Мах-недоучка

Пролог

Лукас шел по длинному коридору замка и в очередной раз мысленно переживал удивительные события утра.

Сегодняшнее пробуждение его было ужасно. Он аж взвыл спросонья — так болела голова. Но не прошло и минуты, как адская боль — о чудо! — разом исчезла. Остались лишь легкое головокружение и терпимая ломота в затылке, как с пересыпу, — это уже вполне можно было терпеть.

А проспал он, как выяснилось позже, добрых десять лет. И не только он: такое же диво случилось и со всеми его знакомыми слугами и стражниками, и вообще со всеми, кто был в замке. Уму непостижимо, но факт остается фактом: на долгое десятилетие замок барона Верда превратился в настоящее сонное царство.

Лукас четко помнил ту злосчастную ночь перед долгим сном. Казалось, это случилось вчера: он и еще десятка полтора отчаянных сорвиголов под предводительством смельчака-капитана Бруса отправились в подвал замка, где накануне было обнаружено гнездо вампиров. Они быстро набрели на ряды зловещих гробов. Один из стражников запоздало вспомнил, что лучший способ уничтожения вампиров — вбить в сердце каждого по осиновому колу. Но на поиски осины в лесу, увы, не оставалось времени, солнце вот-вот должно было зайти, неумолимо приближался час вампиров. Поэтому капитан отдал приказ сжечь их, и Лукас, в руках которого был факел, стал поджигать гробы. Он делал все быстро и четко, ему помогали стражники, подкладывая под гробы ветошь, но, увы, они не успели.

Ближайший к Лукасу гроб запылал — тут же раздался громогласный вой и из него вырвалось пылающее чудище… Что тут началось! Крышки одна за другой стали срываться с гробов и с глухим стуком падать на пол. Вампиры, подобно гигантским кузнечикам, повыскакивали из своих «колыбелей» и со зловещим шипением атаковали незваных гостей.

Оказали им стражники гарнизона достойное сопротивление или вампиры смяли его товарищей в первой же атаке — Лукас не знал. Он не стал смотреть за разгорающимся в подземелье сражением: едва увидев огромные клыки наступающих вампиров, бедняга перепугался до смерти и бросился наутек…

До ведущей наверх спасительной лестницы оставалось совсем чуть-чуть, когда его правая нога наступила на что-то скользкое. Его повело, на бегу он не смог сохранить равновесие и кубарем покатился по мягкому земляному полу. При падении факел вылетел из руки и погас.

Со всех сторон навалилась кошмарная тьма. Страх парализовал Лукаса. Это ужасное оцепенение длилось недолго — вдруг он ощутил резкую боль в основании шеи, а дальше… Дальше он проснулся сегодняшним утром живым и невредимым.

Десятилетний сон обитателей замка, без сомнения, был следствием магических экспериментов их барона — об этом про себя догадывались все в замке, но произнести свои мысли вслух не решался даже отчаянный капитан Брус.

Не успел Лукас проснуться, как его оповестили, что барон Верд уже второй день в замке. И Лукасу, как главному виночерпию барона, пришлось тем же утром прислуживать господину и его гостям за завтраком.

Всегда такой пунктуальный, барон Верд почему-то сегодня позволил себе опоздать. Гости — сын барона Мах со своей невестой Лулой — решили не садиться за стол без хозяина замка. Они ждали, а Верд все не приходил. По истечении получаса пустых ожиданий молодой господин приказал Лукасу поторопить отца.

Лукас подошел к двери кабинета барона, постучал и стал ждать. Прошла минута, другая — разрешения войти не последовало. Он постучал еще раз, громче, и, испугавшись содеянного, как бы оправдываясь, тут же затараторил в закрытую дверь:

— Господин барон, нижайше прошу прощения за беспокойство, я сам бы никогда не осмелился, но, — он сглотнул, — но господин Мах с госпожой Лулой приказали передать, что они уже давно в столовой и с нетерпением ожидают вашего появления.

Из-за двери господского кабинета по-прежнему не раздавалось ни звука. Тогда Лукас решился на отчаянный поступок: со словами: «Господин барон, ну так что же мне передать господину Маху?», он рискнул самовольно приоткрыть дверь кабинета.

И увидел там такое, от чего волосы на голове встали дыбом.

Вопреки всем физическим законам — о которых Лукас, правда, слыхом не слыхивал, но ведь все равно такого быть не может! — барон Верд не сидел за столом, а висел в добрых пяти вершках над его поверхностью. Руки и ноги барона были перекрещены и прижаты к телу, глаза широко распахнуты и устремлены вниз, на лежащую на поверхности стола раскрытую книгу. Губы барона быстро-быстро шевелились и едва слышно что-то нашептывали.

Рассудив, что вся эта магия, невольным свидетелем которой ему пофартило стать, — дело сугубо хозяйское, посему и разбираться с явно околдованным бароном сподручнее будет самому господину Маху, Лукас потянул было за ручку двери, намереваясь отгородиться ею от пугающе непонятного зрелища. Но не тут-то было.

Дверь не только не захлопнулась — напротив, она резко распахнулась, вырвав ручку из его вспотевшей ладони. Убежать несчастный тоже не смог — его ноги налились свинцовой тяжестью и буквально приросли к полу.

И тут же в голове насмерть перепуганного паренька раздалось властное:

«КАК ТЫ ПОСССМЕЛ, ЖАЛКОЕ СССОЗДАНИЕ, НАРУШШШИТЬ МОЕ УЕДИНЕНИЕ! ТРЕПЕЩЩЩИ, НЕСССЧАСССТНЫЙ!»

Ужас был в том, что эту шипящую фразу не мог произнести барон Верд — он ни на секунду не прекращал нашептывать себе под нос какую-то еле слышную белиберду, а в кабинете кроме него больше никого не было; и за спиной Лукаса, в коридоре, тоже не было ни души. А между тем, кто-то ведь на него накричал!

Ополоумев от страха, слуга заверещал:

— Кто здесь?! Господин Верд, что с вами происхо…

Язык у Лукаса вдруг сделался отвратительно неповоротливым, и крик захлебнулся на полуслове.

На вопль Лукаса околдованный барон и ухом не повел — он, как ни в чем не бывало, продолжал что-то шептать себе под нос. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, онемевший Лукас был вынужден прислушаться.

Через полминуты оцепенения в безобидном шепоте барона Верда слуге послышались жутковатые шипящие интонации. И вот странность: хотя змей несчастный виночерпий с детства ненавидел и очень боялся, это, так похожее на змеиное, шипение сейчас его почему-то совсем не испугало, а даже принесло успокоение.

Сковавшее тело оцепенение пропало. Теперь, захоти он сбежать, мог спокойно отступить в коридор и закрыть дверь. Но ему больше не хотелось никуда уходить из этой комнаты. Здесь ему было очень, очень, очень хорошо, спокойно и уютно.

Одновременно во всех трех окнах кабинета засверкали волшебные, яркие, переливчатые радуги, мгновенно преобразившие хмурую, озабоченную физиономию слуги в счастливую и беззаботную улыбку… Уже через секунду гипнотические переливы за окнами заставили молодого человека забыть, зачем он пришел к барону; еще через секунду он напрочь забыл, кто такой барон Верд; а через полминуты забыл и собственное имя.

Все вокруг померкло — остались лишь завораживающие переливы радуги.

В голове околдованного Лукаса вновь зазвучал тот самый, так напугавший его недавно, — и, одновременно, давно — голос. Теперь вместо властных интонаций в нем слышалась лишь отеческая нежность:

«ТЕБЕ НРАВИТСССЯ?»

— В жизни такой красоты не видел! — искренне признался слуга.

Раздался едва заметный смешок, и голос благодушно и величественно сказал:

«ТЫ ОСССТАНЕШШШЬСССЯ СССО МНОЙ НАВСССЕГДА!»

— Спасибо! — задыхаясь от счастья, прошептал молодой человек.

Послышался еще один смешок, и шипящий голос произнес удовлетворенно:

«НЕ ЗА ЧТО, НАСССЛАЖДАЙСССЯ…»

Часть первая ПОТОМУ ЧТО НА НЕГО НЕ ДЕЙСТВУЕТ МАГИЯ

Мах с Лулой стояли у одного из четырех окон столовой и любовались живописным пейзажем, то бишь — унылым однообразием окружающей со всех сторон замок лесной чащобы.

В таком замечательном положении молодые люди пребывали уже добрых сорок минут. Но, несмотря на давно опостылевший вид, никто из них не отворачивался, потому что смотреть на притаившийся за спиной заставленный кушаньями стол было уж вовсе невмоготу.

Причиной столь странного поведения молодых людей был, разумеется, барон Верд, вернее — его отсутствие.

Этим утром в половине восьмого в дверь спальни Маха и Лулы осторожно постучал слуга и, удостоверившись, что господин с госпожой проснулись, уведомил их, что господин барон будет завтракать в половине девятого, он приглашает их к столу и просит не опаздывать.

Мах с Лулой пришли в столовую даже раньше означенного срока — уж очень кушать хотелось им после бурной ночи и событий, ей предшествовавших. Огромный стол был сервирован к завтраку на три персоны и буквально ломился от всяческих яств. После суточного поста — ведь последний раз молодые люди ели лишь вчера рано утром во дворце графа Палуча, потом была утомительная двенадцатичасовая скачка к замку барона, где, в силу временного «недомогания» слуг, им пришлось лечь спать без ужина, — на подобное изобилие было больно смотреть.

Лула тут же ухнулась на ближайший стул и потянулась к румяному, тепленькому, с пылу с жару пирожку. Но… не дотянулась. Мах ловко перехватил ее руку на полпути к пирогу и вытянул из-за стола.

— Чего ты делаешь, отпусти немедленно! — возмутилась кураска.

— Извини, дорогая, но мы не можем приступить к утренней трапезе, не дождавшись хозяина замка, — убежденно заявил Мах. И пояснил: — Таковы правила этикета Великостальского королевства. Ничего не поделаешь, придется потерпеть.

— Этикет? Какой, к бесу, этикет! Мах, я есть хочу, — закапризничала девушка.

— Если мы сядем за стол, не дождавшись отца, мы оскорбим барона, — уперся Мах. Сглотнув набежавшую слюну, он гордо, вскинул голову и подытожил: — Я не могу допустить подобного!

— Ладно, уговорил, — неприязненно поморщилась Лула и, тяжело вздохнув, прибавила: — Я буду молча захлебываться слюной в ожидании твоего папочки.

Но старый барон не появился ни через пять минут, ни через пятнадцать, ни даже через полчаса…

Затырканный упреками подруги и ежеминутно усиливающимся голодом, Мах отправил за отцом слугу-виночерпия. Но и это не помогло. Слуга как в воду канул.

Спустя еще четверть часа, терпение Маха таки лопнуло.

— Все, больше ждать не будем! — раздраженно рявкнул Мах. — Садимся за стол!

— А как же вековые традиции благородного рыцарства: не вкушать утреннюю трапезу в чертогах родового замка без родительского благословения? — усмехнулась Лула, с готовностью отодвигая стул. — Сам же все утро твердил, что с подобными вещами не шутят. Вон, даже за отцом послал. Выходит, не хватило силы воли, сдался, не выдержал, пошел на попятную? И это мой нареченный!

— Да отсюда до отцовского кабинета всего-то полминуты ходьбы даже самой черепашьей скоростью, — оправдывался Мах, усаживаясь напротив. — А я послал за отцом полчаса назад. Если барон до сих пор не соизволил прийти — значит расхотел завтракать.

— А куда же, по-твоему, запропастился слуга? — не унималась Лула, заправляя салфетку. — Или он не обязан доложить тебе о решении господина барона? Ты же, кажется, строго-настрого приказал ему вернуться и доложить ответ барона.

— Да кто его знает, — пожал плечами Мах. — Может, забыл вернуться. Передал отцу мою просьбу и пошел по своим делам.

— «По своим делам»? Ничего себе! Ну и порядочки здесь у вас! Неужели в вашем замке слуга смеет вот так запросто проигнорировать приказ своего господина?

— Лула, ну зачем так сгущать краски, — поморщился Мах. Ему очень хотелось есть, и мелочные придирки кураски его раздражали. — С чего ты взяла, что он проигнорировал мой приказ? Может, паренек просто… гм… плохо себя почувствовал: голова там у него закружилась или живот прихватило. Да мало ли… И сегодня я не в праве винить его за это. Сама ведь знаешь — еще вчера они, — он кивнул на безмолвно помогающих им за столом слуг, — были вампирами, и после перевоплощения прошла всего лишь одна ночь. Чего же удивительного, если многие еще слегка не в себе… Но, как бы то ни было, я уверен, что отца о нашем ожидании слуга предупредил, и коль скоро барон все еще не появился, значит попросту не хочет есть. А мы хотим! — резко закончил он. — Или ты раздумала?

— Еще чего! — фыркнула Лула.

— Ну так приступай! — тоном приказа подвел итог Мах и сам показал пример.

— Это твоя первая здравая мысль за сегодняшнее утро! — сказала Лула, безжалостно вонзая нож в румяную спинку сладкого пирога. — Я уже всерьез начала опасаться, что сойду с ума от дразнящих ароматов всех этих блинчиков, оладушек, пирожков, пышек, — прибавила она уже с набитым ртом, — только бы не обидеть своего будущего тестя. А на кой ему, скажи, сумасшедшая невестка?

На сей раз Мах удостоил свою невесту всего лишь согласным кивком, потому как все его внимание было сосредоточенно на истекающих маслом и медом блинах, и рот его был забит гораздо плотнее, чем у Лулы. Кураска на него за это не обиделась.

Некоторое время в столовой стояла тишина, нарушаемая только стуком ножей, вилок и негромким чавканьем.

— Эй, Мах! Смотри-ка, что это с нашими слугами творится? — вдруг воскликнула Лула. — Куда это они все уставились?.. Ух ты, Мах, какая крас…

Голос невесты подозрительно оборвался. Мах озадаченно поднял глаза и посмотрел на нее.

Лула сидела с открытым ртом, в котором лежал только что откушенный кусочек пирога; взгляд ее был устремлен куда-то ему за спину.

В огромном окне столовой за спиной Маха, переливаясь оттенками всевозможных цветов, сияла великолепная радуга. И яркие краски этой радуги отражались в застывших глазах девушки…

Мах сразу понял, что в столовой творится что-то неладное. Одного взгляда на застывшую кураску было достаточно, чтобы это понять.

Лула замерла в неестественной, нелепой позе: чуть наклонившись над столом, чтобы крошки от пирога падали на тарелку, а не на ее платье; в правой руке у нее был удаляемый ото рта кусок пирога, в левой — приближаемая к губам салфетка, а на лице застыла так неуместная в данном положении мечтательная улыбка. Точно с такими же мечтательными улыбками за спинкой стула кураски замерли двое слуг.

Маху стало не по себе. Он с трудом проглотил ставший вдруг каким-то безвкусным блин.

— Лула, что с тобой? Куда вы все таращитесь? — спросил рыцарь. И вздрогнул от звука собственного голоса, прозвучавшего в звенящей тишине столовой раскатом грома. — Эй, бросьте шутить — не смешно!

Кураска никак не отреагировала на его слова, продолжая исподлобья отрешенно смотреть ему за плечо.

Затылком почувствовав исходящую из-за спины опасность, Мах осторожно нащупал под столом рукоять меча, плавным движением извлек его из ножен и весь напрягся, приготовившись к стремительному броску с разворотом на сто восемьдесят.

— Сиди, дурак! И не вздумай крутить своей бестолковой башкой! — прямо в ухо прогремел приказ его верного призрака, деда Пузыря.

— Что происходит? — запаниковал Мах. Но с места не тронулся — слишком хорошо он знал, что дед Пузырь просто так кричать на него не станет.

Дед сделался видимым. Он стоял у противоположного края стола, чуть правее Лулы, слегка склонившись над столом и по-хозяйски опираясь руками о столешницу. Его густые брови были сердито сдвинуты к переносице, лицо перекосили глубокие морщины. Мах еще никогда не видел своего призрака таким обеспокоенным.

— Мы серьезно влипли! — подтвердил опасения призрак. — И если в ближайшую минуту не выберемся отсюда, будет паршиво! Очень паршиво! Поэтому все вопросы отложим на потом!.. Теперь слушай внимательно! Сейчас ты будешь очень быстро и много перемещаться.

— Куда это?.. — занервничал Мах.

— Молчи! Нет времени! Все объясню после! — перебил дед Пузырь и продолжил: — Значит так: я появляюсь перед тобой, ты смотришь на меня, перемещаешься — и тут же закрываешь глаза, но открываешь уши. Я зову тебя, ты быстренько оборачиваешься на мой голос, и только тогда, повторяю, ТОЛЬКО ТОГДА! открываешь глаза. Смотришь только на меня! — и снова перемещаешься… Все понял?

— Понял, — торопливо кивнул перепуганный Мах.

— Тогда вперед!

— Погоди, а как же Лула? — попробовал запротестовать Рыцарь.

— Я же сказал: все вопросы потом! — не терпящим возражений голосом одернул дед Пузырь. — Все, времени нет! Хочешь жить — немедленно перемещайся!

Через мгновенье дед Пузырь оказался в дверном проеме столовой, и Мах, ни секунды не колеблясь, впился в него взглядом.

В глазах призрака сверкнули оранжевые молнии.

Мах переместился и крепко зажмурился.

Тут же откуда-то слева раздался раздраженный окрик деда:

— А ну-ка не спать, пошевеливайся!

— Ах ты! — прошипел сквозь зубы Мах, но, помня условия перемещения, сначала развернулся и лишь потом зло сверкнул на деда глазами и увидел худую фигуру призрака. Тут же из глаз деда Пузыря вновь полыхнуло оранжевым огнем…

На шестом или седьмом перемещении все мысли — здравые и не очень — в голове у Маха смешались в один безобразный винегрет. Рыцарь забыл: кто он, что он и зачем все это делает. Сначала ноги, а потом и все тело при поворотах стало наливаться свинцовой тяжестью; поворачиваться становилось все труднее и труднее.

В какой-то момент опротивевший донекуда командный голос призрака, принуждающий его слепо поворачиваться и открывать глаза навстречу ненавистной оранжевой вспышке, стал сопровождаться приятным, ласкающим слух шипящим шепотом. Шепот обещал долгожданное спокойствие и отдохновение; взамен от Маха требовалась сущая малость, пустяк; всего лишь не закрывать глаза. Но Мах был упрям и с маниакальным упорством продолжал следовать ненавистным командам проклятого призрака.

Он уже каждой клеткой тела ощущал чудовищную тяжесть, которая обрушивалась на его плечи, буквально вдавливая в землю на каждом новом повороте. Повороте на ненавистный голос! Повороте с закрытыми глазами! И он орал от жуткой, нестерпимой тяжести, но каким-то чудом вновь, и вновь, и вновь поворачивался…

Кошмар кончился нереальной, неправдоподобной тишиной.

— Где я? — прохрипел Мах в окружающий со всех сторон мрак.

— Эк тебя перекорежило! — раздался совсем близко ненавистный дедов голос. Впрочем, сейчас в нем вроде бы появились доселе неведомые добродушные интонации. — Ну ты молодец! Просто герой — горжусь тобой! Честно говоря, не верил, что прорвемся! Была бы шляпа — снял бы ее перед твоим мужеством!

— Кто ты? — уже гораздо увереннее спросил у окружающей темноты рыцарь.

— Так. Вот те раз! — почему-то заволновался голос. — Похоже, все хуже, чем я думал. Значит, не признаешь? Вот ведь! Хотя… Это еще что за дела? Эй, чудила, ты глаза-то открой!

— Они открыты, я их не закрывал! — вяло возмутился рыцарь.

— Мах, ты только не волнуйся, — затараторил голос успокоительно. — Так бывает, это сейчас пройдет. Слишком много перемещений подряд, вот ты и перенапрягся. Давай-ка, несколько раз глубоко вздохни и сосчитай до двадцати одного…

Дальше рыцарь уже не слушал. Упоминание его имени вкупе со знакомыми нотками отеческой заботы, зазвучавшими в «ненавистном голосе», повернули в его мозгу какой-то невидимый выключатель, и память вернулась.

Оцепенение, сковывавшее каждую клеточку его тела, бесследно исчезло, и глаза широко распахнулись сами собой. Он увидел ярко-голубое небо, темно-зеленый лес и побледневшее, вытянувшееся от волнения лицо верного деда Пузыря. Мах стоял у края подъемного моста и до сих пор нелепо сжимал в руке обнаженный меч. Налетевший прохладный ветерок заставил его поежиться от холода и запоздало вспомнить о теплом плаще, оставшимся в замке. Он вырвался из замка, как был: в шелковой нательной сорочке и тонких кожаных штанах, заправленных в высокие сапоги.

— Чего, чего это ты тут лепечешь? — осведомился у призрака прозревший Мах, убирая меч в ножны. — Перенапряжение, говоришь? И как думаешь — это серьезно?

— М-м-м!.. Т-т-т!.. М-м-м!.. В-в-в!.. П-п-п!..

Наблюдая замешательство призрака, Мах не выдержал и расхохотался.

— Да в порядке я, дед… Ха-ха-ха!.. Успокойся. Уже в полном — ха-ха-ха! — порядке!

— Больше так не шути со мной! — осерчал дед Пузырь.

— Как «так»? — деланно не понял Мах.

— Ну так вдруг, неожиданно…

Рыцарь снова расхохотался.

— Да ну тебя! — махнул рукой дед. — То слепым идиотиком прикидывается, то ржет, как сивый мерин. А я ведь переживаю за тебя, непутевого!

— Торжественно клянусь: больше ТАК не буду! — отрапортовал Мах. — Прости, а?

— Ага, поверю я тебе, как же, — ворчливо пробурчал дед Пузырь. Тяжело вздохнул и добавил: — Ладно, простил. Завязывай гримасничать, лицедей-переросток!

— Уже завязал. — Мах стер с лица улыбку и деловито полюбопытствовал: — Может, теперь объяснишь, что там в столовой стряслось? И почему ты заставил меня таким странным манером выбираться из замка?

Вместо ответа призрак спокойно предложил:

— Обернись и посмотри сам.

Мах послушно развернулся и обомлел.

С отцовским замком произошли поразительные метаморфозы. В целости и сохранности осталась лишь дальняя от замка половина моста через ров. Все остальное, то бишь: вторая половина моста через ров, массивные ворота, мощные высокие стены, круглые башни с прорезями бойниц, центральный донжон и внутренние постройки замка, — стали какими-то полупрозрачными, с нечеткими контурами. Мах понимал, что этого не может быть, и, тем не менее, сквозь каменные стены замка он отчетливо видел деревья, растущие на противоположном конце поляны.

— Дед Пузырь, мне это кажется, или?.. — неуверенно заговорил потрясенный Мах.

— Не кажется, — перебил дед и подтвердил: — Он действительно стал прозрачным.

— Но почему?

— Понятия не имею, — пожал плечами призрак. — Я ведь не колдун и о магии имею лишь самое поверхностное представление. Могу ее почувствовать и заблаговременно вытащить тебя из-под магического удара, но проникнуть в суть накладываемого заклинания, увы, не в моих скромных силах. На твой вопрос сможет ответить лишь маг.

— Хочешь сказать, наш замок заколдован? — уточнил побелевший от волнения Мах.

— Разумеется.

— Но это невозможно! — замотал головой рыцарь. — Пузырь, отец меня уверял, что в присутствии рыцаря-мага замок неприступен для врагов. И с наскока овладеть твердыней не по силам даже королю! Барон Верд, без сомнения, сегодня утром находился в замке, так что…

— А кто говорит о магическом ударе извне? — перебил дед. — Как видишь, у стен замка нет неприятельского войска. И овладевать твердыней, вроде бы, никто не пытается.

— Да, у стен, кроме нас, ни души, — вынужден был согласиться Мах, — но возможно, враги затаились в лесу. — Судя по неуверенным интонациям голоса, он уже сам себе не верил.

— Мах, у тебя чересчур богатое воображение, — беззлобно усмехнулся дед. — Нет и не было никаких врагов. Наложенное на замок заклинание было составлено в чертогах замка.

— Что? — возмутился рыцарь. — В чертогах замка? Хочешь сказать, отец сам?!..

— Пойми меня правильно, Мах, — в очередной раз осадил подопечного дед Пузырь. — Я ничего не могу утверждать, ибо, как уже говорил тебе, суть магии мне не доступна. Но! Интуиция подсказывает, что тут не обошлось без той чудной книжки, что вы с кураской притащили из мира Оборотней. Помнишь, вчера вечером отец попросил ее у тебя, как он выразился: «полистать на сон грядущий»?

— Ну да, я дал ему Книгу Мудрости курасов, — подтвердил рыцарь, — и что с того?

— А то!.. Лула, помнится, как-то тебе говорила, что маги-курасы с помощью этой своей Книги Мудрости составляют заклинания. Быть может, барон Верд, листая ее, ненароком тоже составил какое-нибудь взрывоопасное заклинание.

— Да полно заливать-то, — решительно возразил Мах. — Отец опытный маг. Он бы почувствовал.

— Кто спорит, кто спорит, — покорно закивал призрак. — Но не мне тебе напоминать, как дюжина многоопытных рыцарей-магов от нечего делать открыла Врата в другой мир и чуть было не поставила крест на всем Великостальском королевстве… Впрочем, я, разумеется, ничего не утверждаю. И мои опасения насчет Книги Мудрости курасов, возможно, в действительности яйца выеденного не стоят.

— Но если ты ничего не утверждаешь, то кто же поможет пролить свет на эту тайну? — сокрушенно покачал головой Мах.

— Ты меня совершенно не слушаешь, Махуня. И мне приходится постоянно повторяться… На твой вопрос сможет ответить лишь маг.

— Думаешь, другой рыцарь-маг сможет расколдовать замок? — воспрянул духом Мах.

— Очень возможно, — кивнул дед. — Но нужно спешить, с магией шутки плохи!

— Да, но к кому лучше отправиться за помощью? — озадачился рыцарь.

— Можно подумать, у нас есть выбор, — усмехнулся дед Пузырь. — Лично я знаю дорогу лишь ко дворцу графа Палуча.

— К Палучу? — нахмурился Мах. — Боюсь, что после истории с Анютой граф будет не в восторге от моего появления. Еще слишком свежи раны.

— Согласен, — ухмыльнулся призрак и не без злорадства добавил: — Вот что бывает, когда старших, опытных товарищей не слушают. Ничего, попросишь у Анюты прощения, поваляешься в ногах у графа…

— Достал, — огрызнулся Мах. — Сказал — не пойду к Палучу — значит, не пойду!

— Везучий ты рыцарь, Мах, — вдруг, ни с того, ни с сего, оживился дед Пузырь. — Ты только посмотри кто к нам сюда направляется…

К околдованному замку ковылял не кто иной, как собственной персоной господин управляющий. Он был с ног до головы закутан в темно-зеленый плащ — неудивительно, что до подсказки призрака Мах его не замечал: в своем плаще толстяк был совершенно неприметен на фоне леса.

В отличие от Маха, Бубл уже давно увидел одиноко стоящего у края подвесного моста рыцаря, но, памятуя о, мягко выражаясь, не совсем благополучном расставании с молодым господином, управляющий не осмеливался первым его окликнуть.

К тому же, хотя сэр Мах был один, он время от времени жестикулировал руками и шевелил губами, как будто с кем-то увлеченно разговаривал. Несколько раз до ушей Бубла долетали даже обрывки слов, в пылу странной беседы выкрикнутых сэром Махом совсем уж громко.

«Чего это с ним? Спятил, что ли, — так громко сам с собой разговаривает? А если он и впрямь сошел с ума? При его суматошной жизни такое вполне возможно! Этого мне еще не хватало! И что я с ним таким теперь делать-то буду? — забеспокоился было Бубл. Но его тут же осенила успокоительная догадка: — Ха! Ну я болван! Сэр Мах просто-напросто о чем-то договаривается с привратниками-вампирами. Те прячутся в тени ворот, вот я их отсюда и не вижу».

Неминуемая встреча с господином Махом Бубла совсем не радовала, и по мере приближения к рыцарю он становился все мрачнее и мрачнее.

«Может, пока не поздно, развернуться и дать деру? Затаиться в лесу, подождать, пока он уйдет, а уж потом…» — мелькнула трусливая мыслишка. Поздно — молодой рыцарь его заметил и приветливо помахал рукой.

Быстренько смекнув, что имел в виду призрак, называя его везучим рыцарем, Мах решил на время забыть недавние обиды и, нацепив на лицо свою самую приветливую улыбку, зашагал навстречу толстяку, распростирая ему объятия:

— Бубл! Вот это встреча! Представить себе не можешь, как я по тебе соскучился! Это сколько ж времени-то прошло!

— Господин Мах, я тоже ужасно рад снова видеть вас в добром здравии, — заторопился с ответной любезностью Бубл и растянул свою круглую физиономию в заискивающей улыбке.

Поравнявшись с управляющим, Мах от всей души стиснул того в своих богатырских объятиях. Раздавленный и полузадушенный Бубл застонал и заохал от боли.

— Ну, как у тебя дела? — спросил рыцарь, наконец отпуская толстяка. — Давай, рассказывай.

— Значит, вы, господин Мах, больше на меня не сердитесь? — осторожно полюбопытствовал отпыхивающийся управляющий.

— Да за что же, чудак-человек, мне на тебя сердиться? — прикинулся простодушным пентюхом Мах. — Все мы не без греха. Каждый из нас может… гм… малость слукавить. Но если он искренне раскаялся в содеянном… Бубл, ты ведь раскаялся?

— О да! Конечно! Всенепременно! — торопливо закивал толстяк.

— Ну вот видишь. За что же мне на тебя сердиться?

— О, господин Мах, вы такой, такой, такой… — все-таки купился Бубл, и даже глаза его увлажнились от умиления.

— Да полно-те, дружище, успокойся, — Мах покровительственно опустил руку на круглое плечо толстяка. — Скажи лучше: что на это раз побудило тебя отправиться в замок?

— Беда, господин Мах, — всплеснул руками толстяк. — Снова ужасная беда! Проклятые оборотни не сдержали данного вам слова и вновь осаждают деревни вашего баронства!

— Так, так, так, — оживился Мах. — И давно осаждают? Давай-ка обо всем поподробней, начиная с момента нашего расставания.

— Как вам будет угодно, — подчинился Бубл. И поведал рыцарю вот что.

После ухода Маха с Савоклом оборотни действительно перестали докучать крестьянам. Более того, их вечно голодные шайки как будто бы даже совсем исчезли из окрестных лесов. Эту радостную новость подкреплял и тот факт, что за последние пару месяцев оборотни не задрали ни одной деревенской коровы.

Крестьяне уже совсем было поверили в исчезновение ужасных тварей. Но счастье их длилось недолго.

Вчера вечером деревня Бубла вдруг подверглась подлому набегу банды из восьми десятков оборотней. Людей спасло лишь то, что дозорные успели вовремя заметить приближение врага и забили тревогу. А поскольку частокол крестьяне подновили и укрепили, да и стрел запасли для длительной осады достаточно, оборотням не удалось с наскока овладеть деревней.

Всю ночь деревенская стража стрелами и копьями отбивала яростные атаки оборотней. За ночь людям удалось насмерть поразить всего лишь с дюжину зверей. Одну, две, а то и больше ран в ночном бою получил каждый в стае, но оборотни удивительно живучие существа, если нанесенная перевертышу рана была не смертельной — она тут же, за считанные минуты, зарастала, да так, что на его теле даже шрама не оставалось, и зверь возвращался в бой. Со стороны осажденных, несмотря на защиту частокола, потери были просто удручающие: девятеро убиты и четырнадцать человек ранены, причем пятеро — очень серьезно и сражаться дальше не могли.

А под утро к неприятелю, и без того многочисленному, подошло подкрепление — еще с полсотни оборотней, которые со свежими силами обрушились на деревенский частокол.

Меж тем, защищающие деревню люди за ночь порядком измотались. Они мужественно продолжали сражаться, но их силы таяли на глазах. Понятно, что долго они так вряд ли протянут. Людям нужен отдых — хотя бы кратковременный.

Оборотни же, несмотря на небывалые доселе потери, без сомнения, вознамерились во что бы то ни стало захватить деревню. Они снова, и снова, и снова бросаются на штурм частокола. И коль скоро так пойдет и дальше, следующей ночью деревня непременно падет под их натиском…

— Вот я и решил отправиться за помощью к товарищам кровососам, — подытожил свой рассказ управляющий.

— В таком случае мужайся, дружище Бубл. У меня для тебя удручающая весть, — состроив скорбную мину, молвил Мах. — Как это ни печально, но товарищей кровососов в замке больше нет.

— Как нет? — управляющий схватился за голову. — Что, вообще ни одного не осталось?

— Ни единого кровососика! — подтвердил рыцарь.

— Да полно вам, господин Мах, быть такого не может! — отказывался верить толстяк. — С кем же вы тогда только что разговаривали? Отпираться бесполезно, я все видел!

— Со своим призраком, дедом Пузырем, — охотно пояснил рыцарь. — Я же призрачный воин, ты, часом, не забыл?

— Ах вот оно что… — разочарованно пробормотал себе под нос севший в лужу Бубл. И громче подтвердил: — Да, да, конечно помню.

— Смирись, дружище Бубл, — Мах положил руку на мягкое плечо управляющего, — в этот раз вам придется справиться с оборотнями своими силами.

— Но как же? Вот так вдруг и нет?.. Куда же они все подевались? — засыпал вопросами толстяк.

— Понятия не имею, — невозмутимо соврал Мах. — Как только в замок вернулся отец, все вампиры вдруг загадочным образом исчезли, а их место заняли живые, здоровые и совершенно невредимые слуги и стражники.

— Так господин барон Верд, наконец, вернулся! — Опечаленная физиономия Бубла озарилась надеждой. — Господин Мах, да это ж еще лучше! Просто великолепно! Тогда нужно просто доложить ему об осаде деревень оборотнями, и он, выступив во главе нашего гарнизона, так им врежет…

— Это вряд ли, — мрачно оборвал управляющего Мах.

— Уверяю вас, господин Мах, ваш отец не оставит в трудную минуту своих несчастных крестьян! — убежденно заявил Бубл.

— Разумеется, не оставит, — спокойно кивнул Мах.

— Почему же вы тогда говорите?.. — опешил совершенно сбитый с толку толстяк.

— Дружище Бубл, — решительно перебил Мах, — ты не замечаешь ничего странного в теперешнем состоянии замка? — И, не дав собеседнику ответить, добавил: — Не правда ли, его грозные стены стали как будто слегка прозрачными? Не находишь?

Бубл послушно присмотрелся и с изумлением разглядел сквозь высокие стены дальнюю кромку леса. Собственными\ глазами удостоверившись в прозрачности замка, управляющий икнул и, не в силах противостоять суровой правде жизни, грянулся в обморок.

За компанию с Бублом Мах тоже повторно посмотрел на полупрозрачные стены и улыбка сползла с его губ. За спиной грузно плюхнулся в траву толстяк, но рыцарь будто не заметил его падения: он не сводил глаз с замка.

— Махуня, что с тобой? — забеспокоился призрак.

— Дед Пузырь, мне это кажется или он на самом деле сделался прозрачнее? — взволнованно спросил Мах.

— Ну раз уж тебе тоже бросилось в глаза… — подтвердил опасения дед.

— Что же это получается, — запаниковал Мах. — Замок не просто заколдован до полупрозрачности, а, понимаешь, тает дальше, растворяется в воздухе, исчезает?

— Выходит так, — согласился призрак. И твердо добавил: — И пустой болтовней горю не поможешь!.. Как ты только что убедился — время работает против нас. Так что, Мах, возьми себя в руки и займись несчастным управляющим.

Очнулся Бубл только после четвертой оплеухи. Мах гордился собой — приласканные им щеки управляющего пылали, как спелые помидоры, обещая Бублу в самом ближайшем будущем гамму изумительных переливов от темно лилового до нежно желтого.

— Неужели все настолько скверно? — простонал приходящий в чувство толстяк.

Мах, тут как тут, не замедлил добить его хрупкую надежду:

— Да, дружище, сквернее не придумаешь… Как ты, Бубл, можешь подняться?

Опираясь на руку рыцаря, управляющей встал. В голове у него еще слегка шумело от оплеух, но на ногах он держался вполне уверенно.

— Чтобы развеять твои последние сомнения, пойдем, я тебе кое-что покажу. — Мах взял управляющего под руку и повел к наполовину уцелевшему мосту через ров.

— Вот, видишь эту монетку? — Он достал из кармана медяк. — Теперь смотри внимательно.

Рыцарь нагнулся над уцелевшей частью моста, поставил монетку на ребро и катнул ее к полупрозрачным воротам замка. Монета спокойно покатилась по первой, оставшейся неизменной половине моста, но перекатившись на околдованную вдруг ярко вспыхнула и исчезла, а через мгновенье что-то звонко ударилось о вбитые в дно рва дубовые колья.

— Бубл, — обратился к ошарашенному фокусом управляющему Мах, — а как, скажи на милость, ты смог выбраться из осажденной оборотнями деревни?

— Подземной гномьей Тропой разуме… — Спохватившись, Бубл прихлопнул говорливый рот руками, но было уже слишком поздно — слово не воробей! Это была секунда слабости, вызванная чередой потрясений. Именно на эту секунду рассчитывал Мах — и не прогадал!

— Вот как! — оживился рыцарь. — Значит, тот бочонок, что мы с Савоклом обнаружили в твоем погребе, был отнюдь не единственным, прихваченным тобою из кладовой замка?

На сей раз Бубл даже не пытался отпираться, доказательства были очевидны. Понурив голову, он спросил:

— Что вы хотите?

— Ого, знать мои уроки пошли тебе на пользу, — наслаждался триумфом Мах. — Я хочу немедленно попасть на гномью Тропу. И сотню золотых, на ближайшие расходы, а то, знаешь ли, я так торопился выбраться из замка, что забыл прихватить свой тугой кошелек. Ну как, дружище Бубл, могу я рассчитывать на твою помощь?

— Да, я помогу вам, господин Мах, но с одним условием.

— Что? Ты?! Мне?! Условия?! Опять за старое! — Рыцарь грозно сомкнул пальцы на рукояти меча.

— Делайте, что хотите, — забормотал побледневший от страха Бубл, — я в вашей власти. Можете отобрать у меня золото и убить меня, но я не стану читать заклинание, если вы не пообещаете помочь разделаться с оборотнями… Господин Мах, — взмолился управляющий, — там, в деревне, люди надеются на меня, на то, что я приведу помощь, эта надежда заставляет их стиснуть зубы и сражаться на пределе сил. Если я вернусь ни с чем — они обречены. Да, вампиров больше нет, нет барона с отрядом стражников, но ведь есть вы — непобедимый призрачный воин! Я собственными глазами видел, как оборотни трепетали перед вами. Уверен, одно ваше появление…

— Извини, дружище, — осадил управляющего Мах. — Рад бы помочь, но я правда очень спешу и разбираться с оборотнями тебе придется без меня.

— Как?! Вы бросаете своих людей, обрекая их на верную гибель!

— Не волнуйся, Бубл, с оборотнями ты великолепно справишься и без моей помощи, — искренне пообещал рыцарь. — У меня есть кое-что — это поможет разделаться с оборотнями раз и навсегда. — Мах достал из кармана штанов непереносимую его верным призраком склянку и протянул толстяку. — Вот, держи. Сегодня утром специально за ней в спальню возвратился, как чувствовал, что пригодится.

— Знаю, знаю, чего ты там чувствовал, — раздалось из-за спины рыцаря недовольное бухтение. — Слышал, как свою кураску после завтрака в лес погулять соблазнял.

— Здесь находится так называемый холодный огонь, — не обращая внимания на призрака, пояснил Мах. — Одной искорки этого огня достаточно, чтобы лишить рассудка любого оборотня.

— Мол, мягкий мох, душистый хвойный запах… У-у жеребец! — продолжал бухтеть дед Пузырь.

— Вот это серое светящееся вещество — и любого оборотня? — недоверчиво переспросил Бубл, рассматривая полученный из рук рыцаря флакончик.

— А склянку эту прихватил, чтобы напугать своего заботливого, отзывчивого, доброго и преданного деда Пузыря, — все не унимался призрак.

— Честное благородное слово! — заверил Мах. — Этого с виду безобидного огонька оборотни страшатся больше смерти. Все, что от тебя потребуется: аккуратно нанеси его — лучше всего руками, для человека этот огонь совершенно безвреден, — так вот, нанеси огонь на одежду и оружие своих крестьян, и оборотни обречены.

— Лишить бедного старика единственной радости в жизни! Эх, Махуня, как тебе не ай-яй-яй! А еще благородный рыцарь! — наконец закончил корить призрак.

— Я верю вашему слову, как самому себе! — удовлетворенно кивнул управляющий. — Благодарю вас от лица…

— Обмен любезностями, дружище, лучше оставим на потом, — решительно перебил Мах. — Ни у тебя, ни у меня сейчас на это нет времени. Лучше перейдем к делу.

— Согласен.

Бубл извлек из потайного кармана плаща туго набитый кошелек, протянул его Маху и забормотал себе под нос строки требуемого рыцарем заклинания.

Минуты через три в нескольких шагах от управляющего, прямо на траве, возникло непроницаемо-черное облако, шагов пять в диаметре и пару аршин высотой.

— Счастливо оставаться, Бубл, — Мах порывисто обнял толстяка и направился к мрачному облаку.

Через секунду управляющий остался перед стенами околдованного замка в одиночестве.

Вновь со всех сторон Маха окружал непроглядный мрак. Опять этот ужасный непривычно сухой и очень пыльный воздух. И снова кошмарное ощущение: будто бы находишься в гигантских тисках — тисках, которые в любую секунду могут сжаться, заживо похоронив несчастного рыцаря под исполинской толщей земли и камней.

Перед Махом вспыхнула искра. Вспыхнула и тут же погасла. Еще через несколько секунд он ощутил запах табачного дыма.

— Факел будем заказывать? — раздался из темноты хриплый голос гнома.

Ожидающий стандартного «чего надо?», Мах слегка опешил от столь неожиданного напора и удивленно спросил:

— А почему факел?

— Ну ты же уже не первый раз на Тропе, — невозмутимо пояснил невидимый гном. — Твои пристрастия известны, и для экономии времени… Ну, так как насчет факела? А может позвать кого?

— Ах вот оно что, — улыбнулся Мах. И развел руками: — Сожалею, но сегодня я стеснен в средствах, так что обойдемся без дополнительных расходов.

— Ходят тут всякие, вынуждают драгоценное время бестолку на них переводить, — недовольно проворчал гном, обдавая собеседника очередным облаком пахучего дыма. — Что, сразу-то сказать не мог? Ладно уж, говори чего надо?

— Отведи меня в замок барона Силики, — торопливо распорядился Мах.

— Куда, куда? В замок Силики? — в голосе невидимого гнома послышалось искреннее удивление вперемежку с не менее искренним раздражением. — Эй, кончай дурака валять! И так много времени я с тобой впустую потратил! Немедленно говори: куда тебя доставить!

— У него не замок, да? — сообразил Мах. Поскольку ответом рыцарю была напряженная тишина, он поспешил исправиться: — Тогда мне нужно во дворец барона Силики.

— Нет! Нет такого дворца в Великостальском королевстве. В угадайку будем играть, да? — гном так разъярился, что поперхнулся дымом и закашлялся. — Если, по-кх-кх-кх-ка я счит-кх-кх-аю до десяти не опре-кх-кх-делишь-кх-ся — кх-хк… кх-хк… пожа-кх-кх-леешь, что на свет ро-кх-дился!.. Раз!.. Кх-хк… Д-кх-ва!..

— Но если не замок и не дворец, то где же он живет? — пробормотал совершенно сбитый с толку Мах.

— Гно-кх-мы справок не дают! — зло бросил гном. — Три!.. Че-кх-кх-тыре!..

— Но, но, но… — обезумел от безысходности молодой человек.

— Пять!.. Шесть!.. Семь!.. — отсчитывал неумолимый голос. Кашлять гном перестал.

— Мах, идиот, чего мудрить, скажи просто во владения барона Силики! — раздался из-за спины рыцаря озабоченный голос деда Пузыря.

— Восемь!..

— Во владения барона Силики! — послушно повторил Мах.

— Наконец-то, вспомнил, — с облегчением вздохнул гном. — Это совсем другое дело… С тебя семьдесят пять монет и пошли.

У Маха как будто гора с плеч упала, впрочем, ведь он находился на гномьей Тропе, и, кто знает, возможно, что гора свалилась и не «как будто». Он торопливо развязал кошелек и принялся отсчитывать золотые.

Отсчитав первые двадцать монет Мах столкнулся с проблемой: в руке больше не умещалось, а переложить золото было некуда. На помощь пришел догадливый гном:

— Просто бросай их на пол, я подберу.

Так Мах и сделал. И, что поразительно, хотя сам рыцарь вроде бы стоял на твердом каменном полу, однако ни одна из семидесяти пяти выброшенных им из кошелька монет не звякнула.

Когда с расплатой было покончено, короткие сильные пальцы невидимой руки гнома крепко ухватились за правую кисть Маха, и низкорослый проводник повел рыцаря куда-то в непроглядный мрак.

Путешествие по Тропе растянулось на добрые полчаса, в течении которых Мах неоднократно пытался завязать разговор с проводником, но гном предпочел молча попыхивать трубочкой.

Почти весь путь они проделали молча.

— Все, мы во владениях барона Силики, — неожиданно выдал гном-молчун. — Я свою работу сделал, прощай, — путеводная рука отцепилась, и Мах остался во мраке абсолютно один.

— Ну вот, опять с этой гномьей Тропой до ночи прошарахались, — недовольно процедил сквозь зубы рыцарь.

— Ничего подобного, — тут же возразил дед Пузырь. — Сейчас лишь слегка перевалило за полдень.

— Почему же тогда кругом такая темень? — изумился Мах. — Ведь гном вроде бы сказал, что вывел меня с Тропы, и я уже нахожусь где-то во владеньях Силики.

— Во владеньях, ты, во владеньях, не переживай, — усмехнулся призрак. — А темно здесь, потому что это обычная пещера. Махуня, ты сейчас стоишь в самой обыкновенной пещере! Сделай еще десять шагов вперед, поверни налево и увидишь выход… Ну что, так и будешь здесь стоять? Давай живее: ноги в руки и навстречу свету!

Пещера вывела Маха на поросший густой низкорослой травой пологий склон. Оглядевшись, рыцарь обнаружил, что находится внутри огромной низины, в самом центре которой в обрамлении живописной березовой рощи одиноко возвышается необычно широкая и высокая круглая каменная башня.

Вместо привычных глазу узких бойниц, толстые стены странной башни уродовали два ряда широких окон. Нижние были с наглухо закрытыми ставнями. Верхние — оставались с открытыми, некоторые даже были беспечно распахнуты. На самой вершине опять же очень необычной конусовидной крыши, была обустроена и ограждена решетчатым забором маленькая смотровая площадка — но сейчас на ней, как на зло, никого не было.

Дед Пузырь восхищенно присвистнул и назидательно заключил:

— А ты: «замок, дворец»… Вот это я понимаю, выпендрился, так выпендрился. Все мозги сломаешь, а все одно не догадаешься. Ай да барон Силика!

— Неужели ему нравится так жить? — скривился Мах.

— Как так? — удивленно поднял брови призрак.

— Ну так… так… так… Впрочем, это не мое дело, — отмахнулся рыцарь.

— Как это так, Мах? Ну же, договаривай, — настаивал призрак.

— Так убого! — раздраженно бросил Мах. И тут же с жаром добавил: — Безусловно, я очень уважаю барона Силику, он мой друг, но… Он ведь рыцарь-маг! Благородный барон! А живет в какой-то обшарпанной, двухэтажной башенке! Да у крестьян моего отца и то жилища побогаче будут!

— По-твоему, раз он барон, то непременно обязан содержать роскошные хоромы и несколько сотен слуг? — рассмеялся дед Пузырь.

— Но уж точно не должен прозябать в какой-то убогой башне! — отрезал Мах.

— Ты не прав, мой молодой друг, — покачал головой призрак. — Все люди разные: одним нравятся нежные пирожные, другие в восторге от жестких сухарей.

— Да, но…

— Никаких «но»! — решительно перебил дед Пузырь. — Каждый рыцарь-маг — совершенно независимая, яркая индивидуальность. Он живет так, как ему удобно, а не так, как нравиться большинству. И заруби себе на носу, что осуждать причуды благородного барона в высшей степени глупо!

— Эй, эй, не очень-то увлекайся, — осерчал Мах. — Я, между прочим, перво-наперво сказал, что это не мое дело! А осуждать причуды стал из-за твоих приставаний!

— Ладно, что-то мы заболтались, а у нас вроде бы дел невпроворот, — тут же поменял тему хитрый дед. — Пойдем-ка посмотрим, как башня Силики выглядит изнутри.

Спустившись со склона и вплотную приблизившись к башне, Мах столкнулся с очередной непредвиденной трудностью.

Молодой рыцарь несколько раз обошел вокруг строения, но, как ни вглядывался, не обнаружил даже намека на входную дверь. Все окна первого этажа были наглухо закупорены массивными дубовыми ставнями, ближайшее же раскрытое окно находилось аж в девяти аршинах от земли.

Минут десять Мах по очереди барабанил во все запертые ставни и призывал Силику, но, к сожалению, безрезультатно.

— Не надоело еще дурака-то валять? — как бы между прочим полюбопытствовал дед Пузырь, когда запыхавшийся после очередной особо интенсивной серии ударов Мах решил малость перевести дух. — Неужели не понятно, что раз до сих пор не откликнулись, значит либо в башне никого нет, либо там, внутри башни, полная звукоизоляция, и как бы ты тут не выпрыгивал из штанов, обитатели тебя не услышат.

— Ну и чего же прикажешь делать? — вспылил Мах. — Тупо сидеть и ждать, пока кто-то не выглянет в окошко? И думать о том, что пока я здесь бестолково теряю время, где-то там исчезнет родовой замок с отцом и невестой? Да я ж с ума сойду от такого бездействия! Нет уж, лучше колотить, авось да услышит кто-нибудь!

— Мах, ты не понял, — примирительно улыбнулся призрак. — Я вовсе не призываю тебя сидеть и ждать. Напротив, я хочу, чтобы ты закончил валять дурака и начал, наконец, реально действовать.

— О чем ты? Что-то я не понимаю, куда ты клонишь?

Вместо ответа дед Пузырь стремительно взмыл на девять аршин вверх и завис в распахнутом окне башни. В желтых глазах призрака заплясали оранжевые искорки.

Соскочив с подоконника, Мах по щиколотку провалился в мягкий, толстый ковер. Он оказался в большой, просторной комнате, добрую треть которой занимала шикарная двуспальная кровать — другой мебели в комнате не было. На кровати, свернувшись калачиком, спал барон Силика собственной персоной, энергично посасывая во сне большой палец своей правой руки.

Секунд пять, стоя у окна, Мах умилялся трогательным зрелищем, откровенно сожалея, что сейчас придется нарушить эту идиллию. Но, как говорится, хорошего помаленьку. Тяжело вздохнув, он направился будить барона.

Стоило рыцарю сделать первый шаг к изголовью кровати, как дверь спальни широко распахнулась, и в нее то ли вбежали, то ли влетели трое крепеньких мужичков с огромными фиолетового оттенка полупрозрачными крыльями за спиной. Одеты все трое были одинаково в диковинного покроя грязно-серые одежды. На голове у каждого красовалась чудная блиноподобная шапка. В руках все трое сжимали небольшие, стильно раскрашенные в черно-белую полоску дубинки.

Быстренько рассредоточившись по углам спальни, крепыши по очереди отрекомендовались:

— Инспектор Гулис! Инспектор Багрис! Инспектор Кетис!

— Барон Мах, — в свою очередь представился рыцарь.

Вновь прибывшие, как по команде, нахмурились и с явным осуждением дружно ему попеняли:

— Гражданин, нарушаем! — Погрозили дубинками и опять же дружно пояснили: — Это частные владения! Здесь парковка запрещена!

— Какая еще парковка? Что это? — опешил Мах.

— Так, так, — еще больше насупились инспектора. — Зубы заговариваем! Нарушаем! А штраф платить не желаем!

— Господа, это какое-то недоразумение, — миролюбиво улыбнулся рыцарь. — Я к барону по важному делу…

— Нарушаем! — бесцеремонно перебила его неумолимая троица. — Ну-ка, гражданин, предъявите-ка ваши права!

И, грозно помахивая дубинками, инспектора с трех сторон двинулись на ошарашенного столь «радушным» приемом Маха.

— Права? Какие права? Что это?.. Эй, вы чего! Я ничего!.. Я по приглашению барона Силики! Я его друг! — стремясь избежать кровопролития, залепетал Мах.

Но с таким же успехом он мог бы разговаривать со стенами. Лица нападающих оставались совершенно невозмутимыми. А полосатые дубинки неумолимо приближались.

Отчаявшись добиться понимания от странных слуг барона, Мах обратился к господину:

— Силика, проснитесь немедленно и уймите своих болванов!

Несмотря на его оглушительный крик, барон, как ни в чем не бывало, продолжал мирно посапывать.

— Нарушаем! — в очередной раз гаркнули инспектора, одновременно размахиваясь полосатыми дубинками.

— Что ж, — смирился Мах. — Только потом не говорите, что я не предупреждал! — и молниеносным движением извлек из ножен меч.

Дубинки нападающих с трех сторон одновременно устремились к голове рыцаря и… с сухим треском врезались друг в дружку. А Мах, стараниями деда Пузыря, живой и невредимый находился уже за их спинами.

— Что, гад, не ожидал от меня такой прыти? — обратился он к ближайшему из нападающих и, не дожидаясь ответа, от души приложил его мечом по макушке.

Опасаясь гнева Силики, Мах не решился убивать слугу барона, он ударил плашмя. Но вместо того, чтобы вырубиться на полчасика при прикосновении клинка Маха, инспектор вдруг, подобно большому мыльному пузырю, лопнул и исчез.

«Неужели они лишь безобидные привидения? — изумился про себя Мах. — Надо же, а как реалистично смотрятся!»

Ошарашенный внезапным исчезновением инспектора Кетиса Мах на пару секунд утратил бдительность и тут же схлопотал дубинками по правому бедру и левому плечу. Несмотря на небольшие размеры дубинок, удары получились хлесткие и очень болезненные.

— Нарушаем! — довольно ухмыльнулись оставшиеся двое инспекторов. — Гражданин, не задерживайте! Предъявите права!

«Странные какие привидения! — корчась от боли, недоумевал рыцарь. — Дерутся вон, как живые!»

Стремясь побыстрее проверить свою догадку, Мах даже не стал на этот раз прибегать к помощи деда Пузыря, увернувшись от дубин, он коснулся своим клинком кисти одного и голени второго. В следующее мгновенье в комнате раздались еще два тихих хлопка — эти инспектора тоже лопнули.

— Значит все-таки привидения! — уже вслух подвел черту Мах и озадаченно добавил: — Но почему тогда после их ударов так больно-то?

— Никакие это не привидения, — возразил призрак. — Это ифриты — злобные духи-воины. Ума не приложу: как это барону Силике удалось раздобыть их и сделать своими стражами?

— Так ты их знаешь, — обрадовался Мах. — Пузырь, может тогда растолкуешь, что за чушь они несли о каких-то там правах, парковках?..

— Сам подобную белиберду впервые слышу, — растерянно пожал плечами дед. — Странные они какие-то. Кстати, будь начеку, они, кажется, возвращаются.

В подтверждение слов деда Пузыря тут же раздалось троекратное, укоризненное:

— Оказываем сопротивление! Нарушаем! Гражданин, ну-ка живо по тормозам и к обочине!

Мах торопливо оглянулся. Из углов комнаты на него вновь надвигалась все та же невозмутимая серая троица с полосатыми дубинками наперевес.

— Пузырь, что происходит? — запаниковал Мах. — Я же их…

— К нашему несчастью, ифрита невозможно убить обыкновенным способом. Очень похоже, дружище Мах, мы угодили в магическую ловушку, — «обнадежил» верный призрак. — Но не паникуй, прорвемся. Для начала попробуй разбудить барона. Хотя…

— Точно, давно надо было это сделать! Я только собрался — да слуги отвлекли. Сейчас я разбужу Силику, и он им покажет! — И окрыленный надеждой Мах переместился из-под дубинок инспекторов к изголовью кровати рыцаря-мага. За спиной раздался треск вхолостую врезавшихся друг в дружку дубин и раздраженное:

— Здесь обгон запрещен! Гражданин, опять нарушаем!

— Барон, проснитесь! — заверещал в ухо спящему Мах и энергично затормошил толстяка-барона за плечо. — Сили…

Крик Маха разочарованно оборвался на полуслове — уже после второго толчка Силика, подобно своим странным слугам-ифритам, издав тихий хлопок, бесследно исчез.

— Этого следовало ожидать — всего лишь обычное наваждение, — донесся из-за спины разочарованный голос деда Пузыря.

Но вдоволь повздыхать над своей разнесчастной судьбой-злодейкой Маху, разумеется, не позволили. Инспектора очень быстро обнаружили пропажу и вновь дружно набросились на него.

— Нарушаем! Красный свет — проезда нет! Гражданин, нарушаем! — с этими словами дубинки одновременно ударили по тому месту, где секундой раньше находился Мах. Покрывающая кровать пуховая перина лопнула, выпустив на волю ворох белых пушинок. В спальне пошел «снег».

Оказавшись за спинами инспекторов, Мах что есть мочи рубанул по их неприкрытым шеям.

— Никаких сомнений, — заговорил дед Пузырь, когда с надоедливыми ифритами было в очередной раз покончено, — как я и предполагал, мы действительно в магической ловушке. Кстати, весьма похожей на небезызвестные тебе «Призрачные Зеркала», в которые меня заманили рыцари-маги при твоем первом знакомстве с Палучем, Клотом и Силикой.

— Значит, мы обречены?

— Ну что ты, — отмахнулся призрак и пояснил: — У нас два выхода из создавшегося положения. Но об этом чуть позже. Сосредоточься, ифриты Силики вновь жаждут поучить тебя уму-разуму!

— Нарушаем! Здесь одностороннее движение! Нарушаем!

Мах привычно переместился за спины наступающим и ударил. Но, к огромному его изумлению, в этот раз атака призрачного воина была успешно отбита. Один из инспекторов не стал на него нападать, он отстал, прикрывая спины двух товарищей, и, когда Мах вдруг появился прямо у него под носом, он ловко отбил меч рыцаря своей короткой дубинкой. Правда, бдительный инспектор легко попался на следующем же простом финте, рыцарь таки задел мечом его руку, и хлопок прозвучал. Двое оставшихся ифритов немного замешкались с разворотом и Мах быстро уколол обоих, одного в плечо, другого в бок.

Призрачный воин вновь вышел победителем, но этот бой дал ему пищу для размышлений — не веселых размышлений. Похоже, из своих поражений ифриты извлекали драгоценный опыт. Они уже начали приспосабливаться к молниеносным перемещениям рыцаря. От раза к разу это у них начнет получаться все лучше и лучше. А это означает только одно — рано или поздно, они таки забьют рыцаря до смерти.

После того, как в комнате прозвучали очередные три хлопка, дед Пузырь продолжил объяснения:

— Как я уже сказал, есть два пути выхода. Первый: дожидаться пока Силика обнаружит, что ты угодил в его ловушку, и снимет свои чары. Но этот вариант нас не устраивает. Неизвестно когда это произойдет. Ведь до сих пор барон тебя не обнаружил — возможно его сейчас вообще нет в доме. Хорошо, если он появится с минуты на минуту — а если через несколько часов? Боюсь, в таком случае у тебя попросту не хватит сил его дождаться.

— А какой второй? — поторопил Мах.

— Попытаться выбраться из ловушки своими собственными силами, — внушительно сказал призрак.

— Что это за ловушка такая, если из нее можно выбраться? — удивился рыцарь.

— Можно-то можно, но не всякому! Запомни, Мах, чтобы выбраться из магической ловушки, надо, во-первых, точно знать ее границы, а во-вторых, — и это самое главное! — надо быть призрачным воином и иметь в своем распоряжении призрака, над которым не властны удерживающие тебя заклинания… Через пару минут я тебе подробно растолкую, что нужно будет сделать. А сейчас… — договорить призрак не успел. Его бесцеремонно перебили:

— Нарушаем! Подрезаем! Создаем аварийную ситуацию! Нарушаем!

Очередная стычка с ифритами закончилась не так благополучно, как предыдущая. Инспектора, конечно, лопнули, но во время схватки один из них изловчился чиркнуть Маха дубинкой по голове. И теперь, в довершение к синякам на плече и бедре, на лбу у рыцаря появился здоровенный шишкарь.

— Осторожнее, Мах, так и без головы, не ровен час, остаться можно, — отчитал рыцаря призрак.

— Твоей вины в этом не меньше, чем моей. Это из-за тебя я переместился аккурат под удар дубины, — упрекнул Мах.

— Согласен, оба хороши, — не стал спорить дед. — А теперь слушай внимательно. Поскольку проблемы с ифритами начались, как только ты вошел в эту комнату, убежден, что за ее пределами действие магической ловушки тут же прекратится. То есть, если ты попадешь в коридор башни…

— Это ведь нетрудно проверить, — радостно перебил призрака Мах и со всех ног бросился к спасительной двери.

— Стой! Я не закончил! — закричал вдогонку дед Пузырь, но отважный сорвиголова его уже не слушал.

— Нарушаем! Гражданин, вы превысили скорость! Нарушаем!

Мах ловко увернулся от двух дубинок вновь возродившихся ифритов. Добежал до двери, решительно ее распахнул, перескочил порог… И вместо коридора вновь очутился на пороге ненавистной спальни.

В следующее мгновение, от души «обласканный» по спине третьей дубинкой, он кубарем полетел к поджидающему у окна деду Пузырю.

— Как же так! Ведь ты обещал! — кривясь от боли, возмутился Мах. — В коридор!.. Спасешься!.. Я поверил и… Ох!

— Сам виноват! — укоризненно покачал головой призрак. — В другой раз, прежде чем пороть горячку, внимательно дослушай до конца все мои наставления!.. А теперь некогда нюни распускать! Защищайся!

— Нарушаем! Гражданин, у вас на щеке кровь! Где ваша аптечка?! Нарушаем!

На сей раз Маху пришлось особенно тяжело. Уставшее, избитое тело все хуже и хуже уворачивалось от стремительных ударов ифритов. Да и инспектора, за предыдущие попытки уже успевшие приноровиться к необычным способностям рыцаря, сменили тактику и теперь, пока двое теснили рыцаря, третий прикрывал спины товарищей, что практически на нет сводило преимущество неожиданных перемещений призрачного воина. И перемещаться в комнате с каждой минутой становилось все труднее и труднее — инспектора еще несколькими хлесткими ударами додрали перину, и теперь воздух в спальне стал белым от пуха, в усилившемся «снегопаде» Мах уже едва различал фигуру деда Пузыря.

Мастерство искусного мечника все же вновь одержало верх, и победные хлопки прозвучали. Но, в отличие от предыдущих схваток, на этот раз Маху пришлось провозиться с настырными ифритами аж шесть минут. Он пропустил еще четыре жестоких удара и теперь едва держался на ногах от обилия перемещений подряд и побоев.

— Так. Дело дрянь, — сурово констатировал призрак. — Боюсь, в следующий раз они забьют тебя до смерти. Давай-ка, Махуня, больше без самодеятельности. Делай только то, что я скажу!.. Сейчас ты откроешь дверь в коридор…

— Но я же уже пытался… — забеспокоился Мах.

— Молчи! Если хочешь жить — делай то, что я тебе говорю! — жестко осадил дед Пузырь. — Откроешь дверь и дальше ни шагу! Порог пересеку я! И лишь когда я отойду от комнаты шагов на десять, ты переместишься на мое место! А теперь берегись!

— Нарушаем! Создаем аварийную ситуацию! Немедленно по тормозам и к обочине!

Мах едва успел отшатнуться — две дубинки со свистом пронеслись в вершке от его головы. Он тут же переместился за спины нападающих и едва-едва успел отвести мечом дубинку прикрывающего спины товарищей, третьего инспектора. В поддержку Гулису, мгновенно развернулся Багрис, и вновь две черно-белые молнии устремились к голове рыцаря.

— Нарушаем! Гражданин, вы нетвердо стоите на ногах! А ну-ка дыхните! Нарушаем!

Памятуя о наставлениях призрака, Мах был вынужден отвернуться от наступающих врагов и прибегнуть к позорному для рыцаря бегству. Он со всех ног бросился к двери, распахнул ее и стал ждать…

Как ни стремителен был дед Пузырь, ифриты оказались чуть проворней. Сильнейший удар в затылок потряс Маха.

— Злостный нарушитель задержан! — удовлетворенно отчеканили инспектора где-то за его спиной.

Перед глазами рыцаря замелькали красивые ярко-оранжевые искры, сознание затуманилось. Из последних сил он сделал шаг вперед и безвольно рухнул на прохладный каменный пол коридора.

— Ну в чем еще там дело?! Что за шум? Что стряслось? Ни минуты покоя! — донесся откуда-то издалека недовольный голос барона Силики.

Охая от боли, Мах приподнялся на локтях и осмотрелся по сторонам. Оказалось, все же в последний момент он переместился из комнаты-ловушки и теперь лежит на полу относительно безопасного коридора. Но какой ценой далась ему свобода! Неуловимый призрачный воин сейчас являл собой весьма жалкое, удручающее зрелище: весь в синяках, шишках и ссадинах, волосы на голове слиплись от крови, белая сорочка разодрана в лохмотья и заляпана кровью.

— А это еще кто тут? — прогремел голос Силики уже над головой рыцаря. — Эй, я к тебе обращаюсь, как ты сюда попал? И даже не думай хвататься за меч! Я барон Силика — только дернись, в миг испепелю.

— Силика, вы меня не узнаете, — едва слышно пролепетал в ответ молодой человек. — Это же я, Мах, сын Верда.

— Что? Мах? — изумленно переспросил барон. — Но… но как же ты здесь оказался?

— Вы, вроде бы, сами просили не забывать, навещать время от времени… — Мах криво усмехнулся. — Вот я и навестил.

— О да, конечно приглашал. Помню. И очень рад, — торопливо закивал Силика. — Но, Мах, как тебе удалось сюда проникнуть? Ведь низина, в которой стоит башня, еще моим дедом была надежно скрыта от посторонних отводящими взгляд заклинаниями. Я уж не говорю о тех охранных заклинаниях, которыми запечатаны все ходы в саму башню.

— Как видите, прорвался. Но с огро-о-омным трудом! — не без самодовольства констатировал рыцарь.

— Вот те на. Прорвался, значит. А я ведь был убежден, что ни одному живому существу, за исключением разве что дракона, подобное не по силам, — растерянно признался Силика и, окрыленный внезапной догадкой, поспешил добавить: — Ага, я кажется начинаю понимать. Твоя невеста вновь обратилась драконом.

— Вовсе нет, — разочаровал барона Мах. — Со дня победы над безликими Лула больше ни разу не меняла личины. И я пришел к вам один.

— Но тогда… — Силика в недоумении развел руками. — Тогда как же тебе это удалось?

Мах скривился от очередной вспышки головной боли и простонал:

— Извините, барон, сейчас мне трудно разговаривать.

— Мах, что с тобой? — забеспокоился Силика.

Он щелкнул пальцами, и полумрак коридора озарился доброй дюжиной пылающих факелов. Из конца короткого коридора, с лестницы, донесся топот бегущих слуг — башня ожила.

— О Создатель, у тебя же волосы в крови! — взволновано запричитал над избитым инспекторами-ифритам рыцарем барон. — И на плече кровь, и на спине, и на груди… О Создатель! Как же тебе должно быть больно! Какое же чудовище сделало с тобой такое? Ну ничего, ничего, еще чуточку потерпи, сейчас я помогу… Давай, обопрись о мою руку и попробуй встать. — Мах с трудом, но поднялся. — Вот так вот, аккуратненько. Отлично… Теперь пойдем, я уложу тебя на кровать и займусь ранами… Эй, ну чего застыли, как истуканы, раненого не видели? — прикрикнул Силика на двоих подбежавших слуг. — Помогите мне отвести барона Маха в спальню.

Обессиленный от боли Мах буквально повис на руках у дюжих молодцев Силики. Но стоило им сделать первый шаг в направлении слишком хорошо известной Маху комнаты, как молодой рыцарь в ужасе отшатнулся от своих помощников, выхватил меч и, оперевшись спиной о стену, приготовился биться на смерть.

Слуги Силики оказались парнями не робкого десятка, в ответ оба обнажили длинные кинжалы и, умело прикрыв широкими спинами своего барона, приготовились дать достойный отпор обезумевшему рыцарю.

— Мах, да ты с ума сошел! — возмутился Силика. — А ну прочь! — прикрикнул он уже на слуг. — Не лезьте не в свое дело.

Молодцы неохотно расступились, пропуская барона.

— Изыди проклятый! — простонал в ответ рыцарь и попытался достать кончиком своего клинка до живота барона. К счастью для последнего, в момент удара у Маха закружилась голова. Он покачнулся, и клинок проткнул пустоту в добром локте от Силики.

— Спокойно, он не опасен! — крикнул бросившимся на Маха слугам толстый барон.

— Проклятый ифрит! — простонал в бессильной злобе Мах.

«Ифрит? — удивился про себя потрясенный выходкой друга-рыцаря Силика. — Так вон оно в чем дело! Теперь понятно, что с ним стряслось и почему он в таком ужасном виде. Как он вообще смог от них живым вырваться? Что тут скажешь — везучий мальчик. Невероятно везучий мальчик!»

И уже вслух, обращаясь к едва живому рыцарю, барон добавил:

— Ошибаешься, Мах, я не ифрит и сейчас тебе это докажу.

Силика резко вскинул обе руки над головой, скороговоркой пробормотал короткое заклинание и три раза звонко хлопнул в ладоши.

Что было дальше, Мах не видел. Веки его налились свинцовой тяжестью и помимо воли закрылись. Меч вывалился из разжавшейся ладони. Но лязга от его удара о каменный пол рыцарь не услышал — он уже крепко спал.

Как только молодой рыцарь пробудился и раскрыл глаза, к нему тут же обратился сгорающий от любопытства барон:

— Мах, теперь-то ты убедился, что я не ифрит? Ведь каждому известно, что ифриты не могут околдовать человека, тем более — призрачного воина, — не без некоторой иронии сказал Силика.

— Откуда мне это знать, — пробормотал Мах спросонья. — Я не каждый.

— Расскажи, что же тебя вынудило лезть в окно моей башни?

Мах огляделся. Его окружали темно-синие, пустые стены, над головой нависал куполоподобный серый потолок, пол застилал толстый коричневый ковер, местами обильно припорошенный белым пухом. И еще он увидел злосчастное распахнутое окно.

Сам он лежал на той самой огромной кровати, правда уже на новой, мягкой и чистой перине — видимо, пока он спал, изодранную старую слуги барона успели заменить. Голову рыцаря стягивала тугая повязка. Вместо изодранных лохмотьев белой шелковой сорочки теперь на нем была легкая шерстяная рубашка желтоватого оттенка.

Рядом, в изголовье кровати, сидел Силика и приветливо ему улыбался. Но даже присутствие барона не избавляло рыцаря от страха перед зловещей комнатой. Казалось, сейчас из трех ее углов выйдут неумолимые инспектора и, поигрывая полосатыми дубинками, двинутся на него…

Рука метнулась к поясу. Не обнаружив спасительной рукояти меча, Мах обречено посмотрел на барона:

— Силика, что происходит? Зачем вы меня снова сюда принесли?

— Спокойно, Мах, — сказал барон. — Я уже упредил стражей-ифритов и снял с этой комнаты охранное заклинание. Теперь можешь чувствовать себя в любом уголке башни, как дома, — заверил он.

— Я тоже не чувствую магии, — подтвердил незримый дед Пузырь. — И что ифриты не могут тебя заколдовать, барон не врет.

Рыцарь поморщился.

— Голова болит, да? — тут же забеспокоился призрак. — Не мудрено, после того последнего удара чудо, что жив остался.

— Все из-за тебя. Не мог, что ли, быстрее в коридор вылететь, — проворчал Мах.

— Что ты сказал, Мах? — не понял барон.

— Если комната безопасна, то почему вы меня обезоружили? — вместо ответа спросил все еще обеспокоенный рыцарь.

— С чего ты взял? — даже обиделся хозяин башни. — Ты же мой гость. У меня и в мыслях не было… Он тебе мешал — я и снял… Вон твой меч.

Силика указал на стену над изголовьем кровати, на которой на неприметном крюке висел клинок Маха.

— Извините, Силика, я не должен был сомневаться в вашем благородстве, — раскаялся Мах.

— Ладно, не бери в голову. Я не обижаюсь, — махнул рукой отходчивый барон. — После пережитого тобой ужаса, сомнения — естественная реакция.

— Силика, а что это за странные инспектора напали на меня тут? — спросил Мах, поднимаясь с ложа и присаживаясь рядом с бароном. — Они все время несли какую-то несуразную чушь. Предъявляли мне непонятные обвинения. Постоянно твердили, что я чего-то нарушаю, и требовали какие-то права.

— Это ифриты — стражи моей башни, — с готовностью начал объяснять барон. — Их принял на службу еще дед более полувека назад, и с тех пор они верой и правдой служат нашему дому. Что же до их странного поведения, то, вероятно, оно как-то связано с их предыдущим местом службы… Дед рассказывал отцу, что при первом его знакомстве с ифритами — они обратились к нему «товарищ полковник», лихо козырнули, как заправские стражники, и отрапортовали, что готовы выполнять любые его поручения. Подобное рвение показалось ему забавным, и он не стал ничего менять. Впоследствии ифриты стали обращаться «товарищ полковник» к моему отцу, а теперь вот и ко мне. Странности нисколько не мешают ифритам в работе. Напротив, все эти их чудные вопросы помогают деморализовать непрошеного гостя, и я, как дед и отец, закрываю на них глаза.

— Жуткие типы эти ифриты вашего деда! — поежился рыцарь. — До сих пор от одного воспоминания — мороз по коже. Брр!.. Наверняка они великолепные охранники от воров, но… Силика, я ведь не вор! Я — благородный рыцарь и, с легкой руки короля, владетельный барон, как и вы! И я представился инспекторам-ифритам, объяснил, что в башне по вашему приглашению. Они же пропустили мои слова мимо ушей, объявили нарушителем и бросились мутузить своими полосатыми дубинками. Я чудом спасся! Неужели столь радушный прием уготован всем вашим гостям?

— Только тем, кто лезет в окно, — ответил барон.

— Так ведь в вашу башню нет нормальной входной двери! — пожаловался Мах.

— Дверь есть, — возразил барон. — Только увидеть ее может лишь посвященный в таинство магии. А поскольку все мои друзья — рыцари-маги, они ее легко находят.

— А как же я! — возмутился Мах. — Выходит, меня своим другом вы не считаете?

— Ну что ты, Мах, разумеется, ты тоже мой друг, — поспешил заверить Силика. — Поверь, я ценю нашу дружбу и горжусь ею.

— Но я ведь не рыцарь-маг! — стоял на своем оскорбленный Мах. — И, зная об этом, вы меня пригласили, не предупредив!

— Милостью нашего короля, ты, Мах, теперь владетельный барон, а, значит, очень скоро обязательно станешь рыцарем-магом. И легко отыщешь дверь в моей башне, — сказал Силика торжественно.

— А пока, значит?!..

— Не горячись, Мах, я вовсе не хотел тебя обидеть или, не приведи Создатель, унизить. Ну войди в мое положение. Кто ж знал, что ты так скоро пожалуешь в гости. Мы же только позавчера расстались. Безусловно, это слабое оправдание и моя вина неумолима, но, друг мой, видит Создатель, я и в мыслях…

— Ладно, Силика, я на вас не в обиде, — смилостивился Мах и протянул барону руку.

Отвечая на крепкое пожатье, Силика пообещал:

— Чтобы недоразумения, подобного сегодняшнему, больше не повторилось, я раскрою тебе секрет, как избежать приставаний моих ифритов.

— Интересно. И как же?

— Запоминай, Мах, если еще когда-либо повстречаешься с ифритами-инспекторами, быстренько раздай каждому из них по одному золотому, этак заговорщицки подмигни и громко объяви: «Это не взятка, а от чистого сердца — подарок». Ифриты тут же потеряют к тебе интерес, и ты спокойно пройдешь мимо них.

— Три золотых — только-то и всего? — засомневался молодой рыцарь.

— Слово чести, это сработает, — без тени улыбки заверил Силика. — Несмотря на свой грозный вид, они у меня жалкие взяточники. Но, Мах, я доверился тебе, как другу, и надеюсь…

— Клянусь, этот секрет умрет вместе со мной! — пообещал Мах.

— Отлично, — кивнул барон и, улыбнувшись, продолжил: — Ну а теперь твой черед удовлетворять мое любопытство, ты ведь так мне и не ответил: зачем тебе понадобилось лезть в окно?

— Силика, у меня к вам дело, не терпящее промедления, — посерьезнел Мах. — Кстати, барон, как долго я спал?

— Четыре с половиной часа.

— Так долго! — схватился за голову рыцарь.

— Да что стряслось?! — теряя терпение, воскликнул Силика.

— Ах да, конечно, сейчас все объясню, — пообещал Мах и огорошил: — Замок моего отца околдован, и я не знаю, что мне теперь делать!

— Погоди. То есть как это — околдован? — изумленно переспросил Силика.

— Все случилось очень быстро, я сам едва успел оттуда ноги унести. Замок сделался полупрозрачным, и попасть туда теперь совершенно невозможно, — пояснил Мах. Собеседник потрясенно молчал, и он продолжил: — Сам я в магии не разбираюсь, поэтому без помощи опытного рыцаря-мага с этой напастью мне никак не совладать. С графом Палучем и бароном Клотом, сами помните, мы расстались далеко не друзьями, и вы, любезный Силика, единственный рыцарь-маг на дружеское участие которого я смею рассчитывать. Я отправился к вам — и вот я здесь. Барон, теперь вы моя единственная надежда! — заключил рыцарь.

— Погоди, что-то я никак в толк не возьму — а куда же подевался твой отец? — спросил Силика. — Ведь барон Верд искусный и опытный рыцарь-маг. Так почему он сам не берется расколдовать свой собственный замок?

Мах тяжело вздохнул и пояснил:

— В этом-то как раз и заключается основная неприятность случившегося. Дело в том, что барон Верд, как и моя невеста, небезызвестная вам Лула, и многочисленные слуги, и стражники гарнизона — все они оказались пленниками околдованного замка. Выбраться удалось лишь мне одному.

— Вот оно, значит, как, — озадаченно пробормотал себе под нос Силика и задумался.

В раздумье он встал с кровати и стал мерить шагами комнату.

Прошла минута, другая, третья…

Мах не решался нарушить напряженную тишину.

— А когда ты выбирался из замка, не припомнишь, как вели себя там, в замке, остальные люди? Может, ты заметил что-то необычное в их поведении? — наконец вновь спросил старый барон, остановившись у окна.

— К сожалению, я немного успел увидеть, — удрученно покачал головой рыцарь. — Дед Пузырь, так зовут моего призрака, запретил мне смотреть по сторонам. Я видел лишь Лулу — она сидела напротив меня за столом — и пару слуг у нее за спиной. Все они замерли в неестественных позах, как будто их вдруг что-то мгновенно заморозило, и смотрели мне за спину. Мне стало любопытно, но выяснить, что интересного они там углядели, я не успел, потому что передо мной возник дед Пузырь и велел мне не вертеть головой, и смотреть только на него.

— Мах, они смотрели в окна — в них сияла радуга, — подсказал невидимый дед Пузырь.

Рыцарь поспешил довести до барона это дополнение:

— Как утверждает мой призрак, в окнах столовой сияла радуга — они смотрели на нее.

— Занятно, чрезвычайно, знаешь ли, занятно, — задумчиво пробормотал Силика. Он вернулся к кровати и снова сел Рядом с рыцарям.

— Так вы уже знаете, что стряслось? — обрадовался Мах.

— Лишь догадываюсь, — разочаровал его барон. — Когда дело касается магии, мой молодой друг, ничего нельзя знать наверняка. Но, судя по твоему описанию, на замок Верда было наложено заклинание «Слепая радуга». Вообще-то, заклинание так себе, ничего особенного, и я мог бы его снять шутя, как, впрочем, и любой другой рыцарь-маг. Скажу больше: заклинание «Слепая радуга» является одним из базовых, которым обучается каждый рыцарь-маг в первую очередь.

— Здорово! Я не ошибся в вас, Силика! — обрадовался Мах.

— Подожди, я еще не закончил, — остановил его барон. — Повторяю, я мог бы снять «Слепую радугу», но это было бы верхом легкомыслия с моей стороны. И, уверен, кончилось бы это очень трагично!

— Это еще почему? — недоумевал Мах.

Силика тяжко вздохнул:

— Дело в том, дружище Мах, — начал он, — что заклинание «Слепая радуга» используется рыцарем-магом лишь в том случае, если его волшба вдруг выходит у него из-под контроля. «Слепой радугой» рыцарь-маг останавливает время вокруг какого-то заколдованного им предмета, животного или человека и, воспользовавшись подаренной заклинанием паузой, составляет на свою неудачную волшбу контрзаклинание. Дальше, как нетрудно догадаться, все очень просто. Когда контрзаклинание готово, заклинание «Слепая радуга» снимается и тут же произносится контрзаклинание. И все вновь под контролем… Теперь представь себе, что будет, если один рыцарь-маг снимет заклинание «Слепая радуга», наложенное другим рыцарем-магом? На свободу вырвется какое-то неизвестное, но опасное, заклинание, о магической природе которого неосторожный рыцарь-маг не имеет ни малейшего представления, а значит и справиться с ним не сможет. В лучшем случае, он успеет вновь наложить «Слепую радугу». Если же он не успеет мгновенно взять ситуацию под свой контроль, массовых разрушений, а быть может, даже смертей, не избежать!

— Что ж теперь, ничего нельзя сделать? — испугался Мах. — И вы не рискнете связываться с чужим заклинанием «Слепая радуга»?

— Во-первых, совершенно безвыходных положений не бывает, — обнадежил барон. — А, во-вторых, разумеется, я сделаю все возможное для вызволения из беды своего старого друга!

— Но вы ведь сами только что?.. — растерялся Мах.

— Если бы барон Верд был, допустим, смертельно болен, — твердо перебил его Силика, — но свободен, я бы ни за что не взялся за его «Слепую радугу». Потому что, повторяю, это чрезвычайно опасно, и даже у смертельно больного, но прекрасно осведомленного об укрытой «Слепой радугой» волшбе рыцаря-мага шансов на успех гораздо больше, чем у здорового, полного сил, но совершенно некомпетентного. Однако сейчас случай особый. Поскольку, как ты утверждаешь, Верд сам пал жертвой своего заклинания — положа руку на сердце, впервые слышу о чем-то подобном! — без посторонней помощи ему из этой передряги теперь никак не выбраться.

— Силика, от всего сердца выражаю вам… — проникновенно забормотал молодой рыцарь.

— Мах! — снова решительно прервал его барон. — Прекрати меня благодарить! Я еще ничего не сделал. Лучше скажи: у тебя есть какие-нибудь объяснения произошедшему? Что, по-твоему, могло спровоцировать панику столь опытного мага, как барон Верд? Я не оговорился — именно панику! Ведь если рыцарь-маг накладывает заклинание «Слепая радуга» на весь свой замок, и на себя в том числе, значит с ним стряслось нечто совсем уж вопиющее. Итак, что ты скажешь, Мах?

Теперь настала очередь задуматься Маху. С минуту он, вспоминая, почесывал в затылке, потом сказал:

— Не знаю, может, это и не имеет никакого отношения к случившемуся, но вчера вечером я дал отцу Книгу Мудрости курасов. Эту книгу, как вы уже наверняка догадались, я принес с собой из мира Оборотней. Барон Верд собирался полистать ее перед сном.

— А что, эта книга таила в себе какую-то магическую опасность для рыцаря-мага? — заинтересовался Силика.

— Не знаю, как для рыцаря-мага, — сказал Мах, — но лично для меня она была не опаснее любой другой. Я неоднократно перелистывал ее, рассматривал картинки, пару раз даже пытался читать, благо язык у курасов почти не отличается от нашего. Но дольше одной-двух страниц мое любопытство не заходило.

— Отчего же?

— Да там была написана какая-то чушь, белиберда: мол, масло действительно масляное, а вода на самом деле мокрая, — пожал плечами Мах. — Для меня до сих пор загадка, как Лула смогла определить с помощью этого учебника для дебилов, местоположение Вечнозеленого леса в Бескрайней Пустоши? Помню, во время поездки, однажды вечером, она задремала и оставила книгу открытой. Ветер тогда был попутный, четырехколесник великолепно бежал сам по себе, и я был временно освобожден от топтания педалей. От нечего делать я и решил попробовать самостоятельно вычислить наш маршрут. Казалось бы, чего проще, передо мной были раскрыты те же самые страницы, в которые Лула всего полчаса назад вглядывалась, определяя наше нынешнее положение и расстояние, отделяющее нас от цели — и, судя по тому, что в конечном итоге мы достигли Вечнозеленого леса строго в соответствии с ее прогнозами, она действительно чего-то там находила. Я же, как ни вглядывался, кроме тривиального: небо — голубое, трава — зеленая, земля — черная, ничего больше там не обнаружил. А ведь Лула даже как-то обмолвилась, что маги-курасы составляют свои заклиная исключительно лишь с помощью этих своих Книг Мудрости. Бред какой-то!

— Что! Составляют заклинания?! — полным отчаянья голосом возопил барон и в очередной раз вскочил на ноги. — Но ты ведь не забыл предупредить отца о том, чем является эта книга для магов-курасов!

— Вообще-то, нет, — понурив голову, признался Мах и, оправдываясь, пояснил: — Но я ведь был уверен, что это всего лишь безобидная чушь с забавными картинками.

— О Создатель, разве можно быть таким беспечным! — неистовствовал Силика, расхаживая по комнате — от двери к окну и обратно. — Дать рыцарю-магу магическую книгу и не предостеречь его быть осторожным с ней! Что ты натворил!..

— Но я же сказал отцу, что она из другого мира, — оправдывался молодой рыцарь.

— Этого мало, Мах, ведь он же даже не догадывался. О Создатель!

Силика остановился на середине комнаты и вдруг перешел на пугающий шепот:

— Он пребывал в неведении, начал ее перелистывать и нежданно-негаданно — всего-навсего читая какую-то безобидную книжку! — составил мощное заклинание разрушения. Сообразив, что стряслось нечто из ряда вон, и ситуация стремительно выходит у него из-под контроля, он принял единственное верное в подобной ситуации решение: наложил на все вокруг заклинание «Слепая радуга». Так все, скорее всего, и произошло… И это ужасно, Мах, просто ужасно!

— Но разве вы не можете составить контрзаклинание на заклинание разрушения отца? — спросил Мах.

Силика подошел и сел на кровать.

— Чтобы составлять контзаклинание нужны не предположения, а точные знания, — пояснил он. — Я же даже не уверен, что Верд составил именно заклинание разрушения. Очень может быть, созданное им заклинание вызывает какой-то ядовитый газ, опасный для жизни живых существ, или потоп… Да даже если заклинание разрушения — какое именно разрушение оно вызывает?.. Я могу лишь гадать.

— Но что же нам теперь делать? — безнадежным голосом спросил Мах. — Мы же не можем закрыть глаза и оставить все, как есть!

— Разумеется, не можем, — задумчиво поддакнул Силика. — Если все оставить, как есть, то замок Верда очень скоро попросту растворится в воздухе и безвозвратно исчезнет из нашего мира.

— Час от часу не легче, — пробормотал побледневший Мах. И спросил: — А это еще почему, вы же сами говорили, что замок околдован заклинанием «Слепая радуга»?

— Именно поэтому. — Силика тяжело вздохнул и пояснил: — Видишь ли, практическая польза заклинания «Слепая Радуга» отнюдь не бесконечна. Останавливая время вокруг околдованного им предмета или человека, заклинание как бы выводит их из окружающего реального мира — поэтому околдованный «Слепой радугой» замок и сделался полупрозрачным. Но даже оказавшись вне реальности предметы и люди некоторое время сохраняют память о ней. Однако с каждым часом воспоминаний остается все меньше и меньше — соответственно, замок становиться все более и более прозрачным. И вот, наконец, исчезают последние воспоминания, околдованный предмет навсегда забывает об окружающей действительности… Если все оставить, как есть, околдованный «Слепой радугой» замок очень скоро станет полностью прозрачным — и бесследно растворится в воздухе. В нашем распоряжении всего три дня, чтобы отыскать достойное спасение. По истечении этого времени я буду вынужден снять с замка заклинание «Слепая радуга», и будь что будет.

— А если замок исчезнет раньше, чем вы думаете? — забеспокоился рыцарь.

— Не паникуй, Мах. Основываясь на своем немалом практическом опыте, заверяю тебя, что в девяносто девяти случаях из ста околдованным заклинанием «Слепая радуга» людям и предметам в течение первых трех дней ничего не угрожает.

— Но один процент риска вы все же допускаете? — не унимался рыцарь.

— Это очень маловероятно! — покачал головой барон.

— Силика, хоть убейте меня, но я не понимаю, к чему этот бессмысленный риск! — гнул свое непоколебимый Мах. — Ведь вы же все одно не сможете догадаться, какое именно заклинание составил отец с помощью Книги Мудрости курасов. А раз так — какая разница: тремя днями раньше, тремя позже… Силика, дружище, быть может, мы прямо завтра отправимся к замку, а? Вы снимите заклинание «Слепая радуга» и, вместе с отцом, объединенными усилиями, попытаетесь остановить разрушение и взять ситуацию под контроль.

— А если у нас не получится? — возразил рыцарь-маг. — Неизвестная магия очень опасна, и действий в слепую она не прощает! Вот если бы вместе с тобой удалось спастись из замка и твоей невесте. В образе дракона — ведь на дракона магия не действует — Лула могла бы без труда проникнуть в околдованный замок, отыскать Книгу Мудрости курасов, принести ее мне, и, изучив прочитанную Вердом страницу, я бы, наверняка, смог составить контрзаклинание.

— Ну это вы загнули! — покачал головой Мах. — Во-первых, Лула не может по своему желанию менять личину. Значит, даже если бы она и спаслась — толку бы от нее было немного. А во-вторых, даже если бы она спаслась и даже если бы у нее получилось вновь поменять личину — она бы стала тупым драконом, убедить которого лететь в замок за книгой у нас с вами вряд ли получилось бы… Поэтому давайте оставим глупые надежды. Как не крути, а риск неизбежен.

— Да, да, все так, — задумчиво согласился Силика.

— Отлично, значит решено. Завтра…

— Постой, постой, — вдруг решительно перебил барон. — Знаешь, у меня, кажется, возникла идея, как мы сможем избежать риска. Давай-ка отложим принятие решения до завтра. За ночь я все как следует обмозгую, покопаюсь в бумагах, сделаю кое-какие расчеты и утром подробно изложу свою задумку… Ты же пока отдыхай, набирайся сил — завтра они тебе понадобятся. Сейчас я распоряжусь насчет ужина. Ну, до завтра.

И, не дав Маху опомниться, барон встал с кровати и быстро вышел из комнаты.

Взбудораженный дневными событиями Мах, не в силах заснуть, почти всю ночь бестолково и тревожно проворочался с боку на бок. Постоянно напоминали о себе, отвлекая ото сна, подживающие шишки и ссадины — они болезненно зудели. Рыцарь сколько мог терпел невыносимый зуд, потом вскакивал с кровати и под аккомпанемент злорадных шуток невидимого деда начинал остервенело чесаться.

Лишь под утро на молодого человека нашла легкая дремота, но, увы, наслаждаться долгожданным отдыхом ему посчастливилось лишь часа полтора. С первыми лучами восходящего солнца безжалостный призрак что есть мочи заорал в ухо своему рыцарю:

— Подъем!

— А?.. Где? Что? Когда? Почему? — залепетал спросонья перепуганный Мах.

— Да все нормально, — успокоил дед Пузырь и, предвидя град упреков в свой адрес, поторопился объясниться: — Вчера вечером сам ведь просил разбудить тебя на рассвете, вот я и выполнил твою просьбу. Ну как, Махуня, тебе почивалось на мягких перинах Силики?

— Отвратительно, — зло бросил в ответ Мах и громко зевнул.

— Да, видок у тебя совсем не бодрый, — согласился призрак и исполненным оптимизма голосом продолжил: — Ну да ничего, сейчас я тебе такое покажу — мигом вся сонливость улетучится! — И как бы между делом добавил: — Кстати, заодно и умоешься.

— О чем это ты? — лениво полюбопытствовал Мах, в очередной раз выворачивая челюсть в мощном зевке.

— Сейчас сам все увидишь, — обнадежил призрак. — Давай-ка живенько вскакивай с кроватки и подползай к окошечку. Отсюда такой расчудесный вид открывается! Прямо глаз не оторвать!

— Да какой там вид, — брезгливо поморщился Мах. — Заросшие кустарником и травой склоны низины, да несколько кривых берез у стен башни. Это уродство мне еще вчера опостылело.

— О, ты не видел березовую рощу на рассвете, — горячо возразил дед Пузырь. — Уверяю, зрелище потрясающее! Я не я буду, если при виде этого великолепия у тебя челюсть до пола не отвиснет.

— Вот привязался! — простонал Мах и оторвал наконец голову от подушки. — Ладно, встаю, встаю. Сейчас посмотрю в твое окошко, только отстань.

Он встал с кровати и приблизился к призраку.

— Ну и что в этих убогих березках…

От увиденного у Маха слова застыли на губах. Вместо ожидаемых стволов берез и склонов низины, перед взором Маха нежданно-негаданно предстал огромный пруд, ровная гладь которого в рассветных лучах сверкала разнообразием оттенков от ярко-розового до нежно-голубого. Впрочем, склоны и березы не исчезли без следа — склоны низины теперь стали берегами пруда, а на месте берез из воды торчали их зеленые макушки.

Больше всего рыцаря поразило, что водяная гладь находилась всего в двух-трех вершках от карниза его распахнутого окна.

— Ну, а я что говорил! — победоносно улыбнулся дед Пузырь. — Как тебе преображение рощи в утренних лучах? И спать уже больше совсем не хочется, не так ли? Ха-ха-ха!

— Но как такое возможно? — изумился Мах.

— Если думаешь, что это очередное магическое наваждение, то глубоко заблуждаешься, — заверил призрак. — Пруд самый настоящий. На моих глазах вода полночи заполняла низину.

— Откуда взялось столько воды? — спросил рыцарь, продолжая таращиться в окно.

— Да ты не стесняйся, ополосни личико-то, — посоветовал дед Пузырь. — Смотри, как удобно. Просунул руки в окошко — и все дела, и нет нужды к кадушке тащиться.

Мах безропотно подчинился и, склонившись над озером, как следует умылся.

— Ну как тебе водичка? — полюбопытствовал дед.

— В самый раз, — похвалил рыцарь.

— А ведь не хотел вставать, — тут же укорил бесплотный ворчун.

— Пузырь, но ты мне так и не ответил, откуда вдруг столько воды? — напомнил Мах.

— Разумеется, из реки, — объяснил призрак.

— Как так?

И дед Пузырь рассказал, как было дело:

— Ночью, заметив, что под башней начинает собираться вода, я заинтересовался происходящим. А поскольку магии в данном случае, как уже говорил, я не почувствовал — отправился изучать окрестности низины Силики. Вскоре мне удалось выяснить, что примерно в версте от низины протекает широченная река, из которой к низине ведет узкий канал. До сегодняшней ночи он надежно отделялся от реки каменной запрудой, но ночью кто-то ее взломал. Речная водица устремилась в низину — и сегодня утром ты получил замечательную возможность умыться прямо из окна.

— Кому же, интересно, взбрело в голову сломать запруду и превратить низину в гигантский пруд?

— Извини, Мах, но чего не знаю — того не знаю… Но, Уверен, очень скоро тебе удастся это выяснить. Обернись и поприветствуй барона, он уже на пороге твоей комнаты.

— Доброе утро, Мах.

— Взаимно, Силика.

Мах с Силикой обменялись вежливыми полупоклонами.

— Ну, как твое самочувствие? — поинтересовался хозяин башни. — Раны беспокоят?

— Скажете тоже, раны, — фыркнул молодой рыцарь. — Всего-то пара шишек. Я о них уже и думать забыл.

— Так уж и пару? — усмехнулся Силика. — Видел бы ты вчера себя со стороны, места живого не было. Ладно, герой, давай-ка я посмотрю, как там твой затылок.

Мах наклонился. Барон быстро размотал повязку и осмотрел его голову.

— Моя целебная мазь просто чудеса творит, — похвалился Силика, закончив осмотр. — Еще вчера была глубокая рана, и вот, всего за одну ночь, превратилась в едва заметный рубец.

— Силика, вы потрясающий лекарь, спасибо вам, — поблагодарил рыцарь, выпрямляясь.

— Болван, за что ты ему спасибо говоришь? — тут как тут, встрял невидимый дед. — Ведь это его ифриты из тебя вчера чуть было калеку не сделали!

— Ну, сэр Мах, как настроение, готов к подвигам и свершениям? — с улыбкой спросил Силика.

— Готов-то готов, вот только… — Мах запнулся и замолчал.

— Что только, договаривай, — попросил барон.

— Сегодня утром как раз перед вашим приходом я посмотрел в окно и увидел…

— Не правда ли, очаровательный получился пруд! — перебил Силика.

— Но, барон, ради Создателя, скажите, что все это значит? — взмолился Мах.

— Помнишь, вчера вечером я обмолвился, что у меня появилась идея? — вопросом на вопрос ответил барон.

— Но как этот пруд может быть нам полезен? Какое он имеет отношение к исчезающему замку?

— Терпение, мой друг, терпение, очень скоро ты все поймешь, — заверил Силика и вдруг спросил: — Любезный Мах, не желаешь ли искупаться?

Пораженный столь неуместным предложением молодой рыцарь отшатнулся от Силики, как от сумасшедшего.

— Да полноте, Мах, решайся. Порадуй старика, составь мне компанию, — не унимался барон. — Можешь даже не раздеваться. Вот только, прежде чем прыгнешь в воду, надень пожалуйста себе на шею этот амулет.

Силика протянул рыцарю массивную серебряную цепочку с крохотным хрустальным кулоном в виде падающей капли.

— Да вы с ума сошли, барон! — прорвало, наконец, Маха. — Что это за блажь пришла в вашу голову? Я вовсе не хочу купаться!

Улыбка слетела с лица толстяка-барона, и он резко спросил:

— Ты хочешь спасти свой родовой замок и тех, кто там находится?

— Да, но…

— Тогда делай то, что я тебе говорю. И никаких «но»! — решительно осадил гостя барон и, вновь нацепив на круглое лицо добродушную улыбку, добавил: — Дружище, тебе понравится. Уверяю, тебе еще никогда в жизни не приходилось так купаться.

Защелкнув на шее Маха цепочку, Силика взобрался на подоконник, а оттуда, не раздумывая, шагнул прямо в воду… И тут же камнем пошел на дно.

— Вот те на, неужели этот умник даже плавать не умеет! — схватился за голову рыцарь.

— Мах, ну что же ты стоишь, он же сейчас захлебнется! — заволновался дед Пузырь. — Быстрее, спасай его!

Маху ничего не оставалось, как прыгнуть следом за Силикой.

В отличие от барона, Мах был великолепным пловцом. Набрав полную грудь воздуха и задержав дыхание, он нырнул и, умело загребая руками и ногами, устремился ко дну.

К счастью, глубина возле башни была не более девяти аршин. Вода в пруду за утро успела отстояться, и видимость была великолепная. Мах без труда разглядел на траве тучную фигуру барона. Он подплыл к Силике, крепко-накрепко ухватил того за волосы и потащил к спасительному воздуху. Но не тут-то было.

В следующее мгновение Мах чуть было не оглох от недовольного вопля:

— Мах, поганец ты эдакий! Пусти сейчас же, мне больно!

«Как же так? — недоумевал про себя молодой рыцарь. — Ведь под водой, вроде бы, невозможно разговаривать, тем более кричать». Но, несмотря на удивительное происшествие, хватки он не ослабил, продолжая тащить барона за волосы к поверхности.

Между тем, сидящий на дне барон, осознав, что одним криком себе не поможешь, обеими руками схватился за сцапавшую волосы руку Маха и стал ее заламывать, вынуждая рыцаря разжать пальцы.

Мах, скрипя зубами, терпел невыносимую боль, но тащил строптивого барона к поверхности воды. Из-за яростного сопротивления Силики всплывать рыцарю было очень тяжело, его легкие разрывались от недостатка кислорода, вместе с остатками воздуха уходили и силы. Между тем силы «утопающего» барона, запасы воздуха у которого, по расчетам Маха, уже давно должны были сойти на нет, наоборот, с каждым мгновением противостояния возрастали.

За полторы минуты изнурительной борьбы Маху удалось лишь оторвать барона на пару аршин ото дна. Чтобы пополнить запасы воздуха, рыцарю пришлось временно уступить и отпустить волосы Силики. Барон тут же отпустил его руку и упал на дно. Мах же из последних сил взмыл к спасительной поверхности.

Наконец, вырвавшись из водяного плена, Мах сделал глубокий вдох и…

…стал задыхаться. Перед глазами несчастного рыцаря замельтешили разноцветные круги, а в легких у Маха поселился целый рой чем-то ужасно раздосадованных пчел — тысячи безжалостных ядовитых жал дружно впились в его трепетную плоть, требуя глотка воздуха.

Мах задышал часто-часто, но несмотря на все его старания, в легкие почему-то не проникало ни частички кислорода. Вопреки логике, с каждым вздохом ему становилось все хуже и хуже. Лицо молодого рыцаря болезненно искривилось, из носа и ушей потянулись тонкие струйки крови, глаза безобразно вытаращились…

— О, Создатель! Мах, что с тобой стряслось? — в отчаянье заламывая руки, заголосил где-то рядом дед Пузырь.

— Я ннне зннна-а-а-а-а… — едва ворочая языком прошипел задыхающийся рыцарь.

Вдруг кто-то под водой ухватил ступни его ног и потащил на дно озера. Мах и не подумал сопротивляться, теперь ему было уже совершенно все равно. Сознание рыцаря медленно, но верно, опутывала кровавая пелена забвения…

— Дыши! Кому говорю, немедленно дыши! — донесся издалека чей-то знакомый голос.

— Эттто ннне вввоз-мммож-ннно! Ссслиш-ккком ббболь-ннно… — сумел выдавить из себя умирающий Мах.

— Ну еще разок, заклинаю, попытайся! — взмолился едва слышимый голос. — Ты же призрачный воин! Герой! Ну же, вздохни еще разок! Ради отца, ради твоей Лулы!

— Лллу-ллла! Да!

Знакомое имя на миг прояснило затуманенное сознание Маха, он порывисто вздохнул и зажмурился в предвкушении ужасной боли в груди.

Но боли не последовало.

Крохотный вздох принес ему ни с чем ни сравнимое, огромное облегчение — наконец-то в легкие проник долгожданный кислород. Уже более уверенно, но все еще с опаской, Мах сделал второй осторожный вздох. Потом третий, четвертый, десятый — и задышал полной грудью, наслаждаясь разливающимся по телу блаженством.

Спустя пару минут, сведенное страшной судорогой боли, тело рыцаря начало помаленьку оживать. Кровавый туман в глазах стал проясняться, а далекий голос Силики — уже после шестого вздоха Мах узнал голос друга-барона — приближаться.

— …Не отрицаю своей вины в приключившейся с тобой… м-м… неприятности, — вещал голос барона, — но и ты, Мах, должен меня понять. Я хотел, чтобы ты не понаслышке, а на собственном опыте убедился в опасности подводного амулета…

— У-у, прохиндей! Умник недоделанный! Чуть парня моего не угробил! — заглушая раскаянья барона, возмущался где-то поблизости дед Пузырь.

Меж тем Силика, к счастью для себя, лишенный удовольствия слышать призрака, продолжал:

— …И теперь, имеешь четкое представление, о том, какая мучительная гибель ожидает тебя с амулетом на шее за пределами водной стихии.

Взгляд Маха полностью прояснился, он приподнялся на локтях и огляделся.

Перво-наперво он увидел деда Пузыря, который сидел на травке справа и изо всех сил старался испепелить взглядом Силику, который так же сидел рядом с Махом, но по левую руку. Седые волосы на голове призрака, аккуратно причесанные, лежали ровно и неподвижно. А вот чернявые кудряшки барона, как впрочем и его плащ, все время как-то странно колебались из стороны в сторону; точно такие же непонятные колебания происходили и с травой, на которой лежал Мах, и с его собственной одеждой. Да и окружающий Маха воздух теперь приобрел какой-то странный зеленоватый оттенок, причем необычная зеленоватость никоим образом не отразилась на его качестве, напротив, воздух был идеально свеж, разве что чуток влажен, как будто после дождя.

Увидев, что Мах наконец пришел в себя, Силика засыпал его вопросами:

— Дружище, ну как?.. Как ты себя чувствуешь? Голова не болит? Нет? Отлично!.. А как спина, руки, ноги?.. Ты должен быть со мной предельно откровенен! Это очень важно!

— Да все в порядке, — заверил Мах. — Голова не болит. Только вот все вокруг кажется каким-то непривычным. И во всем теле, знаете ли, какая-то, ну совершенно потрясающая легкость.

— Это нормально. Ведь подводный амулет практически на нет сводит давление окружающей воды.

— Но позвольте! — пролепетал пораженный рыцарь. Только теперь, после слов барона, Мах начал понимать причину необычного колебания всего и вся вокруг. — Мы что же, сейчас находимся на дне пруда?

— Разумеется, — спокойно кивнул Силика. — Где же еще нам быть с подводными-то амулетами на шее?

— Но ведь кругом вода, а мы разговариваем, дышим! Как такое возможно?

— Все объясняется просто, Мах. Разговаривать и дышать под водой нам позволяет подводный амулет — та серебряная цепочка, которую сегодня утром я надел тебе на шею. Точно такая же есть и у меня, — объяснил барон.

— А чтобы выбраться отсюда на поверхность пруда и вновь дышать обычным воздухом, нужно снять этот подводный амулет, не так ли? — предположил Мах.

— Не угадал, — с улыбкой возразил Силика. — Если ты расстегнешь амулет под водой, то тут же начнешь точно так же задыхаться, как задыхался несколько минут назад. И будешь задыхаться до тех пор, пока вновь не защелкнешь амулет на шее.

— Разумеется, под водой я начну захлебываться, — согласился рыцарь. — Ну а если я без амулета всплыву на поверхность, то ведь смогу дышать обычным воздухом?

— Нет, — покачал головой барон, — даже если сумеешь всплыть, это не поможет, ты по-прежнему будешь задыхаться.

— Как же так? — озадачился Мах. — Если вас послушать, выходит, мне теперь до гробовой доски не расстаться с амулетом? Что же, теперь по вашей милости я буду вынужден пребывать на дне озера до конца своих дней, а обычный воздух запрещен мне под страхом смерти?

— Ну что ты, Мах, как ты можешь так плохо думать обо мне, — поторопился успокоить Силика. — Даю тебе честное слово рыцаря-мага, что через полчаса я тебя освобожу от подводного амулета, и ты сможешь вновь совершенно спокойно дышать за пределами Подводья, — обнадежил барон.

— А почему только через полчаса? — насторожился Мах.

— Нам с тобой нужно еще кое-что здесь проверить.

Мах нахмурился:

— Жаждете еще разок полюбоваться, как я корчусь от боли? Предупреждаю, я буду защищаться!

— Ну вот опять, — Силика с досады хлопнул себя по ляжкам. — Как ты жесток! Мах, я же перед тобой извинился, — укоризненно покачал головой барон.

— Молодец Махуня, так его, — поддержал рыцаря верный призрак. — Ты тут только что чуть ноги не протянул, а он, видишь ли, извинился — и все, и делу конец. Не на таких напал! Нас теперь не проведешь! Мы твою подлую, жаждущую криков боли и ужаса, садистскую душонку теперь насквозь видим! Давай, Махуня, зададим ему жару!

— Замолчи Пузырь! — цыкнул на призрака Мах и, повернувшись к барону, смилостивился: — Ладно, забыли. Я вам верю, говорите, что мне еще нужно сделать.

— Во-первых, я хочу знать, как здесь, под водой, действуют твои способности призрачного воина.

— Нет ничего проще, — кивнул Мах. Он сделал знак деду Пузырю подготовиться к перемещению и через мгновенье был уже в дюжине шагов от Силики. Еще через мгновенье он оказался за спиной барона и, как ни в чем не бывало, подытожил:

— Для моего призрака что воздух, что вода, что каменная стена — все едино. Он с одинаковой легкостью проходит как сквозь первое, так и сквозь второе, и третье. Единственная сложность: здесь, под водой, видимость немного похуже, чем там, наверху, — от этого сокращается расстояние перемещения.

— Ничего, на двенадцать шагов вон смог переместиться — этого вполне достаточно, — удовлетворенно констатировал барон.

— Сейчас я смог, потому что вода в пруду отстоялась и стала прозрачной. А вот, окажись я в мутной воде…

— Ну это мелочи, — отмахнулся Силика, — воздух тоже порой бывает запыленный, задымленный или затуманенный. Главное по-прежнему можешь перемещаться!.. Так, с этим разобрались, теперь… На-ка, Мах, примерь эти галоши, одевай прямо на сапоги. А на руки эти перчатки, — Силика извлек из внутреннего кармана плаща небольшой сверток и протянул его рыцарю.

Мах развернул кусок кожи и обнаружил внутри пару галош и пару перчаток, изготовленных из какого-то серого, очень прочного, упругого и в то же время необычайно легкого материала.

И галоши, и перчатки показались Маху слишком маленького размера, но Силика его заверил, что, несмотря на твердость материала, вещи легко растянутся на ногах и руках.

Покорившись настойчивым просьбам барона, Мах кое-как натянул на сапоги обновку, после чего, скривившись от боли, собрался было обвинить барона в обмане, как вдруг галоши прямо на глазах расширились аккурат по ступне. Но на этом удивительные метаморфозы не закончились. Носки галош сделались полупрозрачными и, вытянувшись на добрый аршин, стали похожими на рыбьи хвосты.

Заинтригованный Мах торопливо натянул на руки крохотные перчатки, которые, в свою очередь, через несколько секунд так же расширились аккурат по ладоням. В отличие от галош, с перчатками произошли более скромные изменения, всего лишь появились полупрозрачные перепонки между пальцами.

— Замечательно! Великолепно! Бесподобно! — ликовал довольный барон.

— Но зачем все это, — удивился Мах. — Ведь в подводном амулете я не чувствую воды? Сейчас она для меня, как воздух. А по воздуху я плавать не умею.

— Совершенно верно, — отозвался Силика, — ты воду не замечаешь, но плавники на твоих галошах и перчатках ее ощущают. Да еще как! Сейчас ты сам убедишься в этом. Давай-ка подпрыгни и попробуй поплыть.

Мах последовал совету барона и вдруг воспарил на четыре аршина над травой и полетел!

Умом-то рыцарь понимал, что всего лишь плывет под водой, но испытываемые им при этом ощущения были сродни именно полету. Его тело не чувствовало жесткого сопротивления воды, он парил в зеленоватом «воздухе» и, если бы не постоянные мощные толчки рук и ног, пальцы которых действительно ощущали воду и отталкивались от нее, его стремительное движение вперед прекратилось бы, и, увлекаемый силой тяжести, рыцарь непременно рухнул бы на застилавшую дно озера травку.

Мах несся над землей, как выпущенная из тугого лука стрела. Под животом трава и мелкий кустарник слились в сплошную зеленую массу. Пьянящее чувство свободы переполняло рыцаря и выплескивалось счастливым смехом.

— Эй, Мах, не так быстро! Сбавь обороты! — донеслись до ушей рыцаря быстро удаляющиеся взволнованнее крики барона. — Осторожнее! Берегись!!!

Он увидел опасность, но, к сожалению, слишком поздно.

С непривычки, не рассчитав полет, Мах чересчур разогнался, и на очередном крутом вираже его вынесло из спасительной толщи воды.

В этот раз, пребывание в «безвоздушном» пространстве продлилось не дольше секунды. Мах даже не успел испугаться. Подобно большой щуке, он совершил изящный кувырок над неподвижной гладью пруда и вновь ушел под воду.

Неожиданная неприятность поубавила пыл рыцаря. Летать ему расхотелось. Он развернулся и осторожно поплыл обратно к башне, где спокойно дожидался его возвращения Силика.

— Мах, ты был великолепен, — похвалил барон. — Теперь, как и обещал, я выведу тебя из подводного плена. Для начала разуйся и сними перчатки.

После того, как Мах сделал это, Силика аккуратно завернул галоши и перчатки в кожу, убрал сверток обратно в карман плаща и приказал:

— Следуй за мной. И делай то же, что и я.

Барон подошел к башне и, переставляя ноги с одного выступающего камня на другой, начал медленное восхождение наверх. Мах послушно полез следом.

От подножия башни до нужного барону окна было девять аршин. Силика с Махом оказались ловкими стенолазами, и уже через пять минут они оба живые и невредимые были в спальне.

К удивлению Маха, одежда после длительного пребывания под водой не промокла насквозь, а стала лишь чуть-чуть влажной.

— Почему мы не мокрые? — перво-наперво поинтересовался молодой рыцарь.

— Нас защищала магия подводного амулета, — ответил барон. И предупреждая следующий вопрос друга, задал его себе сам: — Наверняка, тебе не дает покоя вопрос: почему, не сняв с шеи подводные амулеты, мы вновь можем свободно дышать вне воды?

— Вы читаете мои мысли, — кивнул Мах.

— Все очень просто: мы находимся в той башне, где были созданы наши амулеты, соответственно — это единственное место, где их власть теряет силу. Здесь и только здесь, без вреда для здоровья, можно снимать и одевать подводные амулеты, — раскрыл секрет барон. И без паузы предложил: — А теперь пойдем завтракать — в столовой нас уже дожидается накрытый стол. Пока мы будем есть, я расскажу тебе о своей идее спасения замка Верда. И ты сам поймешь, зачем этим утром я затащил тебя под воду.

Силика направился к двери. Маху ничего не оставалось, как идти следом.

В коридоре хозяина башни поджидала уже небезызвестная Маху парочка. При появлении Силики слуги вытянулись по стойке смирно. Вчера, едва живой от побоев, Мах не смог толком их рассмотреть. Сейчас он получил такую возможность.

Слуги были похожи друг на друга, как две капли воды, — наверное, близнецы, догадался Мах. Высокие, пожалуй даже чуть повыше самого Маха, статные, широкоплечие, волосы на головах черные, как смоль, и слегка кучерявые. Одеты оба были в одинаковые синие ливреи, на поясах висели длинные кинжалы. В лицах слуг Мах уловил некое сходство с чертами лица барона Силики, но благоразумно сделал вид, что ничего не заметил.

— Вот, Мах, позволь тебе представить, это мои доверенные слуги и телохранители — Гаран и Траб, — отрекомендовал Силика гостю своих молодцов. — Живут у меня в башне с рождения, люблю их, как собственных детей, и они отвечают мне преданной службой.

Гаран и Траб низко поклонились рыцарю.

— Лихие парни, смельчаки. Как они вчера на меня со своими кинжалами поперли! — похвалил Мах.

— А ты разве что-то помнишь? — удивился барон. — Ты был, как в бреду.

— Смутно, но помню, — заверил рыцарь.

Силика с Махом зашагали дальше.

Пропустив господ чуть вперед, слуги двинулись следом.

Вчетвером они быстро прошли короткий коридор и, спустившись по узкой винтовой лестнице на первый этаж, подошли к дверям столовой. Господа вошли, Гаран и Траб остались дожидаться их в коридоре.

Мах оказался в небольшой уютной комнате, большую часть пространства которой занимал длинный стол — как и обещал Силика, сейчас он был заставлен всевозможной снедью. Кроме стола и дюжины стульев вокруг него, никакой другой мебели в столовой не было. У стен, в молчаливом ожидании приказа, застыли четверо слуг тоже в синих ливреях, но без кинжалов. Все три окна в столовой были наглухо закрыты ставнями и дневного света не пропускали, но помещение освещалось доброй сотней горящих свечей, так что — в отличие от мрачного коридора башни, освещаемого чадящими факелами — здесь было светло, как днем.

— Итак, — обратился к барону Мах, когда с завтраком было покончено и прислуживающие им во время утренней трапезы слуги удалились, оставив на столе только вино и фрукты.

— Как ты помнишь, дружище Мах, — начал обещанные пояснения Силика, — вчера поздно вечером нам с тобой на ум пришла великолепная идея: воспользоваться невосприимчивостью к магии дракона.

— Но, барон, я ведь еще вчера сказал вам, что Лула…

— Терпение, друг мой, дай мне закончить, все вопросы потом, — не терпящим возражений голосом осадил молодого собеседника хозяин башни. — Для вызволения из беды Верда нам нужен дракон… И я вовсе не имею в виду твою милую непредсказуемую кураску, ведь, слава Создателю, в нашем мире есть и обычные драконы. Но проблема в том, что острова, где обитают эти грозные властелины небес, находятся отнюдь, не под боком у Великостальского королевства и, чтобы добраться до ближайшего драконьего острова, необходимо пересечь добрую треть Веселого океана. А это, как минимум, две недели при попутном ветре — и это только в одну сторону! У нас же в распоряжении, как мы вчера решили, на все про все лишь три дня.

— Уже только два! — уточнил Мах.

— Совершенно верно, — кивнул Силика и невозмутимо продолжил: — Принимая во внимание вышесказанное, я уже совсем было решил поставить крест на замечательной идее использования дракона, но тут меня осенило! Я вспомнил о стремительных подводных полетах моего деда, барона Круса, которые он очень красочно описывал в своих дневниках… Кстати, кувшин с ифритами, твоими вчерашними знакомцами, дед нашел на океанском дне во время одного из таких полетов… Так вот, дед утверждал, что скорость его подводного полета была настолько велика, что он пересекал Веселый океан от берега до берега всего-то за день. Но поскольку чтением бумаг деда я увлекался давно, еще в ранней юности, и за давностью лет запросто мог что-то позабыть или напутать, вчера вечером я не решился тебе об этом рассказать. Первую половину сегодняшней ночи я посвятил повторному ознакомлению с дневниками деда и теперь…

— Так вот, значит, что вы задумали, — не удержался Мах. — Теперь понятно, с чего вдруг вы решили вновь наполнить водой пруд и искупать меня с утра пораньше.

— Я всегда говорил, что ты, Мах, сообразительный рыцарь, — улыбнулся Силика. — Разумеется, прежде чем предложить тебе отправиться в подводное путешествие, я должен был убедиться, что с подводными амулетами барона Круса по-прежнему все в порядке. Ведь за давностью лет эти замечательные порождения гения деда могли утратить заложенные в них полезные свойства. К счастью, магия Круса действенна и по сей день.

— Хотите сказать, что сегодняшним утром вы тоже впервые примерили подводный амулет? — удивился Мах.

— Совершенно верно, — кивнул Силика. — И если бы сегодня выяснилось, что амулеты утратили свои свойства, я бы отказался от идеи подводного полета к драконьим островам. Потому что, в отличие от деда, в подводной магии я абсолютный профан.

Прочитав недоумение в глазах рыцаря, барон пояснил:

— Понимаешь, подводная магия очень сложна. Она специфична и пригодна к использованию только лишь в Подводье — то бишь под водой. Практического толку от нее никакого, поэтому рыцари-маги Великостальского королевства не очень-то жалуют ее вниманием. Но, как утверждал мой отец, барон Скорпец, — дед был потрясающе талантливым магом, и то, над чем другие рыцари-маги бьются годами, давалось ему за считанные недели, а то и дни. Выдающиеся способности позволили барону Крусу наряду с изучением обычной магии играючи овладеть и основами магии подводной. По приказу деда неподалеку от нашего родового замка слуги выкопали огромный пруд, выстроили в его центре башню и каналом соединили этот пруд с рекой. Так у барона Круса стало две резиденции: замок, в магической лаборатории которого он экспериментировал с обычной магией, и башня, в лаборатории которой он продолжал более глубокое изучение подводной магии.

— Но если вас не интересует подводная магия, почему вы живете в башне, а не в родовом замке? — спросил Мах.

— Увы, — развел руками Силика, — родового замка у меня нет… — И барон поведал Маху следующую невеселую историю.

Это случилось пятьдесят лет назад.

Воинствующие соседи Великостальского королевства — постоянно враждующие между собой полудикие племена горных троллей — неожиданно заключили между собой союз, и в одно роковое утро обрушились всей мощью своих свирепых орд на королевство. К сожалению, баронство Круса, деда Силики, находилось у самой границы, и ему первому пришлось испытать на себе всю силу вероломного удара.

Единственное, что успел барон Крус — это вместе с верным гарнизоном укрыться за стенами замка, наложить же на замок защитный магический купол уже не хватило времени.

Наспех сотворенные простенькие магические барьеры вокруг замка шаманы троллей легко разрушили.

Несмотря на все свое мастерство, рыцарь-маг был обречен, и он прекрасно это осознавал. Помощи ждать было неоткуда.

Осознавая скорую и неминуемую гибель, Крус позаботился о спасении жены и сына, приказав четырем стражникам незаметно вывести подземным ходом его родных из осажденного замка в башню.

Заверив сына, будущего барона Скорпеца, что он скоро последует за ними, барон Крус уговорил рвущегося в бой наследника спуститься следом за матерью в подземелье, а сам вступил в последнее в своей жизни сражение.

Очень скоро силачам-троллям удалось проломить ворота, и они ворвались во внутренний двор замка… Можно лишь догадываться, как в последние минуты жизни отбивался от наседающих врагов отважный рыцарь-маг. Вероятнее всего, лишенный шаманами врагов возможности применить боевую магию, он сражался, как обычный воин, с мечом в руках плечом к плечу со своими стражниками. Когда же, обливаясь кровью, он пал, у славного рыцаря-мага хватило сил произнести заклинание «Уничтожения», обрушив своды донжона на головы своих убийц.

Барон Крус погиб, но юному баронету с баронессой удалось спастись.

Подземный ход вывел Скорпеца с матерью на берег созданного отцом пруда. Они знали, что барон Крус надежно укрыл башню от любопытных глаз отводящими взгляд заклинаниями, и тролли не увидят их, пока они находятся возле башни.

Стражники-телохранители настояли на том, чтобы мать с сыном укрылись за стенами башни. Скорпец попытался было возразить: «А как же отец? Ведь лодка у берега только одна, необходимо его дождаться». На что стражники пообещали, высадив их с матерью в башне, вернуться и ждать появления Круса. Эти заверения успокоили юношу. Баронессу с сыном усадили в лодку и доставили в башню. Двое стражников остались с ними, двое же других, как и обещали, отплыли к берегу.

Со смотровой площадки, на крыше башни, было хорошо видно замок. Скорпец поднялся туда и стал смотреть. Потянулись томительные минуты ожидания.

Юный баронет ежесекундно переводил взор с облепленного врагами замка на темный зев подземного хода на берегу. Но время шло, а барон Крус почему-то не появлялся. Вот уже по массивным воротам замка поползли уродливые трещины, вот они начали крошиться, вот во внутрь врывается первый тролль. Второй, третий… десятый!.. А отца все нет и нет… Вдруг стены замка задрожали, и в следующую секунду он утонул в облаке пыли. Когда пыль рассеялась, Скорпец увидел, что от мощного замка остались одни лишь безобразные руины.

Понявший все баронет страшно закричал, выхватил кинжал и бросился на берег. Но ожидавшие чего-то подобного стражники были начеку. Юношу ловко обезоружили, связали и заткнули ему рот. Привлеченная шумом мать вступилась за сына. «Как вы смеете так обращаться со своим будущим бароном!» — воскликнула она. На что стражники ответили, что они лишь выполняют последнюю волю своего господина — барона Круса…

Кроме замка Круса орде троллей удалось захватить и разрушить еще с десяток приграничных дворцов и замков рыцарей-магов. Но уже через два дня у них на пути встала грозная армия Великостальского королевства во главе с самим государем и шестьюдесятью тремя собранными на скорую руку рыцарями-магами.

Произошла битва, в которой тролли были наголову разбиты. Их князья безоговорочно выплатили наложенную победителями контрибуцию и на вечные времена признали себя вассалами Великостальского короля…

Несмотря на то, что король приказал отстроить заново пострадавшим от нашествия графам и баронам замки и дворцы за счет казны, замок Круса так и не был восстановлен.

Ставший после гибели Круса рыцарем-магом Скорпец поначалу оттягивал строительство, не желая будить воспоминания у и так очень тяжело переживавшей гибель мужа матери. Особой нужды в строительстве замка не было: ведь в башне к услугам рыцаря-мага была точно такая же, как и в замке, великолепная магическая лаборатория, где молодой барон мог спокойно совершенствовать свое мастерство.

В отличие от своего отца, барону Скорпецу магические секреты давались непросто. Ему едва хватало терпения и усидчивости заниматься обычной магией. О занятиях же подводной не могло быть и речи. Доходящая до окон второго этажа вода причиняла новому барону лишь неудобства, и он распорядился осушить пруд, а вокруг башни разбить березовую рощу.

Позже, после смерти матери, когда король вновь обратился к Скорпецу с предложением восстановить дворец, он опять ответил отказом.

Скорпец уже настолько привык к отцовской башне, что не захотел ничего менять…

— Унаследовав после смерти отца, пятнадцать лет назад, баронство, я твердо решил восстановить родовой дворец. Но, так уж вышло, все было как-то недосуг. Первые пять лет не вылезал из магической лаборатории башни, оттачивая мастерство рыцаря-мага. А потом, как ты сам знаешь — тайное общество принца Парса и противостояние вторжению в наше королевство безликих, — закончил свой рассказ Силика.

— И только у вас появилась возможность заняться строительством, как появляюсь я со своим, так некстати свалившимся, горем, — подытожил услышанное Мах. — И отвлекаю от…

— Да брось ты, Мах, — перебил рыцаря Силика, — не говори ерунды. Ты меня вовсе ни от чего не отвлекаешь. Я ждал пятнадцать лет — повременю с началом строительства еще недельку. Вот спасу старину Верда, и уж тогда займусь…

— Спасибо, Силика!

— Прекрати. Ты меня уже благодарил — теперь повторяешься. А у нас нет времени на никчемные расшаркивания друг перед другом. Давай-ка лучше обсудим твое подводное путешествие, — предложил барон.

— Силика, вы должно быть оговорились, не «твое», а «наше», — поправил Мах. — Ведь вы составите мне компанию, не так ли?

— Нет, любезный друг, на драконий остров тебе придется отправиться самостоятельно, — ошарашил хозяин башни.

— Но как же так?! — возмутился рыцарь.

Барон остановил его жестом и объяснил свое решение:

— Существуют три серьезные причины, не позволяющие мне отправиться в это приключение вместе с тобой. Сейчас я их назову. Во-первых, в отличие от подводных амулетов, которых мой дед сотворил с десяток, известные тебе перчатки и галоши существуют лишь в единственном экземпляре. А без них быстрое передвижение под водой невозможно. Значит, отправившись вместе с тобой, я буду вынужден бежать по дну, и превращусь в стесняющий твое движение якорь. А ведь нам важна скорость, в противном случае вся эта затея с Подводьем теряет смысл. Во-вторых, как я уже упоминал ранее, в отличие от деда, я, увы, не знаком с подводной магией, и при столкновении с каким-нибудь неожиданным подводным препятствием или врагом вряд ли смогу помочь и опять же буду лишь обузой тебе, неуловимому призрачному воину. И, наконец, в-третьих, я должен остаться здесь, чтобы приготовиться к твоему возвращению. Ведь когда появишься ты с драконом — действовать нужно будет очень быстро.

— Вы меня убедили, — сдался Мах. — Пожалуй, мне действительно лучше отправиться одному. Но как я доберусь до океана? И как разыщу нужный остров? Шутка ли — океан огромен!

— Легко разыщешь, — заверил Силика. — Все просто, слушай. — И стал объяснять: — Из пруда ты попадешь в канал. Канал мелкий — всего аршина два глубиной, так что будь осторожен, не разгоняйся. Впрочем, он недлинный, с пяток раз махнешь ногами в подводных галошах и окажешься в просторном русле реки… Серебрянка, так называется эта река, впадает в океан. Двигайся по ее течению и окажешься в Веселом океане. Теперь о нужном нам острове. Запоминай, Мах, он называется Паучий Остров…

— Как так? — удивился Мах. — Ведь нас же вроде бы интересуют драконы, а не пауки. Зачем же мне на Паучий Остров?

— Не волнуйся, там есть драконы, — обнадежил Силика. — Правда есть и ядовитые пауки. Но уж коль скоро ты рискуешь отправится за драконом… Впрочем, если ты панически боишься пауков…

— Вот еще, — презрительно фыркнул Мах. — Плевать мне на них. Значит, вы говорите, Паучий?

— Да, Паучий Остров, — кивнул Силика. — В дедовских бумагах я нашел подробную карту Подводья Веселого океана. Дед составил ее на основании увиденного во время своих многочисленных подводных полетов. Я обработаю эту карту специальным водоотталкивающим снадобьем и дам ее тебе. По карте ты легко сориентируешься в Подводье и отыщешь возвышенность, на вершине которой находится Паучий Остров.

— Разумеется, карта — это здорово, она поможет разыскать остров. Но как я смогу потом на него попасть? Как выйду из Подводья? — поинтересовался рыцарь.

— Опять же очень просто, — улыбнулся хозяин башни. — Подлетишь к нужной возвышенности, снимешь перчатки и галоши, встанешь на ее склон, пойдешь вверх и выйдешь на берег острова.

— А разве я не задохнусь? — озаботился Мах. — Ведь с подводным амулетом на шее обычный воздух мне недоступен. Избавиться же от амулета без риска для жизни, вы сами говорили, возможно только здесь, в башне.

— Вовсе нет! — решительно возразил Силика. — Я говорил, что надеть и снять подводный амулет возможно только в самой башне, и амулет при этом нисколько не пострадает. Избавиться же от амулета проще простого: достаточно выйти из-под воды, и он бесследно исчезнет.

— Но ведь я выныривал из воды и тут же начинал задыхаться, — напомнил рыцарь.

— Все правильно, если выныривать — будешь задыхаться, — подтвердил Силика. И разъяснил: — Я же сказал не вынырнуть, а выйти из воды. То есть ножками, по земле. Тогда амулет исчезнет, и ты сможешь дышать обычным воздухом.

— Но если подводный амулет исчезнет, как же я смогу вернуться обратно? — снова озаботился Мах.

— Обратно ты тоже полетишь, но уже не под водой, а по воздуху, на спине нашего спасителя — дракона, — ответил барон.

— А откуда у вас такая непоколебимая уверенность, что мне удастся приручить дракона? Ведь мы оба знаем, и даже не понаслышке, что драконы чрезвычайно тупые и злобные твари.

— С чего ты взял, что тебе придется приручать дракона? — ответил вопросом на вопрос Силика.

— Как так? — удивился Мах.

— Очень просто. На Паучьем Острове есть гора. Она — единственная на острове и называется Паучий Зуб. Гору великолепно видно из любой части острова, так что не заблудишься. На вершине Паучьего Зуба ровная широкая площадка. На площадке возвышаются четыре неприступные крепости. В этих крепостях и обитают интересующие нас драконы, под присмотром своих воинственных хозяек — амазонок.

— Эти драконы, они что же — ручные? — догадался рыцарь.

— Да, — подтвердил Силика. И добавил: — Они — наш единственный шанс. Тебе придется договариваться с амазонками об аренде на пару дней одного из их драконов.

— Эх, опять с девицами связываться, — тяжело вздохнул Мах.

— Не робей, Махуня, — тут же раздался из-за спины зловредный голос деда Пузыря. — Ух, как мы там разгуляемся!

Молодой рыцарь болезненно скривился, еще раз тяжело вздохнул и обречено добавил:

— Ну раз надо — договорюсь.

— Это не так просто, как тебе кажется, — покачал головой Силика. — Амазонки Паучьего Зуба убежденные мужененавистницы. Нашего брата они презирают и на дух не переносят. Драконов же своих обожают. И тебе договориться с ними об аренде дракона — дело почти безнадежное. К счастью, у меня среди них есть очень хорошая знакомая, некая мадам Бодж, глава клана Желтых Змей. Вот ее тебе и нужно будет там разыскать.

— А эта ваша хорошая знакомая — она что, разве, не мужененавистница? — озорно подмигнул барону Мах.

— Это не важно! — отрезал Силика и так строго посмотрел на остряка, что Маху расхотелось шутить. — Я дам тебе письмо, и ты отдашь его лично в руки мадам Бодж! Все понял?

— Все, — с готовностью ответил Мах.

— Вот и отлично. Теперь — самое главное, — продолжил хозяин башни. — Запомни, Мах, на все про все у тебя три… ан нет, уже только два дня. Завтра я отправлюсь к замку Верда, снимать с него заклинание «Слепая радуга». Если ты не успеешь, мне придется действовать вслепую. При этом большинство обитателей замка наверняка погибнут. Не хочу тебя пугать, но среди них могут оказаться и твои отец и невеста. Ждать же дольше трех дней нельзя — замок исчезнет. Вся надежда теперь только на тебя. Помни об этом и поторопись с драконом!

— Нет бы ободряющее что-нибудь сказали, а то все запугиваете и запугиваете! — возмутился Мах.

— Я не запугиваю, Мах, а предупреждаю, — наставительно сказал Силика. — Ну, раз решился — нечего засиживаться. Пойдем в кладовую, я дам тебе золото для аренды дракона. Потом обработаю водоотталкивающим снадобьем твой меч и карту, и напишу письмо мадам Бодж. Затем надеваем амулеты — и вперед!

— Вы все-таки решились отправиться вместе со мной в подводное путешествие? — спросил Мах, поднимаясь со стула.

— Нет, — убил надежду рыцаря Силика. — Я лишь провожу тебя до ведущего к реке канала, а дальше — сам.

Часть вторая ПОДВОДЬЕ

В подводное путешествие Мах отправился в теплом сером плаще — подарке друга-барона — и с пузатой сумкой на плече, в которой, кроме обещанных Силикой карты Подводья океана, двух пузатых мешочков с золотом и письма мадам Бодж, еще лежала небольшая глиняная бутылочка с целебным настоем, собственноручно изготовленным бароном предыдущей ночью.

К зеленоватому воздуху, в который магия подводного амулета превратила окружающую воду, Мах успел приспособился еще в пруду Силики, тем не менее, попав в реку, рыцарь испытал шок. Ведь, как не крути, но только-только наполненный водой, «необжитой» пруд с обыденной зеленой травкой на дне все же сильно отличался от истинных реалий подводного мира.

Еще в канале на полпути к реке он столкнулся с первыми вестниками этих реалий. Выскочив из-за очередного поворота, Мах врезался в стайку любопытных пескарей, которые спокойно парили в зеленоватом воздухе. Перепуганные, они, подобно воробьям, бросились врассыпную. И, что особенно поразило рыцаря, свое бегство вроде бы безмолвные рыбы сопровождали громким раздраженным визгом. Там, в пустынном канале, рыцарь еще смог себя уговорить, что визг пескарей ему лишь почудился. Но, оказавшись в реке, он был вынужден констатировать, что рыбы безмолвны лишь на губительном для них воздухе, а здесь, в родной водной стихии — верещат будь здоров.

Стаи визжащих худышек-пескарей и писклявых толстяков-карасей сосредоточенно гоняли злобно рычащие зубастые щуки и полосатые крепыши-окуни. Закутавшись в густые водоросли, на дне похрапывали ленивые лежебоки сомы. Нетерпеливо пощелкивали челюстями и клешнями затаившиеся в ожидании добычи в норах налимы и раки…

Укрывшись за нагромождением оставшихся после разрушения запруды камней, Мах притаился на выходе из канала и минут пять привыкал к неожиданному гомону непривычно летающих рыб. Более-менее пообвыкшись, рыцарь выпорхнул из укрытия, в свою очередь, ошарашив неожиданным явлением чешуйчатых пташек.

В рыбьем стане замешательство длилось считанные секунды. Быстренько осознав, что человек значительно массивнее самой большой среди них щуки, соответственно гораздо опаснее, все рыбы, от мала до велика, во все плавники бросились прочь.

Подобно птице Мах легко и непринужденно парил в двух-трех аршинах над дном реки. Непривычное ощущение полета будоражило его молодую, горячую кровь. Рыцарь наслаждался чарующей свободой от притяжения земли, но, наученный горьким опытом чересчур быстрого перемещения в пруду, Мах теперь осторожничал и отталкивался от невидимой воды не спеша — плавно и аккуратно.

Впрочем, несмотря на кажущуюся неторопливость движений, Мах летел очень быстро.

— Вот ведь прохвост! — неожиданно выдал появившийся справа от рыцаря призрак.

— О чем это ты? — оживился соскучившийся по разговору Мах.

— Ни о чем, а о ком, — поправил дед Пузырь и тут же пояснил: — Об этом прохиндее Силике, о ком же еще!

— Прохвост, прохиндей… Пузырь, какая муха тебя укусила? Ведь барон так нам помог! — возмутился Мах.

— Ведь барон так нам помог, — передразнил призрак. — Чем интересно, скажи на милость, он так уж нам помог?

Не ожидавший столь яростного напора рыцарь слегка опешил:

— Ну как же… Растолковал насчет заклинания «Слепая радуга», пообещал снять его и вызволить отца с Лулой из беды. Разве этого мало?

— Ага, и отправил тебя играть в жмурки со смертью, — осклабился дед Пузырь.

— Почему ты так зло говоришь! Силика разработал великолепный план! — защищал друга Мах.

— Сильно сомневаюсь! — сказал, как отрезал призрак. — Если его план столь хорош, то почему Силика не отправился вместе с тобой на Паучий Остров?

— Пузырь, ну что ты в самом деле! — теряя терпение возопил Мах. — Ведь прекрасно знаешь, что у барона нет второй пары чудесных галош и перчаток! А без них ему пришлось бы пешком добираться до острова по дну океана не один месяц — и это только в один конец! У нас же на все про все три дня — даже уже только два!

Призрак ухмыльнулся и возразил:

— Значит подводных амулетов у него хоть завались, а подводных галош и перчаток всего одна пара? Да в жизни не поверю!

— Что!!! — взревел Мах. — Ах ты подлый старикашка! Ты посмел усомниться в честности рыцаря-мага, моего друга барона Силики!

— Зато я не сомневаюсь в его хитрости и твоем простофильстве, — смело парировал дед. — Силика навешал тебе лапши на уши, а ты и поверил. Небось вычитал в дневниках деда о какой-нибудь опасности, вот и решил не рисковать собственной головой.

— А я барону верю!

— Доверяй, но проверяй. Эх, Махуня, чую вляпаемся мы с тобой в историю…

— Не каркай раньше времени, — раздраженно перебил Мах.

— Ведь этот прохвост тебе ни одной странички из дневников деда не показал, в доказательство своих слов, — не унимался Пузырь.

— А вот и врешь, злобный старикашка! Одну даже вырвал из тетради и дал с собой в дорогу!

— Не придирайся к словам, Мах! Ты прекрасно понял, что я имею в виду. Он дал тебе лишь составленную дедом карту Подводья, но почему-то не позволил прочесть ни строчки из его записей?

— А я и не просил! — ответил Мах, но уже не так уверенно, как раньше. — У меня, знаешь ли, для чтения времени не было… И вообще, мне надоело с тобой препираться, думай что хочешь, дело твое. А я раньше времени паниковать не собираюсь. Сейчас мне хорошо. Уже ради одного только такого полета стоило отправиться…

Договорить у Маха не получилось. Он неожиданно на полном ходу врезался во что-то невидимое, вдруг преградившее ему путь.

В мгновение ока все его тело оказалось опутанным сотнями тонких веревок и, не позволив Маху прийти в себя от неожиданности, какая-то неведомая сила потащила беспомощного рыцаря вверх.

Мах лежал на спине, безвольно раскинув в стороны руки и ноги. Глаза его были широко распахнуты, но окружающая действительность надежно скрывалась от взора рыцаря за красной, кровавой пеленой. Вот уже добрых три минуты его грудь буквально ходила ходуном, он изо всех сил старался отдышаться, но пылающим легким кислорода все еще катастрофически не хватало. Сознание возвращалось медленно. Мучительно медленно.

Рядом с правым ухом рыцаря что-то громко щелкнуло.

Собравшись с силами, Мах повернул голову на звук — и тут же инстинктивно дернулся назад. Всего лишь в локте от его лица вылезал из песчаной норы здоровенный коричневый клехан.

Черные глаза рака хищно поблескивали, массивные клешни грозно щелкали, изо рта раздавалось злобное, утробное рычание. Без сомнения, приняв Маха за утопленника, закованная в хитиновый панцирь бестия вознамерилась, воспользовавшись временной беспомощностью рыцаря, слегка разнообразить свой рацион его мясом. Ведь известно же, что раки любят мертвечинку.

— Эй… ты… чего… это… заду… мал… — преодолевая мучительную одышку, выдавил из себя еле живой Мах.

Но едва слышный шепот рыцаря не остановил голодного клехана. Рак полностью вылез из песка и не спеша заковылял к временно обессиленной жертве.

— Эй, эй, эй!.. — запаниковал Мах и, спасая лицо от ужасных клешней, натужно скрипя позвонками, отвернулся.

Грозное кряхтение рыцаря вкупе с движением головы возымело эффект — клехан растерянно остановился на полпути.

Мах робко покосился в сторону речного жителя.

И вдруг рак заговорил:

— Так, так, оживаем, значит, потихоньку?

— Еще как оживаем! — поспешил заверить страшного рака Мах. — Судороги и боли в теле отпустили! Пальцы на руках и ногах уже вовсю шевелятся! Через минуту-другую буду в полном порядке! Так что шел бы ты отсюда от греха подальше, пока я… кгхм… добрый.

— Еще чего, — беззлобно фыркнул клехан. — Согласен, я малость виноват, что вовремя не упредил, но, Мах…

— Откуда тебе известно мое имя?! — недоуменно перебил рыцарь.

— Как это откуда? Разыгрываешь? — в свою очередь изобразил недоумение странный рак. — Эк тебя, Махуня, развезло! Меня, своего самого преданного слугу, и то позабыл.

— Чего ты несешь! — заорал Мах. — Какой ты, на фиг, Мой слуга! Ты же рак речной, гад!

— Рак? — сильно изумился водный житель. — Я — рак? Глаза-то разуй! Идиот, ты куда смотришь? Мах, ты что серьезно полагаешь, что этот бронеголовый умеет разговаривать?.. Ах, ну да, извини, так за тебя распереживался, что забыл сделаться видимым. Сейчас все образуется. Опля!

В следующую секунду воздух над раком уплотнился и приобрел очертания человеческой фигуры.

— Это же я, твой дед Пузырь! — пояснил ухмыляющийся от уха до уха призрак, поудобнее устраиваясь на широкой спине клехана. Рак, ясное дело, совершенно ничего не почувствовал.

— Ты… — это все что смог вымолвить потрясенный Мах.

— Так, так, так! Значит, с раками уже начинаем разговаривать, — поддразнил рыцаря призрак.

— Ну ты это… того… не больно-то петушись! — осерчал Мах. — Чего это ты там плел о своей виновности, из-за которой со мной приключилась вся эта котовасия?

Но, вопреки ожиданиям, вместо покаянной речи и слезливых просьб о прощении дед Пузырь осадил рыцаря следующим заявлением:

— Сам виноват! Нечего было меня отвлекать во время пути досужими разговорами!

— Ничего подобного! — возразил Мах. — Это ты заговорил первым!

— И что с того? — продолжал гнуть свое призрак. — Подумаешь, заговорил… Ты мог бы не заметить моей реплики. Ан нет — взялся со мной пререкаться, спорить. В результате, я и утратил бдительность, не почувствовал препятствие и…

— Какое препятствие? — перебил Мах. — Ничего не понимаю. Пузырь, что за манера перескакивать с пятого на десятое. Давай-ка обо всем с самого начала и поподробнее.

— Как скажешь, — безропотно подчинился призрак.

Тем временем рак, убедившись, что его жертва благополучно оживает и умирать в ближайшем будущем похоже не собирается, разочарованно попятился обратно в нору. Дед, нехотя, покинул его спину и, скрестив ноги, сел прямо на песок.

— Неприятность с тобой приключилась, — продолжал вещать Пузырь, — примерно с четверть часа назад… Плывем мы, значит, с тобой по речному Подводью, тихо, мирно разговариваем, никого не трогаем, и вдруг, нежданно-негаданно, у нас на пути возникает рыбацкая сеть. Я заболтался, заметил ее слишком поздно и не успел предупредить. О чем очень сожалею и, Мах, искренне прошу у тебя прощения. — Призрак выжидающе примолк.

— Ну, чего замолчал? Дальше-то чего было? Не томи, досказывай, — потребовал рыцарь.

— Мах, так ты меня прощаешь?

— Да, прощаю, прощаю, только дальше рассказывай.

Дед Пузырь удовлетворенно кивнул и продолжил:

— Дальше ты на полном ходу влетел в эту сеть и, разумеется, в ней тут же запутался. Там, наверху, в лодках рыбаки увидели, что сеть натянулась, как будто в нее угодила огромная щука или сом, и, не будь дураками, стали дружно вытягивать улов. Не прошло и десяти секунд, как тебя вытащили на поверхность. Подводный амулет, разумеется, тут же начал тебя душить. Я надрывал глотку, пытаясь привлечь твое внимание и вырвать из сетей перемещением, но все мои усилия были тщетны, ты задыхался, тебе было очень паршиво, ты никого и ничего вокруг не видел и не слышал. К счастью для нас, рыбаки не долго тебя мурыжили на губительном воздухе. Обнаружив в своей сети вместо щуки залепленное тиной злобно хрипящее страшилище с налитыми кровью, выпученными глазами и огромным мечом на боку, ребята дружно впали в столбняк и пребывали в нем добрых полминуты. После чего, как по команде, все повытаскивали ножи и стали лихорадочно уродовать сеть, чтобы речное чудище, то есть ты, поскорее плюхнулось обратно в речную пучину и сгинуло с их глаз долой. В итоге, после почти трехминутной пытки удушьем, ты вновь оказался в воде и безвольно полетел вниз головой на дно… Мах, тебе повезло, что в этом месте глубина реки всего аршин десять, мягкий песок смягчил падение, обошлось без переломов и ушибов… А минут пять назад ты начал подавать признаки жизни, зашевелился, опять же рака попытался разговорить.

Насмешку призрака Мах пропустил мимо ушей и растерянно пробормотал себе под нос:

— Вон оно как, значит я в сеть угодил. Обычную рыбацкую сеть — только и всего.

— Ага! — жизнерадостно поддакнул дед и спросил: — Ну как самочувствие? Передвигаться можешь?

— Вообще-то руки-ноги еще побаливают, но вроде худо-бедно слушаются, и плыть, наверно, уже могу.

— Тогда хватит разлеживаться. Давай-ка поднимайся и поплыли дальше, — призвал призрак. — Сам знаешь, времени у нас в обрез.

Рыцарь кряхтя и постанывая поднялся, подпрыгнул и ритмично замахал руками и ногами, имитируя плавательные движения. Но, вопреки ожиданиям, он не полетел, а, совершив парочку кособоких кувырков, вновь плюхнулся на песок практически на тоже самое место.

Придя в себя от изумления, Мах пробормотал:

— В чем дело? Почему?

— Вот те на. Час от часу не легче, — раздалось справа недовольное брюзжанье деда Пузыря. — Надо же, как нехорошо получилось. Ладно этот ротозей не почувствовал, но как же я-то не уследил.

— Ну а теперь что не так? — нахмурился рыцарь.

— На ноги свои погляди, и сам все поймешь.

Мах послушно перевел взгляд с призрака на свои ноги. Все вроде бы было на месте: штаны, сапоги, вполне даже чистые и без дыр. Рыцарь недоуменно пожал плечами.

Заметив растерянность Маха, дед Пузырь задал наводящий вопрос:

— Что помогало тебе плыть в Подводье?

— Как что, разумеется, волшебные перчатки и волшебные га… Постой-ка, на моих сапогах почему-то нет галош! Но ведь тогда…

— Вот именно! — подтвердил призрак. — Похоже, галоши остались в сетях рыбаков, ладно хоть перчатки уцелели. Но, как ты только что убедился, с помощью одних только волшебных перчаток плыть в Подводье, увы, невозможно.

— Но, Пузырь, если я не могу дальше плыть, то как же теперь я успею к сроку добраться до Паучьего Острова? — запаниковал рыцарь.

— Мы что-нибудь придумаем, — неуверенно откликнулся дед.

— Что придумаем — меньше двух дней осталось!

Призрак растерянно пожал плечами и тяжело вздохнул.

— Выходит, блестящий план Силики только что рассыпался, как трухлявый пень, — понурив голову, констатировал Мах. И язвительно добавил: — А ведь это по твоей вине, Пузырь! Вместо того, чтобы бочку на барона катить, лучше бы за сетями рыбацкими следил!

— Мах, я ведь уже извинился за сеть, и ты меня простил, — напомнил призрак. — Твои упреки справедливы, но я ведь не нарочно. Нам просто не повезло.

— Да, не повезло. И отцовский замок теперь обречен!

— Не убивайся так, Мах, еще не все потеряно. Мы не слишком удалились от пруда Силики. Всего-то версты на четыре, не больше. Быстрым шагом ты дойдешь до него за час. Потом залезешь обратно в башню и расскажешь барону о досадном недоразумении с сетью, — предложил дед.

— Хорошенькое недоразумение, ничего не скажешь! — Мах поморщился, как от зубной боли. — Силика так на меня рассчитывал, а я даже до океана не долетел. И ладно бы стряслось чего-то из ряда вон, а то, стыдно сказать, вляпался в обычную рыбацкую сеть.

— Ничего не стыдно, дело житейское, не повезло, такое с каждым могло случиться… — стал успокаивать дед Пузырь.

— Я не каждый, я призрачный воин, — не унимался Мах.

— Ну-ка хватит, возьми себя в руки! — вдруг рявкнул на подопечного потерявший терпение призрак. — Постыдился бы, тоже мне призрачный воин, раскудахтался, как барышня кисейная.

Рыцарь обиженно примолк. Воспользовавшись заминкой, старик продолжил:

— Так вот, значит, заберешься в окно, расскажешь что да как. Силика, глядишь, еще какой-нибудь гениальный план придумает. А то и, попросту, осчастливит тебя новой парой волшебных галош…

— Да сколько можно тебе объяснять! Нет у него никакой второй пары! Нет и никогда не было! Заруби себе это на своем призрачном носу! — вспылил Мах.

— А вдруг! — озорно ухмыльнулся дед Пузырь и заговорщицки подмигнул рыцарю.

Мах одарил собеседника испепеляющим взглядом.

— Ладно, не злись — нет так нет, — уступил дед. И тут же предложил другой вариант: — Тогда отберет галоши у захомутавших тебя рыбаков — ведь это, наверняка, его крестьяне. В любом случае, нечего тут рассиживаться и без толку терять драгоценное время, жалея себя, несчастного. Давай-ка, Махуня, поднимайся и айда к Силике.

Пузырь явно недооценил силу тела и духа своего подопечного. Быстрым шагом Мах преодолел лишь первые двести метров пути, дальше перешел на стремительный бег. И, на обратную дорогу к пруду, рыцарю потребовалось вовсе не час, а лишь полчаса.

До ведущего в пруд канала Маху оставалось всего шагов сто, когда до его ушей донеслось:

— Эй, красавчик!

На сей раз Мах расслышал фразу ясно и четко. Пару раз до этого ему уже слышался похожий окрик, но тогда озорной девичий голосок как будто доносился откуда-то издалека, и рыцарь со спокойной совестью списывал слуховые наваждения на накопившуюся за время бега усталость. Но теперь ошибки быть не могло — голос прозвучал в считанных шагах.

Мах обернулся, но никакой девушки у себя за спиной не обнаружил. Заинтригованный, он замедлил бег, перешел на шаг и наконец остановился. Отдышавшись, он грозно полюбопытствовал у пролетающей рядом стайки пескарей:

— Кто это тут меня красавчиком обзывает? Пузырь, ну-ка, подлый старикан, признавайся, твои это шутки?

Пескари, по девчоночьи завизжав, в панике разлетелись кто куда.

— Что ты несешь, Мах, какие шутки, — раздалось из-за спины недовольное ворчание деда. — С чего это мне тебя красавчиком называть? Я еще допускаю: идиотом, придурком, болваном, кретином тупоголовым…

— Эй, ну-ка, хватит хамить, — строго одернул рыцарь.

Но хитрец-призрак сделал вид, что не заметил окрика и спокойно докончил:

— …дуралеем бестолковым. Но уж никак не… тьфу… даже повторять противно! Тоже мне — красавчик!

— Вот и мне показалось, что не в твоем стиле, — кивнул Мах. — Но если не ты, то кто же меня позвал?

— Красавчик, с кем это ты там разговариваешь? — вновь прозвучал нежный женский голосок, и опять из-за спины рыцаря.

На сей раз Мах даже не подумал оборачиваться, вместо этого он грозно свел брови и сурово возроптал:

— Ну ты достал меня, старче!

— Да что с тобой, Махуня? — удивился призрак. В следующее мгновенье он сделался видимым и завис, не касаясь ногами дна, в двух шагах перед рыцарем. — Какая… кгхм… щука тебя укусила? Что стряслось? Почему ты остановился?

Но Мах его уже не слушал, потому что параллельно с причитаниями призрака из-за спины вновь раздался звонкий девичий голосок:

— Старче?.. С чего ты взял, красавчик? По-твоему я похожа на старуху?

Между тем дед Пузырь продолжал накручивать:

— Я давно заметил, что с головой у тебя беда. Ну беда просто! Всю дорогу бежал, как нахлыстанный, едва я поспевал за тобой, а когда до башни Силики остались считанные шаги — стал столбом и понес какую-то околесицу!..

— Пузырь, — едва слышно позвал Мах.

Чуткий призрак, разумеется, великолепно его расслышал, прервал обличительную тираду и тут же съязвил:

— Час от часу не легче, теперь на шепот перешел. Махуня, с чего вдруг столько таинственности, не хочешь рыбкам свои секреты выдавать?

Пропустив мимо ушей колкость деда, Мах опять зашептал:

— Пузырь, последние пять минут я слышу женские голоса, — признался он. — Они доносятся из-за спины. Но, как быстро я не оборачиваюсь, я никого там не вижу.

— У-у, как все запущено-то! — озорно ухмыльнулся призрак.

— Прекрати кривляться. И проверь-ка лучше, есть ли кто у меня за спиной. Это приказ!

Дед Пузырь повиновался. Мягко оттолкнувшись ногами от песка, он взмыл локтей на пять вверх, окинул орлиным взором тылы рыцаря и тут же озадаченно проворчал:

— Ого, и впрямь девки. Откуда, интересно, они здесь взялись? Ох, не нравится мне все это, Махуня.

Обнадеженный призраком Мах, ясное дело, тоже воспылал желанием лицезреть таинственных незнакомок и обернулся. Но, увы…

— Пузырь! Издеваешься? Здесь же нет никого! — разозлился рыцарь.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами дед Пузырь. — Они только что растаяли прямо на моих глазах. Не иначе не обошлось без колдовства. Похоже девицы не хотят, чтобы ты их видел.

— Пузырь, а сколько их? — спросил Мах.

— Трое.

— И как, симпатичные?

— А тебе зачем? — хитро прищурился призрак. — У тебя же вроде Лула есть. Или ты решил перестраховаться на случай неудачи с расколдовыванием замка и присмотреть себе подружку прозапас? Однако! Ушлый ты, оказывается, парень!

— Не болтай ерунды! Просто… ну… чтобы…

— Да, ладно, не смущайся, скромняга, — ухмыльнулся призрак и стал описывать увиденную троицу: — В общем-то вполне средненькие девицы. Не сказал бы, что писаные красавицы, но и не дурнушки. Судя по тому, что они очень похожи друг на друга, вероятнее всего сестры.

— Значит сестры, — подытожил Мах. — Как же, интересно, они попали в Подводье?

Но призрак не успел ответить, а из-за спины рыцаря вновь раздалось озорное:

— Эй, красавчик!

— Вот, опять появились, — доложил дед Пузырь.

— Ну все, хватит! Надоело! — взорвался Мах. — У меня дел по горло, не желаю играть в прятки!..

— Постой, красавчик, — перебил рыцаря женский голос, — не горячись, имей терпение.

— Мах, кажется сработало. Они к тебе приближаются, — сообщил стерегущий таинственных незнакомок призрак.

Девушки по очереди вышли из-за левого плеча Маха, и рыцарь, наконец, их увидел.

Призрак не соврал: какой-то сногсшибательной красотой здесь и не пахло, если не брать во внимание зеленоватый оттенок их белокурых волос — причиной которого, впрочем, запросто мог быть необычный цвет здешнего «воздуха», — то девицы выглядели вполне обыденно. Все трое были на одно лицо и отличались друг от дружки лишь цветом платьев, неприлично коротких — подол едва доходил до середины бедер — и настолько тесных, что казалось сейчас порвутся на стройных девичьих телах. Платья не только не скрывали, а пожалуй даже подчеркивали все выпуклости и изгибы женского тела. В них девицы были все равно что голые. Молодой рыцарь даже покраснел от смущения.

— Какой же ты, оказывается, раздражительный, — улыбнулась Маху девица в ярко-синем.

— И пяти минут тебя не морочили, а ты уже взбеленился, — подхватила вторая, в бледно-розовом.

— Неужели в ваших краях все водёнки такие нетерпеливые? — вторила третья, в коричневом.

— Как ты меня назвала? Водёнком? — удивился Мах.

— Разумеется, а как же еще прикажешь тебя называть? — пожала плечами «коричневая» девица и с усмешкой добавила: — До водяного тебе годков не хватает и еще кое-чего. Водёнок — водёнок и есть!

— А вы кто такие? — спросил Мах.

Девицы озадаченно переглянулись. Общее недоумение озвучила «синяя»:

— Ну ты даешь, водёнок! Хочешь сказать еще не разу в жизни мавок не видывал?

— Из какого захолустья ты бултыхнулся к нам в Серебрянку? — добавила «розовая».

— Значит вы мавки, — сообразил Мах и поинтересовался: — И что же вы, мавки, делаете в Подводье?

— Как — что делаем? — удивленно переспросила «коричневая». — Живем здесь. Так же, как и ты, там у себя… Кстати, а откуда ты родом?

Только теперь, после этих ее слов, Мах заметил у странных девушек на руках и ногах — мавки были босые — между пальцами полупрозрачные перепонки — точно такие же, как у него на перчатках.

Рыцарь собрался было разъяснить, что он вовсе никакой не водёнок, но не успел и рта раскрыть, как вновь затараторила «синяя»:

— Ха! Да какая разница откуда он! Мавки, похоже нам подфартило подцепить нецелованного водёнка! Чур, красавчик мой! Милый, меня зовут Квоха. А как тебя?

— Мах, — отрекомендовался рыцарь.

— Да пошла ты, Квоха! — в едином порыве возразили сестре две другие девицы.

— Не слушай эту дуру, Мах, — продолжила возмущаться коварством сестры «розовая». — Ты вовсе не обязан выбирать именно ее! Мне, например, ты тоже сразу приглянулся. Кстати, меня зовут Своха. А это вот… — девушка показала на «коричневую», — Твоха. Впрочем, какая разница, как ее зовут, ведь не секрет, что я гораздо симпатичнее сестричек. Поэтому…

Что «поэтому» узнать Маху не удалось, потому что в следующую секунду Твоха накрыла ладонью чересчур разговорчивой рот Свохи и выпалила:

— Мах, ты и эту придурочную не слушай. Лучше полюби меня — точно не пожалеешь… Ах ты стерва!

Последняя фраза «коричневой», разумеется, к рыцарю никакого отношения не имела, а была адресована Квохе, которая незаметно подкралась к сестре и вцепилась той в волосы.

— Вот это, я понимаю, веселуха! — ликовал над ухом Маха дед Пузырь. — Только мой рыцарь может довести с виду вполне пристойных девиц до такого остервенения! Ты только посмотри как они друг дружку мутузят! Махуня, я начинаю чувствовать себя здесь, как дома!

— Пузырь, прекрати молоть чушь! — шепотом одернул призрака Мах и в полный голос обратился к девушкам: — Эй, мавки, так дело не пойдет. Вы конечно… гм… особы вполне симпатичные, и мне льстит ваше внимание, но, извините, подруги, у меня уже есть невеста.

— И что с того? — пожала плечами Квоха. — Подумаешь невеста, мало ли кому тебя обещали. Нам с сестрами папаша вон тоже вроде бы женишков подыскал. Но кто знает, какие там у отца на примете водёнки. Ему ведь в первую очередь важна родовитость. А, в итоге, муженек либо уродом кособоким окажется, либо, того хлеще, немощным старцем!

— Квоха дело говорит, — поддержала сестру Своха. — Скажешь своему родителю, что нашел другую, посимпатичнее. Всего и делов-то.

— Раз уж родители не уследили, и мы встретились, нужно извлечь из этого для себя выгоду, — вставила свое слово Твоха. — Закон на нашей стороне! Выбирай, Мах, из нас троих — какая больше приглянулась?

— Нет, мавки, я так не могу, — уперся рыцарь. — Я водёнок честный и не могу менять невест, как нательные сорочки.

— Ну ты кретин! — выразила общее возмущение сестер Своха.

— А вы бесстыжие, самовлюбленные мавки, — обиделся Мах. — И вообще, плохие вы, пойду я от вас. У меня дел невпроворот, а времени в обрез.

— Ах так, — перебила рыцаря Квоха, — значит пришел, соблазнил, наобещал золотые горы, обесчестил, а теперь, видите ли, времени у него в обрез! Я этого так не оставлю!

— Чего ты несешь, кого это я соблазнил и обесчестил? Как тебе не ай-яй-яй! — попытался усовестить наглую девицу Мах.

Но куда там! Она заголосила еще громче:

— Требую суровой справедливости!

— Сестренка, может не стоит? — робко попросила Своха. — Не хочет и не надо, другого водёнка сыщем.

— Да, Квох, отступись. Ну позабавились и будет, — поддержала третья сестра.

— Нет стоит! Я хочу этого красавчика! — возразила упрямая мавка и, вскинув руки над головой, проорала: — Водяной приди, твоя дочь взывает к твоей милости!

И в ту же секунду в дюжине шагов от рыцаря с мавками появилась закутанная в темно-серый плащ человеческая фигура.

Сказать, что Мах представлял себе грозного водяного несколько иначе, все равно что вообще ничего не сказать. Вместо убеленного сединами, внушающего благоговейный трепет старца, взору Маха предстало какое-то несуразное существо — гремучая смесь человека и рыбы. Сверху до пояса существо походило на мужчину лет пятидесяти — все, как положено, слегка выдающийся вперед живот, мощная грудь, широкие плечи, сильные мускулистые руки и голова, правда совершенно лысая, как куриное яйцо. Но снизу — вместо ног у него был большой рыбий хвост, широкий плавник которого все время колебался из стороны в сторону, удерживая тело в вертикальном положении. Все тело водяного, за исключением лица и ладоней рук, было покрыто рыбьей чешуей, и те его участки, что не были прикрыты плащом, ярко блестели в солнечном свете. Лицо у существа было под стать облику. Левый глаз был круглым рыбьим, правый же обычным человеческим. Нос в общем-то человеческий, но уж больно уродливый, — его кончик на добрый вершок выступал вперед и заметно загибался вправо, как будто кто-то своротил его водяному добрым ударом кулака. Безгубый рот совершенно не скрывал два ряда острых зубов. На месте ушей у водяного были рыбьи жабры. Вот такое вот страшилище увидел Мах.

Как и у мавок, на руках у водяного между пальцами были полупрозрачные перепонки. В левой он перебирал четки, составленные из крупных черных жемчужин. Правая была свободна.

— Ну вот, добалагурились, — проворчал дед Пузырь. — Еще один подводный колдун по нашу душу пожаловал. М-да, много чего я в жизни перевидал, но таких уродов лицезреть еще ни разу не доводилось. Смотри как скалится! Ой не нравится мне все это, Махуня.

Оттолкнувшись хвостом от невидимой воды, водяной подлетел к рыцарю, протянул ему свободную руку и отрекомендовался:

— Симбуль Пятнадцатый, к вашим услугам.

— Мах Первый, — выпендрился в ответ рыцарь, отвечая на крепкое рукопожатие. Прикосновение к ледяной ладони подтвердило, что глаза его не обманывают.

Познакомившись, водяной повернулся к своим дочкам и грозно спросил:

— Итак. Кто из вас, мавки, дерзнул потревожить мой покой?

— Отец, я требую благословения! Вот мой жених, — Квоха нагло ткнула пальцем в сторону Маха.

— Что?! — моментально взъерепенился водяной. Его лицо, и без того уродливое, исказилось яростью и пошло темно-зелеными пятнами. В его правой руке вдруг появилась длинная ярко-голубая плеть. Он с места взмыл на добрую сажень и, нависая над дочками, замахнулся на них плеткой.

Своха и Твоха испуганно пискнули, пригнулись и попятились за спину сестры. Квоха же, напротив, смело шагнула вперед.

Водяной ударил. Но у самой спины своевольной мавки плеть ярко вспыхнула и исчезла.

— Как видишь, Закон на нашей стороне, — твердо заявила непокорная дочь.

— Эх, Квоха, Квоха, — укоризненно покачал головой водяной. Яростный блеск в его глазах померк так же быстро, как и вспыхнул. Он медленно опустился обратно на дно.

— Надо же, как быстро растут наши дети, — сказал Симбуль, обращаясь к Маху.

— Отец, я требую благословения, — напомнила о себе Квоха.

Водяной повернулся обратно к решительной дочке и ответил:

— Запретить я конечно не могу, раз уж вы вот так нечаянно встретились. Закон на вашей стороне, но… Заклинаю, дочка, одумайся! Зачем тебе связывать свою судьбу с этим голодранцем? Он же Первый, и имя у него какое-то несерьезное — Мах. Не иначе изгой, без роду, без племени. С таким водяным бултыхнет тебя в какое-нибудь забытое Создателем болото и сгниете там заживо, в нищете и безвестности. А перед твоим потомством закроются все двери наших знакомых. Да что знакомых, даже родные сестры от них нос воротить начнут.

— Зато у меня будет муж красавчик, — возразила Квоха. — Отец, не о чем спорить, я приняла решение! Закон на моей стороне, Мах будет моим!

— Но позвольте, — возмутился Мах, — я вовсе не хочу становиться ее мужем. Поэтому, уважаемый Симбуль, не извольте беспокоиться…

— Что?! — вдруг снова взъерепенился водяной. — Ты брезгуешь моей дочерью?! Она не достаточно хороша для тебя?!

— Отчего же, Квоха вполне симпатичная мавка, — смутившись заверил Мах. — Но…

— Тогда женись и никаких «но»! — осадил Симбуль. — Ох уж мне эта молодежь!.. Эй, Мах, а может ты род мой опозорить хочешь своим никчемным отказом? — грозно нахмурив брови, спросил водяной.

— Что вы, как можно… — успокоил рыцарь.

— Так-то лучше, — оскалился водяной. — Тогда, зятек, милости просим в наш дворец.

— Пузырь, нужно убираться отсюда подобру-поздорову, — шепнул себе под нос Мах.

— Нет ничего проще, — откликнулся верный призрак. — Семь перемещений, и мы — у подножья башни. Давай, пово…

Но в следующее мгновенье дневной свет перед глазами рыцаря померк.

Как это не печально — убежать Мах не успел.

Когда тьма рассеялась, Мах с ужасом обнаружил, что в одиночестве стоит в центре небольшой, потрясающе необычной комнаты без окон и дверей. Потолок и стены помещения были слеплены из множества маленьких и больших речных ракушек, всевозможных цветов и оттенков, которые очень красиво искрились и переливались в мягком голубоватом свете, исходящем от двух огромных кресел — единственной мебели в комнате. Пол застилал мелкий речной песок.

Не долго думая, Мах выхватил меч и что было сил рубанул им по стене. Но с виду хрупкая преграда устояла. Все чего он добился столь безрассудным поступком — снопа искр от столкновении стального клинка с ракушками и болезненного онемения правой руки.

— Итак, мы снова влипли, — раздалось из глубины одного из кресел.

Мах обернулся на голос и увидел деда Пузыря. Обволакивающее призрачное тело голубоватое свечение придало озорной ухмылке деда зловещий вид. Подойдя поближе и приглядевшись, рыцарь обнаружил, что удивительные кресла сплетены из огромного количества коротких жестких стеблей.

— Мы влипли, — повторил призрак. — И в этот раз уже по твоей милости!

— Отчего же по моей? — спросил Мах, покорно усаживаясь в кресло напротив.

— А по чьей же! — всплеснул руками дед. — Если бы ты не затеял беседу с местными мавками — уже давно попивал бы винцо в башне Силики.

— Но кто же мог предполагать, что все так далеко зайдет, — оправдывался рыцарь. — Силика уверял, что в Подводье обитают лишь рыбы, и вдруг я встречаю точно таких же, как я сам, людей. Конечно мне захотелось с ними поговорить.

— Ага, значит признаешь, что барон не упредил обо всех опасностях! Не даром я назвал его прохвостом!

— Погоди, Пузырь, то, что я повстречался с мавками и водяным, еще ничего не доказывает, — заступился за друга Мах.

— Ничего не доказывает? — хитро прищурился дед Пузырь. — Хочешь сказать: ты первый раз оказался в Подводье и тут же с ними повстречался, а дед Силики, раз сто побывавший под водой, так ни разу никого не увидел?

— Ну, возможно Силика действительно немного утаил, — уступил Мах. И тут же добавил: — Но, если это даже и так, я уверен, он пошел на это из благих побуждений.

— Благих???

— Да благих! Откуда барон мог знать, что я попаду в рыбацкую сеть, потеряю волшебные галоши и буду вынужден возвращаться обратно в башню на своих двоих? По его плану я должен был стрелой пронестись по речному Подводью и устремиться к Паучьему Острову. Поэтому он и не счел нужным забивать мне голову никчемной информацией.

— А, — махнул рукой призрак. — Мне, похоже, тебя не переубедить. Останемся при своем. Лучше скажи: как думаешь выпутываться из предстоящей женитьбы? Оно конечно Квоха девица хоть куда, и ты, как бы, жертва обстоятельств, но, боюсь, ревнивая кураска тебя не поймет и роль любовницы ей придется не по нраву…

— Че ты несешь! Какой любовницы! — возмущенно перебил рыцарь.

— Впрочем, мы ведь не знаем, как долго здесь происходит свадебная церемония, — продолжил рассуждать «добрый» дед. — А до ее окончания тебя вряд ли отсюда выпустят. Дракона раздобыть ты не успеешь. И тогда, полностью с тобой согласен, о скандалах кураски можно не беспокоиться…

— Спасибо, утешил! — зло буркнул Мах. — Умеешь ты, Пузырь, подбодрить в тяжкую минуту.

— О, это всегда пожалуйста, — заверил призрак. — Уж что-что, а подбодрить, да в тяжкую минуту…

— Чем попусту языком молоть лучше давай-ка слетай на разведку, посмотри: что там, во дворце водяного, делается, — распорядился рыцарь.

— Сожалею, но это невозможно, — развел руками дед. — Даже я не могу пройти через эти стены из ракушек. Они защищены магией. Как это не грустно, но я, Махуня, такой же пленник, как и ты. Мы полностью во власти водяного, и нам остается лишь надеяться на чудо.

— Да уж, — понурил голову Мах, — мы действительно влипли.

Разговор прекратился. Дед Пузырь стал невидимым, противоположное кресло опустело.

В напряженном ожидании чуда Мах прожигал взглядом ненавистные стены своей темницы и незаметно его сморил сон.

Разбудил рыцаря громкой возглас призрака:

— Мах, просыпайся, у нас гости! Вернее гостья.

Мах послушно распахнул глаза и приветливо улыбнулся одной из трех сестер-мавок.

— С добрым утром, — поприветствовала рыцаря Твоха.

— Взаимно, — кивнул Мах.

— Вообще-то сейчас еще глубокая ночь, всего три часа пополуночи, но мне больше нравиться говорить: три утра, — неожиданно пояснила девушка. — А тебе?

— Мне без разницы, — ответил рыцарь и зевнул.

— Поразительное равнодушие, — возмутилась было гостья и вдруг решительно поменяла тему: — Между прочим я к тебе бултыхнулась прямо с квохиного девичника. Там были мы трое и еще семеро мавок, дочерей наших соседей. Еще там был купленный на ночь Квохой водёнок — из продажных. Он показывал нам пляску похоти, а потом твоя будущая женушка с ним такое выделывала!

— Нехорошо на сестренку наговаривать, — усмехнулся Мах.

— Что, не веришь? Ты мне не веришь?! — обиделась мавка. — Да, если хочешь знать, у твоей обожаемой Квохи водёнков было больше, чем пальцев у тебя на руках и ногах!

— А мое какое дело, — пожал плечами рыцарь. — В толк не возьму, чего ради ты мне все это рассказываешь?

Но вместо ответа на его вопрос странная ночная гостья вдруг сама поинтересовалась:

— Мах, неужели тебе действительно Квоха так сильно приглянулась? А может она тебе уже даже полюбилась?

— Ничего подобного, — возразил Мах. — Она мне и поначалу-то показалась не очень, а после того, что ты только что о ней наговорила…

— Тогда чего же ты не бултыхнешься отсюда?

— Ха, легко сказать: бултыхнешься. Издеваешься? Ваш грозный родитель заточил меня в комнате без окон и дверей, с магической защитой на стенах, на полу и даже на потолке, — пожаловался рыцарь.

— Да, магия Симбулей никому неведома, кроме членов рода! — с гордостью констатировала мавка. — Но поскольку я дочь Симбуля Пятнадцатого, для меня она, естественно, не помеха.

— Вот как! — оживился было Мах. Но тут же взял себя в руки и эдак равнодушно поинтересовался: — А мне-то что с того, что тебе отцовская магия не помеха?

— Как это что с того? Я ведь могу помочь тебе бежать!

У Маха от радости чуть сердце из груди не выскочило, лишь огромным усилием воли ему удалось сохранить хладнокровие.

— Могу помочь и помогу — разные вещи, — сказал он. — Не могла бы ты выразиться поточнее?

— Я тебе помогу! — заверила мавка. — Но…

— Но что?

— Понимаешь, Мах, если я помогу тебе сбежать из-под венца, боюсь отцу это очень не понравится. И весь гнев водяного обрушится на мою голову. Да еще раздосадованная Квоха от себя лично добавит «пару ласковых» — а она ведь старшая сестра… В общем, мне тогда ой как не поздоровится.

— Издеваешься, что ли! — разозлился Мах. — Как же ты мне поможешь, если родительского наказания боишься?

— Я тебе помогу сбежать, а ты сделаешь так, что меня за это не накажут! — выпалила Твоха.

— Это как?

— Очень просто, ты заставишь меня бултыхнуть себя отсюда. Ты применишь свою грубую силу. — Мавка плотоядно облизнула губы, мечтательно полузакрыла глаза и страстно зашептала: — Порвешь платье, повалишь меня на песок и удовлетворишь все, все, все свои желания. Мой сладенький нецелованный красавчик!

— Хочешь чтобы я тебя поколотил? — прикинулся недоумком Мах.

— Болван, я хочу, чтобы ты меня снасильничал, — внесла ясность Твоха.

Мах натурально обалдел от столь вопиющей беспардонности.

— Скажу, принесла водёнку покушать, а он на меня как набросился… — продолжала объяснять Твоха. — Тогда уж никто не осмелится упрекнуть меня в том, что я тебя бултыхнула из дворца. Ведь я же защищалась от нападок насильника. Все будут сочувствовать моему горю и жалеть меня, бедняжечку.

— Какое изощренное коварство! — пожаловался Мах.

— Если мой план тебя не устраивает, пусть все остается как есть, — отрезала мавка. — Через шесть часов состоится свадьба и…

— Отчего же, замечательный план, — перебил Мах, поднимаясь с кресла. — Может прямо сейчас и начнем? — он схватил девушку за руку и притянул к себе.

— Однако! Вот это я понимаю темперамент! — воскликнула мавка. — А таким скромником прикидывался… Ой, совсем забыла спросить… Да погоди ты! Эй, кому говорю!

— Сейчас, размечталась, — зловеще ухмыльнулся Мах и, разрывая платье на груди у девушки, торжественно изрек: — Насиловать — так насиловать!

— Дурак, о тебе же забочусь! — взвизгнула мавка, из последних сил упираясь руками в грудь напирающего рыцаря. — Мы же забыли договориться: куда именно мне тебя бултыхнуть?

— Туда же, откуда меня сюда бултыхнул твой папаша, — распорядился Мах.

— Это невозможно, — покачала головой Твоха. — Подводье Серебрянки — вотчина рода Симбулей, и как только ты там окажешься, отец мгновенно узнает, что тебе удалось сбежать из дворца, и бросится в погоню.

— Что же делать, ведь мне, во что бы то ни стало, нужно как можно быстрее возвратиться именно в Подводье Серебрянки? — спросил Мах. Его влечение к страстной гостье угасло так же быстро, как и разгорелось.

— Думай водёнок, решать тебе. И, имей в виду, после моей исповеди Симбуль будет очень на тебя зол, и, если вновь угодишь к нему в руки, женитьбой на Квохе уже не отделаешься… В Серебрянке же отец тебя изловит — глазом не успеешь моргнуть.

От безысходности Мах сделался чернее тучи и обречено опустился обратно в кресло.

— Эй, чего остановился-то! — разочарованно взвыл невидимый дед Пузырь. — Так здорово начал! Девка вон вся просто изнывает от желания! Давай, Махуня, покажи ей!

— Платье мое ты уже порвал, так что отступать поздно, — добила рыцаря коварная мавка.

— Я пропал, — прошептал Мах.

— Эй, чего это ты там буровишь? — забеспокоился дед. — Да в чем дело-то? То друг на дружку бросаются, то как в воду опущенные!

— Полно тебе, Мах, так убиваться. Ведь Симбуль всесилен лишь в своей вотчине, — стала утешать Твоха. — Слава Создателю, кроме Подводья Серебрянки рек и озер тьма-тьмущая. Называй любое другое, я тебя бултыхну — и ты свободен… А что касается неотложных дел — забудь.

— М-да, не повезло, — машинально пробурчал себе под нос Мах и тут его осенило: — А сможешь бултыхнуть меня в Подводье океана?

— Океана? — недоумевающе пожала плечами Твоха.

— Да, океана. Там, откуда я родом, так называют огромное Подводье, куда несет свои воды Серебрянка, — пояснил рыцарь.

— А, Необъятные Просторы, — догадалась девица.

— Во-во. Сможешь туда меня бултыхнуть?

— Запросто. Хотя, по-моему, это самоубийство. Во-первых, тамошняя вода малопригодна для дыхания. От нее задыхаешься и начинается мучительный кашель. Во-вторых, на Просторах во множестве водятся ужасные Черные Спруты — твари совершенно неподвластные магии водяных. Они необыкновенно агрессивны и жестоки. Как-то раз на моих глазах один такой забрел в Подводье Серебрянки и всего за полчаса истребил несчетное количество рыбы и раков. К счастью, наша вода тоже непригодна для дыхания Спрута и, накуролесив, злобное страшилище убралось восвояси.

— И все же я, пожалуй, рискну, — твердо заявил Мах.

— Ладно, как хочешь, — кивнула мавка. — Но я плохо ориентируюсь в Подводье Необъятных Просторов, так что уж не обессудь…

— Ничего страшного, у меня есть карта. — Мах извлек из сумки листок с подробным изображением океанского дна и, указав пальцем на окрестности Паучьего Острова, пояснил: — Бултыхни меня куда-нибудь сюда.

— Ага. Понятно. Попробую, надеюсь получится, — заверила Твоха. После чего озорно ему подмигнула и промурлыкала: — Ну а теперь, грубый, безжалостный водёнок, хрупкая, беззащитная мавка целиком в твоей власти!..

— Ну спасибо, сынок, порадовал старика! — ликовал призрак. — Какой напор, какая страсть! До сих пор перед глазами стоит, как ты ее…

— Заткнись, а, — перебил красный, как вареный рак, Мах. — И так тошно.

Удовлетворенная Твоха выполнила свою часть договора, и Мах очутился на покатом склоне горы, на вершине которой, должно быть, находился Паучий Остров. Насколько длинным и широким был этот склон определить Маху не удалось по той простой причине, что до рассвета еще оставался добрый час времени, а лунный свет едва просачивался сквозь толщу воды, отчего в Подводье океана царил таинственный полумрак.

«Воздух» здесь, в Подводье Веселого океана, заметно отличался от речного. Он был не зеленоватый, а какого-то грязно-бурого оттенка, и как будто сильно запыленный, как в пустыне. Иллюзию пребывания в пустыне поддерживал и песок, всюду, куда не кинь взор, ровным слоем укрывавший склон. Никаких приступов удушья, обещанных мавкой, рыцарь не испытал, правда, чтобы напитать легкие достаточным количеством кислорода, вдыхать и выдать здесь ему приходилось гораздо чаще, чем в реке. Нечто подобное Маху уже приходилось переживать в пустынном Мире Оборотней, но там воздух был обжигающе горячий, здесь же он был непривычно прохладным.

Вновь из-за спины раздалось жизнеутверждающее:

— Ну да, тошно тебе, как же, так я и поверил! — ухмыльнулся дед Пузырь.: — Мне вот, будучи призраком, действительно тошно. Как говорится, глаз видит, а зуб неймет. А тебе-то грех жаловаться на судьбу.

— Старик, твои грязные, похабные шутки уже у меня в печенках! — озлобился рыцарь.

— Ой-ой-ой, какие мы неженки, — всплеснул руками призрак. — А между прочим, и десяти минут не прошло, как девку снасильничал. Негодяй, подлец, мерзкий тип!

— Сама напросилась, ей понравилось, — оправдывался Мах.

— Еще бы не понравиться, когда такой здоровенный детина норовит руки из плеч выдрать. Бедняжка была просто перепугана до смерти.

— Пузырь, достал!

— Что, не нравится? Правда глаза колет?

— Все было совсем не так!

— Так, так. Я свидетель!

— Пузырь!

— Да, ладно, не переживай, я никому не расскажу, — осклабился призрак. — Ведь благодаря твоим… гм… решительным действиям, я наконец вырвался из капкана заколдованных стен и снова свободен, как вольный ветер. Спасибо тебе, Махуня!

— Так-то лучше, — проворчал рыцарь.

— Ну что, пошли, что ли? — предложил дед.

— Да погоди, дай хоть толком оглядеться. Все-таки первый раз в Подводье океана.

— А чего, собственно, ты собрался разглядывать? — усмехнулся призрак. — Под ногами у тебя песчаное дно, однообразное и скучное, на него ты и в речке вдоволь насмотрелся. А чего там дальше, ты в такой темноте все одно не разглядишь. Так чего же попусту время терять? Мой тебе отеческий совет: кончай бестолку топтаться на месте и начинай штурмовать горку. Неизвестно сколько еще до вершины топать придется.

— Ладно, уговорил, — нехотя согласился Мах. И строго наказал: — Пузырь, будь начеку! Не забывай о Черных Спрутах!

— Не учи ученого, — отмахнулся призрак.

И восхождение началось.

Рыцарь без приключений отшагал примерно половину пути. До выхода из Подводья на берег оставалось всего ничего — сотни полторы шагов — Мах уже поздравлял себя с благополучным окончанием подводных злоключений. Как вдруг…

— Сзади! Берегись! — разрезая окружающее безмолвие, стеганул по ушам отчаянный крик призрака.

Мах мгновенно отпрыгнул шагов на пять в сторону, в прыжке извлекая из ножен меч.

В следующую же секунду на место рыцаря плюхнулось черное нечто. У страшилища не было ни лап, ни хвоста — лишь огромная, отдающая матовым блеском голова, из нижней части которой выходило множество здоровенных длинных щупалец.

— Так вот, значит, какие они, злобные чудища Необъятных Просторов, Черные Спруты, — пробормотал себе под нос ошарашенный коварным нападением Мах.

— Не боись, Махуня, прорвемся, — подбодрил верный призрак.

Подводное чудище, никак не ожидавшее от тихоходной двуногой жертвы подобного проворства, после неудачной атаки несколько секунд пребывало в растерянности.

Воспользовавшись заминкой, Мах со всех ног бросился к спасительному берегу.

Осознав, что законная добыча пытается подло ускользнуть, Спрут оттолкнулся от песка и кинулся вдогонку.

— Внимание, Мах, он настигает, — тут же предупредил рыцаря призрак.

Маху удалось пробежать всего шагов пятнадцать. Он развернулся и, выставив перед собой меч, приготовился защищаться.

Пятиаршинные черные щупальца Спрута, с внутренней стороны, как бородавками, густо усеянные сотнями розовых присосок, обрушились на рыцаря все одновременно. Чудище попыталось заключить жертву в свои смертельные объятья, но не тут-то было. Ни одна из присосок не достала тела Маха, потому что за мгновенье до удара призрачный воин исчез — и снова возник, но уже в тылу у злобного страшилища. И что есть мочи рубанул по беззащитной голове твари.

От страшного удара правая рука Маха по локоть отнялась, а на твердой, как сталь, шкуре Спрута осталась лишь крохотная ссадинка, из которой выступила капелька грязно-желтой крови чудовища.

Спруту удар по голове очень не понравился. Он издал звук, похожий на рев разъяренного быка, и выбросил пять щупалец в направлении обидчика. Оставшиеся три — урок явно пошел на пользу! — он благоразумно оставил охранять тылы.

Мах отскочил на безопасное расстояние и что было сил рубанул мечом по самому длинному щупальцу. Удар вышел славный, единым махом булатный клинок отсек сразу три присоски. Из ран брызнула грязно-желтая кровь и непривычно заклубилась в невидимой воде. Чудище аж передернуло от боли. Покалеченное щупальце повисло безвольной плетью.

— Ага, не нравится! — в запале крикнул Мах и снова замахнулся мечом.

Спрут торопливо поджал к голове все восемь конечностей, плавно опустился на дно и затих.

— Ура! Победа! — возликовал Мах. — Тоже мне, гроза Подводья: один удар — и вон как его перекорежило! — не без гордости добавил рыцарь, убирая меч в ножны.

— Погоди радоваться, — осадил призрак. — Чует мое сердце, что это еще не конец!

— Да полно, Пузырь, — беспечно отмахнулся рыцарь. — Ведь ясно же, что этот Черный Спрут осознал, что я ему не по зубам. Да ты только взгляни на него.

Вдруг грязно-бурый воздух вокруг чудища стал быстро-быстро темнеть. Не прошло и полминуты, а вокруг Спрута уже висело абсолютно непроглядное черное облако.

— Пузырь, а это еще что за ерунда? — занервничал Мах. От былой самоуверенности рыцаря и следа не осталось.

— Я же тебя предупреждал, что еще ничего не кончилось, — озадаченно пробормотал старик. — Ох, не нравится мне все это! Пойдем-ка отсюда подобру-поздорову.

И, будто услыхав слова призрака, черное облако оторвалось от песка и стало быстро-быстро подниматься вверх, при этом стремительно сокращаясь в размерах. Если на песке облако составляло в поперечнике примерно с десяток аршин, то, достигнув саженной высоты, оно сократилось на половину. А еще через два аршина зловещее черное облако полностью растворилось в окружающем полумраке.

— И где Спрут? — первым очнулся от увиденного и забил тревогу Мах.

Дед Пузырь торопливо оглянулся и тут же завопил:

— Мах, берегись! Сзади!

Тут-то Мах и сплоховал. Вместо того, чтобы найти взглядом призрака и переместиться на безопасное расстояние, он обернулся лицом к опасности и с ужасом увидел надвигающиеся смертоносные щупальца. До самого ближнего было не более локтя, присоски на нем уже расширились, приготовившись ухватить жертву.

Мах очень пожалел, что минуту назад поторопился убрать меч в ножны — достать его сейчас он уже не успевал. Все, что оставалось бедолаге-рыцарю, это пустить в ход свои кулаки.

Он ударил одновременно обеими руками по ближнему щупальцу. Кулаки с сочным чавканьем врезались в присоски — и тут же в них намертво увязли. Под мощным молодецким ударом щупальце прогнулось и инстинктивно отмахнулось от обидчика. И — о чудо! Мах вдруг взмыл в воздух и отлетел от Спрута на добрую пару саженей.

Упав на песок, рыцарь тут же вскочил обратно на ноги и перво-наперво обнажил меч.

— Мах, я здесь! — раздался из-за спины отчаянный крик деда Пузыря.

Рыцарь проворно обернулся на зов, сверкнула оранжевая молния, и он наконец оказался на безопасном от чудища расстоянии.

От отчаянного удара по щупальцу до спасительного перемещения все произошло очень быстро, всего-то секунд за пять.

За спиной удравшего Маха снова разочарованно взревел Спрут.

— Махуня, а ты у меня, оказывается, смекалистый парень! — похвалил подопечного дед Пузырь. — Это ж надо: так ловко все сообразить, прикинуть, просчитать и так блестяще воплотить! Вот уж не подумал бы, что мой размазня-рыцарь способен на подобное!

— Но, но, полегче! Кого это ты называешь размазней? — одернул призрака Мах, не отрывая глаз от Спрута, который тем временем вновь преспокойно укладывался на песок.

— И, вообще, о чем это ты? — спросил рыцарь.

— О твоем великолепном ударе, о чем же еще, — охотно пояснил призрак. — Какой блестящий, точный расчет! Один удар кулаками в нужное место — и птичка вырывается из клетки!

— Какая птичка? Какая клетка? — недоумевал Мах. — Ты меня совсем запутал!

— Это я образно.

— Не надо никаких образов, и так голова кругом идет.

Говори проще.

— Да куда уж проще! — всплеснул руками дед. — Ведь Спрут-то тебя сам отбросил!

— Вот, вот, и я о том же. Может хоть ты мне растолкуешь, как так получилось? Ведь я точно помню, что кулаки намертво прилипли к его присоскам и вдруг — лечу! Как это он меня отпустил?

— Как? — настал черед изумляться деду. — Хочешь сказать, когда лупил по щупальцу — понятия не имел, что будет дальше?

— Ну да, — кивнул рыцарь. — Просто вдарил что было сил со страху.

— А теперь, значит, никак не сообразишь: что стряслось? Почему так легко оторвался от Спрута, так, что ли?

— Так, так! Сколько можно повторять! — теряя терпение, раздраженно закричал Мах.

— Как это похоже на тебя, Махуня, — осклабился вредный дед.

— Пузырь!

— Мах, да ты на руки-то себе посмотри… Где твои расчудесные перчатки с перепонками, подарок Силики? Никак потерял! Ай-яй-яй!

— Так вот в чем причина…

— Ну наконец-то, дошло. К присоскам Спрута прилипли лишь твои перчатки. И, когда щупальце тебя отбросило, руки выскочили из них, и ты отлетел, — объяснил призрак.

— С этим ясно, — подытожил Мах. — Теперь о черном облаке? Может и это чудо растолкуешь? Как это: Спрут на наших глазах укрывается облаком, потом облако рассеивается, и Спрута нет, а через секунду он меня атакует со спины?

— Здесь сложнее, — нахмурился дед. — Понимаешь, это представление с черным облаком очень напоминает примитивный магический гипноз. В магии же, тем более подводной, я плохо разбираюсь и, увы, яснее сказать не могу. Похоже, Черные Спруты немного умеют колдовать.

— Час от часу не легче! Этот и без того ужасный Спрут еще, оказывается, и колдун!

— Ну уж, скажешь тоже, колдун. Так, кое-какие дохленькие способности, типа, фокуса с облаком — и все, — заверил призрак.

— Ну и чего мне теперь делать? Гляди, он, кажись, снова начинает немного колдовать!

Действительно, воздух вокруг затаившегося на песке Спрута стал стремительно чернеть.

— Пузырь, сражаться с этим гадом бесполезно. Еще пара таких фокусов, и тварь меня точно захомутает! — запаниковал рыцарь.

— Согласен, — кивнул призрак. — Давай-ка, разворачивайся и дуй со всех ног на берег.

— Да Спрут же меня в два счета догонит! — возразил рыцарь. — Вцепится в спину присосками, и мне конец!

— А я, по-твоему, на что? Главное, во время… гм… отступления не паникуй, четко выполняй мои команды, и все будет хорошо, — заверил дед. — Помнишь, как в замке? Тогда ситуация была гораздо паршивее и ничего, выбрались.

— Выбрались-то выбрались, но я тогда едва идиотом не стал.

— Ну не стал же…

— Брр! Даже вспоминать не могу без содрогания, — поежился рыцарь.

— Все, решено, будем перемещаться! — категорическим тоном заявил дед. — Ого, наше страшилище созрело для новой атаки, — предупредил он. — Готов к перемещению? Тогда вперед!

— Я никуда не побегу, — вдруг твердо возразил Мах и, гордо выпятив грудь, добавил: — Не пристало призрачному воину убегать от какого-то там Черного Спрута!

— Ты чего задумал, бедовая твоя голова! — всплеснул руками призрак. — Перед кем ерохоришься, передо мной, что ли?

— Поверь мне, дед, сейчас мы его сделаем, — пообещал рыцарь.

Между тем зловещее черное облако уже оторвалось от песка и начало растворяться в воздухе.

Чтобы не поддаться гипнотическим чарам Спрута, Мах закрыл глаза. Обнаженный клинок он спрятал за длинной полой плаща.

— Значит так, внимательно гляди по сторонам и, как увидишь Спрута, дуй ему наперерез, — шепотом приказал Мах призраку.

— Махуня, — жалобно проблеял дед, — может одумаешься пока не поздно, ну чего ради так рисковать?

— Да, и меня не забудь упредить, — не удостоив призрака ответом, уточнил Мах. — Все понял?

— Понял, как не понять, — отозвался смирившийся дед Пузырь.

Оба застыли в напряженном ожидании.

Черное облако растаяло и Спрут тут же атаковал с неожиданной стороны. На этот раз призрак не сплоховал, вовремя заметив врага.

Мощные щупальца устремились к застывшей на месте жертве. Но вновь бестолково пронзили пустоту.

Мах же, раскрывший глаза лишь на зов деда Пузыря, переместился аккурат под брюхо Спрута и что было сил ударил мечом в его зловонную пасть. Острый клинок легко вошел по самую рукоять в мягкое нутро страшилища, Мах провернул рукоять, расширяя смертельную рану. Спрут захрипел, все восемь щупалец рефлекторно дернулись к источнику боли. Но опять чуток не успели, оставив меч торчащим в ране, рыцарь переместился из-под Спрута на безопасное расстояние.

В грязно-желтом облаке крови Черный Спрут грохнулся на песок и забился в предсмертных конвульсиях.

— Браво, браво, браво! — вдруг раздалась справа от рыцаря чья-то восторженная похвала, сопровождаемая звонкими хлопками в ладоши. Мах повернул голову и обомлел. В десяти шагах от него, отрезая дорогу на берег, едва не касаясь хвостовым плавником дна, «парил» Симбуль Пятнадцатый собственной персоной.

— Ловко вы его, — снова похвалил водяной. И, страшно оскалившись безгубым ртом, пояснил: — Я видел вашу схватку с самого начала.

Меч Маха остался в пасти поверженного Спрута. Рыцарь был безоружен, а перед ним стоял подводный колдун, встреча с которым не сулила ничего хорошего. Никогда еще Мах не чувствовал себя таким беспомощным.

— Ну вот, Махуня, ты и доерохорился, — печально вздохнул невидимый дед Пузырь. — Не послушался старого мудрого призрака, сделал по своему. А я ведь предлагал: ноги в руки и дёру. Теперь этот кривоносый урод тебя прищучит за надругательство над дочуркой. Э-эх!

— Симбуль, не верьте ей, она сама меня уговорила, — залепетал в свое оправдание, очнувшийся от столбняка, Мах и медленно попятился к притихшему Спруту.

Почувствовав напряжение собеседника, Симбуль елейным голоском попросил:

— Мах, вам не надо меня бояться.

— Чего эта морда хвостатая там бормочет? — спросил глухой дед. И на всякий случай добавил: — Не верь ему, Махуня!

— Вот, видите, у меня нет никакого оружия. — Водяной картинно развел руки в стороны, демонстрируя пустую правую ладонь — в левой он держал свои жемчужные четки.

— А я и не боюсь, — храбро ответил Мах и сделал еще один маленький шажок назад.

— Мах, я не держу на вас зла, — продолжил увещевать чешуйчатый. — Более того, за то что вы только что сделали, я, пожалуй, даже должен вас как-то отблагодарить.

— Издеваетесь? — улыбнулся в ответ рыцарь, продолжая отступать к мечу. — Что ж, понимаю и не осуждаю. Но, видит Создатель, я не причинял ей боли, все было добровольно, и ей очень понравилось.

— Вы мне не верите, — укоризненно покачал головой Симбуль.

— Ну что вы, конечно верю, — подыграл Мах, оттягивая час расплаты.

— Нет, не верите, — стоял на своем водяной. — Но я вам сейчас докажу. — И он неожиданно предложил: — Поднимите свой меч, рыцарь, надеюсь с ним в руках вы почувствуете себя увереннее.

Не веря своему счастью, Мах одним прыжком преодолел оставшееся расстояние и рывком выдернул меч из развороченной пасти мертвого Спрута. Вокруг перепачканного кровью клинка тут же заклубился грязно-желтый туман.

— Ну теперь мы этому выродку хвостозадому наваляем! — загорелся дед Пузырь. — Давай, Махуня, врежь ему как следует по макушке и побежали. — Он сделался видимым и устремился к водяному.

Но призыв призрака остался безответным. Мах не спешил перемещаться. Только теперь с мечом в руке до рыцаря дошел смысл сказанного водяным.

— Как? Как вы меня назвали? — уточнил потрясенный Мах.

— Рыцарем, — спокойно подтвердил водяной и, подмигнув человеческим глазом, огорошил: — Я знаю, вы — человек. Что, разве я не прав?

— Нет… То есть… Я ведь… вроде бы… этот… как его?.. водёнок, — сбивчиво пояснил Мах.

— Махуня, ты чего это? — нервничал выглядывающий из-за плеча водяного призрак. — Давай, перемещайся сюда и вали гада.

— Тихо, Пузырь, — не разжимая губ, цыкнул на деда Мах.

— Скажи еще: мавка, — усмехнулся Симбуль.

— Как же вы догадались? — ошарашено выпялился на него рыцарь.

— Очень просто. Во-первых, — чешуйчатый отщелкнул на своих четках одну жемчужину, — да будет вам известно, водёнки в бою пользуются одной лишь магией, а за меч не знают с какой стороны браться. Во-вторых, — отщелкнул вторую, — у вас на шее висит хорошо знакомый мне кулон. Ну и, в третьих, — третью, — у вас на руках я не вижу характерных для водёнка перепонок. Кстати, Мах, как вы от них избавились — при первой нашей встрече они были, я точно помню?

— Тогда на мне были перчатки с перепонками — их сорвал и сожрал Спрут, — разъяснил Мах.

— Я так и подумал, — удовлетворенно кивнул Симбуль.

— Так вы что же, с самого начала догадывались кто я? — продолжал удивляться Мах. — Как же тогда допустили мою женитьбу на своей дочери?

— Какая женитьба, Мах, ведь ничего же не было, — возразил водяной и снова заговорщицки подмигнул.

— Да, мне повезло ускользнуть, — кивнул рыцарь. — Чудом повезло!

— Ага, как же, повезло, — осклабился Симбуль. И пояснил: — Если хотите знать, это с моей подачи к вам ночью Твоха пожаловала. Конечно, я ей не приказывал — это было бы нелепо. Но при ней я произнес ключ-заклинание от вашей темницы… Смекаете?

— А вы знаете, что потребовала от меня ваша Твоха за свободу? — спросил рыцарь.

— Полноте, Мах, Твоха умелая мавка, я думаю вы получили удовольствие, — спокойно ответил водяной.

— Так вы знали!..

— Махуня, мы теряем время, а этот кривоносый специально тебе зубы заговаривает, — напомнил о себе дед Пузырь.

— Отвяжись, дай разобраться, — строго цыкнул Мах.

— Что, простите? — насторожился слухастый водяной.

— Симбуль, я возмущен вашими нравами! — нарочито громко отчеканил рыцарь.

— Мах, мои мавки уже давным-давно не девочки. По вашему людскому времяисчислению Твохе уже перевалило за седьмой десяток.

— За сколько??? — не поверил своим ушам Мах.

— И это моя самая младшенькая, — подтвердил Симбуль. — Сколько думаете мне лет?.. А, все одно не отгадаешь. Двести одиннадцать лет я прожил будучи уже водяным. И еще до этого сто семнадцать — водёнком.

Оправившись от шока, Мах задал очередной вопрос:

— Симбуль, скажите, зачем вам был нужен весь этот цирк с женитьбой? Неужели нельзя меня сразу было отпустить подобру-поздорову?

— Нет, нельзя. На свою беду вы нарвались не на меня, а на моих славных мавок. Они вас приняли за водёнка. Вы им приглянулись. А Квоха так вообще разум потеряла, выбрала вас своим избранником…

— Что значит выбрала, я был против, вы тоже, вроде бы, не в восторге? — перебил Мах.

— Таков наш Закон, — покачал головой водяной. И объяснил: — Мавка однажды выбирает себе избранника из водёнков — никто не в силах этому помешать. Сами видели, на ваших глазах я пытался ее вразумить, но не смог. На ее стороне был Закон… После церемонии сочетания, водёнок становится водяным, мавка же теряет свою свободу, становится албастой и остаток жизни проводит в заточении, прислуживая только своему водяному.

— А у вас есть такая албаста? — вопрос вырвался у Маха сам собой.

— Разумеется, я же водяной, — кивнул Симбуль. — Только она одна видит меня прежним, не изменившимся. Я для нее постоянно желанный, а она для меня.

— Как это: видит не изменившимся?

Симбуль охотно пояснил:

— Когда водёнок становится водяным, он сильно изменяется. Как внутренне, так и внешне. Мах, ведь я не всегда был таким уродом в рыбьей чешуе — когда-то я был писаным красавцем… Я и теперь им остаюсь, но увидеть меня прежнего может лишь моя албаста. Когда я возвращаюсь к своей единственной, рыбий хвост, чешуя и прочие мои уродства исчезают. Я предстаю перед ней в облике водёнка. Но только перед ней одной.

— Ну дела, — присвистнул Мах. — И в Подводье, оказывается, тоже есть оборотни.

— Но мы с вами отвлеклись от сути, — продолжил водяной. — Так вот, если бы я раскрыл перед своими мавками ваш секрет, Квоха, конечно, тут же от вас бы отступилась, и никакой женитьбы не было бы, но вам бы тогда не поздоровилось. У нас в Подводье, знаете ли, людей не очень-то привечают… А так, глядишь, ничего страшного не произошло — вы развлеклись, и дочки мои получили удовольствие.

— Раз у вас людей не привечают, чего же вы со мной такой добренький? И откуда вы знаете про мой кулон? — продолжил допрос рыцарь.

— Я добр к людям, потому что среди них у меня есть один очень хороший друг, — пояснил Симбуль. — Некто барон Крус… Может слышали?

— Конечно слышал, — кивнул Мах. Имя деда Силики прозвучавшее из уст собеседника разом перечеркнуло все его опасения. Он поверил водяному и убрал меч в ножны. Этот его доверительный жест вызвал бурю негодования у деда Пузыря. Но, помня строгий наказ Маха: не докучать болтовней, призрак сдержался и промолчал, испустив лишь парочку тяжких осуждающих вздохов.

Симбуль, между тем, продолжал объясняться:

— Правда, я его очень давно не видел. Но точно помню — у Круса на шее был точно такой, как у вас, кулон. Он, кажется, называл его подводным амулетом.

— Барон Крус погиб пятьдесят лет назад, — сообщил Мах.

— Так вот почему от него ни слуху, ни духу, — пригорюнился водяной. — Жаль. Славный был человек. Добряк и весельчак. Мы с ним часто подолгу беседовали. От него я много узнал о вашей надводной жизни. Он меня расспрашивал о нашей — подводной. А какой он был замечательный колдун — все схватывал на лету… А вы, Мах, значит, его родственник?

— Нет, я друг его внука, барона Силики. Воспользоваться наследием барона Круса меня вынудили крайние обстоятельства… — И Мах рассказал Симбулю о своем заколдованном родовом замке и его многочисленных заложниках. О том, как обратился за помощью к Силике. Как с его помощью попал в Подводье, где почти сразу нелепо угодил в рыбацкую сеть и, оставшись без полезных галош, вскоре привлек к себе внимание мавок.

— М-да, не повезло, — подытожил услышанное водяной, — И времени-то у вас совсем в обрез… Мах, не возражаете, если в дальнейшем мы перейдем на «ты»? После сегодняшнего откровенного разговора мы уже, как минимум, добрые приятели.

— Разумеется, — кивнул Мах. — Но только, как ты правильно заметил, времени у меня совсем мало осталось. Разговоры разговаривать некогда. Прошу, не задерживай меня Симбуль, мне надо спешить.

— Даже если бы захотел задержать — ничего бы у меня не вышло, — признался водяной. — Ты рыцарь вон какой умелый, с Черным Спрутом в одиночку сумел справиться, а в Подводье Необъятных Просторов, или, как говорят у вас, людей, океана, водяной колдовать не может. Как видишь, я безоружен перед тобой… Но все же, я бы не советовал тебе сейчас выбегать на воздух… — Последние слова Симбуля утонули в раскатах оглушительного кашля.

— Это еще почему? — удивился Мах. — Сам же говорил — времени в обрез, надо торопиться.

— Кх-кх-кха… Дума-кх-кха-ешь та-кх-м Па-кх-учий… кха-кха… Ост-кх-кх-ров? — сквозь мучительный кашель кое-как прохрипел водяной, указывая пальцем в сторону близкого берега.

— Ну да, а что же там? Твоха обещала бултыхнуть к острову, — ответил рыцарь.

Приступ кашля прошел, но на смену ему пришла тяжелая одышка. Лицо Симбуля пошло болезненными зелеными пятнами.

— Она тебя, — два глубоких вдоха, — обманула, — еще вдох, — никогда не верь мавкам! — окончание фразы водяной выпалил скороговоркой и задышал так, как будто только что пробежал верст двадцать без единой остановки.

— А почему я должен верить тебе? — пожал плечами Мах.

Одышка перешла в надсадный хрип. Водяной скривился в мучительном спазме, из носа побежали две тонкие струйки ярко-зеленой крови.

— Симбуль, что с тобой? — забил тревогу рыцарь.

— Быстр… ее, за… мно… й, — кое-как прохрипел Симбуль и, оттолкнувшись хвостом от невидимой воды, «полетел» вдоль склона.

Водяной проплыл саженей пятнадцать, потом его резко повело в сторону, хвост свела судорога и, обессиленный, он рухнул на песок. Мах без труда его догнал, поднырнул под руку и дальше практически потащил болезного на своем плече.

— Сам… уви… дишь… и я… глот… ну чис… той во… ды из… ре… ки, — протявкал едва живой Симбуль на ухо спасителю.

Действительно, шагов через сто пологий склон сделался заметно круче и резко повернул влево.

В Подводье сделалось заметно светлее, по всей видимости там, наверху, уже забрезжил рассвет. Да и вода вокруг Маха по мере продвижения вдоль склона становилась все более прозрачной. Очень скоро рыцарь с изумлением обнаружил напротив своего — противоположный склон, правда, до него было очень далеко, он еле виднелся — но был! И между двумя склонами простиралось целое поле рыжих водорослей. Вода над ними была какая-то полосатая: то полоса грязно-бурого оттенка, то зеленоватого.

Дыхание водяного более-менее выровнялось.

— Отпусти, дальше сам, — попросил он. И, оттолкнувшись от рыцаря, одним движением хвоста спустился со склона вниз, к водорослям.

Мах двинулся было следом, но Симбуль на него строго прикрикнул:

— Стой, где стоишь. Тебе нельзя входить в русло Серебрянки.

Ноги рыцаря подогнулись и он рухнул на песок. Так вот почему он увидел противоположный склон — они зашли в устье реки. Он подло предан и коварно обманут. И это совершенно точно — может обмануть водяной, но собственные-то глаза врать не будут.

Воспользовавшись тем, что Мах наконец-то остался один, с ним осмелился заговорить дед Пузырь:

— Махуня, чего-то я не пойму, куда это нас затащил хвостозадый? Откуда на Паучьем Острове такая здоровенная река?

— Это Серебрянка, — едва сдерживая слезы, пояснил Мах.

— То-то я гляжу, берега как будто знакомые, — призрак всплеснул руками и смешно хлопнул себя по лысой макушке: — Во ведь ротозей!

Но удрученный рыцарь даже не улыбнулся. Он сидел понурив голову, совершенно убитый своим горем.

— Ну, ничего, ничего, ты главное не раскисай, — вновь заговорил Пузырь. — Чего-нибудь обязательно придумаем. Может, кривоносый что-то дельное посоветует. Ну же, Мах, возьми себя в руки, ты же призрачный воин, спаситель Великостальского королевства, герой!

Рыцарь лишь тяжело вздохнул в ответ.

Немного поколдовав внизу, Симбуль приплыл обратно на склон и, изогнув хвост, плюхнулся на песок рядом с Махом.

У водяного снова был здоровый цветущий вид — зеленые пятна с лица бесследно исчезли, кровь из носа течь перестала.

— Даже если бы очень захотела, Твоха все одно не смогла бы тебя бултыхнуть к Паучьему Острову, — первым нарушил тягостное молчание Симбуль. — Я ведь тебе уже говорил, в Подводье океана колдовство водяных не действует.

— Что же мне теперь делать? — спросил Мах.

— М-да, не простой вопрос, — покачал головой водяной. — Но не кручинься, чего-нибудь придумаем.

— Не успеем. Завтра утром я должен быть с драконом у родового замка, — обреченно вздохнул Мах.

— Успеем! У тебя день и ночь в запасе! — возразил оптимист Симбуль.

— А ты? Ты тоже не сможешь меня бултыхнуть к острову? — без особой надежды уточнил рыцарь.

— Тоже не смогу, — подтвердил Симбуль.

— И далеко отсюда до Паучьего Острова?

— Дай-ка карту Круса…

Мах вытащил ее из сумки, протянул водяному и ткнул пальцем в нужный остров.

Глядя на карту, Симбуль что-то зашептал себе под нос, стал отщелкивать жемчужины четок.

— Ага, понял, — наконец выдал он. — По моим подсчетам выходит до острова верст пятьсот с гаком — и это если по прямой. Но по прямой не получится, на пути множество бездонных провалов. Их все придется обходить — а это еще триста верст. Вот и считай.

— Этак мне и за три месяца до острова не дойти, — покачал головой рыцарь.

— Точно, не дойти, — кивнул Симбуль. — Этот способ не подходит.

— Остается одно: возвращаться к барону Силике, может у него отыщутся запасные подводные галоши…

— Мах, ты же, вроде, говорил, у него они единственные? — перебил водяной.

— Ну, мало ли, вдруг отыщутся… — пожал плечами смущенный рыцарь.

— Внук Круса не станет врать своему другу, — твердо возразил Симбуль.

— Да я тоже не сомневаюсь в честности барона, — согласился Мах. — А о запасных сказал так, в порядке бреда.

Собеседник осуждающе покачал головой.

— Силика может отобрать мои галоши у рыбаков — те, ведь, скорее всего, его крестьяне, — предложил другу версию Мах.

— Вот это дело, — одобрил водяной.

— А коль так, давай-ка, скорее бултыхни меня в пруд Силики — это-то, надеюсь, ты можешь? — заторопил окрыленный надеждой рыцарь.

— Легко, — заверил водяной. И тут же прибавил: — Но я не стану этого делать.

— Почему?

— Мог бы и сам догадаться… Как только ты окажешься в Подводье Серебрянки — а пруд твоего друга входит в ее Подводье — мои мавки тебя тут же почувствуют. В их присутствии я не только не смогу тебя защитить, но и должен буду тебя сурово покарать.

— Тогда, я просто выйду на берег и по суше самостоятельно доберусь до башни барона, — заявил Мах, поднимаясь на ноги. — Уж амулетов-то подводных у Силики точно навалом, он мне сам говорил.

— Чего вскочил-то, успеешь еще, набегаешься, — сказал Симбуль, усаживая рыцаря обратно на место.

— Не понял.

— Чего ж непонятного, — пожал плечами водяной и пояснил: — Этот твой план еще хуже первого. Во-первых, — он отщелкнул жемчужину, — отсюда, с берега океана, до башни твоего друга далеко и по суше добираться очень долго, я знаю это точно — барон Крус так однажды делал и мне потом рассказывал. У тебя же в запасе только день и ночь! Ты не успеешь… А, во-вторых, — вторую жемчужину, — добравшись до башни и отобрав у рыбаков галоши, тебе все равно придется начинать свой путь в Подводье Серебрянки — а для тебя это смерти подобно.

— Выходит, полная безнадега, — в очередной раз приуныл Мах. — На остров я не успеваю. Родовой замок обречен. Отца с невестой теперь может спасти лишь чудо.

— Мах, спасибо тебе, ты доброе дело сделал, избавил мою Серебрянку от опустошительных нашествий Черного Спрута, — вдруг поменял тему водяной. — Этот Спрут целых десять лет мне покоя не давал. Лежбище себе гад устроил тут, рядом с устьем Серебрянки. И, как проголодается, сразу «в гости» жалует. Видишь как там тихо, — Симбуль указал рукой на водоросли, — десять лет назад тут гомон стоял о-го-го какой — всех извел проклятущий, до последнего малька. А я с Черным Спрутом совладать не могу, на это страшилище мое колдовство не действует. Уж чего только я не делал, и щук саженных, и сомов десятипудовых на него насылал, никто с ним совладать не мог. Счастье еще, что Спрут не может долго находиться в речной воде, так же как я в океанской, задыхаться начинает…

— Симбуль, твой рассказ, конечно, очень интересен, но зачем ты мне все это говоришь, — раздраженно перебил Мах. — Я рад, что оказал тебе услугу, но, извини, сейчас не в настроении разделить твой восторг.

Водяной спокойно пояснил:

— Это я к тому рассказал, что… Мах, я бы и без этого тебе помог, просто в память о своем друге. А уж за такой подвиг… В общем, есть один способ быстро добраться до Паучьего Острова. Правда рискованный!

— Я не боюсь риска, — сказал Мах.

— Зато я опасаюсь! — тут же донесся из-за его спины недовольный возглас бдительного деда. И Пузырь запричитал: — Эх, не бережешь ты себя, дитятко бестолковое!..

Между тем водяной втолковывал рыцарю:

— К острову ты полетишь на гарсате — это такая огромная, серо-белая в полоску рыбина с вот такими зубищами, — показывая длину зубов водяной развел ладони на добрый локоть. — Его еще называют хозяином Необъятных Просторов. Он плавает невероятно быстро и домчит тебя до цели часов за пять, — подытожил Симбуль.

— …А потеряешь буйну головушку, что ж я без тебя делать-то буду!.. — продолжал гнуть свое невидимый призрак.

— Ничего себе зубки, — присвистнул Мах, — это не рыба, а настоящий дракон получается. А она, часом, человечиной не закусывает?

— …Себя не жалко, меня, старика, пожалей! — издал дед последний вопль и, к облегчению Маха, замолчал.

— Насчет людей не знаю, врать не буду, а водёнков с мавками от зубов гарсатов пострадало тьма-тьмущая, — ответил водяной. — Этих грозных рыб даже Черные Спруты побаиваются.

— Куда же ты меня толкаешь? — возмутился Мах. — Я же на этом твоем гарсате не то что полететь — подступиться к нему не сумею. Он же меня не жуя проглотит!

— Еще как сумеешь, — решительно возразил водяной. — Ты к нему не с пустыми руками подступаться будешь. Сейчас я тебе секрет открою, как грозного гарсата сделать послушным, — пообещал Симбуль.

— Вот это дело, — кивнул рыцарь.

— Секрет этот, правда, не мой, а опять же барона Круса, — продолжил водяной. — Но другу его внука, пожалуй, можно открыть…

По сплетенной из водорослей удивительно тонкой, но крепкой, веревке Мах медленно спускался в бездонный провал.

Его окружал абсолютный, непроницаемый мрак — сюда на многосаженную глубину солнечные лучи не проникали. Единственным источником света был защелкнутый на правой руке рыцаря браслет — его дал ему перед спуском Симбуль.

Браслет был составлен из кусочков светящихся прутьев, точно таких же, из которых были сплетены кресла в ракушечной комнате подводного дворца. И от него исходило приятное глазу голубое свечение.

Этого свечения едва хватало, чтобы увидеть крохотный пятачок гладкой стены, вдоль которой происходил спуск. Поэтому Мах часто останавливался, убирал правую руку с веревки и начинал водить ею вдоль стены, освещая браслетом большую площадь.

— Объясни мне, на кой черт ты полез в эту дыру? — раздался из-за спины стенолаза недовольный голос деда Пузыря — Совсем, что ли, свихнулся от отчаянья!

— Отстань, дед, не до тебя, — отмахнулся рыцарь.

— Нет! Так не пойдет! — возмутился призрак. — Говори, чего там тебе хвостозадый наплел? — И уже мягче добавил: — Может чем помогу.

— Да чем ты тут мне поможешь, темень кругом — ни зги не видно, — раздраженно проворчал Мах.

— Скажи хоть, чего ищешь? — попросил дотошный дед.

— Голубые водоросли, — признался рыцарь и тут же пожалел об этом.

— Чего, чего??? Ха! Водоросли? Ха-ха-ха! — Призрак громко расхохотался и констатировал: — Ну ты, Махуня, точно спятил!

— И вовсе нет, — обиделся Мах. — Если хочешь знать, уважаемый Симбуль…

— С каких это пор кривоносый выродок стал уважаемым! — возмутился дед.

— Будешь перебивать, вообще ничего не скажу, — категорическим тоном заявил рыцарь.

— Ладно, больше не буду, продолжай, — заверил призрак.

— Так вот, водяной поведал мне, что на отвесных склонах провалов растут некие голубые водоросли. Они растут небольшими кустиками — по два-три стебелька в каждом. Это очень редкое растение — но найти можно. Оно мой последний шанс.

— Это еще почему? — заинтересовался дед.

— От этих голубых водорослей, — продолжил разъяснять Мах, — гарсат — это такая здоровенная океанская рыбина, верхом на ней я поплыву к Паучьему Острову — становится безвольным и послушным. Достаточно пять стебельков голубых водорослей закинуть в пасть взрослому гарсату и он будет беспрекословно слушаться моих команд. Можно безбоязненно забираться к нему на спину, браться за большой плавник и все, лети куда хочешь…

— А ты и уши развесил! — подытожил вредный дед.

— Я так и знал, что ты так скажешь. Поэтому и рассказывать не хотел.

— Махуня, да если не я, то кто же еще о тебе позаботится, — укорил призрак. — Я, между прочим, сейчас тут с тобой. А где твой рыбоподобный Симбуль?

— Он наверху, следит за веревкой, страхует меня, — заступился Мах за водяного.

— Вот именно, что наверху, — кивнул дед и снова спросил: — Если твой уважаемый Симбуль такой добренький, то почему он остался наверху? Почему сам не нырнул в эту темень и не добыл для тебя стебельки? Ведь с его-то рыбьим хвостом для него это плевое дело.

Мах не замедлил с ответом:

— Он бы с радостью, но Симбуль в океанской воде быстро начинает задыхаться. На прибрежном мелководье еще может некоторое время продержаться, а на глубине, в провале, он тут же теряет сознание.

— Вот ведь, — раздосадовано крякнул дед. — Ну раз такое дело, то конечно…

— О, смотри-ка, кажется я чего-то нащупал, — перебил Мах. Шарящая по стене рука рыцаря наткнулась на две корявые палки, выходящие из одного основания под углом друг к другу. В свете браслета оказалось, что каждая была примерно в три вершка длинной.

— Вот только какого они цвета? — засомневался рыцарь. Голубое свечение его браслета сильно искажало цвет.

— Да голубые они, — заверил призрак. — Скорее ломай и выбирайся отсюда, пока хвостозадый веревку держит. А то не ровен час начнет задыхаться, отпустит. Ой, не доверяю я твоему Симбулю.

Пропустив истеричные вопли Пузыря мимо ушей, Мах спокойно переспросил:

— Ты меня не обманываешь, они и вправду голубые?

— Да голубые, честное призрачное. Мои глаза поострее твоих будут. Давай, ломай и лезь обратно.

— Погоди, я отыскал только два, — возразил рыцарь, с корнем выдирая из стены драгоценное растение. — Мне нужно найти еще восемь таких стеблей.

— Почему восемь-то? — удивился призрак. — Сам же говорил: гарсату твоему достаточно пять стеблей. Два у тебя уже есть, значит остается отыскать еще три. Так уж и быть я тебе помогу их найти, но пообещай, что сразу же вылезешь отсюда.

— Конечно, вылезу, — заверил Мах. — Мне и самому в этой темнотище не по себе. Но ты мне поможешь сорвать не три, а восемь стеблей.

— Зачем восемь-то?

— Так ведь гарсаты парами ходят, — огорошил очередной сногсшибательной новостью рыцарь. — И если я приструню только одного, второй не позволит мне спокойно на товарища взобраться и улететь. Хочешь-не хочешь, а придется пичкать водоросли обоим.

— Час от часу не легче, — пожаловался дед Пузырь. — Ладно, следуй за моим голосом…

С дедом Пузырем, который прекрасно видел в абсолютной тьме провала, дела у Маха пошли на лад.

Отыскав очередной маленький кустик, призрак звал рыцаря. Мах обматывал веревку вокруг левой кисти и, упираясь в стену ногами и правой рукой, подбирался к невидимому деду, браслетом находил водоросли и срывал их.

Так, совместными усилиями, через четверть часа план по сбору полезных водорослей оказался даже перевыполнен — на последнем кустике оказалось целых три стебля — и вместо необходимых десяти, в итоге, их в сумке Маха оказалось аж одиннадцать.

К облегчению деда Пузыря, удовлетворенный Мах полез, наконец, обратно наверх.

Симбуль подал руку. Ухватившись за нее, Мах подтянулся и вылез на песчаное мелководье.

Пока рыцарь исследовал мрачные глубины провала, наверху солнце полностью вышло из-за горизонта и в Подводье стало совсем светло.

Провал, в бездонную пасть которого только что опускался отважный рыцарь, располагался совсем недалеко от берега, всего-то в двух сотнях шагов от него. В ширину он был саженей сорок, в длину и того меньше — всего двадцать. По сравнению с подавляющим большинством провалов — а их в Подводье Необъятных Просторов несчетное количество — этот был просто крошечным. От водяного Мах узнал, что там дальше, в пяти-шести верстах от берега, начинаются гигантские провалы, растягивающиеся в длину и ширину на многие-многие версты.

— Быстро ты обернулся, — похвалил водяной. — Признаться, я тебя раньше чем через полчаса не ждал. Неужто все собрал.

Вместо ответа Мах широко распахнул края сумки и показал добычу. При дневном свете безликие во мрачном зеве провала стебли засияли ярко-голубым насыщенным цветом. Ошибки быть не могло, это были они — голубые водоросли.

— Отлично, — кивнул Симбуль.

— Если бы не твой браслет, я бы их там вовек не сыскал, — признался Мах, расстегивая дар водяного. — Вот, возьми, возвращаю в целости и сохранности.

— Оставь его себе, — оскалился в своей страшной безгубой улыбке водяной. И, подмигнув, добавил: — На память о нашей дружбе.

— Спасибо, но… мне нечем тебя отдарить, — смутился рыцарь.

— Смеешься, да ты этим утром преподнес мне лучший из всех возможных подарков!

— Какой, чего-то не припомню? — удивился Мах.

— Ты убил Черного Спрута, — торжественно изрек Симбуль.

— А… ну да, убил, — пожал плечами рыцарь и улыбнулся в ответ.

— И эту веревку тоже с собой возьми, — Симбуль протянул Маху только что скрученный тугой моток. — Убедился, какая она крепкая! Бери-бери, пригодится.

— Спасибо. — Моток веревки, следом за браслетом, опустился на дно сумки рыцаря.

— Кстати, Мах, — ты уже возможно и сам догадался, но все же я скажу — твой браслет сделан из кусочков этих голубых водорослей, — водяной указал на сумку рыцаря.

— Как так? — опешил Мах. — Ведь браслет светится во тьме, а стебли голубых водорослей нет.

— Все правильно, — подтвердил водяной. И объяснил: — Сейчас еще не светятся. Но, можешь мне поверить, они засветятся. И это произойдет очень скоро, часа через два.

— Но, Симбуль, зачем же тогда я лазил в провал, терял драгоценное время, когда, оказывается, у вас этих голубых водорослей полные закрома? — нахмурился рыцарь.

— А я тебя предупреждал — не верь хвостозадому, надует! — тут как тут встрял дед Пузырь.

— Ну не так уж их у меня и много, — возразил Симбуль.

— Да я собственными глазами видел два огромных кресла, сплетенных из голубых водорослей! — уверенно заявил

Мах. И добавил: — Наверняка, они не единственные в вашем дворце!

— Не единственные, — согласился водяной. — Но ты не подумай. Это богатство было накоплено мною аж за двести одиннадцать лет! Сам знаешь, как не просто отыскать голубые водоросли во мраке провала. Тем более мне — я же в этом жутком провале задыхаюсь. Если хочешь знать, большую часть водорослей мне подарил барон Крус. Он любил их собирать и доставал из провалов целыми корзинами. Для экспериментов же ему нужно было всего ничего. Остатки он отдавал мне.

— Вот как, Крус тебе целые корзины — а ты, значит, пожалел десяток прутиков! — оскорбился Мах. — А еще своим другом меня называешь! А я, как дурак, уши развесил и верю!..

— Да ничего я не пожалел! — возмутился задетый за живое водяной. — На гарсатов подействуют только свежесорванные водоросли. Такие, как у тебя в сумке, — пока они еще не светятся.

Мах был готов сквозь землю провалиться со стыда.

— Извини, я не должен был… — промямлил он, потупив глаза.

— Чего ты перед ним извиняешься, посылай подальше и пойдем гарсатов ловить! — снова напомнил о себе дед Пузырь.

— Молчи, дед! — едва слышно прошипел сквозь стиснутые зубы рыцарь.

— Извинения принимаются, — кивнул водяной. И, как ни в чем не бывало, продолжил: — Но вернемся к нашим пескарям… Мах, я, ведь, тебя сразу предупредил, что затея с плаванием на спине гарсата очень рискованная? Пока же весь твой риск сводится к закидыванию водорослей в их огромные пасти. Это опасно, но, согласись, не очень рискованно.

— Ты меня пугаешь, — насторожился рыцарь.

— Основной риск заключается в том, — продолжил водяной, — что водоросли действуют на гарсата ровно четыре часа— это неоднократно проверено бароном Крусом, можешь не сомневаться. Плыть же на них до Паучьего Острова — никак не меньше пяти часов. И последний час тебе придется ой как не сладко!

— Так чего же ты мне раньше-то об этом не сказал, — всплеснул руками рыцарь. — Я бы не десять, а все двадцать стеблей сразу сорвал. Теперь, что ли, снова в провал?..

— Чем ты слушаешь, Мах, — перебил Симбуль. — Я уже говорил — через два часа стебли голубых водорослей завянут и станут бесполезными. А через четыре часа от них, тем более, не будет никакого проку.

— М-да, ситуация, — задумчиво покачал головой рыцарь.

— Я предупреждал, что затея очень рискованная, — в очередной раз повторил водяной.

— Она не рискованная, нет — она просто безумная! — поправил помрачневший Мах и спросил: — А что если, выйдя из-под моего контроля, гарсаты передумают плыть к острову, развернуться и поплывут в другую сторону?

— За это можешь не беспокоиться, гарсаты не свернут, — заверил водяной. — К тому времени, за четыре часа полета, они изрядно утомятся и проголодаются. И, очнувшись, поплывут охотиться и восстанавливать силы на ближайшее мелководье — а это и будет нужный тебе Паучий Остров. Так что, если сможешь удержаться…

— А барону Крусу это удавалось?

— Насколько мне известно, он ни разу не проводил столь рискованного эксперимента, — признался водяной. — Обычно, почувствовав, что гарсат приходит в себя, Крус спрыгивал с него и дальше плыл самостоятельно.

— Вот умный человек.

— Решать тебе, — пожал плечами Симбуль. И продолжил: — Риск, разумеется, велик, но, если хочешь знать мое мнение — я думаю у тебя получится продержаться. Я видел твой поединок со Спрутом — ты удивительно проворен и удачлив…

— Ладно, чего попусту языком молоть, — перебил Мах. — Говори, где я найду гарсатов.

— Я не секунды не сомневался в твоей отваге, — похвалил водяной. И стал объяснять: — Значит так, сейчас обойдешь провал и спускайся вниз по склону пока дно из песчаного не станет каменным — тут идти недалеко, с полверсты не больше. Там среди нагромождения камней резвится множество мелких рыбешек. Гарсаты тоже должны быть там. Насколько мне известно, три последних месяца, ежедневно об эту пору они прилетают туда поохотиться. Их не заметить невозможно — ты их сразу увидишь.

— С этим понятно, — кивнул Мах. — А как мне подманить гарсатов, ну чтобы кинуть им в пасти водоросли?

— Очень просто. Выйдешь на открытое пространство, они тебя тут же заметят и атакуют — гарсаты ужасно прожорливые рыбы, — пояснил Симбуль. — Но прежде чем сломя голову бросаться под их зубастые пасти, мой тебе совет: сперва затаись где-нибудь под камешком, оглядись по сторонам, приготовь пучки со стеблями водорослей… А уж выйдешь не зевай, ухо держи востро.

— Спасибо за совет, буду осторожен… Ну что, давай, что ли, прощаться. — Рыцарь протянул Симбулю руку.

— Даст Создатель, еще свидимся, — сказал водяной, отвечая на крепкое пожатие. — Удачи тебе, рыцарь Мах. И добрый путь.

— Ну, не поминай лихом, — кивнул Мах.

— Ой-ей-ей, какие страсти-мордасти, ты его еще расцелуй, — не замедлил съязвить дед Пузырь.

И они разошлись. Водяной не спеша поплыл к родному устью, Мах побежал в противоположную сторону.

Через пять минут Мах был на месте.

Громкий утробный рык грозных хозяев Необъятных Просторов рыцарь услышал аж за сто шагов от места их охоты.

Последовав совету Симбуля, Мах с разбега нырнул под большой валун и там затаился. Из засады он внимательно оглядел охотничьи угодья гарсатов, заодно и получше присмотрелся к зубастым гигантам. Как и говорил водяной, не заметить их было просто невозможно.

Две огромные полосатые рыбины не спеша кружили примерно в десяти саженях над мелководьем, высматривая среди в панике мечущихся меж камней и испуганно пищащих стаек разноцветных рыбешек самых крупных. Выбрав жертву они стрелой пикировал вниз, у самого дна молниеносно распахивали пасть, утыканную сотнями длиннющих, иглоподобных зубов, и тут же смыкали мощные челюсти, заглатывая за раз сразу трех-четырех рыбешек. И взмывали обратно на десятисаженную высоту.

Формой туловища и плавников гарсаты больше всего напоминали обычных речных окуней, только невероятно огромных, и окрас у них был почти такой же — чередующиеся белые и серые полоски, но не поперечные, как у окуней, а продольные. Плавники у гарсатов были ярко-желтого цвета. Их головы, пожалуй, больше всего походили на щучьи — такие же вытянутые и приплюснутые. Хвосты очень длинные — составляющие чуть ли не две трети всего тела, мощные, но в то же время невероятно гибкие и подвижные, подобных хвостов Мах не припоминал ни у одной из знакомых ему рыб, именно благодаря таким своим хвостам гарсаты развивали в воде огромную скорость и по праву считались самыми быстрыми в океане. В длину — от кончика хвоста до торчащих наружу передних зубов — гарсаты были приблизительно семь-восемь саженей. В высоту — от спинного плавника до грудных — около двух саженей. В ширину — сажень.

— Это, что ли, и есть твои гарсаты? — озабоченно поинтересовался дед Пузырь. Он сидел на открытом месте прислонившись спиной к валуну Маха и тоже внимательно следил за охотой зубастых исполинов, если так можно назвать методичное истребление несчастных рыбешек, у которых не было ни единого шанса ускользнуть от стремительных хищников.

— Они самые, — подтвердил рыцарь и сглотнул. — Их еще называют хозяевами Необъятных Просторов.

— Правильно называют, — кивнул призрак. И снова спросил: — А ты, значит, намереваешься с руки покормить их своими голубыми палками?

— Ну да, — собрав всю волю в кулак, кивнул Мах. И поспешно добавил: — С твоей помощью конечно.

— А не боишься, что руку оттяпают? — без тени усмешки полюбопытствовал дед.

— Слушай, кончай меня запугивать, мне и без тебя до смерти страшно! — взорвался Мах.

— Ладно, попробуем, авось да повезет, — смягчился призрак. И строго наказал: — Мах, будь предельно внимательным — все-таки они слишком быстрые.

— Так-то лучше, узнаю своего отчаянного деда, — откликнулся повеселевший Мах. — Они быстрые, а мы неуловимые. Сейчас мы им покажем: где раки зимуют!

— Ладно, смельчак, вылезай из своей норы.

— Обожди, я голубые водоросли в пучки увяжу.

— Чего же ты там делал столько времени, я думал у тебя давно уже все готово, — возмутился дед Пузырь. — Давай быстрее.

Мах вытащил из сумки десять стеблей и аккуратно разложил их на две равные кучки, потом отрезал мечом от мотка веревки два маленьких кусочка и крепко-накрепко перетянул ими приготовленные пучки.

— Все, угощение готово, — доложил он.

— Да поможет нам Создатель! — отозвался призрак и скомандовал: — Вылезай.

Явление человека, неспешно бредущего среди перепуганных рыб, было одновременно замечено обоими гарсатами. Они дружно взревели и, как по команде, единовременно спикировали на непривычно крупную жертву.

Но в самый последний момент, когда пасти обеих рыбин уже были широко распахнуты и зубы почти вонзились в тело нерасторопной добычи, идущего по камням человека вдруг не стало, он бесследно исчез. От удивления, гарсаты едва не столкнулись зубастыми мордами, чудом разведя их в стороны, но боками приложились славно — треск трущейся друг о дружку чешуи заглушил даже их рассерженный рев.

Едва ли не впервые в жизни промахнувшиеся хозяева Необъятных Просторов разочарованно сомкнули челюсти и почувствовали, что что-то в их зубастые капканы все ж таки угодило. Они удовлетворено проглотили добычу и взмыли на привычные десять саженей.

Мах, только что великолепно справившийся с ролью матадора, снова затаился за камням, в ожидании когда подействуют голубые водоросли.

Ждать пришлось недолго. Уже через минуту утробный рев гигантов стал ослабевать. Гарсаты утратили интерес к охоте. Лениво поворачивая плавниками, они медленно опустились на дно и безвольно разлеглись рядом друг с другом.

— Гляди-ка, и впрямь подействовало! — констатировал дед Пузырь. — Признаться, не очень-то я верил во всю эту затею. Но, вот они, голубчики, лежат рядком, и глазенки у обоих пустые-пустые…

— Слушай, дед Пузырь, не хочется тебя расстраивать, но я тебе еще не все о гарсатах рассказал. Есть одна маленькая проблемка, — огорошил Мах, выбираясь из укрытия. — Которую без твоего мудрого совета, боюсь, мне не разрешить.

— Что там еще? — недовольно поморщился старик.

И Мах поведал своему призраку о предупреждении водяного насчет последнего часа плавания.

— О Создатель! — схватился за голову Пузырь. — Ну, Махуня, с тобой точно не соскучишься! Драгоценный мой рыцарь, дубовая твоя голова, о чем ты думал соглашаясь на такое… такое…

— Это мой единственный шанс попасть в срок на Паучий Остров, — оправдывался Мах.

— Это твой шанс бесславно умереть лютой смертью вдали от отчего дома! — продолжал отчитывать призрак. — Они же, гарсаты эти зубастые, как очнутся, в момент тебя на куски порвут. Нешто не понимаешь!

— Пузырек, ну ты же у меня такой смекалистый и ушлый дед — неужто ничего не придумаешь? Да в жизни не поверю! — стал подмасливаться рыцарь.

— Нет! Нет! И еще раз нет! Я в этой безумной затее участия принимать не желаю! — продолжал упорствовать дед Пузырь.

— Что же будешь спокойно взирать, как меня станут раздирать на куски? Такой ты значит мне товарищ-друг-благодетель? — укоризненно покачал головой рыцарь. — Эх, не зря говорят: друг познается в беде! Что ж, придется на этот раз обойтись без тебя, трудновато, конечно, будет, но…

— Что ты несешь! Самоубийца чертов! Какое «трудновато»! Да без меня тебя ждет верная смерть! — ярился призрак.

— …как-нибудь выкручусь, — не обращая внимания на вопли Пузыря, закончил Мах.

— Ладно, твоя взяла, я буду тебе помогать, — махнул рукой дед Пузырь. — Иди обвяжи веревкой гарсатов поперек брюха. Да, смотри, потуже ее затяни — от этого будет зависеть твоя жизнь.

Мах удовлетворенно кивнул, достал из сумки веревку и пошел выполнять наказ призрака.

Рыцарь с опаской приблизился к лежащим гарсатам, но те на него и плавником не повели.

— Ну чего встал, не бойся, не тяпнут, — обнадежил призрак.

— Я и не боюсь, — соврал Мах и занялся делом.

Самым сложным оказалось просунуть веревку под пузом лежащего исполина, Мах привязал ее конец к острию своего меча и кое-как, с трудом протиснул между каменным дном и чешуей гарсата. Эта трудоемкая операция заняла минут пять, затянуть два конца на спине в мертвый узел после этого было плевым делом.

— Слушай, может не надо обоих? — взмолился рыцарь. — Симбуль говорил, что второй сам следом за первым поплывет. Зачем его обвязывать-то? Сейчас каждая минута на счету — а я с ним провожусь…

— Говорят тебе обвязывай, значит обвязывай, — строго осадил призрак. — Потом сам спасибо скажешь.

— У-у, вредный старикан! — пробормотал Мах и взялся за второго гарсата…

— Все, можно лететь, — доложил рыцарь, затянув последний узел.

— Ты знаешь, как им управлять? — спросил призрак.

— Конечно, Симбуль мне объяснил — это очень просто. Вот, смотри. — Мах забрался на широкую спину ближнего гиганта, обеими руками покрепче ухватился за веревку и правой ногой со всей силы лягнул гарсата по спинному плавнику.

Хозяин Необъятных Просторов возмущенно взревел и, сорвавшись с места, стрелой понеся вперед. Второй исполин, как и обещал водяной, тут же устремился следом за первым.

— Ах… ты… вер…н, то… мы… авил… но… етим? — прорвался сквозь завывания ветра с ушах у рыцаря озабоченный голос деда Пузыря.

— Да, мне Симбуль показал направление, я его веду точно на остров, — успокоил Мах.

— Ак… ты… го… едёшь? — донесся новый вопрос.

— Очень просто, если гарсат начнет забирать вправо — я ударю его правой ногой по правой стороне плавника, он тут же выровняется. Если влево — соответственно, левой, — разъяснил Мах. — А потом, ну в последний час, его не надо будет направлять. Он сам разыщет ближайшее мелководье. Симбуль уверял, что это и будет Паучий Остров.

Гарсаты плыли в опасной близости от поверхности, и Маху приходилось постоянно быть на чеку.

Второй номер, лишенный опасного наездника, уже неоднократно взмывал вверх и совершал красивый затяжной прыжок над водной гладью океана. Малейшие же попытки первого номера всплыть на губительный для рыцаря воздух жестоко подавлялись пинками по плавнику. Гарсат обиженно ревел, но слушался.

Далеко внизу под грудными плавниками могучих рыб на многие версты вокруг расстилался грязно-коричневый туман, временами из него выпирали верхушки скалистых гор. И все. Однообразная, унылая и скучная картина.

От этого «полета» на спине гигантской рыбины Мах не получал совершенно никакого удовольствия. Его буквально до костей пронизывал ледяной, свирепый ветер. От долгого неподвижного сидения на одном месте тело задубело. Вцепившиеся в веревку руки терзали мучительные судороги — чтобы немного дать им расслабиться и отдохнуть, Мах попробовал было просунуть под веревку ноги и хотя бы несколько минут удержаться с их помощью — какое там, стоило разжать пальцы и порыв ветра едва не скинул его со спины гарсата. Рыцарю ничего не оставалось, как стиснув зубы терпеть боль в коченеющих руках.

Верный дед Пузырь как мог старался взбодрить Маха, но сильный ветер заглушал его подбадривающие слова, рыцарю приходилось его неоднократно переспрашивать — в итоге, вместо желаемого призраком облегчения, его оптимистические реплики только еще больше раздражали Маха. В конце концов, рыцарь строго настрого наказал деду больше попусту его не беспокоить, и обращаться, если только стрясется что-то из ряда вон. На том и порешили.

Это ощущение было ново, оглушительно ново. Он, гроза и ужас для всего живого в Необъятных Просторах, с ума сходил от бессильной ярости — его тело, всегда такое сильное и стремительное, вдруг перестало его слушаться. Все, что он теперь мог — плыть вперед. И он летел как никогда в жизни, вкладывая в полет все свое неистовое бешенство.

И еще! У него кто-то был на спине! И этот на спине ярил больше, чем непослушное тело.

Гарсат рычал от злости и звал на помощь плывущего рядом собрата, но тот отвечал таким же бессильным рыком.

Ненавистный невидимый погонщик больно бил по чувствительному плавнику, принуждая грозного гарсата беспрекословно повиноваться своим приказам.

И понукаемый гарсат уносился все дальше и дальше от любимых мест, оглашая безжизненную бездну под плавниками своим осатанелым ревом.

Этот кошмар продолжался долго, очень долго. Казалось ему не будет конца…

Но вот! Сковывающее его тело оцепенение пропало так же неожиданно, как и нахлынуло…

Бешеный рев гарсатов вдруг как отрезало. И тут же сквозь вой ветра до ушей Маха донесся пронзительный крик деда:

— Ах… ере…ись!!!

Мах обернулся на крик и его зрачки расширились от ужаса. Он увидел, что прямо на него несется распахнутая пасть второго гарсата.

За страшными зубищами, слева от атакующего хищника, он краем глаза заметил оранжевую вспышку…

Спасительное перемещение.

И вот он уже болтается на веревке, обдирая спину и плечи об острую чешую рыбьего бока. И проникается огромной благодарностью к мудрому деду, который заставил обвязать веревкой обоих гарсатов.

— Дед Пузырь, спасибо! — прокричал Мах и закрутил во все стороны головой, стараясь отыскать взглядом призрака. Но свирепый ураган бьет в лицо, застилая глаза, и вынуждает тут же зажмуриться.

— Бла…ить… бу…ешь… отом! — донесся сверху крик призрака. — Под…еми… олову!

Мах послушно задрал голову.

Новая оранжевая вспышка.

И вот, он уже на спине второго гарсата. Руки привычно стиснули веревку. Тут тоже ветер, но уже не такой ураганный, — основной удар принимает на себя спиной плавник гигантской рыбины.

— Не вздумай больше бить по плавнику! — в самое ухо рыцарю прокричал призрак. — Он нежный, гарсат в момент тебя обнаружит и призовет товарища! Лучше ляг на живот и затаись, чешуя у рыбы грубая, не чувствительная, тут он тебя не скоро обнаружит!

— А если с курса собьется? — забеспокоился рыцарь, но призрака послушался и на живот лег.

— Значит, не повезло, — отозвался дед. Он уселся перед подопечным, прислонившись спиной к плавнику и скрестив ноги. Пронизывающий ветер, разумеется, ни малейшего неудобства призраку не доставлял.

— Теперь, Мах, от тебя ничего не зависит, — продолжил дед Пузырь. — Все, что мог, ты уже сделал. Сам же говорил, в последний час гарсаты сами должны обнаружить остров. Теперь лежи и жди.

— Это не я говорил, а водяной.

— Надеюсь, он тебя не обманул.

Последний час плаванья прошел спокойно. Как и предполагал дед Пузырь, гарсат присутствия пассажира не обнаружил и тревоги не поднял.

Несколько раз, правда, хозяин Необъятных Просторов заставил рыцаря поволноваться, совершая свои излюбленные прыжки над водой. Но каждый раз, вовремя упрежденный призраком о предстоящем маневре рыбы, Мах в нужный момент затаивал дыхание и кратковременный вылет из Подводья переносил безболезненно.

— Приготовься Мах. Мы приближаемся к какой-то суше, — как всегда заблаговременно упредил дед Пузырь. И, улыбнувшись, добавил: — Кажется, близится окончание нашего плаванья.

— Это Паучий Остров? — загорелся Мах.

— Надеюсь, — кивнул призрак. — Одно могу сказать точно: наши гарсаты замедляют ход и внизу, наконец-то, стало видно дно.

— Так что, я спрыгиваю?

— Обожди, — придержал дед. — Под тобой сейчас каменное дно, до которого больше сорока саженей глубины — разобьешься.

— Скажешь, когда будет можно.

— Конечно, Мах, — заверил призрак. — Но тебе нельзя в открытую спрыгивать со спины гарсата. У этих зубастых бестий великолепная реакция — когда ты полетишь ко дну, они запросто сцапают тебя в полете. Давай поступим так. Первым на дно опущусь я, ты же по веревке смещайся поближе к боку гарсата и высматривай меня внизу. Увидишь и сразу перемещайся.

— Как скажешь, — согласился рыцарь.

— И вот еще что, Мах, — не унимался заботливый дед. — Оказавшись внизу, все время помни о кружащихся в нескольких саженях над твоей головой гарсатах. После длительного заплыва, они устали и, наверняка, ужасно проголодались. Ты для них будешь лакомым кусочком. Чтобы избежать знакомства с их зубищами, хочешь-не хочешь, но нам с тобой придется часто перемещаться. Настраивай себя на это.

— Я все понял, — кивнул Мах.

— Ну раз понял, тогда погнали, — озорно ухмыльнулся дед Пузырь и исчез. Мах, как было уговорено, стал смещаться к боку…

Почувствовав под ногами твердую опору, Мах так припустил вверх по склону, что ветер в ушах засвистел.

Как и предвидел призрак, гарсаты его тут же заметили, утробно взревели и устремились в погоню.

Бешеная гонка длилась от силы пару минут, в течении которых Маху пришлось совершить с добрый десяток призрачных перемещений. Вот как это происходило: раздавался грозный окрик: «Перемещайся!», рыцарь тут же оборачивался на голос призрака, щурился от ярко-оранжевой молнии и продолжал свой стремительный бег…

Этот короткий забег настолько вымотал духовные и физические силы Маха, что, выскочив из Подводья, молодой человек не сразу осознал что стряслось и почему все кругом вдруг так преобразилось.

С хрустальным звоном что-то лопнуло у него на груди, и тут же рев разъяренных гарсатов как отрезало, а окружающий мир наполнился сотнями таких знакомых, слегка подзабытых уже, звуков: шелестом листвы, шумом прибоя, щебетом птиц, хлюпаньем насквозь промокших сапог…

Часть третья ПАУЧИЙ ОСТРОВ

Мах растерянно огляделся. Он стоял на берегу океана, утопая по пояс в густой, прибрежной траве. Впереди, всего в пяти-шести шагах, начинался настоящий дремучий лес, а в десяти шагах сзади о прибрежные камни разбивались волны.

Как и предсказывал Силика, подводный амулет на груди рыцаря рассыпался, и теперь все дороги назад были отрезаны. Оставалось только двигаться вперед, вглубь острова.

Судя по солнцу, сейчас было слегка за полдень. Значит времени в распоряжении рыцаря оставалось всего ничего, а ведь нужно еще было разыскать на острове амазонок — если это, конечно, Паучий Остров, в чем Мах пока был не очень-то уверен — и договориться с ними о аренде дракона. Надо было спешить.

Протиснуться сквозь плотную лесную кромку, образованную переплетением кустарника с нижними ветками деревьев, даже с мечом оказалось практически невозможно, и Мах был вынужден двинуться вдоль берега в поисках бреши в неприступной лесной стене.

— Эй, Мах, посмотри-ка, что у тебя над головой-то делается, — ни с того, ни с сего, вдруг велел дед Пузырь.

Рыцарь послушно задрал голову и радостно пробормотал:

— Да, я вижу… Здорово! Неужели мы, наконец-то, у цели! Даже и не верится!

Столь бурную реакцию у Маха вызвала следующая картина: в голубом, безоблачном небе широко раскинув крылья парили два дракона, темно-коричневый и лимонно-желтый.

— Мах! Внимание! Стой где стоишь! — насторожился призрак.

Рыцарь, не раздумывая, выхватил меч и замер в оборонительной стойке. И только после этого поинтересовался:

— В чем дело, Пузырь? Я не вижу никакой опасности.

— Что-то мне не по себе, — отозвался невидимый дед.

— Плохие предчувствия? — уточнил Мах.

— Да, что-то вроде… — подтвердил призрак.

— Паршиво! — подытожил рыцарь и спросил: — Но что мне делать? Я не могу долго стоять с мечом в руке на одном месте. Во-первых, рука быстро устанет. А, во-вторых, мне надо торопиться.

— Ладно, иди дальше, но, ради Создателя, очень-очень осторожно, — разрешил дед Пузырь.

Мах сделал первый робкий шажок — и ничего не произошло. Второй — снова обошлось. Третий, четвертый, пятый, десятый, двадцатый…

С обнаженным клинком в руке рыцарь двигался вдоль кромки леса уже минуты три, а вокруг все было по-прежнему тихо и спокойно. Напряжение, вызванное опасениями призрака, начало помаленьку ослабевать. Мах рискнул возобновить диалог:

— Дед Пузырь, сдается мне, твое хваленое предчувствие в этот раз обманулось, и ты поднял ложную тревогу.

— Очень надеюсь, что так оно и есть, — отозвался из-за спины призрак.

— Да наверняка! Слушай, может я уберу меч, а то…

Договорить Мах не успел, потому что вдруг прямо из подножной травы вылетело десятка два тонких белых нитей. Они стремительно опутали ноги рыцаря и дружно потянули.

Молниеносная рыцарская реакция не подвела, и Мах успел разок полоснуть по нитям мечом. Увы, они оказались на диво прочными, и с первого удара перерубить удалось лишь половину. А на повторный замах ему уже не хватило времени.

Под напором уцелевших нитей рыцарь, как подкошенный, рухнул спиной в траву и, сберегая глаза, сразу крепко зажмурился.

Его быстро протащило по мягкой траве и с разгону вломило в густой кустарник, где Маху тут же на собственной шкуре пришлось испытать всю прелесть протискивания сквозь непроходимый строй переплетенных веток. На его тело обрушился шквал жестоких ударов, казалось ветки вот-вот разорвут его на части. Больше всего досталось ногам — им пришлось выступить в роли живого тарана, к счастью, они были надежно защищены сапогами и кожаными штанами — обошлось без ран. А вот неприкрытые лицо и руки пострадали — цепкие ветки оставили на них с десяток болезненных царапин.

Белые нити безжалостно протащили рыцаря сквозь непроходимый кустарник в лесную чащобу, легко оторвали от земли и забросили его избитое тело на толстенную нижнюю ветку ближайшего большого дерева. И все это они проделали за считанные секунды.

Оказавшись на дереве, Мах и глазом моргнуть не успел, как ему на голову свалилась здоровенная липкая сеть, сотканная из нескольких сотен, а то и тысяч, таких же белых нитей. Свалилась и тут же подскочила обратно вверх, разумеется, подхватив и крепко-накрепко приклеившегося рыцаря.

Мах попытался освободиться, он отчаянно задергался и замолотил в стороны руками и ногами. Но очень скоро ноги и руки, подобно спине и голове, угодили в липкую сеть и тоже намертво к ней прилепились.

Не прошло минуты, как Мах оказался распят на висящей в густой кроне дуба белой сетке и теперь был не в силах пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

— Эй, дед Пузырь? Ты где? На помощь! — позвал перепуганный Мах.

— Без паники, — раздался из-за спины спокойный голос призрака. — Ситуация у нас под контролем.

— Под кон-тро-лем? — Мах чуть не подавился словом.

— Точно, — твердо, тем не менее, заявил дед. Он сделался видимым и для удобства общения с рыцарем завис в воздухе точнехонько над своим несчастным подопечным.

— Тогда может быть растолкуешь, что это за белая липкая гадость на дереве? — взмолился Мах.

— Все просто, ты угодил в паутину, — пояснил призрак.

— То есть, как — в паутину? — изумился рыцарь. — В какую еще паутину?

— Паучью, — спокойно добавил дед.

— Пузырь, но ведь тогда!.. — от отчаянья у Маха даже закружилась голова.

— Да, Махуня, именно, — осклабился призрак. — Вспомни, ведь Силика предупреждал тебя, что на Паучьем Острове в лесах водятся пауки. Ядовитые пауки. Ведь из-за этих своих обитателей остров и получил свое название. Кстати, я тебя поздравляю, теперь мы точно знаем, что попали именно на Паучий Остров. Ты рад?

— Да… но… — залепетал в ответ Мах.

— Если не возражаешь, я продолжу, — перебил дед Пузырь. — Так вот, Силика лишь забыл уточнить самую малость об этом острове. Так, пустячок. Он запамятовал проинформировать тебя о размерах местных паучков. А, судя по тому, что ты для них вроде мухи — это очень крупные и опасные твари. Как и в случае с обитателями Подводья, твой дружок, барон Силика, просто не счел нужным забивать тебе голову никчемной информацией. Но не будем корить барона за подобный пустяк. В конце концов, откуда он мог знать, что ты так сходу неуклюже вляпаешься в паутину?

— Прекрати оговаривать моего друга, Пузырь! — приказал Мах. — Лучше скажи, сможешь ты меня вытащить из паутины?

Вытянувшись в струнку, призрак отрапортовал:

— Легко! — И пояснил: — Это не магическая ловушка, а всего лишь липкая сеть. Одно перемещение — и ты, Махуня, свободен, аки птаха небесная.

— Тогда приготовься.

Но, вопреки ожиданиям рыцаря, призрак не повиновался.

— Погоди, Мах. К чему эта спешка? — возразил он.

— Что я слышу? Неужели ты решил меня предать? — безжизненным голосом спросил Мах.

— Вовсе нет, — поторопился успокоить дед Пузырь. — Разумеется я выполню любой твой приказ, но…

— Отлично, — перебил Мах, — в таком случае я тебе приказываю…

— Да погоди ты, дай мне договорить! — в свою очередь перебил призрак. — Умоляю, выслушай, а потом, если сочтешь нужным, отдавай приказ.

— Ладно, говори, — разрешил рыцарь.

Дед Пузырь предложил ему следующий план действий:

— Мах, с минуты на минуту здесь появится паук, который понятия не имеет о твоих замечательных способностях. Если ты останешься висеть в паутине, прикинувшись беспомощной жертвой, паук без опасения смело ринется в атаку — вот тут-то ты и переместишься. Если же ты освободишься от пут прямо сейчас, то в предстоящей драке с пауком ты лишишь себя возможности использовать элемент неожиданности.

— Тебе легко предполагать, а у меня уже руки-ноги начинают затекать, — пожаловался Мах.

— Потерпи. Осталось ждать всего ничего, — подбодрил дед. — Чувствуешь, как паутина задрожала? Он уже совсем рядом… Да вон, гляди-ка, уже; явился — не запылился.

Действительно на дальнем краю удерживающей Маха сети-паутины появились две передние, заросшие рыжей шерстью паучьи лапы.

Вскоре паук предстал пред светлы очи рыцаря во всей своей исполинской красе. Правда, сквозь густую дубовую листву разглядеть его целиком было не просто. Добрая половина его тела скрывалась в плотной зеленой завесе древесной кроны. Но в этом и не возникло особой необходимости, по видимым частям тела паука Мах легко распознал в нем хорошо знакомого ему древесного паука, которые в изобилии водятся в лесах родного Великостальского королевства, единственное их отличие от местной разновидности — они были в десятки раз меньше.

Итак, увиденный рыцарем паук был грязно-рыжего цвета. Он величественно возвышался на четырех парах мохнатых лап. Толстотой они не впечатляли: в самой широкой части едва-едва могли соперничать с толщиной большого пальца ноги рыцаря; зато их длина — не меньше полутора десятка локтей! — внушала по меньшей мере благоговейный трепет перед грозным чудищем. Мощная головогрудь шириной с добрый аршин, и объемное брюшко размером с двадцативедерную бочку вызывали боязливое уважение. И все же, в сравнении с лапами-ходулями, тело паука казалось комично маленьким.

Восемь глаз внимательно обшарили паутину и остановились на человеке. Мощные жвала, по форме напоминающие два кривых кинжала, усыпанные десятками маленьких черных, сочащихся ядом наростов, до сих пор лежащие спокойно, задергались в предвкушении лакомой добычи.

Осторожно ступая по паутине, паук стал медленно приближаться к человеку…

Он остановился над жертвой и стал опускать ядовитые жвала. И тут произошло невероятное — паутина под ним вдруг опустела.

Добыча обнаружилась гораздо левее, и уже совершенно свободная от липких пут.

Одним быстрым и точным ударом Мах на треть укоротил две задние лапы паука.

Лишившись опоры, страшилище потеряло равновесие, шлепнулось жирным брюхом на собственную же паутину и тут же намертво к ней прилепилось.

Рыцарь не стал долго измываться над беспомощным пауком. Переместившись поближе, еще одним молодецким ударом, Мах развалил его надвое, отделив головогрудь от брюшка.

Разделавшись с пауком, Мах перво-наперво тщательно обтер меч о жесткую кору дерева, очищая его от черной крови паука, и убрал в ножны. Затем удобно уселся на толстую ветку, прислонившись спиной к широкому стволу, ощупал царапины на лице, осмотрел на руках, достал из сумки глиняную бутылочку и протер ранки целебным настоем Силики. После чего стал не спеша отчищать плащ и одежду от налипших белых ниток.

— Великолепный удар, Мах! — похвалил призрак после того, как прекратились последние конвульсии лап паука.

— Да я что, — пожал плечами рыцарь. — Если бы не твой мудрый совет, навряд ли победа далась мне так легко.

— Это точно! Я мудрый и дальновидный! — похвалил себя дед Пузырь и, победоносно подбоченясь, продолжил тоном отца-наставника: — Что бы ты, Махуня, без меня делал! Без моих дельных советов, поучений, наставлений, нотаций…

— Пузырь, прекрати себя расхваливать, — осадил впавшего в манию величия старикана рыцарь. — Лучше давай-ка подумаем, как нам быстрее и безопаснее вон туда забраться. — Мах указал на виднеющуюся в просветах листвы одинокую, скалистую гору. — Не иначе, это и есть нужный нам Паучий Зуб.

— Думаю, спускаться с дерева не стоит, — высказал свое мнение призрак. И пояснил: — На земле небезопасно, того гляди опять вляпаешься в паучью ловушку.

— Подумаешь, паутина, — небрежно отмахнулся рыцарь. — Вон как лихо мы с ее хозяином разделались.

— Болван, — одернул дед Пузырь. — Сейчас тебе повезло. Но!.. Чудо, что, пока нити ловушки тащили тебя на дерево, ты не врезался головой в какой-нибудь сук. А если б врезался — непременно потерял бы сознание, и паук заполучил бы тебя абсолютно беспомощного, накачал бы своим ядом и… Что было б дальше, ты знаешь не хуже моего.

— Послушай, но нужно же мне как-то передвигаться к Паучьему Зубу! А как я смогу двигаться дальше, если не слезу с дерева? Ведь я не белка, чтобы с ветки на ветку перепрыгивать.

— Да, беличьи способности тебе сейчас не помешали бы, — усмехнулся дед.

— Издеваешься!

— И не думал, — покачал головой призрак. — Мах, если тебя не до конца убедили мои предыдущие доводы о невозможности передвижения по земле, то вот тебе еще один. Посмотри вниз. Там же куст на кусте растет, сплошная непроходимая чащоба. Ты будешь продираться сквозь эти заросли с черепашьей скоростью — в лучшем случае преодолевая за день версту. А до Паучьего Зуба никак не меньше пяти верст, а может и все десять. У нас же, сам знаешь, на все про все всего-то полдня и ночь остались.

— Ладно. Что ты предлагаешь? — сдался рыцарь.

— А что я могу предложить? — пожал плечами призрак. — Мое предложение ты сам высказал минуту назад. Извини, Махуня, но хочешь не хочешь, а придется уподобиться белке и — с ветки на ветку, с дерева на дерево. Оно, конечно, прыгать с ветки на ветку у тебя не получится, а вот переместиться с одной на другую призрачному воину — что высморкаться.

— Пузырь, это же тысячи перемещений! Подумать даже страшно! Да и потом, сможем ли мы с тобой вот так просто, на глаз, рассчитать: выдержит очередная ветка мой вес или нет?

— Все совсем не так безнадежно, как тебе думается, — заверил дед Пузырь. — Конечно тысячу перемещений в день тебе не сдюжить, скажу больше: чтобы загнать тебя в могилу вполне хватит и полсотни. Но, на наше счастье, деревья в этом лесу растут очень тесно одно к другому, и переплетаются ветвями. Поэтому перебираться с дерева на дерево в большинстве случаев ты легко сможешь без моей помощи. Перемещаться же будешь лишь в крайнем случае — если по мере приближения к Паучьему Зубу лес начнет редеть и деревья перестанут соприкасаться кронами, но в таком дремучем лесу подобное вряд ли возможно. Что же касается прочности веток, опять же не вижу никаких трудностей. Ты будешь идти только по тем веткам, на которых крепится паутина. Ведь, сам видел: здешние пауки довольно массивные создания, вес у них не малый, и, коль скоро при обустройстве паутины ветки их выдержали — не обломятся и под тобой.

— Как у тебя все складно получается на словах, — только и мог сказать Мах. — А вот на деле…

— Что, у страха глаза велики? — усмехнулся призрак.

— И вовсе нет! — моментально выпятил грудь рыцарь.

— Вот и отлично, — удовлетворенно кивнул хитрый дед. — Еще есть ко мне какие-нибудь вопросы?

— Да нет вроде.

— Ну тогда в путь.

Мах поднялся на ноги и пошел по толстой ветке — опоре паутины. Как и предсказывал дед Пузырь, выбранная пауком ветвь под весом рыцаря даже не дрожала.

На самом деле, переходить с дерева на дерево оказалось даже проще, чем предполагал дед Пузырь. Ветки дубов не только переплетались друг с другом, более того — интересующие Маха толстые ветви были надежно привязаны крепкими паучьими нитями одна к другой за концы, так что являли некое подобие прочных мостов от ствола одного дерева к другому.

Правда, справедливости ради стоит заметить, что, проходя по первой связке веток, рыцарь раза три терял равновесие и балансировал на грани падения с непривычно круглого, а ближе к центру еще и существенно утончающегося и начинающего пружинить под ногами, моста. На второй связке еще пару раз с ним приключилась аналогичная неприятность. Но уже на третьем мосту Мах приспособился — он понял, как нужно правильно ставить ногу, чтобы она не соскальзывала с круглой ветки, — ив дальнейшем больше не оступался.

Внезапного нападения паука Маху также можно было не опасаться, летящий рядом призрак зорко следил за паутиной и, заметив малейшие ее колебания, тут же предупреждал своего подопечного о надвигающейся опасности.

Единственная неприятность такого «беличьего» передвижения заключалась в том, что рыцарю приходилось довольно часто нагибаться, а то и становиться на корточки, подлезая под густой листвой других веток дуба, или высоко задирать ноги, перешагивая через пышную растительность самого «моста», — что, конечно, сильно замедляло его ход.

Шагая по подвесным мостам, не очень быстро, но верно Мах приближался к Паучьему Зубу…

Зловоние Мах почувствовал мостов за шесть до его источника. Эта произошло спустя четверть часа пути. Ни с того ни с сего, вдруг ужасно засмердело гнильем и тухлятиной.

Пройдя очередной мост и решительно ступив на следующий, рыцарь чуть было с разгона не влетел головой в огромный — локтей пять в длину и два в ширину — белый кокон.

Надежно прикрепленный прочными паучьими нитями к веткам повыше, кокон спокойно раскачивался над мостом. Без сомнения, ужасная вонь исходила именно от него.

— Мах, впереди еще с десяток таких подвешенных мешков. Береги голову, — предупредил призрак.

— О Создатель, как от него смердит! — не удержался от восклицания рыцарь, одной рукой зажимая нос, другой отводя заслоняющий дорогу кокон чуть в сторону. — Пузырь, что это за мешки?

— Мог бы и сам догадаться — паучья кладовая. А заодно и столовая, — пояснил дед Пузырь. — Понимаешь, Мах, у паука, в отличие от тебя, нет желудка. Зато у него есть замечательный очень специфический яд. Поэтому, поймав добычу, паук перво-наперво кусает ее своими ядовитыми жвалами, после чего упаковывает в паутину и тащит в свою кладовую, где подвешивает и до поры до времени забывает о ней. Яд паука размягчает тело жертвы, превращая добычу в зловонное, полужидкое месиво. И через день-другой — кушать подано. В общем, ты с этими мешками будь поосторожнее, не приведи Создатель, гниль из них попадет на твои свежие царапины.

— Фу, гадость какая, — прокомментировал услышанное рыцарь, осторожно отводя в сторону уже четвертый кокон. — Кажется меня сейчас вырвет.

— Крепись, Мах, осталось совсем чуть-чуть. Всего-то семь мешков, — подбодрил призрак.

— Ай! Чтоб тебя! — Пятый мешок выскользнул из ладоней Маха и с размаху въехал ему в грудь. Чтобы не свалиться, рыцарь вынужден был обхватить зловонный кокон руками и крепко к нему прижаться.

Дед Пузырь, понятное дело, не упустил случая подразнить рыцаря:

— А говоришь запах не нравится. Вон как с мешком обнимаешься — любо дорого. Вот это я понимаю — принюхался!

— Ах ты подлый старикан! — возмутился было Мах, но вдруг передумал ругаться и изумленно сказал: — Пузырь, знаешь, а этот почему-то не воняет.

— Наверно, совсем свежая добыча, — предположил призрак.

— Пузырь, там под коконом кто-то шевельнулся! — воскликнул Мах.

— Значит совсем, совсем свежая, — утвердился в догадке дед Пузырь. — Еще даже предсмертные судороги не прошли. Небось, паук подвесил этот мешок прямо перед нашим вторжением в его вотчину. Эй, Мах, чего это ты задумал? Махуня, не сходи с ума!

Но, не обращая внимания на причитания призрака, молодой человек обнажил меч и решительно вспорол нижнюю часть заинтересовавшего его кокона.

Из разреза тут же высунулись по щиколотку две босые, человеческие ноги, для остального тела разрез оказался чересчур узковат. Мах рванул за края, увеличивая дыру, и через секунду ему на руки свалилась несостоявшаяся добыча.

Это был мужчина лет тридцати. Из одежды на нем были только очень грязная нательная сорочка, с длинными рукавами, и короткие, до колен, шерстяные штаны, тоже изрядно заляпанные грязью. Сквозь многочисленные дыры одеяния проглядывало слегка толстоватое, но вполне крепкое, тело, которое сотрясала крупная дрожь. Правый рукав сорочки побурел от крови, рука, судя по тому, как неестественно она вывернута, была сломана сразу в нескольких местах. Лицо несчастного страдальца искажала гримаса боли.

Не обращая внимания на вопли призрака, рыцарь взвалил находку на плечи и продолжил путь. Выбравшись за пределы паучьей кладовой, он уложил раненого на самом широком Участке очередного подвесного моста и присел рядом на корточки.

— Эй, ты меня слышишь? — потряс за здоровое плечо мужчину Мах.

Ответа не последовало, несчастный явно был без сознания.

— Оставь, Мах, это бесполезно, — не лишенным сочувствия голосом сказал дед Пузырь. — Посмотри на его изломанную руку. Такие увечья мог нанести только паук своими ядовитыми жвалами. А раз уж паучий яд проник к нему в кровь, он обречен.

— Нет, его еще можно спасти! — возразил рыцарь. — Я верю! И не желаю ничего слышать! Перед нами не холодный труп, а живой человек!

— Мне жаль, но, как призрак, я чувствую, что он уже на пороге смерти, — констатировал дед.

— Пусть на пороге, но, пока есть хоть один крошечный шанс, я обязан попытаться его спасти! — стоял на своем Мах. — Пузырь, говори, что нужно делать? Это приказ!

— Что ж, воля твоя, повинуюсь, — бесстрастно отозвался призрак. — Во-первых, немедленно разведи огонь.

— Огонь-то зачем? — опешил Мах.

— Во-вторых, — продолжил призрак, — не задавай дурацких вопросов, а точно и быстро выполняй мои команды! Имей в виду, с каждым мгновеньем твоего промедления паучий яд растекается все дальше по телу несчастного, убивая его.

— Все понял, — заверил Мах.

Не прошло и полминуты, как рыцарь нарубил целую охапку сухих веток. Прямо на мосту он быстро уложил добытый хворост в форме домика, напихал в центр паутины и чиркнув фосфорной спичкой ловко запалил мудреное сооружение.

— Отлично, Мах, полдела сделано, — похвалил дед. — Теперь руби его покалеченную руку у самого плеча.

— Как же так, он же…

— Делай что тебе говорят!

Мах покорно извлек из ножен меч и точным ударом исполнил указание призрака.

От чудовищной боли несчастный страдалец вырвался из предсмертного оцепенения и страшно закричал.

— Пузырь, что я натворил! Из него же кровища хлещет, как из ведра! Он же сейчас изойдет кровью! — запаниковал рыцарь.

— Болван! Костер-то ты зачем разводил, — хладнокровно осадил его призрак. — Немедленно прижги ему обрубок!

Мах схватил целую охапку пылающих веток и прижал к ране. Жутко зашипело. Зловоние паучьих коконов сменилось сладким запахом горящей плоти.

Не в силах вынести ужасных мучений несчастный снова провалился в глубокий обморок и затих.

— Что дальше? — спросил Мах.

— Туго-натуго перебинтуй обрубок. Но сперва, Мах, все же затуши-ка костер, а то, того и гляди, дерево займется, а за ним и весь лес. Тогда, вместе с этим задохликом, и ты примешь страшную смерть в геенне огненной. А мне ты нужен живым и здоровым!

Рыцарь точно выполнил все указания призрака и вновь озадачил деда:

— А теперь что?

— А теперь все, — развел руками дед Пузырь. — Источник отравы ты отделил, рану обработал, больше ты не в силах ему чем-либо помочь. Остается лишь уповать на милость Создателя и на мощь жизненной силы этого несчастного. Молись, Мах, в ближайший час все определится: либо мужичку полегчает — тогда, очень возможно, он выкарабкается, — либо он умрет.

— Как считаешь, если я немного оттащу его отсюда, это не сильно ему повредит? — спросил Мах. — А то этот смрад от паучьих коконов просто сводит меня с ума.

— Разумеется оттащи, — одобрил призрак. — Мах, тебе вовсе не обязательно в течении следующего часа сидеть на месте и тупо пялится на этого бедолагу. Ты можешь спокойно взвалить его на плечо, благо парень ты у меня здоровый, и продолжить движение к Паучьему Зубу.

Рыцарь так и сделал. Он вновь бодро зашагал по толстым ветвям: с одной на другую, с другой на следующую…

Отмеренный призраком час прошел. Калека безвольно висел на мощном молодецком плече. Его тело стало мертвенно-бледным, черты изможденного лица заострились, глаза закатились. И если бы не порывистое, хриплое дыхание, чуть ли не ежесекундно вырывающееся из груди несчастного, Мах бы без колебаний списал его в мертвяки. Но страдалец все еще дышал, а значит все еще боролся за жизнь.

Рыцарь с ужасом ожидал развязки затянувшейся трагедии. Минуты тянулись мучительно долго.

Лишь по прошествии еще без малого получаса долгожданное, наконец-то, свершилось.

— Пиить… Даай…тее… пиить… — едва шевеля сиреневыми губами прошептал калека.

От неожиданности Мах застыл на месте.

— Мах, в чем дело? — тут же насторожился призрак.

— Пузырь, он заговорил, — пояснил рыцарь. — Он просит пить. Выходит, у нас получилось!

— М-да, ну, что я могу сказать — ему повезло.

— Пиить… — вновь напомнил о себе полумертвый возмутитель спокойствия.

— Слышу, слышу, — откликнулся Мах. — Рад бы тебе помочь, но воды у меня нет. Придется, брат, потерпеть пока мой призрак, дед Пузырь, обнаружит поблизости какой-нибудь родник… Хотя, постой-ка… — Мах хитро улыбнулся. — Да, конечно, как раз то, что нужно… Как же я о ней забыл!..

Он осторожно снял с плеча страдальца и усадил на толстую ветку очередного дуба, прислонив спиной к стволу. В ответ на действия рыцаря, калека возмущенно застонал.

— Ты сам виноват, — оправдывался Мах. — Нечего было пить просить. А как я тебя смогу напоить, если твоя голова болтается ниже задницы?

— Пиить… — снова еле слышно потребовал калека.

— Сейчас, сейчас, — Мах извлек из походной сумки глиняную бутыль Силики и, запрокинув голову болезного, перелил тому в рот едва ли не половину ее содержимого.

— Мах, что ты делаешь, ему нельзя сразу так много воды! — заволновался призрак.

— Успокойся, Пузырь. Это вовсе не вода. А чудесная целительная настойка, которую дал мне в дорогу Силика.

Калека жадно сделал несколько больших глотков. А через секунду очень пожалел о столь неосмотрительной своей торопливости. В мгновение ока его лицо из иссиня-бледного вдруг превратилось в багровое, глаза широко распахнулись, а закатившиеся было зрачки пришли в движение и забегали туда-сюда по налившемся кровью белкам. Несчастный весь скорчился, скукожился, захрипел, закашлялся, на губах его выступила пена.

— Ничего себе настойку барон тебе в дорогу презентовал! Эк от твоей «целебной» бедолагу перекосило! — уважительно покачал головой призрак.

— А что ты хочешь. Судя по запаху, настойка приготовлена из очень крепкого винного зелья, — пояснил Мах, запечатывая бутылочку и отправляя ее обратно в сумку. — А он его — как воду — вот и перекосило. Зато посмотри на эффект — наш калека оживает прямо на глазах.

В подтверждение слов рыцаря, глаза болезного наконец остановились, сосредоточились на фигуре Маха и в них появилось осмысленное выражение. А через секунду он засыпал спасителя вопросами:

— Что со мной? Я жив? Если жив, то где я?.. Почему я здесь? И кто ты?

— Жив ты, жив, — успокоил спасенного Мах. — Правда не очень-то здоров. Уж не обессудь, но изуродованную пауком руку мне пришлось отрубить.

— Руку?! — калека перевел взгляд на плечо, обнаружил пропажу и, в отчаянии, не доверяя собственным глазам, схватился левой рукой за осиротевшее правое плечо. Естественно, разбередил рану и, разумеется, взвыл от боли:

— А-а-а!!! Нет руки! Ты отрубил мою руку! О Создатель, за что мне такое наказание! Моя любимая правая рука!..

— Эй, ну зачем же ты так. Приятель, ты радоваться должен, что так дешево отделался и потерял всего лишь руку, а не саму жизнь, — попытался успокоить несчастного Мах.

Но — куда там. Своими словами он только еще больше того разъярил:

— Радоваться?! По-твоему я должен радоваться?! Ах, ты поганец, гад, живодер, палач бездушный!.. Давай-ка, я тебе тоже правую руку отсеку — вот тогда и посмотрим, как ты порадуешься!!!

— Видишь, Мах, что ты натворил своим дурным человеколюбием, — не замедлил подлить маслица в огонь дед Пузырь. Призрак хоть и не слышал слов спасенного, но догадаться об их содержании было не трудно — калека буквально испепелял рыцаря ненавидящим взглядом.

— Ты ему жизнь спас, и он же теперь тебе это в укор ставит, — продолжил злорадствовать дед. — А если бы меня послушал, этот истерик сейчас лежал бы себе спокойно внутри паучьего кокона, разлагался бы помаленечку, и никакой тебе головной боли.

Проигнорировав язвительные упреки призрака, Мах прикрикнул на калеку:

— Ты, чучело тупоголовое! Ну-ка, тихо у меня! Еще хоть слово вякнешь, и, клянусь Создателем, я тебе и вторую хваталку отсеку!

Угроза подействовала. Мужичек испуганно примолк.

— Так-то лучше, — Мах удовлетворенно кивнул и продолжил: — Давай внесем ясность. Я вовсе не бездушный палач. Руку я тебе отрубил не от того, что мне так захотелось, а потому что выбора не было. Вполне допускаю, что после пережитого несколько часов назад потрясения у тебя провал в памяти, и ты забыл о пленившем тебя пауке. Теперь припоминаешь?

— Да, да, огромный паук, — ежась от страха пролепетал однорукий. — Я угодил в ловушку паучьих нитей, меня затянуло в паутину, где я намертво приклеился и бесполезно барахтался до его появления… Он медленно приблизился… Потом резкая боль в правой руке. И больше я ничего не помню… А куда подевалось это страшилище?

— Страшилище я извел, — не без гордости признался Мах и, усаживаясь напротив спасенного, продолжил: — Потом случайно наткнулся на кладовую паука и вытащил тебя из подвешенного кокона. Видок у тебя был тот еще: скорее мертв, чем жив. Шансы, что выживешь казались ничтожными. Но я твердо решил попытаться воскресить тебя и сделал для этого все, что было в моих силах. Извини, приятель, но твоя правая рука была безнадежно загублена укусом паука. Из нее паучий яд растекался по всему твоему телу. Отсечение было единственным способом сохранить тебе жизнь.

— Да, наверное, ты прав. Жаль руку, но, конечно, другого выхода не было. Спасибо, ты спас мне жизнь, — забормотал слова благодарности, потрясенный услышанным, страдалец.

— Что ж, давай знакомиться, — предложил рыцарь. — Меня зовут Мах.

— Я Шаран.

Мах осторожно пожал левую руку новоиспеченного товарища и спросил:

— Слушай, Шаран, а каким ветром тебя-то сюда занесло? Насколько мне известно, кроме ужасных огромных пауков на Паучьем Острове проживает несколько кланов воинственных амазонок — заклинательниц драконов. Эти свихнувшиеся девки нас, мужчин, за людей не считают. А ты, приятель, уж извини, но не очень-то похож на любителя рисковых приключений.

— Да, Мах, ты прав, — кивнул Шаран, — безрассудные приключения не моя стихия. Я всего лишь безобидный купец, промышляющей морской торговлей. А на этот ужасный Паучий Остров я угодил из-за своей алчности, будь она трижды проклята.

— О, у тебя торговые дела с амазонками, — обрадовался Мах. — Здорово! Значит ты поможешь организовать мне встречу с мадам Бодж, она глава клана Желтых…

— Нет, Мах, — перебил рыцаря калека. — Сожалею, но мое нынешнее пребывание здесь не имеет никакого отношения к торговле.

— Как так? Ты же сам сказал, что купец? — удивился рыцарь.

— Так вот, на Паучьем Острове нет купца Шарана, а есть раб Шаран, — понурив голову, пояснил несчастный. — Этими мужененавистницами я унижен, оскорблен, обесчещен, втоптан в навоз.

— Ну дела! — присвистнул рыцарь.

— Если хочешь, я поведаю тебе свою печальную историю, — предложил купец.

— Да, да, разумеется, хочу, — закивал Мах.

— Тогда слушай… — И Шаран рассказал спасителю, как он оказался на Паучьем Острове.

Черная полоса неприятностей Шарана началась в тот злосчастный день, когда торговый караван, в составе которого плыл его корабль, угодил в мертвый штиль.

Треклятое безветрие растянулось на восемь дней, и все это время двадцать шесть кораблей бестолково дрейфовали в океане. А ведь их трюмы были доверху забиты дорогими товарами, и они спешили попасть на ежегодную ярмарку в славный город Туруз.

Когда долгожданный ветер вновь надул паруса, до закрытия ярмарки оставались считанные дни.

Капитан корабля Шарана доложил купцу, что, двигаясь в караване, на ярмарку в Турузе они теперь точно не успеют. В этом случае Шаран терял добрую половину своего барыша, ведь Турузская ярмарка славится своими смехотворно низкими пошлинами.

Чтобы не упустить деньги, купец приказал выйти из каравана и плыть в Туруз в одиночестве, на свой страх и риск, более коротким, но опасным маршрутом.

Расплата за безрассудность и чрезмерную самонадеянность не заставила себя долго ждать.

Как только корабли каравана скрылись за линией горизонта, в небе над кораблем Шарана, откуда ни возьмись, появились пять драконов.

Почуявший неладное капитан приказал развернуть корабль, добавить парусов и плыть обратно, под защиту боевых кораблей каравана и их колдунов. Но не тут-то было.

Заметив, что корабль готовят к развороту, драконы от пассивного наблюдения перешли к решительным действиям. Они спустились до уровня верхушек корабельных мачт и стали кружить над кораблем, быстрыми взмахами своих огромных крыльев, нагнетая ветер.

Добрую половину бросившихся выполнять приказ капитана матросов, резкими порывами ветра посбивало с рей, они попадали в океан и разбились. От шквального напора затрещали паруса.

Ни о каком развороте при таком ураганном ветре не могло быть и речи.

Шаран и его люди разглядели сидящих верхом на драконах амазонок. Со спины одного из чудовищ раздался грозный женский голос:

«Эй, на корабле, отныне вы наши пленники. И если дорожите своей жалкой жизнью — не вздумайте сопротивляться!»

«Отчего же так сразу «пленники»? — крикнул в ответ Шаран, — Быть может договоримся о выкупе и расстанемся по-хорошему?»

Проигнорировав предложение купца, предводительница амазонок с веселой наглостью обратилась к своим воительницам:

«Ого, девы! Это мы удачно налетели! Никак, богатый купчишка к нам в руки угодил!»

«Так что насчет выкупа?» — напомнил Шаран.

В ответ сверху раздался многоголосый звонкий хохот. От столь откровенного издевательства купец не сдержался и пригрозил:

«Значит не хотите по-хорошему!..»

Но его тут же перебила предводительница. Ее голос звенел от едва сдерживаемой ярости:

«Вот как! Какой-то мужлан пытается мне угрожать!» — И, обращаясь к подругам-воительницам, она предложила:

«А ну-ка, девы, давайте покажем этому болвану, кто здесь хозяин!»

В следующее мгновенье, повинуясь пронзительному свисту амазонок, все пять драконов послушно изрыгнули огонь.

Паруса и мачты мгновенно запылали. С них пламя перекинулось на корабль. На палубе началась паника, в которой большинство слуг Шарана и матросов попрыгало за борт.

Среди ужасного огненного безумия с небес вновь раздался голос предводительницы амазонок:

«Эй, жалкие мужланы, мы позаботимся о вас, если признаете нас своими госпожами!»

Обезумевшие от страха, люди на палубе были готовы на все, что угодно, лишь бы сохранить свои жизни. И конечно покорились.

«Признаем! Признаем! Признаем!..» — дружно закричали в небо горящие заживо.

Шаран не был исключением и, вперив очи в застилаемое дымом небо, он кричал вместе с остальными…

Амазонки заставили драконов опуститься низко-низко и приказали грозным тварям колотить крыльями по воде.

Со всех сторон на пылающий корабль обрушились мощные потоки взбиваемой драконами воды. Не прошло минуты, как от огромного, прожорливого костра остались лишь шипящие угли.

Потушив пожар, четверо драконов взмыли в небо, пятый же грузно плюхнулся на завоеванную палубу. Корабль накренился, но выстоял.

Красавец-корабль являл теперь собой удручающе-жалкое зрелище. Палуба почернела от копоти, а в нескольких местах даже прогорела насквозь. На месте двух мачт остались лишь обуглившиеся столбики. Но до трюмов огонь не добрался, и их содержимое совершенно не пострадало, чем не преминули воспользоваться новоявленные госпожи.

Самые дорогие товары амазонки приказали рабам, то есть двадцати шести уцелевшим в огне мужчинам, перетаскать на спину дракона и закрепить там. Нагруженный дракон взлетел. Его место на палубе тут же занял другой. Сошедшие с него амазонки крепко-накрепко связали мужчин и разместили на широкой спине второго дракона.

Несмотря на не малый груз, дракон легко взмыл в воздух и, следом за первым, понесся домой.

Трое оставшихся без добычи спустились, подпалили останки корабля и полетели дальше по своим разбойничьим делам…

— Вот так я оказался на Паучьем Острове, в рабстве у клана Синих Орлиц, — подытожил свой рассказ Шаран. — Где провел в ежедневных оскорблениях и унижениях почти целый год.

— Скажи, ты ведь жил на вершине Паучьего Зуба? — спросил Мах.

— Разумеется, — кивнул купец. — В крепости клана Синих Орлиц.

— И как же тебе удалось оттуда сбежать? — удивился рыцарь. — Ведь гора совершенно отвесная!

— Это не так сложно, как кажется, — заверил бывший раб. И поведал следующее…

Побег пятерых сговорившихся рабов планировался долго и тщательно. Все пятеро попали в рабство с корабля купца Шарана и с самого начала держались друг друга. Это были капитан корабля — Гуда, сам купец Шаран, двое матросов — Клыс и Шук, и слуга Шарана — Люмп. Общее горе стерло грань между капитаном и матросами, купцом и слугой, здесь, в рабстве у амазонок, они стали просто товарищами по несчастью. А за год даже превратились в настоящих друзей. И вот однажды им, наконец, повезло.

Клысу удалось незаметно стащить из комнаты своей госпожи длинный моток веревки. И следующей ночью пятеро отчаянных сорвиголов, один за другим, спустились по отвесной скале с вершины Паучьего Зуба. Сначала Клыс, потом Шаран и следом за ним Гуда, Шук и Люмп.

Оказавшиеся внизу первыми подождали, пока спустятся остальные их товарищи и, уже все вместе, беглецы стали пробиваться сквозь густую чащобу дремучего леса, к океану.

За долгие месяцы плена Шаран, так же, как и его спутники, был немало наслышан о ужасных громадных пауках, превративших окружающий Паучий Зуб лес в одну огромную паутину. Но все пятеро считали эти страшные истории сказками, выдуманными амазонками специально для рабов-мужчин, чтобы те боялись и даже не помышляли о побеге. Этой ночью друзьям пришлось сполна заплатить за свою недоверчивость.

Они не прошли и ста шагов, как идущий первым Клыс вдруг завизжал, схватился за ноги и упал на землю. На глазах у друзей его ступни и щиколотки быстро-быстро опутались белыми нитями.

Шаран, Гуда, Шук и Люмп бросились на помощь товарищу и попытались освободить ноги Клыса. Но это оказалось совсем не просто — нити были на диво прочные и рваться не желали.

Белые, нити натянулись, и несчастного Клыса потащило вверх, в густую крону ближайшего дерева. Вскоре вопли и проклятья несчастного раздавались уже оттуда.

Из его криков четверым оставшимся внизу беглецам удалось разобрать, что Клыс завяз в липкой паутине и теперь не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Товарищ молил о помощи, но что они могли — у рабов-беглецов даже плохонького ножа не было, не говоря уж о мече или секире, а без отточенного железа невозможно было извлечь его из паутины, сотканной из таких крепчайших нитей.

Друзьям оставалось лишь молча стоять и слушать…

Мучиться несчастному пришлось недолго. Паук не заставил себя долго ждать — об его появлении стоящая внизу четверка также узнала из криков несчастного. Затем Клыс затих.

После разыгравшегося прямо на их глазах ужасного убийства, беглецы пребывали в шоке. Всем стало понятно, что впереди их поджидает еще множество ловушек, подобных этой. Смертоносная угроза могла таиться где угодно: и в толстом лесном мху, и в густом кустарнике, и в куче валежника. Их вроде бы спасительное бегство в одночасье превратилось в почти верное самоубийство. Всем четверым сделалось очень страшно.

У Шука сдали нервы, он не смог идти дольше, развернулся и, ни слова не говоря, побежал обратно к горе — благо она еще была совсем рядом. Никто из троих оставшихся не посмел упрекнуть товарища в трусости.

В напряженном молчании они продолжили движение к океанскому берегу…

— Дальше можешь не продолжать, — перебил рассказчика Мах. — Сначала один твой друг угодил в паутину, потом второй. Тебе удалось углубиться в лес дальше всех, но, в конечном итоге, и ты оказался в лапах у паука.

— Да, все было именно так, — кивнул купец.

— Послушай, Шаран, а как вы с друзьями намеревались покинуть Паучий Остров? — полюбопытствовал рыцарь. — Вот, предположим, вышли бы к океану — и что дальше?

— О, здесь у нас все было продумано, — заверил калека. — Мы хотели построить плот.

— И ты называешь это великолепной придумкой? — усмехнулся рыцарь. — Да будет тебе известно, над прибрежными к острову водами постоянно кружат драконы — я собственными глазами видел двоих — и на спинах этих красавцев, наверняка, сидят амазонки, которые, завидев ваш плот, приказали бы драконам его сжечь. И все, прощай свобода, и снова здравствуй рабство…

— Да, ты прав, — кивнул Шаран, — могло быть и так. И все же, Мах, у нас были неплохие шансы удрать с острова на плоту. Дело в том, что, в отличие от тебя, мы имели возможность наблюдать за патрулями амазонок не единожды, а ежедневно на протяжении целого года. Поэтому мы точно знали, что первый облет острова ежедневно происходит не раньше девяти утра, а последний не позже девяти вечера. Как видишь, чтобы ускользнуть незамеченными, в нашем распоряжении было двенадцать часов.

— Согласен, у вас был запас времени. Но ведь плот — не быстроходный корабль, — не унимался Мах. — Чтобы отплыть на безопасное от драконьих глаз расстояние потребовалось бы куда больше двенадцати часов. И даже если бы вам повезло, вас подхватило бы какое-нибудь течение и отнесло на безопасное расстояние, как долго вы бы протянули в открытом океане без запасов воды и еды?

— Нет, Мах, никаких «если повезет». Мы действительно рассчитывали убраться подальше от острова с помощью течения, — признался купец. — Мне точно известно, что всего в двух верстах юго-западнее острова протекает мощное течение, которое за двенадцать часов отнесло бы нас на добрую сотню верст от ненавистных берегов. Откуда я это знаю? Все просто, среди четырех моих товарищей-беглецов был и капитан моего бывшего корабля. Его имя — Гуда. Этот старый морской волк знал Веселый океан, как свои пять пальцев. И он утверждал, что течение всего за полтора дня вынесло бы наш плот в прибрежные воды Смегвейской империи, где мы, наверняка, очень скоро привлекли бы внимание какого-нибудь корабля… Как видишь, наш план побега с острова действительно был продуман до мелочей и, если бы не паучьи ловушки…

— Да, не повезло вам, — посочувствовал Мах.

— Послушай, Мах, а сам-то ты какими судьбами на Паучьем Острове оказался? — в свою очередь поинтересовался беглец.

— У меня, друг Шаран, дело к амазонкам, — важно объяснил Мах. — Срочное и жизненно важное дело. И буду тебе очень признателен, если окажешь посильную помощь.

— Парень, да ты просто спятил! — возмущенно воскликнул Шаран. — Какие у тебя могут быть дела с этими отмороженными бабами! Они же нас, мужиков, за людей не считают!

— И все же, с тобой или без тебя, но мне придется рискнуть. Я прибыл сюда аж из Великостальского королевства. Слыхал о таком?

— Еще бы — легендарное королевство непобедимых рыцарей-магов! Так ты один из них? Так бы сразу и сказал! Это же в корне меняет дело! — возликовал Шаран. — Значит вашему перемирию с амазонками конец! Здорово! Давно пора этих зарвавшихся стервоз поставить на место!

Маху пришлось осадить не в меру разгорячившегося купца:

— Нет, ты поторопился с выводами. Во-первых, я прибыл на Паучий Остров отнюдь не с официальным визитом, а как частное лицо. И мое дело не имеет никакого касательства к взаимоотношениям Великостальского королевства с Островной Империи Амазонок. Во-вторых, я вовсе не рыцарь-маг, так что испепелить на месте какую-либо из дев у меня вряд ли получится. И, наконец, в-третьих, я надеюсь договориться с барышнями тихо-мирно. Если они мне помогут, я щедро расплачусь с ними золотом. — Мах похлопал по объемистой сумке на боку. Зазвенело.

— Без магии? Тихо-мирно? С барышнями! Договориться? Ушам своим не верю! — возмутился купец. — Уж поверь моему опыту, приятель, они не станут помогать, а попросту отберут все твое золото и сделают тебя своим рабом. Мах, послушай доброго совета: наплюй на все свои важные дела и убирайся отсюда подобру-поздорову.

— Ну уж нет! — покачал головой рыцарь. — Ставки слишком высоки, на кону жизни моих отца и невесты. Для их спасения нужен дракон. И не позднее завтрашнего утра!

— Что?! Тебе еще нужен их дракон?! Самоубийца! Да за такую просьбу они же тебя на кол посадят!

— И все же без дракона я отсюда не уйду! — твердо заявил Мах. — Одному Создателю известно, чего мне стоило попасть на этот остров. Теперь я точно не отступлю, либо добьюсь от амазонок помощи, либо умру!

— Эх, упрямый какой! — поморщился Шаран. Он задумался на минуту и сказал: — Ладно, обожди помирать. Попытаемся обхитрить свирепых баб, авось да повезет.

— Обхитрить? — удивился рыцарь.

— Да, обхитрить, — подтвердил купец. И объяснил: — Чтобы беспрепятственно проникнуть в лагерь и спокойно поговорить с главой клана, придется нам с тобой, друг Мах, на некоторое время самим стать девами.

От такого предложения купца у Маха аж помутилось в глазах. Рука его невольно потянулась к мечу.

— Что!!! — взревел он, вскакивая на ноги. — Из меня — женщину?! Ах ты поганец! Да как ты смеешь предлагать мне — МНЕ! — благородному барону, такую гнусность?

В порыве ярости рыцарь выхватил меч и занес его над головой несчастного калеки.

— Я это самое… я не это самое… — залепетал перепуганный Шаран.

— Эй, рубака, полегче! — поторопился вмешаться, и заслонить собой трепещущего купца дед Пузырь. — Столько времени драгоценного угрохали, чтобы его оживить. Жалко же!

— Да этот поганец мне только что такое предложил!.. Такое!!! — прорычал рыцарь.

— А ты все равно не психуй, — продолжал увещевать призрак. — Лучше послушай. Вон, он что-то пытается тебе растолковать. Убить дело нехитрое — всегда успеешь.

— Чего, чего ты там буровишь? — пересилив себя, обратился к купцу Мах.

— Извини, я не совсем правильно выразился. Я предлагаю всего лишь переодеться в женские одежды и выдать себя за амазонок, — на одном дыхании выпалил Шаран.

— А, вот ты о чем… Это другое дело. — Меч вернулся обратно в ножны. — Извини, я было подумал ты мне предлагаешь… — Мах зарделся, как красна девица. — Ну это… того… Ну, ты понимаешь… В общем, неправильно я подумал.

— Да я сам виноват, точнее надо выражаться, — утирая пот, повинился купец.

— Ладно, забыли, — кивнул рыцарь, снова усаживаясь на ветку. — Идея насчет переодевания, конечно, неплохая, но боюсь, она неосуществима. Ты-то ладно, худо-бедно сойдешь за толстуху. А вот я… Да ты только посмотри на меня! Когда-нибудь видел женщину с такими здоровенными плечами, с такими толстыми руками и с такими грубыми, явно мужскими, чертами лица?

— Да здесь таких сколько угодно! — заверил его Шаран. — Мах, дружище, ты просто никогда не видел амазонок. Зуб даю, иные из здешних воительниц в плечах даже пошире тебя будут! Думаешь, почему мужики от них воют? Затащит такая силачка тебя к себе в комнату и… Брр! — он зябко передернул плечами. — Даже вспоминать страшно!

— Вот как, — опешил Мах. — Ну, если так… А где мы сумеем раздобыть женские одежды?

— Это совсем просто, — уверенно заявил купец. — Помнишь, я тебе рассказывал о своем вчерашнем побеге? Так вот, чтобы незаметно выбраться из крепости Синих Орлиц и в дальнейшем не привлекать к себе внимания бдительной стражи, мы с товарищами переоделись в женские платья, которые стянули из сундуков своих госпожей. Спустившись с горы, мы переоделись обратно в свои повседневные рубахи и штаны, а платья закопали… Мы с тобой их откопаем — и все дела.

— Отлично! Тогда хватит рассиживаться, давай, показывай дорогу, — подытожил Мах, поднимаясь на ноги.

Шаран, хоть и постанывая, но без помощи рыцаря, поднялся следом.

— Приятель, ты как, сам-то идти сможешь? — спросил Мах. — А то давай ко мне на плечо.

— Как-нибудь сам доковыляю, — отказался купец. Но уже на третьем шаге ослабевшие ноги дрогнули и Шарана повело в сторону. И, если бы не Мах, тут же подхвативший товарища под локоть, тот бы точно ухнулся с трехсаженной высоты на острые макушки молодого дубняка.

— У нас времени нет как-нибудь ковылять, и так за разговорами целый час угробили. Так что не капризничай, лучше я тебя понесу, — тоном не терпящим возражений подвел черту рыцарь.

— Мах, я тяжелый, — попробовал возразить Шаран, но Мах был непреклонен.

— Не бойся, сдюжу как-нибудь, — сказал рыцарь. И, не обращая внимания на вялые протесты товарища, он аккуратно усадил того на плечо и решительно зашагал в сторону Паучьего Зуба.

Несмотря на довольно быстрый шаг рыцаря по вполне удобным для ходьбы паучьим мостам, оставшийся до горы путь — всего-то версты две — занял у Маха еще час.

Вообще-то ему, даже с толстозадым Шараном на плече, было вполне по силам преодолеть это небольшое расстояние и за полчаса, но рыцаря трижды задерживали в пути встречи с пауками.

Благодаря заблаговременным предупреждениям деда Пузыря, Мах своевременно прятался и избегал столкновений с грозными страшилищами. Вот как это происходило: при приближении паука рыцарь быстро соскакивал с моста на ближайшую толстую ветку, маскировался в густой дубовой листве и замирал на несколько секунд, паук пробегал мимо, не замечая людей, после чего Мах благополучно возвращался обратно на мост, и движение к горе возобновлялось.

— Мах, вот хоть режь меня, не пойму: как ты чуешь их приближение? Ведь пауки бегут тише воды! — Шаран из раза в раз неизменно восхищался поразительной интуицией рыцаря, и вот теперь, под занавес короткого путешествия, благополучно пропустив последнюю длиннолапую тварь, бывший купец вновь не удержался от похвалы своего спутника: — Потрясающе! У тебя просто поразительное чутье на опасность! Что, скажешь, опять нам всего лишь повезло?

— Ну да, повезло, — невозмутимо соврал Мах. — Кстати, обрати внимание — впереди стена. Значит мы наконец доковыляли до горки. Шаран, давай-ка прекращай галдеть, сосредоточься, осмотрись и скажи — здесь одежду спрятали или где? Если не здесь, то говори в какую сторону сворачивать.

— Вроде здесь, — пожал плечами купец.

— Ты эти «вроде» брось. Ты четко говори. Смотри, с дуба слезем, на земле особо не разгуляешься, — отчитал рыцарь.

— Да здесь, здесь, точно здесь, — заверил Шаран. — Вон, видишь на стене толстую трещину в виде креста. Когда мы спускались с горы, я ее хорошо запомнил. Значит так, ага… Выходит, женское тряпье мы закопали аккурат под деревом, на котором сейчас стоим.

— Ну если уверен, тогда давай спускаться. — Мах ссадил с плеча Шарана. Затем достал из сумки моток веревки, ощутимо уменьшившийся после «подпоясывания» ею гарсатов, и одним ее концом быстренько обвязал товарища вокруг груди.

— Слушай сюда. Вот как мы поступим: сперва я спущу тебя, потом спущусь сам, — объяснил рыцарь — Ты готов?

Шаран кивнул, крепко зажмурился и ступил с толстой ветви. Веревка натянулась, и бывший купец плавно заскользил вниз.

Благополучно достигнув земли, Шаран, не теряя времени, начал распутывать узлы у себя на животе. Но одной левой рукой работать было неудобно, да и узлы рыцарь затянул на совесть и, несмотря на все старания, у несчастного калеки ничего не выходило.

Вдруг над плечом удрученного Шарана раздался голос:

— Эй, так ты с ним до ночи будешь возиться, давай-ка я помогу.

Мах отстранил неловкую руку Шарана и в два счета распутал свои узлы. После чего он спокойно смотал веревку и убрал ее обратно в сумку.

Едва оправившись от изумления, купец засыпал рыцаря вопросами:

— Как ты оказался у меня за спиной? По веревке спуститься ты не мог, я бы почувствовал. Спрыгнул? Но тут добрых пятнадцать локтей высоты! И кругом немерено сухого валежника! Ты же возник у меня за спиной совершенно бесшумно, ни один сучок не хрустнул! Как тебе это удалось?

— Нет времени объяснять, потом как-нибудь, — отмахнулся рыцарь. — Показывай где зарыли одежду.

— Вон там, — купец указал рукой на едва приметный бугорок. — Да куда ты пялишься! Вон же. Посмотри правее, примерно в десяти шагах от нас, под кустом. Видишь, мох неровно лежит. Под ним мы ее и закопали.

Повернув налево и пройдя еще шагов триста вдоль отвесной стены, две пышногрудые девицы: толстозадая однорукая калека и плечистая мужеподобная силачка, подошли к небольшой деревянной веранде, к крыше которой было привязано несколько толстых канатов, поднимающихся по отвесному склону вверх до вершины Паучьего Зуба.

— Ну, что я тебе говорил! — торжественно изрекла однорукая.

— Идиотка, — осадила подругу плечистая, — не говорил, а говорила. За речью следи, а то наш маскарад в два счета раскроют!

Обе девицы были одеты в очень похожие неброского серого цвета длинные платья с широкими рукавами. У мужеподобной подол платья едва достигал щиколоток, у толстозадой — тащился по земле. Благодаря длинному разрезу внизу, платья совершенно не сковывали ноги дев ни при ходьбе, ни при беге. Разрезы позволяли увидеть, что на мужеподобной под платьем еще были надеты черные кожаные штаны, заправленные в такого же цвета сапоги, а на задастой — короткие до колен шерстяные штаны и она шла босиком. С левого бока у мужеподобной в такт шагам раскачивался длинный меч, висящий на широкой перевези, с правого — туго набитая сумка. У толстозадой никакой ноши не было.

— Да, ладно, чего ты так разнервнич… алась. Мы же пока одни, — примирительно улыбнулась однорукая.

— Балда, вот и привыкай пока одни, — не унималась плечистая. — Тренируйся, вживайся в образ… Так это и есть подъемник? — она ткнула рукой в странное строение на канатах.

— Точно. Вот он, родимый, — кивнула спутница.

— Говоришь ежедневно ровно в пять часов пополудни эта… гм… веранда поднимается на гору? — уточнила мужеподобная.

— Верно, — кивнула задастая. — Ее поднимают два десятка рабов-мужчин, впряженных в здоровенное колесо. К сердцевине колеса привязаны канаты подъемника. Когда колесо приводится в движение, канаты накручиваются на него, и подвешенная на них, как ты выразился, веранда поднимается.

— Шара, сколько тебе можно повторять! — осерчала плечистая. — Я не выразился, а…

— Выразилась… Извини, Маха, опять я сплоховала, — покаялась калека.

— Шара, внимание, кажется к нам приближаются воительницы! — вдруг объявила мужеподобная Маха.

— Но я никого не вижу, — испуганно забегала глазами по обступающей со всех сторон чащобе однорукая.

— Пауков ты тоже не видела, — усмехнулась Маха. — Забыла о моем замечательном предчувствии?

Однорукая не успела ответить, потому что в следующую секунду прямо перед ней кусты бесшумно раздвинулись, и из леса вышли три мускулистые девы в грязных рваных длинных платьях, с такими же, как у Махи с Шарой, удобными разрезами внизу, и с обнаженными саблями в руках. Девы были начисто лишены женской привлекательности, с первого же взгляда становилось очевидно, что они были рождены не для любви, а для боя.

— Приветствуем вас, достойные боевые подруги, — пробасила самая высокая из оборванок, русоволосая худышка с раскосыми глазами.

— Взаимно, — ответила за обеих Маха.

— Девы, а вас-то каким ветром сюда занесло? — озадаченно спросила вторая, узколобая, большеротая и щербатая блондинка.

— Тем же что и вас, — нашлась Маха.

— Но это невозможно, — уперлась большеротая. — Мы с Грязного Острова и сегодня наша очередь проходить Лес Смерти на Паучьем Острове. А вы откуда?

— Сбука, глаза-то разуй, посмотри какая она огромная, — указала саблей на Маху третья оборванка, лысая коротышка с огромной серебряной серьгой в подбородке. — Аж на голову выше нашей Квозы! Такие дылды только на Блудном урождаются.

— Заткнись, Пуча! — накинулась на подругу щербатая Сбука. — Я не к тебе обращаюсь!

— Но Пуча совершенно права, — встряла в разговор однорукая, — мы действительно с Блудного Острова. Кстати, меня зовут Шара, а ее Маха.

— Но день Блудного Острова будет на следующей неделе! — не унималась Сбука. — А сегодня наш день!.. Теперь понятно почему из двух десятков грязнуль уцелели только мы трое — пауки были встревожены подлым вторжением блудниц! Пауки были начеку! И, несмотря на недюжинную силу и сноровку, семнадцать наших подруг вляпались в паутину прожорливых тварей!

— Да, Сбука права! — поддержала подругу длинная Квоза. — И от этого за милю смердит коварным предательством! Девы, нас подставили! Смерть стервам-блудницам!

Оборванки издали грозный боевой клич, весьма напоминающий шипение рассерженных кошек, и, размахивая саблями, ринулись в атаку. Шара от ужаса смертельно побледнела и без чувств осела в высокую траву. Маха же, не в пример подруге, картинно зевнула, красноречивее всяких слов продемонстрировав полное презрение к врагам, и ловко выхватила из ножен длинный узкий меч.

Каждая из грязнуль была великолепной фехтовальщицей. Блудница, судя по тому, как легко она управлялась с тяжелым двуручным мечом, также была отнюдь не новичком в ратном деле. Поединок обещал быть зрелищным, но коротким. Ибо, как бы Маха ни храбрилась, в одиночку против трех искусных воительниц она была обречена. Так предполагали грязнули.

Но, увы, их предположение сбылось лишь наполовину. Поединок с Махой действительно оказался зрелищным и коротким, но вот закончился он совсем не в их пользу.

Блудница даже не попыталась отбить сабли нападающих, она вдруг исчезла и тут же снова возникла, но уже за спинами грязнуль. Три сабли бесполезно пронзили пустоту, а меч полоснул по беззащитным спинам Квозы, Сбуки и Пучи.

С перерубленными хребтами злосчастные оборванки грянулись в густую траву.

— Эй, Шара, кончай храпеть и давай-ка быстренько просыпайся. — С этими словами широкоплечая девица легонько ударила по щеке свою однорукую спутницу.

Шара послушно распахнула глаза, увидела на фоне деревянного потолка склонившееся над ней чумазое лицо и тут же жалобно заголосила:

— Госпожа, не бейте меня! Ну пожалуйста! Я сделаю все, все, все, что вы пожелаете! Умоляю, только не бейте!

— Что за бред ты несешь! — возмутилась Маха. — Какая я еще тебе госпожа?

— Мах, ты, что ли? — робко полюбопытствовала однорукая. — Где это ты так извозился?

— Мах? — нахмурилась здоровячка.

— А, ну да, мы же условились, — торопливо забормотала Шара. — Прости. Ты — Маха. Да, да, конечно же ты — Маха.

— То-то.

Шара огляделась. Она лежала на деревянном полу подъемника. Судя по раздающемуся сверху скрипу веревок и легкой вибрации веранды, они поднимались на гору.

— Маха, а куда подевались те злые, чумазые оборванки, что набросились на нас? — спросила Шара.

— Умерли, — ответила здоровячка. — Не беспокойся, их тела я спрятала в густом кустарнике… Кстати, у одной из них я позаимствовала саблю и прицепила тебе к поясу, под левую руку. И теперь ты самая настоящая воительница. Кроме того, я вымазала наши лица и платья грязью. И теперь мы с тобой грязнули с Грязного Острова — смотри не забудь… Да вот еще, на-ка надень, — Маха протянула подруге заляпанные грязью сапоги. — Их я стащила с самой длинной, с этой… как ее?., с Квозы. Приставила к твоей лапе — вроде должны подойти. Давай, обувайся, а то мне прям стыдно за тебя, ты ж грязнуля, а не босячка.

— С грязнулями это ты ловко придумала, — похвалила Шара, натягивая на ноги трофейные сапоги. — Ни одна амазонка не придерется к твоей легенде.

— Ага, добраться бы только до этих амазонок. Этот подъемник меня просто убивает, он движется с черепашьей скоростью, — скривилась Маха.

— Тебе так только кажется, — покачала головой однорукая. — На самом деле мы поднимаемся довольно быстро, локтей сорок в минуту. Просто высота Паучьего Зуба аж триста пятьдесят локтей, вот тебе и кажется будто мы стоим на месте. Не переживай, Маха, минут через пять будем на вершине.

— М-да, не густо вас сегодня! — прокомментировала выход Махи с Шарой с веранды подъемника мощная седовласая «красотка» с суровым квадратным подбородком. На ней было длинное, до пят, грязно-серое платье с разрезом внизу, и на левом боку висел меч.

За могучими плечами седовласой молча возвышались еще три мускулистые барышни с более приятными чертами лица, но в точно таком же унылом одеянии — похоже, грязно-серые платья были своеобразной униформой амазонок. У двоих в руках были алебарды. У третьей за ремень был заткнут длинный кинжал.

Вновь прибывшие низко поклонились седовласой и Маха отрапортовала:

— Глубокочтимая, к несчастью, из двадцати наших боевых товарок, грязнуль, уцелели лишь мы двое.

— Вижу, что не трое, — досадливо поморщилась седовласая. — Ужасно! Это просто ни в какие ворота! Кто был вашей наставницей, неужели Стальная Дрязва?

— Точно так, Дрязва, — не моргнув глазом, соврала Шара.

— Вот уж ни за что не подумала бы, — сокрушенно покачала головой седовласая. — До сих пор из ее учениц с Грязного Острова выходили самые умелые воительницы, и каждая вторая успешно проходила через суровое испытание Лесом Смерти. И вот те на! Вдруг всего две из двадцати! Похоже моя боевая подруга Дрязва утратила свою стальную хватку, и ей пора на покой. М-да, девы, опечалили вы меня…

— Так уж получилась, — пожала плечами Маха.

— М-да…

В разговор седовласой с новобранцами осмелилась вмешаться одна из молчаливой троицы, та что с кинжалом:

— Мадам Бодж, разрешите обратиться?

— В чем дело, Лика? — обернулась предводительница амазонок.

— Осмелюсь напомнить, что вчера вечером из клана Синих Орлиц сбежали пятеро рабов-мужланов. Без сомнения четверо недоносков стали легкой добычей пауков. Пятого же нам удалось схватить. Под пыткой раб выдал направление движения беглецов, и оно совпало с маршрутом претенденток с Грязного Острова, — отрапортовала молодая амазонка.

— Вот оно как, — нахмурилась мадам Бодж. — Значит подлые рабы раньше времени растревожили пауков на пути грязнуль. И конечно, туда тут же устремились все окрестные пауки. В итоге, ученицы Дрязвы были обречены на провал. Просто чудо, что эти двое смогли пройти сквозь участок леса, кишащий пауками… Лика, как же вы допустили подобное! И куда смотрели дозорные Орлиц?

— Дозорные уверяют, что ничего не видели, — ответила амазонка.

— Как это ничего не видели! — грозно рявкнула седовласая.

— Мадам Бодж, вы же знаете наши отношения с кланом Синих Орлиц, — торопливо заговорила Лика. — На мою просьбу как-то повлиять на внимательность своих дозорных, мадам Перж велела своим девам указать мне кратчайшую дорогу из их крепости.

— У-у ведьма! — погрозила внушительным кулаком мадам Бодж. — Ничего я с ней еще поквитаюсь… А что пленник? — она снова обратилась к помощнице. — Надеюсь, у него-то ты расспросила, каким образом мерзавцам удалось одурачить дозор Орлиц?

— К несчастью, мужлан оказался очень слабым и, не выдержав боли, сдох во время первой же пытки, — доложила Лика.

От этих слов лицо Шары болезненно скривилось. На ее счастье, взгляды седовласой и двух ее телохранительниц были устремлены на говорящую, сама же Лика не отрываясь смотрела на мадам, и странной реакции однорукой на смерть презренного раба никто не заметил.

— Я очень недовольна тобой, — отчитала помощницу разочарованная мадам. И, повернувшись к Шаре, вдруг резко спросила:

— Дева, что у тебя с рукой?

— В Лесу Смерти меня укусил паук, пришлось отрубить, — отчеканила однорукая.

— Тебя укусил паук и ты выжила? — изумилась мадам. — Как же тебе удалось спастись? Неужели сама себе руку оттяпала?

— Меня спасла Маха, — призналась Шара.

— Вот как? Очень интересно.

— Мы с Шарой давние подруги и, проходя испытание на Паучьем Острове, решили держаться друг дружки, чтобы в случае чего прийти на помощь, — стала вдохновенно врать плечистая силачка. — Шаре не повезло, она почти сразу же угодила в паучий капкан и липкие белые нити утащили ее на дерево. Все произошло так быстро, что я ничем не успела ей помочь. Но… не могла же я ее бросить на растерзание пауку! По крикам подруги я отыскала пленивший ее дуб и полезла на него.

— Вот ведь отчаянная! — не удержалась от восхищенного вздоха Лика.

— Но, как я не торопилась, все же паук меня опередил, — продолжала фантазировать Маха. — Когда я достигла нужной ветки, он уже сомкнул свои ядовитые жвала на руке моей несчастной подруги. Воспользовавшись тем, что паук был занят Шарой, я осторожно подкралась поближе и одним ударом меча развалила его надвое.

— Вот ведь! Молодец, дева! — похвалила мадам Бодж и заинтриговано спросила: — Ну, и что было дальше?

— Дальше я вырубила из паутины пребывающую в беспамятстве Шару, перетащила ее на самую толстую ветку дуба и быстренько развела рядом небольшой костер. Потом отрубила подруге покалеченную руку, прижгла рану, замотала ее чистой тряпкой и, взвалив ее бесчувственное тело себе на плечи, спустилась с дуба… Мне повезло благополучно миновать паучьи ловушки. На подступах к Паучьему Зубу Шара очнулась и смогла идти самостоятельно. Вот так все и случилось, — подытожила рассказ Маха.

— Ай да Дрязва, выходит зря я на Стальную наговаривала, вон она каких удалых да умелых воспитала! — радостно воскликнула мадам. И, обращаясь к Шаре с Махой, торжественно объявила:

— Девы, сегодня вы обе с честью выдержали суровое испытание Лесом Смерти и заслужили честь стать одной из нас. Не скрою, я была бы рада видеть столь достойных амазонок под знаменами своего клана — клана Желтых Змей. Однако выбор за вами. И я призываю вас здесь и сейчас сделать этот выбор. Отвечайте, девы, какому из четырех Высших кланов вы отдаете свое предпочтение?

— Я была бы счастлива стать под знамена клана Желтых Змей! — отчеканила Маха.

— Я тоже! — добавила Шара.

— Быть по сему! — торжественно провозгласила мадам Бодж.

Поначалу, когда Мах услышал имя мадам Бодж, у него зародилась надежда, что вот и настал конец его злоключений. Но рыцарь решил подстраховаться: мало ли, вдруг Бодж среди амазонок очень распространенное имя, и на Паучьем Зубе существует еще одна мадам Бодж.

Когда же седовласая отрекомендовала себя еще и главой клана Желтых Змей, надежда превратилась в твердую уверенность, побуждая Маха к решительным действиям.

— Мадам Бодж, разрешите обратится, — выпалила плечистая Маха и, не дожидаясь ответа, продолжила: — У меня есть для вас письмо от вашего старого друга.

— Да неужели? — усмехнулась седовласая.

Маха извлекла из сумки запечатанный конверт. Но стоило ей сделать первый шаг, и отточенные лезвия алебард тут же уперлись в ее грудь, преграждая путь к предводительнице.

— Амазонка, не забывайся! — строго прикрикнула Лика. — Хоть ты теперь и в Высшем клане, но далеко не ровня мадам!

— Извините, я просто хотела вручить письмо, — стушевалась Маха.

— Ох уж эта подруга Дрязва, все никак не угомонится, — проворчала мадам. — Каждый раз одно и то же… Эй, амазонка, скажи, ведь тебе дала письмо старуха-наставница?

— Никак нет, мадам Бодж, — отрапортовала Маха. — Письмо вовсе не от госпожи наставницы.

— Не хитри со мной, дева, — покачала головой седовласая. — Вижу ты слово дала Дрязве. Ладно, я приму письмо, но не сейчас, а в часы приема… Лика!

— Слушаю и повинуюсь, мадам.

— Отведи их в нашу крепость.

Вершина Паучьего Зуба, как оказалось, представляла собой ровную площадку саженей двести в длину и полторы сотни саженей в ширину. Почти все ее пространство занимали четыре конусовидные, трехэтажные каменные сооружения, гордо именуемые амазонками своими крепостями.

Крепости были очень похожи одна на другую, единственное их отличие — цвет и герб флага развивающегося на крыше.

Повинуясь приказу мадам, Лика сделала знак Махе и Шаре следовать за собой и зашагала в сторону крепости, на розовом флаге которой была изображена готовящаяся к прыжку желтая змея.

Четыре амазонки-привратницы отсалютовали алебардами Лике, она лишь небрежно кивнула в ответ.

Пройдя ворота, они оказались на первом, самом большом этаже крепости. И Лика повела их по широкому длинному коридору. Дневной свет в этот коридор не проникал, освещался он горящими под потолком факелами. По обе стороны коридора вместо дверей тянулись зловещего вида толстые стальные решетки. За решетками в скудном свете факелов ничего разглядеть было невозможно.

— А что там за решетками? — робко полюбопытствовала Маха.

— За теми что побольше — стойла драконов; за теми что меньше… хм… стойла рабов, — ухмыльнулась довольная своей остротой Лика.

Переход со свежего горного воздуха на затхлое зловоние крепости был соль невыносим, что Маха не удержалась от восклицания:

— О Создатель, как же здесь воняет!

— Это еще что, — небрежно отмахнулась Лика. — Сегодня-утром десять из пятнадцати наших драконов покинули крепость. За день уже немного проветрилось. Но часа через два они вернутся, рабы их до сыта накормят и вот тогда-то ты по-настоящему прочувствуешь, что такое воняет!

— Даже думать боюсь о вечере, — скривилась Маха, — у меня уже сейчас глаза от зловония слезятся.

— А ну не стонать! — одернула ее Лика. — Амазонка, а ведешь себя как жалкий раб-мужлан. Ничего, привыкнешь, принюхаешься, от запаха еще никто не умирал. Вон, бери пример со своей подруги, тоже первый раз в крепости, а посмотри как держится — дышит спокойно и не гримасничает. А ведь она ранена и потеряла много крови… Кстати, рана тебя не беспокоит? — Лика уже обращалась к Шаре. — У нас в крепости очень хорошая знахарка и, если хочешь, я тебя сейчас к ней отведу.

— Да все в порядке… — попыталась заверить амазонку Шара, но ее решительно перебила подруга:

— Шара, не глупи, тебе обязательно нужно показать рану знахарке. И как можно быстрее. Возможно, часть яда паука из укушенной руки попала тебе в кровь, кто знает к каким последствиям это может привести в дальнейшем!

— Она права, с паучьим ядом не шутят, — кивнула Лика. — Прибавим шагу.

Они зашагали быстрее и вскоре вышли к небольшой винтовой лестнице, по которой поднялись на второй этаж.

Второй этаж был ощутимо меньше первого и в длину, и в ширину, и в высоту. Соответственно и коридор здесь был гораздо уже и короче. Освещался он тоже факелами, но решеток здесь уже не было. По обе стороны коридора тянулись обычные дубовые двери. Лика подвела подопечных к одной из них и пояснила:

— Это комната нашей знахарки. Запоминайте… Сейчас я вас представлю и в дальнейшем, по мере надобности, будете самостоятельно приходить к ней за помощью.

Она без стука широко распахнула дверь и переступила через порог.

Маха и Шара последовали за амазонкой и оказались в небольшой комнате. Из-за двух огромных окон в наружной стене здесь было гораздо светлее, чем в коридоре. Внутреннее убранство комнаты лучше всяких слов указывало на неприхотливость ее обитательницы: голые стены, три обшарпанные деревянные кровати, покрытые облезлыми шкурами, в углу очень старый, весь растрескавшийся и почерневший от времени стол, густо заставленный глиняными горшочками и бутылочками всевозможного размера, — и больше ничего.

На одной из кроватей мирно похрапывала пухлощекая бабулька лет шестидесяти в длинном грязно-сером амазонском платье.

— Эй, Майва, — Лика бесцеремонно толкнула бабку за плечо, — просыпайся.

— Что… где… — залепетала разбуженная.

— Срочно нужна твоя помощь, — пояснила Лика.

— Что стряслось? Почему так рано? Драконы прилетят только через два часа, — недовольно заворчала Майва, поднимаясь с кровати.

— У нас в клане пополнение, — торжественно объявила Лика. — Эти двое только что прошли испытание Лесом Смерти. Кстати, познакомьтесь: это Маха, это Шара. А это наша спасительница — Майва… Как видишь, с Махой все в порядке, а Шару в правую руку укусил паук. Руку отрубили, рану прижгли и замотали чистыми тряпками. Вообще-то она утверждает, что нормально себя чувствует, но все-таки укус паука… Вот мы и решили показать ее тебе… Ну, что скажешь?

— Паук, говоришь, укусил? И она выжила? — недоверчиво переспросила знахарка.

— Точно так, — кивнула Лика.

— А ну-ка, горе-вояка, покажи мне свое плечо, — попросила бабка.

Шара поспешила выполнить ее просьбу и, осторожно закатав свободно болтающийся рукав, открыла обмотанную окровавленными тряпками культю.

Майва ловко срезала повязку, осмотрела рану, пощупала плечо, сковырнула кусочек болячки, выдавила каплю крови, размазала ее по ладоням, понюхала и даже лизнула. И, наконец, потрясенно призналась:

— Много чего, девы, я в жизни повидала, но такого!.. Если бы своими глазами не узрела, ни за что бы не поверила, что можно выжить после укуса паука из Леса Смерти. Но, как это не удивительно, вынуждена признать, что вашей Шаре подобное чудо удалось. Она вовремя избавилась от зараженной руки, и в крови у нее паучьего яда я не почувствовала. Дева определенно идет на поправку. Пожалуй эту ночь она все же полежит здесь у меня, я за ней понаблюдаю — подлечу рану целебной мазью, напою бедняжку живительным настоем, и завтра она точно будет в полном порядке… Давай-ка, детка, ложись вот на эту кроватку. — Майва усадила однорукую на кровать. — Так, с одной разобрались, ну, а у вас что? — знахарка выжидающе уставилась на Лику и Маху.

— С нами все в порядке, — заверила бабку Лика. — Самочувствие отличное, ничего не болит.

— Лика, что за шутки, чего же вы-то приперлись ко мне? — осерчала знахарка. — Разбудили: спасай, мол, помогай…

— Ну как же, ведь мы это… Шару вот вам привели… — попыталась прийти на помощь Лике Маха.

Но ее слова еще больше взъярили бабушку:

— Издеваешься! За дуру меня держишь! Она однорукая, а не одноногая, в сознании и с хорошим самочувствием — значит сама, без вашей помощи, легко могла бы ко мне прийти! Вы-то на кой ляд приперлись, если здоровы?

— Твои упреки, уважаемая Майва, справедливы, — вновь взяла инициативу Лика. — Но я ведь тебе уже говорила, возможно спросонья ты не расслышала, что ж, я повторю: эти благородные девы только сегодня утром были зачислены в наш клан. Новенькие они, ничего не знают. Вот я и хожу с ними, знакомлю с крепостью, все показываю… Между прочим, по приказу мадам Бодж!

Имя главы клана поумерило пыл знахарки.

— Ну если так, то конечно, — торопливо закивала Майва. — Если по приказу мадам… Так вы здоровы, и в моей помощи не нуждаетесь?

— Благодарю за заботу, уважаемая, — сказала Лика. — Значит Шара останется на ночь у тебя?

— Да, до завтрашнего утра.

— Ну, так не будем тебе мешать. — И, выходя из комнаты, Лика позвала: — Маха, следуй за мной.

Они снова оказались в коридоре, прошли еще шагов тридцать. Лика, опять же без стука, распахнула еще одну дверь, и они вошли в комнату, очень похожую на комнату знахарки: те же голые, неровные стены, земляной пол, растрескавшийся потолок и два окна в стене; только здесь было не три кровати, а лишь одна, правда не менее обшарпанная, чем знахарские, и в углу не было стола.

— Раньше эта комната принадлежала амазонке по имени Мошь, пару недель назад она погибла в бою. Теперь это твоя комната, — осчастливила новую боевую подругу Лика. — Конечно, видок у нее не ахти какой, но ты ведь не неженка-белоручка, а амазонка-воительница и бытовые неудобства должна стойко переносить. К тому же, заверяю тебя, все это временно, буквально до первого твоего боевого вылета на драконе. Захватишь в бою рабов или какую другую богатую добычу и начнешь обставлять комнату на свой вкус. Глядишь, и месяца не пройдет, а у тебя тут все будет в коврах да шелках. В общем, удачи! Ты дева хваткая, силушкой тебя Создатель не обидел, уверена — ты себя быстро проявишь.

— Спасибо за доверие, — засмущалась от похвальбы Маха.

— Значит, обживайся, осматривайся, привыкай, а я пойду, мне сегодня вечером еще нужно переделать много чего, — подытожила Лика. — Встретимся за ужином. Он будет через три часа — смотри не забудь, тут нянек нет. Трапезная на этом же этаже. Ты ее без труда найдешь, просто выходи через три часа в коридор, смотри куда идут остальные девы и иди за ними следом. Все поняла?

— Да, все понятно, — кивнула Маха.

— Отлично, тогда до ужина, — сказала Лика и скрылась за дверью.

— Так, так, так, — раздалось из-за спины рыцаря недовольное ворчанье деда Пузыря, лишь только Мах остался один.

— Чего «так», Пузырь? — спросил Мах, присаживаясь на кровать. Под его весом тонкие доски отчаянно заскрипели и прогнулись. Рыцарь поморщился, но с кровати не встал, сложил за головой руки в замок и, откинувшись назад, прислонился спиной к стене.

— Ну, говори, чем на этот раз я тебе не угодил? — спросил он призрака.

— Я просто поражаюсь твоей беззаботности, — всплеснул руками дед.

Мгновеньем раньше он сделался видимым. Поджав ноги, Пузырь парил в двух локтях от пола, в шаге от кровати, прямо напротив рыцаря. Он продолжил:

— Переоделся бабой — тьфу, прямо смотреть тошно!

— А ты не смотри, отвернись, — осклабился Мах.

— Не перебивай, умник! — поморщился дед. — Так вот, переоделся бабой, залез в бабскую крепость… А если амазонки раскроют твой обман? Ты подумал, что они с тобой сделают! Они ж тебя… Я тут пока тебя по коридорам водили, по крепости полетал и, знаешь ли, очень мне здешние бабенки не понравились. Они мужиков буквально за скотину держат!

— Да ладно, подумаешь, — беспечно отмахнулся рыцарь. — В случае чего ты меня выручишь. Уж с гарсатами справились, а с этим бабьем и подавно сладим.

— Мах, у них драконы! — непривычно тихим голосом сообщил призрак.

— И что с того? — пожал плечами Мах.

— А то, что я драконов панически боюсь, — признался дед Пузырь.

— Да полно врать-то! — фыркнул рыцарь. — Пока ты вел меня к Луле, когда она была в обличье драконицы, что-то я не заметил у тебя робости.

— Но я же не приблизился к ней вплотную, а остановился за десять шагов, — напомнил дед.

— Ну правильно, остановился, — кивнул Мах. — Это из-за холодного огня, которым она была с головы до хвоста перепачкана и который ты на дух не переносишь. Сам же мне так объяснил.

— Да, ты прав, там был холодный огонь и это он меня остановил, — признался призрак. И пояснил: — Но Лула ведь кураска, она была лишь наполовину драконом, я знал, что в любой момент она может обернуться человеком, это меня успокаивало.

— Что-то я никак в толк не возьму — хочешь сказать, что если амазонки науськают на меня дракона, ты дашь деру и бросишь меня на произвол судьбы — им на поругание? Так, что ли?

— Как ты мог подумать такое! — взорвался праведным гневом дед Пузырь. — Конечно я тебя не брошу! Ради тебя я преодолею свой страх! И если уж нам суждено будет погибнуть, мы сгинем вместе!

— Ладно, не пыхти, — примирительно улыбнулся Мах. — Надеюсь до этого не дойдет. Я передам письмо мадам Бодж и договорюсь с ней о аренде дракона. Проделаю это оставшись с ней с глазу на глаз — помнишь, она мне обещала аудиенцию. Остальные амазонки ни о чем и не догадаются.

— Да поможет тебе Создатель, — тяжело вздохнул призрак. И, понурив голову, добавил: — Только знаешь у меня…

— Стоп! — решительно перебил Мах. — Больше ни слова о своих предчувствиях. Говорю тебе: все у нас получится! Заруби себе это на носу. А теперь я, пожалуй, сосну пару часиков. Кстати, Пузырь, будь другом, пока я сплю, выясни где тут у них трапезная.

— Обижаешь! — встрепенулся дед. — Я сделал это еще четверть часа назад. Как выйдешь из комнаты, поворачивай направо и топай никуда не сворачивая. Последняя дверь коридора и есть трапезная.

— Хвалю, — уже полусонным голосом пробормотал рыцарь. — Значит, когда амазонки пойдут туда на ужин, ты меня и разбуу-бууу-ххрррр… — захрапел Мах, не договорив фразу до конца.

— Эй! Немедленно проснись! Эй! Кому говорят! — раздался над ухом Махи громкий, начальственный окрик.

— Отстань, злобный старикашка, — не раскрывая глаз проворчала плечистая амазонка и попыталась закрыться подушкой.

Но не тут-то было. Подушку у нее отняли, и в дополнение к крику стали трясти за плечи.

— Чего ты несешь! Какой еще старикашка? Что за дурь тебе пригрезилась! А ну-ка немедленно просыпайся! Мадам Бодж ненавидит ждать!

Услышав имя мадам, амазонка тут же проснулась, широко распахнула глаза и, удивленно озираясь по сторонам, села в кровати.

В комнате стало значительно темнее.

— Ты кто? — спросила Маха у стоящей рядом с кроватью рыжеволосой девы.

— Меня зовут Лиса. Я помощница мадам Бодж, старшая амазонка клана Желтых Змей, — отрекомендовалась гостья.

— Ну и…

— Мадам Бодж приказала проводить тебя в ее кабинет, — пояснила амазонка.

— А как же ужин? — спросила Маха.

— Что? — нахмурилась рыжеволосая. — На первый раз я тебя прощу и сделаю вид, что не услышала твоего вопроса. А на будущее учти: приказы мадам Бодж не обсуждаются, а мгновенно исполняются.

— Похоже ужин накрылся, — подытожила себе под нос Маха и тяжело вздохнула.

— Что ты там бормочешь? — прикрикнула Лиса.

— Веди, говорю, — не сморгнув глазом, соврала Маха. — Негоже заставлять ждать нашу мадам.

— Дошло, — усмехнулась Лиса.

Маха поднялась с кровати и зашагала следом за рыжей.

Они вышли в коридор, свернули направо, прошли шагов десять и остановились у совершенно ничем не отличающейся от множества других дубовой двери. Она оказалась запертой изнутри и Лиса забарабанила по ней кулаком.

Тут же за дверью послышался топот бегущих ног, и она широко распахнулась.

Лиса и Маха вошли. Дверь за их спинами захлопнулась.

Теперь дорогу им преграждала с головы до ног закованная в стальные доспехи амазонка с алебардой в руках. За ее мощными плечами Маха увидела узкую, но длинную комнату, напоминающую ответвление коридора. В стенах окон не было, освещалось помещение подвешенной под потолком массивной масляной лампой, в дальнем конце угадывались очертания винтовой лестница, ведущей на третий этаж. Кроме преградившей путь «стальной» девы, в комнате были еще две амазонки — доспехов на их телах было поменьше, зато в руках они сжимали арбалеты, нацеленные в грудь Лисы и Махи.

— Спокойно, Суфа, это же я, Лиса, — обратилась рыжеволосая к амазонке с алебардой. — Мадам Бодж лично приказала мне привести в ее покои эту деву. Ее имя Маха.

— Краса, — пророкотала из-под опущенного забрала Суфа, — доложи о них мадам.

Одна из арбалетчиц опустила свое грозное оружие и побежала по лестнице наверх. Спустя полминуты она вернулась и доложила:

— Все в порядке, Суфа, мадам ждет их.

— Следуйте за мной, — раздалось из-под забрала.

Суфа закинула алебарду на плечо, развернулась и зашагала к лестнице. Следом за ней пристроилась Лиса, затем Маха. Замыкали шествие арбалетчицы.

Третий этаж оказался едва ли не вдвое меньше второго. Большую часть его занимали огромные роскошные апартаменты главы клана Желтых Змей, мадам Бодж. Еще на нем размещалось с дюжину комнат амазонок-телохранительниц мадам.

Проводив Лису с Махой в кабинет мадам, Суфа и две ее помощницы встали у двери на караул.

— Мадам, ваш приказ выполнен! — отрапортовала Лиса, переступив порог.

— Молодец, дева, — похвалила Бодж и, повернувшись ко второй амазонке, сказала: — Ну вот и настало время взглянуть на каракули старухи Дрязвы. Маха, давай письмо. Я его прочту, и ты мне еще сама расскажешь, как там дела у моей старой подруги.

На этот раз Маха не решилась возражать. Она молча протянула письмо.

Мадам Бодж вскрыла конверт, извлекла исписанный мелким почерком листок, прочла первую строчку, и безмятежная улыбка слетела с ее лица.

— Вот как, — сказала она недобро. — Значит ты меня не обманула, и письмо действительно не от Дрязвы. Только вот, ума не приложу, как оно могло попасть к тебе в руки?

— Разумеется, из рук человека его написавшего, — спокойно пояснила Маха.

— Что? Так ты значит…

Маха приложила палец к губам и выразительно кивнула в сторону недоумевающей Лисы. Но отчаянная жестикуляция амазонки не остановила мадам Бодж, Она договорила:

— …тот самый рыцарь, помочь которому просит барон Силика! Ты — переодетый в женское платье мужчина!!!

Маскироваться дальше не имело смысла, и Мах признался:

— Да, я барон Великостальского королевства, сэр Мах, к вашим услугам, мадам.

— Эй, стража! — вдруг взревела глава клана Желтых Змей.

На ее зов из-за двери выскочили Суфа с помощницами.

— А ну-ка взять его! — приказала мадам Бодж.

— Кого «его»? — общее недоумение выразила совершенно сбитая с толку Лиса.

— Его! — Мадам указала пальцем на Маха. — Это не амазонка, а переодетый девой рыцарь!

Мах и глазом моргнуть не успел, как с обеих сторон у него на руках повисли две совсем не хилые воительницы: Лиса и Суфа. Арбалетчицы тоже не стояли без дела — одна отобрала у пленника меч, вторая сняла с его плеча сумку.

— Мадам, но как же так, ведь барон Силика меня заверил…

Но договорить рыцарю не позволили.

— Заткните ему рот! — распорядилась Бодж. — Он из Великостальского королевства и возможно умеет колдовать!

Лиса запихнула Маху в рот первую подвернувшуюся под руку тряпку.

Суфа сорвала с него платье, под которым оказалась белая нательная сорочка, заправленная в черные кожаные штаны. Поверх сорочки веревкой были примотаны два толстых мешочка с лесным мхом, имитировавшие женскую грудь. Амазонка срезала их ножом.

Дева Маха исчезла окончательно и бесповоротно, а ей на смену пришел призрачный воин по имени Мах.

И совершил перемещение.

Висевшие на руках рыцаря амазонки лишившись пленника ухнулись на пол. Мах же живой, невредимый и совершенно свободный возник прямо перед мадам Бодж. Воспользовавшись замешательством предводительницы амазонок, он выхватил ее меч и приставил отточенное лезвие к ее шее.

Выплюнув тряпку, рыцарь зашептал на ухо мадам:

— Видит Создатель, не хотел я, чтобы так вышло, но ты сама виновата. Теперь, полагаю, мы можем спокойно поговорить. — И, повысив голос, он крикнул телохранительницам: — Эй, амазонки, давайте без глупостей. Арбалеты, алебарды, мечи и ножи на пол. Живо! Иначе я перережу горло вашей драгоценной мадам.

Застывшие в дверях амазонки подчинились.

Гордо вскинув голову, мадам Бодж смело ему ответила:

— Нам не о чем говорить с тобой, подлый наемник! Сколько вам с Силикой заплатили за мою голову?

— Не говори ерунды! — прикрикнул на нее рыцарь. — Я вовсе не собираюсь тебя убивать. Ты же прочитала письмо и знаешь зачем я здесь.

— Нет, я не прочла и половины, — брезгливо поморщилась мадам. — Как только я узнала, что ты рыцарь…

— Понятно, — нетерпеливо перебил Мах. — Тогда я тебе расскажу о цели своего визита. Я хочу арендовать у тебя на пару дней дракона.

— Что? — возмутилась мадам. — Ты! У меня!! Дракона!!!

— Ну, конечно, не у тебя лично — у твоего клана Желтых Змей, — поправился рыцарь.

— Какая наглость! — возмутилась седовласая.

— Я щедро заплачу, — заверил Мах. — У меня с собой пятьсот золотых. В мой сумке. Скажи своим амазонкам, пусть достанут и пересчитают.

— Твое золото уже наше, — усмехнулась мадам Бодж. — Убьешь ты меня или нет — не важно, амазонки все равно не выпустят тебя отсюда живым. Ты оскорбил их мадам — подобное они не прощают! Тебя будут пытать, ты сдохнешь гораздо более мучительной смертью чем я!

— Бодж, откуда столько твердолобого упрямства? — Рыцарь укоризненно покачал головой. — Помнится двадцать лет назад ты была гораздо сговорчивее. По рассказам Силики…

— Тогда я была наивной дурой, — перебила заложница. — Теперь я — мадам Бодж, глава клана Желтых Змей. Тебе, жалкий мужлан, этого никогда не понять! — Рукой отбив меч, она вдруг грянулась перед Махом на колени. И скомандовала кому-то за его спиной:

— Чего ждешь! Атакуй!!!

— Мах! Сзади!! — истошно заорал дед Пузырь, но было слишком поздно.

В следующее мгновенье спину рыцаря опалило огнем, и от невыносимой боли он тут же потерял сознание…

Когда Мах очнулся, все его тело саднило от ожогов. Нательная сорочка сгорела дотла, кожаные брюки потрескались, скукожились, но под огненным шквалом выстояли, правда в нескольких местах все же прогорели насквозь. И без того чудовищную боль усиливали веревки, безжалостно впивающиеся в опаленную огнем кожу. Из-за тугих пут рыцарь не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Еще он буквально утопал в окружающем ужасном зловонии.

В отсветах колеблющегося света, проникающего в темницу из-за решетки, Мах разглядел, что лежит на охапке гнилой соломы в крохотной — шагов семь в длину и четыре в ширину — комнатенке.

Разумеется, перво-наперво Мах обратился за разъяснениями к своему всезнайке-призраку:

— Пузырь, что стряслось? Где я?

Но ответа почему-то не последовало. Мах выждал несколько секунд и возмутился:

— Эй, Пузырь, что за шутки! У нас нет времени для глупых игр! Немедленно отвечай на мои вопросы! Что случилось? Где я? И как мне отсюда выбраться?

Вновь в ответ тишина.

Мах грозился, ругался, просил, даже умолял призрака откликнуться, но все его усилия были тщетны — дед Пузырь не отвечал.

Удушливая волна отчаянья захлестнула рыцаря. На него обрушилось одиночество. Он только теперь осознал, насколько сроднился за последние три месяца с озорным стариканом и отчетливо понял сколь мало может без поддержки вездесущего деда.

— Может, так оно и к лучшему, — с тоской в голосе подытожил Мах. — Все одно, о драконе с мадам Бодж я не договорился. Значит, завтра утром родовой замок обречен. А вместе с ним исчезнут и отец с Лулой.

Боль и отчаянье сделали свое черное дело — Мах вновь провалился в забытье.

И не услышал, как скрипнула решетка, и к нему в темницу прошмыгнули две амазонки.

Часть четвертая ВО СНЕ И НАЯВУ

Спина закоченела от ледяного ветра, и Мах захотел повернуться на другой бок. Но стоило ему шевельнуться, как все тело пронзила боль. Рыцарь застонал и раскрыл глаза.

Тут же справа прозвучал удовлетворенный голос:

— Смотри-ка, кажется очухивается помаленьку.

— Пузырь, где ты был? — едва слышно прошептал рыцарь. — Я тебя звал, звал, а ты…

Но его перебили. На этот раз раздался женский голос:

— Вовремя. Как раз подлетаем к Великостальскому королевству. Надо, чтобы он показал дорогу.

Кривясь от боли, Мах повернул голову в сторону говоривших, однако смог разглядеть в ночи только неясные силуэты. Определенно, он уже был не в темнице. Стягивающие его ноги путы исчезли, но руки были по-прежнему туго связаны.

— Здорово, дружище, — поприветствовал его Шаран, склоняясь над лежащим рыцарем. На купце по-прежнему было амазонское платье. Мах с горечью понял, что это его голос поначалу он ошибочно принял за голос призрака.

— Эй, как самочувствие? — в свою очередь озадачил Маха все еще неопознанный, но без сомнения знакомый, женский голос.

— Мах, это Лика, помнишь, наша недавняя проводница по крепости, — пришел на помощь памяти рыцаря добряк Шаран.

Оставив вопрос амазонки безответным, Мах спросил сам:

— Что происходит? Где я?

— Мы летим на драконе, — пояснил Шаран.

— На драконе? — удивился Мах.

Его глаза уже привыкли к ночному мраку. Приглядевшись, он обнаружил, что руки вовсе не связаны, а по локоть протиснуты под тугую веревку. Превозмогая боль Мах приподнялся на локтях и огляделся.

Первое, что бросилось в глаза рыцарю, — полуторааршинный дубовый щит, закрепленный у основании шеи дракона. Он надежно защищал находящихся сзади людей от встречного ветра. Спина у дракона оказалась на диво ровная, на ощупь она была очень похожа на булыжную мостовую — эдакая площадка, две с половиной сажени длинной и сажень шириной. Чуть правее себя Мах увидел сидящего на коленях Шарана. Единственной рукой купец крепко держался за веревку, натянутую вдоль спины крылатого исполина. Под другой такой же веревкой были зажаты руки Маха. Подобных страховок на широкой спине дракона рыцарь насчитал с добрую дюжину. Амазонка обнаружилась у самого щита. Несмотря на сильный встречный ветер, развевающий ее длинные волосы и пузырящий платье, она стояла в полный рост. В руках бесстрашная дева сжимала толстые ремни, концы которых крепились в голове дракона, ими она управляла грозной «пташкой».

— А куда мы летим? — спросил рыцарь.

— В твое королевство, болван, — обернувшись, бросила амазонка. — Уже почти прилетели. Давай показывай куда двигать дальше, я тут ни разу не бывала. Где твой заколдованный замок?

— Мой замок? — от изумления Мах лишился дара речи.

— Ну да, замок, замок! — подтвердила амазонка. — Надеюсь ты не забыл, в какой части Великостальского королевства он находится? О, Создатель! Да не молчи, скажи что-нибудь!

— Погоди, не дави на него, — одернул Лику Шаран. — Он никак в толк не возьмет, как оказался на твоем драконе. Я ему сейчас быстренько все растолкую.

— Ладно, — кивнула дева, — только поторопись. Я не знаю куда лететь, гоняю дракона по кругу, и он уже начинает нервничать. — Она отвернулась.

— Мах, слушай сюда, — начал Шаран. И поведал рыцарю следующее…

Два часа назад Лика зашла в комнату старой знахарки и прямо с порога заявила Майве, что однорукую Шару немедленно требует к себе мадам Бодж. Знахарка недовольно заворчала, но подчинилась — разбудила раненую амазонку и велела следовать за Ликой.

В коридоре провожатая огорошила Шару сообщением, что их с Махой маскировка раскрыта, что переодетого девой рыцаря только что схватили и бросили в темницу на первом этаже крепости, а с минуты на минуту мадам распорядится арестовать и ее.

Шара — вернее уже купец Шаран перепугался до смерти.

Но Лика его успокоила.

«Я помогу вам с товарищем избежать ареста и смерти от пыток, — сказала она. — Я умею управлять драконом. Но действовать нужно немедленно, не теряя ни секунды».

Они спустились вниз, разыскали решетку темницы Маха — времени приводить рыцаря в чувство не было, поэтому едва живого взяли его за руки, за ноги и потащили в стойло к дракону.

Амазонкам-привратницам Лика сказала, что летит по приказу мадам Бодж, у нее срочное, секретное задание, — стражниц такое объяснение вполне удовлетворило.

Когда дракон взлетел, Лика спросила у Шарана, куда их доставить. Купец ей рассказал, что его товарищ — это барон из Великостальского королевства, что у него заколдован родовой замок, ради спасения которого они с другом-рыцарем и проникли в крепость амазонок.

Дева выслушала и направила дракона в сторону Великостальского королевства.

— Мах, по-моему, она в тебя по уши втрескалась, — неожиданно закончил свой рассказ купец.

— Чего ты плетешь, однорукий! Этого только не хватало, — развернувшись, фыркнула амазонка. — Нужен мне этот… — Дальнейшие ее слова заглушил раздраженный рев дракона.

— Эй, рыцарь, не зли моего Плевуна, говори куда лететь! — осерчала дева.

— Что еще за Плевун? — удивился Мах.

— Так зовут моего дракона, — пояснила амазонка. — Ну же, говори, я жду!

— Если бы был день, я бы показал, — кривясь от очередной вспышки боли, простонал рыцарь. — Но сейчас ночь. Единственное, что могу сказать: отцовское баронство находится в юго-восточной части королевства.

— И это все? М-да, не густо, — проворчала Лика.

— Ночью барон Силика обещал разжигать вокруг замка костры, — уточнил Мах. — Авось увидим.

— Так там будет и барон Силика? — уточнила амазонка.

— Конечно, — кивнул Мах.

— Ладно, делать нечего, будем искать костры, — подытожила дева. — Теперь тихо, я буду отдавать приказы дракону.

Опытный Шаран поспешно втянул голову в плечи и кое-как прикрыл уши единственной рукой. Мах же с интересом уставился на амазонку, которая, резко дернув вожжи, вдруг как засвистит…

Набирая скорость, дракон часто-часто замахал крыльями.

В дополнение к боли от ожогов, после пронзительного свиста у Маха заложило уши. Беседа сидящих всего-то в двух локтях от него и разговаривающих в полный голос спутников теперь казалась ему едва слышным комариным писком. Цепляясь за натянутые веревки, рыцарь подтянулся поближе к ним.

— Слушай, Лика, если Мах тебе безразличен, почему же ты нам помогаешь? — спросил Шаран.

— Не твое дело! — гордо вскинув голову, отрезала дева.

— Да ладно, не стесняйся, — не унимался однорукий. — Выкладывай свою корысть. Мне можно — я никому не разболтаю.

— Ах ты жалкий мужлан! — осерчала амазонка и, переложив оба ремня в левую руку, правой схватилась за рукоять кинжала. — Да как ты…

— Эй, вы, там, успокойтесь, — прикрикнул на спутников Мах. — Шаран, ты чего к ней привязался? Помогает — и слава Создателю!

— Я разобраться хочу, — гнул свое неугомонный купец. — А то, что за кинжал схватилась, не беспокойся. Не для того она нас из крепости спасала, чтобы вот так просто взять и прирезать… Ну так что, Лика? Будем на вопросы отвечать или глазки строить?

— Значит не отстанешь? — в голосе амазонке послышалась обреченность.

— Не-а, — ехидно подтвердил купец. — Пока не скажешь: почему помогаешь?

Лика вздохнула:

— Ладно, твоя взяла. Я вам помогаю по двум причинам. Во-первых, выполняю приказ мадам Бодж…

— Чего, чего, чего? — возмущенно перебил Мах. — Быть того не может! Ведь именно мадам, раскрыв, что я рыцарь, во всеуслышанье объявила об этом своим амазонкам. Она даже выслушать меня не пожелала! По ее приказу меня опалили огнем и бросили за решетку!

Лика рассмеялась и сказала:

— Все, что ты только что так красочно описал, было сделано мадам лишь для поддержания своего авторитета в глазах амазонок клана. Шутка ли: изобличила замаскировавшегося девой рыцаря!

— Это она здорово придумала, — мрачно буркнул рыцарь. — Я бы, пожалуй, даже в ладоши похлопал этой ее замечательной идеи, да боюсь ожоги потревожить!

— Ты лучше за веревку крепче держись. Свалишься еще, лови потом тебя, — парировала амазонка. — И не злись, сейчас сам поймешь, что у мадам просто не было иного выбора…

— Кроме как изжарить тебя, Мах, себе на потеху, — встрял Шаран. — Такова уж их подлая бабская натура. Верь мне, я за год рабства в их крепости такого насмотрелся…

— Помолчи, а, — осадила однорукого амазонка. И, повернувшись обратно к Маху, продолжила: — Посуди сам, предположим, Бодж приняла бы твою игру. Не раскрывая твоей маскировки, она позволила бы некой амазонке Махе лететь куда ей заблагорассудится, и распорядилась бы выделить ей для дела на пару дней дракона. Но, скажи на милость, как ты себе это представляешь? Сам ты управлять драконом не умеешь, и твой однорукий товарищ тоже не может. Искусству управлять драконом за час не научишься, ему амазонок обучают с пеленок, и владеют им лишь рожденные на Паучьем Зубе. А таких во всем нашем клане единицы! Выходит, в придачу к дракону вместе с вами мадам необходимо было бы отправлять еще хотя бы одну амазонку и посвящать ее в вашу тайну. Не слишком ли велик риск? Вдруг эта амазонка невзначай проговорится, и все узнают, что по приказу мадам она помогала рыцарям Великостальского королевства? После такого скандала амазонки могут взбунтоваться — а Бодж запросто лишиться головы…

— Но ведь ты же нас везешь на драконе, выполняя приказ мадам, — перебил Мах. — Значит Бодж не очень-то боится, что ты невзначай проговоришься?

— Я — другое дело! — оскорбилась Лика. — Мадам уверена во мне. Она знает, что я буду держать язык за зубами… Согласна, с риском предательства я малость перегнула палку. Но это ничего не меняет. То, что вновь прибывшие по распоряжению мадам в первую же ночь покинули крепость, без сомнения, вызвало бы массу кривотолков среди амазонок. Так не принято! По закону новички первый месяц обучаются специфике ведения боя сообща с драконом, и им запрещается покидать замок. Вот и получается, что прилюдно разоблачив вас, Бодж полностью отвела от себя подозрения и позволила вам обоим незаметно покинуть крепость. Кстати, в подтверждение моих слов, вот, Мах, держи пропажу, — Лика достала из огромной сумы, закрепленной на внутренней стороне щита, рыцарский меч и сумку, и вложила их в руки рыцарю.

Засунув меч под себя, Мах дрожащими от холода и боли руками раскрыл сумку, и первым делом выудил с самого дна маленькую глиняную бутылочку с остатками целебной настойки. Тут же откупорил и вылил в рот все ее содержимое. Его горло словно опалило огнем, из глаз брызнули слезы, он задохнулся. Когда же дыхание выровнялось, рыцарь с облегчением почувствовал, что сковывающая тело боль заметно притупилась. Потом он достал из сумки свой теплый серый плащ и накрыл им голую спину. Опустевшую сумку он тоже засунул под живот.

— Ничего себе незаметно покинули! — снова заговорил Мах. — После моего наскока на Бодж в ее кабинете, амазонки, наверняка, пожелают казнить меня. И когда они обнаружат, что пленник сбежал…

— Не беспокойся, не обнаружат. И казнь состоится, — пообещала Лика.

— Ты хочешь сказать…

— Ну да. Я лично выбрала похожего на тебя раба и выдала его за великостальского лазутчика.

Мах онемел от этого известия, а амазонка спокойно продолжала:

— Да, не бери в голову! Все равно через год-другой этот бедолага загнулся бы — рабы у нас в крепости подолгу не живут. Одним мужланом больше, одним меньше…

— Я же тебе говорил! — вновь встрял однорукий купец. — Все амазонки — безжалостные чудовища!

— Еще хоть раз отзовешься неуважительно о моих боевых подругах — прикажу Плевуну тебя сожрать! — пригрозила калеке амазонка.

Однорукий благоразумно смолчал.

— А что, Шарану ты тоже замену нашла? — спросил Мах.

— С ним все гораздо проще, — заверила Лика. — Уходя из комнаты Майвы, я передала ей записку мадам, в которой Бодж разоблачает Шарана и, во избежание огласки, советует знахарке утром объявить, что вверенная ее заботам однорукая амазонка ночью все же скончалась от паучьего яда, а ее полусгнившие зловонные остатки она сожгла. Можете не сомневаться, именно так Майва и поступит. Ведь ей тоже скандал не желателен — если амазонки узнают, что она не смогла разгадать переодетого мужлана, какая же она после этого знахарка… Теперь о твоих болезненных ожогах, — продолжила амазонка. — Извини, Мах, но тут ты сам виноват. Нечего было к горлу мадам меч приставлять, да еще на глазах охраны! Подобную наглость Бодж не могла стерпеть даже из уважения к своему… хм… старому другу. Незаметно для тебя она наступила на скрытый в полу камень-рычаг. У тебя за спиной стена бесшумно раздвинулась, и в комнату просунул голову самый грозный телохранитель мадам Бодж — дракон… Как события развивались дальше, ты знаешь не хуже меня. Кстати, можешь познакомиться с поджарившим твою спину драконом, именно на нем мы сейчас летим — это мой симпатяга Плевун.

Кривясь от боли, Мах встал на колени и медленно осмотрел дракона от хвоста до головы. Двадцатиаршинный «симпатяга», повинуясь свисту Лики, повернул чешуйчатую морду, радостно оскалился, продемонстрировав два ряда огромных белоснежных зубов, и выпустил в ночь ослепительно яркую струю огня.

— Ну а вторая? — вдруг спросил Шаран.

— Ты о чем? — удивилась амазонка.

— Ты говорила: помогаешь нам по двум причинам. Одну ты назвала. А какая вторая? — напомнил однорукий. *

— Вторая причина такова: барон Силика — мой отец, — огорошила своих спутников амазонка. — В честь него, кстати, мама и назвала меня Ликой, сокращенное от Силика. Признаться, мне самой не терпится посмотреть на отца.

— А мадам Бодж значит… — предположил Мах.

— Да, она моя мама, — подтвердила Лика.

— Вот те на! Выходит, Силика не обманул, — покачал головой рыцарь.

— Выходит, — кивнула Лика и, помолчав, спросила: — Мах, а какой он, мой отец?

Но рыцарь не успел ответить. В следующую секунду мирную беседу людей прервал оглушительный рев дракона, на который Лика немедленно ответила не менее оглушительным свистом.

Опытный уже рыцарь поспешно прикрыл уши ладонями, но то ли слишком поздно, то ли защита из ладоней ненадежная… В общем, он опять оглох. Громкие голоса спутников вновь превратились в едва слышный комариный писк.

— Плевун увидел внизу костры! — пропищала Лика.

— А я ничего не вижу, — пропищал в ответ Шаран.

— Ничего удивительного. Драконьи глаза в десятки раз острее человеческих. Да и высота сейчас версты три, — вновь пропищала амазонка.

— Хватит препираться! Приказывай дракону спускаться! — пропищал сам Мах и покрепче прижал ладони к многострадальным ушам.

Лика снова засвистела…

Когда дракон плавно опустился на залитую мерцающим светом горящих костров поляну и сложил крылья, наездники огляделись. Вокруг не было видно ни души.

— Где же отец? Почему нас никто не встречает? — растерянно спросила амазонка и, не дожидаясь ответа, ловко перепрыгнула через дубовую защиту от ветра и быстро сбежала с наклоненной шеи Плевуна.

— Не знаю, — пожал плечами Мах.

— Да дракона, небось, испугались, — предположил Шаран, осторожно перелезая через деревянный щит. — Разбежались, попрятались. Подождите, сейчас появятся. Ведь кто-то же развел все эти костры… Давай, Лика, поможем Маху перебираться на землю, — предложил он, спустившись следом за амазонкой.

Действительно не прошло и минуты, после того, как Лика с Шараном спустили с шершавого драконьего бока стонущего Маха и усадили его на мягкую траву, как совсем рядом раздался радостный голос:

— Слава Создателю! Прилетели наконец!

Все трое посмотрели в строну говорящего. Дракон тоже изогнул шею, рассматривая возмутителя спокойствия, раздраженно зашипел и оскалился. Но амазонка была начеку, ее резкий свист стеганул по ушам, вынудив грозного повелителя небес вхолостую щелкнуть зубищами в вершке от головы барона Силики.

— Приветствую вас, барон, — сказал Мах, со стоном поднимаясь на ноги. — Куда вы запропастились? Почему не встретили нас сразу же, как только мы сели на поляну?

— Я спал, — честно признался барон, пожимая протянутую рыцарем руку. — Олухи-дозорные при появлении в небе дракона должны были меня разбудить, но, похоже, испугались вашего красавца и бросились врассыпную, позабыв о моих наставлениях. Только заслышав ваши голоса, я проснулся — и вот я перед вами… Ну, Мах, ты молодчина! Я, конечно, верил в успех, но все же червячок сомнения подтачивал мою веру… У меня просто нет слов! Ты великий герой!

— Так уж и великий, — довольно усмехнулся Мах. — Вот, кстати, познакомьтесь — это мой товарищ, купец Шаран. Прошу любить и жаловать.

— Эта дева — купец? — удивился барон.

— Да нет же. — Мах поморщился от вспышки боли и пояснил: — Его платье — это маскировка. Он мужчина. — И, повернувшись к купцу, попросил: — Шаран, сними его наконец. Своим нелепым видом ты ставишь меня перед другом в неудобное положение.

Пока однорукий стаскивал с себя одеяние амазонки, рыцарь представил другу-барону свою спутницу.

— А это — амазонка Лика. И, — Мах выдержал эффектную паузу, — танцуйте, Силика, она — ваша дочь!

Взволнованная дева, не в силах вымолвить ни слова, кинулась в объятья ошалевшего от неожиданности отца.

— О Создатель, как же ты похожа на мать! — воскликнул растроганный до слез барон, осторожно приглаживая растрепанные волосы дочери.

— Ага, просто копия, — усмехнулся себе под нос Мах. И обменялся насмешливой улыбкой с Шараном.

На все происходящее распластавшийся после утомительного перелета на траве Плевун реагировал вяло: он чуть приоткрыл правый глаз и тут же его захлопнул; амазонка строго-настрого приказала ему без ее команды на поляне никого не трогать.

— Ваше высочество! Господин Мах! Что с вами, стряслось? — неожиданно раздались причитания вдруг, как из-под земли, выскочившего перед рыцарем Бубла. — Не бережете вы себя, добрый господин! Ой, не бережете! — продолжал разоряться толстяк.

— Здорово, Бубл, и ты здесь, — улыбнулся управляющему Мах и тут же строго добавил: — Только, прошу, не доставай, без тебя тошно.

— Да как же я могу молчать, когда на теле моего глубокочтимого господина места живого нет, — не унимался управляющий. Невзирая на протесты рыцаря, он решительно подхватил его под локоть. Обессиленный от боли Мах тут же буквально повис у Бубла на руках.

— О, горе мне, горемычному! — заголосил толстяк. — Родной замок вот-вот растает! Единственный уцелевший господин — едва жив! Ой, ой, ой!

— Бубл! — прикрикнул Мах.

— Эй, чего раскричались? — цыкнул Силика.

— Как же мне не кричать, господин барон! Вы только посмотрите на моего бедного господина, — продолжал хныкать Бубл.

Рыцарь-маг приблизился к Маху, аккуратно снял с его плеч плащ, внимательно осмотрел ожоги и сочувственно проговорил:

— Ого! Кто это тебя так?

— Его эта тварюга часа четыре назад с головы до ног огнем опалила, — указав на дремлющего дракона, пояснил Шаран.

— Однорукий, кого это ты обзываешь тварюгой? — грозно подбоченилась амазонка.

— Сейчас же прекратите! — прикрикнул на обоих Силика. — И ты, Бубл, заканчивай выть. Давай-ка, займись лучше делом. Для начала уложи-ка господина рыцаря на траву… Мах, не спорь, ложись, — прикрикнул барон на заупрямившегося было рыцаря.

— Это только с виду кажется, что он чудовищно изранен, — продолжал говорить Силика. — На самом деле все его болячки легко излечимы… Уложил? Отлично. На вот, держи. — Рыцарь-маг достал из кармана небольшую деревянную коробочку и протянул ее управляющему. — Раскрой ее. Видишь там зеленый порошок? Теперь садись рядом с сэром Махом и аккуратно присыпай этим порошком его ожоги. А я прочту исцеляющее заклинание. Вот увидишь, к утру у него на теле ни одной болячки не останется.

Управляющий покорно уселся рядом с молодым господином и стал присыпать ожоги, а Силика забормотал себе под нос какую-то заунывную тягомотину.

Зеленый порошок друга-барона не принес Маху ожидаемого облегчения, напротив, от него ожоги запылали с удвоенной силой.

— Прекратите! Изверги, что вы делаете, — застонал Мах.

— Это временно. Обещаю, через четверть часа боль уйдет, — заверил Силика. — Ты заснешь. Во сне твоя покалеченная кожа срастется, и ты проснешься как новенький.

— Как тут заснешь? Что вы говорите! — взвился Мах. — Ведь действие заклинания «Слепая радуга» истекает, и остались считанные часы! Нужно действовать, а не спать.

— Не шуми, Мах, — поморщился Силика. И объяснил: — Все равно сейчас, ночью, замок увидеть невозможно. Он сделался почти прозрачным. Днем в солнечных лучах еще можно какие-то контуры различить, но ночью мы бессильны. Магией осветить его тоже нельзя, ведь он уже заколдован. Как же, не видя замка, указать дракону в какое окно нужно лететь? В любом случае придется дожидаться рассвета.

— А в окно влетать обязательно? Боюсь, мой дракон в окно не протиснется, — засомневалась Лика.

— Не волнуйся, дочка, окна в кабинете Верда достаточно большие, — обнадежил ее Силика. — Ну а если все-таки не протиснется, шея-то у него вон какая длинная, он до стола и снаружи дотянется.

— Ну коли так. — Амазонка удовлетворенно кивнула и спросила: — А что Плевун должен будет достать?

— Да книгу одну он должен из замка вынести. Мах разве не говорил? — удивился барон.

— Да все как-то разговор не заходил, — пожал плечами рыцарь. — Некогда было.

— Книгу? — озадаченно переспросила Лика.

— Ну да. Дочь, в чем дело? — насторожился Силика.

— Понимаешь, отец, драконы не знают что такое книга. Посуди сам, зачем это знать боевому дракону?.. Придется мне лететь вместе с ним и на месте показывать, что именно нужно вынести.

— Это невозможно! — возразил барон. — Наложенные на замок заклинания не подействуют лишь на дракона, ты же против них будешь беззащитна.

— Час от часу не легче! Что же нам делать? — В отчаянье Мах схватился за голову. И тут же зашипел от боли — резкое движение разбередило успокоившиеся было ожоги.

— Кажется я придумал! — воскликнул Силика. — Мах, мы воспользуемся помощью твоего призрака. Насколько мне известно, драконы замечательно видят как людей, так и призраков. А ведь на призрака, как и на дракона, наложенные на замок заклинания не подействуют. Дочка, ты сможешь приказать своему дракону забрать из замка ту вещицу, на которую укажет призрак Маха?

— Да, думаю это возможно, — кивнула амазонка.

— Отлично!

— Нет, не отлично, — понурив голову возразил Мах. — Я больше не призрачный воин. После того, как меня опалил дракон, я ни разу не видел и не слышал деда Пузыря.

— Вот те раз, — озадачился Силика. — Как говорится, из огня, да в полымя… Ну да ладно, до рассвета время есть. Не кручинься, Мах, что-нибудь обязательно придумаем. Скоро подействует моя присыпка, и ты давай-ка, все же поспи. А с первыми лучами солнца, даю слово, я лично тебя разбужу.

— Да какой тут сон! — сказал рыцарь, с трудом подавляя зевоту.

Несмотря на протесты, заботливый Бубл все же укутал Маха теплым плащом, и рыцаря оставили в одиночестве нежиться на мягкой травке возле костра.

Звездное небо над головой было так чарующе прекрасно, что Мах не заметил, как глаза сами собой незаметно закрылись. И, под мерный рокот храпящего дракона, он уснул.

…Мах стоял в центре огненного кольца, диаметром шагов двадцать. Ему было очень жарко, пот ручьями тек по лицу и спине.

— Что стряслось?! Почему я здесь?! — крикнул рыцарь в окружающее безмолвие.

— Эй, тише, дракона разбудишь, — тут же отозвался из-за спины до боли знакомый скрипучий стариковский голос. Через мгновенье дед Пузырь стал видимым и завис в шаге перед изумленным рыцарем.

— А я уж, грешным делом, поминки по тебе справил, — наконец обрадовано вымолвил очнувшийся от столбняка Мах. — Дед, куда ты подевался? Почему не откликался на мои предыдущие призывы?

— Ишь, распочемучкался, — буркнул призрак и озорно ухмыльнулся. — А что, соскучился ты без меня?

— Очень соскучился, — торопливо заверил Мах. — Где ты был?

— Да это все дракон ваш проклятущий, чтоб ему пусто было! — осерчал призрак. — Помнишь, я тебе рассказывал, что очень опасаюсь этих огнедышащих тварей? Так вот, предчувствия меня не обманули.

— Хочешь сказать, что когда дракон поджарил меня, ты с перепугу упал в обморок — или как там у вас, призраков, это называется? — в общем, отключился, и только теперь пришел в себя и явился на мой зов?

— Ну у тебя, парень, и фантазия! — усмехнулся призрак. — Это ж надо такого навоображать! Отключился, ха! Действительно, я не мог ни слышать, ни видеть тебя, но при этом я вовсе не отключался.

— Как так? — удивился рыцарь.

— А вот так. Когда дракон опалил нас с тобой, я оказался внутри этого огненного кольца. — Призрак указал на окружающий их со всех сторон огонь. — И, несмотря на все усилия, до сих пор не могу из него выбраться.

— Погоди, что-то я ничего не понимаю, — сказал Мах, подолом плаща утирая мокрое от пота лицо. — Что же это за кольцо такое? Пузырь, где мы?

— Мы в тонком мире Сновидений, — пояснил дед. —

Вернее, в крошечной его части, огороженной драконьим огнем.

— А как я здесь очутился?

— Мах, не глупи! Ты просто заснул и оказался в драконьем сне.

— Сдается мне, что-то ты, дед, не договариваешь, — нахмурился Мах. — Меня не проведешь! Граф Палуч совсем недавно, кстати, в твоем присутствии, просветил меня о драконьих снах. Помнится, он утверждал, что в драконьем сне нельзя просто, как ты говоришь, оказаться по своему хотению. Такой сон приключается с человеком вдруг, и лишь по желанию дракона.

— Ну да, это я его на тебя и науськал, — вынужден был признаться призрак. И тут же затараторил в свое оправдание: — Мах, клянусь, у меня не было другого выбора! Да и у тебя тоже. Если ты мне не поможешь, я здесь застряну надолго, очень надолго — пока Плевун не умрет. А драконы живут не одну сотню лет! Поначалу я пытался как-то самостоятельно договориться с драконом, но на все мои доводы он заладил одно и то же: «Ты мой», и ничего другого мне от него добиться не удалось.

— То есть как это заладил? — в очередной раз изумился рыцарь. — Хочешь сказать ты, как амазонки, понимаешь драконий язык?

— Да нет, что ты. В тонком мире Сновидений знание языка вовсе не обязательно, здесь можно общаться мысленно. Вот смотри, — призрак закрыл рот и уставился в глаза Маху, и через мгновение в голове у рыцаря зазвучал его голос:

«Видишь, я молчу, но ты слышишь мои мысли. И наш разговор продолжается».

Продемонстрировав Маху мысленный диалог, дед Пузырь перешел обратно на более привычный собеседнику способ общения, то есть вновь заговорил:

— Ну вот, значит, не удалось мне от дракона самостоятельно ничего добиться, я и решил заручиться твоей поддержкой. Возможно вдвоем нам удастся его уговорить.

— И что же ты наплел обо мне дракону? — спросил рыцарь, с замиранием сердца предчувствуя очередную каверзу.

— Просто сказал, что ты очень хочешь с ним повидаться во сне, — преданно глядя в глаза Маху, признался дед Пузырь.

— И все? — недоверчиво сощурился рыцарь. — Смотри, если соврал!..

— Ну еще я ему сказал… — призрак тяжело вздохнул.

— Не тяни! — теряя терпение, прикрикнул Мах.

— Что, тебе понравилось, как Плевун тебя поджарил, и ты жаждешь лично выразить дракону свою безмерную благодарность, — зажмурившись, выпалил дед.

— Что за бред? — фыркнул рыцарь.

— Это для тебя бред, для меня бред, а Плевун воспринял как должное, — заверил призрак. И добавил: — Честно говоря, он малость туповат, но ты смотри с ним поосторожнее, дракон все-таки.

— Ладно, — вынужден был согласиться Мах. — И долго нам ждать когда он заявится?

— Вовсе нет. Сейчас разбудим, он и притащится, — пообещал дед. — Давай-ка вместе. Три-четыре… Пле-вун! Плевун! Пле-вун!..

— Пле-вун! Пле-вун!.. — в унисон призраку подхватил Мах.

Сперва послышался раздраженное рычание, в голове Маха как-то само собой сложившееся в недовольное:

«Кто будит? Спать мешает!»

Потом из-за огненного кольца вынырнула заспанная драконья морда, следом за которой в круг не спеша вползли длинная шея, массивное туловище и, наконец, мощный хвост. По мере проникновения частей тела дракона, огненное кольцо удивительным образом расширялось, так что, когда Плевун целиком оказался внутри, в диаметре оно составляло уже более сотни шагов. Жару заметно поубавилось, дышать стало легче.

«Зачем звали?» — прорычал Плевун.

Мах решил сразу же брать быка за рога. Он смело шагнул навстречу дракону и попросил:

— Послушай, любезный Плевун, отпусти моего призрака, пожалуйста, а?

«А ты кто?» — взрыкнул дракон.

— Уважаемый Плевун, — торопливо вступил в разговор дед Пузырь. — Это тот самый рыцарь, которого ты так лихо поджарил сегодня вечером по команде своей хозяйки. Помнишь, я тебе о нем рассказывал? Ты захотел на него посмотреть, и вот он здесь.

«Тебе понравилось?» — прошипел Плевун, обдав рыцаря клубами дыма.

— Д-да, оч-чень, — заикаясь от страха заверил рыцарь,

«Хорошо! — удовлетворенно пророкотал дракон. — Ты доставил мне удовольствие. Если хочешь еще — только попроси!» — Грозный владыка небес выжидающе уставился на Маха.

У последнего от ужаса отнялся язык. Ему на помощь пришел призрак:

— Уважаемый Плевун, он очень хочет, очень.

— Что ты несешь! Он же меня сейчас испепелит!

Но отчаянный вопль рыцаря потонул в восторженном реве дракона:

«Хороший рыцарь! Не боится огня! Любит Плевуна! И я его люблю!»

— Спокойно, Мах, доверься мне, — шепнул на ухо рыцарю призрак и, повысив голос, озадачил дракона:

— Но ты ведь не хочешь, чтобы этот хороший рыцарь умер?

«Нет! Он мой друг! Я его люблю!» — не раздумывая прорычал Плевун.

— Тогда посмотри на его обгоревшую шкурку, — предложил дед. И едва слышно скомандовал рыцарю: — Чего стоишь, болван, показывай ожоги — дракон ждет!

Мах трясущимися от страха пальцами кое-как расстегнул пряжку плаща и, сбросив его с плеч, подставил дракону свою едва начавшую подживать спину.

— Видишь, он любит твой огонь и хочет его! — От этих слов призрака бедный рыцарь едва не рухнул в обморок. К счастью, выдержав короткую паузу, дед Пузырь торжественно подытожил:

— Но если ты на него сейчас плюнешь, он сгорит и умрет!

«Плевун очень хочет плюнуть. Но не хочет убивать. — Дракон сокрушенно покачал головой. — Что ему делать?»

— Все просто. Нужно подождать пару недель, пока ожоги на коже у рыцаря затянутся, а потом исполнить его желание и снова опалить огнем, — предложил призрак. — Уважаемый Плевун, ведь тебе не сложно подождать какие-то две недели?

«Да! Мне нравится! Я подожду!» — вновь восторженно взревел дракон и, в радостном порыве, все же чуть было не испепелил Маха — огненная струя огня пролетела всего-то в трех вершках от головы рыцаря.

Дабы не искушать дракона, Мах торопливо укрыл спину плащом.

— Уважаемый Плевун, так ты утверждаешь, что этот рыцарь твой друг? — вновь спросил дед Пузырь.

«Утверждаю!» — пророкотал явно оскорбленный недоверием дракон.

— Значит, ты выполнишь просьбу своего друга?

«Возможно».

— Ну, чего молчишь, давай, выручай, — прошептал на ухо рыцарю дед Пузырь.

Мах зажмурился и, ткнув пальцем в сторону призрака, выпалил:

— Ты можешь выпустить его отсюда?

«Да, — кивнул дракон. — Это во власти Плевуна».

Обнадеженный спокойствием грозного собеседника Мах попросил:

— Ну так отпусти.

«Не-а!» — Дракон оскалился в хищной усмешке.

— Почему? — в унисон воскликнули рыцарь и призрак.

«Плевун жадный, — прошипел дракон и, обращаясь к призраку, добавил: — Ты мой!»

Дед Пузырь обречено застонал и понурил голову.

— Зачем он тебе? — продолжил допрос Мах.

Секунд на пять дракон задумался и спокойно пророкотал в ответ:

«Пока не знаю. Пригодится». И тут Маха осенило. Он предложил:

— А может, поменяемся?

«Как это?» — заинтересовался Плевун.

— Скажи, чего ты больше всего любишь? — спросил Мах. «Плеваться! — не раздумывая рыкнул дракон. — Но хозяйка разрешает мне это только в бою. Однажды я смог плюнуть целых пять раз подряд!»

— А что если я поговорю с твоей хозяйкой, и она разрешит тебе плюнуть аж шесть раз подряд? — предложил рыцарь. «Правда?» — недоверчиво просопел Плевун.

— Но я сделаю это лишь при условии, что ты освободишь моего призрака.

«Плевун освободит!» — взревел дракон.

— Это еще не все, — сказал Мах. Дракон обиженно зашипел.

— Мах, не зли дракона, — захныкал в ухо рыцарю дед Пузырь. — Раз он сказал отпустит, значит отпустит. Его слово нерушимо! Иди быстрее договаривайся, пускай плюет и отпускает. А то хреново мне здесь! Ой как хреново!

«Что ты хочешь?» — пророкотал дракон.

— Обещай, что, освободив призрака, больше никогда его не пленишь.

«Плевун обещает!»

— Вот теперь договорились, — удовлетворенно кивнул Мах. — Тогда я, с твоего позволения, просыпаюсь и иду договариваться…

Очертания дракона и призрака поплыли.

Окружающее рыцаря огненное кольцо напоследок ярко вспыхнуло и исчезло…

— …с Ликой о твоих плевках! — договорил рыцарь, стоя в непроглядной тьме.

— Эй, Мах, чего это ты сказал о Лике? — совсем рядом прозвучал озабоченный голос барона Силики. — Какое отношение имеет моя дочь к чьим-то плевкам? Барон Мах, немедленно объяснитесь!

— Силика, где вы? Я вас не вижу! — растерянно пробормотал Мах.

— Разумеется, не видишь, — усмехнулся Силика. — Как ты можешь меня увидеть с закрытыми глазами?

Мах открыл глаза и обнаружил, что стоит на лесной поляне близ заколдованного замка. Судя по тому, что небо на востоке уже начало розоветь, он проспал никак не меньше пяти часов. В двух шагах перед ним пылал один из сигнальных костров, и вокруг него сидели барон с дочерью, однорукий. купец и управляющий.

— Странно, — вновь заговорил Силика. — Никогда не замечал такого эффекта от действия лекарства.

— А что стряслось? — спросил Мах.

— Мой господин, пару минут назад вы поднялись с травы. Не открывая глаз, медленно подошли к нам и проговорили какую-то несуразицу о чьих-то плевках и госпоже Лике, — пояснил Бубл.

— Мах, что ты имел в виду? — снова потребовал объяснений барон.

За спиной у рыцаря прогремел нетерпеливый рык дракона. Теперь, выйдя из тонкого мира Сновидений, Мах, разумеется, утратил способность понимать драконий язык. Но догадаться, чего хочет Плевун, было не сложно.

— Мах, мой дракон требует от тебя выполнения какого-то обещания, — перевела амазонка. — Может, объяснишь?

— Сейчас я вам все расскажу, — сказал Мах и, подсев к костру, поведал друзьям приключившуюся с ним во сне историю…

— Вот значит как — твой призрак в плену у Плевуна, — подытожил услышанное Силика. — Дочь, так прикажи своему дракону отпустить призрака — и дело с концом.

— Это невозможно, — покачала головой амазонка. — Плевун меня не послушается. Он пленил призрака, выполняя приказ моей матери. Теперь призрак Маха — его законная добыча, и лишь мадам Бодж может попросить дракона освободить его. Да и то, вовсе не обязательно, что Плевун выполнит ее просьбу.

— Значит, дракон согласился отпустить призрака с условием, что Лика позволит ему плюнуть шесть раз подряд. — Барон усмехнулся. — Надо же! Большей чуши в жизни не слышал, но, если дракону так хочется, — в чем проблема? — разреши…

— Нет, отец, это совсем не ерунда, — нахмурилась Лула. — Мой дракон будет плеваться ОГНЕМ! И если я ему разрешу плюнуть целых шесть раз подряд, он запросто устроит здесь лесной пожар!

— Не беспокойся, я наколдую пару грозовых туч, — обнадежил рыцарь-маг. — Дождь все потушит.

— Хорошо, с огнем ты справишься, но как быть с покалеченными драконом людьми? Ведь он не будет плевать просто так, в сторону, ему нужна живая мишень. Шесть плевков — шесть мишеней. Нас же всего пятеро. Слуги-то разбежались. Но в меня, как в свою хозяйку, дракон плевать не станет, значит уже лишь четверо.

— Трое, — уточнил Мах. — Во сне Плевун поклялся ближайшие две недели не обжигать меня своим огнем.

— Ха, неплохо, приятель, устроился, ха-ха! — нервно рассмеялся Шаран.

— Купца тоже нельзя подставлять под огонь, — сказал Силика. — Шаран еще не до конца оправился после отравления паучьим ядом и ампутации руки. Он слишком слаб, и ожоги, полученные от драконьего огня, могут стоить ему жизни.

— Остаются только двое: ты, отец, и Бубл, — подвела неутешительный итог амазонка. — Но это немыслимо. Вас двоих слишком мало! За шесть плевков мой дракон испепелит вас!

— М-да! Ситуация, — пригорюнился Силика. — И магией от него не отгородишься, драконий огонь любую магическую защиту пробивает.

— Эх, кабы крестьяне не разбежались, — тяжело вздохнул Мах.

— Господин, в том, что ваши преданные вассалы испугались грозного вида Плевуна, нет их вины, — вступился за своих подопечных управляющий. — Они ведь не воины.

— Дочь, а нельзя ли как-нибудь уговорить дракона сперва отпустить призрака, а шесть плевков мы бы ему организовали чуть позже? — спросил Силика.

— Исключено. Драконы ненавидят ждать, — отрезала амазонка.

— Уважаемая Лика, а вашему дракону обязательно метиться именно в людей? — поинтересовался Бубл.

— Вовсе нет, — ответила дева-воин. — Для этой цели вполне подошли бы, например, кабаны, лоси, волки… в общем, любые крупные животные. Но, насколько я понимаю, сейчас у нас нет времени устраивать охоту. Если в ближайшие часы мы не достанем книгу, замок исчезнет. Чтобы достать книгу, нужен призрак — а он в плену у дракона.

— Нам вовсе не нужно охотиться. Вон там, — управляющий указал пальцем направление, — в кустах, за деревьями лежит дюжина плененных мною оборотней.

— Молодец, Бубл! — похвалил Мах. — Как это ты догадался притащить их к замку?

— Все просто. Когда я получил письмо от барона Силики, — стал объяснять управляющий, — что он намеревается расколдовывать наш замок и требуется мое участие в этом деле, — крестьяне под моим руководством, с помощью холодного огня как раз только что закончили разгром последней стаи оборотней. И я рассудил, что барон Верд, после того как его… гм… освободят, пожелает лично допросить уцелевших в бою врагов. Поэтому, отправляясь к замку, я распорядился взять с собой и пленников… После холодного огня оборотни напрочь утратили здравый смысл и рассудок, и из хитрых зверей превратились в равнодушных ко всему безумцев. Теперь они постоянно пребывают в звериной личине, испуганно озираются по сторонам, но их пустые глаза ничего не видят.

— Так даже лучше. Смерть от огня Плевуна лишь избавит их от страданий, — сказала амазонка.

— Да, — кивнул Мах, — все равно после холодного огня вряд ли кто-нибудь сможет добиться от оборотней чего-то вразумительного. Пусть Плевун всех их сожжет.

— Чего же мы ждем? — оживился барон. — Давай, дочка, разрешай своему дракону вволю поплевать. А мы вчетвером пойдем вытаскивать на поляну пленников. Живее, друзья, нам нужно торопиться, на все про все у нас не больше часа!

И закипела работа.

Четверо мужчин, пошатываясь под тяжестью мощных тел пленников, вытащили двоих из чащобы на поляну, уложили перед возбужденно порыкивающем драконом и перерезали путы на их лапах. Сумасшедшие оборотни даже не пытались убежать.

Лика указала Плевуну на безумцев пальцем и пронзительно свистнула. Дракон изрыгнул мощную струю огня, после которой от несчастных должна была остаться лишь горстки пепла. Но…

Жалкие перевертыши не сгорели!

При прикосновении драконьего огня их шкуры вдруг вспыхнули ярким серебристым светом, а когда огонь погас — погасло и это свечение. Оборотни, по-прежнему живые и невредимые, как ни в чем не бывало, лежали перед драконом. Впрочем, кое-что в них все же переменилось: зловонная пена перестала безвольно стекать с языков, а в глазах появилось осмысленное выражение.

— Вот те на! — всплеснул руками Бубл. — Огонь Плевуна вместо того, чтобы изжарить их, снял оцепенение холодного огня!

— Да, похоже на то, — кивнул Силика. — Один драконий огонь наложил, другой снял… Эй, везунчики, — обратился он к «ожившим» оборотням, — давайте-ка быстренько перекидывайтесь в людскую личину. И без шуток! Только дернетесь у меня, живо шаровой молнией к месту припечатаю — уж она-то вас точно поджарит!

Для острастки рыцарь-маг тут же сотворил одну молнию и взорвал ее над головами «везунчиков».

Оборотни испуганно заскулили и торопливо перекинулись.

На взрыв шаровой молнии так же не замедлил среагировать и дракон — посчитав, что угрожают его драгоценной хозяйке, он развернул шею в сторону Силики и прицелился. Лика пронзительно свистнула, и Плевун разочарованно отвернулся, обиженно взревел и требовательно замолотил по траве могучим хвостом, намекая на продолжение своего любимого занятия.

— Ишь как беснуется, — поежился Мах.

— Он желает обещанных тобою плевков, — перевела драконий рев амазонка. — Ты ведь обещал ему шесть подряд. Один раз он только что плюнул. Давайте, скорее тащите остальных, не то он сейчас зальет огнем вас! Я его еле сдерживаю!

— Но кто знает, что на уме у этих гадов, — напомнил об исцеленных оборотнях управляющий. — Это сейчас, пока их двое, они такие робкие и покорные. А когда мы выведем из оцепенения всех, и их станет двенадцать, они на нас точно набросятся! Господин Силика, что нам делать?

Но барон не успел ответить, потому что вдруг заговорил один из перевертышей:

— Эй, братан, как там тебя… Мах! Узнаешь меня?

Рыцарь приблизился к оборотню и заглянул в грязное, перемазанное желтой пеной лицо заговорившего.

— Влад? — нерешительно спросил Мах.

— Неужто я так полинял с нашей встречи? — осклабился оборотень в законе. — Мах, эта… Спасибо, братан… Помог ты нам.

— С чего ты взял, что это я? — отшатнулся рыцарь. — Это вон Плевун расстарался, его и благодари. А я…

— Нечего все на бедного дракона валить, — перебил рыцаря Силика. — Кто позаботился о том, чтобы Плевун оказался здесь? А кто с ним договорился о плевках?

Гордый оборотень в законе Влад рухнул перед Махом на колени. Тут же, как тень, рядом бухнулся второй спасенный.

Оборотень в законе взмолился:

— Мах, спаси моих оборотней и, зуб даю, моя бригада будет за тебя до последнего вздоха…

— Да на кой вы мне!.. — возмутился было Мах.

Но его вновь перебил друг-барон:

— Он принимает вашу клятву, парни, и берет под свою опеку!.. А теперь поднимайтесь и живо за мной — я покажу, где лежат остальные ваши. Вы, оборотни, здоровые, вот и будете перетаскивать своих на поляну. А то наш Плевун вон уже какую ямищу хвостищем выдолбил.

Перевертыши оказались ребятами сообразительными — усекли все в момент. Они проворно вскочили на ноги и, поочередно приложившись губами к правой руке обалдевшего от происходящего Маха, дружно гаркнули клятву верности своему благодетелю — что-то типа: «Гадом буду, не забуду!». И побежали следом за Силикой.

Дракон излил последний шестой огненный поток и тут же, изогнув шею в сторону Маха, неторопливо двинулся на рыцаря. Огромные глаза Плевуна лихорадочно сверкали, из ноздрей валил дым, безобразно клыкастая пасть пугающе приоткрылась.

Никак не ожидавший подобного поворота дела рыцарь посерел от страха.

Зато не растерялись только что присягнувшие ему оборотни. Все двенадцать дружно поменяли людскую личину на звериную и, загородив Маха мохнатыми телами, грозно зарычали на приближающегося дракона.

— Эй, ты чего это! — завопил Мах из-за спин перевертышей. — Мы же договорились! Ты только что… все шесть раз подряд… Всё честно… Так почему?.. Лика, ну скажи ты ему!

— Не суетись, Мах, ты Плевуна не интересуешь, — спокойно откликнулась амазонка.

— Как так? — не понял Мах. — Он же на меня прёт.

— Болван, нужен ты ему, — вдруг раздался из-за спины знакомый стариковский голос. — Проклятущий дракон в меня целит… В толк не возьму, чего ему надо? Ведь минуту назад сам отпустил. Неужто успел соскучиться?

— Пузырь, так ты уже свободен? — прошептал себе под нос рыцарь. — Тогда понятно…

— Чего тебе понятно? — удивился дед Пузырь, вышагивая из-за спины рыцаря. — Ведь я слышал, как дракон поклялся тебе: после освобождения оставить меня в покое и больше никогда не пленять!

— Он и не собирается тебя… — рыцарь не успел договорить, его перебила Лика.

— Мах, прикажи своим мохнорылым вассалам успокоиться, — потребовала амазонка. — Их рычанье раздражает моего Плевуна. Он на них сейчас набросится.

— Влад! — гаркнул Мах.

— Папа, я здесь, — тут же откликнулся один из оборотней. Перевертыш сменил личину, грянулся перед Махом на колени и с чувством приложился губами к его правой руке.

— Ого, знакомые все лица, — приветствовал явление оборотня в законе дед Пузырь.

— Ты в своем уме, какой я тебе «папа»? — возмутился Мах, брезгливо отдергивая руку от губ оборотня.

— Ясно какой — любимый, всеми уважаемый и самый наиавторитетнейший, — не раздумывая ни секунды выпалил Влад. — Папа, так чего звал-то?

Своим напором оборотень ошеломил рыцаря.

— Дак ведь эта… — пробормотал растерянный Мах.

— Чего «эта», папа? — энергично подхватил Влад, всем видом показывая готовность к действию.

— Немедленно отзови своих, — наконец распорядился Мах, ткнув пальцем в спины непрошеных телохранителей.

— Да без базара, — заверил оборотень. — Чисто неувязочка вышла. Братки хотели, как лучше. Пап, а может все же, для острастки, мы этой ящерке крылья-то пообломаем?

— Я что приказал? — топнул ногой Мах.

— Понял, не дурак. — Влад обернулся к своим и зычно крикнул: — Эй, ну-ка живо отвалите от дракона!

Оборотни послушно отступили за спину своему «папе».

Дракон задрал морду к небу и победно взревел.

— Ишь, как надрывается, — уважительно пробормотал призрак и боязливо поежился.

Плевун, как будто услышав его слова, перестал реветь и снова вперил взор в деда.

— Мах, чего ему от меня надо? — запаниковал призрак.

— Дракон ждет, когда ты ему покажешь книгу, которую он должен вынести из замка, — разъяснил рыцарь.

— Чего, чего? Зачем это?

— Понимаешь, Лика, ну, хозяйка Плевуна, — продолжил объяснения Мах, — не может приказать ему забрать Книгу Мудрости курасов из кабинета Верда, потому что дракон попросту не знает, что такое книга. Поэтому она приказала дракону доставить из замка ту вещь, на которую ему укажешь ты.

— А почему это именно я должен указывать? — закапризничал дед Пузырь. — Она его хозяйка, вот пусть и…

— Дед, не глупи! — перебил призрака Мах. — Замок заколдован. А чтобы указать дракону на книгу, надо проникнуть за его стены. Для любого из здесь присутствующих, за исключением дракона и тебя, — это верная смерть.

— Мах, в чем дело? Лика говорит, что Плевун давно отпустил твоего призрака и готов следовать за ним в замок. Почему же он не показывает дорогу? Вели ему пошевеливаться, солнце уже показалось из-за горизонта — до срока осталось не более получаса! — поторопил рыцаря Силика:

— Да, я все понимаю. Сейчас он покажет, — заверил Мах и, отвернувшись от барона, быстро зашептал: — Все, больше нет времени. Дед, живо лети в кабинет Верда и показывай дракону Книгу Мудрости курасов. Это приказ!

— Эх, Махуня, не бережешь ты меня, своего верного, незаменимого, заботливого… — завел любимую песню призрак.

— Пузырь! — одернул Мах.

— Ладно, ладно, все понял…

Призрак легко оттолкнулся от земли и полетел к прозрачному замку, контуры которого, как и обещал Силика, едва обрисовались в рассветных лучах. Пролетая мимо торопливо замахавшего крыльями дракона, дед обернулся и весело крикнул:

— Эй, страшило пучеглазое, следуй за мной!

К счастью, дракон не понимал людскую речь и к обидному прозвищу отнесся спокойно. Через несколько секунд он тоже оторвался от земли и стрелой понесся вдогонку за призраком.

Спустя пять минут дракон аккуратно опустился обратно на поляну. В зубах он сжимал нечто невидимое. Повинуясь свисту амазонки, Плевун аккуратно положил свою добычу на заранее припасенный валун.

— Неужели это и есть Книга Мудрости курасов? — засомневался Мах.

— Сейчас сниму «Слепую радугу» и проверим, — сказал барон и, воздев над прозрачным нечто руки, стал торопливо читать заклинание.

— Можешь не сомневаться, она родимая! — заверил опустившийся рядом с Махом призрак.

— Как же ты ее разглядел? — шепотом поинтересовался Мах.

— Вот такой я глазастый, цени! — выпятив грудь, похвалился дед.

— Надо же! Ведь совсем невидимая! — Рыцарь уважительно покачал головой.

— Это она за пределами замка стала невидимкой, а там, в кабинете, она была лишь полупрозрачной, как и стол на котором она лежала, — пояснил призрак.

— Пузырь, может ты и отца видел? — спросил Мах.

— Видел конечно, — кивнул дед Пузырь.

— И как он там?

— Тоже полупрозрачный. На столе перед книгой сидит, бедолага, и глаз от нее не отводит. Вернее не отводил, пока Плевун ее не сцапал, — поведал призрак. И добавил: — Знаешь, когда дракон ухватил книгу своими зубищами, мне показалось, что из глаз Верда покатились слезы. Но, возможно, примерещилось, он же там был еле различим.

— Ну вот, господа, кажется готово. Полюбуйтесь, — позвал закончивший колдовать Силика.

У окруживших валун людей и оборотней одновременно вырвался вздох восхищения. Секунду назад на плоской вершине камня вроде бы совершенно ничего не было, рыцарь-маг хлопнул в ладоши и — вот уже на ней лежит раскрытая книга.

Правая часть книги лежала на камне спокойно, а вот левая вдруг ощутимо задрожала, ее верхняя страница на глазах изумленных зрителей начала отрываться от корешка и мяться, будто чья-то невидимая рука торопилась поскорее избавиться от нее: оторвать, скомкать, уничтожить… Но тут вмешался Силика. Барон что-то зычно выкрикнул, и книга резко захлопнулась, придавив измятую и наполовину вырванную страницу; ненормальная дрожь тут же прекратилась.

Со всех сторон в адрес барона полетели нетерпеливые вопросы:

— Что стряслось с книгой?..

— Почему стала мяться страница?..

— Вы успели ее прочесть?..

— Без сомнения, барон Верд сотворил заклинание разрушения, и довольно мощное, — объявил рыцарь-маг.

— Так вы сможете составить контрзаклинание и расколдовать замок? — озвучил общее любопытство Мах.

— Я уже составил, — не без гордости ответил Силика.

— Отец, так чего же ты ждешь? — воскликнула Лика.

— Остались минуты! — поддержал амазонку однорукий Шаран.

— Спокойно, друзья! — поднял руки барон. — Серьезная магия не терпит суеты и торопливости. Времени предостаточно. А теперь все замрите и замолчите. Я должен сосредоточиться.

Силика вышел из притихшей толпы и решительно зашагал к видимой части моста через ров прозрачного замка. Подчиняясь приказу барона, никто не осмелился идти следом за ним.

Зайдя на мост, он остановился. Воздел руки к небу и в таком положении замер. Время потянулось мучительно медленно.

Мах глядел на одиноко стоящую на мосту фигуру и на все лады клял про себя неторопливость рыцаря-мага — и тут же успокаивал себя мыслью, что старый опытный барон хорошо знает свое дело и раз он медлит, чего-то выжидая, значит так надо. Молодого рыцаря колотил нервный озноб, он ненавидел себя за это проявление слабости и ничего не мог с собой поделать. Вынужденное бездействие угнетало, но… Все, что зависело от него — уже было сделано. Теперь спасение отца и невесты было целиком в руках Силики. А ему оставалось лишь ждать…

— Не сомневайся, барон Силика знает, что делает, — пытался подбодрить подопечного дед Пузырь. Выходило не ахти как, но призрак не сдавался: — Видел, как лихо он с волшебной книжкой расправился! И с замком также будет, поверь мне!

— Тогда чего же он там так долго копается? — прошипел в ответ рыцарь.

— Готовится, настраивается, чтобы все сделать четко и без ошибки! — разъяснил призрак.

— Да осталось всего минуты две, и замок исчезнет! — кусая губы, пробормотал Мах.

— Смотри! Ну, что я говорил! — радостно воскликнул дед.

Силика резко опустил руки вниз, и тут же у него над головой в ясном безоблачном небе грянул оглушительный раскат грома. Едва заметный в свете восходящего солнца замок стал быстро-быстро наливаться позабытыми им было живыми, яркими красками.

Не прошло и полминуты, как он уже во всей красе, величественный, грозный и без намека на прозрачность, возвышался в середине лесной поляны перед глазами изумленных людей и оборотней.

Но вдруг у стоящих на поляне земля задрожала под ногами. И тут же всюду по стенам замка побежали ветвистые трещины, послышался треск ломающегося камня, из на глазах расширяющихся разломов в ров полетело каменное крошево. Над донжоном замка взвился мощный смерч, и во все стороны полетели обломки разбитой им черепицы.

— Нееет!!! — не помня себя от ужаса заорал Мах.

Стоящему ближе всех к замку рыцарю-магу пришлось гораздо хуже, чем остальным. Деревянный мост у него под ногами заходил ходуном и, буквально на глазах, стал рушиться: лопнули массивные подъемные цепи, и один из обрывков пребольно стеганул барона по спине, страшно затрещали крепчайшие дубовые брусья, лежащие на них доски стали крошиться на части и падать в ров. Одна доска выскочила из-под левой ноги Силики. Нога провалилась, барон потерял равновесие и грянулся на колени. И это болезненное падение спасло ему жизнь, потому что в следующее мгновение над его головой просвистели три здоровенных куска черепицы; если бы он стоял, они бы его непременно посекли — теперь же лишь один из кусков слегка оцарапал барону кожу на затылке.

К чести Силики, он не испугался, не поддался панике и не утратил самоконтроля.

Все произошло очень быстро. Разрушение замка длилось не более пяти секунд, когда, стоя на коленях на полуразрушенном мосту, барон развел руки широко в стороны, выкрикнул короткое заклинание и быстро-быстро хлопнул три раза в ладоши.

Сразу же после этого прогремели подряд три гулких раската грома, и прямо из ясного неба хлынул ливень.

Волшебный дождь в буквальном смысле слова смыл все разломы и трещины на стенах замка, извел ужасный черный смерч и восстановил проплешины на разбитой крыше. Ну и еще до нитки промочил всех стоящих на поляне людей и оборотней.

— Ну, чего рты раззявили! Быстрее в замок! — обернувшись к сотоварищам, крикнул Силика.

Сам он, как ни в чем не бывало, вновь стоял на крепком, без малейших следов разрушения подъемном мосту.

— Барон, моя благодарность к вам не знает границ! — ликовал подбежавший к рыцарю-магу Мах. — Если бы не вы…

— Рано благодаришь. Я замешкался с контрзаклинанием, — недовольно перебил Силика.

— Но ведь разрушение остановлено, и замок в порядке!

— Все не так просто, Мах. Разрушенный камень восстановить несложно, а вот разрушенное человеческое тело!.. — пояснил барон и торопливо зашагал к распахнутым воротам.

У Маха все внутри похолодело от нехороших предчувствий, и он заторопился следом за бароном. За ним в створ ворот проследовали не отступающие ни на шаг от «папы»-рыцаря оборотни. Потом — Бубл, Шаран и последней, подзывая свистом верного дракона, — Лика.

Чудесная, неземной красоты, радуга исчезла, и вынырнувший из волшебного забытья барон Верд стал ошалело озираться по сторонам.

Он по-прежнему находился в своем рабочем кабинете, но почему-то сидел не в удобном мягком кресле за столом, а на столе, поджав ноги.

Почти сразу же Верд заметил стоящего на пороге кабинета молодого слугу. Парнишка привалился спиной к дверному косяку и, подобно самому барону, теперь растерянно озирался по сторонам.

Верд бодро соскочил со стола, намереваясь строго отчитать наглеца, дерзнувшего так запросто, без стука вломиться в его кабинет… Но!

Вдруг пол у него под ногами заходил ходуном, и, прямо на глазах изумленного барона, на стенах стали появляться ветвистые трещины, а с потолка посыпалась каменная крошка. Стекла в окнах с хрустальным звоном лопнули, разлетевшись на мириады мелких, как пыль, осколков, и в кабинет ворвался ледяной, пронизывающий до костей, ураганный ветер, который легко, как пушинку, подхватил растерявшегося Верда и крепко приложил рыцаря-мага о ближайшую стену. Слугу вынесло куда-то в коридор.

Светопреставление длилось секунд пять от силы и исчезло также внезапно, как и началось: раз — и все. За разбитыми окнами зашумел сильный дождь, и с первыми тяжелыми каплями, упавшими на подоконник, стих ветер, прекратилось полотрясение, исчезли трещины на стенах, а в окнах появились целые и невредимые стекла.

Верд чувствовал себя отвратительно. При ударе о стену он вывихнул правую руку, и теперь она словно пылала огнем. Но кроме этой, вполне понятной, травмы, у него теперь при каждом движении почему-то кружилась голова. Стало трудно дышать — каждый новый глоток воздуха сопровождался острой болью в груди, словно легкие были заполнены битым стеклом. У барона вдруг заболел живот, будто он отравился. И, в довершение вышеперечисленных бед, обе его ноги свела страшная судорога, будто они долгое время пролежали в ледяной воде.

К счастью, Верд был рыцарем-магом. Корчась от боли, он пробормотал несколько исцеляющих заклинаний, которые подействовали мгновенно.

Старый барон, покряхтывая, поднялся на ноги и, едва передвигая еще плохо гнущиеся ноги, заковылял в коридор.

Здесь он почти сразу же наткнулся на слугу.

Парень беспомощно распластался у стены прямо напротив двери в кабинет. Он был смертельно бледен, его бил озноб. Обе руки несчастного были неестественно вывернуты за спину. Молодой человек тяжело, с хрипом, дышал, при каждом выдохе у него на губах надувались и лопались кровавые пузыри.

Верд склонился над слугой и зашептал ему на ухо исцеляющие заклинания…

Лика с драконом остались во дворе замка. Управляющий с купцом отправились обследовать состояние его подвалов.

Силика, Мах и его двенадцать оборотней вошли в донжон и теперь шагали по мрачному коридору первого этажа. Их движение замедлялось частыми остановками — в коридоре они едва ли ни на каждом шагу натыкались на неподвижные тела покалеченных заклинанием разрушения людей и сердобольный Силика не мог пройти мимо. Он останавливался у каждого, ощупывал тело, выискивая множественные болячки, и читал на ухо несчастному исцеляющие заклинания.

— Силика, ну сколько можно! — вспылил Мах, когда барон склонился над очередным, пятым по счету, покалеченным слугой. — О, Создатель! Если вы будете останавливаться у каждого бедняги — а их вон сколько! — мы до столовой вовек не добредем!

— Спокойно, Мах, я знаю что делаю! — отрезал барок, отходя от оживающего на глазах слуги.

— Силика, но как же отец с Лулой! — и не подумал успокоиться молодой рыцарь. — Вы тратите драгоценное время на слуг, а там, — он махнул рукой вглубь коридора, — в страшных мучениях умирают господа! Нужно быстрее к ним!..

— Мах, отстань, не мешай работать! — раздраженно перебил рыцарь-маг и склонился над новым бедолагой.

— Эй, толстозадый, ты че такой борзый? — неожиданно вступился за Маха Влад. — Тебе папа что сказал?.. Не зли меня, делай, что говорят! Все понял? Эй, я ведь не шучу!

На угрозу перевертыша Силика ответил презрительной усмешкой и, как ни в чем ни бывало, продолжил читать заклинание.

— Ах так! — обиделся задетый за живое Влад. — Братва слушай мою команду…

— Ну-ка сейчас же прекрати этот балаган! — одернул оборотня в законе Мах.

— А че он тебя не уважает, — насупился Влад.

— Да уважаю я твоего «папу», успокойся, очень уважаю, — заверил оборотня Силика, переходя от оживающего слуги к следующему умирающему. И добавил: — Но считаю, что его беспокойство преувеличено.

— Ага, преувеличено, — криво усмехнулся Мах. — Вот если бы на месте моей Лулы в столовой сейчас была ваша Лика…

— И что с того? — запротестовал барон, ощупывая вывихнутые руки очередного несчастного пациента. — Я вел бы себя так же, даже будь сейчас в столовой моя дочь. То, что я делаю — разумно и правильно. Моя помощь сейчас больше нужна именно в этой части замка.

— Хотите сказать, что отец с Лулой в вашей помощи не нуждаются? — едва сдерживая бешенство, спросил Мах.

— Скорее всего нет, — пожал плечами Силика.

— Это еще почему? — удивился рыцарь.

— Сейчас объясню, — обещал барон и зашептал на ухо полумертвому слуге целительное заклинание.

Мах молча ждал. Оборотни, столпившись за его спиной, недовольно сопели, но тоже помалкивали.

— Твой отец, Мах, — наконец снова заговорил Силика, — без труда сам справился с болезненными последствиями заклинания разрушения. Уж поверь мне, для рыцаря-мага это не составит труда… Исцелив самого себя, — это с четверть минуты, не больше, — уверен, он тут же стал помогать своим несчастным вассалам. Столовая же, насколько мне помнится, находится совсем рядом с его кабинетом. И я голову даю на отсечение, что барон Верд уже там. Он не хуже меня позаботится, а вероятнее всего — уже позаботился, о твоей Луле. Поэтому мое присутствие там вовсе не обязательно.

— Ну если так… — неуверенно пробормотал рыцарь.

— Доверься мне, Мах, с Вердом и Лулой все будет в порядке, — пообещал Силика.

— Тогда, может быть… Если не возражаете… Я может быть… — смущенно залепетал рыцарь.

— Конечно, иди, — разрешил Силика, склоняясь над очередным несчастным. — А то весь тут изведешься ожидаючи.

— Я быстро, — заверил Мах.

Он развернулся и стрелой припустил по коридору.

Мах, как вихрь, ворвался в столовую и сразу же увидел отца. Старик стоял у разбитого окна и глядел куда-то в безоблачную высь.

Но не успел рыцарь сделать и шага к барону Верду, как его остановил грозный окрик стражника:

— Кто такой! Стоять!

Семеро плечистых слуг и трое стражников, из исцеленных, бросилось ему наперерез. Но не добежали.

На полпути их ловко перехватили выбежавшие из-за спины рыцаря оборотни.

— Влад, не смей никого убивать без моего приказа! — пригрозил Мах.

— Как скажешь, папа. Без базара! — тут же заверил оборотень в законе.

Обернувшись на шум, Верд радостно всплеснул руками, приветствуя сына, но, разглядев звериные зрачки его спутников, отшатнулся и спросил:

— Мах, кто это с тобой? Как в мой замок проникли эти подлые перевертыши? Почему они тебя защищают и слушаются твоих команд?.. Эй, а может ты вовсе не мой сын, а какой-нибудь чудом спасшийся безликий? — Осененный ужасной догадкой, барон Верд тут же выкрикнул заклинание.

В столовой громыхнуло.

Маха сильно ударило по голове. Свет померк. Теряя сознание, он молча осел на пол…

— Верд, разве так можно, — корил старого друга Силика. — Парень так торопился увидеть тебя и убедиться, что с тобой все в порядке. А ты его так по-отечески приласкал.

— Не трави душу, Силика… Ну, ты сам посуди, мой сын — и вдруг в окружении оборотней, — оправдывался отец Маха. — Такого поворота я никак не ожидал…

В глазах у Маха прояснилось, и первое, что он увидел: склонившееся над ним, сосредоточенное лицо Силики. Барон не спеша водил над его головой своими широкими ладонями.

— М-да, славно ты его отделал, — снова заговорил Силика. — И как это оборотни успели от тебя, недоверчивого, ускользнуть?

— Сам удивляюсь, — пожал плечами Верд. — Видимо сказались последствия недавней встряски, будь она трижды неладна. Моя реакция еще оставляет желать лучшего. А перевертыши — ребята шустрые, как увидели, что с Махом беда, тут же перекинулись зверями и деру. Лишь семерых успел прищучить, остальные сбежали. Оно и к лучшему. Вон, тебя упредили.

Тем временем ворожба Силики приносила свои плоды. Мах почувствовал, что может говорить и поспешил этим воспользоваться.

— Что со мной? — спросил он.

— Хвала Создателю, наш папа ожил! — раздался откуда-то справа радостный вопль Влада.

— Тихо ты, горлопан, — прикрикнул на перевертыша Силика и, повернувшись обратно к Маху, успокоил: — С тобой ничего страшного. Верд оглушил тебя «Белым громом».

— А что такое «Белый гром»?

— Заклинание… Мах, лежи спокойно, я уже заканчиваю.

К изголовью Маха подбежал отец и, срывающимся от волнения голосом, покаялся:

— Сынок, прости меня, дурня старого. Я не знал, не хотел, так вышло…

— Верд, не отвлекай, — цыкнул на друга Силика, — я уже заканчиваю. Если хочешь заслужить прощение сына, займись-ка лучше исцелением пораженных «Громом» оборотней.

— Силика, ты в своем уме! Вокруг столько изувеченных людей, а я, по-твоему, должен тратить время и силы на каких-то мохнозадых? — возмутился Верд.

В ответ на его слова справа донеслось раздраженное рычание.

— Думаешь, раз колдун можешь безнаказанно над братками глумиться, да? — озвучил общее недовольство Влад.

— Дожили! В моем собственном замке какие-то грязные оборотни смеют на меня, благородного барона, рыцаря-мага, свои поганые зубы скалить!

Рычание переросло в угрожающий утробный рык.

— Ах вы злобные твари, угрожать мне вздумали! — взъерепенился Верд. — Ну я вам сейчас… — Старый барон резко взмахнул руками, но слова заклинания замерли у него на устах — перед ним, закрывая широкой спиной рычащую пятерку уцелевших перевертышей, стоял исцеленный Мах.

— В чем дело сын?! — задыхаясь от ярости проорал Верд.

— Извини, отец, но эти оборотни присягнули мне на верность. Теперь они мои вассалы, и я их в обиду не дам! — твердо заявил молодой рыцарь.

Воспользовавшись замешательством мага, Влад гаркнул:

— Братва, папа с нами! Вали старикана! — И ломанулся было в атаку, но Мах неуловимо быстрым движением обнажил меч и, приставив его к горлу оборотня в законе, приказал:

— Не тронь!

— Папа, ты чего, — забормотал попятившийся Влад. — Я хотел как лучше, ведь он, гад, в натуре хотел!..

— Ты поклялся не обсуждать мои приказы, а выполнять их, — напомнил Мах.

— Лады, без базара, — понурив голову смирился оборотень в законе.

— Это что шутка? — обратился к другу потрясенный Верд. — Силика, неужели все эти оборотни и впрямь…

— Именно, — кивнул толстый барон. — Мах принял от них клятву верности в моем присутствии. Верд, ты часом не забыл, что наш король пожаловал Маху титул и земли? Теперь он точно такой же полноправный, владетельный барон, как и мы с тобой, а, значит, может иметь собственных вассалов.

— Да, но оборотни…

— Так уж получилось, — развел руками Мах.

— Ну а теперь, когда мы, наконец, все выяснили, давай-ка, дружище Верд, помоги мне расколдовывать вассалов сына, — предложил Силика и склонился над неподвижным телом одного из оборотней.

Верд брезгливо поморщился, но, пересилив себя, подошел к другу и стал помогать. Вдвоем рыцари-маги управились со всеми оглушенными перевертышами за считанные минуты.

Тем временем Мах внимательно огляделся по сторонам. Заглянул под стол. Не спеша прошелся по столовой, без суеты осматривая все, что попадалось на пути. Он даже пошарил за занавесками. Но искомого, а точнее — искомую, так и не обнаружил, и, обращаясь к баронам, растерянно поинтересовался:

— А где же Лула?

— Где, где… В небе. Улетела твоя Лула, — ответил Верд.

— Чего?.. — нахмурился Мах.

— Твоя невеста снова стала драконом, — пояснил Силика.

— Видишь разбитое окно — ее работа, — добавил отец.

— Мах, да ты выгляни в окно — и сразу ее увидишь, — предложил Силика. — Она как раз над замком кружит.

— Вот те на! А меня заверяла, что курасы редко оборачиваются. И уже второй раз! А ведь с того, первого обращения, еще и недели не прошло! — пожаловался Мах, подходя к разбитому окну и всматриваясь в голубое небо.

— Когда я вошел в столовую, Лулы уже здесь не было, — объяснил Верд. И предположил: — Вероятно, она стала драконом под воздействием заклинания разрушения. Ей, как и всем находящимся в замке, вдруг стало очень плохо, она почувствовала, что умирает — вот и обернулась…

— Да, скорее всего, так оно и было, — кивнул Силика. — Она стала драконом и тут же исцелилась, ведь на дракона магия не действует.

— Силика, вы не до конца меня расколдовали — у меня в глазах двоится, — пожаловался Мах. — Мне мерещится, что вместо одного над нашим замком летают два дракона!

— Все правильно, — поспешил успокоить молодого рыцаря Силика. — Ты видишь свою Лулу и дракона моей дочери, Плевуна.

— Зачем Плевун! Не надо Плевуна! — возмутился Мах. — Барон, попросите дочь, что бы она отозвала своего дракона!

— Плевуна ни в коем случае нельзя отзывать, — возразил Силика. — То, что твоя Лула до сих пор все еще кружит над замком, заслуга Плевуна. Если бы ни дракон моей Лики, кураска бы уже давно улетела с глаз долой, за тридевять земель.

— Но так тоже нельзя оставлять, — застонал Мах. — Вы только полюбуйтесь, как они друг к другу прижимаются! А вдруг они, ну это самое… понравятся друг другу?

— Махуня, приятель, что я слышу, неужели ты приревновал свою девушку к этому зубастому чудищу? — как всегда неожиданно раздался из-за спины лучащийся от ехидства голос деда Пузыря.

— Исключено, — обнадежил Маха Силика. — Плевуну строго-настрого приказано не отвечать на заигрывания Лулы.

— Заигрывания моей Лулы! — взвился Мах.

— Ну да, — невозмутимо кивнул Силика. — Только посмотри, как она вокруг него увивается.

— Ай-яй-яй, какая ветреница наша Лула, — раздался из-за спины смеющийся голосок. — Всего-то на три дня оставил одну — глянь, она уже тебе замену подыскала. Уже дракону глазки строит перед всем честным народом. Эх, Махуня, Махуня, а ведь я предупреждал: не пара тебе кураска, лучше бери в невесты благородную Анюту. Не послушался. Вот красней теперь тут перед всеми!

— Отец, сэр Силика, ради Создателя, сделайте же что-нибудь! — взмолился Мах.

— А что мы можем, — пожал плечами Верд.

— Да хоть «Драконьим смерчем» ее захомутайте!

— Извини, Мах, это невозможно сразу по двум причинам, — возразил Силика. — Во-первых, едва ли у нас с Вердом получится сотворить столь мощное заклинание…

— Четыре дня назад получилось! — перебил Мах.

— Получилось, — кивнул Верд. — Но, сын, тогда нас было пятеро. Нам помогали король Савокл, граф Палуч и барон Клот. Без них у нас с Силикой попросту не хватит сил.

— А, во-вторых, — продолжил Силика, — сейчас у нас с Вердом нет времени на вызов «Драконьего смерча». В замке очень много покалеченных людей, которые нуждаются в нашей помощи. Этими несчастными мы сейчас и займемся.

— Но может разок пробуете. Всего…

— Нет, — решительно оборвал сына Верд. — Силика прав, у нас полно дел в замке. А Лула, и без нашей помощи, скоро спустится и снова станет человеком. Вот немного полетает, успокоится и вернется… Так что, сын, нечего в окошко пялиться, да накручивать себя понапрасну, давай-ка лучше нам помогай.

— А я-то чем вам могу помочь? — удивился Мах. — Я хоть и барон, но еще не рыцарь-маг, и исцелять людей не умею.

— Этого от тебя и не требуется. Бери своих вассалов за шкирку и гони их по коридорам замка. Пусть мохнозадые ищут покалеченных и несут их сюда… — дальнейшие слова Верда заглушило грозное рычание оскорбленных оборотней.

Торопясь предотвратить назревающий конфликт, Мах со всех ног бросился вон из столовой.

Верные оборотни устремились следом за своим «папой».

Спасение пострадавших от заклинания разрушения людей растянулось на четыре часа — именно столько времени потребовалось оборотням Маха, чтобы обследовать все многочисленные коридоры и помещения замка.

Из двухсот семидесяти семи несчастных, ощутивших на собственной шкуре все прелести разрушения, полностью исцелить рыцарям-магам удалось лишь двести тридцать восемь человек — этих людей обнаружили в первые два часа после трагедии.

Еще тридцати трем, обнаруженным в течение следующего часа удалось помочь лишь частично — рыцари-маги буквально воскресили их из мертвых, а такие чудеса, к сожалению, не проходят бесследно. За вторую жизнь каждому из этих несчастных пришлось заплатить дорогую цену: кто-то стал идиотом, кто-то ослеп, у кого-то парализовало руку, у кого-то — ногу, кто-то оглох, кто-то онемел, кто-то — это были самые удачливые — отделался исчезновением обоняния.

Последних шестерых, обнаруженных лишь на четвертом часу поиска, рыцарям-магам, как они не бились, к несчастью, воскресить не удалось — они умерли.

Часть пятая НЕПРОШЕНЫЙ ГОСТЬ

Первой тревогу забила Лика. И случилось это примерно за час до полудня. Они с Силикой стояли во дворе замка и, задрав головы, любовались парящими высоко в небе драконами.

— Отец, ты часом не встречал в коридорах замка купца Шарана и того толстого слугу Маха?.. Как там его?.. — вдруг спросила амазонка.

— Бубла, что ли? — уточнил барон.

— Да, точно, Бубла, — кивнула дева. — Так не встречал?

— Нет вроде, — пожал плечами Силика и посмотрел на дочь.

— А когда ты их последний раз видел? — снова поинтересовалась амазонка, тоже переводя взор с драконов на отца.

— Когда они побежали к подвесному мосту. Помнишь, я обернулся и махнул вам, призывая следовать за мной. Тогда я их последний раз и видел, — обстоятельно ответил барон. И встревожено спросил: — А в чем дело? Почему ты спрашиваешь?

— Возможно, я напрасно паникую и они уже давно благополучно поднялись — но я все время была во дворе, и мимо меня они точно не проходили. А между тем, прошло уже пять часов, как они спустились в подвалы замка, — поделилась своими опасениями Лика.

— А чего Шаран с Бублом забыли в подвалах? — удивился барон.

— Они пошли проверить, нет ли там покалеченных разрушительным заклинанием.

— Вот оно что… Покажи-ка мне дверь, в которую они спустились, — попросил Силика.

— Вон та, — дева указала рукой на широко распахнутую дверь одной из многочисленных пристроек донжона.

— Не выходили, говоришь, так, так, так, — задумчиво пробормотал барон. И уже громче добавил: — Хотя ведь Бубл — управляющий барона Верда, и он великолепно ориентируется в подвалах замка. Возможно, оттуда есть другой выход, ведущий сразу в донжон. А в коридорах мы запросто могли разминуться. Но все же не мешает проверить.

Силика решительно зашагал к распахнутой двери. Дочь двинулась следом за отцом.

Тем временем, Верд с сыном уединились в кабинете. Старый барон сидел в кресле, призрачный воин — на краю стола. Мах рассказывал отцу о своем трехдневном приключении и показывал добытые в Подводье трофеи: светящийся браслет — подарок Симбуля, лишний стебель голубых водорослей и моток на диво тонкой веревки.

Молодой рыцарь как раз описывал свое подводное путешествие на спине гарсата, когда в кабинет ввалился запыхавшийся от быстрого бега Силика.

Прервав повествование, Мах удивленно уставился на растрепанного рыцаря-мага.

— В чем дело? Кто за вами гонится? — спросил он.

— Что стряслось? — в свою очередь поинтересовался Верд.

Немного отдышавшись, Силика огорошил:

— Верд, беда! В подвале вашего замка завелся василиск!

— Что?! — изумленно воскликнул хозяин замка, вскакивая с кресла. — Час от часу не легче! Ты уверен?

— Абсолютно! — заверил Силика. — У него в заложниках Шаран, Бубл и моя Лика. Я сам только что чудом избежал плена.

— Как узнал, рассказывай, — потребовал Верд.

— Четверть часа назад Лика вспомнила, что однорукий друг Маха и твой управляющий спустились в подвалы, и больше она их не видела. Дочь поделилась со мной опасениями, и мы решили проверить. Зажгли факелы, спустились и сразу же увидели две окаменевшие фигуры с потухшими факелами в руках. Это были Шаран с Бублом, по подземному коридору они прошли всего шагов двадцать. Из подвала пахнуло смрадом застоявшегося болота. Послышалось быстро приближающееся змеиное шипение. Догадавшись, что за жуткая тварь несется к нам, я крикнул дочери, чтобы она закрыла глаза и бежала к выходу, и сам, накрыв голову плащом, бросился вверх по лестнице… То ли она не расслышала, то ли не успела… — Голос Силики дрогнул. — Я спасся, а моя девочка осталась внизу. Уж лучше бы я вместо нее. — Из глаз барона закапали слезы.

— Возьми себя в руки! Не раскисай! Мы обязательно ее спасем! — стал успокаивать друга Верд.

— Что мы можем, Верд, против василиска! — сквозь рыдания простонал Силика. — Извести его способен лишь дракон, а без Лики Плевун нас не послушает. Более того, с минуты на минуту он обнаружит пропажу своей хозяйки — я даже боюсь представить, что он тогда сотворит с твоим замком.

— Пока дракон занят Лулой, у нас есть время, — возразил хозяин замка.

— Да что мы можем! Там ВАСИЛИСК!!! — обреченно проорал Силика.

— Прекрати истерику! Возьми себя в руки! — встряхнул друга за плечи Верд.

Воспользовавшись тем что оба барона замолчали, Мах решился задать вопрос:

— А как этот василиск вообще попал в подвал нашего замка?

— Похоже, мы его прихватили «Слепой радугой», — ответил отец.

— Как это прихватили? — не понял рыцарь.

— Позволь, я ему объясню, — обратился к другу Силика. Он, наконец, успокоился и заговорил твердым ровным голосом: — Мах, помнишь, я тебе говорил, что заклинание «Слепая радуга» выводит околдованный им предмет или человека из реального мира.

— Ну и?

— Дело в том, что ничто не пропадает бесследно, — продолжил рыцарь-маг. — Исчезая из нашего мира, замок непременно должен был появляться в каком-то другом. Последние три дня он как бы находился одновременно в двух мирах. На нашу беду этим вторым стал мир Василисков. По всей видимости, какой-то василиск увидел появляющийся на пустом месте замок и в одну из ночей, может предыдущую, а может еще раньше, пожаловал в гости.

— Так ведь замок же был околдован заклинанием «Слепая радуга», как же он смог в него проникнуть? — спросил Мах.

— Василиск, подобно дракону, совершенно невосприимчив к магии, — пояснил Силика. И продолжил: — Так вот, он проник в замок. А в подвал спустился, потому что василиски живут в пещерах. И пока он обследовал новое подземелье, я прочел контрзаклинание и снял с замка «Слепую радугу». Из мира Василисков замок исчез, но непрошеный гость в подвале остался.

— Да никуда василиск не проникал, — решительно возразил Верд. — Все намного проще. Василиск сам стал жертвой рокового случая. Я прекрасно помню, что как только наложил на замок заклинание «Слепая радуга», сразу услышал раздраженное змеиное шипение, удивительным образом вдруг преобразившееся во вполне понятную человеческую речь. Шипение сводилось к одному многократно повторяемому слову: «Прочь! Прочь! Прочь!..» Потом я увидел за окном радугу и, под воздействием заклинания, провалился в беспамятство… Похоже, мой замок возник аккурат над логовом василиска. Вдруг появившийся полупрозрачный замок накрыл его, как сачок нарывает бабочку.

— Скажешь тоже, бабочку, — нервно рассмеялся Силика.

— Когда я выбирался из исчезающего замка, я тоже слышал змеиное шипение, — подтвердил Мах. — Оно тоже преобразилось в голос, только он не гнал меня прочь, а просил остановиться и не закрывать глаза.

— Чего же мне об этом ничего не рассказал?! — набросился на рыцаря Силика.

— Я думал, шипение, как и радуга, последствия заклинания, — потупился Мах. — Не знал, что это так важно.

— Думал он! — всплеснул руками раздосадованный рыцарь-маг. — Если бы я знал о шипении, попросил бы дочь направить в подвалы Плевуна, он бы эту незваную пакость живо извел! Эх!

— Силика, чего сейчас былое ворошить, случилось как случилось, всего предугадать невозможно, — пришел на помощь сыну Верд. — Кстати, нужно выставить стражу у входа в подвал. Пойду распоряжусь.

— Не беспокойся, — удержал друга Силика. — По дороге к вам, я встретил в коридоре четырех твоих стражников. Ничего им не объясняя, я всех четверых отправил стеречь вход в подземелье и строго им наказал: никого туда не пускать. — И тут же, без паузы, он вернулся к теме разговора: — Нам еще повезло, что василиск ведет ночной образ жизни, днем он предпочитает отсыпаться. При солнечном свете он не покинет подвала, а была бы сейчас ночь — замок был бы обречен. Впрочем, теперь это лишь дело времени, он все одно обречен!

— Ас чего вы решили, что в подвалах замка затаился только один василиск, может этих тварей там с добрую дюжину? — спросил Мах.

— На наше счастье, василиски — одиночки. Своих собратьев они на дух не переносят, — пояснил Силика.

— А откуда вы столько знаете о василисках, если в нашем мире их нет? — снова спросил Мах.

— Из книг — откуда же еще, — пожал плечами Верд.

— Кстати, наш мир уже однажды подвергался нашествию василисков, — поведал Силика. — И это было ужасно!

— Как же они проникли? — удивился Мах.

— А как попали в наше королевство безликие? — ответил вопросом на вопрос отец.

— Что, какой-то рыцарь-маг открыл Врата в их мир? — догадался Мах.

— Ну, в общем, да, — кивнул Верд. — Только не рыцарь-маг, а просто маг. Один очень могущественный древний маг — некто Голлер. И поплатился за свое любопытство жизнью.

— Это случилось задолго до становления Великостальского королевства, — добавил Силика. — Тогда василиски истребили множество людей и животных. Остановить их нашествие смогли лишь драконы.

— Драконы амазонок?

— Нет, Мах, Амазонской Островной Империи тогда еще тоже не было, — покачал головой отец. — Василисков извели драконы легендарного Стуланта.

— А это еще что за страна такая? Впервые слышу такое название.

— Это не страна, а имя еще одного древнего мага, — пояснил Верд. — Мах, ты совершенно не знаешь историю. Для владетельного барона такое вопиющее невежество непростительно.

— И как же драконы извели этих гадов? — задал очередной вопрос молодой рыцарь.

— Очень просто, изжарили своим огнем и сожрали, — ответил Силика.

— А вы уверены, что кроме драконов, больше никто не может остановить василиска? — засомневался Мах.

— Дракон — единственное живое существо нашего мира, на которое не действуют чары василиска, — объяснил Силика.

— Я догадываюсь, к чему ты клонишь. Но, забудь — этот противник не по зубам даже призрачному воину! — покачал головой Верд.

— А что из себя представляют чары василиска? — поинтересовался отчаянный рыцарь.

— Ну, во-первых, — стал разъяснять Силика, — главное и самое ужасное оружие василиска — это его взгляд, от которого каменеет все живое. Разумеется, за исключением дракона. Причем, вовсе не обязательно смотреть ему в глаза, чтобы окаменеть достаточно увидеть любую часть его весьма длинного тела. Во-вторых, его завораживающее, лишающее воли шипенье, которое, как мы только что выяснили, легко превращается в доступный человеческому пониманию голос. Этим своим оружием василиск запросто сведет тебя с ума. И, наконец, в-третьих, исходящий от василиска запах — это медленный яд. Действие этого третьего оружия не такое быстрое, как — первых двух. Но для живых существ оно самое смертоносное. В древних книгах сказано, что со смертью василиска рассеиваются и наложенные им на людей чары. Окаменелость и безумие исчезают, но большинство его жертв все одно умирают, отравленные его ядовитым зловонием. Спасти людей возможно лишь в первые десять часов окаменения.

— Но ведь люди в замке находились во власти василиска целых три дня. И тем не менее, все очнулись живыми, — возразил Мах.

— Нет, они вовсе не находились в его власти. Вспомни, Мах, я уже тебе говорил, что и замок, и люди в нем как бы одновременно были сразу в двух мирах. Василиск же пребывал только в своем мире. Из всех его чар, заколдованные люди могли слышать лишь его шипение — да и то только в первые минуты действия заклинания, — объяснил Силика.

— В дополнение к вышесказанному, василиск еще практически неуязвим. Суди сам, у него гибкое, юркое змеиное тело с крепчайшей шкурой, — продолжил описывать чудовище отец. — Два кожаных нароста на боках, похожие на крылья. К счастью, летать он не умеет, зато с их помощью способен совершать невероятно длинные прыжки. Голова у него похожа на петушиную, но с непропорционально огромными жабьими глазами и с невероятно крепким клювом. В древних книгах сказано, что своим клювом василиск способен крошить закаленную сталь, как бумагу.

— Пожалуй, я все же рискну бросить вызов василиску, — подытожил услышанное Мах. И, улыбнувшись, добавил: — Вот если бы он в добавок к вышеперечисленному еще и плевался огнем — тогда точно шансов никаких, а так…

— Чего, чего?! — первым возмутился невидимый дед Пузырь. — Махуня, да ты просто спятил! Что еще за дрянь такая — василиск? Во что ты, окаянный рыцарь, снова ввязываешься!

— Ну-ка тихо! — цыкнул на призрака рыцарь.

— Да что ты такое говоришь! Опомнись, безумец! — воскликнул очнувшийся от столбняка Верд.

Мах обнял старого барона за плечи и ответил:

— Отец, у василиска в заложниках Шаран, Бубл и Лика, их надо спасать. Причем купца с управляющим — немедленно. Они уже дольше пяти часов в подвале травятся ядовитым зловонием василиска… Да и потом, не забывай о Плевуне. Как справедливо сказал Силика: потеряв хозяйку, он от замка камня на камне не оставит! «Драконий Смерч» вызвать вам двоим не под силу — остановить его вы не сможете. Остается единственный выход…

— Это самоубийство, — не желая ничего слушать, перебил Верд.

— Вовсе нет, — стоял на своем рыцарь. — Вы мне завяжите глаза и я буду биться с василиском вслепую. Это позволит нейтрализовать его главное оружие — взгляд. Двигаться в подземелье я буду ведомый командами призрака, который замечательно видит во тьме…

— Вот еще, размечтался! А ты меня спросил?!

— …И его голос будет отвлекать меня, — спокойно продолжил Мах, не обращая внимания на бурные протесты деда Пузыря, — от шипенья василиска — ему не просто будет меня заворожить. От ядовитого запаха я натолкаю в нос мягкой ветоши… Что же до неуязвимости василиска — я вовсе не собираюсь испытывать его шкуру на прочность. Я ударю мечом по его глазам. Сами говорили, что они у чудовища большие, — вот я и постараюсь попасть.

— А чего, Верд, может у него и впрямь получится? — под держал заДумку Силика. — Какой никакой, но это шанс.

— Послушал бы я тебя, если бы твой сын отправлялся к василиску в логово, — возмутился хозяин замка.

— В его логове — моя дочь, — сухо ответил Силика. — Не забывай, Верд, если бы не дракон Лики, твой замок был бы обречен! Когда ты попал в беду, по первому зову твоего сына я пришел на помощь! Сейчас моя единственная дочь на волосок от смерти, и помочь ей может только призрачный воин. Да, риск невероятно высок, и шансы на успех невелики. Но никто Маха за язык не тянул — он сам вызвался. Я понимаю твои отцовские чувства, конечно ты вправе удержать своего сына. Но… подумай, Верд, сможешь ли ты после этого смотреть мне в глаза!

— Что ж, ты меня убедил. Другого выхода у нас и впрямь нет, придется, сынок, снова испытать твою удачу, — смирился Верд. Он наклонил голову Маха и поцеловал его в лоб. — Да поможет тебе Создатель!

Подготовка к смертельной схватке с василиском длилась недолго. Уже через полчаса полностью экипированный Мах стоял на пороге подвала.

Вместо ветоши слуги скатали из козьего пуха с полдюжины маленьких шариков, их Мах засунул в ноздри, отчего нос грозно раздулся, но напрочь утратил чувствительность. Для проверки Верд распорядился принести что-нибудь сильно пахучее. После того, как Мах совершенно не почувствовал смрадного зловония протухшего яйца, разбитого прямо у его носа, хозяин замка немного успокоился.

Поверх широкой черной повязки на глаза, для вящей надежности на голову рыцарю еще водрузили рыцарский шлем с непроницаемым забралом. Кроме того, Верд распорядился облачить сына в полный рыцарский доспех. И Мах оказался закованным в три с половиной пуда крепчайшей стали. Маскировал, в прямом смысле слова, блестящее одеяние призрачного воина длинный, до пят, черный плащ с низко опущенным капюшоном.

Под напутственные крики собравшейся во дворе людской толпы — слух о затаившемся в подвалах замка чудище в мгновение ока облетел замок, и почти все слуги и стражники выбежали поддержать своего молодого господина — и оборотней — эти от своего «папы» ни на шаг не отходили — Мах стал спускаться по длинной лестнице вниз.

Во время спуска озабоченный призрак стал давать своему подопечному последние наставления:

— Значит так: четко выполняешь то, что я говорю и никакой самодеятельности. Говорю: сделай два шага вперед — делаешь два шага вперед, говорю: пригнись — пригибаешься, говорю…

— Да понял я, — пробурчал из-за опущенного забрала Мах.

— А если я вдруг замолчал — стой где стоишь и ничего не делай, пока снова не услышишь мою команду.

— Ладно.

— Ой, не нравится мне эта наша затея, — тяжело вздохнул дед. — Идем биться с каким-то василиском — даже мне эта тварь незнакома! — и лишены своего самого главного оружия — перемещений.

— Я же тебе описал: как он выглядит и чем опасен, — пробурчал Мах.

— От твоих объяснений мне не легче! — возмутился призрак.

— Поздно жалеть — все одно назад пути нет, — отрезал рыцарь. — Теперь — либо победа, либо смерть.

— Ты меч-то приготовил? — спросил дед.

— Не беспокойся, в руке держу, спрятал под плащом.

— Зря им не размахивай, — снова стал поучать Пузырь. — Бей строго по моей команде. И точно на голос.

— Сотый раз уже одно и то же талдычишь, сколько можно! — взмолился Мах. — Я все давно понял. Скажи лучше: когда лестница кончится? Я ж ничего не вижу! Каждый раз, когда на новую ступень ногу опускаю, сердце в пятки уходит — того и гляди, оступлюсь, навернусь и безо всякого василиска сам себе шею сломаю.

— Не психуй, Махуня, осталось всего-то семь ступенек, — отозвался призрак. — Шесть. Пять. Четыре. Три. Две. Последняя. Ну вот и все, мы опустились. А вот и Лика с горящим факелом стоит… Махуня, ты потише ступать можешь? Гремишь на все подземелье!

— Да я в этом железе, как самовар, неуклюжий, — раздраженно ответил Мах. — Говорил ведь отцу, не надо…

— Ладно, не гунди, — перебил дед Пузырь. — Барону виднее, он повадки василиска лучше нас знает… Возьми-ка немного правее, а то прешь прямо на амазонку. Ага, вот так вот, отлично, ты только что прошел мимо нее. А вон и однорукий с толстяком, их факелы уже давно прогорели и погасли. Иди, как идешь, Мах, аккурат между них и проск…

Мерное бухтение деда вдруг начисто заглушило разъяренное змеиное шипение, обрушившееся на уши рыцаря казалось бы одновременно со всех сторон. От неожиданности у Маха мурашки побежали по телу. Он сделал еще пару шагов и остановился, до боли стиснув сжимавшие рукоять меча пальцы.

— Ну чего встал? — крикнул дед.

— Твой голос перекрыло шипение василиска. Я не расслышал твоей последней команды и, как уговаривались, остановился, — объяснился Мах. И спросил: — Пузырь, ты его видишь?

— А то. Я нашу змейку пучеглазую уже давно приметил, — заверил призрак. — Вон он, гад ползучий, обвился вокруг ног Шарана. Глазищами на тебя зыркает — а ты идешь и идешь, вот он и взъерепенился.

— Ну и как он тебе?

— Ну, в общем, впечатляющая змейка, конечно не дракон, но суди сам: сажени три длинной и в твою руку толщиной. Крылья, как у летучей мыши, только побольше. Петушиная башка с жабьими глазами — все как ты и говорил — она, пожалуй, с твой кулак будет. Ого, как клюв раззявил, жалко, я его шипенья не слышу.

— Говоришь, у ног Шарана лежит? — уточнил Мах.

— Ага, и глаз с тебя не сводит, влюбленных! — рассмеялся призрак.

— Тогда может мне, пока смирно лежит, ударить по ним мечом? — предложил рыцарь.

— Отчего же не попробовать, — одобрил дед. — Готовься. Значит, как договорились — на счет три что есть мочи рубишь мечом на мой голос.

Стараясь не скрипеть, Мах извлек руку с мечом из-под плаща и замахнулся.

— Я готов, считай, — прошептал он.

— Раз, — голос Пузыря опустился к полу, — два… Стой!!! — вдруг заорал дед. — Проклятая тварь сбежала. Вот ведь гад, будто почувствовал! Давай скорее в погоню.

— Веди, — живо откликнулся Мах, пряча меч обратно под плащ.

— Значит так, сейчас десять шагов прямо, — скомандовал дед, — потом повернешь налево и еще…

Голос призрака снова пропал, но на этот раз змеиное шипение василиска было не при чем. Никакое шипение, будь оно хоть трижды яростное, не могло заглушить отчаянного крика деда. Вместо голоса призрака, в голове у Маха зазвучал шипящий приказ:

«РАСССКРОЙ СССВОИ ГЛАССЗА! ПОСССМОТРИ НА МЕНЯ!..» — Он повторялся снова и снова.

Пройдя шесть шагов по указанному дедом Пузырем маршруту. Мах почувствовал как его правой ноги коснулось длинное гибкое тело. Рыцарь замер, как вкопанный, и тут же ощутил как вокруг ног быстро закручиваются живые тугие кольца. Он с трудом вытянул меч из капкана и что было сил врезал им по невидимому василиску.

От упругих пут клинок бестолково отбросило в сторону. Но удар все же возымел эффект. Тугие кольца на ногах тут же распались.

Торжество рыцаря было недолгим. Василиск и не подумал отступить. Он лишь сменил тактику, обрушив на ноги Маха град ударов. Стальная защита жалобно зазвенела под напором петушиного клюва.

Шепча слова благодарности прозорливому отцу, Мах попятился и стал вслепую отбиваться мечом от наседающего врага. Так отступал он довольно долго, но в итоге все же вынужден был остановиться, уперевшись спиной в стену. Куда идти дальше он не имел ни малейшего понятия, своего бесплотного проводника он больше не слышал. Мах даже не знал, в каком месте подземелья он теперь находится — все, что ему оставалось: стиснуть зубы и вслепую защищаться.

Сводящий с ума шипящий призыв: раскрыть глаза и посмотреть… — не смолкал ни на секунду.

Агрессия василиска с ног переключилась на меч. Теперь удары сыпались не так часто, но стали гораздо более сильными. Мах вынужден был обеими руками стиснуть рукоять — невидимый клюв, посланный тугой пружиной змеиного тела, буквально выворачивал меч из его пальцев. Теперь не нужно было отмахиваться мечом, достаточно было держать его перед собой, василиск сам наскакивал на клинок. Иногда невидимый враг промахивался, тогда вся тяжесть удара петушиного клюва обрушивалась на грудь или живот рыцаря, к счастью, закрытых стальным панцирем — и задохнувшийся от боли Мах с ужасом ощущал, как легко сминается сталь под напором василиска.

Очень скоро Мах потерял счет времени. Он шатался от усталости. Избитые ноги, грудь и живот болели, издерганные мышцы рук сводила судорога. А неутомимый василиск бросался на него снова и снова.

Клюв кромсал стальной рыцарский доспех. А звучащий в голове шипящий голос медленно, но верно, рушил железную волю рыцаря.

В какой-то момент пальцы призрачного воина послушно разжались, и меч упал на пол.

Почувствовав перемену в рыцаре, василиск перестал его избивать. Он снова стал опутывать своим змеиным телом ноги Маха, поднимаясь все выше и выше. Раздающийся в голове голос зашептал другую фразу:

«НЕТ СССПАСССЕНИЯ! ТЫ ОСССТАНЕШШШЬСССЯ СССО МНОЙ НАВСССЕГДА! СССМИРИСССЬ!..»

Под ударами петушиного клюва затрещало глухое забрало.

Мах спокойно стоял и ждал. Ему уже было все равно.

Из смертельного оцепенения его вырвал отчаянный крик призрака:

— …уня, ты меня слышишь?!

— Да, — пробормотал Мах в непроглядную черноту.

— Здорово они придумали! — огорошил нелепым заявлением дед Пузырь.

— Кто они? — спросил рыцарь.

— Не важно, потом… — не захотел ничего объяснять призрак и спросил: — Ты как сам-то? Как лицо? Сильно болит?

Мах послушно потянулся руками к лицу, и это первое робкое движение наконец вывело его из оцепенения. Он застонал от вдруг обрушившейся боли. Вместе с болью вернулась и память, рыцарь вспомнил: где находится и с какой целью.

Укрытые кольчужными рукавицами пальцы с тихим звоном дотронулись до развороченного забрала. Под его многочисленными прорехами рыцарь ощутил на лице болезненные синяки и ссадины. Он облизал мокрые губы и ощутил вкус крови.

— Похоже василиск расколошматил мне его до крови, — ответил Мах.

— А глаза? Как твои глаза, не пострадали? — забеспокоился дед.

— Да вроде нет, — отозвался рыцарь. — Точно сказать не могу, из-за повязки я ничего не вижу. У меня все лицо один сплошной синяк.

— Ничего, отец с бароном Силикой поколдуют, будешь как новенький, — пообещал призрак.

— Слушай, а куда подевался василиск? — спросил Мах.

— У нашей змейки возникли неотложные дела, — туманно ответил дед. И «обнадежил»: — Но очень скоро он вернется. Так что, давай, поднимай-ка с пола свой меч — он лежит у твоих ног… Приготовим ему сюрприз.

Кряхтя и постанывая, как столетний дед, Мах опустился на корточки и, пошарив руками по земляному полу, почти сразу же наткнулся на рукоять меча. Подняться оказалось гораздо труднее. Уставшие, избитые ноги отказались ему подчиняться

— Эй, ты чего расселся, вставай быстрее, — поторопил призрак.

— Рад бы, да ноги не слушаются, — обреченно признался Мах.

— Я тебе дам не слушаются! Ну-ка немедленно вставай! Ах ты тряпка, слабак!.. — обрушился на рыцаря невидимый дед. — Да ты знаешь скольких жизней стоит эта твоя передышка! Сейчас василиск вернется тебя добивать — а у него, видите ли, ноги не слушаются!

— Какие жизни, о чем ты?

— Все объяснения потом. Вставай!

Опершись спиной о стену, Мах уперся ногами в пол и, стиснув зубы, дернулся вверх. Железо медленно заскользило по камню, наполняя подземелье зловещим скрежетом. Мах скрипел зубами и мычал от невыносимой боли, ощущение было будто ноги обварило кипятком.

— Быстрее! Он возвращается! — страшно взревел дед.

По ушам ударило ненавистное шипение. Страх перед приближающимся василиском заглушил боль. Мах отчаянно рванулся вверх и снова оказался на ногах.

— Теперь отступи от стены и подними меч! — проорал дед Пузырь.

Мах подчинился.

— На счет три руби на голос! — скороговоркой прокричал дед. И тут же, без паузы, начал отсчет: — Раз! Два! Триии!!!

Голос призрака нырнул к полу, и клинок устремился за ним вдогонку.

В этот славный удар рыцарь вложил все свои силы. И он достиг цели. Меч врезался во что-то твердое и разлетелся на куски. В отбитых руках у Маха остался лишь бесполезный обломок.

Шипение василиска оборвалось. В подземелье повисла напряженная тишина.

— Пузырь, неужели удалось? — затаив дыхание, спросил Мах. Но раньше чем последовал ответ призрака, вокруг его ног обвилось живое кольцо змеиного тела.

— Выходит, я промахнулся, — обреченно пробормотал рыцарь. Силы покинули его, он провалился в беспамятство.

И не услышал, как из дальнего конца коридора донеслись чьи-то удивленные голоса и одновременно с ними раздался ликующий вопль деда Пузыря:

— Ты сделал его, Махуня!

Очнувшись, Мах с изумлением обнаружил, что лежит на кровати в своей спальне, до подбородка укутанный теплым пуховым одеялом. Его разбитые ноги стягивали тугие повязки, избитое лицо было измазано какой-то зловонной дрянью, на груди и животе лежали две большие теплые грелки.

Мах шевельнулся, грелки колыхнулись, но устояли.

— Ну, герой, как твое самочувствие? — спросил отец, склонившись к изголовью кровати.

— Уже гораздо лучше, — улыбнулся Мах.

— Вот и славно, — кивнул хозяин замка. — Еще несколько часов здорового сна, и ты будешь в полном порядке. Давай-ка, закрывай глазки, мне еще нужно малость поколдовать над твоими ногами. Ох и славно тебя василиск отделал!

— Погоди, а кто же меня из подвала-то вынес? — спросил Мах.

— А ты что ж, совсем ничего не помнишь? — удивился барон Верд. — Оборотни твои, кто ж еще. Эти мохнатые ребятки своего папу никому не доверят. Я их отсюда еле выставил. Сейчас у дверей спальни толкутся, переживают. Знаешь, а твои вассалы смелые парни, я их зауважал, — неожиданно признался отец. — Если бы сегодня они не рискнули спуститься в подземелье, еще не известно, как бы все кончилось.

— Так это что же, выходит они василиска извели? — спросил рыцарь. — На оборотней его чары не действуют, что ли?

— Почему они? — удивился Верд. — Мах, что за ерунду ты несешь! Ты ж убил василиска.

— Не уверен, — покачал головой рыцарь.

— Да я собственными глазами видел обломки твоего меча, торчащие из его развороченных глазниц! — горячо заверил отец. — Должно быть славный был удар!

— Славный, — кивнул Мах.

— Ну вот, а говоришь: не уверен, — покачал головой старый барон.

— Но после того моего удара василиск был еще жив, я это точно помню, — не отступался Мах. — Он обвился вокруг моих ног!

— Может, тебе показалось? — предположил Верд. — У тебя на ногах места живого не было, как ты ими мог чего-то чувствовать? Вот смотри, — отец поднял с пола и показал сыну сильно помятый, дырявый, как решето, и заляпанный кровью кусок железа, — это сняли с твоей правой голени.

Пока Мах разглядывал покореженный стальной щиток, к нему обратился невидимый дед Пузырь:

— Можешь не сомневаться, ты василиска извел. Гад забился в смертельной судороге, а поскольку ты стоял рядом — он захлестнулся вокруг твоих ног, — пролил свет призрак.

— Да, мне вероятно показалось, — согласился с отцом Мах.

— То-то же, а то не уверен он — ишь чего удумал!

— Но как оборотни-то мои в подземелье замка оказались? — спросил рыцарь. — И чем они мне помогли в бою с василиском?

— Ради твоей победы, они принесли себя в жертву, — торжественно изрек Верд.

— Чего, чего? Это как?

— Сейчас я тебе все по порядку расскажу, — заверил отец. И поведал сыну следующее…

Прошел час, как Мах спустился в подземелье замка. Время неумолимо приближалось к роковым десяти часам, по истечении которых Бубл и Шаран были бы обречены. Между тем, из подвала по-прежнему тянуло запахом затхлого болота — ядовитым зловонием василиска. Оставшиеся наверху люди были бессильны помочь призрачному воину, им оставалось лишь молить Создателя и ждать.

Между тем, и Плевун в небесах стал вести себя беспокойно: удаляться от Лулы на значительные расстояния, опускаться и кружиться над замком, вглядываясь в собравшуюся во дворе толпу. К счастью, Лула не торопилась оборачиваться обратно девушкой, и, следуя приказу своей амазонки, дракон вынужден был возвращаться к кураске.

Рыцари-маги ломали головы над тем, как помочь Маху, у которого, судя по тому, что он так надолго застрял в подземелье, в противоборстве с василиском все складывалось не очень удачно. Спасительное решение пришло на ум Верду.

«Мне нужны добровольцы! — громко объявил старый барон, обращаясь к слугам и стражникам. — Смельчаки, готовые спуститься в подземелье следом за моим сыном. Своим неожиданным появлением вы ненадолго отвлечете василиска и подарите Маху, если он еще жив, короткую передышку… Я не в праве вам приказывать — риск смертелен, вы можете больше никогда не выйти из подземелья… Или — вернуться оттуда героями! Выбор за вами».

Люди забоялись спускаться на верную смерть. А шальные вассалы Маха, все как один, не раздумывая, объявили, что готовы рискнуть.

Верд выстроил оборотней и стал друг за дружкой отправлять в подземелье…

— Не прошло и пяти минут, как последний перевертыш растворился в полумраке лестницы, и все оборотни, живые и невредимые, поднялись обратно, вынося на руках из подвала тебя, всего разбитого и окровавленного, и очнувшуюся от чар василиска троицу: дочку Силики, твоего друга и моего управляющего, — подытожил Верд.

— Отец, ты даже себе не представляешь: насколько вовремя появились оборотни! — потрясенно пробормотал Мах.

— Что, передышка пошла на пользу? — улыбнулся Верд.

— Она просто спасла мне жизнь, — признался рыцарь. — Спасибо тебе!

— Благодари за преданность своих вассалов.

— Конечно, позови их.

— Нет, только не сейчас, — решительно запротестовал отец. — Твоих сорвиголов потом из комнаты замучаешься выгонять, а тебе сейчас необходим покой и сон. Поспи еще хотя бы пару часов. А оборотни никуда от тебя не денутся, они подождут.

— Кстати, я совсем забыл спросить, а как себя чувствуют Лика, Шаран и Бубл? — обеспокоился Мах.

— С амазонкой все в порядке, она в подземелье провела всего часа два и сильно отравиться зловонием не успела. Мы с Силикой немного над ней поворожили, она и ожила. А вот с Бублом и Шараном нам пришлось помучиться, Силика до сих пор над ними колдует — но, не волнуйся, мы их обязательно выходим… Ну что, на все твои вопросы я ответил?

— Нет, у меня еще один, последний.

— Задавай.

— Отец, ты говорил, что видел василиска?

— Да, мы вместе с Силикой спускались в подвал, — подтвердил Верд.

— И как он тебе? Расскажи. Ведь я ж с гадом вслепую бился — страсть как хочется на него посмотреть.

— Я сделаю лучше: распоряжусь, чтобы его пока не сжигали, — пообещал отец. — Проснешься и сам посмотришь.

— А зачем его вообще сжигать? Может, лучше сделаем из него чучело? — предложил рыцарь. — Такой боевой трофей — даже у короля нет, а у нас будет!

— Это невозможно, сынок, — грустно усмехнулся Верд. — Если мертвое тело василиска не сжечь, в полночь он снова оживет. Забыл, ведь Силика тебе говорил, что единственный, кто может извести василиска, — это дракон. Но ты на него посмотришь, обещаю. А теперь закрывай глаза и спокойно спи.

Ночью Мах проснулся от сильного шума за стеной. Он прислушался.

Из коридора доносились чьи-то громкие, визгливые крики, заглушаемые свирепым рычанием. Раздалась пощечина, последовал хлесткий, судя по звуку, гораздо более сильный удар, последствием которого стало чье-то падение. Крик перешел в отчаянный визг, и тут же оборвался — похоже крикуну заткнули рот. Послышался шум отчаянной борьбы, треск рвущейся одежды, напряженное сопение и, наконец, торжествующий смех победителей.

Рыцарь сел на кровати и, уставившись в полумрак комнаты, растерянно поинтересовался:

— Пузырь, ты слышал? Что это было?

— Что, что, твой храп конечно, чего же еще, — не замедлил отозваться призрак. — Ну ты, Махуня, даешь! Ишь как разошелся, даже самого себя разбудил!

— Чего ты несешь, какой еще храп? При чем здесь храп! — возмутился было Мах, но, вспомнив об избирательности слуха призрака, сменил гнев на милость и даже извинился: — Прости, забыл, ты ведь не мог этого слышать.

— Чего это я не мог слышать? — заинтересовался дед.

— Да, понимаешь, там, за стенкой, в коридоре, минуту назад был какой-то подозрительный шум, — охотно пояснил рыцарь. — Похоже, мои оборотни, те четверо, что Влад поставил на караул у дверей спальни, только что кого-то сцапали. Надо бы узнать кого именно, а то как бы поутру очередного скандала не вышло. Ты же знаешь вспыльчивый характер моих вассалов.

— Сам виноват! Нечего было с этими разбойниками связываться, — не удержался от упрека призрак. — Помяни мое слово: ох и намучаешься ты с ними, Махуня.

— Дед, прекрати, эту тему мы с тобой сегодня вечером раз и навсегда закрыли. Возвращаться к ней я не намерен. Все! Что сделано, то сделано, — отрезал Мах.

— Ой, ой, какие мы сердитые, уж и слова сказать нельзя, — усмехнулся призрак.

— Пузырь, будь другом, слетай, посмотри кто там у них, а, — попросил рыцарь.

— Не беспокойся, уже слетал, — заверил дед и, наконец, сделавшись видимым, уселся в ближайшее к кровати кресло.

— Как слетал? Когда же ты успел?

— Долго ли умеючи, — осклабился дед.

— Ну так чего молчишь? Докладывай: что там стряслось? — потребовал рыцарь.

— Все нормально, Мах, беспокоиться не о чем. Ложись и спокойно досматривай свои сны. А пленник подождет до утра, уж из-за него-то у тебя с отцом точно скандала не будет.

— Дед Пузырь, не испытывай моего терпенья, немедленно говори: кого там сцапали! — раздраженно приказал Мах.

— Вот так всегда, хочешь как лучше, а вместо благодарности сплошные упреки. Эх!.. — Призрак тяжело вздохнул. — Ну чего тебе не спится-то спокойно, говорю же…

— Пузырь! — прикрикнул рыцарь.

— Ладно, воля твоя, как знаешь… Твои вассалы только что схватили Лулу. Вероятно, кураска недавно обернулась обратно в девушку. Вернулась в замок и направилась к вашей спальне, у дверей которой и нарвалась на оборотней. Не беспокойся, они все сделали очень аккуратно: кляп в рот засунули, опутали ремнями по рукам и ногам, не били, не мучили, а просто усадили спиной к стеночке. Она сидит, отдыхает.

— К стеночке! — взъярился Мах. — Мою Лулу к стеночке! И ты, злобный старикан, молчал! Не хотел говорить! Мол, спи спокойно, подождет до утра! Ах ты!..

— Я и сейчас не откажусь от своих слов, — спокойно сказал призрак и добавил: — Болван, о тебе же забочусь.

От возмущения Мах лишился дара речи, вместо ответа он лишь бешено вращал глазами.

Рыцарь вскочил на ноги и стал лихорадочно натягивать на себя одежду.

— Давай, давай, беги, спасай, освобождай ее от ремней, — вновь заговорил призрак. — Думаешь она обрадуется твоему появлению, обнимет тебя, поцелует? Как бы не так. Врежет тебя пару пощечин и учинит допрос с пристрастием… Она у тебя потребует ответы на вопросы. И тебе придется объяснять: чего у дверей ЕЕ спальни делают оборотни? И почему, если эти оборотни являются ТВОИМИ вассалами, они посмели напасть и связать ЕЕ — твою невесту?

Эти слова призрака заставили Маха призадуматься. Он по-прежнему продолжал одеваться, но лихорадочная поспешность исчезла из его движений. Заметив колебания подопечного, призрак с удвоенной энергией продолжил убеждать рыцаря:

— Конечно, рано или поздно тебе все равно предстоит объясниться с Лулой, но, на мой взгляд, раз уж есть такая возможность, надо отсрочить это неприятное объяснение хотя бы до утра. Просто притворись, что крепко спал и не слышал никакого шума в коридоре. Мол, намаялся за день. Она не посмеет тебя упрекнуть — один бой с василиском чего стоит! Слушай меня, Махуня, я плохого…

— Дед Пузырь, — решительно перебил Мах, — спасибо за заботу, но я не смогу спокойно заснуть, зная, что в коридоре мучается в веревках моя любимая… К тому же, — добавил рыцарь, — от этого неожиданного потрясения Лула запросто может снова обернутся драконом. Начнет холодным огнем направо-налево поливать, моим оборотням тогда ой как не поздоровится — еще неизвестно смогут ли они еще раз пережить безумие. Да и тебе, дед, холодный огонь противопоказан!

— Погоди, ты же сам говорил, что курасы очень редко оборачиваются, — возразил дед Пузырь.

— Ага, может другие и редко, а моя Лула уже второй раз за неделю! Лучше не рисковать.

— Да не обернется она. Твоя кураска в глубоком обмороке, — «успокоил» призрак.

— Тем более! — Мах обул последний сапог и, невзирая на призывы деда одуматься, зашагал к двери.

Эпилог

По случаю благополучного спасения замка и его обитателей барон Верд решил закатить роскошный пир.

Следующим утром он разослал гонцов с приглашениями ко всем своим знакомым благородным рыцарям королевства. А в первую очередь, разумеется, королю. И, конечно же, он устно пригласил всех главных виновников предстоящего торжества.

Однорукий товарищ Маха, многострадальный купец Шаран, с радостью согласился. После праздника барон Верд пообещал ему купить корабль не хуже того, что отняли у него разграбили и потопили амазонки, а сверх того еще дать две сотни золотых, чтобы купец мог закупить товар и вновь заняться торговым делом.

Амазонка Лика сердечно поблагодарила Верда за приглашение, но, сославшись на строгий приказ мадам Бодж: сделав дело, немедленно возвращаться обратно на Паучий Зуб, — ответила отказом. А вот предложенные бароном в награду за работу Плевуна триста золотых охотно приняла… Переночевав в замке, рано утром она улетела.

Барон Силика пожелал сопровождать дочь до границ Великостальского королевства, поэтому утром тоже покинул замок своего друга вместе с амазонкой. Но на приглашение Верда он конечно же ответил согласием и клятвенно пообещал к вечеру непременно вернуться.

Мах с Лулой и глава гвардейцев-телохранителей Маха, оборотень в законе — Влад, также были удостоены приглашения хозяина замка, и все трое ответили согласием.

Сразу же после праздника Мах собрался посетить дарованные королем земли. Лулу он хотел оставить пока в отцовском замке, но кураске эта его идея, мягко выражаясь, не очень пришлась по душе.

— Значит, сбежать от меня надумал! — накинулась Лула на своего суженого, стоило тому заикнуться о своей задумке. — Небось, понравилось в одиночку колобродить и девкам подолы задирать!

— Милая, о чем ты, какие подолы! — возразил Мах. — Ты ж у меня единственная, ненаглядная моя, любовь моя! Зачем мне другие, когда у меня есть ты — сокровище мое!

— Ага, пой, птичка, пой! Думаешь, я дура, думаешь, я не понимаю! Все вы, мужики, одинаковые!

— Лулочка, ну зачем ты так… — робко оправдывался грозный призрачный воин.

— Думаешь, я поверила этим вашим с одноруким россказням, что великовозрастная дочка захотела увидеть своего папочку? — не унималась Лула. — А ее мамаша, мол, до сих пор помнит и по-прежнему питает самые нежные чувства к своему старому любовнику, барону из Великостальского королевства, который живет за тридевять земель и от которого на протяжении последних двадцати лет не было ни ответа, ни привета! Ха! Размечтался! Не такая я дура! Небось, ты как следует ублажил там, на острове, эту мадам Бодж, вот она дочку-то с драконом к тебе и приставила!

— Лула, что ты такое говоришь? Ягодка моя, солнышко. Как тебе в голову могло прийти такое! — укорил рыцарь. — Ты же видела Лику, это же не девица, а какой-то мужик в платье, ничего женственного! Уверяю тебя, она вся в мамашу!

— И что с того! — подбоченилась невеста.

— По-твоему, я способен заниматься любовью с подобным троллем? — поморщился рыцарь.

— Да, — решительно кивнула кураска.

— Раз так, то скажи на милость, почему я полюбил тебя, такую хрупкую, нежную, красивую?

После этих слов Маха девушка слегка оттаяла.

— Извини, любимый, я погорячилась, — сказала она и обняла его. — Меня слегка занесло. Прости пожалуйста, просто я тебя очень, очень сильно люблю. — И, как бы между прочим, поинтересовалась: — Ну неужели все, все, все амазонки такие страхолюдины?

Но Мах был на чеку, не сплоховал и, гордо вскинув голову, выпалил:

— Все!

— И все же, знаешь, у меня какое-то неприятное чувство, — прошептала Лула ласкаясь щекой о грудь рыцаря. — Что-то щемит в груди. Я тебе верю, но… Милый, поклянись честным словом рыцаря, что ты мне не изменил ни с одной из амазонок.

— Клянусь!

— Я верю тебе, мой доблестный рыцарь, — счастливо улыбнулась Лула. И ласково защебетала: — Я люблю тебя и верю тебе. Но одного тебя больше никуда не. отпущу! Мах, ты ведь не оставишь меня одну в отцовском замке? — Этот последний вопрос девушка произнесла очень тихо, и Мах его не расслышал, потому что параллельно с ним из-за спины рыцаря раздался злорадный голос призрака:

— Махуня, а я-то, старый дуралей, все думаю, чего это ты, когда Лулочке о своих приключениях рассказывал, ни разу о любвеобильных мавках не упомянул.

— Да иди ты! — в сердцах ответил ему Мах.

К несчастью, ответил слишком громко. И Лула, которая деда Пузыря не видела и не слышала, разумеется, приняла фразу на свой счет.

— Ах так! — взъярилась кураска. — Вот ты значит как со мной! Как с тварью какой-то продажной! Мол, мало ли, что ты хочешь! Да пошла, мол, ты со своими желаниями! Но со мной у тебя подобный номер не пройдет! Слышишь ты, рыцарь ушлый! Не на ту напал! Не такая я дура, как ты себе вообразил! Я тебе покажу, как!..

Мах схватился за голову и бросился вон из комнаты.