Манъёсю

Настала весна,

Когда расцветать начинают

Вараби

У стремительных горных потоков,

Бегущих, сверкая, со скал…

Птица ёбукодори,

В этой роще Ивасэ

На горах Каминаби

Ты не пой так печально,

Я от песен твоих еще больше тоскую…

Не снег ли, пену волн напоминая,

Несется хлопьями с небесной высоты,—

Так взору кажется…

Ах, лепестки роняя,

Какие опадают здесь цветы?

Когда под тяжестью цветов расцветших

В горах весенних клонится листва,

Так хорошо смотреть

На белые повязки

Дев, собирающих весенние плоды…

Похоже, что пришла весна

Со стелющимся по земле туманом,

Когда посмотришь, как вдали в горах,

Там, где видны деревьев дальние верхушки,

Все постепенно начинает расцветать…

У дома моего,

На сливе молодой,

Которую я прошлою весною

Пересадил сюда,

Уже цветут цветы…

Я в весеннее поле пошел за цветами,

Мне хотелось собрать там фиалок душистых,

И поля

Показались так дороги сердцу,

Что всю ночь там провел средь цветов до рассвета!

Когда бы вишен дивные цветы

Средь распростертых гор всегда благоухали

День изо дня,

Такой большой любви,

Такой тоски, наверно, мы не знали!

Я не могу найти цветов расцветшей сливы,

Что другу показать хотела я:

Здесь выпал снег,—

И я узнать не в силах,

Где сливы цвет, где снега белизна?

Ах, завтра хотелось пойти мне в поля,

Чтобы свежие, вешние травы собрать,

Но в полях огороженных быть мне нельзя;

И вчера, и сегодня

Там падает снег…

Блеском озаренную Нанива я миновал,

И когда я проходил

В час вечерний

Горный склон Кусака,

Где плыл туман,

От асиби молодых,

Что повсюду расцвели,

Не видать было горы

Из-за белых лепестков.

Ядовиты те цветы,

Непохожа ты на них…

Ах, когда же я смогу

В путь отправиться к тебе,

На тебя скорей взглянуть?

Для того, чтобы могли

Девы свой украсить лик,

Для того, чтобы могли

Рыцари сплести венок,

Расцвели по всей земле,

До конца родной страны,

Управляемой тобой,

Вишен чудные цветы,

Чьей красы чудесней нет!

Пышной вишни цветы,

При расцвете которых

Я любил тебя, друг мой,

Прошедшей весной,

Верно, это тебя здесь приветствуют ныне!

В поле Кудара

На старых ветках хаги

Приют себе нашедший соловей,

Весны прихода ожидая,

Наверное, давно уже запел!

Любимый мой,

Наверно, будет любоваться

Зеленой ивой на пути в Сахо…

Хотя бы веточку он мне сорвал в дороге!

О, если б на нее могла и я взглянуть!

В долинах речных в дальнем крае Сахо,

Куда добираются вверх по теченью,

Зеленые ивы,—

Должно быть, теперь

Весеннее время настало!

И снег, и иней

Стаять не успели,

И вдруг, нежданно

В Касуга- селе

Цветы душистой сливы я увидел!

Отражаясь в реке

Возле гор Камунаби,

Где плачут лягушки весенней порой,

Не теперь ли цвести цветом золота будут

Ямабуки первых цветы?

Та ветка молодой душистой сливы,

Что, говорили мне, в бутонах лишь была,

От пены-снега,

Выпавшего утром,

Наверно, нынче вся в цветах!

В селенье Касуга,

Где поднялся туман,

Цветы душистой белой сливы,

От бури, что шумит в горах,

Не опадайте наземь ныне!

Цветы душистой сливы, что цветут

В селенье Касуга,

Покрытом легкой дымкой,

Изменчивы, но я ведь не такой,—

Я не приду к тебе с неверным сердцем.

Все говорят: весна настала,

Теперь пришел ее черед.

И стелется тумана дымка

Среди далеких гор,

Где белый снег идет…

Весенний дождь

Все льет и льет…

Что с вишней горною

На склонах Такамато,

Как под дождем она цветет?

Туман кругом

И белый снег идет…

И все-таки в саду у дома

Средь снега выпавшего

Соловей поет!

Вот ты ушел

В край дальний Нанива,

И я, оставшись здесь совсем один,

С тоской смотрю теперь на юных дев,

Что собирают в поле вешнюю траву…

Когда отправился

В далекие поля,

Где встала дымка легкая тумана,

Я вдруг услышал трели соловья…

Наверное, весна уже настала!

Фиалки,

Покрывавшие долину,

Где цветом золота ямабуки цвели,

От теплого дождя весны

Цветы лиловые раскрыли…

Пусть снег идет

И дует резкий ветер,

Но возле дома моего

Плодов еще не давшей сливе белой

Не дайте облететь, пока она цветет!

Оттого что в тоске по жене

Громко стонет фазан,

Что еду себе ищет на поле весеннем,

Известны становятся людям места,

Где бедный фазан приютился на время…

Было тяжко слушать этот голос

Мне в обычные простые дни…

Но весна настала,—

Дорог нынче сердцу

Голос вдаль зовущий — ёбукодори.

Гвоздика, что посеял

Возле дома,

Когда раскроешь дивный свой цветок,

Чтоб на него я любоваться мог,

Как на любимую, все время глядя?

В весеннем поле с мелкою травою,

Где забавляются разбухшей цубана,

Фиалки дивные в расцвете ныне,

В расцвете ныне

И любовь моя!

Бывают вещи, от которых в сердце,

Как будто наплывают облака,

Так в час, когда туманов вешних дымка

Повсюду стелется,—

Сильна любви тоска!

Как будто бы среди весенних гор,

Что отливают нежною голубизной крыла

Птиц водяных — камо,

О, как туманно всё

В моих печальных думах о тебе!

Ах, если бы темно и мрачно было,

Тогда понятно, что напрасно ждешь,

Но в эту ночь,

Когда цветы раскрыла слива,

Когда взошла луна, — ужель ты не придешь?

Нету часа, чтобы снял

Перевязи жемчугов,

Нету часа, чтоб я был

И без дум, и без тревог

О тебе, кого люблю,

Не жалея жизни нить…

Бренно тело на земле!

Так как грозен был приказ,

Ты покинул в Мицу мыс

В бухте дивной Нанива,

Где вечернею порой

Жен сзывают журавли…

У большого корабля

Много весел закрепив,

Ты оставил нас и плыл

Мимо цепи островов

По бушующим морям,

Где высоко поднялась

Белопенная волна…

Я же, что остался здесь,

В руки я возьму дары

И, неся мольбу богам,

Буду ждать тебя, мой друг,

Возвращайся поскорей!

Как остров маленький,

Чуть видный на волнах,

Ты скрылся вдалеке за облаками.

О, как вздыхал я по тебе, мой друг,

Когда ты с нами распростился!

Чем тосковать мне,

Жизни не щадя,

Сверкающей как дорогая яшма,

Хотел бы лучше я на корабле прекрасном

Стать ручкой твоего весла!

В отдельном каждом лепестке

Моих цветов

Сокрыты мною

Сотни разных слов,—

Прошу тебя, не будь к ним равнодушна!

В отдельном каждом лепестке

Твоих цветов

Так трудно удержать те сотни разных слов,

Что для меня с любовью спрятал ты…

Под этой тяжестью не обломаются ль цветы?

Наверное, цветы расцветших вишен

У дома моего уже теперь

Из-за того, что быстрым был

Средь сосен ветер,

Опали на землю с ветвей…

О этот мир!

Всегда он был невечным! —

Цветами той вишни, что цвела

У дома твоего,

Опасть пришла пора!

Ведь это только для тебя, негодный, старалась я,

Не покладая рук своих!

Вот из полей весенних

Сорванные цубана,

Изволь же кушать и полнеть от них!

В дневное время он цветет всегда,

Ночами же, тоскуя, засыпает

Цветок капризный нэбунохана.

О, буду ли одна им любоваться я?

И ты, негодный, тоже полюбуйся!

Подруге милой, вижу, мнится,

Что я, негодный, сохну от любви.

Хоть посланные цубана я съем,

Но пользы не случится,

И дальше буду я худеть, худеть…

Ах, нэбунохана, что мне на память

Прислала милая моя,—

Одни цветы,

И те цветы плодами,

Боюсь, не станут никогда!

Те горы дальние, где стелется повсюду

Весенней легкой дымкою туман,

Нас разделили.

Не встречаюсь с милой,

Ведь целый месяц я живу один…

Кукушка!

Ты не плачь с такой тоской,

Пока не нанижу я жемчуг майский

И вместе с жемчугом

Печальный голос твой!

Кукушка, что поешь в священной роще

В Ивасэ, в Камунаби, мне скажи:

К холмам Нараси,

Где живу я ныне,

Когда ты прилетишь и будешь петь?

О, как бы я хотел уйти отсюда

В страну такую,

Где кукушек нет:

Когда поющие их голоса я слышу,

Так тяжко на душе!

С осенним ветром в поле этом,

Куда пришел кукушку слушать я,

Вдруг хаги расцвели…

Ах, из-за их расцвета

Кукушки голос еле слышал я…

Кукушка, что поешь

Средь распростертых гор!

Когда я слышу голос твой печальный,

О дорогой жене в столице дальней

Всегда в тот миг я думаю с тоской!

Кукушка,

Что живешь в священной роще,

В Ивасэ, там, где род военный жил,

Ужели и теперь ты петь не будешь

В тени зеленых гор?

Когда ты любила,

На память об этом

Цветы нежных фудзи, что льются волною,

Ты тогда посадила у нашего дома,

И теперь, посмотри, они полны расцвета!

Кукушка, прилетев,

Все время громко плачет,

Хотел бы я спросить тебя:

Не вместе ли она с цветком унохана

В местах печальных появилась?

В селенье, где ныне опадают на землю

Белоснежного цвета лепестки померанцев,

Много дней уже плачет,

Тоскуя, кукушка,

На любовь свою больше не встречая ответа…

Вот и теперь

На склонах дальних Оки

Кукушка милая моя

По-прежнему поет, наверно, громко,

Хотя там нет уже меня…

О, почему же я люблю так сильно

Кукушку?

Ведь когда она поет

И слышу я ее печальный голос,

Растет безудержно моя тоска!

Живу один, и грусть меня терзает,

И вот, когда в тоске этих ночей

Здесь с плачем; надо мной

Кукушка пролетает,

Мне кажется: есть сердце у нее!

Цветок унохана

Еще не расцветал,

А вот кукушка прилетела

На склоны горные Сахо

И песни звонкие запела.

Цветы прекрасных померанцев

У дома моего…

Когда же, наконец,

Те нежные цветы в плоды здесь превратятся,

Чтоб мог их жемчугом на нить я нанизать?

Все время был я взаперти,

И сердцу бедному тоскливо стало.

Утешиться стремясь,

Из дома вышел я,

Прислушался, и вот — звенящие цикады!

У дома моего

Все залил свет луны.

Кукушка!

Если у тебя есть сердце,

Сегодня ночью прилети и громко спой!

Кукушка,

Средь цветущих померанцев,

Благоухающих у дома моего,

Как раз теперь спой нам скорее песни

В часы свиданья с другом дорогим!

Пускай опали белые цветы

Унохана,

Которых ждут все люди,

Кукушку, куковавшую в цветах,

Я никогда не позабуду.

Оттого что хороши цветы

Молодых расцветших померанцев

Возле дома друга моего,

Не смолкая, там поет кукушка.

Я пришел, чтоб на нее взглянуть!

Кукушка,

Ты не плачь в безудержной тоске!

Одна живу я…

И когда не спится,

И слышу плач твой, — тяжко на душе!

Цветы, прелестные ханэдзу,

Чьи семена посеял летом я,

Ужель, когда с небес польет поток дождя,

Свой потеряют блеск

И вмиг увянут?

На померанцах возле дома моего

Цветут цветы, а песнь не раздается.

Кукушка!

Неужель без песен, в тишине,

Цветам на землю здесь осыпаться придется?

Кукушка,

До меня тебе и дела мало,—

Ах, до сих пор, когда в тени ветвей

Уже совсем темно от листьев свежих стало,

Скажи мне, почему не прилетаешь петь?

Быть может, раньше где-нибудь и пела

Кукушка, прилетевшая сейчас.

Но здесь,

В моем селении, у дома,—

О, здесь она поет сегодня в первый раз!

О, померанцев распустившихся цветы

У дома моего

Совсем опали…

Они плодами ныне стали,—

Как жемчуг можно их нанизывать на нить!

Кукушку ожидаю я напрасно,

Она не прилетает, не поет.

Ужели потому, что день еще далек,

Когда я ирис жемчугом прекрасным

На нить сумею нанизать?

Не потому ли, что цветы унохана

Опасть должны, полна такой тоскою

Кукушка здесь?

Ах, даже в дождь она

Все время плачет и летает надо мною!

У померанцев, что так пышно расцвели

В саду у дома летнею порою,—

Теперь плоды…

Когда цвели цветы,

Как я мечтала встретиться с тобою!

На ветвях цветущих померанцев,

Что растут у дома моего,

Прилетев, кукушка плакала так громко,

Что опали наземь

Лепестки цветов…

Средь зарослей деревьев, что цветут

На горных склонах летнею порою,

Кукушки плач…

Ах, он, пронизывая все,

Несется далеко, звеня тоскою!

У склонов распростертых гор

Между деревьев притаился я,

Кукушка!

В первый раз услышав голос твой,

Как после без тебя я буду тосковать!

Цветы гвоздики

Возле дома моего

Так пышно распустились ныне.

О, как бы я хотел тебе, мое дитя,

Сорвать и дать хоть миг полюбоваться!

Когда бы я подняться смог

На дальний пик горы Цукуба,

Кукушки песня, может быть,

От эха горного бы громче загремела.

А может быть, она не стала б петь?

К возлюбленному другу моему,

Что время не найдет прийти побыть вдвоем,

Кукушка,

Полети и передай ему

О том, как я тоскую здесь о нем!

Оттого что велика молва людская,

Не пришел ко мне сегодня ты…

О кукушка,

Ты хоть с песней прилети!

Утром дверь тебе я распахну навстречу!

Как лилии средь зарослей травы

На летнем поле, где никто о них не знает,

Так и любовь моя,—

О ней не знаешь ты,

А скрытая любовь так тягостна бывает!

У пиков горных в вышине,

Там, где кукушка распевает,

Цветок расцвел унохана…

Не потому ль, что мной огорчена,

Ко мне ты нынче не явилась?

О померанцы, распустившиеся в мае!

Чтоб показать, мой милый, их тебе,

Я жемчугом на нить

Нанизывать их стану,

Ведь, если опадут, так будет жаль!

У дома, где живет

Любимая моя,

За изгородью — лилий нежный цвет,

Хоть называют те цветы “потом”,

Но то “потом” звучит скорей, как “нет”.

Досуга нет, и даже месяц май

Пройдет, наверно, для меня напрасно,

И не увижу я

Цветов татибана,

Что расцвели у дома милой девы!

Кукушка

Лишь запела, в тот же миг

Я от себя ее прогнала:

“Ты к дому милого лети!”—я ей сказала,

Но прилетела ли она к тебе?

Кукушке,

Что поет вблизи холма

Нараси — милой родины моей,

Передала привет я для тебя,

Но донесла ль она мои слова тебе?

О, когда же,

О, когда?—

Думал я, и в этот миг

Возле дома моего

Среди множества ветвей

Померанцы расцвели!

И цветы раскрылись так,

Будто вот опасть должны!

Рано поутру и днем,

Каждый раз, как выхожу,

Все любуюсь, говоря:

“Рано опадать!

Подождите, чтобы я

Дал полюбоваться ей,

Хоть один недолгий миг,

Ночью с ясною луной —

Зеркалом светлей воды,—

Ей, которую любить

Долго буду, до конца,

До пределов дней моих!”

Так цветы я заклинал

Для тебя.

И как потом

Я негодовал,

Глядя на кукушку ту,

На противную, что здесь

Рано на заре,

В час печальный,

Вновь и вновь

Прилетала громко петь,

Заставляя облетать

Лепестки моих цветов

Понапрасну!..

И тогда

Не осталось ничего

Мне другого, как сорвать

Для тебя эти цветы.—

Полюбуйся же на них,

Милая моя!

Померанцы, что цветут передо мною,

Возле дома, среди множества ветвей,

Как хотел бы

Ночью с ясною луною

Показать возлюбленной моей!

Пусть бы ты полюбовалась ими,

А потом могла бы и кукушка петь,

Ведь в цвету, раскрывшись, померанцы

Из-за песни громкой понапрасну

Могут слишком рано облететь!

Пусть люди говорят: “Гвоздики лепестки

Цвели, осыпались

И нет уже их боле”,—

Но это не цветы моих полей,

Где знак запрета был повешен мною.

Всегда оленя раздавались стоны

В ущельях Огура,

Лишь вечер наставал.

Но ныне ночью больше он не плачет,

Как видно, наконец, он задремал…

О белый иней, ты не падай

На клена алую парчу,

Что девы юные небес соткали

И даже нить не продевали

Ни вдоль, ни поперек!

Когда сегодня занялась заря,

Я слышал, как гусей кричала стая,

Наверно, нынче Касуга- гора

Уже листвой покрылась алой…

И больно стало сердцу моему…

Когда посмотрю,

Что на землю опали

У дома с асадзи- цветов лепестки,

Похоже, что скоро лиловые хаги

Должны зацвести на осенних полях…

Сильна молва,

Не жить бы здесь в селе!

О, если бы с гусями вместе,

Что здесь кричали на заре,

Исчезнуть мне в дали небесной!

Когда бы эта алая листва

В горах осенних

Стала осыпаться,

Я захотел бы, чтобы осень вновь

Пришла сюда, чтоб ею любоваться!

Как жаль, что на землю опала

Осенних кленов алая листва,

Что красотою горы озаряла,

Те горы Мива, где жрецы подносят

Богам великим сладкое вино!

Любимый мой, с кем с давних пор

Разлучены Рекой Небесной,

Друг против друга мы стоим,

Ты приплываешь к берегам моим,

И я развязываю шнур, готовясь к встрече!

В ладье, плывущей по реке туманной,

Раскинутой в извечных небесах,

Качаясь на волне,

Не нынче ль ночью

Любимый приплывет ко мне?

С той поры, как в мире есть

Небо и земля,

Две звезды разлучены

Горькою судьбой.

Эти звезды —

Волопас

И Ткачиха —

С давних пор,

Друг ко другу обратясь,

Все стоят на берегу,

Навсегда разделены

В небе Млечною Рекой,

Что циновкою лежит

Между разных берегов.

Небо горьких дум у них

Неспокойно и темно!

Небо горестей у них

Неспокойно и темно!

О, когда бы им ладью,

Крашенную в красный цвет!

О, когда бы им весло

В белых жемчугах!

Ах, в затишье поутру

Переплыли бы реку,

Вечером, в прилива час,

Переплыли бы они!

И на берегу реки,

На извечных небесах

Постелила б шарф она,

Что летает средь небес,

Руки-яшмы дорогой,

Руки яшмовые их

Вмиг в объятьях бы сплелись!

О, как много, много раз

Вместе спали бы они,

Даже если б не была

Осень на земле!

Хотя и облака, и ветер

На том и этом берегу бывают,

Но вести

От жены моей далекой

До берегов моих не достигают…

Они разделены Небесною Рекою

И, кажется, что близки берега,

Что камень долетит вдаль, брошенный рукою,

И все же им помочь

Ничем нельзя…

Со дня того, когда подул нежданно

Осенний ветер,

Думаю всегда: “Когда же наконец

Придет мой друг желанный,

Которого с такой тоскою жду?”

Небесная Река!

Хотя волна на ней

Не подымается высоко,

Но все же трудно ждать мне срока,—

Ах, отмель эта так близка!

Хоть близок срок,

Когда взмахнувши рукавами,

Они увидятся, забыв про целый свет,

Но все же переплыть реку — надежды нет,

Доколе осень не настанет!

Лишь жемчугом блеснувший миг,

Побыв вдвоем,

Они должны расстаться,

И тщетно тосковать и убиваться

До срока новой встречи в небесах!

Как видно, отплыла

От берега ладья,—

То Волопас жену свою встречает.

Встает кругом тумана пелена

Среди долин Реки Небесной!..

“Там, где тумана дымка встала,

Среди долин небесных у реки

Я буду ждать тебя!”—она сказала,—

И вот, пока ходила в ожиданье,

В сыром тумане весь подол промок…

В гавани из белых облаков

На Реке Небесной шум волны

Все сильней:

Как видно, ты, кого я жду,

На ладье от берега отплыл.

Поля эти в Асики,

Где осенние хаги смешались с цветами

Оминаэси,

Видел я ныне впервые,

И тысячи лет любоваться я буду!

Ларец драгоценный —

Эту Асики- реку,

Когда я впервые сегодня увидел,

Я понял: пусть тысячи минут столетий,

Ее красоты никогда не забуду!

О, даже тот, кто в дальний путь идет,

Где травы служат изголовьем,

Когда цветов коснется, уходя,

Как будет он благоухать тогда

Раскрывшимися лепестками хаги!

Когда я посмотрел на хаги,

Что расцвели в полях

Близ склонов Икаго,

Я вспомнил о прекрасных обана,

Растущих возле дома твоего!

Сорви же оминаэси цветы,

Нарви цветов осенних хаги

И юной деве принеси,

Что будет у тебя просить подарок

С дороги, яшмовым отмеченной копьем!

“Милый мой, когда ж ко мне придешь?

Не теперь ли?” — думаю с тоской,

Думаю и жду:

“Покажется ли он?”

Вот и ветер осени подул…

Встречаемся ночами с нею мы,

А утром не видать —

Все прячется стыдливо…

В полях Набари хаги отцвели,

Скорее, клены, следуйте за ними!

Когда по пальцам ты захочешь сосчитать

Цветы, расцветшие в желтеющих полях

Осеннею порой,—

Ты среди них найдешь

Семь зеленеющих цветущих трав!

Хаги-но хана,

Обана, кудзубана,

Надэсико-но хана,

Оминаэси,

Дальше фудзибакама,

Асагао-но хана.

Над полем осенью, где жнут колосья риса,

Над полем золотым осеннею порой,

Хоть и темно,

Несутся с криком гуси

В час первых проблесков зари!

Сегодня утром на заре

Звучали холодом гусей летящих крики,

И слыша их,

Асадзи- травы на полях

Свой цвет зеленый злым заменили!

У холма моего

Появился олень и рыдает…

О олень, что явился, рыдая,

В тоске о жене молодой,

Среди первых цветов расцветающих хаги…

Нежные хаги цветы,

Что растут у холма моего,

Страдая от ветра, осыпаться могут на землю.

Если б только увидеть смогла ты

Их пышный расцвет!

Роса осенняя подобно краске стала,

Когда увидел я, что та гора,

Которая, как птица водяная,

Зеленой от листвы была,

Мгновенно сделалась вдруг алой!

О, даже посильней, чем сердце Волопаса,

Что, верно, преисполненно тоски,

Страдаю я,

Смотря со стороны,

Когда на землю ночь спускается, темнея…

О, рано, на заре, в ту ночь,

Когда звезда прекрасная — Ткачиха

Любимому рукав под голову кладет,

Журавль на отмели вблизи текущих вод

Пусть лучше не кричит так громко!

Песня принца Итихара о танабата

Ведь оттого, что на пути

К возлюбленной моей

Течет река,—

Пока скрывался я от глаз людских,

Пока я плыл, уже спустилась ночь!

О белым жемчугом упавшая роса,

Что нанизал олень

На ветки хаги,

Скажи, теперь кому,

Блеснув недолгий миг,

Украсишь руки жемчугами?

Цветок прекрасный нежных хаги

Приносит нам печаль, коль поздно расцветет,

Но с сердцем медленным,

Где чувство запоздало,

Могу ли я его сравнить?

Стрелков расставя, ловят зверя…

В селенье Томи, у холмов,

Цветы гвоздики нежной,

Их сорву я,

Охапку целую возьму с собой

Для той, что ждет меня в столице Нара!

Сливаясь с шумом опадающей листвы

С деревьев хаги осенью холодной,

Вдали —

Исполненный призыва и тоски,

Далеким эхом стон звучит олений!

Дождавшись срока,

Мелкий дождь

Идет, идет, конца не зная.

Не завтра ли, когда придет рассвет,

Листвою алой горы засверкают?

Ночью сегодня сияет луна,

Сердце сжимается грусти полно…

В этом саду,

Где белеет повсюду роса,

Плачет сверчок!

Мелкий дождь

Беспрестанно идет,

И от этого здесь, на Микаса- горе,

У деревьев зеленых

Верхушки везде заалели…

Алая листва осенних кленов

На горе Микаса,

Что с короной схожа,

От дождей, что моросили ныне,

Не осыпалась ли, отцвети, на землю?

С тех пор, как осень наступила,

Прошло еще немного дней,

И все ж от ветра на рассвете ныне,

Когда здесь просыпаюсь я,

Одежды рукава — холодные такие!

Сторожка на полях осенних,

Где жнут созревший рис, еще стоит

И не разрушена, а крик гусиной стаи

Уж леденящим холодом звучит,

Как будто выпал первый иней!..

Нежные цветы осенних хаги

На холме, который Асука- река

Огибает,

Нынче от дождя

Не осыплются ли, отцветя, на землю?

Осенним хаги

В стареньком селении,

Где плачет птица удзура,

Мои любимые друзья

Со мною любовались ныне!

Прошел расцвет

Осенних хаги.

Ужель напрасно мы пришли

И, не украсившись венками,

Домой вернемся без цветов?

Глаза любимой вижу я впервые…

“Впервые вижу” высится здесь мыс,

На нем осенний хаги вырос,—

Пускай же этот месяц он

Еще цветет, не облетев на землю!

В Ёнабари,

Среди гор Игаи,

Так тоскливо слушать в тишине

Призывающий жену печальный голос

Бедного оленя, что приник к земле!

Кто слышал их? —

Так удивительно звучали

Жен призывающие голоса

Гусей, что мимо пролетали,

Крича, в далеких облаках…

“Кто слышал их,—

Спросила ты меня,—

Гусей, что стаей пронеслись над нами?”

Поверь, те гуси ныне далеко,

И скрылись навсегда за облаками!

Как белая роса, что выпадает

На листья обана

Осеннею порой,

Как та роса, могу исчезнуть я,

Не в силах больше справиться с тоской!

Цветы осенних нежных хаги,

Благоухавшие у дома моего,

Чуть-чуть на землю не опали

До той поры,

Как дал тебе взглянуть!

С небес извечных, ни на миг не прекращаясь,

Дождь все идет…

Скрываясь в облаках

И громко плача, гуси улетают

С полей, где ранний рис растет.

Колосья риса на осеннем поле,

Где, в облаках скрываясь, с криком гусь летит,

Густеют и растут,

Так и с моей любовью:

Растет, — и сердце все сильней грустит.

Из-за дождя сидел я взаперти,

Сжималось сердце одинокое тоскою,

Я вышел и взглянул:

Ах, Касуга- гора

Вся засверкала алою листвою!

Небо прояснилось,

Ярко светит

Этой ночью ясная луна.

Ах, не надо, чтоб ушла она,

Облака, не застилайте небо!

Я здесь теперь…

Где Касуга- гора?

Мешает дождь, — и выйти не могу я,

И потому о ней все время я тоскую,

Жить продолжая взаперти…

Я вижу там, над Касуга- долиной,

Все мелкий дождь идет,

И с завтрашнего дня,

Наверно, в Такамато вся гора

Украсится листвою алой!

Ах, светлая роса, что здесь упала

На обана- цветы близ дома моего…

Чтоб та роса вовек не исчезала,

На яшмовую нить

Хотел бы нанизать!

Под мелким осенним дождем

Беспрестанно я мокну в пути,

И хоть жалок оставленный дом,

Где жена дорогая живет,

Все равно я мечтаю о нем!

Как гуси дикие, что вольной чередою

Несутся с криком выше облаков,

Ты далека была.

Чтоб встретиться с тобою,

О, как скитался я, пока к тебе пришел!

С печальным криком гуси пролетают

В далеком небе выше облаков

И холод в криках тех…

Стволы осенних хаги

Внизу покрылись алою листвой!

Вот так же, как хитрят,

Преследуя оленя,

Что прячется средь зелени холмов,

Вот так же я из-за тебя, друг милый,

На всяческие хитрости готов.

Сгибая до земли

Верхушки обана,

Расцветших пышно на осеннем поле,

Недаром нынче я пришел сюда,—

Я встретился с моим любимым другом!

Не оттого ль, что холод был в далеких криках

Гусей, что улетали поутру,

Когда настал рассвет,

В полях трава асадзи

Окрасилась сегодня в алый цвет!

Когда исполненный печальной думы

Открою утром дверь,

Мне виден вдалеке

Сверкающий росой осенний хаги…

Но это ни к чему уже теперь…

Осенний хаги

В поле этом,

Где приходил и все кричал олень,

Покрылся белою росою

И весь осыпался теперь.

Когда пурпурная листва падет на землю

И листьев не сорву, как будет жаль,—

Подумал я,—

И яркою листвою осенних кленов

Увенчал себя!

Осенних алых кленов листья

Гостям достойным

Захотел я показать.

Я их сорвал и с ними к вам явился,

Хотя и льет с небес поток дождя!

Промокнув вся от мелкого дождя,

Что опадать заставил листья клена,

Пришла к тебе…

И алою листвою,

Тобою сорванной, украсила себя!

Великолепен ты, мой милый друг,

О ком я думаю всегда с любовью,

Ах, как же мне напоминаешь ты

Среди осенних гор

Лист первых алых кленов!

На пиках Нарских гор

Листву осенних кленов

Лишь тронешь — сразу опадет она,

Наверно, там все время неустанно

Осенний мелкий дождик моросил…

Жалея, что листва пурпурных кленов

Напрасно будет наземь опадать,

Сорвал ее, пришел —

И ныне ночью себя украсил я.

О чем же тосковать?

Средь распростертых гор

Пурпурная листва,

Возможно, даже этой ночью

Отсюда безвозвратно уплыла,

Снесенная потоком горным…

Осенних алых кленов листья,

Сверкавшие на склонах Нарских гор,

Сорвал, принес —

И этой ночью украсил я венком себя…

И если опадет теперь листва, пусть опадает!

Осенних алых кленов листья,

Что видели здесь иней и росу,

Сорвал, принес —

И вместе с милой украсил я венком себя…

И если опадет теперь листва, пусть опадает!

Наверно, листья алых кленов

Под мелкими потоками дождя

В ненастном октябре

От ветра опадают,

Его порывам подчинясь!..

Так жаль, что кленов алая листва

Уже с ветвей на землю опадает…

Любимые друзья,

Пускай же в эту ночь, когда я с вами веселюсь,—

Не рассветает!

На просторах полей

Снят давно урожай,

Перед взором — заброшенный вид.

И когда ты в сторожке сидишь полевой,

О столице невольно грустишь!

На скрытой ото всех

Горе Хацусэ,

Багряный цвет зеленый склон покрыл.

Как видно, беспрестанно моросил

Над той горою дождь осенний…

Осенний мелкий дождь,

Не мороси все время!

Так будет жаль, когда на склонах гор,

Сверкающих листвою алых кленов,

Осыплется поблекшая листва!

Как светлая роса, что выпала обильно,

Нагнув у хаги ветви до земли,

Как та роса,

Пускай и я исчезну,

Не выдам все равно мою любовь к тебе!

Думая поля окинуть взглядом

У твоих ворот, любимая моя,

Я пришел…

И сердце чуяло — недаром:

Дивно светит в эту ночь луна!

Осенний хаги, что цветет в осеннем поле,

В осеннем ветре клонит лепестки.

И на ветвях его

Осенние росинки

Ложатся на поникшие цветы…

На лепестках осенних хаги в поле,

Куда выходит по утрам олень,

На лепестках

Сверкает яшмой дорогою

С небес упавшая прозрачная роса…

Не оттого ль, что, проходя полями,

Олень цветущий хаги грудью раздвигал,

Цветы лиловые поблекли и опали,

А может оттого,

Что срок их миновал?

Осенний хаги среди горных склонов,

Где каждый раз, тоскуя о жене,

Кричит олень…

Из-за росы холодной

Тот хаги начал ныне отцветать…

Осенняя пора, когда у дома друга

Чудесными колосьями цветет

Зеленый сусуки…

О, как мне жалко будет,

Когда пора осенняя пройдет!

Тоской глубокой о жене томим,

Среди осенних гор кричит олень,

И отраженный эхом крик его гремит…

И я средь этих гор —

Совсем один!

Всегда перед зарей — прислушаться лишь надо —

Предутренней порой,

Едва забрезжит день,

Здесь, сотрясая гор простертые громады,

В тоске рыдает осенью олень!

Столица Нара, где осеннею порой

Любуются листвою алых кленов

На Касуга- горе,—

Заброшена теперь…

И как об этом я жалею!

Цветы прекрасных хаги в Такамато

На золотых полях

Осеннею порой,

В рассвета алый час покрытые росой,

Как нынче, верно, пышно расцвели!

Когда я друга моего ждала,

Полна любви,

В минуты эти —

У входа в дом мой дрогнула слегка бамбуковая штора.

…Дует ветер…

Пусть даже это был лишь ветер,—

Ведь, значит, любит он.

Я зависти полна,

Когда бы я ждала, и вдруг подул бы ветер,—

О чем тогда я стала б горевать?

Чем жить и тосковать на этом свете,

Не лучше ль мне

Исчезнуть навсегда,

Как исчезает белая роса

На лепестках осенних хаги…

Вот плачущий олень идет, шурша листвою

Осенних хаги на полях Уда,

И о любви грустит,

И все ж с моей тоскою

Никак нельзя сравнить его тоску!

На осенних полях

В Такамато росли

Гвоздики цветы…

Так как свежими были они,

Украшением служили ему —

Гвоздики цветы…

У подножья распростертых гор

Слышится призыв оленя отдаленный,

Нежные слова в себе тая…

Много нежных слов и у меня,

О супруг мой, сердцем нареченный!

Не говорила я, что я стара,

И не отказывала я тебе ни разу,

И как печально, что развязан шнур,

Который мною был завязан,

Как вяжут стебли у осенних трав!

Как тот олень,

Что средь полей осенних

Поутру бродит, не оставив и следа,

Так, думала, и ты… И вдруг сегодня ночью

С тобой, любимый, встретиться смогла!

Летит сентябрьский

Осенний первый гусь…

И даже через этого гонца

Ужели думы сердца моего

Не донеслись до твоего дворца?

В бухте Оо

К бесконечным берегам

Набегает много волн со взморья,

Много, много раз с тоскою и любовью

Думал это время — о тебе…

Не можешь ли ты стать

Хотя б цветком гвоздики,

Что здесь растет у дома моего,

Где каждый день любуюсь на него,

Как только утро наступает…

Как выпавшая белая роса

На лепестках цветов осенних хаги

От ветра падает,

Так и моя слеза,—

Я удержать ее не в силах.

Хочу, чтоб нанизав росу, как жемчуг,

Ты подарила мне, не дав исчезнуть ей,

Прозрачную росу, что с вышины упала,

Склонивши долу кончики ветвей

На расцветающих осенних хаги!

Прямая, что копье из яшмы,

Пускай дорога далека,

Но чтобы увидать тебя,

О ком я думаю с любовью,

Отправился я в путь и вот пришел сюда!

Ведь оттого что ты не приходил ко мне,

Пока не минул

Новояшмовый весь месяц,—

Во сне все время видела тебя,

О, как тоска меня терзала!

У дома моего цветы осенних хаги

В расцвете ныне —

Приходи смотреть!

Не то пройдет два дня еще — и сразу

Осыплются на землю лепестки!

У дома моего цветет осенний хаги

В лучах вечерних…

Как хотела б я

Увидеть нынче около себя

Сестры моей любимый облик!

Ах, каждый раз, когда у дома моего

Смотрю на клен, покрытый алою листвою,

Я в думах о тебе, моя сестра,—

Ведь не бывает даже дня,

Чтоб о тебе не тосковала!

Любуясь на венок,

Сплетенный мной

Из ранних рисовых колосьев, что взрастила

Я на поле, где сеяла сама,—

Не забывай меня в разлуке, милый!

Венком из ранних рисовых колосьев

С полей осенних, что любимая моя

Возделала, сама, своим считая долгом,

О, сколько ни гляжу,

Не налюбуюсь я!

Эти дни, когда холоден

Ветер осенний,

Я носить ее буду на теле своем

В знак того, что я помню о деве любимой,

И ее еще больше отныне люблю!

У дома моего цветы прекрасных фудзи

До срока своего чудесно расцвели,

И нынче видеть я хочу

Твою улыбку,

Что те цветы напоминает мне…

Хотя осенний ветер

И не дул,

А нижняя листва цветущих хаги,

Что высятся у дома моего,

Вдруг стала сразу ярко алой!

Если в сердце глубоко

Поразмыслить обо всем,

Что сказать, что делать мне? —

Выхода не знаю я…

Милая жена и я,

Взявшись за руки,

Вдвоем

По утрам

Спускались в сад,

Вечерами, освятив

Ложе,

Белые свои

Рукава переплетя,

Спали вместе.

Ночи те

Не навеки ли прошли?

Даже, слышал я, фазан,—

Житель распростертых гор,

Говорят, свою жену

Ищет и находит там,

На другой вершине гор,

Я же в мире суеты

Бренный, жалкий человек,

Почему же только я

Даже ночи, даже дня

Не могу с ней провести,

Верно, быть в разлуке нам,

Верно, плакать мне в тоске!

Как подумаю о том,

Горестно душа болит!

И поэтому решил —

Не утешу ль сердце я?

По горам и по полям

В Такамато

Я бродил,

Все бродил, гуляя там,

Но кругом одни цветы

Мне сверкали на полях.

Каждый раз, как видел их,

Тосковал еще сильней!

Что же делать,

Как забыть,

То, что все зовут — любовь?

Смотрю я на цветок каобана,

Что в Такамато на полях растет,

И облик твой

Передо мной встает,

И не могу я позабыть тебя!

О, как тоскливо спать мне одному

Ночами долгими

Осеннею порою

В столице нынешней —

Куни!

Когда на склонах

Распростертых гор

День изо дня

Осенний ветер дует,—

Как я тогда тоскую о тебе!

Не оттого ль, что этот юный хаги

Я сам выращивал, не покладая рук,

Теперь —

Я сколько ни любуюсь — все мне мало,

Всю душу за него готов отдать!

Над полем,

Что возделывал я сам,

И даже грязью все запачкал рукава,

Подвесил колотушку я,

И сторожу его и тяжко охранять!

С полей, которые возделывал ты сам,

Куда ты воды подводил

С реки Сахо,

Колосьев первых рис, что ты сварил,

Ты должен съесть весь, без остатка сам.

Пасть большая у волков…

Ах, в долине Магами

Падающий белый снег,

Ты не падай сильно, я прошу,

Даже дома нету близко там…

Постройка, сложенная здесь

Из неотесанного дерева с корою,

Покрыта обана — травою

И флагами расцветшим камышом,—

Пусть тысячи веков стоит здесь этот дом!

В этом новом доме, что сложили

Из нетесанного дерева с корою,

Средь Нарских гор,

Прекрасных зеленью густою,

Сколько в нем ни жить — не надоест!

Когда снег, словно пена, покрывает вею землю

И так медленно кружит,

Тихо падая с неба,

О столице, о Нара,

Преисполнен я думой!

Не сливы ли белой цветы

У холма моего расцветали

И кругом все теперь в белоснежном цвету?

Или это оставшийся снег

Показался мне нынче цветами?

Когда бы я цветы душистой сливы,

Что вся, покрывшись пеной снега, расцвела,

Послал тебе домой,

То все бы говорили,

Что мы, наверное, близки с тобой!

Все затянул туман.

О, пусть бы выпал снег!

Здесь слив цветы еще не расцветали,

И вместо них, сравнив его с цветами,

Мы стали б любоваться им!

Все небо пасмурно.

О, пусть бы выпал снег!

И мы бы стали любоваться,

Как будет падать на валежник он

И ярким блеском весь переливаться!

Не оттого ль, что ветви наклоняли,

Когда срывали белые цветы

Душистых слив,—

Цветы в рукав попали,

Что ж, пусть рукав окрасят лепестки!

У дома моего, где я один живу,

На зимние деревья с высоты

Летящий белый снег —

Не сливы ли цветы? —

Так показалось взору моему!

Ночью черной, как ягоды тута,

Пусть снег увлажнит нам одежды,

Идемте, чтоб им насладиться!

Будет жаль, если он вдруг растает

Завтра утром, на раннем рассвете…

Что это на ветвях — то лепестки иль нет?

То не цветы ли задержались, опадая?

Так взору кажется…

Кружась по ветру, снег

Упал, снежинками цветы напоминая…

Не потому ли, что не ведают цветы

О том, что в декабре снег белый выпадает,

Как пена нежная,—

Здесь сливы расцвели,

И почками не набухая…

Соперничая с белизною снега,

Упавшего с небесной высоты,

У дома моего

Везде на сливах зимних

Цветут сегодня белые цветы!

Снег, падающий на верхушки сосен,

Растущих около застывшего пруда,

Покрой все сотнями слоев,

Прошу тебя,

Чтоб даже завтра мог я любоваться!

О, если белый снег, подобный пене,

Все будет падать бесконечно

Эти дни,

Душистой сливы первые цветы

Навряд ли опадут, завянув…

Хоть любовалась я цветами сливы,

Срывая их и не срывая их,

Но все-таки

С цветами этой ночи,

Я не могу сравнить цветов других!

Когда бы, как сейчас, всю жизнь

Мы чувства свежие

В сердцах своих имели,—

У белых слив, что раньше всех цветут,

На землю б лепестки не облетели!

Ах, белый снег, что нынче выпал здесь,

В тени зеленых сосен

На асадзи,

Навряд ли этот снег останется, как есть

И не исчезнет, до конца растаяв!

Как тает снег, упавший на листы

Зеленых трав суга на той горе высокой,

Вот так же я…

Коль спросят, скажешь ты,

Что таю я, объят тоской глубокой!..

Как только в чарках с налитым вином

Плыть будут сливы нежной лепестки,

И выпьют чарки те

Любимые друзья,

Пусть сливы облетят, мне будет все равно!

Чиновникам — и тем

Пир малый разрешен.

И разве только ночью ныне

Мы будем это пить вино?

О нет, прошу, не опадайте, сливы!

Когда б вдвоем

С моим любимым

Могла бы любоваться я,

Какая б радость мне была

От выпавшего наземь снега!

Как снег, что, падая вокруг, ложится

На славные деревья хиноки

И нет конца ему,—

Я без конца тоскую!

Приди же этой ночью, милый друг!

Как будто отголоски дальней бури,

Которая у слив сорвала лепестки,

Так слухи о тебе…

И вот люблю я снова,

И счастлив я, и больше нет тоски!

Так ясно светит в час ночной луна

В извечном и далеком небе!

Цветы у слив раскрыли сердце — так и я…

О милый друг, о ком я думою полна,

Кому раскрыла настежь сердце!

Как тает снег, напоминая пену,

Так таю я, влача удел земной,

И лишь мечта,

Что встречусь я с тобой,

Дала мне силы жить поныне!

Когда на землю, падая, ложится

Снег белой пеною, с высот небес летя,

Холодной ночью

Без твоих объятий

Навряд ли я смогу уснуть один…

Всегда оленя раздавались стоны

В ущельях Огура,

Лишь вечер наставал,

Но нынче ночью больше он не плачет,

Как видно, наконец, он задремал!

Для любимой моей

Собираю я в дар дорогие каменья,

Ах, с далеких просторов необъятного моря

Принесите с собой мне сверкающий жемчуг,

Волны белые взморья!

От тумана поутру

Платье влажное свое,

Верно, и не просушив,

Ты один, любимый мой,

Горною тропой идешь…

Я ищу для любимой

Дорогие каменья…

С далеких просторов необъятного моря

Принесите мне белый сверкающий жемчуг,

Волны белые взморья!

О Сирасаки — славный мыс,

Благополучен будь и жди меня,

На корабле большом

Я весла закреплю

И вновь вернусь тобой полюбоваться!

На берега залива Минабэ

Ты не нахлынь, прошу тебя, прилив,

Лишь полюбуюсь я на дальних рыбаков,

Что ловят рыбу там, где остров Касима,

И вновь вернусь немедленно назад!

Рассвет придет,

И, в море уходя,

Лишь полюбуюсь я на рыбаков,

Что ловят рыбу там, где мыс Юра,

И вновь вернусь немедленно назад!

У мыса дальнего Юра,

Как видно, схлынул на море прилив,

В Сираками,

Скалистый берег огибая,

Отплыли смело с громким плеском вдаль ладьи…

На поле с черными быками,

За теми, кто ведет быков,

Идет вослед супруга поля

И платья яшмового ярко-красный

Волочит за собой подол…

В Кадзахая

Волны белые у берегов,

Понапрасну приливаете сюда,

Нет моей любимой, что могла

Любоваться вами в этот час…

Не нынче ли пройду сосновую я рощу,

Что выступает вдалеке вперед,

Как будто выйдя из ворот навстречу, ждет:

Ах, не придет ли, наконец,

От друга моего гонец желанный?

О, когда пройду

Фудзисиро,

Что в дороге встретить мне случится,

Платья белотканого рукав,

Верно, горькими слезами увлажнится…

На горе Сэнояма

Клена алая листва осыпается на землю беспрестанно.

Может быть, и на горе Камиока,

Ах, не нынче ль алая листва

Тоже осыпается на землю?

Дошел ли слух о том

В страну Ямато,

Что в поле дальнем Огану,

В дорожном шалаше под листьями бамбука

Я бедным странником живу?

Вот это здесь, на этих склонах горных,

В стране Кии,

В былые времена

Охотники стрелою реповидной

Оленей убивали наповал!

В страну Кии

Ходить я буду без конца,

И я молю вас, храмы жен,

Пошлите мне хорошую жену,—

Ведь вас зовут недаром — храмы жен!

Ах, наверно, милый мой супруг,

Что ушел теперь в страну Кии,

Полотняные где платья хороши,

Переходит нынче горы Мацути.

Дождь, хоть нынче, я прошу тебя, не лей!

Когда тоскую я, оставшись здесь одна,

Возможно, нынче ты проходишь горы,

Где белые плывут

По небу облака

И длинной, длинной тянутся грядою.

Не оттого ль, что, не меняясь, вечно,

Зима и лето здесь вершат свой бег,

Не оставляя веер,

Носит шкуры

В горах живущий человек!

О, вот расцвели на деревьях цветы,

Словно за руку милую взяв,

Ветви нежно нагнув,

Можешь рвать ты цветы

И украсить цветами себя!

Хотя на горах, на весенних

Опадают цветы, увядая,

Но на склонах божественных Мива

Еще не раскрылись бутоны,

С нетерпеньем тебя ожидая…

Когда смотрю, как вниз несутся в пене

Потоки горные, мне кажется тогда:

Не жемчуг ли,

Рассыпавшись, сметался,

Ужели предо мной обычная река?

Как видно, жемчуг

Из короны Волопаса

Из-за того, что он тоскует по жене,

Упал с небес и засверкал, смешавшись,

В кристальных струях голубой реки.

Подобно птице белой — цапле,

Я на горе Сагисака, что называют Кручей Цапли,

Хочу приют найти скорей

В тени густых зеленых сосен,—

Ведь с каждым часом ночь темней!

Навряд ли встречу я такого человека,

Который дал бы мне обсохнуть у огня.

Мое промокшее в дороге одеянье

Хочу послать к себе домой

В знак одинокого скитанья!

О люди из столицы дорогой,

Хочу, чтоб ваши корабли приплыли

К моим пустынным берегам,—

Ведь если вы пройдете мимо,

Какой тоской наполнится душа…

Здесь, в Такасима,

На реке Адо,

Хоть и бушуют в белой пене волны,

Но все равно о доме я тоскую,—

Ведь так печален временный приют!

Когда находишься в пути, бывает жаль,

Когда за горы Такасима

Мир озарявшая чудесная луна,

Вещавшая, что полночь наступила,

Вдруг скроется и станет не видна…

Та девушка, которую люблю,

Не позволяет встретиться с собою,

И в бухте Яшмовой с тоскою я стелю

На ложе одинокое одежды.

Ах, спать придется, верно, одному!

Будет открываться ларчик дорогой,

И рассвет придет, — не радуюсь ему,

Ах, ночей былых жаль сердцу моему,—

Ведь в разлуке с рукавами милой

Спать придется нынче одному!

Словно с белыми шарфами цапли,

На горе Круча Цапли

Цуцудзи белоснежных раскрылись цветы.

Я прошу, лепестками своими окрасьте мне платье,

Я любимой его покажу!

В ворота милой входят и уходят…

Когда-Увидимся зовется здесь река,

На камнях у нее, покрытых мохом,

Не стаял белый снег,—

Там до сих пор зима!

Верно, дома думают в тревоге,

Как промок я

От весеннего дождя,

Как мои промокли рукава

На реке, что называют Плачем?

Наверно, дождь весенний послан мне гонцом

Родными, что остались дома,

Когда подумаю: ведь как ни прячусь я

От этого весеннего дождя,

Меня он догоняет снова!

Навряд ли встречу я такого человека,

Что высушил бы платье над огнем,

Мои родные, что остались дома,

Весенний дождь

Послали вслед гонцом!

В заливе Окура

Раздался громкий гул,

То над полями ближними в Фусими,

Где за добычею охотятся стрелки,

Как видно, гуси пролетели мимо!

В осеннем ветре

С грохотом несутся потоки горные

В Ямабукиносэ,

И гуси, прячась в облаках небесных,

Кричат и пролетают в вышине…

Наверно, полночь —

Ночь спустилась,

И видно, как плывет луна

В далеком небе, где слышна

Гусей летящих жалобная песня!..

У дома милого возлюбленной моей,

Разносится печальный крик гусей!

Вечернею порой в густом тумане

Они несутся с криками над нами

И исчезают в вышине вдали…

Теперь, когда, скрываясь в облаках,

Кричат печально гуси, пролетая,

Я с нетерпеньем жду,

Чтоб клен алел в горах,

Хотя пора его расцвета миновала!

Не оттого ли, что с вершин Таму

Густой туман спустился горный,

На отмели

Реки Хосокава

Шумят, переливаясь, волны!

Скрыто все зимой…

Тоскуя о весне,

Посадил я дерево, и ныне

Срок, когда созреть должны плоды,

Я нетерпеливо ожидаю…

Ночью черной, как ягоды тута,

Встали густые ночные туманы,

Кажется, будто рукава расстелились

На Такая,

Все окутав собою…

В стороне Ямасиро, в Кудзэ,

На горе Сагисака,

С незапамятных времен богов

Почки набухают на ветвях весной,

Осенью — летит увядшая листва…

Там, где вешнюю траву

Кони щиплют на зеленых склонах,

Гору Кони-Щиплют миновав,

Дикий гусь-гонец, посланник дома,

Мимо кровли пролетел моей!

Государю дань приносят пищей…

На горе Минабутияма,

На уступах скал

Не выпавший ли снег

Задержался, не растаяв до конца?

“Берег, где амбара нет”.

Нет амбара, где бы рис сложить,

Жатву с поля сняв, где милая моя

Красный свой подол водой полей смочив,

Бережно сажала первый рис.

Хоть и много я по морю плавал,

Мимо множества различных островов,

Сколько ни смотрю на остров этот малый,

Остров в Ава,—

Я не насмотрюсь!

В такую ночь, когда в долине неба

Не видно облаков,

Как будет жаль, когда в такую ночь,

Чернее ягод тута,

Луна плывущая за гребни гор зайдет!

От гор далеких Мифунэ

Над водопадом,

Туда, где в Акицу раскинулись холмы,

Ты, с плачем пролетая надо мною,

Кого зовешь с собою, ёбукодори?

Касаясь на пути уступов скал,

Вода, что мчится в пене с вышины,

Свой замедляет бег,

И в заводи сейчас

Здесь виден лик сияющей луны!

Если в Садзанами

Ветер с гор Хира

Пролетает над широким морем,

Видно, как у дальних рыбаков,

Развевает рукава — во время ловли…

На ветках, на сосне прибрежной,

Где волны белые несутся к берегам,

Священные дары…

О, сколько же столетий

Проходят люди здесь, неся дары богам?

Когда я сети расставлял садэ,

Не пропуская ни одной струи,

В реке Мицу

Все рукава я промочил,

И нет тебя, что высушила б их…

Корабль, отчаливший в морскую даль,

Другие корабли вслед за собой ведя,

Благополучно ль опустил он якорь свой

У Такасима,

В дальней гавани Адо?

Луны сияющей, что озаряет мир,

Не закрывайте в небе, облака!

В тень островов

Спешит войти мой челн,

И я не знаю, где найти причал…

Когда вернусь и вновь увижу

Прекраснейшую Ёсину- реку,

Что наконец увидел ныне,

Примчавшись на конях лихих,

Минуя горные вершины?

Как ни досадно мне,

Но день уже стемнел.

И вдоволь я не насмотрелся

На берег Есину- реки кристально-чистый,

Хотя не раз я любовался им!

Оттого, что поднялись высоко

Волны бурные

На Ёсину- реке,

Не увидеть водопада мне

И, наверно, буду тосковать об этом!

О любимый мой, любуясь на тебя,

Сколько ни гляжу, не наглядеться мне,

Как на иву на речную, что растет

У реки прозрачной Муцута,

Где кричит всегда речной олень!

Хотел давно полюбоваться я,

И вот пришел сюда не понапрасну,

О Ёсину- река,—

Журчанье чистых струй…

Не насмотреться — так она прекрасна!

О, сколько ни смотрю,

Смотреть я не устану

На берег Ёсину- реки,

Где, верно, наслаждались ране,

В далекие года седые мудрецы…

Схлынут волны — и в заливе Нанива

Собирают водоросли-жемчуга

Девушки-рыбачки…

Я хочу узнать,

Как по имени мне вас назвать?

Только тем, кто ищет раковины здесь,

Подаем в ответ мы сердца весть.

Странникам,

Кому постель — трава,

Мы своих имен не назовем.

Утешим же себя,

Уснем хоть этой ночью вместе!

А после, с завтрашнего дня,

О, как начнет терзать меня тоска,

Когда расстанемся с тобою!

В рассвета алый час

Все снится тот же сон,

И непрестанно я тоскую о любимой,

Как непрестанно набегают в Кадзисима

Морские волны на берег крутой…

Наверно, ты, любуясь ныне

На рощи, где растут зубчатые дубы,

В полях Ивата,

В Ямасина,

Тропами горными идешь!

В священном храме, здесь,

В Ивата, в Ямасина,

Когда дары я принесу богам,

Быть может счастье улыбнется нам

И будем вместе мы с любимой!

У гор Обаяма

Все заволок туман,

Темнеет ночь,

И я не знаю,

Где моему челну найти причал…

Я восхищался долго дивной бухтой,

Хотел уплыть, но был не в силах я,—

На бухту Манага,

Где мыс Миогасаки,

Вернувшись, я залюбовался вновь!

В Такасима

Гавань дальнюю Адо

Миновал — и хочется теперь

Плыть в Сиоцу мне, в желанный край,

Где есть бухта дивная Суга!

Мои циновки в три ряда…

И “В-Три-Ряда” зовется здесь река,

У берегов ее среди камней

Лягушки мне кричат: “Ах, если б как теперь

Все оставалось бы без перемен, навечно!”

Ах, оттого, что так высоки горы,

Цветами белыми, что в дар несут богам,

Потоки горные несутся в белой пене,

И сколько ни любуюсь переправой

У Нацуми- реки, не насмотреться мне!

Оставив позади огромный водопад,

Иду по берегу,

Вдоль Нацуми- реки,

Любуясь чистотой прозрачных струй,

И наслаждаюсь этой красотой!

Где гагары, в том краю,

Близко от страны Ава

Лук из адзуса сверкает

Белой яшмой на концах.

“На концах” звалось село,

Где красавица жила

Дева Тамана моя,

Дева милая моя,

Та, что грудью широка,

Та, что бедрами узка,

Не девица, — а пчела!

От лица ее всегда

Исходил лучистый свет,

Как цветок она была,

Средь людей — красивей нет.

И когда она являлась

И сиял улыбкой лик,

С яшмовым копьем гонец

Забывал дорогу вмиг,

И без зова, сам собой

Вдруг сворачивал с пути,

Приближался к воротам

И не мог уже уйти…

А соседи тех домов,

Что стояли тут же в ряд,—

Оставляли жен своих,

Не жалея, говорят.

И без всяких ее просьб,

Уходя от жен своих,

Предложить спешили ей

Стать хозяйкой их ключей.

Так любовью забавлялась,

Как игрушкою, она,—

Так жила в краю далеком

Чудо-дева Тамана…

И когда к железным воротам

Приходили люди и стояли там

Даже среди ночи,—

Не щадя себя,

Выходила с ними встретиться она.

В час, когда туман затмит

Солнца лик весною,

Только выйду я на берег

В бухте Суминоэ,

Посмотрю, как челн рыбачий

По волнам плывет,—

Древнее сказание

В памяти встает.

В старину в Мидзуноэ

Раз Урасима- рыбак,

Ловлей рыбы увлечен —

Кацуо и тай,—

Семь ночей не возвращался

На село домой,

Переплыв границу моря

На челне своем.

Дочь морского божества

Водяных долин

Неожиданно он вдруг

Встретил на пути.

Все поведали друг другу

И судьбу свою

Клятвой навсегда скрепили,

В вечную страну уйдя…

Во дворец владыки дна

Водяных долин,

В ослепительный чертог,

В глубину глубин

Парой юною вошли,

За руки держась,

И остались жить, забыв

Горе, старость, смерть.

И могли бы вечно жить

В светлой стороне,

Но из мира суеты

Странен человек!

Раз, беседуя с любимой,

Так промолвил он:

“Ненадолго бы вернуться

Мне в мой дом родной!

Матери, отцу поведать

О своей судьбе,

А назавтра я пришел бы

Вновь к тебе сюда”.

Слыша эту речь его,

Молвила в ответ она:

“Только в вечную страну

Ты вернись ко мне!

Если хочешь, как теперь,

Вечно жить со мной,

Этот ларчик мой возьми,

Но не открывай”.

Так внушала рыбаку,

Поглядела вслед…

И вот прибыл в край родной

Юноша-рыбак.

Он взглянул на дом, а дома —

Смотрит, — нет как нет,

Поглядел он на селенье —

И селенья нет.

И так странно показалось

Все это ему,—

Ведь всего назад три года

Он покинул дом!

Нет ни кровли, ни ограды,

Нету ничего,—

Не открыть ли этот ларчик,

Может, в нем секрет?

Может, все еще вернется,

Дом увидит он?

И свой ларчик драгоценный

Приоткрыл слегка.

Струйкой облачко тотчас же

Вышло из него

И поплыло белой дымкой

В вечную страну.

Он бежал и звал обратно,

Рукавом махал…

Повалился, застонал он,

Корчась на земле!

И внезапно стала гаснуть

Юная душа,

И легли морщины вдруг

На его чело,

Черный волос вдруг покрыла

Сразу седина,

Все движенья постепенно

Стали замирать…

Наконец и эту жизнь

Смерть взяла себе!

Так погиб Урасима

Из Мидзуноэ,

И лишь место,

Где родился,

Видно вдалеке…

В бессмертном мире он

Мог жить за веком век,

Но вот по воле сердца своего

Он сам пошел на лезвие меча,—

Как безрассуден — этот человек!

Над рекой Катасива

По огромному мосту,

Крашенному в алый цвет,

Платья красного подол

Алый волоча,

Горной крашенный травой

Плащ накинув на себя,

О дитя, что здесь идешь,

По мосту совсем одна,

Есть ли у тебя супруг,

Словно вешняя трава?

Иль как в желуде у дуба

Косточка,

Ты спишь одна?

Не придется мне тебя спросить…

Мной желанная, любимая моя,

Даже дома я не знаю твоего…

Если бы в конце огромного моста,

Вдруг бы у реки стоял мой дом,

Деве юной,

Что идет совсем одна,

Сердцем пожалев, приют бы предложил!

В Сакитама,

На болоте Одзаки,

Утка громко хлопает крылом,

Верно, для того, чтоб белый иней,

Что на хвост попал,

Смести долой!

Там, где три каштана, — середина…

Серединой названа страна,

В той стране Сарасии — источник, где девицы белят полотно.

Нет конца его прозрачным струям — без конца течет вода окрест,

Так же без конца хожу туда я нынче — хочется жену из этих мест!

Ты, далекая моя жена,

Если б только ты была в Така,

Пусть не знал бы я туда дорог,

Я на берег бы пришел Ищи,

И тогда бы там искал тебя!

Там, где облака

Белоснежные встают,

Там, на Тацута — горе,

На вершине Огура,

Выше водопада струй,

Распустились на ветвях

Вишен пышные цветы,

Нагибая ветви вниз…

Так как горы высоки,

Ветер дует без конца,

И весенний светлый дождь

Беспрестанно льет и льет.

И от этого дождя

Ветви верхние, склонясь,

Уронили лепестки…

О прекрасные цветы,

Что остались на ветвях,

Расположенных внизу,

Вас прошу,

Хоть краткий срок

Не роняйте лепестки…

До тех пор, покамест он,

Мой возлюбленный супруг,

Что уходит ныне в путь,

Где зеленая трава изголовьем служит всем

Не вернется к вам сюда!

О, странствие мое лишь семь продлится дней,

Пройдет то время незаметно…

Принц Тацута,

Не дай, — тебя прошу,—

Цветам раскрывшимся осыпаться от ветра!

Там, где облака Белоснежные встают,

Гору Тацута пройдешь

В час вечерний,

И тогда

Ты увидишь,

Что цветы

Пышных вишен,

Что цвели

Над скалой,

Где водопад,—

Облетели до конца…

А бутоны на ветвях

Следом расцвести должны,

И хотя не сможешь ты

Встретить всех цветов расцвет,

Должен ты как раз теперь

Посетить вершины гор!

Когда бы время мне,

Я б, мучаясь, поплыл на берег тот,

И я тогда сорвал бы

Цветы прекрасной вишни, что цветет

Вдали на той вершине горной!

Гору Сима

Окружают реки…

Шли мы по дороге, где холмы

Вдоль реки,

И только день вчерашний

Гору, наконец, мы перешли,

Только ночь одну

Мы ночевали,

Но с вершины горной

Нежные цветы

Пышных вишен,

Облетев, упали

В струи водопада —

И плывут теперь…

О, до дня того,

Пока ты их увидишь,

Чтобы ветер бурный

Здесь не дул,

Горы перейдя,

Я в знаменитом храме

Буду славить бога ветра,

Знай!

Здесь, у подножья горных склонов,

Куда приходят и уходят вновь,

О, если б ты была, чтоб показать я мог

Цветы вишневые, что пышно расцветают,

Сгибая ветви тяжестью своей!

Замочил здесь принц в колодце рукава…

И страна была Хитати названа.

В той стране Хитати

Ты мечтал

На гору Цукуба посмотреть,

Где стоят красиво

Две вершины в ряд —

И явился, наконец, сюда.

Хоть и жарко было нам с тобой,

Лился пот и, уставая, ты вздыхал,

Шел, цепляясь каждый раз с трудом

За деревьев корни на ходу,

Но к вершинам приближаясь,

Песни пел.

И когда тебя привел я, наконец,

На вершины дивные взглянуть,

Бог мужей нам разрешение послал,

И богиня жен добра была.

Ярким солнечным лучом они

Осветили те вершины, что всегда

Были раньше в белых облаках,

Где без времени всегда на них

С облаков небес лил сильный дождь…

И когда узрели мы в тот миг

Ясно ширь родной своей страны,

Что неведома была досель,

Стали радоваться мы с тобой!

Развязав шнуры одежд,

Словно дома у себя,

Не стесняясь,

Всей душой,

Вольно веселились мы!

Хоть и густо разрослась

Эта летняя трава,

Но насколько лучше нам

И приятней нынче здесь,

Нежли вешнею порой

В дни туманные весны…

Разве что-нибудь сравнится с этим днем?

Даже дни, когда в далекие года

На горе Цукуба

Веселились люди,

Не возьму в сравненье никогда!

Случилось раз у соловья —

Из соловьиного яйца

Кукушка

Родилась на свет,

Она не пела,

Как отец,

И не умела петь,

Как мать,

И прилетев сюда, с полей,

Где расцвели унохана,

Так громко стала распевать,

Что померанцев лепестки

На землю стали опадать,

И пела целый долгий день,

Но сладко было слушать мне…

Не улетай же далеко!

Тебе взамен подарок дам!

Здесь, где находится мой дом,

Средь померанцевых цветов

Ты поселись, живи всегда

И целый день мне песни пой!

Ночами пусть встает туман,

И льется дождик с высоты…

Кукушка

С песнею летит,

Ах, что за диво птица, ты!

“Если б мог я усмирить

Горькую тоску в пути,

Где зеленая трава

Изголовьем служит мне!” —

Так подумав, в тот же день

На Цукуба я взошел.

И когда взглянул я вниз,

То увидел пред собой,

Как в долине Сидзуку

С белоснежных обана

Облетают лепестки,

Крики громкие гусей

Стали холодом звучать,

И на озере Тоба,

В Ниихари,

Поднялась

От осенних ветров вдруг

В пене белая волна…

И когда я посмотрел

С высоты Цукуба, здесь,

Вдаль на эту красоту,

Грусть, что мучила меня,

Что росла в душе моей

Много долгих дней в пути,—

Вмиг утихла и прошла!

Хочу нарвать я алых листьев клена,

Чтобы послать их юным девам мог,

Что на полях осенних

У подножья горы Цукуба

Жнут созревший рис…

На горе на Цукуба,

Где живут среди пиков орлы,

Среди горных отрогов,

Где струятся в горах родники,—

Зазывая друг друга,

Девы, юноши вновь собрались

У костров у зажженных,

Будут здесь хороводы водить,

И чужую жену буду я здесь сегодня любить,

А моею женою другой зато будет владеть.

Бог, что власть здесь имеет

И правит среди этих гор,

Дал на это согласие людям

Еще с незапамятных пор.

И сегодня одно про себя хорошо разумей:

Упрекать ты не смеешь, И мучиться тоже не смей!

Поднялись — и все закрыли облака.

У горы, где власть имеет бог мужей,

Дождь все время моросит,

Промокну я,

Но домой уйти я не могу!

Среди гор Микаки,

Что поднялись ввысь

Против славных Каминаби гор,

Где богов могущественных чтят,

Средь осенних хаги, что цветут в горах,

Собираясь спать с любимою женой

И жалея, что в долинах ночь

Утру место уступить должна

И наступит скоро час зари,

Посреди осенних распростертых гор,

Заставляя эхо громыхать,

Все зовет к себе олень жену,

И все время горько плачет он!

Завтра ночью вряд ли встретятся они…

Потому средь распростертых гор,

Заставляя эхо громыхать,

Все зовет к себе олень жену

И все время горько плачет он!

Не оттого ль, что поднялись высоко

Горные вершины в Курахаси,

Выходящую с ночною темнотою

Светлую луну

Так трудно мне дождаться!

На извечных небесах

Возле берегов струящейся реки,

Где теченье верхнее ее,

Перекину я жемчужный мост!

У теченья нижнего ее

Приготовлю я тебе ладью.

Пусть дожди идут

И ветры будут дуть,

Ветры дуют пусть

И дождь идет,

Чтобы ты подол не промочил в пути,

Чтобы мог всегда ко мне прийти,

Перекину я жемчужный мост!

Среди Реки Небес

Встает густой туман,

Любимый мой, которого я жду,—

Все думая, что нынче будет он,—

Как видно, уж ведет ко мне свою ладью!

О, если бы любимая моя

В браслет бы превратилась дорогой,

На руку левую,

Подальше, за рукав,

Надел бы тот браслет и взял его с собой!

В стороне Тоёкуни

Вот Кахару—мой родимый дом!

С девой, что зовут Химоноко — Дитя шнура,

Связан крепко нитями шнура,

Потому Кахару — мой родимый дом!

На полях, где ранний рис растет

Близ селенья Фуру, в Исоноками,

Не видать колосьев,

И любви не видно:

Эти дни на сердце я ее таю!..

О, если жить

Всегда в такой тоске,

То даже эту жизнь,

Что жемчугом сверкает,

Совсем не жаль мне будет потерять!

О, даже если перестанут течь

Реки Хацусэ мчащиеся воды,

Что опоясали собою горы, где боги царствуют,—

Ведь даже и тогда

Я не смогу забыть о нашем пире!

О, проводив тебя, оставшись здесь один,

Как буду я, наверно, тосковать,

Когда вдали исчезнешь, горы перейдя,

Где дымкой стелется

Туман весны…

О, проводив тебя, оставшись здесь один,

Как буду я, наверно, тосковать!

Из-за того, кто на полях Инами,

Любуясь на осенний хаги,

Все дальше будет удаляться от меня!

Вот дерево святое суги — “прохожу” в горах священных Каминаби,

Идущее порой на доски в храмах,

Стуча в которые, зовут богов…

Моя ж тоска все остается прежней,—

Ведь слишком велика моя любовь!

Если это были бы слова,

Что сказала б мне вскормившая меня

Матушка почтенная моя,

О, тогда нить долгую годов

Я не прожила б в пустых мечтах!

Реку прозрачную Хацусэ

Я переплыл вечернею порой,

И подошел

К воротам медным дома,

Где милая моя живет!

Когда на горных пиках Таюраки

Вновь расцветут

Весеннею порой

Цветы прекрасных нежных вишен,

Тебя, любимый, буду вспоминать!

Когда не будет здесь тебя,

Зачем мне, милый, наряжаться?

И даже гребень мой из дерева цугэ,

Хранящийся в шкатулке драгоценной,

И в мыслях не придет вдруг вынуть мне!

О, с завтрашнего дня, любимый,

Как тосковать, наверно, буду без тебя,

Когда хребет Набори перейдя,

Шагая по камням и скалам,

Меня, оставив, ты уйдешь!

О, если только жизнь земная эта

Благополучна будет у меня,—

Хребет Набори перейдя,

Шагая по камням и скалам,

Я вновь вернусь к тебе, любимая моя!

Нагружен большой поклажей бык…

В бухте славной Миякэ

Возле мыса Касима,

Что лежит напротив бухты, среди волн,

Ныне снаряжен корабль твой,

Выкрашенный в ярко-красный цвет,

С левой-правой стороны

Много весел в белых жемчугах.

И когда прилив в вечерний час

С шумом набежит на берега,

Кликнут кормчего

И, поведя суда,

Отплывет корабль от берегов…

Соберутся провожать тебя,

Станет берег тесен от людей.

Как в отчаянии

Все будут тосковать

И рыдать, катаясь по земле,

В час, когда ты в море

Отплывешь,

В гавань Унаками — в дальний край!

Хочу, чтоб ты отплыл,

Когда пути морские

Не страшны будут для судна,

Возможно ль кормчему пуститься в море,

Когда бушует грозная волна?

И белый снег

В весенний день растает,

И даже чувства верные мои

Не могут разве, словно снег, растаять,—

Ведь нет давно привета от тебя!

Разве сердцу можно приказать насильно?

Если три каштана — пустота внутри,

Ведь с полмесяца прошло,—

Ты не явился —

Неужели мне сказать, что — жду?

К каким богам

Морской стихии

Мне обратиться с жаркою мольбой,

Чтоб путь вперед и путь обратный

Скорей проплыл корабль твой!

В этом мире на земле

Человеку трудно жить!

Вот и я, случайно здесь

Появившийся на свет,

Жил пока,

Все размышлял,

Что и жить, и умирать

Будем вместе мы с тобой,

Но, увы, и ты и я —

Люди бренные земли.

И, приказу подчинясь

Государя своего,

Будто птицы поутру,

Утром тронулся ты в путь,

Чтоб селеньем управлять

Дальним, как небесный свод.

Словно стая резвых птиц,

Удалились все с тобой,

И, оставшись здесь один,

Как я буду тосковать,

Если много долгих дней

Не увидимся с тобой!

В тот день, когда ты будешь проходить

Тропою горной, где ложится снег,

Там, на пути в Коси,

Меня, что здесь остался,

Ты, пожалев, с любовью помяни!

Оттого что на земле

Я лишь бренный человек,

С трепетом приказу вняв

Государя своего,

Я в селении Фуру,

В Исоноками,

Что в Ямато есть, в стране

Распростертых островов,—

Не развязывая шнур,

Сплю теперь совсем один…

И в разлуке без тебя

Платье бедное мое

Загрязнилось, все в пыли…

Каждый раз, как погляжу

На него,

Растет тоска,

По страданью на лице

Люди могут все узнать,

И поэтому зимой, темной ночью

Каждый раз до рассвета я лежу,

Не могу забыться сном…

О, как я тоскую здесь,

Вспоминая облик твой!

Когда с высот горы Фуру

Взгляну я вдаль перед собою,

Столица милая

Совсем недалека —

И оттого не сплю ночами и тоскую!

Шнур заветный,

Что завязан был любимой,

Разве развязать я без нее смогу?

Даже пусть порвутся эти нити,

Я не развяжу, пока не встречусь с ней!

Говорят, в горах олень,

Тот, что сватает себе

Хаги нежные цветы,

Сына одного родит,

Так и я:

Один лишь сын у меня, одно дитя…

И когда мой сын пойдет

В путь далекий,

Где трава — изголовье для него,

Словно яшму, нанижу

Зеленеющий бамбук,

И святой сосуд с вином

Тканями покрою я,

Буду я молить богов

Беспрестанно,

Чтобы он,

Мой любимый нежно сын,

Счастлив был в своей судьбе!

Коль иней выпадет холодный на поля,

Где путники

Шалаш себе построят,

Прикройте крыльями мое дитя,

Небесных журавлей летающие стаи!

Словно белый жемчуг ты.

Имя милое твое,

О, как часто про себя

Повторяю я в душе!

Много дней уже прошло,

Мы не виделись с тобой.

И все больше, больше дней,

Проведенных мной в тоске…

Я не знаю, как мне быть,

Чтоб развеять грусть мою?

Сердце я разбил свое,

Нету дня, чтоб не надел

Перевязь из жемчугов,

Беспрестанно, без конца

Имя милое твержу…

Деву милую свою,

Как из жемчуга браслет,

На руки бы мне надеть,

Прямо бы в лицо взглянуть —

В зеркало светлей воды,—

Но не вижу я тебя…

Словно воды, что текут

У подножия горы

Ситаби,

А наверху —

Их не видно,

Так и я…

Ах, не видно никому

Сердце, полное тоски,

Что покоя не найдет…

Словно изгородью из зеленых тростников,

Разделила нас с тобой молва людей,

Оттого, что так сильна она,

Много дней я не встречал тебя,

Верно, целый месяц миновал…

Сменяясь, месяцы проходят,

Уж много накопилось их,

Не встречаемся теперь с тобою,

Но забыть тебя я не могу,

И предо мной все образ твой стоит…

К милой в дом теперь пришел…

Имаки — “Теперь- пришел” зовется мыс.

Соснами, что густо разрослись на нем, где супруги ждут своих любимых жен,

Верно, любовался так же, как и мы,

Давний человек былых времен!

Тяжко мне, когда взгляну теперь

Я на берег одинокий, где гулял,

За руки держась когда-то с ней,

С той, что навсегда от нас ушла,

Отцвела, что клена алый лист…

Хоть и очень каменист этот одинокий брег,

И всегда там пенится вода,—

Но ведь память он о деве дорогой,

Той, что навсегда ушла от нас,

Как уходит вдаль текущая вода…

Грустно мне, когда взгляну

Я на бухту Черный бык,

Ягод тутовых черней,

Что мы видели вдвоем,

С милой много лет назад…

Как хочу пойти окрасить платье

Я песком, что покрывает берега

Бухты каменистой

Яшмового острова,

Верно, дома у тебя

Милая жена твоя

За забором коноплю

Дергала в саду своем

И сушила на земле…

И, сплетя, дала надеть

Белоснежный этот шнур,

Не развязан он тобой…

Пояс, что в один обхват,

В три обхвата у тебя

Здесь обвязан,—

Тяжела служба долгая была

Государю твоему.

Лишь теперь ты смог уйти,

В край отправиться родной.

Верно, ты в пути мечтал

Повидать отца и мать,

И любимую жену…

Здесь, в восточной стороне,

Где так много певчих птиц,

У заставы грозной ты,

Что Заставою богов называют,

Ты лежишь,

Будто холодно тебе,

В белотканом платье ты,

Ягод тутовых черней

Разметались по земле

Пряди черные волос…

Спросишь: “Где твой край родной?”

Ты его не назовешь.

Спросишь: “Где родимый дом?”

И о нем не скажешь ты.

Храбрым рыцарем

Вперед все стремился ты в пути,

И лежишь теперь один,

Распластавшись на земле…

Раз отважные мужи

В древние года

Воевали меж собой,

Чтобы в жены взять себе

Из села Асиноя

Деву Унаи.

И когда стою смотрю

На курган ее теперь,

Я мечтаю об одном:

Чтоб на долгие года

Шел о ней печальный сказ,

Чтобы шел из уст в уста

И заставил горевать

Будущих людей.

На дороге, на пути,

Что отмечен был давно

Яшмовым копьем,

В твердой каменной скале

Сделана могила ей.

И со всех концов земли,

Отовсюду, где лишь плыть

Могут облака небес,

По тому пути идя,

Люди, что встречались мне,

Все сворачивают к ней,

К ней подходят и стоят,

И стоят, горюя там…

Люди из села ее

Плачут в голос каждый раз,

И идет, идет рассказ

О любви печальной той

Девы юной, что лежит,

Успокоившись навек…

Даже мне,

Когда взглянул,

О, как грустно стало мне,

Когда вспомнил старину…

Вот он, славный тот курган

Юной девы Унаи,

Что пытался в жены взять

Юноша из Синуда

Много лет тому назад!

Даже слыша сказ о ней,

Преисполнишься любви,

Какова ж была любовь

Двух героев молодых,

Тех, что видели ее?

Свято чтимый милый брат,

И отец, и мать тебя

Здесь растили…

Ведь со мной

Вместе хаси для еды

Ты со мною здесь держал…

Словно поутру роса,

Быстро тающая жизнь…

Повелению богов

Ты противиться не смог.

Разве нету у тебя

Дома, здесь, в родной стране,

Где колосья счастья,

Где тростниковые поля?..

Не вернулся ты сюда!

У границы той страны,

Дальней, где царит покой,

Как ползучая цута —

Каждый путь имеет свой.

Словно в небе облака,

Ты уплыл, покинув нас.

И теперь во мраке я,

Все блуждаю я в тоске…

Словно раненый олень,

В сердце я почуял боль,

Как плетень из тростника,

Думы, полные тревог…

Словно плач весенних птиц,

Мой не молкнет нынче плач,

Днем и ночью слышен он,

Словно шум от адзи- птиц…

Будто пламенем огонь,

Сердце жжет мое тоска…

О, как тяжко я скорблю!

Когда бы думал я:

Пускай расстались,

Но после снова встречу я тебя,—

О, разве тосковал бы я

С таким отчаяньем на сердце!

Когда увидел я, как проводив тебя

И среди диких распростёртых

Далёких гор оставив навсегда,

Пошла домой безмолвная толпа, —

Как было сердцу нестерпимо тяжко!

Там, где много певчих птиц,

В той восточной стороне,

В древние года

Это все произошло,

И до сей еще поры

Сказ об этом все идет…

Там, в Кацусика- стране,

Дева Тэкона жила

В платье скромном и простом

Из дешевого холста

С голубым воротником.

Дома пряла и ткала

Все, как есть, она сама!

Даже волосы ее

Не знавали гребешка,

Даже обуви не знала,

А ходила босиком.

Несмотря на это все,

Избалованных детей,

Что укутаны в парчу,

Не сравнить, бывало, с ней!

Словно полная луна,

Был прекрасен юный лик,

И бывало, как цветок,

Он улыбкой расцветал…

И тотчас, как стрекоза

На огонь стремглав летит,

Как плывущая ладья

К мирной гавани спешит,

Очарованные ею

Люди все стремились к ней!

Говорят, и так недолго,

Ах, и так недолго нам

В этом мире жить!

Для чего ж она себя

Вздумала сгубить?

В этой бухте, где всегда

С шумом плещется волна,

Здесь нашла покой она

И на дне лежит…

Ах, в далекие года

Это все произошло,

А как будто бы вчера

Ради сумрачного дня

Нас покинула она!

И когда в страну эту восточную придя,

Взглянешь, как у берега катится волна,

Сразу загрустишь

О деве молодой,

Что сюда ходила часто за водой.

Там, в краю Асиноя,

Где селенье Унаи,

Дева юная жила,

Это — дева Унаи.

С самых юных лет, когда

На две пряди волосы,

И до той поры, когда

Заплетают волосы,

Даже в близких к ней домах —

У соседей с двух сторон —

Никогда за эти годы

Не видал ее никто!

Словно в коконе она,

Словно куколка была,

Взаперти всегда жила,

Будто выглянуть боясь.

И полны по ней тоски,

На нее стремясь взглянуть,

Словно изгородью дом,

Окружали женихи!

Был герои там из Тину,

Был герой из Унаи…

От зажженного огня

Сажа в хижинах бывает!

Лучше б им не состязаться

Перед нею никогда!

Стали сватать —

И столкнулись

На пороге судьбы их:

Рукоять меча тотчас же

Каждый в руки жадно взял.

И надел колчан мгновенно…

Каждый в воду и огонь

За нее готов идти!

И когда в тех состязаньях

Друг для друга стал врагом,

Дева, горько опечалясь,

Матери сказала так:

“Из-за девушки не знатной,

А простой, такой, как я,

Что прядет простые нити

И не ведает шелков,

Если знатные герои

Вздумали себя губить,

Значит, мне не быть счастливой

С тем, кого хочу любить!

Жив ли будет он, не знаю,

Неизвестно это мне,

Лучше ждать его я буду

В лучшей, вечной стороне”.

И, храня на сердце тайну,

И не выдав ничего,

Молча плача и горюя,

Унаи ушла навек.

Только юноша Тину

Это все во сне увидел,

И, тая на сердце тайну,

Он ушел за нею вслед…

Тут герой из Унаи,

Что отстал теперь от них,

В небеса свой взор направил,

Словно там он их искал,

Громким криком закричал он,

Стиснув зубы, он упал,—

Гневный крик его раздался,

Словно он кому кричал:

“Нет, не дам, чтоб мой соперник

Победить меня сумел”.

И схватил он меч свой острый,

Что у пояса висел,

Обнажил его — и после

Не могли спасти героя

Травы токородзура!..

И на долгие года,

Чтобы память сохранилась,

И на вечные века,

Чтобы все передавали

Этот сказ из уст в уста,

В середине положили

Деву юную тогда,

А с боков — легли с ней рядом

Два героя-удальца:

Здесь нашли они покой.

Мы о тех делах слыхали,

Ну, а сами не видали,—

Только кажется порой,

Что при нас это случилось,

Слезы катятся рекой!..

Говорят, где юноши легли,

Ветви дерева склонились до земли.

Только там,

Где юноша Тину,

Наклонились они в сторону к нему.

Это было в стороне Асиноя,

Где в селе одна красавица жила.

А теперь могила там,—

И, глядя на нее,

Люди плачут, вспоминая Унаи.

Гора, сошедшая с небес извечных,

Небесная гора Кагуяма

Сегодня вечером

Покрылась легкой дымкой:

Как видно, на земле уже весна!

В роще солнечных деревьев хиноки,

В Макимуку вставший легкой дымкой

Все от взора заслонил туман весны.

Если б я считал тебя далекой,

Разве б мучился и приходил к тебе?

Средь веток молодых деревьев суги,

Посаженных людьми

В былые времена,

Тумана дымка протянулась

И, кажется, пришла уже весна!

На склонах Макимуку, там,

Где руки юных дев сплетались изголовьем,

Настала вешняя пора:

Листву деревьев до земли сгибая,

Повсюду стелется туман…

Сверкающая жемчугами спускается вечерняя пора…

Там, где бродил в былые времена

Счастливый человек — охотник с луком,—

На пике Юдзукигатакэ

Прозрачной дымкой стелется туман…

Вблизи горы Асадзума,

Что Утренней женой зовется,

Где ныне утром, уходя,

Все говорят, что завтра вновь вернутся,—

Прозрачной дымкой стелется туман…

Над кручами отвесных скал

Горы, что Утренней женой зовется,

Чьим именем так было б хорошо назвать тебя,

Со стороны долин

Туманы стелятся прозрачной дымкой…

С туманом, стелющимся по долинам,

Пришла, как видно, вешняя пора:

Вблизи моих ворот,

Вверху, на ветках ивы,

Запел сегодня соловей!

Оттого, что дом мой у холма,

Где цветут теперь

Цветы душистой сливы,

Для меня не редкость слышать ныне

Пенье соловья!

Лишь над землею медленно поплыли

Весны туманы дымкой голубой,

Как сразу на зеленой иве

Уже поет, порхая, соловей

И в клюве держит ветку молодую!

О птица ёбукодори в горах Косэ — Переходи,

Возлюбленному моему не дай те горы перейти!

Гони его оттуда прочь,

Зови его назад ко мне,

Пока не наступила ночь и не стемнело в вышине!

О птица каодори, ты,

Что прилетаешь плакать у запруды

В час утренний, ужели даже ты

Из-за того, что все грустишь о друге,

Так неумолчно плачешь эти дни?

Скрытое зимой дает ростки весною…

Кажется, пришла весенняя пора,

И на горных склонах распростертых,

И в долинах

Соловей поет!

В Ёкону, на полях весенних,

Где мурасаки — нежная трава пустила корни,

Без конца,

О друге дорогом тоскуя,

Поет, не умолкая соловей!

Когда приходит вешняя пора,

Среди верхушек молодых деревьев,

От ветки к ветке соловей летит,

Жену там ищет он и плачет он все время,

Никак себе покоя не найдет…

Здесь, с плачем пролетая надо мною,

С горы Хагай,

Что в Касуга стоит,

Летя в Сахо, кого зовешь с собою,

О птица ёбукодори?

Ответа нет тебе,

Не призывай так громко,

О птица ёбукодори,

То опускаясь низко, то взлетая

Над склонами простертыми Сахо!

От гор весенних, там, где ясеневый лук

Натягивают вешнею порою,

Мой дом недалеко,

И, верно, оттого

Все время песни соловьиные я слышу…

Ах, оттого что наступила

Туманная весенняя пора,

Верхушек мелкого бамбука

Хвостом и крыльями касаясь,

Не умолкая, соловей поет!

Мне видно, как над склоном Мифунэ,

Промокнув в утреннем тумане,

С печальным криком пролетает

В далеком небе

Ёбукодори!

Со стелющимся по земле туманом

Пришла весенняя пора,

И все же

Небо затянуло облаками,

И беспрестанно белый снег идет…

Снежинки, что упали на цветок,

На лепестки душистой нежной сливы,

Хотела унести

И показать тебе,

Но лишь дотронулась — они исчезли…

Цветы на сливе отцвели

И лепестки осыпаться успели,

И все же

Белый снег в саду

Густым покровом падает на землю…

Отныне

Вряд ли будет падать снег;

Сверкающая ярким блеском,

Весенняя пора

Уже пришла!

Ветер дует и, конца не зная,

Падает на землю снег,

И все ж вдали

Протянулась дымка легкая тумана,

Значит, наступила вешняя пора!

“Коль соловей поет

В горах окрестных,

То значит, вновь пришла с туманами весна”,—

Так думал я, но думал я напрасно:

Все вновь покрыто снежной пеленой…

Наверно, это снег, что покрывал

Вершины горные,

Из-за порывов ветра,

На землю падает с далекой высоты,

Хотя весна уже настала…

Когда для друга собирала

Я травы эгу средь болот,

Средь гор и средь полей,

Промок подол у платья

В воде растаявших снегов…

На крылья соловья, что с песнею порхает

Среди ветвей, где сливы белый цвет,

На крылья эти,

Белизной сверкая,

Как пена легкая, ложится вешний снег.

Высоки горы здесь,

И потому

Подумал я о падающем снеге:

“Не слив ли это белые цветы

С вершины горной падают на землю?”

Друг, что живешь

Средь распростертых гор

И к ним привязан всей душою,

Ты снегом падающим не пренебрегай

И не тоскуй о белоснежной сливе!

Скажи, вчера

Не кончился ли год? —

Туман весенней легкой дымкой

Всю гору Касуга

Так быстро заволок…

Зима прошла, и наступила,

Как видно, на земле весна:

У Касуга- горы,

Где утром всходит солнце,

Тумана протянулась пелена!

Наполненная соловьиной песней,

Пришла, как видно, вешняя пора —

И Касуга- гора

Покрылась легкой дымкой,

И даже ночью дымка мне видна…

Увядшая от инея зимою

Пустила ива

Свежие ростки.

И те, что будут любоваться ею,

Из веток могут свить себе венки!

Весенние склонившиеся ивы

Пустили свежие ростки теперь,

И кажется глазам,

Что нити их ветвей

Окрашены светло-зеленым цветом…

Средь ближних гор

Снег без конца идет,

И все-таки под этим белым снегом

На ивах, что склонились над рекой,

Зазеленели свежие побеги!

В горах

И снег еще не стаял,

А ива, что растет на берегу реки,

Куда стремительно стекаются потоки,

Пустила ныне свежие ростки!

Ax, ива, на которую смотрю

Я утро каждое, прошу тебя:

Скорее в рощу превратись,

Где соловей, весною прилетя,

Нам сможет песни радостные петь!

О, если б ты пришла, чтоб показать тебе

Зеленых ив тончайшее сплетенье,

Как раз теперь,

Когда в ветрах весенних

Смешались нити зеленеющих ветвей!

На склонившуюся иву, из ветвей которой

Сто вельмож

Из государева дворца

Вьют венки,

Ах, сколько ни любуйся, можешь любоваться без конца!

Когда я в руки взял цветы душистой сливы

И посмотрел на лепестки ее,

То вспомнил сразу я

Про брови ивы,

Что возле дома моего растет!

Коль отцвели цветы душистой сливы,

Где соловей порхает меж ветвей,

То значит

Время подоспело,

Когда цвести должны вишневые цветы!

Цветов вишневых срок не миновал,

Но, верно, думая, что наслаждаясь ими,

В своей любви к цветам

Постигли мы предел,

Они опасть решили ныне!

Не от того ли ветра, что смешал

Все нити ивы, украшавшей

Мое чело,

И сливы цвет опал,

Растущей возле дома милой!

Ах, каждый год прекрасные цветы

На белоснежной сливе расцветают,

Но для тебя в непрочном мире суеты

Весна, что раз прошла,

Не наступает снова…

Пусть птицы не клюют душистых лепестков,

Но все цветы на сливе этой

Хотел бы я

Огородить от них

Жгутом священным в знак запрета!

Вершины распростертых гор

Как будто белым полотном покрыли,

Иль, может быть,

Цветы расцветшей сливы

Их белизной заставили сверкать?

Цветы цветут,

А нет еще плодов,

И все-таки в теченье сроков долгих

Я неизменно полон к вам любовью,

Цветы ямабуки, растущие в горах!

В горах Микаса

Вишни зацвели!

Так, что кругом все засверкало

До самой глубины, до дна текущих вод

Реки прозрачной Нодогава!

Когда, взглянув, еще увидишь снег,

То, кажется, зима стоит поныне,

А вместе с тем

Туманы вешние встают

И лепестки роняет наземь слива…

Хисаги, что цвели здесь прошлый год,

Опять полны расцвета ныне!

Ужель цветы

Напрасно наземь опадут

Без той, что раньше любовалась ими?

Вишневые цветы,

Что блеском озаряли

Все склоны распростертых гор,

От этого дождя, что моросит весной,

Наверное, уже опали…

Наверно, уже наступила весна,

Когда расстилаются всюду туманы,

Раз видишь в горах,

Как цветы расцветают кругом

На далеких верхушках зеленых деревьев…

Там, у гор Такамато,

Где поют свои песни кигиси,

Лепестки у вишневых деревьев осыпаются ныне…

Как хотел бы, чтоб ты здесь была в это время

И со мною могла б любоваться цветами!

Вишневые цветы

Средь гор Ахояма,

Ужель случится это ныне?

Смешавшись, наземь опадете вы,

Не подождав того, кто любовался вами?

Цветы асиби, что цветете

На берегах у светлых вод,

Что в Ёсину текут,

Где квакают лягушки,

Не надо наземь опадать!

Весеннему дождю

С трудом сопротивляясь,

У дома моего

Вишневые цветы

Раскрыли лепестки сегодня…

Весенний дождь,

Не лей с такою силой! —

Ведь если опадут

Вишневые цветы,

Так будет жаль, что я не любовался ими!

Когда весна приходит молодая,

Мне жаль, что белые цветы душистых слив

На землю падают…

О, пусть, не расцветая,

Еще красуются бутоны на ветвях!

Когда окинешь взглядом все кругом,

Увидишь сразу: в Касуга- долине

Встает туман,

И блеска яркого полны

Не вишни ли цветы раскрылись?

О, скоро ль ночь

Здесь сменится рассветом

И сливы белые смогу я увидать,

Где соловей, летая между веток,

На землю падать заставляет лепестки…

Раннею весной,

Когда прозрачной дымкой

Стелется тумана пелена,

Верно, ночью светлая луна

Засияет ярко в поле Такамато!

Когда повсюду настает весна,

Сквозь тьму листвы разросшихся деревьев

Луна полночная

Едва-едва видна

В тени глубокой склонов горных…

В тумане утреннем весенний день…

И в сумерках ждать буду с нетерпеньем,

Когда появится

Неясный свет луны

Сквозь ветви молодых деревьев…

Ведь это был Весенний дождь!

Я спрятался, его пережидая,

И на пути, который к милой вел,

На целый день я задержался!

Теперь, отправясь в путь,

Хочу услышать

Я дальний рокот Асука- реки,

Где нынче от дождей весенних

Несется в пене бурная вода!

Мне видно, как над Касуга- долиной

Дым поднимается высоко над землей,

То, верно, девы молодые,

В полях весной ухаги нежные собрав,

Их варят на кострах сегодня…

День нынешний, когда друзья мои

В долинах Касуга

На мураве зеленой,

Здесь забавлялись, этот день веселый

Смогу ли я когда-нибудь забыть?

В долине Касуга, где над землей встает

Весеннего тумана дымка,

И уходя, и возвращаясь вновь,

Мы будем вместе любоваться

Ее красою каждый год!

В полях весенних этот день,

Когда друзья пришли, чтоб забавляться

И сердце веселить,

О, если б этот день

Мог, не кончаясь, продолжаться вечно!

Сто почтенных вельмож,

Что живут во дворце,

Оттого ли, что отдых сегодня у них,

Все украсились белыми ветками слив

И толпою веселою здесь собрались.

Когда проходит зимняя пора

И дни весенние повсюду наступают,

Года и месяцы

Вновь круг свой начинают,

И только человек все к старости идет…

Все вещи хороши,

Когда бывают новы.

И только человек,

Прожив недолгий век,

Лишь в старости способен быть хорошим!

Когда я проходил селенье

В Суминоэ,

Я встретился, любимая, с тобой,

Которая была чудесней, чем весной

Цветок раскрывшийся весенний…

О, если б вышла на небо луна

Из-за горы Микаса

В Касуга- долине.

Цветы тех вишен, что цветут сейчас

В горах Сакияма,

Я мог бы видеть ныне!

Дни зимние, когда покрыто было

Все белым снегом,

Видимо, прошли:

В полях, где стелются весенние туманы,

Запел сегодня соловей!

Как соловьи, что плача расстаются

В долинах Касуга, когда приходит день,

Вот так и мы…

Но на пути обратном,

Идя домой, подумай обо мне!

Скрыто все зимой…

А весной цветут цветы,

Будем их срывать с тобой

Много, много тысяч раз,—

Много, много долгих лет буду я любить тебя!

И даже соловей, блуждающий в тумане

Среди весенних гор,—

Ведь даже соловей

Не может тосковать с такою силой,

Как я тоскую о тебе!

Вышел я из дома и смотрю:

Предо мною на холмах кругом,

Густо стебли до земли покрыв,

Распустились нежные цветы,—

Даже без плодов я буду их любить.

В долгий, долгий день весны,

В день, когда встает туман,

Истомился я в тоске.

Ночь становится темнее и темней,

Наконец с тобою встретиться я смог!

Как придет весна, сначала расцветают

“Травы счастья” — раньше трав других.

Если счастье будет,

Встретимся с тобою,

Не тоскуй, любимая моя!

Когда придет весна,

Склонившаяся ива

Склоняется к земле еще сильней,

И сердце нежное возлюбленной моей,

Я подчиняю все сильнее своей воле!

Когда придет весна,

То птицы модзу скрываются в густой траве…

Не видно пусть тебя,

Но я смотреть все буду

Туда, где ты живешь, любимый мой!

Густо весною

Трава покрывает поля,

Где все время поют без конца каодори,

О, вот так же любовь наполняет меня,

И ни отдыха нет ей, ни срока…

Как придет весенняя пора,

Вянут от дождя цветы унохана,

И заброшенным стоит плетень

Возле дома милой, где не раз

Я перебирался к ней тайком!

В сад, где белоснежных слив цветы

Расцвели и стали опадать,

Выйду я:

Ах, твоего гонца

Трудно мне одной здесь ожидать!

Скрывается внизу ползучий плющ,

Растущий средь полей весенних,

Где фудзи лепестки струятся вниз волной,

И если мы должны любовь скрывать с тобой,

Нам долго ожидать придется счастья!

Даже и теперь,

Когда в полях весенних

Легкой дымкой стелется туман

И цветы полны благоуханья,

Не приходит милый встретиться со мной!

Моя любовь к тебе,

Любимый мой,

Похожа на цветы асиби,

Растущие в ущельях дальних гор,

Подобно им она в расцвете ныне!

Когда цветы душистых слив сорвав,

Смешаю с ветками

Склоненной ивы

И на алтарь богов цветы мои сложу,

Быть может, я тогда тебя увижу, милый?

Там, где оминаэси цветут

На полях зеленых Сакину,

Все собой покрыли цуцудзи цветы…

И не знал никто, хранила я любовь,

Ты же людям рассказал, любимый мой!

Белоснежным сливовым цветам

Не позволю я на землю опадать,

Я хочу, чтоб милый увидать их мог,

Из столицы Нара приходя,

Дивной в зелени густой листвы…

О, если ты уже забыл меня,

Зачем было сажать ямабуки тогда?

Ведь, думалось, подобно тем цветам,

Не будет знать конца

Твоя любовь ко мне!

Как тает иней на траве морской

У светлых вод, когда весна здесь наступает,

Так таю я

И все же продолжаю

По-прежнему любить тебя!

Туман весенний

Среди гор стоит,

И все неясно взору моему…

Как сквозь туман, тебя едва я видел,

И, верно, буду после тосковать!

Со дня, как легкой дымкой встал

Туман весенний,

И до нынешнего дня

Не прекращается любовь моя к тебе.—

Ведь корни в сердце глубоко ушли…

Когда подумаю о милой —

Красноликой,—

Всегда на сердце любящем моем,

Как в сумерки весеннею порою,

Когда тумана дымка легкая встает…

Словно дымка легкая тумана,

Что встает над склоном гор, где я живу,

Где проходят дни, сверкая яшмой белой,

То встаю, то снова остаюсь,

Прихотям твоим покорствуя всецело…

Оглянешься кругом и видишь пред собой:

В долинах Касуга

Туман, встающий дымкой…

Ах, не таков ли милый облик твой,

Которым я хочу все время любоваться.

Тоскуя о тебе,

Сегодня прожил день,

А как смогу прожить я завтра

Весенний день,

Когда встает туман?

Мой милый, без тебя

Тоске — предела нет!

И вот, совсем не замечая

Весенний дождь, — идет он, или нет,—

Покинув дом, пришла к тебе сегодня!

Теперь уже

Ты, милый, не уйдешь!

Не можешь ты не знать,

Намерения какие таит в себе

Весенний этот дождь!

Не может быть, что промочил бы сильно

Весенний дождь

Одежду на тебе.

А если б продолжался он семь суток,

Сказал бы ты, что семь ночей ты не придешь?

Весенний дождь, что облететь заставил

Цветы душистых слив,

Без устали идет…

И, верно, милый мой в пути далеком

Скрывается теперь в дорожном шалаше.

Верно, люди из селенья Кунису

Часто, часто на поле Сима

Собирают вешнюю траву…

Часто, часто о тебе, любимый друг,

Я тоскою полон эти дни!

Как густа весенняя трава,

Так сильна любовь моя к тебе,

И как волны к берегам морей

Набегают в тысячи рядов,—

В тысячи слоев на сердце залегла!

Лишь недолгий миг

Я виделась с тобой

И живу, тоскуя по тебе,

Эти дни весеннею порой,

Длинные, как корни трав суга…

Когда опали бы

Цветы расцветшей сливы,

Тогда моя сосна и я

Все думали бы в ожиданье милой:

Придет она иль не придет она?

Белый дивный лук теперь натянут…

Средь весенних гор,

Как облако вдали,

Неужель уйдешь, меня оставив,—

Ведь еще друг друга любим мы…

Венок из веток

Вниз склоненной ивы,

Что рыцарь преклоненный для тебя,

Вздыхая, сплел,

Надень, любимая моя!

Не разглядев

Твой облик, друг любимый,

Когда ты уходил из дома поутру,

Ужели нынче долгий день весенний

Я проведу одна в тоске?

На горах весной

Цветы асиби

Не плохи.

Ты также не плохой.

Будь что будет!

Все равно, мой милый.

Стану я покорствовать тебе!

Словно криптомерия у храма

В Исоноками, в Фуру, таков и я,

Был совсем я стар,

Но нынче снова

Повстречалась на пути моем любовь!

Пусть не зреют в Сануката

Для меня плоды,

О, хотя бы только лишь одни цветы

Зацвели бы нынче для меня

В утешение моей любви!

В Сануката

Раньше зрели и плоды,

Но отныне —

Хоть и льет весенний дождь,

Там цветам уже не зацвести!

Вот и ясеневый лук натянут…

В Хикицу растет трава “не-говори”,

И пока не зацветут ее цветы,

Нам с тобою,

Верно, не встречаться!

На реке растут цветы,

Называют их “всегда”,

Ах, всегда, всегда

Приходи ко мне, любимый друг,

Ты не можешь ведь не вовремя прийти!

Вот весенний дождь

Без конца все льет и льет…

Тот, кого люблю я всей душой,

Мне не кажет даже глаз своих,

Не встречается совсем со мной!

Потому что я тоскую беспрестанно

О тебе, любимая моя,

Дождь весенний,

Словно зная это,

Льет и льет все время без конца…

Из-за девы дорогой,

Что любви не дарит мне в ответ,

Лишь напрасно я

Долгий, словно корни сугэ, день весны

Буду проводить в печали и тоске!

Подобно соловью, что раньше всех поет

В тени ветвей,

Когда придет весна,

Ты раньше всех мне о любви сказал,

Любимый мой, я буду ждать тебя!

Из-за девы молодой,

Что любви не дарит мне в ответ,

Долгий, словно яшмовая нить,

День весенний провожу теперь

Я в печали и тоске!

Выйдет рыцарь в путь —

И сразу перед ним

В Каминаби,

Средь священных гор,

У родного старого села,

Лишь придет рассвет,

На туте средь листвы,

А ночной порой —

На соснах в вышине

Раздается песня

Так,

Что каждый раз

Вторит сразу эхо —

Горный принц.

Так,

Что слышат

Жители села,

Умиляются ей

Всякий раз…

То кукушка, верно,

О жене грустит

И глубокой ночью

Плачет в тишине…

Как видно, странствуя повсюду,

Тоскою о жене полна,

Как только ночь

Становится темна,

Кукушка в Каминаби плачет!

Кукушка,

Голос твой, раздавшийся впервые,

Хочу, чтоб был всегда со мной!

Я с майским жемчугом его смешаю

И нанижу его!

Кукушка с распростертых гор,

Когда ты прилетишь,

Чтоб петь нам песни

В полях, где стелется легчайшей дымкой

Тумана утреннего пелена?

Окутанные утренним туманом

Перелетая горные хребты,

О птица ёбукодори,

Вслед за собой меня ты призываешь,

Но ведь приюта не имеешь ты…

Слышно ли тебе,

Как плачет здесь кукушка,

Дева, собирающая травы на холмах,

Где цветут и опадают наземь

Белые цветы унохана?

Оттого, что хороша луна,

Кукушку плачущую

Видеть я хочу.

Я траву поэтому достал.

Если б любоваться вместе нам с тобой!

Жалея, что на землю опадают

Волной струящиеся фудзи лепестки,

Кукушка

Нынче с плачем пролетает

Здесь, над холмом отцветшим Имаки.

Минуя горные хребты,

Окутанные утренним туманом,

Покинув белые цветы

Унохана,

Кукушка с плачем надо мною пролетает…

Высокие деревья — никогда

Не посажу близ дома своего:

Кукушка,

Прилетев, начнет здесь громко петь,

И лишь тоску мою она умножит!

Любимый, с кем мне встретиться так трудно,

Ночь эту может провести со мной…

Кукушка,

Чем здесь петь в другое время

Ах, ты сейчас свою нам песню спой!

В тени густых, разросшихся деревьев

Ночная темнота стоит кругом.

И в темноте

Кукушка с плачем пролетает

И, верно, ищет, где найти ей дом.

Ах, нынче утром, рано на рассвете,

Кукушка плакала в час утренней зари.

Скажи,—

Быть может, ты слыхала это

Иль, может, на заре еще дремала ты?

Когда кукушка громко распевает

На ветках померанцевых цветов,

От громкой песни

С молодых кустов

Цветы на землю лепестки роняют…

О ненавистная,

Негодная кукушка!

Ах, пусть бы прилетела ты теперь

И громко бы запела свои песни

Так, чтоб от них охрип бы голос твой!

В неясной темноте туманной ночи,

Когда почти не видно ничего,

Кукушки

Плачущий, печальный голос

Разносится по ветру далеко…

В такую ночь, когда повсюду здесь,

Средь майских гор цветут цветы унохана,

Кукушку слушаешь,—

И все не надоест,

О, не споет ли нам еще она?

Кукушка, не споешь ли свои песни,

Не явишься ли ты ко мне?

Хочу смотреть,

Как будут наземь падать

У дома моего цветы татибана!

Кукушка,

Никогда ты мне не надоешь,

И в летний день, когда я буду

Из ирисов венки себе плести,

Ты с громкой песней пролети здесь надо мною!

Наверное, в страну Ямато

Ты с плачем улетаешь от меня?

Кукушка,

Каждый раз, когда ты плачешь,

Я вспоминаю ту, которой нет со мной!

Жалея, что на землю опадают

Цветы любимые унохана,

Кукушка бедная моя

То в поле вылетит, то в горы улетает,

То слышен близко громкий плач ее!

Я посажу здесь

Лес из померанцев,

Чтобы кукушка милая моя

Всегда в лесу моем жила,

Пока суровая зима в нем не наступит!

Дожди прошли, все освежив кругом,

И, с облаками вместе уходя,

Кукушка,

Устремясь на Касуга- поля,

Здесь с плачем пролетает надо мною!

На раннем рассвете, когда я не сплю

И думаю думы, тоскуя душой,

Кукушка

Так плачет, летя надо мной,

Что справиться с сердцем нет сил у меня!

Мою одежду

На себя надень!

Кукушка

Мне приказывает это,

И, прилетев, сидит на рукаве.

О ты, кукушка, мой старинный друг!

Ведь редко мы встречаемся с тобою,

Но вот теперь

Появишься ли тут,

Когда все время о тебе тоскую?

Хотя так сильно льет,

Не прекращаясь, дождь,

Но все равно кукушка эта

В горах, где расцвели цветы унохана,

Как будто снова распевает песни…

Пускай звенела б песенка твоя,

Когда в покое пребываю,

Но в час,

Когда томит тоска,

Напрасно ты все время плачешь!

Для того чтобы любимое дитя

Мне окрасила бы цветом хари платье,

Долина Хари, в стороне Сима,

Хочу, чтоб ты сверкала и цвела,

Пусть даже не настала осень!

Цветы татибана,

Что падали от ветра,

В рукав собрав,

С любовью берегла,

Как след любимого, что посетил меня!

Болея, не ослабла ли она,

Любимая, что собиралась мне послать,

Душистые цветы татибана,

Как жемчуг, нанизав

Их лепестки на нить?

О, кто же будет тот, кто явится сюда

Взглянуть на сад, где опадают лепестки

Цветов татибана,

Где громко так поет

Кукушка, прилетевшая ко мне?

Цветы душистых померанцев,

Что расцвели у дома моего,

Осыпались сейчас.

О, встретиться с тобою

Нам нынче довелось в печальный час!

Окинул взором даль,

И жалко стало,

Что осыпаются в полях передо мною

Цветы гвоздики ярко-алой.

О дождь, прошу тебя, не лей!

Дождь перестанет, и тогда смогу

Страною милою полюбоваться.

Но ведь в родном селе

Цветы татибана,

Наверно, нынче стали осыпаться!

Взглянул я на поля

И вижу: зацвели

На них цветы гвоздики ярко-алой,

О, верно, ожидаемая мной

Пора осенняя уже не за горами…

С моей любимою встречаюсь здесь…

Ооти — нежные лиловые цветы,

О, пусть бы никогда не опадая,

Вы вечно продолжали бы цвести

Так пышно, как цветете ныне!

В долине Касуга

Опали наземь фудзи…

Какие же цветы сорвут теперь с ветвей,

Каким цветком теперь себя украсят

Те люди, что охотиться придут?

Не дожидаясь времени и срока

Цветы унохана раскрыли лепестки,

Как будто жемчуга на нити нанизали,—

Ждать майских дней, когда цветы их расцветают,

Должно быть долгим показалось им!

Над тем холмом, где ныне опадают

На землю лепестки цветов вьюнка,

Смотри,

Кукушка с песней пролетает,

Но слышно ли тебе, как здесь поет она?

Кукушка, о которой ты спросил,

Не слышала ли я, как песни она пела —

Кукушка та,

Промокнув под дождем,

Здесь с плачем пролетала надо мною!

Когда б я приходил

В село, где опадают

На землю пышные цветы татибана,

Кукушка горная заметила б меня,

И, верно б, громко песни распевала!

Когда весна придет, кукушка полевая

Едва-едва средь зелени видна,

Как будто не кукушка, а пчела…

Едва-едва с тобой не повстречавшись,

Явился я, любимая, сюда!

О милый мой, с кем встретиться пришлось

В счастливый час, когда кукушка

Укрылась в гуще померанцевых цветов,

Расцветших нынче очень пышно

Средь распростертых майских гор!

Хоть мимолетны эти ночи в мае,

Когда кукушка прилетает петь,

И все же,

Если ночь один проводишь,

Так трудно ждать, пока рассвет придет!

И хигураси свой имеют срок,

Всегда они ночами плачут,

А я, тоскующая по тебе,

Я, слабая жена,

Не зная сроков, плачу!

О, пусть молва людская велика,

Как летом на полях трава густая,

Мне все равно,

Когда и ты, и я

Рука в руке, здесь вместе засыпаем!

Все это время

Так любовь сильна!

На летнюю траву она похожа;

О, сколько ни коси, ни убирай,

Растет опять и покрывает поле!

О, если будет так всегда сильна любовь,

Как густы травы полевые летом,

Когда растут лианы на полях,

О, жизнь моя поистине тогда

На этом свете кончится бедою!

О, только ль у меня

Любовь сильна?

Цветок камелии,

Алеющий красою, — любимая моя.

А любит ли она?

С одной лишь стороны

Я нить свою кручу:

Все думаю,

Что милый мой нанижет

На эту нить цветы татибана!

У плетня,

Где пролетает соловей,

Расцвели цветы унохана…

Не случилось ли беды какой? —

Не приходит милый мой сюда!

О том, кто сердца мне не раскрывает,

Как лепестки свои

Цветы унохана,

Ужели тосковать по-прежнему я буду,

Любовью безответною любя?

Пусть даже я

Тебе совсем не мил,

Но на расцветшие цветы татибана,

Что здесь растут у дома моего,

Ужели не придешь полюбоваться ты?

Кукушка, прилетев, так громко здесь поет,

И на холме

Волной струятся фудзи.

На их цветы полюбоваться

Ужели милый не придет?

Если любишь, — нет муки сильнее,

Чем таить любовь и скрываться,

Пусть же гвоздика скорее

Раскроет цветы навстречу.

Чтоб мог на нее любоваться каждое, каждое утро!

Лишь издали любуясь на тебя,

Я тосковать в разлуке буду вновь,

Пускай же тот цветок,

Что может красить ткань,

Скрывает алый цвет, а мы свою любовь!

Хотя и не ношу я больше платья,

Что вымокло тогда в ночной росе,

Когда меж летних трав я шел к тебе,

И все же рукава мои

С тех давних пор не просыхают!

И на ярком солнце, что сверкает

В месяце безводном и своим лучом

Высохшую землю рассекает,

Высохнет навряд ли мой рукав,

Если я с тобой не встречусь, милый…

О лодочник, что к берегу причалил

Ладью, которая чудесно озаряет

До дна глубокого

Небесную Реку,

С любимою своей увиделся ли ты?

В извечных небесах, в долине,

Там, где Небесная Река,

Рыдала бедная звезда,

Подобно птице нуэдори,

И, слыша, удивлялся я!

Мою любовь к нему

Супруг мой знает,

Но если вдруг плывущая ладья

Иль мимо проплывет, иль запоздает…

О, если бы он известил меня!

Дитя с румянцем ярко-алым

И нежное, как мягкие шелка,

Так часто вижу я тебя,

И хоть чужая ты жена,

Я полюбил тебя, должно быть!

Там, где течет Небесная Река,

На переправе дальней Яму,

Качаясь на ладье своей,

Я жду, когда настанет осень.

Вы это передайте ей!

И даже я, что по просторам неба,

Всегда плыву

Теперь из-за тебя,

Я на путях Реки Небесной

Измучился, пока пришел сюда!

Со времен древнейших

Бога Ятихоко

Я далекую жену мою

Беспрестанно, преданно люблю,

И люди на земле об этом знают!

О лик румяный девы юной,

К которой полон я любовью!

Не нынче ль ночью

Средь долин небесных

Нам эти скалы будут изголовьем?

Звезда-Ткачиха, что к супругу своему

Полна горячею любовью,

Наверно, в гавани, куда причалит он,

Уснула, берег сделав изголовьем,

Не в силах больше ждать его…

С тех пор, как в мире разделились

Между собою небо и земля,

Я осень жду,

Чтобы моя жена,

Как ведено судьбой, мне вновь принадлежала!

Чтоб только слово утешенья

Жене в разлуке передать,

К Ткачихе Волопас явился,—

Ведь даже тяжело смотреть,

Какой она полна печали!

Там, в небесах извечных, рубежом

Легла река, в которой нет воды,

И разделила звезды навсегда.

О век богов,

Упреки шлю тебе!

Ночью черной, как ягоды тута,

Пусть туман все от глаз скрывает

И к ней далеки дороги,

Передайте только скорее

Весть от моей любимой!

Было видно, как небесная жена,

Та, что тосковала о тебе,

Успокоенная встречею с тобой,

Все махала на прощанье рукавом,

Ах, пока тебя не скрыли облака…

О, до какой поры я буду ввысь глядеть

На путь небесный, где ночные звезды

Уже плывут,—

Как долго буду ждать

Я мужа доблестного — жителя луны?

У Реки Небес,

На разных берегах,

Мы стоим исполнены тоски…

О, хотя бы слово передать

До того, пока приду к тебе!

Ах, яшму белую, нанизанную грудой

На шнуре ношу и не снимаю я,—

Ведь нет тебя,

И слез не осушу я,

Все ожидая дня, когда придешь ко мне!

Когда увидела, что клонятся к земле

В осеннем ветре водяные травы

Мидзукагэ,

Там, где Река Небес,—

Я поняла, что близок срок желанный!

Осенний хаги, чей расцвет я ждал,

Уже зацвел,

Хотя бы нынче

Окрасить платье мне и в нем пойти к тебе,

К возлюбленной далекой и любимой!

Когда я находилась здесь в тоске

По другу дорогому моему,

Раздался всплеск весла ночной ладьи,

Плывущей с шумом

По Реке Небес…

О сердце, полное всегда тоски

В теченье долгих, долгих дней!

В осеннем ветре

Слышу голос милой

И, развязав свой шнур, я к ней хочу идти!

Ведь жил в тоске

Я много, много дней

О, если б смог хотя бы нынче

Я утолить мою любовь,

Сегодня, в ночь свиданья с милой!

Переправа, что минувший год была

На Реке Небесной,

Ныне уж не там,

И пока я через реку вброд шагал,

Ночь уже настала в небесах!

С глубокой старины,

Оставив

Станок и ткань, которую ткала,

О, сколько лет она в разлуке провела

У переправы на Реке Небесной…

Пусть буду плыть я на ночной ладье

Среди Реки Небес,

И пусть светает,

Но все равно не можем мы

Не обменяться рукавами!

В ту ночь, когда я сплю

С моей далекою женой,

Переплетя в объятьях руки,

Вы, птицы, громко на заре не пойте,

Пусть рассветает. Что мне до того!

Хоть наглядеться друг на друга

Не можем мы, но все равно,

Как раскрываются глазки колосьев риса,

На небе занимается заря, рассвет пришел,

И в путь я отплываю, жена любимая моя!

Ведь только мы еще легли с тобой,

Не миновало краткого мгновенья,

О, можно ли просить свой белотканый пояс,

Чтобы уйти…

Ведь не ушла еще любовь!

Пусть тысячи веков

Мы будем вместе,—

Рука в руке, глаза в глаза глядят,—

У нас с тобой любовь совсем иная,

Такой любви вовеки не пройти!

Печально на душе, когда за облаками

Вдруг скроется на небесах луна,

Что тысячи веков сиять должна,

О, как в прощальный час бывает тяжко,

Хотя и знаешь ты, что встреча суждена!

Хотя ты далека,

И сотнями рядов

Все скрыли белые на небе облака,

Но ни одной не пропуская ночи,

Смотрю я вдаль, где милая моя!

Звезда — прекрасная Ткачиха

Ткань белую,

Что дома у себя

В разлуке ткать хотела для меня,

Теперь, наверное, ее уже соткала!

С тобою не встречается она,

И к платью твоему из белой ткани,

Что на станке своем

Давно она ткала,

Ах, даже грязь и пыль уже пристали!

Ах, на Реке Небесной

Слышен шум весла:

Наверное, звезда Ткачиха

С Волопасом

Сегодня ночью встретиться должна!

Когда осенняя пора приходит,

И застилает всю реку туман,

Они стоят друг против друга на разных берегах реки…

О ночи, полные тоски!

Как у несчастных звезд их много!

Ну, что ж

Пускай не видимся с тобою!

Но, если б кто-нибудь мог передать тебе

О том, как птицей нуэдори

Кричу с отчаяньем в душе!

Ведь только раз в году

Лишь в ночь седьмого дня седьмого месяца

Они встречаться смеют,

Ах, не прошла еще у них любовь,

А ночь уже безжалостно светлеет!

В долине Ясу,

Возле берегов

Реки Небесной, в вышине далекой

Собраться боги могут в день любой,

Не дожидаясь никакого срока…

На осень предназначенное платье

Из полотна, что ткет на множестве станков

Звезда прекрасная — Ткачиха,

О, кто ж его себе, кроме тебя. возьмет,

И на него с любовью будет любоваться?

Истомившись за год в ожиданье,

Не теперь ли склонит голову свою

Он на руки дальней женушки желанной,

Скрытой под покровом вставшего тумана

В эту ночь, что ягод тутовых черней!

Вот, наконец, и осень наступила,—

Давно я ждал счастливой той поры.

И я, и милая —

Ведь, чтобы ни случилось,

Развяжем все равно заветные шнуры!

Тоску, скопившуюся за год,

Рассею этой ночью до конца!

А с завтрашнего дня

Я снова, как бывало,

Вновь буду тосковать, судьбу свою кляня!

О, не встречаться нам

Придется много дней!

Разделены с тобой Небесною Рекою.

О, неужель опять я буду жить один,

Охваченный всегда мучительной тоской?

Ведь я жила в тоске

Так много долгих дней!

И даже в эту ночь, когда мы можем

С тобою встретиться наедине,

Ужели не придешь, любимый мой, ко мне?

Звезда тоскующая — Волопас

С прекрасною звездой — Ткачихой

Сегодня ночью встретиться должна.

О волны, не вставайте на пути

У переправы на Реке Небесной!

Ах, облако белейшее, что вдаль

Плывет по воздуху в порыве ветра

Осеннею порой,

То не небесный шарф

Звезды тоскующей Ткачихи?

Любимый мой, с которым мне не суждено

Встречаться часто в час полночный,

Скорее в путь спеши

Ты по Реке Небесной,

Пока еще не наступила ночь!

В прохладные вечерние часы,

Когда проносится осенний ветерок,

Реку Небес

Переплывает на ладье

Отважный рыцарь, лунный человек!

Вот над Рекой Небес

Встает густой туман,

И слышен шум весла

От лодки Волопаса,—

Знать, ночь на землю к нам сошла!

Как видно, друга милого ладья

От дальних берегов плывет ко мне,

Здесь, над Рекой Небес,

Встает густой туман

У переправы, что ведет ко мне!

В осеннем ветре

Поднялись речные волны…

Хоть ненадолго, я тебя прошу,

Ах, где-нибудь, средь множества причалов

Свою ладью в пути останови!

Ах, на Реке Небесной

Ясно слышен шум.

Быть может, это шум речной волны

Из-за плывущей осенью ладьи,

Что Волопас к возлюбленной ведет?

Стою на переправе у реки,

Что называется Рекой Небес.

Сюда плывет

Любимый мой супруг,

Я развяжу свой шнур и буду ждать его!

Все время находясь у переправы

Реки Небес, текущей в вышине,

Я наконец сегодня ночью повстречалась

С тобой, о ком так долго тосковала,

Живя одна в разлуке целый год!

О, с завтрашнего дня

На яшмовое ложе,

Прибрав его,

Я лягу без тебя,

И вряд ли я одна уснуть сумею…

В небесную долину выйдя,

Стрелять готовый без стрелы,

Лук белый натянув,

Скрывается от взора

Отважный рыцарь, лунный человек!

Капли светлые идущего дождя

С вышины небес сегодня ночью,

Может, это — брызги от весла?

Может, то плывет небесная ладья,

На которой Волопас спешит к любимой?

Там, где переправы

На Реке Небес,

Нынче встал густой туман кругом,

Верно, волопасова ладья плывет,

Что дождалась срока своего…

В небесах подул осенний ветер,

Волны сразу встали на реке,

Ты возьми скорей хикибунэ

И плыви, любимый мой, ко мне,

Торопись до наступленья ночи!

Нет на Реке Небес

Далекой переправы,

Но все равно

Приход твоей ладьи

Я жду, пока весь долгий год не минет!

Ты перекинь дощатые мостки

Через Небесную Реку — ко мне!

И буду без конца

К тебе я приходить,

Не дожидаясь срока своего!

О ночь, когда встречаюсь, я с любимой,

О которой долго тосковал,

Много месяцев…

О, если б только ныне

Ночь седьмая длилась множество ночей!

На ладье моей, которую готовлю целый год,

Я ныне поплыву,

И на Реке Небес,

Пусть даже дуют ветры,

Вы, волны, не вставайте на пути!

Пусть на Реке Небес

Встает волна,

Ладья моя,

Итак, плывем с тобою,

Пока на землю не спустилась ночь!

С моей любимою, с которою встречаться

Мне суждено лишь в эту ночь, лишь раз в году,

И словом даже

Не успели обменяться,

Как ночь сменил уже рассвет!

Высоки волны в белой пене,

Что встали на Реке Небес,

Наверно, отплывает нынче

Ладья любимого

Ко мне!

Возьму подставки от моих станков,

Их унесу с собой и переброшу мост

Через Реку Небес,

Чтобы любимый мой

Ко мне пришел, когда настанет срок!

Там, на Реке Небес,

Встает густой туман,

Не развеваются ли это рукава

Одежды, сотканной из облаков,

Ткачихи молодой — тоскующей звезды?

Из полотна, что соткано давно,

Еще в далекие былые времена,

Сшив этим вечером

Одежду для тебя,

Я жду, мой друг, прихода твоего!

Из полотна, что тку, все время заставляя

Свой жемчуг на руках и на ногах звенеть,

Сошью теперь

Прекрасные одежды,

Чтоб на супруга милого надеть!

Ведь суждено лишь в этот месяц, в этот день,

Один лишь раз в году

С тобою нам встречаться.

О, если б ты, с кем расставаться жаль,

Хотя бы завтра был еще со мною!

Где Река Небес, у переправы

Глубока текущая вода,

Слышу шум я твоего весла,—

Это ты плывешь ко мне,

Мой милый!

Когда я подняла глаза

И взором обвела небесную равнину;

Повсюду над Небесною Рекой

Туман стоял густою пеленой,—

Как видно, ты пришел ко мне, любимый!

Ах, каждой из текущих светлых струй

Реки Небесной

Жертвы принесу

И сердцем буду об одном молить:

Благополучно приплыви ко мне!

О ночь, когда любимого я жду,

Спустив ладью у переправы

В извечных небесах,

Не может ли она,

Ночь нашей встречи, продолжаться вечно?

На переправе ноги промочив

В Реке Небесной, я пришел сюда,

В твоих объятьях

Не успел уснуть,

А ночь уже настала в небесах!

Зовущий голос:

“Перевозчик,

Перевези меня в своей ладье!” —

Напрасно раздается в тишине:

В ответ не слышно шума весел!..

В теченье долгих дней

На берегах реки

Друг против друга мы стоим с тобой,

О радость дум, что нынче ночью я

Спать буду, наконец, на рукаве твоем!

О, каждый раз, когда с большим трудом

Переходил Небесную Реку,

Все время думал о тебе с тоской,

И, значит, я пришел сюда недаром,

Раз мы с тобой увидеться смогли!

И, верно, даже люди на земле

Следить все время будут взором,

Как приближается ладья, в которой

Плывет счастливый Волопас,

Зовя к себе жену!

Оттого ль, что у Реки Небес

Так стремительны потоки,

Эта ночь, что ягод тутовых черней,

Все становится темнее и темней,

А Волопас еще не встретился с женою!

О перевозчик,

Поскорей веди ладью! —

В одном году, увы,

Любимый мой

Второй раз посетить меня не может!

Жемчужный плющ

Не будет знать конца…

Но для того, чтоб вместе спать с тобою,

В теченье года целого дана —

Всего одна лишь ночь для нас с тобою!

Ведь дни, когда в разлуке тосковал,

Тянулись бесконечной чередою,

И даже в эту ночь

Не утолить тоски,

Хотя и должен встретиться с тобою!

Когда сегодня в ночь

Звезда Ткачиха

Увидится с возлюбленным своим,

А завтра будет вновь в разлуке, как обычно,

Каким покажется ей долгим год!

Через дальнюю Реку Небес

Перекиньте вы дощатый мост!

Для того чтобы пройти могла

Там Ткачиха — бедная звезда,

Перекиньте ей дощатый мост!

Там, где течет Небесная Река,

Причалов множество разбросано, мой друг.

О, где же буду нынче ожидать

Ладью твою,

Любимый мой супруг?

Со дня того, как только начал дуть

Осенний ветер

Над Рекой Небес,

Вы передайте: у причала здесь

Я все стою и жду супруга своего!

Переправа на Реке Небесной,

Где ты проходил минувший год,

Вся разрушена.

И я пути не знаю,

По которому ко мне придешь…

Там, где отмель на Реке Небесной,

Волны в белой пене

Встали высоко,

Но к тебе пришел я все равно,

Оттого что ждать мне было тяжко!

Прочен тот канат,

Которым тянут

Ладью, где Волопас жену свою зовет,

Люблю тебя я так же крепко, милый,

И не стремлюсь порвать с тобой…

О перевозчик!

Ты отчаль ладью, уедем!

Не может быть,

Чтоб в эту ночь, увидясь с ней,

Я после не смогу во век ее увидеть!

Весло и шест, что спрятала,

Исчезли…

Ты можешь взять

У перевозчика ладью…

О, подожди, побудь еще немного!

С той поры как в мире есть

Небо и земля,

Две звезды разлучены

Горькою судьбой.

И на разных берегах,

Стоя у Реки Небес,

Друг ко другу обратясь,

Слезы льют они в тоске.

Только раз один в году

Суждено встречаться им.

И тоскуя о жене,

Бедный молодой супруг

Каждый раз спешит идти

Он в долину Ясу к ней,

Проплывает каждый раз

Он Небесную Реку.

И сегодня в ночь,

Когда

Ветер осени подул,

Тихо листьями шурша,

Флагом пышным камыша,

К переправе он спешит.

Там, где отмель, где ладья,

Крашенная в красный цвет,

И корму, и нос ее

Украшает он скорей,

Много весел закрепив,

Отплывает в дальний путь…

Волны в пене, что встают

Ныне на Реке Небес,

Рассекает он веслом,

Струи быстрые реки,

Что стремительно бегут,

Хочет переплыть скорей,

Чтоб в объятьях ныне спать

Дорогой своей жены,

Нежной, как трава весной…

Как большому кораблю,

Доверяясь ей душой,

К берегу ее плывет

Бедный, молодой супруг…

Новояшмовых годов

Долго, долго длится нить,

Долго он живет в тоске,

И в седьмую эту ночь,

В месяце седьмом,

Когда

Он приходит, наконец,

Утолить свою тоску,

Что томила целый год,

В эту ночь — свиданья звезд,

Даже я скорблю душой!

О ночь, когда небес далеких люди

Там встретятся: супруг придет к супруге

И из парчи корейской будут

Развязывать друг другу шнур,—

О, даже я той ночи не забуду!

Все думаю о гавани речной,

Куда, плывя, должна причалить,

Реку Небес переплывя,

Его небесная ладья —

Ладья супруга —

Волопаса!

С тех пор, как небо и земля

Разверзлись,

С той поры,

Как знак небесный,

Рубежом

Легла Река Небес

И разделила в тот же миг

Навек меня с женой.

И я стою теперь один

В долине голубых небес

И в новояшмовом году

За месяцем я месяц жду,

Когда придет желанный срок

И встречусь я с женой.

И рукава моих одежд

В осеннем ветре каждый раз

Метаться начинают вновь,

И я не знаю, как мне быть,

Уйти ли в путь, остаться здесь?

И сердце мечется мое,

Как будто печень на куски

Уже разбита навсегда…

И как небрежный вид одежд,

Что не повязаны шнуром,

В смятенье думы у меня,

О эта ночь, что жду всегда

И думаю: “Когда придет?”

Ах, эта ночь моей мечты,

Пусть, как течение реки,

Не знает срока и конца!

Когда я ждал нетерпеливо срока,

Чтоб встретиться с любимою моей,

В речной долине

В небесах извечных,

Так много долгих месяцев прошло!

Цветы осенних нежных хаги,

Что сердцем преданы любви,

С оленем вместе,

Раз идут дожди,

Осыплются, и как их будет жалко!

Лишь настает вечерняя пора,

Осенний хаги на пустой равнине,

Из-за того что слишком молодой,

От выпавшей росы все больше никнет долу,

Не в силах выдержать осенних дней!

О, каждый раз, когда подует ветер,

К земле сгибая на лугах

Траву кудзу

В полях осенних, что зовутся Ада,

У хаги с веток осыпаются цветы…

До дня того, пока не прилетит

И не начнет кричать гусей далеких стая,

Все время буду любоваться я,

О пусть не льет с небес поток дождя

На эти дивные долины хаги!

Как жаль, что опадают хаги,

Что, как жену, приходит навещать,

Не пропуская ни единой ночи,

Тоскующий олень осеннею порой,

Который, говорят, живет в ущельях горных…

Так жаль, что белая роса

Ложится на цветы

Осенних хаги,

И оттого срывать, срывать их надо.

Ведь, если не сорвешь, завянут все равно!

О сколько ни смотрю, не налюбуюсь я

На лепестки цветов осенних хаги,

Которые так дивно расцвели,

Что бедная сторожка вся сверкает

Среди полей, где жнут созревший рис!

Ведь платье я свое

Не красил никогда.

И лишь когда я приходил полями

Там, в Такамато, то осенний хаги

Его окрасил в яркий цвет.

Сегодня вечером

Подул осенний ветер,

И, значит, завтра увидать смогу,

Как расцветет осенний нежный хаги,

Опередивший светлую росу.

Осенний ветер

Стал теперь прохладен,

Построим в ряд коней,

Отправимся в поля

Полюбоваться на цветенье хаги.

Хоть и говорят,

Что цветет от утренней росы

Асагао — утренний цветок,

Но, гляди, в вечерних солнечных лучах

Он еще прекраснее цветет.

Раскрылись лепестки осенних хаги,

Что я не замечал,

Когда была весна,

И хаги спрятались за дымкою тумана,—

Теперь сорву цветы, венком украшусь я.

Вот срок пришел цвести

Осенним хаги,

Покрывшим в Сануката все поля,

И нынче — лучшая пора расцвета,

Сорву цветы, венком украшусь я!

Я нарочно не покрашу платье.

Оминаэси цветы цвели…

В Сакину, когда пройду полями,

Все равно, цветами нежных хаги

Я окрашу платье, проходя…

Осенний ветер, ты подуй скорее!

Хочу взглянуть, как нежные цветы

Осенних хаги

С ветром спорить будут,

Жалея, что придется им опасть…

У дома моего

Концы у веток хаги

Длиннее стали в эти дни,

Стремясь скорее зацвести,

Как только дуть начнет осенний ветер…

Все люди говорят,

Что хаги — это осень,

Пусть говорят, другое я скажу:

Когда у обана раскроются верхушки,

То будет знак, что осень к нам пришла.

О эти сорванные нежные цветы

Осенних хаги,

Что принес гонец

Мне с веткой яшмовой, как дальний твой привет,—

Ведь сколько ни смотрю, не налюбуюсь я!

Когда бы нежные цветы осенних хаги,

Что расцвели у дома моего,

Цвели бы вечно,

Я могла бы их показать тому,

Кого я жду.

Недаром руки бедные мои

Сажали, устали не зная:

Лишь выйду посмотрю —

Чудесно расцвели

У дома первые цветы осенних хаги.

На взращенный мной

У дома моего,

На цветок осенний, нежный хаги

Кто-то наложил запрет святой,

Не сказав мне ничего об этом…

Лишь только тронешь лепестки рукой,

Они окрасят сразу рукава,

И жаль, коль эта белая роса

Опасть заставит

Оминаэси цветы…

О хаги нежные, что здесь цветут,

И белую росу

Упорно побеждают…

Как будет жаль, коль наземь опадут,

Ах, дождь, не лей, не дай цветам увянуть!

Как девушки, сменяясь меж собой,

На смену лета осень к нам приходит,

И рис в полях снимают молодой,

Как видно, сроки жатвы наступили:

Цветы осенних хаги расцвели.

В полях,

Где утром стелется туман,

Не нынче ль опадут

Цветы осенних хаги?

А я и наглядеться не успел…

Вот расцвели цветы осенних хаги,

Что посадил любимый, говоря:

“Коль будешь ты еще любить меня,

Пусть будут памятью

О нашей встрече”.

Хоть думаю о том,

Что я не исчерпал

Свою любовь к осенним нежным хаги,

Но все равно, увы, ведь не увидеть мне

Увядших лепестков расцветшими цветами.

Осенний ветер с каждым днем сильней…

Суровыми его порывы стали.

И будет жаль, коль в Такамато вдруг

В полях осыплются

Цветы осенних хаги.

О, сердца рыцаря

Нет больше у меня.

Ужели только из любви

К осенним хаги

На этом свете мне, страдая, жить?

Вот дни осенние, которых ждал,

Пришли.

И все-таки

Цветы осенних хаги

Ведь до сих пор еще не расцвели.

Цветы лиловые осенних хаги,

Что ждал с любовью я,

Что видеть я хотел,

Так дивно расцвели, что даже ветви

Под тяжестью цветов склонились до земли…

Когда на дальних Касуга- полях

Осыплются цветы осенних хаги,

Пусть лепестки

С восточным ветром прилетят

И утро каждое здесь наземь будут падать…

Не оттого ли говорят всегда,

Что будто бы цветам осенних хаги

С гусями дикими встречаться не судьба.—

Лишь стоит им вдали гусей услышать крики,

Как наземь опадают лепестки…

У хаги, что сажал,

Чтоб показать любимой,

Когда осенние наступят дни,

Не оттого ли, что холодный выпал иней,

Все до конца осыпались цветы…

Ах, гуси,

Что с осенним ветерком

Спешат в Ямато, мимо пролетая,

Все больше удаляются от нас,

Вдали скрываясь между облаками…

О гуси, что летите вдаль, крича,

Скрываясь в утреннем тумане,

Когда еще не занялась заря,

Моей любимой

Весть вы передайте!

Те гуси, что кричали раньше

У дома моего все эти дни,

Сегодня, в час ночной,

Кричат над облаками.

Быть может, в край родной они летят?

Чудесный свет бывает у луны,

Когда олени

Навещают жен…

Гусей далеких крики здесь слышны,

Они сейчас, как видно, прилетают.

С той поры, как стали слышны крики

В небе, далеко за облаками

Пролетающей гусиной стаи,—

Падает на землю мелкий иней.

О, как холодно сегодня ночью.

Когда созревший рис в осеннем поле

Я кончил жать,

Послышались вдали

Гусей летящих жалобные крики,—

Как видно, время подвигается к зиме…

Шелестя травой высокой оги,

Возле берегов, заросших тростниками,

Начал дуть в полях

Осенний ветер,—

Гуси в небе с криком пролетают…

В Нанива, морской волною озаренной,

В бухте Хориэ,

Как видно, приютились

Гуси дикие меж тростников зеленых,

Несмотря на выпавший холодный иней…

Стали далеки тоскующие крики

Пролетающей гусиной стаи

Через горы,

Где осенний ветер дует,—

Верно, в облаках она небесных скрылась…

О жалобы гусей,

Что по утрам летят…

Ужели так же, как и я,

Они тоскуют?

Печальны на заре их голоса…

В тот же миг, когда подумал я:

“Не кричат ли журавли сегодня утром?” —

Гуси дикие,

Куда-то устремясь,

В облаках, как видно, сразу скрылись…

Гуси дикие, что пролетают ночью,

Темной ночью, ягод тутовых черней,

Почему-то, сколько б ни прошло ночей,

Пролетая, свое имя называют:

“Кари, кари”…

Год новояшмовый уже проходит,

И оттого друг друга мы зовем.

Кто этот человек,

О нас спросивший,

Когда над ним я ночью пролетал?

В рассветный час осеннею порою

Все эти дни густой туман вставал,

И сквозь туман

Звучал так ясно голос

Оленя бедного, зовущего жену…

Чтобы во всех концах земли звучали

Оленя крики,

Что зовет жену,

Склонитесь до земли

Густые рощи хаги!

Когда в отчаянье глубоком

Тоской был полон о тебе,

На поле в Сики

Меж осенних хаги

Кричал в ответ тоскующий олень.

Говорят: раз гуси прилетели,

Это значит

Хаги отцвели.

Голоса тоскующих оленей

Жалобно разносятся вдали…

Свою любовь к цветам осенних хаги

Еще не утолил

Тоскующий олень,

И крик его несется непрерывно,

И все сильней становится тоска.

Может, оттого, что я живу

В доме близко возле этих гор,

Я все время слышу здесь

Оленей стон,

И уснуть ночами не могу…

Хотя и много здесь

Охотников счастливых,

Что бродят всюду по горам,

Но как всегда в горах и в поле

Кричат олени, призывая жен!

Когда придешь теперь

Ты с распростертых гор,

То голоса оленей,

Жен зовущих,

Возможно, будут слышаться тебе.

Хотя в горах ему бывает страшно

Попасть охотникам счастливым

На прицел,

И все же плачет жалобно олень,

Мечтая встретиться с женой любимой…

Увидя, что цветы осенних хаги,

Уже опавшие, лежат здесь на земле,

Как видно, загрустив

И о жене тоскуя,

Кричит в горах покинутый олень…

От гор

Столица наша далека,

И оттого олений скорбный голос,

Жену зовущий,

Редко слышен там.

Ax, оттого что лепестки осенних хаги

Уже осыпались теперь с ветвей,

Так горько плачет,

Жалуясь, олень.

Не видя лепестков, он о цветах тоскует…

В полях, где расцвели

Цветы осенних хаги,

Олень, упорно пробираясь сквозь листву

И стряхивая на землю росу,

Идет к жене своей любимой…

О, почему так жалобно рыдает

Тоскующий, покинутый олень?

Наверное,

В полях осенних хаги

На землю до конца осыпались теперь…

В полях, где расцвели

Цветы осенних хаги,

Олень

Жалеет, что опасть они должны,

И потому рыдает громко ныне…

Страж, что охраняешь

Горные поля,

Слышишь ли ты голоса оленей,

Что кричат средь распростертых гор

В глубине заброшенных ущелий?

Цикады, что звенят

В лучах вечерних солнца!

Пусть каждый день я слышу ваши голоса,

Пусть слышу часто ваше пенье,

Мне никогда оно не надоест!

От осеннего порыва ветра

Пробегает легкий холодок,

И у дома моего

В траве асадзи

Тихо песенку поет сверчок…

Сверчка, поющего

В лучах вечерних солнца

У дома моего в траве кагэгуса,

О, сколько я ни слышу, никогда

Не надоест мне слушать это пенье!

Когда на травы желтые в саду

Льет мелкий дождь,

И тут же слышишь

Поющий голос тихого сверчка,

То значит — наступила осень.

В прекрасном Ёсину речной олень

Подножье скал не покидая,

Поет близ вод не умолкая,

И мне понятно, почему поет:

Чудесен вид прозрачных светлых вод.

Внизу, у гор священных Камунаби,

В воде, что с грохотом бежит

С уступов скал,

Лягушки нынче квакать стали.

“Вот осень”,—хочется, быть может, им сказать.

Когда прислушался, тоскою полный,

В далеком странствии своем,

Где травы служат изголовьем,

Донесся до меня печальный крик лягушек…

Спускались сумерки в полях…

Оттого что быстры горные потоки,

Падает стремительно вода.

Там, средь белых волн,

Лягушки стали квакать Нынче по утрам и вечерам…

У верхнего теченья вдалеке

Речной олень зовет свою жену,

Лишь наступает вечер, холодно ему,

И хочет, верно, он

В ее объятьях спать…

Возлюбленную за руку берут…

Там, где Тороси- пруд,

Среди прозрачных волн

Так необычно птицы песнь поют,

Как видно, миновала осень…

Ax, слушает ли милая жена,

Что с нетерпеньем ждет меня домой,

Звенящий голос птицы модзу, что поет

В полях осенних

На верхушках обана?

На лиловых лепестках осенних хаги

Выпавшая белая роса

Утро каждое

Сверкает, словно жемчуг,

Выпавшая белая роса…

О, каждый раз, когда бывает ливень

И льют потоки бурные дождя,

Я вспоминаю светлые росинки

В долине Касуга

На листьях обана.

Вот выпал иней

На осеннем хаги,

Так что склонились

Ветви до земли,

Ох, и холодные же дни настали!

Ax, белая роса

Или осенний хаги?

Их вместе горячо любя,

О сердце бедное, тебе решить, так трудно,

Что лучше и дороже для тебя?

О, прикоснись рукой, любимая моя,

К росе, что выпала, склонив к земле так низко

У дома моего верхушки обана,

Я полюбуюсь, как с зеленых листьев

Блестящей каплей упадет она.

Коль прикоснешься к светлой выпавшей росе,

Она, наверное, исчезнет сразу,

Давайте же, друзья,

Здесь наслаждаться хаги,

Пока роса еще сверкает на цветах!

Когда сторожку смастерил себе,

Чтоб жать созревший рис в полях осенних,

И поселился в ней,

Застыли рукава:

Холодная роса на них упала.

Веет холодом осенний ветер,

Дующий все время эти дни,—

Верно, белая роса упала где-то,

От которой у осенних хаги

Опадают наземь лепестки…

В полях осенних, где я жну созревший рис,

Зашевелился край рогожи у сторожки,

То, верно, белая роса ко мне пришла

Сказать, что места нету в поле,

Где выпасть бы она еще могла!

Весна вся почками сверкает,

А лето — в зелени всегда,

И алым,

Ярко-алым цветом

Покрыта осенью гора.

Жену скрывает дом…

На склонах Камияма

В Яну, где выпала роса,

Окрасилось все ярко-алым цветом,

И жаль, коль опадет осенняя листва…

Среди осенних гор,

Где утренней росою

Окрасилось все в алые цвета,

О мелкий дождь, не лей, прошу тебя,

Чтоб алая листва на землю не опала.

Вся влажная насквозь

От мелкого дождя,

Что в сентябре идет,

Вдруг Касуга- гора

Сегодня засверкала алым цветом.

То выпала, наверное, роса

В час ранний алого рассвета.

Когда гусей далеких голоса звучали холодом,

Вся Касуга- гора

Покрылась нынче ярко-алым цветом.

Ах, от росы, что выпадала эти дни

В час ранний алого рассвета,

У дома моего

Листва осенних хаги

Вдруг засверкала ярко-алым цветом.

Сегодня

С криком гуси прилетели.

Багрянца твоего, мой клен, я долго ждал.

Теперь пора листве алеть скорее,

Ведь ожидать всегда бывает тяжело.

О люди, я прошу,

О тех горах осенних

Не надо мне напоминать,

Не то листву прекрасных алых кленов, что я забыл,

Я вспоминать начну.

Когда я проходил

Заставу Встреч,

На склонах дальних гор Футагами

Струилась с кленов алая листва.

И моросил все время мелкий дождь…

Пришла осенняя пора,

И от росы холодной, что упала

На землю у моих ворот,

Трава асадзи

Стала ярко-алой.

Рукав любимой стелют в изголовье…

На Макимуку — сказочной горе,

Когда осыплются алеющие клены

От утренней росы,

Так будет жаль!

Осенняя пурпурная листва

Сверкает всюду дивной красотой,

И все-таки украшусь я листвой

С деревьев грушевых, с деревьев цуманаси,

Что будет значить “нет жены”.

Холодным вечером,

Когда вдруг выпал иней,

В осеннем ветре заалела вся листва

На груше, что зовется цуманаси,

Напоминая, что со мною нет жены.

У ворот моих

Заалела мелкая трава,

В Ёнабари,

На полях Намисиба,

Верно, клены осыпаются теперь…

Как только стало слышно где-то,

Что гуси дикие кричат,

Как в Такамато

Травы на полях

Покрылись сразу ярко-алым цветом.

Когда любимый в белотканом платье

Пройдет, ветвей касаясь,

Горною тропой,

Как, верно, заалеет это платье,—

Ведь горы алою окрашены листвой.

Ах, оттого что с каждым, с каждым днем

Сильнее дует здесь осенний ветер,

Листва деревьев

На густых холмах

Вся засверкала ярко-алым цветом!

Гуси с криком

Нынче прилетели,

И тотчас же Тацута- гора,

Где кроят заморские одежды,

Засверкала алою листвой!

Слышен в отдаленье крик гусей,

И, наверно, вслед за криком этим,

Послезавтра

Касуга- гора

Засверкает ярко-алым цветом.

Оттого, что моросят без перерыва

Мелкие осенние дожди,

Даже листья на деревьях хиноки,

Тем дождям противиться не смея,

Ярко-алым цветом налились.

И хотя не моросили долго

Мелкие осенние дожди,

Все равно

Гора зеленая Оки

Засверкала ярко-алым цветом.

Дует ветер, и все время листья клена

Наземь осыпаются с ветвей,

Даже и на миг

В Аганомацубара

Не увидишь белого песка…

Сидел я дома взаперти

И предавался грустным думам,

А нынче посмотрел:

Ах, Касуга- гора

Вся засверкала ярко-алым цветом!

Покрыты белою росою

В сентябре

Все горы, распростертые в округе.

Украсятся пурпурною листвой,

И будет дивно любоваться ими.

Когда собрался в путь к своей жене

И, лошадь оседлав, с трудом стал пробираться

По узким тропам

Через горы Икома,

У кленов алых стали листья осыпаться…

Как видно, срок пришел

Алеть листве,

Когда увидел я, что заалела

И ветка лавра

На луне.

“Наверное, в селениях кругом

Уже холодный иней выпадает”,—

Подумал я, взглянув на выси гор,

Что засверкали алым кленом

В Такамацу.

Ах, оттого, что с каждым, с каждым днем

Осенний ветер дует все сильнее,

Густым покровом выпала роса,

И потому вся нижняя листва осенних хаги

Засверкала алым цветом.

Ах, у осенних нежных хаги

Вдруг алой стала нижняя листва,

Не оттого ль, что все сильнее ветер,

Когда проходят

Новояшмовые месяца…

В зеркало кристальное глядят…

На горе Минабутияма,

Верно, нынче

Выпала роса:

Облетают листья алые с ветвей…

Вот трава асадзи ярко-алым цветом

Засверкала возле дома моего.

В Ёнабари

На полях Нацуми,

Верно, мелкие дожди идут…

С тех пор, как холодом звучат

Гусей далеких жалобные крики,

На всех холмах

Листва плюща кудзу

Вся засверкала ярко-алым цветом.

Нижняя листва осенних хаги,

Вся сверкающая алым цветом,

Заменила блеск цветов опавших,

Но пройдет пора ее цветенья,

И тогда — как тосковать я буду!

Сверкающие листья алых кленов

Несутся в водах Асука- реки,

Наверное, они

Со склонов Кацураги,

Где нынче осыпается листва…

Заветный шнур у милой завязав,

И говоря: “Его я развяжу”,—

Отправляются в далекий путь…

Ах, на Тацута- горе как раз теперь

Начала алеть зеленая листва…

Со дня того, когда раздались крики

Гусей далеких в вышине,

Гора Микаса

В Касуга, где клены,

Покрылась ярко-алою листвой.

От росы, что в алый час рассвета

Выпадала эти дни на землю,

Возле дома

Вся долина хаги

Засверкала алою листвою.

И Тацута- гора,

Где лишь наступит вечер,

Как гуси пролетают в вышине,

Вся засверкала ярко-алым цветом,

Опередить стараясь мелкий дождь…

Когда настанет ночь,

Не лей здесь, дождь, не надо!

Так будет жаль, когда вдруг облетит

Листва пурпурная

Осенних хаги.

Вот первую осеннюю листву

Сорвав в столице старой с алых кленов,

Держа ее в руках,

Сюда теперь пришел,

Принес для той, что красоты их не видала.

У дома твоего

Так быстро нынче

Опала кленов алая листва.

Наверно, мелкими осенними дождями

Она была насквозь увлажнена.

В одном году

Два раза осень не бывает.

Ах, красотой осенних этих гор

Еще мое не насладилось сердце,

А кленов алых срок уже прошел.

Ах, над полем, что возделываешь ты

Возле склонов распростертых гор,

Протяни святой запрета знак,

Даже пусть колосьев еще нет,

Чтобы знали все, что поле сторожат.