Маленькая леди

7

Змеюка постарался на славу. Он запер Джим не на один замок, а на два. И еще задвинул щеколду, как будто Джим умела открывать замки без помощи ключа. Впрочем, она уже успела пожалеть о том, что не овладела этой премудростью. Сейчас эти навыки очень бы ей пригодились.

Джим села на кровать и закрыла глаза. Все происходящее напоминало кошмарный сон. Даже ее мать, Кора Маккинли, никогда не позволяла себе запирать дочь, как бы та ни провинилась. А Джим была еще той проказницей! Однажды она выбила стекло в квартире одного паренька, который обозвал ее «девчонкой». Ведь слово «девчонка» для Джим было самым страшным ругательством! Тогда Кора запретила дочери выходить на улицу в течение нескольких дней. Но о том, чтобы запереть дочку в комнате, не было и речи…

Мама, мама, где ты сейчас? – мысленно спросила Джим, открывая глаза. Наверное, Кора Маккинли очень далеко и вряд ли видит, как плохо ее дочери… Но Джим не могла подолгу страдать. Из самых сложных ситуаций она всегда находила выход. Вот и сейчас, немного погоревав, Джим решила придумать, как ей насолить Майлсу.

Волосатый ожидал гостей, которым очень не хотел показывать ее, Джим… Именно из-за этих гостей Джим вынуждена сидеть взаперти. Значит, если гости ее увидят, она добьется своей цели и отомстит Майлсу. Только как выбраться из этой комнаты, когда дверь заперта?

Джим услышала шум и голоса внизу. Наверное, это те самые гости, из-за которых так трясся Волосатый… Джим решила действовать испытанным способом. Если нельзя выйти в дверь, значит, можно выбраться через окно. Она встала с кровати и подошла к окну. Расстояние от подоконника до земли было приличным, но Джим рассчитывала, что сможет спуститься по трубе, если, конечно, не соскользнет с нее… Ведь ее чудесные кроссовки лежат теперь в другой комнате, куда их спрятал Майлс, чтобы у Джим не было соблазна вновь надеть старые вещи.

Ладно, обойдемся и без кроссовок. Джим вытащила из шкафа короткое платьице цвета кофе со сливками, взяла туфли на каблуке, привела в порядок волосы и даже воспользовалась кое-чем из косметики, купленной ей Майлсом. Пусть эти его гости не думают, что Джим совсем уж замарашка… Она аккуратно сложила вещи в пакет и, распахнув окно, легко запрыгнула на подоконник.

За окном уже стемнело, но темнота была только на руку Джим. Это означало, что ее акробатические трюки останутся незамеченными. Главное, добраться до земли без приключений. А выполнить вторую задачу будет совсем просто.

Закинув пакет на руку, Джим пробралась по карнизу к трубе. Вот так высотища! – присвистнула она, поглядев вниз. Пожалуй, здесь повыше, чем на заборе, через который она перемахивала, спасаясь от фараонов… Джим поцеловала счастливое колечко и вцепилась в трубу.

Обувь была неудобной, подошва – скользкой, поэтому Джим оцарапала все руки о неровную поверхность водосточной трубы. Мало того, труба еще и шаталась, чем доставляла Джим массу неудобств и волнений. Но счастливое колечко и на этот раз не подвело Джим. Через несколько минут она стояла на земле, радуясь тому, что первая часть плана прошла успешно.

Операцию «Гости», как назвала свой план мести Джим, можно было считать начатой. Джим положила на землю пакет с вещами и начала торопливо переодеваться. От холода ее тело покрылось мурашками – на дворе все-таки было начало зимы, но Джим мужественно выдерживала и мокрый снег, мелкими каплями падающий с неба, и судорожные порывы ветра, который грозился вырвать одежду из ее рук. Джим закончила с платьем, натянула туфли и, хромая, направилась к парадному входу.

Хорошо бы Змеюка не хлопнул дверью перед ее носом. А то Джим придется провести несколько часов на холоде. В платье, которое предназначено для пляжей Сан-Тропе. Джим не имела никакого представления о Сан-Тропе, но это место ассоциировалось у нее с палящей жарой. С каким удовольствием она оказалась бы сейчас на таком пляже… Рукой, дрожащей от холода и волнения, Джим нажала на кнопку звонка.

Дверь, естественно, открыл Змеюка. Когда до дворецкого наконец дошло, кто перед ним стоит, его глаза округлились, как плошки.

Джим улыбнулась про себя – до чего потешно выглядел Змеюка, когда удивлялся…

– Э… э… – удивление помешало дворецкому подобрать нужные слова. – Вы… Вам… Вы же были наверху?!

– Была, да сплыла, – хихикнула Джим, стараясь не клацать зубами и не трястись от холода.

– Питер! – раздался из гостиной голос Майлса. – Кто пришел?!

Змеюка продолжал недоуменно таращиться на Джим. Он не знал, что ответить хозяину. Джим воспользовалась его замешательством и прошмыгнула в холл. Дворецкий понял свою оплошность, но было уже поздно: Джим направлялась в гостиную. Змеюка только и успел, что встать за ее спиной и в очередной раз развести руками. Я старался, но у меня снова ничего не вышло, означал его жест. Эта девчонка постоянно обводит меня вокруг пальца!

Войдя в гостиную, Джим первым делом нашла глазами Майлса. Это было несложно. Майлс как раз направлялся в холл, чтобы встретить, как он думал, очередного гостя. На нем был элегантный черный костюм, рукава рубашки украшали роскошные запонки в виде пятиконечных звезд. Когда Майлс увидел Джим, невозмутимо разглядывавшую гостей, на его лице появилось выражение удивления, смешанного с раздражением. Питер же сказал ему, что запер эту девчонку! Как она могла выбраться из комнаты?! И что ему теперь делать? Как объяснить гостям ее внезапное появление?

– Джим? – растерянно произнес Майлс. – Как ты… – Он осекся, предполагая, какую реакцию вызовут его расспросы у присутствующих в гостиной. – Я не ожидал, что ты придешь, – исправился он. – Проходи, я познакомлю тебя со своими друзьями.

Он хорошо владел своим лицом, но Джим сложно было провести. Она прекрасно понимала, каким обескураженным чувствовал себя Майлс. Его неловкость, его напряженный взгляд, его попытки держать ситуацию под контролем – все это доставляло Джим ни с чем не сравнимое удовольствие. Она упивалась своей местью. Она чувствовала себя в центре внимания. И она намерена была преподать Майлсу хороший урок. Пусть не думает, что Джим Маккинли можно обижать безнаказанно…

Джим окинула Майлса взглядом, исполненным торжества. Если уж она пришла сюда сама, то сама себя и представит.

– Меня зовут Джим. Джим Маккинли. – Джим обвела людей, присутствующих в гостиной, таким взглядом, словно они были зрителями, сидящими на премьере нового спектакля. – Я – кузина Майлса. Дочь его дяди, Патрика Вондерхэйма. Майлс, – она одарила Майлса ехиднейшей из улыбок, – хотел сделать вам сюрприз, поэтому не рассказывал обо мне раньше…

Майлс слушал Джим, не зная, бледнеть ему или краснеть. Естественно, он никому не рассказывал о своей новообретенной кузине, поскольку подходящего случая еще не представилось. Исключением был лишь Богард, сидевший в мягком кресле и смотревший на происходящее с философской полуулыбкой.

Майлс не на шутку встревожился, увидев ошеломленное лицо Виктории Исприн. Нужно взять ситуацию в свои руки, пока этот клоун, его кузина, не наломала дров. И пока глаза Виктории не превратились в два огромных голубых блюдца. И то, и другое, по всей видимости, было не за горами.

– Да, Джим моя сводная кузина, – наигранно улыбнулся Майлс, теребя платиновую запонку, украшенную бриллиантами. – Простите, что не рассказал о ней раньше. Мы познакомились с Джим совсем недавно, поскольку мой дядя и сам слишком поздно узнал о том, что у него есть дочь. Впрочем, это тема долгого рассказа, которым мне не хотелось бы утомлять вас.

Первая неловкость после появления Джим прошла, и гости оживились.

– Здравствуйте, Джим, – поздоровался с девушкой Богард. Его хитрая улыбка означала: ну я-то вас прекрасно помню, моя дорогая.

– Приятно познакомиться, Джим, – отозвался Ричи Леблан, молодой человек с аккуратно завитыми черными усиками и голубыми глазами. Он пытался изображать из себя утонченного француза и был одним из многочисленных ухажеров Виктории Исприн. Майлс его недолюбливал, но всегда приглашал, чтобы не обидеть ее величество Викторию. – Меня зовут Ричи. Наверное, Майлс нарочно прятал от нас такую красивую кузину…

– Рада вас видеть, Джим, – произнесла смуглая девушка с черными волосами, блестевшими, как у куклы. – Жизнь подчас полна сюрпризов. Совсем, как в сериалах… Я – Глэдис.

Наконец настала очередь Виктории Исприн. Но даму своего сердца Майлс решил представить сам.

– Виктория – это Джим, Джим – это Виктория Исприн.

– Какое странное имя – Джим, – с легким оттенком пренебрежения произнесла Виктория. Всем присутствующим сразу стало понятно, что госпожа Виктория ни при каких условиях не согласилась бы носить такое имя. – Оно ведь мужское…

– Ничего не странное, – обиженно возразила Джим. Она устала стоять на каблуках и присела на свободный пуфик рядом с Ричи Лебланом. – И что с того, что оно мужское? Мало ли в Америке имен, которые родители дают и мальчикам, и девочкам. Вот, например, Ноэль…

– А что? – поддержал девушку Ричи. – Это действительно так. Кстати, вы знаете, что на немецком означает «ноэль»? – Никто, как выяснилось, не знал, поэтому Ричи перевел: – Это слово означает «сказка».

– Какая прелесть! – улыбнулась Глэдис. Эта девушка все время улыбалась, но мало говорила. Потому что больше всех говорила ее подруга, Виктория. Она постоянно перебивала Глэдис, и девушка слова не могла вставить. Вот и сейчас, только Глэдис раскрыла рот, чтобы продолжить разговор об именах, как вмешалась Виктория:

– И почему же вас так назвали, Джим? – поинтересовалась она, сверля девушку взглядом голубых глаз-буравчиков.

– Меня назвали Джиллиан. Но я взяла первые буквы имени и фамилии. Получилось «Джим». Так мне больше нравится.

Виктория приподняла тонкую бровь и покосилась на Майлса. Ему не нужен был переводчик, чтобы объяснить этот взгляд. Где ты ее откопал, эту свою кузину? – вопрошали холодные глаза Виктории. Майлс раздосадовано покосился на Джим. И какого черта она приперлась? Хотела ему досадить? Что ж, это ей отлично удалось. Теперь Виктория Исприн будет смотреть на него, как на полного идиота. Если у тебя есть такая кузина, значит, и сам ты недалеко ушел… Браво, Джим! Лучшего плана мести ты не могла придумать!

Майлсу осталось только расслабиться и присоединиться к общей беседе. Однако он с удивлением заметил, что если до прихода Джим все взгляды были обращены на Викторию, то теперь всеобщее внимание переключилось на Джим. Ее грубоватый юмор и несносные манеры почему-то привлекли «утонченного» Леблана, и молодой человек вовсю начал ухаживать за Джим. Богард тоже не остался равнодушным наблюдателем. Он пересел на пуфик рядом с Джим и шептал ей на ухо какие-то комплименты. Добродушная Глэдис, которой до смерти надоело высокомерие подруги, тоже, казалось, получала от беседы с Джим удовольствие. И только Майлс с Викторией остались не у дел, они молча сидели, отдаленные от общего веселья, и думали каждый о своем. Майлс не мог понять, что все эти люди, привыкшие к светским манерам и напыщенной болтовне, нашли в этой девчонке, которая совсем недавно воровала кошельки и слонялась по Тоск-стрит со своим тринадцатилетним другом-оборванцем. Майлс наблюдал за Ричи, чьи глаза загорались при взгляде на Джим, наблюдал за Богардом, который неустанно сыпал остротами, пытаясь понравиться девушке. Почему они делают это? Ведь Майлс ожидал от них совершенно другой реакции: колкости, насмешек, язвительных замечаний в адрес Джим. Всего, чего угодно, но только не такого повышенного внимания… Внезапно он понял, что только Виктория Исприн оправдала его ожидания. Только она осталась холодна к Джим и облила девушку презрением…

И вдруг Майлс ощутил острое чувство стыда. Это ощущение было очень схоже с тем, что он испытал, когда умер дядя Патрик, а их семья узнала об этом от третьего лица… Этот стыд разлился по венам Майлса, смешался с кровью. И не было сил терпеть это ощущение. Какой же он все-таки трус… Как же он мог вести себя так со своей кузиной?! Упрятал ее в комнату, словно собачонку, запер дверь… И все потому, что он боялся своих друзей, которые, по сути, лишь номинально были друзьями… Наверное, Джим была права, когда хлопнула его по голове книжкой. Она поняла, что ее кузен – редкостный трус, и это открытие было выше ее сил… Трус и сноб, продолжал бичевать себя Майлс. Наверное, таких, как он, Джим всю жизнь ненавидела…

Решено, он извинится перед ней. Как только гости разойдутся, Майлс немедленно попросит у нее прощения. За то, что он был таким трусом и снобом. За то, что так гадко и подло повел себя по отношению к ней… Это решение немного успокоило Майлса, но чувство стыда все равно не уходило. Внезапно ему пришло в голову, что его дядя чувствовал то же самое по отношению к Коре Маккинли. Он оставил ее, потому что был вынужден жениться на другой, на нелюбимой женщине «своего круга». И до конца жизни мучился угрызениями совести…

Майлс вдруг с удивлением понял, что похож на сводного дядю много больше, чем на родного отца или мать.

– Ты сегодня и впрямь как Темный Ангел. – Майлс поднял голову и увидел Богарда. Брезгливость, обычно написанная на его лице, уступила место любопытству. Наверное, дело в том, что Богард от души веселится, наблюдая за Джим, решил Майлс. – Брови нахмурены, на лбу морщины… В чем дело, приятель?

Если бы Майлса спросили, почему из всех знакомых людей он выбрал себе в друзья именно Богарда, он не смог бы дать четкого ответа. Так получилось… Они сошлись потому, что вращались в одной среде, потому, что у них были схожие интересы, потому, что оба учились на юридическом факультете… Однако кроме этого их почти ничего не связывало. У Богарда, которому не так уж легко приходилось в жизни, было свое мировоззрение, противоположное мировоззрению Майлса.

Иногда Богард был циничным, иногда любил пофилософствовать. Майлсу не нравилось ни то, ни другое. Он хотел идти по жизни легко, не впутываясь, не ввязываясь в то, что могло бы надавить на него, сломить его волю. Ему хотелось быть самостоятельным, независимым от тех факторов, которые заставляют людей прогибаться под гнетом чужих мнений, указов, правил…

Майлс с горечью подумал о том, что сегодняшним своим поступком он доказал себе, что ничем не отличается от остальных. Он такой же трус, зависящий от условностей и чужого мнения… И самое смешное, что это показала ему девчонка, которая не видела в жизни ничего, кроме Тоск-стрит и ее обитателей…

Сказать об этом Богарду, разумеется, он не мог. Как не мог и никому другому. Вот они, друзья, из-за которых он запер Джим. Кучка людей, с которыми нельзя даже поделиться наболевшим…

– Все в порядке, Богард, – улыбнулся Майлс, проворачивая запонку сквозь отверстие рукава. – Просто устал немного. Вся эта круговерть, – он кивнул в сторону Джим, оживленно болтавшей с Ричи Лебланом, – меня несколько утомила.

– Да, конечно, – ехидно улыбнулся Богард. – Ты еще не успел влюбиться в свою Галатею? По-моему, – шепнул он, наклонившись к Майлсу, – она очаровательна. В ней есть определенный шарм, какая-то внезапность, непредсказуемость. А ее губы… Как только их видишь, сразу же начинаешь думать о поцелуях…

Майлс уставился на Богарда, как будто тот сказал несусветную пошлость. Конечно, Майлсу самому приходили в голову такие мысли… Но в устах Богарда они звучали как-то особенно пошло. И потом, почему это Богард так настойчиво повторяет ему о влюбленности, Пигмалионе, Галатее и прочей ерунде? Неужели его друг и вправду решил, что Майлс мог влюбиться в свою кузину?

– Не болтай ерунды, Богард! – возмутился Майлс, с трудом сдерживаясь, чтобы не наговорить Богарду гадостей. – Иногда ты несешь такую чушь! Если Ричи Леблан приударил за Джим, это еще не значит, что он думает о каких-то там поцелуях… Это просто ухаживание… Обыкновенный флирт…

– Ну конечно, – саркастично усмехнулся Богард. – Флирт… Смотри, как бы через пару месяцев этот голубоглазый паук не увлек легкокрылую бабочку Джим в свою паутину… И потом, дорогой мой Майлс, мне кажется очень подозрительным то, что за весь вечер ты не кинул ни одного восхищенного взгляда на Викторию. По-моему, она этим крайне раздосадована…

Майлс действительно совсем позабыл о Виктории. Богард прав. Это на него совсем не похоже. Может быть, Виктория поможет ему расслабиться, вернет его душе желанный покой? Когда Богард оставил его, Майлс сел поближе к Виктории, со скучающим видом листавшей страницы какого-то модного журнала.

– Мне показалось, или ты скучаешь? – поинтересовался он у Виктории.

Она отложила в сторону модный журнал и одарила Майлса одним из своих обворожительных взглядов. Но этот взгляд почему-то не тронул Майлса так, как это бывало раньше. И впрямь, с ним творится что-то странное. Если уж пламенные взгляды Виктории не сводят его с ума, значит он действительно не в себе…

Майлс попытался отвлечься разговором с Викторией, но разговор не клеился. Она пыталась напомнить ему о событиях последнего уик-энда, но Майлс слушал ее вполуха. Его взгляд рассеянно блуждал по лицу Виктории, а мысли вертелись вокруг Ричи Леблана и Джим, весело смеявшихся над какими-то своими шутками.

Майлс чувствовал, что веселый смех Джим задевает его за живое. С ним она так не смеялась. Ни разу. Она только хмурилась и раздражалась, слушая его бесконечные придирки, замечания, нотации… С ним ей было скучно, а с Ричи весело. Душу Майлса вдруг наполнила такая щемящая тоска, что ему стало больно. Он уже не слышал, что говорила ему Виктория. Ему показалось, что сегодняшним вечером он потерял что-то дорогое, что-то близкое и родное. И уже никогда не сможет это вернуть. Что это было? Доверие Джим или сама Джим? Майлс терялся в догадках. Ему так хотелось, чтобы этот мучительный вечер поскорее закончился… Когда гости разойдутся, Майлс сможет объясниться с Джим и, возможно, узнать, что не все еще потеряно…

– Майлс? Майлс Вондерхэйм!

Майлс вынырнул из своих мыслей, как бобр из заводи. В холодных голубых глазах Вик читалось раздражение.

– Майлс, о чем ты думаешь?! – возмущенно спросила она, испепеляя его взглядом. – Ты совсем меня не слышишь!

Майлс тряхнул головой, чтобы избавиться от давящего груза мыслей, и положил ладонь на руку Виктории, чего никогда не позволял себе раньше. И надменная красавица не отдернула руку…

– Прости меня, Вик. Я чертовски устал… Моя голова уже лежит на подушке, а глаза видят десятый сон. Ты извинишь меня? – Майлс одарил ее нежной улыбкой, и, к его удивлению, холодная Виктория растаяла.

– Прощу, – улыбнулась она в ответ и окинула собравшихся повелительным взглядом. —

Эй, господа, вам не кажется, что пора и честь знать? Хозяин дома устал, и ему нужен отдых. Так что будем воспитанными и уйдем сами, пока нас не выгнали.

– Ну с этим ты погорячилась, Вик. Я никогда не выгоняю гостей.

Однако Майлс почувствовал немалое облегчение, когда вечер наконец закончился и гости собрались разъезжаться по домам. Ричи Леблан, судя по всему, был не очень рад предложению Виктории. Он по-прежнему крутился вокруг Джим и пытался уговорить девушку встретиться с ним и «как-нибудь сходить в ресторан». Майлс смотрел на прыжки Ричи и чувствовал, как с каждой минутой его терпение рассыпается в прах.

Как бы не так, чертов донжуан! – костерил он про себя Ричи. – Она пойдет с тобой только через мой труп! Вначале ты ухаживал за одной, а теперь и за другую принялся! Как бы не так, Леблан!

Напрасно этот прохвост, изображающий француза, пытается соблазнить его кузину! Уж Майлс постарается, чтобы она держалась от него подальше… Он не позволит какому-то вертопраху волочиться за Джим! Стоп, внезапно осекся Майлс. Может быть, Ричи и вертопрах, но его кузина – взрослая девушка. А он, в который уже раз, думает о том, как предостеречь ее, оградить от мужчин… Неужели он попросту ревнует? Неужели Галатея-Джим действительно заняла в его сердце уютное местечко?

Майлс проводил гостей и пошел искать Джим, которая внезапно исчезла. Ушла к себе, потому что не хочет меня видеть, решил Майлс. Эта мысль огорчила его. Но ведь он сам виноват в случившемся. Нужно уметь признавать свои ошибки… Майлс поднялся наверх.

Дверь в ее комнату была приоткрыта, но он все равно постучал ради приличия. Джим не ответила. Что ему делать? Изобразить галантного джентльмена, продолжив стучаться, или все-таки войти? Майлс плюнул на условности и вошел в комнату.

Картина, которую он увидел, удивила его и заставила не на шутку разволноваться. Вместо очаровательного платья цвета кофе со сливками на Джим были прежние потертые джинсы, курточка и «хиповский» шарф. Джим «завершала образ», завязывая шнурки на кроссовках.

– Но мы же договорились, Джим, – упавшим голосом произнес Майлс, – что ты не будешь носить это, пока…

Джим подняла голову. В ее раскосых глазах была такая тоска и горечь, что Майлс почувствовал себя полным идиотом и смолк.

– Пока что? – сухо спросила она. – Пока я не получу завещанное? Можешь не переживать, Майлс. Я решила отказаться от него. Мне не нужны деньги, из-за которых я должна терпеть постоянные унижения и идти против своей воли. – Она завязала шнурки и поднялась с кровати. – Я ухожу, Майлс.

Сердце Майлса сжалось. Он ведь предчувствовал ее уход! Он видел, что все идет не так! Каким же он был идиотом, что запер ее в этой комнате! Майлс решил применить силу своего неотразимого «темного» обаяния, чтобы отговорить Джим, но, взглянув на нее, понял, что она не будет его слушать. Джим – не Глэдис, не Виктория Исприн. Если Джим злится, то она злится по-настоящему, а не изображает оскорбленную невинность. Майлсу нравилось это ее качество, но сейчас ему стало страшно. Он уже так привык к ней! Что с ним будет, когда она уйдет? Если раньше его желание удержать Джим было продиктовано страхом потерять наследство, то сейчас Майлс по-настоящему боялся потерять именно ее, Джим.

– Послушай, Джим… – Майлс решил использовать последний шанс. Он подошел к девушке и взял ее за руку. На указательном пальце по-прежнему красовалась тонкая полоска колечка-открывалки. – Я хотел… – Он перевернул ее руку ладонью вверх и замер. Нежная кожа была расцарапана и в некоторых местах даже кровоточила. – Что это? – изумленно спросил он.

– Мне же нужно было выбраться из комнаты. – Глаза Джим стали еще зеленее от злости, а в голосе появились нотки незнакомого сарказма. – Пришлось спускаться по водосточной трубе. А потом прятать ладони от твоих утонченных гостей. И еще стараться не говорить: «Чтоб я сдохла!». Я ведь отличная ученица, правда, Майлс? Ну же, признай это наконец!

Майлс побледнел. Джим ненавидела его, и только он был виноват в этом. Но не признать того, что Джим – прекрасная ученица, он не мог. Сегодня вечером от нее не было слышно ее любимых словечек. Можно было сказать, что она вела себя безупречно. «Первый раунд» выигран, но что толку? Джим уходит, и теперь все это не имеет никакого значения…

Майлс еще раз посмотрел на ее расцарапанные ладони. Разве он может отпустить ее в таком состоянии? Конечно, нет.

– Тебе нужно смазать ранки, – убедительно заговорил он. – Иначе в них может попасть инфекция. А потом начнется заражение. Если ты подождешь пару минут, я принесу все необходимое. Мне не хочется, чтобы с тобой что-то случилось из-за меня…

Джим недоверчиво взглянула на Майлса. Он пытается ее удержать, в этом не было сомнений. Вот хитрая лиса! – усмехнулась про себя Джим. Готов сделать все, чтобы не уплыли его денежки. Ведь именно в этом все дело! Именно в том, что она для него – курица, несущая золотые яйца! Не обольщайся, Майлс Вондерхэйм. Этих денег не получит никто: ни ты, ни я… Все по справедливости…

Она все же кивнула, чтобы усыпить бдительность Майлса. Это даже хорошо, что он обеспокоился ее здоровьем. Так ей будет проще уйти незамеченной.

– Подождешь? – обрадованно переспросил Майлс, отпустив ее руку. – Я сейчас.

Он быстро вышел из комнаты. Джим услышала, что он бегом спустился по лестнице. Она горько усмехнулась. Какая прыть! Кто бы подумал, что Майлс Вондерхэйм способен на участие и заботу! До того, как она собралась уйти, он только и мог, что шикать на нее и сыпать едкими замечаниями…

Джим выглянула из комнаты и, убедившись, что Майлса нет на горизонте, спустилась вниз. Слава богу, Змеюка уполз из холла и никто не будет задавать ей дурацких вопросов. Джим хотела попрощаться с Грэмси, но времени у нее было мало. Она тихо открыла дверь и прошмыгнула на улицу.

Холодный ветер ударил ей в лицо, словно напоминая о том, что она возвращается к прежней жизни. Холодной, голодной и беспросветной. Но Джим чувствовала, что не это – причина тоски, закравшейся в ее сердце. Меньше всего она думала о наследстве и роскошном доме, в котором могла бы жить. Все ее мысли вертелись вокруг Майлса Вондерхэйма, человека, который оказался трусом и лицемером… Может быть, в этом не было его вины. Общество, в котором он был воспитан, устанавливало свои правила. Но ей так хотелось, чтобы этот мужчина оказался благородным и смелым… Джим бросила прощальный взгляд на дом и торопливо зашагала по улице. Ей хотелось плакать, но она сдержалась. Жаль только, Джим не успела позвать в гости Малыша Гарри. Он так и не увидел, как живут люди за пределами Тоск-стрит…