Малиса в Подмирье

2 В доме Злобстов солнце не светит

Малиса вышла на солнышко. Весь квартал Блаженства – очень милый квартал, в котором дом Злобстов почитали не иначе как позорным пятном, – был объят утренней тишиной.

Старый особняк Злобстов с его узкими арками и многочисленными зловещими башенками, не принятыми в приличном обществе, смотрелся здесь до крайности неуместно. Островерхие крыши башенок вечно тонули в чёрной туче, которая никогда их не покидала. Плети плюща и колючей ежевики взбирались по щербатым каменным стенам, обвивая полуобрушенные балконы и облезлые веранды. Солнечные лучи никогда не заглядывали в этот мрачный дом, за тусклыми окнами которого колыхались лишь неясные тени да иногда проступало прижатое к стеклу бледное лицо.

Обитатели же высоких, светлых, чистоплотных домов, неохотно делившие квартал Блаженства со Злобстами, всё ещё нежились в постелях, наслаждаясь воскресной безмятежностью. Малиса вздохнула и приступила к делу, иначе говоря – к пакостничеству. Подобрав длинный сук, она с неохотой поплелась вдоль ограды квартала, грохоча этим суком по её железным прутьям. Вдоль клумб высились ряды безголовых стеблей подсолнухов – жертв предрассветной деятельности старших Злобстов. Малиса тряхнула головой. Лично ей безобразничать совсем не нравилось. По крайней мере так, как наставляли её Ма и Па.

Малисе нравились весёлые шалости – например, воровать печенье из кладовки, или швырять в окно водяные бомбочки, или смотреть, сколько безделушек им с Дедулей удастся пристроить на выдающемся пузе Па, когда он храпит на диване.

Заунывный грохот Малисиной палки по ограде, похожий на игру на ксилофоне с одной нотой, взорвал безмятежную утреннюю тишину. Он вспугнул стайку птиц, которая с беспокойным криком сорвалась со старого дуба в сквере. Где-то залаяли собаки. Малиса продолжала грохотать.

Возле дома номер 6 стоял припаркованный «Бентли» с номерным знаком. Малиса с силой пнула его по колесу. Пронзительно заверещала сигнализация.

Из-за парчовых и бархатных штор на окнах стали показываться заспанные лица соседей, затуманивающих холодное оконное стекло своим дыханием. Малиса смущённо пожала плечами.

– Извините! – крикнула она, чувствуя себя ужасно неловко.

Всклокоченные спросонок жители домов отвечали ей мрачными взглядами и тут же задёргивали шторы обратно. Само собой, для них она всегда останется просто одной из этих мерзких пакостников!

Что до Малисы, то она была бы рада и вовсе не делать никаких пакостей – но ей уж очень не хотелось ещё больше разочаровывать родителей. Ма и так ужасно расстроилась, застукав её однажды за сбором пластиковых бутылок, чтобы сдать их на переработку. Малиса всё время чувствовала себя так, словно застряла где-то между паинькой и хулиганкой.

Солнце играло бликами на чёрных непослушных волосах Малисы и её таких же чёрных блестящих высоких ботинках со шнуровкой. Изумрудно-зелёные полоски на колготках были точь-в-точь такого же оттенка, как и её умные живые глаза. И отлично сочетались с такой же полосатой майкой, которую она надела сегодня под любимый чёрный сарафан с лямками. Щёки её не сияли нежным румянцем, как у младшей сестры, да и зубами она уступала ей в остроте – зато носик у обеих был одинаково вздёрнутый, похожий на лыжный трамплин для блошек.

В дальнем конце сквера высилась гора ржаво-рыжей палой листвы, чуть шелестящей на свежем ветерке. Ассоциация жителей квартала Блаженства накануне довольно весело потратила половину дня, сгребая эту листву и сваливая её в кучу, которую потом должны были вывезти городские мусорщики.

Семейка Злобстов, разумеется, в этом веселье не участвовала.

– Мерзость какая! – фыркнул Па, наблюдая за соседями в окно.

– Что, командный дух? – поморщилась Ма. – Да меня прямо тошнит от этого.

Малиса, стоя у чердачного окошка, тоже наблюдала за происходящим. Ей-то как раз очень хотелось поучаствовать, особенно когда Ассоциация жителей устроила для всех участников уборки пикник, и они с радостью уплетали под музыку слегка пригоревшие сосиски под закатно-оранжевым октябрьским небом.

Мечтания Малисы внезапно прервались: в сквер на своём велосипеде вкатился Сет, разносчик газет. Квартал Блаженства входил в участок, который он объезжал. А самое главное, Сет был лучшим и единственным другом Малисы.

Злобсты вообще друзей не заводили. Это было запрещено. Родители Малисы категорически не хотели, чтобы она зналась с кем-нибудь из этих безмозглых Вершков. Или чтобы эти вечно лыбящиеся, дружелюбные, тьфу, чудики мешали ей пакостничать. Но Малиса попросту не могла не подружиться с Сетом: они оба оказались чудиками с самого первого дня в школе.

– Приветик, Малиса! – окликнул её Сет. – Как делишки?

Он как раз упражнялся в езде на одном только заднем колесе, и у него это здорово получалось. Нажимая на педали, он носился по скверу кругами, то и дело вскидывая переднее колесо вверх.

Малиса в ответ только хитро ухмыльнулась. Прищурившись, она тщательно прицелилась палкой, которой грохотала по ограде, в переднее колесо Сета и с силой метнула её. Палка застряла между спицами. Сета вместе с велосипедом подбросило в воздух и швырнуло прямо на гору сухой листвы, в которую оба с громким шуршанием и провалились.

Тщательно собранная и уложенная куча взорвалась как вулкан, испускающий потоки лавы и засыпавший хлопьями рыжего пепла весь сквер. Ма и Па пришли бы в восторг, увидев, что все газоны снова оказались покрыты палой листвой. «Уж если всё равно приходится делать пакости, то лучше делать их весело!» – подумала Малиса.

Ни Сета, ни его велосипеда в этом извержении совсем не было видно.

– Он что, так тебе не нравится? – поинтересовался чей-то голос.

Это был Уязвитель Злобст, сокращённо Язва, – дядюшка Малисы. Он стоял неподалёку, небрежно прислонившись к стволу дуба.

– Он мой лучший друг, – ответила Малиса.

– Вообще-то с лучшими друзьями так не поступают, – заметил дядюшка Язва.

Малиса, прищурившись, посмотрела на него:

– Подожди – и увидишь.

Разорённая куча зашевелилась, и из самой её середины выбрался сияющий и ухмыляющийся Сет. Он кое-как стряхнул с себя прилипшие листья, а потом извлёк из кучи свой велосипед.

– Спасибо, Малиса! – радостно сказал он. – Вот это было круто! Давай ещё разок, а?

– Может, попозже, – отозвалась Малиса и уголком рта улыбнулась дядюшке Язве, который успел сделаться невидимым: неясные, расплывающиеся контуры его фигуры слились с морщинистой дубовой корой.

Все Злобсты рождались на свет, наделённые каким-нибудь магическим даром. У дядюшки Язвы это был дар исчезать. Кроме того, живя годами среди привидений, он впитал в себя изрядную долю подмирской магии, усовершенствовав свои врождённые способности.

Магия передаётся от одного к другому с такой же лёгкостью, как чей-то зевок заставляет зевать всех окружающих или как чьё-то дурное настроение заражает всех остальных; она просто пристаёт к тебе, как прилипшая к подошве жвачка. Сет проследил за взглядом Малисы до того места, где стоял дядюшка Язва, но, само собой, кроме старого дерева, ничего не увидел и только пожал плечами.

– Ладненько, – согласился Сет. – Мне тут ещё надо закончить объезд с газетами. Да, кстати, я вспомнил… – Он вытащил из своей сумки старую газету, на которой значилась дата «1982 год». – Это для Дедули, – сказал он. – Он вроде говорил, что хотел бы почитать какие-нибудь старые новости. Нашёл её в архивах библиотеки. Кстати, причёски тогда носили что надо!

У самого Сета спутанные соломенно-золотистые волосы торчали во все стороны – даже до того, как он приземлился в кучу листьев. Его причёска постоянно выглядела так, словно какая-то весьма небрежная птица решила соорудить у него на голове гнездо, но не достроила его и бросила.

Малиса закатила глаза, принимая газету. Иногда ей казалось, что Сет ещё больший чудик, чем она сама.

– Спасибо, Сет, – сказала она. – Конечно, он обрадуется. Всё старьё, что было у нас на чердаке, он прочёл уже по два раза.

Большинство людей пришли бы в ужас, узнав, что вместо нормального дедушки у Малисы привидение. Сета же это привело в восторг. Его вообще было трудно чем-то напугать. Когда Малиса впервые призналась ему, что живёт в доме с привидениями и владеет кое-какой магией, она опасалась, что Сет не захочет больше с ней дружить. Но он только пожал плечами и сказал: «Круто!». А потом угостил фруктовой ириской. На взгляд Сета, всё обычное вообще не представляет никакого интереса.

– А про кладбище ты слышала? – спросил он.

– Какое ещё кладбище? – удивилась Малиса.

Сету было приятно, что у него есть новости, о которых Малиса ещё не знает. Его круглая веснушчатая физиономия расплылась в улыбке, и он тут же выложил:

– За городом нашли древнее кладбище! Представляешь? Взялись копать котлован под фундамент нового торгового центра – и наткнулись на могилы! Я как раз проезжал мимо, ну и остановился посмотреть. И услышал, как кто-то из археологов сказал, что это ещё римские захоронения. А знаешь, что это означает?

– Что? – спросила Малиса.

– Скелеты! – ликующе провозгласил Сет.

– Очевидно, – согласилась Малиса.

– А ты уже когда-нибудь видела настоящий скелет? – поинтересовался Сет.

– Разок-другой, – сказала Малиса.

В доме Злобстов скелеты были едва ли не в каждом шкафу.

– А мне можешь показать? – попросил Сет.

– Конечно, – кивнула Малиса.

– Круто, – обрадовался Сет. – Ну ладно, я поехал. Мне ещё надо помочь папе готовить обед, когда я развезу все газеты.

– А завтра ты всё ещё собираешься позаниматься с мотыльками после уроков? – спросила Малиса.

– Ясное дело, собираюсь! – сказал Сет. – Он вскочил на ярко-красный велик – свою главную любовь и гордость – и закрутил педалями, стремительно удаляясь. – Перехвачу тебя попозже, Малиса! – крикнул он на прощанье.

– Я тебя первая перехвачу! – крикнула Малиса ему вслед.