Маленький красный дом

Глава четырнадцатая

Я пришла в себя в затемненной комнате. Единственная лампочка освещала пространство надо мной, оставляя все остальное в тени. У меня и так-то болела голова, а удар лишь усугубил болевые ощущения. Я напрягла мышцы, проводя физическую инвентаризацию. Помимо раскалывающейся головы, у меня болели ребра, а пальцы онемели. Я сжала кулак. На пальце с занозой обнаружилась повязка. Какой бандит тратит время на то, чтобы перевязать палец жертвы?

Комната была крошечной – не намного больше гардеробной. Стены обшиты деревянными панелями, односпальная кровать. По-спартански, но чисто.

– Я не доверяю ей, и ты тоже не должен, – послышалось откуда-то.

Какой-то мужчина проворчал в ответ нечто невнятное.

– Что ты собираешься с ней делать? Ты не можешь позволить ей остаться здесь. Ей не следовало приезжать.

– Как будто у меня есть выбор.

– Выбор есть всегда.

Первый был мне незнаком, однако во втором я узнала голос Джета. Я попыталась сесть и была вознаграждена волной тошноты. Сжав челюсти и сопротивляясь рвотным позывам, я приподнялась на локтях и застонала.

– Похоже, она очнулась, – проговорил Джет. – Оставайся здесь.

Шаги, затем дверь открылась шире, впуская больше света. Я прищурилась и услышала, как Джет пересек комнату. Он коснулся моего плеча и протянул мне стакан воды.

– Тебе повезло, что он тебя не убил.

Я потерла липкий затылок. Кожа моей головы оказалась слишком болезненной на ощупь.

– Почему-то не чувствую себя везучей.

– Справедливо. – Джет протянул руку, и я ухватилась за нее. Он помог мне встать. – Оливер не привык к незнакомцам. Он не знал, кто ты – но ты была там, где тебе не место.

– Оливер – как oliver egger[6]?

– Не называй его так. Он чувствительный парень.

Джет вывел меня в другую комнату. Она тоже была маленькая, но при этом хотя бы не вызывающая приступ клаустрофобии. Пара клетчатых кресел стояла на ковре напротив прямоугольного деревянного стола на двоих. В изящных линиях я узнала работу Джета. Вдоль одного края комнаты располагались кухонные шкафы, небольшой холодильник, микроволновая печь и раковина. Индукционная горелка громоздилась на подставке для разделки мяса, которая была придвинута к стене. В другом конце комнаты стоял компьютерный стол. На стене висел крошечный телевизор. Два окна выходили на красный дом и подъездную дорожку за ним.

Мой взгляд был прикован к мужчине, сидевшему за столом. Он сливался с тенью, но, когда он наклонился вперед, к свету, я увидела пучки рыжевато-седых волос и эльфийское лицо. Он был пожилым – шестьдесят, может быть, семьдесят. Его сгорбленная спина и невероятно длинные руки придавали ему обезьяноподобный вид. Мика лежала у его ног.

– Вы, должно быть, Оливер, – начала я. – У вас чертовски хороший способ приветствовать новых соседей.

Оливер нахмурился, затем встал.

– Удачи с ней, – бросил он Джету.

Я смотрела, как он исчезает за входной дверью.

– Не лучшие социальные навыки.

Джет издал еще одно из своих сводящих с ума ворчаний.

– Он не очень хорошо относится к незнакомцам, которые рыскают вокруг моего дома.

– Это мой дом. И все на территории.

– «Дробовик» – твой дом. У меня все еще есть права на хозяйственные постройки.

– Адвокат Евы никогда не упоминал об этом.

Джет пожал плечами. Каким-то образом даже этот простой жест он умудрился сделать высокомерным.

– Позвони ему. Это входит в мое соглашение с Евой. Даже после ее смерти.

Джет посмотрел на меня, направляясь на кухню. Он открыл морозильник и достал пакет со льдом, который бросил мне.

– Для головы.

Я приложила пакет к своему черепу.

– Черт возьми.

Было больно, а лед только усугублял ситуацию.

– Что ты вообще делала в сарае? Оливер сказал, что ты шарила по полу.

– Я искала чистящие средства.

– На полу? – уставился он на меня с непроницаемым выражением лица.

Джет обладал той мужественностью, которую я обычно ненавидела в мужчинах. Сильный, спокойный – выше необходимости объясняться. Нетерпимый к проявлению чувств и убежденный, что только его логика имеет значение. Привык благодаря красивому лицу добиваться своего с большинством женщин. Только я не была большинством женщин. Как бы сильно я ни ненавидела Еву, я кое-чему научилась у нее, и я смотрела на мужчин – почти на всех мужчин – с тем же осторожным прагматизмом, который я приберегала для больших собак и черных медведей. Если они не служили какой-то определенной цели, я восхищалась ими на расстоянии.

Я хотела, чтобы Джет убрался из моей собственности. Он был осложняющим фактором, на который я не рассчитывала и на который не соглашалась. Именно это я ему и сказала.

– Так позвони адвокату. Спроси. Боюсь, ты обречена на мое общество. По крайней мере пока. – Он взял пакет со льдом из моей руки и приложил его к моей голове. – Спрашиваю еще раз, Констанс. Что ты искала в моей мастерской?

– Ничего.

– Оливер сказал, что ты что-то вынюхивала.

– Я увидела люк на полу. Мне было любопытно узнать, что там.

– Это просто погреб. Я использую его для хранения химикатов.

Мой затуманенный разум вернулся к кружевным пятнам.

– А деревянный пол – он старый?

– Такой же старый, как дом, полагаю.

Накатила еще одна волна дурноты, и, чтобы превозмочь ее, я спрятала голову между ног. С закрытыми глазами я представила пол сарая, красновато-коричневые пятна-узоры, разбросанные по деревянным доскам. Как вентиляторы с пятью лопастями. Как вертушки.

– Констанс, ты в порядке? У тебя, вероятно, сотрясение мозга. Констанс?

Нет, не вентиляторы. Не вертушки. Маленькие красные…

– Констанс?

Как… руки. С нарастающим ужасом я поняла, что увидела. Отпечатки ладоней. Жуткая картина, нарисованная пальцами, запечатленная для потомков на полу сарая Евы.

Смотритель снабдил меня ведром, щеткой и каким-то чистящим раствором. Я поблагодарила его, хотя после того, как поняла, что это за узор на полу мастерской, мне было трудно смотреть ему в глаза. Но если это и отпечатки рук, то они старые – по крайней мере, так я сказала себе. Джет не мог иметь никакого отношения к тому, что когда-то произошло сарае.

Джет, человек, который имел постоянный доступ к моей собственности. Человек, о котором я ничего не знала.

«Может быть, мне все это мерещится? – подумала я. – Может быть, это были не отпечатки ладоней? Или не кровь, если уж на то пошло. Это могла быть краска или морилка для дерева. Надо сохранять спокойствие. Я в безопасности».

Так ведь?

Пока я мыла полы, стены и окна, я думала о баре «Хижина Джека» и о женщине по имени Эми, которую я встретила прошлой ночью. Две мертвые девушки за четыре месяца. Неужели Эми права? Казалось маловероятным, что два ужасных убийства останутся незамеченными местными СМИ. Неужели этот маленький городишко действительно преследовал злой рок, уже приведший к смерти восьми женщин? Или бармен говорил правду, а Эми была лгуньей, ищущей внимания?

Я заставила себя перестать думать о Джете, Эми и нераскрытых убийствах. В конце концов, у меня имелись более насущные проблемы, которые следовало решить. Например, соорудить место для сна.

В тот день после обеда я поехала в Нихлу. Первыми в списке покупок были сантехника, краска и два дверных замка для передней и задней дверей. Я знала, что они мало чем помогут, если Джет будет полон решимости попасть внутрь, но разве были еще какие-то варианты, кроме разве что покупки оружия? А оружие стоит денег – денег, которых у меня не было.

Когда я ехала обратно по Мэд-Дог-роуд, я позвонила Лайзе.

– Я так рада слышать твой голос! – пролепетала она. – Как продвигается декорирование? Нужны идеи?

Я не тратила время на любезности.

– Лайза, мне нужно, чтобы ты связалась с этим адвокатом. Тем, который зачитал нам завещание Евы.

– Крейг Берр. Конечно… Зачем?

– Спроси его о человеке по имени Джет. Он смотритель имущества, оставленного мне Евой. Я хочу знать условия его найма.

Тишина. Затем:

– Ты можешь сама позвонить ему, Конни. Я дам тебе его номер.

– Сделай это, черт возьми, Лайза. Пожалуйста! Я пытаюсь сделать это место пригодным для жизни, и у меня нет денег на оплату консультации адвоката!

– Ты же сказала, что место хорошее.

И действительно ведь сказала!

– Да, оно нормальное, просто над ним нужно поработать.

– Что, если Крейг подумает, что мы нарушаем условия завещания тети Евы? Что, если он задаст мне вопросы, на которые я не смогу ответить?

– Ты справишься.

– Было бы лучше, если бы ты сама позвонила ему.

Что-то во мне щелкнуло. Я глубоко вздохнула и прибавила напора:

– Ты там, у озера, смотришь свои реалити- и ток-шоу, в то время как в моем доме нет ни мебели, ни электричества, ни чистой воды! У меня даже нет плиты. Ты можешь сделать для меня хотя бы одну вещь? – Я пожалела о своих словах в ту же секунду, как они сорвались с моих губ, но отступать было слишком поздно. – Одну вещь!

Лайза замялась:

– Я не знала, что твой дом непригоден для жилья. Ты мне этого не говорила, Конни. Откуда мне знать, если ты мне не сказала?

В дрожащем голосе Лайзы слышался упрек. Конечно, она не знала. Как бы она могла? Я сказала ей, что дом хороший. Я сказала ей, что все в порядке. Она очень хотела в это поверить, а я очень хотела, чтобы она в это поверила. Почему? Потому что я не хотела, чтобы она волновалась? Или потому, что я не хотела иметь с ней дел?

Я вздохнула.

– Прости. Ты права. Я сама.

– Не беспокойся. Я позвоню.

Больше никакой дрожи, только возмущенный гнев:

– Я сказала, я сама…

Но Лайза уже повесила трубку.

«Логово Разнорабочего» представляло собой беспорядочную мешанину инструментов, предметов домашнего обихода, строительных материалов, рыболовного и охотничьего снаряжения, плюс корма для животных. Я собрала товары в тележку и терпеливо ждала, пока пожилая женщина в розовой бейсболке пробьет его. Мой спор с Лайзой все еще не выходил у меня из головы.

– Занимаетесь благоустройством дома? – спросила кассирша.

– Ага.

Она кивнула. Ее тонкие белые волосы контрастировали с обветренной кожей цвета мокко и торчали из-под шапочки в разные стороны – просто-таки снежная Медуза.

– Вы новенькая здесь, в Нихле? – Она вгляделась в мое лицо. – Я не видела вас раньше, я бы вас запомнила.

– Да, новенькая.

– Где вы живете?

– На окраине города.

Женщина поставила банку с краской, которую сканировала, и широкая улыбка озарила ее лицо.

– Теперь это может быть где угодно, дорогуша.

Ее улыбка – первая, которую я увидела за последние дни, – заставила и меня улыбнуться. Я сказала ей, где я живу, и ее лицо мгновенно стало серьезным.

– Ах, рядом с Оливером.

– Прямо по дороге.

– Будь осторожна среди всех этих мужчин. Брат Оливера, Рэймонд, тот еще тип. Джет в основном держится особняком. – Она наклонила голову и натянуто улыбнулась мне. – Арендуешь у Джета?

– Это мой дом.

Брови женщины взлетели вверх.

– Тот маленький красный домик? Хм, а я думала, что он принадлежит Джету. Он пустовал много лет, был заброшен. Пока не появился Джет.

– Дом принадлежал моей матери. Она недавно скончалась.

– Твоей матери?

– Еве Фостер.

Женщина поджала губы, скупо нахмурившись, и вернулась к просмотру моих покупок, завершив работу в тишине. Я не слишком понимала, что такого сказала, чтобы заставить ее враждебно молчать, но я уже привыкла к тому, что настроение у жителей Нихлы меняется по щелчку пальцев.

Когда она назвала мне общую сумму, я, скрепя сердце, отсчитала четыре двадцатки и отдала их ей.

– Тебе здесь нужна какая-нибудь помощь? – спросила я. Она казалась достаточно дружелюбной – моя планка в эти дни была низкой, – а мне нужны были деньги.

Женщина оглядела пустой магазин.

– Мы не нанимаем, дорогуша. Никто в Нихле не возьмет тебя на работу.

По крайней мере, она сказала прямо.

– Потому что я приезжая или потому что я женщина?

Она снова улыбнулась, но на этот раз выражение ее лица было печальным.

– Потому что Нихла умирает. А в умирающих городах не нанимают на работу.