Магл

Глава 17 Песен еще ненаписанных...

Дом, милый дом! После президент-люкса он казался таким маленьким и тесным! Всё-таки Поттер прав — надо зарабатывать, чтобы только VIP, тачки-девочки!

Я со вздохом поволок свой чемодан в комнату. На кровати нагло развалился Злыдень.

— Рожа твоя слюнявая, а ты не охренел ли, часом?! А ну брысь отседа! — я попытался спихнуть собаку на пол. Пёс положил голову мне на колени. — Соскучился? Ладно, давай почешу тебе голову, но потом иди, погуляй — мне сумку надо разобрать.

И как это в шкаф запихивать?! Куртка, джинсы, белье, ботинки… А полотенце-то из отеля зачем? На память? Плеер, часы, сувениры. Это что такое?

— Ма-а-ам, это вроде твоё, — сказал я, демонстративно неся перед собой комплект женского нижнего белья с рюшечками. Петунья быстро выхватила у меня свою одежду и густо покраснела. — Не за что, мама. И да, белье красивое, папе понравится, — Петунья покраснела ещё больше. Я же, посмеиваясь, направился разбирать чемодан дальше.

Кое-как распихав все вещи, направился в спальню к Гарри. Он лежал на кровати и пялился в потолок. Сумка стояла нетронутой.

— Скучаешь?

— Да, — глухо сказал он. — Я раньше ведь собак терпеть не мг. Особенно когда меня Злыдень на дерево загнал. Только потом понял, что он поиграть хотел. А затем Боец стал меня слушать и спать со мной… Теперь его нет, — он шмыгнул носом. — Как будто часть себя потерял.

Ну что тут скажешь? Ничего. Пацан прав — Боец первое живое существо, которое было целиком и полностью предано только ему. Я сел рядом.

— Мы отомстим им! Отомстим. Они ответят за то, что бросили тебя, за то, что не пришли. Они за всё ответят!

— Знаешь, Дад, ты прав. Я сделаю так, что они все слюной захлебнутся от зависти, чтобы на коленях возле меня ползали!

— Помочь с сумкой?

— Ага. Разберёшь её?

— Вот засранец ты! — я со вздохом поплёлся к сумке Гарри. Вещей у него было меньше, и всё легко поместилось в шкаф. Поттер периодически слезал с кровати и рассматривал покупки.

— А это что такое? — спросил он, выудив со дна чемодана яркую коробку с полуголой тёткой.

— Это, наверное, папино.

— А что это?

— Ну…. Трусы!

— А тётя тут зачем?

— Не знаю. Короче, отнесу ему, пусть сам разбирается, — сказал я, еле сдерживаясь от смеха. — Па-а-ап, ма-а-ам, мы ещё ваши вещи нашли, — вот что мне малому сказать? Не просвещать же его, для каких целей взрослые люди презервативы покупают?! Или просветить… — Мам, ты как чемоданы собирала? Ладно я, знаю, что это и откуда дети берутся, но Гарри… Короче, больше не раскидывай! — из ванны, которая была смежной с родительской спальней, вышел Вернон.

— И кто же тебя просветил?

— Пап, я с парнями двадцатилетними общаюсь. Понятия: что, куда и зачем я знаю.

— Дадли! — воскликнула Петунья. Она была красной как рак!

— Мужик растёт! — усмехнулся Вернон в свои усы.

— Мы, наверное, часа два погуляем с Гарри…

Я забежал в свою комнату и расхохотался. Е-мое! Пуритане, блин!

* * *

В первый день школы учительница рекомендовала мне начать подготовку к экзамену одиннадцать-плюс.

Это такой тест, который сдают по окончанию младшей школы. Результаты этого экзамена напрямую влияют, в какую среднюю школу я буду зачислен. Конечно, нужно будет ещё интервью проходить, рекомендации от директора брать. Но это проблемой не было. В престижных школах типа Итона, Чартер-Хауса, Харроус, Винчестерской школы, существовали очереди. Будущих возможных школьников вписывали в неё чуть ли не с рождения. Вернон, конечно, вписал меня в Итонскую очередь, когда мы на разведку туда ездили, но я там был практически последним.

Вот такие вот пирожки с котятами.

Родители, узнав новости, чуть ли не раздулись от гордости. А я всё думал. Слишком быстро закрутилось. А нужна ли мне эта крутая школа? Я же хочу играть в группе. Всё решилось вечером, когда ко мне заявился Гарри.

— Дадли… — мялся он на пороге — я… мне…

— Земля перевернулась? Солнце погасло? — сходу начал атаку я.

— Нет, — изумлённо сказал он. — Просто мне дя… папа сказал, что он контракт подписал с агентством и я теперь каждые выходные буду либо заниматься, либо где-то на съёмках пропадать, — с некоторых пор он называл Вернона и Петунью папой и мамой. Родители не возражали.

— Ого! Ничего себе!

— Ты не обижаешься?

— На что?

— Ну, то, что я теперь в группе играть и петь буду мало?

— Дурак ты, Гарри! Я, знаешь, как рад! Это здорово. Денег заработаешь, прославишься!

— А группа?

— А что группа? Тебе меньше чем через два года в другую школу идти. Мама сказала, что они там и живут. Вот ты как на концерты будешь выбираться? — он насупился. — Во-о-от! Я же здесь остаюсь, мне в этом плане проще.

— Ты не обидишься, если я уеду на съёмки?

— Так, братец, колись давай!

— Ну… «НьюРок» меня пригласили опять сниматься, и барабаны «ТАМА», и «Кока-Кола».

— Ого! Кола — это серьёзно! Конечно, езжай!

Как оказалось, «НьюРок» и «ТАМА» пригласили нас обоих, а Кола — только Гарри. А ещё группа, а ещё занятия с преподавателем.

Съемка с «НьюРоком» прошла, как и в прошлый раз — жарко, душно, софиты и камеры. Убили на это почти десять часов. Благодаря тому, что мы уже снимались и знали, чего от нас хотят, ролик отсняли всего за четыре часа! Ещё сделали плакаты «НьюРок» для всех!», и я подсказал слоган «НьюРок» — найдётся всё!» (привет Яндексу). Гонорар в семь тысяч фунтов, из которых пять были наши, сильно грел душу.

Барабаны «ТАМА» снимали два дня — фото и видео. Думали, что сдохнем. Сюда же и мою гитару, подаренную на съемке с «Гибсон», пришлось тащить, только название затерли. Получилось два ролика. Один — где мы с Гарри вдвоём играем на барабанах, а затем типа повзрослели и стали играть круто. Компания почему за нас и уцепилась — легче к нашей внешности похожих актеров найти. Второй ролик — я играю на барабане, Гарри на гитаре и слова диктора «Первый успех с «ТАМА». Этот же слоган использовали и в плакатах.

В рекламе Колы Гарри снимался три дня. Семь тысяч фунтов были его. Вернон открыл счёт на имя Гарольда Дурсля в банке.

Я вот иногда думаю, может, я пророк? Вот ляпнул тогда Гарри, что после плохой полосы всегда идёт хорошая, а после хорошей плохая. Отдохнули в Корее мы как короли, а потом начались серые будни. И до того серые, что аж сдохнуть захотелось.

Нет, ничего такого особенного не случилось. Это я просто слишком погрузился в свои мысли о будущем. Тот же Гарри был спокоен, как слон. Оказалось, что у него есть агент, аж из самой GAP. Отец подписал с ней контракт. Все выходные у него были заняты. То кастинги, то сьёмки. В марте он вроде с Петуньей в Норвегию должен был лететь. Везёт же некоторым. Нет, я не в том смысле, что он снимается в рекламе и каталогах. Я завидовал тому, что Гарри точно знал, что он хочет от этой жизни. И двигался к своей цели хоть и медленно, но уверенно, как асфальтный каток — занимается своей внешностью и снимается в рекламах. То, что его заберут в одиннадцать лет в Хогвартс он принял как неизбежную жизненную гадость и вовсю пытался наверстать за оставшиеся пару лет упущенное детство.

С группой тоже было всё тоскливо.

Альбом из десяти песен мы записали довольно быстро. Сказалось то, что не нужно было заниматься поисками вокалиста и инструментальщиков. Шесть были полностью «моими», причём официально зарегистрированными. Я нагло надёргал песен из будущего. Ребята сделали аранжировки, а звукорежиссёр так обработал, что узнать в них то, что я помнил, было практически невозможно! Вернон сумел зарегистрировать музыку и слова на моё имя, он являлся моим представителем. Для ребят это было сродни подставе и неопределённости. И вот эта неопределённость их и бесила. Ведь если какая-нибудь известная группа решит это исполнить, то я могу песни и отдать. Они же останутся ни с чем. Свою роль сыграло также то, что мои композиции выгодно выделялись на фоне написанных Ингваром и Джоном. Я же из хитов надёргал, ещё бы они не были лучшими. И некоторых, не будет указывать пальцем, давила большая жаба. Наш ударник безрезультатно обегал звукозаписывающие компании, предлагал альбом, приглашал скаутов на прослушивания. Если бы мы подписали контракт, мы бы и на радио раскрутились, и в разных больших рок-фестивалях могли бы участвовать.

Вот и играли ребята в пабах, на мелких концертах, да в парках. Нужно же хоть что-то зарабатывать. Я, было, влез с инициативой попробовать попытать счастья в Штатах, ведь звук у нас слишком американский. Но меня просто проигнорировали. Нет, я бы понял, если бы рявкнули, нервы и так у всех на пределе. Но вот полный игнор я забыть не смог. Тогда стало понятно, что полноправным участником этой группы мне не стать. Даже если им контракт предложат, то я просто мимо пролечу.

И дело было не в том, что у взрослых парней были свои интересы — заработать денег, девок пощупать, пивка попить. А этому телу всего восемь лет.

То, что нас внаглую использовали как рекламу, я на парней в обиде не был. Дети, изображающие из себя рокеров, всегда привлекают внимание толпы. Сам бы так поступил. Да и это было для нас хорошей практикой. Гарри помогло избавится от боязни сцены. То, что я денег на запись альбома дал, меня тоже особо не напрягало. Всё же шесть песен были моими. Ещё неизвестно, во сколько бы я влетел, если бы записывал материал для себя. Пришлось бы нанимать бэк-вокалиста и инструментальщиков. А так только за аренду студии заплатил и звуковому инженеру за работу. Вся проблема была в том, что я хотел быть главным вокалистом в группе. Именно я хотел стоять в центре, заводить толпу.

Помню, как один раз я со своей группой выступал на разогреве. Так вот, я никогда не забуду тот адреналин и эндоморфины, когда тысячи людей поют вместе с тобой и движутся в ритме музыки, которую ты играешь на гитаре. Меня до сих пор потряхивает от этих воспоминаний.

А с ребятами мне это не светит. И дело не в том, что некоторый материал я в силу возраста петь не смогу. Ну там — я страдаю от любви, помираю от чувств, мечтаю о твоих сиськах. Они не видят во мне своего кореша. Для них я навсегда останусь восьмилетним пацаном.

Агенты не скрывали свой интерес — им группа «Делл» нафиг не нужна. Если меня и Гарри не будет на концерте — концерта не будет. И пусть Ингвар с Джоном хоть что делают, хоть как доказывают, что они поют и играют не хуже. Нет и всё. Толпе нравились маленькие мальчики, прыгающие по сцене с гитарами и микрофоном. Я ведь, действительно, умел заводить толпу. В начале 90-х ещё не было разработано техники для музыкантов-вокалистов, не было приёмов для разогрева толпы. Точнее, они были, но эти знания не систематизированы и широко не распространены. Я же точно знал, когда надо с людьми поговорить, когда медиатор со сцены кинуть, когда спеть, а когда микрофон в зал направить. Никто из группы такими знаниями похвастаться не мог. Моё знание русского и немецкого тоже очень помогало. Если я знал, что в пабе есть немцы, то обязательно говорил что-то на немецком. Русских же я видел за километр. Не знаю, почему. Наверное, что-то на уровне подсознания.

Гарри перестал ходить к мистеру Фергюссону на занятия. Он выматывался на съемках. В школе Поттер нагло списывал у меня задания, а бывало, что их за него делал я. Гарри обращал внимание лишь на то, что могло пригодиться в дальнейшем. Агент нагружал пацана по полной. Поттер успел прорекламировать бургеры, очки, линзы, собак, телевизор, чипсы. В Норвегии у него были съемки какого-то курорта. Даже полугода не прошло, как рожу Гарольда можно было увидеть почти в каждом рекламном блоке, почти в каждом журнале! Его счёт в банке уже перевалил за двадцать тысяч фунтов. От милого доброго стеснительного мальчика уже ничего не осталось. Это был язвительный парень, который мог и матом послать, и взрослых он абсолютно не стеснялся. Только Петунья могла на него повлиять.

В отсутствии большого количества собак коты мисс Фигг обнаглели. Я часто видел зацепившуюся кошачью шерсть на розах. Кстати, о розах — садом занималась Мардж. Петунья ездила с Гарри, Вернон со мной.

В тот день я и Гарри были дома.

— Дад, смотри, что они там тащат? — Поттер кивнул головой в сторону двух котов — Лапка и Дымок.

— Мышь или крысу, — сказал я.

Гарри достал рогатку и выстрелил в сторону представителей фауны. Животные бросили добычу и кинулись врассыпную.

— Ой, это… котёнок! — сказал я, Подбирая маленький пищащий комок. Гарри забрал малыша к себе и прижал к груди.

— Зачем здоровым котам он нужен? Он же только-только глазки открыл. Смотри — хвостик как пика, а сам чёрный!

— Ну, насколько я помню, взрослые коты давят мелких. Чтобы конкурентов меньше было или чтобы нежизнеспособное потомство уничтожить, — ответил я. — Вон Фигг. Давай спросим.

Мисс Фигг выскочила на улицу и направлялась к нам. За ней семенили её коты. Маленький комочек перестал пищать у Гарри на руках, пригрелся.

— Здравствуйте. А мы вот котёнка нашли.

— Нашли? Это котёнок мистера Лапки.

— А где кошка? — поинтересовался я. — Он ещё маленький, без матери не выживет.

— Кошку задавила стая бродячих собак. Её и ещё двух котят. Только этот остался.

— Можно, я его себе оставлю? — сказал Гарри.

— А тётя с дядей?

— Родители согласятся, если я попрошу, — спешно возразил я. Хочет мелкий, значит, надо. Он и так тяжело потерю Бойца переживал, плакал по ночам. Фигг вздохнула:

— А собаки ваши?

— Так им вообще всё равно. Главное — кормить вовремя, а остальное их не интересует.

— И всё же, я бы хотела поговорить с Верноном.

— Ну так и говорите, а мы пошли! — разозлился Гарри. Он круто развернулся и направился домой.

— Извините его, он нервный у нас, работает много.

В результате споров, слёз и уговоров котёнка оставили. Мардж котов не любила, а вот Зара, оставшаяся сука, приняла его как своего щенка. Злыдню было фиолетово. Главное, чтобы из его миски не ел, остальное мелочи. Петунья поджимала губы, Вернон хмурился. Их можно понять — две собаки на постоянной основе, овчарка Фарбера в гости приезжала, так ещё и котёнок! Фигг сказала, что он вырастет здоровым, как мистер Лапка. Её кот был размером ненамного меньше бульдога. Насколько я помню — это книззл, офигенно умное животное, которое досталось нам за триста фунтов. Теперь на участок заходил только Лапка, Остальных сука Зара отказалась терпеть категорически. Прокушенная лапа одного кота стала тому явным доказательством. Котенка назвали Воланд. Я отговорился романом «Мастер и Маргарита», мол, там был чёрный кот Бегемот, но это на английском плохо звучит, так что пусть будет Воланд. Полковника очень позабавила эта кличка.

Его отношения с Мардж развивались. Он часто бывал у нас в гостях и оставался на ночь. Привозил свою немецкую овчарку Долли. Собака была натаскана на наркотики, но её списали со службы по выслуге лет или как-то так. Реально же Фабстер её просто забрал. Мардж брала Злыдня, Фабстер Долли, и шли они гулять по городу или уезжали в Лондон. Учитывая то, что в комнате тети теперь стояла двуспальная кровать вместо полуторки, которая переехала в подвал, всё у них складывалось хорошо.

Я по-хорошему завидовал «родителям». Это любовь… Вернон часто брал жену в парк, дарил подарки. Я старательно делал вид, что сплю крепко и не слышу скрипа кровати и дивана! Не замечаю упаковок от презервативов в мусорке. Не вижу кружевное белье в стирке… Всё-таки она за него по любви вышла!

В конце апреля я сильно поругался с группой. Их не устраивало то, что я не хочу играть по их правилам. Их давила жаба, что я пишу лучше, чем они.

— Да кто с тобой работать будет! Ты сопля зелёная! Мы всю работу сделали.

— Удиви-и-ил! Это вы сделали? Кто песни принес? Кто денег на альбом дал? Кто на концертах людей заводит? Ты? Или, может, он? Пашем только я и Гарри! Так что даже не начинайте. Что, жаба давит?

— Рот прикрой! Мал ты ещё…

— Ага, маленький, а как работать наравне с вами, так взрослый?

— Дадли… — попытался выправить ситуацию Бойко. Единственный человек из группы, кто со мной считался.

— Что Дадли? Что? — я был в бешенстве. — Раз писька выросла, думаете, самые умные? Помимо размера в штанах надо ещё мозги иметь, коих я не наблюдаю!

— Охуел, малец? Забыл, кто тебя на сцену вытащил?

Я не выдержал и просто ушёл, хлопнув дверью! Блядь, заебали! Идиоты! В этот момент я понял окончательно, что своим я там не буду.

— Даддерс, подожди, — меня нагнал Бойко. — У всех нервы на пределе.

— Я устал уже. Если Эрик бездарь, то причём здесь я?

— Дад, давай успокаивайся. Всё будет хорошо.

— Не будет. Я малец зелёный. У нас с вами цели разные — вам пива попить и с девками потрахаться. А мне песню написать и выступить.

— Одно другому не мешает.

— Вот именно, что мешает! Джон с Эриком все мозги проебли уже! Сколько контрактов было? Сколько агентов приходило? А они? Да их жаба душит, что контракт требуют не только с ними, но и со мной. Думаешь, я не понимаю, что меня хотят слить? Если я размером штанов не вышел, это не значит, что я ничего не понимаю. Всё, я домой. Потом поговорим.

Я дошел до машины Фабстера. На заднем сиденье развалился Злыдень. Долли спала на полу.

Точки над «и» расставил, как не странно, Вернон. Я как-то не выдержал, и всё, что накопилось, на него и вывалил. И про школу, и про группу. Про волшебные дела я молчал как партизан, что я, дурак, что ли? Отец достал карандаш и тетрадь. А потом выдал.

— Твои проблемы в том, что ты много думаешь. Нельзя объять необъятное. Нужно сначала что-то одно сделать, а потом другое, — я присел рядом и заглянул в тетрадь, где он написал слово «школа». — Вот смотри, этот кружок — твоя школа. В одиннадцать лет тебе так и так придётся переходить в среднюю школу. Ты же не хочешь учиться в плохой школе? А все хорошие школы требуют результаты одиннадцать-плюс. Насчёт Итона не заморачивайся. Там не только отдельный вступительный экзамен придётся сдавать, но ещё интервью проходить, рекомендации от директора брать. Но это, Дадли, не такая уж проблема. Во всех престижных школах типа Итона, Чартер-Хауса, Харроус, Винчестерской школы, есть очереди. Будущих возможных школьников вписывают в неё чуть ли не с рождения. Я-то тебя, конечно, вписал в Итонскую очередь, когда мы на разведку туда ездили, но перед тобой там тысячи четыре конкурентов. Да и происхождением мы с тобой не вышли. Был бы я каким-нибудь лордом, тогда проблем бы вообще не было. Поэтому, как ты видишь, от экзамена тебе ну никак не отвертеться. А как там получится через три года, даже господь бог не знает.

— Знаешь, наверное лучше в Винчестерскую школу. Я узнавал, что там можно на съёмки уходить и на концерты. Ещё бы были концерты эти с группой…

— А почему бы тебе свой альбом не написать? Я твои песни знающим людям показал, так они в полном восторге были. Всё не верили, что мой восьмилетний сын их написал. Денег на запись и на клип я, так и быть, тебе дам. Всё-таки собственного сына спонсирую, а не чужих дядей. Понимаешь, Дадли, ты действительно очень умный получился у нас с Петуньей. Будет обидно, если всё это пойдёт пшиком.

Последней каплей стал разговор с Фабстером.

— Альбом свой? А потянешь?

— Запросто! Только группа…

— С группой я сам поговорю. Тебе ведь разницы нет, кто играть будет?

— Нет, но с ними я сыгрался, с ними проще.

— Подумаем.

В этот момент пришёл Гарри. Он выкармливал с пипетки своего кота. Зара шла за ним. Еще бы, её «ребёнка» украли! Поттер носился с питомцем как ненормальный — питание, ошейник, паспорт. Он задолбал всех домашних — от Петуньи до Мардж. Даже Злыдень предпочитал прятаться от заботливого «папаши», который защищал своего Воланда от всего белого света.

— Гарри!

— А? Чего?

— Небо позеленело! Вылези из своих мыслей! Я альбом хочу свой записать!

— Пиши! Флаг в руки, ветер в зад… в спину! Где питание для Волдика?

— Поттер! Ты вообще меня слышишь?! Я альбом писать буду! Тебе играть придётся и петь тоже!

— Дадли! Отвали! Как напишешь, скажешь!

Вырастил на свою голову! А я всего лишь хотел в «тамагочи» поиграть! Поттера накормить-напоить-спатеньки уложить, а оно вон как вышло!

* * *

Идей для альбома было… мало. Ну выдерну я ту же «Кукушку» или «Полковника» группы «Би-2», а дальше? «Арию»? Простите, но перепеть «Арию»… горло не луженое! А песен надо минимум десять! Задачка, однако.

На следующий день, после школы я уселся перед телевизором и включил MTV. На экране пели допотопные «Duran-Duran» какую-то психоделическую «Всё, что она хочет». Я вздохнул, ну неужели это кто-то слушает? Их сменили «Fine Young Cannibals» с песней «Она сводит меня с ума». Сначала меня заинтересовали гитары, но потом всё вновь свелось к танцевальному ритму, и меня чуть не стошнило. Пиздец. Я это под дулом пистолета петь не буду. Моей проблемой было то, что я мало знал музыкальный рынок этого времени. Я слушал рок и про восемьдесят девятый год знал, что Алис Купер выпустил свой «Poison», а «Guns N' Roses» выпустили легендарные «Paradise City» и «Sweet Child o' Mine». Знал, какие синглы будут в последующих годах.

Но самой главной проблемой являлся реалистичный выбор песен для восьми-девятилетнего пацана. Если я запою «Я хочу облизать твои сиськи» или «Я мудр и прожил жизнь» — меня точно не поймут.

Голова была совершенно пустой. Идей не было. А потом на экране запели английскую народную песню — scarborough fair, и я пропал для этого мира. Никогда не думал, что эту песню можно спеть в рок-стиле. Мне захотелось вроде Архимеда заорать «Эврика!».

Ведь я могу перепеть всё, что я захочу, любую говённую попсу переделать в мой любимый рок. Одной песни, чтобы заинтересовать гигантов музыкального бизнеса, будет недостаточно. Нужно около десяти-пятнадцати, чтобы можно было из чего выбрать. Я растёр в предвкушении пальцы и взял гитару. Помнится, в девяносто седьмом году группа из трёх братьев выпустила лёгкую композицию MMMBop. Я её ещё в музыкальной школе на сцене пел, слова там простые, аккорды ещё проще, неужели сейчас не вспомню? А «Hanson» не обеднеют, ещё лучше напишут.

Итак, начали.

— Дадли? Это новая песня? Я ещё такой не слышал, — в комнату зашёл Гарри. — А знаешь, мне нравится. Гораздо лучше, что мы пели до этого.

Я чуть не поперхнулся. Как можно этот мусор сравнить с той же «Nickelback» — «How You Remind Me»??? А потом остыл. Раз нравится, значит, включим в альбом.

— Чего стоишь, бери гитару, сейчас аккорды покажу.

* * *

Неделя! Неделя, и у меня есть пятнадцать песен, нагло сплагиаченных! «Кукушка» и «Полковник» переведены на английский. Мы с Поттером забросили всё. Папин гараж превратился в нашу базу! Какая школа? Какие съёмки? Отвалите все! Муза пришла! Спать нас загоняли силой. Петунья кормила чуть ли не с ложки. Вернон многозначительно хмыкал и наказал домашним нас не трогать!

Простите, Цой, «Би-2», «Парк Горького», Дима Маликов, Джарерд Лето, Роби Уильямс, Кети Перри и другие! Вы ещё лучше напишете, а мне жить сейчас надо! Да, спёр! Но некоторые слова я переделал! Захлебнитесь слюной от злости! Я понимал, что, возможно, далеко не все эти песни попадут в альбом. Вернон был доволен. Оставалось решить проблему с музыкантами.

Фабстер и Вернон устроили группе «Делл» головомойку. Условия просты — либо они подписывают контракт, либо Вернон ищет других музыкантов и забирает песни. Срок им до лета. Ребята ходили злые на меня. А я? Отвалите, родимые! Мне жить охота и хлеб с маслом кушать!