Магл

Глава 19 Медные трубы

Восьмого сентября я ждал с неким ажиотажем. В этот день запускали в ротацию два клипа — «MMMBop» и «Gomanasai». Даже я не знал конечный результат этих произведений, поэтому с утра включил MTV и старался не отходить далеко от телевизора. Сам альбом запускали в продажу четырнадцатого сентября. В этом отрезке времени у нас были запланированы три появления в телевизионных программах на телевидении. Два из них уже сняли досрочно, а вот одно, утреннее, будет в прямом эфире. Нам уже и вопросы раздали, которые будут задавать, и ответы прислали. А чтобы мы не запутались, за камерой поставят дивчинку, которая будет показывать нам готовые ответы. Пригласили также родителей, а я настоял ещё и на тёте Мардж. Полковник сам отказался светиться на телевидении. Нервы были на пределе. Мы с кузеном, взяв гитары (коих дома было уже четыре штуки), играли гаммы.

— Дадли, Вернон, Гарри! — раздался голос Петуньи под начальные аккорды «MMMBop».

Я, бросив гитару, помчался к телевизору. Было непривычно смотреть на себя со стороны. Мы с Гарри были такими мелкими! Видео было снято профессионально.

На съёмках клипа я, вспомнив оригинальное видео, предложил снять нас входящими в разные двери и выходящими в разных местах Лондона. Погода в день сьёмок была солнечной, и мы даже, по задумке сценариста, в фонтане успели искупаться. А вот эту часть, где я и Гарри открываем очередную дверь и видим королеву за столом, явно монтировали. В Букингемском дворце мы точно не были. Мама аж светилась от гордости, да и Вернон был доволен.

В этот день это видео ещё семь раз крутили, и каждый раз мы прилипали к экрану. Позвонила Моника и поздравила с почином, сообщив, что «Gomеnasai» решили показать в утренней программе «Завтрак», куда мы должны также взять Злыдня и Воланда. А саму песню добавят в эфир через неделю. Она уже сняла для нас номера в Лондонской гостинице, куда пускали с животными и заказала такси на 5.30 утра. В который раз обговорили одежду, причёски. Также мы должны будем сыграть «Gomenasai» в прямом эфире, а сзади на большом экране будут крутить видео. Прямой эфир! Вживую! Пиздец! Знаете, почему мелких детей всё время выпускают под «фанеру»? Потому что это дети! Они могут забыть, не спеть, не сыграть и так далее. А нам играть живьём! Мамочки…

В прямом эфире я немного подрагивал. Всё-таки если облажаемся, то исправить уже не получится. В студии мы были уже в шесть утра, где всё наше семейство встретила раздражающе бодрая Моника. Вот она хоть когда-нибудь спит или она киборг?

Нас сразу усадили перед зеркалами, и гримёры занялись своим делом. Даже Воланда со Злыднем вымыли и навели блеск. Мардж заранее дала им что-то успокаивающее, чтобы они вели себя достойно. Гарри получал от всего этого удовольствие — строил глазки девушкам-гримёршам, шутил с костюмерами, что-то рассказывал ведущим. Ну прям душа компании!

Саму съёмку я запомнил плохо. Внимательно читал ответы на вопросы, улыбался, когда мне подавали знаки. Вовремя одёргивал себя, чтобы не почесать нос. Гарри же находился в своей стихии. Даже завидно, я так не умею. Мардж давала рекомендации о воспитании бульдогов, рассказывала об этой породе, что-то там про свою книгу говорила.

Затем мы сыграли «Gomenasai» с приглашёнными музыкантами, распрощались и поехали досыпать.

* * *

После обеда я и Гарри вышли прогуляться с собаками. Воланд дрых под кустом шиповника и лишь приоткрыл один глаз, проводив нас со двора. Здорового котяру боялись все окрестные коты и собаки. Его «папаша», мистер Лапка, предпочитал сбегать и не связываться. Овчарка полковника, получив по носу когтистой лапой, теперь даже не лезла. А этому монстру только полгода!

Гарри держал поводки с Долли и Зарой, я со Злыднем. В небольшом парке было мало народа — собачники да мамы с детьми. Но всё равно, на нас оборачивались. Девочка показывала на нас пальцем, кто-то недоумённо смотрел вслед.

— Дад, а почему на нас все смотрят?

— Черт знает. Не в курсе.

— Может из-за «Завтрака»?

— Может. Не знаю.

— Давай сворачиваться. Пошли домой.

Мы чуть ли не бегом кинулись по направлению к дому. А дома… Вот лучше бы гуляли! Дома нас достали со звонками бывшие одноклассники и знакомые. Всё спрашивали: мы ли это на МТV были, наш ли это клип, где можно с нами встретиться и сфотографироваться, можем ли мы дать автограф. Что интересно, все вдруг стали нашими лучшими друзьями. У Петуньи без перерыва на кухне сидели соседки — одни уходили, другие приходили. Они же всегда знали, что мы такие талантливые да умные дети, и что обязательно всего добьёмся и прочее.

А между этой лестью вставляются фразочки: «А нельзя ли нашего племянника к вам в группу, он тоже играет на гитаре». Фу… лицемерки.

Короче, мы всех отправили в… магазин четырнадцатого сентября, где будет автограф-сессия.

— Что, сорванцы?! Узнали, что такое слава? — весело спросил Фабстер.

— Угу. С собаками погулять нормально не вышло.

— Держитесь. Это только начало!

Как же он был прав!

Одних нас никуда не выпускали. К Фергюссону меня возила на машине Мардж (теперь у нас четыре машины — две в гараже и две перед гаражом. На авто ездил Вернон, полковник, Мардж и был ещё водитель с авто у полковника). С педагогом я оттачивал вокал. Вдобавок каждое утро начинал с проклятых A-O-У-Ы-Э-Ю-Я-Ё для разработки связок. Собаки очень любили эти упражнения и подвывали мне за компанию. Воланд же сразу прыгал во двор, ему это было не по вкусу.

Гарри с Петунией уехали на два дня в Финляндию — рекламировать курорт. Требовались сьёмки на природе. Что интересно, Гарри не отказывался ни от одного предложения. Снимался везде, где можно. Его счёт в банке перевалил за полмиллиона фунтов!

К ротации на радио добавили «Лондон на проводе». Прости меня, «Парк Горького», но как я не возмущался, Москву заменили на Лондон. Хотя слова песни я выстроил так, что можно петь хоть Нью-Йорк, хоть Токио, хоть Москву. Что я и собираюсь делать на концертах. Песня теперь была про большой город, его огни и шум машин: «Оператор, возьми скорее трубку! Где же ты? Где же ты?»

Мне стало казаться, что наши песни несутся из каждого «утюга». М-да, не думал, что всё так быстро завертится! И что интересно, чем больше слушал, тем больше недостатков я находил.

Тринадцатого числа, перед встречей Гарри с Петуньей в Хитроу, мы забежали с Верноном в Селфридж. Гарри-растяпа оставил в Финляндии свои ботинки, в которых, по договору, должен был играть на презентации песен. Там я случайно натолкнулся на двух бывших коллег по группе. Я улыбнулся, но они лишь зло глянули на нас, ничего не сказали и прошли мимо. Чувствую, попортят они нам кровь. Надо предупредить Монику.

Четырнадцатого сентября нас подняли в пять утра. Самолёт из Хельсинки задержался и прилетел в Англию ближе к десяти вечера. Пока приехали, пока поговорили… Поэтому оба были злые и сонные. Петунья поставила перед нами овсянку с фруктами и подслащённое молоко. Нравилось мне так завтракать! Поттер налегал на салат с курицей. Он потихоньку превращался в здорового лосяру! Ростом меня уже догнал, а в плечах был немного меньше.

На колени запрыгнул Воланд, выпрашивая ласку. Я задумчиво погладил кота за ухом. Животное довольно затарахтело, выгибая спину.

— Хорошо тебе, сейчас спать завалишься, а нам на работу пора, — горестно вздохнул я.

— А Злыдню так вообще кайф — спит да ест! — уныло протянул зевающий Гарри.

— Во что одеваемся?

— Моника сказала, что в НьюРоковскую одежду. В магазине будут гримёр и стилист. Сначала часа три автограф-сессия, потом час перерыва, затем ещё три часа фотографируемся с фанатами.

— Сваримся в этой одежде, — сказал я. — Давай так: вместо толстовок возьмём безрукавки. Куртки одевать не будем. На голову бандану или обойдёмся?

— Это вряд ли. Всё равно нас оденут, как нужно им. А бандану мне точно надо. Я хочу это белое безобразие прикрыть, — Поттер показал пальцем на свой шрам.

Его молния стала тонкой и белой, как положено любому шраму. Он его либо скрывал, либо аккуратно гримом замазывал.

— А я обнаглею и оставлю волосы, — у меня и у Гарри были стрижки полубокс, а по бокам выбриты рисунки. Какие-то абстрактные линии и фигуры. Я хотел ирокез! Сказали, маленький ещё!

В семь тридцать утра мы уже были в том самом магазине, где в прошлом году я и Гарри целый день бренчали на гитарах. Фотосессия назначена на десять утра. А народу снаружи — не протолкнуться! Я немного охренел… Как говорила Маша из мультика: «И это всё мне?!». Возле магазина была большая такая толпа, навскидку около полутысячи человек. А сколько ещё придет? В основном стояли дети с родителями, но и дядьки-рокеры тоже встречались.

Нам сразу открыли чёрный ход. В подсобном помещении развернули гримёрки, там же была и вездесущая Моника. Она, потягивая кофе, протянула нам папки с расписанием.

— Я так понимаю, наша работа заключается во фразе «Улыбаемся и машем?» — спросил я.

— Дадли, вот сейчас точно не до смеха. Мы не планировали такое количество людей. Но работать будем до последнего человека. Это контракт. Понятно?

— Да. Куда уж понятнее. А обед будет?

— В два часа обед, — уточнила Моника, заглянув в расписание, — потом фотосессия и автографы. Запоминаем. Подписываете всё! Все бумажки! Ясно?

— Ясно, — обречённо ответил Гарри.

— Мы также созвонились с полицией. Нам к девяти утра пришлют полицейских для соблюдения порядка, а также будет дополнительная охрана от агентства.

— И ещё, если нужно в туалет, то трогаем правое ухо. Я подойду и выведу.

И, ребята, прошу, никаких комментариев о политике, голодающих детях в Африке и прочем…

— Политика — это грязь, а искусство должно быть чистым, — перебил я знаменитой фразой Холстинина из «Арии». За что получил подзатыльник от Моники.

— Поговори мне ещё! — разозлилась она. — На провокации не поддаёмся. Если кто-то цепляется за одежду, сразу зовём меня. Не тратим время на пустые разговоры, народу слишком много. Помним: улыбка, я рад, что вам нравятся наши песни, спасибо за вашу поддержку, подпись, — продолжала инструктировать Моника.

Так этот день-конвейер и прошёл. Гарри оказался прав: одеть то, что мы хотели, нам не разрешили. Поэтому мы потели в кожаных косухах. Контракт, чёрт его побери.

К концу дня все эти фанаты слились для меня в одно лицо. Ладонь горела от пожатий. Мышцы лица побаливали от фальшивых улыбок. Я до того доработался, что когда Моника протянула мне меню ужина, то не только машинально расписался на нём, но даже встал в позу для фотографии.

Уже в машине Вернон сообщил мне, что кто-то из группы «Dell» пытался прорваться на презентацию. Кричал снаружи о том, что я, якобы, украл у них песни. Но полицейский быстро усмирил беспорядки. А Моника позвонила юристу, и он оперативно подготовил все бумаги в суд на «Dell» за клевету.

Да тут и ежу понятно, что ребята захотели прорекламировать свою группу хоть таким скандальным путём. Что-то подобное я и ожидал. Но на что они надеялись? Теперь пусть в суде доказывают, кто какие песни писал. Тем более у меня все бумажные записи сохранились, да и Вернон сразу зарегистрировал их в музыкальном издательстве. Поэтому реклама будет мне, а не им. Но неприятный осадок остался. Моника была права, когда приводила примеры разных провокаций.

Обвинять нас в том, что мы какой-то девке ребёнка сделали или проститутку вызвали, нас в силу возраста ещё не будут. Но вполне могут спровоцировать на драку, воровство. Например, пойду я в магазин, а мне кто-нибудь подложит какую-нибудь вещь. А потом обвинят, что я её украл. Или что я кого-нибудь матом послал или избил. Или на уроках списывал. Повезло мне, что я уже «Одиннадцать плюс» сдал. Сейчас подготовится к нему я бы точно не смог. Слишком голова занята разными мыслями. Да и в домашнем обучении оказалось огромное преимущество. Теперь везде меня могут поджидать репортёры. Снять меня, как я ковыряюсь в носу, или в паху чешу, рожу корчу. Окна в доме тоже придётся постоянно занавешивать. Да… Тяжело всё это, если честно. Раньше было намного проще. Теперь я понимаю знаменитостей, которые ходят в кольце охраны и живут за пятиметровым забором. Можно мне тоже так?

А потом всё завертелось ещё сильнее. В один день позвонил Дэвид и поздравил нас с тем, что песня «MMMBop» возглавила хит-парад. Приятно, блин.

А мы начали промо-тур. Но и тут всё упёрлось в наш возраст. Некоторые площадки и аудитория нам были недоступны. Я лично думал, что мы будем на сцене со взрослыми рокерами играть, но этого не случилось. Также мы могли выступать только в детское время, никаких с семи вечера до одиннадцати ночи. В залах не должно быть курящих, нельзя продавать и распивать алкогольные напитки. С нами должны присутствовать наши представители — родители или родственники. Тетя Мардж форевер! Её теперь знали все… и боялись тоже. Она жёстко следила за выполнением райдера, репортерами, охраной. Плюс с нами был Бойко, который всегда прикрывал нас от журналистов. Вдруг зашевелилась школа. Хоть мы и на домашнем обучении, но школьные представители контролировали процесс обучения. Мама забирала у них задания, а они должны были раз в месяц проконтролировать процесс усвоения материала. Со мной проблем не было, а вот Гарри завалил историю Англии. Моника сначала боялась, что социальные службы могут отменить его поездки на сьёмки, но этого не случилось. Преподаватель пояснил нам похоронным голосом, что Гарри могут оставить на второй год. Но кузен даже обрадовался этим новостям.

— Ну что мне эта школа даст? — нагло заявлял мелкий. — Я и так уже зарабатываю в год больше нашего директора. А сколько ещё заработаю!

Я слушал, да молчал. А что сказать? Если бы он не был волшебником, то да, тут родители уже бы костьми бы легли, чтобы он в хорошую школу поступил. А так?

Да и действительно, что эта школа даст? Гарри, по своему, прав. Он реально зарабатывает хорошие деньги, да и дальше не пропадёт.

Оказалось, недавно Вернон купил на имя Гарри три небольших дома где-то на севере Англии. И рассматривает покупку жилья где-то в Штатах. Цены на дома сейчас упали, и он решил выгодно вложить капиталы племянника. Жилплощадь сдавали через агенства недвижимости, и они приносили, хоть небольшой, но постоянный доход.

Кузен стал весьма материально подкованным. Одежду и обувь он практически не покупал, носил всё, что ему доставалось со сьёмок. Он даже одноразовые пакетики с кофе и сахаром домой забирал. Затем аккуратно разрезал и высыпал в общие контейнеры. Однажды даже рулон туалетной бумаги приволок. Мама возмущалась, а мне вспоминался домовёнок Кузя с его «Я не жадный, я домовитый». Его можно понять. У него никогда ничего не было, а внезапно появилось всё. Но внутри себя он прекрасно знал, каково это, когда ничего нет, и инстинктивно боялся опять вернуться к прошлому. Отсюда и пакетики с кофе, и туалетная бумага.

Турили мы по школам в выходные дни. Пели в спортзалах или, если школа была побогаче, в залах для выступлений. Народу — не протолкнуться! Помимо подростков, коих было немерено, встречались и рокеры с ирокезами и дядьки в косухах. Вовсю велась продажа дисков и меморабилии — одежды и канцелярии. Ну и без автографов с фотосессиями не обходилось. По контракту мы же во всём этом тоже ходили. Рюкзаки с Воландом и Злыднем, блокноты для записи с обложкой альбома, много-много чего ещё! Даже косметика была брендовая — шампуни, гели, скрабы, пена для ванн. Для нас это было работой. Ведь каждый проданный диск, майка или ещё что-то — это очередной пенс на нашем банковском счету.

Мардж подписала контракт на Злыдня с собачьим кормом «Pedigree». Большую роль сыграло то, что он участвовал в нашем видео к песне «Gomenasai». Теперь по телевизору бульдог под эту песню уплетал консервы данной фирмы. Это было… забавно, ведь пёс на самом деле не ел данную марку ни в какую! Хотели ещё и Воланда припахать к корму, но кот, в знак протеста, приволок птичку и сожрал на глазах изумлённой публики. Вопросы к нему отпали. Но от рекламы ошейников и ещё какой-то гадости для кошек он не отвертелся. Мы были не против — деньги лишними не бывают!

Больше всего я сейчас мечтал просто выспаться!

В декабре Моника сообщила, что мы едем на запись «Top of the pops» с песней «MMMBop». А восемнадцатого февраля у нас в расписании — «Brit Awards», где мы исполняем две песни — «London’s calling» и «MMMBop». Оказывается, нас номинируют на «Альбом года», «Сингл года» и «Британский прорыв». Ну, а третьей новостью, что нас запускают в промо в Штатах и Юго-Восточной Азии.

Запись в «Top of the pops» прошла обыденно. Поговорили с Бойко. Он рассказал мне новости о двоих придурках с «Dell». Оказывается, они даже в суд не явились, прислали только своего представителя. И, как результат, им впаяли штраф, судебные издержки и запретили не только приближаться к нам, но и контактировать с нами. А чего ещё ожидать? Вздумали с EMI бодаться…

Мы прыгали на сцене, изображали под фонограмму пение и игру на гитарах. Записали нас целых четыре раза, обьяснив, что потом смонтируют одну запись из четырёх. Велась съемка аж семью камерами! Я было хотел взбрыкнуть, типа: «Какая фанера! Охренели?!». Бойко и Гарри меня отговорили. Вживую будет отвратительный звук, да и картинка тоже станет «не фонтан». Живой звук в данном зале гулял эхом, аппаратура не спасала, слышал я себя плохо. Один дубль мы сняли живьём. Посмотрели. Бля, камера моего андроида лучше снимала. А чего я хотел? Мобильников у первоклашек ещё лет тридцать не предвидится. Пришлось заткнуться и делать, что велят.

Приближалось Рождество, а вот рождественского настроения не было. Хорошо было в пятилетнем возрасте — сожрал мандаринку, обмотался мишурой, лёг под елку, и ты уже в сказке! А сейчас мы с Поттером не знали, что сожрать и чем обмотаться, чтобы хотя бы настроение появилось!

Гарри на три дня улетал в Бельгию. А я просто хотел выспаться. Моя жизнь поменялась так сильно, что я даже не знал, как реагировать. По улице просто так не пройдёшься, кто-нибудь да остановит. Собак тоже в одиночку не выгуляешь. Фабстер нашёл двоих бывших военных, которые теперь обеспечивали нашу с Гарри безопасность.

Двадцать четвёртого декабря в одиннадцать вечера мы отправились семьёй в церковь. Там же были Крис и Пирс с родителями. Мы раскланялись, пожелали друг другу счастливого Рождества и мирно разошлись. Бывшие друзья на меня откровенно пялились, но больше с каким-то недоверием и удивлением. Наверное, до сих пор не могли поверить, что они когда-то дружили с будущей звездой. Я пел гимны и искренне просил бога, чтобы всё у нашей семьи было хорошо. На улице моросил дождик, зеленела травка, мерцала рождественская иллюминация.

Двадцать седьмого прилетел Гарри. Этот хомяк привёз из Бельгии кучу кошачьих консервов и ещё какие-то прибамбасы для кота, не считая всяких бутылёчков из гостиницы и гримёрок. Хомяк он и в Афр... Бельгии хомяк! Воланд наотрез отказался это есть. Корм мы презентовали Фигг. Её коты сожрали за милую душу.

Ну и тридцать первого числа праздновали Новый год! В прошлом году мы были в Корее, в этом — дома. Я уже привык называть это место домом, а Вернона и Петунью — папой и мамой. Прошлая жизнь казалась сном. Сном, в котором я помню каждую мелочь, каждую деталь!

В подарок мы получили ... большой набор Лего! Я радовался этому. Всё же иногда так хочется расслабиться!

Вот и ещё один год прошёл. А ведь через лето Гарри поедет в Хогвартс, а я в снобскую школу. Эх-х, где наша не пропадала? Прорвёмся!