Маленькая Фадетта

— Ландри, какъ и всегда, охотно согласился съ мнѣніемъ брата и не сказалъ ни слова въ защиту Фадетты. Они заговорили объ огонькѣ; Сильвинэ слушалъ разсказы брата съ удовольствіемъ и радовался, что никогда его не видѣлъ самъ. Съ матерью они не смѣли бесѣдовать о немъ, она была страшной трусихой, а отецъ только смѣялся надъ нимъ и не придавалъ ему значенія, хотя часто видѣлъ его.

Танцы продолжались до поздней ночи, но у Ландри не было охоты вернуться, пользуясь разрѣшеніемъ Фадетты; его очень опечалила ссора съ Маделонъ. Онъ помогъ брату загнать скотину съ пастбища, — сказалъ, что у него разболѣлась голова и простился съ нимъ у тростниковъ. Сильвинэ просилъ его не переходить бродъ, а пойти черезъ мостикъ дальней дорогой, а то онъ боялся злой шутки сверчка или блуждающаго огонька.

Ландри далъ слово исполнить просьбу брата и пошелъ вдоль берега. Онъ ничуть не боялся, такъ какъ издали слышался шумъ праздника. До него доносились звуки музыки и крики танцоровъ, что его очень успокаивало; онъ зналъ, что духи начинаютъ шалить, когда все замолкаетъ кругомъ. Подойдя къ концу берега, у самой каменоломни, онъ услышалъ стоны и плачъ, которые онъ сначала принялъ за крикъ караваекъ[5]. Но потомъ онъ ясно различилъ человѣческій голосъ.

Ландри всегда приходилъ на помощь людямъ, особенно, когда они были въ горѣ. Потому онъ храбро вошелъ въ каменоломню и смѣло спросилъ:

— Кто здѣсь плачетъ? — отвѣта не послѣдовало. — Кто-нибудь боленъ? — сказалъ онъ еще разъ. Никто не откликнулся; подождавъ немного, онъ собрался уходить, но сначала пошелъ осмотрѣть камни и желѣзныя рогатки, наполняющіе все это мѣсто. Тамъ, при свѣтѣ выходящей луны, онъ увидѣлъ неподвижную человѣческую фигуру, вытянутую на землѣ, какъ покойникъ или какъ глубоко несчастное созданіе, желающее скрыть отъ всѣхъ свое горе.

Ландри никогда не видѣлъ и не трогалъ покойника. При мысли, что передъ нимъ былъ мертвецъ, онъ очень испугался, но преодолѣлъ свой страхъ, желая помочь своему ближнему, и пошелъ ощупать лежащую фигуру; она поднялась, видя, что ее нашли, и Ландри узналъ маленькую Фадетту.

Ландри сначала почувствовалъ неудовольствіе, что постоянно у него была на дорогѣ маленькая Фадетта; но, увидѣвъ ее въ горѣ, ему стало ее жалко.

Вотъ какой разговоръ произошелъ между ними:

— Отчего ты такъ плачешь, сверчекъ? Развѣ тебя кто-нибудь ударилъ или обидѣлъ? Зачѣмъ ты прячешься?

— Нѣтъ, Ландри, никто меня не тронулъ, вѣдь ты за меня такъ храбро вступился, да и притомъ я не боюсь ихъ. Я хотѣла, чтобы никто не видѣлъ моихъ слезъ и поэтому спряталась: нѣтъ ничего глупѣе выказыванія своего горя передъ всѣми.

— Но какое у тебя можетъ быть горе? Неужели изъ-за сегодняшняго приключенія? Брось и думать о немъ, хотя ты сама немного виновата.

— Чѣмъ я виновата, Ландри? Развѣ это оскорбленіе — со мной танцовать? Неужели я единственная дѣвочка, которая не смѣетъ веселиться, какъ всѣ другія?

— Я вовсе не оттого упрекаю васъ, Фадетта, что вы танцовали со мной. Я исполнилъ вашу просьбу и велъ себя съ вами хорошо. Ваша вина не сегодняшній день, а гораздо раньше. Вѣдь вы себѣ вредили, а не мнѣ, вы сами это знаете.

— Нѣтъ, Ландри, какъ Богъ святъ, я не знаю, въ чемъ я виновата. Я теперь не думала о себѣ, а о васъ; я упрекала себя въ томъ, что причинила вамъ столько непріятностей.

— Не будемъ говорить обо мнѣ, Фадетта, я нисколько не жалуюсь; поговоримъ о васъ. Хотите-ли я назову вамъ всѣ ваши недостатки вполнѣ дружески и откровенно?

— Пожалуйста, скажите мнѣ ихъ, Ландри; я буду считалъ это лучшей наградой и лучшимъ наказаніемъ за всѣ непріятности, которыя вы потерпѣли изъ-за меня.

— Хорошо, Фаншонъ Фадэ, я тебѣ скажу, отчего къ тебѣ относятся не какъ къ пятнадцатилѣтней взрослой дѣвушкѣ, я вижу, что сегодня ты разсудительна и кротка, какъ никогда раньше не была. Это оттого, что ты своимъ видомъ и манерами скорѣе похожа на мальчика, чѣмъ на дѣвочку, ты совсѣмъ не занимаешься собой. Прежде всего, ты грязна и неряшлива и выглядишь изъ-за этого некрасивой. Ты знаешь, что дѣти прозываютъ тебя «мальчишкой», а это еще обиднѣе, чѣмъ названіе «сверчка». Развѣ хорошо не походить на дѣвушку, въ шестнадцать лѣтъ? Ты лазишь на деревья, какъ бѣлка, и скачешь верхомъ, безъ сѣдла и уздечки, словно чортъ тебя погоняетъ. Безспорно, хорошо быть сильной и ловкой, ничего не бояться, но это преимущество мужчины. А для женщины излишекъ только вредитъ; ты же всегда стараешься всѣмъ броситься въ глаза. Ты умно и мѣтко отвѣчаешь и этимъ смѣшишь всѣхъ тѣхъ, къ кому обращаешься. Отлично быть умнѣе другихъ, но зато наживаешь себѣ враговъ, когда постоянно выказываешь свое превосходство. Ты любопытна, любишь узнавать чужія тайны и грубо ихъ разоблачаешь, когда разсердишься. Отъ этого тебя боятся и не любятъ. Тебѣ платятъ вдвойнѣ за все зло. Не знаю, колдунья ты или нѣтъ, вѣрю, что ты не имѣешь сношеній съ нечистой силой, а только представляешься; но ты всегда пугаешь этимъ тѣхъ, на кого зла, и вотъ почему о тебѣ дурная молва. За эти недостатки тебя всѣ преслѣдуютъ. Обдумай хорошенько мои слова; увѣряю тебя, что если ты исправишься, и тебя будутъ уважать, какъ прочихъ. Чѣмъ труднѣе будетъ тебѣ измѣниться, тѣмъ больше твоя заслуга, ее оцѣнятъ вполнѣ.

— Спасибо, Ландри, — серьезно отвѣтила маленькая Фадетта, она выслушала близнеца съ благоговѣйнымъ молчаніемъ, — меня всѣ въ томъ же упрекаютъ, въ чемъ и ты, но они никогда не говорили со мной такъ вѣжливо и правдиво, какъ ты. А теперь присядь ко мнѣ и выслушай мое оправданіе.

— Мѣсто здѣсь не очень пріятное для бесѣды, — отвѣтилъ Ландри. Ему не было охоты долго оставаться съ ней; онъ вѣрилъ, что она накликала бѣду на всѣхъ своихъ довѣрчивыхъ слушателей.

— Тебѣ это мѣсто не нравится, потому что вы богаты и избалованы, — сказала маленькая Фадетта. — Вы предпочитаете сидѣть на мягкомъ дернѣ и выбираете въ своихъ садахъ самыя красивыя и тѣнистыя мѣста. А мы вездѣ любуемся красотой неба и земли; мы мало имѣемъ и не просимъ многаго у Бога, мы преклоняемъ голову на первый попавшійся камень и довольствуемся имъ, терновникъ не колетъ намъ ноги, мы бѣдны и не требовательны. Нѣтъ дурныхъ мѣстъ для людей, любящихъ творенія Божьи, Ландри. Хотя я и не колдунья, но я знаю, къ чему пригодна малѣйшая травка, которую ты топчешь ногами. Я смотрю на нихъ безъ презрѣнія, потому что я знаю ихъ пользу. Говорю тебѣ все это, чтобы ты научился не презирать все то, что намъ кажется негоднымъ и некрасивымъ, черезъ это часто себя можно лишить полезнаго и, здороваго. Знаніе этого необходимо не только для христіанской души, но и для полевыхъ цвѣтовъ, для терновниковъ и для многихъ растеній.

— Не понимаю твоихъ словъ, Фадетта, — отвѣтилъ Ландри, садясь рядомъ съ ней. Съ минуту они молчали; мысли Фадетты витали далеко, а Ландри все продолжалъ слышать ея голосъ, никогда еще онъ не слышалъ такого нѣжнаго и пріятнаго, вся рѣчь ея была послѣдовательна и умна. Мысли Ландри совсѣмъ спутались, онъ ничего не соображалъ.

— Послушай, Ландри, — сказала она ему, — увѣряю тебя, я болѣе достойна сожалѣнія, чѣмъ порицанія. Я никому не дѣлала серьезныхъ непріятностей, а вредила только самой себѣ. Если бы люди были справедливы и умны, они обращали бы вниманіе на мое доброе сердце, а не на некрасивую мою внѣшность и плохую одежду. Я тебѣ разскажу всю мою жизнь съ самаго рожденія. Не стану дурно отзываться о моей бѣдной матери, ее и такъ здѣсь всѣ бранятъ и оскорбляютъ, пользуясь тѣмъ, что ея здѣсь нѣтъ, чтобы оправдаться. Я не могу вступиться за нее, такъ какъ не знаю, въ чемъ заключается ея вина и что побудило ее такъ поступить. Только она меня бросила и я еще горько оплакивала ея отсутствіе, какъ злыя дѣти начали меня попрекать поведеніемъ моей матери. При малѣйшей ссорѣ, они меня стыдили ею, даже за такіе пустяки, которые они спускаютъ другъ другу, а мнѣ ничего не спускали. Другая болѣе благоразумная дѣвушка покорилась бы на моемъ мѣстѣ, не вступалась бы за мать и позволяла бы ее оскорблять, только бы ее оставили въ покоѣ. Ну, а я, видишь-ли, никакъ не могла; это было выше моихъ силъ. Мать для всѣхъ дорога, какая бы она ни была; я всегда ее буду любить, хотя бы никогда не увидѣлась съ нею. Я обижаюсь не за себя, вѣдь я ни въ чемъ не виновата, а за эту бѣдную, милую женщину, когда меня называютъ ребенкомъ маркитанки и потаскушки. Защищать ее я не умѣю и не могу, и вотъ я мщу за нее, говорю всѣмъ правду въ глаза, часто очень заслуженную; я доказываю, что многіе сами не безъ грѣха и не могутъ кидать камнемъ въ падшую женщину. Отъ этого меня зовутъ дерзкой и любопытной, говорятъ, что я подслушиваю, а потомъ разсказываю чужія тайны. Правда, Господь Богъ создалъ меня любопытной и меня интересуетъ все скрытое. Но я не старалась бы вредить другимъ, если бы со мной были добры и человѣчны. Я бы удовольствовалась бабушкиными секретами — она меня учитъ лечить больныхъ. Меня бы заняли и развлекли цвѣты, травы, камни, мухи, а людей я бы не трогала. Я никогда не скучаю, когда я одна; я предпочитаю совсѣмъ уединенныя мѣста и тамъ передумываю множество вопросовъ, которые себѣ не задаютъ люди, считающіе себя умными и развитыми. Я часто вмѣшиваюсь въ чужія дѣла, чтобы помочь моими знаніями, даже бабушкѣ я помогаю, хотя она не сознается въ этомъ. Вмѣсто благодарности, меня прозвали колдуньей за то, что я вылечивала дѣтей отъ ранъ и болѣзней, никогда не требуя никакой платы. Часто ко мнѣ приходятъ и стараются меня задобрить, если я нужна, а потомъ говорятъ мнѣ дерзости. Это меня сердитъ, но я никогда не причиняю имъ вреда, хотя и могла бы отлично это сдѣлать. Я не злопамятна, я мщу только на словахъ и весь гнѣвъ проходитъ, когда я выскажусь, Господь вѣдь не велѣлъ помнить обиды. Я не занимаюсь своей наружностью и одеждой, потому что прекрасно знаю, что я некрасива и на меня непріятно смотрѣть. Мнѣ это повторяли слишкомъ часто, да и я сама въ этомъ убѣдилась. Часто я утѣшаюсь тѣмъ, что мое лицо не отталкиваетъ Господа и моего ангела-хранителя, а до другихъ мнѣ нѣтъ дѣла: люди злы, презираютъ всѣхъ обездоленныхъ, и я очень рада, что имъ не нравлюсь. Я не говорю, какъ другіе: «вотъ ползетъ противная гусеница, надо ее раздавить». Я не убиваю бѣдное Божье твореніе, а спасаю его: я протягиваю ей листокъ, если она упадетъ въ воду. Вотъ и говорятъ, что я колдунья и люблю всѣхъ дурныхъ животныхъ: я не люблю мучить лягушекъ, не отрываю крылья у осы и не прибиваю живую летучую мышь къ дереву. — Бѣдное животное, говорю я ей, я сама не имѣю права жить, если надо уничтожить все уродливое на землѣ.

Ландри очень тронуло, что Фадетта такъ просто и спокойно говорила о своей некрасивой наружности; онъ припоминалъ ея лицо, которое ему не было видно въ темнотѣ. Наконецъ, онъ сказалъ, вовсе не желая ей льстить:

— Ты вовсе не такъ дурна, какъ думаешь, Фадетта. Многія хуже тебя и никто имъ этого не говоритъ.

— Хуже-ли я или лучше ихъ, все-таки нельзя назвать меня хорошенькой дѣвушкой, Ландри. Не старайся меня утѣшить, вѣдь это меня нисколько не огорчаетъ.

— Невозможно ничего сказать, пока ты такъ одѣта и причесана. Всѣ согласны съ тѣмъ, что будь у тебя носъ длиннѣе, ротъ поменьше и кожа бѣлѣе, ты была бы миленькой. Безспорно, что здѣсь нѣтъ вторыхъ такихъ глазъ, какъ у тебя. Многіе бы за тобой ухаживали, если бы ты не смотрѣла такъ смѣло и насмѣшливо.

Ландри самъ не отдавалъ себѣ отчета въ своихъ словахъ. Онъ съ интересомъ перечислялъ всѣ качества и недостатки маленькой Фадетты. Она отлично это замѣтила, но не придала его словамъ никакого значенія и продолжала:

— Мои глаза хорошо отличаютъ доброе отъ злого. Мнѣ все равно, что я не нравлюсь людямъ, мнѣ самой несимпатичнымъ. Не могу, понять какъ могутъ кокетничать со всѣми хорошенькія дѣвушки, точно всѣ имъ нравятся. Я бы хотѣла быть интересной только въ глазахъ любимаго человѣка, если бы я была красива.

Ландри невольно вспомнилъ о Маделонѣ, но маленькая Фадетта не дала ему времени углубиться въ свои мысли и сказала:

— Я не ищу сожалѣнія и снисхожденія къ моей внѣшности, вотъ въ чемъ вся моя вина, Ландри. Я не стараюсь украсить себя, это ихъ сердитъ, и они забываютъ всѣ мои услуги. А вѣдь, даже если бы я вздумала нарядиться, на какія средства я бы это сдѣлала? Я никогда ничего не прошу, хотя ни полушки не имѣю. Бабушка ничего мнѣ не даетъ, кромѣ ѣды и ночлега. Я сама ничего не могу смастерить съ лохмотьями, оставленными мнѣ еще моей бѣдной матерью. Меня ничему не учили и съ десяти лѣтъ я была брошена безъ присмотра на произволъ судьбы. Ты ничего мнѣ не сказалъ изъ доброты, а всѣ ставятъ мнѣ въ упрекъ, что въ шестнадцать лѣтъ мнѣ пора пойти въ услуженіе, что тогда я буду получать жалованье, но что я остаюсь съ бабушкой изъ лѣни и любви къ бродячей жизни. А бабушка будто бы меня не любитъ, но не имѣетъ средствъ нанять служанку.

— Но вѣдь это правда, Фадетта! Тебя укоряютъ, что ты не любишь работать, твоя бабушка всѣмъ повторяетъ, что ей выгоднѣе было бы взять служанку.

— Бабушка такъ говоритъ, потому что она любитъ жаловаться и браниться. А только я заикнусь о разлукѣ, она меня не пускаетъ, вѣдь я очень полезна въ домѣ, хотя она въ этомъ не сознается. Вѣдь она не молода, ноги у нея старыя, гдѣ же ей собирать травы для настоекъ и порошковъ, иногда за ними приходится идти далеко. А я отлично знаю свойства травъ, гораздо лучше, чѣмъ бабушка. Она сама удивляется, какъ ловко я приготовляю полезныя лекарства. А поглядите-ка на нашу скотину, какая она выхоленная, всѣ ей удивляются, зная, что у насъ общее пастбище. Бабушка хорошо понимаетъ, отчего у ея барановъ — отличная шерсть, а у козъ — здоровое молоко. Ей не выгодно будетъ, если я уйду; да и я сама къ ней привязана, несмотря на ея дурное обращеніе и скупость. Но это все второстепенныя причины, а главная моя причина совсѣмъ другая, скажу тебѣ ее, Ландри, если тебѣ не скучно слушать.

— Говори, мнѣ очень интересно, — живо отвѣтилъ Ландри.

— Дѣло въ томъ, — продолжала она, — что мнѣ еще не было шести лѣтъ, когда мать мнѣ оставила бѣднаго ребенка на рукахъ, такого же некрасиваго, какъ и я, но еще болѣе обездоленнаго, вѣдь онъ хромой, слабый, больной, сгорбленный, и всегда-то онъ злится и шалитъ, потому что всегда страдаетъ, бѣдный мальчикъ! Всѣ его бранятъ, отталкиваютъ, презираютъ, моего несчастнаго скакуна! Бабушка его бранитъ и бьетъ, а я вступаюсь за него, представляюсь иногда, что сама его треплю. На самомъ дѣлѣ, я его не трогаю и он это отлично знаетъ. Часто, если онъ провинится, онъ спасается ко мнѣ и говоритъ: «побей меня ты, а то бабушка меня накажетъ» и я бью его въ шутку, а онъ кричитъ, плутишка! Я смотрю за нимъ; когда у меня есть старыя тряпки, я ему мастерю одежду; потомъ я всегда лечу его, а то бабушка не умѣетъ смотрѣть за дѣтьми и давно бы его заморила. Словомъ, я берегу этого хилаго ребенка и облегчаю ему его жизнь, на сколько могу; безъ меня онъ скоро лежалъ бы въ землѣ, рядомъ съ отцемъ, котораго мнѣ не удалось спасти. Можетъ быть, ему хуже, что будетъ жить некрасивый и искривленный, но я не могу помириться съ мыслью объ его смерти. Сердце мое обливается кровью, Ландри, отъ жалости и упрековъ, точно я мать скакуна! Какъ пойду я въ услуженіе, буду получать жалованье, а онъ-то на кого останется? Вотъ и вся моя вина, Ландри, Богъ мнѣ судья, а не люди; я прощаю имъ ихъ ненависть ко мнѣ.

Ландри слушалъ съ возрастающимъ интересомъ маленькую Фадетту и не находилъ возраженій ни на одинъ изъ ея доводовъ. Послѣднія слова ея о маленькомъ братѣ такъ тронули его, что онъ почувствовалъ сильную жалость и желаніе вступиться за нее.

— На этотъ разъ, Фадетта, твои обвинители сами не правы, — сказалъ онъ, — ты говоришь только хорошее; никто не предполагаетъ въ тебѣ твоего добраго сердца и разсудительности. Отчего не знаютъ, какая ты на самомъ дѣлѣ? О тебѣ перестали бы дурно отзываться и признали бы тебя хорошей дѣвушкой.

— Я тебѣ говорила, Ландри, какъ мнѣ безразлично, нравлюсь ли я или нѣтъ тѣмъ, кого я сама не люблю.

— Но если ты мнѣ все это разсказываешь, значитъ… — тутъ Ландри спохватился и продолжалъ, поправившись — значитъ, ты дорожишь больше моимъ мнѣніемъ? А я думалъ, что ты меня ненавидишь за то, что я никогда не былъ добръ къ тебѣ.

— Можетъ быть, я прежде и не очень тебя любила, но съ сегодняшняго дня я перемѣнилась, и сказку тебѣ отчего, — сказала маленькая Фадетта. — Я считала тебя гордецомъ, въ этомъ я не ошибалась, но ты можешь побороть свою гордость, тѣмъ больше для тебя чести. Я считала тебя неблагодарнымъ, зная, какъ тебя воспитывали, но ты вѣренъ своему слову и твердо исполняешь его. Я обвиняла тебя въ трусости и презирала тебя, а сегодня я убѣдилась, что тебя не останавливаетъ никакая опасность и что ты храбръ, но только суевѣренъ. Ты пришелъ за мной въ церковь даже послѣ вечерни, когда я уже мысленно простила тебя и не хотѣла больше мучить. Ты спасъ меня отъ злыхъ дѣтей и вызвалъ большихъ мальчишекъ, которые бы меня поколотили безъ твоего заступничества. Наконецъ, сегодня вечеромъ ты постарался меня утѣшить и успокоить, когда увидѣлъ мои слезы. Я этого не забуду, Ландри, и всей жизнью докажу тебѣ мою благодарность. Можешь потребовать отъ меня, чего хочешь, когда хочешь, обѣщаю все исполнить. Сегодня я тебя очень огорчила. Я это отлично знаю, Ландри, я тебя разгадала, настолько-то я колдунья; сегодня утромъ я перестала уже сомнѣваться. Увѣряю тебя, что я не зла, а только люблю пошутить, я бы тебя не поссорила съ Маделонъ, заставляя все время танцовать со мной, если бы я знала, что ты ее любишь. Призналось, меня забавляло, что ты танцовалъ со мной, съ такой дурнушкой, а не обращалъ вниманія на красивую дѣвушку. Я думала этимъ уколоть твое самолюбіе. Но когда я поняла, что затронуто твое сердце, что ты все смотрѣлъ въ сторону Маделонъ, помимо твоей воли, что тебя огорчалъ ея гнѣвъ до слезъ, я сама чуть не расплакалась, право! Ты думалъ, что я плачу отъ обиды, когда ты захотѣлъ драться съ кавалерами Маделонъ, а это было отъ раскаянія. Вотъ и теперь я отъ этого же рыдала и не утѣшусь до тѣхъ поръ, пока не поправлю всего. Ты такой добрый и храбрый мальчикъ!

— Какъ же ты можешь помирить насъ, бѣдная моя Фаншонъ? Предположимъ, что ты и поссорила меня съ любимой дѣвушкой, чѣмъ ты поможешь? — спросилъ Ландри, тронутый ея слезами.

— Ужь ты положись на меня, — отвѣтила Фадетта. — Я не глупа, съумѣю все объяснить, какъ слѣдуетъ. Маделонъ узнаетъ, что я одна кругомъ виновата. Я призналось во всемъ и оправдаю тебя въ ея глазахъ. Если она завтра же тебя не проститъ, значитъ, она никогда тебя не любила и…

— … И я не долженъ горевать о ней, Фаншонъ. Она никогда меня не любила и твои старанія пропадутъ даромъ. Не тревожься напрасно и забудь объ этой маленькой непріятности, какъ и я.

— Эти огорченія не проходятъ такъ легко, — сказала маленькая Фадетта и вдругъ остановилась, — по крайней мѣрѣ, такъ говорятъ другіе. Теперь въ тебѣ говоритъ досада, а завтра ты не успокоишься, пока не помиришься съ твоей красавицей.

— Не спорю, — сказалъ Ландри, — но самъ про то не знаю и не вѣдаю, честное слово. Ты сама стараешься меня увѣрить, что я въ нее влюбленъ, а я такъ думаю, что не стоитъ говорить о ней, она мнѣ вовсе не очень нравилась.

— Странно, — сказала Фадетта, вздыхая, — вотъ какъ вы всѣ, мужчины, любите!

— А вы, дѣвушки, чѣмъ вы лучше насъ? Вы скоро сердитесь и утѣшаетесь съ первымъ встрѣчнымъ. Но мы разсуждаемъ о незнакомыхъ намъ вопросахъ; ты сама всегда смѣешься надъ влюбленными, моя маленькая Фадетта. Навѣрно и надо мной смѣешься, желая помирить меня съ Маделонъ. Повторяю тебѣ, брось эту затѣю. Она вообразитъ, что я тебя подослалъ и сильно ошибется. Можетъ быть, она не хочетъ, чтобы я открыто ухаживалъ за ней; откровенно говоря, я никогда не рѣшался высказаться и ни слова не говорилъ о любви, хотя мнѣ пріятно было бесѣдовать и танцевать съ ней. Лучше оставимъ это, ея гнѣвъ пройдетъ самъ собой, а если нѣтъ, то, право, я не исчахну отъ горя.

— Я лучше тебя понимаю, чѣмъ ты самъ, — отвѣчала Фадетта;— вѣрю тебѣ, что ты не признавался въ любви Маделонъ, но она замѣтила ее по твоимъ глазамъ, особенно сегодня. Я была причиной вашей ссоры, я васъ и помирю. Вотъ удобный случай показать Маделонъ, что ты ее любишь. Я это сдѣлаю такъ ловко и тонко, что ты останешься въ сторонѣ. Вѣрь маленькой Фадеттѣ, Ландри, вѣрь невзрачному сверчку, внутри онъ лучше, чѣмъ снаружи. Прости ему, что онъ тебя мучилъ, все дѣлается къ лучшему. Ты оцѣнишь мою службу; она настолько полезна, насколько пріятна любовь красавицъ, потому что она безкорыстна, все прощаетъ и забываетъ зло.

— Не знаю, хороша ты или нѣтъ, Фаншонъ, — сказалъ Ландри, взявъ ее за руку, — но я нахожу, что сама любовь блѣднѣетъ передъ твоей дружбой. Я оцѣнилъ твое доброе сердце. Ты не замѣтила, что я тебя оскорбилъ сегодня и довольна мной, но я собой не доволенъ.

— Какъ такъ, Ландри, я не понимаю, въ чемъ ты виноватъ…

— Въ томъ, что я ни разу не поцѣловалъ тебя за танцами, а это было моей обязанностью, по обычаю. Я обращался съ тобой, какъ съ десятилѣтней дѣвочкой, которую не удостоиваютъ поцѣлуемъ, а вѣдь между нами только годъ разницы, мы однихъ лѣтъ! Ты бы обратила вниманіе на это оскорбленіе, если бы не была такой доброй.

— Мнѣ это и не пришло въ голову, — сказала маленькая Фадетта, вставая, — она говорила неправду и не хотѣла себя выдать. — Послушай, — продолжала она, дѣлая усиліе, чтобы казаться веселой, — какъ трещатъ въ соломѣ кузнечики, они меня кличутъ по имени, а сова говоритъ мнѣ часъ, который звѣзды обозначаютъ на небесномъ циферблатѣ.

— Я тоже слышу это, и пора мнѣ идти въ ла-Пришъ, но, передъ прощаніемъ, повтори мнѣ, что ты на меня больше не сердишься.

— Мнѣ не на что сердиться и нечего прощать, Ландри.

— Нѣтъ, — отвѣчалъ взволнованный Ландри, ея голосъ, нѣжнѣе щебетанья снигирей, спящихъ въ кустахъ и сладкія рѣчи о дружбѣ и любви — страшно возбуждали его. — Ты должна забыть прошлое и поцѣловать меня, я пропустилъ это днемъ.

Маленькая Фадетта вздрогнула, но сейчасъ оправилась и шутливо продолжала:

— Ты хочешь искупить свою вину наказаніемъ, Ландри. А я тебя освобождаю, мой мальчикъ! Довольно и того, что ты танцовалъ съ такой дурнушкой, нечего тебѣ ее цѣловать.

— Не говори такъ, — воскликнулъ Ландри, схвативъ ее за руку, — я думаю, что очень пріятно тебя поцѣловать… конечно, если тебѣ не противны и не обидны мои ласки.

И ему вдругъ такъ захотѣлось поцѣловать маленькую Фадетту, что онъ задрожалъ, боясь, что она откажетъ.

— Слушай, Ландри, — сказала она мягко и кротко, — если бы я была хороша, я бы тебѣ отвѣтила, что здѣсь не время, не мѣсто цѣловаться тайкомъ: если бы я была кокеткой, я бы выбрала это мѣсто и часъ, потому что темнота скрываетъ мое лицо и вокругъ нѣтъ никого, кто бы могъ посмѣяться надъ нами. Но я не то и не другое: а потому предлагаю пожать тебѣ дружески руку; твоя дружба радуетъ меня и я не захочу ничьей дружбы.

— Да, — отвѣтилъ Ландри, — жму тебѣ руку отъ всей души; слышишь-ли, Фадетта. Но самая честная дружба не мѣшаетъ поцѣлуямъ. Если ты будешь отнѣкиваться, я подумаю, что ты на меня сердита. — Онъ захотѣлъ неожиданно ее обнять, но она уклонилась и сказала ему со слезами:

— Оставь меня, Ландри, ты очень меня огорчаешь!

Ландри остановился въ изумленіи, его такъ тронули ея слезы, что онъ самъ на себя разсердился.

— Ты сочиняешь, что дорожишь моей дружбой, — началъ онъ. — У тебя, вѣроятно, есть привязанности посильнѣе, вотъ отчего ты не хочешь меня поцѣловать.

— Нѣтъ, Ландри, — рыдая, выговорила она, — я боюсь, что ты меня возненавидишь днемъ, если поцѣлуешь ночью, когда ни зги не видно!

— Будто я вижу тебя въ первый разъ, — возразилъ нетерпѣливо Ландри. — Подойди поближе къ лунѣ, я отлично могу тебя разглядѣть. Можетъ быть, ты не красива, но я люблю и тебя, и твое лицо.

И онъ поцѣловалъ ее, сначала осторожно, а потомъ такъ вошелъ во вкусъ, что она испугалась и оттолкнула его со словами:

— Довольно, Ландри, будетъ! Можно подумать, что ты цѣлуешь меня съ досады, а самъ думаешь о Маделонѣ. Успокойся, я поговорю съ ней завтра, и ты нацѣлуешься съ ней всласть.

Съ этими словами она вышла къ проѣзжей дорогѣ и удалилась своей легкой походкой.

Ландри совсѣмъ потерялъ голову и хотѣлъ ее догнать. Три раза онъ колебался переходить рѣку, но потомъ превозмогъ соблазнъ и побѣжалъ въ ла-Пришъ безъ оглядки.

На слѣдующее утро онъ рано поднялся и пошелъ убирать своихъ быковъ; но, лаская ихъ, онъ все вспоминалъ вчерашнюю бесѣду съ маленькой Фадеттой въ каменоломнѣ. У него голова отяжелѣла отъ сна и усталости отъ вчерашняго дня.

Онъ волновался и тревожился отъ возникшаго чувства къ этой дѣвушкѣ, онъ припоминалъ ея некрасивую внѣшность и дурныя манеры. Но, помимо его воли, ея образъ возникалъ передъ нимъ, онъ переживалъ непреодолимое желаніе ее обнять и счастье, наполнившее его душу, когда онъ прижалъ ее къ груди, словно вдругъ полюбилъ ее страстно, и она показалась ему прекраснѣе всѣхъ женщинъ въ мірѣ.

— Вѣрно она обладаетъ какими-нибудь чарами, хотя и скрываетъ это, — думалъ онъ, — она меня положительно околдовала вчера вечеромъ. Ни къ кому на свѣтѣ, ни къ матери, ни къ отцу, ни даже къ моему дорогому близнецу, я не испытывалъ такого сильнаго чувства, какъ къ этому чертенку. Вотъ бы Сильвинэ ревновалъ, если бы разгадалъ, что у меня на сердцѣ! Моя привязанность къ Маделонъ его не тревожила, а останься я хоть на день такимъ безумнымъ и страстнымъ, мнѣ кажется, я бы сошелъ съ ума и полюбилъ ее одну на всемъ свѣтѣ.

И Ландри задыхался отъ стыда, усталости и нетерпѣнія. Онъ садился на ясли и съ ужасомъ думалъ о силѣ этой волшебницы; она могла лишить его бодрости, сознанья и даже здоровья.

Когда насталъ день и работники поднялись, они стали издѣваться надъ его ухаживаніемъ за гадкимъ сверчкомъ, изображали ее некрасивой, невоспитанной и дурно одѣтой; Ландри не зналъ, куда спрятаться отъ стыда и боялся, что всѣ узнаютъ о продолженіи вчерашней исторіи.

Но онъ не разсердился на своихъ мучителей, потому что они были его друзьями и дразнили его безъ всякой злобы. Онъ попытался возражать имъ и доказывалъ, что они не знали маленькую Фадетту и что она была гораздо лучше и добрѣе, чѣмъ они думали. Но тутъ его подняли на смѣхъ окончательно.

— Ея бабушка, можетъ быть, и знаетъ что-нибудь, но сама она ни къ чему не пригодна; не совѣтую тебѣ лечить скотину у нея, если она заболѣетъ, она много болтаетъ, но мало понимаетъ. За то она умѣетъ очаровывать мальчиковъ, ты былъ съ ней все время вчера; берегись, какъ бы не прозвали тебя сверчкомъ стрекозы или другомъ Фадетты. Нечистая сила вселится въ тебя. Пусть уже тогда Жоржикъ на насъ работаетъ, стелетъ постели и чиститъ лошадей, мы лучше съ тобой разстанемся.

— А мнѣ кажется, — сказала маленькая Соланжъ, — что ты надѣлъ вчера утромъ чулокъ на изнанку! Говорятъ, это привлекаетъ колдуновъ, вотъ Фадетта это и замѣтила!

Днемъ, въ то время, какъ Ландри работалъ, онъ увидѣлъ проходившую маленькую Фадетту. Она шла скорымъ шагомъ къ лѣсу, гдѣ Маделонъ рвала листья для овецъ. Какъ разъ надо было распрягать быковъ, они проработали полъ дня и Ландри загонялъ ихъ на пастбище; самъ онъ смотрѣлъ на быструю и легкую походку Фадетты, она почти не касалась земли. Ему захотѣлось узнать, что скажетъ Маделонъ; поэтому онъ оставилъ свой дымящійся супъ и тихонько прокрался къ лѣсу, чтобы подслушать разговоръ обѣихъ дѣвушекъ. Онъ не могъ ихъ видѣть, онъ различалъ только Фадеттинъ голосъ и не слышалъ бормотанья Маделонъ. За то каждое слово Фадетты доносилось до него ясно и звонко, хотя она и не возвышала голоса. Она говорила съ Маделонъ о немъ, какъ и обѣщала; она разсказывала, какъ взяла съ него слово исполнить ея требованіе, — какое бы то ни было, — еще десять лѣтъ тому назадъ. Она объяснила это такъ кротко и мило, что любо было ее слушать. Потомъ, не упоминая ни объ огонькѣ, ни о страхѣ Ландри, она сказала, что онъ едва не утонулъ, наканунѣ праздника Св. Андошъ, потерявъ бродъ. Она совершенно обѣлила его, выставивъ его съ хорошей стороны, а себя съ дурной: она приписала себѣ гордость танцовать съ такимъ красивымъ парнемъ, а не съ подростками.

Но тутъ Маделонъ разсердилась и заговорила громче:

— Что мнѣ до этого за дѣло! Танцуй весь вѣкъ съ близнецами изъ Бессонньеръ, мнѣ это безразлично! Пожалуйста, не воображай, что я тебя ревную и что я страдаю, мнѣ не холодно и не жарко.

А Фадетта продолжала:

— Не отзывайтесь о бѣдномъ Ландри такъ рѣзко, Маделонъ, вѣдь онъ васъ любитъ, и вы его очень огорчите, если отвергнете его.

И она говорила такъ ласково и убѣдительно, она такъ хвалила Ландри, что онъ покраснѣлъ отъ удовольствія и захотѣлъ запомнить ея рѣчи, чтобы воспользоваться ими при первомъ удобномъ случаѣ.

Маделонъ съ своей стороны, удивилась ея краснорѣчію, но не показала этого, такъ какъ слишкомъ презирала Фадетту.

— Ловко ты и смѣло все расписываешь, — отвѣтила она, — вѣроятно, твоя бабушка научила всѣхъ околдовывать; но я не поддаюсь вліянію вѣдьмы, а потому проваливай, по добру, по здорову, рогатый сверчокъ! Прибереги себѣ твоего кавалера, моя крошка! Вѣдь онъ первый и послѣдній польстился на твою противную рожицу. Я же отъ тебя не желаю принимать подачекъ, даже если ты бы мнѣ предложила царскаго сына. Твой Ландри — чистый дуракъ и ломанный грошъ ему цѣна, если и ты даже имъ пренебрегаешь и просишь меня его взять, воображая, что онъ въ тебя влюбился. Вотъ такъ ухаживатель для меня, когда имъ пренебрегаетъ Фадетта!

— Если это васъ обижаетъ, — сказала Фадетта и ея голосъ проникъ въ самую душу Ландри, — такъ успокойтесь! Вы горды и хотите унизить меня; хорошо! Затопчите подъ ногами бѣднаго полевого сверчка, прекрасная Маделонъ. Вы думаете, что я прошу васъ не сердиться на Ландри, потому что презираю его сама? Такъ знайте, что я давно люблю его, онъ единственный мальчикъ, которому я отдала мое сердце, и я не перемѣнюсь никогда. Но я слишкомъ умна и понимаю, что онъ никогда меня не полюбитъ. Я знаю разницу между нимъ и мной. Онъ красивъ, богатъ, всѣ его уважаютъ, а я дурна, бѣдна и заброшена. Онъ не для меня, вы не могли не замѣтить, какъ презиралъ онъ меня на вчерашнемъ праздникѣ. И такъ, будьте довольны; васъ любитъ тотъ, на кого я и поднять глазъ не смѣю. Казните маленькую Фадетту, смѣйтесь надъ ней, отберите его у нея, она не можетъ съ вами состязаться. Поступите такъ, хотя бы не изъ чувства къ нему, а чтобы наказать меня за мою дерзость. Обѣщайте, что вы примите его ласково и постараетесь его утѣшить, когда онъ придетъ къ вамъ извиняться.

Покорность и самоотверженіе Фадетты не тронули Маделонъ, она грубо отослала ее съ словами, что Ландри — какъ разъ ей пара, потому что для нея, Маделонъ, онъ былъ слишкомъ малъ и глупъ. Но жертва Фадетты невольно принесла желанные результаты. Женщины такъ созданы, что они считаютъ мальчиковъ взрослыми, лишь только замѣтятъ, что они нравятся другимъ женщинамъ. Маделонъ стала серьезно думать о Ландри, какъ только ушла Фадетта. Она припомнила ея краснорѣчивыя слова о любви Ландри и захотѣла отомстить бѣдной дѣвочкѣ, думая, что она влюблена въ него.

Ея домъ былъ за нѣсколько шаговъ отъ ла-Пришъ; вечеромъ она пошла туда подъ предлогомъ, что ихъ скотина смѣшалась съ дядиной.

Она увидѣла Ландри и взглядомъ поманила его къ себѣ.

Ландри такъ развернулся въ своей бесѣдѣ съ Фадеттой, что отлично это замѣтилъ.

— Фадетта настоящая волшебница, — подумалъ онъ, — она не только помирила меня съ Маделонъ, но подвинула въ четверть часа мои дѣла больше, чѣмъ я бы это сдѣлалъ въ цѣлый годъ. Какая она умная и какое у нея золотое сердечко!

Съ этими мыслями онъ смотрѣлъ на Маделонъ такъ равнодушно, что она ушла, не сказавъ съ нимъ ни слова. Страхъ его передъ ней пропалъ, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, исчезло удовольствіе встрѣчи съ ней и жажда ея любви. Поужинавъ, онъ притворился, что идетъ спать, а самъ вышелъ черезъ проходъ изъ постели, пробрался по стѣнѣ и пошелъ по броду де-Рулеттъ. Блуждающій огонекъ плясалъ тамъ и въ этотъ вечеръ. Ландри подумалъ, — издали увидѣвъ его: «огонь здѣсь, тѣмъ лучше, вѣроятно, и Фадетта не далеко». Онъ вѣрно и храбро перешелъ черезъ бродъ, дошелъ до дома старухи Фадэ, заботливо оглядываясь по сторонамъ. Но онъ долго простоялъ, вездѣ было тихо и темно. Всѣ спали въ домикѣ.

Онъ надѣялся, что сверчекъ выйдетъ погулять, когда бабушка и скакунъ улягутся. Онъ обходилъ тростники, до самой каменоломни, свистя и напѣвая, чтобы привлечь къ себѣ вниманіе. Увы! онъ встрѣтилъ только бѣжавшаго въ соломѣ барсука и сову, кричавшую на деревѣ.

Онъ вернулся домой, не поблагодаривъ своего добраго друга за ея услугу.

Прошла цѣлая недѣля, а Ландри все не встрѣчалъ маленькую Фадетту. Это огорчало и тревожило его.

— Опять она подумаетъ, что я неблагодаренъ, — говорилъ онъ себѣ,— но чѣмъ же я виноватъ, что никакъ не могу найти ее, какъ ни ищу. Можетъ быть, она разсердилась на меня за мои поцѣлуи въ каменоломнѣ, но я вовсе не хотѣлъ обидѣть ее.

Онъ больше передумалъ за эту недѣлю, чѣмъ за весь годъ. Ландри не могъ самъ распутать свои мысля, былъ разсѣянъ и заставлялъ себя работать: его не развлекали отъ его мечтаній ни рослые быки, ни блестящій плугъ, ни хорошая земля, вся пропитанная весенней влагой.

Онъ навѣстилъ въ четвергъ вечеромъ своего близнеца и нашелъ его тоже озабоченнымъ. Хотя у нихъ были разные характеры, но иногда сказывались одинаковыя черты. Казалось, онъ догадывался, что братъ былъ чѣмъ-то взволнованъ, но онъ былъ далекъ отъ истины. Онъ только его спросилъ, помирился-ли онъ съ Мадлонъ? Ландри солгалъ первый разъ въ жизни, отвѣтивъ на этот вопросъ утвердительно. На самомъ дѣлѣ, они еще не обмѣнялись ни однимъ словомъ, и Ландри не торопился и откладывалъ разговоръ.

Наконецъ, настало воскресенье; Ландри пошелъ къ обѣднѣ однимъ изъ первыхъ. Онъ зналъ, что Фадетта приходила очень рано въ церковь и долго молилась, чѣмъ возбуждала всеобщія насмѣшки. Онъ вошелъ, пока еще не благовѣстили. Въ часовнѣ Пресв. Богородицы онъ увидѣлъ колѣнопреклоненную фигуру; она не двигалась и усердно молилась, закрывъ лицо руками. Поза напоминала Фадетту, но прическа и одежда были совсѣмъ другія. Ландри вышелъ на паперть посмотрѣть, нѣтъ-ли ее тамъ? Тамъ всегда стояли нищіе въ рубищахъ.

Среди ихъ лохмотьевъ не было маленькой Фадетты. Въ теченіе всей обѣдни онъ не могъ ее найти. Передъ самымъ окончаніемъ, дѣвушка въ часовнѣ подняла голову и онъ вдругъ узналъ въ ней Фадетту послѣ внимательнаго наблюденія. У нея былъ совсѣмъ другой видъ. Правда, онъ узналъ ея бѣдное платье, драгетовую юбку, красный передникъ и наколку безъ кружевъ, но все это было вымыто, выглажено и перешито. Ея удлиненная юбка прилично покрывала ея ноги, чуть-чуть показывая бѣлые чулки; наколку она передѣлала и граціозно приколола ее на свои черные, глянцовитые и приглаженные волосы; на шеѣ была надѣта новая желтая косынка, красиво оттѣняющая ея смуглую кожу. У лифа она удлиннила талію, такъ что ея стройная и гибкая фигурка ясно вырисовывалась, не то, что прежде, когда она походила на безформенную деревяшку. Неизвѣстно, какимъ цвѣточнымъ составомъ мыла она себѣ руки и лицо за эту недѣлю, но она такъ побѣлѣла, что ея блѣдное личико и тонкія ручки напоминали своей нѣжностью бѣлый шиповникъ весной.

Ландри даже выронилъ молитвенникъ, до того его поразила эта перемѣна; маленькая Фадетта обернулась на шумъ и ихъ глаза встрѣтились. Она зардѣлась, какъ дикая роза и такъ похорошѣла, что вся преобразилась, а глаза ея, красота которыхъ была всѣмъ извѣстна, засвѣтились яркимъ блескомъ. Ландри подумалъ: «она прямо волшебница; захотѣла сдѣлаться изъ дурнушки красивой — и стала хорошенькой, какимъ-то дивомъ».

Эта мысль его встревожила, но все-таки онъ сгоралъ отъ нетерпѣнія подойти къ ней послѣ службы, и сердце его сильно билось.

Но Фадетта стояла неподвижно; послѣ обѣдни она не пошла играть съ другими дѣтьми, а такъ ловко ускользнула, что никто не замѣтилъ перемѣны въ ней къ лучшему. Сильвинэ слѣдилъ за близнецомъ, и потому Ландри не посмѣлъ пойти за ней. Однако, черезъ часъ, ему удалось вырваться; онъ скоро нашелъ маленькую Фадетту, руководствуясь влеченіемъ своего сердца. Она пасла свою скотину въ пустынной дорожкѣ, которую называютъ «Могилой жандармовъ». Одинъ жандармъ былъ тамъ убитъ, въ былыя времена, людьми изъ ла-Косса, когда заставляли бѣдный народъ платить подати и сбирать барщину, не по закону, а имъ было и безъ того тяжело.

Маленькая Фадетта сегодня не занималась рукодѣліемъ, потому что день былъ воскресный. Она отыскивала трилистникъ въ четыре листа, что встрѣчается очень рѣдко. Наши дѣти любятъ эту спокойную забаву.

— Нашла-ли ты, Фаншонъ? — спросилъ Ландри, подходя къ ней.

— Мнѣ часто попадаются такіе листья, — отвѣтила она, — но напрасно говорятъ, будто это приноситъ счастіе, мнѣ оно ровно ничего не принесло, хотя у меня есть въ моей книгѣ три вѣтки.

Ландри присѣлъ къ ней, намѣреваясь побесѣдовать. Но вдругъ онъ такъ смутился, что не могъ сказать ни слова и молчалъ. Ничего подобнаго онъ не испытывалъ съ Маделонъ.

Его смущеніе передалось и Фадеттѣ. Наконецъ, она спросила его, почему онъ на нее смотритъ съ такимъ изумленіемъ?

— Можетъ быть, ты пораженъ моей новой прической? Я послушалась твоего совѣта, теперь стану прилично одѣваться и хорошо вести себя. Но я боюсь, что всѣмъ это бросится въ глаза, начнутъ смѣяться, что я напрасно стараюсь себя украсить, вотъ отчего я прячусь.

— Пусть говорятъ, что угодно, — возразилъ Ландри, — не все-ли равно? А я рѣшительно не понимаю, отчего ты такъ похорошѣла сразу? Увѣряю тебя, сегодня ты просто хорошенькая, и только слѣпые этого не увидятъ.

— Не смѣйся, Ландри, — сказала маленькая Фадетта. — Говорятъ, что красавицы теряютъ голову отъ своей привлекательности, а дурнушки — отъ своего уродства. Я привыкла быть пугаломъ и не хочу поглупѣть, вообразивъ, что я стала хороша. Но вѣдь ты пришелъ поговорить со мной о другомъ. Скажи, какъ идутъ твои дѣла съ Маделонъ? Простила-ли она тебя?

— Я вовсе не пришелъ сюда затѣмъ, чтобы говорить о Маделонъ. Не знаю даже, сердится-ли она или нѣтъ; знаю только, что ты отлично съ ней говорила, за что большое тебѣ спасибо.

— Значитъ, ты отъ нея знаешь о нашемъ разговорѣ? Стало быть, вы помирились?

— Мы вовсе не такъ сильно любили другъ друга, чтобы ссорится или мириться. А вашъ разговоръ мнѣ передаю одно довѣренное лицо.

Маленькая Фадетта вся вспыхнула, прежде никогда не игралъ яркій румянецъ на ея щекахъ; волненіе и радость украшаетъ дурнушекъ, она вдругъ похорошѣла. Ее волновала мысль, что Маделонъ передала ея слова и высмѣяла ея любовь къ Ландри.

— Однако, что сказала тебѣ про меня Маделонъ? — спросила она.

— Она мнѣ сказала, что я болванъ и никому не могу нравиться, даже и тебѣ. Ты презираешь меня, избѣгаешь и прячешься отъ меня всю недѣлю, не желая меня видѣть. А я то всю недѣлю искалъ тебя и бѣгалъ всюду. Значитъ, всѣ смѣются надо мной, Фаншонъ, всѣмъ извѣстно, что ты не отвѣчаешь на мою любовь?

— Вотъ такъ злая выдумка! — отвѣтила изумленная Фадетта;— она не разгадала своимъ колдовствомъ, что Ландри хитрилъ: — Я не думала, что Маделонъ такъ коварно лжетъ. Не сердись на нее, Ландри, это говоритъ въ ней досада, она любитъ тебя.

— Весьма возможно, — сказалъ Ландри. — Теперь я понимаю, отчего ты такъ добра ко мнѣ. Ты все мнѣ прощаешь, потому что равнодушна ко мнѣ и тебѣ нѣтъ дѣла до меня!

— Я не заслужила твоихъ упрековъ, право, я не заслужила ихъ, Ландри. Я никогда не говорила всѣхъ этихъ глупостей, это тебѣ все выдумали. Я совсѣмъ не то разсказывала Маделонъ. Эта наша съ ней тайна, но я тебѣ ни въ чемъ не повредила и только показала мое уваженіе къ тебѣ.

— Слушай, Фаншонъ, будетъ намъ спорить о томъ, что ты говорила или чего ты не говорила. Дай-ка мнѣ совѣтъ, ты такъ хорошо все понимаешь. Въ прошлое воскресеніе, въ каменоломнѣ, я почувствовалъ къ тебѣ такую сильную и необъяснимую привязанность, что всю недѣлю не ѣлъ и не спалъ. Я отъ тебя ничего не скрою, ты вѣдь такъ проницательна, что сама догадаешься. Признаюсь, что я стыдился моего чувства на слѣдующее утро и хотѣлъ всячески спастись отъ такого сумасшествія. Но вечеромъ снова повторилось мое безуміе; я даже перешелъ ночью черезъ бродъ, не пугаясь продѣлокъ блуждающихъ огоньковъ; я самъ надъ ними смѣялся и не обращалъ на нихъ вниманія. И вотъ съ понедѣльника я хожу каждое утро какъ дуракъ, всѣ смѣются надъ моей любовью къ тебѣ, за то вечеромъ мое чувство беретъ верхъ надъ моимъ ложнымъ стыдомъ. Сегодня ты миленькая и спокойная; если ты останешься такой, все прошлое забудется черезъ двѣ недѣли, и многіе послѣдуютъ моему примѣру. Будетъ очень понятно, что ты всѣмъ нравишься, я буду вовсе не исключеніемъ. А все-таки, не забудь, что я тогда попросилъ у тебя позволенія поцѣловать тебя, когда всѣ тебя считали некрасивой и злой; помни это воскресенье, въ день св. Андоша; твои слезы въ каменоломнѣ. Признаешь-ли ты мое право? Убѣдилъ-ли я тебя?

Маленькая Фадетта молча закрыла лицо руками. Прежде Ландри приписывалъ свою любовь тому, что на него подѣйствовали ея слова Маделонъ объ ея чувствѣ къ нему. Но теперь увидѣлъ, какъ она смущенно склонилась, онъ испугался, что она нарочно все выдумала, чтобы помирить его съ Маделонъ. Эта мысль его огорчила и подзадорила. Онъ отнялъ ея руки отъ лица и увидѣлъ ея блѣдное и печальное лицо, онъ сталъ осыпать ее упреками за то, что она молчитъ на его безумныя слова. Тогда она бросилась на землю, вздыхая и ломая руки, она задыхалась и, наконецъ, потеряла сознаніе.

Ландри очень испугался и сталъ растирать ей руки, чтобы она пришла въ себя, онѣ были холодныя, какъ ледъ, и безжизненныя, какъ дерево. Онъ долго грѣлъ ихъ въ своихъ, пока она не очнулась и не выговорила:

— Мнѣ кажется, что ты со мной играешь, Ландри. Но надъ нѣкоторыми вещами нельзя шутить. Пожалуйста, оставь меня въ покоѣ и забудь меня; когда что-нибудь тебѣ понадобится, приди и попроси, я всегда съ удовольствіемъ постараюсь исполнить твою просьбу.

— Фадетта, Фадетта, такъ нехорошо говорить! — сказалъ Ландри. — Вѣдь вы сами смѣялись надо мной, показывая, что вы меня любите, а сами ненавидите.

— Какъ, — воскликнула она грустно. — Что я вамъ показывала? Я предлагала вамъ братскую дружбу; она была бы вамъ пріятнѣе, чѣмъ дружба вашего близнеца, потому что я не ревнива. Вѣдь я старалась помочь вамъ, а не помѣшать вашей любви къ Маделонъ.

— Это правда, — сознался Ландри, — ты воплощенная доброта и я не смѣю упрекать тебя. Прости меня, Фаншонъ, позволь мнѣ любить тебя, какъ я умѣю. Конечно, моя любовь къ тебѣ не будетъ такъ спокойна, какъ къ близнецу и сестренкѣ Нанеттѣ, но обѣщаю тебѣ, что никогда не поцѣлую тебя безъ твоего разрѣшенія, если это тебѣ непріятно.

Ландри пришелъ къ заключенію, что Фадетта любила его дружески и мирно, онъ никогда не былъ пустымъ хвастунишкой. Онъ такъ стѣснялся съ Фадеттой, точно не слыхалъ ея разговора съ красивой Маделонъ.

За то маленькая Фадетта была проницательна; она догадалась, что Ландри безумно въ нее влюбился, и это сознаніе наполнило ея душу такимъ блаженствомъ, что въ первую минуту она обомлѣла. Но она дорожила своимъ легко пріобрѣтеннымъ счастіемъ и потому не сдавалась сразу, не желая охлаждать Ландри слишкомъ быстрой побѣдой. Онъ просидѣл съ ней до ночи и все не могъ съ ней разстаться; онъ еще не смѣл напѣвать ей любовныя рѣчи, а довольствовался тѣмъ, что смотрѣлъ на нее и слушалъ ея голосъ. Онъ забавлялся съ скакуномъ, который бѣгалъ недалеко отъ сестры и скоро къ нимъ присоединился. Ландри ласкалъ его и скоро замѣтилъ, что бѣдный мальчикъ былъ не золъ и не глупъ съ тѣми, кто былъ добръ къ нему. За одинъ часъ онъ такъ освоился и привыкъ къ близнецу, что цѣловалъ его руки и называлъ его «мой Ландри», какъ и сестру звалъ «моя Фаншонъ». Ландри почувствовалъ къ нему нѣжность и состраданіе; онъ находилъ, что напрасно презирали бѣдныхъ дѣтей, которыя нуждались въ ласкѣ и любви, чтобы сдѣлаться лучше и добрѣе.

Съ этого дня ежедневно Ландри видѣлъ маленькую Фадетту; если онъ встрѣчалъ ее вечеромъ, ему удавалось поговорить съ ней; за то днемъ она не могла останавливаться долго, но онъ все-таки радовался возможности поглядѣть на нее и перекинуться съ ней нѣсколькими словами. Она все такъ же хорошо одѣвалась и вела себя тихо, вѣжливо разговаривая со всѣми; это нельзя было не замѣтить, и постепенно перемѣнили съ ней тонъ и обращеніе. Къ ней перестали придираться, такъ какъ она стала благоразумна и перестала дразнить и насмѣхаться надъ всѣми.

Но общее мнѣніе не мѣняется, къ сожалѣнію, съ такой быстротой, какъ наши рѣшенія; довольно много времени прошло, пока общее презрѣніе къ ней обратилось въ уваженіе, и отвращеніе замѣнилось благосклонностью. Позже вы узнаете, какъ постепенно произошла эта перемѣна, а въ настоящее время не придавали большаго значенія хорошему поведенію Фадеттѣ.

Нѣсколько добрыхъ стариковъ и старушекъ иногда судили и рядили дѣтей и подростковъ, сидя подъ старыми орѣшниками; эта молодежь выросла на ихъ глазахъ и они считали себя какъ бы ихъ родителями. Они глядѣли, какъ нѣкоторые танцовали, а другіе играли въ кегли, и разсуждали о нихъ.

— Вотъ изъ этого выйдетъ храбрый солдатъ, онъ отлично сложенъ и его не освободятъ отъ военной службы; этотъ пойдетъ въ отца, онъ такой же сообразительный и умный, за то вотъ тотъ наслѣдовалъ спокойствіе и разсудительность матери. Молоденькая Люсетта будетъ современемъ хорошенькой служанкой, а толстая Луиза многимъ придется по вкусу. Дайте подрости Маріонъ, увидите, какъ она съ годами поумнѣетъ.

Когда приходила очередь маленькой Фадетты, то про нее говорили такъ:

— Посмотрите, какъ торопится она убѣжать, она не хочетъ пѣть и играть съ прочими. Вѣроятно, она очень сердита на дѣтей, что они ее растрепали за танцами. Теперь она иначе причесывается и стала не хуже другихъ.

— Замѣтили вы, какъ она съ нѣкоторыхъ поръ побѣлѣла? — говорила мать Кутюрье. — Прежде ея кожа смахивала на утиное яйцо, столько на ней было веснушекъ; теперь, когда я видѣла ее вблизи, я нашла ее такой блѣдной и бѣленькой, что спросила: нѣтъ-ли у нея лихорадки? Можетъ быть, она и выровняется со временемъ: часто дурнушки хорошѣютъ въ семнадцать и восемнадцать лѣтъ.

— Потомъ онѣ умнѣютъ съ годами, — продолжалъ отецъ Нобэнъ, — начинаютъ наряжаться и хорошѣть. Давно бы пора замѣтить сверчку, что она не мальчикъ. Всѣ мы думали, что она пойдетъ по стопамъ матери и осрамитъ весь нашъ округъ своимъ поведеніемъ. Но довольно съ нея этого примѣра; вы увидите, что она исправится и будетъ вести себя хорошо.

— Давай Богъ, — сказала малъ Куртилье, — а то не годится дѣвушкѣ быть сорванцемъ. Я тоже надѣюсь на Фадетту; намедни я ее встрѣтила, она привѣтливо со мной поздоровалась и спросила, не лучше-ли мнѣ? А раньше она постоянно бѣгала за мной и передразнивала мою хромую походку.

— Эта дѣвочка не злая, а просто шалунья, — говорилъ отецъ Генри. — Я знаю, что у нея доброе сердце; она часто возилась, изъ любезности, съ моими внучатами, когда дочь бывала больна. Она съ ними няньчилась такъ хорошо, что они въ ней привязались и не хотѣли разстаться.

— Правда, что я слышала, — продолжала мать Кутюрье, — будто одинъ близнецъ отца Барбо въ нее влюбился съ праздника св. Андоша?

— Вотъ еще, охота вѣрить глупостямъ, — отвѣтилъ отецъ Нобэнъ. — Просто дѣти забавляются; вѣдь вы знаете, что Барбо и его дѣти не глупые.

Такъ судили и рядили маленькую Фадетту, но часто про нее забывали, потому что она отъ всѣхъ скрывалась и ее рѣдко видѣли.

За то ее часто видѣлъ и наблюдалъ за ней Ландри Барбо. Если ему не удавалось поговорить съ ней, онъ сердился, но стоило ему только встрѣтиться съ ней, онъ моментально успокоивался и былъ доволенъ, такъ умѣла она вразумить и успокоить его. Она вела съ нимъ тонкую игру, не лишенную кокетства, такъ ему иногда казалось, по крайней мѣрѣ. Ея намѣренія были, впрочемъ, самыя честныя: она и слышать про его любовь не хотѣла, пока онъ не вникнетъ и не разсудитъ обстоятельно свое положеніе. Значитъ, онъ не имѣлъ права упрекать ее.

Она не подозрѣвала его ни минуты въ томъ, что онъ хочетъ завлечь ее и обмануть своей страстью. Въ деревняхъ почти всегда любятъ тише и спокойнѣе, чѣмъ въ городѣ; у Ландри характеръ былъ еще флегматичнѣе, такъ что нельзя было подумать, что онъ обожжется съ огнемъ. Никто бы не повѣрилъ, что онъ такъ сильно увлеченъ; да и къ тому же онъ тщательно скрывалъ свои чувства отъ всѣхъ. Сама маленькая Фадетта, видя, что онъ ей всецѣло отдался, испугалась минутной вспышки, съ другой стороны, она сама боялась слишкомъ воспламенится и зайти черезчуръ далеко, вѣдь они были еще очень молоды, жениться имъ было нельзя, такъ говорили ихъ родители, и осторожность внушала имъ то же самое.

А любовь не ждетъ; когда она проникаетъ въ кровь молодыхъ людей, они не разсуждаютъ и рѣдко спрашиваютъ чужого мнѣнія.

Но маленькая Фадетта, хотя и казалась еще ребенкомъ, имѣла силу воли и разсудительность старше своихъ лѣтъ. Ея сердце было горячѣе и пламеннѣе, чѣмъ у Ландри, она любила его страстно, и все-таки вела себя очень разумно. Весь день и всю ночь, каждую минуту, она только о немъ и думала, сгорая желаніемъ его увидѣть и приласкать. А когда онъ приходилъ, она встрѣчала его спокойно, говорила умно и даже дѣлала видъ, что не замѣчаетъ его любви. Она не позволяла ему прижимать ея руку выше кисти.

Ландри никогда не выходилъ изъ подчиненія къ ней, гдѣ бы они ни были: въ самыхъ отдаленныхъ уголкахъ, темной ночью; онъ такъ боялся ее оскорбить и не понравиться ей, что, поддаваясь ея очарованію, относился къ ней, будто она приходилась ему сестрой, а скакунъ Жанэ — братомъ.

Желая развлечь его и не дать времени много углубляться въ свои чувства, Фадетта учила его всему, что знала; ея природныя способности превзошли уроки бабушки. Она все разсказывала Ландри: всѣми силами старалась она ему объяснить, что нечистая сила не играетъ никакой роли въ ея познаніяхъ; она видѣла, что онъ все боится колдовства.

— Слушай, Ландри, — сказала она ему однажды, — не бойся ты лукаваго! Вѣдь одинъ только благой духъ существуетъ, духъ Божій, Люциферъ выдумка священника, а его служитель Жоржонъ — выдумка старыхъ деревенскихъ кумушекъ. Я сама боялась бабушкиных козней, когда была маленькой, но она смѣялась надо мной. Могу тебѣ правду сказать, тѣ, которые стараются увѣрить другихъ, сами первые сомнѣваются. Никто менѣе не вѣритъ въ сатану, чѣмъ колдуны, они представляются, что постоянно вызываютъ дьявола. Они отлично знаютъ, что его нѣтъ, и онъ имъ не помогаетъ. А простаки, вѣрующіе въ него, никогда не могли его вызвать. Бабушка мнѣ разсказывала, что мельникъ изъ «Собачьяго прохода» пошелъ къ перекрестку четырехъ дорогъ, взялъ съ собой дубину, чтобы отколотить чорта, когда онъ явится. Повсюду раздавались его крики ночью: «Придешь-ли, волчье рыло? Придешь-ли, бѣшеный песъ? Придешь-ли, дьявольскій Жоржонъ?» И ни разу онъ не пришелъ; а мельникъ помѣшался отъ гордости, воображая, что дьяволъ его боится.

— Но вѣдь это не по христіански ты разсуждаешь, увѣряя, что дьявола нѣтъ, моя маленькая Фаншонъ, — возражалъ Ландри.

— Не спорю, — отвѣчала она;— а все-таки я увѣрена, что даже если онъ существуетъ, онъ не смѣетъ являться на землю, обманывать насъ и губить наши души. Вѣдь земля принадлежитъ Творцу, Онъ одинъ ею правитъ, и все, что на ней находится, Ему подвластно.

Ландри пересталъ неразумно бояться. Онъ не могъ не признать, что маленькая Фадетта была очень благочестива въ своихъ помыслахъ и молитвахъ. Она была даже религіознѣе многихъ. Она всѣмъ сердцемъ любила Бога, ко всѣмъ относилась ласково и съ участіемъ; когда она говорила про свою любовь Ландри, онъ поражался своему невѣдѣнію. Какъ могъ онъ ходить на службу и считаться благочестивымъ, если сердце его не было согрѣто любовью къ Богу и къ ближнимъ, и онъ только исполнялъ пустой обрядъ не понимая значенія его.

Постоянно гуляя и бесѣдуя съ ней, Ландри научился свойствамъ травъ и разнымъ способомъ лечить людей и животныхъ. У отца Кайлло корова объѣлась зеленью и у нея сдѣлалась опухоль; ветеринаръ отъ нея отказался, увѣряя, что она и часа не протянетъ. Ландри примѣнилъ дѣйствіе своихъ новыхъ познаній. Онъ потихоньку далъ ей питье, приготовленное по рецепту маленькой Фадетты. Утромъ пришли работники выбросить ее въ яму, они были очень опечалены потерею такой отличной коровы. Каково же было ихъ изумленіе, когда они застали ее на ногахъ, обнюхивающую кормъ, съ здоровыми глазами, опухоль прошла безслѣдно. Въ другой разъ змѣя укусила жеребенка, Ландри опять спасъ его очень удачно, все слѣдуя совѣтамъ своей маленькой подруги. Наконецъ, онъ попробовалъ лекарство противъ бѣшеной собаки въ ла-Пришъ, она выздоровѣла и никого не тронула. Ландри не хвастался своими познаніями и скрывалъ свои сношенія съ Фадеттой, такъ что выздоровленіе скотины приписали его хорошему уходу. Но отецъ Кайлло понималъ во всемъ тонко, какъ отличный хозяинъ, и про себя удивлялся: «Отецъ Барбо не умѣетъ смотрѣть за скотомъ, у него за прошлый годъ было много потери, такая неудача случается у него не въ первый разъ. А у Ландри легкая рука. Это пріобрѣтается отъ рожденія, а въ школахъ ничему не выучишься, если не ловокъ отъ природы. Ландри ловкій и хорошо принимается за дѣло. Это великій даръ, онъ гораздо важнѣе денегъ». Разсужденія отца Кайлло были справедливы, но онъ ошибался, приписывая способность Ландри природѣ. Ландри только умѣлъ ходить за скотомъ и примѣнять выученныя средства. А этимъ даромъ обладала маленькая Фадетта; послѣ нѣсколькихъ уроковъ бабушки, она сама открывала, какъ изобрѣтатель, качества нѣкоторыхъ травъ и способы ихъ употребленія. Она была права, когда отрекалась отъ прозвища колдуньи; у нея просто былъ наблюдательный умъ, она дѣлала сравненія, замѣчанія, опыты, а въ этомъ-то и заключается врожденный талантъ, это безспорно. Отецъ Кайлло шелъ дальше въ своихъ предположеніяхъ: онъ вѣрилъ, что у иного пастуха или работника была болѣе или менѣе легкая рука, такъ что онъ однимъ своимъ присутствіемъ приносилъ пользу или вредъ скоту. Есть извѣстная даже правда въ суевѣріяхъ, нельзя не согласиться: хорошій уходъ, чистота, добросовѣстное отношеніе помогаютъ исправить то, что испортили небрежность и глупость.

Ландри любилъ хозяйство; его любовь къ Фадеттѣ увеличилась отъ благодарности за ея уроки; потомъ онъ преклонялся передъ ея дарованіемъ. Онъ цѣнилъ ея попытки занять его полезной бесѣдой, вмѣсто праздныхъ объясненій въ любви. Скоро онъ убѣдился, что она ближе принимаетъ къ сердцу интересы и пользу своего друга, чѣмъ его ухаживанія и комплименты.

Ландри скоро такъ ею увлекся, что пересталъ стыдиться своей любви къ маленькой дѣвочкѣ, которую считали некрасивой, нехорошей и невоспитанной. Если онъ и скрывалъ свое чувство, такъ только изъ-за своего близнеца, зная его ревность. Онъ видѣлъ, какихъ усилій стоило Сильвинэ помириться съ его ухаживаніемъ за Маделонъ, а это ухаживаніе было просто шуткой въ сравненіи съ его любовью къ Фаншонъ Фаде.

Фадетта принимала тоже всѣ предосторожности, чтобы все скрыть; любя его, она не хотѣла подвергать его насмѣшкамъ и причинить ему непріятности въ его семьѣ. Поэтому она требовала отъ него такой тайны, что прошелъ цѣлый годъ, пока все обнаружилось. Ландри пріутихъ. Сильвинэ не слѣдитъ за каждымъ его шагомъ и дѣйствіемъ, да и сама страна, своимъ мѣстоположеніемъ, покровительствовала любви. (Она была не очень населена и вся раздѣлена на овраги).

Сильвинэ радовался, что братъ охладѣлъ къ Маделонъ; хотя онъ, скрѣпя сердце, и покорился передъ судьбой, но теперь ревность перестала его мучить, когда онъ убѣдился, что Ландри не торопится отнять у него сердце и отдать его женщинѣ. Онъ предоставилъ его полную свободу въ прогулкахъ, въ дни праздника и отдыха. У Ландри всегда были готовы предлоги отлучиться, особенно въ воскресенье вечеромъ; покидалъ онъ Бессонніеру очень рано, а возвращался въ ла-Пришъ только въ полночь. Теперь это ему было очень удобно, потому что онъ спалъ въ крытомъ гумнѣ, недалеко отъ сарая, гдѣ складывались хомуты, цѣпи, колеса, словомъ, всевозможная утварь, необходимая для рабочаго скота и земледѣльческихъ орудій. Такимъ образомъ Ландри могъ поздно возвращаться, не безпокоя никого. По воскресеньямъ онъ былъ свободенъ до понедѣльника; отецъ Кайлло и его старшій сынъ были люди степенные, не любили шататься по кабакамъ, не гуляли въ праздничные дни, и всегда сами смотрѣли за фермой въ это время, чтобы, говорили они, молодежь, работающая больше ихъ всю недѣлю, могла бы отдохнуть и порѣзвиться на просторѣ.

Въ холодныя ночи, зимой, трудно объясняться въ любви на воздухѣ; Ландри и маленькая Фадетта укрывались въ башнѣ Жако. Такъ назывался старый голубятникъ, давно предоставленный голубямъ, но теплый и замкнутый со всѣхъ сторонъ, онъ прилегалъ къ фермѣ отца Кайлло. Тамъ складывалась вся мясная провизія, а ключъ сохранялся у Ландри. Голубятникъ находился на предѣлахъ земли ла-Пришъ, недалеко отъ брода де-Рулеттъ. Никому и въ голову не могло прійти, что два влюбленныхъ скрываются среди пустыннаго поля, засѣяннаго медункой. Если погода была хорошая, они отправлялись на рубку молодыхъ деревьевъ. Убѣжище было удобное для воровъ и для любовниковъ, а такъ какъ у насъ воровъ нѣтъ, то и пользуются имъ исключительно одни любовники.

Долго сохранить тайну нѣтъ никакой возможности. Въ одинъ воскресный день Сильвинэ, проходя вдоль стѣны кладбища, услышалъ по другую сторону, въ двухъ шагахъ отъ него, голосъ своего близнеца. Ландри говорилъ шепотомъ, но Сильвинэ такъ зналъ его голосъ, что могъ угадать всякое слово, невнятно произнесенное.

— Отчего ты не хочешь танцовать? — спрашивалъ онъ у своей незнакомой спутницы, ты все уходишь послѣ обѣдни. Никто не осудитъ, что мы вмѣстѣ танцуемъ, вѣдь не знаютъ, что мы постоянно съ тобой видимся. Не подумаютъ приписать это моей любви, а просто рѣшатъ, что я хочу посмотрѣть, умѣешь-ли ты еще танцовать?

— Нѣтъ, Ландри, нѣтъ, — отвѣтилъ чей-то голосъ; Сильвинэ его не узналъ, потому что Фадетта все скрывалась и онъ давно ее не слышалъ, — пусть меня совсѣмъ забудутъ; а если мы попробуемъ одинъ разъ, намъ захочется продолжать каждое воскресенье и опять станутъ про насъ болтать. Вѣрь мнѣ, наши бѣдствія начнутся съ того дня, какъ узнаютъ про нашу любовь. Я лучше уйду, а ты приходи ко мнѣ вечеромъ, когда вернешься отъ своихъ.

— Тоска какая! никогда мы не танцуемъ, — отвѣтилъ Ландри;— вѣдь прежде ты такъ любила танцы, милочка, ты всегда была граціознѣе всѣхъ. Какое мнѣ было бы удовольствіе — держать твою ручку и кружить тебя въ моихъ объятіяхъ, ты такая ловкая и гибкая! Только ты не должна ни съ кѣмъ танцовать, кромѣ меня.

— Вотъ этого-то и не надо, — возразила она. — Вижу, что ты самъ хочешь повеселиться, мой добрый Ландри. Пойди, потанцуй, я буду за тебя счастлива и терпѣливо буду дожидаться твоего возвращенія.

— Ты слишкомъ терпѣлива, — безпокойно прервалъ Ландри;— я бы скорѣй согласился, чтобы мнѣ отрубили ноги, чѣмъ пойти приглашать дѣвушекъ и цѣловать ихъ, если онѣ мнѣ не нравятся, я бы это не сдѣлалъ ни за какія деньги!

— А вѣдь мнѣ бы пришлось танцовать со всѣми и цѣловать ихъ, — возразила Фадетта.

— Нѣтъ, тогда лучше не оставайся, — перебилъ Ландри, — я не позволю тебѣ цѣловаться.

Сильвинэ не слыхалъ ихъ разговора дальше, шаги удалялись. Не желая, чтобы братъ его обвинялъ въ подслушиваніи, онъ вошелъ въ кладбище и подождалъ, пока Ландри пройдетъ мимо него.

Это открытіе пронзило сердце Сильвинэ, какъ ударъ ножа. Онъ не старался узнать, кого такъ страстно любилъ Ландри. Достаточно было и того, что есть на свѣтѣ такое существо, для котораго братъ забывалъ его. Больнѣе всего было сознаніе, что Ландри съ нимъ не откровененъ.

— Онъ мнѣ не вѣритъ, — думалъ онъ;— конечно, это она виновата. Она подъучиваетъ его меня остерегаться и ненавидѣть. Теперь мнѣ ясно, отчего онъ такъ скучалъ дома и такъ неохотно гулялъ со мной. Я все думалъ, что онъ предпочитаетъ одиночество и рѣдко ходилъ съ нимъ. Съ этого дня я совсѣмъ не буду мѣшать ему. Я и вида не подамъ, что узналъ его тайну, это только разсердитъ его. Пока онъ будетъ торжествовать, что онъ, наконецъ, избавился отъ меня, я буду страдать втихомолку.

Сильвинэ поступилъ, какъ думалъ: онъ не только не удерживалъ брата, но самъ уходилъ изъ дома, чтобы ему не мѣшать. Онъ спасался въ фруктовый садъ и тамъ предавался своимъ мечтамъ. Онъ упорно отказывался идти въ деревню, боясь встрѣтиться съ своимъ близнецомъ.

— Если я встрѣчу тамъ Ландри, — думалъ онъ, — онъ вообразитъ, что я за нимъ слѣжу и намекнетъ мнѣ, что я лишній.

Постепенно вернулось его старое горе, отъ котораго онъ было вылечился. Теперь оно возвратилось съ удвоенной силой и невольно отразилось на его лицѣ. Мать старалась узнать причину его печали, но онъ стыдился сознаться, что въ восемнадцать лѣтъ онъ не сталъ умнѣе, чѣмъ въ пятнадцать, и упорно молчалъ на ея вопросы.

Это спасло его отъ болѣзни; Богъ никогда не покидаетъ твердыхъ духомъ, старающихся скрыть свои страданія. Бѣдный близнецъ всегда былъ блѣденъ и задумчивъ, часто страдалъ лихорадкой и всю жизнь остался слабымъ и хилымъ на видъ. Работа утомляла его, но онъ старался превозмочь свою слабость, зная, что трудъ полезенъ; да и при томъ не хотѣлось ему огорчать отца своей лѣнью. Поэтому онъ иногда брался за работу не по силамъ и на другой день лежалъ больной.

— Сильвинэ никогда не будетъ хорошимъ работникомъ, хотя онъ старается и не щадитъ себя, — говорилъ отецъ Барбо. — Я не отдамъ его въ услуженіе, а то онъ навѣрно заморится. Господь не создалъ его сильнымъ, я постоянно бы за него мучился, если бы онъ поступилъ къ чужимъ.

Мать Барбо вполнѣ соглашалась съ мнѣніемъ мужа. Она всячески старалась развлечь Сильвинэ, совѣтовалась со многими докторами; одни сказали, что ему надо беречься и пить побольше молока; другіе, наоборотъ, велѣли ему много работать и пить крѣпкое вино. Мать Барбо недоумѣвала, кого послушаться.

Къ счастью, она не послѣдовала ни одному изъ этихъ совѣтовъ. Сильвинэ такъ и пошелъ по дорогѣ, начертанной ему Богомъ, и не встрѣчалъ никакихъ извилинъ. Онъ влачилъ свое горе довольно тихо, пока внезапно не обнаружилась любовь Ландри, и Сильвинэ сталъ страдать отъ печали брата.

Открыла тайну и Маделонъ. Она сыграла злую шутку, хотя и совсѣмъ неожиданно узнала про любовь Ландри къ Фадеттѣ. Позабыла она его очень скоро, потому что никогда серьезно не любила. А все-таки въ глубинѣ сердца она сохранила затаенную злобу противъ Фадетты и ждала первая случая, чтобы отомстить имъ обоимъ. Въ женскомъ сердцѣ самолюбіе оставляетъ больше слѣдовъ, чѣмъ сожалѣніе.

Вотъ какъ все произошло. На самомъ дѣлѣ Маделонъ была изрядной кокеткой, хотя и славилась своимъ поведеніемъ и строгостью къ парнямъ. Она и на половину не такъ хорошо себя держала, какъ бѣдный сверчокъ, котораго всѣ строго осуждали. За ней ухаживали три молодыхъ человѣка, кромѣ Ландри, но она предпочитала своего двоюроднаго брата, младшаго сына отца Кайлло изъ ла-Приша. Она такъ обнадежила его, что пришлось ей согласиться, изъ страха какой-нибудь выходки Кадэ Кайлло, назначить ему свиданіе въ томъ самомъ голубятникѣ, гдѣ скрывались Ландри съ Фадеттой.

Кадэ Кайлло напрасно всюду искалъ ключа отъ голубятника, Ландри всегда держалъ его у себя въ карманѣ; спросить онъ не рѣшался, не имѣя основательныхъ причинъ для объясненія своего желанія. Всѣ и забыли про ключъ. Кадэ Кайлло вообразилъ, что онъ потерялъ или что отецъ держалъ его въ связкѣ ключей; не долго думая, онъ не постѣснялся выломать дверь. Какъ разъ въ то время Ландри съ Фадеттой сидѣли въ голубятникѣ; влюбленныя парочки смутились, увидавъ другъ друга, и рѣшили скрыть свою встрѣчу отъ всѣхъ.

Но ревность и злоба проснулись въ Маделонъ, когда она увидѣла такое постоянство Ландри, самаго красиваго и славнаго парня, къ маленькой Фадеттѣ. Она задумала имъ отомстить. Она не посвятила въ свой замыселъ Кадэ Кайлло, такъ какъ знала, что онъ человѣкъ порядочный и честный; она взяла себѣ въ помощницы своихъ двухъ молоденькихъ подругъ. Онѣ были обижены равнодушіемъ къ нимъ Ландри, онъ никогда не приглашалъ ихъ. Потому онѣ стали внимательно слѣдить за каждымъ шагомъ маленькой Фадетты и скоро узнали все. Подкарауливъ ихъ раза два вмѣстѣ, онѣ пустили слухъ, что Ландри свелъ дурное знакомство съ Фадеттой. Клевета распространилась съ поразительной быстротой. Всѣ дѣвушки приняли живое участіе въ этомъ дѣлѣ; когда рѣчь идетъ о красивомъ и богатомъ мальчикѣ, который заинтересованъ другой, всѣ оскорбляются и съ удовольствіемъ стараются уязвить и унизить ненавистную соперницу. Обида и злость женщины не имѣютъ предѣловъ.

Черезъ двѣ недѣли послѣ приключенія въ башнѣ. Жако рѣшительно всѣ, отъ мала до велика, старые и молодые, только и говорили о любви Ландри къ Фадеттѣ-сверчку, а про приключеніе въ башнѣ съ Маделонъ они умалчивали. Умная дѣвушка постаралась себя выгородить и представлялась, что ее удивляла эта новость будто не она была виновата и первая не разсказала ее потихоньку.

Слухъ дошелъ и до матери Барбо. Она встревожилась и опечалилась, но не рѣшилась сказать мужу. Впрочемъ, онъ скоро все самъ узналъ изъ другихъ источниковъ. Сильвинэ съ грустью увидѣлъ, что тайна брата разглашена, несмотря на всѣ его усилія скрыть ее.

Однажды вечеромъ Ландри собрался уйти изъ Бессонньеры, по обыкновенію, очень рано. Тогда отецъ сказалъ ему при матери, сестрахъ и близкихъ:

— Не торопись уходить, Ландри, мнѣ надо съ тобой поговорить. Подожди, пока не придетъ твой крестный отецъ. Я хочу съ тобой объясниться при всѣхъ тѣхъ, кто принимаетъ въ тебѣ живое участіе.

Когда дядя Ландришъ явился, отецъ Кайлло заговорилъ такъ:

— Вѣроятно, мои слова тебя сконфузятъ, сынокъ Ландри, вѣрь, мнѣ самому непріятно это объясненіе при всей семьѣ. Но надѣюсь, что это послужитъ тебѣ хорошимъ урокомъ, ты исправишься и забудешь всѣ твои выдумки. Оказывается, что ты свелъ дурное знакомство со дня св. Андоша, скоро ему будетъ ровно годъ. Мнѣ еще тогда это замѣтили, до того всѣхъ удивило твое поведеніе; ты весь вечеръ танцовалъ съ самой некрасивой, грязной и невоспитанной дѣвушкой во всей странѣ. Я не одобрилъ твоего поступка, но не сдѣлалъ тебѣ замѣчанія, потому что приписалъ эту выдумку шуткѣ и забавѣ. Не слѣдуетъ глумиться надъ дурными людьми и еще болѣе увеличивать ихъ стыдъ, обращая на нихъ всеобщее вниманіе. Увидѣвъ тебя очень грустнымъ на слѣдующій день, я подумалъ, что ты самъ это понялъ и упрекаешь себя, вотъ почему я ничего не сказалъ. Но, съ недѣлю, до меня дошли другіе слухи; передавали ихъ мнѣ люди, достойные довѣрія и уваженія. Я могу на нихъ положиться, конечно, если ты не разубѣдишь меня. Можетъ быть, мои подозрѣнія напрасны; объясни ихъ себѣ моей заботливостью и припиши ихъ моей обязанности слѣдить за твоимъ поведеніемъ. Ты меня очень обрадуешь, если дашь мнѣ честное слово, что все это ложь и что тебя напрасно оклеветали.

— Скажите мнѣ, батюшка, въ чемъ меня обвиняютъ, я вамъ отвѣчу по совѣсти и чести, — сказалъ Ландри.

— Кажется, я довольно ясно намекнулъ тебѣ въ чемъ, Ландри; ты хочешь, чтобы я прямо говорилъ, изволь. Итакъ, тебя обвиняютъ въ томъ, что у тебя нехорошія сношенія съ внучкой старухи Фаде, ея бабушка очень дурная женщина, не говоря о томъ, что мать этой несчастной дѣвочки постыдно бросила мужа и дѣтей и бѣжала за солдатами изъ родного края. Тебя обвиняютъ въ постоянныхъ прогулкахъ съ Фадеттой. Боюсь, какъ бы ты не связался съ дурной любовью и не раскаявался всю жизнь. Понялъ-ли ты меня, наконецъ?

— Понялъ, милый батюшка, — отвѣтилъ Ландри. — Позвольте мнѣ предложить вамъ еще одинъ вопросъ передъ моимъ отвѣтомъ. Почему вы находите мое знакомство съ Фаншонъ Фаде дурнымъ? Это изъ-за нея или изъ-за ея семьи?

— Изъ-за того и другого, — продолжалъ строго отецъ Барбо; онъ не думалъ, что Ландри будетъ такъ спокоенъ и рѣшителенъ. — Прежде всего, плохое родство — неизгладимое пятно. Поэтому, никогда моя семья не согласится породниться съ семьей Фаде. Да и сама Фадетта никому не внушаетъ уваженія и довѣрія. Мы ее отлично знаемъ, она росла на нашихъ глазахъ. За послѣдній годъ она ведетъ себя лучше, не бѣгаетъ съ мальчишками и никому не грубитъ; я съ этимъ вполнѣ согласенъ; ты видишь, какъ я безпристрастенъ. Но мнѣ этого мало; какъ могу я ручаться, что эта невоспитанная дѣвочка сдѣлается потомъ честной женщиной? Я хорошо знаю ея бабушку и боюсь, что онѣ обѣ ловко выдумали всю эту исторію, чтобы выманить отъ тебя разныя обѣщанія и потомъ вовлечь тебя въ непріятности. Я даже слышалъ, будто она беременна, но не вѣрю, что это правда. Вѣдь на тебя пало бы подозрѣніе и все дѣло кончилось бы скандаломъ.

Хотя Ландри и далъ себѣ слово не горячиться, тутъ онъ не вытерпѣлъ и вышелъ изъ себя. Онъ весь вспыхнулъ и сказалъ, вставая:

— Батюшка, вамъ это передали наглые лжецы. Они оскорбили напрасно Фаншонъ Фаде. Я бы ихъ вызвалъ и заставилъ съ собой драться, если бы они были здѣсь. Это была бы битва на жизнь или смерть. Скажите имъ, что они грѣшники и подлецы. Пусть мнѣ въ глаза повторятъ эту ложь, посмотримъ, что изъ этого выйдетъ!

— Не сердись такъ, Ландри, — перебилъ его съ отчаяніемъ Сильвинэ, — батюшка не обвиняетъ тебя въ томъ, что ты обезчестилъ эту дѣвушку. Онъ боится, что она запуталась съ другимъ и хочетъ свалить всю отвѣтственность на тебя, гуляя съ тобой днемъ и ночью.

Голосъ Сильвинэ нѣсколько успокоилъ Ландри, но онъ не могъ не возразить на его слова:

— Братъ, ты въ этомъ ничего не смыслишь, — сказалъ онъ. — Ты вовсе не знаешь Фадетту, ты всегда былъ предубѣжденъ противъ нея. Пусть обо мнѣ говорятъ, что угодно, но о ней я никому не позволю дурно отзываться. Нѣтъ на свѣтѣ второй такой честной, безкорыстной и умной дѣвушки, какъ она, да будетъ это извѣстно моимъ родителямъ для ихъ спокойствія. Тѣмъ больше ея заслуга, что она выросла такой хорошей среди ея семьи. Неужели добрые и вѣрующіе люди могутъ ее попрекать за ея несчастное рожденіе?

— Кажется, ты меня обвиняешь, Ландри, — сказалъ разсерженный отецъ Барбо и онъ всталъ, давая этимъ понять, что разговоръ оконченъ. — По твоему гнѣву вижу, какъ ты сильно привязанъ къ Фадеттѣ, это меня очень огорчаетъ. Если у тебя нѣтъ ни стыда, ни раскаянія, прекратимъ лучше наше объясненіе. Я приму самъ необходимыя мѣры, чтобы предохранить тебя отъ заблужденій молодости. А теперь прощай; пора тебѣ возвратиться къ твоимъ хозяевамъ.

— Нѣтъ, вы не можете такъ разстаться, — воскликнулъ Сильвинэ, удерживая брата, собиравшагося уходить. — Батюшка, Ландри даже не можетъ произнести ни слова, такъ его опечалилъ вашъ гнѣвъ. Простите его и поцѣлуйте, а то онъ проплачетъ всю ночь.

Сильвинэ плакалъ, мать Барбо заливалась слезами, старшая сестра и дядя Ландришъ тоже; только у отца Барбо и у Ландри глаза были сухи, но на сердцѣ у нихъ было не легко. Все-таки ихъ заставили поцѣловаться. Отецъ не требовалъ никакихъ обѣщаній, зная, что они не исполняются въ такихъ случаяхъ, а онъ дорожилъ своимъ авторитетомъ. Но онъ далъ понять сыну, что вопросъ не исчерпанъ и продолженіе будетъ. Ландри ушелъ взволнованный и грустный. Сильвинэ хотѣлъ проводить его, но не рѣшился, предполагая, что Ландри поспѣшитъ подѣлиться съ Фадеттой своимъ горемъ. Онъ легъ спать и всю ночь не могъ заснуть, думая о несчастіи, постигшемъ всю ихъ семью.

Ландри пошелъ къ Фадеттѣ и постучалъ къ ней. Мать Фаде давно оглохла и никакой шумъ ее не будилъ. Этимъ пользовались влюбленные съ тѣхъ поръ, какъ ихъ накрыли въ голубятникѣ. Ландри могъ бесѣдовать съ Фаншонъ только вечеромъ, въ той комнатѣ, гдѣ спали бабушка и Жанэ. Онъ подвергался опасности, потому что старая колдунья терпѣть его не могла и навѣрно выгнала бы его далеко не любезно. Ландри повѣдалъ свое горе маленькой Фадеттѣ; она выслушала его съ большимъ самообладаніемъ и твердостью. Сначала она попробовала убѣдить его, въ его же пользу, прекратить съ ней знакомство и забыть ее. Но когда она увидала, что это только волнуетъ и огорчаетъ его, она стала уговаривать его покориться теперь волѣ родителей и возложить всѣ надежды на будущее.

— Я всегда это предвидѣла, Ландри, — сказала она ему, — и часто предлагала себѣ вопросъ: что мы будемъ дѣлать? Твой отецъ, по своему, вполнѣ правъ и я не сержусь на него. Онъ боится твоего чувства къ такой недостойной дѣвушкѣ, только изъ любви къ тебѣ. Я прощаю ему излишнюю его гордость и строгость ко мнѣ. Вѣдь правда, моя ранняя молодость была довольно безумная, ты самъ мнѣ это говорилъ въ тотъ день, какъ полюбилъ меня. Хотя я исправилась отъ моихъ недостатковъ за годъ, все-таки еще слишкомъ мало времени прошло, чтобы мнѣ возвратили довѣріе. Дай срокъ, предубѣжденіе противъ меня изгладится и злые толки замолкнутъ. Твои родные убѣдятся, что я разумна, не хочу тебя развратить и вымогать у тебя денегъ. Они оцѣнятъ мою безкорыстную любовь и мы будемъ свободно видѣться и говорить, не прячась ни отъ кого. А пока повинуйся отцу. Онъ навѣрно не позволитъ тебѣ посѣщать меня.

— Никогда я не послушаюсь, лучше брошусь въ рѣку, — сказалъ Ландри.

— Если ты не рѣшишься, я сдѣлаю это за тебя, — сказала маленькая Фадетта. — Я уйду и покину этотъ край на время. Вотъ уже два мѣсяца, какъ мнѣ предлагаютъ хорошее мѣсто въ городѣ. Бабушка перестала лечить, потому что она слишкомъ стара и глуха. У нея есть добрая родственница; она согласна съ ней поселиться и будетъ ухаживать за ней и за моимъ бѣднымъ скакуномъ…

Голосъ Фадетты оборвался при этихъ словахъ, но она осилила свое волненіе и продолжала спокойно:

— Теперь онъ окрѣпъ и можетъ обходиться безъ меня. Скоро ему надо причащаться; его развлекутъ уроки катехизиса съ другими дѣтьми, и онъ забудетъ горе разлуки. Онъ сталъ благоразумнѣе, и мальчуганы перестали его задирать. Надо, чтобы меня забыли, Ландри, а то я возбудила всеобщую зависть и злобу. А черезъ годъ или два я вернусь съ хорошей рекомендаціей и добрымъ именемъ. Все это я пріобрѣту тамъ гораздо скорѣе, чѣмъ здѣсь. Насъ не будутъ преслѣдовать и мы станемъ еще дружнѣе.

Ландри и слышать объ ея предположеніи не хотѣлъ; онъ отчаявался и вернулся совсѣмъ удрученный въ ла-Пришъ; самое каменное сердце навѣрно бы тронулось при видѣ его горя.

Два дня спустя, когда онъ приготовлялъ чанъ для сбора винограда, Кадэ Кайлло ему сказалъ: — Я замѣчаю, Ландри, что съ нѣкоторыхъ поръ ты на меня сердишься и со мной не разговариваешь. Ты вѣрно думаешь, что я разгласилъ про твою любовь къ маленькой Фадеттѣ? Меня очень огорчаетъ, если ты подозрѣваешь меня въ такой низости. Никому я никогда не заикался про это, какъ Богъ святъ. Самъ я тебѣ сочувствую; я всегда тебя любилъ и не говорилъ дурного слова о Фадеттѣ. Могу даже сказать, что уважаю ее съ нашей встрѣчи въ голубятникѣ. Она такъ сохранила нашу тайну, что никто ничего не подозрѣваетъ. А какъ легко могла она воспользоваться этимъ случаемъ и отомстить Маделонъ. Она же ничего подобнаго не сдѣлала. Я убѣдился, что часто наружность обманчива и не слѣдуетъ вѣрить толкамъ. Вотъ Фадетта оказалась доброй, хотя ее считаютъ злой; а Маделонъ очень коварна, несмотря на то, что пользуется репутаціей доброй дѣвушки. Она обманула не только васъ, но и меня.

Ландри охотно повѣрилъ словамъ Кадэ Кайлло, и тотъ постарался его утѣшить.

— У тебя много горя, бѣдный мой Ландри, — закончилъ онъ свои увѣщанія, — но ты утѣшайся тѣмъ, что Фадетта отлично себя ведетъ. Конечно, лучше всего ей уйти, чтобы прекратить эти семейные раздоры; такъ я ей и сказалъ сейчасъ, когда прощался съ ней.

— Что ты говоришь, Кадэ! — воскликнулъ Ландри. — Она уходитъ? Она уже ушла?

— Развѣ ты этого не зналъ? — спросилъ Кадэ. — А я думалъ, что вы условились, и ты нарочно ее не провожаешь, во избѣжаніе злыхъ толковъ. Она безповоротно рѣшила уйти; она прошла направо отсюда, вотъ уже слишкомъ четверть часа, и несла свой узелокъ на рукѣ. Она отправилась въ Шато Мейлланъ, и теперь навѣрно дошла до Віелль-Вилль или около Ирмонта.

Ландри воткнулъ рогатину въ землю, бросилъ своихъ быковъ и помчался вдогонку Фадеттѣ. Онъ остановился только тогда, когда догналъ ее на песчаной дорогѣ, ведущей отъ Ирмонта къ ла-Фремелэнъ.

Здѣсь онъ бросился поперекъ дороги, въ страшномъ изнеможеніи, знакомъ показывая, что она не разстанется съ нимъ, не перешагнувъ черезъ его трупъ.

Когда онъ немного успокоился, маленькая Фадетта ему сказала:

— Я хотѣла избавить тебя отъ горя прощанія, дорогой мой Ландри, а ты отбиваешь у меня всю мою бодрость духа! Будь мужчиной, дай мнѣ исполнить мой долгъ. Мнѣ это не такъ легко, какъ ты воображаешь. Когда я вспомню, что мой бѣдный Жанэ теперь меня ищетъ и зоветъ, я совсѣмъ слабѣю и хочу разбить себѣ голову о камень! Помоги мнѣ, Ландри; я чувствую, что если сегодня не уйду, то никогда не рѣшусь и мы погибнемъ.

— Фаншонъ, Фаншонъ, вовсе это не стоитъ тебѣ такого труда! — отвѣтилъ Ландри. — Ты только жалѣешь своего брата, а онъ скоро утѣшится. А меня ты не жалѣешь, тебѣ нѣтъ до меня дѣла. Ты не знаешь, что такое любовь? Конечно, ты меня скоро забудешь и не вернешься сюда.

— Богъ свидѣтель, Ландри, что я вернусь скоро, можетъ быть, даже черезъ годъ, много черезъ два. Никогда не забуду я тебя: у меня не будетъ другого друга или милаго кромѣ тебя.

— Другого друга, очень вѣроятно, Фаншонъ, потому что ты никого не найдешь преданнѣе и вѣрнѣе меня; а что касается до влюбленнаго, такъ про это я не могу судить. Кто можетъ въ этомъ поручиться?

— Я ручаюсь!

— Ты сама ничего не понимаешь, Фадетта; никогда ты еще не любила, а когда полюбишь, то забудешь твоего бѣднаго Ландри. Развѣ ты бы со мной такъ разсталась, если бы ты меня любила?

— Ты думаешь, Ландри? — сказала Фадетта, глядя на него грустными и серьезными глазами. — Ты самъ не знаешь, что говоришь. Я увѣрена, что поступаю такъ изъ любви, а не изъ дружбы.

— Если это правда, то я не буду горевать! Я бы утѣшился, вѣря твоей любви! Я бы надѣялся на будущее и самъ былъ бы твердъ, какъ и ты!.. Но ты меня не любишь, ты сама мнѣ это повторяла, да и притомъ ты была такъ спокойна и холодна со мной.

— Итакъ, ты не вѣришь, что я тебя люблю? Ты въ этомъ убѣжденъ?

Глаза ея наполнились слезами, онѣ потекли по ея щекамъ, но она не вытирала ихъ, а продолжала смотрѣть на него, блаженно улыбаясь.

— Боже мой! Боже мой! Неужели я ошибся? — воскликнулъ Ландри, обнимая ее.

— Право, ты ошибся! — сказала Фадетта, улыбаясь сквозь слезы.

Съ тринадцатилѣтняго возраста бѣдный сверчекъ замѣтилъ только одного Ландри. Она слѣдовала за нимъ по лѣсамъ и полямъ, придиралась къ нему, чтобы привлечь его вниманіе; тогда она не отдавала себѣ отчета въ своихъ мысляхъ и въ своемъ чувствѣ къ нему. Она отыскала какъ-то разъ Сильвинэ, зная, какъ тревожился Ландри, и нашла его на берегу рѣки съ ягненкомъ на рукахъ. Она немного поторопила Ландри, чтобы онъ помнилъ ея услугу. Она его бранила около брода де-Рулеттъ, потому что сердилась на него и грустила, что онъ не говоритъ съ ней. Она танцовала съ нимъ на праздникѣ св. Андоша, такъ какъ любила его безумно и думала ему понравиться своей ловкостью. Она плакала въ каменоломнѣ дю-Шомуа отъ раскаянія и печали, что огорчила его. Она не согласилась выслушать его признанія и не цѣловала его, изъ боязни потерять его любовь, поддаваясь ему слишкомъ скоро. Наконецъ, если она уходитъ съ разбитымъ сердцемъ, такъ это въ надеждѣ вернуться достойной его въ глазахъ свѣта, чтобы онъ могъ назвать ее своей женой, не краснѣя и не унижая свою семью.

На этотъ разъ Ландри чуть не сошелъ съ ума. Онъ смѣялся, кричалъ, плакалъ, онъ цѣловалъ руки Фаншонъ, ея платье, онъ поцѣловать бы ей ноги, но она не позволила. Она подняла его и поцѣловала его горячо и любовно. Онъ едва не умеръ отъ счастія, вѣдь это былъ первый поцѣлуй въ его жизни. Обомлѣвъ, онъ опустился на край дороги, а она подняла свой узелокъ, красная и смущенная, и убѣжала отъ него, запретивъ ему слѣдовать за нею и обѣщая ему вернуться.

Ландри покорился своей участи и вернулся къ сбору винограда далеко не такой мрачный, какъ былъ раньше. Есть безконечная сладость въ сознаніи, что любимъ и въ вѣрѣ въ любимую женщину. Это его изумило, и онъ все повѣдалъ Кадэ Кайлло, который только преклонился передъ Фадеттой за ея твердость и осторожность во все время ихъ любви.

— Я очень радъ, что эта дѣвушка такая хорошая, — говорилъ онъ. — Впрочемъ, я и раньше ее не осуждалъ. Признаюсь, я бы полюбилъ ее самъ, если бы она обратила на меня вниманіе. Съ ея прелестными глазами она мнѣ всегда казалась скорѣе красивой, чѣмъ дурной. Замѣтилъ-ли ты, какъ она похорошѣла за послѣднее время? Навѣрно она имѣла бы успѣхъ, если бы пожелала. Но она хотѣла нравиться одному тебѣ, а съ другими была только привѣтлива, ей до нихъ никакого дѣла не было. Такая женщина всякому бы понравилась. Когда она еще была крошкой, я всегда признавалъ, что у нея золотое сердце. Спроси у всѣхъ по совѣсти: что знаютъ про нее? Навѣрно никто дурного слова не скажетъ. А свѣтъ такъ созданъ, что если два или три человѣка пустятъ ложный слухъ, всѣ его подхватятъ, вмѣшаются и создаютъ дурную репутацію, сами не зная почему, точно доставляетъ удовольствіе раздавить беззащитнаго.

Ландри находилъ большое облегченіе, слушая слова Кадэ Кайлло. Съ этого дня они стали друзьями, и Ландри отводилъ душу, повѣряя ему свои невзгоды. Даже онъ сказалъ ему однажды:

— Перестань ты думать о Маделонъ, она тебя недостойна, причинила намъ только непріятности, славный мой Кадэ. Не торопись жениться, тебѣ еще рано, вѣдь мы однихъ лѣтъ. А у меня подростаетъ сестренка Нанеттъ; она хорошенькая, воспитанная и кроткая, скоро ей исполнится шестнадцать лѣтъ. Приходи къ намъ почаще, мой отецъ тебя уважаетъ. Увѣряю тебя, что когда ты ближе познакомишься съ Нанеттой, ты захочешь быть моимъ зятемъ.

— Я не отказываюсь, — отвѣтилъ Кадэ, — буду приходить къ вамъ каждое воскресеніе, если твою сестру не прочатъ за другого.

Въ день отъѣзда Фаншонъ Фадэ Ландри отправился къ отцу вечеромъ, желая разсказать ему поступокъ этой дѣвушки, о которой онъ такъ плохо думалъ. Онъ хотѣлъ высказать ему свое подчиненіе родительской волѣ теперь и свои планы на будущее. Когда онъ проходилъ мимо дома старухи Фадэ, сердце въ немъ надрывалось, но онъ старался утѣшить себя тѣмъ, что не зналъ бы про любовь Фадетты, если бы не ея отъѣздъ. У порога двери онъ увидѣлъ Фаншеттъ, родственницу и крестную Фаншонъ, она пришла замѣнить ее у старухи. Теперь она сидѣла у выхода и держала скакуна на колѣняхъ. Бѣдный Жанэ не хотѣлъ идти спать и горько плакалъ.

— Фаншонъ еще не вернулась, — говорилъ онъ, — некому меня уложить и прочесть со мной молитвы.

Фаншеттъ утѣшала его, какъ могла, и Ландри слышалъ съ удовольствіемъ, что она ласково обращалась съ мальчуганомъ. Лишь только скакунъ замѣтилъ проходящаго Ландри, онъ вырвался изъ рукъ Фаншетты, чуть не оторвавъ себѣ нанку, и прыгнулъ въ ноги близнеца, цѣлуя его и приставая къ нему съ разспросами. Онъ умолялъ его привести Фаншонъ. Ландри взялъ его на руки и самъ прослезился, успокоивая его. Онъ предлагалъ ему большую кисть винограда, которую онъ несъ въ маленькой корзиночкѣ отъ матери Кайлло въ подарокъ его матери, но и это не утѣшило Жанэ, хотя онъ былъ довольно жадный. Онъ ничего не хотѣлъ и только умолялъ Ландри пойти за его сестрой. Ландри обѣщалъ ему исполнить его просьбу, чтобы заставить его послушаться Фаншеттъ и пойти въ постель.

Отецъ Барбо не ожидалъ такого разумнаго поступка отъ Фадетты. Онъ былъ очень ею доволенъ, но все-таки чувствовалъ укоры совѣсти, потому что былъ очень справедливъ и добръ.

— Очень жаль, Ландри, что ты не могъ рѣшиться перестать съ ней видѣться. Ты бы тогда не былъ причиной ея отъѣзда. Дай Богъ, чтобы эта дѣвочка свыклась съ своимъ новымъ положеніемъ и чтобы ея домашніе не очень страдали отъ ея отсутствія. Нѣкоторые защищаютъ ее и увѣряютъ, что она полезна въ своей семьѣ, хотя другіе и порицаютъ ее. Мы все разузнаемъ сами; если слухи про ея беременность ложны, нашъ долгъ — вступиться за нее, какъ слѣдуетъ; а если, не дай Богъ, они справедливы, и ты виноватъ, Ландри, мы всегда придемъ ей на помощь и не допустимъ ее до нищеты. Только не женись на ней, вотъ все, что я отъ тебя требую.

— Батюшка, у насъ съ вами взгляды расходятся, — отвѣтилъ Ландри, — я у васъ непремѣнно бы попросилъ позволенія на ней жениться, если бы сдѣлалъ то, въ чемъ меня обвиняютъ. Но Фадетта такъ же невинна, какъ моя маленькая сестра. Мы поговоримъ объ этомъ послѣ, согласно вашему обѣщанію, а пока простите мнѣ всѣ непріятности, которыя я вамъ причиняю.

Отецъ Барбо удовольствовался этимъ рѣшеніемъ и болѣе не настаивалъ. Онъ былъ слишкомъ уменъ и остороженъ, чтобы сразу принимать крутыя мѣры. Онъ остался вполнѣ доволенъ.

Разговоръ больше не поднимался о Фадеттѣ въ Бессонньерѣ. Избѣгали даже называть ея имя, потому что Ландри блѣднѣлъ и краснѣлъ, когда о ней упоминали при немъ, а самъ только о ней и думалъ, какъ въ первый день ея отсутствія.

Сначала Сильвинэ почувствовалъ эгоистичную радость, узнавъ про отъѣздъ маленькой Фадетты; онъ льстилъ себя надеждой, что теперь его близнецъ будетъ всецѣло принадлежать ему одному. Но на дѣлѣ вышло не такъ. Правда, что послѣ Фадетты Ландри любилъ своего брата больше всѣхъ; но Сильвинэ не могъ отрѣшиться отъ враждебнаго чувства къ Фаншонъ, и Ландри пересталъ довольствоваться его обществомъ. Когда Ландри начиналъ говорить о ней и посвящать брата въ свои любовныя дѣла, Сильвинэ сердился, упрекалъ его за его постоянство къ дѣвушкѣ, которая причиняла однѣ непріятности ему самому и родителямъ. Съ тѣхъ поръ братъ пересталъ упоминать даже ея имя. Но онъ не могъ не отводить душу, говоря о ней; поэтому онъ повѣрялъ свои тайны Кадэ Кайлло и дѣлилъ свое свободное время между нимъ и маленькимъ Жанэ. Онъ повторялъ съ мальчуганомъ катехизисъ, водилъ его всюду съ собой, занимался съ нимъ и утѣшалъ его, какъ умѣлъ. Никто не смѣлъ издѣваться, встрѣчая ихъ вмѣстѣ. Ландри не допустилъ бы насмѣшекъ надъ собой, онъ открыто дружилъ съ братомъ Фаншонъ Фадэ. Этимъ онъ хотѣлъ всѣмъ показать, что любовь его не прошла, и доказывалъ своимъ расположеніемъ, что ни мудрые совѣты отца Барбо, ни разные толки не имѣли на него никакого вліянія. Сильвинэ пришлось убѣдиться, что братъ отдалился отъ него еще болѣе, чѣмъ прежде. Онъ сталъ ревновать его къ Кадэ Кайлло и къ Жанэ. Сама маленькая Нанетта, утѣшавшая его прежде своими ласками и участіемъ, стала предпочитать общество Кадэ Кайлло, который былъ всеобщимъ любимцемъ. Бѣдный Сильвинэ, видя все это, впалъ въ смертельную тоску, въ страшное уныніе, такъ что положительно не знали, чѣмъ его развлечь. Онъ никогда не смѣялся, не могъ работать, словомъ, чахнулъ съ каждымъ днемъ. Стали бояться за его жизнь; лихорадка все не проходила, а когда жаръ усиливался, онъ говорилъ безсмысленныя рѣчи и огорчалъ ими своихъ родителей. Онъ жаловался, что никто его не любитъ, забывая, какъ его всѣ баловали. Онъ призывалъ смерть, увѣряя, что онъ ни къ чему не способенъ, что его терпятъ изъ состраданія, что онъ всѣмъ въ тягость, что всѣ хотятъ отъ него избавиться. Иногда отецъ Барбо строго его останавливалъ, слушая эти грѣшныя слова, но это не помогало. Пробовалъ отецъ Барбо уговаривать его, со слезами, понять ихъ любовь къ нему. Но это было еще хуже — Сильвинэ рыдалъ, раскаявался, просилъ у всѣхъ прощенія; отъ волненія жаръ увеличивался.

Снова обратились къ докторамъ, они ничего новаго не сказали. По ихъ лицамъ было видно, что они все зло приписываютъ тому, что Сельвинэ близнецъ и что онъ непремѣнно долженъ умереть, какъ самый слабый изъ двухъ. Обратились къ купальщицѣ изъ Клавіеръ, ее считали самой умной знахаркой послѣ матери Сажжеръ и старухи Фадэ; первая давно умерла, а вторая начала впадать въ дѣтство отъ старости. Эта ловкая женщина отвѣтила матери Барбо слѣдующимъ образомъ:

— Вашъ ребенокъ выздоровѣетъ, если онъ полюбитъ женщинъ.

— Какъ разъ онъ ихъ терпѣть не можетъ, — сказала мать Барбо, — я никогда не встрѣчала еще такого разумнаго и гордаго мальчика. Съ тѣхъ поръ какъ его близнецъ влюбился, онъ ихъ всѣхъ возненавидѣлъ, точно мститъ имъ за то, что самая дурная изъ нихъ овладѣла сердцемъ его брата.

— Изъ этого я вижу, что когда вашъ сынъ полюбитъ женщину, онъ охладѣетъ къ своему близнецу, — сказала купальщица, хорошо знакомая съ тѣлесными и душевными немощами. — Помните мое предсказаніе. У него слишкомъ чувствительное сердце, онъ забываетъ свой полъ и грѣшитъ противъ заповѣди Божіей, изливая всю нѣжность на брата, когда человѣку полагается любить болѣе женщину, чѣмъ отца, мать, братьевъ и сестеръ. Не горюйте; очень можетъ быть, что природа скоро возьметъ свое, рано или поздно это случится. Только не мѣшайте ему жениться на любимой женщинѣ, какая бы она ни была. По всему видно, что онъ полюбитъ одинъ разъ въ жизни. У него слишкомъ привязчивое сердце; надо большое чудо, чтобы его отдалить отъ его близнеца, и еще большее, чтобы разлучить его съ той, которую онъ предпочтетъ Ландри.

Совѣтъ купальщицы показался разумнымъ; отецъ Барбо попробовалъ ввести сына въ семейные дома, гдѣ были хорошія дѣвушки-невѣсты.

Сильвинэ былъ недуренъ собой, хорошо воспитанъ, но онъ былъ черезчуръ застѣнчивъ и враждебно на нихъ смотрѣлъ, такъ что дѣвушки тоже его сторонились.

Отецъ Кайлло, лучшій совѣтчикъ и другъ дома, высказалъ другое мнѣніе: — Я часто вамъ повторялъ, что разлука самое лучшее средство. Возьмите въ примѣръ Ландри! Онъ безумствовалъ по Фадеттѣ, а теперь совсѣмъ образумился, когда она уѣхала. Онъ здоровъ и даже сталъ веселѣе, чѣмъ прежде; мы давно замѣчали его тоску и не знали, чему ее приписать. Онъ вполнѣ успокоился и покорился судьбѣ. Тоже будетъ и съ Сильвинэ, если онъ на пять или шесть мѣсяцевъ разстанется съ братомъ. Только разлучите ихъ не сразу, я помогу вамъ. Моя ферма въ ла-Пришъ благоустроена, но за то мое имѣніе, недалеко отъ Артона, причиняетъ мнѣ много безпокойства. Вотъ уже цѣлый годъ, какъ заболѣлъ мой управляющій и все не можетъ оправиться; выгнать его я не хочу, онъ человѣкъ очень хорошій. — Я пошлю ему на подмогу работника, потому что онъ заболѣлъ отъ переутомленія. Если вы согласны, то можно послать Ландри въ мою деревню на остальное время года. Мы не скажемъ Сильвинэ, что онъ ѣдетъ надолго, а, напротивъ, увѣримъ его, что отсутствіе Ландри продолжится не долго, потомъ затянемъ еще на восемь дней, и такъ до тѣхъ поръ, пока онъ не свыкнется съ отъѣздомъ брата. Послушайтесь меня, не потакайте причудамъ избалованнаго ребенка, не подчиняйтесь ему такъ слѣпо.

Отецъ Барбо не возражалъ, но его жена испугалась. Она увѣряла, что разлука съ близнецомъ будетъ смертельнымъ ударомъ для Сильвинэ. Она просила сдѣлать послѣдній опытъ: продержать Ландри двѣ недѣли дома, чтобы посмотрѣть, не поможетъ-ли Сильвинэ постоянное присутствіе брата? Если это не удастся, то, дѣлать нечего! придется послѣдовать совѣту отца Кайлло. Пришлось согласиться на ея условія.

Сказано, сдѣлано. Ландри охотно поселился въ Бессонньерѣ. Его вызвали подъ тѣмъ предлогомъ, что отецъ Барбо не могъ управиться одинъ съ молотьбой и ему былъ нуженъ помощникъ. Ландри всѣми силами старался развлечь брата, приходилъ къ нему ежеминутно, спалъ съ нимъ на одной постели и ходилъ за нимъ, какъ за малымъ ребенкомъ. Первый день Сильвинэ былъ доволенъ, на второй ему показалось, что братъ скучаетъ съ нимъ и ничѣмъ невозможно было разубѣдить его. На третій день Сильвинэ разсердился на скакуна, котораго Ландри не имѣлъ духа отослать. Наконецъ, къ концу недѣли пришлось отказаться отъ плана матери Барбо; Сильвинэ дѣлался все несноснѣе, требовательнѣе и ревновалъ брата къ его собственной тѣни. Тогда прибѣгли къ совѣту отца Кайлло. Ландри не хотѣлъ ѣхать къ чужимъ въ Артонъ, онъ былъ привязанъ къ своему краю, къ работѣ, къ семьѣ, къ хозяевамъ, и все-таки онъ согласился, изъ любви къ брату.

Сильвинэ чуть не умеръ отъ горя въ первый день, на второй онъ немного успокоился, а на третій его лихорадка прошла. Сперва онъ покорился по неволѣ, а потомъ захотѣлъ показать твердость характера. Всѣ рѣшили черезъ недѣлю, что отсутствіе брата дѣйствуетъ на Сильвинэ благотворнѣе, чѣмъ его присутствіе. Онъ невольно радовался отъѣзду Ландри.

— По крайней мѣрѣ, онъ ни съ кѣмъ тамъ не знакомъ, — думалъ онъ, — сразу онъ не подружится. Ему будетъ скучно и онъ вспомнитъ меня съ сожалѣніемъ. А когда онъ вернется, мы полюбимъ другъ друга еще нѣжнѣе.

Уже три мѣсяца прошло съ отъѣзда Ландри и почти цѣлый годъ съ тѣхъ поръ, какъ Фадетта, покинула родную страну. Но теперь ей пришлось вернуться, потому что съ ея бабушкой сдѣлался параличъ. Она ухаживала за ней съ нѣжностью и усердіемъ, но ничѣмъ не могла помочь въ этой неизлечимой болѣзни. Черезъ двѣ недѣли старуха Фадэ отдала Богу душу, не приходя въ сознаніе. Три дня спустя, Фаншонъ проводила на кладбище тѣло бѣдной старухи; уложивъ брата и поцѣловавъ свою добрую крестную, которая спала въ сосѣдней комнатѣ, она грустно сѣла передъ огонькомъ, догоравшимъ въ печкѣ, и прислушивалась къ пѣсенкѣ сверчка:

Мелкій дождь барабанилъ въ стекла; Фаншонъ думала о своемъ далекомъ другѣ… Вдругъ кто-то постучалъ въ дверь и спросилъ:

— Здѣсь-ли вы, Фаншонъ Фадэ, помните-ли вы еще меня?

Она поспѣшно открыла, и сердце ея забилось отъ счастья, когда она очутилась въ объятіяхъ Ландри. Онъ узналъ про болѣзнь ея бабушки и про ея возвращеніе. Желаніе ея видѣть побороло всякую осторожность, онъ пришелъ ночью, чтобы вернуться въ Артонъ къ утру.

Они провели всю ночь вмѣстѣ, грѣясь у огня и бесѣдуя очень серьезно; маленькая Фадетта напомнила Ландри, что здѣсь стоитъ еще теплая постель ея покойной бабушки, и что неудобно было забываться въ блаженствѣ. Но все-таки они радовались свиданію, не смотря на всѣ ихъ благія намѣренія, и любили другъ друга еще больше прежняго.

Лень постепенно близился и Ландри сталъ унывать, что придется имъ разстаться. Онъ умолялъ Фаншонъ спрятать его на чердакѣ, чтобы онъ снова могъ придти къ ней на слѣдующую ночь. Но она разумно уговорила его, какъ всегда. Она увѣрила его, что разлука скоро кончится, и что она безповоротно рѣшила не уходить болѣе никуда.

— У меня есть на то причины, которыя тебѣ объясню послѣ, — сказала она, — могу только обѣщать, что это не помѣшаетъ нашей свадьбѣ. Кончай свою работу у хозяевъ; помни, что ты дѣлаешь это для пользы твоего брата, чтобы онъ не видѣлъ тебя нѣкоторое время, — такъ сказала мнѣ крестная.

— Это только и удерживаетъ меня въ Артонѣ,— отвѣтилъ Ландри;— много горя причинилъ мнѣ мой бѣдный близнецъ. Хоть бы ты попробовала его вылечить, Фаншонеттъ, ты такая умница.

— Его только можно убѣдить, — сказала она, — другого средства я не знаю. Но онъ меня такъ ненавидитъ, что я не могу найти возможность поговорить съ нимъ и утѣшить его.

— У тебя такой даръ убѣжденія, Фадетта, что я увѣренъ, онъ почувствуетъ дѣйствіе твоихъ словъ, если ты поговоришь съ нимъ. Пожалуйста, попробуй сдѣлать это для меня. Не обращай вниманія на его холодность и непривѣтливость. Заставъ его выслушать тебя. Вѣдь это для насъ необходимо, моя Фаншонъ, чтобы наша любовь увѣнчалась успѣхомъ. Сопротивленіе брата будетъ самымъ большимъ препятствіемъ.

Фаншонъ обѣщала, и они разстались, повторяя двѣсти разъ, что они любятъ другъ друга на всю жизнь.

Никто не узналъ, что Ландри приходилъ ночью. Сильвинэ навѣрно бы снова заболѣлъ и никогда не простилъ бы брата, что онъ видѣлъ Фадетту, а не его. Два дня спустя, маленькая Фадетта принарядилась, она теперь не была такъ бѣдна, ея трауръ шелъ къ ней и вся ея одежда была изъ тоненькой саржи. Когда она проходила черезъ городъ ла-Коссъ, ее многіе не узнавали, такъ она выросла и похорошѣла въ городѣ; отъ здоровой пищи и спокойной жизни, она пополнѣла и порозовѣла, какъ и подобало въ ея годы. Теперь ее нельзя было принять за переодѣтаго мальчика, до того она стала стройной и привлекательной. Любовь и счастіе отразились на ея лицѣ и манерахъ какой-то неуловимой прелестью. Хотя она и не была первой красавицей, какъ ее считалъ Ландри, но милѣе, стройнѣе и лучше ея не было во всей странѣ. Она несла большую корзину на рукѣ; Фадетта прямо вошла къ Бессонньеру и попросила позволенія видѣть отца Барбо. Первый встрѣтился ей Сильвинэ, онъ даже отвернулся, не скрывая своего отвращенія къ ней. Но она такъ вѣжливо спросила, гдѣ отецъ Барбо, что ему пришлось ей отвѣтить и самому повести ее на гумно, тамъ работалъ его отецъ. Маленькая Фадетта попросила отца Барбо указать ей мѣсто, гдѣ бы они могли поговорить наединѣ. На это онъ заперъ дверь и предложилъ ей сказать, что ей нужно. Холодный пріемъ отца Барбо нисколько не смутилъ Фадетту. Она усѣлась на копну соломы и произнесла слѣдующія слова:

— Отецъ Барбо, хотя моя покойная бабушка и сердилась на васъ, а вы на нее, я все-таки считаю васъ самымъ честнымъ и надежнымъ человѣкомъ во всей нашей странѣ. Это общій отзывъ, и сама бабушка воздавала вамъ должное. Вы знаете, что я давно сошлась съ вашимъ сыномъ Ландри; онъ много мнѣ про васъ говорилъ, такъ что я отлично васъ знаю. Вотъ почему я рѣшилась прибѣгнуть къ вамъ и просить вашей помощи.

— Говорите, Фадетта, я никогда никому не отказываю въ моихъ услугахъ, — отвѣтилъ отецъ Барбо. — Вы смѣло можете на меня положиться, конечно, если моя совѣсть мнѣ позволитъ исполнить вашу просьбу.

— Вотъ въ чемъ дѣло, — сказала маленькая Фадетта, поднимая корзину и ставя ее у ногъ отца Барбо, — моя бабушка заработывала довольно много (даже больше чѣмъ думаютъ), давая совѣты и приготовляя лекарства. Мы почти ничего не проживали, она никуда денегъ не помѣщала, а прятала ихъ въ ямѣ подвала. Никто не зналъ, сколько у нея денегъ; иногда она мнѣ показывала эту яму и говорила: «Здѣсь ты найдешь все мое имущество, когда меня не станетъ. Все достанется тебѣ и брату. Я не даю ничего вамъ теперь, чтобы вы больше получили послѣ моей смерти. Не позволяй судейскимъ касаться до твоихъ денегъ; они сдерутъ съ тебя издержки. Сохрани капиталъ, прячь его всю жизнь, чтобы въ старости ты не нуждалась». Я исполнила ея волю, когда ее похоронила; я взяла ключъ отъ подвала, разломала кирпичи въ указанномъ мѣстѣ и приношу вамъ все, что я нашла въ корзинѣ, отецъ Барбо. Пожалуйста, помѣстите деньги, куда вы найдете нужнымъ, поступивъ по закону; я вѣдь ничего ровно не знаю, вы можете предохранить меня отъ большихъ издержекъ.

— Очень вамъ обязанъ за ваше довѣріе, Фадетта, — сказалъ отецъ Барбо, не открывая корзины, несмотря на свое любопытство, — но я не имѣю права получать ваши деньги и слѣдить за вашими дѣлами. Я не вашъ опекунъ. Ваша бабушка, вѣроятно, оставила завѣщаніе?

— Нѣтъ, она ничего не оставила, такъ что мой природный опекунъ — моя мать. Вы же знаете, что я давно не имѣю о ней никакихъ извѣстій и даже не знаю, жива-ли она бѣдняжка! Затѣмъ, у меня остается только моя крестная мать, Фаншеттъ, она женщина честная и хорошая, но совсѣмъ не способна управлять имуществомъ и сохранить его. Она бы всѣмъ про это разболтала, помѣстила бы его плохо и незамѣтно для себя уменьшила его, безъ умысла, бѣдная, милая крестная!

— Такъ ваше имущество значительно? — спросилъ отецъ Барбо, его глаза невольно не могли оторваться отъ крышки корзины; онъ ее поднялъ, желая ее свѣсить. Но она была до того тяжелая, что онъ изумился и произнесъ:

— Если это мѣдь, такъ можно нагрузить любую лошадь.

Умная, какъ бѣсенокъ, Фадетта внутренно забавлялась надъ его любопытствомъ. Она сдѣлала видъ, что хочетъ открыть корзину, но отецъ Барбо ей не позволилъ, находя, что онъ нарушитъ свое достоинство.

— Это меня не касается, — сказалъ онъ, — я и не имѣю права знать ваши дѣла, разъ я не могу сохранить ваши деньги.

— А надо, чтобы вы мнѣ оказали эту небольшую услугу, — настаивала Фадетта. — Я сама ничего не понимаю, какъ моя бабушка, и счетъ послѣ ста меня пугаетъ. Потомъ я не знаю цѣнности старыхъ и новыхъ монетъ. Только на васъ я и могу положиться; скажите мнѣ, богата я или бѣдна, я хочу навѣрно знать, сколько я имѣю?

— Посмотримъ, — сказалъ отецъ Барбо, онъ не могъ дольше вытерпѣть, — вы у меня немного просите и я не долженъ вамъ отказать.

Тогда маленькая Фадетта ловко подняла крышки корзинъ и вынула два большихъ мѣшка, въ каждомъ было по двѣ тысячи денегъ.

— Это премило, — одобрилъ отецъ Барбо, — вотъ вы и богатая невѣста! На ваше приданое многіе польстятся.

— Это еще не все, — сказала Фадетта, — на днѣ корзины еще что-то есть! — И она вынула кошелекъ изъ чешуи и высыпала содержимое въ шляпу отца Барбо. Тамъ было сто старинныхъ луидоровъ; при видѣ ихъ добрый человѣкъ вытаращилъ глаза. Когда онъ ихъ сосчиталъ и вложилъ ихъ обратно въ кошелекъ, Фадетта вынула второй такой же, потомъ третій и четвертый, и въ концѣ концовъ набралось золотомъ, серебромъ и мелкой монетой немного менѣе сорока тысячъ франковъ. Эта сумма составляла треть имущества отца Барбо въ строеніяхъ; онъ въ первый разъ въ жизни видалъ сразу столько денегъ, потому что деревенскіе жители никогда не обращаютъ имущества въ капиталъ.

Видъ денегъ всегда пріятенъ мужику, какъ бы ни честенъ и безкорыстенъ онъ ни былъ. На мгновенье, даже голова отца Барбо вспотѣла. Когда онъ все сосчиталъ:

— Тебѣ немного денегъ (22 экю) не достаетъ до сорока тысячъ франковъ, — сказалъ онъ. — Можно сказать, что ты наслѣдовала двѣ тысячи пистолей[6]. Ты стала самой завидной невѣстой, Фадетта, а твой братишка можетъ остаться хилымъ и хромымъ на всю жизнь, ему не придется ходить по своимъ полямъ пѣшкомъ, а ѣздить въ кибиткѣ. Радуйся, ты — богачка, можешь всѣмъ это повторять и выбрать себѣ красиваго мужа по вкусу.

— Это не къ спѣху, — отвѣтила маленькая Фадетта, — пожалуйста, не говорите никому про мои деньги, отецъ Барбо. Хотя я и некрасива, но я хочу выйти замужъ по любви, за мое доброе сердце и честное имя, а не потому, что я богата. У меня здѣсь дурная репутація, я хочу здѣсь поселиться и доказать всѣмъ, что они ошибаются.

— Что касается до вашей наружности, Фадетта, — сказалъ отецъ Барбо, переводя глаза съ крыши корзинки на ея лицо, — могу вамъ сказать, что вы похорошѣли и такъ перемѣнились, что слывете теперь въ городѣ за миленькую дѣвушку. А вашу дурную славу, я надѣюсь, что вы ее не заслуживаете. Я вполнѣ одобряю, что вы хотите скрыть ваше наслѣдство. Вѣдь сейчасъ подвернутся люди; которыхъ оно ослѣпитъ и они захотятъ на васъ жениться, ради денегъ, не имѣя къ вамъ никакого чувства. Я не могу оставить ваше состояніе у себя, это будетъ противъ закона и причинитъ мнѣ только непріятности и подозрѣнія. На свѣтѣ столько злыхъ сплетниковъ. Предполагая даже, что вы можете располагать вашимъ добромъ, во всякомъ случаѣ, вы не имѣете права такъ легковѣрно помѣстить то, что принадлежитъ вашему брату. Я могу посовѣтоваться за васъ, не называя вашего имени, и тогда дамъ вамъ знать, какимъ способомъ вы можете помѣстить въ надежныя руки наслѣдство вашей бабушки и избавиться отъ вмѣшательства разныхъ зловредныхъ сплетниковъ. Унесите все это и спрячьте до тѣхъ поръ, пока я вамъ не отвѣчу. Располагайте мной: я засвидѣтельствую, передъ ходатаямми вашего сонаслѣдника, цифру суммы, подсчитанной нами, а пока запишу ее въ углу гумна, чтобы не забыть.

Только этого и хотѣла маленькая Фадетта отъ отца Барбо. Если она и немного гордилась своими богатствами, такъ только потому, что она была сама не бѣднѣе Ландри и ее нельзя было обвинять въ томъ, что она льстилась на его деньги.

Отецъ Барбо вполнѣ убѣдился въ осторожности и догадливости Фадетты. Онъ пошелъ освѣдомиться объ ея поведеніи въ Шато-Мейллантъ, гдѣ она провела весь годъ. Хотя, ради ея приданаго, онъ примирился съ ея родствомъ, но вопросъ о честности будущей невѣстки стоялъ на первомъ планѣ. Онъ самъ отправился въ Шато-Мейллантъ и навелъ справки по совѣсти. Его успокоили, увѣривъ, что она вела себя безупречно; никакой рѣчи не было о томъ, что она была беременна и родила ребенка. Служила она у благородной и благочестивой старухи, которая полюбила ее, какъ равную, а не какъ прислугу, до того тиха, скромна и спокойна была Фадетта. Старушка очень безъ нея скучала и отзывалась о ней очень хорошо, говорила, что она была настоящей христіанкой, твердой, бережливой, опрятной и уживчивой, словомъ, второй такой не найти. Эта старая дама была богата, щедро раздавала милостыню, и маленькая Фадетта была ей очень полезна, ухаживая за больными и приготовляя лекарства. Взамѣнъ она многому выучилась отъ старой своей госпожи, которая хранила всѣ свои познанія съ института, до революціи.

Отецъ Барбо вернулся въ ла-Коссъ очень довольный и рѣшилъ выяснить дѣло до конца. Онъ собралъ всю свою семью и поручилъ своимъ старшимъ дѣтямъ, братьямъ и всѣмъ родственникамъ, осторожно приступить къ справкамъ о поведеніи маленькой Фадетты съ тѣхъ поръ, какъ она выросла. Если дурные толки были вызваны дѣтскими шалостями, такъ надъ ними можно посмѣяться и забыть ихъ; но если окажется, что она совершила какой-нибудь дурной и непристойный поступокъ, то отецъ Барбо возобновитъ Ландри свое запрещеніе съ ней видѣться. Слѣдствіе было произведено съ надлежащей осмотрительностью; про приданое ея никто не зналъ, потому что отецъ Барбо сдержалъ слово и даже женѣ ничего не сказалъ.

Тѣмъ временемъ, Фадетта жила тихо и уединенно въ своемъ маленькомъ домикѣ. Ничего она въ немъ не измѣнила, но все вымыла и вычистила: мебель ея блестѣла, какъ зеркало, всюду была удивительная чистота. Она опрятно одѣвала скакуна, и незамѣтно перевела его и свою крестную на хорошее питаніе; здоровый столъ отразился на ребенкѣ, онъ поправился и окрѣпъ. Счастье благотворно повліяло на его характеръ; изъ него вышелъ славный и забавный мальчикъ, когда его перестали бить и бранить, а только ласкали и говорили нѣжныя слова.

Всѣмъ онъ сталъ нравиться, несмотря на хромую ножку и утиный носикъ. Словомъ, Фаншонъ Фадэ и физически и нравственно перемѣнилась къ лучшему. Злые толки забылись; многіе парни засматривались на ея легкую походку и врожденную грацію, и съ нетерпѣніемъ ждали окончанія ея траура, чтобы поухаживать за ней и съ ней потанцевать.

Только одинъ Сильвинэ Барбо упорно держался своего прежняго мнѣнія. Онъ догадался, что въ домѣ затѣвалось на ея счетъ; отецъ постоянно говорилъ о ней и радовался за Ландри, когда убѣждался, что прежніе толки забыты. Онъ часто повторялъ, какъ больно было ему слышать, что обвиняли его сына и эту невинную дѣвочку за дурные поступки.

Часто поговаривали о скоромъ возвращеніи Ландри. Отецъ Барбо, казалось, очень хотѣлъ одобренія отца Кайлло. Сильвинэ понялъ, что препятствія къ браку Ландри устранены, и снова затосковалъ. Мнѣнія, перемѣнчивыя какъ вѣтеръ, были теперь за Фадетту, хотя ее и считали бѣдной, она нравилась всѣмъ; тѣмъ болѣе ненавидѣлъ ее Сильвинэ, видѣвшій въ ней себѣ ненавистную соперницу.

Иногда отецъ Барбо упоминалъ при немъ слово «свадьба» и заговаривалъ о томъ, что близнецамъ пора жениться. Мысль о женитьбѣ брата, какъ послѣднее слово разлуки, повергала Сильвинэ въ отчаяніе.

У него возобновилась лихорадка, и снова мать его обратилась къ докторамъ. Какъ-то она встрѣтила мать Фаншеттъ и стала ей жаловаться на свою тревогу; тогда крестная Фадетты спросила ее, зачѣмъ она ходитъ за совѣтомъ такъ далеко и тратитъ столько денегъ, когда у нея подъ руками есть самая ловкая лекарка, лечившая безвозмездно, не какъ ея бабушка, а даромъ, изъ любви къ Богу и ближнимъ? И она назвала маленькую Фадетту.

Мать Барбо посовѣтовалась съ мужемъ, онъ согласился. Онъ ей сказалъ, что въ Шато Мейллантъ Фадетта славилась своими знаніями, такъ что со всѣхъ сторонъ къ ней и къ ея хозяйкѣ обращались за помощью.

Мать Барбо попросила Фадетту навѣстить больного сына и помочь ему.

Фаншонъ сама пробовала нѣсколько разъ поговорить съ нимъ, согласно данному обѣщанію, но никогда это ей не удавалось.

Она не заставила себя просить и тотчасъ побѣжала къ больному близнецу. Она застала его спящимъ въ жару, и попросила родныхъ оставить ихъ однихъ. Лекарки обыкновенно прибѣгаютъ къ разнымъ тайнамъ; всѣ это знали, а потому никто не возражалъ и ее послушались.

Сначала Фадетта взяла руку Сильвинэ, которая висѣла на краю постели; она сдѣлала это такъ осторожно, что не разбудила его, хотя сонъ у него былъ очень чуткій и онъ просыпался отъ жужжанія мухъ. Рука Сильвинэ горѣла, какъ въ огнѣ, и согрѣлась еще болѣе въ рукѣ Фадетты.

Онъ заволновался, но не отнялъ руку. Тогда она положила другую руку на его пылающій лобъ; онъ сталъ еще тревожнѣе. Потомъ постепенно мальчикъ успокоился, голова и рука его освѣжились и онъ заснулъ такъ покойно, какъ маленькій ребенокъ. Фадетта осталась съ нимъ почти до его пробужденія, затѣмъ тихо скрылась за занавѣску и вышла изъ комнаты. Уходя, она сказала матери Барбо:

— Пойдите къ вашему сыну и дайте ему поѣсть; теперь лихорадка прошла, но не говорите ему ни слова обо мнѣ, а то онъ не поправится. Я приду еще вечеромъ, когда ему будетъ хуже, и постараюсь его вылечить.

Мать Барбо удивилась, что жаръ спалъ у Сильвинэ, и покормила его скорѣе; онъ ѣлъ съ небольшимъ аппетитомъ. Лихорадка продолжалась у него шесть дней, и до сихъ поръ онъ ничего не бралъ въ ротъ. Всѣ пришли въ восторгъ отъ ловкости маленькой Фадетты: она его не будила, не пичкала его лекарствами и только помогла ему заклинаніями, такъ думали всѣ. Вечеромъ опять повторилась сильная лихорадка. Сильвинэ лежалъ въ забытьѣ, бредилъ во снѣ и пугался своихъ родныхъ, просыпаясь. Скоро вернулась Фадетта; она осталась съ нимъ наединѣ, какъ и утромъ, пробыла съ нимъ часъ, не колдуя надъ нимъ, а только держа его руку и голову и освѣжая своимъ дыханіемъ его пылающее лицо.

Опять она помогла ему. Когда она ушла, строго наказавъ не упоминать Сильвинэ объ ея присутствіи, его нашли крѣпко спящимъ, съ блѣднымъ лицомъ и почти здоровымъ.

Неизвѣстно, откуда выдумала Фадетта свой способъ леченія. Эта мысль пришла ей случайно: она припомнила, какъ помогала братишкѣ Жанэ, котораго она разъ десять спасала отъ смерти. Она охлаждала его во время жара своимъ прикосновеніемъ и дыханіемъ, и тѣмъ же способомъ согрѣвала его во время озноба. Она думала, что достаточно любви и желанія здороваго человѣка, а также и прикосновенія чистой и живой руки, чтобы удалить болѣзнь, если человѣкъ одаренъ умомъ и вѣруетъ въ милосердіе Божіе. Когда она простирала руки надъ больнымъ, то въ душѣ творила молитвы. Она дѣлала тоже для Сильвинэ, что и для своего брата, но не согласилась бы такимъ образомъ лечить существо, ей менѣе близкое и въ которомъ она не принимала такого участія. Ей казалось, что для дѣйствія этого средства требовалась прежде всего глубокая привязанность; ее она предлагала въ своемъ сердцѣ больному, иначе Господь не давалъ ей власти надъ его болѣзнью.