Мария Валевская

XVII

Вернувшись во Францию, Мария тут же очутилась в шумном водовороте светской жизни, Париж веселился, стараясь забыть о проигранной войне и не думать о новой. Фредерик Массой, Гектор Флейшман, Жан Саван и другие историки наполеоновского двора, рывшиеся в счетах тогдашних портных, утверждают, что для карнавала 1813 года для пани Валевской были сшиты два «больших туалета», вероятнее всего для придворных приемов: платье черного бархата, с отделкой из тюля в этрусском стиле, обшитое чистым золотом, второе – из белого тюля и ток с перьями. Историки делают из этого вывод, что «мадам Лавальер императора» в последней фазе своей карьеры официально принималась при дворе.

2 марта 1813 года Валевскую видели в Тюильри в известной «Кадрили инков», устроенной по желанию Наполеона его падчерицей – королевой Гортензией. Саван отметил, что Мария была одета «по-польски» в платье из малинового бархата и в белом токе с бахромой.

Видали ее и в резиденции экс-императрицы Жозефины. После второго брака Наполеона его разведенная жена воспылала бурной симпатией к бывшей сопернице и часто приглашала ее, вместе с маленьким сыном, в свой дворец в Мальмезоне. «К мадам Валевской императрица относилась с большим благорасположением, – пишет в воспоминаниях мадемуазель д'Аврийон, первая дама двора Жозефины. – Она не раз хвалила ее исключительные достоинства, признавая, что эта добрая женщина никогда не была причиной ее огорчений. Она делала ей подарки и одаряла ребенка, который весьма напоминал чертами императора».

Среди ближайших друзей Марии в этот период выделяются, наряду с Красиньскими, две звезды парижского света: прославленная писательница Жермена де Сталь (баронесса Хольштейн) и герцогиня де Монтебелло, вдова знаменитого маршала Ланна. В особняке на улице Монморанси, как прежде, встречаются старые знакомые по Польше: Фридерик Скарбек и офицеры польской императорской гвардии. В 1813 году к числу постоянных гостей присоединяется молодой французский генерал-корсиканец, с которым Мария познакомилась несколько лег назад в Варшаве через своих родственников Ледуховских. Этот новый поклонник Валевской вскоре после падения Наполеона займет главное место в ее жизни и сердце. Так что стоит присмотреться к нему поближе.

Дивизионный генерал граф Филипп-Антуан д'Орнано, командующий императорскими кирасирами, всего лишь на два года старше Марии, но биография у него богатая. Он из старинного корсиканского рода, который, как и Валевские, считает себя в родстве с римским родом Колонна. Род Орнано – клан военных, за триста лет они дали французской армии трех маршалов и пять генералов. Филипп-Антуан через свою мать Изабеллу Бонапарт находится в близком родстве с императором. Верный родовой традиции, он уже имеет на своем счету ряд блистательных военных подвигов, особенно в испанской и русской кампаниях. В битве под Москвой он прославился, отбив атаку десяти тысяч казаков атамана Платова. Поляки знают Орнано еще по Сан-Доминго, где он служил адъютантом генерала Леклерка и приобрел знаменитость как, пожалуй, единственный офицер во всей экспедиции, которому удалось не пострадать от желтой лихорадки. Следует добавить, что тридцатилетний генерал Орнано принадлежит к самым красивым и блистательным французским кавалеристам и чго с первой встречи с Валевской он влюблен в нее по уши.

В книге «Жизнь и любовь Марии Валевской» правнук генерала приводит несколько его писем. Первое обозначено 2 мая 1813 года, стало быть, относится к первой фазе саксонской кампании. Орнано сообщает в нем Валевской о военных событиях, о смерти маршала Бессьера в битве под Лютценом, об отступлении корпуса Понятовского из Кракова, о своем назначении командующим гвардейской кавалерии (вместо Бессьера).[15] Письмо выражает глубокое чувство к адресату. Генерал называет Марию «своей драгоценной подругой», растроганно вспоминает дни, проведенные вместе в Париже, заверяет, что ни на минуту не перестает о ней думать. «Смотрю на часы, – пишет он, – и говорю себе: сейчас она смотрит, как купают Александра, а сейчас ее нет дома… в это время она, наверное, у мадам X. или у мадам У., а сейчас собирается в театр». Письмо подписано не именем генерала, не его именами, данными при крещении, а именем «Огюст», потому что так называла друга Валевская, «руководствуясь трудно объяснимым капризом». Генерал, верный своей большой любви, сохранил это имя до конца жизни; после смерти любимой женщины он подписывался так даже на официальных документах.

Мария ответила на письмо только 20 июня 1813 года. Вот заключительный отрывок ответа:

Из книги графа Орнано следует, что пани Валевская находилась в Спа несколько месяцев. Там дошло до нее известие о гибели князя Юзефа Понятовского под Лейпцигом и об отходе французских войск за Рейн. Сразу же после этих печальных известий она вернулась в Париж.

Последнюю фазу войны она провела в столице. Две краткие заметки из ее воспоминаний, приведенные в книге «Мария Валевская – польская супруга Наполеона», как будто заключают этот период в скобки.

25 января 1814 года Мария записала:

«Император уезжает, чтобы принять командование над армиями, которые защищают страну от вторжения. Не могла решиться проститься с ним. Обратил ли он на это внимание? С нервами у меня очень плохо…»

И спустя два месяца – накануне битвы за Париж:

«Римский король[16] и императрица с довольно большой свитой уехали к месту назначения, пока что неизвестного. Я смешалась с толпой любопытных и хорошо видела, как малютка садился в карету. Храни его бог, дай ему вернуться как можно скорее».

Между этими заметками – несколько документов, связанных с имущественными интересами маленького Александра, несомненно подлинных, проверенных историками. После измены Иоахима Мюрата, неаполитанского короля, под угрозой оказался майорат Валевских. Но император проявил удивительную заботу о материальном благополучии своего внебрачного сына. Несмотря на все военные неудачи, он не забыл приказать Буйери, генеральному казначею Империи, чтобы тот на всякий случай установил для Александра новую ренту в 50 000 франков, обеспеченную государственным достоянием Франции. Впоследствии он засыпает генерального казначея требованиями ускорить это дело, отправляя их с биваков. Он упрекает Буйери, что составляющие главную часть ренты акции французских каналов до сих под не изъяты из обращения, что оставшаяся часть пожалования до сих пор не вписана в «Большую книгу» государственных обязательств. Одновременно он приказывает купить для Александра за 137 500 франков особняк на улице Виктуар, № 48. В самый напряженный момент войны, в перерыве между сражениями под Бриенном и Шампобером, он собственноручно пишет генеральному казначею:

Последняя фраза, видимо, должна была отвести от императора подозрения в том, что он в самые тяжкие моменты войны занимался любовницей. Но эта формальная оговорка никак не ущемляла Валевской. Ее имущественные интересы были застрахованы столь же предусмотрительно, как при первом пожаловании.

Наступают последние дни Империи: капитуляция Парижа, отречение Наполеона. Драматическая ночь в Фонтенебло с 12 на 13 апреля. Мы знаем о ней по французским мемуарам и по изданной 1968 году в Париже книге Андре Кастелло «Наполеон». Поверженный император переживает тягчайшее поражение почти в полном одиночестве. Императрица Мария-Луиза бежала с наследником в Блуа, сановники и придворные покинули двор, который перестал быть двором. Подле лишившегося трона повелителя остались лишь немногочисленные слуги, врач, доктор Юван и «вернейший из верных» – генерал Коленкур, герцог Виченцский. Из Парижа приходят вести о восторженной встрече, которую подготовила столица возвращающимся Бурбонам. От Марии-Луизы нет писем, Наполеон догадывается, что жена и сын – пленники Австрии. «Жизнь стала для меня невыносимой, – жалуется он Коленкуру, – невыносимой!»

В три часа ночи будят герцога Виченцского: император зовет его к себе как можно скорее! Генерал бежит в комнату Наполеона и застает его в постели. Лицо императора искажено, черты искривлены страданием, тело сотрясают страшные конвульсии. Он сообщает Коленкуру, что решил покончить с собой и принял яд, который носил при себе со времени битвы под Малоярославцем, где он чуть не попал в плен к русским. Он вручает Коленкуру прощальное письмо к императрице Марии-Луизе:

Но яд не подействовал, он утратил силу от времени, мучения затягиваются. Напрасно экс-император умоляет доктора Ювана дать ему более сильную дозу. Испуганный врач выбегает из кабинета, садится на коня и галопом уносится из Фонтенебло.

Наполеон уже знает, что он не умрет, Страшная боль в желудке постепенно проходит, он впадает в оцепенение и отупение. В эти самые тяжкие часы в Фонтенебло появляется Валевская. Она предприняла опасную поездку, чтобы еще раз увидеться с отцом своего ребенка перед его отъездом в изгнание. Подробности этого визита описывает камердинер Констан.

«Когда мадам В. прибыла в десять, я вошел в кабинет, чтобы доложить об этом императору. Он лежал в постели, погруженный в свои мысли. Не ответил мне ни словом. Только после того, как я повторил, он буркнул: „Попроси подождать!“ Она сидела в примыкающей комнате, я же составлял ей компанию. Часы тянулись бесконечно. Она все ждала. Наконец стало тяжело смотреть на ее глубокое, тихое страдание. Я снова пошел туда. Император не спал. Но он был так глубоко погружен в свои раздумья, что снова не ответил мне. Наконец, когда уже настал день, мадам В. покинула дворец из опасения, что ее увидят. Спустя какое-то время император вышел и сказал, что хочет ее принять. Я рассказываю ему все, ничего не скрывая. Наполеон был тронут до глубины души: „Бедная женщина! Как она должна была принять это к сердцу. Констан, это для меня очень прискорбно. Как только увидишь ее, объяснись за меня. Ведь у меня столько… столько забот“. Бросив слова почти со злостью, он стал судорожно тереть рукой лоб».

Усталой и удрученной Марии только через два дня удалось добраться до своего дома на улице Виктуар. Тут же она написала «узнику Фонтенебло». Ответ императора на ее письмо сохранился в парижском архиве графов Колонна-Валевских.

Спустя четыре дня после написания этого письма – 20 апреля 1814 года Наполеон покинул Фонтенебло, направляясь на маленький островок в Тирренском море, который союзные монархи назначили ему местом ссылки. Опасного «возмутителя спокойствия Европы» сопровождал на Эльбу большой эскорт королевских войск под командованием только что обретенного Бурбонами… генерала Огюста Орнано.

Судьба уберегла Марию от тягостной сцены прощания с двумя близкими ей людьми, из которых один отбывал в роли конвоируемого, другой – в роли конвоира. Она провела этот день в столице, занятая улаживанием нотариальных формальностей.

Сразу же после объявления перемирия в Париже появился освобожденный из прусского плена генерал Бенедикт Юзеф Лончиньский и поселился в доме сестры, как обычно вовлекая ее в свои дела. 20 апреля 1814 года, в канцелярии парижского нотариуса Тибера, Валевская дала старшему брату полномочия на поездку в Неаполь, дабы разобраться в положении имущественных дел маленького Александра. Бенедикт Юзеф весьма подходил для этой миссии, так как знал Неаполитанское королевство еще по службе в польских легионах и неплохо говорил по-итальянски. Подозреваю, однако, что поездка в Италию была прежде всего предлогом, чтобы облегчить генералу возможность открутиться от возвращения с польским войском в занятое русскими Варшавское Княжество. Оба брата Лончиньские, из-за особого характера своих связей с Наполеоном, могли опасаться преследований со стороны царских властей. Теодор, как французский офицер, имел право оставаться во Франции, но Бенедикт Юзеф должен был чем-то мотивировать свой отказ возвратиться на родину. Имущественно семейные дела в таких случаях были наиболее часто используемым аргументом.

Итальянская поездка длилась два месяца. В конце июня генерал Лончиньский вернулся в Париж. Известия, которые он привез сестре, были не очень утешительны. Мюрат намеревался конфисковать майорат Валевских вместе с прочими наполеоновскими пожалованиями на территории своего королевства.

28 июня 1814 года Мария подписала у нотариуса Массе другой нотариальный акт, вручая полномочия на ведение своих парижских дел брату Бенедикту Юзефу и адвокату де Жоли. Вскоре – в сопровождении брата Теодора, сестры Антонины и маленького Александра – она едет в Италию, чтобы лично спасать ускользающие владения сына.

Валевская не забыла о приглашении, присланном ей в последнем письме Наполеоном. Во время длительного пребывания во Флоренции, где ждал корабль, идущий в Неаполь, она решила нанести визит экс-императору в его новом миниатюрном государстве. Сначала на Эльбу был отправлен полковник Лончиньский, чтобы увидеться с высоким изгнанником и получить от него формальное согласие на приезд. Спустя несколько дней Теодор вернулся во Флоренцию с письмом императора.

Французский историк Андре Кастелло, который в своей последней книге впервые опубликовал это письмо, раскрывает помимо этого другое сенсационное обстоятельство. Полковник Теодор Лончиньский якобы привез с Эльбы два письма Наполеона. Второе предназначалось для таинственной «герцогини де Колорно», пребывающей в то время на курорте Экс-ле-Бен. Под этим именем скрывалась экс-императрица Мария-Луиза, которая инкогнито поехала на французские воды в обществе неотступного генерала графа Нейперга, исполняющего при ней обязанности стража и опекуна по велению ее отца, австрийского императора. Кастелло сообщает, что Наполеон воспользовался встречей с польским офицером, чтобы поручить ему деликатную, хотя и не совсем тактичную для данного случая, миссию. Он послал через него жене – неизвестно, которую уже по счету, – просьбу приехать на Эльбу. Таким образом, полковник Лончиньский стал двойным «любовным посланником». Герцогиня де Колорно получила письмо и успела на него ответить еще до отъезда Марии из Флоренции. Экс-императрица в своем ответе заверяла мужа, что всем сердцем жаждет соединиться с ним как можно скорее, но этому препятствуют непреодолимые преграды. Она писала неправду. В действительности, она вообще не собиралась ехать на Эльбу. День ото дня она все больше чувствовала себя австриячкой и все больше поддавалась мужским чарам красавца Нейперга.

Если Теодор угадал истинное настроение Марии-Луизы, то с чистой совестью мог склонять свою сестру поспешить с визитом. После его вторичного возвращения во Флоренцию, вся семья погрузилась на нанятый корабль и поплыла к Эльбе.

Тем временем на острове готовились к приему гостей. Наполеон позаботился, чтобы все состоялось в тайне, опасаясь, что весть о визите бывшей фаворитки может дойти до экс-императрицы и настроить ее против встречи с мужем. Положение осложняло еще и то обстоятельство, что на Эльбе находилась в это время мать изгнанника, почтенная Летиция Бонапарте.

Чтобы скрыть визит Валевской от жены и матери, император выбрал местом встречи самый отдаленный и труднодоступный уголок этого острова – обитель Мадонна-дель-Монте, расположенную на высокой горе над селением Марчиана-Альта.

Поздним вечером 1 сентября 1814 года в главном портовом городе Эльбы, Порто-Феррайо, заметили приближающийся корабль; на палубе его стояли четыре человека: две женщины, маленький мальчик и «высокий мужчина в мундире и в очках в золотой оправе» (это единственный портрет Теодора Марцина Лончиньского, оставленный нам мемуаристами!). Таинственный корабль, вместо того чтобы войти в порт, пристал к безлюдному берегу в глубине залива. Там ожидали гостей: гофмаршал Бертран и капитан Бернотти с коляской, запряженной четверкой коней. После того как пассажиры пересели с корабля в экипаж, кони рысью пошли к Марчпане. На половине дороги экипаж вдруг остановился. Путешественников наэлектризовал возглас: «Император!» Они увидели трех всадников с факелами. Это Наполеон с офицерами личной охраны выехал верхом встречать Валевскую и сына. Дальше ехали уже вместе. За селением Марчиана-Альта вся компания вылезла из коляски и принялась взбираться по крутой тропинке, ведущей в пустынную обитель Мадонна-дель-Монте. Маленького Александра несли на руках поочередно Наполеон и один из офицеров гвардии. К цели следования добрались в час ночи.

В горной обители гостей ждал ужин. После ужина отправились на отдых. В домике, откуда были выселены монахи, приготовили две комнатки для Марии и ее сестры. Император ночевал в палатке под деревьями. Под утро разразилась гроза. Разбуженный громыханием, Наполеон покинул палатку и перебрался «в ночном одеянии» в комнату Марии. «Наверное, он знал, что его прекрасная полька боится грозы, и хотел ее успокоить», – пишет историк Андре Кастелло, завершая этим предположением подробное описание первого дня пребывания Валевской на Эльбе.

Следующий день прошел в идиллической атмосфере. Наполеон был весел и беззаботен, ласкал маленького Александра, нежно беседовал с Марией, показывал им обоим видную вдали Корсику, рассказывал о своем детстве. Вспоминая спустя много лет этот чудесный день, Александр Валевский писал: «Удивительно, я был маленьким ребенком и все же отлично помню домик, в котором мы жили, помню Наполеона и все, что он мне говорил, припоминаю его палатку и даже сопровождающих его генералов».

В полдень в честь гостей был устроен завтрак под навесом, с участием польских офицеров из находящегося на Эльбе эскадрона легкой кавалерии полковника Павла Ежмановского. Один из приглашенных принес флейту и играл на ней мазурки и полонезы. Император оживился настолько, что пригласил Марию танцевать.

Тем временем в Порто-Феррайо происходила радостная манифестация в честь императрицы Марии-Луизы. Все были уверены, что именно она прибыла на таинственном корабле, чтобы разделить с мужем изгнание. Кого же еще мог приветствовать с непокрытой головой гофмаршал Бертран? Да и моряки, доставившие незнакомцев, рассказывали повсюду, что самая красивая из пассажирок, мать мальчика, несколько раз говорила о нем как о «сыне императора». Конечно же, это МарияЛуиза, а мальчик – римский король. Расшифровать, кто остальные пассажиры, также было нетрудно. Высокого мужчину в мундире сочли императорским пасынком, вице-королем Евгением Богарне, женщину придворной дамой императрицы.

Наполеон узнал об этом от своего врача Фуро де Борегара, который примчался галопом в горную обитель, чтобы засвидетельствовать почтение высоким гостям. Эхо, которое вызвало таинственное посещение, очень встревожило императора; он решил прервать визит Валевской, пока обо всем не узнала ревнивая (так он считал) экс-императрица. Вечером он сообщил подруге свое непреклонное решение – на следующий день им надо расстаться. Глубоко оскорбленная Мария подчинилась этому решению без единого слова. Сочувствующий Марии французский историк, который на основании рассказа очевидцев описал ее пребывание на Эльбе, замечает в этом месте, что дело приняло бы иной оборот, знай Наполеон, что произойдет месяц спустя. Это намек на то, что произошло с герцогиней де Колорно на обратном пути из Экс-ле-Бен в Вену. 27 сентября 1814 года, во время ночлега в гостинице «Золотое солнце» в Рижи, экс-императрица, в чьей любви и верности Наполеон был так уверен, стала любовницей генерала Нейперга.

3 сентября 1814 года Валевская с сестрой и сыном покинула обитель Мадонна-дель-Монте. Посланный вперед Теодор Лончиньский уже находился на маленькой пристани Марчиана-Марина, где стоял на якоре корабль, который должен был отвезти их в Неаполь. Император проводил Марию до самой Марчианы-Альты. Там состоялось прощание. Кастелло утверждает, что экс-фаворитка хотела в последний момент отдать императору все свои драгоценности, но он не принял жертвы. Другой историк, Жан Саван, утверждает, что Валевская получила от Наполеона большую сумму наличными и банковский перевод на 61 000 ливров. Чувствительные мемуаристы обращают внимание на мрачную обстановку, в которой происходило расставание любовников. На острове царил невыносимый зной, небо было затянуто черными низкими тучами, с моря доносился гул приближающегося шторма.

В Марчиане-Марине волна была такая высокая, что сесть на корабль оказалось невозможно. Эскортирующий путников капитан Бернотти отослал корабль к пристани Порто-Лоньоне на другом конце острова. Марии со свитой пришлось на лошадях проделать почти тридцатикилометровый путь между двумя пристанями. Это было слишком утомительное и опасное путешествие. Ехали ночью по скользкой горной дороге, под проливным дождем, под непрестанный свист ветра и раскаты грома.

К утру измученная процессия добралась наконец до Порто-Лоньоне. Море было по-прежнему бурное, комендант порта и полковник Павел Ежмановский, командующий гарнизоном местной крепости, пытались отговорить Валевскую от опасного плаванья. Но она не хотела и слышать об этом, ссылаясь на приказ императора. Согласно ее воле, сразу же, как только четыре пассажира поднялись на борт, корабль отошел от берега.

Спустя неделю Наполеон получил письмо из Неаполя, что его недавние гости благополучно прибыли в порт.

Пребывание Марии в Неаполе длилось почти полгода. Во Францию Бурбонов фаворитке Наполеона незачем было возвращаться, в Польше ситуация еще была неясной, а материальные дела Валевских были связаны именно с Неаполитанским королевством. Благодаря письму императора, привезенному с Эльбы, Мюрат согласился исключить майорат Александра из перечня конфискуемых наполеоновских пожалований. Валевским были выплачены единовременно все накопившиеся за 1813–1814 годы доходы. Это обеспечило мать и сына, позволив им беззаботно наслаждаться всеми прелестями солнечного Неаполя. Приятное времяпрепровождение только раз было омрачено скорбной вестью, которая в начале февраля 1815 года пришла из Валевиц.

«Во время нашего пребывания в Италии, – вспоминает Александр Валевский, – мать получила известие о смерти своего мужа. Ее скорбь я хорошо помню. Так же помню Неаполь, Везувий и море. Вижу все это, как сквозь дымку, четче вспоминается король Мюрат и неаполитанская королева Каролина (сестра Наполеона. – М. Б.), которая задаривала меня игрушками…»

Траур камергерши по мужу был недолгим, вскоре Марию захватили новые события. Во второй половине февраля 1815 года к ней явился (как утверждает Кастелло) эмиссар с Эльбы, кавалер Колонна, и вручил важное письмо Наполеона, адресованное Мюрату. Этот исторический документ (или его копия) сохранился в парижском архиве Валевских и был опубликован только недавно вместе с неизвестными письмами Наполеона к Валевской. Вот оно:

Время действительно торопило. Спустя несколько дней мир потрясло необычное известие: Наполеон бежал с Эльбы и высадился во Франции.

Мария, недолго думая, ликвидировала все свои неаполитанские дела и отправилась со своей свитой во Францию. Она не могла предвидеть, ч го возрожденное наполеоновское государство войдет в историю под невеселым названием «Империя ста дней».