебя за хулиганство и причинение телесных повреждений в милицию отвезут, – хмуро сказал Мирон Демьянович.

– Ты меня выкупишь. – Илона поднялась, поцеловала его в щеку. – Я в зал, надо отработать вчерашний неудачный ужин.

– Бросаешь меня? – проворчал он.

– Тебе же на работу, а я ненавижу сидеть дома после стрессов. Пока. Если что – звони.

М-да, стресс вчера получили многие, но не Мирон Демьянович, он-то как раз был спокоен хотя бы внешне.

Отмечали день рождения жены Кривуна, а это событие у нее случается по два раза в год, и лет пятнадцать подряд отмечается одна дата – сорок. В сущности, дело не в этом, а в Кривуне. Едва у него возникают затруднения, он созывает гостей. Поскольку затруднения преследуют Кривуна раз в два месяца, иногда реже (к счастью), стало быть, он кормит-поит нужных людей столько же раз. Чтобы разнообразить пиршество, Кривун то в ресторане гуляет, то дома накрывает столы, разумеется, не сам лично. А чтобы компенсировать затраты, приглашает на дни рождения, знает, сволочь: гости принесут дорогие подарки, бедных друзей у него не водится. Особенно поражала Мирона Демьяновича наглость Кривуна. Какую же совесть надо иметь, приглашая по два раза в год на дни рождения жены, сестры, мамы, детей? Вчера пировали у него дома. Народу набежало много, поэтому вычислить шутника не представляется возможным.

Илона не хотела ехать, потому что не выносила Кривуна и его колесо обозрения – жену, которая своей длиной затмит любого баскетболиста, она выше мужа на три головы. Но, к большому сожалению, Мирона Демьяновича связывают с Кривуном общие дела. Казалось бы, что может быть общего у них? Кривун истинный паразит, деньги делает, приклеившись к сильным мира сего, к тому же Мирону Демьяновичу, к примеру. В голове Кривуна рождались исключительно подлые идеи, и он их продавал. Да, так тоже бывает. Когда они начинали, были помоложе, а в молодости люди допускают много ошибок по причине недальновидности. Теперь же Мирон Демьянович полагает, что обошелся бы и без Кривуна, раздражающего его своей назойливостью и липовой услужливостью.

Вечер проходил стандартно: поели, выпили. Перешли в гостиную покурить, поговорить, именно для этого и собрал гостей Кривун. Женщины организовали свой кружок, мужчины распределились по группам. И вдруг раздался вопль сначала одной бабищи, запакованной в люрекс от шеи до пят, потом все бабы визжали, как полоумные, запрыгивали на стулья, кресла и диваны. Мужчины кинулись к ним, ничего понять не могли, а бабища в люрексе лежала бледная в кресле, ее живот вздрагивал, как от судорог, казалось, она кончается. Из общей суматохи Мирон Демьянович вычленил слово «змея», насторожился, он-то уже познакомился со змеей не так давно. Кое-как успокоили женщин, бабище в люрексе дали валидола и воды, поставили перед ней вентилятор, чтобы обдувал ее. Стали расспрашивать, что же случилось, молоденькая дама указала пальцем на вазу: