Маленькое одолжение

Глава ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

— Это вы хотели поговорить, — сказал я. — И не называйте меня «Гарри». «Гарри» меня называют мои друзья.

Он поднял руку ладонью вверх.

— А кто сказал, что я не могу стать вашим другом?

— Я сказал, Ник, — ответил я. — Хотите, повторю. Вы не можете стать моим другом.

— Если уж я должен называть вас Дрезденом, по справедливости вы должны звать меня Архлеоне.

— Архлеоне? — переспросил я. — И кого может скушать такой супер-лев рыкающий? Немного претенциозно, вы не находите?

На долю секунды его улыбка сделалась прямо-таки почти искренней.

— Для изгоя-безбожника вы, пожалуй, слишком хорошо знакомы с Писанием. Вы ведь понимаете, что я могу убить вас, не так ли?

— Выйдет большая потасовка, — заметил я. — И как знать? Может, повезет и мне.

Если очень, очень, очень повезет.

Никодимус согласно кивнул.

— Но только по везению.

— Ага, — отозвался я.

— И тем не менее, вы предлагаете подобное безрассудство?

— Привычка, — объяснил я. — В этом отношении вы ничем не отличаетесь от остальных, поверьте мне.

— Да, я выбрал для вас верную монету, — он медленно начал обходить меня по кругу — так обходит покупатель машину в салоне. — Ходят слухи, что один из Стражей разит своих противников Адским Огнем. Как вам это нравится?

— Я предпочел бы, чтобы он сопровождался ароматом альпийской свежести или, там, лесной хвои, а не только тухлых яиц.

Никодимус завершил круг и выгнул бровь.

— Вы не взяли монету.

— Я бы взял, но она у меня в свинье-копилке, — ответил я. — А свинок я не бью. Очень уж они хорошенькие.

— Должно быть, тень Ласкиэли ускользнула, — произнес Никодимус, качая головой. — У нее было несколько лет на то, чтобы поладить с вами, и вы все еще отвергаете наши дары.

— Такие, понимаете — с маленьким завитым хвостиком и большими, печальными карими глазами, — продолжал я, словно он не говорил ничего.

Один из его каблуков стукнул по полу с неожиданой силой, и он остановился. Он несколько раз с силой вдохнул и выдохнул через нос.

— Определенно, это именно та монета, что вам нужна, — он осторожно сцепил руки за спиной. — Дрезден, вы совершенно искаженно нас себе представляете. Так случилось, что при нашей первой встрече мы действовали с прямо противоположными друг другу целями, так что вы, возможно, почерпнули все свои познания о нас от Карпентера и его сподвижников. Церковь всегда отличалась отлично поставленной пропагандой.

— Мне кажется, убийства, страдания и разрушения, которые вы и ваши люди оставляете за собой, очень убедительно говорят сами за себя.

Никодимус закатил глаза.

— Да ладно вам, Дрезден. Вы сами время от времени совершаете такое. Бедолага Кассий все мне рассказал о том, как вы обошлись с ним там, в гостинице.

— Надо же, — улыбнулся я. — Случись кому войти сейчас, мне положено покраснеть, или как?

Секунду он молча смотрел на меня; эмоции и вообще какое-либо выражение испарились с его лица как роса с восходом солнца в пустыне. То, что на нем осталось, мало отличалось от совершеннейшей пустоты.

— Гарри Дрезден, — произнес он так тихо, что я едва разобрал его слова. — Я восхищаюсь вашей дерзостью перед лицом сил, превосходящих вашу. Я всегда восхищался ею. Однако tempus fugit. Для нас всех.

Я заморгал.

Для нас всех? Что, черт подери, хотел он этим сказать?

— Вы обращали внимание на окружающие вас знаки? — спросил Никодимус. — На существ, поступающих вопреки своей натуре? На созданий, ведущих себя так, как им не полагалось бы? На старые обычаи и традиции, от которых отреклись?

Я прищурился.

— Вы говорите о Черном Совете?

Он склонил голову чуть набок. Потом уголок его рта едва заметно дернулся, и он кивнул.

— Они перемещаются в тени, манипулируют марионетками. Некоторые из них могут входить в ваш Совет, да. Что ж, неплохое название.

— Не разыгрывайте из себя невинного младенца, — буркнул я. — Я видел последствия их налета на Арктис-Тор. Я знаю, как пахнет Адский Огонь. В этом участвовал кто-то из ваших.

Никодимус.

Зажмурился.

А потом ринулся вперед — быстро. Так быстро, что когда до меня дошло, что он сорвался с места, спина моя уже врезалась в находившуюся на расстоянии двух десятков футов от меня стену. Он не пытался причинить мне увечья. В противном случае я размозжил бы себе затылок о стену. Он просто пригвоздил меня к стене, держа за горло стальной… крепче стали хваткой.

— Что? — спросил он все тем же, едва слышным шепотом. Глаза его, правда, изрядно расширились. Обе пары. Вторая, светящаяся неярким зеленым светом, отворилась прямо над бровями — Андуриил, вспомнил я.

— Ахк, — произнес я. — Гларгхх.

Рука его на мгновение дрогнула, потом он опустил веки, почти закрыв глаза. Еще спустя секунду он медленно, очень медленно ослабил хватку, дав мне глотнуть воздуха. Горло жгло огнем, но воздух в легкие снова поступал, и я жадно глотал его секунду или две, пока он не отошел от меня на шаг.

Я испепелял его взглядом, прикидывая, не просунуть ли его в знак протеста сквозь одну из этих коринфских колонн. Однако решил, что лишний раз бесить его не стоит.

Губы Никодимуса снова шевелились, но голос, исходивший из них, звучал теперь совершенно по-другому — мелодично, я бы сказал, лирично и бесполо.

— По крайней мере, хоть какой-то инстинкт выживания у этого имеется.

Никодимус тряхнул головой, словно отгоняя назойливого комара.

— Говорите, Дрезден, — произнес он своим обычным голосом.

— Я вам не друг, — хрипло произнес я. — И тем более, черт подери, не собачка. Разговор окончен, — я сделал пару шагов в сторону, чтобы обойти его, не выпуская его из поля зрения, и двинулся к выходу.

— Дрезден, — сказал Никодимус. — Стойте.

Я не сбавил шага.

Я почти вышел из вестибюля, когда он заговорил снова — почти извиняющимся тоном.

— Пожалуйста.

Я задержался, не поворачивая головы.

— Я… я реагировал неадекватно. Особенно в данной ситуации. Я прошу прощения.

— Ха, — сказал я, оглянувшись через плечо. — Все-таки жаль, что я не захватил с собой Майкла. Он бы в обморок упал.

— Ваш друг и его братья — орудия в руках организации, преследующей собственные цели, и всегда были таковыми, — заявил Никодимус. — Но наш разговор не об этом.

— Нет, — согласился я. — Разговор о Марконе.

Никодимус нетерпеливо отмахнулся.

— Марконе — проблема сиюминутная. Гораздо важнее проблемы стратегического характера.

Я повернулся к нему лицом и вздохнул.

— Мне кажется, вы несете еруеду. Но ладно, попробуем послушать. Что еще за проблемы стратегического характера?

— Те, что касаются деятельности этого вашего Черного Совета, — ответил Никодимус. — Вы уверены в том, что видели свидетельства использования Адского Огня при нападении на Арктис-Тор?

— Да, — я не стал добавлять слово «болван». Кто там говорил, что я плохой дипломат?

Пальцы Никодимуса сложились в подобие клешней и снова расслабились. Он задумчиво надул губы.

— Любопытно. Тогда единственный вопрос заключается в том, проникла ли эта отрава в ряды действительных членов нашего ордена, или… — он не договорил и выразительно покосился на меня, заломив бровь.

Я достроил эту логическую цепочку. В конце концов, нетрудно вспомнить, кто из людей владеет частью монет.

— Кто-то из Церкви, — прошептал я, ощутив неприятную пустоту под ложечкой.

— Если обратиться к истории, почти половину монет мы получили обратно именно таким образом, — заметил Никодимус. — Так что вы скажете, если я сообщу вам, что в будущем у нас с вами может быть много общих интересов?

— Боюсь, не слишком много скажу, — ответил я. — Буду слишком занят: буду смеяться вам в лицо.

Никодимус покачал головой.

— Близорукость. Вам не следовало бы позволять себе этого. Поработайте со мной неделю и посмотрите, будете ли вы настроены таким же образом по окончании.

— Даже если допустить, что у меня хватит глупости находиться рядом с вами хоть час, не говоря уже о неделе, я видел, как вы обращались с Кассием. Я не слишком рвусь привинчивать табличку с моим именем на двери его кабинета.

— Он не смог приспособиться к новым временам, — Никодимус небрежно пожал плечами. — Я оказал бы ему плохую услугу, если бы нежил его. Мы живем в опасном мире, Дрезден. К нему либо адаптируешься, либо нет — и в последнем случае умираешь. Жить за счет других значит паразитировать. Я слишком уважал Кассия, чтобы позволить ему опуститься до такого.

— Господи, ну и здоровы же вы трепаться, — восхитился я. — Вы правы. Все это смешно, даже слишком. Это почти как…

Жуткая догадка пронзила меня.

Никодимус мог быть кем угодно, но только не дураком. Он знал, что я не вступлю в его команду. Уж после того, как он обошелся со мной в прошлую нашу встречу, точно не вступлю. Он знал, что не заставит меня передумать, что бы он ни говорил мне. Возможно, я и сумел удивить его информацией насчет Арктис-Тора, но он запросто мог изобразить и это удивление. Так и так, все шло к тому, что этот разговор не завершится абсолютно ничем, и Никодимус не мог не понимать этого.

Тогда зачем он его ведет, спросил я себя.

Затем, что цель этого разговора не имеет ничего общего с тем, что мы обсуждаем, ответил я.

Он явился сюда не затем, чтобы сообщить мне что-либо или убедить меня в чем-либо.

Он хотел говорить со мной, чтобы как можно дольше задержать меня здесь.

Из этого следовало: что-то другое должно было случиться в каком-то другом месте.

Шестеренки у меня в голове пришли в зацепление и закрутились.

Господи, ну и метафора.

Этот разговор сам был метафорой всех этих переговоров. Никодимус пришел сюда не для того, чтобы говорить нам о нарушении Уговора. Он подстроил все эти переговоры, и цели его не имели ничего общего с подчинением талантов Марконе интересам падшего ангела.

Его интересовала дичь крупнее.

Я наставил конец посоха на Никодимуса, стремительно, с панической скоростью швырнул в него заряд воли и взвизгнул: — Forzare!

Невидимая сила сбила его с ног и с силой пушечного ядра швырнула на одну из мраморных колонн. Камень с оглушительным грохотом треснул, и с потолка посыпалась штукатурка, а за ней и кирпичи.

Я не стал ждать и смотреть, сильно ли обвалился потолок. В любом случае, это не смогло бы его убить. Я надеялся только, что это задержит его на время, достаточное, чтобы я успел добежать до остальных.

— Кинкейд! — крикнул я на бегу. Голос мой отдавлся эхом от высоких сводов вместе с грохотом обвала. — Кинкейд!

Я знал, что у мня в распоряжении считанные секунды до того, как разразится кромешный ад.

— Кинкейд, уносите девочку отсюда! — орал я во всю глотку. — Им нужна Ива!