Мах-недоучка

Пролог

Вот уже битый час Гобб и Тобб молча шагали следом за господином Фляузли по окутанной мраком гномьей Тропе. Но на угрюмых лицах телохранителей не было и тени усталости от долгого перехода или раздражения затянувшимся безмолвием. Гобб и Тобб не нуждались ни в каких объяснениях — хозяин знает, что делает, а они лишь послушные исполнители его воли.

Оба телохранителя были высокого роста, плечистые, с хорошо развитой мускулатурой. По строению тела эти молодые парни были очень похожи на людей, но болотно-коричневый цвет кожи, полное отсутствие волосяного покрова на теле и острые, похожие на иглы зубы делали из них настоящих монстров. Из одежды на человекоподобных существах были лишь широкие набедренные повязки из медвежьей шкуры, подвязанные на поясе тонкими кожаными ремнями, и грязные, сильно стоптанные сапоги, грубо сработанные из той же шкуры. Столь экстравагантное одеяние делало и без того мощные тела Гобба и Тобба просто невероятно широкими, что в сочетании с крысиными оскалами на не обремененных интеллектом лицах и здоровенными ятаганами в руках придавало каждому из них совершенно зловещий вид. Даже здесь, на пустынной Тропе, их глаза пылали злобным огнем, а с губ, помимо воли, иногда срывалось угрожающее утробное рычание.

Сам же господин Фляузли на фоне массивных охранников выглядел карикатурно крошечным. Его худощавая и узкоплечая фигурка была плотно закутана в темно-зеленый шелковый плащ, а низко опущенный капюшон полностью скрывал лицо. Обут он был в изящные кожаные полусапожки, так же темно-зеленого цвета. Если не считать крохотного топорика (из-за своей миниатюрности эта игрушка годилась разве что на затачивание зубочисток), висящего на серебряной цепочке поверх плаща и раскачивающегося в такт шагам на груди у коротышки скорее как декоративное украшение или амулет, другого оружия у маленького господина не было.

Наконец Фляузли остановился, развернулся к сопровождающим и отдал приказ:

— Прикройте глаза. Там, куда мы сейчас выйдем, вероятно, будет гореть огонь. — Голос его оказался на диво басистым для такого крохотного существа.

— Слушаюсь, повелитель! — дружно ответили телохранители.

Положив на пол ятаганы, оба извлекли из-за пояса черные чулки, из плотной, не пропускающей свет ткани и натянули их на головы, укрыв лица до подбородка.

— Так, так, так, — одобрительно покивал Фляузли. — Не надо, не поднимайте. Оставьте свои железяки тут. Всё одно при свете биться в полную силу не сможете. Они будут лишь сковывать вам руки.

Слуги обиженно засопели, но деспотичный хозяин, пропустив их реакцию мимо ушей, спокойно продолжил:

— Не беспокойтесь, никто ваши драгоценные ятаганы отсюда не утащит. Вернемся — подберете… — И вдруг понизив голос до доверительного шепота, Фляузли то ли спросил, то ли констатировал: — Готовы.

В ответ Гобб и Тобб одновременно взметнули над головами согнутые в локте правые руки в торжественном салюте повиновения и, застыв, как каменные изваяния, торжественно отрапортовали:

— Всегда готовы!!!

— Отлично, парни. Теперь слушайте, что нам с вами нужно будет сейчас сделать…

Лула не спеша прогуливалась по длинному коридору второго этажа донжона. Настроение у кураски было препоганейшее. Этим утром за завтраком она в очередной раз поругалась с Махом, который в ее присутствии посмел строить глазки смазливой служанке. И хотя будущий муж уверял, что у него ничего такого-этакого и в мыслях не было, что за столом он смотрел лишь на нее одну, не замечал никакой служанки и уж тем более ей не подмигивал, Лула, разумеется, не поверила этим сказкам, залепила неверному звонкую пощечину, опрокинула ему на голову, дабы остудить пыл, кувшин ледяного апельсинового сока и рыдая выбежала из столовой. Теперь несчастная ревнивица в прямом и переносном смысле отходила от ссоры.

В отместку Маху кураска твердо решила флиртовать с первым же встречным слугой или стражником. Но, вот незадача, с момента ссоры прошло уже добрых полчаса, а ей до сих пор не попалось на глаза ни одного, пусть даже плохонького, мужичонки. Будто все слуги в замке, угадав намерения невесты молодого барона, от греха подальше затаились до поры до времени. Постепенно злость Лулы с Маха переключилась на несчастных и совершенно ни в чем не повинных вассалов его отца.

«Попрятались, трусы несчастные, — раздраженно накручивала себя кураска, озираясь по сторонам. — Ну как же, ведь я страшилище пучеглазое, ужасным драконом оборачиваться умею. Все здесь видели, как неделю назад над замком кружилась. А характер-то у меня, будь он трижды неладен, известно какой — вспыльчивый: вдруг кто не приглянется, не понравится… Вот и опасаются. Трусы, трусы, трусы! А я ведь добрая, мухи не обижу. Так хочется увидеть хоть одну приветливую улыбку, не подхалимски вымученную, а живую, настоящую. Ох-хо-хошеньки-хо-хо! Как гости разъехались, два дня назад, здесь совсем невыносимо тоскливо стало. Да еще оборотни эти прилипучие, охрана долбанная, вплоть до вчерашнего вечера всюду за мной по пятам таскались, еще больше людей от меня отпугивали. Ну кто, скажите на милость, может меня обидеть здесь, в родовом замке моего жениха? К счастью, Мах внял, наконец, моим мольбам и распорядился снять постылую охрану. Сегодня первый день одна по замку расхаживаю. А что толку? Все одно все меня боятся. Специально уже четвертый раз коридор из конца в конец прохожу — ну хоть бы кто-нибудь вышел навстречу. Определенно, никто меня здесь не любит… Ну и ладно, и сидите в своих комнатах, и не очень-то хотелось. Всё одно завтра утром Мах собирается ехать смотреть дарованные королем владения, и я с ним уеду из этого неприветливого, опостылевшего коридора. Нипочем здесь не останусь. Пусть только попробует меня с собой не взять — я ему такой скандалище закачу! А то, ишь, придумал: «Лулочка, милая, там может быть опасно, а здесь, у папы, все спокойно. Я съезжу, проверю и, если все нормально, тут же пришлю за тобой». Сейчас, поверила, жди. Он, значит, будет там развлекаться, а я тут с тоски помирай, даже поговорить не с кем… Хотя нет, погодите-ка. Никак выискался все же один смельчак. Ишь ты, встал в середине коридора и явно меня поджидает, не боится. Только какой-то он странный. Маленький какой-то. Если бы не борода, точно б за ребенка приняла. И плащ у него слишком хорош для обычного слуги. Небось какой-нибудь помощник Бубла. До сих пор остерегался показываться мне на глаза, боялся оборотней, потому я этого забавного человечка раньше никогда не видела — как, впрочем, и многих еще в замке Верда. А вот теперь решился. Ладно, сейчас познакомимся…»

— Уважаемая, у вас роскошный дом, — вместо приветствия обратился к приближающейся кураске маленький бородач в темно-зеленом плаще. — Можете мне поверить, я на своем веку немало людских жилищ посетил.

Оторопев от подобной наглости, Лула не сразу нашлась с ответом. Меж тем чудаковатый слуга продолжал расхваливать замок:

— Замечательный коридор. Длинный и со множеством дверей. Наверняка вы здесь не одна проживаете. Скажите, сколько всего в вашем доме людей? Особенно меня интересует количество женщин.

— Да что ты себе позволяешь, ублюдок мелкий! — возмущенно рявкнула Лула на говорливого слугу. Она уже дошла до крошечного наглеца и теперь возвышалась над ним, как волк над кроликом.

— Фу, как некрасиво. С виду благородная госпожа, а ругается, как…

— Молчать! — взвизгнула кураска и продолжила с нарастающим раздражением: — Ох и распустил вас хозяин. Ну да ничего, я научу вас покорности. Назови свое имя, смерд, и я распоряжусь, чтобы тебя как следует выпороли.

— Однако какая вы, оказывается, темпераментная гордячка, — с легкой усмешкой в голосе спокойно возразил маленький наглец. — К счастью, я не ваш слуга, и уж точно не слуга хозяина этого дома. — В голосе малыша вдруг появились совершенно не увязывающиеся с его внешним видом жестокие властные нотки. — Так что поубавьте свой пыл, уважаемая госпожа.

— То есть как не слуга? — удивилась Лула. — А кто же?

— Я здесь по делу, — важно сообщил бородач.

— Так ты… то есть вы, гость барона Верда?

— Если это его дом, то, разумеется, в некотором роде я его гость.

— Что значит если? Вы не знаете владельца замка, в котором находитесь? Кто же вы тогда? И как здесь оказались?

— Меня зовут Фляузли, — представился коротышка. — А оказался я здесь через это… — По мановению его руки в коридорной стене рядом с беседующими совершенно беззвучно образовалось огромное пятно непроглядного мрака.

— Как так? Что все это значит? — Предчувствуя беду, сердце девушки отчаянно забилось. Она попятилась от зловещего «гостя».

— Скоро узнаете, — слащавым голосом пообещал бородач и отрывисто приказал: — Гобб, Тобб, она перед вами. Хватайте!

Задрожавшая от ужаса Лула попыталась броситься наутек, но кто-то сзади схватил ее за плечи и тут же зажал рот огромной зелено-коричневой лапищей, лишив кураску возможности позвать на помощь. Лула отчаянно дернула головой, пытаясь рассмотреть лицо насильника, но оно оказалось скрыто зловещей черной маской. Второй злодей, в такой же непроницаемой черной маске, ловко перехватил ее руки, прижал к телу и стянул кожаным ремнем. К чести Лулы, она сопротивлялась до конца, но что могла хрупкая слабая женщина против двух огромных силачей-мужчин? Она впилась зубами в шершавую ладонь держащего ее насильника и несколько раз пнула острыми каблуками его левую голень. Своими отчаянными действиями кураска добилась лишь того, что рот ей заткнули грязной, зловонной тряпкой, а ноги больно стянули вторым ремнем, совершенно тем самым обездвижив.

— Великолепная работа, парни, — похвалил подручных недомерок.

— Рады стараться! — отчеканили злодеи в масках.

— Гобб, закинь ее на плечо, — деловито распорядился Фляузли, — возвращайся на Тропу и жди нас. Мы ско… — Замолкнуть на полуслове его вынудила огромная когтистая лапа, вдруг бесшумно вынырнувшая из-за плеча и застывшая в опасной близости от лица. Вторая точно такая же смертельно опасная конечность опустилась на плечо, буквально пригвоздив «малыша» к полу.

— Не так быстро, фраерок, — раздался из-за спины насмешливый голос невидимого врага. — Папу нашего кинуть вздумал? Ай как нехорошо.

— Ты кто такой? — едва слышно пролепетал парализованный страхом Фляузли. — Нам не мог никто помешать. Я же наложил на дом чары.

— Говори громче, я не слышу, чего ты там бормочешь, — велел затаившийся за спиной враг и тут же прикрикнул на его охранников: — Ша! Ну-ка тихо у меня! Только рыпнетесь — ваш пахан вмиг башки лишится.

— Эй, немедленно отпусти хозяина, или я сверну ей шею! — задыхаясь от ярости, прорычал в ответ Гобб. В подтверждение своих слов он схватил висящую на плече пленницу за волосы и несколько раз тряхнул ее из стороны в сторону. К счастью, к тому моменту Лула пребывала в глубоком обмороке и никаких болезненных ощущений при этой встряске не испытала.

— Еще раз так сделаешь, и я вырежу твоему хозяину правый глаз, — пообещал отчаянный защитник девушки. — Ну-ка ты, хмырь бородатый, немедленно вели своим холуям положить госпожу Лулу на пол, развязать ее и привести в чувство.

— Нет, так дело не пойдет, — твердо возразил оправившийся от шока Фляузли.

— Не зли меня, мелкий! Ой не зли!

— Не пугай, не страшно. Ведь ты сейчас точно в такой же безвыходной ситуации, как и мы. Признаю, я нахожусь полностью в твоей власти, и ты в любую секунду можешь лишить меня жизни…

— Запросто.

— Но! Я так же знаю и то, что тебя сдерживает. Я до сих пор жив лишь по одной простой причине: твоя госпожа так же полностью во власти моих слуг. И они могут убить ее одним движением руки. Так неужели же ты надеешься, что мои парни просто так отдадут тебе мою единственную защиту?

— Я согласен на обмен. Отдавайте госпожу Лулу и убирайтесь из замка на все четыре стороны.

— А где гарантии, что ты сдержишь слово? И не перебьешь нас, как только окажется, что твоя госпожа в безопасности?

— Чего-чего?! Ах ты хмырь! — Раздался возмущенный вопль из-за спины Фляузли, но смертоносная когтистая лапа, висящая перед его лицом, при этом даже не шелохнулась.

— Думаешь, поддамся на твои уловки или угрозы? — спокойно продолжил осторожный Фляузли. — Как бы не так. Мы с тобой не друзья, и вряд ли когда-нибудь ими станем. А поверить на слово заклятому врагу может лишь сумасшедший. Мои слуги тоже могут пообещать отпустить пленницу, развязать и даже привести в чувство, если ты немедленно меня отпустишь и отойдешь, скажем, шагов на десять. Ты согласишься на такое условие?

— Ха! Нашел простака!

— Вот и я опасаюсь.

— Ну и что же нам делать? Твое предложение?

— На мой взгляд, из подобной ситуации существует единственный выход. Видишь это черное пятно на стене? Это вход на гномью Тропу, через которую мы проникли в ваш дом. Сейчас мы все, то есть я, ты и двое моих слуг, дружно подойдем к нему вплотную, и там, у самой границы входа на Тропу, Гобб сбросит с плеча твою драгоценную госпожу. Чтобы ее подхватить и не позволить разбиться о каменный пол, тебе придется хотя бы на мгновенье убрать когти от моего лица. Этого мгновенья мне и моим слугам с лихвой хватит, чтобы скрыться на гномьей Тропе…

Часть первая ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ БЕЗЛИКИХ

Мах был вне себя от ярости. Скрестив руки на груди, он стоял в центре просторной комнаты, одновременно служащей его гвардейцам и гостиной, и спальней, рядом, уперев руки в бока и грозно хмуря брови, парил дед Пузырь, вокруг на креслах, стульях и диванах, понурив головы, сидели одиннадцать оборотней. Призрачный воин, не стесняясь в выражениях, отчитывал своих простофиль-гвардейцев:

— Что же это такое получается? Я вас спрашиваю!.. В глаза мне! В глаза мне смотреть! Не сметь отворачиваться!.. Вы, на кого я рассчитывал, кому верил, как самому себе! Вы, что клялись мне в преданности до последнего вздоха! Вы!.. Где вы все были, когда моей невесте понадобилась ваша помощь?! Ну, чего пришипились?. Отвечайте! Попытайтесь хоть что-нибудь соврать в свое оправдание!.. Что? Молчите? Ну тогда скажите мне на милость: нафига мне такие вот раздолбай?! — Оборотни обиженно засопели. — Что, не нравится? Правда глаза колет! Влад, — Мах повернулся к оборотню в законе, — скажи, кто отвечал за безопасность моей Лулы? И почему этих остолопов не оказалось рядом, когда на нее напали?! Да, да, ты не ослышался, на нее действительно напали, и это случилось четверть часа назад, в коридоре замка, совсем недалеко отсюда. Все, что мне на данный момент известно, — нападающих было трое. Один рыжебородый гном, он руководил похищением, и двое здоровенных громил в черных масках. Уверен, вы бы без труда расправились с этими похитителями, окажись вы в те роковые секунды рядом со своей госпожой. Но, на ее несчастье, она оказалась один на один со злодеями… Эх! Ну почему? Почему?? О Создатель! Почему же ни одного их вас не было рядом?

Рыцарь замолчал. Воспользовавшись паузой, Влад попытался оправдаться:

— Но, папа, ты же сам, в натуре, вчера вечером приказал: чтобы никто из братвы не смел больше показываться ей на глаза. Поэтому она утром и осталась без сопровождения.

— Молчать! — рявкнул на него Мах, и оборотень послушно затих. — Сколько можно твердить: не называйте меня папой!

— Так, так их, Махуня, спуску не давай, привлекай к ответу со всей строгостью, — похвалил подопечного дед Пузырь.

— Заткнись, старик, — раздраженно прошипел под нос Мах. Как всегда чутко уловив состояние своего рыцаря, в этот раз призрак и не подумал обижаться, он лишь еще сильнее нахмурился и молча пригрозил пальцем унылым оборотням. Меж тем Мах продолжил пропесочивать братву:

— Да мало ли что я приказал сгоряча! Ты же знаешь, как дело было. Меня же Лула извела своими стенаньями: мол, кого мне опасаться в замке твоего отца, а с оборотнями за спиной я выгляжу как полная дура — вот и довыпендривалась, идиотка. Ну хорошо, Влад, пусть ты снял охрану по моему приказу, но наблюдение-то за ней — наблюдение ты мог установить?

— Дык ведь кто ж знал? — растерянно пожал плечами оборотень в законе.

— Вот то-то и оно, что дык ведь, — покачал головой Мах. Вспышка его ярости начинала потихоньку затухать. — Просто чудо, что Бугрявый этим утром припозднился с завтраком. Если бы не этот храбрец, точно бы умыкнули мою Лулочку.

Из уст оборотней вырвался дружный выдох облегчения.

— Так Бугрявый отбил госпожу у злодеев? — озвучил общую догадку Влад.

— К счастью, ему это удалось, — подтвердил Мах.

— Ай да братан!.. Молодчина!.. Честь нашу спас!.. В одиночку троим навалял!.. Знай наших!.. — посыпались со всех сторон радостные возгласы оборотней.

— И где же он теперь? Парень, часом, не ранен? — забеспокоился Влад.

— С Бугрявым все в порядке. Он сейчас рядом с Лулой Бедняжка так напугана, что не желает отпускать своего спасителя ни на шаг от своей кровати.

— А что с похитителями? Их поймали? — спросил Влад.

— Увы, злодеям удалось сбежать из замка безнаказанными, — покачал головой Мах. — И вины Бугрявого в этом нет. Он появился в коридоре, когда Лула уже была в руках похитителей. Ему пришлось отпустить их в обмен на жизнь своей госпожи. Ублюдки воспользовались магией гномов и сбежали на гномью Тропу… Ну да ничего, я их и под землей достану. Слово чести! И заставлю сполна расплатиться за каждую слезинку моей Лулы.

Уловив перемену в настроении рыцаря, оборотни подняли головы и вразнобой загалдели о преданности горячо любимому господину Маху и огромном желании каждого собственноручно порвать глотки обидчикам его невесты. Сперва шепотом, с опаской, потом смелее, смелее, и вот уже вещали в полный голос…

Мах зажал руками уши и взмолился:

— Влад, угомони их.

— Ша! — прикрикнул на братву Влад. — Кончай пустой базар!

Все послушно замолчали. В восстановившейся тишине легкий щелчок открываемой двери прозвучал как раскат грома. Все как один повернули головы к дверному проему и увидели входящего барона Верда.

— Отец, удалось еще что-нибудь выяснить? Они действительно сбежали на Тропу? Почему коридор так долго оставался совершенно безлюдным? Что это было? Магия? — тут же засыпал его вопросами Мах.

Уловив опасения родителя, молодой человек добавил:

— Оборотней можешь не опасаться, у меня от них нет секретов.

Братва одобрительно загудела.

— Ну как знаешь, дело твое, — пожал плечами Верд и стал отвечать на вопросы: — К сожалению, мои первоначальные предположения полностью подтвердились. Напавшие на нашу Лулу воспользовались магией гномов. Следы ее воздействия я обнаружил на участке стены, где, со слов обоих наших свидетелей, находилось пятно мрака. Кроме того, все люди в замке, в том числе я и ты, подверглись краткосрочному воздействию чар сна. Нас попросту усыпили примерно на полчаса, поэтому и опустели коридоры донжона. С подобным заклинанием я сталкиваюсь впервые в жизни, весьма вероятно, что оно тоже из арсенала магии гномов. На оборотней и кураску, вероятно, потому, что они люди лишь наполовину, оно не подействовало.

— Погоди, но ты же сам мне не раз говорил, что рыцаря-мага в его родовом замке застать врасплох практически невозможно? — удивился Мах. — И теперь спокойно признаешься, что тебя, как и всех остальных, на полчаса усыпила магия?

— И это ты мне говоришь после недавнего происшествия с Книгой Мудрости курасов? — усмехнулся Верд. — Впрочем, ты, разумеется, прав, этот случай из ряда вон. Но у меня есть вполне логичное объяснение такой оказии. Во-первых, магическая защита замка еще не до конца восстановлена после продолжительного воздействия на него заклинания «Слепая Радуга». А во-вторых, у Великостальского королевства извечный мир с гномами, и защитой от их магии я никогда всерьез не занимался.

— Теперь придется заняться, — резюмировал Мах. — После твоего подтверждения все сомнения отпали — одним из сбежавших похитителей точно был гном. Наверняка ему щедро заплатили, чтобы он гномьей Тропой провел злодеев в твой замок, а потом вывел отсюда в безопасное место. Помнишь тех двоих здоровяков, что, со слов Бугрявого, были вместе с гномом? Ведь это они сцапали Лулу. Сам же гном, вполне вероятно, до момента совершения злодейства и понятия не имел о намерениях своих нанимателей. Когда же на его глазах провожатые вдруг схватили Лулу, отступать ему было уже слишком поздно, и он поневоле стал соучастником похищения.

— Похоже на то. Очень похоже. Но, Мах, я бы все же не спешил с выводами.

— У тебя еще какие-то сомнения? — возмутился молодой рыцарь.

— Конечно, — спокойно кивнул отец, — и не одно. Во-первых, и Лула, и спасший ее оборотень, оба в один голос уверяют, что у маленького господина была роскошная рыжая борода.

— И что с того?

— РЫЖАЯ, Мах. Сколько себя помню, никогда не слышал о рыжебородых гномах.

— А что, если он изменил ее цвет с помощью магии? — парировал Мах. — Специально замаскировался, чтобы зародить в тебе такие вот сомнения.

— Он же простой гном-проводник, зачем ему маскировка… Ну ладно, допустим, ты прав, наш гном ужасный оригинал. Тогда вот тебе мое второе сомнение: со слов наших свидетелей, у него не было ни родового топора, ни курительной трубки. Согласен, трубку он мог спрятать в карман плаща. Но огромный топор, уж поверь мне, никак невозможно незаметно скрыть под плащом. Меж тем без родового топора творить гномью магию невозможно.

— Отец, ты, должно быть, забыл, ведь Лула рассказывала про маленький топорик, висящий у него на груди, на цепочке. Возможно, вместо родового для магии он использовал его.

— Вероятно, так и было, — подхватил Верд, — и этот странный медальон — мое третье сомнение. Как-то чересчур много чудачеств для простого проводника гнома — не находишь?

— Да уж, занятный тип.

— И, наконец, последнее и главное мое сомнение: наши свидетели утверждают, что двое громил называли маленького бородача своим хозяином, беспрекословно выполняли его команды и совершенно не проявляли инициативы. То есть вели себя как преданные слуги. А ведь у гномов, и это я знаю наверняка, никогда не было ни слуг, ни рабов. Очередная нестыковка получается.

— Послушать тебя, так этот Фляузли и не гном был вовсе, — проворчал в ответ сбитый с толку Мах. — Но ведь он пользовался гномьей магией, ты сам это только что подтвердил.

— Что есть, то есть.

— А кто еще, кроме гнома, может ей пользоваться?

— Не знаю.

— Да гном это был, господа, гном. Даже не сумлевайтесь! — встрял в разговор оборотень по прозвищу Жёваный. — Верь мне, папа, эти бородатые очень злобливы из-за своего мелкого роста и всех, кто выше, люто ненавидят. Они жадны, хитры, коварны, безжалостны…

— Прекрати, — перебил его барон Верд. — Возможно, взаимоотношения оборотней с гномами и оставляют желать лучшего, но не примешивай к ним людей. Союз Гномьего княжества с Великостальским королевством насчитывает не одну сотню лет. Гномы наши добрые соседи. И я не потерплю, чтобы в моем замке наводили напраслину на верных союзников.

— Отец, я, как и ты, доверял гномам, но сегодня один из этих добрых соседей пытался похитить мою невесту, — напомнил Мах. — Уж не знаю, из-за золота или по какой другой причине, но сегодня гномья магия была использована против людей — это свершившийся факт. Значит, мирному союзу с гномами пришел конец.

Верд попытался тут же возразить сыну, но его слова потонули в громогласных возгласах одобрения.

— Смерть предателям!.. Братва, отомстим за госпожу!.. Проучим недомерков!.. Укажем место этим жадным тварям!.. — перебивая друг друга кричали оборотни.

— А ну-ка, цыц! — рявкнул Мах на своих гвардейцев. — Ишь, разорались! Мнение у них свое — видали! Я что-то не пойму, кто тут из нас кому клятву давал, служить верой и правдой?

— Мах, я, пожалуй, оставлю тебя, — напомнил о своем присутствии барон Верд. — Мне невыносимо смотреть, как ты, мой сын, барон Мах, препираешься с этими… Боюсь не сдержусь и заеду кому-нибудь из горлопанов шаровой молнией промеж глаз.

Оборотни повскакивали со своих мест и угрожающе зашипели:

— Ответишь!.. За базар!.. Перед братвой!..

— Да что ж вы никак не поладите, — укоризненно покачал головой Мах. — Влад, ну ты хоть подай пример.

— Папа, так ведь ты сам только что слышал, как он на нас… — запротестовал оборотень в законе. — Он же на нас, как на последних фраеров… И в твоем присутствии!

— Тьфу, зверинец какой-то, — досадливо поморщился старый барон и, снова обратившись к сыну, добавил — Решишь вопрос с этими… гм… своими гвардейцами, приходи ко мне в кабинет. — И, не дожидаясь ответа, тут же вышел из комнаты.

Мах догнал отца в коридоре за несколько шагов до кабинета. Верд открыл дверь, и они молча вошли. Старый барон сел в кресло, Мах — на край стола. Сын заговорил первым:

— Отец, ну почему ты постоянно их задираешь? Сколько можно? Они же мои слуги. Неужели непонятно, что, оскорбляя их, тем самым ты наносишь оскорбление и мне, своему сыну.

— Я стараюсь сдерживаться, сын, клянусь Создателем, очень стараюсь, — заверил Верд, раздражение которого за время неспешной прогулки по коридору сошло на нет, — но иногда не выдерживаю. Вот как сейчас — когда эти хамоватые подонки…

— Отец, повторяю, — жестко перебил Мах, — оборотни — мои вассалы. И оскорбляя их, ты наносишь оскорбление их сюзерену!

— Не сердись, сын, извини старика, — примирительно улыбнулся хозяин замка. — Всему виной десятилетнее противостояние безликим. Оборотни слишком долго были для меня заклятыми врагами. И мне очень тяжело вот так сразу, за одну лишь неделю, примириться с мыслью, что теперь они твои слуги… Но я стараюсь. Прошу, не сердись.

Молодой человек удовлетворенно кивнул, черты его лица смягчились.

— Отец, меня беспокоит состояние Лулы, — поделился опасениями Мах. — Я ни разу еще не видел ее такой подавленной. Еще утром она была энергичной, жизнерадостной и вдруг — ее словно подменили. Помнишь, каким жутким, равнодушным голосом она отвечала на наши вопросы? И Лула совершенно не отреагировала на мой прощальный поцелуй. Будто я целовал не губы живой женщины, а уста каменной статуи.

— Наберись терпения, Мах. Бедняжка перенесла очень сильное потрясение. Оказавшись в лапах злодеев, она уже попрощалась с жизнью. Такое сразу не забудешь. Потребуется какое-то время, чтобы она стала прежней Лулой.

— Что значит: потребуется какое-то время? Почему бы тебе не растормошить ее прямо сейчас с помощью магии?

— Увы, магия здесь бессильна.

— Паршиво.

— Да уж, веселого мало. Но тебе еще не ВСЕ известно. Ужас в том, что проникшие в наш замок злодеи охотились вовсе не за твоей кураской. До роковой встречи с ней они уже успели собрать богатый урожай пленниц.

— Чего-чего? — пробормотал потрясенный Мах и, соскочив со стола, повернулся лицом к отцу.

— Помнишь, когда Лула описывала маленького бородача, она упомянула, что он очень интересовался количеством проживающих в замке женщин?

— Ну и?..

— После этих ее слов я приказал слугам немедленно пересчитать людей в замке. И четверть часа назад мне доложили, что не досчитались одиннадцати человек. Все пропавшие — женщины в возрасте от семнадцати до тридцати восьми лет. Перед воздействием сонных чар все они находились в разных комнатах второго этажа — тому есть масса свидетелей. Когда же чары развеялись, оказалось, что они бесследно исчезли.

— Одиннадцать пленниц! Средь бела дня! Из родового замка рыцаря-мага! — разразился Мах гневными воплями, когда отец замолчал. — Да кем они себя возомнили, недомерки бородатые?! Отец, я жажду мести!

— Понимаю и разделяю твои чувства, — кивнул Верд. — Но одним криком несчастных из плена не вызволить.

— Я готов действовать, — уперев руки в бока, объявил Мах. — Пошли в коридор, ты откроешь вход на гномью Тропу в том же месте, где ее открывали похитители. Я приведу оборотней — они в темноте видят лучше кошек, — под их охраной мы спустимся на Тропу и…

— И нам конец! — закончил фразу Верд, опередив сына. — Как только гном-проводник увидит рядом с нами своих заклятых врагов оборотней, он нам с тобой даже рта раскрыть не позволит. Тут же сложит Тропу, и мы окажемся заживо погребенными под многометровым слоем земли, песка и камня.

— Предлагаешь спуститься на Тропу вдвоем, без охраны? Что ж, я готов.

— Нет, это не менее опасно, — покачал головой старый барон. — На гномьей Тропе мы с тобой будем совершенно беззащитны перед магией гномов и точно не в силах будем диктовать похитителям свои условия. Так что забудь о спуске на Тропу.

— И как же нам тогда их достать? — спросил Мах.

— Есть один способ, не такой быстрый, как тебе бы хотелось, но зато весьма действенный. Перво-наперво мы с тобой отправимся в Туманный Град, добьемся приема у короля и поделимся с ним своим горем.

— Чем же, интересно, нам сможет помочь Савокл?

— Заручившись поддержкой короля, мы с тобой отправимся в Железный квартал Туманного Града и потребуем у проживающих там гномов-купцов немедленно организовать встречу нашего короля с их князем. Встреча состоится на нейтральной территории, безопасной для обеих сторон. Мы отправимся туда вместе с Савоклом и там поведаем о своих неприятностях лично главе гномьего княжества: выскажем свои претензии к гному по имени Фляузли, потребуем возвращения нам пленниц, ну и, само собой, сурового наказания для их похитителей.

— Отличный план, — похвалил отца Мах. — Когда выезжаем?

— До Туманного Града путь не близкий. На лошадях дорога займет целый день. Поэтому я предлагаю отправиться завтра на рассвете.

— Нет. Я выезжаю прямо сейчас, — твердо заявил Мах.

— Эй, эй, чего это ты там удумал? — забеспокоился невидимый дед Пузырь. На этот раз вопрос призрака остался безответным. Маху сейчас было не до разъяснений, он был полностью сосредоточен на разговоре с отцом.

— Разумеется, сын, ты волен поступать, как сочтешь нужным. Но, на мой взгляд, этим поспешным решением ты лишь обречешь себя на совершенно никому не нужные мучения, — покачал головой старый барон. — Суди сам: выехав немедленно, до темноты ты успеешь преодолеть от силы половину расстояния до столицы. Тебе придется заночевать где угодно, может даже в лесу или чистом поле.

— Ничего страшного, верные оборотни будут стеречь мой покой и сон.

— Да кто спорит? — примирительно улыбнулся Верд. — За твою безопасность я не беспокоюсь. Но глупо менять мягкую, теплую постель в замке на голую землю в дороге.

— Я выиграю для нас несколько лишних часов. К твоему приезду я уже переговорю с Савоклом и заручусь его поддержкой. А когда ты прибудешь в столицу, мы без промедления отправимся договариваться о встрече с гномьим князем.

— Мечты, мечты, — усмехнулся старый барон. — Однако, мой мальчик, вынужден тебя разочаровать. Боюсь, к Савоклу без меня ты вряд ли быстро прорвешься. В Туманный Град ежедневно приезжают десятки просителей, жаждущих попасть на прием к королю. Но мало кому из них удается добиться аудиенции в первый же день. Большинству приходится неделями ждать приглашения во дворец. Тебя при дворе не знают, значит поставят в самом конце длиннющей очереди, и на прием к королю ты попадешь, в лучшем случае, через неделю. У меня же там есть старые знакомые, они доложат о нас Савоклу — и он примет нас немедленно.

— Тогда поехали вместе со мной.

— Мах, я уже принял решение, и оно тебе известно — я выезжаю в столицу завтра на рассвете.

— О Создатель! Отец, у тебя просто нет сердца! Из замка похищено одиннадцать твоих верных слуг, но ты не торопишься их вызволять!

— Кроме этих одиннадцати несчастных женщин, в замке еще несколько сотен людей. И, перво-наперво, мой долг позаботиться о их безопасности. Прежде чем покинуть замок, я должен обезопасить его от повторного проникновения незваных гостей. Составление подходящего заклинания займет остаток сегодняшнего дня, затем мне нужно будет как следует выспаться, чтобы восстановить силы. Как видишь, при всем своем желании, я никак не могу отправиться в столицу раньше завтрашнего утра.

— Значит, вся проблема в безопасности остающихся в замке людей?

— Именно.

— А если я решу ее и избавлю тебя от необходимости составлять заклинание, ты поедешь вместе со мной сегодня же?

— Мах, это что, шутка?

— Прошу, ответь на мой вопрос.

— Хорошо. Если решишь эту проблему, обещаю, я лично распоряжусь: седлать лошадей.

— Отлично, тогда я пойду к оборотням и прикажу им собираться в дорогу.

— Может объяснишь, что ты задумал?

— Все просто. Я оставлю шестерых оборотней в замке. Один будет неотлучно дежурить у постели Лулы, а остальные пятеро, меняя друг друга, будут круглосуточно патрулировать коридоры донжона совместно с твоими стражниками. При очередном проникновении в замок похитителей, люди, разумеется, заснут. И для моих парней, на которых, как нам известно, сонные чары гномов не действуют, это послужит сигналом к действию. Оборотням, с их потрясающим звериным чутьем, потребуются считанные секунды, чтобы отыскать в одном из коридоров донжона незваных гостей. Злодеев атакуют и устроят им кровавую баню… Ну как тебе такой способ защиты?

— Весьма убедительно, — задумчиво кивнул Верд. — Конечно, заклинание было бы понадежней, но твои оборотни вполне могут временно его заменить. Только одно непонятно, Мах, почему ты оставляешь в замке лишь половину своего отряда? Что тебе мешает оставить здесь всех своих вассалов? Ведь в столице оборотни будут тебе не помощниками, а обузой. Для начала, при въезде в город, тебе придется заплатить за каждого из них сильно завышенную пошлину.

— Это еще почему?

— Оборотней боятся. Их появление в столице, особенно после недавнего разоблачения безликих, нежелательно. Высокая пошлина — надежный способ отпугнуть нежеланных гостей.

— Ладно, заплачу завышенную. Пусть подавятся.

— Но это еще не все. Потом тебе придется все время следить, чтобы оборотни, не приведи Создатель, не поцапались с кем-нибудь из горожан, потому что зачинщиками каждой такой свары, вне зависимости от того, правы твои удальцы или нет, городские стражники обязательно объявят оборотней, и тебе снова придется за них раскошеливаться. А штрафы в Туманном Граде нешуточные, уплатишь один, второй, третий… и прощай дарованные королем земли, все они уйдут в казну за долги. Спрашивается, чего ради так рисковать? Не лучше ли, вместо твоих оборотней, в качестве сопровождения нам взять с собой отряд моих стражников?

— Почему бы и нет, конечно возьми с собой стражников, — согласился Мах, но тут же твердо добавил: — Ну а я возьму с собой своих верных оборотней. Для охраны Лулы и слуг шестерых в замке будет более чем достаточно, остальные отправятся со мной в Туманный Град… Извини, отец, но твои доводы меня не убедили. Ты не знаешь их так хорошо, как я. Несмотря на немного разгильдяйский вид, у моих парней строжайшая дисциплина. И если я им прикажу!.. В общем, я готов поручиться за каждого из них.

— А как быть с лошадьми? — не сдавался Верд. — Когда твои оборотни перекинутся в звериную личину и побегут следом за нами, наши кони взбесятся от страха и понесут.

— Не беспокойся отец, оборотни неоднократно сопровождали меня во время конных прогулок, и их лошади при этом вовсе не сходили с ума от страха.

— Что?! Они у тебя умеют ездить верхом?

— Разумеется. Я их обучил.

— Сын, ты не перестаешь меня удивлять. Когда же ты успел?

— За предыдущие два дня. Все одно делать в замке было нечего, вот мы и практиковались.

— Как же лошади-то их к себе подпускают?

— Очень просто, как нас с тобой. В людской личине лошади их не боятся. Конечно, если кому из оборотней взбредет в голову во время езды поменять личину, то все лошади в отряде тут же взбесятся. Но я строго-настрого запретил подобные фокусы. Так что, отец, можешь не беспокоиться, оборотни от нас не отстанут.

— Ладно, быть по сему, — склонил голову старый барон. — Бери своих оборотней. А я возьму с полдюжины стражников. На этом и порешим.

— Так я пойду распоряжусь?

— Да, иди, — разрешил Верд.

Через час небольшой отряд выехал из ворот замка, бодрой рысью пересек поляну и, вытянувшись в цепочку по одному, скрылся в лесу.

Первым на основательно заросшую за десять лет вынужденного простоя дорогу въехал барон Верд, следом за ним друг за дружкой шестеро стражников из замка и полдюжины оборотней сына и последним, замыкая растянувшуюся вереницу всадников, барон Мах. Такое перестроение отряда в самом начале пути было вызвано отвратительным качеством лесной дороги. Некогда широкая, ровная, утрамбованная и даже местами замощенная булыжником, теперь она являла собой жалкое зрелище: вся в рытвинах и колдобинах, полностью укрытая высокой травой, низкорослым кустарником и многочисленными молодыми побегами деревьев. Даже такому великолепному наезднику, как барон Верд, приходилось передвигаться по ней буквально на ощупь. Остальные ехали за старым бароном след в след. О быстрой рыси пришлось забыть, отряд перешел на аккуратный шаг.

Пытка черепашьей скоростью длилась добрых полтора часа, по истечении которых отряд наконец выбрался из леса на широкую торную дорогу и наездники с радостью пришпорили лошадей, бросив их в сумасшедший галоп.

После утомительной ходьбы кони и сами были не прочь побегать и летели как птицы, их даже не приходилось подстегивать.

Мимо проносились заливные луга, дубовые и березовые рощи, ржаные, пшеничные и овсяные поля, маленькие пруды и большие озера. Они пересекали вброд, поднимая тучи брызг, небольшие ручейки и многоводные реки, взбирались на холмы, опускались в овраги, проезжали мимо огороженных высоким частоколом и потому похожих одна на другую как две капли воды придорожных деревень, неизменно вызывая своим появлением у тамошних жителей нешуточный переполох. Еще издали завидев приближающийся отряд незнакомых всадников, люди спешно загоняли пасущийся скот под защиту бревенчатых стен и наглухо запирали ворота частокола. Когда же отряд, не причинив вреда, проносился мимо, вслед всадникам несся задорный свист.

Бешеная скачка длилась несколько часов кряду. Лишь когда начало смеркаться и видимость заметно ухудшилась, Верд снизил скорость отряда и перевел его с галопа на спокойную рысь.

Меж тем день медленно, но верно уступал место ночи. Вечерело. Солнце подкралось к самой линии горизонта и поменяло свой цвет с ярко-желтого на огненно-красный. Пора было позаботиться о ночлеге. И только Мах подумал об этом, как из-за очередного поворота дороги вынырнул небольшой замок — скромное жилище местного барона.

Словно прочитав мысли сына, скачущий впереди отряда барон Верд стал усмирять бег своего коня. Следом за отцом остановился и Мах. Стражники и оборотни окружили их.

— Да, отец, лучшего места для ночлега нам не найти, — опережая родителя, выпалил Мах. — Наверняка хозяин замка не откажет нам в гостеприимстве.

— Мах, а ты разве не видишь, что замок выглядит подозрительно запущенным? — неожиданно спросил Верд. — Присмотрись: хоть и позднее время, а створки ворот беспечно распахнуты, мост опущен, не видно ни стражей-привратников, ни дозорных лучников.

— Точно, точно, теперь вижу, — закивал Мах и завистливо добавил: — Экий ты, отец, глазастый. Я бы без твоей подсказки и внимания не обратил — замок как замок.

— Да тут не в зоркости дело, а в опыте, — наставительно сказал Верд. — Я за свою жизнь в стольких переделках побывал… И научился в первую очередь примечать самое второстепенное и незаметное. С годами ты, сын, тоже научишься не упускать из виду важных мелочей.

— Мах, — раздался из-за спины голос невидимого деда Пузыря, — не совались бы вы туда. Чую, гиблое местечко этот замок.

— Вместо того чтобы попусту лясы точить, лучше бы слетал туда да разведал что к чему, — шепотом отчитал призрака молодой рыцарь.

— Да я только что оттуда, — ухмыльнулся сделавшийся видимым дед Пузырь. Скрестив ноги бубликом, он завис в воздухе прямо напротив Маха, в аршине от него. — Во всем замке нет ни души. Двери настежь. Половина стекол в окнах перебита. Такое впечатление, что тамошние жильцы улепетывали из замка со всех ног. Мне даже подумать страшно: кто или что могло напугать их до такого животного ужаса.

Мах поспешил поделиться страхами призрака с отцом.

— М-да, даже не знаю, что нам делать, — пожал плечами Верд. — С одной стороны, после развязанной безликими гражданской войны в нашем королевстве сейчас наверняка немало таких вот опустошенных замков — и мы могли бы здесь переночевать. Но твой призрак называет этот замок гиблым местом и предупреждает о грозящей нам там опасности — мы не в праве игнорировать предчувствия деда Пузыря.

— Да брось, отец, нет у него никаких предчувствий, — беспечно отмахнулся молодой барон. — Просто он, подлый старикан, хочет, чтобы я на сырой земле заночевал и насморк подхватил.

— Мах, да что ты такое говоришь! Как я могу! — возмутился дед и с горечью в голосе добавил: — Вот и служи после этого верой и правдой.

Не обращая внимания на явно обидевшегося призрака, Мах продолжил:

— Предлагаю все же заехать в замок. И самим разобраться, что там к чему.

— Быть по сему, — кивнул Верд и направил коня к пустому замку.

— Папа, а я, в натуре, знаю, чья это хибарка, — огорошил Маха неожиданным признанием оборотень по прозвищу Дацул, когда они бок о бок проезжали по опущенному мосту.

— Влад, чего это он там лепечет? — обернулся к своему поверенному озадаченный Мах.

Замок встретил путников зловещим скрипом шатающейся на ветру оконной рамы.

— Дацул говорит, что знает, чей это замок, — послушно перевел оборотень в законе.

— И чей же? — спросил Мах у соседа.

— Гутуса.

— Ты уверен?

— Гадом буду! — поклялся Дацул.

Мах кивнул верному вассалу, поблагодарил за службу и, поравнявшись с отцом, сообщил:

— Отец, один из моих утверждает, что это замок некоего Гутуса.

— Гутус, Гутус, Гутус, — задумчиво забормотал себе под нос Верд, быстро перебирая в уме всех своих знакомых рыцарей. — Сын, что-то я не припоминаю такого имени ни среди благородных баронов, ни среди рыцарей Великостальского королевства. Конечно, я не знаю имена всех до единого рыцарей, но этот замок стоит не так далеко от моих земель, и уж своего соседа я бы точно вспомнил. Мах, быть может, твой оборотень ошибся?

— Он поклялся, что уверен — замок принадлежал Гутусу.

— Господа, простите что вмешиваюсь, — встрял в разговор Влад, — но Гутус, которого вспомнил Дацул, — это не человек, а оборотень.

— Что за шутки? — нахмурился Мах. — Вы, парни, поиздеваться, что ли, надо мной вздумали?! Дураком меня перед отцом решили выставить?

— Нет, папа, ну чё ты сразу, толком не разобравшись, так круто наезжаешь, — обиделся Влад. — Дацул не соврал — Гутус действительно был хозяином этого замка. Он оборотень из клана Безликих.

— Так Гутус — безликий?

— Точно, — кивнул оборотень в законе. — Дацул служил в его личной охране, когда он… ну эта… стал, типа, вместо тутошнего барона.

— Ага, теперь все понятно… Отец, слышал Влада? Гутус вовсе не барон и не рыцарь — он безликий.

— Что ж, это многое объясняет. С его разоблачением замок осиротел — понятно почему нет хозяев. Часть слуг Гутуса составляли оборотни — они разбежались после смерти безликого. Но ведь у этого Гутуса в услужении были и люди, которые даже не догадывались, что их барон не настоящий. Их-то что заставило бежать из замка?

— Дацул, как думаешь, почему в замке не осталось слуг-людей? — озадачил компетентного гвардейца Мах.

— Папа, дык ведь война была, — пояснил оборотень.

— И что?

— У Гутуса было много врагов. И когда Гутус с отрядом ушел в поход, кто-то из соседей-баронов мог напасть на беззащитный замок и хорошенько его разграбить.

— Слышал? — снова повернулся к отцу Мах. — Как тебе такая версия?

— Звучит вполне правдоподобно и логично, — кивнул Верд.

— Отлично. Тогда теперь, когда мы во всем разобрались и нашли ответы на все вопросы, быть может спешимся и войдем в замок? Солнце, вон, того гляди скроется, а хотелось бы засветло его осмотреть и выбрать комнаты для ночлега.

— Я не против, командуй, сын, — разрешил Верд и по-молодецки легко спрыгнул с коня.

Несмотря на царящий всюду в замке разгром и кавардак, усталым людям и оборотням удалось отыскать несколько комнат, сохранивших вполне жилой вид: с целыми стеклами в окнах и мебелью, без заметных следов вандализма. Эти уцелевшие комнаты — всего их в замке оказалось лишь три: две на втором этаже донжона и одна на третьем — были поделены незваными гостями следующим образом: две комнаты поменьше заняли господа бароны, а в третьей — весьма просторной гостиной — разместились освобожденные от ночной вахты стражники и оборотни. В общем, места всем хватило с избытком. Правда четверым несчастным, отобранным при помощи жребия, пришлось вместо отдыха заступить в караул, но тут уж ничего не попишешь — тяготы службы. Двое стражников-людей встали у дверей спальни барона Верда на третьем этаже, и двое гвардейцев-оборотней, соответственно, у дверей комнаты Маха — на втором.

— Зря ты меня не послушался, Махуня, — попенял рыцарю дед Пузырь, когда они наконец остались наедине в небольшой уютной спаленке. — Что-то зловещее есть в этом замке. У меня самые препоганейшие предчувствия.

— Пузырь, не гони волну, — беспечно отмахнулся рыцарь, стягивая через голову нательную сорочку и забираясь под одеяло. — Не изводи меня нелепыми домыслами. Ты же лично обследовал каждый уголок замка и ничего, совершенно ничего подозрительного не обнаружил. Ребята мои тоже все как следует прочесали — нет тут никакой скрытой угрозы. Успокойся. А впрочем, нет, не успокаивайся — бди. И если обнаружишь что-то реально опасное, разбуди меня — мы этому реальному так навтыыы-ых-хррр… — Утомленный утренними переживаниями и дорогой Мах заснул прямо на полуслове.

Маху снился сочный, истекающий жиром, молочный поросенок. Он лежал на широком черном фарфоровом блюде и так и просился в рот.

Рыцарь потянулся к лакомому жаркому, но вдруг казавшееся совсем рядом блюдо стало плавно от него удаляться. И вот уже оказывается, что он стоит на пороге столовой, в дюжине шагов от длинного-длинного, покрытого белоснежной скатертью стола, и на этом столе кроме блюда с поросенком больше ничего нет.

Поросенок наполнил столовую ароматом хорошо прожаренного мяса. Мах сглотнул слюну, у него разыгрался буквально волчий аппетит. Рыцарь бегом бросился к столу и обеими руками потянулся к поросенку, но черное блюдо исчезло прямо под его пальцами.

— Ай-яй-яй, — раздался справа чей-то осуждающий голос, — что за постыдное нетерпение.

Мах повернул голову и удивленно выдохнул:

— Влад, а тебя сюда каким ветром занесло?

Во главе стола теперь действительно восседал оборотень в законе собственной персоной, хотя Мах готов был голову дать на отсечение, что мгновение назад на этом месте никого не было.

— Стыдно мне за тебя, папа. Перед братвой стыдно. — Влад сделал красноречивый жест руками, как бы указывая на сидящих по обе стороны стола.

И вдруг столовая наполнилась гулом голосов. Оказалось, что за столом яблоку негде упасть. Мах не поверил своим глазам — за столом находился почти в полном составе весь их небольшой отряд, не хватало лишь барона Верда, ну и, разумеется, его самого. Заметив молодого господина, сидящие за столом вассалы повели себя самым возмутительным образом: оборотни, позабыв о клятве верности, дружно подняли Маха на смех, а отцовские стражники стали от души гоготать над их погаными шутками.

— Глянь, братва, папа сегодня, в натуре, при параде, — пропыхтел жирный оборотень по прозвищу Кучерог и зашелся в противном пискляво-хрюкающем смехе.

— Товчно, навствоящий гвобловдранец, — коверкая слова, угорал оборотень по прозвищу Мямля.

— И мы под ним ходим! Братва, этот шут — наш папа! Стыдоба! — нагло тыкая пальцем чуть ли не в лицо Маху, громче всех насмехался Дацул.

— Да как вы смеете! — взъярился Мах. — Вид их мой забавляет! — Он озадаченно оглядел себя и с ужасом обнаружил, что стоит перед вассалами в одних подштанниках.

— М-да, папа, расстраиваешь ты меня своими детскими выходками, — покачал головой Влад и присоединился к общему ржанию.

Злой, издевательский смех сидящих за столом, как ни странно, оказался чрезвычайно заразительным, и Мах незаметно для самого себя вдруг тоже стал ухахатываться. Осознавая всю глупость и нелепость своего положения, он ненавидел себя за это малодушие, но ничего не мог с собой поделать и продолжал сотрясаться от мощных взрывов хохота.

Смеясь Мах опустился на единственный свободный стул, в противоположном Владу конце стола. Сквозь выступившие от смеха слезы, Мах с изумлением разглядел, что и все остальные сидящие за столом были, как и он, лишь в нижнем белье. А двое стражников — так вообще голышом.

На пустом столе снова возникло черное блюдо с жареным поросенком.

— А вот и еда! — оповестил присутствующих оборотень в законе. — Прошу угощаться, пока горячий.

Смех как отрезало.

— Е-да! Е-да! Е-да! — заскандировали сидящие за столом люди и оборотни. И все потянулись к поросенку.

Снова в столовой стали твориться чудеса. Руки людей и оборотней, сидящих на дальнем конце стола, по мере того как они тянулись к кушанью, делались все длиннее и длиннее, пока не достигли лежащего перед Владом поросенка. Множество рук одновременно вонзились в горячую, румяную кожу — раздался сочный хруст, брызнул ароматный сок. Каждый из счастливчиков оторвал себе по лакомому кусочку и, не раздумывая, отправил добычу в рот.

Замешкавшийся Мах — его руки почему-то не захотели удлиняться — увидел, что поднос опустел и ему опять ничего не досталось. В отчаянье он закричал:

— Эй, вы! Я тоже хочу вкусной еды!

Пустой поднос перед Владом исчез и сразу же снова возник прямо перед Махом, и — о чудо! — с новым, целым, абсолютно не тронутым, с пылу с жару поросенком. Все, как по команде, тут же повернули головы к Маху.

— Е-да! Е-да! Е-да! — заскандировали оборотни. И дружно потянулись за добавкой.

— Мах, очнись, что с тобой творится? — раскатом грома прогремел над ухом рыцаря вопль деда Пузыря.

— Уйди, старик, не мешай, — поморщился Мах и, наконец вонзая пальцы в вожделенное жаркое, заворожено зашептал: — Еда! Еда! Еда!

— Мах, мне это не нравится! Немедленно просыпайся! — Душераздирающий крик прямо в ухо.

И все вокруг, такое любимое и хорошее, стало прямо на глазах растворяться в воздухе. Исчезла столовая, длинный белый стол, черный поднос… Жареный поросенок повис на его руках, как на вилках.

Мах почти успел. Его руки ощутили исходящее от мяса тепло. Но…

— ТЫ СЛЫШИШЬ МЕНЯ? — загрохотало в ушах раскатами грома. — МАААХ!!!

Поросенка накрыло множество полупрозрачных рук. Раздался смачный треск. И руки исчезли, унося с собой по очередному куску лакомого жаркого.

— Нет! — заорал невезучий Мах и проснулся.

— Наконец-то очухался, — приветствовал пробуждение подопечного верный призрак.

За окном было темно, ни малейшего намека на рассвет. Лунный свет заливал спальню, придавая склонившемуся над постелью деду Пузырю до дрожи зловещий вид.

— Дед, ну ты чего, — закапризничал Мах. — Мне такой сон здоровский снился… Я так хотел его попробовать и уже почти зацепил… И тут ты как заорешь.

— Балда! Я тебе только что жизнь спас, — огорошил призрак, выпрямляясь.

— Как жизнь? Почему?

— Нет времени на пустую болтовню, — отрезал дед Пузырь. — Живо натягивай свое барахло и айда будить остальных. Вам всем угрожает смертельная опасность.

— Какая? — спросил Мах, заправляя сорочку в штаны.

— Скоро сам увидишь, — пообещал призрак. — Эх, а ведь я упреждал. Не послушался. А теперь… Эх!

— Старик, ты меня пугаешь, — поежился Мах, натягивая сапоги.

— Готов? Ну чего ты там копаешься. Все, хватай меч и за мной. — Дед не оглядываясь зашагал к двери и прошел сквозь нее в коридор.

— Люди добрые, вы только поглядите на этих остолопов! — осерчал Мах. Его недовольство вызвали Сток и Жёваный. Оборотни, вместо того чтобы стоять на страже сна своего господина, положив головы на плечи друг другу, дружно задавали храпака.

— И это мои грозные телохранители. Дед Пузырь, скажи, ну как вот таким обормотам можно хоть что-нибудь доверить? Вот так же они чуть было и Лулу не проворонили.

— Мах, кончай болтать, — одернул подопечного призрак. — Они не виноваты. Давай буди их скорее и пойдем дальше.

— Не виноваты?! Вот еще добряк выискался! Да они же на посту!

— Мах, их сморил не обычный сон. У них не было шансов ему противостоять. Быстрее, Мах, ради Создателя, быстрее! Буди их — и к Верду, иначе мы обречены!

Из сбивчивого вопля призрака рыцарь так толком ничего и не понял, но послушно наклонился и начал будить оборотней.

Это оказалось на диво трудоемким занятием. Чего он только ни делал: и тряс их за плечи, и орал в уши, и бил по щекам, и даже пинал, а те, как ни в чем не бывало, продолжали сладко посапывать.

— Время! Драгоценное время уходит! — психовал за спиной Пузырь.

— Дед, мне нужна холодная вода. Без нее их не растормошить.

— У тебя в комнате на столике рядом с кроватью целый кувшин, — напомнил призрак. — Поторопись!

Мах обернулся туда-обратно быстрее ветра и стал тонкой струйкой выливать содержимое кувшина на лица оборотней.

— Эй, эй, хватит лить, — забеспокоился дед Пузырь. — Прибереги воду для других — эти вон уже зашевелились.

— Папа, я… мы… в натуре… ой-йо… — разочарованно залепетал пробудившийся первым Жёваный, узрев возвышающегося над ним Маха. Следом открыл глаза Сток и тоже с молчаливым укором посмотрел на «папу».

— Значит так, парни, слушайте меня внимательно! — затараторил Мах, убедившись, что оба оборотня окончательно очухались. — Сейчас быстренько вытирайте друг другу сопли и живо дуйте в общую спальню, где к моему приходу постарайтесь разбудить всех остальных. Да, имейте в виду — будить лучше всего холодной водой. А я пойду поднимать отца, через пару минут мы к вам присоединимся. Все понятно?

— Без базара, — вяло отрапортовали оборотни и, проворно вскочив на ноги, заковыляли следом за Махом.

У лестницы их пути разделились: оборотни побежали дальше, а Мах отправился на третий этаж.

Отцовские стражники так же дрыхли без задних ног, их мощный храп Мах услышал еще на лестнице. Добежав до места, он стал свидетелем еще одной уморительной сценки. В отличие от оборотней, эти двое охламонов не свалились в безобразную кучу, а продолжали, как ни в чем не бывало, стоять по обе стороны двери, лишь слегка опершись спинами о стену, и храпеть во всю мощь своих легких.

— Красавцы, — похвалил часовых Мах. — Вот уж воистину: стражник спит, а служба идет.

— Не издевайся над несчастными, — одернул призрак, — а буди давай.

— Тоже мне, нашел несчастных, — проворчал Мах, но больше пререкаться не стал, и щедро оросил обоих стражников остатками воды из кувшина.

За что тут же получил очередной нагоняй от деда Пузыря:

— Болван! А как же отец? Почему на него воды не оставил?!

— Да это кувшин виноват, — стал оправдываться Мах. — Горлышко узкое, а вода из него выплескивается, как из ведра… Зато смотри, как быстро подействовало, уже не храпят.

— Нечего было так долго трясти кувшином над ними! Разок плеснул в лицо — и достаточно! Очухались бы как миленькие, и воду бы для Верда сохранил!

— Ты чего разорался-то! Вода в кувшине кончилась — подумаешь, трагедия. У отца тоже должен быть запас воды…

Меж тем стражники зашевелились. Оставив их пробуждаться самостоятельно, рыцарь толкнул дверь и вошел в залитую лунным светом спальню. Дед Пузырь нырнул следом за ним. Барон Верд приветствовал их появление мерным сопением.

— …Ну, может, не целый кувшин — но стакан-то обязательно, — продолжил Мах, начатое в коридоре самовнушение. — Не видно на столе — пошарим под кроватью. Ну не мог же он лечь спать совсем без воды, вдруг среди ночи пить захочется. А отец у меня человек предусмотрительный…

Увы, его надеждам не суждено было сбыться: ни капли воды в отцовской комнате отыскать не удалось. Зато Мах нашел фляжку крепкого красного вина. И, с молчаливого согласия призрака, стал поливать отца сим замечательным напитком — за что тут же едва не поплатился жизнью. От кинжала Верда его спасла лишь великолепная реакция.

— Отец! — заорал ошеломленный Мах, предупреждая новый удар.

— Мах, ты? — недоверчиво спросил старый барон, опуская кинжал.

— Ну да, я. Чего дерешься-то? Чуть не прирезал.

— А ты почему тут? Что делаешь ночью в моей комнате? — набросился на сына Верд. — Погоди, а это еще что за дела? — Он стер руками липкую влагу с лица и, осмотрев ладони в лунном свете, обнаружил, что они окрасились в темно-красный цвет. — Это же кровь! Мах, я ранен! Что происходит?!

— Да никакая это не кровь, — успокоил сын. — Это вино из твоей фляжки. Я тебе его на лицо вылил, чтобы быстрее проснулся.

— Что за дурные шутки, сын! Зачем же вином? У меня очень чуткий сон, достаточно было дотронуться до плеча — я бы проснулся.

— Так ведь… — начал было отвечать Мах, но его перебил взволнованный окрик деда Пузыря:

— Мах! Быстрее! Вот-вот начнется!

— Так, отец, на объяснения нет времени. Живо одевайся и в коридор. Все вопросы потом — там уже начинается!

По резко изменившемуся тону сына барон Верд понял, что в замке стряслось нечто из ряда вон. Он не стал больше ничего уточнять и расспрашивать, молча оделся и поспешил следом за сыном. В коридоре их появления уже дожидались двое заспанных, но не спящих стражников.

Гостиная встретила баронов оглушительным храпом. Несмотря на старания Стока и Жёваного, растолкать восьмерых спящих товарищей им так и не удалось.

— Чего мы только с ними не делали: и били, и трясли, и в самые уши кричали — все как от стенки горох, сопят в две дырочки, и хоть ты тресни, — доложил Жёваный.

— Я же велел водой, — напомнил Мах.

— Так где ж ее взять, — развел руками Сток. — Мы ж за ужином извели всю воду, что взяли с собой в дорогу — последний кувшин тебе отдали. А здесь в замке колодец во дворе давно высох. По словам Дацула, когда он здесь служил, воду в колодец завозили из маленькой речки, которая протекает в нескольких верстах от замка.

— Странный у него сон, не нравится он мне, — сказал Верд, убирая ладонь со лба ближайшего храпуна — оборотня в законе Влада.

— Что с ним не так? — насторожился Мах.

— Это больше похоже на магический транс. Его сном явно кто-то управляет. Но кто — ума не приложу… Ага, и тут тоже самое, — он осмотрел следующего спящего, одного из стражников.

— Ты можешь их разбудить?

— Попытаюсь, — обнадежил отец. Склонившись к уху Влада, он скороговоркой что-то быстро ему прошептал и провел ладонью по его лицу. Оборотень продолжал безмятежно храпеть. Немного подождав, Верд бессильно развел руки в стороны.

— К сожалению, ничего не выходит. Я не могу понять, что за существо управляет их сознанием, а без этого знания разбудить их весьма проблематично. Но, если хочешь, я могу описать, что им грезится. Все они, и оборотни, и люди, видят сейчас один и тот же презабавный сон.

— Отец, неужели ты умеешь подсматривать чужие сны?

— Обычные сны — не могу, а вот управляемые чарами — запросто. Так как, хочешь значь, что им снится?

— Разумеется хочу.

— Им снится, что все они сидят за длинным белым столом и за обе щеки уплетают…

— …жареного поросенка, — закончил за отца Мах. — Он лежит на черном подносе. Пожирая его, они вопят: еда. И руки их, когда они тянутся к лакомой хрюшке, становятся неимоверно длинными.

— Да, — изумленно кивнул Верд. — Мах, выходит, ты тоже его видишь?

— Все проще. Четверть часа назад мне снился точно такой же сон, — пояснил Мах.

— Гм, — Верд озадаченно примолк.

— Господа, мне тоже снилось про поросенка на столе, — воспользовавшись паузой, доложил Жёваный.

— И мне, и мне, и мне… — загалдели остальные караульные.

— Поразительно, — резюмировал старый барон, — выходит, все вы находились под действием магического транса. Как же вам удалось пробудиться?

— Погоди, отец, хочешь сказать, что тебе эта галиматья с поросенком не снилась?

— Нет. Мне вообще очень редко снятся сны, и эта ночь не стала исключением.

— Вот, блин! Сколько вина хорошего зазря извел!

— Сын, да говори толком, ничего понять не могу.

— Меня оттуда вытащил дед Пузырь, а этих четверых я привел в чувство с помощью воды, — объяснил Мах. — На тебя воды, к сожалению, не хватило, поэтому пришлось поливать вином…

— Кретин! Тупица пустоголовая! Как же я мог забыть! — вдруг застонал Жёваный и от души хлопнул себя по лбу кулаком.

— Ну что еще? — раздраженно рявкнул на него Мах.

— Папа, нам нужно живо отсюда убираться, — выпалил оборотень. — Если уже не поздно… Они скоро будут здесь!

— Мах, вас окружают! — в унисон с паникером Жёваным заверещал за спиной рыцаря дед Пузырь.

— Кто??? — заорал совершенно сбитый с толку Мах.

— Подземные чудища! — в один голос выдали Жёваный и Пузырь.

— …из мира оборотней! — договорил призрак уже в одиночестве.

— Да откуда им здесь взяться?! Это Великостальское королевство, а не мир оборотней.

— О чем ты, сын? — напомнил о себе ничего не понимающий, но не на шутку встревоженный Верд.

— Я не знаю, откуда взялись, но это точно они, — игнорируя вопрос старого барона, ответил своему господину Жёваный. — Я узнал этот сон — его напускают на свои жертвы подземные чудища. Быстрее, папа, хватаем спящих и рвем когти из этого проклятого замка. Умоляю, доверьтесь мне, сейчас малейшее промедление может стоить всем нам жизней.

— Они вас окружили, твари за дверью и у окон, — хладнокровно констатировал призрак. — Почему-то остановились.

— Уже слишком поздно, мы в кольце, — поделился зловещей новостью Мах. — Придется отбиваться.

— Да объяснит мне, наконец, хоть кто-нибудь: что здесь затевается? — разозлился обделенный вниманием Верд.

— Там и там, — извлеченным из ножен мечом Мах указал отцу на дверь и окна гостиной, — нас поджидают подземные чудища. Помнишь, я тебе о них рассказывал после путешествия в мир оборотней?

Верд кивнул. В горле у него сделалось отвратительно сухо.

Вдруг все спящие люди и оборотни, как по команде, дружно поднялись на ноги и, не раскрывая глаз и продолжая похрапывать, зашагали к двери.

— Братва, держи их, — завопил Жёваный. — Вали на бок, вяжи по рукам и ногам. — И, подавая пример, ловко схомутал ближайшего Дацула и потащил обратно в центр комнаты.

Остальные тоже не растерялись, каждый выбрал по цели, нейтрализовал и потащил в безопасное место. Оба барона, позабыв о титулах, старались наравне со своими слугами. Но, увы, всех спасти не удалось. Спасателей было всего лишь шестеро, на восьмерых, нуждающихся в спасении. Двоим несчастным жертвам магического гипноза не повезло.

Оборотень по прозвищу Кучерог и один из стражников Верда все же добрели до двери, практически одновременно ухватились за длинную ручку и потянули ее на себя.

«Еда-а! Вку-усная еда-а!..»

«Я люблю есть! Как мно-ого еды-ы!..»

«Еда-а! Здо-орово!..»

«Ура-а! Я нашел еду-у!..»

До боли знакомая многоголосица зазвучала в голове Маха, как только безвольные лунатики распахнули дверь. На пороге несчастных поджидало ужасное страшилище — двухсаженная гусеница с огромной бочкоподобной головой. Она распахнула широченную зубастую пасть и одним укусом вырвала у Кучерога его объемный живот со всеми потрохами. Во все стороны брызнули фонтаны крови — от чудовищной раны оборотень умер мгновенно. И тут же с десяток зубастых лап, когтистых щупалец и шипастых клешней, высунувшись следом за гусеницей из коридора, довершили начатое ею дело. Изуродованный труп бедолаги Кучерога и перепачканный кровью погибшего товарища стражник были разорваны на куски в одно мгновенье.

Раздался звон бьющегося стекла, Мах обернулся — в разбитое окно втискивалась массивная туша с маленькой головой, почти полностью состоящей из оскаленной пасти, но с пятью парами мощных вполне человеческих рук, сзади чудище игриво помахивало мощным рыбьим хвостом. Крупная рыбья чешуя, с головы до хвоста надежной кольчугой покрывающая его тело, в лунном свете казалась ослепительно белой, что придавало монстру еще более зловещий вид.

Между тем шестеро бодрствующих людей и оборотней тоже не теряли времени даром. Двое гвардейцев Маха, превратившись в когтистых страшилищ, остервенело шипя, встали по обе стороны от своего господина, а стражники, обнажив мечи, прикрывали с боков барона Верда. Все вместе они образовали в центре гостиной небольшой круг, закрыв своими телами беспомощных товарищей.

Под яростным натиском тоскующих по еде чудищ, полуторасаженная дубовая дверь сорвалась с петель и с грохотом рухнула на пол гостиной.

Мах поудобнее перехватил меч и недобро глянул на надвигающихся от дверей чудовищ.

— Ну, с кого начнем? — сухо, по деловому осведомился сделавшийся видимым дед Пузырь.

— Вон с того красавца с тремя зубастыми клювами на лбу, — выбрал жертву Мах и, переместившись, молниеносно отсек чудищу покрытую студенистой мерзкой слизью когтистую лапу.

«Еда-а! Так близко-о!» — возликовало сразу несколько восторженных голосов.

Мах поспешно перенесся обратно за спины верных оборотней. А на то место, где он был мгновение назад, обрушился целый шквал разнокалиберных щупалец и лап. От досады, что лакомая еда исчезла прямо из-под носа, двое монстров даже сцепились друг с другом. Но эта склока в стройных рядах надвигающихся чудовищ длилась недолго. Товарищи мигом приструнили возмутителей спокойствия, просто и эффективно: разорвали на куски и сожрали.

В это время первое чудище, трехметровая гусеница — убийца Кучерога — добралась до кольца обороняющихся, и лихие гвардейцы Маха вступили в бой. Оборотни сработали четко и слаженно, отомстили чудищу за друга, буквально искрошив его гибкое тело своими острыми когтями.

За спиной Маха стражники тоже схлестнулись с хвостозадым монстром.

Мах приготовился к новому перемещению, но не успел. Грянул приказ отца:

— Живо все шаг назад!

Стражники с оборотнями повиновались. Круг обороняющихся существенно сузился. Старый барон резко вскинул руки над головой, скороговоркой выкрикнул заклинание, и на том месте, где только что стояла живая цепь обороняющихся, запылал ярко-желтый огонь.

Наседающие чудища бросились было следом за отшатнувшейся «едой», но самые быстрые, вступив в желтый огонь, запылали, как просмоленная пакля. Остальные, наученные суровым опытом, растерянно остановились.

Вскоре чудища заполнили все пространство гостиной и столпились за кольцом огня живой шевелящейся стеной щупалец, жал, когтей и зубов. Куда ни глянь, всюду были отвратительные клыкасто-зубастые, очень голодные морды. Поначалу они пихались, переминались, клацали зубами, и вдруг их всех будто парализовало. Монстры замерли, дружно устремив взоры на затаившихся за огнем людей и оборотней. В гостиной воцарилась мертвая тишина.

«Хочу ку-ушать!.. Вона она, еда-а!.. Как мно-ого еды-ы!.. Хочу-у!.. Еда-а!.. Так бли-изко!..» — зазвучала в голове у Маха сводящая с ума разноголосица. Он буквально физически ощутил их кошмарный голод и ему стало безумно жалко несчастных созданий, до конца своих дней вынужденных ежесекундно ТАК страдать. Остро захотелось хоть чем-то облегчить их участь. А они молили лишь о еде. О еде! Только о еде. ЕДЕ, ЕДЕ, ЕДЕ…

— Стой! Куда! — как из тумана донесся откуда-то сзади взволнованный окрик деда Пузыря. Но его легко заглушило очередное «Еда-а!.. Мно-ого!.. Хочу-у!..»

— Ааа!!! — разрезал умиротворяющую тишину чей-то душераздирающий крик. — БРАТВААА!!! СПАААААА!.. — и он захлебнулся на полуслове.

Этот крик вывел призрачного воина из накатившего было оцепенения. Мах встряхнулся, как со сна, огляделся по сторонам и с ужасом обнаружил, что стоит всего в полушаге от желтого разделительного огня, и уже даже занес ногу, намереваясь его перешагнуть. А с той стороны его уже с нетерпением поджидает обливающееся слюной пятиглавое страшилище.

Мах отшатнулся и просветленным взором торопливо оглядел товарищей. В центре спасительного круга остались лишь барон Верд — его глаза были широко распахнуты, но смотрели в никуда, он что-то монотонно нашептывал себе под нос — и шестеро связанных самоубийц. Остальные четверо защитников, вернее уже только трое — двое безоружных стражников и перекинувшийся в людскую личину оборотень — сейчас, подобно Маху, стояли у самого огня и ошарашено пялились друг на друга. Не хватало Стока — выходит, это его смертельный крик предупредил остальных.

Первым заговорил Жёваный:

— Папа, нам нужно связать друг друга по рукам и ногам. Иначе они нас сожрут.

— Вяжи, — распорядился Мах. В просветлевшей было голове снова завертелись жалобные стенания голодных монстров.

«Еда-а!.. Вку-усная!.. Хочу ку-ушать!..»

Мах болезненно скривился и, схватившись руками за уши, обреченно опустился на холодный пол. Голоса нарастали, провоцируя на смертоносную помощь… Но как только Мах снова «поплыл» и попытался встать, чьи-то крепкие руки ловко накинули ременную петлю ему на плечи и, приспустив до живота, крепко затянули, лишив рыцаря возможности даже шевельнуть руками.

— Эй, ты чего это себе позволяешь? — прикрикнул Мах на охомутавшего его Жёваного.

— Папа, ты сам только что приказал мне всех связать, — напомнил оборотень, умело затягивая еще одну жесткую петлю на ногах рыцаря.

— Я приказал связать других, а не меня!

Но гнев рыцаря нисколько не смутил Жёваного, он спокойно возразил:

— Но тебе тоже угрожает опасность. А насчет остальных — не беспокойся, я их уже связал.

— Ну-ка немедленно меня развяжи! — приказал Мах.

— Нет, — твердо возразил оборотень.

— Что?! Ты мне сказал нет?!

— Если нам удастся пережить эту ночь, утром можешь прирезать меня за неповиновение, — спокойно разъяснил оборотень.

— Болван, а как же ты? Кто свяжет тебя? Я бы мог это сделать.

— Нет необходимости, я знаю секрет мертвого узла и легко смогу связать себя сам. Вот, смотрите. — И Жёваный стал проворно опутывать самого себя ремнями по рукам и ногам.

Уяснив, что переубедить заботливого оборотня у него не получится, Мах раздраженно отвернулся и, уставившись на желтый огонь, продолжил сочувствовать голодным бедняжечкам…

Первое, что увидел Мах, очнувшись после недолгого забытья, было участливое лицо верного призрака.

— Как самочувствие? — приветствовал пробуждение подопечного дед Пузырь.

— Нормально, — прошептал Мах. Он по-прежнему лежал на полу гостиной, внутри спасительного круга, но теперь комнату заливал яркий солнечный свет, а это могло означать лишь одно…

— Поздравляю! Вы выстояли, — озвучил его догадку призрак.

Руки и ноги Маха оказались свободными от пут, он приподнялся на локтях и осмотрелся. После ночного нашествия подземных чудищ гостиная теперь являла собой весьма жалкое зрелище. Первое, что бросилось в глаза — поразительная пустота вокруг: мебель, ковры, занавески за ночь бесследно исчезли из комнаты. Все четыре стены от пола до потолка были безобразно расцарапаны и зияли множеством глубоких выбоин. А пол гостиной, за границей огороженного желтым огнем, спасительного круга, был покрыт толстым слоем белесой пыли.

— Что это? — спросил Мах, указав рукой на удивительно белый пол.

— Все, что осталось от ночных гостей, — охотно пояснил призрак.

— Так это не пыль, а пепел?

— Разумеется, пепел. Видел бы ты, как эти твари друг за дружкой вспыхивали в утренних лучах!

— Понятно. Часть чудищ не успела сбежать под землю и изжарилась.

— Они бы все успели, да твой отец ни единого монстра из этой комнаты не выпустил, — возразил дед Пузырь.

— Отец? — Мах растерянно оглядел лежащих рядом стражников и оборотней. — Пузырь, а куда подевался отец? Что с ним стряслось?! Неужели, защищая нас, он погиб?! О Создатель! Почему ты меня не разбудил?!

— Спокойно, Мах, с бароном Вердом все в порядке, — заверил призрак. — Он отдыхает.

— Где?

— В спальне.

— В какой еще спальне?!

— Нет, так дело не пойдет. Эдак мы с тобой битый час будем препираться. Давай-ка я тебе расскажу по порядку обо всем, что тут стряслось после того, как ты потерял сознание.

— Валяй.

— Значит, дело было так… Перед самым рассветом, когда чудища, отчаявшись добраться до лакомой еды, потянулись потихоньку к выходам из этой комнаты, барон Верд прочел несколько дополнительных защитных заклинаний, и такой же желтый огонь, что полночи оберегал вас от чудищ, запылал в дверном и оконных проемах. Чудища оказались в ловушке. Пытаясь вырваться на свободу, они принялись кусать и кромсать стены гостиной…

— Так вот почему они теперь такие изуродованные, — перебил рассказчика Мах. К тому времени он уже поднялся на ноги, подошел к ближайшей стене и теперь ощупывал рукой ее изрытую поверхность. — Надо признать, в некоторых местах подземные монстры весьма преуспели — вон какие здоровенные выбоины. От души старались проклятущие.

— Да уж, потрудились на славу, — подхватил призрак. — Будь у них в запасе лишние четверть часа, еще неизвестно, чем бы дело кончилось. Но барон Верд рассчитал все точно и перекрыл им пути к отступлению, когда до рассвета оставались считанные минуты. Вырваться из ловушки чудища не сумели. Все они сгорели и превратились в пепел…

— Глянь-ка, чего я нашел, — перебил деда Мах, извлекая из очередной выбоины в стене чудом уцелевший полуторавершковый трофей. — Похоже, это застрявший в камне коготь одного из подземных чудищ, — прокомментировал он находку. Но толком рассмотреть трофей не получилось. При дневном свете желтоватый коготь сразу задымился и стал стремительно нагреваться. Охнув от боли, Мах разжал пальцы и швырнул его на пол. Еще в полете коготь вспыхнул как хорошо просмоленная пакля и, ударившись об пол, развалился на несколько пылающих углей, которые, в свою очередь, потрясающе быстро, буквально за считанные мгновенья, выгорели добела и смешались с остальным пеплом.

— Так тебе и надо, нечего всякую дрянь голыми руками цапать, — тут же отчитал подопечного дед Пузырь. — Руку-то здорово обжог? Ну-ка покажи.

— Да пустяки, — успокоил рыцарь, демонстрируя покрасневшую ладонь. — Я вовремя скинул. Как видишь, даже волдырей не осталось.

— Они не сразу появляются, — не унимался заботливый призрак. — Ну-ка пошевели пальцами. А теперь сожми руку в кулак.

— Да все нормально.

— Чего нормально?! Тебе же этой рукой меч держать.

— Уймись, а? — разозлился Мах. — Подумаешь, чуток кожу на ладони опалил — невидаль какая. Вспомни, как меня Плевун поджарил — и ничего, жив остался. По сравнению с ожогами от драконьего огня пара волдырей на руке — это сущий пустяк. Чем доводить меня своими стенаниями, лучше давай рассказывай, что было дальше, после того, как подземные твари сгорели. Куда подевался отец?

— Воля твоя, — повиновался насупившийся дед Пузырь. И продолжил прерванный рассказ: — Когда с чудищами в комнате было покончено, Верд потушил магический огонь в дверном проеме, в окнах и вокруг вас. Потом освободил всех вас от пут и ушел отсыпаться в свою спальню на третьем этаже. Я проследил его до самой двери. Можешь не сомневаться, сейчас он там.

— Это случилось давно? — спросил Мах, отрываясь наконец от стены.

— Что ты имеешь в виду? — не понял призрак.

— Ну, монстры сгорели и отец ушел в спальню — это случилось давно?

— Примерно с час назад.

— Понятно, — кивнул Мах. — Судя по тому, что все остальные тут и до сих пор спят, я проснулся первым. — Он подошел к окну и выглянул во двор.

— Точно так, — подтвердил за спиной призрак. — Эй, ты чего там высматриваешь? Спроси лучше меня, я тут за ночь каждый закуток обследовал.

— Глупо конечно, но я надеялся, что лошади наши уцелели, — объяснил Мах, отворачиваясь от окна.

— Конечно глупо, — подтвердил призрак и со вздохом пояснил: — Лошадок монстры сожрали в первые же минуты своей ночной вылазки. У бедных животин не было ни единого шанса спастись.

— Выходит, теперь нам придется добираться до столицы своим ходом, — пригорюнился Мах. — Эдак наше путешествие еще на целый день растянется.

— Эй, да полно из-за ерунды расстраиваться. Радуйся, что вообще жив этой ночью остался. Давай буди своих охламонов и выступайте с утра пораньше. Парни у тебя в отряде не хилые, за ночь все славно отоспались, будешь гнать их без остановок, и к вечеру наверняка доберетесь до места.

— Твоими бы устами, да мед пить, — улыбнулся рыцарь. — Но, боюсь, тотчас выступить не получится. Отец-то ночью глаз не сомкнул, и для восстановления сил ему нужно поспать хотя бы до полудня.

— Согласен, — кивнул призрак. — Конечно, не стоит будить барона. Я бы и сам тебе не позволил этого делать. Отец измотан до крайности и нуждается в полновесном отдыхе. Но что тебе мешает уложить его на носилки? И пусть стражники и оборотни несут его по очереди на плечах.

— Неплохая идея, пожалуй, так мы и поступим.

Первым Мах разбудил Влада. Теперь, когда с подземными чудищами было покончено, сделать это оказалось легче легкого. После первого же слабого тычка в плечо оборотень покорно открыл глаза.

Сказать, что Влад удивился, обнаружив себя спящим на голом полу в центре раскуроченной гостиной в окружении лежащих бок о бок людей и оборотней, и это после того, как всего лишь несколько часов назад — Влад прекрасно это помнил — он засыпал во вполне жилом помещении на замечательно мягком диване в гордом одиночестве, — это все равно что вообще ничего не сказать. От изумления бедолага в первые мгновенье пробуждения даже лишился дара речи.

Опережая град вопросов, готовых вот-вот сорваться с уст оборотня, Мах объявил, что одному Владу о происшествиях этой ночи рассказывать не станет, и, если тому не терпится получить ответы на вопросы, нужно поскорее растормошить остальных спящих товарищей.

Пока Влад будил стражников и оборотней, Мах снова отошел к окну и там в одиночестве стал вновь прокручивать в голове сумасшедшие события предыдущей ночи.

Когда последний из спящих открыл глаза, следом за остальными поднялся на ноги и стал ошарашено озираться по сторонам, Влад подошел к господину и доложил о выполнении поставленного ему условия. Не отрываясь от окна, Мах сделал знак приблизиться остальным членам отряда, и тут же, без паузы, стал рассказывать оборотню в законе о кошмарных событиях предыдущей ночи.

К удивлению Маха, рассказ получился недлинным, он управился минут за пять. Рыцарь так ни разу и не повернулся к столпившимся за спиной слушателям, но все время, пока он говорил, в комнате висела мертвая тишина.

Известие о гибели троих товарищей вассалы перенесли стоически.

По завершении рассказа, стражники попросили позволения отправиться в спальню Верда, дабы подготовить господина барона в дорогу. Мах их отпустил и остался один на один с оборотнями.

После ухода стражников в комнате на некоторое время повисло неловкое молчание, Мах продолжал не отрываясь смотреть в окно, а за его спиной, в ожидании распоряжений, нетерпеливо переминались с ноги на ногу четверо уцелевших гвардейцев.

Первыми испытание тишиной не выдержали оборотни.

— Парни, вот хоть режьте меня, не пойму, откуда здесь, в замке, взялись подземные чудища из стойбищ нашего мира? — шепотом поделился своими думками Влад, вызывая стоящих рядом товарищей на откровенный разговор.

— Зуб даю — Гутусова работа, — так же шепотом ответил Дацул. — Этот безликий тот еще злобный тип был…

— Да взвсе овни увровды овдивнаковые! — встрял Мямля. — Сковко чесвных бравтанов повлевкло из-за их ковзней! Взявть ховтя бы слувчай с клавном Колпа…

— Братан, уймись, — перебил Влад, — дай Дацулу договорить.

— Так я к тому, — продолжил Дацул, — что раз этой ночью барону Верду удалось с помощью магии одолеть подземных тварей, значит, и безликий в личине рыцаря-мага мог управиться с ними. Должно быть, говнюк Гутус как-то смог перетащить через Врата пару-тройку тварей и спрятал их в подземельях замка. Там чудища расплодились, но, до поры до времени сдерживаемые магией хозяина, жителям замка не докучали. А со смертью Гутуса магические барьеры рухнули, и твари, получившие полную свободу действий, стали по ночам выбираться на охоту.

— А на кой ляд твоему Гутусу понадобились здесь чудища? — спросил Жёваный.

— Да откуда я знаю, — пожал плечами Дацул. — Он меня в свои секреты не посвящал. Я был всего лишь одним из его охранников. Кроме меня, в замке было еще десятка полтора оборотней.

— Ну-ка хватит бухтеть у меня за спиной! — цыкнул на расшумевшихся оборотней Мах. — Что еще за секреты от меня? — И, повернувшись к ним лицом, потребовал: — Говорите нормально, надоело разбирать ваше бормотание.

— Ну что ты, какие секреты. Папа, мы просто не хотели тебя тревожить, — тут же заверил Влад.

— Сколько раз тебе повторять, не называй меня папой! — рявкнул Мах. И, обращаясь уже ко всем своим гвардейцам, добавил: — Парни, не злите меня, у меня была скверная ночь.

— Извини, неправ, исправлюсь, — пообещал оборотень в законе.

— Ладно, проехали, — смилостивился Мах. — Значит так, гвардейцы, слушайте меня внимательно. На данный момент нам с вами наверняка известно лишь, что этой ночью заброшенный замок, некогда принадлежавший одному из безликих, был атаковал целой сворой подземных чудищ. Отсюда напрашивается вполне логичный вывод, что подобные безобразия, вполне вероятно, могут происходить еще в нескольких десятках замков королевства, осиротевших после гибели их недавних хозяев — безликих. И уже совершенно не важно каким образом безликими в наш мир были переброшены подземные чудища и для чего они их здесь в дальнейшем намеревались использовать. Факт в том, что эти твари уже здесь и представляют собой смертельную угрозу для всех жителей нашего королевства. К счастью, барон Верд на деле доказал этой ночью, что с чудищами можно эффективно бороться с помощью магии. Теперь поиск рыжебородого гнома-похитителя отходит на второй план. Сейчас моя первоочередная задача как можно быстрее добраться до короля и упредить его о нависшей над страной опасности. Меж тем наш пеший поход до столицы наверняка растянется еще на целый день. В Туманный Град мы прибудем лишь поздно вечером, и на прием к королю мне удастся пробиться, в лучшем случае, завтра утром. Подземные чудища получат еще одну ночь безграничной охоты, и одному Создателю известно, сколько еще бед они натворят.

— Да уж, эти могут, — воспользовавшись паузой в речи Маха, подтвердил Жёваный, воочию этой ночью лицезревший ужасных монстров.

— Единственный способ добраться до столицы засветло — срочно раздобыть лошадей, — продолжил рыцарь. — Они есть в любой деревне. Наша задача — наведаться в ближайшую деревню и выторговать у крестьян хотя бы одну лошадку, для меня. — Оборотни недовольно нахмурились. Заметив их реакцию, Мах строго отчитал гвардейцев: — И нечего тут рожи кривить! Разумеется, если удастся купить больше лошадей, купим больше. Но все равно в столицу я поскачу один. Отец неизвестно сколько еще часов проспит, и вы четверо, вместе со стражниками, останетесь при нем — это приказ. Будете оберегать его покой и сон. Парни, ну посудите сами, неужели я могу доверить отца этим бестолковым стражникам? — После столь откровенной лести лица оборотней малость просветлели. — К тому же мы расстаемся не на месяц, не на неделю, и даже не на целый день, а всего-то на несколько часов. Ведь вы тоже двинетесь в столицу следом за мной, и ночью мы непременно там встретимся. А я до вашего прихода постараюсь пробиться на прием к королю…

— Не беспокойся, па… то есть господин Мах, мы останемся с бароном Вердом и позаботимся о твоем отце, — заверил Влад.

— Отлично, — кивнул Мах. — Осталось дело за малым — определиться с выбором деревни. Дацул, раз ты какое-то время служил в этом замке, ты должен неплохо знать округу. Подскажи, где тут неподалеку можно разжиться лошадьми?

— Вообще-то деревень в округе предостаточно, — ободрил бывший охранник Гутуса. — Вот только…

— Ну, чего замолчал? Договаривай — чего только? Только ты ни разу ни в одной из них не был и понятия не имеешь, где они находятся? Хорош местный, нечего сказать. Эх ты, а я на твои знания так рассчитывал.

— Нет, господин Мах, я прекрасно знаю все восемь окрестных деревень и легко доведу вас до любой из них.

— Так в чем же дело? Чего ты нас пугаешь своим вот только?

— Дело в том, что все окрестные деревни находятся в зоне отчуждения.

— Чего-чего?

— Проще говоря, в зоне досягаемости подземных чудищ, — пояснил Дацул. — В нашем мире такие зоны находятся вокруг брошеных стойбищ. И любое живое существо, не успевшее до наступления темноты выбраться за пределы такой зоны, обречено на встречу с подземными тварями. Радиус зоны отчуждения вокруг брошеного стойбища равен примерно двадцати верстам. И если приравнять этот замок к брошеному стойбищу…

— Я тебя понял, — перебил Мах, — можно дальше не продолжать. Значит, по-твоему, двадцать верст вокруг замка на север, юг, восток и запад — это мертвая зона отчуждения?

Вместе с Дацулом кивнули и остальные трое оборотней.

— Погодите, — не сдавался рыцарь, — но деревни ведь наверняка огорожены частоколом, и на смотровых башнях днем и ночью дежурят остроглазые дозорные — помните, какой переполох начинался в селениях, мимо которых мы вчера проезжали, стоило дозорным увидеть наш отряд. Вот и в здешних деревнях они запросто могли издалека заметить подбирающихся чудовищ, поднять тревогу и…

— Нет, Мах, скорее всего все было совсем не так, — возразил Влад. — Частокол вокруг деревень, конечно, имелся, а принимая во внимание, что Гутус активное участвовал в многолетней войне, смотровые башни с глазастыми мальчишками наверху в его селеньях тоже были. Но они не заметили подбирающихся монстров и не подняли тревоги по той простой причине, что сперва их, а потом и всех в деревне, сморил очень крепкий сон. Настолько крепкий, что никто и ухом не повел, когда, чуя приближение лютой смерти, в сараях заревела ошалевшая от страха скотина, когда, поджав хвосты, тоскливо завыли деревенские псы, и даже когда послышался оглушительный треск толстенных бревен частокола, как хворостины ломающихся под яростным напором извне. Всем разумным существам в деревне в этот роковой момент, когда еще можно было попытаться спастись бегством, снился один и тот же сон. И ты не хуже меня знаешь какой.

— Про еду, — выдохнул Мах.

— В самую точку, — кивнул оборотень в законе.

— Ты так ярко описал картину вторжения подземных чудищ, как будто сам был тому свидетелем, — безжизненным голосом сказал Мах, все еще находящийся под впечатлением от услышанного.

— До сегодняшнего дня я ни разу с чудищами дела не имел. Но я слышал несколько правдивых историй от курасов, чудом спасшихся из захваченных стойбищ. Сопоставил их с твоим сегодняшним рассказом, и нарисовалась вот такая мрачная картина, — объяснил Влад.

— И все же я бы хотел посетить одну из деревень, — продолжал стоять на своем рыцарь. — Вдруг кому-то из людей удалось пережить нашествие монстров, и сейчас они нуждаются в нашей помощи.

— Воля твоя, — уступил Влад, — но желательно при этом не очень отклоняться от дороги в Туманный Град. Сам же говорил — времени у нас в обрез.

— Согласен, — кивнул Мах. — Дацул, среди окрестных деревень есть такие, что располагаются близ дороги в столицу?

— Таких две. Одна в пяти верстах от замка, она отступает от дороги примерно на полверсты. Вторая дальше, в девяти верстах от замка, она стоит у самой дороги, — проинформировал оборотень.

— Отлично, мы наведаемся и в ту, и в другую, — принял решение Мах. — Выступаем немедленно… Жёваный, ступай поторопи стражников, скажи, что мы ждем их во дворе.

Через четверть часа поредевший за ночь отряд покинул негостеприимный замок. Теперь место барона Верда во главе отряда занял его сын. Бок о бок с Махом шагали Дацул и Влад, следом за ними шли пятеро стражников, они несли на плечах носилки со спящим бароном Вердом, наспех сколоченные из частей разбитой мебели, и замыкали шествие, прикрывая тылы уязвимых носильщиков, Мямля и Жёваный.

— Обратил внимание, как кругом тихо? — неожиданно спросил Маха идущий справа Влад, когда отряд уже шел по широкой лесной дороге. К тому времени они удалились примерно на полмили от распахнутых настежь ворот замка.

— Ничего себе тихо, вон как ветер деревья полощет, — возразил рыцарь. — У тебя что, уши заложило? Лично я за шумом листвы не слышу даже собственных шагов.

— Я не об этих мертвых звуках.

— Мертвых?! Влад, ты несешь какой-то вздор!

— Мах, мы уже несколько минут идем по лесу, а я до сих пор не услышал ни одной птицы. Со мной такое впервые, — объяснил оборотень в законе. — Дацул, а ты что скажешь по этому поводу?

— Ничего удивительного, — откликнулся второй оборотень, — этот лес находится в зоне отчуждения.

— Послушайте, прекратите нагонять на меня тоску, — возмутился Мах. — На рассвете отец извел всех подземных чудищ в местном замке, и с сегодняшнего утра здесь больше нет никакой зоны отчуждения. Это понятно?

— Понятно, — неохотно откликнулись оба оборотня и обиженно примолкли. Но им тут же нашлась достойная замена в лице деда Пузыря.

— Напрасно ты, Махуня, на перевертышей своих накричал, — пожурил подопечного невидимый призрак. — Верд извел не всех подземных чудищ. Несколько страшилищ этой ночью охотились за пределами замка, и на рассвете они беспрепятственно вернулись в свое логово. Их немного, чуть больше десятка, но очень скоро они могут вновь расплодиться.

— Вот дерьмо! — позабыв о спутниках, в сердцах выкрикнул Мах.

— Что стряслось? — тут же озаботился Влад.

— Все нормально, — поспешил успокоить оборотней рыцарь. — Задумался, и вот вырвалось случайно.

— И здоров же ты врать, Махуня, — раздался из-за спины Маха насмешливый старческий голос.

— Пузырь, откуда ты знаешь про оставшихся в замке чудищ? — стараясь не шевелить губами, едва слышно прошептал Мах. — Ты же все время был рядом со мной в комнате?

— После того как ты окончательно вырубился, я позволил себе ненадолго отлучиться. Это произошло как раз в тот момент, когда Верд запечатал желтым огнем все выходы из ловушки. Чудища принялись яростно кромсать стены, а я спустился во двор и там увидел, как охотники-одиночки один за другим возвращаются во двор замка и спускаются в подвал. Я увязался за одним из чудищ и проследил его до самого логова. Потом вернулся обратно в комнату-ловушку и увидел, как изжарились в рассветных лучах подземные твари, плененные магией твоего отца.

— Ты сказал, что проследил одно из чудищ до самого логова?

— Точно.

— Ну и какое оно, это их логово? Опиши.

— Да в общем-то ничего особенного. Большая, просторная подвальная комната, в которой на земляном полу рядами стоят огромные стоведерные бочки. Всего их я насчитал девяносто три штуки. Все они без верхних крышек и примерно на две трети заполнены обычной водой.

— Что, и все? Только бочки с водой и больше ничего? — разочарованно прошептал Мах.

— Говорил же, ничего особенного.

— А с чего ты взял, что именно эта подвальная комната — их логово? Может, рядом?..

— Мах, чудище, за которым я следил, вбежало именно в эту комнату, залезло в одну из бочек, погрузилось на самое дно и там затаилось. Я наскоро осмотрел еще несколько соседних бочек и в одной из них, так же на дне, обнаружил еще одно чудище.

— Ну раз так, пожалуй, ты прав — это было их логово. Как думаешь, отец скоро проснется? Надо бы ему про эти бочки в подвале рассказать.

— Понятия не имею, сколько еще проспит твой отец. Но сколь долго бы это ни продлилось, будить его не смей. Рыцарь-маг должен полностью восстановить свои силы. Это очень важно! Запасись терпением и жди.

Расстояние в пять с половиной верст от замка до первой деревни, как и запланировал Мах, его отряд преодолел примерно за полтора часа. Во время этого первого перехода оборотни трижды подменяли стражников у носилок барона Верда, так что изрядно утомились и те и другие. Лишь у деревенского частокола Мах наконец дал отряду долгожданную передышку. А сам, вместе с не отходящим ни на шаг Владом, пошел вдоль островерхой стены в поисках какого-нибудь прохода.

Что деревня необитаема, стало понятно еще за пару сотен шагов до частокола. Отряд не таился, напротив, Мах и его спутники криками и свистом упреждали сельчан о своем приближении, но, несмотря на все их старания, с той стороны частокола ответа не было.

Пролом в бревенчатой стене первым увидел остроглазый Влад. Когда рыцарь с оборотнем подошли поближе, оказалось, что в ширину он составлял примерно пять локтей.

— Смотри-ка, все точно так, как ты и предсказывал, — безжизненным голосом пробормотал мрачный, как туча, Мах, проходя мимо кучи измочаленных бревен, некогда бывших частью частокола. — Обломаны у основания, как хворостины. Влад, ты просто провидец какой-то.

По ту сторону забора их взору открылось ужасное зрелище полнейшего разгрома. Деревенские избы, все до одной, зияли пустыми глазницами выбитых окон. Двери в домах и сараях либо были распахнуты и мотались в такт колебаниям ветра, либо, сорванные с петель, валялись рядом с помятым косяком.

— Эй, есть здесь кто живой?! — крикнул Мах.

В окружающем безмолвии его зычный голос прозвучал раскатом грома, но, как он ни вслушивался, никакого ответа не последовало. От этой ледяной, мертвой тишины Маха пробил озноб, перед глазами возник яркий образ гигантской гусеницы, жадно вгрызающейся в живую беззащитную плоть зачарованного сном-ловушкой Кучерога, и десятков зубастых лап, когтистых щупалец и шипастых клешней, тянущихся из черного провала распахнутой двери к беспечно улыбающемуся во сне стражнику. Он очень живо представил, как вот точно так же были разодраны на куски и сожраны все жители этой деревушки, все-все от мала до велика. От ужаса он заорал что было сил:

— Эй, ну хоть кто-нибудь! Эй!! Неужели эти ублюдочные страшилища всех вас сожрали?! Нет, я не верю! Этого не может быть!! Ну же, откликнитесь! Хоть кто-нибудь!..

— Мах, прекрати сейчас же истерику! — рявкнул на рыцаря дед Пузырь.

Призрак сделался видимым. О висел перед лицом рыцаря, заслоняя своей худосочной фигурой страшное зрелище разоренной деревни.

— Разорался, как девка. Тоже мне призрачный воин. Что о тебе подумает перевертыш? Значит так, слушай меня внимательно. Здесь никого нет — ни живых, ни мертвецов. Только пустые дома, окруженные частоколом, и все. Надрывая глотку, ты лишь попусту теряешь время, которое сейчас играет на руку подземным чудищам. Остановить этих прожорливых ублюдков сможет лишь король во главе армии рыцарей-магов. Так поспеши же к нему. Кто знает, быть может, от скорости твоего отряда сейчас зависит судьба еще тысяч других деревень Великостальского королевства.

— Да, я все понял, мы немедленно вернемся к отряду и продолжим путь, — зашептал пристыженный Мах.

— Так-то лучше, — осклабился довольный своим выступлением дед Пузырь. Напоследок он подмигнул подопечному и, у него на глазах, медленно растворился в воздухе.

— Увы, все твои призывы оказались безответными. Похоже, мы здесь совершенно одни, — с печальной улыбкой сообщил Маху оборотень в законе.

— Да, ты прав, — кивнул окончательно взявший себя в руки рыцарь. — Пойдем отсюда. Надеюсь, передышка пошла нашим спутникам на пользу.

— Уверен, они рвутся продолжить путь.

Но прилива сил после короткого отдыха людям и оборотням хватило ненадолго: накопившаяся за первый переход усталость дала о себе знать, и на следующие четыре с половиной мили до второй деревни отряд затратил те же полтора часа. Стражники Верда теперь быстро выбивались из сил, и во время второго перехода гвардейцам Маха приходилось подменять их гораздо чаще и нести за них барона вдвое дольше.

Особенно тяжело отряду далась последняя миля перехода. Измотанные, обливающиеся потом люди заметно снизили темп движения, прибавить шагу не помогали ни обещания Махом очередной, даже более продолжительной, чем первая, остановки у деревенских стен, ни заверения Дацула, что до деревни осталось уже совсем чуть-чуть.

Когда из-за очередного поворота показалась наконец придорожная «деревушка», у всех членов отряда, включая и проводника Дацула, вырвался вздох изумления. Вместо ожидаемого бревенчатого частокола они увидели многосаженной высоты каменные стены.

— Ничего себе! Да это же самая настоящая крепость! — озвучил общее впечатление Жёваный.

Все взоры с каменных стен, как по команде, переместились на проводника, но Дацул лишь беспомощно развел руками.

— Я понятия не имею, откуда она здесь взялась, — сказал он. — Клянусь, раньше на этом месте была самая обычная деревня.

Мах остановил отряд примерно за двести шагов до ворот цитадели.

— Господин, эта крепость очень похожа на…

— Сам вижу, — раздраженно перебил Влада Мах. — Но, вот хоть убей, не пойму — как в Великостальском королевстве оказалась крепость из мира оборотней?

— Мах, в крепости оборотни, — как всегда неожиданно раздался встревоженный голос невидимого призрака. — Они вас заметили и сейчас внимательно за вами наблюдают.

Меж тем оборотень в законе, который, понятное дело, деда Пузыря услышать не мог, продолжил обсуждение придорожной цитадели.

— Нет, она не из нашего мира, — возразил он рыцарю. — Очень похожа, но… У наших крепостей ворота, как и стены, каменные, а здесь, как видишь, деревянные. Еще у нас камни в крепостных стенах самой разной величины и раскраски, а здесь все один к одному, как на подбор. И форма смотровых башен…

— Влад, — перебил его Мах, — мой призрак, дед Пузырь, только что мне сообщил, что хозяева этой крепости — оборотни. Они нас заметили и сейчас за нами наблюдают.

— Славная новость, — обрадовался Жёваный. — Выходит, не одним нам удалось выжить после разгрома безликих.

— Бовгван, чего вж здевсь слабгного, — осадил товарища Мямля. — Они вже не привстягали на вергвность горвсповдину, згнавчит, загвпросто мовгут на гнас навпасть. Пригвдётся на сберть бивться с брагвтанами.

— Надеюсь, до кровопролития дело не дойдет, — обнадежил спутников Мах. — Призрак только что мне сообщил, что из крепости, готовятся выслать нам навстречу парламентеров.

— Господин, дозволь я с ними перетру, — вызвался Влад.

— Дозволяю. Только одного я тебя не отпущу — тоже пойду с тобой.

— Как скажешь. Только тогда давай-ка возьмем еще с собой Дацула.

— Это еще зачем?

— Увидишь.

— Неужто вдвоем не справимся?

— Поверь, с ним все пройдет гораздо быстрее и проще.

— Что ж, ты меня заинтриговал. Дацул, ты пойдешь с нами.

— Слушаюсь, — откликнулся названный оборотень.

— Остальным оставаться возле отца и, что бы с нами не стряслось, не отходить от барона ни на шаг. Это приказ.

— Мах, они выходят, — предупредил подопечного призрак. И следом за его словами массивные крепостные ворота с натужным скрипом стали расходиться в стороны. Из крепости вышли пятеро и не спеша направились к отряду Маха.

Рыцарь сделал знак отобранным оборотням двигаться следом и пошел навстречу парламентерам.

— Господин, двое слева не оборотни, а обычные люди, — огорошил рыцаря Дацул, когда дистанция между двумя группами переговорщиков сократилась до полусотни шагов.

— Ты ничего не напутал? — удивился Мах. — Призрак ничего не говорил мне о людях.

— Посмотри на их глаза.

— Неужели отсюда ты уже можешь разглядеть, какие у них зрачки? — подивился Мах. — Ну у тебя и зрение!

— Точно, двое левых — люди, — подтвердил Влад наблюдение товарища еще через несколько шагов, когда дистанция сократилась до двадцати шагов.

Сам же Мах смог как следует рассмотреть зрачки пятерых парламентеров крепости только лишь уже во время переговоров.

— Кто такие? — вместо приветствия рявкнул на Маха и его спутников высоченный плечистый оборотень, когда обе группы переговорщиков наконец остановились друг напротив друга. Этот грубый здоровяк был самым молодым в пятерке, на вид ему было лет двадцать не больше. Он никак не мог быть за старшего, но вел себя крайне вызывающе. — Откуда взялись? Чё здесь рыщете? — добавил наглец, буравя чужаков ненавидящим взглядом.

Плохо знакомый с обычаями оборотней Мах собрался было пристыдить выскочку, но Влад его вовремя удержал от столь опрометчивого поступка.

— Эй, фраера, я не понял, вы чё сюда приперлись — в молчанку играть? — снова заголосил молодой.

И на этот раз он дождался ответа.

— А ну захлопни хавальник, сявка, — спокойно велел ему Дацул. — И не мешай своим пустым базаром правильной братве разговоры разговаривать.

— Ах ты падла! — возмутился молодой. — Да я ща тя… — Дальше он говорить не смог, потому что его лицо вдруг вытянулось, покрылось шерстью и через мгновенье превратилось в безобразную звериную морду, тело изрядно увеличилось в размерах и под просторной одеждой сплошь покрылось густой черной шерстью, спина выгнулась горбом, руки стали мощными когтистыми лапами.

Не на шутку встревоженный подобным поворотом переговоров, Мах потянулся к мечу, но Влад снова его остановил и быстро шепнул на ухо, что они с Дацулом держат ситуацию под контролем и пока что беспокоиться ему ровным счетом не о чем.

Действительно, обернувшись зверем, молодой продолжал стоять на своем месте, не делая ни малейших попыток броситься на Дацула, он даже обе лапы завел за спину, чтобы ненароком кого-нибудь не поранить длинными когтями. Единственное, чего он добился этим спонтанным превращением, это возможности вволю порычать.

Меж тем Дацул, скривив лицо в презрительной усмешке, перевел взгляд с озверевшего оборотня на двоих его старших товарищей и снова заговорил, обращаясь уже к ним:

— Ну что это такое, уважаемые? Никакой выдержки, совсем еще сопляк. Разве можно такого брать шестеркой на такое важное мероприятие, как переговоры.

— Тебя забыли спросить — брать, не брать, — съязвил в ответ один из оборотней, седовласый крепыш.

— Ладно, парни, давайте без обид, — продолжил вещать Дацул, — мы пришли с миром и не ищем ссоры. Прошу, во избежание недоразумений, объявите, кто у вас старший.

— Нет, ну каков наглец, — возмутился седовласый. — Ты бы хоть назвался, что ли, прежде чем такую предъяву делать.

— Ша, Тёртый, — осадил товарища третий оборотень, абсолютно лысый толстяк, — не наезжай на парня, он по понятиям разговор строит.

— Да ты чё, пахан, так открываться на пустом базаре, — проскрежетал Тёртый, стиснув зубы в бессильной злобе.

— Тёртый, не зли меня. Дальше разговор поведу я — это мое решение. А ты займись-ка лучше Лбом. Успокой парня и верни его в безопасную личину, а то нашим славным спутникам не по себе от соседства с разъяренным зверем.

— Да Лоб никого ж не трогает. Пускай порычит. Злобу выплеснет — сам успокоится.

— Делай что говорю!

Тёртому ничего не оставалось, как подчиниться. Он бесстрашно схватил зверя за загривок и, притянув его огромную голову к своему лицу, стал быстро-быстро что-то нашептывать ему на ухо. Молодой оборотень тут же перестал рычать и начал медленно перевоплощаться обратно в человеческую личину.

— Уважаемый, — вновь заговорил Дацул, теперь сосредоточив все внимание на одном лишь лысом оборотне, — позволь мне назваться и представить тебе моего старшего.

— Боюсь, в этом уже нет необходимости, — осклабился толстяк. — За время нашей беседы я вспомнил тебя. Ты — Дацул. Помнится, ты состоял на службе у безликого Гутуса и в этих краях ходил в большом авторитете… Не морщи лоб, меня тебе не вспомнить, до этого дня мы с тобой не были знакомы. Будучи одним из телохранителей Гутуса, ты был на виду, вот я тебя и знаю… Что же до твоего старшего, то это совсем просто. Только такие салажата, как Лоб, да такие неудачники, как Тёртый, могут не знать в лицо этого легендарного оборотня. Мне же, старому вояке, не узнать своего старинного друга было бы верхом бестактности… Ну, здорово, Влад.

— И тебе, Шар, не хворать, — откликнулся оборотень в законе. — Сколько же лет мы не виделись, старина?

Друзья обнялись.

— Много, Влад, очень много. Последний раз мы встречались на твоем сорокалетии. Помнишь? Мы до утра пировали в твоей крепости. И ведь все у нас тогда было, абсолютно все: и целые бассейны драгоценной воды, и полные подвалы крепкого вина, и любые яства, и молоденькие, симпатичные кураски, и горы золота в сундуках, и настоящие армии преданных оборотней. Дружище, мы были хозяевами жизни… А потом в наши крепости пришли безликие и посулили нам мечту — стать властителями в мире, где идут дожди и на земле растет зеленая трава. И это стало началом конца для нескольких десятков кланов оборотней.

— Выходит, ты тоже попался на посулы безликих, — подытожил Влад, разжимая объятья.

— Как видишь, — печально вздохнул толстяк.

— Шар, позволь тебе представить моего господина…

— Что я слышу? — перебил толстяк. — Ты — оборотень в законе, глава клана Саблезубых, и под кем-то ходишь?!

— Этот человек, — Влад указал на Маха, — подарил мне и моим оборотням новую жизнь, и все мы поклялись служить ему до последнего вздоха.

— Что значит подарил новую жизнь? Я желаю знать подробности.

— Это длинная история. Сейчас на нее нет времени. Я представляю тебе своего старшего — это барон Мах. Дальнейшие переговоры будет вести он.

— Ну раз так — воля твоя, — развел руками хозяин крепости.

Влад поклонился старинному другу и, сделав знак Дацулу следовать за собой, быстро отошел на несколько шагов в сторону от места переговоров. Опытный Тёртый, подхватив под локоть все еще не до конца перевоплотившегося в человеческую личину напарника, тут же последовал за оборотнями Маха.

Люди, пришедшие с оборотнями из крепости, поддавшись общему порыву, невольно тоже попятились и отступили на пару шагов назад.

В итоге предводители вдруг оказались друг с другом один на один.

— Приветствую тебя, барон, — улыбнулся Маху лысый оборотень. — Я Шар, глава клана Неистребимых.

— Рад знакомству, — сдержанно кивнул рыцарь.

— Должно быть ты весьма достойный человек, — продолжил толстяк, — раз тебя признали своим господином эти уважаемые оборотни. Двери моей крепости широко открыты для тебя и твоего отряда.

— Благодарю, уважаемый Шар, за гостеприимство, но мы очень торопимся, — твердо возразил Мах.

— Куда, если не секрет?

— В Туманный Град. Мне нужно как можно быстрее попасть туда.

— Тогда почему пешком? Ведь путь до столицы не близкий?

— У нас были лошади.

— И куда же они подевались?

— Это что, допрос?

— Не обижайся, барон. Попытайся меня понять. Вдруг утром у ворот моей крепости появляется пеший отряд людей и оборотней — одно это само по себе уже весьма необычно. Кроме того, я знаю, что по ночам в здешних краях весьма небезопасно, а столь раннее появление отряда свидетельствует, что ночевали смельчаки где-то неподалеку. Дальше еще интересней. Движимый любопытством, я выхожу навстречу незнакомому отряду и нежданно-негаданно встречаю старого друга, с которым не виделся почти десять лет и, положа руку на сердце, уже не чаял когда-нибудь вновь свидеться. Но я даже не могу с ним толком поговорить, потому что барон, которому он теперь служит, ужасно торопится попасть в Туманный Град. Однако отряд барона, при этом, идет пешком, что, без сомнения, не самый быстрый способ передвижения, ведь до столицы от моей крепости не меньше полусотни верст…

— Послушай, уважаемый, мне тоже хотелось бы знать, как так вышло, что на месте обычной деревни, где жили люди, вдруг выросла каменная крепость оборотней? Но я же не донимаю тебя расспросами!

— Так пойдем в крепость, там ты сам все увидишь, и за трапезой удовлетворим любопытство друг друга.

— Да говорю же, мне нужно спешить, — в очередной раз возразил теряющий терпение рыцарь.

— Барон, позволь представить моих ближайших помощников, — вдруг сменил тему разговора хитрый оборотень, и указал Маху на двоих людей, пришедших вместе с ним из крепости. — Это старосты двух местных деревень — уважаемые Столпарь и Чурак.

— Рад знакомству, — недовольно проворчал Мах, отвечая на низкие поклоны названных коротким кивком.

— Так как, уважаемые, — обратился к приблизившимся помощникам хозяин замка, — поможете барону?

— Да чем же? — за обоих ответил Столпарь. — Мы ведь не воины, а обычные крестьяне.

Чурак, подтверждая слова товарища, беспомощно развел руками.

— Никто вас и не просит воевать, — усмехнулся Шар. — у барона в отряде вон какие молодцы, — он кивнул на Влада и Дацула, в отдалении о чем-то увлеченно перешептывающихся с Тёртым. — Не вам чета. От вас же всего-навсего требуется раздобыть для барона резвых лошадок.

Мах не поверил своим ушам, он и помыслить не мог о такой удаче. От раздражения на его лице в мановение ока не осталось и следа. Впервые с начала переговоров он позволил себе улыбнуться.

Меж тем, в отличие от Маха, обоим старостам предложение оборотня, мягко выражаясь, не очень-то пришлось по душе.

— Да где ж их взять, благодетель? Сначала война, потом ночные нашествия чудищ, — наперебой запричитали крестьяне. — Мы же на прокорм твоего войска всю свою скотину отдали.

— Только треть коров и быков — я лично проследил, — возразил оборотень. — А мелкий скот, лошадей и птицу я своим строго-настрого трогать запретил.

— Всё одно у нас почти ничего не осталось, — продолжили плакаться помощники. — Наши люди обнищали до крайности и буквально пухнут от голода.

— То-то у вас обоих животы такие круглые, — рассмеялся Шар. — Это их, оказывается, от голода разнесло. Ха-ха-ха!

Старосты обиженно поджали губы.

— Послушайте, уважаемые, — решил вмешаться Мах, пока Шар окончательно не разругался со своими помощниками, — никто не собирается у вас силой отбирать лошадей. Назовите свою цену, и я с удовольствием их у вас куплю. Расплачусь здесь же, не сходя с этого места, золотыми монетами.

— Ну ежели так, то совсем другое дело, — расплылся в довольной улыбке Столпарь. — Конечно, не просто будет уговорить крестьян расстаться со своими кормильцами. Но за достойную компенсацию, пожалуй, они согласятся.

— Да, мы возьмемся раздобыть лошадей для вашего отряда, добрейший господин барон, — подхватил Чурак, — если вы согласитесь выложить за каждую животину, скажем, по три золотых монеты.

— Соглашусь, — кивнул Мах. Он вынул из внутреннего кармана плаща пузатый мешочек и вытряхнул из него на ладонь горсть золотых. — Только лошади должны быть пригодными к верховой езде.

— Разумеется, — торопливо закивал Чурак, не в силах отвести взор от горки золота. — Не извольте беспокоиться, седла и уздечки — наша забота.

— Приятно иметь дело с благородным бароном, — склонился в почтительном поклоне Столпарь. И, не разгибая спины, спросил: — Господин, сколько вам нужно лошадок?

— Нисколько! — вдруг встрял в разговор Шар. — По такой цене нисколько. Ну-ка живо снижайте цену, крохоборы!

— В чем дело, уважаемый?! — нахмурился Мах. — Вы передумали мне помогать?

— Ну что вы, Мах, напротив, я отстаиваю ваши интересы, — заверил хозяин крепости.

— Так не мешайте мне, я почти договорился.

— Но три золотых за лошадь, на мой взгляд, цена чрезмерная.

— Не беспокойтесь, я не стеснен в средствах.

— Барон, но это же просто грабеж! — возмутился Шар. — Вы не видели их лошадей, а я видел. Их костлявым клячам красная цена — пара медяков за голову… Постыдились бы, господа старосты, так, в наглую, барона обирать.

— И вовсе они не костлявые, — оскорбился Столпарь. — Вполне нормальные и ухоженные животины. Конечно, не ахти какие скакуны. Зато сильные и выносливые.

— А за такие крохи, как пара медяков, да будет вам известно, сейчас даже цыпленка, только-только из яйца вылупившегося, никто не продаст, — поддержал товарища Чурак. — Впрочем, откуда вам знать, что сейчас почем. Ведь ваши оборотни привыкли все у людей задарма отбирать.

— Задарма? — осклабился Шар. — Подлые людишки, вон вы как заговорили! Думаете, выдалась одна спокойная ночь — и все, опасность миновала? И больше вам ничего не угрожает? Что ж, я никого не держу. По нашему договору, крепость остается за мной, а вы хоть сейчас забирайте свой драгоценный скот и валите на все четыре стороны. В округе полно опустевших деревень, занимайте любую и живите в свое удовольствие. Клянусь, мои оборотни не станут вам докучать, но и на нашу защиту от ночных чудищ больше можете не рассчитывать.

— Извини, он не хотел так сказать, у него вырвалось, — поспешил умаслить хозяина крепости Столпарь. — Конечно же, оборотни у нас ничего задарма не отбирают. Твои славные воины охраняют наш ночной покой и сон, и мы очень признательны за это. А в знак благодарности к ним и к тебе, мы продадим господину Маху лошадей в полцены.

Чурак скривился от этой уступки приятеля, как от невыносимой зубной боли, но смолчал.

— Вот это уже другой разговор, — подобрел Шар. — Правда, полтора золотых за лошадь тоже многовато, но господин барон утверждает, что не стеснен в средствах… Что скажете, Мах, устраивает вас новая цена?

— Еще бы, разумеется, устраивает, — рассмеялся рыцарь.

— Отлично. Тогда говорите, сколько желаете приобрести лошадей.

Мах, у которого было более чем достаточно времени, чтобы произвести в голове нехитрые подсчеты, без промедления ответил:

— Двенадцать.

— Быть по сему, — кивнул хозяин крепости и, снова повернувшись к деревенским старостам, продолжил разговор уже с ними: — Вы слышали, уважаемые? Сколько вам потребуется времени, чтобы подготовить двенадцать лошадок?

Столпарь и Чурак чуток пошептались и дружно заявили:

— Два часа.

— Нет, это слишком долго, — покачал головой Шар. — Все лошадки должны быть готовы ровно через час.

— Нет, это невозможно, — запротестовал Чурак. — Посуди сам, нам нужно обойти дюжину хозяев животин и со всеми договориться.

— А может кто-то заартачится и ни в какую не захочет продавать свою лошадь, — поддержал Столпарь. — Придется уговаривать. А это все время.

— Вот и не теряйте его понапрасну, идите уговаривайте своих несговорчивых, — ухмыльнулся Шар. — Но ровно через час двенадцать лошадей должны стоять у крыльца моего дома, там мы с господином бароном будем вас дожидаться. А если не успеете к означенному сроку, цена ваших лошадок снизится еще в два раза. Вы мое слово знаете, оно крепче камня… Все, время пошло. Идите.

— А золото? Господин барон обещал немедленно расплатиться, — напомнил Чурак.

— К тому же, без золота нам никто не поверит, и не согласится отдать свою животину, — поддержал Столпарь.

— Да, да, конечно, — закивал Мах. Он быстро отсчитал восемнадцать золотых и отдал их ближайшему старосте.

Чурак поделился монетами с товарищем, оба проворно рассовали их по многочисленным карманам и, поклонившись барону, отправились добывать обещанных лошадей.

— Напрасно ты сразу все им отдал, — покачал головой Шар, наблюдая, как вдохновленные щедрой платой старосты чуть ли не бегом припустили к крепостным воротам. — Надо было только половину. Теперь отбирать золото придется, если с лошадьми в срок не уложатся. Снова надо будет выслушивать вопли, слезы и оскорбления в наш адрес. Ведь просто так, конечно, никто золото не отдаст. А оставил бы ты половину обещанных монет у себя — и никаких для нас хлопот. Не уложились в срок — просто не отдал бы им вторую часть золота, и все дела.

— Уверен, что господа старосты раздобудут лошадей в срок, — будто извиняясь, сказал рыцарь.

— Ладно, сделанного не воротишь, чего уж теперь, — махнул рукой хозяин крепости. — В любом случае через час мы узнаем это наверняка. А пока что предлагаю пройти в крепость. Там мы нормально позавтракаем, и за едой удовлетворим любопытство друг друга… Ну, что скажешь? Теперь-то тебе вроде бы спешить некуда, и в ближайший час остается только ждать.

— Я не оставлю свой отряд.

— Конечно не оставишь, а возьмешь с собой. Твои воины такие же желанные гости в моей крепости, как и ты сам… Ну же, решайся. Разумеется, мы можем прекрасно проговорить следующий час не сходя с этого места, но, согласись, гораздо удобнее беседовать, сидя за столом, нежели вот так: стоя на обочине дороги.

— Убедил, — сдался Мах, — принимаю твое приглашение.

— Вот и славно. Тогда пошли, не будем терять времени.

— Нет. Сперва я должен вернуться к своим.

— Это еще зачем? С этой минуты ты мой гость, и я лично гарантирую твою безопасность. Или ты мне не доверяешь?

— Да ну что ты. Просто, мы условились, что после переговоров я вернусь…

— Глупости, — перебил Шар. — Зачем же тогда тебе Влад с Дацулом. Они же твои доверенные лица.

— Да, но…

— Никаких но. Это их забота — донести до братвы твое решение. Смотри, как это делается… Эй, парни, — Шар позвал стоящих в отдалении оборотней, — мы с бароном решили пройти в крепость и продолжить нашу беседу уже в более комфортных условиях.

Двое оборотней из крепости покорно поклонились, а Влад с Дацулом, как по команде, дружно обратили взоры на своего господина.

— Это так, подтверждаю, — торопливо пробормотал слегка смутившийся от неожиданного внимания рыцарь.

После того как гвардейцы Маха так же склонили головы в знак повиновения, Шар продолжил свою проникновенную речь:

— Влад и Дацул, с этого момента я объявляю вас и остальных ваших товарищей своими почетными гостями, и приглашаю весь ваш отряд войти в крепость следом за своим бароном… Тёртый и Лоб, ваша задача, радушно встретить наших гостей, с комфортом разместить и досыта накормить. Надеюсь, всем всё понятно?

— Исполним в лучшем виде, — пообещал за двоих Тёртый.

— Влад, вы сможете без меня?..

— Не беспокойтесь, барон, — перебил Маха оборотень в законе, — ступайте в крепость, а мы с Дацулом скоро приведем остальных.

— Так что, барон, можем мы, наконец, идти? — вновь заторопил Шар. — Мы уже уйму времени угрохали на эти бестолковые разговоры-уговоры. А там завтрак стынет.

— Что ж, я готов, показывай дорогу.

— Наконец-то! Пошли.

Если снаружи крепость казалась Маху эдаким зловещим миражом, нелепым призраком из пустынного мира оборотней, то изнутри она явила ему картину гораздо более привычную глазу жителя Великостальского королевства.

Когда крепостные ворота гостеприимно разъехались в стороны перед Шаром и Махом, выяснилось, что за толстенными и высоченными каменными стенами укрывалась обычная деревушка с бревенчатыми крестьянскими избушками. Расположение домов внутри крепости очень походило на недавно увиденное Махом в разоренной лесной деревне, отчего перед глазами рыцаря помимо воли тут же возникло ужасное ведение обезлюдевшего селенья. Но здесь, внутри крепости, дома стояли целые и невредимые, а людей на единственной улочке было даже чересчур много, посему неприятное наваждение быстро развеялось без следа.

Всего в крепости Мах насчитал сорок шесть деревенских изб, из них перевертышам Шара, как вскоре выяснилось, принадлежала почти треть. Точнее они занимали ближайшие к крепостным воротам четырнадцать домов. Свои жилища оборотни превратили в некое подобие мини казарм, в каждой из которых проживало по семь-восемь лихих братков. Конечно, массивным перевертышам в крестьянских избушках было, мягко выражаясь, тесновато. Но все же их условия проживания были гораздо комфортнее тех, в которых вынуждены были находиться остальные обитатели крепости.

Люди в крепости занимали оставшиеся тридцать два дома. Это были, в первую очередь, сами жители деревни, вокруг которой была возведена каменная стена, превратившая обычное поселение в неприступную цитадель, а также многочисленные беженцы из окрестных деревень, спасающиеся за крепостными стенами от опустошительных ночных нашествий подземных чудищ. Из-за беженцев крепость была сильно перенаселена, в домах жило сразу по несколько семей, а те несчастные, кому не находилось места даже на полу, были вынуждены ютиться в сараях, вместе с хозяйской скотиной.

Дом предводителя оборотней совершенно ничем не отличался от остальных жилищ перевертышей. В нем было всего две комнаты. Ту, что побольше и посветлей, выходящую окнами на улицу, занимал сам Шар, задняя принадлежала трем его помощникам.

С двумя из троицы Мах уже успел познакомиться — это были Тёртый и Лоб. Третьего представил Шар, как только они с гостем вошли в дом.

— Вот, барон, полюбуйся, такие у меня сторожа, — прямо с порога зашептал на ухо рыцарю оборотень в законе, указывая толстым пальцем на тощего старика, мирно посапывающего на топчанчике в дальнем углу комнаты. — Просто диву даюсь, как до сих пор жив рядом с такими помощничками. Совсем старый нюх потерял. Оставили дом сторожить, а он прямо на посту заснул. Приходи кто хочешь и забирай, что приглянется.

— Полно, Шар, напраслину на старика наводить, — донесся из угла скрипучий старческий голос. — Когда это Штукарь кого-нибудь подводил?

— Так ты не спишь, старый прохиндей, — улыбнулся хозяин крепости.

— Разумеется. Я вас еще за десять шагов до крыльца учуял. — Уперевшись руками в топчан, старик без труда приподнялся над кроватью и с удовольствием потянулся, по-кошачьи дугой изогнув спину. После чего неожиданно легко, по-мальчишечьи спрыгнул на пол и в пояс поклонился вошедшим.

— Познакомься, барон, это мой советник Штукарь, — не без гордости в голосе, представил старика Шар.

Из уст Маха помимо воли вырвалась похвала:

— Просто изумительная гибкость!

— А ведь он, да будет тебе известно, самый старый оборотень из всех, кого мне когда-либо довелось видеть в жизни, — продолжал нахваливать своего советника оборотень в законе. — Ему восемьдесят три года!

— Обычно оборотни так долго на белом свете не заживаются, — проскрипел старик, разгибая спину. — Мало кто доживает даже до семидесяти. Но меня смерть почему-то обошла стороной. А ведь в старости, да еще такой затянувшейся, как у меня, на самом деле радости-то немного.

— Ну вот, опять затянул свою любимую песню, — поморщился Шар.

— Вот вы говорите — гибкость моя вам глянулась, — продолжил Штукарь. — Но знали бы вы, чего мне стоят все эти потягивания. Как потом по ночам ломит кости.

— Зачем же тогда так себя истязать? — пробормотал ошарашенный откровением советника Мах.

— По другому невозможно. Закостенею. Не смогу по желанию поменять личину. А это хуже самой лютой боли. Лучше каждую ночь мучиться, но оставаться оборотнем, чем… Впрочем, человеку этого не понять.

— Все, старый, угомонись, некогда нам с тобой лясы точить, — перебил Шар и, подхватив гостя под руку, увлек его в следующую комнату.

Задержавшись в дверях, толстяк распорядился:

— Штукарь, никого к нам не пускать, у нас с бароном важный разговор.

— Как скажешь. — Донеслось из-за закрывающейся двери.

Усадив Маха за большой круглый стол, Шар быстренько достал из буфета кувшин вина и большое блюдо с огромным ломтем жареного свиного окорока и длинным ножом.

— Вот, барон, угощайся, — предложил радушный хозяин, усаживаясь на соседний с рыцарем стул. — Мясо свежее, всего час назад хрюшку закололи и изжарили. Я как раз завтракать собирался, когда мне доложили о вашем появлении. Пришлось отложить… И, знаешь, даже хорошо, что пришлось. А то бы снова язык обжег. У меня, понимаешь, дружище Мах, никак не хватает терпения дождаться, пока жратва остынет. Лопаю с пылу с жару, не разбирая вкуса, а потом маюсь с ожогом. Приходится личину менять, чтоб от болячки во рту избавиться. И такая морока у меня почти после каждой трапезы… Но что же ты не ешь, гость дорогой? Давай налетай. У меня все по-простому, без церемоний. Вот, смотри, как надо. Берешь нож, отрезаешь кусочек мясца пожирней, бросаешь его в рот и запиваешь… Вот ведь я кретин! Вино принес, а посуду прихватить забыл.

Шар достал из буфета пару глиняных стаканов, выставил на стол и разлил в них вино.

— Уж извини, барон, — продолжил он, снова усаживаясь на свое место. — Привычка проклятущая. Гости у меня не часто бывают. А в одиночку я предпочитаю пить прямо из кувшина… Ну давай, по чарке, за знакомство.

Они чокнулись. Выпили. Следом за оборотнем Мах тоже отрезал от окорока тонкую полоску розового мяса и отправил ее в рот.

— Что, не понравилось? — тут же поинтересовался Шар.

— Отчего же, вино и мясо отменные, — заверил рыцарь.

— Так отрезай еще, не стесняйся. И вина сам себе наливай сколько надо. У нас, оборотней, слуг нет.

— Не беспокойся, я все понял.

— Ну, лады-лады. Тогда не будем терять время. Начинай, — предложил оборотень, по новой наполняя вином свой стакан.

— Чего начинать? — не понял Мах.

— Вопросы задавать начинай, — охотно пояснил Шар. — Как гость, ты имеешь право первым удовлетворить свое любопытство. — Он лихо опрокинул очередной стаканчик и добавил: — Но особливо не увлекайся, сам знаешь, времени у нас в обрез, а мне тоже хотелось бы успеть задать вопрос-другой… Итак, я тебя слушаю, спрашивай.

— У меня вопрос только один, и ты его знаешь.

— Дай угадаю. Откуда здесь взялась эта крепость?

— Точно.

— Тогда слушай сюда. Значит, дело было так… — И Шар поведал гостю следующую историю. Начал он издалека…

При легендарной осаде замка графа Палуча отрядам оборотней безликими была отведена пассивная роль сторонних наблюдателей. В участии перевертышей в боевых действиях попросту не было необходимости, потому как в распоряжении безликих кроме преданных оборотней была еще многотысячная людская армия — сила более чем достаточная для штурма цитадели горстки взбунтовавшихся рыцарей-магов, и обладающая тем неоспоримым преимуществом, что погибающих в бою людей коварным пришельцам из другого мира было совсем не жаль. Иное дело земляки-оборотни, их жизнями безликие очень дорожили.

По велению безликих отряды оборотней разбили лагери на значительном отдалении от стен замка — это и уберегло большинство перевертышей от губительного воздействия холодного огня Лулы. Разумеется, совсем без жертв не обошлось. Парящего над замком дракона было видно издалека, и некоторые в стане оборотней наблюдали за полетом невиданного зверя, когда он направил в безликих струю волшебного огня. Эти несчастные и пострадали от своего любопытства. В одно мгновенье из крепких, сильных духом воинов все они превратились в слюнявые, сопливые развалины. Уцелевшие оборотни, смекнув, как опасен дракон, тут же побросали все свои текущие дела и что есть духу помчались прочь от замка Палуча.

Оборотни в законе потеряли контроль над своими отрядами. Кланы смешались. Обернувшись зверьми, перевертыши удирали из лагерей поодиночке и небольшими стаями. Остановить паническое бегство было невозможно. Оставалось уповать лишь на то, что разбегающиеся оборотни услышали зычные объявления своих главарей о времени и месте последующего сбора их клана.

Шар призвал своих оборотней завтра в полдень собраться у стен замка своего друга, безликого Гутуса.

Когда же на следующий день его отряд сошелся в назначенном месте, оборотни не досчитались пятидесяти шести товарищей. Вот так, всего за одну ночь, с двухсот сорока трех клан Неистребимых сократился до ста восьмидесяти семи бойцов. Оборотень в законе был потрясен такими чудовищными потерями. До вчерашнего дня, за все предыдущие девять лет пребывания в Великостальском королевстве, его клан потерял вдвое меньше воинов.

Следующим неприятным сюрпризом, на которые в тот роковой день чересчур расщедрилась судьба-злодейка, для Шара стало известие о том, что замок Гутуса совершенно пуст. Если отсутствие самого безликого, который принимал активное участие в штурме мятежного замка графа Палуча, было легко объяснимо, то исчезновение всей его многочисленной челяди вызывало огромное удивление.

Именно таинственное исчезновение. Ведь ворота замка были заперты, а это можно было сделать лишь изнутри. И мост через ров поднят, что делается также изнутри. Значит, в замке должны быть те, кто это сделал. Но, увы, ни одна из многочисленных попыток оборотней докричаться до затаившихся в замке слуг не увенчалась успехом.

Меж тем, никаких внешних повреждений ни на воротах, ни на стенах замка не было видно. Штурму он не подвергался. Возникал вопрос: куда же подевались его обитатели?

По распоряжению главы клана, землю вокруг замка тщательнейшим образом осмотрели лучшие следопыты отряда, но нигде не обнаружили следов бегства слуг из замка. Тогда Шар приказал шестерым оборотням проникнуть в замок и разузнать, что там и как. Разведчики бесшумно переплыли ров и, не встретив ни малейшего сопротивления со стороны «затаившихся» обитателей замка, спокойно перелезли через стену. Через минуту отважная шестерка опустила мост и распахнула ворота перед остальными оборотнями. А еще через пару минут Шар собственными глазами убедился, что замок необитаем.

В отличие от безупречного внешнего вида, изнутри жилище Гутуса оказалось весьма потрепанным. Двор был густо усеян осколками битого стекла, рваным тряпьем, обломками раскуроченной мебели и прочим хламом, внутренние постройки и донжон зияли пустыми глазницами выбитых окон и осиротевших дверных проемов.

Все указывало на то, что жители замка подверглись внезапному нападению отряда кровожадных разбойников. В комнатах и коридорах донжона на полу, стенах, а в некоторых местах даже на потолке оборотнями были найдены засохшие пятна человеческой крови. По ним перевертыши определили, что резня в замке случилась предыдущей ночью, и большинство несчастных злодеи зарезали спящими.

Опираясь на полученные факты, Шар предположил следующее развитие событий. Разбойникам каким-то образом удалось нейтрализовать дозорных и, под прикрытием ночной темноты, никем не замеченными переплыть ров. Потом они бесшумно перелезли через стену, что, как недавно на деле доказали его оборотни, для ловкого и цепкого существа вполне по силам. Далее незваные гости напали на полусонных стражников-привратников и, не позволив несчастным опомниться, тут же их убили. Всё, замок в их распоряжении. Можно грабить, убивать, насиловать в свое удовольствие. Их некому остановить. Почти весь гарнизон Гутус увел с собой, и вот расплата — замок оказался беззащитным перед нашествием беспощадных убийц.

Придуманное Шаром объяснение, на первый взгляд, выглядело вполне правдоподобным. Но, отталкиваясь от него, возникал целый ряд вопросов, ответить на которые Шар, как ни силился, не мог. Во-первых, было совершенно непонятно, каким образом разбойникам удалось нейтрализовать дозорных на стенах замка. Во-вторых, необъяснимо, зачем злодеям понадобилось бить стекла в окнах и остервенело крушить двери. Причем подавляющее большинство выбитых дверей, как установили оборотни, вовсе не были заперты. Их можно было легко открыть, потянув ручку на себя. Вместо этого двери тупо выбивались из косяков. В-третьих, совсем уж непостижимо, почему, несмотря на звон и грохот, устроенный разбойниками, их жертвы оставались лежать в постелях и, как бараны, обречено ждали смерти. В-четвертых, неизвестно, что злодеи сотворили с трупами убитых. Куда они их подевали? Оборотни не обнаружили в замке ни одного покойника, только всюду засохшие пятна крови. И, наконец, в-пятых, не понятно, как разбойники покинули замок. Неужели они с награбленным барахлом снова преодолевали стену и переплывали ров? Зачем же такие сложности, когда можно было попросту опустить мост и открыть ворота?

К счастью, долго мучиться с сомнениями и догадками Шару не пришлось. Следопыты отряда вскоре установили истинный способ проникновения в замок таинственных убийц. К немалому изумлению главы клана, оказалось, что злодеи пробрались во внутренний двор вовсе не через стену, а из замковых подвалов, туда же они и сбежали, сделав свое черное дело.

В ответ на вопрос Шара: «Как разбойники оказались в подвалах замка?» — следопыты предположили, что под замком может быть прорыт подземный ход, берущий начало в подвалах и выходящий на поверхность уже на приличном отдалении. Должно быть разбойники случайно наткнулись на замаскированный выход подземного хода и получили возможность беспрепятственно проникнуть в замковые подвалы.

Чтобы подтвердить эту догадку, четверо добровольцев по следам убийц спустились в подземелье.

И почти сразу же наткнулись там на засаду.

Отчаянные призывы о помощи из подвала тут же сменились воплями боли и свирепым рычанием загнанных в угол зверей. Десятки столпившихся во дворе оборотней рванулись было на помощь гибнущим товарищам, но осторожный Шар лично преградил единственный ход, ведущий в опасное подземелье.

Обреченные на смерть продержались недолго. Через полминуты доносящиеся из-под земли вопли и рычание стихли. И почти сразу же на ведущий из подвала лестнице послышался топот чьих-то шагов — без сомнения, кто-то торопливо взбирался вверх по крутым ступеням.

Повинуясь жесту главы клана, оборотни попятились от подвального хода, образовав около него полукруг свободного пространства, куда через несколько мгновений вывалилось звероподобное страшилище, с головы до ног перемазанное кровью, и тут же без сил рухнуло на землю. Изготовившиеся к бою оборотни с трудом признали в этом израненном существе Бритолобого, одного из четырех отважных следопытов, рискнувших несколькими минутами ранее спуститься в подвалы замка. На этом приятные сюрпризы закончились, настал черед неприятных. Следом за Бритолобым из темноты подземелья вынырнула огромная отвратительно зубастая голова на невероятно длинной шее и метнулась к обессиленной жертве. К чести оборотней, они не устрашились исполинских размеров чудовища, наперерез врагу тут же рвануло с добрый десяток самых расторопных перевертышей.

Но биться с чудищем смельчакам не пришлось, оно само себя погубило, когда, увлекшись погоней, высунулось под губительный дневной свет. Пепельно-белая безволосая кожа на голове и шее монстра мгновенно покрылась сотнями разбухающих и лопающихся волдырей и задымилась. Чудовище взревело от нестерпимой боли и, позабыв о Бритолобом, попыталось втянуть голову обратно в спасительный мрак. Однако оборотни не позволили врагу вот так просто и безнаказанно удрать.

Самые расторопные настигли зубастую голову на пороге спуска в подземелье и, намертво вцепившись когтями в ее раскаленную кожу, дружно потащили чудище обратно. Тварь отчаянно сопротивлялась, но к тянущим за голову оборотням ежесекундно присоединялись новые и новые товарищи, обрекая монстра на неотвратимую капитуляцию.

Когда кожа на голове чудовища раскалилась настолько, что стало невозможно ее удерживать даже когтями, Шар приказал придавить вытянутую на добрую сажень шею монстра к земле несколькими выбитыми дверями, благо во дворе этого добра хватало с избытком, и самым тучным перевертышам встать на эти двери. После того как распоряжение главы клана было выполнено, подземная тварь оказалась зажатой в капкан, и больше не нужно было сдерживать ее отчаянные попытки вырваться.

Голову чудища оборотни отпустили очень вовремя. Буквально через считанные секунды она самовозгорелась и запылала, как хорошо просмоленный факел.

Зверюга оказалась на диво живучей, даже с горящей головой она еще с полминуты дергалась, пытаясь вытянуть шею из капкана. Упокоилось чудовище лишь когда следом за головой, запылала раздавленная шея, одновременно с которой, кстати, занялись и пригвоздившие ее к земле двери, к счастью, все стоящие на них перевертыши успели вовремя соскочить, никто не пострадал.

С шеи пламя перекинулось на скрытое во мраке подвальной лестницы тело монстра. Сперва из подземелья повалил густой сизый дым, как бывает, когда в горящий костер швыряют охапку свежих листьев. Но огонь быстро разгорелся, дым сделался практически бесцветным, а из подвала потянуло нестерпимым жаром. Гигантский костер за считанные секунды прогорел дотла, и осталась лишь пара горстей пепла.

Никому из оборотней не нужно было разъяснять, какого грозного противника они только что сообща одолели. Невероятно, но это было вечно голодное подземное чудище из их родного мира. Каждый из перевертышей с детства знал множество легенд, баек и рассказов об опустошительных набегах этих ненасытных обитателей подземных озер на стойбища курасов и об их ночной охоте на припозднившихся путников в зонах отчуждения вокруг захваченных стойбищ. И хотя, в отличие от трусов курасов, у оборотней панического ужаса эти монстры не вызывали, они с малых лет привыкли уважать коварного и беспощадного врага.

Неожиданной встрече с ночным кошмаром их родины существовало единственное логическое объяснение: с помощью магии Гутусу удалось протащить чудовище через Врата и запереть его в подвале своего замка. До поры до времени сдерживаемое магией безликого, подземное чудище сидело тихо и никому не докучало, но вчера чары Гутуса развеялись, ужасный пленник вырвался на свободу и предыдущей ночью напал на несчастных жителей замка. Что разом объясняло все выявленные следопытами странности. Оборотням не удалось в замке найти ни одного трупа, потому что ненасытный живоглот без остатка сжирал все свои жертвы. Люди безропотно принимали лютую смерть прямо в кроватях, потому что подземное чудище перед своей вылазкой из подвала всех их зачаровало. Двери были выбиты, потому что у страшилища не было рук, чтобы их открыть. По той же причине были перебиты стекла в окнах. И, наконец, замковые ворота остались запертыми, потому что этим утром их некому было отпирать.

Радость от славной победы нам подземным чудищем в стане оборотней длилась недолго. Знахарю отряда вскоре удалось привести в чувство Бритолобого, и из его сбивчивых объяснений товарищам стало ясно, что в подземелье под замком сейчас отсиживается еще как минимум трое монстров.

Стало понятно, что Гутус перетащил через Врата не одного, а сразу нескольких страшилищ. Раз так, значит скоро в подвале их будет много-много больше. Ведь после обильной трапезы предыдущей ночи чудищам наверняка очень понравится в этом «хлебосольном» мире, и они захотят обзавестись потомством. Тогда вокруг бывшего замка Гутуса на много миль раскинется мертвая зона отчуждения. Увы, но отряд Шара был не в силах этому помешать. Даже если бы все оборотни по приказу главы клана спустились в подвал, им вряд ли бы удалось мгновенно перебить затаившихся там чудищ, а стоит атакующим чуток замешкаться, и подлый противник наложит на них чары. После чего численный перевес нападающих не будет больше иметь ни малейшего значения, и, следом за жителями замка, «неистребимые» сгинут в бездонных желудках ненасытных страшилищ.

Вот так планы Шара с недельку отсидеться в замке Гутуса рассыпались как карточный домик. Нужно было немедленно уводить отряд из опасного замка, до заката солнца еще оставалось примерно пять часов, и за это время необходимо было отыскать новое убежище.

Казалось бы, чего проще, ведь глава клана Неистребимых в Великостальском королевстве знал еще, как минимум, два десятка замков, ворота которых гостеприимно распахнулись бы перед ним и его отрядом. Но все эти замки принадлежали безликим, и Шар не без основания опасался, что в их подвалах теперь так же хозяйничают подземные чудовища из мира оборотней. Отправившись наудачу в одну из таких цитаделей, оборотни рисковали вместо убежища оказаться в очередной смертельно опасной западне, с той лишь разницей, что у них уже не будет времени на спасительное бегство оттуда.

О том, чтобы, как раньше, беззаботно жить в лесу, теперь также не могло быть и речи. Земли безликих очень скоро превратятся в смертоносные зоны отчуждения, а за пределами владений безликих есть вероятность привлечь к себе внимание местных рыцарей-магов.

Оставалось одно: попытаться схорониться в окруженных частоколом крестьянских деревнях.

После тяжких раздумий, выбор Шара пал на небольшую деревню неподалеку от замка Гутуса. С ее старостой, господином Столпарём, глава клана Неистребимых был знаком уже более трех лет и считал его хоть и не слишком умным, но весьма деятельным и исполнительным человеком. Конечно, врытые в землю бревна являлись слабой защитой против грозных монстров, но это было все же, лучше, чем совсем ничего. За оставшиеся до ночного нашествия часы Шар надеялся подновить и как следует укрепить деревенский частокол.

Через полчаса стремительного бега в звериной личине (раненого Бритолобого товарищи по очереди несли на своих спинах), оборотни уже толпились у ворот выбранной предводителем деревни. Чтобы без надобности лишний раз не пугать крестьян, перед последним поворотом к деревне Шар велел перевертышам поменять личину с боевой звериной на мирную людскую и строго им наказал: во время переговоров без его команды никому не превращаться. И все же неожиданное появление многочисленного отряда звероватого вида чужаков под деревенскими стенами поначалу вызвало нешуточный переполох по ту сторону частокола.

Заверения помощников Шара, что, мол, они пришли с миром и никого в деревне даже пальцем не тронут, казалось, бесполезно уходили в пустоту. В ответ на адресованные Столпарю просьбы выйти для переговоров с их старшим, с деревенских стен неслись угрозы истыкать их стрелами, если они не заткнутся и не уберутся отсюда подобру-поздорову. Впрочем, дальше угроз защитники деревни не заходили, стрелы в ораторствующих оборотней не летели.

Такая бесполезная словесная перепалка длилась примерно с четверть часа, потом деревенские ворота отворились, и оттуда вышел улыбающийся Столпарь. У Шара отлегло от сердца: за время томительного ожидания он успел себе нафантазировать, что вести о разоблачении безликих уже долетели досюда, и друзья Гутуса в его бывших владениях больше не в чести. Действительность же оказалась гораздо более прозаичной. Староста мылся в бане, поэтому деревенская суета, вызванная появлением отряда чужаков, его никоим образом не коснулась. Пока односельчане его разыскали, пока он насухо вытерся полотенцем, пока оделся, пока добежал до частокола, пока вскарабкался на стену и, наконец, пока узнал среди столпившихся внизу незнакомцев друга своего барона — господина Шара… — вот на эти все «пока» и ушло добрых пятнадцать минут.

Выслушав объяснения Столпаря, Шар огорошил старосту новостью, что в баронском замке случилась беда. Предыдущей ночью его захватили ужасные чудища и пожрали всех слуг. Барон Сломп (людская личина безликого Гутуса), узнав о трагедии, послал Шара с отрядом преданных Сломпу оборотней защищать, до возвращения самого барона, от чудищ остальных вассалов баронства, то бишь деревенских крестьян.

Если Столпарь и засомневался в правдивости слов предводителя оборотней, то виду не подал. Как и рассчитывал Шар, староста сразу же заверил посланца своего барона в готовности выполнять любые его распоряжения. Перво-наперво Шар попросил впустить в деревню всех его оборотней. Столпарь сделал знак крестьянам, те открыли ворота, и отряд Шара вошел в деревню.

По приказу Шара, оборотни разбрелись вдоль частокола и стали ощупывать врытые в землю бревна, проверяя их на прочность. Подгнившие тут же безжалостно выламывались и отбрасывались в сторону. Крестьяне бросились было к старосте с жалобой на отмороженных чужаков, которые так хладнокровно калечат любимый заборчик. Но их требование «Немедленно остановить беспредел!» потеряло всякий смысл еще до того, как они его сформулировали. Оборотни сработали на диво быстро. Проверка всего частокола заняла не более пяти минут. Результатом ее стало сорок восемь выломанных бревен, и, осмотрев их, крестьянам пришлось признать, что все они были основательно сточены древесным жуком. В итоге пристыженным старостой крестьянам пришлось идти в лес и выбирать подходящие древесные стволы вместо забракованных бревен.

Пока люди в лесу были заняты вырубкой деревьев, оборотни тоже не сидели без дела. Вооружившись ведрами, почти все, за исключением раненого Бритолобого, самого Шара и троих его помощников, отправились на реку за водой. К их возвращению Шар попросил Столпаря расставить вдоль частокола как можно больше бочек и кадок — этим занялись оставшиеся в деревне женщины и дети. До наступления темноты оборотни успели трижды сходить по воду, содержимое своих ведер они каждый раз выливали в расставленные вдоль частокола бочки и кадки.

Еще по приказу Шара Столпарь отправил деревенских мальчишек во все известные ему близлежащие деревни. Гонцам было поручено передать тамошним жителям, что в баронском замке завелись страшные чудовища, и этой ночью монстры наверняка попытаются атаковать их деревни. Самостоятельно защититься от них крестьяне не смогут, посему, если им дорога жизнь, пусть бросают свои пожитки, берут самое необходимое и со всех ног бегут к ним в деревню, под защиту баронского отряда.

Предостережениям гонцов вняли немногие. Со всех окрестных деревень под защиту отряда Шара прибыло не более полусотни беженцев. В основном это были легкие на подъем бедняки, которым, кроме жизней, попросту нечего было терять. Остальные, более-менее зажиточные обыватели, не пожелали вот так запросто расставаться с нажитым добром и решили отбиваться от чудовищ собственными силами.

Ремонт частокола продолжался до самого заката, последнее три бревна крестьяне вбивали в стену уже при свете факелов. И сразу же, как только они закончили, дозорные оборотни взобрались на стену и, равномерно рассредоточившись по всей длине частокола, стали вглядываться в сгущающийся сумрак. Деревенские лучники тоже было полезли на стену, но перевертыши их не пустили, объявив, что против чудовищ из замка стрелы совершенно бесполезны, что они отлично справятся и без помощников, а в бою крестьяне будут им лишь мешать.

Возбужденные приготовлениями к этой многообещающей ночи, люди не торопились расходиться по домам. Пусть на саму стену их не пустили, но наблюдать со стороны им ведь запретить никто не мог.

Через четверть часа первые дозорные сменились. Оборотни-сменщики, прежде чем забираться на стену, черпанули из стоящих у стен бочек по полному ковшу ледяной воды и опрокинули себе на головы. На вопрос Столпаря: «Чего это они вытворяют?» — Шар пояснил, что оборотни обливаются, чтобы не заснуть, потому что холодная вода — это единственное средство противостоять сонным чарам монстров.

До появления подземных чудищ успело смениться аж пятнадцать караулов. В звездном небе ярко горела луна, со всех сторон великолепно освещая подступы к частоколу, и все же как страшилища подкрались к стене дозорные не заметили. Монстры сами себя раскрыли, когда стали крушить бревна частокола. Вместе с треском ломаемого дерева с глаз дозорных словно спала пелена. Они обнаружили, что стена буквально ходит ходуном у них под ногами, сотрясаясь от частых яростных ударов наседающих врагов. Всего оборотни насчитали семь чудовищ. Трое прорывались с южной стороны — они пытались проломить деревенские ворота; еще по два, с западной и восточной, старались расшатать и выломать бревна.

По другую сторону частокола, за спинами дозорных, люди и оборотни, еще минуту назад бодрствующие, теперь оказались лежащими вперемешку прямо на земле. Все они спали. И сон их был настолько крепок, что чудовищный шум за стеной совершенно их не беспокоил. Самих дозорных от воздействия сонных чар уберегла недавно вылитая на головы вода, да и то не полностью, ведь приближение чудовищ к частоколу они тоже прозевали.

Дерево жалобно трещало и обреченно крошилось под натиском вечно голодных чудовищ, брешь в частоколе должна была появиться с минуты на минуту, нельзя было терять ни мгновенья. Практически одновременно все дозорные спрыгнули вниз и, подхватив кто ближайшую бочку, кто кадушку, стали прямо через край обливать водой зачарованных товарищей. Благодаря их стараниям, к тому моменту, когда подземные чудища смогли-таки наконец пробить бреши в частоколе, их встретили вовсе не беззащитные спящие жертвы, а вполне проснувшиеся и даже успевшие перекинуться в боевую, звериную личину оборотни.

Смертельные враги схлестнулись не на жизнь…

Люди, наряду с оборотнями, разбуженные водой, ошалевшими от ужаса глазами наблюдали это страшное побоище, где одни монстры убивали и калечили других. Парализованные страхом крестьяне боялись даже шевельнуться, чтобы, не приведи Создатель, не привлечь к себе внимания, и все как один дружно молились лишь об одном: чтобы этот жуткий кошмар поскорее закончился. Их истовые молитвы были услышаны, кровавый спектакль продлился недолго.

Уже через пять минут все было кончено. Атака чудищ было успешно отбита. Основательно потрепанные враги, поняв, что эта «еда» пока что им не по зубам, позорно бежали с поля боя.

В скоротечном сражении погибло семеро оборотней и двое чудищ. Еще около двадцати оборотней получили серьезные ранения, но о судьбе этих бедолаг можно было не беспокоиться: раз не погибли сразу, то обязательно выкарабкаются, на оборотнях раны зарастают быстро. Взять, к примеру, Бритолобого: еще днем он не мог без помощи товарищей и шагу ступить, и вот, по истечении нескольких часов, он был уже практически здоров, и только строгий приказ Шара удержал его от участия в ночном бою.

Меж тем ночь ведь еще не кончилась, до рассвета еще оставалось часа три как минимум, и сбежавшие чудища запросто могли вернуться, чтобы со второй попытки заполучить-таки вожделенную «еду». Защитникам деревни ни в ком случае нельзя было расслабляться. Понукаемые Шаром и Столпарём, крестьяне кое-как приладили выломанные бревна частокола на место, и дозорные снова заняли свои места на стене.

После отбитой атаки, наряду с основательно подпорченной стеной, которую в теперешнем ее состоянии чудищам пробить было до отвращения легко, перед защитниками деревни встала еще одна, гораздо более опасная, проблема. Массовое избавление от чар сна поглотило почти всю заготовленную оборотнями воду, в бочках и кадках у частокола ее осталось совсем мало. По приказу старосты, крестьяне вынесли из домов все запасы своей воды и передали в распоряжение защитников. Но все равно ее едва хватало, чтобы до рассвета обливаться дежурным, а при повторном нападении чудовищ разбудить ею всех зачарованных защитников уже вряд ли бы получилось.

Но в эту первую, самую трудную и напряженную ночь сама природа была на стороне клана Неистребимых. Вскоре после удачно отбитой атаки звездное небо затянулось хмурыми тучами, и пошел спасительный дождь. Последние два с половиной часа темноты воды у защитников было даже с избытком. И хотя видимость для дозорных резко ухудшилась, теперь можно было совершенно не опасаться, что страшилища смогут подкрасться к стене незамеченными. Под ледяными каплями ночного дождя их чары уж точно ни на кого бы не подействовали.

Из-за затянутого тучами неба трудно было определить наступление рассвета. Что день начался, стало понятно, лишь когда задымились и прямо на глазах стали обугливаться тела убитых чудищ. Несмотря на сильный дождь, за считанные минуты они прогорели дотла. Время ночных кошмаров истекло, теперь до следующего заката нападения на деревню можно было не опасаться. Шар отправил всех оборотней спать и вместе с помощниками сам взобрался на стену караулить их покой. Следом за оборотнями крестьяне так же разошлись по своим домам. Нервная ночь закончилась, наконец можно было безбоязненно закрыть глаза, расслабиться и заснуть.

Столпаря, который ушел отдыхать вместе со всеми остальными, через пару часов пришлось разбудить. К тому времени дождь закончился, небо прояснилось, из-за туч выглянуло солнышко, а у деревенских ворот собралась внушительная толпа беженцев из соседних деревень. Поначалу помощникам Шара удавалось сдерживать людей просьбами подождать, когда проснется господин староста. Но по мере того как беженцев становилось все больше, они делались смелее и напористее, и уже не просили, а требовали немедленно открыть ворота и впустить их внутрь. Самому возиться с такой прорвой людей Шару не хотелось, а участившиеся крики из-за частокола, особенно после бессонной ночи, очень раздражали — пришлось послать одного из помощников за старостой.

Разместив беженцев по избам своих крестьян, Столпарь, как было заранее уговорено, пришел домой к Шару (главу клана и его помощников на стене к тому времени сменили отдохнувшие оборотни) обсудить сложившееся положение и определиться с планом дальнейших действий. Старосту сопровождал незнакомый Шару человек. Своего спутника Столпарь представил как старосту соседней деревни, господина Чурака, прибывшего этим утром вместе с другими беженцами.

От Чурака Шар узнал, что его деревня предыдущей ночью также подверглась нападению подземных чудищ. Это случилось примерно за два часа до рассвета. Пятеро страшилищ (волне вероятно, те самые, что сбежали от оборотней Шара) бесшумно подкрались к деревенской стене и стали крушить частокол. Из-за начавшегося дождя чудищам не удалось зачаровать деревенских дозорных, они вовремя подняли тревогу и разбудили односельчан. Но людям это мало помогло. В отличие от оборотней, достойный отпор чудищам не искушенные в ратном деле крестьяне дать не смогли. Их стрелы и копья лишь злили монстров, не причиняя тем серьезного вреда. Проделав брешь в частоколе, чудища ворвались в деревню и устроили настоящую бойню, за считанные минуты умертвив почти всех жителей деревни. Спастись удалось лишь тем немногим, кто во время общей паники сообразил перелезть через частокол и сбежать в лес. Одним из этих счастливчиков был староста Чурак. Когда насытившиеся чудища ушли из разоренной деревни, беглецы вернулись. Чурак собрал всех уцелевших крестьян и повел их в деревню Столпаря… Как позже выяснилось из рассказов других беглецов, в ту первую, самую кровавую ночь подземные чудища из подвалов замка наведались еще в шесть близлежащих деревень. В трех им, похоже, удалось наложить на людей чары — никто из тамошних жителей не уцелел. А в трех других, так же как в случае с деревней Чурака, из-за дождя чары на людей не подействовали, и некоторым счастливчикам удалось спастись.

Теперь, когда люди собственными глазами увидели, как опасны подземные чудища, Шар мог диктовать запуганным старостам свои условия, чем не преминул воспользоваться. Оборотню в законе не составило труда убедить Столпаря и Чурака в необходимости укрепления деревенской ограды. Для придания большей прочности бревенчатому частоколу, он предложил сзади подкрепить его неприступной для чудищ каменной стеной, благо Скалистый овраг, из стен которого в свое время вырубали каменные блоки для строительства баронского замка, находился всего в трех верстах от их деревни. Разумеется, за один день возвести двухсаженную каменную стену вокруг деревни было совершенно невозможно, Шар это прекрасно понимал, но, если немедленно начать строительство и заставить крестьян работать от рассвета до заката, по его расчетам вполне реально было через пять дней построить крепость, способную выдержать нашествие целого полчища чудищ.

Против возведения каменной стены старосты не возражали, но их напугали объявленные Шаром сроки. Мотивируя тем, что даже с беженцами мужчин в деревне слишком мало для столь масштабного строительства, они запросили на постройку стены хотя бы полторы недели.

Шар был в бешенстве. Огромного труда ему стоило усмирить свой гнев, не перекинуться в зверя и не порвать этих жалких людишек, защищая ничтожные жизни которых предыдущей ночью сложили головы семеро его славных парней. До крови сжав кулаки, он переждал вспышку ярости и продолжил беседу со старостами спокойным, ровным голосом. Шар объяснил им, что от скорости возведения стены напрямую будет зависеть не только сохранение жизней защитников-оборотней, но и безопасность проживающих в деревне людей. Потому что хлипкий частокол, как показала предыдущая ночь, для чудищ вовсе не преграда, они легко проламывают бреши в деревянной стене и врываются вовнутрь. Этой ночью обошлось без людских жертв лишь потому, что у оборотней был подавляющий численный перевес. Но подземные твари быстро расплодятся. Очень скоро их будет десятки, а то и сотни. С каждой ночью нападающих на деревню чудовищ будет становиться все больше и больше, а отбивающих их атаки оборотней, увы, все меньше. Однажды защитники не смогут сдержать напор извне, чудища ворвутся в деревню и устроят там резню. Никто не знает, когда случится эта роковая ночь — может, уже через пару дней, а может, лишь через пару недель. Риск вторжения будет существовать каждую ночь, до тех пор пока вокруг деревни не будет возведена надежная, двухсаженная каменная стена. Лишь она сможет гарантированно оградить деревенских жителей от ночного прорыва чудищ. Растолковав все это, Шар предложил Столпарю и Чураку самим определиться со сроками строительства и, сославшись на накопившуюся за бессонную ночь усталость, выпроводил старост из своего дома.

Шар не знал, что Столпарь и Чурак объявили крестьянам после разговора с ним: проводя их, он сразу же завалился спать и продрых до двух часов пополудни. Выйдя из дома во второй половине дня, Шар с изумлением обнаружил, что в деревне уже вовсю кипела работа. В распахнутые настежь деревенские ворота друг за дружкой въезжали груженые камнем подводы, их быстро освобождали, складывая массивные каменные бруски в невысокие стопки около частокола, подвода разворачивалась и уезжала. И тут же в воротах появлялась новая. Привезенные бруски немедленно шли в дело: их тщательно обмазывали глиной и аккуратно опускали в вырытую вдоль частокола траншею, закладывая фундамент будущей стены. Дело у крестьян шло споро, фундамент уже был заложен более чем на половину. Плечом к плечу с мужчинами работали женщины и дети.

Готовясь к следующей ночи, отдохнувшие оборотни Шара тоже не сидели без дела. Они снова ведрами носили воду с реки. Урок предыдущей ночи пошел впрок, водой перевертыши запасались основательно, бочек и кадушек у частокола заметно прибавилось.

С наступлением вечерних сумерек наломавшиеся за день люди разошлись по домам. Навалившаяся по окончании работы смертельная усталость заглушила страх перед нашествием подземных чудищ. В эту ночь никто не остался наблюдать за стерегущими их покой оборотнями. Все быстро уснули и проспали до самого утра…

Следующие три дня люди работали как одержимые и сделали невозможное — возвели двухсаженную каменную стену всего за четыре дня.

Оборотнями за три следующие ночи было отбито семь атак чудищ. Как и пророчил Шар, от ночи к ночи подземных тварей становилось все больше. Они плодились с чудовищной быстротой. Если в первую ночь деревню атаковало всего семь страшилищ, то уже во вторую их было одиннадцать, в третью — девятнадцать, а в четвертую Шар насчитал тридцать пять и сбился со счета.

Эта последняя, четвертая ночь для перевертышей выдалась особенно жаркой, им пришлось отбить почти подряд четыре атаки чудищ. Как и в первую ночь, у них едва-едва хватило запасов воды, хотя бочек и кадок у стены стояло больше сотни. Если бы не каменная стена, которая к тому времени уже возвышалась почти на полторы сажени над землей, защитники едва бы справились с таким остервенелым напором. Страшилища хоть и с большим трудом, но все же взбирались на недостроенную стену, в этом им здорово помогали остатки полуразрушенного частокола (на его ремонт у занятых строительством крестьян не оставалось времени). Когти тварей легко впивались в податливую древесину, и очень медленно, буквально вершок за вершком, подобно гигантским улиткам или гусеницам, они доползали до самого верха, где вступали в схватку со стерегущими их оборотнями.

За три последние ночи отряд Шара сократился еще на тридцать шесть оборотней. Защитники выстояли под яростным напором подземных чудищ, честь им за это и хвала.

Когда двухсаженная спасительная стена была наконец построена, по приказу Шара оборотни выломали бесполезный теперь частокол. Так деревня превратилась в крепость.

Следующая, пятая ночь выдалась на диво спокойной. У стен крепости появилось всего одно подземное чудище. Вскарабкаться на каменную стену у страшилища, как оно ни старалось, не получилось. После дюжины бестолковых попыток, чудовище вынуждено было развернуться и отправиться на поиски более доступной «еды».

— А утром появился ты с отрядом, — подытожил свой рассказ Шар. И, не давая Маху опомниться, тут же озадачил его вопросом: — Барон, как вам это удалось?

— Что это? — пожал плечами Мах, слегка осовевший от пяти чарок крепкого вина.

— Не притворяйся, ты прекрасно меня понял. Колись, как твоему отряду удалось одолеть подземных чудищ? — насел на рыцаря так же изрядно захмелевший оборотень. По ходу рассказа Шар часто смачивал вином пересохшее горло, и выпил его в итоге гораздо больше молчаливого сотрапезника.

— С чего ты взял, что мы вообще с ними сталкивались? — прикинулся простаком Мах.

— Барон, не стоит делать из меня дурака! — озлобился Шар и в сердцах грохнул кулаком по столу.

Из соседней комнаты тут же выглянул обеспокоенный Штукарь.

— Пшел вон! — рявкнул на него глава клана. Помощник испуганно скрылся за дверью.

— Ты чего так взъерепенился-то? — примирительно улыбнулся Мах. — Шар, мы же друзья. Давай еще по чарке накатим. И помиримся.

— Никаких больше чарок, пока на вопрос мой не ответишь, — решительно возразил Шар. — Значит так, слушай сюда. — Вспышка слепой звериной ярости у него стала потихоньку затухать. — Этой ночью подземные чудища не докучали моей крепости — это факт. Отсюда напрашивается вывод: их кто-то отвлек… Согласен?

— Интересно, кто бы это мог быть?

— Еще как интересно. Особливо учитывая, что утром на ведущей из замка дороге появился ты с отрядом. И один из твоих парней был серьезно ранен.

— В моем отряде не было раненых.

— А кого же несли на носилках?

— Этот человек не ранен.

— Тогда чего же он не шел ножками, как все остальные?

— Он спал. Я запретил его будить.

— Но при этом ты очень спешил в Туманный Град?

— Да я и сейчас спешу.

— Что-то ты, братец, темнишь. А ведь мы договаривались — откровенность за откровенность. Выходит, я к тебе со всей душой, а ты…

— Шар, ты чего, обиделся, что ли?

— Уже в который раз убеждаюсь, что людям доверять нельзя.

— Да брось, дружище, я чуток подурачился, только и всего. Конечно я отвечу на твой вопрос. Хочешь знать, как нам удалось одолеть подземных чудищ? Так слушай и не говори, что не слышал… — И Мах поведал оборотню о ночевке отряда в бывшем замке Гутуса. О волшебном сне-ловушке наложенном на людей и оборотней подземными чудищами. О том, как верный призрак спас его от смертельного сна и как он сам потом, с помощью кувшина с водой, разбудил еще двоих оборотней и двоих людей. О том, как отец Маха попытался снять чары сна с остальных членов отряда и как у него ничего не вышло. Об окружении собравшегося в одной комнате отряда толпой чудищ и яростной атаке монстров. О гибели двух оборотней и одного стражника. О спасительном желтом огне, окружившем их по воле рыцаря-мага и отгородившем людей и оборотней от подземных тварей. О том, как отец всю ночь сдерживал чудищ, как потом не позволил им сбежать в подвал и изжарил всех тварей в лучах восходящего солнца. О целительном сне отца после долгой волшбы, который нельзя прерывать до самостоятельного пробуждения барона. И, наконец, о своем решении: как можно скорее предупредить короля о нависшей над страной опасности.

— Лошадей наших, как ты понимаешь, чудища подземные схарчили. Пришлось топать пешком, в надежде разжиться лошадками у крестьян. Первая деревня, куда мы забрели, оказалась необитаемой. А на месте следующей мы обнаружили крепость, — закончил свой рассказ Мах.

— Вот теперь мне все понятно, — потер руки довольный Шар. — Пожалуй, можно и выпить.

— Нет, с меня довольно, — возразил Мах, переворачивая свой стакан донышком вверх.

— Погоди, но ты же сам недавно предлагал?

— Вот когда предлагал, тогда и надо было наливать. Тогда еще было можно, теперь нельзя.

— Что за бред?

— Мне скоро на коня садиться. Нужно, чтобы хмель немного выветрился. А то как дыхну на животину, она с перепугу понесет.

— Не боись, не понесет. Я ей понесу! Так понесу!.. Тут осталось-то всего ничего. Барон, давай по последней.

— Сказал, не буду.

— Ну как знаешь, а я выпью.

Шар аккуратно перелил остатки вина из кувшина прямиком себе в рот и, зажмурившись от удовольствия, облизнулся.

— Уф, хорошо, — поделился впечатлениями оборотень, убирая опустевшую тару под стол. — Зря, барон, ты отказался. Там на дне самая сласть осталась. Просто нектар!

— Шар, что там с нашими лошадьми? — сменил тему Мах. — Судя по солнцу, час уже прошел. Пора выйти из дома и проверить, как там наши старосты справились со своим заданием.

— Погоди, еще рано, — возразил оборотень в законе. — У старост в запасе еще примерно шесть с половиной минут.

— Откуда такая точность? — изумился рыцарь. — Ты же сидишь спиной к окну и не можешь видеть положение солнца!

— Мне оно не нужно, — отмахнулся толстяк. — Я умею считать время.

— Как это?

— Происходит это примерно так. Пока я в людской личине разговариваю с тобой, моя вторая, звериная личина, находясь в состоянии абсолютного покоя, считает свое ровное дыхание. Десять ее вдохов это одна минута. Она запоминает минуту и, через десять вздохов, прибавляет к ней новую. Если я поменяю личину на звериную, считать свое ровное дыхание станет уже людская. У нее одной минуте соответствует уже не десять, а тринадцать вздохов. Как видишь, независимо от того, в какой личине я нахожусь, у меня в голове всегда идет отсчет времени. Минуты складываются в часы, часы в дни, и я всегда знаю точное время.

— И все оборотни могут вот так же считать время?

— Конечно нет. Это не врожденное, а приобретенное знание. Точному счету времени нужно несколько месяцев обучаться под руководством опытного колдуна-кураса, а оплатить услуги такого специалиста по карману далеко не каждому.

— И сколько теперь осталось до конца часа?

— Не беспокойся, я скажу, когда час истечет. А пока давай еще немножко поговорим.

— Ладно, давай.

— Из твоего рассказа я понял, что человек на носилках — это спасший вас от чудищ рыцарь-маг?

— Да, это мой отец, барон Верд.

— А если он до сих пор не проснулся, как же ты его повезешь? Спящим? В седле он не удержится. Будить его нельзя. Придется просить старост раздобыть для твоего отца повозку поприличней.

— Не нужно никого ни о чем просить.

— А как же?.. Я не понимаю.

— Поступим проще. Если отец не проснулся, я оставлю его в твоей крепости. Разумеется, если ты не будешь возражать.

— Я?! Возражать против присутствия в крепости чародея, умеющего истреблять подземных чудищ десятками? Да что я, — враг самому себе? Конечно оставляй, мои оборотни будут пылинки с него сдувать.

— В этом не возникнет необходимости. С бароном Вердом останутся его стражники и мои оборотни. Как только отец проснется, они сядут на подготовленных старостами коней и поскачут за мной вдогонку.

— Ты хочешь оставить с отцом в крепости весь свой отряд? Выходит, ты совершенно мне не доверяешь. А ведь называл меня другом. Эх… Все, отведенное старостам время вышло, пошли смотреть лошадей.

— Подожди, я не хочу так заканчивать разговор. Еще несколько слов — и пойдем.

— Ну вот, то торопил, то идти не хочет… — заворчал оборотень, но вернулся и сел на свой стул.

— Клянусь, Шар, я очень тебя уважаю, — продолжил Мах, — и оставляю весь отряд с отцом вовсе не от недоверия к тебе. Просто в одиночку я доскачу до Туманного Града гораздо быстрее, чем со свитой, и поскачу один, даже если отец уже проснулся. Я специально купил двенадцать лошадей, тогда как в отряде, включая нас с отцом, всего одиннадцать людей и оборотней. Лишнюю лошадь я купил для себя, потому что поскачу сразу на двух и, во время скачки, буду пересаживаться с уставшей на свежую, тем самым сохраняя высокий темп бега.

— Раз ты так торопишься, нечего зазря рассиживаться. Пошли.

— Надеюсь, ты больше на меня не обижаешься?

— Никаких обид.

— Тогда пошли.

У крепостных ворот, как и было уговорено, Маха ожидала дюжина оседланных лошадей. Разумеется, эти деревенские клячи не шли ни в какое сравнение с породистыми жеребцами из отцовской конюшни и являли собой весьма жалкое зрелище. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. Как бы то ни было, старосты уложились в срок, и грозному предводителю «неистребимых» не пришлось применять против них никаких штрафных санкций.

Вопреки надеждам Маха, барон Верд по-прежнему спал, пришлось до пробуждения оставить его в крепости. Поручив Владу и стражникам охранять покой отца, Мах выбрал себе двух самых быстроногих коней и, тепло попрощавшись с гостеприимным хозяином крепости, выехал в распахнутые оборотнями ворота.

Часть вторая ТУМАННЫЙ ГРАД

Бешеная скачка до города длилась примерно два часа.

При приближении к Туманному Граду огороженные частоколом крестьянские деревни замелькали чаще обычного, а последние пару верст до городской стены они тянулись по обе стороны дороги просто сплошной чередой. Из-за оживленного движения на последних верстах дороги Маху пришлось сперва перевести лошадей с бешеного галопа на бодрую рысь, потом на медленный шаг, а примерно за три сотни шагов до городских ворот его коням и вовсе пришлось остановиться.

У городских ворот скопилась огромная толпа желающих попасть в город, на добрые полверсты растянулась гигантская очередь из крестьянских подвод и карет благородных господ. Стражники-привратники, невзирая на чины и звания, тщательно осматривали каждую повозку и проверяли ручную кладь, выискивая контрабандный товар, из-за чего очередь продвигалась с черепашьей скоростью.

Когда одинокий рыцарь, игнорируя очередь, направил коней сквозь толпу к воротам, в его адрес со всех сторон посыпались отборная ругань и проклятья, а очень скоро в конскую упряжь мертвой хваткой вцепилось с десяток рук. Мах мысленно возблагодарил Создателя за то, что сейчас рядом с ним не было оборотней — они такого унижения своего горячо любимого «папочки» точно бы не стерпели и на виду у стражников, раскрыв свои звериные личины, устроили бы ужасную резню. Чем бы эта заваруха ни закончилась, без сомнения, Маху бы такое заступничество принесло одни лишь неприятности.

Меж тем кони Маха оказались полностью обездвижены. На настоящем боевом жеребце он без труда прорвался бы сквозь эту толпу, ну покалечил бы десяток-другой простолюдинов — и поделом, будут знать, как руки к рыцарскому коню тянуть, — и был бы у ворот. Но сейчас он был всего лишь на затюханной деревенской кляче, до смерти боящейся орущих на нее со всех сторон людей и потому реагирующей на плеть и шпоры хозяина лишь бессильным ржанием. Мах попытался пугнуть преградивших путь простолюдинов и, сделав страшное лицо, схватился за меч. Но вид грозного вояки никого в очереди не устрашил, похабная брань в его адрес даже усилилась. Биться с крестьянами было недостойно благородного рыцаря, поэтому, проглотив обиду, Мах убрал руку с рукояти меча и попытался растолковать озлобленным долгим ожиданием людям, что у него дело государственной важности, не терпящее ни минуты промедления. Но его доводы никто не хотел слышать, простолюдины из очереди, брызгая слюной и перебивая друг друга, орали, что у них тоже важные дела в Туманном Граде и они не желают стоять здесь до вечера из-за таких наглецов, как он.

Доведенный до отчаянья тупостью и невменяемостью собеседников, Мах уже совсем было решился, наплевав на приличия, обнажить-таки меч и отсечь пару-тройку рук, когда из-за спины раздался насмешливый голос зловредного призрака:

— Эх, Махуня, Махуня, ну ты прямо как дитятко малое, чуть что не по-твоему — сразу сломать, покалечить. Дело-то пустяшное, яйца выеденного не стоит, а ты за мечом тянешься. Неужели легендарному призрачному воину не совестно будет калечить совершенно беззащитных против тебя людей, вся вина которых заключается в том, что бедолаги извелись от долгого ожидания своей очереди? Мне стыдно за тебя, Махуня.

— Пузырь, ты-то хоть меня не донимай, — зашипел под нос пристыженный рыцарь. — И без тебя голова кругом идет от этих уродов горластых.

— А ты их не подначивай, разворачивай коней и езжай спокойно в конец очереди, — неожиданно посоветовал призрак. — Они о тебе мигом забудут и перестанут ругаться.

— Да я ж столько часов драгоценных в этой очереди впустую угрохаю! А мне во дворец надо! Срочно! — от негодования Мах забыл о маскировке и на этот раз ответил невидимому старику в полный голос. За что тут же поплатился.

Крестьяне приняли его гневный вопль в свой адрес и засыпали выскочку-рыцаря очередной порцией проклятий и оскорблений.

— Я же сказал езжай, а не становись, — пояснил из-за спины смеющийся голос. — Понимаешь, куда я клоню? Разворачивай коней и езжай в самый-самый дальний конец очереди.

— Пузырь, ты меня совсем запутал, — зашептал в ответ Мах. — Я совершенно ничего не понимаю. Знаю только, что меня все это сильно достало. Можешь насмехаться надо мной сколько душе угодно, но сейчас я достану меч и научу этих ублюдков…

Поняв, что перегнул палку с насмешками, призрак перебил словоизвержение подопечного и заговорил серьезно, без смеха:

— Тихо, рыцарь, возьми себя в руки. И давай по деловому, без истерик. Вот мой план, он прост и легко выполним, тебе понравится. Значит так, сейчас ты разворачиваешься и едешь в конец очереди. Там пристраиваешь лошадей за последней повозкой, спешиваешься и спокойно стоишь рядом с лошадями пару-тройку минут. Как только на тебя перестанут пялиться ротозеи, отходишь куда-нибудь в сторонку, якобы по нужде, и мы совершаем серию стремительных перемещений. Главное не привлекать к себе излишнего внимания, и ты окажешься по ту сторону стены уже через несколько минут. Тебе даже не придется платить пошлину стражникам. Сэкономишь тучу времени и заодно успокоишь этих горлопанов. Ну, как тебе мой план?

— Отличная идея, — едва слышно одобрил Мах. — Только зачем же такая секретность с возвращением и поиском укромного местечка? Почему бы мне не начать перемещаться к воротам прямо с этого места?

— Хочешь, чтобы по столице поползли слухи, что призрачный воин не уважает закон? Что легенда Великостальского королевства скандалит с крестьянами из-за места в очереди, а потом проникает в Туманный Град без уплаты пошлины?

— Да заплачу я стражникам пошлину. Жалко, что ли? У меня полно золота.

— После покупки лошадей на весь отряд, твой кошель изрядно отощал.

— Ерунда, там еще на десяток пошлин хватит.

— Да дело даже не в золоте. Чтобы уплатить пошлину, тебе придется на некоторое время задержаться около стражников. Томящиеся в очереди горлопаны снова тебя заметят и начнут поливать грязью. Только уже не какого-то там неизвестного выскочку-рыцаря, а знаменитого на все королевство призрачного воина. И продолжат мешать с дерьмом твое честное имя даже после того, как ты войдешь в город и скроешься с их глаз. Оно тебе надо? Когда можно по-тихому, без истерик проникнуть в город, затратив всего-то на две-три минуты дольше. Которые ты, между прочим, совершенно бестолково только что потерял, затеяв со мной эти никчемные препирательства.

— Ладно, дед Пузырь, ты меня убедил, будем действовать по твоему плану.

— То-то же. Давай, разворачивай коней.

Хоть Мах и не надрывал горла, на этот раз его слова были услышаны озлобленной толпой с первого раза. Весть о том, что выскочка-рыцарь осознал свою неправоту и попросил помочь развернуть лошадей, за считанные мгновенья облетела длинную очередь, и злобные выкрики в адрес Маха тут же сменились возгласами одобрения.

Как и предсказывал призрак, стоило Маху отъехать в дальний конец очереди, встать за последней повозкой и спешиться, окружающие быстро потеряли к нему интерес. Еще через пару минут недавний возмутитель спокойствия попросил хозяина крайней повозки приглядеть за его лошадьми и, никем не замеченный, сошел с дороги и скрылся в ближайшем проулке между частоколами придорожных деревень…

А еще через пару минут Мах уже шагал по каменной мостовой Туманного Града. У него слегка шумело в ушах от семнадцати стремительных перемещений подряд, в остальном же рыцарь чувствовал себя превосходно.

Мгновенно проскочив шестнадцатым перемещением сквозь открытые ворота мимо ничего не подозревающих стражников, Мах снова оказался средь шумной людской толпы, но уже не жаждущих попасть в город, а, наоборот, желающих как можно быстрее из него выбраться. Здесь так же имелась своя очередь из карет и подвод, которая змеилась по широкой, просторной площади, образуя причудливые зигзаги. С площади в разных направлениях расходились сразу пять улиц. К счастью, рыцарю не пришлось ломать голову над тем, куда пойти, трудный выбор за него сделал дед Пузырь. Повинуясь команде призрака, Мах совершил последнее, семнадцатое, перемещение и очутился уже в начале нужной улицы.

Большинство домов на выбранной призраком улице были двухэтажные, но попадались и трехэтажные исключения. Они огораживали узкую полоску каменной мостовой, протяженностью примерно триста шагов. Далее эта улица раздваивалась.

Развернувшись, Мах неспешно зашагал к развилке.

Из-за узости улицы ему приходилось все время жаться к краю мостовой и идти почти впритирку к домам, в противном случае он рисковал угодить под колеса проезжающих рядом повозок. Дома здесь стояли настолько близко друг к другу, что между ними не оставалось совершенно никакого зазора иногда Маху даже не удавалось определить четкую границу между соседними строениями: непонятно было, где кончается один дом и начинается другой. Все дома на первой улице были деревянные, кривобокие и какие-то угловато-уродливые. Многие строения были ужасно старыми и опасно кренились над мостовой, некоторые из них от падения спасали лишь толстые дубовые подпорки у стен. Такому вопиющему безобразию существовало единственное объяснение — здесь, на окраине Туманного Града, проживала городская беднота, и у жителей этой улицы попросту не было денег на капитальный ремонт своих домов.

— Вот видишь, как все славно получилось, — как всегда неожиданно раздался рядом голос верного деда Пузыря, отвлекая Маха от осмотра проползающих рядом строений. Призрак сделался видимым и теперь шагал по левую руку от своего подопечного, продолжая на ходу его поучать: — Послушался мудрого дедушку подряд и через пять минут оказался в городе. Вот почаще бы так. Но куда там, тебе же лень спросить совета у старика, все по-своему сделать норовишь. Вечно сперва наломаешь дров, а потом плачешься: помоги, дед Пузырь, спаси, выручи…

— Пузырь, прекрати себя нахваливать, — перебил рыцарь, — а то, неровен час, от важности лопнешь.

— Вот она, черная неблагодарность. Вместо того, чтобы сказать дедушке заслуженное спасибо, одни лишь насмешки и упреки в его адрес. Эх, не любишь ты меня, Махуня. А ведь дедушка к тебе со всей душой. Одного лишь добра тебе желает. Заботится о тебе денно и нощно. Оберегает от всяческих невзгод…

— Не, ну правда, хватит, достал уже этой пустой болтовней. Давай сменим тему… Как думаешь, что станет с моими конями?

— Жалеешь, что бросил? — мгновенно подхватил покладистый дед.

— Было бы об чем жалеть, — усмехнулся рыцарь. — Наоборот, рад, что избавился. Появись я на таких клячах у королевского дворца, меня бы точно другие рыцари на смех подняли. Просто интересно, что с ними станет, когда обнаружится пропажа их хозяина? Ведь, двигаясь в очереди, рано или поздно они достигнут ворот и попадут в руки стражников.

— Тут возможны три варианта дальнейшего развития событий. Вариант первый: тот возница, которого ты попросил приглядеть за лошадьми, воспользовавшись твоим длительным отсутствием, присвоит коней, заплатит за них стражникам пошлину, а потом продаст их на городском базаре. Вариант второй: стражникам будет объявлено, что хозяин коней сгинул в неизвестном направления, и привратники нагло присвоят ничейных лошадок себе. И, наконец, третий вариант: бесхозных лошадей объявят королевской собственностью, их отведут на базар, продадут за бесценок, а вырученные за них деньги отправят в королевскую казну.

Увлекшись разговором с призраком, Мах не заметил, как дошел до конца первой улицы, и теперь растерянно остановился у развилки, не зная в какую сторону податься дальше.

— Ну чего встал, поворачивай направо, — велел призрак.

— А почему не налево? — заспорил подопечный. — Мне, например, левая улица нравится гораздо больше правой. Мостовая там почище и даже дома вроде бы повыше.

— Да одинаковые они и левая, и правая. Просто одна солнцем освещена, а другая в тени, вот тебе и чудится, что одна лучше другой. А правую я тебе присоветовал, потому что через нее кратчайший путь к королевскому дворцу.

Доверившись призраку, Мах повернул направо, зашагал дальше и, уже на ходу, поинтересовался:

— Пузырь, откуда ты знаешь про кратчайший путь? Ты ж, как и я, первый раз в Туманном Граде?

— Все очень просто. Пока ты у ворот препирался с крестьянами, пытаясь прорваться без очереди, я пролетал над городом. И наметил ближайший путь от ворот к центральной площади Туманного Града, где находится нужный нам дворец. Вот только…

— Чего запнулся? договаривай!

— Понимаешь, какая штука, королевский дворец со всех сторон окружает лес — и какой! — настоящая непроходимая чащоба. Выглядит это так, будто на центральную площадь каким-то чудом перенесли частичку дремучего леса.

— Чащоба? На центральной площади Туманного Града? Вокруг королевского дворца? Что за ерунда!

— Сам бы ни за что не поверил, если бы собственными глазами не видел. Даже с высоты полета мне с трудом удалось разглядеть лишь верхушки шпилей дворцовой крыши, все остальное было надежно укрыто за мощными кронами огромных столетних дубов.

— Очень! Очень убедительно рассказываешь. Так и хочется тебе поверить. Но я не верю, — развел руками рыцарь. — Если бы королевский дворец и впрямь был окружен чащобой, отец бы непременно рассказал мне об этом. Но он мне ничего не рассказывал. Пузырь, признайся, ведь эту забавную историю с лесом ты выдумал?

Оскорбленный недоверием, призрак стал быстро бледнеть, на глазах становясь все более прозрачным.

— Я ничего не выдумывал, — обиженно заворчал он в ответ. — Не знаю, почему отец не рассказал тебе о лесе вокруг дворца. Можешь мне не верить, но скоро ты собственными глазами убедишься в реальности его существования. И устыдишься необоснованных упреков в мой адрес. Пока же не смею больше докучать тебе своими лживыми домыслами. — С последним словом идущий рядом с Махом дед Пузырь сделался совершенно прозрачным и исчез из поля зрения рыцаря.

Разговор оборвался, и дальнейший путь до центральной площади рыцарь прошел в одиночестве.

Мах неоднократно пытался вновь разговорить призрака и даже извинился перед ним за свою излишнюю резкость, но дед Пузырь упрямо отмалчивался. Голос его теперь раздавался лишь тогда, когда его подопечный подходил к очередной уличной развилке или перекрестку — дед Пузырь объявлял правильное направление и снова замолкал до очередного поворота.

С приближением к центру города улицы становились все краше и краше. Убогая теснота деревянных трущоб скоро осталась далеко позади. Кривобокие домишки городских окраин сменились добротными каменными домами (правда, тоже в большинстве своем двухэтажными), стоящими на почтительном отдалении друг от друга. Маху на глаза все чаще стали попадаться броские, яркие вывески, призывающие посетить ту или иную купеческую лавку. Мостовые заметно расширились, появились специальные пешеходные дорожки, отгороженные от проезжей части высоким бордюром. Больше не нужно было боязливо жаться к стенам домов, можно было прибавить шагу и идти, не опасаясь быть затоптанным конем какого-нибудь лихача.

С появлением отделенных от проезжей части дорожек пешеходов на улицах заметно прибавилось, карет и повозок тоже стало гораздо больше. Теперь, когда мрачные и безлюдные городские окраины остались позади, Туманный Град словно ожил от спячки и наполнялся гомоном людских голосов. Мах вдруг оказался среди многоликой толпы горожан. Кого здесь только не было: и праздно прогуливающиеся парочки, и, подобно ему самому, спешащие по делам одиночки, и шумные ватаги слоняющихся без дела неугомонных мальчишек, и степенные тихоходы-старики, совершающие ежедневный послеобеденный моцион… Несмотря на большое скопление людей на узких пешеходных дорожках, никакой давки или толчеи здесь не наблюдалось. Места хватало всем. За порядком в многолюдном центре строго следили патрули городской стражи, которые на оживленных улицах попадались Маху на глаза буквально на каждом перекрестке. Под суровыми взглядами стражников даже неуемная детвора на какое-то время забывала о беготне и проказах. Дабы не навлекать на себя гнев блюстителей порядка, более быстрые пешеходы аккуратно обходили медлительных, ни словом, ни жестом не выказывая своего раздражения по этому поводу. Особливо нетерпеливые торопыги в любой момент имели возможность нанять извозчика и с ветерком домчаться до нужного им места.

Последняя, выходящая на центральную дворцовую площадь улица, безусловно, была самой красивой в городе. Она состояла из одних лишь трехэтажных особняков, один краше другого. За время довольно продолжительной прогулки по центру Мах успел досыта насмотреться на красивые дома, но по сравнению с теми великолепными дворцами, что открылись его взору здесь, все предыдущие теперь казались ему просто жалкими лачугами. Еще одна интересная особенность этой улицы — горожане беспрепятственно разгуливали по широченной мостовой, не опасаясь быть затоптанными лошадьми или раздавленными повозкой, потому как лошадям и, соответственно, каретам и повозкам въезд на эту улицу был строжайше запрещен. Вся улица целиком принадлежала одним лишь пешеходам, но, в отличие от узких пешеходных дорожек на других центральных улицах, здесь людей почему-то было совсем мало.

— Ну чего остановился, пошли дальше, мы уже практически у цели, — приободрил рыцаря дед Пузырь.

— А ты уверен, что там дальше, в конце этой улицы, не будет тупика? — засомневался Мах. — Чего-то людей здесь маловато. Не похоже, что отсюда есть выход на площадь.

— Уж поверь мне, выход на центральную площадь именно с этой улицы, — подтвердил призрак, — причем единственный выход.

— Как это единственный? Площадь же в центре города стоит? Значит, на нее должны выходить улицы с разных сторон.

— Ох и любишь ты спорить, Махуня, — усмехнулся невидимый дед. — Как, да почему… Топай дальше и скоро своими глазками все увидь.

— Ладно, — уступил Мах и зашагал дальше.

— А людей здесь мало, — продолжал нашептывать на ухо призрак, — потому что выход на площадь перекрыт отрядом стражников. Отсюда ты их еще не видишь, они стоят в самом конце улицы.

— Во дела! Выходит, выход на площадь перекрыт, а я узнаю об этом лишь в самую последнюю минуту! — возмутился рыцарь, но шага при этом не сбавил и продолжил движение к намеченной цели.

— А что бы изменилось, если бы я рассказал тебе об этом раньше? Ты бы передумал идти на дворцовую площадь?

— Нет, конечно! Но я бы знал…

— Ну вот, теперь ты знаешь. И что тебе это дает?

— Не путай меня, дед. Чего бы ты ни говорил, все равно ты не прав. О сторожащем выход на площадь отряде ты должен был меня упредить заранее.

— Ага, должен. Я тебя уже упредил о лесе вокруг дворца, за что был обласкан лжецом.

— Но я же потом извинился.

— Ну вот и я теперь извиняюсь. — Дед Пузырь снова стал видимым и, как ни в чем не бывало, зашагал по левую руку рыцаря.

— Ладно, забыли, будем считать, что мы квиты, — подвел черту бестолковому спору Мах. — Слушай, Пузырь, а ты, часом, не знаешь, зачем стражники перекрыли выход на площадь?

— Понятия не имею, — пожал плечами призрак. — Вот сейчас ты к ним подойдешь и разберешься.

— А стоит ли вообще подходить? Может, так же, как через городские ворота? Перескочим через стражников перемещением — и все дела.

— Экий ты, Махуня, стал злостный нарушитель, — усмехнулся дед.

— Уж с кем поведешься…

— Увы, на сей раз мгновенным перемещением проскочить стражу не получится. Людей на этой улице, сам видишь, маловато, а площадь за спинами стражников вообще безлюдна. Поэтому затеряться в толпе, как это было у городских ворот, ни до перемещения, ни, что гораздо более важно, после него не получится. Наши чудачества с перемещениями обязательно будут замечены. Стражники поднимут тревогу, бросятся за тобой в погоню и схватят. После чего тебе все одно придется с ними объясняться, но сделать это уже будет намного сложнее, чем если бы ты сразу к ним подошел и спокойно переговорил.

— Но они ведь могут меня не пропустить на площадь.

— Уверен, если ты предъявишь им королевскую грамоту о твоем баронском титуле… Надеюсь, ты не оставил ее в отцовском замке?

— Разумеется, нет, она при мне.

— Вот и отлично. Как только стражники убедятся, что перед ними благородный барон, они вытянутся перед тобой по стойке смирно и без звука пропустят на площадь.

— Твоими бы устами да мед пить.

— Не робь, Махуня, прорвемся. Ага, вот и стражники наши показались. Видишь?

— Разумеется, вижу!

— Тогда прибавь шагу и немедленно сотри с лица эту глупую улыбку.

— Нормальная у меня улыбка.

— Была бы нормальная, я бы тебе ничего не сказал. Ты вообще лучше не улыбайся, а сделай рожу посуровее. Это важно, Махуня.

— Дед, не доставай, и без тебя тошно.

— Да я тебе дело говорю. Сотри с лица эту жалкую улыбку. Ты благородный барон, а не робкий проситель. Тебе не нужно заискивать перед стражниками. Ты идешь требовать, а не просить. И они должны это понять еще до того, как ты заговоришь с ними.

— Понятно все, угомонись.

— Если понятно, прекрати лыбиться…

Как и предрекал дед Пузырь, договориться со стражниками не составило труда: Мах показал им королевскую грамоту, и его без звука пропустили дальше. Когда он прошел двойную цепь стражников и ступил наконец на центральную площадь Туманного Града, солнце уже указывало примерно два часа пополудни.

На площади рыцарю в первую очередь бросился в глаза нелепый кусок дремучего леса, совершенно не увязывающийся с окружающей со всех сторон площадь высоченной каменной стеной. В длиннющей стене вокруг площади действительно существовал единственный проход, точно совпадающий с последней пройденной Махом пешеходной улицей.

— Это ж сколько камня сюда ушло! — пробормотал потрясенный Мах. — Ну стена ладно, это еще можно как-то объяснить. Но для чего здесь, в центре Туманного Града, этот запущенный лес?

— Ну, что я тебе говорил! — торжествовал стоящий рядом дед Пузырь.

— Прости за недоверие, ты был совершенно прав, — прошептал потрясенный Мах.

— То-то же.

— Просто поразительно. Пузырь, а ты уверен, что за этим лесом скрыт королевский дворец? Лично я за деревьями, кроме других деревьев, ничего больше разглядеть не могу.

— Он там, можешь не сомневаться. Отсюда и впрямь ничего не видно, но сверху я заметил кусок шпиля. Ошибки быть не может — королевский дворец за этим лесом.

— Почему же тогда нет никакой дороги к нему сквозь чащобу? Что за шутки кретинские? Как мне туда попасть? Мечом, что ли, тропу себе вырубать? Так это неудобно. Для рубки леса лучше всего подходит топор. Конечно, его можно купить, но… Представляю, как глупо это будет выглядеть со стороны. Благородный барон, как какой-то простолюдин-дровосек, в поте лица валит деревья, пробиваясь на аудиенцию со своим королем. Бред какой-то!

— Спокойно, Мах, не нужно ничего рубить. Ты пройдешь сквозь чащобу точно также, как недавно через городские ворота. Конечно, в этом густом лесу видимость будет отвратительной и далеко перемещаться не получится, но мы будем перескакивать на короткие расстояния. По моим прикидкам, от края леса до дворцовой стены здесь в самом широком месте не больше двадцати саженей, десять-двенадцать перемещений — и ты окажешься на месте. Ну, что скажешь?

— Пожалуй, можно попробовать.

— Так чего стоишь? Ступай к лесу, будем пробовать.

После первого же перемещения Мах оказался оплетен ветками с ног до головы, и ощутил, как в разные части тела одновременно впилось множество острых сучков. Он словно угодил в огромную вязанку хвороста и не мог теперь безболезненно пошевелить ни рукой, ни ногой. От внезапного ошеломляющего ощущения полнейшей беспомощности даже бывалому призрачному воину сделалось немного не по себе. Отчаянно захотелось развернуться и убраться прочь из непроходимой чащобы-ловушки. Но усилием воли Мах подавил постыдный приступ паники и, настроившись на следующее перемещение, стал искать в зарослях низкорослого кустарника и толстенных древесных стволов путеводную фигуру проводника-призрака.

После второго перемещения чащоба за спиной у Маха полностью скрыла площадь Туманного Града. Теперь всюду, куда ни кинь взгляд, его окружала беспросветная зеленая завеса из деревьев, кустарников и их богатой листвы. Солнечные лучи едва пробивались сквозь пышные кроны деревьев, поэтому, несмотря на ясный день снаружи, здесь, в лесу, царил неприятный глазу полумрак. Даже дед Пузырь с трудом ориентировался в таком на диво густом лесу. Чтобы не сбиться с пути, ему приходилось после каждого перемещения Маха взлетать над лесом и уточнять по солнцу изначально выбранное направление.

К несчастью, одной непроходимой чащобой сюрпризы удивительного леса Туманного Града не ограничились. Как это часто бывает с неприятностями, очередная напасть обрушилась на рыцаря совершенно неожиданно. После пятого перемещения откуда-то сверху вдруг прозвучала грозная команда:

— Эй, внизу! А ну стоять! — голос был звонкий, молодой и никак не мог принадлежать деду Пузырю.

— Еще раз мелькнешь — пожалеешь! — тут же за первым пригрозил второй незнакомый голос, тоже сверху.

— И не смей вертеть башкой в нашу сторону! — добавил третий незнакомец, пресекая попытку рыцаря разглядеть стражей дворца, затаившихся в пышных кронах деревьев.

— Пузырь, кто это там ко мне цепляется? — прошептал себе под нос ошарашенный Мах.

— Это ветки, не обращай внимания, — тут же отозвался подлетевший призрак. — Потерпи, Махуня, чуток осталось. Дворец уже совсем рядом.

— Тетеря глухая! — зашипел на призрака Мах. — Никакие это не ветки! Мне только что угрожали!

— Кто?!

— Откуда я знаю. Мне запретили поворачивать голову в их сторону. И перемещаться по лесу, кстати, они мне тоже запретили.

— Они? Их что, несколько?

— Да. Я разобрал три разных голоса.

— Откуда донеслись голоса?

— Сверху. Должно быть, гады заранее на деревья вскарабкались, и до поры до времени таились там — да так умело, что даже ты их присутствия не почувствовал.

— Спокойно, Мах, без паники. Сейчас разведаю, что там за говоруны на деревьях завелись.

— Только, пожалуйста, побыстрее. А то я чувствую себя какой-то мухой в паутине под взглядами голодных пауков.

— Я мигом.

— Эй, чего ты там шепчешь? Ты у нас, часом, не маг? — снова с верхотуры донесся голос номера первого.

— Да ну, Левралас, скажешь тоже, какой же он маг, — возразил товарищу голос номера три. — Ты посмотри, как парня раскукожило. Бедолага явно лесом мается.

— Мается-то он, конечно, мается. Но мелькать может! — вмешался новый, четвертый голос. Очень похоже, что принадлежал он молоденькой девушке.

«А эта-то чего здесь делает? — мысленно изумился рыцарь. — Неужто тоже стражник королевского дворца? Нет, не может быть. Да и у первых троих голоса подозрительно юные для грозной дворцовой стражи. Может, это и не стражники никакие вовсе? Может это детвора дворцовой прислуги балуется? Пробрались озорники в лес (благо, охраны со стороны дворца никакой, заходи кто хочет), вскарабкались на деревья и теперь вот надо мной потешаются?» Думки эти пронеслись в голове Маха за считанные мгновенья. Догадка придала ему уверенности, он осмелел и, наконец, решился заговорить с незнакомцами:

— Эй, вы кто такие? И чего ко мне привязались?

— Не твоего ума дело! — отрезал тот, кого назвали Левраласом.

Опережая крик возмущения, готовый сорваться с уст обиженного подопечного, вернувшийся дед Пузырь торопливо зашептал ему на ухо:

— Мах, я их видел! И узнал!..

— Да что ты говоришь, — так же шепотом перебил рыцарь. — Представь себе, я тоже узнал, хотя и не видел.

— Ты?! Но как?

— По голосам. Пока ты за ними наблюдал, они переговаривались между собой, и я догадался… Пузырь, там наверху дети, не так ли?

— Какие еще дети?

— Ну подростки, лет тринадцати-четырнадцати. Трое мальчиков и девочка.

— Мах, мне не до шуток, у нас серьезные неприятности. Там, наверху, да будет тебе известно, затаились семеро безжалостных убийц.

— А как же их детские голоса?

— Это не люди, Мах.

— Вон оно как. Выходит, все очень хреново?

— Еще хреновее, чем ты можешь себе представить, — «обнадежил» призрак и стал докладывать: — Там эльфы. Как я уже сказал, их семеро. Они стоят на ветках ближайших деревьев, на высоте примерно с сажень над твоей головой, и целятся в тебя из луков.

— То есть как стоят на ветках?

— В полный рост.

— И при этом целятся в меня из луков?

— Точно.

— Как же они равновесие-то удерживают? Спинами на стволы, что ли, опираются?

— Да ни на что они не опираются. Мах, это же эльфы — хозяева леса. Они полжизни проводят на деревьях, а на ветках держатся лучше белок. Дивлюсь я на тебя, Махуня, таких очевидных вещей не знаешь. Чему тебя только в школе Светотеней учили?

— Да не помню я, чему учили. Знаешь ведь, по возвращении мне все воспоминания стерли.

— Так то о школе воспоминания. А все приобретенные там знания остались при тебе. И в том, что ты сейчас ничего не помнишь об эльфах, тебе некого больше упрекать, кроме себя самого!

Параллельно с нотацией призрака сверху в очередной раз раздался звонкий мальчишеский голос эльфа Левраласа:

— Рыцарь, если тебе дорога жизнь, тебе придется развернуться и выйти отсюда тем же способом, как ты сюда проник!

Скороговоркой пересказав деду Пузырю приказ эльфа, Мах закричал в ответ:

— Но, уважаемые, мне обязательно нужно попасть во дворец! У меня срочное дело к королю!

— Ты выбрал неверный путь, — бесстрастно объявил другой эльф, голоса которого до этого момента Мах еще не слышал.

— Как же не верный, — возразил рыцарь. — Ведь дворец окружен лесом. И чтобы до него добраться, нужно пройти сквозь этот лес. Что я и пытаюсь сделать.

— Ты выбрал не верный путь, — так же бесстрастно повторил свои слова невидимый эльф.

— Да что ты заладил — неверный путь, неверный путь. Говорю же, у меня срочное дело к Савоклу. Скажи лучше…

— Все, больше ни слова! — перебил Левралас. — Еще раз осмелишься возражать, примешь смерть от наших стрел. И не смей шевелиться, до нашего позволения.

— Пузырь, они запретили мне говорить, — стараясь не шевелить губами, едва слышно прошептал Мах. — Обещали истыкать стрелами, если не подчинюсь.

— Так чего же ты шепчешь, болван?! Вдруг услышат. Молчи! — накинулся на подопечного призрак.

— Но-но, полегче, — насупился рыцарь. — Не забывай, с кем разговариваешь.

— Ради Создателя, замолчи! — взмолился дед Пузырь.

— Да чего ты их так боишься? Подумаешь, хозяева леса какие-то, — никак не унимался задетый за живое призрачный воин. Но, опасаясь гнева призрака, голоса он благоразумно не повышал и продолжал тихо-тихо нашептывать себе под нос: — С гигантским древесным пауком на Паучьем острове справились, и с этими как-нибудь разберемся. Пузырь, сдается мне, эти умники наверху блефуют. Тут столько веток кругом, что от их стрел не много пользы будет. Наверняка, с твоей помощью я смогу взобраться на деревья…

— Даже не думай! — перебил призрак.

— Что!? Ты отказываешься мне повиноваться!?

— У эльфов стрелы не простые, а зачарованные, — стал торопливо разъяснять призрак. — Ветки для них не помеха. И если они вдруг решат выстрелить — ты обречен. Потому что единственное наше оружие против них — стремительные перемещения — в этой сумрачной чащобе использовать будет крайне затруднительно.

— Значит ты предлагаешь мне сдаться без боя?

— Да, Мах, иногда разумней уступить более сильному противнику. К тому же эльфы не требуют от тебя чего-то из ряда вон. Они стражи дворца, ты им незнаком, и в их требовании покинуть охраняемую территорию нет ничего оскорбительного для твоей чести. Подчинись, выйти из чащобы, и они оставят тебя в покое.

— Но как же тогда я попаду во дворец?

— Мы обязательно что-нибудь придумаем. На худой конец попросту дождемся барона Верда, уж он-то должен знать способ пробиться на прием к королю. Но это лишь в том случае, если ты останешься жив. Сейчас главное — не схлопотать стрелу в глаз. Поэтому, умоляю, слушайся эльфов, выполняй их команды, и никакой самодеятельности.

Одновременно с последними словами призрака с верхотуры вновь раздался голос эльфа Левраласа:

— Рыцарь, у тебя было достаточно времени подумать. Надеюсь, ты принял правильное решение. Теперь слушай наше требование. Сейчас ты развернешься и двинешься в обратном направлении. Мы даем тебе ровно одну минуту, чтобы ты выбрался отсюда. Краволас будет громко вслух отсчитывать секунды. Уложишься в этот срок — останешься жив, опоздаешь хоть на мгновенье — этот чудный лес станет твоей могилой. Теперь все в твоих руках, мелькающий рыцарь. Можешь двигаться, мы начинаем отсчет.

Один мальчишеский голос тут же сменился другим, который, как и было обещано, стал отсчитывать мгновенья:

— Один… Два… Три…

Не теряя времени, Мах стал разворачиваться, параллельно пересказывая призраку требование Левраласа. Этот первый маневр дался рыцарю с огромным трудом и занял добрую треть отпущенного эльфами времени. Многочисленные кусты и ветки, сковавшие его тело, не желая расставаться со своей законной добычей, буквально в клочья порвали одежду, оставив в память о себе на теле Маха десятки болезненных царапин. Но ощущение нависающей над головой смертельной опасности, от которой в чащобе нет спасения, приглушило боль.

— Двадцать два… Двадцать три… Двадцать четыре… — продолжал отсчитывать неумолимый голос.

Наконец дед Пузырь определился с нужным направлением, окликнул рыцаря, и Мах совершил первое перемещение к свободе.

Потом последовала короткая пауза, необходимая призраку, чтобы отыскать подходящее место для следующего перемещения. В течении которой снова пришлось беспомощно слушать звонкий мальчишеский голос над головой, бодро отсчитывающий отпущенные мгновения жизни. И только через пять бесконечно долгих секунд наконец раздался призыв призрака к очередному перемещению…

Мах вырвался их чащобы на «пятидесяти трех». Привыкшие к полумраку глаза больно резанул яркий солнечный свет, но это было сущей ерундой по сравнению с накатившей волной облегчения. Он успел, у него получилось, он свободен, его движения больше не сковывает зеленая стена из веток, и вокруг, слава Создателю, больше нет непроходимого частокола кустов.

Отбежав на три сажени от края опасной чащобы, Мах почувствовал себя в относительной безопасности и остановился.

— Молодчина, Мах, — приветствовал подопечного верный призрак. Воздух перед рыцарем уплотнился в полупрозрачное белое одеяние, и ставший видимым дед Пузырь продолжил: — Однако здорово же ты, Махуня, в лесу поистрепался. Глядеть на тебя больно. Щеки исцарапаны, волосы растрепаны, плащ изодран в лохмотья, рубашка и штаны все в дырах и кровью замараны. Одни только сапоги целехоньки остались.

— Еще меч, — добавил рыцарь, кривясь от боли. Теперь, когда смертельная опасность миновала, оставленные ветками отметины давали о себе знать.

— Ну да, еще меч, — кивнул призрак, — тоже, к счастью, каким-то чудом уцелел. Но знаешь, в таком виде разгуливать по городу просто неприлично. Я уж не говорю о предстоящей аудиенции с королем.

— На нее еще нужно попасть, — хмыкнул Мах.

— Попадешь, обязательно попадешь. Вот барон Верд в Туманный Град приедет, он и проведет тебя во дворец. Пока что нужно расспросить стражников, где тут ближайшая лавка готового платья, и срочно подобрать тебе новую одежду.

— Еще к лекарю неплохо бы. У меня все тело зудит от царапин.

— Правильно, и лекаря отыскать умелого. Видишь, как много у нас неотложных дел появилось, стоило из лесу выбраться. А ты переживал, заняться будет нечем. Надеюсь, ты кошель-то в лесу не потерял?

Мах испуганно схватился за пояс. К счастью, кожаный мешочек с золотом оказался на месте.

— Все в порядке, золото при мне, — упокоил призрака рыцарь.

— Ну тогда пошли, что ли, со стражниками договариваться. Надеюсь, у них есть какая-нибудь закрытая повозка. А то, Махуня, честно слово, просто жалко на тебя смотреть.

— Ладно, придумаем что-нибудь с повозкой. Пошли.

Мах отвернулся от леса и зашагал к выходу с площади, перегороженному двойной цепью городской стражи. Но не успел он пройти и двух десятков шагов, как за его спиной раздался подозрительный шум, удивительно похожий на лошадиный топот. Такое было попросту невозможно, ведь площадь была абсолютно пустой: за исключений Маха, на ней не было больше людей, не говоря уж о лошадях. Конечно, там был еще королевский дворец, но окружающая его со всех сторон чащоба была практически непроходимой даже для человека, в этом Мах совсем недавно убедился на собственном горьком опыте. Но вопреки здравому смыслу, странный шум быстро приближался, вскоре рыцарь уже явственно различал цокот копыт как минимум четырех лошадей. Заинтригованный, Мах остановился и повернулся лицом к приближающемуся шуму.

— Эй, ну ты чего встал-то? — тут же накинулся на подопечного дед Пузырь. — Чего опять на этот лес пялишься? Решили ведь до появления Верда больше ничего самостоятельно не предпринимать. Махунь, ну пойдем, а?

— Пузырь, ты не поверишь, но я слышу лошадиный топот, — признался Мах. — И он доносится прямо оттуда. — Он указал рукой на чащобу.

— Мах, ты чего, издеваешься надо мной? — озлился дед — Я к нему со всей душой. Забочусь. Ласковый весь такой. Махуней называю. А он… — Дальнейшие слова застыли на устах призрака, потому что вместе со своим подопечным он вдруг увидел невероятное, потрясающее зрелище.

Из бурелома, чащобы, непроходимого леса вдруг прямо у них на глазах выскочила пара великолепных вороных жеребцов, связанных вместе в одной упряжке, следом из леса вырвалась вторая пара точно таких же красавцев, гарцующих в той же упряжке, и, наконец, за ними легко, как пушинку вынесло большую роскошную черную карету с королевскими вензелями на дверцах. Колеса кареты были покрыты каким-то мягким эластичным материалом, отчего при соприкосновении с брусчаткой мостовой не создавали практически никакого шума. На козлах кареты важно восседал тучный усач в черном плаще и сжимал в обеих руках вожжи.

Вместе с дедом Пузырем Мах, как завороженный, смотрел на это чудо. Меж тем запряженная четверкой вороных карета за считанные мгновенья преодолела расстояние от леса до остолбеневшего рыцаря и остановилась так, что ее дверца оказалось точно напротив Маха.

Дверца кареты распахнулась, и из темноты обитого красным бархатом салона донесся до боли знакомый капризный голосок:

— Ну что, так и будешь столбом стоять!? Деревенщина же ты, Мах, хоть и рыцарь! Такой же тугодум, как и твоя дракониха! Да вы оба просто два сапога пара! Мах, ну подай же мне, наконец, руку!

— Анюта? — пролепетал потрясенный рыцарь, протягивая руку дочери графа Палуча. — А как ты тут?.. Почему?.. — Он сбился и замолчал.

Опершись о протянутую руку, молодая женщина легко спрыгнула на брусчатку. И, не давая рыцарю опомнится, тут же чмокнула его в губы.

— Ну как ты без меня жил-поживал? Рассказывай, — приказала Анюта и, подхватив рыцаря под руку, зашагала с ним по площади.

— Вот те на! Благородная Анюта! Ай да встреча! — закудахтал над ухом подопечного дед Пузырь. — Бывает же такое! Чую, Махуня, ты в надежных руках. Помнишь, как ты с ней?.. Ну-ну, не нужно на меня так зыркать. Все понял, умолкаю. Не буду вам мешать. — И призрак растворился в воздухе, вновь став невидимым.

Меж тем расторопный возница молниеносно среагировал на маневр своей госпожи. Он умело развернул карету и, заставив лошадей идти очень тихим шагом, поехал рядом с прогуливающейся парочкой, отгородив их каретой от любопытных взоров охраняющих площадь стражников.

— Небось, жалеешь, что отверг меня ради своей драконихи, — продолжала пытать своего бывшего жениха Анюта.

— Я… ну… — промычал в ответ рыцарь.

— Да уж, красноречие, мой славный рыцарь, всегда было твоим слабым местом, — констатировала очаровательная дочка Палуча. — Только посмотри, во что ты превратился. Весь ободранный, как уличный кот. И это герой Великостальского королевства! Совсем эта мымра о тебе не заботится.

— Да это ж только… — попытался объясниться Мах.

— Да молчи уж, и так все понятно, — перебила его Анюта. — В очередной раз захотел показать свою удаль неуемную и поперся через лес, как болван. Так?

— Ну да, — пробормотал совершенно сбитый с толку Мах.

— Ну да, — передразнила его девушка. — Мало тебе подвигов, дуралей окаянный. — И вдруг сорвавшимся на плачь голосом заверещала: — О себе не думаешь, обо мне бы хоть подумал! Ведь люблю ж тебя до сих пор, дурака!

— Анюта, ну что ты, ну не надо, — зашептал Мах, обхватив девушку за плечи и прижав к своей груди. Они остановились. Карета тоже остановилась.

— Я ж чуть с ума не сошла, — сдавленным от рыданий голосом продолжала жаловаться благородная Анюта, — когда эти деревяшки бесчувственные мне доложили о странном рыцаре, попытавшемся преодолеть непроходимый лес и проникнуть во дворец серией стремительных перемещений. Конечно же я сразу догадалась, что это был ты. Велела подать карету и бросилась за тобой вдогонку… Мах, ну разве можно быть таким беспечным? Они ведь запросто могли тебя расстрелять из своих ужасных луков!

— Эльфы?

— Что!? — Оттолкнувшись от груди рыцаря, Анюта уставилась на него ненавидящим взором. — Так ты, выходит, знал! И все равно пошел! Решил испытать себя! Ах ты!.. Что, не сдюжил на этот раз!? А я-то, дура, переживаю за него!

— Анюточка, солнышко, поверь мне, я ничего не знал о эльфах в здешнем лесу, — торопливо забормотал Мах в свое оправдание. — Да я вообще об эльфах до этого дня слыхом не слыхивал. Это мой призрак дед Пузырь мне о них сегодня рассказал, когда я с ними в лесу столкнулся.

— Не понимаю, зачем ты вообще через лес поперся?

— Так ведь ко дворцу же нет нормальной дороги, а мне срочно нужно было попасть во дворец. У меня неотложное дело к королю. Государственной важности!

— То есть на сегодня тебе не была назначена аудиенция? — озорно улыбнулась Анюта сквозь слезы.

— Нет конечно, — кивнул Мах, осторожно вытирая краем разодранного плаща мокрые щеки девушки. — Я ж всего час назад прибыл в Туманный Град.

— И сразу же прямиком во дворец? — Рыжеволосая красотка уже едва сдерживала смех.

— Ну да, а куда же еще. Говорю же, у меня дело государственной важности.

Анюта не выдержала и расхохоталась. Ее смех был настолько заразительным, что Мах поневоле тоже засмеялся.

— Эй, ты чего? Какая муха тебя укусила? — спросил он, когда девушка малость успокоилась. Но вместо ответа на его вопросы, Анюта сама снова спросила:

— А как ты смог пройти мимо стерегущих площадь стражников?

— Я показал им королевскую грамоту о присвоении мне титула барона, и они меня пропустили.

— Все ясно, — подытожила девушка. — Они приняли тебя за рыцаря-мага. И эта их ошибка едва не стоила тебе жизни.

— Перестань говорить загадками, я ничего не понимаю.

— Пойдем-ка со мной, я тебе кое-что покажу, — Анюта снова подхватила рыцаря под руку, но на сей раз не для прогулки по площади. Она потянула Маха в свою карету.

— Эй, ты чего? Зачем? — робко запротестовал рыцарь, но покорно поплелся в карету.

— Да не бойся, не съем я тебя, — подбодрила графская дочка.

— Не надо. У меня все болит, — канючил Мах, помогая девушке подняться на высокую подножку.

— Да иди уже, трус несчастный! — раздраженно рявкнула на него Анюта и, потянув притихшего рыцаря за руку, заставила его подняться следом за ней.

— Не надо, зачем, оставь дверь открытой, — в отчаянье застонал Мах, когда рыжеволосая сумасбродка захлопнула за ним дверь.

— Ой, какой ты стал капризный, — покачала головой девушка, усаживаясь рядом на мягкий диванчик. — Раньше был посмелее..

— То раньше… А сейчас я не в форме. У меня после чащобы все тело в синяках и царапинах.

— Да не трону, успокойся. Вообще я тебя сюда не для ласк затащила.

— А для чего тогда?

— Посмотри-ка в окно… Да не в это, дуралей, в другое. На лес смотри.

Мах послушно прильнул к окну и изумленно ахнул. Отсюда, из кареты, его взору неожиданно открылся совершенно иной вид, не имеющий ничего общего с тем, что он наблюдал несколькими секундами ранее, стоя снаружи. От дремучей чащобы в центре площади не осталось и следа, она преобразилась в красивый тенистый парк с аллеями и фонтанами. На месте непроходимого леса теперь стояли ровные ряды ухоженных деревьев и кустарников, за которыми без труда угадывались очертания великолепного королевского дворца. От него к площади через парк тянулись три широченные дороги, по одной из которых, без сомнения, недавно проехала карета Анюты.

— Как видишь, добраться до дворца очень просто, — прокомментировала увиденное Махом чудо Анюта.

— А куда же подевался лес? — оторвавшись наконец от окна, спросил Мах.

— Никуда не подевался. Он там же, где и был.

— Но я его больше не вижу.

— Разве? — усмехнулась девушка. — А теперь? — Она открыла дверь, и Мах снова увидел непроходимую стену дремучего леса.

— Это магия?

— В точку. И не простая. Это древняя магия эльфов, Мах.

— Откуда здесь, в Туманном Граде, взялись эльфы?

— Их нанял Савокл. — Анюта снова захлопнула дверь, и дремучий лес за окном преобразился в безопасный парк.

— Зачем?

— По традиции личная гвардия великостальского короля должна состоять из чужеземцев-наемников. К примеру, покой короля Бормеля, отца Савокла, охраняли знаменитые на весь мир копейщики из Румбенского царства. Савокл же пожелал для охраны дворца пригласить эльфов. Скажу тебе по секрету, нанимал эльфов в Изумрудных лесах лично мой отец.

— А где эти Изумрудные леса находятся?

— Понятия не имею, но, думаю, достаточно далеко от нашего королевства. Отец летал туда на Камне.

— На чем летал?

— Не на чем, а на ком. Камень — это имя одного из наших ручных орлов. Видел бы ты, как отец потом с эльфами обратно возвращался. Вот уж умора была! Представляешь, бедняжка Камень…

— Ничего себе бедняжка, видел я ваших орлов, страшилища те еще.

— Да ты дослушай сперва… Бедняжка Камень, когда возвращался, весь был облеплен эльфами, с головы до хвоста. Эти зеленоглазые акробаты болтались даже у него на крыльях.

— Как это на крыльях? Как же он летел с эльфами на крыльях?

— Клянусь, так и было. Отец потом рассказывал, в Изумрудных лесах эльфы своей древней магией сделали свои тела невесомыми и приросли к птице, словно листья к дереву. Камню в полете они ничуть не докучали и не стесняли его движений. А при подлете к Туманному Граду, когда орел начал снижаться, обессиленных от долгого перелета эльфов одного за другим стало срывать потоками воздуха. Они отрывались от птицы и, как пожухшие осенние листья, медленно планировали вниз. При снижении сорвалось больше половины эльфов. К счастью, все они приземлились в черте города, городские стражники потом отыскали всех отвалившихся и доставили их сюда на площадь. Как позже выяснилось, большинство эльфов от падения с огромной высоты серьезно не пострадали. Погибло лишь трое из двадцати четырех сорвавшихся. Такие вот чудеса! Но все же перелет дался эльфам чрезвычайно тяжело. Им потребовались целые сутки, чтобы восстановить силы. По приказу отца их уложили здесь в парке у подножий самых старых деревьев, из мощных стволов которых эльфы черпали растраченную за время полета живительную энергию. Когда пережившие перелет эльфы полностью восстановились, они присягнули на верность Савоклу…

— И заколдовали парк вокруг дворца, превратив его в непроходимую чащобу, — закончил за Анюту Мах.

— Непроходимую только для незваных гостей, — возразила девушка. — Любой житель королевства, кому назначена аудиенция с королем, на время аудиенции получает амулет, нейтрализующий действие магии эльфов, и беспрепятственно проходит во дворец. А опытные рыцари-маги нейтрализуют действие магии эльфов самостоятельно, без помощи амулетов. Поэтому стражники и пропустили тебя, узнав, что ты барон. Как видишь, все отлично продумано. Волшебный лес эльфов надежно укрывает дворец от вражеского вторжения со всех сторон и даже с воздуха. Без предварительной договоренности пробиться сквозь него весьма затруднительно, в этом ты убедился на собственном горьком опыте.

— А ты можешь провести меня во дворец?

— Конечно. Для чего, по-твоему, я примчалась за тобой в карете?

— И сможешь провести меня к королю?

— Запросто.

— Даже если он занят?

— Для меня Савокл всегда свободен.

— Анюта, ты меня пугаешь. Ведь ты же не…

— А чему ты, собственно говоря, удивляешься? Я девушка видная, интересная, к тому же одинокая, ведь ты ж, изменщик коварный, меня бросил. Не век же мне по тебе сохнуть, нужно как-то и жизнь устраивать, пока молодая. Роль фаворитки короля меня вполне устраивает.

— И ты его любишь?

— А вот это не твое дело! — вдруг осерчала Анюта. — Понял!?

— Понял, — примирительно улыбнулся Мах.

— Ишь, умник какой выискался! Понял он все! Вообще, чего ты тут расселся? Вали к драконихе своей пучеглазой!

Мах нахмурился, отвернулся от собеседницы и потянулся к дверце, намереваясь открыть ее и выйти из кареты. Но не тут-то было.

— Сидеть!!! — тут же рявкнула на него рыжеволосая бестия. — Ишь, обидчивый какой! Посмотри на себя. Куда ты в таком виде пойдешь?

— Не твое дело, — пробурчал в ответ рыцарь, но руку от двери убрал.

— Ну извини меня, Мах. Ты же знаешь, я накричала на тебя не со зла. Просто характер у меня такой дурацкий. Своим вопросом про любовь к королю ты застал меня врасплох. Вот я и сорвалась. Не обижайся на меня, пожалуйста.

— Да чего уж, кто старое помянет… К тому же я сам виноват, нечего было лезть не в свое дело.

— Это точно, — не удержался от комментария невидимый дед Пузырь.

— Заткнись! — цыкнул на него Мах.

— Ты что-то сказал? — насторожилась девушка.

— Поделом мне, говорю, — соврал рыцарь и решительно поменял тему, возвращая собеседницу к насущной проблеме: — Анют, так как насчет аудиенции с королем? Организуешь?

— Ну, перво-наперво тебе нужно организовать встречу с нашим придворным лекарем.

— Нет, сперва отведи меня к Савоклу. То, что я хочу ему рассказать, очень важно! Я и так попусту растратил слишком много времени, прорываясь через заколдованный парк. Больше нельзя терять ни минуты. Серьезных ран у меня на теле, слава Создателю, нет, а синяки и царапины еще пару часов могут подождать.

— Дело твое, — пожала плечами Анюта. — Нравится корчиться от боли — корчись. Но нам все же придется заехать во дворец, чтобы ты переоделся.

— Погоди, я что-то не понял, что значит придется заехать во дворец? — насторожился Мах. — Разве Савокла сейчас там нет?

— А я тебе не говорила?

— Нет.

— Пару часов назад король вместе с моим отцом уехал по срочному делу.

— Час от часу не легче! — застонал рыцарь, хватаясь за голову.

— Да не убивайся ты так, я знаю, куда они поехали, — поспешила успокоить его девушка, — и отвезу тебя к ним. Тут совсем недалеко, всего четверть часа езды.

— Значит, король в городе?

— Вообще-то это государственная тайна, но ладно уж тебе раскрою, все одно ведь скоро узнаешь. Совокл отправился в Железный квартал на переговоры с князем гномов — Трубли Седовласым.

— Так чего же ты раньше молчала! Немедленно едем туда! Как раз о гномах я и собирался говорить с королем!

— Нет, сперва нужно тебя переодеть. Нельзя же явиться к князю гномов таким оборванцем.

— Не беспокойся об этом. Я возьму плащ у твоего кучера и укроюсь им. Анют, поехали, а?

— Да что за безумная затея? — возмутилась девушка. — Благородный барон в плаще кучера, под которым одно рванье, — бред! В общем, так: никуда я тебя в таком виде не повезу. Ведь мы же не в харчевню какую занюханную поедем, а в посольство. Из-за твоих лохмотьев мы оба там превратимся в посмешище.

— Но, Анюта…

— И слышать ничего не желаю! Если тебе так не терпится встретиться с королем, поехали переодеваться. Споря со мной, ты лишь без толку тратишь время, я от своего не отступлюсь.

— Ладно, поехали, — смирился Мах.

— То-то же, — победно улыбнулась Анюта и, постучав по стенке кареты, распорядилась: — Стапс, гони во дворец.

Через минуту карета остановилась на подъездной дорожке, в нескольких шагах от главного входа. Здесь, вблизи дворца, наложенные на парк чары эльфов развеивались, поэтому Мах беспрепятственно выбрался из кареты и обнаружил непроходимую чащобу уже у себя за спиной. Войдя следом за Анютой во дворец, он оказался в довольно просторном помещении, откуда в разных направлениях расходилось с полдюжины коридоров.

— Не отставай! — не оборачиваясь, на ходу бросила Анюта и устремилась в один из коридоров. Пройдя примерно с полсотни шагов, девушка остановилась у одной из многочисленных дверей, достала из-за пояса связку ключей и, подобрав нужный, открыла ее. За ней обнаружился выход на узкую винтовую лестницу. По этой лестнице рыцарь и его спутница поднялись на третий этаж, снова вышли в длинный коридор, отличающийся от первого лишь количеством дверей — здесь их было гораздо меньше.

— И долго мы будем так петлять? — с плохо скрываемым раздражением в голосе спросил Мах.

— Все, мы уже пришли, — объявила Анюта, останавливаясь. — Здесь, в этой части дворца, только мои покои и комнаты моих служанок. — Она наконец нашла нужный ключ и открыла дверь. — Проходи, Мах, чувствуй себя как дома.

Войдя следом за Анютой в ее апартаменты, Мах очутился в огромной гостиной, к которой, как позже выяснилось, прилегало еще шесть комнат: две спальни, столовая, кабинет, гардеробная, где хранились многочисленные наряды Анюты, и, наконец, ванная комната. Красота и роскошное убранство со вкусом обставленной гостиной приятно порадовали глаз молодого барона, от томного аромата благовоний у Маха слегка закружилась голова. Роскошь и нега, царящие здесь, призывали немедленно забыть о насущных заботах и проблемах, оставшихся за порогом этого удивительного уголка покоя, и наслаждаться нехитрыми радостями жизни. Утомленное, избитое тело рыцаря взмолилось об отдыхе, помимо воли взгляд Маха остановился на длинном мягком диване, стоящем в самом центре гостиной.

— Эх, хорошо у тебя здесь, Анюта, — признался Мах.

— Присаживайся, — предложила радушная хозяйка, указав спутнику на вожделенный диван. — И раз уж решил повременить с лекарем, на-ка вот, выпей вина. — Она почти до краев наполнила небольшой хрустальный кубок и протянула его Маху. — Это поддержит твои силы.

— Боюсь, если я туда сейчас сяду, не смогу подняться, — покачал головой рыцарь, с трудом отрывая взгляд от дивана и принимая кубок из рук девушки.

— Что ж, ты так и будешь стоять?

— Так и буду.

— Дело твое, стой, если хочется. Не беспокойся, служанки у меня проворные и глазом моргнуть не успеешь, как они одежду тебе раздобудут. — Анюта позвонила в стоящий на столе серебряный колокольчик. Почти сразу из коридора донесся стук открывающихся и тут же закрывающихся дверей и послышался топот множества бегущих ног. Через несколько секунд в гостиную к Анюте и Маху друг за дружкой вбежали семеро совсем молоденьких девчушек и вразнобой робко закудахтали:

— Чего изволите, госпожа?

— Ты, — Анюта ткнула пальцев в одну из служанок, — останешься здесь. Остальные слушайте приказ… Видите этого рыцаря? — она указала притихшим служанкам на Маха и, не дожидаясь ответа, продолжала. — Нужно срочно раздобыть ему новую одежду… Ну, чего застыли, как примороженные!? Я сказала срочно!

Озадаченные служанки торопливо выскочили обратно в коридор, о чем-то несколько секунд пошептались и разбежались в разные стороны.

— Как же они подберут мне одежду? — растерянно пробормотал Мах. — Они же даже толком меня не рассмотрели.

Оставленная Анютой служанка прыснула со смеху.

— А ну-ка цыц! — шикнула на нее строгая госпожа. — Плетей захотела, хохотунья?

Служанка мгновенно успокоилась, даже перестала улыбаться.

— То-то же, — пригрозила Анюта и, отвернувшись от служанки, заговорила с рыцарем: — Не беспокойся, Мах, все мои девочки отличные портнихи, могут сшить платье на глаз, совсем без мерок. Вот увидишь, они подберут тебе одежду, которая будет сидеть на тебе не хуже, чем сшитая твоим портным. Так что допивай вино, и пойдем, я провожу тебя в ванную комнату. Она, — Анюта указала на притихшую служанку, — снимет с тебя рванье, омоет теплой водой твои царапины и поможет тебе переодеться в чистую одежду, которую доставят сюда через минуту-другую… Ты все поняла? — она снова повернулась к служанке.

— Да, госпожа, — пролепетала едва живая от страха девушка.

— Анюта, ни к чему это все. Отпусти ее. Я сам в состоянии о себе позаботиться, — попробовал возразить Мах.

— Сам ты провозишься слишком долго, а мы вроде бы торопимся, — отрезала хозяйка апартаментов. — Допил вино? Тогда пойдем.

По дороге в ванную пришлось пройти еще через две комнаты: одну из спален и столовую. Пересекая каждую из них, Мах вновь и вновь ловил себя на мысли, что не устает восхищаться отличным вкусом хозяйки. Все три увиденные им комнаты были совершенно не похожи одна на другую, но как он ни старался, так и не смог выбрать из них лучшую, каждая была хороша своей индивидуальной красотой, в каждой было по-домашнему уютно, тепло и как-то удивительно приятно находиться.

Доведя Маха до ванной, Анюта переложила заботу о госте на плечи служанки и покинула их, оставив наедине друг с другом.

Переступив порог ванной, Мах был потрясен гигантскими размерами этой комнаты. Она была всего чуть-чуть меньше гостиной и гораздо больше столовой и спальни. Пол, стены и потолок ванной украшала мозаика из разноцветных гранитных камешков. Отполированные до зеркального блеска, в солнечных лучах они переливались всеми цветами радуги.

Большую часть помещения ванной занимал роскошный четырехсаженный бассейн с теплой водой, на поверхности которой плавали свежесорванные лепестки роз. Глубиной этот бассейн был примерно с полсажени. У края бассейна рядом с огромным, в полстены, окном кружком стояли три мягких кресла с крошечным столиком в центре, на котором стоял большой кувшин вина, ваза с фруктами и несколько кубков. В ванной комнате имелся еще один бассейн, поменьше, всего сажень в длину и примерно два аршина в ширину, зато этот был вдвое глубже своего большого соседа. Гранитный пол маленького бассейна из-за множества пробитых в нем дырок походил на решето — понятно, что вода в нем долго удерживаться не могла, вот и сейчас он пустовал. Но рядом с маленьким бассейном воды было более чем предостаточно, она отстаивалась в небольших полуведерных серебряных кувшинах, добрая дюжина которых стояла вдоль его краев. Как позже выяснил Мах, пустой бассейн предназначался для смывания с тела грязной пены. Кроме вышеописанных кресел и столика в углу, в середине ванной комнаты стояли два невысоких длинных узких деревянных стола. Один из них был покрыт мягким пушистым ковром — он предназначался для массажа. В крохотной тумбочке под ним хранились разнообразные баночки с ароматными маслами. Второй стол был покрыт лишь белой простыней — он предназначался непосредственно для намыливания. В тумбочке под этим столом лежали мочалки и куски мыла.

Помня строгий наказ госпожи, служанка, не теряя попусту времени, тут же приступила к выполнению своей работы. Пока Мах разглядывал комнату, она стащила с рыцаря изодранный плащ и окровавленную сорочку, затем усадила его в одно из кресел у окна и стянула с него сапоги. Стаскивать с себя штаны Мах ей не позволил, эту нехитрую операцию он проделал самостоятельно. Раздев рыцаря, девушка тоже скинула туфли и платье и, подхватив под руку Маха, увлекла его в большой бассейн. Там она заставила его несколько раз окунуться с головой, после чего вытащила из воды и уложила на стол, покрытый белой простыней. Через несколько секунд Мах уже утопал в облаке душистой пены, и две мягкие мочалки с потрясающей быстротой скользили по его избитому телу. Хорошенько намылив Маха, служанка помогла ослепшему от пены рыцарю подняться на ноги и отвела его в маленький бассейн, где стала поливать его водой из серебряных кувшинов.

Хотя пол в комнате и дно бассейна были каменными, босые ноги рыцаря почему-то не ощущали исходящего от гранита холода. Мах озвучил служанке свое удивление по этому поводу, и она ему пояснила, что пол ванной подогревается специальной печкой, которая находится на втором этаже дворца под ванной комнатой госпожи.

Как и обещала Анюта, подбор одежды для Маха занял совсем немного времени. Служанки принесли ее в ванную комнату, пока с рыцаря смывали грязную пену, и аккуратно разложили обновку на чистом массажном столе. Из-за шума и плеска воды Мах не слышал прихода служанок, поэтому, выйдя из дырявого бассейна, был приятно удивлен, обнаружив на столе новую одежду и полотенца.

Штаны, рубашка и плащ оказались точно такого же цвета и фасона, как и его собственные, и если бы последние не валялись скомканными возле кресла, Мах готов был поверить, что служанкам Анюты каким-то чудом за столь короткое время удалось заштопать дыры на его одежде и отстирать ее от крови.

Мах тщательно вытерся полотенцем, быстренько оделся, на сей раз без помощи служанки, и вышел из ванной. Анюту он нашел в гостиной и сразу же с порога озадачил ее вопросом:

— Теперь мы можем ехать к гномам?

— Дай-ка я на тебя посмотрю… Ну вот, это же совсем другое дело. Как сам-то, доволен обновкой?

— Доволен, очень доволен, — поспешно заверил рыцарь. — Поехали, а?

— Какой же ты все-таки, Мах, неугомонный.

— Анюта, но ты же обещала!

— Да я разве отказываюсь? Ладно, пошли.

Проехав добрую половину города, карета наконец остановилась. Выглянув в окно, Мах еще до объявления Анюты догадался, что они прибыли на место. Ошибиться было невозможно, на этой улице могли проживать только гномы.

Так же, как и на остальных улицах Туманного Града, широкою мостовую здесь, в гномьем квартале, привычно огораживали два ряда двухэтажных домов, но местные каменные строения имели одно существенное отличие от людских жилищ: в них напрочь отсутствовали окна. Объяснялось это очень просто: как подземные жители, гномы не любили дневной свет, вот и отгораживались от него глухими стенами своих домов.

Первое, что бросилось Маху в глаза, когда он вышел из кареты, была стоящая у крыльца одного из домов еще одна, точно такая же, как у Анюты, черная карета с королевскими вензелями на дверцах, запряженная четверкой вороных. Между крыльцом и каретой неподвижными статуями застыли шестеро забавных уродцев. Все они были небольшого роста — самый высокий из них едва дотягивал до двух аршин, — узкоплечие, сутулые, с короткими ножками и непропорционально длинными, до самых колен, мощными ручищами. Лица уродцев, по людским меркам вполне симпатичные, можно было бы назвать даже красивыми, если бы общее впечатление не портили чересчур белый, без малейшего намека на загар, цвет кожи, сильно оттопыренные и заостренные кверху уши и пепельно-серые волосы с нелепым зеленоватым отливом. Одеты все шестеро были в одинаковые зеленые камзолы, зеленые штаны и зеленые же сапоги. За плечами у каждого висело по огромному луку, а к поясам крепились набитые стрелами колчаны.

— Кто это? — спросил Мах.

— Что, не признал своих недавних знакомых? — усмехнулась Анюта.

— Так это и есть эльфы? — догадался рыцарь.

— Они самые, — подтвердила девушка. — Эти шестеро— личные охранники короля. Правда, красавчики? Не смотри, что истуканами стоят, их неподвижность обманчива. У них звериная реакция, орлиное зрение и великолепный слух. Эльфы чрезвычайно опасные существа. К счастью, меня они знают, и рядом со мной тебе нечего их опасаться.

— Это тебе рядом со мной нечего их опасаться, — поправил Анюту задетый за живое рыцарь. — Подумаешь уроды какие-то с луками, тоже мне нашла опасных существ. Да я таких монстров крушил, рядом с которыми эти шестеро просто невинные детишки. Согласен, там, в их родной чащобе, я против них оказался бессилен, но здесь, на открытом пространстве я мигом с них всю спесь собью.

— Тише ты, чего разорался, — шикнула на спутника Анюта. — Говорю же тебе, у них отличный слух, и даже оттуда они прекрасно слышат наш разговор.

— Да пусть слышат, чихал я на них.

— Вот только драки нам здесь не хватало. Ради меня, ты можешь говорить потише?

— Могу.

— Вот и говори.

— Но…

— Мах, — перебила Анюта, — я знаю, что ты великолепный призрачный воин. И охотно верю, что тебе по силам победить этих эльфов.

— Одно дело верить, и совсем другое убедиться собственными глазами.

— И что тебе даст победа над ними? Это ведь никакие не злодеи, а, наоборот, уважаемые королевские охранники. Напав на них, вне зависимости от исхода боя, ты наверняка навлечешь на себя гнев Савокла, лишишься его дружбы и покровительства… Тебе это надо?

— Пожалуй, ты права, не стоит затевать с ними драку, — процедил сквозь зубы раздосадованный рыцарь.

— Да полно тебе убиваться из-за ерунды. Пойдем-ка лучше, я тебя с ними познакомлю. — Подхватив Маха под руку, Анюта повела его к неподвижной шестерке.

— А чего они у порога топчутся, если личные охранники короля? — зашептал на ухо спутнице Мах. — Чего в дом-то не входят?

— Вероятно, Савокл приказал им дожидаться его здесь, снаружи, — так же шепотом пояснила Анюта. — Показав тем самым Трубли Седовласому, что доверяет союзнику, и на переговоры с ним отправляется без охраны.

— Какая легкомысленная беспечность! — не удержался от упрека рыцарь.

— Что такое? Ты осуждаешь решение своего короля? — зашипела на него девушка. — Не забывайся, рыцарь!

— Поверь мне, у меня есть причины не доверять гномам.

— Чую, вляпаюсь я с тобой в грандиозный скандал.

— Приветствуем благородную Анюту! — звонким мальчишечьим голосом обратился к приближающимся людям самый высокий из эльфов, прерывая подозрительные перешептывания парочки.

Кивком ответив на приветствие, Анюта представила эльфам своего спутника:

— Уважаемые, познакомьтесь, это барон Мах. Он друг короля Савокла. Я ручаюсь за него своей головой.

— Мы верим тебе, госпожа, — вновь за всех высказался самый высокий эльф. — Друг короля — наш друг. Приветствуем тебя, барон Мах.

— Взаимно, — нехотя проворчал рыцарь.

— Мое имя Ревлилас, — продолжил словоохотливый эльф, — я начальник королевской охраны. Это мои помощники: Лектолас, Агавлас, Терлелас, Гаавлас и Ливалас. — Называя очередное имя, он указывал рукой на представляемого товарища, и тот лишь молча кивал головой. Лица эльфов при этом оставались совершенно безучастными, в них не было ни ненависти, ни дружелюбия, ни злости, ни радости, ни высокомерия, ни подобострастия — ничего, одно лишь бесконечное равнодушие. Такое же убийственное равнодушие читалось и в направленных на Маха взглядах странных существ.

— Ревлилас, у нас срочное дело к королю, позволь нам войти в этот дом, — попросила Анюта, делая шаг к двери.

— Сожалею, госпожа, но это невозможно, — неожиданно преградил ей дорогу начальник королевской охраны. — У нас строжайший приказ: до завершения переговоров никого не впускать в этот дом.

— Ну на меня-то этот приказ не распространяется, — улыбнулась эльфу Анюта. — Ты же знаешь, от меня у короля секретов нет.

— Сожалею, госпожа, но я не могу нарушить приказ господина.

— Да что ты заладил: приказ, приказ. Говорю же тебе, у нас срочное дело!

— Вам придется подождать внизу окончания переговоров.

— Эй, ты чего, мы не можем ждать! — вмешался потерявший терпение Мах. — Немедленно прикажи своим… — Анюта зажала его рот своей ладошкой и, притянув голову рыцаря к своему лицу, прошептала ему на ухо:

— Не горячись, я все улажу.

— Факф уфлафжифай фкофефе, фрефя уфофит, — кое-как пропыхтел через ее руку рыцарь.

Отпустив Маха, Анюта снова повернулась к главному эльфу и возобновила переговоры:

— Значит у тебя приказ Савокла никого сюда не впускать?

— Точно так.

— И как же ты меня сможешь остановить, если я все же проигнорирую твой запрет и попытаюсь войти в дом?

Вместо ответа Ревлилас неуловимо быстрым смазанным движением выхватил из-за спины лук, наложил на тетиву стрелу и, взведя лук, нацелил смертоносное острие в грудь отчаянной госпожи. Следом за ним ту же стремительную операцию проделали и остальные пятеро эльфов, с той лишь разницей, что их стрелы были нацелены уже в грудь стоящего рядом с девушкой рыцаря.

— Ах вы, хмыри ушастые! — взревел ошарашенный таким поворотом Мах. — Ну, эльфы, пеняйте на себя, вы сами напросились!..

— Спокойно, Мах! Не провоцируй их! — закричала Анюта, впиваясь мертвой хваткой в его плащ. — Мне они ничего не сделают, нацеленные в меня стрелы — это блеф. Тебя же они запросто могут пристрелить. Дай мне еще немножко времени, и я договорюсь.

— Если вы попытаетесь войти в дом, мы вынуждены будем стрелять, — объявил Ревлилас. — Сожалею, госпожа, но у нас приказ: убивать любого, кто попытается войти в дом.

— Слыхала? — осклабился Мах. — Все, время переговоров вышло, пришло время действовать.

— Мах, они королевские охранники!

— Не беспокойся, я не стану их убивать, — . пообещал рыцарь, и Анюта ощутила, что ее пальцы больше ничего не сжимают.

Целящиеся в Маха эльфы, почуяв неладное, дружно выстрелили. Но, несмотря на то, что до цели было не более сажени и они расстреливали дерзкого рыцаря буквально в упор, впервые в жизни искусные лесные стрелки промахнусь. Пять стрел лишь бестолково пронзили опустевшее место рядом с Анютой, где мгновеньем ранее стоял Мах, и, выбив искры из каменной стены дома за спиной девушки, осыпались на мостовую.

Исчезнувший было барон вдруг обнаружился уже за спинами своих убийц и, не давая эльфам времени опомниться, перерубил тетиву на взведенном луке их предводителя. Обезоружив Ревлиласа, Мах приставил меч к его горлу и приказал остальным эльфам сложить оружие, пригрозив, в случае неповиновения, следом за господином начальником королевской охраны перебить их всех. Последним ничего не оставалось, как покориться воле победителя.

Анюта собрала брошенные на мостовую луки и передала их своему спасителю. Лишь после этого Мах отвел клинок от шей Ревлиласа.

— Почему ты не убил нас, ведь ты мог? — спросил предводитель эльфов, осторожно ощупывая невредимую шею.

— Чудак, ведь Савокл мой друг, и я не хочу ставить крест на этой дружбе из-за нелепого недоразумения с его охраной. Эльф, я убиваю врагов моего короля, вы же его верные телохранители.

— Но мои эльфы стреляли в тебя.

— Так ведь не попали же, — усмехнулся рыцарь. — Не поверишь, но я совершенно не держу на них зла. Твои парни честно выполняли свой долг, и ни к одному из них у меня нет претензий. Я даже…

— Мах, хватит болтать, — перебила его Анюта, — пошли уже, пока путь свободен. — И, обращаясь к предводителю эльфов, добавила: — А с тобой, Ревлилас, мы еще попозже поговорим в присутствии короля и моего отца. В отличие от добряка Маха, я на твою банду ох какое зло держу. Ты еще ответишь перед господином за нацеленную на меня стрелу… Все, Мах, пошли.

На сей раз они беспрепятственно подошли к двери, открыли ее и друг за дружкой скрылись во мраке гномьего жилища.

Когда дверь за их спинами захлопнулась, Мах с Анютой оказались в непроглядной темноте. Откуда-то сверху, со второго этажа, доносились едва различимые голоса.

— Слышишь? — прошептала Анюта.

— Ага, — так же тихо отозвался Мах. — Похоже, туда-то нам с тобой и нужно попасть.

— Надеюсь, у тебя есть спички?

— Зря надеешься.

— Как же мы отыщем лестницу в такой темнотище?

— Да найдем как-нибудь, не переживай. Ты, главное, от меня не отставай, а то, не приведи. Создатель, потеряешься, ищи тебя потом.

Девушка на ощупь отыскала руку невидимого спутника и буквально повисла на ней.

— Эй, что тут у тебя подмышкой? — раздался ее недовольный голосок.

— Чё разоралась, тише говори, — цыкнул на нее Мах. — Это луки эльфов.

— Неужели ты так и будешь их с собой таскать? — уже гораздо тише проворчала Анюта.

— А куда их прикажешь девать? Когда выйдем отсюда вместе с королем, я их эльфам верну. Ну а пока потаскаю, они легкие — не надорвусь.

— Вот кретин бестолковый! Тоже мне, выдумал, по такой темнотище с эдакими оглоблями неуклюжими шарахаться. Приложи их к стенке возле двери, пока рядом стоим, а на обратном пути захватишь и вернешь эльфам.

— А что, если их отсюда кто-нибудь умыкнет? — забеспокоился Мах. — Что я потом эльфам скажу?

— Да кому они кроме эльфов нужны?

— Ну, мало ли…

— Нет здесь, внизу, никого. Клади, тебе говорят!

— Ладно, уговорила, — нехотя согласился рыцарь. Он снял с плеча трофеи и прислонил их к стенке рядом с дверным косяком. — Теперь довольна?

— Совсем другое дело, — похвалила Анюта. — Вот теперь пошли.

— Эй, удальцы, далеко ли собрались? — недовольный гномий бас прогремел в темноте раскатом грома. И тут же с полдюжины широких холодных лезвий уперлись в животы и бока людей.

Анюта испуганно взвизгнула и еще теснее прижалась к Маху.

— Ну-ка цыц! — пригрозил тот же гномий бас. — Нечего у меня тут визжать, все одно не разжалобишь. Раз отважилась в чужой дом без спросу хозяев забраться, смоги теперь за проступки свои наказание суровое принять.

— Уважаемый, ты погоди с наказанием, — запротестовал Мах. — Прежде чем топором махать, выслушай.

— Еще ворье всякое я не слушал, — фыркнул гном.

— Что!? Кого эта ты посмел назвать ворьем, гном!? — взорвалась праведным гневом Анюта.

Никак не ожидавший такого яростного отпора от молоденькой девушки гном опешил и замешкался с ответом. Чем не преминула воспользоваться пленница, продолжая отчитывать злобного хозяина:

— Нас, благороднейших из благородных, ворьем обозвал! Ах ты, нахал! Да ты!.. Ты!.. Ну-ка живо веди нас к нашему королю! Ты меня понял!? К его величеству Савоклу. Он здесь, в этом доме, мы знаем. Веди! Эй, я к тебе обращаюсь! Гном, ты где? Ау! Язык, что ли, проглотил?

— Добром прошу, уйми свою бешеную девку, — потребовал невидимый гном и, для острастки, ткнул Маха обухом топора в грудь.

Рыцарю ничего не оставалось, как, сжав зубы, стерпеть оскорбление. Непроглядный мрак гномьего дома лишил призрачного воина главного козыря — стремительных перемещений, без которых от верного меча на боку было не много толку. Увы, как ни грустно это было осознавать, но Маху пришлось смириться с тем фактом, что сейчас он так же, как и его безоружная спутница, был полностью во власти негостеприимных хозяев.

— Девку!? Ты обозвал меня девкой?! — снова затараторила оскорбленная девушка. — Меня, благородную Анюту, дочь графа Палуча и любимую женщину великостальского короля, ты назвал девкой? Ах ты ничтожный, жалкий гном!

— Все, мое терпение лопнуло, — рявкнул злодей. — Братья, проучим эту нах… Что? — Оборвав фразу на полуслове, он вдруг понизил голос до таинственного шепота и зашушукался с кем-то в темноте.

Почувствовав, что сейчас решается их судьба, оба пленника обратились в слух. Целиком секретный разговор гномов им подслушать не удалось, но отдельные обрывки фраз до них все же долетели:

— …аги кня… …строго… …вести на… …ление не мое… …раз так… …едай его… …чать перед…

Без сомнения, гномы о чем-то яростно друг с другом спорили, но по крохотным обрывкам невозможно было догадаться, о чем именно. К счастью, долго ломать голову над этой тайной Маху с Анютой не пришлось.

Наконец перешептывающиеся гномы пришли к какому-то взаимному согласию и замолчали. На несколько секунд, которые показались несчастным пленникам вечностью, в доме повисла напряженная тишина.

— Благородная Анюта, — хорошо знакомый недовольный гномий бас снова прогремел в темноте раскатом грома, — приношу вам самые искренние извинения. И вам, барон Мах, тоже.

Гном еще не закончил говорить, а угрожающие пленникам топоры отодвинулись от боков и животов несчастных и сгинули в темноте. Молчаливые стражи, утратив интерес к людям, уже не таясь, стали расходиться по своим делам. Послышалось чирканье спичек, в темноте вспыхнуло несколько крохотных огоньков, потянуло ароматным дымком трубочного табака.

— Мы принимаем твои извинения, любезный, — за обоих ответила вновь повеселевшая Анюта. — Кстати, как тебя зовут? А то, согласись, как-то несправедливо получается, ты наши имена знаешь, а мы…

— Варли, — поспешил удовлетворить любопытство словоохотливой барышни гном.

— Варли, а откуда ты узнал мое имя? — спросил Мах. — С Анютой понятно, она представилась. Но я-то ведь тебе ничего о себе не говорил.

— Мне вас представил один из братьев.

— А он откуда узнал мое имя?

— Ему сказали…

— Кто?

— Извините, барон, но я не могу ответить на этот ваш вопрос.

— Это еще почему?

— Мах, ну чего ты к нему прицепился, — вмешалась заскучавшая Анюта. — Ну узнал тебя кто-то из гномов и узнал. Эка невидаль! Ты как-никак призрачный воин, друг короля и благородный барон, а не босяк какой-нибудь неприметный… Варли, ответь-ка лучше мне: когда ты поведешь нас к нашему королю?

— Немедленно. — Гном запалил факел и поднял его над головой. — Господа, прошу следовать за мной.

Огонь высветил ровные каменные стены небольшой прихожей.

— Погоди чуток, дай хоть глаза к свету привыкнут, — взмолилась Анюта, укрывая лицо руками.

— Все-таки никчемные вы, люди, существа, — не удержался от упрека гном, остановившись в дверном проеме. — Плохо к жизни приспособленные. В темноте не видите. От яркой вспышки слепнете.

— Но-но, полегче, — пригрозил гному рыцарь, при свете огня к нему быстро вернулась уверенность в своих силах. — Нечего всех под одну гребенку. У меня с глазами полный порядок, так что все нормально. Анюта сейчас обопрется о мою руку — вот так, отлично!.. Ну, чего встал, веди дальше.

Следом за гномом люди вышли из маленькой прихожей и оказались в просторной гостиной, занимающей целиком весь первый этаж. Одного факела было явно недостаточно для более-менее нормального освещения столь огромного помещения, поэтому единственным, что Мах с Анютой толком здесь смогли рассмотреть, был отполированный до зеркального блеска гранитный пол. Гостиную люди и гном пересекли по диагонали. В самом дальнем ее углу обнаружилась винтовая лестница, по которой, следом за проводником, гости поднялись на второй этаж. Там они оказались в узком коридоре со множеством дверей.

Варли подвел рыцаря и девушку к одной из дверей и решительно замолотил по ней кулаком. Когда из-за двери донеслось приглашение войти, гном проворно отскочил в сторону и погасил свой факел. Коридор, как призрак, мгновенно исчез в непроглядной тьме.

— Эй, что за шутки? — напрягся в ожидании очередного подвоха Мах. — Зачем ты это сделал?

— Там огненный свет ни к чему, — донесся из темноты знакомый гномий бас. — Сейчас сами все увидите и поймете. Да входите же, они не любят ждать!

Мах легонько толкнул дверь, и она плавно отошла в сторону, явив их с Анютой взорам следующую потрясающую картину.

Небольшая комната была разделена на две равные половинки, одна из которых освещалась ярким дневным светом, неведомо каким образом просочившимся в лишенный окон дом, а вторая скрывалась в точно такой же, как и везде в гномьем доме, непроницаемой глазу темноте. Без сомнения, при создании этой роскошной иллюзии не обошлось без магии.

На освещенной половине комнаты стояло два роскошных кожаных кресла и два простеньких деревянных стула. Оба кресла были заняты, на них восседали его величество Савокл и его высочество граф Палуч. Стулья, очевидно предназначающиеся Маху и его спутнице, пока что пустовали.

Как была обустроена вторая половина комнаты и кто там находился, скрывал непроглядный мрак.

Проходящая точно по середине комнаты граница света и тьмы разделила на две половины и открывшийся дверной проем, так что Анюта оказалась в освещенной его части, а Мах остался скрыт темнотой.

Анюта сделала реверанс всем присутствующим в комнате и, повинуясь жесту короля, села на указанный им стул. Мах сдвинулся на место девушки и, оказавшись на свету, низко поклонился своему сюзерену, после чего тоже вошел в комнату и занял второй свободный стул.

— Вот, князь, познакомьтесь, — устремив взор в темную половину комнаты, заговорил Савокл, — это и есть наш легендарный призрачный воин — барон Мах, прошу любить и жаловать.

— Много наслышан о ваших подвигах, юный герой, — донесся из темноты хриплый гномий бас, — рад знакомству.

— Тоже рад приветствовать Трубли Седовласого, — поклонился темноте Мах.

— А это дочка графа Палуча, прекрасная Анюта, — продолжил представлять своих верноподданных король.

— Рад знакомству, — повторился невидимый князь.

— Мах, а знаешь, кому вы обязаны своим появлением здесь? — неожиданно озадачил рыцаря Савокл.

— Вам? — предположил молодой барон.

— Нет… То есть, мне, конечно, в какой-то степени тоже. Но по большей части, ваше появление здесь — это заслуга твоего замечательного призрака.

— Деда Пузыря? — изумился Мах.

— Его, его родимого, — подтвердил Савокл. — Твой наглец-призрак всюду сует свой любопытный нос. И примерно пять минут назад он залетел в эту комнату. Его присутствие почувствовал граф Палуч, догадался что ты тоже где-то рядом и поделился своей догадкой с нами. Князь Трубли пожелал с тобой познакомиться, и вот так, с его легкой руки, ты оказался здесь. Ну а вместе с тобой и Анюта.

— Почему вы здесь? — обращаясь к дочери, строго спросил граф.

— У Маха срочное, неотложное дело к королю, — мужественно выдержав суровый отцовский взгляд, пояснила Анюта.

— И что теперь прикажешь делать, попросить князя выйти на минуточку в коридор, чтобы уважаемый барон мог изложить королю свое дело? Анюта, ведь ты же знаешь, что для любых срочных дел существует приемный зал в королевском дворце. О Создатель, девочка, когда же ты у меня повзрослеешь!

— Папа, не кричи на меня! Я давно уже взрослая!

— Судя по твоим поступкам, этого не скажешь.

— Между прочим, неотложное дело Маха касается и князя Трубли, думаю, ему тоже будет интересно послушать.

— Час от часу не легче, — всплеснул руками граф, — только этого нам еще не хватало!

— Любопытно, — донесся из темноты голос предводителя гномов.

И вдруг в комнате произошла мгновенная смена света и тени. Людская половина теперь погрузилась в непроглядный мрак, а гномья осветилась ярким дневным светом.

— Не пугайтесь, по нашей договоренности с князем, такая смена света происходит каждые четверть часа, — пояснил сделавшийся невидимым король.

На гномьей стороне оказалось одно единственное кожаное кресло, в котором сидел князь Трубли Седовласый собственной персоной. Вопреки представлению Маха о грозном предводителе крепышей-гномов, Трубли оказался худым и узкоплечим. Его миниатюрная фигурка была плотно закутана в темно-синий шелковый плащ, а низко опущенный капюшон полностью скрывал лицо, из-под капюшона выглядывала лишь немного тронутая сединой роскошная черная борода. Обут он был в изящные кожаные полусапожки, также темно-синего цвета. Если не считать крохотного топорика (из-за своей миниатюрности эта игрушка годилась разве что на затачивание зубочисток), висящего на серебряной цепочке поверх плаща скорее как декоративное украшение или амулет, другого оружия у князя не было.

«А ведь точно такой же амулет висел на шее гнома, чуть было не похитившего из отцовского замка Лулу. И одежда князя подозрительно совпадала с одеянием похитителя, правда, Лула и Бугрявый в один голос утверждали, что на злодее она была темно-зеленого цвета, но темно-синий и темно-зеленый очень похожи, а полумрак коридора мог исказить цвет, вот им и показалось. Что же до рыжей бороды похитителя, ее гном мог перекрасить для маскировки. С той же целью он мог назваться Луле чужим именем», — все эти мысли промелькнули в голове Маха с быстротой молнии. От нехорошего предчувствия у него сделалось сухо во рту, и рыцарь невольно потянулся рукой к мечу.

Движение рыцаря не укрылось от внимания гнома, который великолепно видел в темноте. И во избежание недоразумений Трубли решил немедленно с ним объясниться.

— Мах, прежде чем убивать меня, не могли бы вы объяснить, чем я перед вами провинился, — попросил гном.

— Князь, что за нелепые фантазии!? — возмутился Савокл. — У него и в мыслях нет причинять вам какой бы то ни было вред! Зачем вы наговариваете на моего друга!

— Тогда почему он смотрит на меня таким ненавистным взглядом? И зачем он взялся за меч?

— На вас? С мечом? — растерянно повторил король и спросил у невидимого барона: — Мах, ты что, правда взялся за меч?

— Да, — признался рыцарь.

— О Создатель, зачем?!

— Я узнал в князе злодея-гнома, который с двумя подручными вчера утром проник в замок моего отца, барона Верда. И наложив на жителей замка сонные чары, похитил из замка одиннадцать женщин.

— О-очень интересно, — покачал головой гном, весьма правдоподобно разыгрывая удивление. — Сколько-сколько, говоришь, я похитил? Одиннадцать? Чего ж так мало?!

— Он спятил, просто спятил, — одновременно с князем застонал граф и, обращаясь к дочери, добавил: — Это ты во всем виновата. Ну зачем, зачем ты его сюда привела.

— Да откуда ж я знала, — едва не плача оправдывалась Анюта. — Мах, ну ты чего, смерти моей хочешь? Меня же теперь со свету сживут.

— Барон, твои обвинения чудовищны! Немедленно объяснись! — потребовал король.

Мах подчинился и выложил все, что знал о нападении на отцовский замок злодеев-похитителей. Рассказ оказался недлинным, он уложился примерно в пять минут.

— Так, так, значит, в замке вашего отца видели рыжебородого гнома по имени Фляузли, — первым подытожил услышанное князь Трубли. — А поскольку я внешне похож на этого Фляузли, у меня такой же, как у него, амулет и похожая одежда, вы, барон, сделали вывод, что я тот самый Фляузли и есть?

— Ну да, — кивнул Мах, — вы и есть.

— Молчите, несчастный, — зашипел на барона граф. — Кто вы такой, чтобы обвинять самого князя!

— Любезный граф, прошу вас, успокойтесь. Я в силах за себя постоять, — заверил Трубли. — Вы ошибаетесь, барон, я не Фляузли. Если бы вы были гномом, вы бы поняли, как нелепо звучит выдвинутое вами в мой адрес обвинение. Понимаете ли, ни один гном не в силах по желанию изменить цвет своей бороды. Любые красители и чары здесь бессильны, уж поверьте мне на слово. С бородой гном рождается, с ней и умирает, время может добавить в бороду седины, как в моем случае, но изменить естественный для гнома черный цвет бороды под силу только могущественным духам земли.

— Вы убедили меня, князь, и я прошу прощения, за выдвинутое против вас обвинение, — покаялся Мах, но тут же добавил: — И все равно это не снимает с вас ответственности за случившееся.

— Да угомонитесь, наконец! — рявкнул на барона граф.

— Мах прав, и я поддерживаю его обвинение, — вступился за барона король.

— Но мы ведь собрались сегодня для решения совсем другого вопроса, — робко возразил граф.

— Ничего, одно другому не помешает. Итак, мы знаем, что в замок Верда похитители проникли через гномью Тропу, которую открыл гном с рыжей бородой, он же наложил сонные чары на обитателей замка, из чего следует, что он весьма искусный чародей. Еще у него на груди висел такой же амулет, как у уважаемого Трубли, и фигурой он точь-в-точь князь. Нам даже известно его имя — Фляузли. По-моему, с таким подробным описанием вам, Трубли, не составит труда отыскать злодея и заставить его вернуть обратно в замок похищенных женщин?

— Все не так просто, — покачал головой князь. — К несчастью, я даже слишком хорошо знаю Фляузли, он мой младший брат.

— Но это не дает ему право врываться в дома моих подданных и похищать женщин! — отрезал король.

— Разумеется, вы правы, — кивнул Трубли, — проблема в том, что мой брат пятнадцать лет назад был с позором изгнал за пределы нашего подземного княжества. Он перестал быть гномом и стал кобольдом.

— Кобольдом? Что значит стал кобольдом? И чем, интересно, кобольд отличается от гнома?

— Кобольды — это гномы, проклятые духами земли. Ими не рождаются, а становятся. Основное отличие кобольда от гнома — его рыжая борода, неистребимая отметина духов земли. Но это внешнее отличие, разумеется, пустяк, опасно то, что проклятие духов земли меняет и внутреннее мировоззрение несчастного, превращая его в очень хитрое и коварное существо. А поскольку кобольдами становятся, как правило, гномы, щедро одаренные чародейскими способностями, это делает их вдвойне опасными. Честные гномы, опасаясь жить рядом с кобольдом, безжалостно изгоняют его из родовой пещеры. К счастью, появление среди гномов кобольда — явление довольно редкое. Это случается, примерно, раз в пятьдесят лет.

— Но как получилось, что кобольдом стал именно ваш брат? — спросил Мах.

— Всему виной зависть. Несчастный братец завидовал мне буквально с первых дней нашего рождения. Ведь мы с ним близнецы. Я старше Фляузли всего на несколько минут. Первым выбравшись из материнской утробы, я стал законным наследником княжеского трона, а он — лишь братом наследника. Фляузли просто с ума сходил от такой вопиющей, на его взгляд, несправедливости. Желание занять трон вместо меня превратилось для него просто в какую-то навязчивую идею. Пока был жив отец, он был вынужден тщательно скрывать свои преступные амбиции, но когда отец умер и трон освободился, братец словно сорвался с цепи. Тело отца еще не успело остыть, а он уже во всеуслышанье объявил, что именно он, по праву рождения, является законным наследником княжеского престола, что якобы в раннем детстве, еще когда мы были беспомощными младенцами, нас с братом поменяли местами, надеясь тем самым одурачить гномий народ и подсунуть вместо законного наследника Фляузли жалкого узурпатора Трубли. У меня не было каких-то особых приметных родинок на теле, мы с братом действительно были похожи как две капли воды и кроме своего честного слова, мне нечего было противопоставить его грязному навету. Фляузли же твердо стоял на своем и, в свою очередь, подкрепил свою претензию торжественной клятвой. Своей бессовестной клеветой брату удалось переманить на свою сторону немало сторонников, гномье княжество оказалось на грани раскола, и дабы единым махом разрешить этот затянувшийся спор о власти, я предложил брату пройти смертельно опасное испытание судом духов земли. Фляузли не мог отказаться от этого древнейшего гномьего способа разрешения спорных ситуаций, отказ был бы равносилен признанию во лжи, от него мгновенно отвернулись бы все его сторонники, и с претензиями на престол пришлось бы навсегда распрощаться. Разумеется, брат принял мой вызов. Суть испытания судом духов земли заключалась в бесконечно долгом спуске по гномьим Тропам к центру земли. Чтобы никто не жульничал, на шее, запястьях и щиколотках каждого защелкивались каменные браслеты духов, не позволяющие гномам свернуть с выбранного курса. На самом деле, добраться до самого центра земли никому ни разу не удавалось, да этого и не требовалось. Из-за сильного жара и духоты на большой глубине испытуемый в какой-то момент терял сознание, и его дальнейшая судьба оказывалась в распоряжении мудрых духов земли. Если духи его отпускали, что случалось примерно в половине случаев, через некоторое время он приходил в себя уже без магических браслетов на теле, это означало, что испытание духами земли было успешно пройдено, можно было разворачиваться и возвращаться в родовую пещеру… Нам повезло, мы с братом оба живыми поднялись с глубины. Мне свидание с духами земли добавило в бороду седых волос, а завистника Фляузли превратило в кобольда.

— Значит ваш брат стал кобольдом и был с позором изгнан из родной пещеры, — кивнул Савокл. Пока говорил Трубли, в комнате произошла очередная смена света и тени. Кресло гнома вновь погрузилось во мрак, а люди оказались на виду. — Это случилось пятнадцать лет назад. И вы совершенно ничего не знаете о его дальнейшей судьбе?

— Отчего же, кое-что мне известно, — донесся из темноты спокойный гномий бас. — Для хорошего колдуна найти приют не проблема. А Фляузли, как и все в нашем роду, с рождения был очень одаренным чародеем…

— Судя по тому, как ловко он усыпил всех людей в замке Верда, ваш братец остается им и по сей день, — поправил князя Савокл.

— Да, вы правы, наложить сонное заклинание на огромный замок под силу лишь весьма искусному чародею. Пожалуй, за последние пятнадцать лет мой брат весьма поднаторел в чародейском мастерстве. И… О Создатель! Ну конечно же, это его рук дело! — Князь вдруг перешел на взволнованный шепот. — Как я раньше об этом не догадался!? Ведь когда мы его изгоняли, Фляузли поклялся отомстить гномам! И теперь сдержал свое слово, наслав на нас беспощадных подземных чудищ!..

— Уважаемый Трубли, прошу, не так быстро, — взмолился король, — я не успеваю за вашей мыслью. Поясните еще раз, что вы имели ввиду?

Но, опережая князя, в разговор двух правителей вклинился Мах.

— Так вы знаете о подземных чудищах? — спросил он.

— Разумеется, знаем, — за обоих ответил Савокл. — Из-за них мы сегодня здесь и собрались. А тебе откуда о них известно?

И Мах поведал собравшимся о новых хозяевах замка безликого Гутуса и об огромной зоне отчуждения образовавшейся стараниями подземных чудищ вокруг замка. Второй рассказ барона получился гораздо длиннее и растянулся на добрые четверть часа. Пока он говорил, свет и тень в комнате вновь поменялись местами, люди погрузились в темноту, а гном оказался на виду.

В рассказе Маха короля и князя больше всего заинтересовали три момента. Во-первых, устроенная бароном Вердом в комнате замка магическая ловушка и последовавшее массовое истребление в лучах восходящего солнца угодивших в нее чудищ. Во-вторых, описание Махом логова подземных чудищ в подвале замка, разведанного вездесущим дедом Пузырем. И, наконец, в-третьих, рассказ Маха о том, как с помощью обычной воды оборотни спасаются от убийственного гипноза. Что же до самого захвата чудищами замка безликого и возникшей вокруг него зоны отчуждения — оказалось, что эти удручающие новости обоим правителям были известны еще до рассказа Маха. Подтвердились и опасения молодого барона насчет захвата чудищами замков других безликих. Оказалось, что расплодившиеся твари на данный момент контролировали уже добрую треть территории Великостальского королевства. И — эта новость для Маха явилась просто громом средь ясного неба — чудища полностью контролировали подземные перемещения гномов!

— Да, как ни дико это звучит, но факт остается фактом, — чудища нападают на нас на наших же Тропах! — объяснял Маху всю тяжесть сложившейся ситуации князь Трубли. — Знаете, что собой представляет гномья Тропа?.. Разумеется, не знаете. Еще четыре дня назад это была тайна гномьего народа. Но теперь, когда на Тропах хозяйничают подземные чудища, скрывать устройство таинственных Троп больше не имеет смысла. Я уже раскрыл его королю и графу, теперь повторю для вас. Основанием для создания гномьих Троп служат многочисленные трещины твердой породы, залегающей примерно на глубине пяти саженей под землей. Движение по гномьей Тропе осуществляется примерно так: своей магией мы, гномы, мгновенно расширяем границы очередной трещины до нужного нам объема, входим в образовавшуюся временную пещеру и тут же складываем предыдущую временную пещеру до естественного размера, то есть крохотной трещины. И таких расширений и складываний на одной единственной тропе может быть не одна тысяча, но для гнома это совершенно необременительно. Расширять и складывать подземные трещины для нас так же естественно, как для вас, людей, скакать верхом на лошадях. Когда гном добирается по Тропе до нужного ему места, он устанавливает, опять же с помощью своей, гномьей, магии, в конце Тропы двухсторонний магический портал и мгновенно переносится наверх. Испокон веков гномья Тропа была самым безопасным и укромным местом для гнома, и вдруг теперь сделалась смертельно опасной из-за чудищ.

— Так что, подземные чудища из мира оборотней, получается тоже умеют расширять и складывать трещины? — изумился Мах.

— Нет, слава Создателю, гномьей магией они не владеют, — заверил князь.

— Тогда я ничего не понимаю, как же они тогда проникают на Тропы?

— Они пользуются магическим порталом-ловушкой, очень похожим на тот, что создают ваши рыцари-маги, когда хотят воспользоваться услугами гномов и быстро перебраться по гномьей Тропе из одного уголка королевства в другой. Но ваши чародеи создают разовый портал, а порталы, установленные в подвалах подконтрольных чудищам замков — постоянные. И любой гном, даже мельком оказавшийся в радиусе действия такого портала, немедленно притягивает к себе чудище. Погубив гнома, оно, естественно, тут же и само погибает, раздавленное складывающейся Тропой. Но кровожадных монстров это не останавливает: как только в зону действия портала попадает очередной гном, они снова его атакуют. Нам до сих пор не удается четко установить радиус действия их порталов-ловушек, он постоянно меняется, растет. Поначалу они вроде бы не превышали двадцати саженей, и для гномов большой угрозы не представляли: в маршрутах гномьих Троп делались поправки на опасные зоны, и все их благополучно обходили. Но теперь радиусы ловушек уже перевалили за сотню саженей и охватывают под землей огромные территории, но и это еще далеко не предел. Похоже, границы воздействия ловушек увеличиваются в соответствии с численностью размножающихся в подвалах замков чудищ. Уже сейчас мало кто из гномов рискует выйти на Тропу, а если так пойдет дальше, скоро опустят руки и эти отчаянные смельчаки. Но невозможность выйти на родные Тропы — это еще не самое страшная напасть ожидающая мой бедный народ, если все оставить как есть. Постепенно воздействие порталов-ловушек доберется до родовых пещер гномов, и в них хлынут орды чудищ. И тогда гномьему княжеству придет конец. — И словно в подтверждение слов Трубли свет и тень в комнате опять поменялись местами. Гном погрузился во мрак, а люди оказались на свету.

— Ну полно-те, князь, что за вздорные мысли, гоните их прочь, — граф Палуч осуждающе покачал головой. — Неужто мы общими усилиями не избавимся от этих чужеродных тварей!? Да быть такого не может!

— Тем более теперь, когда мы знаем об удачном опыте барона Верда, — подхватил Савокл. — Раз стольких чудищ смог извести один рыцарь-маг, представляете скольких они изведут вдесятером! Эх, как бы все рыцари-маги сейчас были в моем распоряжении, мы бы с этой иноземной заразой за один день управились. Вдесятером же, думаю, с неделю придется возиться.

— А как же похищенные женщины? — напомнил Мах. — Кто их из неволи вызволять отправится?

— Да погодите вы с девками своими, — цыкнул на барона граф, — не слышите — здесь судьбы мира решаются!

— Нет, господин барон прав, — неожиданно в защиту Маха выступил сам Трубли Седовласый. — Фляузли должен понести суровое наказание за причиненное нам зло. Ведь это его магия стоит за порталами-ловушками в подвалах замков безликих. А иначе как еще объяснить то, что он до сих пор так спокойно разгуливает по гномьим Тропам, — на него, как на своего создателя, ловушки попросту не реагируют. Пятнадцать лет назад он поклялся отомстить изгнавшему его народу. Затаившись неподалеку от княжества, в Лабиринте гоблинов, кобольд долго ждал подходящего момента, который настал с появлением в Великостальском королевстве безликих. Гномы, как обычно, выступили на стороне людей, чем навлекли на себя гнев могущественных пришельцев. Фляузли же, без сомнения, вступил в сговор с нашими врагами. Уж не знаю, кому из них принадлежит идея нам на погибель перетащить из мира оборотней подземных тварей, вероятно все же безликим, но то, что кобольд приложил массу усилий для воплощения в жизнь этого чудовищного плана, я думаю, ни у кого из здесь присутствующих не вызывает сомнений.

— Но если целью Фляузли была месть гномам, зачем же он напал на отцовский замок и похитил женщин? — спросил Мах.

— Возможно, с целью их последующей продажи на невольничьем рынке, — предположил Трубли. — Насколько мне известно, гоблины ужасно развратные существа. Людские самки у них пользуются огромным спросом, и гоблины готовы щедро платить за плотские утехи с ними. Быть может, безликие не смогли или не захотели в полной мере расплатиться с Фляузли, вот он теперь, пользуясь нашей беспомощностью, безбоязненно расхаживает по княжеству и подворовывает…

Кстати, я не удивлюсь, если позже выяснится, что мерзавец крал женщин и из других домов королевства.

— А что за громилы с зелено-коричневой кожей прислуживали кобольду во время похищения? — снова спросил Мах.

— Я кое-что слышал об этих существах, — ответил гном. — Гоблины их называют орками. Это злобные, кровожадные слуги кобольда. Откуда они взялись в Лабиринте — никто не знает, — он бессильно развел руками. — Безусловно в них есть что-то сходное с хозяевами Лабиринта, но уж больно они рослые для гоблинов. Быть может кобольд набрал слуг в каком-нибудь тайном туннеле, где обитает никому не известное дикое племя гоблинов-великанов? Ведь Лабиринт до сих пор еще до конца не исследован гоблинами. Далеко не все его туннели открыты. Так что Фляузли запросто мог открыть новый туннель, путь к которому известен лишь ему одному.

Князь замолчал, и на насколько секунд в комнате повисла напряженная тишина. После короткой паузы первым заговорил Савокл:

— Итак, господа, мы вроде бы все обсудили, и пора уже подводить итог нашим переговорам, — объявил он. И словно подтверждая значимость слов великостальского короля, свет и тень в комнате в очередной раз поменялись местами. Людей поглотила тьма, а гнома осветил яркий дневной свет. — Мы решили, что мои рыцари-маги и ваши, князь, гномы совместными усилиями будут очищать нашу общую землю от ненасытных захватчиков из мира оборотней. Первый удар по чудищам предлагаю нанести этим же вечером и полностью очистить от тварей три ближайших к Туманному Граду замка безликих.

— Да будет так! — одобрительно закивал Трубли Седовласый.

— А вызволять из плена женщин придется тебе, Мах, — продолжал вещать невидимый во тьме король. — Уж не обессудь, но сам видишь, какая напасть свалилась на наши головы, все до единого рыцари-маги понадобятся мне здесь, в королевстве. Тебе же снова придется действовать в одиночку на незнакомой территории, на свой страх и риск. Ну, чего молчишь, как воды в рот набрал, говори, берешься за это дело?

— Разумеется, берусь.

— Молодчина, — похвалил Савокл, — я ни секунды не сомневался, что ты согласишься… Трубли, подскажите, как быстрее всего Маху попасть в Лабиринт гоблинов? И в какой части Лабиринта находится логово вашего брата? Еще было бы неплохо, чтобы вы набросали хотя бы приблизительный план Лабиринта. Ведь, насколько я понимаю, этот Лабиринт — что-то вроде огромного подземного города, и угодившему туда впервые человеку будет непросто разобраться в хитросплетении подземных улиц-туннелей.

— Правильно понимаете, — подтвердил опасения гном, — Лабиринт гномов даже больше, чем город, сравнить его, скорее, можно с гигантским термитником. Но, увы, сам я ни разу в Лабиринте не был, и на роль проводника не гожусь. Я подарю вам, барон, кое-что получше плана Лабиринта, вот эти два темных ока. — Трубли достал из кармана плаща пару маленьких плоских камешков невзрачного серого цвета и, поднявшись с кресла, сам отнес их Маху. — С их помощью вы сможете прекрасно видеть в темноте, — продолжил князь, усаживаясь на свое место. — Нужно лишь приложить их отполированной поверхностью к раскрытым глазам, дальше подействует гномья магия, и каждое темное око намертво прилепится к своему глазу. Очень скоро вы к ним привыкните и совершенно перестанете их замечать. — Заметив движение нетерпеливого барона, гром поторопился его остановить: — Нет, Мах, не стоит сейчас экспериментировать, здесь слишком много дневного света, сквозь темное око он вас ослепит. Уберите камешки пока в свой кошель, чтобы до срока их не потерять. Да, чуть не забыл, снимается темное око обычной пресной водой, так что будьте осторожны, если вздумаете в Лабиринте гоблинов ополоснуть лицо… Извините, Савокл, я отвлекся. Возвращаюсь к вашим вопросам. Увы, мой друг, я снова вынужден вас разочаровать, потому что о том, где в Лабиринте располагается жилище Фляузли, я тоже имею лишь самое туманное представление. Но кобольд среди гоблинов фигура приметная, и Маху не составит труда его разыскать. Что же до того, как быстрее попасть в Лабиринт, то, разумеется, гномьей Тропой. Но из-за расплодившихся чудищ этот способ сейчас смертельно опасен. Конечно, если вы, барон, решите рискнуть, я подыщу вам надежного проводника…

— Нет, я не допущу самоубийства! — решительно вмешался Савокл. — Пока мы не очистим подвалы замков от чудищ, ни о каком движении по гномьим Тропам не может быть и речи! Должен быть другой способ проникнуть в Лабиринт, неужели гоблины никогда не поднимаются из своего подземелья наверх?

— Ну почему же, разумеется, поднимаются. Как и мы, гномы.

— Значит существуют какие-то ходы, ведущие из Лабиринта наверх.

— Их даже несколько, — подтвердил Трубли, — но, к сожалению, самые ближайшие находится за сотни верст отсюда. И Маху будет ой как не просто дотуда добраться.

— Мы что-нибудь придумаем, — заверил Савокл. — Говорите, что это за ходы?

— Мне известны пять таких ходов. Три, самых ближних, находятся в Иглах Смерти — владении свирепых горных троллей. И еще два в Премене и Слемпе, городах Смегвейской империи.

Свет с тенью снова поменялись местами, гном скрылся во мраке, люди оказались на свету.

— До Смегвейской империи и впрямь далековато, — задумчиво покачал головой король, — да и наши дипломатические отношения оставляют желать лучшего. А вот попытаться проникнуть под землю через Иглы Смерти, пожалуй, можно. Благо тролли наши верные союзники. Разумеется, в одиночку Мах на их горы и за месяц не вскарабкается, придется вначале ему малость подсобить. Палуч, вся надежда на тебя и твоего славного орла. Как считаешь, сдюжит вас двоих твой Камень?

— Сдюжит, — без особого энтузиазма в голосе подтвердил граф.

— Вот и славно. Значит, решено. Ты, Палуч, доставляешь барона в какое-нибудь троллье селение — тебе лучше знать в какое, союзников-троллей ты знаешь гораздо лучше, чем я.

— Разберусь, — заверил граф.

— Значит, оставляешь его в селении и быстро летишь обратно, — продолжил наставлять король. — Дальше договариваться с троллями о спуске в Лабиринт гоблинов тебе, Мах, придется самому… В Лабиринте твоя главная задача — разыскать жилище Фляузли и выкупить у него похищенных женщин. На открытый конфликт с кобольдом не иди, он очень могущественный чародей, и справиться с ним без нашей поддержки у тебя вряд ли получится. Дожидайся нашего прихода, я думаю, за недельку мы здесь управимся и гномьей Тропой прибудем в Лабиринт гоблинов. Все понял?

— Да.

— Значит, золото для выкупа женщин получишь у моего казначея…

— Нет, золото дадут гномы, — решительно возразил Трубли. — Для нас это дело чести. Все-таки Фляузли бывший гном. А потом мы сурово спросим с него за каждый потраченный золотой!

На том и порешили.

Когда барон Верд с отрядом стражников и оборотнями вечером подъезжал к воротам Туманного Града, он увидел высоко в небе улетающего вдаль орла. От вида этой одинокой птицы в безоблачной синеве у старика почему-то защемило сердце.

Часть третья ИГЛЫ СМЕРТИ

Вопреки опасениям Маха, полет на орле оказался почти таким же безопасным приключением, как, скажем, поездка на лошади. Правда, в самом начале рыцарю все же пришлось немного понервничать — об этом, пожалуй, стоит рассказать поподробней.

Самым трудным в полете на Камне оказалось правильно разместиться на его спине и удержаться на ней первые минуты после взлета. Чтобы птица смогла оттолкнуться от земли и набрать нужную им высоту, граф строго-настрого запретил Маху стискивать ногами ее бока и велел некоторое время удерживаться на орлиной спине с помощью одних лишь рук. По команде графа Мах как можно ближе подтянулся к шее орла и пару минут буквально висел на руках, пока Камень набирал высоту. Сам граф Палуч находился точно в таком же незавидном положении.

Никакой упряжи на орле не было, и обоим пассажирам приходилось удерживаться, зацепившись за сальные перья и кожу птицы. Это было ужасно неудобно, особенно для новичка Маха — его пальцы с непривычки быстро онемели и стали соскальзывать. Чтобы не сорваться, молодой барон то и дело менял позу, и из-за этих дополнительных рывков силы рыцаря улетучивались с пугающей быстротой. Но как ни тяжело ему приходилось, держался Мах молодцом — для себя он твердо решил, что скорее сорвется и разобьется насмерть, чем поведает графу, который годился ему в отцы, о своем постыдном бессилии.

К счастью для Маха, суровое испытание силы и духа длилось недолго. Наконец орел достиг нужной Палучу высоты, и граф выровнял его полет. Теперь можно было упереться ногами Камню в бока и нормально его оседлать, что оба пассажира и проделали с огромным удовольствием.

Оказалось, что за две минуты подъема Мах здорово отдалился от своего компаньона, соскользнув по спине птицы почти до самого хвоста. Предложение деда Пузыря о мгновенном перемещении обратно на место он отверг, решив еще разок испытать себя. Малость отдышавшись, барон стал потихоньку перебираться обратно к графу, который (вот что значит опыт!) остался практически на том же месте у самой шеи птицы.

Мах поневоле залюбовался раскинувшейся под ногами бездной. С высоты орлиного полета оставшаяся далеко внизу площадь Туманного Града, откуда несколькими минутами ранее стартовал Камень, была размером с его ладонь, а ярко зеленый кружок в ее центре (волшебный лес эльфов) он теперь мог закрыть всего двумя пальцами.

Возвращение барона на свое место растянулось на добрые десять минут. Перемещаясь по скользким орлиным перьям, Маху приходилось преодолевать сопротивление ураганного встречного ветра, и он вынужден был двигался очень-очень медленно. Бездна под ногами тоже не прибавляла оптимизма.

Добравшись наконец до графа, Мах был приятно удивлен тем фактом, что напор ветра здесь оказался гораздо слабее. Разгадка этого крылась в чуть приподнятой голове птицы. Орлиная голова принимала на себя основной удар встречного воздуха, за ней образовывалась небольшая зона безветрия, и сидящие у самой шеи Камня граф и барон частично попадали в эту зону.

Только теперь, впервые с начала полета, Мах получил возможность немного расслабиться и отдохнуть. Он поплотнее закутался в плащ и, посмотрев вниз, невольно залюбоваться медленно проплывающими под ногами красотами родного королевства. Туманный Град остался уже далеко позади, его еще можно было разглядеть у самого горизонта, но Мах не стал оборачиваться. Ему было без разницы, на что смотреть. Отсюда, с немыслимой верхотуры, все-все внизу выглядело потрясающе и необычно.

Вот показались крошечные домики, огороженные крошечным же частоколом. Всю эту миниатюрную деревеньку он запросто мог бы разместить у себя на ладони, а на пальцах, пожалуй, оказалось бы предостаточно места и для парочки ровных квадратов полей, примыкающих к деревенскому забору с двух сторон. За деревней потянулся лес с крошечными соснами и елями, и вдруг среди деревьев, как золотая монета в траве, мелькнуло малюсенькое озеро. Лес кончился, и вот уже под ногами змеится голубая лента реки, а у ее берегов на заливных лугах пасутся стада крошечных букашек-коров…

Это был второй полет в жизни Маха. Даже третий, если можно посчитать за полет его стремительную поездку по Необъятным Просторам на гарсатах. Хотя нет, там дело происходило в Подводье, поэтому полет на гарсатах не считается. Но все равно, теперешние ощущения ему было с чем сравнить. Лететь на спине орла Маху понравилось гораздо больше, чем на драконе. Конечно, в скорости Камень заметно уступал быстрокрылому ящеру, но сидеть верхом на теплой и мягкой орлиной спине было гораздо комфортнее, чем отбивать свой зад о камнеподобную чешую дракона.

Первые горы показались на горизонте примерно через полтора часа полета. Не заметить их появления было невозможно — островерхие вершины вдруг заслонили собой добрую половину опускающегося солнца, мгновенно превратив ясный день в сумрачный вечер. Еще через несколько минут под ногами Маха раскинулся бескрайний горный массив, носящий поэтическое название «Иглы Смерти», — владения союзных Великостальскому королевству племен горных троллей.

Граф не торопился сажать орла, что поначалу вполне устраивало барона, очарованного новизной открывшегося пейзажа. Определенно, здесь было на что посмотреть. Пологие, почти горизонтальные склоны вдруг сменялись отвесными скалами с выступающими карнизами. Между горами змеились ущелья, по дну которых нередко бежали быстрые горные речки со множеством порогов и водопадов. Иногда ущелья были так глубоки, что превращались в бездонные провалы. Вершины самых высоких гор украшали ослепительно белые снежные шапки, а венчающие их остроконечные пики вздымались порой так высоко, что даже парящему в поднебесье Камню приходилось их облетать.

Орел кружил над горами еще добрых полчаса. За это время они благополучно пролетели над тремя поселениями. Несмотря на сгущающуюся темноту, Мах прекрасно разглядел скопления сплетенных из веток жилищ на труднодоступных вершинах скалистых гор, но граф Палуч лишь проводил их равнодушным взглядом. Он высматривал внизу нечто совсем другое, что именно — молодому спутнику не открывал, чем приводил последнего в тихое бешенство. Меж тем за последние полчаса солнце целиком скрылось за горизонтом, и на западе осталась лишь багровая полоса заката. Пора уже было как-то устраиваться на ночлег, а они по-прежнему все парили в поднебесье.

Из-за сгустившейся темноты внизу стало невозможно любоваться красотами гор. Мах заскучал и решил прервать чересчур затянувшееся молчаливое созерцание.

— Чего вы ждете!? Почему не сажаете орла!? — прокричал он в ухо спутнику, стараясь перекрыть ужасный вой ветра.

— Скоро узнаете! — крикнул Палуч, не оборачиваясь.

— Да ответьте толком! Что за отговорки! — возмутился барон. — Долго мы еще будем так кружить над горами!?

— Прошу, дайте мне еще пять минут!

— Да скажите хоть, чего вы там высматриваете!?

Бесполезно прождав минуту и не получив ответа на свой последний вопрос, Мах собрался было вновь напомнить невеже графу о своем присутствии, и в этот момент Палуч, наконец, обнаружил искомое.

— Вот он ваш шанс! — обернувшись к Маху, прокричал граф и указал пальцем на скалистый склон. — Видите?

— Ничего я не вижу! — заорал в ответ Мах. — Палуч, вы издеваетесь, что ли!? Специально ночи дождались, а теперь хотите, чтобы я в этой темноте еще чего-то там разглядел!

— Да бросьте! Какая ночь!? Вон еще закат горит! Все прекрасно видно!

— Не знаю как вы, граф, но я, кроме горных вершин, ничего остального больше разглядеть уже не могу!

— Не кипятитесь, барон! Вы забыли о подарке Трубли Седовласого! По-моему, сейчас самое время испытать его волшебные камешки!

— Точно! А я ведь и впрямь совсем о них забыл! Сейчас достану!

— Только осторожнее, Мах! Если, не приведи Создатель, камни сейчас выскочат у вас из руки, потом мы вряд ли сможем их отыскать и подобрать! Вы лишитесь своих ночных глаз, а без них в Лабиринте гоблинов вам делать нечего! Можно будет разворачиваться и возвращаться обратно!

— Не беспокойтесь, я буду осторожен!

Из-за ветра высыпать содержимое кошелька на ладонь было слишком рискованно, поэтому Мах, оставив кошель висеть на поясе, лишь аккуратно его развязал и, придерживая левой рукой за низ, правой вслепую стал перебирать его содержимое. Подаренные гномьим князем камешки формой и размером мало чем отличались от обычных золотых монет, это затрудняло поиск. Мах вынужден был тщательно ощупывать каждую монетку, а их в кошеле было с добрую сотню.

— Ну как, действуют камешки!? — спросил сгорающий от нетерпения граф. Он не мог видеть, чем занимается барон, поскольку сидел спиной к товарищу.

— Я их еще не опробовал! — отозвался Мах. — Пока что я нащупал только один!

— Да чего вы там так долго копаетесь!?

— Не торопите меня, я скажу, когда буду готов!

Наконец Маху попался и второй плоский камень. Очень осторожно он выудил отягощенную добычей руку из кошелька и поднес ее к лицу. Далее, как учил гном, он одновременно приложил камешки отполированной поверхностью к раскрытым глазам и отпустил их.

Трубли не обманул, камни остались висеть на глазах, как будто намертво к ним приросли, и тут же окружающий его мир кардинальным образом преобразился. Багровая полоса заката налилась вдруг ослепительно ярким светом, и на нее стало просто невыносимо смотреть. Так же стократно увеличилась яркость освещенных последними солнечными лучами горных вершин, на них Мах тоже старался больше не смотреть. Благо перевести взгляд теперь было на что. Укрытые ночным сумраком горные склоны снова стали видны в мельчайших подробностях, и даже лучше, чем при дневном свете.

Глянув в указанном ранее Палучем направлении, Мах теперь без труда разглядел «свой шанс». На широком карнизе отвесной скалы стоял одинокий тролль (хотя Мах до этого момента никогда в жизни не видел троллей, он так много о них слышал, что без труда узнал его в тучном исполине) и огромной палицей отмахивался сразу от пятерых докучливых летунов (этих существ Мах тоже видел впервые в жизни, но, в отличие от троллей, о них он также никогда ничего и не слышал). Атакующие тролля существа немногим уступали ему в размерах, они имели мощные звериные тела с когтистыми лапами, орлиные головы с огромными устрашающего вида клювами в поларшина длинной и орлиные же крылья — вот такая нелепая помесь зверя с птицей.

— Все получилось! — закричал в ухо графу Мах. — Я их вижу! Вот только не пойму, что это за твари вьются вокруг тролля!?

— Это грифоны! Вторые хозяева Игл Смерти! — пояснил Палуч. — Помнишь те скопления жилищ, над которыми мы пролетали?

— Конечно помню.

— Так вот, они принадлежали грифонам.

— Вот те на! А я был уверен, что это жилища троллей, и злился на вас за то, что вы мимо них пролетаете.

— Вообще-то грифоны побаиваются своих соседей троллей и предпочитают держаться от них подальше, но, как видишь, иногда их пути-дорожки все ж таки пересекаются!.. Догадались, чего я от вас хочу!?

— Помочь троллю отбиться от грифонов!?

— В точку!.. Как, справитесь?!

— Думаю да!

— Не беспокойтесь! Я буду рядом и, если что-то у вас не заладится, тут же приду вам на помощь! Но лучше бы вы обошлись без моей помощи!

— Обойдусь!

— Что вам для это потребуется!?

— Оказаться на расстояние в тридцать шагов от карниза!

— Не проблема! Но почему именно тридцать шагов!?

— Это максимальное расстояние моего перемещения!

— Не будем рисковать с предельными величинами! Я заставлю Камня приблизится к карнизу на десять шагов! И вы переместитесь гарантированно удачно!

— А как же ваше невмешательство!? Если Камень подлетит так близко к сражающимся, они непременно его заметят! Грифоны атакуют нашего орла, и вам тоже придется вступить с ними в бой!

— Не беспокойтесь, барон, орла никто не заметит! Троллю и грифонам я отведу глаза! Кстати, с вами, когда вы перенесетесь с орла на карниз, я сделаю то же самое, чтобы не отвлекались во время боя!

— Понял!

— Вы готовы!?

— Да, можно снижаться!

Получив беззвучный приказ рыцаря-мага, орел сложил крылья, опустил голову и стрелой понесся к указанному карнизу. Многократно усилившийся ветер мгновенно пробрал обоих людей до костей, особенно тяжко пришлось сидящему первым графу Палучу. К счастью, это управляемое падение длилось считанные секунды. Не успел Мах про себя досчитать и до десяти, как Камень снова заработал огромными крыльями, гася убийственную скорость. Выровнявшись на одной с карнизом высоте, орел аккуратно спланировал к месту боя.

Еще на подлете к карнизу у Маха заложило уши от оглушительно-скрипучих криков грифонов, когда же он переместился с безопасной спины орла на карниз, у него аж глаза заслезились от этих отвратительных звуков. Если минуту назад, сидя на орле высоко в поднебесье, он еще испытывал какие-то сомнения насчет убийства ничем ему не насоливших зверушек, то теперь от этих сомнений не осталось даже следа. Существо, обладающее таким отвратительным голосом, попросту не имело права жить в этом прекрасном мире. Но раз уж такое досадное недоразумение произошло, Мах был готов немедленно исправить ужасную ошибку природы.

До появления на карнизе призрачного воина бой длился уже добрые четверть часа, и тролль совершено безнадежно его проигрывал, уступая многократно превосходящему по численности противнику. Грифоны атаковали его одновременно со всех сторон, а у тролля было всего две руки, одна палица и далеко не самая быстрая реакция. Пока он отгонял одних, другие прорывались к незащищенным местам, терзали когтистыми лапами и тут же срывались прочь, на какое-то неуловимое глазу мгновенье опережая троллью палицу. В результате за пятнадцать минут боя лицо, руки и плечи тролля (то есть те части тела, до которых грифоны доставали особенно часто) были изуродованы многочисленными царапинами и являли собой одну сплошную рану. Бедолага истекал кровью. Много царапин было и на его спине, чуть поменьше на груди и совсем мало на ногах (здорово выручали длинные, до пят, штаны из толстой козьей шкуры), живот троллю пока удавалось сохранить невредимым, но силы были уже на исходе. Самому троллю за четверть часа удалось один единственный раз зацепить палицей замешкавшегося грифона. Он повредил ему крыло. Раненая звероптица была вынуждена выйти из боя и сесть на карниз. Но остальные грифоны не позволили врагу развить успех и добить его. Вчетвером они стали атаковать тролля яростней обычного, и пока тот отмахивался от них, покалеченный грифон отбежал к дальнему краю карниза, несколькими точными ударами мощного клюва отколол от отвесной стены здоровенный камень и, спрятавшись за ним, стал терпеливо ждать смерти своего обидчика.

Увы, ожиданиям болезного не суждено было сбыться. К израненному троллю вдруг пришла помощь, и уже почти что выигранный ими бой обернулся поголовным истреблением всех его товарищей. Наблюдая кровавую развязку со стороны, раненый грифон так толком и не понял, откуда на карнизе взялось это странное маленькое существо с острым жалом в руке, и как это оно так быстро извело всех его собратьев.

Выхватив меч, Мах вскинул голову и отыскал полупрозрачную фигуру верного призрака. Разумеется, дед Пузырь уже восседал на спине ближайшего грифона. Желтые глаза звероптицы изумленно уставились на появившегося из ниоткуда человека, грифон проскрипел что-то отвратительно пронзительное, предупреждая товарищей о новом враге, и ринулся в атаку. Остальные грифоны мгновенно отреагировали на призыв собрата и, бросив шатающегося от усталости тролля, тоже устремились к рыцарю, тем самым обрекая себя на верную смерть.

В таких же желтых, как у грифонов, глазах призрака полыхнула оранжевая молния, и Мах, мгновенно переместившись на место деда Пузыря, оказался на спине ближайшей звероптицы. Молниеносный удар мечом, и обезглавленный грифон падает в пропасть, но рыцаря на нем уже нет. Мгновением раньше шустрый призрак оседлал второго грифона, по инерции все еще летящего в то место, где только что стоял человек. Очередной оранжевой молнией дед Пузырь подхватил падающего Маха и перенес его на свое место, и молодой барон снова отделил птичью голову от звериного тела. Два других грифона, понимая, что угодили в смертельную ловушку, попытались разлететься в разные стороны, но они уже были бессильны что-либо изменить. Прежде чем грифоны успели развернуться, Мах оказался на одном из них и срубил очередную голову. Последний успел отлететь от карниза всего на десяток шагов, и так же, как остальные трое до него, за миг до смерти ощутил тяжкое бремя на своей спине и услышал свист клинка своего палача.

Обезглавив последнего грифона, Мах обернулся к карнизу и вновь встретился взглядом с глазами вездесущего призрака. Полыхнула очередная оранжевая вспышка и рыцарь оказался на том же месте на карнизе, откуда начал атаку. Вот так, толком и не начавшись, сражение оказалось уже выиграно, истребление всех докучавших троллю звероптиц заняло у призрачного воина не больше пяти секунд.

Мах тщательно вытер меч о полу плаща и задвинул его обратно в ножны. И тут же чуть было не поплатился за излишнюю самонадеянность. Раненый троллем грифон, которого в пылу сражения рыцарь упустил из виду, желая отомстить человеку за смерть собратьев, по-кошачьи бесшумно выскочил из своего укромного местечка на углу карниза и, в два огромных прыжка преодолев разделяющее их расстояние, через секунду оказался у Маха за спиной. Дед Пузырь сам слишком поздно заметил опасность и не успел упредить подопечного. Ничего не подозревающий рыцарь был обречен… Вернее, нет, он был бы обречен, если бы остался на карнизе с грифоном наедине. На счастье Маха, отбивая атаки четверых грифонов, израненный тролль ни на мгновенье не забывал о пятом, затаившемся где-то поблизости, и как только четверка летающих врагов переключилась на спасителя-рыцаря, он отыскал укрытие пятого и, собираясь с силами для отражения новой атаки (ведь тогда тролль и представить не мог, что одинокий рыцарь уже через несколько секунд избавит его от всех четырех докучливых летунов), стал незаметно за ним наблюдать. Как только пятый грифон бесшумно выскочил из своего укрытия, тролль, разгадав намерения последнего врага, со всех ног бросился ему наперерез, и в то самое мгновенье, когда звероптица потянулась когтями к беззащитной спине ничего не подозревающего Маха, он обрушил на нее свою каменную палицу, переломив твари хребет.

Неожиданно за спиной раздался звучный удар, и тут же резанул уши ненавистный скрипучий крик, ошарашенный Мах с места прыгнул на добрую сажень вперед, выхватил меч, обернулся и замер в оборонительной стойке. Первой в глаза ему бросилась исполинская фигура тролля, неожиданно оказавшегося совсем рядом. Только теперь Мах смог его как следует рассмотреть. В нем было примерно полторы сажени росту. Кожа тролля была темно-зеленого, почти синего цвета. Небольшую, сравнительно с остальным телом, голову гиганта венчала роскошная копна длинных, до плеч, черных волос. У тролля были широченные плечи, мощная грудь, огромный, выпячивающийся вперед живот, длинные, до колен, руки и толстые кривые ноги с большими босыми стопами.

— Не смей его добивать! Он — моя добыча! — рявкнул на растерянного рыцаря тролль. Обращаясь к Маху, гигант почему-то все время смотрел себе под ноги.

Проследив взгляд тролля, Мах заметил на полу завалившегося на бок грифона, у того была неестественно согнута спина, а на месте крыльев безобразной кровавой тряпкой болтались лохмотья из торчащих костей и перьев. Огромными когтистыми лапами звероптица отчаянно пыталась зацепиться за камень карниза, чтобы перевернуться на живот и попытаться снова встать, но у нее ничего не получалось. Из раскрытого клюва грифона вместе с брызгами крови бесконечной чередой рвались отвратительно скрипучие крики.

— Моя добыча, — уже тише пророкотал тролль.

— Разумеется, твоя, — согласился Мах и улыбнулся забрызганному кровью гиганту, как лучшему другу. — Не нужно нервничать, я не претендую на твою добычу. — В подтверждение своих слов, он вернул меч обратно в ножны. — Этот грифон весь твой от клюва до кончика хвоста. Спасибо, дружище, похоже, ты мне только что спас жизнь.

— Пожалуйста, — прорычал довольный тролль, стирая извлеченным из-за пояса куском шкуры кровь с лица и плеч. — Ты сильный воин, и Гобул принимает твою дружбу.

— А меня зовут Мах, я барон Великостальского королевства.

В ответ на заявление нового друга тролль ударил себя растопыренной пятерней по пузатому животу так, что прозвучал раскатистый шлепок, и доверительно сообщил:

— Слава нерушимому союзу наших народов.

— Это точно, — кивнул Мах и в свою очередь попросил: — Гобул, нельзя ли как-нибудь угомонить эту горластую тварь? А то от ее отвратительных воплей у меня просто голова раскалывается.

— Почему же нельзя, — пожал плечами гигант, — очень даже можно. Вот, смотри. — И, не долго думая, опустил свою многопудовую колотушку на грифонью голову. Раздался треск ломаемой кости, и из-под палицы во все стороны брызнули кровавые ошметки мозга. Тело звероптицы мелко задрожало, выгнулось в предсмертной конвульсии и затихло. Окровавленный клюв захлопнулся, и наступила благословенная тишина.

— Друг Мах, а как ты сюда попал? — спросил у зажмурившегося от удовольствия барона Гобул.

— Прилетел на орле, — признался Мах. — Сейчас увидишь… — и повернувшись к пропасти, заорал что было духу: — Эй, граф! Где вы там!? Хватит прятаться! Покажитесь!

На глазах у изумленного тролля, прямо из воздуха материализовался огромный орел, не спеша наматывающий круги в считанных саженях от их карниза.

— Совсем не обязательно было так надрываться, — укоризненно покачал головой управляющий птицей граф. — Барон, я прекрасно бы вас услышал, и если бы вы позвали меня нормальным голосом.

— Ну я же не знал, что вы так близко, — развел руками Мах, — сами же лишили меня возможности видеть вас.

— Ладно, забудем об этом недоразумении, — примирительно улыбнулся Палуч.

— Забудем, — кивнул барон.

— Итак, Мах, я вас поздравляю, вы отлично использовали свой шанс.

— Граф, вы с ума сошли, мы же не одни.

— Не переживайте за тролля, я лишь частично снял с него чары, теперь он видит орла, но не слышит наш разговор. И меня, разумеется, он тоже не видит. Пока он не решится с вами заговорить, у нас есть время. Так что не будем отвлекаться… Итак, здесь, на Иглах Смерти, у вас появился верный, надежный друг. С Гобулом вы связаны боем и пролитой кровью общих врагов, и для тролля вы теперь как брат. Теперь я могу оставить вас на его попечение и со спокойной совестью возвращаться в Туманный Град. А посему давайте прощаться.

— До скорого свидания, Палуч. Спасибо вам!

— До свидания, Мах.

По команде графа, Камень вдруг сорвался с привычного круга и, взмыв над карнизом, сбросил под ноги рыцарю увесистый мешок, который тащил в своих когтистых лапах от самого Туманного Града. Расставшись с драгоценной ношей, орел бешено заработал крыльями и стал быстро набирать высоту, поднимаясь вдоль отвесной стены. Очень скоро могучая птица достигла вершины горы и, перемахнув через нее, скрылась из виду.

— Что это за мешок? — спросил очнувшийся от оцепенения тролль.

— Там золото гномов, — пояснил Мах, отводя глаза от опустевшего неба. — Он жутко тяжелый, пуда три весит. Вот я и доверил нести его орлу. Но теперь, когда у меня появился такой сильный друг, как ты, Гобул, птица мне больше не нужна, вот я ее и отпустил. Надеюсь, я не совершил ошибку, и ты поможешь мне нести золото?

— Три пуда золота!? — не доверяя своим ушам, переспросил Гобул.

— Ну да, — кивнул Мах. — Там ровно пять тысяч золотых. Каждый золотой весит примерно десять грамм. Вот и посчитай. Даже чуть больше трех пудов получается.

— Ух ты, какая прорва деньжищ! — продолжал восхищаться тролль. — Мне и сотой части такого богатства за всю свою жизнь скопить не удалось!

— Считай, удалось: поможешь мне спуститься в Лабиринт гоблинов, и я отсчитаю тебе пятьдесят золотых.

— Друг, как вовремя я тебя встретил! — обрадовался Гобул. — Сегодня я собственноручно умертвил грифона! Ты свидетель!

— Разумеется.

— Я предъявлю мертвого грифона старейшинам, и они объявят меня добытчиком!

— Ну и?

— Добытчик имеет право в любое время покинуть род и отправиться на заработки! — ликовал тролль. — Поэтому завтра же на рассвете мы с тобой спустимся в Лабиринт, и я заработаю достаточно золота для покупки собственного жилища!

— А как же твои раны? Чтобы они нормально заросли, пожалуй, тебе лучше пару дней посидеть дома. Лучше порекомендуй мне в проводники кого-нибудь из своих товарищей. И поделись с ним полученным от меня золотом.

— Да ты что!? Просишь, чтобы из-за этих пустяшных царапин я отказался от такого выгодного дельца!? Делиться с кем-то, еще чего! Друг, да я потом в жизни себе не прощу. Не беспокойся, вся моя сила осталась при мне. Вот, смотри! — Гобул нагнулся, подхватил лежащий у ног Маха мешок, положил его поверх трупа грифона и на него взгромоздил свою палицу, потом, просунув руки под шкуру звероптицы, легко оторвал от земли эту тяжеленную конструкцию и взгромоздил на свои окровавленные плечи. — Главное — силушка при мне. А все эти царапины ерунда, уж зарастут как-нибудь, — резюмировал тролль свое показательное выступление.

— Убедил, годишься в проводники, — похвалил Мах. — Ну все, ставь обратно, чего зазря плечи томить.

— Так ты здесь ночевать, что ли, собрался?

— Нет, конечно.

— Тогда пошли в мое городище, я тебя, друг Мах, со своими домашними познакомлю.

— Куда ж тут идти, скалы кругом?

— Сейчас увидишь куда. — Тролль не спеша, вразвалочку заковылял вдоль стены и, добравшись до края карниза, указал Маху на стык стены и карниза. Но и после подсказки Гобула рыцарь далеко не сразу заметил закрепленную рядом с этим стыком на выкрашенных в цвет скалы стальных скобах веревочную лестницу, само собой так же искусно замаскированную под скалу. Даже как следует приглядевшись, Маху удалось различить лишь семь первых веревочных перекладин, дальше лестница полностью сливалась со скалой, так что определить, где она кончается, ему не удалось.

— И докуда тянется эта лестница? Неужели до самого дна пропасти? — спросил Мах.

— Нет, конечно. Она длинной всего пять саженей. Нижний ее конец выведен в пещеру.

— Что-то не вижу я отсюда никакой пещеры на глубине пяти саженей, — снова глянув в пропасть, проворчал Мах. — Там такая же ровная стена, как и везде.

— Разумеется, не видишь, — осклабился тролль. — Ты бы и лестницу не увидел, если бы я пальцем в нее не ткнул. Просто поверь мне на слово, друг Мах, она там есть, и начинай спускаться.

Мах снова глянул вниз, поежился и отступил.

— А почему это я должен лезть первым!? — возмутился он. — Давай ты сперва покажи пример.

— Да мне все равно, могу и первым полезть, — пожал плечами тролль. — А ты уверен, что оставшись один не забоишься спускаться? Пока я здесь, я могу тебя видеть, контролировать твой спуск и в случае чего подбодрить.

— Никаких в случае чего не будет, обещаю, что спущусь сразу же следом за тобой, только покажи, как это делается.

— Ну как знаешь. Неволить не буду. Смотри.

— Э-э, погоди, — Мах схватил за руку уже нагибающегося к лестнице тролля. — Ты бы хоть перевязал поклажу-то, а то неровен час сорвется мешочек мой в пропасть, и прощай пять тысяч.

— Не беспокойся, друг Мах, никуда он не денется, обещаю. А чтобы тебе спокойнее было, я его одной рукой придерживать буду.

— А может, все же перевяжем? — не отпускал руку Гобула Мах, вцепившись в нее, как клещ. — Если у тебя нет веревки, я могу дать свой ремень.

— Да ну, глупости какие! — возмутился тролль. — Я сроду ничего не перевязывал, и в пропасть ничего не ронял. Хотя такие камни на своих плечах вверх-вниз таскал — нынешней ноше не чета.

— То были камни, а здесь золото, — не унимался барон. — А вдруг у тебя рука дрогнет, она, вон, вся в царапинах.

— Дались тебе эти царапины! Говорю же, мы, тролли, на такие мелочи внимания не обращаем. Друг Мах, ты что, мне не доверяешь?

— Да ну что ты, дружище, — смутился рыцарь и на мгновенье ослабил мертвую хватку. А тролль, словно только и ждал этого момента, тут же скакнул на лестницу.

Следующие пять секунд (а именно столько понадобилось Гобулу, чтобы спуститься на пятисаженную глубину) показались Маху вечностью. Он расширившими от ужаса глазами наблюдал, как мучительно медленно сползает вниз по тонюсенькой лестнице громадина тролль, как возмутительно небрежно он перекидывает с плеча на плечо драгоценный груз, как при каждом резком движении с рук и лица исполина срываются свежие капли крови и уносятся в бездонную бездну. И уж совсем не по себе несчастному наблюдателю стало, когда тролль вдруг прямо у него на глазах бесследно исчез. Еще мгновение назад Гобул спускался по веревочной лестнице, и вдруг его не стало. Он не сорвался, не полетел в пропасть, а просто пропал, как будто это был не живой тролль из плоти и крови, а бестелесный призрак Маха дед Пузырь.

Невольно в мозгу несчастного, обманутого Маха всплыла недавняя сцена, когда он объявлял троллю о содержимом сброшенного Камнем мешка, как у того нехорошо заблестели глазки.

— А я, болван, еще боялся, как бы он не уронил мой мешочек, — зашептал себе под нос убитый горем Мах. — Идиот, кретин! Ведь это уже был его мешок с золотом. Надо было срубить нафиг эту лестницу мечом, и пусть бы он вместе с золотом в пропасть ухнулся, хоть бы не так обидно было. А Палуч тоже тот еще гусь! У-у, вражина подлая! Наплел мне с три короба, что, мол, мы с Гобулом теперь роднее братьев родных. А я поверил в эту чушь. Идиот, кретин!..

Из ступора рыцаря вывел бодрый голос деда Пузыря:

— Эй, ты чего это нюни-то распустил!? Тролль тебя внизу дожидает! Беспокоится, как там его добрый друг Мах! А друг Мах тут в тоске и печали на луну воет! Нехорошо, Махуня, так подолгу на друзей напраслину наговаривать. Не по-рыцарски это как-то.

— Так что, он не сбежал с моим золотом? — спросил на глазах оживающий барон.

— Представляешь, этот израненный придурок на самом деле втемяшил себе в голову, что ты его друг. И сейчас собирается лезть обратно наверх, чтобы узнать, что случилось с драгоценным другом Махом. Так что не убивайся ты так, Махуня, через минуту-другую у тебя появится замечательный шанс перерубить лестницу и сбросить тролля в пропасть…

— Ну что ты, дед Пузырь, я вовсе…

— Слышал я, как ты вовсе, — перебил неумолимый призрак. — Что, благородный рыцарь Мах, оговорил честного товарища, а теперь совестно стало?

— Стало. Признаю, был не прав.

— Эх ты, паникер. Глаза бы мои на тебя не глядели!

— Ну все, Пузырь, хватит, сколько можно меня корить. Я уже раскаялся, а повинную голову меч не сечет.

— Давай живо на лестницу. Не хватало еще, чтобы за тобой, как за маленьким дитятей, тролль возвращался.

— Так там, что ли, правда есть пещера?

— Разумеется, есть. Просто вход в нее искусно замаскирован, вот ты его отсюда и не видишь.

— Ну ежели так, тогда понятно…

— Лезь давай! — рявкнул на подопечного теряющий терпение призрак.

— Да я лезу, лезу, — покорно залепетал Мах, опускаясь на колени на краю карниза.

— Ну и чего сидим? Кого ждем? — не унимался приставучий дед. — Теперь протяни руки и возьмись за лестницу.

— И где эта треклятая лестница?

— Ты глаза-то открой, в слепую долго шарить придется.

— Умные все больно, — проворчал себе под нос Мах. — Может, я высоты боюсь, и от вида пропасти голова у меня кружится. С закрытыми глазами как-то спокойнее.

— Значит, когда на орле летел, высоты не боялся, а здесь вдруг забоялся?

— Нашел что сравнивать! Там надежная опора у меня под задницей была, а здесь какая-то хлипкая лесенка… Ну наконец-то, кажется, я что-то нащупал. Пузырь, это лестница?

— Она самая. Ну же, смелее…

Дальше дело у Маха пошло попроворней. Намертво вцепившись обеими руками в первую веревочную ступеньку, он заставил себя оторваться от карниза и шагнуть в пропасть. Следующие пару секунд рыцарь беспомощно болтался на руках, пытаясь зацепиться ногами за нижние ступеньки. Когда же обе его ступни обрели, наконец, надежную опору, Мах переместил руки на ступень ниже, присел и, нащупав левой ногой очередную веревочную перекладину, опустил к ней и правую. Вот так, шаг за шагом, медленно, но верно, он стал спускаться по веревочной лестнице.

Осторожный спуск Маха растянулся минуты на полторы, за это время истомившийся долгим ожиданием тролль дважды высовывался из пещеры и, убедившись, что с другом бароном все в порядке, снова исчезал в неприметном схроне. Наконец Мах преодолел пятисаженную дистанцию и вдруг ощутил, как нога, в поисках очередной ступени, провалилась за какую-то перегородку. Он взглянул под ноги и с изумлением обнаружил, что левая нога по колено ушла в стену.

— Пузырь, что происходит? — запаниковал рыцарь.

— Да все нормально, просто ты дополз наконец до пещеры и обнаружил ее маскировку. Спускайся дальше, и поймешь, в чем здесь секрет.

Успокоенный рыцарь продолжил спуск и очень скоро с головой погрузился в «стену», за которой обнаружилась обещанная троллем пещера. Сама же «стена» в месте прохода оказалась обычным шерстяным ковром, на лицевой стороне которого был искусно вышит рисунок, точь-в-точь имитирующий поверхность отвесной скалы. Ковер надежно крепился к настоящей скале стальными скобами, и закрывал от посторонних глаз вход в пещеру.

— Молодчина, друг Мах, — приветствовал появление в пещере барона Гобул. — Ты великолепно справился с этим непростым для человека испытанием.

— Издеваешься? — заворчал Мах, спрыгивая с последней ступеньки лестницы на ровный каменный пол. — Я же полз как улитка. Не сравнить с тобой. Ты даже с одной рукой спустился за считанные секунды.

— Я горный тролль! — объявил Гобул и хлопнул себя растопыренной пятерней по животу, хлопок отразился от стен пещеры гулким эхом. — Для меня скалы — родной дом. Ползать по ним я стал даже раньше, чем научился ходить. Тебе же спуск по отвесной стене был в диковинку…

— Что верно, то верно, — кивнул рыцарь, разглядывая мрачные своды пещеры высотой в полтора роста Гобула. Плотный ковер на входе совершенно не пропускал свет, и здесь всегда царил непроглядный мрак, но, благодаря подарку гномьего князя, Мах по-прежнему прекрасно видел в темноте. Впрочем, особливо рассматривать здесь было нечего: две не очень ровные стены по бокам, угловатый, весь в трещинах потолок и относительно ровный пол со множеством следов, великолепно отпечатавшихся на толстом слое каменной пыли. Из-за ковра в пещере было отвратительно душно, пахло потом и застоявшейся пылью.

— Но ты с ним справился. Поэтому молодец! — подытожил свое выступление тролль.

И Мах подтвердил его слова оглушительным чихом.

— Вы здесь хоть когда-нибудь проветриваете? — простонал рыцарь, осторожно утирая рукавом рубашки выступившие слезы.

— А как же! Конечно! — энергично закивал тролль. — Пещера ведь сквозная. Ее очень удобно проветривать. Мы каждый месяц на полдня снимаем ковры со штырей, ну чтобы подчистить их и подштопать, а здесь тем временем все отлично проветривается. Здесь без ковров такой сквозняк, что за стены приходится хвататься, чтобы не упасть. О как!

— И когда же вы в последний раз снимали ковры?

— Ну недели две назад, а может и три, — пожал плечами тролль.

— Так две или три?

— Друг Мах, ну ты и вопросы задаешь. Откуда ж мне знать, я же не шаман. Это он за всем следит, все помнит, а я простой трудяга тролль. Хотя нет, теперь уже не трудяга, а добытчик! — В пылу восторга Гобул вновь от души приложился пятерней по свешивающемуся пузу.

— Зачем вы вообще здесь ковры эти повесили, от других троллей, что ли, свой лаз маскируете?

— И это тоже. Знаешь, во сколько нашему племени этот проход обошелся!? О-го-го во сколько! А соседям сразу бы и на готовенькое. Ишь, размечтались! Нет уж, пусть сперва тоже раскошелятся!.. Но вообще-то, по большому счету, маскировка нужна от грифонов. Ты не представляешь, насколько быстро эти твари здесь все загадят, если проведают о сквозном проходе.

— Так неужели они ни разу его не заметили, когда вы проветривали пещеру?

— Мы это делаем днем, когда грифоны спят.

Мах снова чихнул и взмолился:

— Дружище, выводи меня скорее отсюда, не знаю как и когда вы здесь проветриваете, но сейчас я здесь просто задыхаюсь.

— Конечно, пошли, — охотно согласился тролль. И нагнувшись, подхватил с пола мертвого грифона, мешок золота и палицу. — Все, я готов, — доложился он. — Если станешь отставать — кричи, я остановлюсь и подожду тебя.

— Лад… — не договорив, Мах снова чихнул.

Тролль отвернулся и быстро зашагал в глубь пещеры. Чтобы угнаться за его широченными шагами, Мах вынужден был сразу же перейти на бег. Пока они двигались по прямой, рыцарь не отставал от своего проводника, когда же пещера стала круто забирать вниз, начала остро сказываться разница в росте. Из ровной каменной дороги пол пещеры превратился в лестницу с гигантскими, аршинной высоты и полутора аршинной длины, ступенями, очень удобными для огромных ножищ Гобула, который рванул по ним вниз, как ветер, и совершенно не приспособленными для ног Маха, который физически не мог, как тролль, перепрыгивать с одной на другую, и был вынужден преодолевать каждую по очереди. Разумеется, на лестнице Мах стал быстро отставать от тролля, но просить Гобула остановиться он не стал. Вместо этого гордец-барон снова прибегнул к помощи деда Пузыря и, когда расстояние между ним и троллем увеличивалось до тридцати шагов, попросту перемещался тому за спину. Чтобы не отстать от тролля, Маху пришлось совершить тринадцать перемещений.

Каково же было удивление Гобула, когда, добежав до конца лестницы, он развернулся, настраиваясь на долгое ожидание далеко отставшего барона, и вдруг обнаружил Маха всего в двух ступенях за своей спиной.

— А ты, оказывается, лихой бегун! — похвалил тролль приближающегося рыцаря.

— А ты думал! Я хоть мал, да удал! — с трудом переводя дыхание, похвалился добежавший до проводника Мах. — Ну? Чего стоим? Кого ждем? — повторил недавно услышанную от деда подначку.

— Так ведь я ж думал… — Гобул смутился и замолк. Но после короткой паузы нашелся и добавил: — Что нам захочется малость передохнуть после бега.

— Я не устал. Да и ты утомленным не выглядишь. Далеко еще до выхода?

— Нет, уже совсем чуть-чуть осталось.

— Ну так пошли скорее на свежий воздух, там и передохнем. А то здесь я, того и гляди, снова чихать начну.

Тролль отвернулся и зашагал дальше, на ходу давая Маху ценные наставления:

— Я первым пролезу под ковром, ты досчитай до пяти и лезь следом. Значит, когда полезешь, прижимайся как можно ближе к правой стороне выхода. Это важно, смотри не перепутай! Слева сразу обрыв, а справа начинается узкая горная тропка. Она, правда, очень узкая, и рядом с ней нет никакой веревки, за которую можно было бы ухватиться, так что будь осторожнее… Ну вот и все, мы пришли. — Следом за Гобулом Мах тоже увидел грязно-серую изнанку ковра, перекрывающего дальнейший путь.

— Друг Мах, ты запомнил, что нужно будет сделать? — спросил тролль.

— Конечно. Досчитать до пяти и лезть следом за тобой, придерживаясь правой стороны, — повторил барон.

— Очень осторожно лезть, — уточнил Гобул.

— Да понятно. Полезли уже, а то я сейчас сдохну от тутошней духоты.

Тролль отогнул нижний край ковра и, опустившись на живот, сперва просунул в образовавшуюся крохотную лазейку свой драгоценный груз, а затем и сам ловко заполз в нее здоровенным ужом.

Мах, как и было оговорено, досчитал до пяти и тоже нырнул под ковер.

Почему тролль так настойчиво добивался от него соблюдения осторожности, стало понятно, как только голова Маха высунулась из-под ковра на достаточное для обозрения здешних красот расстояние. Противоположный склон горы оказался уже не таким отвесным, как предыдущий, но и пологим назвать его можно было лишь с очень большой натяжкой. Удержаться на такой крутизне невозможно было ни человеку, ни даже горному троллю. Одно неверное движение выползающего из пещеры рыцаря, и он бы кубарем скатился вниз с уже гораздо меньшей, но все еще смертельно опасной высоты.

Как и обещал Гобул, с правой стороны выхода отыскалось начало узенькой тропинки, шириной примерно в пол локтя. Мах аккуратно на нее перебрался и, опираясь на слегка наклоненную стену, поднялся на ноги.

— Все нормально!? — крикнул тролль, успевший отдалиться от пещеры на добрую дюжину шагов. Его нисколько не смущало то обстоятельство, что на узенькой горной тропинке помещались лишь самые кончики его огромных ступней. При ходьбе он правой рукой опирался на наклоненную стену, а левой придерживал на плечах грифона, золото и палицу.

— Да, все отлично! — отозвался Мах, начиная осторожно двигаться следом за троллем.

— Сейчас тропа начнет здорово забирать вниз! — предупредил проводник. — Будь к этому готов! Постарайся не ускоряться! Спуск по тропе будет недолгим! Скоро мы выйдем к моему городищу!

— Уж поскорей бы, — пробормотал себе под нос измучившийся рыцарь, а троллю крикнул: — Все понял! Встретимся в конце тропы!

После гигантских ступеней на тролльей лестнице в пещере Мах был готов к любому подвоху и на тропинке, без сомнения тоже прорубленной троллями и наверняка приспособленной под их гигантский рост. К счастью, на этот раз обошлось без сюрпризов. Крутизна тропки оказалась вполне терпимой, и Мах спустился по ней спокойно и уверенно.

Целиком весь спуск рыцаря от первого шага по тропе до последнего занял не дольше четверти часа. А убежавшему далеко вперед от Маха Гобулу понадобилось и того меньше времени.

С приближением конца тропы горный склон, по которому она вилась, становился все более пологим. Среди голых камней все чаще и чаще начинали попадаться островки покрытой травой земли. Когда земля полностью скрыла камень, тропинка исчезла. Но на покрытом травой пологом склоне уже можно было легко устоять на ногах.

— Ну и где обещанное тобою городище? — спросил Мах, поравнявшись наконец с давно поджидающим его троллем.

— Да вон же оно, — Гобул показал свободной рукой на беспорядочное нагромождение камней на склоне примерно в двухстах саженях левее их нынешнего местоположения. — Неужто не видишь?

— Вот это и есть городище? — изумился рыцарь. — Больше похоже на последствия камнепада.

— Камни, которые ты видишь, — это славная память о великих добытчиках племени Скаловалов…

— Скаловалов?

— Это название моего племени.

— А, ну я так и подумал.

— Тебе что, не нравится?

— Нет, нет, отличное название. Так что там с камнями?

— Многим из этих, как тебе кажется, камней не одна сотня лет, — продолжил тролль. — А за ними находятся просторные пещеры, выдолбленные в горном склоне, — разъяснил тролль. — Пошли, увидишь все собственными глазами. Но прежде тебе все же придется забрать свой мешок. А то, если он останется у меня, в него обязательно пожелает заглянуть кто-нибудь из старейшин…

— И у нас появится целая куча ненужных проблем, — закончил за Гобула Мах. — Давай его сюда. Надеюсь, в мои вещи старейшины свой нос не сунут?

— Можешь не сомневаться, они не посмеют, — заверил Гобул, передавая мешок с золотом рыцарю. — Все же ты барон Великостальского королевства, с которым у нас нерушимый союз. И к тому же ты друг добытчика! — И тролль вновь, уже привычным Маху манером, выразил свой восторг, то бишь от души приложил себя пятерней по объемистому животу.

— Ну что, добытчик, пошли, что ли, знакомиться с твоими грозными старейшинами, — предложил Мах и, не дожидаясь ответа, взвалил на плечи тяжеленный мешок и заковылял к нагромождению камней.

— Друг Мах, уж извини, что пришлось тебя так нагрузить в самом конце, — повинился Гобул, которому хватило буквально трех шагов, чтобы нагнать рыцаря. — Больно смотреть на твои мучения, и, поверь, если бы не необходимость…

— Да ладно, чего уж там, — прокряхтел Мах. — Все ж таки я не красна девица, уж сдюжу как-нибудь. Только ты иди помедленнее, потому что бежать за тобой с мешком у меня уже вряд ли получится.

— Само собой, друг Мах, не переживай, я буду идти, подстраиваясь под твой шаг.

Через несколько минут друзья добрались-таки до нагромождения камней, и Мах воочию убедился, что на самом деле никакой это не обвал, а семнадцать каменных статуй троллей, очень тесно, буквально впритирку друг к другу, стоящих на небольшом клочке земли. Мах невольно залюбовался великолепной работой мастера, очень точно, до мельчайших деталей, запечатлевших суровых гигантов в полный рост.

— Они прямо как живые, — не удержался от похвалы рыцарь.

Гобул неожиданно серьезно отнесся к этому его заявлению и непривычно тихим, загадочным полушепотом произнес:

— Кто знает, быть может, в большинстве из них и впрямь до сих пор теплится жизнь.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился Мах. — Это же просто мертвый камень, как в нем может теплиться жизнь?

— Вот мертвый камень, — Гобул поднял из травы маленький осколок гранита. — А они, — он указал на статуи, — застывшие тролли. Я неоднократно собственными глазами видел как кто-нибудь из них шевелил рукой или ногой.

— Погоди, я чего-то совсем запутался, — покачал головой барон, опуская мешок с золотом на землю. — Эти каменные статуи ведь и есть упомянутые тобою застывшие тролли? Так?

— Так.

— И ты на полном серьезе утверждаешь, что неоднократно видел, как эти вырезанные из камня памятники умеют шевелиться?

— Да почему же вырезанные из камня? Никто их ниоткуда не вырезал! Просто пришло их время, и они…

— Эй, вы чего это там расшумелись! — перебил Гобула недовольный властный голос.

Увлекшиеся спором друзья аж вздрогнули от неожиданного окрика со стороны. Из-за статуй вдруг вышло трое троллей, непонятно каким образом там оказавшихся, — Мах готов был поклясться, что всего пару секунд назад этой троицы за статуями и в помине не было. Все трое были вооружены точно такими же, как у Гобула, палицами; небрежно ими поигрывая, тролли, не спеша, вразвалочку, приблизились к притихшим друзьям.

Кто в троице за старшего, Мах догадался с первого момента их появления. Без сомнения, это был облаченный в каменные доспехи тролль, важно вышагивающий в центре отряда, окруженный по бокам, как рыцарь верными оруженосцами, двумя такими же голопузыми, как Гобул, троллями. Великолепные каменные латы центрального тролля полностью закрывали его объемный живот и нижнюю часть груди; широченные предплечья и мощные бицепсы гиганта надежно укрывали многочисленные каменные браслеты, а голову венчал весьма оригинальный каменный шлем, очень точно имитирующий растрепанные тролльи волосы. На ногах у всех троих были такие же, как у Гобула, длинные, до пят, штаны из козьих шкур.

— Рад приветствовать славного Ватула! — взревел Гобул, обращаясь к приближающейся троице, и трижды ударил ладонью по животу. — И его грозных сыновей: Отула и Натула! — еще один удар.

— Приветствуем, тебя Гобул! — за всех рявкнул в ответ центральный тролль и тоже приложился растопыренной пятерней к каменному животу. Подручные безмолвно повторили жест своего предводителя.

— Гляжу, тебя можно поздравить, — продолжил Ватул, заметив свешивающуюся с плеч тролля тушу мертвого грифона. — Признаться, не верил я, что у тебя получится, считал тебя еще слишком молодым и недостаточно умелым воином. Выходит, я ошибался, а ты был прав, что столь рано отправился испытывать судьбу. Молодец!.. Вот, сыны, с кого вам следует брать пример, удалец на пару лет младше вас, а уже добытчик… Гобул, а кто это с тобой?

— Это мой друг, барон Мах, он из Великостальского королевства! — представил товарища Гобул.

— Как же он к нам сюда попал? — полюбопытствовал один из сынишек Ватула.

— Вестимо как, на орле, — важно разъяснил Гобул.

— И куда же подевался его орел? — спросил второй не в меру любопытный сын.

— Ясно куда, улетел по своим птичьим делам, — ответил Гобул.

— А почему?..

— Потому! — рявкнул на сыновей Ватул. — Кем вы себя возомнили, сопляки!? Я вот о ваши задницы ужо палицу-то обтешу! Что, порядка не знаете? Лишь старейшины могут задавать вопросы добытчику! Я задал вопрос и получил ответ, который вполне меня удовлетворил! А вы, пустомели, только перед гостем нас с Гобулом позорите.

— Но, отец, это же наш приятель Гобул, — попытался смирить родительский гнев один из сыновей. — Мы же с ним с самого его рождения нянькались. Ну задали мы ему парочку вопросов, по-приятельски. И что с того? Уверен, он на нас не в обиде. Гобул, скажи…

— Это вчера вы с ним были друзья-приятели, а сегодня он вам уже не ровня! — продолжил поучать сыновей Ватул. — Поймите вы наконец, он стал добытчиком!

— А я до вашего появления другу Маху наших легендарных предков показывал, — решился сменить тему Гобул, спасая приятелей от отцовского гнева. — Он не поверил мне, что кое-кто из них до сих пор иногда шевелится.

— Да, уважаемый барон, так оно и есть, — обратившись к Маху, подтвердил Ватул. — У разных троллей окаменение происходит по разному. У одних полное окаменение может наступить меньше чем за год. У других оно может растянуться на столетия. Чемпионы, покрывшие себя славой на Ристалище Вечной Славы Добытчиков, как раз из числа последних.

— То есть, это не вырезанные из камня статуи троллей, а настоящие тролли, превратившиеся в камень? — спросил Мах, потрясенный своим невероятным открытием. — Неужели подобное возможно без магии?

— Возможно, — подтвердил мудрый старейшина. — И я сам лучший тому пример. Ты разве не замечаешь, что я уже изрядно окаменел?

— Окаменел?!.. Я был уверен, что на вас это доспехи, искусно вырезанные из камня. Неужели у вас на самом деле каменный живот?!

— Тебе трудно это постичь, потому что у вас, людей, все происходит наоборот. Ваша плоть с возрастом дряхлеет, а когда вы умираете, она начинает разлагаться. Наша же плоть лишь крепнет год от года, и в какой-то момент она становится настолько крепкой, что начинает каменеть. Умирая, мы превращаемся в камень. Каменеющие тролли находятся в племени на особом положении, они старейшины — хранители порядка и традиций… Ну, чего мы здесь стоим, пойдемте в городище, покажем дорогому гостю наши жилища.

Никто не посмел возражать старейшине, и все пошли следом за Ватулом. Мах, проклиная про себя щедрость гномьего князя, снова взвалил на плечи ненавистный мешок и потащил золото дальше, утешаясь робкой надеждой, что теперь конечная цель их пути должна уже быть где-то совсем рядом. И в кои-то веки раз его надежда оправдалась. Обойдя пантеон славы племени Скаловалов, тролли, а следом за ними и Мах, остановились около пещеры, над входом в которую огромным козырьком нависал свернутый в рулон ковер — здесь его в качестве маскировки не использовали, и служил он лишь защитой на случай непогоды.

— Вот, уважаемый барон, это и есть наше городище, — объявил Ватул. — Прошу, проходи, осматривайся — в общем чувствуй себя здесь, как дома. Твой друг Гобул проводит тебя внутрь и покажет, как там у нас все устроено, ну а нам с сыновьями нужно отойти по неотложному делу.

— Благодарю, старейшина, — кое-как прокряхтел Мах, придавленный мешком. — Было приятно говорить с вами.

Троица троллей дружно отвернулась и через мгновенье скрылась за статуями легендарных предков.

— Ну что, друг Мах, пошли знакомиться? — предложил тролль.

— Сперва давай мешок мой куда-нибудь в надежное место пристроим. Мочи нет дальше его таскать, — взмолился рыцарь.

— Пошли, положишь его на моей кровати, там никто не тронет.

Войдя следом за Гобулом в горную пещеру, Мах оказался в широком, просторном, но не очень длинном, коридоре, по форме, пожалуй, даже больше напоминающим зал, обе стены которого изобиловали множеством ответвлений. В этом коридоре-зале не было взрослых троллей, лишь малолетняя ребятня. Детишки, многие из которых ростом превосходили Маха, с появлением тролля и его спутника мгновенно прекратили свои игры и все как один уставились на невиданное доселе диво — человека. Гобул, игнорируя малолеток, повел Маха в одно из боковых ответвлений. Второй коридор оказался гораздо уже первого (двое взрослых троллей могли разойтись здесь разве что боком), но гораздо более длинным и извилистым. Шагать по нему за Гобулом Маху пришлось довольно долго. Здесь так же имелись многочисленные проемы в стенах, в основном занавешенные коврами, но попадались и такие, где ковер либо отсутствовал вовсе, либо был аккуратно свернут в рулон над проемом. Благодаря таким открытым проемам, Мах выяснил, что за ними находятся большие просторные комнаты примерно десятисаженной длинны и семисаженной ширины, в основном сплошь заставленные огромными ровными каменными плитами аршинной высоты, двухсаженной длинны и двухаршинной ширины, очевидно служившими троллям кроватями; никакой деревянной мебели в жилищах троллей, похоже, не было. Быстро проходя мимо открытых стенных проемов, Мах мало что успевал за ними увидеть, но кое-какие забавные сценки из жизни троллей ему все же подглядеть удалось: в одной комнате он заметил храпящего тролля и крохотного детеныша-карапуза, как с горки скатывающегося с мерно вздымающегося папашиного живота, в другой — две самки-троллихи (внешне, кстати, мало чем отличающиеся от троллей-самцов, только чуть поменьше ростом и с большими обвисшими грудями, но с таким же безобразным животом и в таких же штанах из козьих шкур на кривых ногах) из-за чего-то яростно таскали друг дружку за космы.

В отличие от предыдущей сквозной пещеры, где Мах едва не задохнулся от духоты и пыли, здесь с этим у него никаких проблем не возникало. В подгорном городище племени Скаловалов вентиляция была налажена превосходно: и в большом центральном коридоре-зале, и в его извилистых ответвлениях, и в отдельных подземных комнатах — везде было почти так же свежо и прохладно, как и снаружи, на открытом воздухе. И здесь, без сомнения, следили за чистотой, даже в общих коридорах пол был тщательно подметен, а у входов в некоторые жилые комнаты даже протерт мокрой тряпкой.

Следом за товарищем Маху пришлось протопать почти что весь коридор. Остановился Гобул, когда до конца оставалось каких-то пять-шесть саженей (по меркам троллей, ничтожное расстояние). По-хозяйски откинув ковер над предпоследним стенным проемом, он жестом предложил Маху войти и, проследовав за ним в комнату, тут же, с порога, представил своего друга нехотя поднимающейся с каменного ложа толстухе тролльчихе:

— Вот, Тремба, познакомься, это мой друг Мах, он барон из Великостальского королевства! — И, повернувшись к товарищу, представил хозяйку жилища: — Друг Мах, а это моя славная мамочка.

— Здрасте, — процедила тролльчиха, протирая огромными кулачищами заспанные глаза. Тремба была явно недовольна тем, что ее разбудили и даже не пыталась этого скрывать. По неприметной фигуре человека она лишь мельком скользнула тяжелым взглядом, брезгливо поморщилась и, вскинув глаза на сына, вдруг грозно взревела: — А ну стой на месте, обормот! Куда прешь, я только-только пол намыла, а с тебя вон кровища хлещет! Думаешь, раз добытчиком стал, так теперь на материны труды наплевать можешь!? Я те наплюю! Я те так наплюю! Это для остальных в племени ты теперь герой, а для меня как был шалопаем, так навсегда им и останешься. Вот сейчас как встану, как отвешу тебе тумаков!..

— Мам, ну ты чего, — славный добытчик невольно попятился за спину друга барона, стаскивая с плеча палицу. Мах же, сбросив под ноги мешок, на всякий случай положил руку на рукоять меча.

— Все ж царапины давно засохли, нет никакой крови, — заверил Гобул.

— Засохли? — недоверчиво прищурилась злобная толстуха и следующие несколько секунд принюхивалась, хищно раздувая ноздри. — Да, свежей крови вроде бы не чую, — наконец вынесла вердикт тролльчиха и, улыбнувшись гостям, сменила гнев на милость:

— Ладно, проходите уж, чего вы там на пороге топчетесь. Гобул, ну чего застыл как не родной, иди, обними скорее свою мамочку.

Сын охотно подчинился и, швырнув на пол ненужную дубину, подбежал к растопырившей руки толстухе.

Мах впервые увидел обнимающихся троллей и едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Зрелище было ну очень уморительное. Обоим ужасно мешали огромные свисающие животы, поэтому, чтобы дотянуться друг до друга и обняться, матери и сыну пришлось встать друг к другу боком и максимально выпятить свои увесистые пузени в противоположные стороны.

Вырвавшись из жарких материнских объятий, Гобул обернулся к оставшемуся у порога другу и, указав ему на одну из одиннадцати каменных лежанок, велел:

— Мах, положи свой мешок вот на эту кровать. Это моя. Отсюда его никто не умыкнет.

— Ну, рассказывай, как это ты изловчился погубить в одиночку эдакую зверюгу? — велела мать, подхватывая сыночка под руку и вынуждая следом за ней сесть на ее лежанку. — Мне можно, я мать. Потом братьев твоих младших надоумлю, когда подрастут, глядишь, тоже добытчиками станут. То-то нам с отцом радость будет на склоне лет — все наши детки будут славные добытчики.

— Да, в общем-то, хвалиться мне особливо нечем, — потупился Гобул. — Кабы не подмога друга Маха, боюсь, в одиночку я бы не сдюжил. Вот он уж и впрямь великий герой.

— Этот маленький человек? — Тремба недоверчиво покачала головой. — Сынок, да ты, верно, от радости умом тронулся?

— Не смотри на его невысокий рост, я видел его в бою, он лютый воин. Я и глазом не успел моргнуть, как друг Мах сразил четверых докучавших мне грифонов. Клянусь славной памятью предков, это правда.

Слова сына произвели впечатление на тролльчиху, она снова посмотрела на человека и теперь в ее взгляде читалось уважение.

— Четыре грифона, какой ужас, — зашептала Тремба, нежно гладя живот сына. — Бедный мой малыш, выходит, ты чудом избежал смерти. Спасибо тебе, добрый барон, что спас жизнь моему Гобулу.

— Да не за что, — отмахнулся рыцарь. — Мы квиты, он тоже спас мне жизнь, прихлопнув пятого грифона.

— Так их было даже пять! — всплеснула руками тролльчиха.

— Разумеется, пять. Неужто я бы принес в городище грифона, погибшего не от моей руки. Меня бы Тылтул тогда на всю округу ославил.

— Ну да, ну да, — торопливо закивала мать, — он может, с ним шутки плохи.

— А кто такой Тылтул? — спросил Мах.

— Это наш шаман, — доверительным шепотом объяснила Тремба. — Самый важный в племени тролль. Его даже старейшины побаиваются.

— Да ну, мам, ты сейчас наговоришь. Тылтул ведь даже не добытчик. А в племени самые уважаемые тролли — это старейшины-добытчики, как мой отец и твой…

— А ну-ка цыц у меня! — осадила сына тролльчиха и ткнула его кулаком в живот. — Много ты понимаешь, сопляк! Не смей перечить матери! Я дольше живу и поболее тебя ведаю!

— Чего дерешься-то, — проворчал Гобул, поглаживая ушибленное место. — Перед другом меня позоришь.

— Сам виноват, нечего было меня задорить, — попеняла Тремба. — И вообще, чего это ты тут расселся. У тебя что, дел никаких нет? Скоро бои на Ристалище начнутся, а ты до сих пор грифона на плечах таскаешь, ну-ка живо тащи его Тылтулу.

Гобул покорно поднялся и заковылял к выходу.

— А мне можно с тобой? — поспешил напомнить о себе Мах, которого мало радовала перспектива остаться наедине со взбалмошной тролльчихой.

— Конечно, добрый барон, — опережая сына, ответила Тремба. — Ступайте, а я вам с Гобулом покушать пока соберу. Сынок, обязательно своди гостя к нашему славному Борвулу, у Маха добрый глаз, я это чую, и пусть он принесет удачу нашему герою в следующем бою.

— Хорошо, мама, — кивнул Гобул, уже стоя на пороге и приподнимая ковер, — мы обязательно к нему заглянем.

— Друг Мах, ты на Трембу зла не держи, — . слегка смущаясь попросил товарища Гобул, когда они вдвоем вышли в коридор и зашагали в обратном направлении.

— Да я-то что, — пожал плечами Мах. — Она тебя пропесочивала, не меня. Если ты на нее не в обиде, я уж и подавно.

— Вообще-то она у меня добрая. Но сегодня, понимаешь, перенервничала за меня с вечера, вот и озлобилась малость. У троллей иногда так бывает.

— Ну что ты, право слово, передо мной за мать оправдываешься. Мне даже неудобно как-то… Слушай, а что она имела в виду, когда сказала, что чует мой добрый глаз?

— Мама — дочь шамана…

— Тылтула?

— Нет, его предшественника, шамана Гулбувала. И ей частично доступно тайное знание.

— А, вот оно что, — кивнул Мах, хотя ничего из этой белиберды про знание, разумеется, не понял. — И что это за славный Борвул, которого ты обещал ей мне показать?

— Это наш боец. Он представляет наше племя на Ристалище Вечной Славы. Это такое специально место на вершине горы… Ну там мы с тобой еще этой ночью обязательно побываем, так что увидишь своими глазами… В общем, там, на Ристалище Вечной Славы, каждую ночь за два часа до рассвета происходят бои. В них участвуют бойцы из разных племен. Кстати, бойцом племени может стать лишь добытчик.

— Похоже, это что-то вроде наших рыцарских турниров. У нас к ним тоже только рыцари допускаются.

— Да, наверное, есть что-то похожее. Так вот, чтобы заслужить вечную славу и нерушимый покой, боец племени должен одержать победу в восьми смертельных поединках с себе подобными героями.

— Погоди, что значит смертельных? Ваши бойцы, они там насмерть, что ли, бьются?

— Разумеется. А как же еще?

— И что, чтобы завоевать главный приз, бойцу племени необходимо извести восьмерых других героев?

— Равных по силам героев, имеющих такой же почетный статус — это важно!

— Какое варварство, зачем же каждую ночь истреблять лучших героев племен, эдак вы скоро окажетесь беззащитными перед грифонами.

— Да ну, скажешь тоже. Во-первых, в Иглах Смерти проживают около трехсот племен троллей, поэтому жаждущие славы бойцы не переводятся никогда. А во-вторых, на Ристалище Вечной Славы бьются лишь уже практически полностью окаменевшие тролли, по сути ни на что другое, кроме боев на Ристалище, не годные.

Они вышли в широкий коридор-зал, и тролль приложил палец к губам, призывая хранить молчание в этом главном помещении городища. На сей раз к появлению человека дети отнеслись спокойнее, лишь единицы повернули любопытные мордочки в сторону чужака, большинство же продолжали играть как ни в чем не бывало. Следом за Гобулом Мах пересек широкий центральный коридор и исчез в другом его ответвлении на противоположной стороне. Новый боковой коридор мало чем отличался от предыдущего, снова по обе стороны от идущих друзей потянулись занавешенные коврами проемы жилых помещений. Здесь Гобул возобновил прерванный разговор:

— Помнишь окаменевших троллей у входа в городище?

— Ну? — отозвался Мах.

— Так вот они, каждый в свое время, одерживали по восемь побед на Ристалище Вечной Славы и стали легендарными чемпионами племен троллей, поэтому мы чтим их и по сей день. Наш Борвул одержал уже три победы… Ага, ну вот мы и пришли. — Гобул остановился у пятого с начала коридора стенного проема и откинул ковер, предлагая Маху войти.

Переступив порог, Мах оказался в стандартной подземной комнате, показавшейся ему гораздо больше других, из-за отсутствия здесь массивных каменных кроватей. В самом центре комнаты одиноко возвышалась статуя окаменевшего тролля, точно такая же, как и семнадцать легендарных героев у входа в городище. Рядом со статуей топтался отвратительно жирный тролль, на фоне которого толстяк Гобул выглядел просто стройным красавцем. Живот жирдяя, раздутый до невероятных размеров, тягучей каплей свешивался аж до самых коленей. Так же безвольно свисали вниз и заплывшие жиром щеки, и его дряблые груди. Голова его была наголо обрита, из-за чего казалась непропорционально маленькой на мощной толстой шее. Большегубый рот постоянно находился в движении, как будто тот все время что-то пережевывал. Кроме штанов из козьих шкур, которые у этого индивидуума почему-то были вывернуты наизнанку и носились мехом внутрь, на тролле была еще короткая безрукавка, сшитая из тех же шкур, тоже почему-то надетая мехом к телу, вероятно когда-то она застегивалась у хозяина на животе, о тех счастливых днях напоминали крючки и петли на ее краях, теперь же всей ее немалой ширины едва хватало, чтобы прикрыть заплывшую жиром спину. Толстые запястья жирдяя были унизаны кожаными браслетами с закрепленными на них фигурками зверей и птиц. Браслетов на каждой руке было не меньше десятка, фигурки были в основном каменные, но встречались и деревянные. Еще бесчисленное количество каменных и деревянных амулетов, подвешенных на переброшенных через шею тонких нитях, болталось на груди у тролля.

— Приветствую мудрого Тылтула, — обратился к жирдяю Гобул, дважды ударяя себя ладонью по животу. — Ты тоже зашел проведать славного Борвула?

— Как видишь, — пропищал шаман неожиданно тонким для своих внушительных объемов голоском. На приветствие Гобула он ответил лишь пренебрежительным взмахом руки. — Через две ночи ему предстоит биться. Вот, начинаю готовить.

Вдруг статуя ожила, вытянутые вдоль тела каменные руки придвинулись к объемистому каменному животу и стиснули его с двух сторон, каменные ноги чуть согнулись в коленях и окаменевший тролль сделал широкий медленный шаг в сторону гостей.

— Эй, славный Борвул, ты чего это задумал? — вдруг занервничал Гобул. — Тылтул, ты что, не видишь, что он вытворяет!? Останови его, он же нас с другом Махом сейчас по стенке размажет!

Меж тем за первым шагом последовал второй, гораздо более быстрый, потом третий — еще быстрее… Расстояние между сорвавшимся с места Борвулом и гостями таяло с пугающей быстротой.

— Валим отсюда! — крикнул Гобул и, подхватив под руки друга, выпрыгнул с ним обратно в коридор.

— Тылтул! Что за нелепые шутки!? Он же мог нас убить! — крикнул взбешеный Гобул в опущенный ковер уже из коридора.

— Извини, я еще плохо контролирую его бойцовские инстинкты, — донесся из комнаты писклявый насмешливый голос. — Говорю же, только начинаю его готовить. Оставайтесь там, сейчас я сам к вам подойду.

Из-за ковра донеслись грузные приближающиеся шаги, ковер на мгновение откинулся в сторону и из комнаты в коридор высунулась унизанная браслетами рука. При колебании занавески Мах успел заметить, что окаменевший тролль снова как ни в чем не бывало неподвижно стоит в центре комнаты.

— Гобул, ты кажется собирался мне что-то передать? — донеслось из-за ковра. — Я жду.

Тролль снял с плеч тушу грифона и вложил ее в протянутую руку.

— Я убил его… — начал он было объяснять.

— Знаю, — перебил его недружелюбный шаман. — Все знаю. Ты честно заработал право стать добытчиком. Этой ночью ты будешь посвящен. До встречи на Ристалище.

Послышались удаляющиеся от ковра шаги. Гобул тоже отвернулся и, понурив голову, поплелся обратно в сторону центрального коридора. Мах, разумеется, пошел вместе с ним.

— Почему он так со мной? — простонал Гобул, когда они отдалились от комнаты Борвула на безопасное для откровенного разговора расстояние, и в бессильной злобе пнул ногой стену коридора.

— Да ладно, дружище, плюнь и разотри, — утешал пригорюнившегося товарища рыцарь. — Если хочешь знать мое мнение, по-моему, Тылтул просто тебе завидует.

— Думаешь? — тролль недоверчиво покосился на барона.

— Конечно, — уверенно кивнул Мах. — Суди сам, ты молодой красивый тролль, вон уже, считай, добытчик! Должно быть, и тролльчихи местные тебя привечают.

— Ну есть маленько, — подтвердил засмущавшийся Гобул.

— А этот Тылтул уродец, каких мало, без слез не взглянешь…

— Друг Мах, ты бы потише, — перебил товарища тролль, испуганно озираясь по сторонам.

— Ну, в общем, ты меня понял, — перейдя на загадочный полушепот, продолжил барон. — Глядя на тебя, Тылтула завидки берут, что он не такой же удалой молодец. Ему невыносимо находиться рядом с тобой, вот он и старается поскорее тебя спровадить.

— Ну ежели так… — Они вышли в центральный коридор, и тролль тут же примолк.

На этот раз кроме детенышей-троллей Мах заметил здесь трех невиданных доселе существ. Все они были невысокого роста и внешне очень напоминали эльфов, но, в отличие от последних, у них была ядовито-зеленая кожа и не было при себе совершенно никакого оружия. Еще, в противоположность спокойным эльфам, эти существа постоянно гримасничали и, двигаясь по просторному центральному коридору, подобно малым детям, постоянно пихались, толкались, и всячески задирали друг друга. Троица зеленокожих забияк прошествовала совсем рядом с Махом, совершенно не обратив на него внимания, и скрылась в боковом коридоре, соседнем с тем, откуда они с Гобулом только что вышли.

Распираемый любопытством Мах едва дождался, пока они в очередной раз пересекут коридор-зал и войдут в уже знакомое ему ответвление, и, как только они оказались в узком боковом коридоре, тут же озадачил приятеля вопросом:

— Кто эти зеленые уродцы, что встретились на нашем пути?

— Ну ты даешь, друг Мах, — покачал головой Гобул, — собираешься спускаться в Лабиринт и даже не знаешь тамошних жителей.

— Так это и есть гоблины, — догадался рыцарь.

— Они самые, — подтвердил тролль.

— А чего они делают здесь, в городище твоего племени?

— Работают, чего же еще. Они ведь великолепные мастера-камнерезы. Эти, которых мы увидели, сейчас расширяют боковой туннель и выдалбливают в горе новую комнату — для разбогатевшего Рокула. Их труд стоит недешево, поэтому желающим обзавестись новым жильем приходится раскошеливаться. Но гоблины работают не только на отдельных троллей. Они также подряжаются поработать и на целое племя, а то и на несколько соседних племен, объединяющихся для оплаты какого-то крупного заказа. Помнишь ту сквозную пещеру в скале? — это тоже работа гоблинов, заказанная им нашим племенем. И горную тропу, по которой мы шли после пещеры, тоже они вырубили в скале.

— Теперь понятно, почему она такая узкая. Аккурат им по лапе будет.

— Вообще-то мы заказывали гоблинам тропу вдвое уже, но они не умеют так же ловко, как тролли, удержаться на скалах, вот и сделали тропу в расчете на свои ноги. За это свое самоуправство они вернули нам десятую часть заплаченного за тропу золота. А еще гоблины налаживают мосты между горами, это самая трудоемкая работа, и оплачивается она, как правило, в складчину несколькими племенами.

За разговором друзья незаметно добрались до жилища Гобула и друг за другом вошли в комнату. Народу за время их отсутствия заметно прибавилось: кроме Трембы теперь здесь были еще семеро ее детенышей, один другого младше. Причем четверо были настолько малы, что Мах не сумел распознать их пол. С тремя постарше барон худо-бедно определился, двоих обозначив мальчиками и одну девочкой. Очевидно настало время семейного обеда, потому что все в комнате, в том числе и сама грозная тролльчиха, сидя каждый на своей кровати, что-то торопливо уписывали за обе щеки из больших глиняных мисок.

— Почему опаздываете? — Хозяйка жилища недовольно зыркнула на вернувшегося сына. — Ну-ка живо на место, а то без пайки останетесь!

Подхватив Маха под локоть, Гобул отвел его к своей кровати и усадил рядом с собой, шепнув ему при этом на ухо, что отказываться от предложенного угощения никак нельзя, для хозяйки это будет смертельным оскорблением.

Тремба достала из-под своей кровати еще пару мисок доверху заполненных вареной козлятиной, молча передала их сыну и его гостю и, вернувшись на место, продолжила пожирать свое мясо.

— Дружище, мне эдакой прорвы мяса и за неделю не съесть, — едва слышно прошептал Мах, ковыряясь огромной каменной вилкой в блюде, больше похожем на таз для стирки белья.

— Ну ты ешь, пока можешь, — так же едва слышно просипел в ответ тролль, — я буду незаметно от мамы у тебя прихватывать помаленьку. Глядишь, вдвоем как-нибудь одолеем.

И Мах начал есть…

В тот знаменательный миг, когда его блюдо, наконец, опустело, до одурения обкушавшийся барон даже пустил скупую мужскую слезу, на прочие эмоции у него уже, попросту, не хватило сил. Заботливый Гобул уложил осовевшего от еды товарища на свою кровать, для удобства подложив ему под голову мешок с золотом.

Засыпая, Мах с изумлением обнаружил, что его сомкнувшиеся веки уже совершенно не ощущают присутствия инородных камней, как будто те стали неотъемлемой частью его глаз.

Мах проснулся оттого, что кто-то большой и сильный ухватив его под мышками, поднял над кроватью и несколько раз ощутимо тряханул. Распахнув глаза, он обнаружил, что висит на руках у силача Гобула и кроме них двоих в комнате уже почему-то больше никого нет. Маху бросилось в глаза, что многочисленные царапины на руках, плечах, лице и груди тролля были обработаны какой-то полупрозрачной розовой мазью, распространяющей терпкий аромат горных трав. Большая часть мази уже подсохла, превратившись в едва заметную розовую пленку, но в тех местах, где она была нанесена особенно густо, часть мази еще сохранилась в первоначальном виде.

— Все, все, я проснулся! — заверещал Мах, опасаясь очередного встряхивания. — Поставь меня на пол, и не вздумай больше трясти.

— Хорошо, друг Мах, — кивнул тролль и выполнил просьбу рыцаря.

— А где Тремба? И вообще все остальные? — спросил Мах, растерянно оглядываясь по сторонам.

— Они все ушли на Ристалище Вечной Славы. Ведь сегодня такая важная ночь — я стану добытчиком, — объяснил Гобул.

— А ты почему с ними не пошел, ты же главный участник представления.

— Не мог же я оставить тебя одного. Ты крепко спал, и я сторожил твой сон. Но мне пришлось тебя разбудить, потому что до начала торжественной церемонии остался час, и нам нужно спешить. А после посвящения в добытчики на Ристалище состоятся традиционные бои, и ты увидишь потрясающее зрелище.

— Как же мы доберемся за час? Ты же знаешь, из меня никудышный ходок по горам. Даже если ты согласишься нести мой мешок…

— Тебе не придется идти, — перебил тролль, — я понесу тебя на плечах, так же как недавно нес тушу грифона. Бери свой мешок и как можно крепче прижми его к телу обеими руками.

Мах подчинился и прижал мешок к животу.

— Вот так, отлично! Главное, не вырони мешок, а в остальном доверься мне и ничего не бойся. Ну, друг Мах, ты готов прокатиться на моих плечах?

— Готов, поехали.

Тролль легко, как пушинку, закинул отягощенного мешком человека себе на загривок и, легонько придерживая его за бок левой рукой, проворно выскочил из комнаты. В боковом коридоре тролль сразу же перешел на стремительный бег и преодолел его за считанные секунды. В центральном он слегка сбавил темп и на выходе из городища даже перешел на шаг.

— Приветствую славного Гобула! — в один голос воскликнули два сильно окаменевших тролля, с дубинами в руках стерегущие выход, и по три раза ударили свободными руками по животам.

— Приветствую доблестных стражей и славных героев, Пробула и Осула — в свою очередь ответил Гобул и, остановившись перед стражниками, так же трижды ударил себя ладонью по животу.

— А это с тобой, я так понимаю, и есть тот самый барон из Великостальского королевства, о котором нас упреждал славный Ватул? — спросил один из стражей, кивнул на сидящего на закорках Маха.

— Да, это мой друг Мах, — кивнул Гобул. — Извините, уважаемые, но нам нужно спешить.

— Понимаем, — за обоих ответил тот же страж.

— Счастливый путь славному добытчику, — добавил второй.

Гобул быстро зашагал по склону в незнакомую Маху сторону.

— Почему теперь у входа в городище появилась стража? — спросил соскучившийся по разговору Мах, когда Пробул и Осул остались далеко позади.

— Потому что большинство троллей ушло на ристалище, и опустевшее городище нуждается в охране, — охотно разъяснил Гобул.

— Но кто ж позарится на ваше городище? Там же совершенно нечем поживиться.

— Ошибаешься, друг Мах, раз ты не был в сокровищнице племени Скаловалов, это не означает, что ее вообще нет. Просто эту секретную комнату городища не принято показывать гостям. Но, можешь поверить мне на слово, там есть чем поживиться ворам. Ведь в сокровищницу племени каждый добытчик обязан отчислять по четверти от заработанного золота — вот и мне придется четверть полученного от тебя золота отдать в сокровищницу. Но и кроме сокровищницы в городище найдется чем поживиться. В жилище шамана хранятся драгоценные магические талисманы нашего племени, каждый из которых на вес ценится гораздо дороже золота. И в обычных жилых комнатах троллей имеются потайные укромные места, где они хранят семейные сбережения. В общем, поживиться ворам есть чем, и надежная стража у входа в опустевшее городище необходима.

— А поче… м… м… му… — Мах вынужден был замолкнуть, так и не договорив вопрос. Потому что удалившись от входа примерно на полторы сотни саженей, тролль вдруг без предупреждения перешел на стремительный бег, и дальше беседовать стало невозможно.

Гобул без остановки бежал добрую треть часа. Во время бега тролля, его несчастного седока бесчисленное количество раз отчаянно подбрасывало вверх, и если бы не сильная рука, удерживающая Маха, бедолага рыцарь наверняка бы сорвался с плеч исполина и ухнулся бы вниз с полуторасаженной высоты.

Перейдя с бега на быстрый шаг, Гобул стал взбираться вверх по склону по крутой горной тропе.

Малость отдышавшись после бешеной скачки, Мах продолжил задавать вопросы:

— А почему на страже городища стоят такие сильно окаменевшие ветераны? Ведь в племени полно молодых троллей.

— Такой обычай, — отозвался тролль. — Пробул и Осул— будущие бойцы нашего племени, смена Борвула. И им нельзя теперь ходить на Ристалище зрителями, потому что все бойцы других племен отныне для них смертельные враги.

— А что происходит с погибающими на Ристалище бойцами?

— Они разлетаются на множество маленьких камешков.

— И что дальше?

— Тролли их племени собирают рассыпавшиеся по арене осколки и уносят в свое городище, а потом, справив по герою тризну, сбрасывают его остатки со скалы Смерти в пропасть. Так же хоронят и остальных умирающих членов племени. Избегают скалы Смерти лишь легендарные чемпионы Ристалища.

— А что такое арена?

— Это большой каменный круг в центре Ристалища, на котором происходят бои.

— А скала Смерти, она далеко отсюда?

— Примерно с полночи пути. Она находится на окраине Игл Смерти, высоченная черная скала. Ты наверняка ее видел, когда летел сюда на орле.

— Да, кажется припоминаю. У нее еще двойная вершина?

— Точно, она самая.

— И что же, все племена троллей сбрасывают с нее своих умерших?

— Нет, конечно, только близлежащие. В разных уголках Игл Смерти находятся свои скалы Смерти и, кстати, свои Ристалища. Всего на Иглах Смерти двадцать две скалы Смерти и шесть Ристалищ Вечной Славы.

За разговором Гобул по горной тропе незаметно вскарабкался на почти отвесный склон, и остановился у начала длиннющего подвесного моста, перекинутого между двумя горами над бездонной пропастью. По сути мост представлял собой ту же самую веревочную лестницу, по которой Мах несколькими часами ранее спускался с отвесной скалы, только на сей раз подвешенную не вертикально, а горизонтально. На нем не было никаких боковых поручней, за которые можно было бы ухватиться руками. По сравнению с этой подрагивающей на ветру конструкцией, узкая горная тропка, на которой сейчас стоял тролль, казалась самой надежной опорой в мире.

— Ты ведь не собираешься по этому идти? — прошептал Мах, осипшим от ужаса голосом.

Почувствовав, как напрягся и часто задышал барон, тролль поспешил его успокоить:

— Доверься мне, друг Мах, все будет хорошо. Я замечательно балансирую на подвесном мосту. От тебя потребуется на минутку затаить дыхание и не шевелиться. Если боишься, можешь закрыть глаза, я объявлю, когда мост окажется позади.

— Я не б-б-боюсь, — кое-как выдавил из себя рыцарь и крепко-накрепко зажмурился. С исчезновением бездонной пропасти перед глазами дыхание его стало потихоньку выравниваться.

— Вот и славно, — кивнул Тролль. — Тогда двинули.

Мах набрал полную грудь воздуха и, как учил Гобул, задержал дыхание. Опора под ним колыхнулась — тролль сделал первый гигантский шаг по зыбкому мостику и непонятным образом удержался. За первым сразу же, без паузы, последовал второй, за ним третий… Гобул шагал по мосту точно так же широко и уверенно, как будто двигался по устойчивому пологому склону. Постепенно сковавшее барона напряжение улетучивалось, уступая место жгучему любопытству. Примерно на двадцатом шаге тролля Мах осмелел настолько, что рискнул приоткрыть глаза… Уж лучше бы он так и оставался в блаженном неведении!

Оказалось, что тролль добрался ровно до середины моста, и теперь под их обоюдным весом веревочная конструкция основательно прогнулась и, превратившись в некое подобие гигантских качелей, медленно раскачивалась из стороны в сторону. Сохранять равновесие на хрупкой опоре Гобулу помогала его массивная палица: искусно балансируя ею из стороны в сторону, тролль удерживал их обоих на шатком мостике и шагал практически не глядя себе под ноги, каким-то чудом каждый раз попадая на тонкую перекладину почти невидимого моста. От вида раскачивающейся под ногами пропасти у Маха мгновенно закружилась голова, руки и ноги сделались ватными и он стал ползать с шеи тролля. К счастью, Гобул продолжал страховать седока свободной рукой и вовремя его подхватил.

— Друг Мах, немедленно закрой глаза! — прогремел снизу повелительный рык. — И не смей их открывать, пока я не разрешу!

Мах подчинился, но на сей раз это не принесло ожидаемого облегчения. Перед глазами продолжал стоять вид раскачивающейся пропасти.

— Ой, дружище, что-то мне нехорошо, — простонал он, продолжая как безвольная кукла опираться на широкую ладонь тролля.

— Потерпи, совсем чуть-чуть осталось, — тут же резанул по ушам Маха до отвращения бодрый голос тролля. — Главное, ни в коем случае не разжимай руки, а то твой драгоценный мешок улетит в пропасть. Самого-то тебя я удержу, а подхватить золото у меня уже рук не хватит.

— Кажется, меня сейчас вырвет.

— Терпи, друг Мах, не поддавайся. До горы осталось всего восемь шагов. Уже семь…

— Не могу терпеть, мне совсем хреново!

— Всего пять шагов, уже только четыре…

— Буэээ… — И на голову тролля, уже бегущего по последним ступеням моста, обрушился зловонный поток рвотной массы.

— Гадость какая! — взревел тролль, из-за занятости обеих рук не имеющий возможности стереть с головы и лица быстро растекающуюся маслянистую жидкость. — Ну удружил, друг Мах, спасибо тебе! — Наконец он сделал последний шаг по мосту и перескочил на очередную горную тропу. — Все, кончился мост, можешь открывать глаза, — добавил он, тяжело переводя дух.

Близость надежного горного склона в одно мгновенье исцелила Маха, головокружение и тошнота исчезли, на смену им пришел мучительный стыд. Открыв глаза, рыцарь обнаружил, что его одежда была изгажена блевотиной не меньше, чем волосы Гобула. Больше всего, разумеется, пострадали штаны и нижняя часть рубашки, мешок с золотом тоже был весь перепачкан вонючей жижей, плащ, развивающийся за спиной во время финишного ускорения тролля, сохранился, к счастью, относительно чистым (пара мелких пятнышек, ясное дело, не в счет), и теперь Мах первым делом закинул обе его полы себе за спину. От отвращения к самому себе несчастный рыцарь сейчас готов был под землю провалиться, он уже жалел, что не сорвался с плеч тролля и не улетел в пропасть.

— Извини, дружище, если сможешь, — собравшись духом, прохрипел опозорившийся барон.

— Да ерунда это, не казнись, с каждым может случиться, — неожиданно спокойно ответил тролль. — По большому счету, если уж кто и виноват в случившемся, так это я сам. Знал ведь, что ты недавно мясом до беспамятства укушался. Нужно было прихватить миску какую-нибудь в дорогу, а я, ротозей, не сообразил… Ну да ладно, не горюй, друг Мах. Сейчас мы устроим здесь короткий привал и приведем себя в порядок.

— Не опоздаем?

— У нас в запасе еще почти что полчаса, а идти тут осталось совсем ничего. Времени предостаточно, успеем к началу церемонии. У тебя голова-то как, не кружится больше?

— Не кружится.

— Сам пару минут на тропе сможешь устоять?

— Смогу.

— Тогда приготовься, сейчас я тебя сниму с плеч и поставлю рядом. Готов?

— Да.

Приладив палицу к почти отвесному склону горы и поддерживая ее правой ногой, Гобул обеими руками подхватил рыцаря за бока и, стащив с шеи, поставил на тропу.

— Молодчина, что не потерял мешок, — похвалил он мрачного, как тучу, барона. — Кстати, давай-ка его сюда, передохни малость, — тролль буквально выдернул из сведенных судорогой усталости рук товарища тюк с золотом и, подложив его под левое колено, тоже прижал к стене.

Удостоверившись, что Мах надежно держится за стену, Гобул извлек из-за пояса чистый кусок козьей шкуры и стал энергично оттирать им блевотину сперва с лица, потом с волос, затем с рук, плеч, груди, живота и, наконец, со спины, докуда смог дотянуться. Через минуту тролль имел уже относительно благополучный вид. Швырнув в пропасть испачканную шкуру, он достал из-за пояса другую и занялся чисткой одежды друга Маха. Разумеется, полностью избавить ее от следов рвоты он не смог, ткань рубашки и штанов успела впитать в себя часть зловонной жижи, несмотря на все усилия тролля, на них так и остались большие жирные пятна. Единственное, в чем Гобул преуспел, это в оттирании сапог барона — после чистки козлиной шкуркой сапоги просто засияли. Жирные пятна, которые ни в какую не хотели оттираться, ужасно раздражали тролля, но как только он догадался закутать Маха в плащ, все сразу встало на свои места.

Осмотрев со стороны свою работу, Гобул остался доволен.

— Отлично, вот так и ходи, — похлопав Маха по плечу, объявил он.

— Да что толку маскироваться, от нас же за версту блевотиной разит, — горько усмехнулся барон.

— Это мы тоже сейчас исправим, — неожиданно пообещал тролль и, с ловкостью ярмарочного фокусника, выудил из-за пояса небольшой кожаный кошель.

— Сколько же у тебя там, в штанах, барахла всякого хранится, — не удержался от насмешки Мах. — Просто сума какая-то бездонная, а не штаны… Ну и что у тебя там в кошеле?

— Порошок из смеси молотых лекарственных трав. Его мне мама дала в дорогу, пока ты спал. У него очень острый приятный травянистый запах. Надеюсь, им удастся заглушить запах рвоты.

— Что ж, давай проверим.

Тролль аккуратно извлек из кожаного мешочка щепотку порошка и стал втирать его в свои влажные волосы, от них тут же запахло терпким ароматом горных трав.

— Кажется, получилось, — поделился он своими ощущениями и наклонил голову к Маху, чтобы невысокий барон тоже смог удостовериться в истинности его слов.

— Точно, запах отличный, — похвалил Мах.

— На-ка вот, втирай в одежду, — Гобул достал очередную щепотку из кошеля и пересыпал ее в протянутую руку товарища.

Порошок оказался бурого цвета. Мах стал макать в ладонь с порошком пальцы другой руки и тут же тщательно вытирать их о маслянистые пятна на одежде. Когда порошок закончился, он нагнулся и принюхался — от штанов и рубашки теперь приятно пахло свежескошенным сеном. Точно так же пахло и от тролля, который натер порошком все открытые участки своего тела, до которых смог дотянуться.

— Ну что, друг Мах, продолжим путь? — спросил Гобул.

— Разумеется, — ответил заметно повеселевший барон.

Тролль снова вручил рыцарю мешок, предварительно обтерев его козьей шкуркой и чуть-чуть присыпав ароматным порошком, и, закинув Маха обратно себе на загривок, как ни в чем не бывало продолжил восхождение по очередной горной тропе.

По тропе тролль забрался на самую вершину горы, где в огромной чаше давным-давно потухшего кратера и располагалась краса и гордость троллей — их пресловутое Ристалище Вечной Славы. Путешествие по горам, к безмерному облегчению Маха, закончилось. Гобул снял рыцаря с плеч и поставил на ровную каменную площадку, окаймляющую гигантскую чашу Ристалища со всех сторон.

Вот что увидел Мах, приблизившись к самому краю чаши и глянув вниз.

Не очень широкая, но достаточно глубокая, она уходила вглубь горы на полсотни саженей. В ее почти отвесных стенах были вырублены каменные ряды-скамейки, которые, амфитеатром возвышаясь одна над другой, занимали собой все пространство внутренних стен чаши. Рядов-скамеек было очень много. Мах взялся было их сосчитать, но дойдя до сорока трех примерно на половине стены, он сбился со счета, потому что ниже все сливалось в единую неразличимую массу. Считать их было неудобно еще и потому, что сейчас все ряды-скамейки, с самой нижней до самой верхней, были густо облеплены десятками тысяч зрителей. Наряду с хозяевами Ристалища — троллями, которых здесь была просто тьма тьмущая и самых разных возрастов от мала до велика, — здесь присутствовало и очень много гоблинов. Среди зрителей лишь немногие молча сидели на своих местах в ожидании начала зрелища, подавляющее большинство, не умолкая ни на мгновенье, о чем-то яростно спорили со своими соседями. От этой беспрерывной многоголосицы над чашей стоял оглушительный гвалт.

Внизу, на дне чаши, имелась круглая ровная площадка диаметром примерно саженей тридцать, и в самом центре этой площадки, на некотором возвышении, был выложен ровный круг из красного гранита диаметром примерно десять саженей — Мах догадался, что это и есть та самая арена Ристалища, на которой происходят бои окаменевших добытчиков. Ярко-красная арена была прекрасно видна с любой скамейки — хоть самой нижней, хоть самой верхней. По окружающей арену площадке сейчас прохаживались какие-то тролли, отсюда, с самой верхотуры, кажущиеся не крупнее кузнечиков, — должно быть это были организаторы и участники предстоящей церемонии. Они о чем-то друг с другом оживленно переговаривались и задирали крошечные головы к звездному небу, вероятно определяясь с точным временем начала торжества.

— Ну что, досыта налюбовался? — спросил Гобул. — Все, друг Мах, нам пора начинать спускаться, а то время поджимает.

— Конечно, конечно, — откликнулся рыцарь, отворачиваясь от впечатляющей панорамы. — Ты спускайся, а я, пожалуй, тут на площадочке постою.

— С ума сошел, тебя ж здесь затопчут! — возмутился тролль. — Как только последний бой закончится, народ знаешь как схлынет со своих мест! И если ты не побежишь впереди всех, тебя в два счета собьют с ног и раскатают по этой площадке так, что потом и не соскребешь. Самое безопасное для тебя — сесть на нижних скамейках. Да и арену оттуда видно лучше всего.

— Но, разве ты не видишь, все нижние скамейки забиты до отказа. Если и остались еще свободные места, то только на самых верхних.

— Ничего, подвинутся, — беспечно отмахнулся Гобул. — Мама обещала нам места занять, она с братьями и сестрами должна быть внизу.

— И как же мы их сыщем в такой толпе?

— Об этом не беспокойся, они сами нас углядят. Не возражаешь, я понесу твой мешок, пока будем спускаться?

— Конечно нет. Неси.

Тролль поднял брошенный Махом мешок и, пристроив его на плече, весело объявил:

— Все, я готов. Можем начинать спуск.

— Пошли, — обреченно кивнул рыцарь.

Следом за троллем Мах спрыгнул на самую верхнюю, относительно свободную скамейку, с нее на следующую, тоже не шибко занятую, потом на другую… Первые девятнадцать скамеек дались им относительно легко, Гобул находил прорехи в нижнем ряду зрителей и вклинивался туда, одновременно высвобождая место и для двигающегося следом Маха. Но двадцатый ряд оказался уже забитым до отказа, сидящие на нем тролли буквально вминались плечами друг в друга, не оставляя между собой ни малейшего зазора. Но Гобула это, казалось бы, непреодолимое препятствие нисколько не смутило, он поменял тактику и, вместо того чтобы отчаянно прорываться, постучал по плечам двух нижних троллей, а когда те, прервав беседу, повернули к Гобулу свои головы, наклонился к ним и что-то быстро прошептал. Оба тролля радостно закивали и сдвинулись в стороны, освободив проход для Гобула и Маха. Далее Гобул повторил тот же нехитрый маневр, и снова сидящие рядом ниже зрители охотно освободили необходимый им двоим проход. Потом раздвинулась очередная парочка нижних троллей. Потом еще одна. И еще, еще, еще… Так, перемещаясь с ряда на ряд, тролль с рыцарем спускались все ниже и ниже. Они благополучно миновали тридцатый ряд, а примерно через минуту и сороковой, скоро у них за спиной остался и практически неразличимый сверху сорок третий ряд, на котором Мах сбился со счета… На шестьдесят пятом ряду, когда Мах собрался уже было шагнуть следом за Гобулом на шестьдесят шестой, барона вдруг сцапали сзади за бока и, подняв высоко над скамейками, тут же швырнули куда-то вправо. Все случилось настолько быстро, что Мах даже не успел разглядеть лица своего обидчика: ясно, что это был тролль, но за его спиной в тот момент находилось с добрую дюжину троллей, каждый из которых мог запросто его сцапать. Пролетев сажени три, Мах был ловко пойман очередным невидимым троллем и через мгновенье усажен к нему на колени.

— Долго же вы добирались, — резанул по ушам ворчливый голос матери Гобула. — Я уж тут прям вся извелась, вас ожидаючи.

Мах покосился в направлении голоса и увидел довольную физиономию тролльчихи, о мягкий живот которой, как о подушку, он опирался сейчас спиной.

— Что вы себе позволяете! — взвизгнул Мах и попытался встать на ноги. Но у него ничего не вышло, мощные руки Трембы продолжали придерживать его за бока. — Немедленно отпустите меня!

— Нет, добрый барон, я обещала сыну позаботиться о тебе, пока Гобул будет проходить обряд посвящения в добытчики! — решительно возразила тролльчиха. — И я сдержу свое обещание! — Она вдруг вскинула правую руку над головой и перехватила еще один нацеленный в них снаряд. — А вот и твой мешок Гобул переслал. Надо же, тяжеленький какой, а по виду и не скажешь. На-ка вот, держи. — И Тремба небрежно швырнула Маху на колени его драгоценный груз.

Многопудовый мешок еще крепче припечатал беднягу рыцаря к своей надзирательнице, и Маху ничего не оставалось, как покориться. Он тяжко вздохнул и спросил:

— Скажи, уважаемая, а кто это меня сюда зашвырнул?

— Мой сын Зобул, он на год помладше Гобула, ты его видел в нашем жилище за трапезой.

— А что, просто по ряду провести меня сюда никак нельзя было?

— Почему нельзя, можно. Но это было бы слишком долго, тебе пришлось бы перелазить через десятки ног. Зобул же перебросил тебя за одно мгновенье.

— Уж лучше бы я через ноги лез.

— Какой ты капризный, добрый барон, хуже писклявой малышни… Всё, тсс, смотри, Трампул вышел на арену, кажется, сейчас начнется.

Мах отвернулся от тролльчихи и уставился вниз. Отсюда до каменной площадки на дне чаши оставалось всего восемнадцать рядов. Красный гранитный круг, с самой верхотуры казавшийся примерно с ладонь величиной здесь, внизу, вырос до весьма впечатляющих размеров. Сейчас на арене стоял один единственный тролль с небольшим, по здешним меркам, животом, которого уже слегка коснулось окаменение — вокруг пупка белело небольшое каменное пятнышко; других следов окаменения у него на теле пока что заметно не было. Зато камни были у него в руках, два больших гладко обтесанных куска серого гранита. Пока что тролль ничего ими не делал, а просто с закрытыми глазами молча стоял в центре красного круга.

Отведя взор от неподвижной фигуры Трампула, Мах сразу же увидел друга Гобула. Он, вместе с еще четырьмя незнакомыми троллями, стоял около гранитного круга. В этой небольшой группе всех троллей объединяла одна общая, бросающаяся в глаза особенность: их тела были жестоко исполосованы множеством свежих шрамов.

С другой стороны гранитного круга Мах разглядел еще одну группу троллей, их тоже было пятеро. По их вывернутой наизнанку одежде Мах догадался, что это шаманы. В одном из них Мах без труда распознал жирдяя Тылтула.

Вдруг Трампул ожил, раскрыл глаза и, взметнув руки над головой, ударил камнем о камень. В месте соприкосновения из-под камней вырвался яркий сноп искр. Через короткую паузу он ударил снова. И еще раз. И еще, и еще… Ритмичные удары камня о камень, подхваченные мощной акустикой чаши, разлетались по всему Ристалищу, мгновенно достигая самых отдаленных его рядов. Разговоры и споры быстро смолкли. Друг за дружкой тролли стали подниматься со своих мест и в такт ударам Трампула начинали бить себя раскрытыми ладонями по животам (к счастью для Маха, тролльчихи в этом самоистязании участия не принимали, и быть раздавленным тяжелой десницей Трембы барону не грозило). От ужасного грохота, создаваемого тысячами одновременных шлепков, у Маха тут же заложило уши, он попытался прикрыть их ладонями, но это мало помогло, раскатистый звук ударов легко пробивался сквозь хлипкое заграждение. Пытка грохотом продолжалась с добрую минуту. Когда тролли наконец угомонились, над чашей повисла мертвая тишина.

Опустив на гранитный пол арены не нужные больше камни, тролль-распорядитель повернулся к группе Гобула и торжественно провозгласил:

— О достойные сыны гор, взойдите же на Арену Славы!

Пятеро изрезанных свежими шрамами троллей поднялись на гранитную площадку и, окружив Трампула, встали к нему спиной, лицами к зрителям.

— Шаманы, начинайте ритуал! — приказал распорядитель.

Вторая группа троллей тоже поднялась на арену. Уже стоя на красном граните, шаманы сняли, кто с шеи, кто с запястья, какие-то крошечные каменные фигурки (как ни приглядывался, Мах не смог разглядеть со своего места, что было изображено на тех фигурках) и, подойдя каждый к воину своего племени, приложили снятые амулеты к животам воинов. Каменные фигурки удивительным образом тут же приклеились к животам троллей, но на этом чудеса не кончились. Как раз наоборот, самое удивительное случилось чуть позже. Шаманы, максимально вытянув руки в стороны, коснулись кончиками пальцев друг друга и, зафиксировавшись в таком нелепом положении, вдруг двинулись вокруг более узкого кольца воинов. Сначала очень медленно, словно нехотя, но от круга к кругу шаманы постепенно наращивали свой темп, через минуту их бешеный хоровод превратился в какой-то невообразимый вихрь, уже невозможно стало различить, где какой шаман находится, все слилось в какое-то одно непонятное смазанное движение. Мах глядел и не мог поверить своим глазам, ведь там, в этом неразличимом глазу хороводе, кружился и жирдяй Тылтул, у него просто не укладывалось в голове, как это такой жирный увалень был способен на такое сумасшедшее ускорение. Бешеная пляска шаманов оборвалась в одно мгновение — хоп, и они уже снова застыли на тех же местах, с которых начинали свой шальной забег, никто из них, даже Тылтул, не выглядит хоть сколько-нибудь запыхавшимся, хотя их лица блестят от пота. Шаманы разорвали кольцо, и медленно опустили руки.

— Все, дело сделано, — взволнованно шепнула Маху на ухо Тремба.

— Какое дело? — так же шепотом спросил недоумевающий рыцарь.

— Ты разве не заметил? Добрый барон, посмотри же скорее на живот Гобула.

Мах послушно напряг зрение и увидел большой бугор на животе друга в том месте, где Тылтул приложил к нему свою каменную фигурку. У рыцаря на глазах бугор становился все меньше и меньше, и через несколько секунд исчез совсем, словно его никогда и не было.

— Это что же, амулеты втянулись им в животы? — прошептал потрясенный Мах.

— Разумеется, — подтвердила невероятную догадку тролльчиха.

— Свершилось! — громогласно объявил словно очнувшийся от спячки Трампул. — Народ гор, приветствуй своих новых добытчиков!

В едином радостном порыве все тролли и гоблины вскочили и троекратно прокричали во всю мощь своих глоток:

— Слава! Слава! Слава!

Позабыв о Махе, Тремба вскочила вместе со всеми, и скатившийся с ее коленей, повторно оглушенный рыцарь лишь чудом смог удержаться на ногах и не выронить из рук драгоценный мешок.

Барон наконец оказался на свободе. Он затравлено огляделся по сторонам и с ужасом понял, что угодил в ловушку и бежать от своей надзирательницы ему некуда. Со всех сторон его окружали неуклюжие великаны тролли, но, в отличие от Трембы, остальные гиганты были ему совершенно незнакомы, а потому гораздо более опасны, чем мать друга Гобула.

Наконец успокоившись, зрители снова расселись по своим местам. И Мах снова оказался на коленях у Трембы.

Новоиспеченные добытчики и шаманы сошли с арены. И снова оставшись на красном граните в одиночестве, Трампул объявил притихшим зрителям, что сегодня на арене состоится шесть боев: три боя между бойцами-новичками, два боя между ветеранами, одержавшими по одной победе, и на сладкое, кульминация ночи, бой ветеранов, одержавших каждый аж по пять побед. И сразу же, не давая зрителям опомниться, тролль-распорядитель объявил начало первого боя — между бойцом Шахулом из племени Гранитоголовых (откуда-то сверху донеслись одинокие восторженные вопли) и бойцом Грутулом из племени Скалоходов (на этот раз воплей было больше и раздались они с нижних рядов Ристалища). Выполнив свою роль, Трампул подобрал свои серые гранитные камни и сошел с арены.

Но она пустовала недолго. С двух противоположных концов нижней площадки к арене заторопились две небольшие группы троллей, подгоняемые каждая своим шаманом. В каждой группе было по четыре тролля, причем и в той, и в другой трое молодых, без намека на окаменение, троллей несли четвертого полностью окаменевшего. Мах догадался, что эти четвертые и есть бойцы.

— Ну как, понравилась церемония? — неожиданно раздался над ухом Маха знакомый шепот тролля Гобула, неведомо каким образом вдруг оказавшегося рядом с Трембой.

— Ты как сюда попал? — оправившись от радостного удивления, так же шепотом спросил рыцарь.

— Поднялся по ступеням, как же иначе, — пожал плечами тролль.

— А почему я тебя не заметил, когда ты поднимался?

— Это уж у тебя надо спросить, почему. Я не таился, поднимался открыто и прекрасно видел вас с мамой. Я даже рукой вам помахал, а вы на меня никакого внимания. Уставились оба вниз и глаз от арены не можете оторвать. Хорошо хоть соседи ваши меня заметили, потеснились, присесть позволили.

— Эй, ну-ка тихо, чего расшумелись! — прикрикнула на друзей Тремба. — Смотреть мешаете!

Гобул с Махом послушно замолчали и дружно посмотрели вниз.

Обоих каменных истуканов уже установили на арене лицом друг к другу, так что между ними осталось расстояние примерно в восемь саженей. Шаманы стояли каждый за своим бойцом у краев арены и магией разогревали их холодные тела, готовя к смертельному поединку друг с другом.

Приблизившийся к арене Трампул дал отмашку шаманам начинать бой. Оба окаменевших бойца одновременно зашевелились. Зрители притихли, и над Ристалищем повисла напряженная тишина.

Вытянутые вдоль тел каменные руки истуканов медленно придвинулись к объемистым каменным животам и стиснули их, каменные ноги чуть согнулись в коленях и окаменевшие тролли одновременно сделали по одному широкому медленному шагу навстречу друг другу. Следующий шаг бойцов был гораздо быстрее, третий еще быстрее. На четвертом оба тролля перешли на стремительный бег, а на пятом они достигли друг друга и врезались животами. Раздался оглушительный удар. От столкновения обоих отбросило сажени на полторы друг от друга, но оба выстояли, ни один не развалился. С притихших было перед началом разбега бойцов рядов донесся сперва тихий недовольный ропот, который быстро перерос в грозное рычание.

— Что это означает? — шепотом спросил у друга Мах.

— Шаманы, кретины, недостаточно их разогнали, — зло бросил тролль. — Договорились, сволочи. И достойные бойцы так нелепо осрамились перед всем честным народом.

— Ас чего ты взял, что их недостаточно разогнали? Вон как они друг об дружку ухнулись.

— Да это разве ухнулись! Это так, считай, приложились по братски.

— А разве шаманы не понимают, что их обман тут же раскроется?

— Всё они прекрасно понимают. Просто щадят свои силы в надежде, что в камне одного из бойцов окажется какой-нибудь дефект. Мало ли, вдруг у бойца до окаменения случалось опасное ранение живота. Ведь старые затянувшиеся раны после окаменения превращаются в трещины, поэтому окаменевший после ранения живот становится непрочным. Развалить такого бойца можно и легким ударом. Такие случаи на Ристалище не редкость. Вот шаманы и решили особо не напрягаться — ублюдки ленивые!

— Выходит, ничья?

— Здесь ничьих не бывает. Сейчас их по новой разведут и заставят сойтись. Теперь уж шаманам придется постараться и выложиться по полной. Второй такой шутки им не простят, забросают камнями.

Молодые помощники шаманов быстренько выскочили на арену и снова развели отключившихся после столкновения истуканов на положенные восемь саженей. Трампул вновь дал отмашку. И окаменевшие противники снова ожили. Как и обещал Гобул, на этот раз они двигались гораздо проворнее. Истуканы энергично прихлопнули руками с боков животы, и после первого же быстрого шага сорвались на стремительный бег. На сей раз звук от их столкновения был подобен раскату грома. Один каменный тролль разлетелся вдребезги, окутав победителя облаком каменной пыли.

Распорядитель объявил, что победил боец Шахул из племени Гранитоголовых. Победителя под одобрительные крики зрителей тут же унесли с арены. Потом проигравшая сторона занялась сбором остатков второго, вдребезги разбившегося тролля. Как только пыль и мелкий мусор были сметены с гранитной площадки, распорядитель объявил новую пару…

Часть четвертая ЛАБИРИНТ ГОБЛИНОВ

— А я говорю, грозный Тиббевул остановит непобедимого Шробула! — азартно рычал великан Гобул на шагающего с ним бок о бок малыша Свсука. — Видал, как лихо он сегодня разнес этого выскочку Превула!

— И много золота ты сгреб на этом бое? — спросил гоблин и скорчил очередную уморительную рожу.

Они двигались по узкой лестнице, вырубленной в отвесных стенах провала. Сам провал представлял собой широченную пропасть между двумя сросшимися горами, дно которой располагалось очень глубоко. Лестница бесконечным серпантином вилась по вертикальному туннелю провала и исчезала из виду в недосягаемых глазу глубинах.

Этот глубочайший провал был одним из трех горных ходов в подземный Лабиринт гоблинов. Он располагался совсем недалеко от Ристалища, этим, кстати, и объяснялось присутствие на Ристалище такого большого числа гоблинов.

Сразу же после окончания боев новоиспеченный добытчик забросил друга барона на плечи и, наскоро попрощавшись с Трембой, вместе с тысячами других троллей и гоблинов стал карабкаться вверх по рядам-скамейкам. Дальше тролль в тесном строю себе подобных резво сбежал по незнакомой Маху горной тропке и бесстрашно зашагал по очередному подвесному мосту. Наученный горьким опытом рыцарь благоразумно зажмурился еще задолго до появления ненадежной конструкции, по которой, к слову, Гобулу теперь предстояло перебираться не в одиночестве, а в тесном окружении других троллей и гоблинов, что, безусловно, делало подвесную переправу еще более ненадежной. Но все обошлось, привыкшие к пропастям тролли и гоблины шагали по мосту спокойно и уверенно, все они благополучно добрались до конца. Дальше Гобул снова побежал по горной тропе, которая привела в скрытую сквозную пещеру, и он полез вверх по закрепленной на вертикальной стене веревочной лестнице до выступающего над пропастью карниза, с него по подвесному мосту перебрался на новую гору, и снова полез вверх, но уже опять по горной тропе, которая, наконец, привела его к цели.

Гобул с Махом добрались до провала всего за полчаса и ступили на лестницу в числе самых первых. Лестница с широкими и невысокими каменными ступенями оказалась вполне удобной для человеческих ног, поэтому тролль снял рыцаря с плеч и понес дальше лишь его тяжелый мешок.

У Маха от вида шагающего рядом практически по самому краю лестницы Гобула снова закружилась голова. Собеседник из него в таком состоянии выходил никудышный, поэтому рыцарь малость подотстал и, пропустив товарища вперед, зашагал за ним следом. Тролль же нагнал одиноко бредущего гоблина, познакомился с ним и разговорился.

— Я предложил другу Маху поставить на Тиббевула десять золотых! И не прогадал! — гордо объявил тролль и от души приложил себя ладонью по животу. — Друг Мах, подтверди, — попросил он идущего следом за спорщиками барона.

— Точно, все уши мне прожужжал: поставь да поставь, — отозвался рыцарь.

— Крупно играете, уважаю, — похвалил Свсук и углубился в расчеты: — Так-так, посчитаем, ставки, значит, были два к одному в пользу Превула, один золотой, значит, скряга с вас вычел за услугу. Итого, получается, вы сорвали девятнадцать золотых. Нехилый навар с одного боя! Поздравляю!

— Былом б с чем, — понурив голову, тяжко вздохнул тролль. — Мы ж только-только собрались было кликнуть скрягу, а тут, понимаешь, мама разгадала наши намерения и… Короче, так ничего мы и не поставили.

— Сам виноват! Нечего было так орать мне на ухо, — упрекнул друга Мах.

— Ой, и не напоминай, самому тошно, — отмахнулся тролль.

— Так-так, значит, ты был абсолютно уверен в победе Тиббевула, но не поставил на него из-за того, что мама не разрешила, — давясь от смеха, подытожил услышанное гоблин. — Вот так славный добытчик!

— Слушай, друг Мах, что-то разонравился мне наш новый приятель, — пожаловался рыцарю Гобул.

— И не приятель он нам вовсе, а так, знакомый, — подхватил Мах.

— Тогда, может, тюкнуть его легонько палицей по башке и сбросить в пропасть по-тихому? — предложил тролль.

Смекнув, что перегнул с насмешками, кривляка-гоблин мгновенно стер с лица глумливую улыбку и, предав ему жалостное выражение, испуганно заскулил:

— Не надо, Гобул, ну что за доблесть славному добытчику прихлопнуть маленького беззащитного гоблина.

— Ладно, живи пока, — смилостивился падкий на лесть тролль. — Но если еще хоть слово про маму мою ляпнешь…

— Да что ж мы, других тем для беседы не сыщем? — перебил понятливый гоблин. — Значит, ты думаешь грозный Тиббевул доберется до самого непобедимого Шробула?

— Да я уверен в этом! — взревел тролль, охотно заглотив подброшенную хитрым гоблином наживку. — Как и в том, что Тиббевул расшибет вдребезги этого выскочку Шробула.

— Но непобедимый Шробул — это очень сильный боец, — возразил Свсук. — За его спиной уже семь славных побед на Ристалище, и он пока что единственный кандидат в чемпионы.

— И что с того! Он уже месяца три как единственный претендент! Весь закаменел без боев! А Тиббевул сегодня провел бой, и у него стало шесть побед.

— И теперь ему, так же как и Шробулу, какое-то время придется ждать появления достойного противника, — подхватил гоблин. — Который, если следовать твоей логике, легко сметет со своего пути застоявшегося Тиббевула.

— Да это грозный Тиббевул всех на своем пути сметет! Я за этим чудным бойцом с первого боя наблюдаю! Он привлек мое внимание в первый же свой выход на арену! Я, как его увидел, — меня словно палицей, по голове приложили. Сразу понял: вот он, будущий чемпион!

— Извини, славный добытчик Гобул, но я тоже запросто могу сказать, что как только я впервые увидел Шробула, меня слово палицей по голове приложили… Все это лишь никчемные слова!

— Ах слова! Ну сейчас я это исправлю. Вот приложу тебя взаправду палицей, будешь знать как против грозного Тиббевула выступать!

— Давай, бей! — схватил себя за ворот безрукавки отчаянный гоблин. — Я с радостью приму смерть за своего героя! Шро-бул! Чемпион!

— Заткнись, малявка! Не яри во мне зверя! Запомни сам, и передай всем своим друзьям, что чемпион может быть только один, и имя ему: Тиб-бе-вул!

— Нет Шробул!

— А я говорю Тиббевул!

— Шро-бул!

— Тиб-бе-вул!

— Эй, ну-ка оба заткнитесь! — рявкнул на расшумевшихся спорщиков Мах. И уже тише добавил: — Чего зазря глотки драть, все одно — пока ваши бойцы не сойдутся на арене, ничего друг дружке доказать не сможете.

— Эх, друг Мах, извини, конечно, но сразу видно, что ты не болельщик, — покачал головой Гобул.

— Не кто я? — удивился незнакомому слову рыцарь.

— Не болельщик, — повторил тролль и пояснил: — Понимаешь, друг Мах, болельщик — это тот, кто переживает за успех какого-то полюбившегося ему бойца. Если любимый боец проигрывает, его преданный болельщик испытывает жесточайшее разочарование, но если выигрывает, то сердце болельщика переполняет неописуемая радость и гордость за своего любимца. Вот как у меня сейчас.

— Для истинного болельщика даже не столько важен сам бой, сколько сласть предвкушения этого боя, — подхватил гоблин. — Ведь сам бой длится считанные мгновения, а сладостное предвкушение растягивается на недели, а то и на целые месяцы. И поспорить в это время с кем-нибудь о достоинствах или недостатках своего любимца — это тоже своего рода удовольствие.

— По мне, так вы оба несете какую-то чушь, — подытожил услышанное Мах. — Ты прав, Гобул, никакой я не болельщик.

— Но мы-то болельщики, поэтому, с твоего позволения, продолжим драть глотки, — съязвил Свсук и, незаметно для тролля, показал зануде-барону язык.

В ответ Мах одарил гоблина лучезарной улыбкой и попросил:

— Только чуть позже, ладно? А сейчас у меня к тебе серьезный разговор.

— Вот как, а у меня к тебе, представь себе, нет, — гоблин скорчил недовольную рожу и отвернулся. — Ничего, что я к тебе буду спиной?

— Нормально, — откликнулся рыцарь.

— Чего нормально? Вы, человеки, всегда такие немногословные? — не унимался гоблин. — А вот мы, гоблины, напротив, всегда не прочь поболтать.

— Вот и отлично, давай поболтаем.

— Боюсь, тебе не понравится со мной болтать.

— А ты не бойся.

— Ладно, давай. Я болею за непобедимого Шробула, а ты за кого?

— Ты что, издеваешься?

— Ну что ты, я всего лишь болею за непобедимого Шробула.

— Гобул, его можно как-то вразумить? — взмолился Мах.

Ни слова не говоря, идущий рядом тролль схапал гоблина за шиворот и пару раз легонько приложил его о стену провала.

— Эй, ну ты чего, немедленно отпусти, — отчаянно завизжал беспомощно болтающийся в руках тролля гоблин.

— Ну-ка тихо, — пригрозил Гобул и напомнил: — У друга Маха к тебе серьезный разговор.

— И что же ты сделаешь, если я не пожелаю отвечать на его вопросы!? Убьешь меня!? А еще славный добытчик — сладил с маленьким беспомощным гоблином — и рад! — Свсук вопил во все горло, и на его крик стали оборачиваться другие гоблины и тролли спускающиеся в Лабиринт. Под многочисленными осуждающими взглядами Гобулу пришлось опустить горластого гоблина обратно и даже разгладить ладонью вздувшуюся на спине у гоблина безрукавку.

— Так-то лучше, — пропищал добившийся своего гоблин, и туг же получил чувствительный шлепок по спине. — Ты чё дере… — заголосил было снова маленький скандалист, но потерявший терпение тролль сунул ему под нос свою палицу, недвусмысленно намекая, что если Свсук немедленно не угомонится сам, у него есть верное средство урезонить его навечно.

— Да что с тобой, не пойму, — снова заговорил с гоблином Мах. — Почему ты так упорно отказываешься поговорить со мной?

— Дак ты подумай, башка-то тебе зачем дадена? — огрызнулся гоблин. И тут же получил легонькую затрещину от тролля. — И уйми своего охранника. А то сейчас вообще сбегу от вас…

— Я те сбегу, — пригрозил Гобул. — Только дернись, удавлю как козленка.

— Слушай, скажи толком, почему не желаешь разговаривать, и мы сами тебя отпустим, — заверил Мах.

— Вы ж, человеки, вроде умные. Нешто до сих пор не догадался?

— Да ясно, чего он хочет, друг Мах, как можно больше золотишка из тебя выудить, — подсказал тролль. — Это ж гоблин, он за золото тебе маму родную продаст. Гнилой народец эти гоблины.

— Ах гнилой! Да вы, тролли, без нас давным-давно бы уже сгинули! Кто вам пещеры роет, мосты наводит, палицы для вас из камня вырезает, чтобы от грифонов могли отмахиваться!?

— Так ведь, опять же, не из уважения к соседям, а ради золота стараетесь.

— Вы тоже к нам служить не за красивые глазки нанимаетесь!

— Интересно, и к кому потом уходит заработанное нашими добытчиками золото?

— А зачем вам золото, у вас, троллей, и фантазии-то нет никакой.

— Да тихо вы, ну чего опять разорались, — осадил спорщиков Мах и, воспользовавшись временным затишьем, спросил гоблина: — Значит, ты хочешь, чтобы я тебе заплатил?

На сей раз гоблин не стал вилять и уходить от ответа.

— Разумеется, — тут же согласился он. — А то, ишь, нашел простака, серьезные разговоры бесплатно вести. Любая информация, да будет тебе известно, стоит денег! А уж серьезная…

— Ладно, говори свои условия, — махнул рукой рыцарь, которому до смерти надоело препираться.

— Предлагаю три золотых монеты за каждый мой подробный ответ на твой вопрос, — торопливой скороговоркой выпалил гоблин.

— Чего-чего? — не поверил своим ушам Гобул. — Три монеты за один единственный ответ!? Да за такой возмутительный грабеж я сейчас с тобой знаешь что сделаю?..

— Ой, простите, уважаемый, извините, — испуганно залебезил Свсук. — Ошибочка вышла, оговорился я. Разумеется, все наоборот: один золотой за три вопроса.

— Все равно слишком дорого, — не унимался тролль.

— Хорошо, назовите вашу цену, — предложил гоблин.

— Ну, скажем, за пять подробных ответов — один золотой, — опередив Гобула, озвучил свое предложение Мах.

— По рукам, — торопливо выкрикнул гоблин. А друг тролль скривился, как от невыносимой зубной боли.

Мах понял, что его надули и заставили серьезно переплатить, но изменить ничего уже было нельзя, сделка была заключена. Впрочем, он не собирался задавать гоблину много вопросов.

— Итак, начнем, пожалуй, — обратился к ответчику Мах.

— Нет-нет, так дело не пойдет, — запротестовал Свсук. — Сперва покажи мне обещанное золото, я должен убедиться, что оно у тебя есть.

Барон достал из кошелька на поясе один золой. Глазки гоблина при виде монетки алчно засверкали.

— Убедился?

— Да, и теперь я тебя внимательно слушаю. — Гоблин извернулся из-под широкой ладони стерегущего его тролля и, отпрыгнув к Маху, зашагал рядом с ним. Развернувшемуся было в погоню за Свсуком Гобулу барон сделал знак оставить их наедине, тролль отвернулся и зашагал дальше в одиночестве.

— Вот вкратце какая у меня проблема, — начал Мах. — Некто Фляузли с двумя подручными вчера, хотя нет, пожалуй, уже позавчера утром, используя гномью Тропу, проник в замок моего отца и похитил из замка одиннадцать женщин. Я поклялся добраться до подлого похитителя и освободить несчастных пленниц, поэтому теперь я спускаюсь в Лабиринт гоблинов.

— Весьма занимательная история, — прокомментировал услышанное гоблин. — Но, извини, это твои проблемы, влезать в которые я не собираюсь. По нашему уговору, я готов подробно ответить на любые твои вопросы. Прошу, начинай задавать.

— Отлично, перейдем к вопросам. Итак, мой первый вопрос: как давно кобольд Фляузли поселился в Лабиринте гоблинов и где именно, в какой части Лабиринта, он проживает?

— Э нет, уважаемый, так дело не пойдет, ты задаешь два вопроса в одном.

— Хорошо, зачтем их за два, отвечай.

Гоблин демонстративно загнул два пальца.

— Отвечаю на первый твой вопрос: Фляузли появился у нас примерно пятнадцать лет назад. Он обратился к шерифу Лабиринта…

— Что еще за шериф?

— Это уже третий вопрос, — гоблин загнул еще один палец. — Я обязательно на него отвечу в порядке очереди. Так вот, Фляузли обратился к шерифу с просьбой предоставить ему в нашем Лабиринте убежище, его просьба была удовлетворена и ему выделили пустующий дом в семьдесят первом южном туннеле. С тех пор и по сей день Фляузли проживает в этом доме. Это был ответ на твой второй вопрос. Теперь о шерифе Лабиринта, это верховный правитель Лабиринта, которому подчиняются лютые красные шапки, ну и все проживающие в Лабиринте гоблины, разумеется, тоже. Шериф — это не наследственный титул, а выборная должность. Его выбирают раз в пять лет, и в выборах участвуют все проживающие в Лабиринте гоблины.

Свсук замолчал, и Мах задал очередной вопрос:

— А кто такие лютые красные шапки?

— Я ждал этого вопроса, — удовлетворенно кивнул ответчик, загибая очередной палец. — На самом деле их называют просто красные шапки, лютые — это я от себя добавил. Остальные гоблины их ненавидят, но что поделаешь, они представители власти. Название свое они получили, естественно, за то, что носят на головах красные шапки. Они следят за порядком в Лабиринте, поэтому вооружены увесистыми каменными дубинками и на ногах, вместо нормальных кожаных сапог, носят массивные каменные боты. Существует легенда, что свои шапки эти злодеи выкрашивают в красный цвет кровью гоблинов, замученных в тюремных застенках. Вот все, что мне известно о красных шапках. Задавай следующий вопрос.

— Как я уже говорил, с Фляузли, когда он проник в отцовский замок, были двое подручных, они были чуть выше моего роста, очень сильные, с болотно-коричневым цветом кожи. Это были явно подземные существа, потому что они плохо ориентировались на свету. Я бы хотел узнать поподробней об этих существах.

— Задай вопрос и узнаешь.

— Хорошо, кто эти существа?

— Это последний, пятый вопрос, — торжественно объявил гоблин, демонстрируя рыцарю сжатую в кулак пятерню. — Приготовься расплачиваться. Итак, отвечаю. Судя по твоему описанию, это были орки, подручные Фляузли. Они появились около Фляузли лет семь назад. Откуда их притащил хитрый кобольд в наш Лабиринт — для гоблинов до сих пор загадка. Так же как пятнадцать лет назад для себя самого, Фляузли лично выхлопотал у шерифа позволение на проживание в Лабиринте орков. Поначалу их было очень мало, и они нам, коренным жителем, совершенно не докучали. Но всего лишь за семь лет уродцы эти смогли расплодиться настолько, что теперь орков можно запросто встретить в любом туннеле Лабиринта. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство?

— Вполне, — кивнул Мах и, выудив из кошелька монету, передал ее гоблину. — Ну что, продолжим? Не беспокойся, золота у меня достаточно, — он хлопнул рукой по тугому кошелю. Зазвенело.

— Разумеется, — расцвел в заискивающей улыбке гоблин, — с нетерпением жду очередного твоего вопроса.

— Я слышал, в Лабиринте гоблинов есть невольничий рынок. Это правда?

— Да. Это правда, — гоблин снова загнул один палец.

— И что, это все? А как же обещание подробно отвечать на вопросы?

— Я подробно на них отвечаю. Ты спросил: есть ли рынок, я ответил, что есть. В чем проблема? Каков вопрос — таков и ответ.

— Вот ведь плут, — усмехнулся рыцарь. — Ладно. Скажи мне, где этот рынок находится?

— В двенадцатом центральном туннеле. Там нет домов. Весь туннель — это огромный невольничий рынок.

— Как считаешь, у меня еще есть шанс застать там похищенных кобольдом женщин, или их уже раскупили?

— Это двойной вопрос, — предупредил гоблин загибая третий и четвертый пальцы.

— Не томи. Отвечай.

— На оба твои вопроса у меня один ответ: нет. У тебя нет шансов застать пленниц на рынке. Хотя их и не раскупили. Поясняю. Всем в Лабиринте прекрасно известно, что Фляузли никогда не продает человеческих самок, а, наоборот, скупает их для своих многочисленных вертепов, где они от частого использования быстро изнашиваются, теряют товарный вид и…

— Прекрати! Избавь меня от этих отвратительных подробностей!

— Как скажешь.

— Вот ведь гад!

— Порошу без оскорблений. Я всего лишь…

— Да не ты, — раздраженно отмахнулся рыцарь, — я о кобольде. Выходит, чтобы вызволить пленниц, нужно обращаться напрямую к самому Фляузли?

— Это вопрос?

— Разумеется.

— Отвечаю. Да, можно обратиться напрямую к кобольду. Но для тебя визит к нему в дом может кончиться очень плачевно. Фляузли окружил себя надежной охраной из орков, а это очень опасные существа. Даже красные шапки опасаются связываться с орками. Вот послушай одну поучительную историю. Как-то раз, еще года три назад, красные шапки попытались приструнить нескольких разбушевавшихся по пьяной лавочке орков. Шапок было вдвое больше, чем орков, и они были вооружены своими дубинками и сапогами, в то время как орки тогда еще ходили безоружными. И что ты думаешь? Оркам хватило считанных минут, чтобы обратить красных шапок в паническое бегство. Они до смерти загрызли четверых представителей закона, и все это, благодаря заступничеству Фляузли, который выплатил щедрую компенсацию семьям погибших красных шапок, сошло им с рук. Более того, уцепившись за то, что на его бедных орков напали вооруженные красные шапки, Фляузли выкупил у шерифа разрешение для своих слуг и на ношение оружия. После этого случая красные шапки предпочитают обходить орков стороной, и эти твари осмелели настолько, что теперь разгуливают по туннелям с огромными стальными саблями в руках и пугают ими мирных гоблинов. Чтобы как-то обезопасить себя, гоблины вынуждены нанимать сверху все больше и больше троллей… Но я, кажется, увлекся и чересчур отдалился от заданного тобой вопроса. Так вот, повторяю, вокруг Фляузли всегда полно орков, и даже с могучим охранником-троллем за спиной соваться к нему в логово очень опасно. Ты можешь попросту бесследно исчезнуть, как очень многие смельчаки до тебя, решившиеся бросить вызов кобольду. Зачем рисковать, когда есть куда более безопасный способ вернуть своих пленниц.

Закончив говорить, Гоблин демонстративно загнул пятый палец, и Маху вновь пришлось раскошеливаться.

— Ну же, не тяни, говори, какой способ? — спросил рыцарь, вложив в зеленую ладонь очередную золотую монету.

— Чтобы наверняка выкупить у Фляузли всех похищенных женщин, тебе лучше сперва заручиться поддержкой шерифа Лабиринта, — поведал Свсук, загибая первый палец.

— Как мне разыскать шерифа?

— Очень просто. Его дворец находится в третьем центральном туннеле Лабиринта.

— А когда мы спустимся по этой лестнице, где мы окажемся?

— В сто четырнадцатом восточном туннеле.

— Ну и как мне добраться из четырнадцатого восточного туннеля в третий центральный туннель?

— На выродке, разумеется, — ответил гоблин, загибая четвертый палец.

— Э, братец, так дело не пойдет. Обещал подробные ответы — будь добр отвечать.

— Конечно, конечно, я разве отказываюсь? Значит, как я уже сказал, мы спустимся в сто четырнадцатый туннель. Там, как и на рынке, нет домов, и все пространство отдано под колесницы гоблинов-перевозчиков. Подойдешь к любой, договоришься о стоимости проезда, и тебя быстренько довезут в любой конец Лабиринта. А самому между туннелями лучше не шататься, большая вероятность заплутать и сгинуть. Древняя магия на переходах от времени весьма поизносилась. На выродках надежнее, все ж таки какие-никакие, но наследники великих пращуров.

— Ну ты и плут. От твоих запутанных объяснений, лишь еще больше вопросов появилось. Отвечай: что еще за древняя магия и кто такие выродки?

— Ты снова задал двойной вопрос, — улыбнулся довольный собой гоблин.

— Знаю. Отвечай давай.

— Это пятый и шестой вопросы, — напомнил Свсук. — Неплохо бы сперва расплатиться.

Мах безропотно вложил в протянутую ладонь очередную монету. Гоблин раскрыл кулак и снова загнул один палец.

— Это за шестой, — пояснил он.

— Да достал уже! Не надо мне все время пальцы показывать, считай про себя.

— Нет, про себя я буду мухлевать, уж извини, натура такая. А между нами все должно быть по-честному.

— О Создатель, дай мне сил! Ты будешь уже отвечать?!

На крик Маха даже обернулся идущий впереди тролль, рыцарь знаком показал ему, что все нормально.

— Спокойно, не нужно так нервничать. Уже отвечаю, — заверил хитрец Свсук. — По легенде наш подземный Лабиринт когда-то давным-давно был создан могущественными существами, наделенными огромной магической силой. Мы, гоблины, их называем индрики-звери. Этих древних существ никто никогда не видел. Это они прорыли широченные туннели под землей и соединили их один с другим магическими коридорами, чем-то напоминающими гномьи Тропы, только по гномьей Тропе все равно нужно некоторое время идти, а магический коридор индрика-зверя переносит мгновенно из конца одного туннеля в конец другого. Причем не имеет значения, какое расстояние разделяет эти два соседних туннеля, они могут располагаться друг от дружки и в нескольких саженях, и в тысячах верст. Так появился подземный Лабиринт. Создавшие его индрики-звери вскоре бесследно исчезли — может, повымерли, а может, перенеслись в другой мир. Но в Лабиринте они оставили свое многочисленное потомство, которое унаследовало лишь жалкие крохи могущества родителей. Впоследствии, когда в Лабиринте появились гоблины, они легко приручили этих робких доверчивых существ и назвали их выродками. Гоблины впрягли выродков в колесницы и приспособили их для быстрого передвижении по Лабиринту.

— А откуда в Лабиринте взялись гоблины?

— По легенде род гоблинов пошел от одного тролльского племени, которое, спасаясь от своих заклятых врагов грифонов, много-много лет назад решилось через провал спуститься под землю и переждать там пару дней, пока грифонам не наскучит кружить над их опустевшим городищем. И когда все тролли этого племени благополучно спустились на самое дно провала, нежданно-негаданно они обнаружили там начало подземного туннеля. Тролли пошли по нему и, дойдя до самого конца, перенеслись в другой туннель, потом в третий, в итоге они заблудились и не смогли выбраться наверх ни через два дня, ни через неделю, ни через месяц. Они вынуждены были остаться в Лабиринте и жить под землей. Потомство их, изолированное от родных гор, год от года мельчало и слабело, вероятно, это происходило от частых контактов троллей с древней магией индриков. Когда потомки троллей утратили и предсмертное окаменение, стало понятно, что они превратились в совершенно иных существ. Так появились гоблины. И только через много-много лет уже разросшееся потомство гоблинов отыскало потерянный выход наверх.

— В общем-то, пожалуй, на этом можно и остановиться.

— Эй, как это остановиться, — возмутился Свсук. — Я же тебе еще столько интересного о Лабиринте могу понарассказывать. Ну чё ты рожу воротишь, спрашивай давай.

— Но все, что хотел, я вроде бы уже спросил, — пожал плечами Мах.

— А мне пофиг твое вроде бы. У нас уговор, пять ответов — золотой. Два ответа я уже дал, и от золота отступаться не собираюсь. Так что задавай последние три вопроса, и покончим с этим.

— Просто ума не приложу, о чем бы еще тебя спросить.

— Да чего ты пыхтишь, спрашивай что хочешь. Любую дурь, что придет в голову. Нам главное соблюсти формальности и закрыть тему.

— О, кажется, придумал.

— Молодец, давай выкладывай, я весь внимание.

— А это правда, что гоблины падки на наших женщин?

— На человеческих самок, что ли?

— Ну да.

— Чистая правда. Наши гоблинихи такие жесткие, противные, а ваши такие мягонькие. Можно…

— Вот только избавь меня от этих отвратительных подробностей, — торопливо перебил гоблина Мах.

— Вас, человеков, не поймешь, — всплеснул руками Свсук. — То ты с пеной у рта требуешь от меня подробностей, то рот затыкаешь. Ну да ладно, ты платишь, потому тебе решать. С тебя еще два вопроса.

— А как женщины попадают в ваш Лабиринт?

— Ну способов-то на самом деле немного. Один тебе известен, Фляузли подворовывает из ваших жилищ. Но большая часть человеческих самок попадает к нам точно так же, как ты сейчас. То есть спускаются под землю по лесенке через провал. Ведь подземные туннели Лабиринта разбросаны на огромной территории, и до сих пор все они не исследованы, время от времени гоблины натыкаются на совершенно новые, незнакомые туннели. На сей день известно девять туннелей, упирающихся в дно провалов, то есть, иными словами, существует девять выходов из Лабиринта гоблинов. Три ведут в Иглы Смерти, еще два выводят на пустынные скалистые острова в океане, и четыре выхода располагаются в горах неподалеку от человеческих городищ.

— Городов, — поправил Мах.

— Ну да, тебе лучше знать. И хотя эти четыре открыты сравнительно недавно — первый из них был обнаружен всего полста лет назад, — у нас с человеками уже вовсю идет торговля. Наши купцы везут на тамошние базары всякие симпатичные вещицы, вырезанные из камня, у нас в Лабиринте такой ерундой никого не удивишь, ну камень и камень, подумаешь, большое дело — зубилом его слегка обработали, а у человеков иные поделки гоблинов ценятся на вес золота. Еще человекам возят козьи шкуры, которых у троллей видимо-невидимо, и нередко они ими расплачиваются с нами за работу. Еще добытые под землей золото и драгоценные камни. Этого добра стало с избытком с появлением в Лабиринте кобольда. Фляузли открыл множество новых неразработанных жил в стенах туннелей и на этом, кстати, здорово разбогател. Так вот, наши купцы поставляют человекам весь этот вышеописанный товар, а обратно везут ткань, кожу, оружие железное, инструменты, тоже железные, вкусности, там, разные, ну и еще много всякой всячины, в том числе и человеческих самок.

— Неужели в Смегвейской империи процветает рабство, — прошептал себе под нос Мах.

— Чего спросил, — насторожился гоблин, — повтори, я не расслышал.

— Это я так, мысли вслух.

— Ты погоди мыслить-то, рано еще. Последний вопрос остался. Задавай, не томи.

— Хорошо. Вот он, слушай. Что делали тролли в Лабиринте до появления орков?

— Дурацкий вопрос. Видимо, и впрямь твоя фантазия иссякла.

— Твое дело не комментировать, а отвечать.

— Ты прав. Вот мой ответ. До появления орков тролли-добытчики в Лабиринте делали то же самое, что и сейчас. Работали охранниками у состоятельных гоблинов и взимали долги с их должников. Разница лишь в том, что в те спокойные времена их в Лабиринте было гораздо меньше, чем сейчас. Но с появлением опасных орков спрос на надежную охрану возрос, и несмотря на то, что стоимость услуг троллей возросла в несколько раз, перепуганные гоблины стали вскладчину нанимать их для охраны своих жилых домов, торговцы — для охраны магазинов, владельцы ресторанов и трактиров — для охраны своих заведений, купцы — для охраны складов… Короче, если так пойдет и дальше, скоро честному гоблину невозможно будет по Лабиринту и шагу ступить, чтобы не напороться на красную шапку, орка или тролля. Вот такая вот у нас проблема… Ну все, теперь мы, кажись, в полном расчете, гони золотой.

Мах отдал монету Свсуку и решительно пресек в зародыше осторожную попытку гоблина раскрутить его еще на пяток вопросов. Свсук, скорчив обиженную мину, оставил рыцаря в покое и побежал догонять Гобула, утопавшего от них за время разговора на приличное расстояние.

Оглянувшись по сторонам, Мах тоже прибавил шагу. Несмотря на то, что они с начала пути уже протопали приличное расстояния, дна все еще не было видно, хотя над головой уже вздымались высоченные стены пройденной части провала, верхние края которых тоже давно исчезли из виду. Гоблины и тролли, стартовавшие одновременно с ними какое-то время назад (без солнца и звезд Мах не мог определить даже приблизительно продолжительность пройденного пути), теперь растянулись по лестнице сзади аж на шесть витков. Этот монотонный спуск вокруг бездонной пропасти давно уже всем до одури надоел, но некуда было деваться: начавшим этот тяжелый спуск оставалось лишь одно — довести его до конца. Одинокого путника провал запросто мог свести с ума и утянуть в свое завораживающее чрево, поэтому отдаляться от товарищей нельзя было ни в коем случае. Маху поневоле пришлось смириться с неизбежностью слушать бессмысленную болтовню тролля с гоблином весь остаток пути. И это нелегкое испытание он выдержал с честью.

Сто четырнадцатый восточный туннель оказался огромным подземным гротом примерно пятисаженной высоты, пятнадцатисаженной ширины и двухсотсаженной длины. Дно провала пришлось точно на середину туннеля, поэтому каменная лестница, по которой спускались наши герои, на последних пяти саженях сошла с набившей оскомину спирали и опустилась до пола по ровной наклонной линии вдоль стены туннеля.

Как и обещал Свсук, на полу необжитого грота-туннеля в ожидании спускающихся из провала седоков томились с полсотни гоблинов-перевозчиков, сидящих на козлах шикарных каменных колесниц. Мах поневоле залюбовался этими произведениями мастеров-камнерезов. За изящной миниатюрной табуреточкой возницы возвышались два огромных пассажирских кресла, бока и спинки которых были украшены затейливой резьбой, а каменная подножка, соединяющая место возницы с пассажирскими сиденьями, была настолько тонкой, что ее практически не было видно. Со стороны казалось, будто кресла сами по себе парят в воздухе за спинами гоблинов-перевозчиков, приплюснутые с двух сторон мощными полуторааршинными колесами, широченными по краям и зауженными к центру. Поражали своей дикой уродливой красотой и звери, впряженные в эти колесницы, их окрас колебался от темно-синего на спине до нежно-голубого на брюхе, внешне они больше всего напоминали мышей, только увеличенных до размеров коней-тяжеловозов, с двумя ярко-синими вилоподобными рогами на вытянутой мордочке.

— Вот это и есть наши выродки, — указав спутникам на одну из рогатых животин, важно объяснил Свсук, когда они втроем уже шли по полу туннеля. — Ну что, уважаемые, будем прощаться, соединившая нас лестница закончилась и дальше наши пути расходятся.

— Прощай, Свсук, счастливого тебе пути, — великан тролль осторожно пожал протянутую гоблином ладошку.

— И ты не хворый, громила, — подмигнул Гобулу Свсук.

— Благодарю за информацию, — улыбнулся гоблину Мах, в свою очередь пожимая его теплую зеленую руку.

— Очень надеюсь, она тебе будет так же полезна, как мне полученные за нее золотые, — осклабился Свсук. — А может, еще пяток вопросиков, на посошок?

— Все-таки ты плут, — усмехнулся рыцарь.

— На том и стоим, — охотно кивнул маленький прохиндей. — Ну бывайте, уважаемые. — Гоблин отбежал от спутников, ловко запрыгнул в кресло ближайшей колесницы и, прошептав на ухо вознице свой адрес, через несколько секунд уже уносился в дальний конец туннеля.

Когда они наконец остались одни, Мах повернулся к товарищу и торжественно объявил:

— Поздравляю тебя, Гобул!

— Спасибо, друг Мах, — кивнул тролль и, чуть замявшись, спросил: — Но с чем?

— Ну как же, с твоим первым заработком, добытчик! Вот держи, — барон протянул троллю узелок с золотом, которое он заранее припас еще во время спуска и завернул в обрывок своей рубашки.

— Ах да, мы же условились о спуске в Лабиринт. Спасибо, друг Мах, — повторно поблагодарил барона Гобул, убирая золото за пояс штанов. — И что же, теперь мы тоже с тобой расстанемся? — спросил сразу вдруг погрустневший тролль.

— Эй, ну ты чего? Брось, приятель, ты ведь знал, что рано или поздно нам все одно придется расстаться, — похлопал друга по могучей руке рыцарь. — Ты же теперь свободный, как ветер, добытчик. Это же здорово!

— Угу, — кивнул мрачный, как туча, тролль.

— Ну а раз ты снова свободен, быть может, согласишься снова на меня поработать?

— Конечно, друг Мах, о чем разговор! — просиял Гобул.

— Вот так сразу и соглашаешься. И тебе даже не интересно, что за работа и сколько золота я собираюсь за нее предложить?

— Я доверяюсь своему другу, — гордо выпятив живот, объявил тролль.

— Приятно слышать, дружище, — улыбнулся рыцарь. — Но все же, я скажу, в качестве кого тебя нанимаю, на сколько и за сколько.

— Говори.

— С этой минуты и до того момента, пока я не покину Лабиринт гоблинов, ты, Гобул, становишься моим охранником…

— Смеешься, друг Мах, — перебил Гобул. — Зачем такому искусному воину, как ты, тролль-охранник?

— Ну мало ли, места здесь мне незнакомые, всякое может случиться, и верный тролль с каменной дубиной точно не помешает. Не беспокойся, надолго я тебя не займу…

— Да кто беспокоится! — зло рявкнул тролль.

— Извини, неправильно выразился. Случайно вырвалось. Честное слово, дружище, не хотел тебя обидеть.

— Ладно, забыли.

— В общем, я планирую здесь задержаться примерно на неделю. И все это время буду платить тебе за службу по пять золотых в день. Как, устраивает такое жалование?

— Спрашиваешь? Разумеется устраивает!

— Ну тогда по рукам?

— По рукам.

Закрепив сделку рукопожатием, друзья оглянулись по сторонам и были неприятно удивлены вдруг образовавшейся вокруг них пустотой. Оказалось, что пока они договаривались, спустившиеся следом за ними тролли и гоблины успели разобрать все ближайшие колесницы, и свободные теперь остались лишь в дальних концах противоположной стены. При этом претендентов на эти оставшиеся колесницы было предостаточно, потому как поток спускающихся с лестницы конкурентов не ослабевал. В итоге, чтобы найти полезный транспорт, Маху с Гобулом пришлось изрядно ускориться и к доброму десятку накрученных по лестнице верст добавить еще пробежку на дополнительную сотню саженей.

Каменные кресла колесниц, со слегка откинутыми назад спинками, оказались не только красивыми, но и на диво удобными как для человека, так и для тролля. Заняв с Гобулом пассажирские места, Мах велел вознице отвезти их в третий центральный туннель. За это гоблин-перевозчик запросил по одной серебряной монете с каждого и, получив добро, стал разгонять своего выродка.

Первые три-четыре сажени синий рогач двигался удручающе медленно, словно издеваясь над беспрерывно понукающим его гоблином, но вот его вялый шаг стал удлиняться, походка сделалась легкой, пружинистой, и вдруг, сорвавшись с места, он припустил так, что обоих седоков буквально вмяло в спинки кресел. Опытный возница заранее успел пригнуться на своем месте и ухватиться правой рукой за край колесницы, иначе мощный поток встречного ветра попросту сбросил бы его с козел. Левой рукой гоблин продолжал удерживать поводья и, щурясь от ветра, направлять бешеный бег выродка.

Дальний конец туннеля стал стремительно приближаться. Преграждавшая путь каменная стена росла на глазах с пугающей быстротой, но спятивший зверь и не думал замедлять ход, а наоборот, разгонялся все больше и больше. И уставившегося в стену возницу это убийственное намерение рогача почему-то совершенно не настораживало, он и не думал натягивать поводья, а продолжал подхлестывать ими выродка. Вот уже стали отчетливо видны змеившиеся по стене трещины, до неизбежного столкновения со смертельным тупиком осталось меньше двадцати саженей, от ужаса волосы у Маха на голове встали дыбом. И вдруг, словно проскочив какую-то невидимую черту, выродок часто-часто замелькал, то бесследно исчезая, то вновь появляясь впереди разогнавшейся колесницы. Одновременно с синим рогачом замелькала и преграждающая дальнейший путь стена, то исчезая (тогда открывался вид на начало следующего туннеля, и у них появлялся шанс на спасение), то появляясь вновь (лишая их чудесного шанса). Не в силах больше смотреть на этот кошмар, Мах зажмурился, когда расстояние между мелькающей стеной и мелькающим выродком сократилось до пяти саженей. Летящая как пущенная из арбалета стрела, колесница должна была преодолеть эти жалкие сажени в одно мгновенье. Мах весь съежился в ожидании страшного удара… Но ничего не произошло.

Когда он наконец решился снова открыть глаза, оказалось, что они уже вовсю несутся по следующему туннелю Лабиринта, и за то время, пока он жмурился, успели проехать добрую его четверть. Новый туннель своими размерами не отличался от предыдущего, но здесь уже вдоль одной из боковых стен (по правую руку от едущего в колеснице Маха) тянулся ряд добротных двух- и трехэтажных каменных домов. Проезжая часть (примерно треть от общей ширины туннеля), по которой сейчас неслась их колесница, была отделена от домов и пешеходной зоны толстым каменным бордюром полусаженной высоты, а более тонким и низким разделена на две равные части, очевидно во избежание столкновения двух встречных колесниц. В середине туннеля этот центральный, разделительный бордюр на проезжей части отсутствовал, позволяя, в случае необходимости, развернуть колесницу и вывести ее на другую сторону дороги. Резвящаяся в пешеходной зоне детвора (малолетние гоблины) проводила проносящуюся мимо колесницу завистливыми взглядами и вернулась к прерванной игре.

Снова пугающе быстро стал приближаться конец туннеля.

Уже имея за спиной опыт, Мах уже не испытывал панического ужаса перед очередной преградой, но все же от вида надвигающейся стены ему вновь стало не по себе. Умом он понимал, что выродок по сотне раз на дню проходящий это препятствие, без сомнения, справится с ним и сейчас, но его глаза видели впереди глухую стену, и, вопреки воле рыцаря, разыгравшееся воображение рисовало перед его мысленным взором картину вдребезги разбивающейся о преграду колесницы. Снова на последних двадцати саженях сперва выродок, и тут же следом за ним стена быстро-быстро замелькали. На этот раз Мах не позволил страху взять верх над собой и остался с открытыми глазами. Прохождение сквозь стену заняло какие-то считанные доли секунды, но этот миг Маху удалось рассмотреть даже слишком хорошо. Он увидел, как у самой стены выродок вдруг в очередной раз исчез, и разогнанная им колесница уже сама по себе налетала на стену, но за мгновенье до страшного удара стена тоже исчезла, освобождая проход в следующей туннель. Колесница молнией влетела в него, и сразу же впереди снова появился несущийся во всю прыть синий рогач, а позади выросла глухая стена начала очередного туннеля.

Третий туннель оказался саженей на пятьдесят длиннее, в остальном же он был почти точной копией предыдущего. Те же дома справа, и отделенная от проезжей части пешеходная зона. Здесь им впервые попалась встречная колесница с точно таким же шустрым выродком: она мелькнула слева размытой сине-черной тенью, и Мах очень хорошо понял, зачем проезжая часть поделена бордюром на две части.

За третьим туннелем потянулся четвертый, потом пятый… По мере продвижения им все чаще начинали попадаться встречные колесницы, в остальном же открывающиеся взору новые подземные просторы не радовали новизной. Мах уже совсем было свыкся с мыслью, что все туннели Лабиринта похожи один на другой как братья-близнецы, но шестнадцатый по счету туннель неожиданно преподнес сюрприз. Началось все с того, что, оказавшись в нем, возница вдруг резко натянул поводья, смиряя стремительный бег выродка и вынуждая его двигаться дальше неторопливыми скачками. Из-за резко упавшей скорости Мах получил возможность хорошенько все здесь осмотреть.

Этот туннель оказался гораздо шире, выше и длиннее предыдущих и напомнил Маху самую настоящую подземную улицу. Здесь по обе стороны от проезжей части возвышались огромные пяти- и шестиэтажные домищи, нижние этажи которых пестрели вывесками многочисленных лавок и трактиров. Пешеходная зона была пошире, и, кроме детворы, здесь разгуливало множество взрослых гоблинов, а отгораживающие ее от центральной проезжей части бордюры были гораздо ниже, чем в предыдущих туннелях, и около этих бордюров буквально через каждые три-четыре сажени стояли в ожидании седоков свободные колесницы. Невысокие бордюры позволяли гоблинам в любом месте спокойно пересекать проезжую часть, перебираясь на другую сторону улицы, разрешенная здесь низкая скорость движения колесниц делала такие переходы вполне безопасными.

Туннель-улица растянулась на добрую версту, и лишь в самом ее конце, когда до преграждавшей путь стены оставалось саженей пятьдесят, возница снова стал разгонять выродка…

Следующий, семнадцатый туннель оказался таким же огромным, как и предыдущий. Въехав в него, возница снова первым делом натянул поводья, усмиряя бег выродка. Опять справа и слева потянулись высоченные дома.

— Вам куда? — вдруг поинтересовался возница, впервые с начала поездки обернувшийся к своим пассажирам.

— Как куда, — опешил Мах. — В третий центральный туннель, разумеется. Ты что, забыл, что ли? Почему же тогда раньше не спросил? Чудило, куда же ты нас все это время вез?

— Похоже, вы первый раз в Лабиринте, — ухмыльнулся гоблин, игнорируя претензии рыцаря.

— И что! — ответил Мах с вызовом.

— Слышь, гоблин, ты друга моего лучше не зли! — поддержал товарища тролль. — А то ща как дам промеж ушей!

— Спокойно, уважаемые, не нужно нервничать, — торопливо запричитал напуганный троллем возница. — Я ничего не забыл и привез вас туда, куда вы просили. Это, — тролль обвел вокруг свободной от вожжей правой рукой, — и есть третий центральный туннель. Вот я и спрашиваю: где вас лучше высадить? Прям здесь, или проехать подальше?

— Понятия не имею, — пожал плечами Мах. — Вообще-то нам нужен дворец шерифа. Но какой из тутошних домов дворец, хоть убей, не пойму.

— Это в другом конце, отсюда еще не видно, — обнадежил гоблин. — Не беспокойтесь, я довезу вас точно до места.

И действительно, как только стало возможно распознавать дальние дома в конце туннеля, один из них, на правой стороне, тут же привлек внимание Маха. Дворцом оказался высоченный шестиэтажный дом, главное отличие которого от соседних домов подземной улицы заключалось в двухсаженной резной каменной стене, надежно ограждавшей его от проникновения незваных гостей. Догадка Маха подтвердилась, когда гоблин остановил колесницу у бордюра напротив оградных ворот.

Пока возница отсчитывал сдачу с золотого, Мах спросил его, почему последние два туннеля так разительно отличаются от предыдущих пятнадцати? И вот что услышал в ответ:

— То были восточные, а теперь потянулись центральные, — поведал гоблин, протягивая Маху сдачу. — Восточные туннели — они вообще самые маленькие в Лабиринте, центральные же, наоборот, самые большие. Поэтому такая резкая перемена.

Поблагодарив гоблина за науку, Мах первым выбрался из колесницы. Следом за ним тролль тоже покинул насиженное место. Вдвоем они подошли к массивным каменным воротам и требовательно забарабанили кулаками.

Стучать пришлось долго, минуты две. Наконец откликнулись заспанные стражи-привратники (двое троллей с окаменевшими животами), чуть развели в стороны створки ворот, и в две глотки дружно рявкнули на возмутителей их спокойствия:

— Чё надо!?

— Приветствую славных братьев троллей! — тут же отрапортовал Гобул и трижды припечатал себя ладонью по животу. В ответ тролли нехотя ударили себе по разу.

— Уважаемые, у нас срочное дело к шерифу Лабиринта, — объявил Мах.

Оба тролля смерили его равнодушными взглядами, как будто только что заметили. И тот, что был повыше ростом, зевая, ответил:

— Вам назначено?

— Нет. Мы только что спустились в Лабиринт, но…

— Затык Справедливый очень занят, — перебил тролль равнодушным голосом, — велел никому его не беспокоить.

— Что!? — Мах побагровел от гнева. — Мне, барону Великостальского королевства, прибывшему в Лабиринт гоблинов по приказу короля Савокла, ты сказал заткнись!..

— Нет, барон, ты не понял, — снова перебил высокий тролль-привратник, — я сказал не заткнись, а Затык — это имя шерифа Лабиринта. Затык Справедливый — так его здесь все величают.

— А, так это было имя… — растерянно пробормотал Мах.

Гобул, наблюдавший забавную сцену со стороны, не удержался и от души расхохотался.

— Не казнись, барон, мы не в обиде, — подбодрил рыцаря второй привратник, чуть пониже ростом. — Путаница с именем шерифа для нас обычное дело.

— Вот и славно, — кивнул Мах. — Тогда ступайте доложите Затыку о моем визите.

— Мы не можем, — вновь заупрямился высокий. — Барон, существует определенный порядок, нарушать который не дозволяется никому. Шериф чрезвычайно занятой гоблин, его дневной распорядок расписан по минутам…

— Давай ближе к делу, — раздраженно перебил Мах, — что мне нужно сделать, чтобы попасть к нему на прием?

— Записаться в очередь, снять угол и ждать пока тебя вызовут на прием, — объяснил тролль.

— Кстати, я могу порекомендовать один отличный трактир, — оживился второй привратник. — Там вкусно кормят и за проживание берут недорого.

— Чудно. И каким же я буду в вашей очереди?

— Двести сорок третьим, — выдал высокий тролль после небольшой паузы.

— А скольких ежедневно принимает Шериф?

— Это когда как, — вновь встрял в разговор второй привратник. — Вчера, к примеру, принял семерых, а позавчера только пятерых, а поза-позавчера…

— Вы чего, издеваетесь, что ли, над нами! — осерчал рыцарь. — Говорю же, у нас срочное дело к шерифу! А через вашу очередь мы и за месяц приема не дождемся!

— У всех срочные дела, — пожал плечами высокий тролль, — и все ждут своей очереди. По-другому на прием к шерифу попасть невозможно.

— Славные братья тролли, но нам очень нужно! — обратился к стражникам отмалчивавшийся на протяжении всего разговора Гобул.

— Всем очень нужно, — поддержал напарника второй привратник. — Так вас записывать в очередь?

— Ладно, записывайте, — неожиданно согласился Мах.

Высокий тролль отвернулся вглубь двора и оглушительно свистнул. Через несколько секунд на его зов прибежал наряженный в красную шапку гоблин с отшлифованной каменной дощечкой в одной руке и большим стальным гвоздем в другой.

— Очередные просители? — поинтересовался он у троллей, игнорируя стоящих за воротами друзей. И, не дожидаясь ответа, тут же строго спросил: — Как записать?

— Барон Мах с телохранителем Гобулом, — продиктовал гоблину рыцарь.

Тот ловко накарябал на дощечке имена, после чего, ни слова больше никому не говоря, развернулся и сбежал обратно во двор.

— Все, дело сделано, — объявил высокий тролль. — Теперь вам остается лишь ждать. Когда подойдет ваша очередь, вас об этом известят.

— Только не забудьте сообщить нам о своем месте жительства, — подхватил второй тролль. — Хотите я вам порекомендую…

— Не нужно, мы сами найдем себе жилье, — заверил Мах. — Прощайте, уважаемые.

— Удачи, — кивнул высокий. И, следом за напарником, стал прикрывать свою створку ворот.

— Ну и куда мы теперь? — спросил Гобул, когда они вернулись обратно к своей колеснице. Хитрец возница, наблюдавший со стороны фиаско друзей, теперь заискивающе улыбался богатым клиентам.

— Ты вроде бы говорил, что твой отец сейчас тоже в Лабиринте? — вопросом на вопрос ответил Мах.

— Друг Мах, ты хочешь познакомиться с моим славным папой? — улыбнулся тролль.

— Разумеется, хочу, — кивнул Мах. — Надеюсь, ты знаешь, в каком туннеле он проживает?

— Кажется, в пятьдесят третьем, северном. Он работает на Птувка.

— Если на богача Птувка, то точно в пятьдесят третьем, северном, — встрял гоблин-перевозчик, невольно прислушивающийся к разговору друзей.

— Отлично, — улыбнулся Мах, — тогда вот как мы поступим. Ты, Гобул, отправишься сейчас навестить отца. И мы с тобой часика эдак через три встретимся… Эй, любезный, — обратился он к вознице, — порекомендуй какое-нибудь симпатичное заведение, где можно вкусно покушать и поболтать с глазу на глаз, без посторонних ушей.

— В девятнадцатом западном туннеле есть отличный ресторанчик «Камень и монета», сам я там, правда, никогда не был, мне такие заведения не по карману, но я слышал, там великолепная кухня и есть отдельные комнаты, — поведал гоблин.

— Прекрасно, нам подходит, — кивнул Мах и, снова повернувшись к другу, продолжил: — Вот там мы с тобой и встретимся через три часа. А сейчас поезжай к отцу… Эй, любезный, отвезешь моего друга в пятьдесят третий северный туннель?

— О чем разговор, разумеется, — радостно защебетал гоблин. — Но это далековато отсюда, поэтому бут стоить дороже, чем предыдущая поездка.

— Сколько?

— Четыре серебряных.

— Держи, — Мах вытащил из внутреннего кармана плаща пригоршню серебра (сдачу с золотого) и отсчитал вознице четыре монеты.

— Погоди, а как же ты? — заупрямился тролль. — Я же твой охранник, и никуда без тебя не поеду! Друг Мах, ты же сказал, что хочешь познакомиться с моим папой!?

— Дружище, со мной все будет в порядке, — заверил друга Мах. — И с твоим славным отцом я еще обязательно познакомлюсь, обещаю. Просто у меня тут возникло одно неотложное дельце, которое сподручнее будет решать одному. Доверься мне, я знаю, что делаю.

— Что ты задумал?

— Я все тебе расскажу через три часа, когда мы встретимся в ресторане.

— Но я…

— Гобул, дружище, пожалуйста, садись в колесницу и уезжай.

— Ладно, будь по-твоему, — смирился тролль и сел в каменное кресло.

Возница тут же стал тормошить застоявшегося выродка, побуждая его начинать разбег. Но стоило колеснице отдалиться от бордюра на пару саженей, как Мах, проклиная на все лады свою рассеянность, бросился за ней в погоню.

— О, друг Мах, ты передумал, — приветствовал подбегающего товарища сразу повеселевший тролль.

— Нет, я остаюсь, — убил зародившуюся было надежду Мах. — Я забыл снять с тебя свой мешок, — и с этими словами он подхватил мешок золота с плеча Гобула.

Тролль попытался было что-то возразить, но в этот момент выродок резко прибавил ход, и барон сразу же остался далеко позади.

Неприступная для гоблинов и троллей двухсаженная каменная ограда была пройдена призрачным воином в два мгновенных перемещения. Пустынный внутренний двор — так же. Входная дверь в шестиэтажный дом (Мах так и не смог смириться с мыслью, что эту безликую каменную коробку местные жители именовали дворцом) оказалась запертой, но наблюдательный дед заметил распахнутое окошко на втором этаже и следующим перемещением Мах перенесся на его подоконник.

Соскочив на пол, Мах оказался в крошечной комнатке с одинокой каменной кроватью в центре. На кроватке мирно посапывал гоблин. Само собой, на бесшумное появление рыцаря в комнате он и ухом не повел. Рядом с кроватью валялись каменные боты, дубинка и кроваво-красная шапка, по которым Мах легко догадался, что перед ним один из ужасных стражей порядка Лабиринта — как сказал бы плутишка Свсук, лютая красная шапка.

Перво-наперво Мах снял с плеч тяжеленный мешок и, старясь не шуметь, аккуратно уложил его на пол рядом с дубинкой. Потом он бесшумно извлек из ножен свой меч и, приставив его к горлу гоблина, тихонечко тряхнул того за плечо. На всякий случай Мах тут же заткнул рот гоблина его же собственной красной шапкой, но, как выяснилось чуть позже, в этой дополнительной предосторожности не было никакой необходимости. Очнувшийся гоблин, увидев рядом человека с мечом, просто оцепенел от ужаса, не в силах вымолвить ни звука.

— Молодец, — похвалил гоблина Мах. — Если и дальше будешь вести себя так же разумно, как сейчас, останешься жив.

Поняв, что его не собираются сию секунду убивать, гоблин малость осмелел, и сковавшее тело оцепенение начало помаленьку его отпускать.

— Я не грабитель и не убийца, — продолжал увещевать Мах. — В доме шерифа я по делу. Поможешь мне, и я одарю тебя парой золотых. Но если попытаешься сбежать и поднять тревогу, пеняй на себя.

Донеслось какое-то невнятное бормотание.

— Хочешь меня о чем-то спросить? — догадался рыцарь. — Что ж, сейчас ты получишь такую возможность. Но помни о мече у твоего горла. Если попытаешься закричать, я тут же срублю тебе голову. — Он убрал шапку ото рта пленника и швырнул ее обратно на пол.

— Как ты здесь оказался? — прошипел гоблин.

— Это не важно, — отмахнулся рыцарь. — Главное, что теперь я здесь. И твоя жизнь в моих руках. Надеюсь, ты это понимаешь?

— Как не понять, — осклабился гоблин. — Давай ближе к делу, чего ты хочешь?

— Вот такой деловой подход мне нравится.

— Слушай, кончай попусту языком молоть. Говори, чего надо, или проваливай к выродку в задницу. Я смертельно устал после двухдневного дежурства и ужасно хочу спать.

— Ишь, отчаянный какой, — усмехнулся Мах. — Устал он, видите ли… Впрочем, ты прав, затягивать действительно ни к чему. Значит, проблема такая, мне нужно переговорить с вашим Затыком Справедливым. Но дом большой, и без толкового проводника я до шерифа вовек не доберусь. Отведи меня к нему и возвращайся отсыпаться дальше.

— Ты же еще, вроде, пару монет обещал, — напомнил гоблин.

— Раз обещал, значит дам. Ну так как, согласен?

— Можно подумать, у меня есть выбор.

— Тут ты прав, выбора у тебя нет.

— Ладно, пошли. Да убери наконец от моего лица свою железяку, дай мне встать с кровати.

— Хорошо, но имей в виду!..

— Ты зарубишь меня при первой же попытке к бегству. Я все понял и трепещу. Убирай давай.

Мах отодвинул меч от шеи гоблина. Пленник медленно, не делая резких движений, поднялся с кровати, подобрал с пола шапку и направился к двери.

— Почему ты не обулся? — спросил Мах, подбирая мешок и выходя следом за гоблином в широкий коридор.

— Здесь у меня только рабочая обувь, а она слишком шумная. Мы же сейчас должны привлекать к себе как можно меньше внимания, — пояснил гоблин, разглаживая измятый Махом головной убор и нахлобучивая его на голову. — Ну как, нормально сидит? — спросил он, поворачиваясь к рыцарю.

— Сойдет, — кивнул согнувшийся под тяжкой ношей Мах.

— А это что еще у тебя за поклажа? — удивился гоблин.

— Не твоего ума дело.

— Я к тому, что нам придется идти очень быстро. А этот груз у тебя на плече, по-моему, чересчур тяжелый.

— Ничего, сдюжу, как-нибудь. Веди.

— Как-нибудь не годится, — заартачился гоблин. — Я, между прочим, жизнью своей рискую. Так что давай сразу договоримся: если нас застукают по твоей вине, ты меня резать не станешь.

— Мы не на базаре, чтоб договариваться. Проведи так, чтобы не застукали.

— Нет так…

— Еще слово — и, клянусь, зарублю тебя прямо сейчас, — пообещал разозлившийся Мах и вновь приставил меч к шее гоблина. — А потом отыщу себе более смелого проводника. Так что хватит меня доставать! Веди уже!

На этот раз гоблин не посмел ослушаться приказа, и они двинулись по коридору. Проводник вывел рыцаря на лестницу, по которой, никем не замеченными, они поднялись до пятого этажа. Дальше лестница кончилась, и пришлось вновь выходить в коридор, который, к счастью, оказался таким же пустынным, как и лестница. Короткими стремительными перебежками они прошмыгнули мимо трех раскрытых дверей, за которыми в просторных комнатах сидели десятки красных шапок. А дальше их и без того безмерное везенье кончилось. Из четвертой раскрытой комнаты им навстречу шагнул тролль. От вида этого преградившего дорогу гиганта, у Маха внутри так все и оборвалось. К счастью, тролль вышел безоружным, но все равно мгновенно нейтрализовать такого бугая было практически невозможно, а убивать в общем-то ни в чем не повинного великана Маху очень не хотелось. У рыцаря были мгновенья для принятия решения, он решил не проливать крови.

Несчастный гоблин весь сжался, ожидая смертельного удара от затаившегося за спиной человека. Но Мах уже спрятал обнаженный клинок под полой плаща.

— Кто такие!? — взревел оправившийся от изумления тролль. На его рык в коридор высыпали вооруженные дубинками красные шапки.

— Я барон Мах из Великостальского королевства, — отрекомендовался рыцарь набежавшей толпе. — У меня назначена встреча с шерифом, этот гоблин сопровождал меня на эту встречу.

— Да это же старина Твпук, — признал кто-то в толпе красных шапок проводника Маха. — Друг, ты чего молчишь, будто воды в рот набрал. И что у тебя за странный вид. Где дубинка, боты?

Маху ничего не оставалось, как молча ждать своего разоблачения.

Но все еще опасающийся за свою жизнь проводник неожиданно подтвердил его ложь:

— Да, я вел барона на встречу с Затыком Справедливым. Ему назначено, шериф ждет.

— А почему нам ничего не известно? — раздалось одновременно несколько голосов из толпы.

— Да и дежурство твое, Твпук, вроде как два часа назад закончилось, — поддержал товарищей гоблин, первым признавший Твпука.

— Это тайная встреча, шериф лично попросил меня организовать ее, — продолжил врать проводник. — Поэтому я повел барона без громыхающих бот. И дубинку свою не взял в знак расположения гоблинов к посланнику Великостальского королевства.

— Лично меня Твпук убедил, — раздался в топе одобрительный возглас.

— А меня нет, — тут же возразил другой гоблин. — Что еще за тайные переговоры, никогда такого не было. Сдается мне, дурят нас, братцы.

— А что в мешке у твоего барона, Твпук? — спросил третий гоблин.

— Вероятно, подарок шерифу, — нашелся проводник.

— Пусть развяжет, мы должны убедиться, что там нет арбалета со смазанной ядом стрелой, — потребовал четвертый гоблин. — А то от этих человеков всего можно ожидать.

Мах с радостью опустил на пол надоевший мешок и резким движением, будто только сейчас выхватывает меч из ножен, выдернул из-под полы плаща руку с обнаженным клинком.

— Эй, барон, ты чего! — взревел тролль, отшатываясь назад. Одновременно с гигантом отпрянули и окружившие рыцаря красные шапки. На этот раз Твпук счел за благо присоединиться к остальным гоблинам.

В воцарившейся вдруг тишине тихий голос Маха прозвучал особенно выразительно:

— Этот мешок — собственность Великостальского королевства, — объявил он. — Он полон золота. Но первому же, кто потянется к нему своими захапистыми ручонками, я укорочу их по локоть.

— Во дела! Гляньте-ка, да он, знать, при оружии! — взвизгнул один из гоблинов.

— Как же он мимо троллей-привратников с мечом прошел!? — недоумевал другой.

— Твпук, ты по прежнему утверждаешь, что вел его на тайные переговоры? — спросил третий.

— Да какие, в задницу, переговоры, — пошел на попятную бывший проводник. — Он каким-то чудом смог незаметно пробраться ко мне в комнату, приставил к горлу меч и приказал вести его к шерифу. Что мне оставалось делать? Вот я и повел.

— Повул, ну чего ты стоишь, рот раззявил, — прикрикнули на тролля из толпы. — Беги за своей палицей, нам без нее тут тяжко придется, вон у него меч какой длинный.

— Отставить палицу! — вдруг прогремел за спиной тролля чей-то властный голос. — Посторонись, Повул, дай-ка я посмотрю на барона, с которым у меня сегодня тайные переговоры. Настолько тайные, что я сам о них только сейчас узнал.

— Шериф, у него в руке меч, не приближайтесь, это слишком опасно, — донесся робкий голосок из толпы красных шапок.

— Молчать! — рявкнул на охранников тот же голос. — Вы что, идиоты, не понимаете, кто перед вами? Он же представился. Это барон из Великостальского королевства — королевства легендарных рыцарей-магов. Наверняка наш гость тоже сильный чародей, поэтому смог отвести глаза привратникам и проникнуть во дворец. Если бы он пришел сюда убивать, все мы с вами давно бы уже были мертвы. Но он желает разговаривать со мной, так давайте предоставим ему эту возможность.

— Мудро, мудро, — закивали красные шапки. После того как властный голос назвал Маха чародеем, они отодвинулись от рыцаря еще на несколько шагов.

— Повул, да отойди же ты, наконец, — снова потребовал незнакомец.

На этот раз тролль подчинился, и Мах смог увидеть стоящего за ним гоблина довольно высокого, по меркам гоблинов, роста, с непропорционально маленькой головой. Одет он был в длинный, до пола, роскошный халат из розового шелка, на ногах у него были мягкие кожаные тапочки.

— Меня здесь все величают Затыком Справедливым, я шериф Лабиринта, — представился гоблин. — Прошу, барон Мах, пройдемте в мои апартаменты. — Он развернулся и зашагал к одинокой двери в дальнем конце коридора.

Красные шапки и тролль прижались к стенам, освобождая рыцарю проход. Мах убрал меч в ножны, закинул за спину мешок и поплелся следом за шерифом.

За одинокой дверью оказалась винтовая лестница, по которой они поднялись на шестой этаж, где не было ни коридоров, ни дверей, ни комнат, а имелось одно-единственное гигантское помещение, со вкусом обставленное привычной человеческому глазу деревянной и мягкой мебелью. Когда Мах, следом за Затыком, поднялся сюда, у него невольно возникло чувство, будто он вернулся домой, в родное королевство. Набившие оскомину голые каменные стены остались внизу, здесь стены и потолок были задрапированы светло-зеленой материей, а пол покрыт огромным темно-зеленым ковром. Зал этот одновременно служил шерифу и рабочим кабинетом, и гостиной, и столовой, и спальней, здесь он жил, отсюда управлял своим странным, запутанным государством, здесь же принимал многочисленных просителей.

— Вы удивлены? — спросил гоблин, заметив, как рыцарь озирается по сторонам.

— Удивлен — не то слово, я просто ошеломлен! — признался Мах.

— Заметьте, здесь нет ни единой каменной вещицы, — похвастался шериф. Он указал рыцарю на мягкое кресло возле изящного маленького столика, и сам сел в точно такое же напротив.

— Откуда здесь все это!? — спросил Мах, с удовольствием прижимая натруженную спину к мягкой спинке кресла. Класть тяжеленный мешок на хрупкий столик он побоялся и положил его рядом с резными ножками на ковер.

— Сверху, разумеется, — важно объяснил Затык. — Вся мебель, которую вы здесь видите, была сделана лучшим мастером Премена — маэстро Тикони.

— Премен — это, если я не ошибаюсь, город Смегвейской империи.

— Не ошибаетесь, мы уже много лет торгуем с этим городом, наши купцы возят товар на тамошние базары, а их купцы со своим товаром спускаются к нам в Лабиринт. По моему приглашению четыре года назад маэстро Тикони спустился в Лабиринт и посетил мой дворец. Я показал ему этот простор — в то время здесь были лишь голые стены и уродливая каменная мебель — и попросил превратить его в роскошное жилище. Он вернулся в Премен и, отложив все дела, целый год занимался изготовлением этого заказа. Потом, когда все было готово, мои гоблины помогли ему спустить мебель в Лабиринт. Вместе с мебелью Тикони привез материю для стен и потолка и этот чудесный мягкий ковер. Его подмастерья натянули и закрепили материю, расстелили ковер и расставили мебель, и мои апартаменты преобразились.

— Наверное, эта красота обошлась вам недешево?

— Да, я расплатился с Тикони отборными изумрудами и сапфирами из своей коллекции и сделал его богачом. Но камни — дело наживное, я о них нисколько не жалею. Зато такой красоты больше ни у кого в Лабиринте нет.

— Такую роскошь и наверху не часто встретишь. — После этих слов Маха гоблин аж зажмурился от удовольствия.

— Итак, барон, перейдем к делу, — молвил он, разлепляя счастливые очи. — О чем вы так жаждали со мной поговорить?

— У меня претензии к одному из ваших верноподданных. Он совершил нападение на замок моего отца, барона Верда, рыцаря-мага.

— У вас!? Претензии!? — изумился шериф. — Но это невозможно! Насколько мне известно, из Лабиринта нет в выхода в ваше королевство. К тому же подземелья под Великостальским королевством принадлежат гномам. И потом, из гоблинов никудышные вояки.

— Это был не гоблин.

— Погодите, вы меня совершенно запутали. Я шериф Лабиринта гоблинов. Вы заявляете, что у вас претензии к моему верноподданному. И тут же добавляете, что это не гоблин. Бред какой-то.

— Ну почему же бред. Речь идет о неком кобольде Фляузли, который, насколько мне известно, последние пятнадцать лет проживает в вашем Лабиринте.

— Ах этот, — гоблин брезгливо поморщился. — Выходит, мерзавец опять что-то натворил. Сладу нет с этим кобольдом.

— Погодите, но разве не вы позволили ему поселиться в Лабиринте?

— Нет, это случилось до меня. Предшественничек, будь он трижды неладен, постарался. Позарился на предложенное кобольдом золото, скотина. А мы вот теперь расхлебываем заваренную им кашу… Извините, барон, сорвался, просто Фляузли этот у меня вот уже где сидит, — гоблин цапнул себя за шею, — и выгнать его не могу, на его алмазных копях работает добрая треть гоблинов Лабиринта, и все они горой стоят за своего хозяина, Да и орки его злобные, расплодившиеся сверх всякой меры, представляют собой грозную силу, с которой моим красным шапкам, боюсь, не справиться.

— Выходит, зря я к вам обратился за помощью?

— Ну почему же зря. Все ж таки я шериф Лабиринта, а не он, и кое-какие рычаги воздействия на него у меня все же есть. Расскажите подробно, что у вас стряслось, и я постараюсь вам помочь.

И Мах поведал шерифу историю похищения женщин из отцовского замка.

— Вот ведь мерзавец! — воскликнул Затык, когда рыцарь закончил свой рассказ. — И так всех попадающих на рынок человеческих самок его орки скупают, а этому жадному уроду все мало. Совсем, подлец, страх потерял, в Великостальское королевство сунулся. Разумеется, я с ним поговорю. И потребую возвратить вам украденных самок.

— Судя по тому, что я успел услышать о кобольде, он от своего отступается крайне неохотно.

— Ничего, я его уломаю.

— Передайте ему, что я готов выкупить похищенных женщин. Вот в этом мешке пять тысяч золотых монет.

— Однако вы смельчак, разгуливать с таким капиталищем по туннелям Лабиринта. Хорошо, я передам ваше предложение.

— Как думаете, пяти тысяч будет достаточно?

— Смеетесь. Да одиннадцать человеческих самок не стоят и десятой части этой суммы.

— Тогда на оставшееся золото я бы хотел выкупить и других женщин, похищенных из Великостальского королевства. Я подозреваю, что отцовским замком набег кобольда не ограничился.

— И это ваше предложение я передам Фляузли.

— Отлично. И как скоро я узнаю о результате ваших переговоров?

— Давайте договоримся так: я немедленно поеду к Фляузли. А когда вернусь, пошлю за вами кого-нибудь из красных шапок. Гоблин проводит вас ко мне, и я расскажу вам о разговоре с кобольдом. Но чтобы послать за вами слугу, мне нужно знать, где вы будете в ближайшие два-три часа.

— Я буду в ресторане «Камень и монета», это в девятнадцатом западном туннеле.

— О, прекрасный выбор. Я часто бывал там в молодости. Это отличное заведение… Ну тогда до скорой встречи. Езжайте в ресторан, отдыхайте и ждите моего посланника.

— До скорой встречи, — кивнул Мах, поднимаясь следом за шерифом с кресла. Он взялся было за мешок, но тут же положил его обратно и обратился к гоблину со следующим предложением: — Шериф, мне пришла в голову отличная идея: оставить свое золото у вас. Тогда вы сможете взять его с собой на переговоры и сразу же расплатиться за пленниц. Ну, что скажете?

— Разумеется, оставляйте. Не беспокойтесь, я вас не обману и постараюсь выкупить как можно больше пленниц из Великостальского королевства.

— Вот и славно, — просиял избавленный от тяжкого бремени Мах. Вместе с гоблином они не спеша направились к лестнице.

— Вы найдете самостоятельно выход из дворца, или вам дать провожатого? — спросил шериф, спускаясь следом за бароном по высоким узким ступенькам.

— Дать провожатого, — отозвался Мах уже из коридора.

Спустившись следом за рыцарем, Затык поманил пальцем одиноко дежурившего в коридоре гоблина и приказал вывести барона за ворота.

Мах особо не приглядывался к лицу своего провожатого, к тому же добрая его половина была скрыта опущенными полями красной шапки. Каково же было его удивление, когда на лестнице между четвертым и третьим этажами идущий первым гоблин остановился и, повернувшись к нему, заговорил хорошо знакомым рыцарю голосом:

— Итак, я жду обещанной награды.

— Твпук, неужто ты? — рассмеялся рыцарь. — Ты что же, специально дежурил в коридоре, дожидаясь пока я выйду от шерифа?

— А ты думал, я наплюю на свое золото и уйду?

— О каком золоте ты говоришь?

— О тех двух монетах, которые ты мне обещал за то, что я приведу тебя к Затыку, — напомнил ушлый гоблин. — Я тебя привел, поэтому гони монеты, — несмотря на его бравый вид, голос его в конце предательски дрогнул.

— Ну ты и наглец, — нахмурился рыцарь, тем самым нагоняя на гоблина еще больше страху. — Да из-за твоих проводов мне чуть было с троллем драться не пришлось.

— Так ведь не пришлось же, — храбро выпятив грудь, стоял на своем гоблин. — Всё разрешилось тихо, мирно, без кровопролития. Благодаря мне ты получил то, зачем пришел. Так расплачивайся, и покончим с этим. — Он протянул дрожащую, как осиновый лист, руку.

— А не боишься вместо монет схлопотать от чародея молнией промеж глаз? — спросил Мах и хищно облизнулся.

— Очень бо-боюсь. Но ве-верю в твою че-честность и по-порядочность, — кое-как выдавил из себя гоблин, уже сильно жалея, что затеял весь этот разговор.

Не в силах больше сдерживаться, Мах расхохотался и, выудив из кармана две монеты, вложил их в трясущуюся руку гоблина.

— Уффф, — выдохнул гоблин и стал медленно оседать на ступеньку.

— Эй, ты чего? — Мах подхватил гоблина за шиворот, не позволив ему упасть, и пару раз встряхнул. — Ну-ка соберись! Не время сейчас в обмороки заваливаться! Сперва меня отсюда выведи! Эй, ты меня слышишь!? Да очнись, наконец! —

И он еще трижды его тряхнул.

— Все, все, все, не нужно меня больше трясти, я в порядке, — защебетал очнувшийся гоблин.

— Тогда веди давай! — прикрикнул Мах, отпуская его безрукавку.

Гоблин побежал дальше по лестнице и вскоре вывел Маха на улицу.

— Это еще что за дела!? — взревел высокий тролль-привратник, увидев подходящего к воротам рыцаря. Его напарник спал, свернувшись калачиком прямо на земле и подложив под голову вместо подушки гладкую рукоять верной палицы.

— Можешь вычеркнуть нас с Гобулом из очереди, я уже переговорил с шерифом, — проинформировал тролля Мах.

— Как же ты смог мимо нас проскочить? — недоумевал тролль.

— Спать меньше надо, и проскакивать никто не будет! — отчитал привратника Твпук. — Ну чего встал, буди друга и отворяйте ворота.

Мах прибыл в девятнадцатый западный туннель часа за полтора до условленного времени встречи с Гобулом. Колесницу возница остановил у бордюра напротив входа в ресторан, Мах расплатился с ним и направился к распахнутой настежь двери, над которой ровными, красивыми буквами было выбито «Камень и монета».

Уже шагов за шесть до порога он уловил приятный аромат благовоний, исходящий из распахнутой двери. Войдя в ресторан, Мах оказался в маленькой комнатке с невысоким потолком, где его с распростертыми руками приветствовал элегантно одетый гоблин. Он щеголял в хорошенько отутюженных черных штанах, заправленных в начищенные до зеркального блеска черные же сапоги, и в темно-синей рубашке с длинными рукавами, с черной коротенькой жилеткой поверх нее, но изюминкой его наряда был роскошный темно-синий колпак с черной кисточкой на кончике.

— Рад приветствовать доброго господина! — воскликнул гоблин, улыбаясь Маху, как родному. — Ну же, смелей, проходите! Чего же вы топчетесь у порога, проходите, здесь достаточно места!

— Я чего-то не пойму, мне сказали, что «Камень и монета» — это ресторан, — ответил Мах, растерянно озираясь на глухие стены маленькой комнатки.

— И вас не обманули! — лучась от счастья снова заверещал гоблин. — Это лучший ресторан Лабиринта! Здесь вы сможете отведать такие яства, о которых не мечтали даже во сне! Наши повара настоящие кудесники! А вина!..

— Да погоди ты с винами, — перебил Мах. — Что ты меня байками кормишь? Здесь же кроме тебя, горлопана, никого и ничего больше нет! Даже ни единого паршивого столика! Крошечная пустая комната, и всё!

— А здесь и не должно ничего быть, это же каморка зазывалы, — объяснил улыбающийся до ушей гоблин. — То, что вы ищете, находится у меня за спиной. — Отвернувшись от Маха, он легонько толкнул стену, и добрая ее половина бесшумно отъехала в сторону.

— Хитро придумано, — покачал головой Мах, в очередной раз восхищаясь работай гоблинов. — И как точно подогнаны друг к дружке две половинки. Я в стене ни малейшего зазора не заметил.

— Прошу, проходите! — торжественно объявил гоблин, снова повернувшись к рыцарю. — Отдыхайте! И ни в чем себе не отказывайте!

Мах прошел мимо шумного зазывалы, и часть стены за его стеной снова встала на свое место. Короткий коридор вывел его в большой просторный зал, где на приличном отдалении друг от друга стояло восемь столов. По два у правой и левой стены и четыре в центре. Разумеется, и столы, и стулья около них были искусно вырезаны из камня.

Сейчас в зале был занят лишь один стол у правой стены, за ним сидел очень толстый гоблин и с глубокомысленным видом ковырялся в своей тарелке. Мах сел слева стены и, повернувшись лицом к залу, стал озираться в поисках официанта. Но тот все равно исхитрился подкрасться незамеченным.

— Рад приветствовать доброго господина! — раздался над правым ухом вкрадчивый шепоток. — Чего изволите?

Мах обернулся на голос и увидел гоблина, одетого точь-в-точь, как зазывала, только без колпака на голове.

— Откуда ты взялся? — спросил озадаченный рыцарь. — С потолка, что ли, спрыгнул? Я только что смотрел в эту сторону, и, готов поклясться, здесь никого не было.

— Здесь всюду множество тайных ходов в стенах, — охотно пояснил гоблин. — Я вышел вот отсюда, — он указал на стену за спиной Маха.

— Тогда, пожалуй, я пересяду. Не люблю, знаешь ли, когда вот так со спины подкрадываются.

— Как вам будет угодно, — развел руками гоблин.

Мах встал и перешел за соседний центральный столик.

— Чего изволите? — повторил свой вопрос официант, тихой тенью проследовавший за рыцарем.

— Для начала, пожалуй, кувшин вина и что-нибудь легонькое на закусь, ну я не знаю, сыр, например.

— Какое вино вы предпочитаете? У нас есть виноградное, яблочное, сливовое, персиковое…

— Виноградное.

— Белое или красное?

— Красное.

— Старое, молодое?

— Двухлетней выдержки.

— А какой сыр желаете? Твердый, мягкий, плавленый, с плесенью…

— Что еще за плесень! — возмутился Мах. — Ты в своем уме, такое предлагать!?

— Это такой сорт сыра, очень вкусный. Попробуйте.

— Нет уж, сам ешь свою плесень, а мне принеси нормального твердого сыра, нарезанного тонкими ломтиками.

— Как будет угодно доброму господину, — гоблин поклонился и пошел выполнять заказ. Мах проследил за ним до стены. Дойдя до нее, он так же, как и зазывала, легонько толкнул, казалось бы, несокрушимую твердыню рукой, и часть стенки бесшумно отошла в сторону. Гоблин скрылся в образовавшемся проеме и отодвинувшийся кусок стены тут же встал на прежнее место.

Ждать заказа пришлось недолго. Через минуту официант вернулся с широким каменным подносом в руках и выставил на стол пузатый глиняный кувшин с вином, глиняную тарелку с ломтиками свежего сыра, вырезанные из камня кубок и вилку. Пока гоблин сервировал стол, Мах поинтересовался:

— А я слышал, у вас здесь есть отдельные комнаты?

— Да, есть, — кивнул официант. — Желаете перейти? Сейчас как раз есть две свободные.

— Не сейчас, скоро сюда должен подойти мой друг, и тогда вместе с ним мы, пожалуй, перейдем в отдельную комнату.

— К сожалению, я не могу вам гарантировать, что все это время, что вы будите ждать друга, комнаты будут оставаться свободными. Они пользуются большим спросом у постоянных клиентов нашего ресторана. И, если средства вам позволяют, лучше бы арендовать отдельную комнату прямо сейчас.

— Отлично, давай так и сделаем.

— Час аренды отдельной комнаты стоит три серебряных монеты.

— Мне нужно заплатить прямо сейчас?

— Нет, аренда будет включена в ваш счет.

— Договорились.

— Что-нибудь еще? Может быть, желаете заказать жгучий танец?

— Нет, спасибо, не нужно.

— Если я вам понадоблюсь, просто поднимите руку.

— Хорошо.

— Отдыхайте, — гоблин поклонился и ушел, оставив рыцаря наедине с вином и сыром.

Мах плеснул немного вина на дно кубка и покрутил его в руке, чтобы вино равномерно разлилось по стенкам чаши, потом он понюхал содержимое и остался доволен тонким ароматом напитка. Он сделал первый маленький глоток, подержал несколько секунд вино на языке, прислушиваясь к вкусовым ощущениям, и, удовлетворенно кивнув, проглотил. Гоблин не обманул, вино действительно оказалось отменным. Закончив с дегустацией, Мах наполнил кубок до краев, залпом его осушил и закусил двумя ломтиками сыра. Потом он снова наполнил кубок и стал уже потихоньку отпивать из него, каждый раз заедая очередной глоток кусочком сыра.

— И все ж таки напрасно ты оставил гоблину мешок золота! — объявил голос деда Пузыря, через мгновение призрак сделался видимым. Он сидел напротив рыцаря на стуле с другой стороны стола. — Разве можно доверять шерифу с такой хитрой рожей!?

— Пузырь, ну угомонись, а? Очень тебя прошу, — взмолился Мах. — Мы же с тобой в колеснице эту тему уже обсудили. Ну отдал и отдал, все равно сделанного не воротишь, так чего теперь попусту языком молоть. А вдруг у Затыка получится выкупить пленниц?

— А вдруг не получится? — осклабился дед. — Ой, надует тебя, простака, твой Затык. Ой, надует…

— Прекрати тоску нагонять, расскажи лучше что-нибудь забавное.

— Я тут случайно залетел к ним на кухню и увидел, как здешние повара готовят. Знаешь, впечатляет. Они так ловко орудуют каменными ножами, что я аж залюбовался.

— И это, по-твоему, забавно. Лучше бы слетал, глянул, что там из себя отдельные комнаты представляют.

— Обижаешь. Разумеется, их я тоже осмотрел. Всего их в этом заведении восемь штук, так же как и столов здесь, — видимо, у хозяина ресторана эта цифра счастливая…

— Не отвлекайся. Значит, их восемь штук. Ну, и какие они?

— Да никакие. Четыре стены и каменный стол в центре, ну, может, чуток побольше этого. Шесть стульев вокруг него. Вот и все. Там сидят компании гоблинов, едят и разговаривают. Но о чем они говорят, я, как ты понимаешь, услышать не смог.

— А двери там нормальные или тоже стены раздвижные?

— Тоже стены… Ого, полюбуйся-ка, какие забавные уродцы к нам сюда пожаловали!

Мах обернулся и увидел четверых лысых здоровяков в широких набедренных повязках из медвежьей шкуры, выходящих из того же коридора, откуда получасом ранее вышел в главный зал ресторана и он сам. По болотно-коричневому цвету кожи незнакомцев, крысиным оскалам на их тупых рожах и здоровенным ятаганам у них в руках. Мах без труда догадался, что перед ним преданные слуги кобольда — злобные орки.

— Вот ведь принесла нелегкая, — прошептал Мах, на всякий случай нащупывая под столом рукоять меча.

Друг за дружкой орки не спеша проследовали к соседнему с рыцарем столику. Последний из четверки, проходя мимо толстого гоблина, нагнулся и рыкнул бедолаге в ухо. Толстяк испуганно взвизгнул и рухнул со стула на пол. Все четверо орков довольно заржали.

— Спокойно, Мах! — торопливо прикрикнул на рыцаря дед Пузырь, заметив как напряглась рука на рукояти меча. — Не вмешивайся, тут и без тебя найдется, кому приструнить этих говнюков.

Обиженный толстяк кое-как вскарабкался обратно на стул и, подняв над головой дрожащую руку, отчаянно запищал:

— Счет!!! Скорее несите мне долбанный счет!

Его жалкий голосок вызвал очередной взрыв смеха у рассаживающихся вокруг стола злобных тварей. Но, как и предсказывал призрак, веселиться им довелось не долго. Через пару секунд из тайного хода в стене вышел тролль и, поигрывая многопудовой палицей, подошел к столику орков.

— Рад приветствовать добрых господ! — рявкнул он и закатил увесистую затрещину шутнику, напугавшему толстого гоблина. От страшного удара орк так же, как гоблин, слетел со стула на пол, в падении приложившись носом о массивную каменную ножку стола. Из разбитого носа тут же закапала кровь. Трое его товарищей яростно зашипели на тролля, но остались сидеть на своих местах, ни один не решился поднять ятаган на обидчика.

— Ах, какой я неуклюжий, — улыбнулся тролль. — Извиняюсь, добрый господин. — Ухватив побитого орка за шею, он рывком поднял его с пола и усадил обратно на стул. — Добрые господа, — обратился он уже ко всем четверым присмиревшим оркам, — у нас приличное заведение, и если кто-то из вас позволит себе еще хоть одну подобную возмутительную выходку, я вот этой вот палицей, — он взгромоздил свое страшное оружие на стол, — переломаю ему руки и ноги. Вы поняли меня, добрые господа?

Ответом троллю было дружное злобное шипенье.

— Я что-то не расслышал, — улыбка слетела с лица тролля, он чуть приподнял палицу и громыхнул ею по столешнице.

Все четверо орков вздрогнули и друг за дружкой торопливо пробормотали:

— Понял! Понял! Понял! Понял!

— Как славно, люблю сговорчивых добрых господ, — снова улыбнулся тролль. — Тогда, в подтверждение своих добрых намерений, будьте любезны, сдайте мне на хранение свои сабельки. Не беспокойтесь, на выходе из ресторана я их вам верну.

Орки послушно выложили на стол свои ятаганы.

— Спасибо, добрые господа, — тролль сгреб сабли свободной рукой. — Ну, не буду вам больше докучать. Отдыхайте. — Он отвернулся и отошел в дальний угол зала. Где швырнул ятаганы на пол и брезгливо вытер державшую их ладонь о штаны, после чего встал в углу безмолвной статуей.

— Ну, что я тебе говорил! — ликовал дед Пузырь. — Ловко он их уделал!

— Отличная работа, — кивнул Мах. Он давно уже отпустил меч и, отвернувшись от присмиревших соседей, снова, как ни в чем не бывало, пил вино и ел сыр.

Меж тем напуганный орком гоблин, несмотря на уговоры официанта, счел за благо рассчитаться и поскорее покинуть ресторан.

Рассчитав толстяка, официант подошел к столику орков и обратился к ним со своей коронной фразой:

— Чего изволят добрые господа?

«Добрые господа» заказали по большому бифштексу с кровью и пару кувшинов простой воды. Гоблин ушел выполнять заказ, а орки стали о чем-то увлеченно друг с другом перешептываться.

— По-моему, эти злыдни опять затевают какую-то пакость, — покосившись на соседей, шепнул призраку Мах.

— Да пусть себе затевают, — беспечно отмахнулся дед Пузырь. — Здесь-то они точно ничего не отчудят. Тролль, вон, глаз с них не сводит. Они даже с ятаганами забоялись выступить против него, а уж теперь-то, безоружные, и подавно не посмеют.

— И все же мне как-то не по себя от такого соседства. Глянь, как вон тот на меня скалится.

— Да брось, ну что ты, как девица, панику тут разводишь. Подумаешь, ну глянул уродец один на тебя косо, и что с того? Ты, между прочим, тоже совсем не ласково на них таращишься.

Официант принес оркам их заказ. Расставил перед каждым по тарелке со здоровенным кусищем недожаренного мяса, выставил в центр стола два кувшина с водой, четыре каменных кубка и четыре вилки. Орки взялись было возмущаться из-за отсутствия ножей, но тролль в своем углу громко кашлянул в кулак, и все четверо мгновенно угомонились. Опустошив поднос, гоблин пожелал «добрым господам» приятного аппетита и отвернулся, чтобы уйти. Но ближний к нему орк удержал официанта за рукав рубашки и потребовал жгучий танец человеческой самки. Гоблин расцвел в улыбке и заискивающе заверил, что эта прихоть «доброго господина» будет сию минуту исполнена, после чего чуть ли не бегом припустил к потайному проходу в стене.

— Ой, Махуня, чую сейчас мы с тобой увидим потрясающее зрелище, — радостно зашептал дед Пузырь, наблюдая, как из образовавшегося в стене проема в зал выходит молоденькая, практически голая девушка лет семнадцати. Вся ее одежда состояла из одной единственной коротенькой полупрозрачной юбочки, на ногах у нее были туфли на высоком каблуке, а глаза скрывала непроницаемая черная повязка. Все тело девушки, включая лицо и ладони, было окрашено в ярко-зеленый цвет, что делало ее немного похожей на гоблинов Лабиринта.

— Как ты можешь на это смотреть!? — прошептал возмущенный Мах. — Это же отвратительно! Бедняжку сейчас заставят танцевать для этих уродов!

— Не нравится — не смотри! Чего ты сам-то на нее так таращишься?.. Видишь, никто ее не заставляет. Ого, похоже ей самой все это нравится. Глянь, как призывно она заулыбалась оркам. Вот ведь шальная девка! Смотри, что вытворяет бесстыдница! О Создатель! Ну почему я бестелесный призрак!

Меж тем девушка, плавно покачивая бедрами, приблизилась к столу орков и, опершись о плечо заказавшего ее злыдня, легко вскочила на каменную столешницу. Где, отодвинув в сторону кувшины с водой, опустилась на колени, лицом к заказчику, и стала извиваться перед ним в беззвучном танце, откровенно демонстрируя все свои прелести.

Орки, завороженные жгучим танцем юной прелестницы, позабыв о мясе, переключили все свое внимание на извивающуюся красотку. Вдруг заказавший танец орк наотмашь ударил девушку по груди. Бедняжка вскрикнула от боли, но не прервала танец, продолжая извиваться перед мучителем. Сидящие за столом орки радостно заржали. Удар товарища послужил сигналом к действию для остальных орков, и вскоре на хрупкое тело несчастной танцовщицы со всех сторон посыпались хлесткие болезненные удары.

— В чем дело, почему тролль бездействует? — возмущенно зашептал Мах.

— Да я сам ничего не понимаю, — отозвался дед Пузырь. — Все было так славно. Девчушка так мило дергала своей роскошной попкой. И вдруг, ни с того ни с сего, эти скоты начали ее колошматить.

Тролль продолжал спокойно стоять в своем в углу и равнодушно взирать на избиение человеческой самки. Девушка уже не танцевала, а, прикрыв руками лицо и грудь, скрючилась на столе.

— Добрые господа, пожалейте, я больше не могу, — молила она орков. Но злобные твари лишь еще больше распалялись от ее криков. И уже кулаками дубасили несчастную жертву по беззащитной спине.

— Слушай, нужно что-то делать, так ведь они бедняжку до смерти забьют, — шепнул призраку Мах.

— А может это все понарошку, и на самом деле они ее не больно бьют, — засомневался дед. — Тролль прекрасно все видит, но…

— Какое, на фиг, понарошку, — перебил Мах. — Вон как зверюги ее лупцуют. А тролль, похоже, точно такой же живодер, как и эти четверо… Эй, а ну-ка прекратите! — рявкнул он на весь зал, вскакивая со стула.

Орки остановились и затравлено оглянулись на тролля, который, отвернувшись от них, теперь мерил недобрым взором выскочку-рыцаря.

— Не вмешивайся, добрый господин, — прогремел тролль из своего угла. — Это их жгучий танец! И им решать, когда он должен остановиться! Рабыня в их власти!

Воспользовавшись короткой передышкой, девушка попыталась слезть со стола, но успела опустить на пол лишь одну ногу, когда заручившиеся поддержкой тролля орки снова взялись за нее. Сильным ударом по раскрытому лицу ее опрокинули обратно на стол, она неудачно упала на спину, крепко приложившись затылком о каменную столешницу, и потеряла сознание. Но орков это совершенно не смутило, они продолжила мутузить уже бесчувственную девушку по незащищенному животу и груди.

— Ах вы, тупые ублюдки! — взревел Мах, срываясь с места. — Я вам покажу, как измываться над человеком! — Он в два прыжка подлетел к ближайшему орку и от души врезал ему кулаком в глаз.

Застигнутый врасплох орк взревел, зажимая правой рукой подбитый глаз, а левой хватая со стола каменную вилку. Разнимать дерущихся клиентов тут же рванулся изрыгающий проклятья тролль, он как ураган понесся по залу, расшвыривая на своем пути столы и стулья. Между тем обиженный Махом орк, не вставая с места, попытался ткнуть вилкой в бок рыцарю, но, к счастью для последнего, промахнулся. А второй попытки Мах ему не дал. Защищаясь, барон выхватил меч и отсек орку пол-руки с зажатой в кулаке вилкой. Взвыв от боли, орк перехватил здоровой рукой культю, из которой фонтанировала кровь, и без сознания свалился со стула на пол..

Все случилось за считанные секунды. Тролль наконец добежал до человека и попытался сцапать его за шиворот. Но под его протянутой рукой человек вдруг исчез и тут же появился вновь, уже с противоположной стороны стола.

— Я никому не позволю больше измываться над этой несчастной! — рявкнул на присмиревших орков и растерянного тролля Мах.

— Успокойся, человек, — прорычал орк, заказавший жгучий танец, — забирай эту полудохлую самку, если она тебе так глянулась. Я объявляю конец жгучего танца.

Мах перевел взгляд на тролля, тот пожал плечами и нехотя выдавил из себя:

— Она твоя, добрый господин. Но зря ты все это затеял, добром для тебя это не кончится. — После чего отвернулся и поплелся обратно в свой угол.

— Так-то лучше, — сказал рыцарь ему в след. — А вы чего расселись! — прикрикнул он на орков. — Ну-ка живо все пять шагов от стола. И раненого с собой оттащите.

Орки послушно повскакивали со своих мест и попятились от стола. Двое подхватили раненого. Один прихватил со стола кувшин с водой, и на ходу стал жадно хлебать воду прямо из узкого горлышка.

Мах убрал меч в ножны и, склонившись над столом, стал аккуратно перекладывать бедняжку себе на плечо, при этом он внимательно следил за орками и троллем. Когда, отягощенный ношей, он поднимался, хлебающий воду орк вдруг оторвался от кувшина и ни слова не говоря швырнул его в рыцаря.

Связанный ношей Мах не успевал отклониться от увесистого снаряда. Все, что ему оставалось, это вскинуть над головой свободную руку (второй он придерживал девушку у себя на плече) и разбить кулаком летящей в голову кувшин.

Приняв на себя всю силу удара, кулак онемел от боли. Вместе с градом осколков на голову Маху вылилась и вся вода из кувшина, залив все лицо. И, разумеется, глаза. Из которых мгновенно выскочили два маленьких плоских, как монетки, камешка, и рыцарь тут же оказался в кромешной тьме.

Когда до Маха дошел весь ужас произошедшего, он взвыл, как раненый зверь.

— Что, не нравится? — раздался рядом радостный голос орка. — Ща мы тебя так же, как эту самку отделаем! — И на лицо Маха обрушился жестокий удар. Рыцарь инстинктивно попытался прикрыть его разбитой о кувшин рукой, но следующий удар пришелся по печени.

— Эй, добрые господа, — раздался стремительно приближающийся голос тролля, — нет, так дело не пойдет. Не знаю, как вам удалось обезвредить этого славного воина, но убивать его в моем заведения я вам не позволю.

— Да мы его не убьем, — раздался рядом голос второго невидимого орка, — так, покалечим немножко, в отместку за то, что он сотворил с Сааббом.

— Нет, я передам его в руки закона! — объявил невидимый заступник, уже нависая над рыцарем, как курица над цыпленком.

— Эй, сейчас… — Мах хотел пригрозить невидимым врагам другом Гобулом, который должен был здесь появиться с минуты на минуту. Но тролль не позволил ему договорить, обрушив на затылок несчастного свой громадный кулак. Сознание Маха померкло, ноги подкосились и, придерживаемый троллем, он аккуратно осел на пол.

Пробуждение Маха было ужасно. Очнулся он лежащим на ледяном каменном полу и, по всей видимости, уже достаточно долго лежащим, потому как чувствовал, что основательно продрог. Ушибленная троллем голова раскалывалась от боли, сломанный орком нос ужасно распух и все время чесался, но дотрагиваться до него было невыносимо больно. Опираясь на руки, Мах сел.

— Ну слава Создателю, очухался наконец! — приветствовал рыцаря верный призрак.

— Где это я? — спросил Мах на всякий случай шепотом.

— В тюремной камере, разумеется.

— А почему разумеется?

— Ну а где ж еще быть такому славному герою-освободителю, как ты?

— Ой, вот только не начинай, и так тошно.

— Говорил же, не ввязывайся ты не в свое дело. Но куда там, мы же благородные рыцари. Не послушал старого мудрого дедушку, и вот результат. Зрения магического лишился. И ладно бы причина была стоящая, а то девку какую-то продажную пожалел…

— Кстати, не знаешь, что с ней стало, когда меня вырубили?

— Да не дергайся, все нормально, тут она, вместе с тобой на полу прохлаждается. Живучая оказалась, как кошка. Когда вас красные шапки сюда тащили, она у них на носилках ожила и попыталась встать, ну они ее, понятное дело, дубинками да ботами урезонили.

— Какой кошмар! Ей снова досталось. Бедняжка.

— Во-во, я тоже думал, что после повторного избиения она уже точно не жилец. Но уже тут в, камере, она повторно очухалась, встала на ноги, походила взад-вперед, постучала в стенку, повыла о суровой доле рабыни, ну а когда надоело без толку колобродить, легла и заснула. И до сих пор дрыхнет.

— Погоди, а меня она, что же, не заметила? Ну, когда по камере разгуливала?

— Да она ж теперь такая же слепая, как и ты. Помнишь черную повязку, что была у нее на глазах? Вероятно, она для девчонки была чем-то вроде твоих глазных камешков. Глядя через нее, девица могла видеть в темноте. Но когда красные шапки вас забирали из ресторана, тролль снял с девчонки туфли и эту повязку. Хорошо хоть юбку оставил.

— Да толку-то от этой юбки, она же ничего не скрывает. Стыдоба одна.

— Ну, какая-никакая, но одежда.

— И далеко от меня она сейчас находится?

— Шагах в пяти… Чую, тебе уже невтерпеж познакомиться с барышней поближе. Понимаю, темно, холодно, хочется прижаться к кому-то теплому…

— Прекрати.

— Да ладно, меня-то чего стесняться. Эх, Махуня, как же я тебе завидую… Ну так как, надумал знакомиться?

— Ладно, пошли. — Мах, кряхтя, как столетний дед, поднялся на ноги.

— Иди на мой голос, — донеслось до него с некоторого отдаления. — Ну чего стоишь, иди говорю. Вот так, отлично. Второй шаг. Да чего ты руки-то вперед выставил, нет тут никакой стены. Четвертый шаг. А сейчас осторожненько, так-так, да тяни ногу смелей, не бойся. Есть! Ха-ха-ха!

— Пузырь, гад! — зашипел Мах, угодивший ногой во что-то мягкое, и пригрозил окружающему мраку кулаком.

— Эй, кто здесь? — донесся с полу испуганный девичий голосок.

— Это я, Мах, — представился рыцарь, чувствуя себя при этом полным идиотом.

— Что тебе нужно, Мах? — едва не плача, простонала, девушка.

— Не бойся меня, я не сделаю тебе ничего плохого, — заверил рыцарь.

— Вы все сперва так говорите! — уже ревела несчастная. — Пожалуйста, не делайте мне больно!

— Да что ж такое… Говорю тебе, не стоит меня бояться, я такой же человек, как и ты.

— Правда?

— Махуня, поздравляю, ты делаешь успехи. Она тянет к тебе руку. Честное слово! Боится, очень боится, ее просто колотит от страха! Хотя, может, это и от холода. Впрочем, не важно. Главное, что она тянет! — азартно комментировал происходящее в темноте дед Пузырь. — Да не туда, детка, правее надо! Вот-вот, сейчас все верно! Цель близка! Махуня, приготовься!..

Трепетные пальцы девушки коснулись сапог Маха, рыцарь нагнулся и взял ее холодную маленькую ладошку в свою руку, потянул на себя и помог девушке подняться.

— Ты правда человек? — донесся из темноты запуганный голосок.

— Конечно, — Мах прислонил ладонь девушки к своей щеке.

Осторожно перебирая хрупкими пальчиками, она не спеша исследовала его лицо. Когда пальцы касались носа, рыцарь стискивал зубы от боли, но не издавал при этом ни звука, чтобы не пугать своими стонами и без того до полусмерти запуганную девушку. Наконец исследование закончилось, рука исчезла в темноте.

— Да, ты человек, — подтвердила девушка.

— Как тебя зовут? — спросил Мах.

— Гавила, — отозвалась девушка. — У меня ужасно кружится голова, не могу стоять, может, мы сядем?

— Конечно, — кивнул Мах, забыв, что в темноте его жест останется незамеченным. Подавая пример, он первым сел на пол. Девушка тоже села и придвинулась к нему, так что их ноги коснулись. Мах даже через плащ почувствовал ледяной холод исходящий от бедра девушки.

— Ты замерзла? Может, тебе дать мой плащ? — спросил он.

— Не нужно. Я уже полгода живу в Лабиринте и привыкла к холоду. От холодных камней быстрее заживают синяки.

Но рыцарь все же пересадил бедняжку к себе на колени, чем вызвал бурю восторгов в свой адрес от наблюдающего со стороны деда Пузыря, и укрыл своим плащом.

— Мах, почему мы здесь? — спросила девушка. — Где моя рагта? Без нее я ничего не вижу.

— Рагта — это черная повязка, что была у тебя на глазах? — догадался рыцарь.

— Да. Ты ее видел? Знаешь, куда она подевалась?

— Ее забрал тролль.

— Что!? Какой тролль? Что это за место? Как я сюда попала?

— Ты что, совсем ничего не помнишь?

— А что я должна помнить?

— Как танцевала жгучий танец для орков, и как во время этого танца они стали тебя избивать.

— Так этот ужасный кошмар случился со мной наяву?

— Разумеется, наяву. Не понимаю, как такое можно забыть?

— Я выпила эликсир веселья и была не в себе. Перед жгучим танцем его всегда дают танцовщицам, чтобы не боялись клиентов. Выходит, я попала на орков. Ужасно! Понятно, почему так болит все тело. Но как же я смогла выжить? Ведь эти злодеи обожают убивать.

— Они бы тебя и убили, если бы я не вступился.

— Ты? Но как же, ведь это был их жгучий танец. Я была в их власти.

— На твое счастье, я не знаток здешних порядков. Мне не понравилось, что вытворяли орки, и я их остановил. Пришлось отрубить одному руку, и остальные тут же от тебя отступились. Но позже орки мне отомстили, лишив меня глазных камней — ну это что-то вроде твоей рагты. Без них я перестал видеть в темноте и стал беспомощным слепцом. Тролль-охранник из твоего ресторана оглушил меня и сдал красным шапкам, тебя он тоже почему-то им сдал. Красные шапки отвезли нас в тюрьму и бросили в эту камеру. Вот, собственно, вкратце и вся история.

— Господин Мах, что же теперь с нами будет?

— С чего это ты вдруг начала величать меня господином?

— Потому что теперь, выходит, я ваша рабыня.

— Это еще с какого перепуга?

— Раз Тритул снял с меня рагту…

— Тритул, надо полагать, это тролль-охранник ресторана?

— Да. Так вот, раз он снял меня рагту и туфли танцовщицы и отправил вместе с вами, значит, вы меня выкупили из ресторана…

— Вот это номер! Ну-ну, продолжай.

— Значит, теперь вы мой новый хозяин, а я ваша рабыня. Так что. же теперь с нами будет, добрый господин?

— Понятия не имею, кошель мой с золотом сперли, пока я был без сознания. И я даже не знаю, на кого думать, это могли сделать и орки, и красные шапки, и Тритул. Меч у меня тоже забрали, впрочем слепому мне от него сейчас немного проку. Правда, в Лабиринте у меня есть золото, оно припрятано в надежном месте, но чтобы добраться до него, нужно выйти из этой темницы и где-то раздобыть ну хотя бы рагту.

— Рагты продаются. Их можно купить в любой лавке. Стоит одна рагта три золотые монеты.

— Это хорошо. Теперь придумать бы, как отсюда выбраться. Гавила, ты что-нибудь о тюрьмах Лабиринта знаешь?

— Нет, ничего.

— Это плохо. Ну да ладно, не вешай нос, подружка, чего-нибудь придумаем. Рано или поздно кто-нибудь из красных шапок придет к нам. Должны же нас тут кормить. И я с ним попробую договориться. А пока расскажи-ка мне, Гавила, как это тебя угораздило в рабыни к гоблинам угодить?

— Слушаюсь, мой господин, — кротко пискнула девушка и тут же начала свой рассказ: — В моей истории нет ничего интересного. Она скучна и обыденна. Я из Слемпа, это город Смегвейской империи, там я родилась и росла до семнадцати лет. У меня было четверо братьев и пятеро сестер, все младше меня, а жили мы всегда очень бедно. Я ходила, как нищенка, в обносках, и удачно выдать меня замуж не было никакой возможности. Вот мои родители и решили, когда мне исполнилось семнадцать лет, продать меня приезжающим на наш базар купцам-гоблинам, чтобы на вырученное за меня золото, поднять и вывести в люди остальных братьев и сестер. Отец договорился с гоблинами, ночью отвез меня в условленное место, получил за меня золото, и больше я его не видела. Соседям родители, должно быть, сказали, что оправили меня к каким-нибудь дальним родственникам. А гоблины той же ночью отвезли меня под землю. Вот так я попала в Лабиринт и стала рабыней. Мне еще повезло, что я глянулась хозяину «Камня и монеты», у него умерла рабыня-танцовщица, и он подбирал ей замену. Хозяин ресторана выкупил меня у гоблинов-купцов. Другие рабыни-танцовщицы ресторана выучили меня жгучему танцу, и я стала выступать перед клиентами нашего заведения. Конечно, в ресторане тоже порой приходилось несладко, но все же здесь я смогла протянуть целых полгода, прежде чем хозяин решился отдать меня на растерзание оркам. В вертепах Фляузли рабыни погибают гораздо раньше.

— И что же, тебя во время выступления каждый раз жестоко избивали?

— Ну что вы, нет, конечно. Слава Создателю, орки не частые гости в «Камне и монете». Убийство рабыни-танцовщицы — это дорогое удовольствие. Если обычный жгучий танец стоит два золотых, то с убийством его цена подскакивает до двадцати. Орки предпочитают развлекаться в вертепах Фляузли. Ну а наши клиенты — это, в основном, состоятельные гоблины. В большинстве своем они незлые и редко бьют танцовщиц. Вот щипаться они мастаки, да и то не все. Большинство моих клиентов просто гладили меня во время танца, иногда это было даже приятно.

— Тьфу, мерзость какая, — возмутился Мах. — Как ты можешь так говорить, они же гоблины, а ты человек.

— Я рабыня, — ответила девушка и тяжело вздохнула.

Они оба замолчали. Согревшаяся в объятьях Маха девушка начала потихоньку клевать носом. Вдруг издалека донеслись чьи-то приглушенные стеной шаги, они быстро приблизились, кто-то вставил ключ в замочную скважину невидимой двери, открыл замок, и раздался скрип отворяемой двери.

— Эй, ну чего расселись, живо на выход! — зловещим полушепотом прошипел совсем рядом злобный голос. И, перейдя на совсем тихий шепот, тут же заторопил: — Ну живей, живей, поднимайтесь, и пошли отсюда, пока в коридоре никого нет. Если кто увидит, что это я помогаю вам сбежать, меня на ваше место посадят!

Гавила и Мах торопливо вскочили на ноги, на всякий случай рыцарь поддерживал девушку за плечи, бедняжку все еще пошатывало.

— Ну чего встали? Валите отсюда, — снова зашипел на них невидимый благодетель.

— Издеваешься, что ли, — так же шепотом ответил Мах. — Какое валите? Мы ж в темноте не видим ничего.

— Тьфу, забыл совсем, на вот, держи. — Маху в руку благодетель вложил какую-то тряпку. — Ну чего ты ее в руках треплешь, завязывай давай.

— А что это? — спросил Мах.

— Да рагта, что же еще, завязывай, говорю, быстрее. О Создатель, если бы я знал, что с вами будет столько мороки, в жизни бы на эту сделку не согласился.

Мах торопливо повязал тряпку вокруг глаз, и окружающий мир мгновенно расцвел пестрыми красками. Он увидел свою камеру (тесную каменную коробку двухсаженной длинны, примерно такой же ширины и саженной высоты) с приоткрытой дверью, бедняжку Гавилу, с подбитым правым глазом и распухшей нижней губой, всю в безобразных зеленых разводах сползающей с кожи краски, и, наконец, благодетеля-гоблина в нахлобученной чуть ли не до подбородка красной шапке с каменной дубинкой в руке.

Гавилу в очередной раз повело в сторону, она тихо застонала:

— Ой, моя голова…

— Твоя самка не сможет быстро идти, лучше брось ее тут, — посоветовал гоблин.

— Еще чего, — фыркнул Мах, подхватывая девушку на руки, — говори, куда идти.

— Да все просто. Тебе повезло, что угодил в камеру на первом этаже. Сейчас, как выйдешь из нее, поворачивай направо и дуй по коридору, никуда не сворачивая, он приведет тебя к выходу. Там тебя будет ждать мой приятель, он тебя выпустит. Главное, в коридоре не попадайся другим шапкам на глаза, иначе нам обоим несдобровать, — заканчивал фразу гоблин уже в одиночестве, рыцарь сорвался с места, как только услышал про выход.

Маху повезло, коридор оказался пустынным, он благополучно добежал до выхода, где очередной благодетель-гоблин, ни слова не говоря, открыл перед ним очередную каменную дверь. Оказавшись в туннеле, он тут же услышал до боли знакомый голос:

— Друг Мах, скорее сюда!

Повернувшись на крик, рыцарь увидел приятеля Гобула, важно восседающего в одном из пассажирских кресел колесницы, стоящей у бордюра, напротив выхода из тюрьмы.

Как только Мах занял свободное кресло рядом с другом, возница принялся разгонять выродка. Через несколько секунд они уже стрелой неслись к выходу из туннеля.

— Спасибо, друг, что вызволил из темницы, — поблагодарил товарища барон.

— Какие пустяки, — отмахнулся тролль и тут же спросил, указав на спящую на коленях у барона девушку: — Это та самая самка, из-за которой тебя сцапали?

— А ты откуда знаешь? — удивился Мах и тут же сам ответил на свой вопрос: — Впрочем, ты ведь был в «Камне и монете». И, раз уж ты меня разыскал в тюрьме, тебе, должно быть, рассказали о моей стычке с орками.

— Точно, так все и было, — кивнул Гобул, — мне все рассказал славный Тритул.

— Тролль-охранник?

— Он из соседнего с нашим племени. Кстати, вот, держи, — Гобул нагнулся и, сдвинув в сторону лежащую под ногами палицу, извлек из-под нее рыцарский меч, — Тритул припрятал его до появления красных шапок.

— Спасибо, дружище, что бы я без тебя делал, — счастливо рассмеялся Мах, принимая оружие из рук тролля. — Выходит, ты встретил старого знакомого? Ну и что же было дальше?

— Узнав от меня, что ты барон Великостальского королевства и мой славный друг, Тритул очень огорчился, что передал тебя красным шапкам, и вместе с мечом отдал мне и твой кошелек. Извини, но все золото, что было в нем, мне пришлось отдать красным шапкам, устроившим тебе побег.

— Так вот кто его с меня снял, — покачал головой Мах, принимая из рук тролля опустевший кожаный мешочек. — Ай да Тритул.

— Напрасно ты плохо о нем думаешь. Между прочим, это он заставил орков расплатиться за твою самку.

— Ну спасибо ему, благодетелю.

— Правда, друг Мах, Тритул достойный, честный тролль. Он просто выполнял свою работу.

— Защищая орков, на его глазах убивающих беззащитную девушку?

— Таковы здешние порядки. Орки были в своем праве…

— Гобул, пожалуйста, ты то хоть меня не доставай. Они убивали бедняжку у меня на глазах. Я не мог оставаться в стороне.

— Я понимаю и разделяю твои чувства, друг Мах. Конечно, нельзя было позволять оркам заказывать жгучий танец в твоем присутствии. Но никто не знал, что ты из Великостальского королевства, в ресторане тебя приняли за купца из Смегвейской империи, знакомого с местными развлечениями. Ты не возмутился, когда орки заказали при тебе жгучий танец, а когда самка начала свой танец, она оказалась в их власти. Тритул очень сожалел о случившемся. Он видел, как орки лишили тебя твоих глазных камешков, но не успел их подобрать, орки тут же их растоптали. Но, в качестве компенсации за причиненный тебе ущерб, он попросил передать тебе рагту, что сейчас на тебе. И еще Тритул помог мне разузнать, в какую тюрьму тебя увезли. Без него я бы потратил на твои поиски не один день, потому что в Лабиринте аж пятьдесят шесть тюрем, и все они находятся в разных туннелях.

— Ну, ежели так, тогда он и впрямь неплохой тролль. Ладно, уговорил, я прощаю Тритула и больше не держу на него зла.

— Вот и славно, — кивнул тролль.

— Кстати, дружище, мы проехали уже семь туннелей, не пора ли нам остановиться, или ты приказал вознице отвезти нас в какое-то конкретное место?

— Да, я приказал везти нас в пятьдесят третий северный туннель.

— К твоему отцу?

— Ну да, ты ведь хотел с ним познакомиться, вот я и подумал… К тому же, освободившие тебя тюремщики просили, чтобы я спрятал тебя на денек-другой в надежном, безопасном месте. А у богача Птувка, на которого работает мой отец, огромный четырехэтажный дом, там тебя никто не станет искать.

— Отличная идея, дружище, спасибо тебе. Одна беда, мой кошель опустел, и мне нечем будет расплатиться с Птувком за гостеприимство. А мешок я отдал шерифу на хранение…

— Так ты все же пробился к нему на прием? — перебил тролль.

— Разумеется, — не без самодовольства ответил Мах.

— Как же тебе это удалось?

— Ну, сперва, я перемахнул через ограду. Потом влез в раскрытое окно…

— Ну ты даешь!

— В общем, встретился я с Затыком, поговорил с ним о своем деле. Он обещал мне помочь. И я решил оставить золото у него. Но, боюсь, теперь, после драки с орками и побега из тюрьмы…

— Правильно боишься, — неожиданно встрял в разговор пассажиров возница. — Извините, уважаемые, — от повернулся к Маху с Гобулом лицом, — само собой вырвалось. Я поневоле, вынужден был прислушиваться к вашему разговору…

— Ты за дорогой следи, а не нас слушай! А то твой выродок нас сейчас о стену размажет! — рявкнул на наглеца тролль.

— Погоди-ка, Гобул, — осадил товарища Мах. — Эй, любезный, чего это там у тебя вырвалось?

— Ну, вы говорили, что доверили свое золото шерифу и боитесь за него. Так вот, правильно делаете, что боитесь. Теперь не видать вам этого золота, как своих ушей. Что к Затыку попало, то пропало, это всем в Лабиринте хорошо известно, — охотно пояснил гоблин, после чего отвернулся и вновь уставился на дорогу.

— Да что ж сегодня за день-то у меня такой неудачный! За что не берусь, все только порчу! — в сердцах воскликнул Мах. — Эй, любезный, а ну живо разворачивай выродка, и гони ко дворцу шерифа!

— Не смей разворачиваться! — тут же рявкнул на возницу Гобул. — Вези нас куда я велел!

— Дружище, ты чего? — растерянно обернулся к троллю Мах. — Там же все мое золото. И твое, между прочим, жалованье за этот день тоже!

— Плевать! Свобода дороже! — возразил Гобул. — Друг Мах, не горячись, рассуди здраво. Если шериф тебя надул, он уже наверняка принял меры, чтобы во второй раз ты до него не добрался.

— Да он уверен, что я в тюрьме! Ему наверняка уже доложили.

— Тем более. Вся дворцовая охрана знает, что ты в тюрьме, а ты вдруг появляешься как ни в чем не бывало. С тобой же даже разговаривать никто не станет, мигом скрутят, снимут рагту и снова под замок посадят. И боюсь, что с новыми твоими тюремщиками мне уже вряд ли удастся договориться.

— Так я им и дамся, пусть сначала скрутят, — все еще храбрился Мах, но в его голосе уже не было слышно прежней уверенности.

— Собираешься устроить во дворце грандиозное побоище? Перебить всю охрану? Пролить реки крови? Тогда ты настроишь против себя и своего королевства всех жителей Лабиринта! Ты этого хочешь!?

— Ну ладно, ладно, уговорил. Едем к твоему отцу.

— А за проживание не беспокойся. Мой кошель, друг Мах, благодаря твоей щедрости, полон золота. Нам с лихвой хватит снять угол в доме Птувка. Кроме того, мы поговорим с моим отцом, и, быть может, он посоветует, как вернуть мешок золота.

— Кстати, забыл спросить, как прошла твоя встреча с отцом? Небось он порадовался, когда узнал, что старший сын стал добытчиком?

— Вот сам у него и спросишь. Давай, друг Мах, буди свою самку, мы вроде бы подъезжаем.

Пятьдесят третий северный туннель, как впрочем и все остальные северные туннели Лабиринта, шириной и длинной мало чем отличался от виденных Махом ранее восточных туннелей, но высотой он заметно их превосходил.

Дом богача Птувка стоял в самом начале туннеля, потому вознице пришлось резко натягивать вожжи сразу же после прохождения очередной мелькающей границы.

Выйдя следом за Гавилой из колесницы, Мах накинул на плечи практически голой девушки свой плащ и, взяв под локоток, повел ее следом за Гобулом в большой четырехэтажный дом.

Дом Птувка, так же как и дворец шерифа, был окружен высокой каменной оградой. Но здешние привратники прекрасно знали Гобула, поэтому каменные створки ворот гостеприимно раскрылись перед ними после первого же удара тролля. Гобул обменялся приветствиями с троллями-привратниками, и они двинулись дальше. Не спеша пересекли широкий просторный двор и вошли в дом. Поднялись на третий этаж, прошли треть длинного коридора, и тролль постучал в закрытую каменную дверь.

Почти сразу же за дверью послышались грузные шаги, щелкнул замок, дверь приоткрылась, и из-за нее в коридор высунулась заспанная взлохмаченная голова тролля.

— Сын, чего-то ты зачастил ходить в гости, — недовольно прорычала голова. — Я только-только тебя проводил, прилег отдохнуть и вот снова ты. Сдается мне, ты добытчиком стал специально для того, чтобы меня донимать.

— Вот, папа, познакомься, — обратился к голове Габул, — это мой друг Мах, он барон из Великостальского королевства. Я тебе о нем уже рассказывал. А это его самка.

— Вижу, что не твоя, — ухмыльнулась голова. — Куда тебе до твоего славного друга. Он, вон, всего несколько часов в Лабиринте, а уже себе самку нашел! А все почему? Потому что он, в отличие от тебя, обормота, умный человек и в первую очередь думает о потомстве. Ты же, вместо того чтобы жениться и род наш славный продолжить, за каким-то грифоном поперся в Лабиринт.

— Но папа, я же теперь добытчик!

— Ну а я о чем толкую! — кивнула голова. — За тебя ж, такого славного, удалого тролля, любая молодая тролльчиха с радостью замуж пойдет! Женился бы сперва, наплодил бы тролльчат, а уж потом бы и совался в этот гнилой Лабиринт.

— Ну все, папа, угомонись, — взмолился Гобул, — что ты меня перед другом позоришь. У нас и так с другом Махом полно неприятностей. Да ты тут еще донимаешь со своей женитьбой.

— А что случилось?

— Ты что, так и будешь держать нас в коридоре? Может, все-таки позволишь войти?

— А, ну да, конечно, проходите. — Голова исчезла и дверь широко распахнулась.

Следом за Гобулом Мах с Гавилой вошли в большую светлую комнату. И тут же расселись на предложенные хозяином каменные кресла и стулья, сам папаша, закрыв за гостями дверь, уселся на свое просторное каменное ложе. Мах наконец получил возможность целиком рассмотреть отца Гобула. Это был средней упитанности тролль с объемистым брюшком, пока что без пятен окаменелости, но с широкими браслетами окаменелостей на запястьях.

— Вот, друг Мах, это Побул, — представил родителя Гобул.

— Рад знакомству, — кивнул рыцарь. — У вас славный сын. Он отличный воин, надежный товарищ и преданный друг.

— Да я знаю, — добродушно усмехнулся Побул, — он славный тролль, весь в меня… Так что у вас стряслось?

Мах только начал рассказывать о своих злоключениях в Лабиринте, как в дверь снова постучали.

— Да что ж такое! — взревел Побул. — У меня сегодня просто проходной двор какой-то, а не комната! — Он снова подошел двери, но на сей раз не стал выглядывать в коридор, а пинком распахнул ее.

— Побул, скотина, ты что творишь! — донесся из коридора испуганный вопль. — Она ж у меня прям перед носом просвистела! А если б я чуть ближе стоял! Ты ж меня эдакой махиной насмерть мог зашибить!

— Хозяин, вы? — растерянно хлопая глазами спросил тролль.

— Ну да, я, а чего это тебя так удивляет? — донесся из коридора тот же голос, но уже гораздо более спокойный. За массивной фигурой тролля, заслонившей дверной проем, сидящим в комнате гостям не было видно говорящего. — Вот решил проведать тебя. Узнать, как самочувствие твое драгоценное. Ты ж ведь у меня начальник охраны. Не приведи Создатель, хворь какая с тобой приключится. Или недруг какой мой к себе переманит.

— Так донесли, значит, уже, что у меня гости, — резюмировал выступление хозяина Побул. — И вы пришли узнать, кто ко мне пожаловал.

— Так у тебя гости? — прикинулся простаком невидимый хозяин. — Как интересно.

— Сын с другом навестили. Проходите, я вас познакомлю.

Тролль отодвинулся от дверного прохода, и в комнату вошел толстый гоблин в синих штанах и в синей же безрукавке, обутый в мягкие кожаные тапочки. Он по-хозяйски пересек всю комнату и уселся в огромном кресле у окна.

— Познакомьтесь, это господин Птувк, он владелец этого дома, у него я работаю, — представил толстяка Побул, затворив за ним дверь. — А это мой сын Гобул, недавно ставший добытчиком. Это уважаемый Мах, барон из Великостальского королевства. И его самка.

Побул вернулся на свое место на кровати и попросил Маха:

— Продолжайте, барон. Птувка можете не опасаться, он честный и порядочный гоблин, я работаю у него уже двенадцать лет и готов поручиться за него головой.

Маха не нужно было долго уговаривать. Он начал прерванный появлением гоблина рассказ с самого начала, и на этот раз благополучно довел его до конца.

— Да уж, наломали вы, барон, дров, — подытожил рассказ рыцаря Птувк. — Нет бы сразу ко мне обратиться, тогда мы бы ваших пленниц в два счета из неволи вызволили — (подробно описывая свой разговор с шерифом, Мах, разумеется, упомянул о женщинах, похищенных Фляузли из отцовского замка), — теперь же, после того как вы поцапались с орками, боюсь, задача эта сильно усложнилась. И пять тысяч Затыку вы, конечно, напрасно оставили. Разумеется, он передаст ваше предложение о выкупе кобольду, но тот вряд ли согласится, а давить на Фляузли Затык не станет по той простой причине, что наш нынешний шериф — ставленник Фляузли. В свое время кобольд попросту скупил голоса бедняков, и Затык собрал на выборах необходимое для победы большинство. Вот такие дела. Золото ваше, конечно, никуда не денется, не посмеет этот хмырь Затык лапу наложить на Великостальское золото, он хоть и сволочь, каких мало, но возмездия рыцарей-магов побоится. Но и добиться быстрого возврата золота будет непросто, все ж таки вы теперь вроде как вне закона, сбежавший из тюрьмы беглец. Ну да не отчаивайтесь, барон, что-нибудь придумаем. Золото может подождать, ему ничего не будет, а вот пленницы… В вертепах Фляузли человеческие самки долго не выдерживают. Ваших пленниц, барон, нужно вызволять немедленно, иначе все они погибнут, и тогда не избежать возмездия рыцарей-магов и союзных им гномов. Не хватало еще, чтобы грязные махинации чужака-кобольда поставили под удар всех мирных гоблинов Лабиринта. Пятьдесят лет назад рыцари-маги легко сокрушили многотысячную армию троллей, от нас же они и мокрого места не оставят. В общем, так: через час мы с вами, барон, отправимся к Фляузли, и я призову этого зажравшегося ублюдка к ответу.

— Что, вот так просто, мы вместе поедем, и вы призовете его к ответу? — недоверчиво покачал головой Мах. — А как же орки, охраняющие кобольда. Или вы их не боитесь?

— Если бы было все просто, мы бы с вами поехали немедленно, — ответил гоблин. — А мы поедем через час. За который Побул соберет для нас отряд троллей… Ты слышишь меня, Побул?

— Да, хозяин.

— Обещай каждому, кто согласиться поехать в логово Фляузли по десять, нет, по пятнадцать золотых. У тебя ровно один час времени. Через час отряд должен быть во дворе моего дома. Ты понял?

— Да, хозяин.

— Так действуй, чего сидишь, время уже пошло.

Тролль сорвался с места и стремительными шагами направился к двери, распахнул ее и выбежал в коридор. Гобул бросился вдогонку за отцом. Несколько секунд были слышны их быстро удаляющиеся шаги, потом все стихло.

— Барон, я тоже вынужден вас покинуть, — объявил Птувк, поднимаясь с кресла. — Нужно посылать слуг за колесницами, выдавать им серебро для найма перевозчиков, подготовить золото для троллей — в общем, дел невпроворот. Не беспокойтесь, через час я за вами зайду. А пока отдыхайте.

Гоблин вышел из комнаты, и Мах вновь остался наедине с Гавилой. Предчувствуя скорую разлуку со своим господином, несчастная, ослепленная темнотой девушка тихо заплакала.

Орки спешили. Очень спешили! Поодиночке или парами (но не больше! приказ хозяина!) они бежали, не жалея ног, по окраинным пустынным туннелям Лабиринта, обходя густонаселенные центральные туннели. Добегая до конца очередного туннеля, они бесстрашно ныряли в мелькающую стену и тут же невредимыми выскакивали в начале следующего туннеля.

Конечно, проще было бы нанять гоблинов-перевозчиков, благодаря щедрости хозяина, серебра на поездку в колеснице у орков было предостаточно, в их пухлых кошелях водились даже золотые монеты. Но! Хозяин приказал не привлекать внимания трусливых гоблинов. А болтуны перевозчики мигом бы растрепали их секрет по всему Лабиринту.

Роковой час пробил! Великий час, о котором они мечтали с первых дней своего появления в вечной тьме Лабиринта, настал! Они так долго ждали его, и вот обожаемый хозяин отдал приказ: всем выйти из съемных квартир и собраться у дома кобольда.

Общий сбор был объявлен! Оркам, вкушающим кровь с первым вздохом, наконец предстояло напиться досыта.

Когда через час Птувк с Махом спустились во двор, там их поджидал отряд из двадцати четырех троллей, встретивших появление гоблина и барона восторженным ревом и хлопками по объемистым животам. Птувк приказал всем рассаживаться по колесницам, которые сейчас длинной вереницей выстроились у бордюра его дома.

Побул с сыном заняли первую колесницу, Мах с Птувком вторую, остальные тролли попарно расселись в следующие одиннадцать, и еще семь колесниц остались невостребованными, но поскольку всем нанятым гоблинам-перевозчикам было заранее щедро заплачено, в обиде никто не остался.

Практически одновременно все тринадцать колесниц тронулись и, потихоньку наращивая скорость, друг за дружкой двинулись к дальнему концу туннеля.

От соседа гоблина Мах узнал, что их ожидала довольно продолжительная поездка: дом Фляузли находится в семьдесят первом южном туннеле, и чтобы добраться туда из пятьдесят третьего северного, их поезду предстояло пересечь аж шестьдесят три туннеля.

Еще за два туннеля до логова кобольда Маха стали одолевать самые нехорошие предчувствия. Навстречу их поезду, по параллельной полосе дороги вдруг сплошным потоком хлынули колесницы, доверху нагруженные увесистыми тюками и разным домашним скарбом и переполненные взрослыми гоблинами и их малолетней детворой. Все это сильно смахивало на паническое бегство. Мах поделился своими наблюдениями с Птувком, и тот признался, что такое массовое переселение гоблинов наблюдает впервые в жизни, и его оно тоже весьма настораживает, но тут же добавил, что, как бы то ни было, отступать он не намерен и готов идти с бароном до конца, ведь, в отличие от этих бедолаг, с ними вместе едет грозный отряд могучих троллей-добытчиков, за спинами которых они будут чувствовать себя в безопасности.

Но, понадеявшись на силу двадцати четырех троллей, Птувк просчитался. Это стало очевидно, как только их колесницы одна за другой стали врываться в последней туннель. Они наконец увидели причину, побудившую гоблинов сорваться с насиженных мест, и увиденное им очень не понравилось.

— Откуда их здесь столько взялось! — невольно вырвалось у Птувка. — Неужели этих тварей так много в Лабиринте!?… Эй! Тормози! Немедленно тормози! — накинулся он на возницу. — Да куда ты прешь, не видишь, что ли, что впереди творится!?

— Я стараюсь! Делаю все, что могу! — простонал посеревший от страха гоблин-перевозчик. — Но разве его вот так сразу остановишь!

В отличие от северных, южные туннели были гораздо более низкими, но зато более широкими и длинными, почти такими же, как центральные. Семьдесят первый южный не был исключением, и теперь от края до края он был заполнен огромной толпой орков. Двухэтажные и трехэтажные дома проживавших здесь до недавнего времени гоблинов теперь равнодушно взирали на происходящее пустыми глазницами разбитых окон, очевидно, их несчастные хозяева либо сбежали, либо были перебиты злобными приспешниками Фляузли.

Крайние орки, первыми увидевшие выезжающие из стены колесницы с отрядом Птувка, приветствовали появление своих врагов дружным радостным воплем, который был мгновенно подхвачен многотысячной толпой, и своды туннеля содрогнулись от оглушительного крика.

Как ни старались возницы, натягивая поводья, мгновенно остановить разогнавшихся выродков было невозможно. Сами же выродки совершенно не боялись беснующейся толпы впереди и спокойно врывались в нее друг за дружкой, сшибая с ног нерасторопных орков и постепенно замедляя бег. Но под выродков угодили лишь считанные единицы злыдней — жалкая малость на фоне многотысячной толпы. Большинство орков благоразумно расступалось, давая свободное пространство колесницам, друг за дружкой по инерции заезжающим в смертельный капкан, и тут же вновь смыкали свои ряды, отрезая врагам путь к отступлению.

К счастью, все тринадцать колесниц остановились рядом друг с другом, выбравшиеся из них тролли, четко следуя командам вожака Побула, встали плечом к плечу и образовали круг, в центре которого оказались Мах с Птувком и еще тринадцать гоблинов-перевозчиков, колесницы которых намертво увязли в окружившей отряд толпе врагов. Мах выхватил меч и приготовился сражаться вместе с троллями. Но орки почему-то не спешили нападать, они скалились, злобно шипели, размахивали над головами ятаганами, но сохраняли вокруг отряда почтительную дистанцию в полторы сажени.

— Хозяин, приказ остается в силе? — спросил Побул. — Нам прорываться к дому Фляузли? Или пробиваться обратно к краю туннеля? Мы удалились от стены всего саженей на пятьдесят, нам вполне по силам пробиться.

— А толку то, — раздраженно ответил Птувк, — ну пробьемся мы к краю, может даже перескочим в другой туннель, если повезет, но мы же с тобой не такие наивные глупцы, чтобы надеяться, что орки нас отпустят. Сбежать от них можно лишь на колесницах, а орки, похоже, уже перерезали всех наших выродков.

— Значит, пробиваемся к дому Фляузли? — подытожил Побул.

— И каковы наши шансы добраться до него?

— Уже весьма неплохие.

Словно подслушав разговор гоблина с начальником своей охраны, орки вдруг расступились, открыв отряду широкий проход в глубь туннеля.

— Пошли! — скомандовал Птувк.

— Да куда ж мы, там же орков тьма-тьмущая, — взвыл один из перевозчиков. — Лучше к выходу.

Почин паникера мгновенно подхватили остальные гоблины-перевозчики. Но Птувк жестко их осадил:

— Мы никого не держим. Желаете к выходу, идите туда сами. А мой отряд пойдет к дому Фляузли.

Перевозчики испуганно примолкли и зашагали вместе со всеми.

Круг троллей медленно, но верно продвигался вглубь туннеля. По мере продвижения отряда образованный орками проход удлинялся, но пройденные отрядом сажени мгновенно заполнялись преследующими их по пятам орками.

Движение к центру туннеля, где с правой стороны находился трехэтажный дом кобольда, растянулось на добрые полчаса. У дома Фляузли тролли вновь уткнулись в стену орков, преградивших им дальнейший путь. Но на этот раз тролли не пожелали останавливаться, по команде Побула все они дружно сделали резкий скачок вперед, каждый в своем направлении, и двадцать четыре палицы обрушились на головы крайних орков. Во все стороны брызнули кровавые ошметки мозгов. Мах атаковал одновременно с троллями, он переместился в гущу орочьей толпы и одним ударом меча обезглавил сразу троих врагов.

До сей поры сдерживающиеся орки завизжали и ринулись в атаку, но тролли уже благоразумно отступили и снова стояли плечом к плечу, размахивая перед собой своими исполинскими каменными дубинами, а Мах еще раньше переместился внутрь безопасного круга.

Первые ряды нападавших были буквально сметены этими дубинами. Но эта неудача лишь подхлестнула орков, они усилили свой яростный натиск. Вал из мертвых искалеченных тел рос вокруг троллей с пугающей быстротой, им все выше и выше приходилось задирать свои дубины, чтобы сшибать напирающих со всех сторон врагов, и совершенно не оставалось времени, чтобы расчистить вокруг себя пространство. Ни о каком продвижении вперед теперь не могло быть и речи. Тролли сосредоточенно отбивались, и у многих уже появились первые раны на длинных руках, а нападающие на них орки взбирались все выше и выше по смятым телам своих мертвых товарищей и в смертельном прыжке целили своими ятаганами уже не только в руки гигантам, но и в их плечи.

Побул прекрасно понимал, что если так пойдет и дальше, то очень скоро орки начнут прыгать им на головы, и тогда все они обречены. Но он ничего не мог предпринять для предотвращения этой неизбежной развязки, натиск орков не ослабевал ни на мгновенье, и тролли вынуждены были крушить палицами новых и новых врагов, поднимая тем самым все выше и выше опасный вал. Побулу оставалось лишь молить Создателя, чтобы яростная атака орков таки захлебнулась. И, о чудо! Его молитва была услышана.

— Остановитесь! — прогремел над полем боя чей-то властный окрик. И орки мгновенно прервали атаку, попятившись от троллей на полторы сажени.

— А ты, Птувк, тоже угомони своих троллей, — обратился тот же голос к предводителю отряда. На сей раз Мах разглядел говорившего, это был собственной персоной господин Фляузли, закутанный в неизменный темно-зеленый шелковый плащ с низко опущенным капюшоном, полностью скрывающим лицо. Он наблюдал за сражением с балкона третьего этажа.

— Ты мне не указ! — крикнул в ответ Птувк.

— Да брось, твой отряд обречен, — рассмеялся кобольд. — Посмотри на своих троллей, они все изранены. Еще чуть-чуть — и орки начали бы их убивать. Если бы я не остановил своих славных парней, возможно, сейчас бы они рвали тебя на куски. Так что поумерь свой гонор, жалкий гоблин.

— Фляузли, что все это значит? — спросил Птувк. — Для чего тебе эта армия? Чего ты добиваешься?

— Ага, вот так возьму и все сейчас тебе выложу, — вновь хохотнул кобольд. — Зря ты вступился за человечка, Птувк. Не нужно было этого делать.

— Это не простой человечек, — передразнил Фляузли гоблин. — А барон Великостальского королевства. И за его обиду тебе придется отвечать перед рыцарями-магами.

— Ой, напугал, я прямо весь трепещу, — снова засмеялся Фляузли и вдруг обратился к Маху: — Эй, барон, у вас, кажется, ко мне дело? Так и шли бы сразу ко мне, чего ж вы гоблинов почтенных беспокоите?

— Так ведь до вас же вот так запросто не добраться, — откликнулся Мах. — Вон какая армия орков вас стережет.

— Испугались, значит, моих охранников — что ж, разумно. А что, если я вам гарантирую, что они вас не тронут, тогда рискнете подняться в мой дом? Ну же, решайтесь, вы ведь прибыли в Лабиринт, чтобы уладить со мной одно личное дельце. Так и давайте уладим его, только наедине, без посторонних глаз.

— Нет, Фляузли, так не пойдет, — вмешался Птувк. — Барон прибыл сюда вместе со мной и находится под моей защитой.

— Может, предоставим возможность барону самому решать, что ему делать? — осадил гоблина кобольд.

— Хорошо, я поднимусь в твой дом, — решился Мах.

— Барон, опомнитесь, это же самоубийство, — зашипел на стоящего рядом рыцаря Птувк.

— Друг Мах, он убьет тебя, это же очевидно, — добавил Гобул.

— Мы все здесь обречены на смерть, — зашептал им в ответ Мах, — но если я приближусь к кобольду на тридцать шагов, у меня появится шанс вывести нас всех из этой заварухи живыми. — И уже в полный голос: — Фляузли, вы обещали мне беспрепятственный проход. А орки по прежнему преграждают дорогу к дому.

— Эй, освободите проход для человека! — распорядился кобольд.

Толпа орков послушно расступилась, и Мах, перепрыгнув через частично раскиданный троллями вал мертвецов, направился в образовавшийся проем.

— Погоди, друг Мах, я с тобой! — Гобул рванулся было вдогонку за рыцарем, но его удержал отец.

— Болван! Сам погибнешь и друга погубишь! — отчитал он сына. — Не слышал, что ли: кобольд приказал оркам пропустить одного лишь барона.

Мах шагал по узкому проходу, сжимая в руке окровавленный меч, и, стиснув зубы, слушал раздраженное рычание орков, сопровождавшее каждый его шаг. Дед Пузырь парил в дальнем конце прохода у входной двери, зорко наблюдая за тем, как ведут себя окружающие рыцаря орки, готовый в случаи опасности мгновенно выдернуть Маха из вражеской толпы. Но все прошло благополучно, орки выполнили приказ своего хозяина. Мах живым и невредимым добрался до двери и вошел в дом.

За дверью никого не оказалось. По пустынному коридору Мах дошел до прямой широкой лестницы и по ней поднялся на третий этаж. Здесь его встретили двое орков. Преградив ему путь, они потребовали отдать им меч. А когда Мах им не подчинился и, переместившись им за спину, сразил обоих врагов, все вокруг вдруг померкло и Мах вновь оказался в темноте.

Рыцарь испуганно схватился руками за лицо и нащупал рагту, которая почему-то вдруг перестала действовать.

— Ну и скотина же ты, барон Мах, — раздался совсем рядом голос Фляузли. — Зачем же ты Гобба с Тоббом зарубил. Такие славные ребята были, так мне помогали во всем. Теперь придется других на их место ставить… А ну-ка не балуй. — Мах попытался ударить мечом на голос, но промахнулся.

— Ишь, прыткий какой, — донеслось недовольное брюзжание Фляузли уже с почтительного расстояния. — Ну-ка живо бросай меч на пол. А то сейчас подниму ятаган да оттяпаю тебе руку по локоть.

Ослепленный темнотой Мах швырнул меч, признавая полное свое бессилие.

— Так-то лучше. А теперь пойдем в кабинет, потолкуем по душам, — маленькая ручка подхватила Маха под локоть, и его куда-то повели.

— Почему я ничего не вижу, рагта ведь на мне? — спросил Мах.

— Потому что все рагты в Лабиринте изготовил лично я, в них заложена моя магия, и по моему желанию любая рагта мгновенно превращается в бесполезный кусок ткани, так-то, барон… Нет-нет, погоди ее снимать, она тебе еще пригодиться… Вот те камешки, что были у тебя сперва, я контролировать не мог. Поэтому тебя пришлось от них избавить. К счастью, я знал секрет избавления от темного ока Трубли.

— Так, значит, орк в ресторане не случайно швырнул в меня кувшином с водой?

— Разумеется, не случайно. От Затыка я узнал про камешки у тебя в глазах. Он же мне сказал, что ты в ближайшие пару часов будешь в «Камне и монете». И я послал туда четверых своих парней.

— Как же я мог довериться этому двуличному ублюдку шерифу!

— Бывает… Ладно, чего уж теперь казниться-то. Не все же тебе победителем ходить… Так, здесь аккуратнее, стол не задень. Ага, отлично. Ну вот мы и пришли. Сейчас мы стоим у выхода на балкон. Я отпускаю тебя, стой на месте. — Рука исчезла.

— Сейчас я вновь позволю тебе видеть, ты выйдешь на балкон и помашешь ручкой своим друзьям, чтобы они убедились, что с тобой все в порядке.

— Хорошо, я готов, — отозвался Мах.

— Только смотри, без фокусов, если попробуешь переместиться, я тут же тебя ослеплю.

Мир вокруг рыцаря снова засиял красками, Мах обнаружил, что стоит на пороге балкона. Он сделал пару шагов к перилам, глянул вниз, и от открывшегося его взору зрелища сердце сжалось в груди. Мах увидел, как ничтожно мал был их отряд, просто крошечный островок на фоне целой реки орков. Выполняя наставление кобольда, он помахал друзьям.

— Молодец, — донесся из кабинета ненавистный голос Фляузли. — Теперь возвращайся. И смотри, без фокусов.

Мах вернулся в кабинет. Фляузли сидел в огромном каменном кресле во главе широкого длинного каменного стола, отчего его и без того крохотная фигурка показалась рыцарю еще меньше.

— Ну чего вылупился, — вдруг осерчал кобольд, — я тебе не картина, чтобы меня разглядывать. Садись вот сюда, и давай поговорим.

Мах присел на указанной кобольдом стул, один из дюжины стоящих вокруг стола. Как только он сел, свет вокруг снова померк.

— Эй, зачем же, — растерянно пробормотал Мах, — я же не перемещался.

— А чтобы у тебя даже соблазна не было, — охотно пояснил Фляузли, а в следующее мгновенье все добродушие исчезло из его голоса, и он заговорил зловещим полушепотом: — Ну а теперь, когда мы с тобой остались наедине, признавайся, мерзавец, зачем тебя сюда прислали гномы? Они ведь наняли тебя, чтобы ты меня убил?

— Ну что вы, Фляузли, я сюда прибыл с единственной целью, вернуть похищенных вами из отцовского замка женщин.

— Эту сказку ты гоблинам рассказывай, они ребята доверчивые, поверят. А мне лучше не ври, я калач тертый, и в эту байку с самками похищенными не верю!

— Но ведь вы же на самом деле похитили одиннадцать женщин из замка в Великостальском королевстве два дня назад. Вас еще оборотень на краже подловил и заставил отказаться от последней пленницы.

— Ишь ты, и про оборотня даже знаешь. Молодец, хорошо легенду подготовил. Ну да, ты прав, я действительно похитил несколько самок из замка. И что с того? Хочешь сказать, если бы я тебе их вернул, ты бы тут же покинул Лабиринт?

— Разумеется.

— Ха! Нашел простака, так я тебе и поверил. Тебе нужен был только повод, чтобы приблизиться ко мне на расстояние перемещения. И все, я был бы обречен!

— Да не собирался я вас убивать!

— Тогда объясни-ка мне, барон, откуда у тебя гномье золото. Затык привез мне пару монет из твоего мешка, они гномьей чеканки, уж кто-кто, а я-то руку своих бывших сородичей запросто распознаю.

— Ну да, золото я занял у гномов, — заюлил прижатый к стенке Мах.

— Ах как интересно, с каких это пор гномы стали давать в заем свое золото, — продолжал наседать кобольд. — Что ж ты, барон, такую замечательную правдивую легенду себе состряпал и так глупо с золотом прокололся. Не догадался поменять гномьи монеты на великостальские. Я уж не говорю о камнях Трубли Седовласого, что были у тебя в глазах. Скажешь, тоже позаимствовал у гномьего князя.

Мах молчал, ему нечего было на это возразить, не мог же он раскрыть кобольду, что присутствовал на тайной встрече короля Савокла и князя Трубли.

Кобольд его молчание принял за признание своей вины, и продолжал распекать рыцаря:

— С камешками Трубли в глазах у тебя и впрямь были неплохие шансы убить меня. Но после того как орки смыли их с твоих глаз, ты стал для меня не опасен. И все же, не скрою, занервничал, когда узнал, что тебе помогли сбежать из тюрьмы. Кто знает, может у тебя где-нибудь в Лабиринте была припрятана запасная пара глазных камней Трубли. Я призвал к себе всех своих орков и стал ждать твоего появления. И дождался. Да не одного, а с отрядом троллей. Начинали сбываться мои худшие предчувствия. Вообрази же, какова была моя радость, когда я разглядел, что ты сражаешься в рагте. С этой минуты ты был полностью в моей власти. Я упивался тем, что в любой миг мог сделать тебя, своего убийцу, беззащитным слепцом. Представляешь, ты перемещаешься в гущу моих славных орков, и свет вокруг тебя меркнет. И вместо того чтобы безнаказанно убивать, тебе пришлось бы молить о пощаде, но орки все равно изрубили бы тебя на куски и сожрали. Я мог проделать с тобой такое четырежды, но не стал, потому что посчитал смерть от ятаганов орков слишком быстрой и легкой для своего убийцы. Нет, барон, я тебя убью по-другому. Магией! И ты будешь очень, очень, очень долго страдать!

— Погоди, Фляузли, но меня же нельзя убивать, — торопливо забормотал Мах, не на шутку испуганный зловещим обещанием кобольда. — Я же барон Великостальского королевства. Если мой король узнает, что меня убил ты, он отправит против тебя армию рыцарей-магов, от нее тебя твои орки не оберегут.

— Ты прав, конечно, — неожиданно легко согласился кобольд и, выждав трагическую паузу, в течении которой напуганный темнотой и близостью смерти Мах чуть не сошел с ума, наконец снова заговорил. От его слов рыцаря пробил холодный пот.

— И чтобы твой король никогда об этом не узнал, мне придется перебить всех твоих спутников.

Мах услышал, как кобольд спрыгнул с кресла, а через секунду его басистый голос прогремел с балкона.

— Славные орки, готовы!? — обратился он к своему воинству.

— Готовы! — прогремел оглушительный хор в ответ.

— Тогда убейте их всех! — заорал Фляузли. — Порвите на куски! И сожрите!

Раздался радостный рев тысяч глоток и снизу донеслись звуки вновь разгорающегося боя.

— Теперь твоя очередь, барон, — объявил возвратившийся в кабинет кобольд. И в тоже мгновенье грудь Маха пронзила ужасная боль, будто какая-то невидимая рука проникла к нему туда и стала мять сердце, то сдавливая, то отпуская.

Эта ужасная пытка длилась несколько секунд. Вдруг боль пропала, и в то же мгновенье в окружающем непроницаемом мраке Мах увидел деда Пузыря. От фигуры призрака исходило красноватое сиянье, дед смотрел на Маха, улыбался и, судя по шевелящемся губам, что-то ему говорил, но несмотря на то, что в кабинете царила мертвая тишина, рыцарь ничего не слышал.

— Это еще что за ерунда! — раздался возмущенный вопль Фляузли.

— Что, братец, проблемы? — донесся из-за спины Маха чей-то еще явно знакомый голос.

Светящаяся фигура призрака пропала, снова рыцаря окружал непроницаемый мрак.

— Ты!? — в голосе Фляузли послышался нешуточный испуг. — Здесь!?

— Как видишь, — подтвердил знакомый голос. — И, заметь, не один. Поэтому ты обречен. И орки твои обречены. Не веришь, так выгляни в окно!

— Ну это мы еще посмотрим! — с вызовом ответил Фляузли. — Я, знаешь ли, тоже здесь зря времени не терял! И теперь многое умею!

— Наслышан о твоих подвигах. Час расплаты настал. Теперь тебе придется держать ответ.

Чья-то рука ухватила Маха за рукав рубашки. Его потянули со стула. Беспомощный рыцарь покорно встал и пошел за невидимым безмолвным поводырем.

— Даже вдвоем с этим магом вам со мной не справиться! — раздался за спиной Маха отчаянный вопль кобольда.

— Посмотрим, — ответил уверенный голос знакомого незнакомца.

Поводырь захлопнул невидимую дверь, отрезая доносящиеся из кабинета голоса, и повел Маха дальше.

— Кто ты? И куда меня тащишь? — спросил Мах невидимого поводыря.

— Я гном Дарли, твой старый приятель, — донесся из темноты знакомый гномий басок. — А увожу я тебя подальше от… — За спиной что-то раскатисто громыхнуло. — О, досюда, кажись, не достает. Значит, остановимся тут. — Ведущая Маха рука исчезла.

Чиркнула спичка, и ярко запылал факел. Мах стащил с глаз испорченную рагту и швырнул ее на пол. Он увидел стены коридора третьего этажа, и стоящего рядом одинокого гнома, в одной руке держащего свой родовой топор, а в другой горящий факел.

— Ну что, признал? — спросил суровый гном. — На вот, держи, мне он без надобности, — он протянул потрясенному Маху факел.

— Но как ты сюда попал? — спросил рыцарь. — Ведь ваши Тропы…

— Спокойно, сейчас все растолкую, — объявил гном. Он по новой чиркнул спичкой и раскурил трубку. — Для этого Трубли Седовласый меня к тебе и приставил.

— А что, князь тоже здесь?

— Здрасьте, а с кем, по-твоему, только что разговаривал Фляузли?

— Так вот это чей был знакомый голос. Я, балда, мог бы раньше, до твоей подсказки, догадаться, ведь князь назвал Фляузли братом. Но как же? Как же вы здесь оказались?

— Угомонись и слушай. И не перебивай меня во время рассказа, я все тебе объясню. Значит, так. Как ты уже догадался, на совете Трубли схитрил, что имеет лишь туманное представление о том, где находится туннель Фляузли. Разумеется, он наверняка знал, где проживал опасный братец. Но ты до поры до времени об этом не должен был знать… Ваш король и наш князь придумали отличный план, как наказать злодея Фляузли. По этому плану предыдущей ночью помощник Савокла граф Палуч должен был тайно встретиться со старейшинами племен троллей. Заручившись их поддержкой, быстро собрать в Иглах Смерти армию троллей и спуститься вместе с армией на дно заранее оговоренного ущелья. Где их уже должны были поджидать проводники-гномы, которые гномьими Тропами провели бы армию троллей в логово Фляузли. Одновременно туда же должна была подойти многотысячная армия гномов. Вот такой замечательный план они придумали. Но для успешной реализации их плана им нужен был кто-то, способный полностью отвлечь на себя внимание Фляузли на то время, пока две армии будут гномьими Тропами добираться до подземного туннеля. Ведь если бы могущественный кобольд почувствовал приближение врагов, он бы запросто мог захлопнуть большую часть Троп, соответственно тем самым мгновенно истребив большую часть нашего войска. Те же немногие отряды, что смогли бы прорваться, были бы разгромлены его армией орков. И король Савокл в качестве отвлекающего маневра предложил использовать тебя. Благо, к тому времени, король с князем уже знали, что ты находишься этажом ниже, всего в нескольких шагах от комнаты, где они заседали. Дальше все просто. Удерживающим тебя внизу гномам было приказано проводить тебя в тайную комнату. Ты рассказал о похищенных из отцовского замка женщинах и, сам того не ведая, тем самым предложил королю и князю великолепный повод для отправления тебя в Лабиринт гоблинов. Разработанный нашими правителями план сработал блестяще. Узнав, что в Лабиринте появился легендарный призрачный воин с мешком гномьего золота, который настойчиво добивается встречи с ним, Фляузли принял тебя за убийцу, подосланного к нему Трубли Седовласым, и сосредоточился на твоей нейтрализации. А то, что ты проник в Лабиринт не гномьей Тропой, а через провал в Иглах Смерти, лишний раз подтвердило уже известную ему информацию, что из-за подземных чудищ, расплодившихся в подвалах безликих, дела гномов плохи. Кстати, еще вчера так оно и было на самом деле, Трубли тебя не обманул, все пути из гномьего княжества в Лабиринт гоблинов были блокированы чудищами. Фляузли был абсолютно уверен, что нападение на его туннель через гномьи Тропы невозможно, и, как видишь, просчитался. Предыдущей ночью отряд рыцарей-магов под предводительством самого короля Савокла очистил от подземных чудищ подвалы нескольких замков, и на рассвете удалось наладить безопасные Тропы к условленному ущелью и к логову Фляузли. Четверть часа назад армии троллей и гномов одновременно с разных сторон ворвались в туннель Фляузли и неожиданно напали на армию орков. Трубли Седовласый, еще несколько гномов, в том числе я, и граф Палуч ворвались в кабинет Фляузли. Дальше ты сам все прекрасно знаешь, я взял тебя за руку и вывел оттуда. Всё, теперь можешь задавать вопросы.

Во время рассказа Дарли из-за двери кабинета кобольда буквально через каждые две-три секунды доносились громоподобные раскаты, но в последние мгновения рассказа там воцарилась мертвая тишина.

— Почему меня использовали вслепую? — спросил Мах. — Если бы я заранее знал, что Фляузли примет меня за своего убийцу, я бы не совершил столько глупостей.

— Вот поэтому тебя никто и не упредил, — кивнул гном. — Ты бы таился, осторожничал, а нужно было, чтобы ты развил бурную деятельность и привлёк к себе внимание кобольда.

— Но в результате я чуть было не поплатился за это жизнью.

— Сам виноват, тебе же было сказано держаться от кобольда подальше, а вместо этого ты попёр на него, как бык на красную тряпку.

Дверь кабинета открылась, и оттуда друг за другом вышли Трубли Седовласый, граф Палуч с хорошо знакомыми Маху серыми камнями в глазах и еще два гнома.

— А где Тобли? — обратился к выходящим Дарли.

— Он погиб, — ответил князь, — одна из молний Фляузли достигла цели. Он оказался чудовищно силён. Будь нас меньше, быть может, мы бы с ним и не совладали.

— Но мы отомстили за сметь достойного брата, — подхватил один из незнакомых Маху гномов. — Слава Создателю, кобольд мертв. И можно больше не опасаться подлостей от этого злыдня.

— И избавлением от моего ужасного брата мы все, в первую очередь, обязаны вам, барон Мах, — снова заговорил Трубли. — Отныне я ваш должник. И в знак благодарности прошу принять этот скромный подарок. — Князь подошел к Маху и повесил ему на шею серебряную цепочку с миниатюрным топориком, очевидно только что снятую с убитого Фляузли. Окружающий мир вокруг Маха мгновенно налился яркими красками, нужда в горящем факеле отпала. Дарли забрал его у него и потушил.

— Спасибо, князь, за подарок, — поблагодарил Мах, — теперь я снова могу видеть в темноте.

— Это далеко не всё, на что способен этот амулет. Он поможет вам проникнуть в секреты гномьей магии. С ним вы сможете самостоятельно, без гнома-проводника, открыть гномью Тропу и пойти по ней, — объяснил князь. — А это чародейство недоступно даже вашему могущественному королю!

— За что же мне такая честь!?

— Надеюсь, что мой подарок хоть отчасти подсластит горечь вашей утраты.

— Какой еще утраты, князь? О чем это вы? Наоборот, это я вам обязан, вы только что спасли мне жизнь, избавив от лютой смерти!

— Нет, это не наша заслуга, — понурив голову признался Трубли.

— То есть как не ваша? — опешил рыцарь.

— Извините, Мах, но мы подоспели слишком поздно, и не успели его спасти, — опережая князя, заговорил граф Палуч. — Ваш призрак принял на себя всю смертоносную силу направленного против вас магического удара. И сгорел в магическом огне. Это ему, а не нам, вы обязаны жизнью.

— Погодите, что за ерунда!? — возмутился Мах. — Как это сгорел в магическом огне? — Он вдруг вспомнил сияющую во мраке фигуру деда Пузыря, и ему стало не по себе. — Нет, этого не может быть! — уговаривал он самого себя, потому что все гномы и рыцарь-маг молчали, потупив глаза. — Ведь призраки бессмертны! Ерунда какая-то, честное слово! Вот сейчас я его позову, и вы убедитесь сами… Эй, дед Пузырь, мне тут сказали, что ты сгорел! — крикнул рыцарь не таясь. — Я обеспокоен! Ну-ка немедленно отзовись!

Но ответом ему была лишь мертвая тишина.

Гномы и тролли одержали блестящую победу, многотысячная армия орков была уничтожена. Правда, нескольким десяткам орков удалось вырваться из окружения, удрать из семьдесят первого южного туннеля и рассеяться по другим туннелям Лабиринта, но теперь, без своего могущественного покровителя, большой угрозы эта горстка беглецов для жителей Лабиринта не представляла, красным шапкам вполне по силам было с ними разобраться, все они были обречены на скорую поимку.

Мах брёл по заваленному трупами полю боя, пробираясь к самому центру подземной улицы, где отбивался от наседающих орков отряд Птувка. Здесь, в центре, громоздились настоящие горы искалеченных орков. Когда он забрался на вал трупов, ему открылась удручающая картина.

Большая часть отряда полегла в неравном бою. Из двадцати четырёх троллей уцелело лишь пятеро, из четырнадцати гоблинов только трое, все уцелевшие с головы до ног были залиты своей и чужой кровью, и сразу разобраться, кто из них кто, Маху не удалось. Он спустился с вала и подошел к отдыхающим героям.

— Вон оно как вышло, барон, мы оказались победителями, — обратился к нему Птувк, которого Мах узнал лишь по голосу. Предводитель отряда сидел на животе мертвого орка и ятаганом счищал кровавые ошмётки со своих штанов.

— Фляузли мертв, — проинформировал Мах.

— Туда ему и дорога, — осклабился гоблин.

— А где Гобул?

Птувк пожал плечами.

— Сын погиб, — ответил рыцарю Погул, его тоже рыцарь признал лишь по голосу. — Мы бились с ним плечо к плечу. И я видел, как всё произошло, на него одновременно спрыгнули трое орков, двоих он смахнул палицей в полете, а на третьего, видимо, сил не хватило. Этот третий и вонзил ему в живот ятаган по самую рукоять.

От этого известия у Маха стало еще тоскливее на душе. Сперва в магическом огне сгорает верный призрак, а теперь вот выясняется, что и преданный друг пал в бою.

— Вот он лежит. Подойди поближе. Оттуда не видно.

Мах приблизился, но посмотрев в указанном троллем направлении увидел лишь бесформенную груду камней. Вообще таких груд камней вокруг уцелевших троллей и гоблинов было предостаточно.

— Но я вижу одни лишь камни, — пожал плечами Мах.

Двое незнакомых троллей усмехнулись словам рыцаря, как хорошей шутке.

— А что еще ты хочешь увидеть? — пожал плечами Побул. — Мёртвый тролль каменеет и рассыпается. Ты разве этого не знал?

— Гобул рассказывал, но я никогда не видел.

— Теперь вот увидел. Не печалься, барон, Гобул принял славную смерть. Ты можешь гордится своим другом, как горжусь им я. Если хочешь, можешь взять себе на память о нем один из его посмертных камешков.

— А можно?

— Конечно. Я думаю, ему было бы приятно, знай он, что его частичка после смерти окажется у друга Маха.

— Спасибо вам. — Мах подошел к указанной троллем груде камней, взял первый попавшийся под руку камешек и, отвернувшись, тут же побрёл прочь. Он не хотел, чтобы отец друга видел его слёзы.

— Палуч, так куда мы с вами направляемся? — спросил Мах, сидя рядом с графом на кресле колесницы.

Примерно через полчаса после окончания битвы в туннель прибыли десятки колесниц. На них приехали красные шапки. Оставив князя разбираться с представителями власти, Палуч, подхватив под руку вернувшегося в дом Маха, усадил его в одну из колесниц и, приказав гоблину-перевозчику везти их в двадцать третий центральный туннель, уселся в соседнее кресло. Теперь они мчались по туннелям Лабиринта.

— В вертеп Фляузли, — ответил рыцарь-маг.

— И чего, интересно, мы там забыли?

— Ну вы же хотите разыскать похищенных из замка Верда женщин? Так вот: они там.

Примерно через четверть часа они прибыли на место. Следом за графом Мах вошел в многоэтажный дом. В коридоре им навстречу выбежал радостно улыбающийся гоблин, и взялся было расписывать прелести находящихся здесь под его опекой человеческих самок.

— Твой хозяин мертв, — огорошил гоблина Палуч, заставив его тем самым замолкнуть на полуслове. — Немедленно выгоняй из вертепа всех клиентов, которые в данную минуту находятся здесь, и закрывай заведение, — добавил граф после короткой паузы.

— Человеки, вы в Лабиринте гоблинов, и не вам… — начал было возмущаться управляющий вертепа. Но рыцарь-маг пробормотал коротенькое заклинание, и вечный мрак коридора осветила ослепительно-яркая ветвистая молния. Гоблин испуганно примолк.

— Я рыцарь-маг из Великостальского королевства, — проинформировал Палуч. — И если ты не будешь выполнять мои приказы, следующая молния обратит тебя в горстку пепла.

Управляющий больше не спорил. Он рысцой припустил по коридору и без стука вломился в одну из множества комнат. Послышались недовольные крики, звонкие шлепки. Через несколько секунд из комнаты выскочил полуодетый гоблин, продолжая на ходу одеваться, он пробежал мимо рыцарей и выбежал на улицу. Следом за клиентом из комнаты выскочил слегка помятый управляющий и устремился к очередной двери… За считанные минуты шустрый управляющий выставил на улицу еще шестерых клиентов, за последним он запер уличную дверь, после чего вернулся к графу и доложил, что в вертепе больше нет посторонних.

— Молодец, — похвалил Палуч, — теперь веди нас по комнатам и показывай несчастных, что томятся здесь у тебя.

Чтобы отыскать одиннадцать пленниц, рыцарям пришлось обойти двадцать три комнаты. Раскрашенные зеленой краской рабыни в черных рагтах все были на одно лицо, и определить, какие из них из замка Верда, рыцарям бы ни за что не удалось, если бы сами женщины не узнавали в Махе сына своего господина и не бросались ему в ноги, моля увезти их отсюда.

Граф приказал гоблину смыть с женщин краску и вернуть им их прежнюю одежду. Но прежде чем управляющий приступил к выполнению его приказа, от него потребовали указать выход на второй этаж. Гоблин подвёл рыцарей к последней двери коридора и пояснил, что выход находится за этой дверью, но она заперта, и ключ от нее хранится у господина Фляузли.

— Раз в неделю Фляузли с орками обязательно наведывались в мой вертеп, — поведал управляющий, вдруг перейдя на таинственный полушепот. — Закрывали его, как это сделали сейчас вы, и отсылали меня на пару часов домой. Подозреваю, что в эти два часа кобольд открывал дверь и поднимался на верхние этажи. А его орки оставались внизу и злобствовали в свое удовольствие. Когда я возвращался, дверь эта была снова надёжно заперта, кобольд забирал заработанное за неделю золото и вместе с орками покидал вертеп до следующего раза, и я находил в одной из комнат окровавленные останки какой-нибудь самки.

— И давно кобольд последний раз наведывался в вертеп? — спросил Палуч.

— Да уж почти неделю назад.

— Спасибо, любезный, иди, позаботься о наших женщинах, — отпустил его граф. Дождавшись, когда гоблин скроется в комнате одной из пленниц, Палуч повернулся к Маху и шепотом попросил: — Достаньте-ка, барон, на всякий случай меч.

Мах послушно обнажил клинок.

— А теперь отойдите мне за спину, — распорядился граф. Мах отошел, и Палуч обрушил на запертую дверь еще одну молнию. Отчего она вся пошла трещинами и через перу секунд осыпалась на пол грудой камней.

Открылся выход на винтовую лестницу, на нижних ступеньках которой сидел маленький орчонок и радостно им улыбался, демонстрируя два ряда перепачканных кровью, острых, как иглы, зубов.

— Хозззяаааин, — прошипел малыш, преданно глядя в глаза Палучу.

— Извини, дружок, я не тот, за кого ты меня принял, — усмехнулся граф и, мгновенно выхватив меч, обезглавил зверёныша.

— Видали, барон? Так что смотрите под ноги и держите меч наготове, — с этими словами он перешагнул порог и стал подниматься по лестнице.

Дойдя до второго этажа, граф приказал Маху оставаться на лестнице и внимательно следить за спуском с верхних этажей, а сам направился по коридору, поочерёдно заглядывая в комнаты и что-то в них высматривая. Дойдя до конца коридора и так ничего и не обнаружив, он вернулся. Они поднялись на третий. Там всё в точности повторилось. Ничего граф не обнаружил и на четвертом этаже.

По пятому, последнему, этажу они с Махом пошли вместе. Наконец Мах получил возможность лично заглянуть за двери секретных комнат. В каждой комнате стояло по одной большой кровати, на которой спала беременная женщина. У всех были разные сроки беременности. У одних живота еще практически не было видно, эти женщины выглядели вполне нормально. У других он раздулся, предвещая скорые роды, и эти несчастные страдалицы были до крайности истощены.

— Что здесь творится? — потрясенно прошептал Мах. — Кто же их всех обрюхатил?

— Гоблины, — шепнул в ответ граф, заглядывая в очередную комнату.

— Но как такое возможно, чтобы женщина понесла от гоблина?

— Просто так невозможно, а с помощью магии, как видишь, очень даже запросто может получиться. Кобольд изобрёл снадобье, которым опаивал женщин в своих вертепах Под воздействием этого снадобья бедняжки беременели от гоблинов…

— И рожали орков, — закончил за графа Мах.

— Браво! В самую точку! А вот и доказательства! — за очередной дверью они таки нашли искомое. Каменное ложе, на котором лежало мертвое тело женщины, вернее то, что от него осталось, было залито загустевшей кровью. На трупе сидел точно такой же крохотный орчонок и сосредоточенно догрызал остатки материнской груди. Кровь была и на полу, здесь весело ползали друг за дружкой еще четверо зверёнышей. Когда дверь приоткрылась и в нее заглянул рыцарь-маг, все пятеро дружно на него уставились и также, как несколькими минутами ранее их брат, прошипели:

— Хозззяаааин.

Ворвавшись в комнату следом за графом, Мах тоже успел обезглавить одного зверёныша, остальных четырёх убил граф. Расправившись с выводком орков, рыцари, для очистки совести, прошли коридор до конца, но за другими дверями всё было тихо и спокойно, смертоносного рождения еще не произошло.

— А ведь как здорово всё придумал этот Фляузли, — неожиданно разоткровенничался Палуч на обратном пути. — Запертые коридоры, где спокойно дозревают мерзкие ублюдки. У него единственного ключ от них. Он наведывается туда раз в неделю, опаивает несчастных своим мерзким зельем, от которого те пребывают в постоянном беспамятстве, и уносит с собой народившихся за неделю зверёнышей. Орки, которые приходят с ним, забирают снизу очередную забеременевшую женщину и переносят ее на место отмучившейся бедняжки, изуродованные остатки которой перекладывают на место забранной. Потом возвращается гоблин-управляющий и дивится на зверства орков, изуродовавших до неузнаваемости одну из его подопечных, при этом он даже и не подозревает, что на верхних этажах его вертепа в материнских утробах дозревают сотни орков, которых он люто ненавидит, но к еженедельному рождению которых имеет самое прямое отношение. И таких вот вертепов у Фляузли десятки.

— Палуч, вы сможете помочь этим бедняжкам?

— Я вряд ли, а вот Трубли, возможно, и сможет что-то сделать для них. Фляузли использовал гномью магию для сотворения снадобья, которым опаивал женщин. Только князь и его помощники могут составить противоядие. Я поговорю с ним, не беспокойтесь. С вас же довольно приключений. Вас, с вашими пленницами, сегодня же гномы отведут Тропой к отцовскому замку.

— Граф, тут со мной одна история приключилась. Я спас от орков одну девушку, танцовщицу из ресторана, и теперь она вроде как моя рабыня. Понимаете, теперь получается, что я за нее в ответе…

— Мах, я вас умоляю, только избавьте меня от описания своих любовных похождений, — замахал руками Палуч. — Переходите к делу.

— Я бы хотел ее тоже вывести из Лабиринта.

— Да без проблем. Приведёте с собой в отцовский замок не одиннадцать, а двенадцать пленниц.

Эпилог

Прошел месяц.

Рыцари-маги очистили от подземных чудищ подвалы замков безликих и в Великостальском королевстве наконец воцарился мир и покой.

Мах с Лулой сыграли тихую свадьбу в замке отца, после чего почти сразу же молодожёны переехали в дарованный королем замок и теперь потихоньку обживались на новом месте. Лула оправилась от пережитого потрясения, и теперь гораздо терпимее относилась к сопровождающей повсюду их с Махом охране верных оборотней.

Совсем еще молодой барон Мах был уже известным у себя на родине героем, о бравых подвигах которого в народе складывали легенды. В его должниках ходили аж три правителя: сам великостальский король Савокл, гномий князь Трубли Седовласый и шериф Лабиринта гоблинов Птувк (после славной победы над армией орков участвовавший в ней Птувк стал для гоблинов национальным героем и легко победил на внеочередных выборах шерифа, сместив марионетку кобольда Затыка). Мах был богат, родовит, молод и всё у него в жизни складывалось просто прекрасно. Но! Молодого героя, после того как он вернулся из Лабиринта, словно подменили. Весельчак Мах теперь почти всегда был угрюм, в глазах у него появилась какая-то равнодушная стариковская печаль, его стало невероятно трудно развеселить. Он практически перестал улыбаться. Славный рыцарь тосковал по своему верному другу и наставнику, кривляке и балагуру, мудрецу и всезнайке, болтуну и приставале… короче, он дико скучал по своему деду Пузырю.

И вот однажды ночью Маху приснился сон…

Мах стоял на песчаном острове, очень узком и бесконечно длинном. В том, что это именно остров, у него не было ни малейшего сомнения: и с левой стороны, и с правой полоску суши омывали два необозримых океана.

В одном из них — в том, что по левую руку, — не было ничего необычного: соленая водица с недовольным ворчанием как бы нехотя набегала на гладкий берег. Второй же — по правую руку — потрясал воображение. Невероятно, но это был самый настоящий каменный океан: вместо воды в нем перекатывались мириады беловатых голышей. Разумеется, галечные эти волны наползали на берег куда медленнее водяных, но шума от них было раз во сто больше.

Шум двух волнующихся стихий, водной и каменной, отдавался во всем теле рыцаря, но его барабанные перепонки были в полной безопасности — ведь он спал и видел сон, правда, причудливый на редкость.

С трудом оторвав взгляд от каменного чуда природы, Мах поднял глаза к красивому бирюзовому небу и на его ярком фоне увидел огромную скалистую гору лимонного цвета. Склоны ее ближе к вершине были усеяны двумя или тремя десятками белых башенок разной высоты. Каждую из них, если рассматривать ее саму по себе, можно было бы назвать кособокой и даже уродливой, но вместе они выглядели гармонично, являя взору удивительный, неземной красоты белый замок.

Присмотревшись, он заметил, что желтая гора загадочным образом парит над каменным океаном — полоска бирюзового неба между основанием желтой горы и белесой рябью океана видна была совершенно отчетливо.

Картины, открываемые сном, чаровали, и Мах откровенно наслаждался ими. Но ко всему хорошему быстро привыкаешь, и хочется еще, еще и еще… Дело было в том, что на всем протяжении сна он стоял как вкопанный на одном месте. Такое положение позволяло ему разглядеть лишь половину окружающего великолепия, о том же, что у него за спиной, он мог лишь догадываться.

Движимый непреодолимым любопытством, рыцарь повернулся и увидел стоящего рядом человека. На вид ему было лет сорок, у него было ничем не примечательное обычное лицо, одет он был в непонятные, переливающиеся и постоянно меняющие свой цвет одежды. Незнакомец обратился к нему первым.

— Присядем, — сказал он. И по мановению его руки на песчаном островке появились два воздушных мягких кресла, казалось бы слепленных из кусочков облака. Подавая пример, незнакомец сел первым. Мах тоже аккуратно присел и почувствовал себя парящим на облаке.

— Я Магистр Скрытой Тени, — отрекомендовался незнакомец, — преподаватель Высшей Школы древнего колдовского Ордена Светотеней. Тебя зовут Мах, и ты наш выпускник. Как ты догадался, я здесь для того, чтобы поговорить с тобой о твоем наставнике.

— Я не мо… — начал было отвечать Мах, но Магистр взмахнул рукой, и его бывший ученик мгновенно лишился дара речи.

— Тебе не нужно говорить, — продолжил Магистр, — просто слушай и запоминай. Да, твой призрак исчез, но ты не должен себя винить в его исчезновении. Просто пришло время вам расстаться. Он выполнил свою роль и освободил тебя от своей опеки. Не нужно грустить о нем, наоборот, ты должен радоваться за своего наставника, наконец-то он освободился от почти что месячного рабства. Ведь, как не крути, но быть на побегушках у молодого взбалмошного героя — это не очень-то завидная участь. Пришла пора, Мах, становиться самостоятельным и приниматься за серьёзные дела. Время игр и детских забав кончилось. Да будет тебе известно, что призрак твой существовал лишь благодаря исполинскому запасу невостребованной до поры до времени магической энергии своего хозяина. То есть твоей энергии, Мах. По большому счёту, призрак был твоим детищем, ты сам его создал, и сам же уничтожил, спасая свою жизнь. Но обрывки связывавших вас долгое время незримых пут не дают тебе покоя, сейчас я их сниму, и ты перестанешь грустить. Мах, тебе с рождения было предначертано стать великим чародеем, призрак лишь должен был помочь раскрыться многообразию твоего таланта. И вот час настал. Пора, Мах, становиться магом самому, а не полагаться во всем на мудрого дедушку. Хватить бездельничать. Пришло время наведаться в колдовскую лабораторию замка и заняться изучением хранящихся там трактатов… А напоследок я тебя порадую замечательной новостью: очень скоро у тебя появится наследник. И знаешь, пожалуй, приводи его годков так через восемь на Безымянную Гору, посмотрим, быть может, из него появится новый призрачный воин. А быть может, кто-нибудь и…

И вот на этом замечательном месте Мах проснулся. Бодрым, весёлым и жизнерадостным.