Марк

Над головой раздался истеричный крик. Душераздирающий, отчаянный и громкий. Кричал старик. Кричал дико, бесстрастно и тоскливо.

– «Это просто кукла, – убеждало само себя сознание Марка. – Просто игрушка. А кровь – твоя, смотри: руки ободраны». Но глубоко в душе он знал, что кровь была совсем не его.

6

Марк нашёл Блэка возле ручья. Тот жадно глотал воду, потом засовывал себе пальцы в рот, выпускал воду из желудка наружу, и снова пил. Тут и гадалка не нужна, чтобы понять – товарищ съел что-то не то. И это что-то явно грозит не только острой диареей.

– Блэк, твою мать, что случилось!

– Фантом, старик выпустил фантома.

– Фантома?! Это что ещё за хрень?

Блэк в последний раз вырвал чистой водой, громко рыгнул и принялся умываться.

Пока Марк шарил в доме колдуна, Блэк неотрывно следил за опушкой. Он расположился на пригорке и укрылся за широким стволом плакучей ивы. Старичок бродил по опушке с таким видом, будто искал в траве ключи от дома. Иногда он низко наклонялся, заметив что-то интересное в бурой поросли. Тогда в его руках непременно появлялся выкидной ножичек. И Блэк буквально слышал, как щелкает механизм, когда обнажалось лезвие. Но не слышал другого. Блэк не слышал крадущихся неуверенных шагов за спиной. Неуверенных, косолапых и спотыкающихся.

Хрустнула веточка. Глаза Блэка округлились от удивления: к нему невозможно подойти незаметно. Ещё больше он удивился, когда старичок на опушке растворился в воздухе. Нет, не исчез и не скрылся из виду – буквально растворился. Расплылся клубами дыма, как капля йода в стакане с водой. Только воздух не окрасился в карий цвет и не потерял прозрачность.

– «Это отвлекающий манёвр», – в секунду пронеслось в голове Блэка. Он уже начал оборачиваться, готовый стрелять навскидку. Краем глаза успел заметить скрюченную фигуру с седыми волосами. Челюсть сама собой отвисла – столь неожиданным и ужасным оказался манёвр колдуна. И именно этого старичок ждал.

Ловким движением руки он подкинул в воздух горсть мелких, чёрных ягод – настолько мелких, что их легко можно было спутать с лягушачьими икринками. Но это были именно ягоды, в чём Блэк через секунду убедился.

Горсточка ударила Блэка прямо по лицу. Несколько ягод легко проскочили в раскрытый от удивления рот. Язык тут же уловил горько-кислый вкус, и слюна непроизвольно брызнула из всех желез. Так же непроизвольно сократились мышцы горла, активировав глотательный рефлекс. Несколько ягод проскочили в желудок, и Блэк сразу понял, что ничем хорошим это не закончится. Позабыв про старика, он начал отплёвываться и невнятно материться. Инстинктгнал к воде, к спасительному журчанию, и Блэк не стал с ним спорить.

– Прости юнга, подвёл, – закончил Блэк пересказ событий.

– Да я тебя – тоже. Шарика там толи не было, толи я его не разглядел. Прости.

– А что там вообще было?

И Марк рассказал всё, что там было. Почти всё. Он в подробностях описал змеевики и колбы, электрические установки и банки с соленьями. Детально описывал прибор, похожий на радиоприёмник. А вот про куклу не сказал ни слова (потому что это не важно, и потому, что тебе всё померещилось).

– Да, никакой это не колдун, – резюмировал Блэк. – Зельевар, гомеопат с крошечными задатками телепатии. Может – экстрасенс на полставки. Но на колдуна не тянет.

Марк согласно покивал, хотя понятия не имел, чем колдун отличается от зельевара с телепатией на полставки.

На побелевшем лице Блэка читались признаки болезни – под глазами проступили тёмные мешки, на побледневших щеках красовался нездоровый румянец.

– Что с тобой? – побеспокоился о товарище Марк.

– Думаю, ягодки действуют. А может, от рвоты никак в себя не приду.

Марк покивал и помог товарищу подняться. К счастью, силы не покинули Блэка, и он смог самостоятельно передвигать ноги. Но и от поддержки хромого товарища не отказался.

Поддерживая друг друга, как два бетонных столба линии электроснабжения, они поплелись обратно, к выходу из заросшего парка.

7

– Проход на сегодня уже закрыт. Выходной день, – копируя фирменную улыбочку Блэка, ехидничала «стюардесса».

– Да брось, ты же здесь, открой, пожалуйста! – просил сам Блэк.

– Попробуйте пройти через центральные ворота.

– Но… Это же надо в город заходить.

– И что тебя смущает?

– Да ничего. Просто не хочу крюк такой делать.

– Правила есть правила! В обход, голубчики.

– Пошли, юнга. Тут не наливают больше, – обречённо сказал Блэк.

– А как же вещи? – испуганно спросил Марк.

Блэк неопределённо пожал плечами и поплёлся по тропинке. Марку ничего не оставалось, как только пойти следом. При этом старался он старался разглядывать деревья. Не потому, что они были интересны, но чтобы отвлечься от боли в ногах, которая без посоха разыгрывалась с новой силой.

Они вышли из парка внезапно – просто оказались на пересечении пешеходной дорожки с оживлённой автомагистралью. Благо два лежачих полицейских придерживали сотни бешеных лошадей, ревущих под капотами машин. По ту сторону автомагистрали шёл целый ряд придорожных кафетериев. Цивилизация – столь непривычная для мира снов, засияла сотнями лампочек и слегка разогнала грусть пасмурного дня.

– Ладно, нам на ту сторону, пошли! Постарайся ни с кем не разговаривать. В целом, тут привыкли к гостям из другой реальности. Но первокурсники и новые приезжие могут позвонить в психушку, если ты им расскажешь, как тут оказался.

Марк молча хмыкнул и пошёл вслед за Блэком по пешеходному переходу.

Городок и правда оказался студенческим: за прилавками кафетериев стояли юноши и девушки никак не старше двадцати. Их сверстники кружились вокруг столиков в костюмах официантов. И за столиками, за редким исключением, сидели одни студенты: их выдавали униформы учебных заведений.

Марк успел различить униформы трёх типов. Первый тип: белая рубашка, синий жилет и коричневые штаны – для юношей; то же самое, только вместо штанов – коричневая юбочка – для девушек. Такую униформу ещё отличал логотип в виде короны с миниатюрной державой. Второй тип: строгий синий костюм тройка, одинаковый для девушек и юношей. А третий тип, если его так можно назвать, был самым популярным – повседневная одежда (что называется: кто во что горазд) поверх которой надет медицинский халат.

В машинах, что проносились на бешеной скорости, сидели молодые люди в такой же униформе. Иногда, правда, проезжали представительные мужчины в деловых костюмах, на лицах которых читалось превосходство во всём – начиная с интеллекта, и заканчивая материальной обеспеченностью. Последнее, как нельзя лучше, подчёркивали их автомобили: мерседесы прошлогодней модели, Бентли с транзитными номерами, Тойоты премиум класса. Марк даже на секунду не усомнился, что это преподаватели. Хотя, это вполне могли быть и не они – мало ли кто руки греет на торговле с неведомой реальностью?

И, разумеется, оберегать такую роскошь доверят не двум пропойным участковым, а минимум целому отделу полиции, в который отберут сотни лучших сотрудников (лучших – по мнению коррумпированного сообщества). А те, в свою очередь, будут доблестно нести свой долг, закрывая в обезьянники обдолбанных студентов, провожая за порог любопытных чужаков, прикрывая сделки, где фигурируют тяжёлые чемоданчики и иностранные лица. При том неустанно патрулируя улицы, дабы нечисть какая не пришла по таинственным тропам городского парка (прецеденты были).

Патрульная машина проехала мимо Марка и Блэка всего один раз. Но и этого было достаточно, ведь она остановилась. На тротуаре появились сотрудники полиции, одетые по форме, вооружённые как табельными «Макарами», так и «табельными» АКС-74У. Их лица однозначно выражали, что они знают, кто такие Марк и Блэк, и что присутствие здесь этой парочки нуждается в объяснении.

– Сотрудник полиции, лейтенант Гавриков. Предъявите ваши документы, – сухо бросил полицейский, подойдя вплотную. Блэк что-то промямлил невнятное, и лейтенант хотел было продолжить, как вдруг Марк удивил их обоих. Он полез в свою сумку, что так долго била его по бедру, и вытащил книжечку в кожаном переплёте. Это оказался паспорт гражданина Российской Федерации – документ, который значительно смягчил лицо полицейского.

– Студент? – спросил полицейский, сравнивая фото в документе с лицом Марка. Сходство было однозначным, но вызывало некоторое сомнение – гражданин на фото был явно старше. Вдобавок, дата рождения свидетельствовала о том, что молодому человеку уже исполнилось двадцать пять. А тому юнцу, что предъявил документ, было никак не больше восемнадцати.

Лейтенант Гавриков знал много о мире по ту сторону, но не всё. Не знал, к примеру, что разрушившая один из учебных кампусов зверюга была оборотнем. Он видел, как военный вертолёт нафаршировал гигантского паука сталью из бортового пулемёта. Видел испуганные глаза студентов очевидцев. Но не верил в их рассказы, будто лапы паука превращались в щупальца.

Не знал лейтенант Гавриков и про то, что в мире по ту сторону люди делятся на Спящих и местных. Не знал, что у Спящих могут быть документы, которые врут о биологическом возрасте.

– Аспирант, – уточнил Марк. Придумывание правдоподобной лжи, стало входить у него в привычку.

– Какой институт?

– Медицинский, – сказал Марк, стараясь не выдать волнения – у него не было ни малейшей уверенности в том, что студенты в белых халатах учились на медиков. Больше того, он не знал, бывают ли аспиранты в медицинских университетах. К счастью, этого не знал и лейтенант Гавриков.

– А вы? – лейтенант обратился к Блэкблю. Блэк вывернул наизнанку карманы джинсов, показывая тем самым, что он пуст и в плане документов, и в плане валюты.

– С той стороны? – спросил лейтенант. Блэк кивнул.

– Что притащил? Травку? Платину? Что молодёжи толкаешь?

Блэк замялся. Травки при нём не было, не считая маленькой самокрутки в пачке с сигарет. Но о ней он беспокоился в последнюю очередь. О чём он действительно волновался, так это о шестизарядном револьвере Энфилд редкого калибра, под тридцать восьмой патрон.

– Товарищ лейтенант, – торопливо вмешался Марк, – я ничего не собирался покупать или продавать этому человеку. Меня предупреждали о таких сделках. Мы встретились в парке, и он попросил проводить меня к центральному входу. Сказал, что заблудился при прогулке.

– Ага, как же, – сквозь зубы процедил лейтенант и достал табельный «Макаров» из кобуры. – Руки за голову! Стоять и не шевелиться.

Лейтенант хотел начать обыск. Но стоило только хлопнуть по нижним карманам джинсовой куртки, как необходимость в дальнейших действиях отпала.

Глаза лейтенанта округлились и невольно поднялись к лицу Блэка. А там играла фирменная улыбка. С куда большей осторожностью, лейтенант запустил руку под пуговицы джинсовки и…

И только тут понял, какую фатальную глупость сделал. Его коллеги стояли в трёх десятках метров отсюда. Они не знали, что он там такого нащупал. Они не были готовы к решительным действиям. А этот человек…

Блэк резко опустил руки. Так резко, что табельный «Макаров», не заряженный и не снятый с предохранителя, вылетел из рук лейтенанта на проезжую часть. Другая рука обхватила шею полицейского и рывком развернула на сто восемьдесят градусов – благо вместе с телом, не то это был бы последний день лейтенанта Гаврикова.

Тройка полицейских похвасталась за автоматы. Пока лязгали затворы, пока предохранители съезжали в нижнее положение, пока стволы наводились на цель – как раз цель и исчезла. Одна. Вторая замерла на месте с поднятыми руками.

– Стой! – бессмысленно кричали полицейские. Марк идти и не собирался.

– Руки на башню! Ноги шире!

– Отставить! – скомандовал лейтенант Гавриков, приходя в себя от внезапного изумления. Полицейские нехотя опустили стволы, но продолжили приближаться с опаской.

– Я не причём, – оправдывался Марк, не удравший только потому, что бегать хромому не комфортно. – Просто провожал. Поверьте! Просто провожал!

– Да верю, – сурово буркнул лейтенант. Он уже всматривался в поток машин и ждал достаточного зазора, чтобы выскочить на проезжую часть и подобрать свой пистолет. Благо тот лежал по серединке, аккурат между двумя сплошными полосами.

– Я задержан? – спросил Марк.

– Да кому ты нужен, – ответил лейтенант и направился за своим оружием.

8

В эту секунду Марк действительно был никому не нужен. Даже своему спутнику – Блэку. Тот удирал переулками от тех, кто и не думал за ним гнаться. Наряды полиции отправились ко всем известным переходам на ту сторону. Они совершенно точно знали, что вскоре гость соберётся назад. И скорее рано, чем поздно.

Впрочем, картинку с камеры наблюдения уже направили в участок, и по городу поехал удвоенный патруль. Блэка хотели арестовать и посадить в местный «обезьянник» на пятнадцать суток. Могли и застрелить при задержании. Но чего бы точно не сделала полиция, так это не стала бы заводить протокол задержания – горький опыт подсказывал, что дело об хранении и ношении огнестрельного оружия без лицензии быстро переросло бы в дело о побеге – тире – исчезновении подследственного. И исчез бы подследственный при транспортировке в областной центр, так как в городке камеры предварительного заключения не существовало.

Марк ждал, что Блэк сам его найдёт. Некоторое время он крутился возле места, откуда его забрали. Когда столкнулся с патрульными в третий раз, решил уйти подальше. Искать в одиночку переход на другую сторону не решался.

Марк принялся бродить по улицам неизвестного городка. Над головой, в самом зените, сквозь серую пелену тускло просвечивалось светлое пятно. Дороги были покрыты грязью и слякотью. Яркие краски городского квартала поблекли без солнечного света. Витрины магазинчиков навевали тоску (или это отсутствие наличных тебя так беспокоит).

Студентки стайками проносились мимо, укрываясь зонтиками от несуществующего дождя. Что-то инородное Марк слышал в их щебетании. Что-то знакомое, но инородное. И Марк не сразу понял, что именно. Речь. Они говорили по-русски. А он привык слышать во сне нечто невразумительное в фонетическом смысле, но совершенно понятное для разума.

Но что-то ещё было не так с проходящими студентками. Каждая смотрела на него уверенно, смело. Так, как смотрят на знакомого или друга (или первокурсника, который сам таращится без повода).

На перекрёстке Марк намеренно поискал номер дома, в надежде узнать название улицы.

–«Улица Ленина. И что мне это дало? В каждом городе есть улица Ленина, – размышлял Марк. – Стоп! Это не наш мир! В нашем мире сейчас зимняя ночь. А что это за место?»

Ответить на вопрос было не кому, хотя по улицам бродило множество людей. Тут уже встречались лица постарше. Да и вычурные бутики с кафешками сменились серыми панельками. Это был спальный район.

Марк бесцельно бродил по улицам и переулкам, заходил в скверики, любовался фонтанчиками. Ему стало холодно – пусть это был не его мир, в котором на улицах командует вьюга, но и тут тропиками не пахло. Промозглый ветер забирался под джинсовую курточку, заставляя зубы стучать в ритме степа. Из носа потекло. Ушные раковины пронзили тысячи иголочек.

В отчаянии Марк добрёл до ближайшего скверика, присел на лавочку и закрыл уши ладонями. Ладони тоже были холодными, но они, по крайней мере, защищали от ветра.

Мимо проходили студенты в серых плащах. Видимо, плащи тоже были частью униформы. И если это было так, то среди студентов встречались бунтари и неформалы: прошла парочка в малиновых пальто и в жёлтых шапочках; прошли парни, одетые как исполнители блэк-металла в лучших традициях; прошёл одиночка в костюме водолаза, разве что без акваланга и ластов.

Марк провожал взглядом проходивших мимо, и в тайне злился, что ни один из них не предложил ему помощь. Мысленно он корил род человеческий за безучастие. Но был не прав. За ним уже давно наблюдала пара живых, серых глаз.

Ветер усилился и стал приносить с собой капли влаги – мелкие, но частые. Марк сидел с безучастным видом, хотя дрожь пробирала всё тело.

Легкая тень упала на него сверху. Капли перестали падать на неприкрытые волосы. Над ним вырос гриб с полиэтиленовой шляпкой.

Марк поднял взгляд и увидел юную студентку в сером плаще. Её личико не было симпатичным, но обаятельная улыбка сглаживала этот недостаток. Серый плащ скрывал её формы, но каштановые волосы, отяжелевшие от сырости, приковывали взгляд к хрупким плечикам. Девушка лучилась добротой и теплом. Казалось что не зонтик, а само её появление заставило стихию умолкнуть над головой. Бушевать где угодно, но не трогать невзрачного ангела и того, к кому он спустился.

– Ты с той стороны? – без нотки застенчивости спросил ангел с зонтиком. Марк в ответ кивнул, и дрожь пробрала его с новой силой.

– Пойдём, тебе нужно отогреться, – улыбаясь, приказала девушка, и Марк послушно встал.

9

Она привела Марка в студенческое общежитие. Не бог весть что – панельная многоэтажка повидавшая виды. Разноголосый гул выдал страшную тайну – общежитие действительно общее, в том смысле, что тут жили и девушки и юноши. Но удивляться этому Марк не стал. Как не удивился и выражению лица консьержки на проходной.

Пожилая особа, будто сошедшая с экрана фильма о студенческой жизни, вперила недружелюбный взгляд в Марка.

– Алла, это кто с тобой?

– Это мой друг, из политехнического. Мы на пару часов, тёть Свет.

– А студенческий у него с собой?

Марк покачал головой, от чего запоздавшие капли слетели с мочек ушей.

– Без документов не пущу, – повысила голос консьержка.

– А п-по пасп-порту п-пустите? – заикаясь от дрожи, спросил Марк.

Что-то промелькнуло в глазах консьержки: толи человеческое сострадание, толи отвращение перед неуверенной речью.

– Давай сюда свой паспорт, – сухо сказала она и протянула руку. Марк с трудом вынул книжечку в кожаном переплёте и передал консьержки. Та открыла документ, с сомнением посмотрела на молодого человека, а потом махнула рукой и вернулась к своему столику и журналу посещений.

– На два часа, не больше, – строго проговорила консьержка, внося записи на пожелтевшие строчки.

– Спасибо, тёть Свет! – воскликнула Алла и потянула Марка за руку. Тот нерасторопно последовал за ней. Его спасительница по-кошачьи изогнулась над столиком консьержки, забрала паспорт, и пошла дальше. Зонтик, подцепленный на пояс, хлопал её по ягодицам, которые проступили-таки через плотную занавесь плаща.

– Раздевайся, – беззастенчиво скомандовала Алла, когда они вошли в её комнату. Судя по вещам, двум койкам, двум шкафам и двум письменным столам, Алла делила комнату с соседкой, которой сейчас не было на месте. Марк разулся у порога и прошёл, как ему показалось, на половину Аллы. Капли воды уже не стекли с его волос и одежды, потому он не боялся промочить стоптанный ковёр.

Несколько стесняясь незнакомки, Марк скинул с себя только куртку и замер стоя. Алла же разделась до лифчика и колготок, правда тут же прикрылась халатом.

– Давай знакомиться, друг из политехнического, – задорно сказала Алла.

Марк представился, не сводя удивлённого взгляда с ангела спасителя. Впрочем, это был взгляд благодарности, а не вожделения: вожделеть особо было нечего – под плащом ничего кроме стройности не пряталось.

– А я Алла. Ничего, что на ты? Я-то знаю, что ваш внешний вид привирает насчёт возраста.

Марк улыбнулся. Маленькая, но жилистая ручка толкнула его в грудь, и он плюхнулся на кровать, прямо поверх раскиданных вещей. Алла села на кровать напротив.

– Откуда ты знаешь про ту сторону? – спросил Марк.

– Встречалась с одним. Парень не плохой…Был… Но очень уж рисковый. Ни дня без драк.

– Он был из Спящих?

– Да, насколько я понимаю. Оттого и страха не знал.

– А как ты поняла, что я с той стороны?

– Да у тебя на морде написано! По возрасту – студент первачок, одет как бомж… Извини за прямоту… На прохожих волком смотришь. Хотя… Может и интуиция женская подсказала.

– Я не знаю, чем тебя отблагодарить за помощь.

– Да я без задней мысли. Просто по доброте душевной. А что ты вообще тут забыл? Зачем пришёл.

– По делам пришёл. С другом. Да друг пропал куда-то. А без него возвращаться не хочу. Да и не знаю куда идти, если честно.

Алла широко зевнула и грациозно, по-кошачьи, потянулась.

– С другом помочь не смогу, – сказала она сквозь зевоту. – А вот обратно проводить – запросто. Частенько я того парня до калитки провожала. Только завтра, ладно? Холодно там, да и устала я очень.

– Ладно. Вот только я не знаю, где бы мне переночевать. Скоро просыпаться… Там у себя, а я…

– Странный ты человек. А зачем я тебя к себе притащила? Располагайся!

– Но на вахте же сказали, чтобы через два часа…

Алла не дала ему договорить, возмущённо поморщилась, махнула ручкой и сказала: «ай!». Марк скромно улыбнулся.

– Ты, если можешь, расскажи, что там сейчас твориться? Давно новостей не слышала.

Марк задумался, покрутил в голове последние события и начал неуверенно:

– Война там началась.

– Война? Ух ты! А кто с кем?

– Да серые со Спящими… Подробностей не знаю, да только я в плену у серых был, а Спящие меня отбили. Армия Спящих.

– Армия Спящих… – повторила Алла уставившись невидящими глазами в стоптанный ковёр. – Вот это поворот сюжета!

– Что? – удивлённо спросил Марк.

– Поворот сюжета. Я книжку про ваш мир пишу. Разумеется, пишу так, мол: это всё фантазия и обрывки моих снов. И дело даже не в том, что мне не поверят, если я скажу что история основана на реальных событиях… Нет… Дело в местных олигархах. Они ни за что не допустят, чтобы люди узнали про наш парк. Не допустят, чтобы кто-то узнал правду о торговле с потусторонним миром. Это же приведёт к взрыву! Сюда же нагрянут учёные! Тут же всё оцепят войска! Золотую жилу обрубят! Вернее, платиновую жилу. Да и не только платиновую. Ваши же наркоту несут. Оружие незарегистрированное. И чушь всякую магическую. Нет-нет, рассказать так, будто это правда, мне не позволят. Вот я и пишу что-то вроде романа. Правда, не очень удачного. Главный герой там погибает на середине. Глупо. Просто в пьяной драке. К сюжету никакого отношения. И я рада бы вырвать эту главу и писать о нём дальше… Но я плохая выдумщица… Умею только иначе рассказывать о том, что где-то, с кем-то было…

Марк понимающе покивал и сказал:

– Если хочешь, я расскажу тебе свою историю. Она, правду сказать, не сильно интересная: в ней только пара красивых эпизодов. Но вдруг тебе это поможет! Может вырвешь пару страниц из романа, да продолжишь повествование.

Алла улыбнулась. Да, это было именно то, чего она хотела. Собственно, только за этим она и притащила мокрого и холодного парня к себе в комнату. Разумеется, в подсознании были и другие цели. Но они казались второстепенными, пока. Пока кольцо на безымянном пальце парня отвлекало. Возможно, немного позже, когда рассказ гостя будет закончен, блеск золота потеряет свою отпугивающую силу. Возможно.

Но возможное не произошло. Дойдя в рассказе до момента, где его и товарища остановила полиция, Марк попросил прощения и сказал, что ему пора спать. Алла, несколько возмущённая таким развитием событий, поблагодарила за рассказ и подошла к шкафу.

– Я постелю тебе на полу, – сказала она, вынимая свёрнутый в рулон матрас. – Скоро придёт соседка. Она и так не рада будет, что ты на её кровати валяешься…

– Ой, извини. – Марк тут же поднялся на ноги.

– Надеюсь, ты не храпишь. В противном случае – рискуешь проснуться с прищепкой на носу.

– Надеюсь, – скромно улыбнулся Марк, помогая Алле расправить матрас.

В движениях новой знакомой Марк стал замечать некоторую раздражительность. Она будто рассердилась на него. Вот только на что?

Марк улёгся на импровизированную постель. Вместо подушки Алла дала ему плюшевого медведя, достаточно большого, но недостаточно мягкого.

Закрывая глаза, Марк успел увидеть ноги своей новой знакомой. Очень привлекательные, тонкие ножки с округлыми икрами. Это породило в его воображении запоздалые мысли. Которые, впрочем, он не собирался воплощать – единственный инцидент, что произошёл в этом странном сне, до сих пор аукался болью в совести.

Глава 12

Ты помнишь, как весело бились витрины

Мальчишеским смехом областных магазинов

Четыре аккорда, бутылка портвейна

И кто что умеет от Горшка до Кобейна

Варёные джинсы, рваные кеды

За каждым углом гопота и скинхеды

И первая ночь в 16 лет в отделении

Зато мы узнали кто мы на самом деле

Группа Йорш – Андеграунд

1

Марк проснулся рядом с Линой. Холодное утро за окном сказалось и на комнате – батареи не справились с первыми декабрьскими морозами. Вылезать из-под одеяла жутко не хотелось: тут было тепло и уютно, да ещё и нежная попка прикасалась к бедру.

Наручные часы показали без четверти шесть. Значит, он проснулся на час раньше обычного. Почему? Внешние факторы не раздражали. Может всё дело в том,, что в ином мире он устал и промёрз?

Марк чувствовал себя бодрым. Желания закрыть глаза и досмотреть сон – не возникало. Пришлось молча уставиться в потолок и придаться размышлениям.

«Может быть, я действительно поехал крышей? – думал Марк. – Может, стоит показаться психотерапевту? Наверное, да. Но, Господи, как же это стыдно! И что я ему могу рассказать? “Доктор, у меня реалистичный, сюжетный сон, который продолжается каждую ночь; как думаете, это признаки шизофрении?” “Не беспокойтесь, голубчик, диазепам и галоперидол сделают свою работу, вы станете овощем; тогда вас сны беспокоить перестанут; тогда вас всё беспокоить перестанет, даже сексуальное влечение; но сны никуда не денутся”.

С другой стороны, если бы ты встретил человека, который так же, как и ты проваливается в иной мир? И увидел бы, что этот человек нормален и психически здоров. Тогда бы ты поверил в реальность происходящего? Возможно. Но как найти такого попаданца? Можно, конечно, бегать по улицам и спрашивать: “А что вы знаете о мире, где никогда не заходит солнце? Слышали о Блэкреде, красно-чёрном кардинале мира снов?”. Есть вероятность наткнуться на того, кто поймет, о чём речь. А есть вероятность угодить в психиатрический диспансер.

Думаю, ты знаешь, чего хочешь. Ты хочешь найти того, кого знаешь в ином мире. И, думаю, ты знаешь кого именно. Блэкблю».

2

После тяжёлого трудового дня, и не менее тяжёлого ужина (желудок очень просил забрать последнюю порцию роллов обратно) Марк лёг спать. Лину совсем не удивило, когда он захрапел на середине фильма.

В мир вечно незаходящего солнца сознание возвращалось неохотно. Сначала оно напомнило Марку, что он находится в студенческом общежитии.

– «Какого чёрта? – спорил он сам с собой. – Я три года, как закончил учиться. Два года, как демобилизовался из армии. Какого чёрта я делаю в студенческой общаге?».

Потом сознание напомнило, что ему сейчас семнадцать, не смотря на цифры в паспорте. И это Марк принял. Отсюда цепочка мыслей размоталась полностью: он вспомнил, где находится и как сюда попал.

На кровати седела девушка в эротичном шёлковом халатике. Это была не Алла, и это была не её кровать.

– Смотри, твой очухался, – сказала девушка голосом недовольной вредины. На лицо Марку тут же упали пряди каштановых волос. Они были мягкие, как шёлк. Что-то щелкнуло, и Марк почувствовал ужасную боль на кончике носа. Запах ворвался в ноздри – каштановые кудри пахли цветами и свежевыглаженным бельём.

– Привед, Медвед! – мелодично прозвенел голосок Аллы. Марк разглядел сквозь плотную занавесь волос то, чем щёлкнула девушка. Зажим для бумаг шириной в пятьдесят один миллиметр. Удобная вещь: бельё держит на верёвке в десять раз лучше прищепки, скрепляет толстенную папку бумаг и файлов и зажимает нос так, что синяк остаётся недели на три.

– Я храпел? – немного раздражённо спросил Марк.

– Нет, что ты! Так, посапывал как бурый мишка.

– Скорее ревел как тираннозавр, – недовольно выдала соседка Аллы.

– Простите, – искренне сказал Марк и просунул руку под занавес из волос – нос прямо требовал, чтобы его потрогали.

Алла дернула головой, и волосы покинули лицо Марка. На секунду это вызвало грусть.

– Если ты спешишь, – сказала Алла, – то нужно собираться прямо сейчас. У меня пары через два часа. Потом я тебя проводить смогу только вечером.

– Да я, в общем-то, собран, – ответил Марк и рывком поднялся с пола.

– Вот и прекрасно, – недовольно буркнула соседка. Но Марк на неё даже не посмотрел. Его взгляд замер на Алле. А если быть точным, на её теле. Девушка сидела на кровати совершенно голая, не пыталась даже прикрыться.

Ничем таким Алла не отличалась, разве что жилистыми и загорелыми ногами. Но это и не требовалось Марку, чтобы покраснеть, несмотря на отток крови в известном направлении.

Алла не смотрела на него, слишком была занята подведением ресниц чёрной тушью. А вот соседка уставилась прямо-таки пристально, будто хотела сказать: «Что вылупился? Топай отсюда!». И Марк потопал. Подобрал куртку с пола и вышел за дверь.

– Я тебя здесь подожду, – сказал он.

– Слабак! – крикнула вслед Алла, скорее с издёвкой, чем с горечью.

Разрушая сложившийся стереотип о девушках, Алла собралась довольно быстро. Они спустились на первый этаж по аварийной лестнице и остановились около комнаты «013». Алла постучалась в дверь.

– Кто там? – спросил юношеский, почти детский голосок.

– Алла из триста пятой. Мне нужно выйти.

Дверь приоткрылась, повиснув на цепочке. В просвет выглянул зелёный глаз с рыжей бровью.

– Таксу знаешь, – бесстрастно сказал обладатель зелёного глаза тем же детским голосочком. Алла вынула из кармана серого пальто пачку сигарет, открыла, прошуршала фольгой и протянула две сигареты. Из-за двери резко появилась рука, плотно усеянная веснушками, и забрала сигареты.

– Это за одного? – спросил «зелёный глаз». Алла кивнула.

– А ты с ним не пойдёшь?

Алла отрицательно покачала головой.

– Заблудится же, – заботливо произнёс «зелёный глаз». И Алла сдалась – протянула вымогателю ещё парочку сигарет.

– Милости просим, – торжественно пропел детский голосок, и дверь снялась с цепочки.

– Максим, открыть шлюз! Команда по местам! Готовсь!

Тюль съехал в сторону. Створка пластикового окна открылась настежь, а одна из тумбочек подъехала к столу, образовав лестницу в две ступеньки. Алла первой выскочила в окно. Судя по тому, как она это сделала, с обратной стороны тоже была импровизированная лестница. И Марк вскоре с ней познакомился. Прямо под окном стояла закрытая бочка из-под технического масла. Под бочкой – пластмассовые ступеньки, похищенные из супермаркета (там они помогали дотянуться до верхних полок). И Марк сразу понял, почему шарлатаны из «013» дерут нещадную мзду – их окно плотно закрывали кусты жасмина, а камера наблюдения смотрела в противоположную сторону.

Алла и Марк шли неспешно по городским улицам, можно сказать прогуливались. Она много шутила, подтрунивала и больше не обижалась. Особенно после того, как он рассказал ей о жизни по ту сторону сна. Алла даже похвалила Марка за то, что тот не воспользовался моментом и не стал приставать к ней вчера.

– Сейчас редко встретишь парня, – говорила она, – который был бы верен своей возлюбленной до конца. Открою тебе страшную тайну – девушку ещё реже. Мы нарочно трубим на всех углах о мужских изменах, чтобы мир меньше думал о женских. Поверь, я знаю, о чём говорю.

Марк соглашался с новой знакомой, однако логическая цепочка никак не проходила мимо его супруги. У него, как, наверное, и у сотни других мужчин, мысль об измене со стороны супруги приходила в последнюю очередь.

При том он всё же задался вопросом: «А если бы Лина заявила мне, что во сне спала с другим, как бы я отреагировал? Наверное, расстроился, но ругаться бы не стал – предъявить то нечего. Кроме её чистосердечного признания – никаких доказательств. Да и последствий никаких. Вот только сам факт, что где-то, в каком-то ином измерении, она с кем-то была… Обидный факт. Но к скандалу его не притянешь».

– «Тогда почему ты ни о чём не рассказал Лине? – завыл голос совести. – Почему остался ночевать у незнакомой студентки? Ты ведь знаешь, что это нечто большее, чем сон. Так почему ты позволяешь себе то, на что не пошёл бы наяву?»

Алла провела Марка через центральный вход в парк. На удивление, это оказались ворота посреди живой изгороди, а не калитка в железном заборе.

Полицейские по-прежнему дежурили у ворот. На мирно болтающую парочку бросили лишь короткий взгляд, решив, что оба местные студенты.

Марк и Алла шли и мирно болтали обо всём и ни о чём. Она рассказывала, как трудно было поступить в институт, он делился тяготами армейского быта. Она рассказала про нападение гигантского паука на кампус её института, он рассказал о схватке с оборотнем ещё раз, но в мелких деталях. Она жаловалась ему на частые простуды, он рассказал ей о своих переживаниях, насчёт психического здоровья.

И о своих переживаниях Марк рассказывал так рьяно, что не заметил, как остался один. Алла тоже не заметила, как пропал её собеседник. Наверное потому, что его голос с минуту звучал в отсутствии тела. Но она не удивилась, с ней такое случалось не впервые.

Марк попытался вернуться назад, чтобы, как минимум, попрощаться с Аллой и поблагодарить – всё таки она оказала ему достойный приём, а по дороге в парк ещё и угостила чашечкой кофе со сдобной булочкой. Но его встретил чёрный забор из металлических прутьев. Прямо по тропинке стояли откатные ворота, широкие и открытые. Проход перекрывали три женщины «стюардессы», одна рыжая и две брюнетки. У всех волосы распущены – очевидно, часть дресс-кода. Они продемонстрировали Марку приглашающий жест – все трое синхронно, но он отрицательно покачал головой. Он побоялся, что не сможет вернуться второй раз на эту сторону самостоятельно. Необоснованный страх, но на что можно надеяться в мире с такой абсурдной физикой?

Вместо этого, Марк пошёл вдоль забора, мысленно представляя, где был тот проход, у которого они побросали поклажу.

Калиток в железном заборе оказалось огромное количество. Только на своём пути Марк насчитал восемнадцать штук. И у каждой калитки стояла «стюардесса».

Возле многих проходов валялись горы мешков, пакетов и узелков. Но своих вещей Марк так и не нашёл. Ему даже начало казаться, что он ошибся в выборе направления, и идти следовало в другую сторону вдоль забора, как вдруг вдалеке замаячил знакомый силуэт. Какой-то невзрачный мужичок в камуфляжных штанах и светло-синей джинсовой курточке заговаривал зубы «стюардессе». Камуфляжная шляпа, с завёрнутыми по-ковбойски широкими полями, съехала назад, прикрыв загорелую шею. А у ног лежали знакомые заплечные мешки.

Приблизившись, Марк разглядел, что в калитке не вчерашняя «стюардесса». Эта была чёрненькой, явно крашенной, с короткой стрижкой и осунувшимся лицом. И смеялась она кокетливо и фальшиво, будто пыталась произвести впечатление на импозантного мужчину.

– А я думал, ты в «обезьяннике», – вместо приветствия прокричал Марк. Мужчина обернулся. К счастью, это действительно был Блэк. Трудно представить, что могло бы быть, если бы Марк ошибся.

– А я думал, ты из этого города не уйдёшь, пока всем студенткам не присунешь, – совсем без веселья огрызнулся Блэк.

– Ты о чём?

– Да всё о том. Я тебя тут жду со вчерашнего. А от Ольги, – Блэк указал на «стюардессу», – узнаю, что ты с девкой какой-то по городу гуляешь.

– Что гуляет? Он ночевал у неё в общежитии, – поддакнула Ольга.

– Откуда вы… – начал было Марк, но Блэк его оборвал.

– Пошли, ловелас! Некогда больше болтать. В наказание – одну из сумок потащишь.

– Но мне тяжело, я еле сам хожу!

– Ничего, раз с девками кувыркаешься, значит и сумку утянешь.

– Но я ни с кем не кувыркался!

– И это правда, – снова поддакнула Ольга.

Блэк попытался смерить её взглядом, но та не поддалась, только улыбнулась извиняясь.

Марк подобрал одну из сумок, ту, что легче, и пристроил за плечами. Ноги отозвались короткой вспышкой боли, но ломаться под тяжестью не собирались.

Блэк поцеловал на прощание ручку «стюардессы». Та наигранно хихикнула. Марку стало немного противно от этой сцены, и он пошёл вглубь парка, не дожидаясь спутника. Но Блэк догнал его быстро и легко.

– Держи, – сухо сказал он, протягивая Марку длинную палку со снятой кожурой. – Конечно, не прежний посох, но тоже ничего. Сидел точил, пока ты студентку тискал.

Марк поблагодарил товарища за подарок и уверенно зашагал вперёд – палка оказалась намного удобнее прежнего посоха.

– Блэк, куда мы теперь?

– К местному шерифу, полагаю. Он что-то говорил насчёт работы.

3

Найти главу Портала оказалось не так-то просто. Блэк оббежал все известные ему конторы и секретариаты, но так ничего не выяснил. В конце концов, он решил забуриться в бар.

– Не переживай, юнга, – сказал Блэк Марку у входа в питейное заведение. – Если работа важна, а исполнитель не найден, на нас он сам выйдет. Главное – дать знать нужным людям, что ты готов.

Марк не был уверен, что им удалось донести весть о своей готовности до нужных людей. Но спорить не стал.

Они перешагнули порог обычного на вид салуна. Грубые столики на козлах стояли вдоль бревенчатых стен. Пол, а точнее утоптанную землю, застилала раздавленная солома. Окна выходили на теневую сторону, потому в помещении царил полумрак. Электрический свет освещал только деревянный помост, на котором стояла барабанная установка и пара баз-гитар. По полу, потолку и стенам бегали световые зайчики. Марк поискал глазами их источник, ожидая наткнуться на традиционный зеркальный шар, но увидел совсем другое: лампочка раскачивалась над барной стойкой, и её свет отражали бесчисленные бутылки, банки, кружки и фужеры. На что угодно, но на отсутствие ассортимента в выпивке посетители бара пожаловаться не могли. На полочках пылился самый разнообразный алкоголь: шотландский виски, японское саке, водка пяти торговых марок, шнапс, вино на любой вкус, джин, ром, текила. Разве что, бутилированного пива было пару бутылок. Но вряд ли на этот счёт кто-нибудь побеспокоился бы: из барной стойки выходило два десятка краников, предназначенных для подачи пенного напитка из бочек.

– Нам два виски, – сказал Блэк, небрежно облокотившись на барную стойку. Марк скромно пристроился на высоком стуле.

– Абонемент на день – четыре копейки, – деловито сообщил представительный бармен. Он выглядел как баварец с карикатуры: белая рубашка с высоким воротником, штаны на подтяжках, пышные усы и пивной животик. Не хватало только национальной шляпы. Очень не хватало: лысина уродовала его причёску.

Блэк положил на стойку два тёмных кружка из металла.Баварец быстро смахнул их и проговорил:

– Четыре за одного. Пить оба будете?

Блэк недовольно покачал головой и выложил ещё два кружка. Это породило улыбку на лице баварца. Он молниеносными движениями вынул из небытия два шота и поставил между посетителями. Вынул бутылку «Джэк-Дениелса» из деревянной ячейки и принялся жонглировать ею одной рукой – ловко, но не очень зрелищно.

Марк с любопытством смотрел на то, как виски перетекало из бутылки в шот. В крохотном стаканчике жидкости прибавлялось, но в бутылке ничего кроме ряби не происходило: ни уменьшения объёмы, ни подъема пузырька воздуха. Очередная шутка мир снов. Бармен явно был из местных.

– И как же их экономика то держится, – не удержался от неуместного вопроса Марк, – если кругом полно бесконечных вещей?

Блэк поднял свой шот, второй подвинул к Марку, и, не дожидаясь товарища, заглотнул виски одним махом. Его желудок протестующе сократился. Обожжённое горло потребовало крякнуть. Глаза невольно прослезились. Марк же осторожно отхлебнул из своего стаканчика. Спирт обжог язык и гортань, но результат выдержки в дубовой бочке не прошёл мимо, оставил богатое послевкусие.

– Как-как, – прокряхтел Блэк. – Как любая экономика – войной держится. Как только переизбыток товара – война. Переизбыток – война. Переизбыток – война. Это всё враки, что война начинается тогда, когда в экономике наступает кризис. Нет-нет. Когда кризис – все силы и средства нацеливают на развитие. А когда всё работает как часы, когда конечного продукта так много, что девать некуда – будь то деньги или товары – тогда война.

Марк поиграл остатками карей жидкости в стаканчике и спросил:

– И как она помогает – война?

– Как-как… Рушит города, нарушает снабжение, уничтожает промышленность. Вместе с потребителями уничтожает и производителей. Страдают все. Но ради всеобщего блага. В перспективе. Ну вот тебе пример, этот бар: некоторые бутылки тут не кончаются, что-то из техники не портится. А вот кинуть сюда одну только гранату, а? И что? Бутылки побиты, барабаны испорчены, света нет. И что тогда? Правильно, закупка с нуля. А бесконечные вещи в дефиците. И потом, все ли сюда с вискарём и барабанами попадают?

Марк махнул рукой – всё это было ему непонятно. Как ребёнку, который никак не возьмёт в толк, почему нельзя напечатать побольше денег и решить все мировые проблемы. Он отхлебнул ещё виски и потянулся на стуле.

На помосте началось какое-то движение. Неуверенно бряцнули тарелки на барабанной установке, свистнула скрытая от глаз колонка, послышался удар в голову микрофона. На импровизированную сцену вышли парни, если не сказать подростки, в рваных джинсах и клетчатых рубашках. Их было четверо, и в этом квартете самая короткая причёска была у барабанщика – распущенные волосы падали с плеч и тянулись до пупка.

Фальшиво скрипнула баз-гитара, вторая порезала слух противной нотой, но барабанщик спас дело – задал нужный ритм.

С минуту квартет разогревался. К счастью, Блэк и Марк на эту минуту отвлеклись и пропустили ещё по стаканчику, а иначе бы их хватил культурный шок. Потом гитары дружно взяли аккорд и под изменившийся ритм барабана стали наигрывать до боли знакомую мелодию.

Блэк, покрасневший от выпитого, попросил у бармена пепельницу. Тот услужливо предложил воспользоваться пустым стаканом. Блэк спорить не стал, и вскоре воздух наполнился ароматом нестиранных носков.

Спирт вызвал нужную эйфорию в восприятии Марка, и он стал пропускать мимо ушей все фальшивые ноты. Узнать мелодию он так и не смог, хотя уже начал подмурлыкивать гитарам.

Вокалист поднял микрофон и запел скрипучим и ломающимся голосом: «Ночь унесла тяжёлые тучи…».

Смешанные ощущения испытал Марк. С одной стороны радость от того, что в этой дыре исполняют знакомую композицию. С другой, отвращение к столь бездарному вокалу. Услышали бы это безобразие фанаты Арии, и навсегда бы прекратили споры о том, кто там был лучшим вокалистом: Кипелов, Беркут, Житняков.

Блэку, по всей видимости, такое исполнение тоже не понравилось. Он во всю глотку принялся подпевать, делая перерывы только тогда, когда в лёгких кончался дым. И, надо сказать, прокуренный голос Блэка звучал куда приятнее.

– Бармен, а можно мне исполнить одну вещь? – поинтересовался Блэк во время гитарного соло.

– Любой каприз за ваши деньги! – торжественно произнёс баварец и продемонстрировал три пальца. Жест однозначно был расшифрован, и на стойку легли ещё две монеты, одна большая и бурая, другая мелкая и золотистая.

– ... За всё платить придётся мне! – по-волчьи взвыл вокалист. Марку показалось, что сейчас лопнут либо стаканы, либо барабанные перепонки. Но первыми лопнули нервы Блэка. Он не позволил завершить финальный проигрыш и влез на помост. Инструменты разом стихли. Завозмущались посетители в дальнем углу – их Марк так и не замечал до тех пор, пока они не подали голос.

Микрофон свистнул и в колонках раздался голос Блэка, хриплый и весёлый:

– Друзья-друзья! Это не нахальство! За всё уплачено. Я попрошу барабанщика и одного гитариста остаться. Ага, спасибо! А ты, одолжи-ка свою гитарку. Молодец! Я начну, а вы подстройтесь, если сможете. И раз, два, три!

Одинокая баз-гитара в руках Блэка взяла несколько чистых нот и приятный риф.

– Песня группы «Йорш». «Андеграунд». Слышал пару раз, при загадочных обстоятельствах, потому могу что-то переврать. Сорри!

Под уверенную игру, Блэк запел: «А помнишь, как весело бились витрины?..».

Марк слушал с открытым ртом. Блэк, старый рыбак, пародия на ковбоя, ассоциировался у него с седой древностью, с песком в трусах и сапогах, да группой «AC/DC». Но никак не с молодыми панками (относительно молодыми). Их песни он слышал, и не раз. А от этой – вообще одно время фанател, представляя себя в роли холостого и беззаботного парня (каким он никогда не был).

– «Но когда я умру, проиграю свой раунд, меня закопайте в сырой андеграунд», – кричал чуть ли не вокалом дэд-металиста Блэк. Его уже поддерживали барабан и вторая гитара. Да и не только они: из дальнего угла уже не слышались возмущения и недовольства. Теперь там пел недружный хор. Вернее, хор вторил, потому что не знал слов, но очень зажегся настроением. Сброшенные со сцены участники квартета подняли руки вверх и запрыгали на месте, их явно раскачало.

Но веселье длилось не долго. Издав финальный аккорд, гитара из рук Блэка вернулась в «стояночное» гнездо. Сам же Блэк, задыхаясь, сполз со сцены. Раздались одинокие аплодисменты. Марк обернулся в тёмный угол, но понял, что они доносятся не оттуда. Тогда он обернулся к входу и увидел Олава, главу посёлка Портал.

4

– Так вы решили, куда пойдёте дальше? – спросил Олав, пропустив шот виски.

– Да, мы пойдём туда, куда ты нам скажешь, – с фирменной улыбочкой ответил Блэк.

– Вот как? Стало быть, вас можно отправить куда угодно.

– Не совсем. В награду за работу нам нужна информация. Только информация. И от этой информации напрямую зависит то, куда мы пойдём.

– Ага, стало быть, вы хотите оплату вперёд.

– Именно так. Знаю, что так не делается, но случай щепетильный. Поделиться этой информацией вам ничего не стоит. Она не ценная. А вот мы потратим силы и время. Так что…

– В целом, я согласен дать награду вперёд. Тем более что мне, как вы говорите, это ничего не будет стоить. Вот только… Где гарантии, что вы доведёте дело до конца?

Блэк жестом попросил бармена подлить виски, залпом осушил шот, крякнул и ответил:

– Я предлагаю открыть карты. Мне нужна информация, где в ближайшей округе можно встретить ведьму. Можно колдуна. Можно и подмастерье. Лишь бы шарами, нам с тобой известными, оно владело.

– И за эту информацию вы готовы пойти туда, куда я скажу?

– Да. Но желательно, чтобы направления совпали. Потому как мы первым делом наведаемся к ведьме, а уж потом по поручению.

Олав довольно хмыкнул и полез за пазуху. На стойку он выложил три толстых конверта, запечатанных сургучом. На одной печати было нарисовано солнце с волнистыми и густыми лучами. На второй – горные пики, будто покрытые снегом. На третьей – чайка, парящая над бухтой, расходящейся буквой «У».

– Полагаю, вам следует поручить вот это, – Олав указал на конверт с печатью в виде солнца. – Потому, что сюда идти ближе всего. Этот конверт не содержит ничего ценного или секретного. Но и мне и адресату будет приятно, если никто посторонний этого не увидит. Вы понимаете?

Блэк кивнул, выражая согласие за обоих.

– Конверт нужно доставить в Сан-порт, гильдии книжников. Тут кое-какие результаты исследований и предложения о дальнейшем сотрудничестве. Доставите?

Блэк, для протокола, повернулся к Марку, не увидел в глазах напарника возражений и согласно кивнул.

– Вот и отлично! – воскликнул Олав. – Значит, настала моя часть уговора. Идите на Сан, через лес. Только забирайте немного правее. Круга через два, – Олав осёкся, глядя на трость в руке Марка.

– Через три круга пути увидите тучу, она никогда с места не сходит. Вот там и сидит ведьмочка. Сам не видел, но девушки рассказывали, что у неё там есть шары. Несколько.

– Девушки? – недоверчиво спросил Блэк.

– Да, мужиков к ней силком не затащишь. Слухи ходят, будто она мужчин не отпускает обратно. Толи жрёт, толи пользует до смерти. В общем, осторожнее там, вдруг слух не с потолка взят.

Блэк поднял со стола запечатанный конверт, взвесил его в руке и убрал во внутренний карман.

– Значит, договорились? – с надеждой поинтересовался Олав. Вместо ответа Блэк попросил налить всем по шоту и предложил выпить за сотрудничество.

5

Этой ночью они не пошли на поиски ведьмы – сказалось количество выпитого. Для отдыха решили воспользоваться услугами местного гостевого дома.

На пятизвёздочный отель заведение не тянуло. Да и отель – слишком пафосное слово для той хибары, куда их проводили. Деревянные стены выглядели так, будто Джек Торенс, из романа короля ужасов, поработал с топором над каждой из них. И если дыры на внешних стенах можно было проигнорировать в виду плотных портьер, то межкомнатные доставляли особенное впечатление – можно было, не напрягаясь, смотреть на то, как в соседнем номере работает путана.

Впрочем, ни Марка, ни Блэка это не волновало. Они были настолько пьяны, что уснули бы даже с путаной в собственном номере.

Марк, как менее пьяный и более брезгливый, предпочёл лечь валетом. Идея оказалась так себе – Блэк последний раз менял носки ещё в плену серых. Но с обратной стороны пахло не лучше – перегар и аромат тления дурманящей травы давали чудовищный букет.

Марк из последних сил сопротивлялся пьяному беспамятству. Голова кружилась даже с закрытыми глазами, рвота подступала к самому горлу, во рту стояло тошнотворное послевкусие. И клонило в сон. Нестерпимо.

Но кое-что не позволяло поддаться искушению. Одно незаконченное дело, один не заданный вопрос. И Марк его задал, сильно боясь, что не услышит сегодня ответа.

– Блэк, а где ты живешь?

– Что? – пьяным голосом провыл Блэк.

– В реальном мире, где живёшь? Адрес помнишь?

– Кншно… Улица Васильева, дом девять, квартира семь.

– А что за город?

– Всмысл-сл… Став… Ставорп… Ставыр… Ставырполь.

– Ставрополь?

– Ага-а-а…

– А как тебя зовут-то в нашем мире?

Блэк беспричинно рассмеялся. Заржал в голос. Так сильно, что работавшая через стену путана остановилась и притихла.

– Циклодол! – сквозь смех выдал Блэк. – Там меня Циклодолом зовут.

Марк решил, что это пьяный бред. Но Блэк, проржавшись, снизошёл на объяснение.

– Клич-чика ум… у меня – Циклодол. Таблетки такие. Меня с наркоты ими снимали… Дык я на них подсел! Ах-ха-ха-ха!

– А имя-то у тебя есть? – невольно поддаваясь смеху, спросил Марк.

– Есть! Аха-ха! Гена! Геннадий! Крокодил Гена!

Уже давясь смехом, Марк спросил:

– А фамилия?

6

Марк с супругой жил в Георгиевске – городе, когда то основанном как крепость. И по сей день тут базировались военные части, секретные и не очень. Они росли как грибы, в отличии от населения. Люди из города постоянно уезжали. У одних это было связанно с работой – в Георгиевске с ней относительно туго – у других, с учёбой в институтах. Те, кто побогаче, перебираются поближе к Ростову или Краснодару, кто ещё круче, в столицу. Но ребята попроще, такие как Марк, обычно едут в Ставрополь. Он и ближе, всего в двух сотнях километров, и дешевле в плане съёма квартиры, и предлагает неплохие перспективы относительно работы, учёбы и обустройства личной жизни.

Но Марк собирался ехать туда вовсе не за переменами. Он хотел отыскать одного человека, что является во снах. И вовсе не ради мистических или детективных расследований. Всё куда проще. Некто Геннадий Турищев был нужен Марку с одной целью – понять, а не поехала ли крыша. Тот факт, что сама поездка в корне выглядит, как безумие, Марка не беспокоил.

Он сказал Лине, что поедет на концерт одной известной рок группы. На вопрос «какой?», выдал заранее подготовленную ложь:

– Люмен. Они приезжают в эту субботу.

– А билеты есть? – спросила Лина.

– У моего товарища по колледжу – есть. Он меня пригашает.

– Плохо. Вернее, хорошо! Но плохо.

– Почему? Чего так?

– Да я с тобой бы поехала. А раз товарищ… А кто он?

И Марк на ходу выдумал, кто «он». Выдал только белее-менее достоверное имя: Гена Турищев.

– Мы его Чёрным звали. Блэк-металл любил. Ну и одевался, как смерть с косой.

С тяжёлым сердцем Лина согласилась отпустить мужа.

7

Марк и Блэк шли через лес уже третью ночь. Гигантские папоротники стали попадаться всё реже. Просеки остались в стороне. Солнце скрылось за вековыми елями. Вечный полумрак царил в этой части леса. За отсутствием света на елях стали опадать иголки, а те, что остались, побурели как трава на равнине. Нижний ярус ветвей начинался в двух десятках метров над головой. Зато выше – кроны переплетались и сгущались до непроглядного купола.

Под ногами хрустел ковёр из еловых иголок. Они пожелтели и высохли. Нижний слой и вовсе запрел от постоянной сырости.

От непроглядной тьмы спасали редкие лучи света, что прорывались сквозь хвойный купол, но до земли не доходили – они падали под слишком острым углом. Эти лучи служили единственным ориентиром для путников.

Молодых елочек и кустарников не было. Что там, даже травинка не прорывалась сквозь хвойный настил. Зато в изобилии росли грибы и поганки. Особенно ярко выделялись целые поляны красных мухоморов.

Марк заложил трость за пояс. Толку от заточенной палки не было, так как она тонула в мягком настиле. Идти становилось всё тяжелее. Больше от физической усталости, чем от последствий столкновения с оборотнем.

Сильно давила на психику мысль, что они сбились с пути и идут вглубь бескрайнего леса.

– Как мы увидим тучу, если над головой нет даже проблеска неба? – с истерикой выкрикнул Марк. Блэк неопределённо хмыкнул. А что он мог сказать? Разве только выразить собственную надежду на то, что они выйдут на широкую просеку или на редколесье. Но это было бессмысленно. В редколесье, в данную минуту, верилось не больше, чем в выздоровление на четвёртой стадии рака.

Но очень скоро им блеснул луч надежды. И не один луч, а целая полоса света. Блэк обезумел и рванул к ней. Красные лучи падали с вершины купола под острым углом и составляли зримую стену из света. Непонятный шум присоединился к удивительному светопреставлению.

Марк, как мог, поспешил за Блэком. И очень скоро понял, что никакой мистики в этом явлении не было. Лучи падали над оврагом, на дне которого бился быстрый ручей. Как мост, через овраг лежала поваленная ель с очень широким стволом. Это дерево, очевидно, долгое время питалось водами ручья, от чего разрослось намного выше и шире остальных. Но этот же ручей и сгубил его. Он размывал отвесные стены оврага. И однажды они не выдержали вес хвойного гиганта. Дерево рухнуло, обнажило корни и погибло в тени собратьев. Та же участь постигла целый ряд его соседей – вдоль ручья прели стволы и ветви десятков многовековых гигантов.

– Нужно набрать воду, – сказал Блэк, вглядываясь в алый просвет в хвойном куполе. Даже если несдвигаемая туча была рядом, в этом проборе её увидеть было невозможно.

– Не думаю, что это хорошая затея, – сказал Марк. – До ручья метров десять. А как сорвёшься?

– Я больше боюсь, что мы с тобой заблудились. Даже если так – ничего страшного, не помрём. Грибов вокруг много. Наверняка съедобные есть. А вот с водой дела похуже.

– Но как я тебя оттуда вытащу?

– Сам вылезу, – недовольно буркнул Блэк и полез в заплечный мешок. Оттуда он вынул верёвку, судя по толщине – бельевую, обвязался ею вокруг пояса и привязал конец к стволу поваленной ели.

Он осторожно полез вниз, цепляясь за мясистые корни деревьев – ими буквально кишели стены оврага. Некоторые корни ломались, стоило к ним только прикоснуться, на другие же Блэк наваливался всем весом. И вдруг, не угадал.

Корень под тяжёлым ботинком разломился. Другой, тот, что сжимали руки, пополз наружу. Земля посыпалась вниз и Блэк сорвался.

Марк испуганно кинулся к верёвке, надеясь тут же вытянуть товарища. Но толщина последней подвела. Над оврагом болтался оборванный конец.

– Блэк! – закричал Марк. Товарищ пропал из виду. Не звал на помощь. Не кричал в ответ.

– Блэк! Блэк, ты где? – кричал Марк.

– Блэк! Отзовись!

– Чё кричишь? – отозвался Блэк тихо, над самым ухом.

Марк обернулся и увидел товарища целым и невредимым. Разве что ботинки на том были по щиколотку в иле, а штаны по колено мокрые. Блэк, как ни в чём е бывало, завинчивал крышку на полном бурдюке с водой.

– Ноги промочил, зараза!

– Фух… Я думал…

– Не думай. Для психического здоровья вредно.

Блэк подвернул штанины, снял берцы и тщательно протёр ветошью. Протёр насухо, и внутри, и снаружи. Так, что они и высохли и засияли.

Сменные носки, как оказалось, у Блэка всё-таки были. И Марк в негодовании подумал: «А какого хрена ты их раньше не поменял?». Но позже вспомнил, что и сам грешен – последний раз переодевал носки их в Портале, а это было больше двух ночей назад.

Обрывки верёвки они так и бросили висеть над оврагом – толку, как оказалось, от неё не было. Сами же овраг преодолели по поваленному дереву.

Как сказали бы местные, через пару кругов, Блэк и Марк вновь наткнулись на полосу света. Но то был свет не косых лучей, прорвавшихся сквозь кроны. Это был ровный коридор, освещённый жёлто-голубым небом. Они вышли на просеку – длинную и мрачную. Просеку, когда-то бывшую дорогой. Просеку – прямую как взлётная полоса. Просеку – в конце которой виднелась чёрная туча.

8

Но войти под покров черноты они не успели. Внутренние часы подсказали, что пора ложиться спать и просыпаться в ином мире.

Томно глядя на всполохи молний, регулярно сверкающих под не сдвигаемой грозовой тучей, Марк укладывался на настил из сухих хвойных иголок. Напротив потрескивал маленький, чадящий костёр, над которым, не-то сушились, не-то коптились, носки и штаны Блэка. Замшелые булыжники отделяли гаснущие язык пламени от прелого и сырого ковра лесной постилки. Против пожара – мера не надёжная, но хоть какая-то.

Марк перевёл взгляд на бьющиеся язычки пламени. Они завораживали, танцевали, исчезали и воскресали, шипели и чадили дымом. Словом – играли. Играли со светом, с теплом и с воображением.

В своём мире Марк проснулся тяжело. Очень тяжело. Может оттого, что была суббота. Может оттого, что в квартире снова была холодрыга. А может оттого, что языки пламени так и манили заснуть снова и посмотреть на них.

Но поддаваться было нельзя. На день намечены большие планы. Нужно проехать две сотни километров. Нужно было явиться по одному адресу. Нужно было поговорить с одним человеком. Нужно.

Всю дорогу Марк терзался мыслью: « А правильно ли я запомнил адрес?». Он очень боялся, что напутал что-то по пробуждении. Но это было безосновательно. Всё то, что он забыл в том мире в виду алкогольного опьянения, то очень даже хорошо помнилось в этом. В том мире хорошо вспомнились сны из детства, обещания и ссоры, случившиеся во время шумных застольев. И сказки. В том затянувшемся сне сказки будто оживали.

От страшных переживаний не отвлекал ни вид заснеженных полей, ни голос Александра Васильева, что в составе группы «Сплин» растягивал на уникальный манер слово «зимовать».

Трасу от снега почистили хорошо – казалось, чёрный асфальт только заиндевел слегка. Но большую скорость Марк не смел выжимать из своего старенького Нисана – даже не смотря на то, что тот отличался высокой устойчивостью. Да и передний привод спасал от заноса.

Так называемый «Дёминский круг» он оставил за спиной в районе полудня. Ставрополь встретил его порывистым ветром и коркой льда на проезжей части. Снега вокруг не было, не считая белых пятен на крышах домов. Зато лёд встречался повсеместно. Льдом покрылись провода фонарных столбов. Льдом сковало припаркованные автомобили. Льдом покрылись пешеходные дорожки и проезжие части. Даже трава на газонах превратилась в зеленовато-бурый лёд.

Ветром срывало рекламные плакаты с билбордов. Пешеходы жались к стенам домов и оградам, не в силах устоять перед порывами. Пакеты кружили в воздухе, часами не касаясь земли.

От одной картины за ветровым окном Марку становилось холодно. В машине обогрев работал хорошо, и в пору было покрыться потом. Но подсознание напрочь игнорировало рецепторы на коже, больше доверяя глазам.

Автомобильная пробка растянулась на всю улицу Доваторцев. Даже для того, чтобы свернуть н объездную, пришлось простоять полчаса. А ехать предстояло аж на другой конец города.

Простояв ещё в нескольких пробках, Марк выехал-таки на проспект Кулакова, и по прямой направился к заветной цели.

Найти девятый дом на улице Васильева было не так-то просто. С одной стороны улицы располагается городской парк, по которому проходит знаменитая «Тропа здоровья». С другой – безликие панельные высотки, номера которых хаотично разбросаны. Да что номера, там трудно разобраться к какой улице какой дом относится. Вот идёшь ты по улице Васильева, смотришь на облысевший лиственный лес по правую руку, а по левую у тебя девятиэтажная – типичная «Брежневка». Подходишь к её углу и ищешь номер: в ужасе узнаёшь, что номер её 24 и относится она к проспекту Кулакова. А пройдёшь чуть дальше, и увидишь, что улица перетекла в переулок Шеболдаева. И не дай тебе Бог проскочить мимо домов – выйдешь на улицу Васякина, и, невнимательно прочитав название, пройдешь три километра в противоположную сторону.

Но Марку повезло, он не проскочил между домами, а потому сумел вовремя развернуться.

Девятый дом оказался одноподъездной свечкой, славящейся длинными коридорами и неблагополучными соседями – их аромат, это первое, что почуял Марк в подъезде. Запах перегара, плесени и жареной картошки начинался у стеллажей почтовых ящиков, и тянулся, должно быть, аж до девятого этажа. Но так высоко Марку подниматься было не нужно. На распутье он верно подметил распределение номеров квартир и направился по длинному коридору. Седьмая квартира оказалась в самом его конце, в тупике.

Марк почувствовал, как вспотели ладони. Сердце гулко заухало, кровь прилила к коленям. Жуткий, сверхъестественный страх накатил на сознание, часто прокручивающее подготовленную ложь.

Звонок, по всей видимости, не работал – нажатие на него не произвело никакого эффекта. Тогда Марк решил постучать – твердо, но редко, дабы не напугать хозяев.

– Кто там? – раздался басистый, но всё же женский голос за дверью.

– Добрый день! Я ищу Геннадия Турищева, – пролепетал Марк. Его, судя по всему не расслышали. Дверь приоткрылась и за ней показалась грузная фигура пожилой женщины. Её обвисшие груди, и ещё более обвисший живот, слегка прикрывал тонкий халатик, который натянулся как пакет с тяжёлой ношей.

– Чего-чего? – непонимающе провыла женщина. Из квартиры тут же вылетел затхлый воздух, несся с собой спиртовые пары. Марк с трудом сдержал приступ отвращения и вежливо улыбнулся.

– Геннадий Турищев, подскажите, здесь живёт?

– Нет, – удивлённо ответила женщина. – А вы вообще кто?

– Я? Да как сказать… Недавно познакомился с Геннадием при странных обстоятельствах. Он говорил, что тут живёт.

– А, понятно, – проревела женщина. В её лице что-то переменилось: дикая безуменка исчезла из мутного взгляда, а на её место пришёл испуг.

– Дык он там же, в интернате… Если не сбежал, скотина.

– В интернате? – обрадованно спросил Марк. Он узнал уже достаточно, чтобы порадоваться. Он узнал, что его сны не совсем бред. Что, по крайней мере, по адресу, что назвал товарищ, действительно живут те, кто его знают. Более того, имя – она узнала его имя.

– Ну да, он там лет пятнадцать уже.

– А вы его родственник? – решил уточнить Марк без особой нужды.

– Ну как… Жена я ему, алкашине!

– Вот как, о вас он не рассказывал. А подскажите, где находится интернат? Хочу с ним увидеться, если это возможно.

Женщина с сомнением посмотрела на Марка. Несколько секунд подумала и сказала:

– В Тоннельном интернат. Вы что, не знаете?

Марк улыбнулся, выражая извинение.

– Нет, не знаю. Говорю же, при странных обстоятельствах познакомились.

В одну лишь секунду женщина вспыхнула яростью. Глаза выкатились, а желваки запрыгали.

– Что тебе нужно? А?! Квартира на меня, пенсия на интернат. Что тебе от него нужно?!

Марк в ужасе отпрянул и затараторил еле внятно:

– Да ничего мне не нужно. Пообщаться только. Честно. Он мне помог кое-с чем. Я ему должен, можно сказать.

– Понятно. Курево у него стрелял! А он звонит бедный, передачку просит, говорит: «всё вытянули». Ах вы скатины! Ах вы сволочи!

Женщина выскочила из квартиры и огрела Марка по плечу пятернёй. Удар у неё, надо сказать, был поставлен – сожми она руку в кулак и двинь по черепушке, и сотрясение обеспечено, а то и перелом позвоночника.

Марк отступил на несколько шагов назад и попытался остановить безудержный клёкот и поток ругательств утешительными словами.

– Да верну я ему всё! Да, блок сигарет… Хорошо, таких. Ладно, этих тоже… Чай? Хорошо, пару пачек… Ладно, десять! Хорошо, и кофе возьму. Только скажите, где его найти!

Марк еле отвязался от агрессивной женщины. Она ещё долго кричала ему вслед, но дверь захлопнулась и не дала дослушать. Среди всего злобного клёкота Марк уловил главное: Блэк находился в интернате в посёлке Тоннельном. Крикливая женщина назвала даже адрес: Королёва шесть. Но этого было мало: что за интернат? какой там режим работы? пускают ли посетителей? – осталось тайной.

Марк вернулся в машину, завёл двигатель и включил обогрев. Окна тут же запотели. Но Марку было не до видов на облысевший лес. Он усердно лопатил просторы интернета, выискивая сведения об интернате, в который собирался ехать.

И найденные сведения вогнали его в глубокий шок.

В первую очередь выяснилось, что это психо-невралогический интернат, то есть заведение, в котором содержат душевно больных.

Червячок сомнения и страха подкрался к сосредоточию всех мыслей. «Ты сходишь с ума!» – зловеще шептал он. И не было ни единого аргумента в защиту.

В отчаянной попытке отвлечься, Марк продолжил искать информацию о заведении. Много говорилось об условиях содержания, о методах реабилитации, о высококлассных специалистах и социальных гарантиях. С трудом нашлась информация о контактных телефонах и часах посещения. И второй раз Марк был шокирован: в выходные дни навестить проживающих интерната можно было только с десяти утра до трёх часов дня. Стрелки на наручных часах образовали прямой угол – маленькая у цифры три, большая у шестёрки. За полчаса до посёлка не добраться, тем-более по гололёду. К тому же Марк пообещал собрать «передачку». Пусть обещание и было дано под физическим нажимом.

С неохотой Марк признал, что придётся переждать ночь. Благо это входило в первоначальный план.

Снять гостиничный номер в этом городе – безумная роскошь. Безумная, во всех смыслах. Если не считать хостелов, после которых придётся лечиться от педикулёза, стоимость аренды номера на ночь стоит от полутора тысяч. Притом одноместного, времён Горбачёвской перестройки. Но опытные гости столицы края знают, как сэкономить и остаться в плюсе – снять квартиру. За полторы тысячи рублей можно на сутки арендовать хоромы в самом центре города, с шикарным видом из окна, со свежим постельным бельём и бытовой техникой. И это не говоря о таких преимуществах, как возможность закатить пьянку и притащить целую ораву друзей.

Марк так и поступил. Выбрал невзрачную квартирку в спальном районе, которую арендодатель уступил за тысячу.

– Оставишь ключ в почтовом ящике. Внизу. С номером квартиры. Захлопнуть не забудь! – наставлял Марка арендодатель после демонстрации жилплощади. При этом он очень подозрительно косился на пакет, из которого выглядывал блок сигарет. Марк успел заехать в супермаркет и закупить всё, что обещал.

– Смотри, не спали мне хату!

– Я не курю, – проследив за взглядом хозяина, оправдался Марк.

– И чтобы без весёлых компаний! И так задаром сдаю.

– Будьте уверены. Мне только переночевать. Телевизор есть?

Последний вопрос несколько успокоил хозяина – если молодой человек собрался закатить «гай-гуй», или провести ночь в компании малознакомых девочек, то вряд ли поинтересовался бы такой древностью, как телевизор.

Протянув Марку перемотанный скотчем пульт, арендодатель объяснил, как включать древний агрегат с кинескопом. Марк слушал всё, но лишь для вежливости. В действительности, телевизор интересовал его куда меньше, чем кровать.

Наскоро отделавшись от беспокойного арендодателя, Марк сварил себе пельмени на ужин. Он плотно набил брюхо, запил пивом и потянулся было за сигаретой, как вдруг вспомнил обещание больше никогда не браться за табак.

Потом он созвонился с Линой и долго болтал. Так долго, что чуть было не забыл о своей легенде, согласно которой концерт начинался через двадцать минут. Вовремя вспомнил и разыграл сцену безумной спешки. Положил телефон и больше не поднимал в этот день. Рано уснул. Слишком рано.

Глава 13

1

Глаза открылись в мире вечного заката, но заката-таки не увидели. Небо заволокло чёрным саваном, сквозь который прорывались вспышки оранжевых молний. Казалось, будто огонь разливается по перевёрнутым холмам. Мерещились взрывы и перламутровые зигзаги. Но грома не было. И вообще не было звуков. Кроме одного – всё нарастающего гула, низкого, вибрирующего и леденящего кровь.

Сначала Марку показалось, будто тучи медленно плывут. Но два толчка в ребро ясно объяснили истинное положение вещей: чёрные громадины не двигались, возможно, многие вехи, а вот он, Марк, как раз ехал куда-то, хотел он того или нет.

– Блэк, какого чёрта? – выкрикнул Марк, когда понял, что происходит. Он снова был в волокуше, только теперь в очень грубой и нисколько неудобной. Блэк примотал его спящее тело к двум палкам при помощи сменной одежды.

– С добрым утром, – сухо сказал Блэк и бросил палки. Марк приложился головой об камень и зашипел от боли.

– Твою ж мать!

– Извини, – с чувством сказал Блэк и принялся помогать Марку отвязываться. – Не мог больше ждать. Я тут с обеда. Решил не тратить время напрасно.

– Мы уже близко? – спросил Марк, поднимаясь на ноги. Вокруг был уже не лес, а выжженная дотла равнина. Пепел сугробами застилал дно блюдца, каёмками которого служили вековые ели. Чёрные ели, под чёрным как смоль небом. И внутри чаши всё черно от пепла и сажи. Только всполохи молний разрывали непроглядную тьму. Они же выявляли из мрака чёрный силуэт одинокой скалы. Кривой силуэт, похожий на обгоревший ствол исполинского дерева. Силуэт, на вершине которого выступали острые выступы, точно пики на вершине перекошенной короны.

В свете самых ярких молний, обычно бело-лиловых, было видно, как ветер тянет пепел и сажу к скале. Иногда порождает завихрения, вроде миниатюрных смерчей. И ветер дует на скалу со всех сторон. Казалось, скала и есть источник ветра, своеобразный пылесос или вентиляционная шахта. Вот только пепел не исчезал у подножья и не собирался в громадные сугробы. Потоки ветра вздымали его вверх по отвесным стенам скалы и устремляли вверх, в непроглядную тьму вечной тучи.

Стоило только увидеть это, как зубы сразу почувствовали что-то, чем можно скрипеть. Что-то противное, но на вкус не похожее на гарь. Скорее морской песок или бетонная крошка.

– Дай угадаю, – усмехнулся Марк. – Нам нужно в самый центр, верно?

Блэк угрюмо кивнул и направился вперёд. Марк подобрал вещи с чёрной земли, засунул в свою сумку (хотя все вещи были из гардероба Блэка) и направился следом.

Ветер был слабым. Его силы едва ли хватало на то, чтобы теребить волосы. И даже у самого подножья скалы.

Они подошли вплотную к чёрной, отвесной стене. От потока пепла пришлось закрывать лицо рукой, потому как тут он объединялся в сильнейший вертикальный поток. Безветренный поток.

Марк задержал дыхание: пепел легко просачивался между пальцев и норовил залезть в ноздри. Шёл на ощупь, так как глаза сами не хотели открываться. Несколько мучительных секунд в плотном потоке взвешенных частиц закончились внезапно – раз, и всё.

Рука упёрлась в холодное стекло. Глаза, не хотели открываться, чувствуя застрявшие в ресницах песчинки. Марк протёр веки. Песчинки на удивление легко отлипли.

Марк открыл глаза и увидел гигантскую сосульку из чёрного стекла. Так он воспринял отвесную стену скалы. По эту сторону нескончаемого потока пепла, света было намного больше. Но света призрачного, неверного, флуоресцентного. Он толи исходил от самих чёрных стен сосульки, толи зарождался глубоко в её недрах и проходил сквозь бугристое стекло. Марк зачарованно уставился на сияние в черноте и замер парализованным, подобно оленю, увидевшему свет фар. Свет манил к себе, тянул, завораживал. Пробуждал первобытные инстинкты, забытые нашей ДНК-памятью на стадии членистоногого предка, который, подобно мотыльку, летел или полз на любой источник света.

Марк, наверное, простоял бы так целую вечность, если бы крепкая рука не схватила его и не оттянула в сторону.

– Юнга, спишь? – ехидно спросил Блэк.

– Проснулся.

– Ничего, бывает. Я тоже так засыпал. Но, чудо, второй раз эта ловушка не действует – психика к ней приспосабливается, что иммунитет к ветрянке. Смотри что нашёл!

Блэк указал Марку на ступени, вытесанные прямо в стекле чёрной сосульки. От них тоже исходило слабое свечение, и оно манило к себе взгляд, вот только не могло парализовать мыслительные процессы. Как будто мозг различил в бессмысленном наборе точек над головой некое очертание ковша, признал в нём большую медведицу, и уже не мог вспомнить предыдущего хаоса.

Стеклянные ступени были скользкими, потому Марк не стеснялся перебирать руками по ступеням выше. Лестница, уходившая вверх и вглубь, не поворачивала и не изгибалась. А это значило: сорвёшься, и лететь тебе до самого низу без остановки. А с каждой ступенькой лететь предстояло всё больше.

Марк последний раз посмотрел вниз, когда они были на высоте двенадцатого этажа. Ужас сковал на секунду все мышцы. Холод пробрал до кончиков пальцев. Но разум взял верх.

Ступеньки закончились внезапно. Рука просто проскользнула по воздуху и не нашла за что ухватиться. С несказанным ужасом, Марк поднялся повыше.

– Что там у тебя? – недовольно завозмущался Блэк, толкая Марка в кроссовок. Он, как и Марк, до последнего не видел, где и чем заканчивается лестница.

Но Марк не мог ответить. Даже если бы и мог, вряд ли подобрал подходящие слова. Он увидел не-то дверь, не-то пещеру, прикрытую, как пологом, вязким веществом. Сквозь вещество лился свет, точно такой же, какой исходил от стеклянных ступеней, только усиленный в сотни раз.

Внутри пещеры в изобилии росли толи щупальца, толи лианы, толи гигантские корни неведомых растений.

И, самое главное, среди лиан-корней стоял хорошо различимый силуэт женщины – высокой, фигуристой и совершенно голой.

– Давай, шевелись! – зло крикнул Блэк, в сотый раз пожалевший, что не пошёл первым. Марк медленно подчинился приказу: поднялся повыше, перекинул ноги через две последние ступеньки и на четвереньках пополз к двери-пещере.

– Здравствуй, Марк! – раздался женский голос с той стороны вязкого вещества. Этот голос буквально разлился по воздуху, заставив задребезжать стекольный пол под ногами, притом, что был нежный и манящий, даже эротичный. Молодой организм Марка сразу отреагировал на него – кровь побежала к низу живота.

– Мы тебя тут заждались уже, – продолжал соблазнять женский голос. Марк встал на ноги и приблизился к вязкой двери.

– А где твой друг? – поинтересовался силуэт. Марк хотел было ответить, моральные силы для этого появились, но не успел: смущение стало слишком очевидным, и он отвернулся. В эту секунду как раз поднялся Блэк. Он тут же уставился на силуэт по ту сторону вязкой двери и переменился в лице. Полное отупение – вот что Марк прочитал на нём.

– Заходите, мне есть, что с вами разделить, – манил женский голос. И силуэт стал отдаляться. Блэк бездумно последовал за ним и проскользнул сквозь вязкую дверь. При этом полностью покрылся липкой и густой жидкостью, похожей на обойный клей (или сопли).

Марк приблизился к пещере добровольно. Просто не хотел оставаться один среди черноты и призрачного сияния. Проскользнула даже мысль о том, что лучше умереть, нежели стоять и бояться.

Липкая жижа покрыла и Марка, когда он пересёк гипотетический порог пещеры. И он принялся остервенело стирать её с лица и волос, так как почувствовал жжение и гнилостный запах.

– Но-но, не переживай, оно скоро раствориться, – промурлыкал чарующий голос. И Марк тут же поднял взгляд на его источник.

Силуэт не обманул воображение. Даже скрыл многие достоинства молодого женского тела. Чёрные как смоль волосы спадали на гладкие плечи и от них тянулись к упругим грудям. Аномально упругим, судя по тому, как они держались торчком, несмотря на большой объём. Большие, бледно-розовые ареолы напоминали снежные шапки на вершинах гор. Плоский животик чуть заметно бугрился, выдавая тренированный пресс. От пупка и ниже не было ни единой волосинки. И что-то неведомое так и манило опробовать это на ощупь. Даже не руками. И даже не губами.

К тому же призывали и гладкие икры, и жилистые ступни, и широкие бёдра. Весь облик кричал: «Возьми меня!». И Блэк, похоже, повёлся на этот крик. Его челюсть безвольно отвисла, движения стали неестественными и неловкими. Он шёл за обнажённой бестией, а она всё глубже удалялась в пещеру. И Марк шёл за ними, но лишь потому, что боялся остаться в одиночестве.

– Блэк, кто это? – встревоженно спросил Марк. Блэк ответил, но его слова показались растянутыми и зажёванными, словно прорывались сквозь барьер алкогольного опьянения:

– Я это сейчас выясню…

– Марк, тебе не о чем тревожиться, – ласково сказала голая бестия. Её голос отразился от покрытых корнями стен и усилился многократно. – Я хочу тебя кое-с кем познакомить.

Женщина замерла на месте, позволив себя догнать. Блэк остановился в шаге от неё и пристально уставился на то, что было на уровне его глаз, то есть на груди. Он впал в полнейшее отупение и глупо промычал. Марк беспокоился о перемене в поведении спутника, но что-то мешало ему. Что-то неуловимое ни взглядом, ни мыслью не позволяло ему впасть в панику. Не позволяло и предпринять хоть что-то, чтобы Блэк пришёл в сознание.

Напротив голой бестии корни расступились – просто расползлись, как дрессированные змеи – и за ними показалась деревянная дверь. Дверь изогнутая, повторяющая изгиб пещеры, со стольным кольцом вместо ручки. Но женщина не потянула за кольцо, она толкнула дверь. И та открылась.

Все трое вошли туда, куда вела эта дверь: в тёмное помещение, пыльное, пропахшее сыростью и машинным маслом. Сквозь дощатую обшивку стен тёк призрачный свет, в лучах которого кружились мириады пылинок. Деревянный настил заскрипел под ногами. Но этот скрип Марк не заметил. Его взгляд приковала к себе вторая бестия, голая.

Она была значительно моложе, едва ли ей исполнилось восемнадцать, и значительно ниже ростом. Коренастое телосложение делало её формы грубыми, мужиковатыми, притом, что и грудь, и ягодицы выпирали изрядно. Грубая коса цвета спелой пшеницы спадала на грудь, прикрывая россыпь веснушек. Нежные черты лица портили волевой подбородок с продольной ямочкой.

Молодая бестия смотрела в стену отрешённым взглядом. Её поза – стойка смирно со слегка разведёнными руками – говорила, мол: «Рассмотрите и оцените меня. Оцените. Но не красоту. Оцените товар, выставленный на продажу. Оцените крепость мышц этого раба, господин. Этот товар вам сослужит долгую службу».

– Марк, как тебе моя дочь? – спросила бестия постарше. Она обошла девушку вокруг и провела рукой по чуть обвисшему животику. Молодая бестия отреагировала на это, как манекен – то есть вообще никак.

– Она красивая, – ответил Марк. На самом деле он сомневался в привлекательности девушки. Возможно, сомнения возникали от невольного сравнения её форм с формами матери (если эта великанша ей действительно мать, ведь сходства никакого).

– Я рада это слышать, – прикусив половину нижней губы, сказала бестия постарше.– Она тебя дано ждёт. Думаю, самое время вас оставить одних. Блэк, пошли!

Высокая бестия в последний раз провела рукой по животику девушки и направилась в дальний угол комнаты. Марк даже не удивился, когда там ниоткуда образовалась дверь и сама собой открылась. Яркий свет залил комнату. В его лучах на миг проявились два силуэта – один женский, обнажённый, другой мужской, в пародии на ковбойскую шляпу. А через секунду свет исчез вместе с силуэтами.

Марк остался наедине с обнажённой коренастой девушкой. И в этот миг, как по команде, девушка ожила. Её взгляд забегал по чёрным стенам комнаты, она обернулась и улыбнулась Марку. Улыбнулась мило, без нотки иронии или похоти. По-детски чисто и смущённо. Эта улыбка словно отрезвила Марка. Он вдруг осознал, где находится и как сюда попал. Страх холодком пробежался по внутренностям – страх за себя и за Блэка.

– Привет! – дружелюбно сказала девушка. Её голос оказался на удивление мягким и приятным, и в нём напрочь отсутствовали соблазнительные нотки. Разве что, к ним можно отнести нотки добродушия и учтивости, на которые мужчины куда как более падки.

– Кто ты? – не скрывая испуга, спросил Марк.

– Силе́т, – ответила девушка, и Марк впал в ступор, пытаясь понять: представилась ли так незнакомка, или исполнила неудачную рифму к слову «привет».

– Марк, я ждала тебя!

– В каком смысле? – спросил он, отступая назад. Девушка осторожно к нему приближалась. Осторожно, плавно. Настолько плавно, что Марк даже не замечал, что отступает с куда меньшей скоростью.

– Проще показать, чем рассказать, – с улыбкой сказала бестия и приблизилась вплотную. Её голова едва ли доставала до груди Марка, потому ей пришлось встать на цыпочки и вытянуться. Она обхватила его шею крепкой рукой и подтянула к себе. Марк почувствовал, что у девушки хватит сил переломить его как спичку, потому покорно пригнулся и…

И получил поцелуй. Нежный, чуточку страстный, а самое главное – знакомый. Нет, не настолько знакомый, как поцелуй жены. Скорее, как воспоминание о забытом сне. Или…

Синапсы создали между нейронами новую связь. Точнее, короткую цепочку из трёх звеньев. Первое звено – поцелуй во время пьяного секса с деревенской милфой. Второе – поцелуй арахны. И третье – здесь и сейчас, поцелуй голой бестии.

И если бы синапсы на этом остановились. Они зашевелились дальше, принялись склеивать в одну киноленту кадры из малосвязанных событий.

Сначала перед его мысленным взором предстал шар, как будто стеклянный. Вот только он не был полым, как снаряд для пинг-понга. Стекловидное вещество заполняло всё пространство внутри сферы и с приближением к центру становилось всё более жёлтым. А самого центра видно не было. Там зияла беспросветной чернотой миндалевидная щель. Она всегда обращалась к смотрящему длинной стороной. Посмотришь на шар с боку – и щель покажется вертикальной, посмотришь сверху – и она покажется горизонтальной. Она изогнётся под любым вообразимым углом, но всегда будет смотреть тебе прямо в глаза. Да, именно смотреть. Щель напоминала зрачок, всегда нацеленный в глаза. А ещё навевала жуткие ассоциации, пошлые ассоциации, те самые, что могут возникнуть при виде вертикальной щели в окружении желтизны. И, как оказалось позже, не случайно.

В черноте вытянутого «зрачка» Марк увидел самого себя. Молодого. Ещё моложе, чем он казался сейчас. Марку по ту сторону чёрной щели было лет четырнадцать. Он сидел на полу, на свёрнутом в трубу матрасе, и читал книгу. Напротив, в своей кровати, лежала бабушка и тупо таращилась в экран пузатого телевизора. В комнате стоял полумрак, рассеиваемый только мерцанием телеэкрана да настольной лампой, для которой не нашлось стола – она стояла на полу, рядом с подростком Марком и светила на жёлтые страницы. К мысленному взору примешались звуки – бранная ругань двух голосов, мужского и женского. Примешался и запах – тот самый, что насквозь пропитал стены, одежду и само детство– запах фекалий, мочи и немытого старческого тела. Да, Марк исправно выносил за бабушкой утку и помогал подмываться. Но для того, чтобы запах въелся, не обязательно иметь постоянный источник, достаточно и кратковременного но регулярного.

Ещё немалую роль в распространении и сохранении зловонья играл обидный факт – в доме не было стиральной машины, а, стало быть, всё требовалось стирать руками. Что сказывалось на качестве и регулярности стирки.

От этого неприятного кадра мысленный взор перенёсся к другому, как оказалось, более неприятному. Марк в школе, на последней парте. Один. Его сверстники разбились на стайки и судачат о том о сём. Он же уткнулся в сложенные руки и закрыл глаза. Ему просто необходимо абстрагироваться от реальности. Он одновременно любит и ненавидит это место (к мысленному взору примешались давно забытые чувства). Он одновременно любит и ненавидит этих людей. Он одновременно любит и ненавидит Леру, свою одноклассницу. Он любит школу, потому что всегда ценил и уважал интеллект и знание. Он любит одноклассников, потому что они неплохие люди и каждый из них достоин счастья. Он любит Леру, Бог весть за что (знал бы тогда, чем спермотаксикоз отличается от любви, не писал бы столько стихов и неотправленных признаний). Но и ненавидит. Ненавидит школу, потому что преподаватели не пытаются ничему научить, они просто дают задания и обзывают идиотом, если ты в нём не разобрался. Ненавидит одноклассников, потому что помнит, как они дразнили его, обзывали бомжом и высмеивали каждого, с кем Марк пытался сдружиться. И особенно одноклассники. Назовите хоть одного, с кем Марк не подрался! Он не мог изменить своего материального положения и социального статуса. Не мог и доводами доказать свою правоту (для этого и он, и они были слишком тупыми). Мог только драться. И часто проигрывать. Не потому что был слаб. Потому что был один.

И Лера. Он ненавидел её за то, что она ничем не отличалась от остальных. Она не видела в нём хорошего парня и без пяти минут рыцаря. Она не знала, на что он готов был пойти ради неё. Ненавидел за то, что она даже не думала о нём. Ненавидел за то, что она его высмеяла, когда одно из «неотправленных признаний» попало не в те руки.

Перед тем, как мысленный взор перешёл к следующему кадру, Марк почувствовал нечто инородное, нечто такое, чего в тот момент быть не могло. Он ощутил сочувствие. Но не своё к себе же, а инородное. Сочувствие того, кто смотрит на него сквозь щель в жёлтом шаре. И Марк понял, что смотрит сейчас глазами голой бестии и переживает её эмоции.

Быстрыми кадрами пронеслись сцены, где он вступал в открытые драки с отцом. Попытки суицида. Пьянки. Сцены из студенческой жизни. Не лёгкой: отчаянные старания совмещать учебу с работой, бессонные ночи над учебными материалами, вид исхудавшего лица в зеркале. Невысказанная досада на судьбу, вызванная подслушанным разговором одногруппника с родителями – из трубки доносился встревоженный женский голос, постоянно спрашивающий, чем помочь, на что одногруппник отвечает резко, сухо и раздражительно; притом размахивая ключом от дорогой иномарки.

Когда в кадре впервые появилась Лина, Марк почувствовал острый укол ревности. Очень сильный, граничащий с яростью. И это чувство никуда более не пропадало. Лишь немного стихло, когда замаячили эпизоды из армейской службы.

После армии череда кадров сменялась так быстро, что Марк едва ли улавливал отдельные образы. Но отчётливо уловил чувство – тревоги и скуки, и это чувство принадлежало не бестии. Лучом надежды блеснула чёрная щель в тот миг, когда Марк распался на два независимых образа. Один непременно спал, когда бодрствовал второй. Один оставался по ту сторону чёрной щели, другой как бы перед ней, но чернота просвечивалась сквозь.

– Так это ты меня сюда привела?! – воскликнул Марк, отринув губы голой бестии. Та давно уже выпустила его шею из насильственных объятий.

– Да, – ответила девушка, и в её голосе прозвучала такая отчаянная надежда, что у Марка невольно ёкнуло сердце.

– Но как? Зачем?

– Разве ты не понял? Я же показала тебе. Ты дорог мне. Ты дорог мне очень давно. Я смотрела за твоей жизнью и мечтала о встрече. Многие-многие годы.

– Ты следила за мной?

– Да, и очень долго.

– Зачем?

– Ты мне понравился.

Марк всплеснул руками и обошёл голую девушку стороной. Она не стала его задерживать, только проводила взглядом.

– Я не понимаю… Я не понимаю… – затараторил Марк и принялся расхаживать взад вперёд.

– Я не причиню тебе зла, – умоляющим тоном произнесла девушка. – Давай просто подружимся. Я так долго ждала тебя! Давай хотя бы поговорим!

2

И они поговорили. Силе́т, так звали обнажённую бестию, проводила Марка в широкий зал полусферической формы. Стены и высокий купол были черны как антрацит, а корни (или это всё-таки щупальца?) светились чистым белым светом не отбрасывая лучи и тени. Они устилали всё: и плоский пол, и сферический купол, и переходящие в купол стены. Корни двигались, медленно, хаотично, извиваясь.

Силет остановилась возле одной из стен и мысленно отдала приказ. Марк этого не чувствовал, но интуитивно понял. Пучок корней пришёл в интенсивное движение: стал изгибаться, бугриться, наращивать объём, создавать внутри себя полость. Через несколько секунд перед Марком появилось нечто, похожее на кресло из набора плетеной мебели. Вот только эту мебель сплели не из сырой древесины, и даже не из пластика, а из корневидных, светящихся щупалец.

– Присаживайся, – добродушно предложила Силет. Марк недоверчиво покосился на единственный предмет мебели в зале, но не рискнул опробовать его на мягкость. Силет не стала дожидаться, пока в госте проснётся смелость. Она отдала мысленный приказ другому пучку корней и подождала, пока тот образует второе кресло напротив. Силет демонстративно уселась вызывающе разведя ноги. Марк заметил вызов, посмотрел, смущенно отвернулся и сел на предложенное место. И, на удивление, оно оказалось весьма удобным: спина почувствовала небывалое облегчение, кровь отхлынула к ногам, руки безвольно опустились на изогнутые подлокотники, затылок нашёл идеальную точку опоры и шейные позвонки впервые ощутили облегчение.

Но Марк не смог получить удовольствие от пребывания в сверханатомическом кресле. Смущение, вот единственное, что он испытывал. Силет это поняла и приказала корням оплести её по груди и вокруг паха. Её прелести спрятались за тугими переплетениями. И Марк смог спокойно посмотреть в глаза бестии.

–Я ждала тебя одиннадцать лет, – начала Стилет. – Для моей расы это не так много. И всё же. Я мучилась голодом, потому что никто другой не мог дать мне то, что можешь дать ты.

– И что же это?

– Взаимность.

Марк добродушно рассмеялся. Нет, вовсе не над чувствами, в которых ему призналась Силет. Он рассмеялся над абсурдностью самой ситуации. Или от смущения, теперь совсем иного.

– Я ждала стечения очень многих обстоятельств. Синий шар показал мне, где и когда мы встретимся, и я не посмела ему перечить. Возможно потому, что это не имело бы смысла. Как знать? Должно было совпасть многое: твой друг, Блэкблю, должен был отправиться на поиски ведьм, и пойти именно этим путём. Ты должен был попасть точно туда, где вскоре он пройдёт. Вы должны были остаться вдвоём и пройти долгий путь. И попасть к нам. Блэка давно ждала моя мачеха. Не знаю даже, зачем. Ей мог сгодиться любой другой, да и она не голодала.

При последнем слове Марк напрягся и уставился на собеседницу. Его взгляд явно кричал: «Что значит “голодала”?».

– Мы едим тоже, что едят люди, Марк, – пояснила бестия. – Эта еда для наших тел, но не для нашего атро. Атро – это наш третий глаз, шестое чувство, телепатия и провиденье. Это ещё много чего. И оно требует еды.

От этих слов Марк перепугался ещё больше. Он напряжённо поёрзал на кресле и почувствовал, как корни улавливают каждое его движение, чтобы перестроиться.

– И что оно ест? – спросил Марк.

– Атро? Оно у каждого уникально. У кого-то атро питается чужой болью, у кого-то –чужим весельем, у кого-то – чужими душевными раздраями. Моё атро питается взаимным чувством. Взаимной ненавистью. Взаимной любовью. Но ненависть слаба. Она даёт много мотивации, но мало пищи. От ненависти моё атро начинает слабеть. А любовь… Я давно её не знаю.

– Как давно? – спросил Марк просто, чтобы спросить. Ему не было особого дела до её биографии.

– Лет пятьдесят. Твоими, земными.

Марк нахмурился. Не походила Силет на бабку шестьдесят один плюс. Ни под каким углом.

– Хочешь представить, сколько мне лет? Не пытайся. Моему телу семьдесят четыре года. Моему атро около шестисот – его возраст вычислить трудно. Появление атро – это процесс, включающий многие стечения чувств и судеб.

– Семьдесят четыре? – с сомнением протянул Марк.

Силет насупилась. В чертах её лица явно проступила злоба.

– Вот они вы, люди: главное – тело! Нет, моей личности шестьсот лет. По крайней мере, я помню шестьсот лет. «Я» – это то, что я помню. А значит, тебе не двадцать пять, и даже не семнадцать. Тебе двадцать два года. Потому что ты помнишь всего двадцать два года. А до – шёл процесс образования твоей личности.

– Прости, я не хотел тебя обидеть! – С чувством сказал Марк.

Силет отмахнулась.

– Твоей вины в том нет, природа такова. Сама ваша сущность и отличие от нас.

– А кто вы? - с возбужденым интересом спросил Марк.

– Ведьмы, бестии, жрицы, вещуньи, нимфы, алатеи... Кто как называет. Зависит от культуры и суеверий человека.

– А вы сами как себя называете?

– Никак. Мы никак не называем ни себя, ни других. Вещам вовсе и не нужно название. Вещь сама по себе вещь. Название нужно там, где вещи соотносят словам. А мы, ведьмы или бестии, не используем слова в общении. Зачем? Это долго и двусмысленно. Мы показываем друг другу.

Марк, сам того не заметив, прикоснулся к губам. В памяти свежо было воспоминание о поцелуе вызвавшей поток мыслительных галлюцинаций.

– И так тоже, - хихикнула Силет, когда заметила невольный жест собеседника. Тот резко убрал руку от лица и напрягся.

– Но как ты перенесла меня в свой мир?

– С помощью жёлтого шара. Через него я за тобой следила. С его помощью и перенесла в этот мир.

– А горничная? Арахна? Почему я чувствовал тебя при их прикосновении?

– Потому что это и была я. Через белый шар я проникала в их разум и руководила. И, прости, не удержалась. Мне нужен был ты. Очень. Я голодала. Я и сейчас голодна, потому, что ты мне не доверяешь. Дай мне время! Дай мне шанс! Умоляю! Я смогу сделать твои сны незабываемыми! Я знаю очень много интересных вещей. Я могу показать множество миров. Я могу управлять судьбами. И я готова разделить это с тобой. Только доверься мне! Начнем с простой дружбы. Просто будем общаться.

Марка обескуражило всё услышанное. В отчаянной попытке уложить новую реальность в восприятие, он задал ничего не значащий вопрос:

– А почему ты со мной говоришь, если можешь всё показать? Тебе же так проще.

– Мне? Да. Но не тебе. Ради тебя я готова говорить. И, надеюсь, ты ради меня будешь иногда смотреть.

Марк кивнул и запрокинул голову. Глаза невольно закрылись. Ему дико захотелось проснуться. Но, вот парадокс, чтобы проснуться, надо было захотеть уснуть.

Силет, похоже, поняла умственное напряжение собеседника и предпочла дать передышку. И Марку это было действительно необходимо. Его мозг взрывался от нежелания снова перестраивать восприятие мироустройства. Он цеплялся за старые планы, представления и рассказы. И точно не хотел признавать, что его всё это время заманивала в капкан семидесятилетняя девушка (или шестисотлетняя?).

3

Марк проснулся в восемь часов утра. По его обыкновению это считалось поздним пробуждением. Даже в выходной день. Но намеченные планы сокрушали волю и заставляли вернуться в горизонтальное положение. А кому захочется ехать в психушку? Пусть даже ради того, чтобы навестить там одного не очень знакомого человека.

Но пересилить себя всё же удалось. Марк наспех принял ванну, доел остатки вчерашних пельменей и собрался уходить. За его спиной продолжал работать телевизор, перекошенный бочок унитаза продолжал бесконечный набор воды, в раковине осталась грязная посуда. Но Марка всё это не волновало. В каком-то смысле, он нарочно насвинячил. В этом было что-то таинственное, волшебное, манящее: нагадить в душу человеку, которого никогда больше не увидишь.

Ключи бряцнули, стукнувшись о дно почтового ящика. Была идея кинуть их не под тот номер, но её Марк не воплотил.

Дорога в направлении посёлка «Тоннельный» выглядела едва ли не заброшенной. Снегоуборщики работали только до хутора «Грушевый» и ещё на десяток километров за ним. Оставалось каких-то тридцать километров пути по колее, проторенной не то фурой, не то трактором. Белоснежные пейзажи завораживали. Извилистые холмы уходили к горизонту и выравнивались, открывая вид на укрытый дымкой Кавказский хребет.В алых лучах восходящего солнца сиял Эльбрус, даже в такой дали заявлявший о своём могучем величии. Сенгилеевское водохранилище сковало льдом лишь по берегам, потому ему ничто не мешало отражать небесную синеву.

Наслаждаться красотой прикавказских пейзажей ничто не мешало – ветер не дул, туман, обычный в этих местах, решил не появляться даже в виде изморози, да и скорость движения была далека от крейсерской. Смелости едва хватало на то, чтобы держать тридцать километров в час.

Водитель газели, что пристроился сзади, поначалу нервничал, просил либо ускориться, либо пропустить вперёд. Но после очередного поворота, где, похоже, занесло из обоих, перестал подавать условные сигналы.

Марку снова стало холодно, притом, что печка в машине работала исправно, и сам водитель был одет по сезону. Вероятно, белые пейзажи давили на психику.

Дискомфортом проблемы не ограничились. Через некоторое время пропал сигнал телефонной сети, а за ним и связь с GPS спутниками. Смартфон, выполнявший роль навигатора, высветил на экране сообщение, в котором говорилось о полной бесполезности устройства.

Марк решил никуда не сворачивать с основной дороги, в надежде встретить дорожный указатель. Кромка льда на берегу Сингелеевского водохранилища немного успокаивала – она осталась единственным ориентиром, который Марк отметил заранее при работающем навигаторе.

Но вскоре и она осталась позади. Ей на смену пришла рукотворная Фудзияма – многометровый муляж японского вулкана, украшавший местную базу отдыха. Сюда любили съезжаться горожане круглый год. Летом база превращалась в пляж и рыбацкий пруд одновременно. От несчастных случаев спасало только негласное разделение на зоны: где стоят шезлонги – там пляж, где пирс и мангалы – там рыбалка. Зимой же сюда стекались любители подледного лова. Место для этого было чудесное – глубина пруда не превышала человеческого роста, что позволяет льду образовать прочный панцирь даже в условиях нестабильной Кавказской зимы. А на тот случай, если рыбак всё-таки замёрз, к его услугам тут же расположили русскую баню, турецкий хамам и интернациональный бар.

Неграмотные постояльцы базы окрестили это место "Китай городом". Такое оскорбление японской культуре нанесли лишь по незнанию. Но название легко прижилось. Настолько легко, что даже переименование базы с «Семейный отдых» на «Японо-мама» ничего не изменило.

Марк залюбовался видом заснеженной Фудзиямы. Её «снежная шапка» из жидкого пластика выглядела злой насмешкой над царившими вокруг сугробами. А чёрные склоны из крашеного бетона упорно противостояли настоящему белому плену. Тому виной была крутизна их подъёма и тёмный цвет, притягивающий солнечные лучи.

Время любоваться было – по колее двигаться быстрее двадцати километров в час стало невозможно. Колеса вязли в снежной трухе.

Ожидания не обманули Марка – табличка с указанием направления появилась, вот только совсем не порадовала. Она указала на то, что ехать следует прямо ещё двенадцать километров, в то время как следы большегруза уходили направо.

Марк остановился посреди дороги и включил «аварийки». Как ехать дальше, он не имел ни малейшего представления. А представлять что-либо сильно мешал звук сигнала, что издавала газель за спиной. Марк посмотрел в зеркало заднего вида, и увидел две вещи, означающие три обстоятельства. Во-первых, водитель серой газельки матерился, на чём свет стоит. Для этого звук был лишним – выражение лица и мимика всё передавали более чем конкретно. Во-вторых, поворотники у газели не горели. Отсюда следовало, что водитель газели очень зол и собирается ехать прямо.

Марк свернул направо, надеясь что водитель газели не последует за ним. Ведь разминуться они бы не смогли, слишком высоким был слой снега, что разделял полосы движения.

Но случилось чудо – водитель газели поехал прямо. И второе чудо – спокойно проделал свежие борозды в гладком, белоснежном ковре.

По тому, как глубоко тонули колеса газели, Марк понял, от чего его так сильно ругали – дальше полоса была расчищена и вновь заметена. Вот только новый слой, что нанёс ветер, не помешал бы и велосипедисту.

Марк последовал за газелькой. И это оказалось трудной задачей. Её водитель разогнался до девяноста, наплевав на снежный покров и гололед под ним. «Нисанчик» Марка швырнуло на первом же повороте так, что он и думать забыл о преследовании рискового попутчика.

Внезапно вернулась связь. Причём сразу вся: и интернет, и сотовая сеть, и GPS. Если возвращение первых двух легко объяснялось замаячившей впереди красно-белой вышкой, то насчёт последнего можно было строить множество конспирологических теорий заговора.

Оживший навигатор обрадовал сообщением о том, что ехать осталось не более семи минут.

4

Посёлок Тоннельный назван так неспроста. Он живой памятник Советской мощи. Памятник Сверхдержаве, которая могла обращать реки вспять и покорять космические просторы. Памятник стране, которая могла разрубать гордиев узел снова и снова, и в политике, и в медицине и в инженерии.

В этом забытом богами месте, труженики социалистического мира совершили гениальный и трудоемкий взмах мечом. Река Егорлык истощается в этих краях от непомерного полива. Однако она жизненно необходима ещё для сотен поселений, начинающихся отсюда и тянущихся до озера Маныч. И рядом Сенгилеевское водохранилище, главная водная жила города Ставрополь, и она тоже не справляется с потребностями горожан. Но крепким узел становится от третьей верви – от реки Кубань, что течёт в каких то двадцати километрах от первых двух водоёмов. И воды в Кубани столько, что хватить трём Егорлыкам и десяти Сенгилеевским водохранилищам со всеми их полями и потребителями. Да вот незадача – Кубань лежит по одну сторону холмов, а Егорлык и Сенгилеевское – по другую. Холмы делают задачу по переброске воды почти неразрешимой – насосы на такой объём сделают воду золотой, а обходные каналы рыть придется так долго и тяжело, что проще и дешевле будет Марс колонизировать.

В Советском Союзе были умельцы разрубать узлы и тяжелее. В данном случае проблему решили просто – прокопать тоннель прямо сквозь холмы и пустить реку под землёй. Не всю Кубань, нет. Маленький рукав, который покроет все расходы и потребности на столетия вперёд.

Да, были умельцы в Советском Союзе. Умел Союз вдохновить и дать пинка под зад русскому. Ведь он, русский, при всей своей богатой душе и неповторимой культуре, ведомый донельзя. Русскому всегда нужен царь и нужен барин. Русский просто не смыслит жизни без царя и барина. А на кого, как не на царя повесить все свои беды? Кто виноват в моём алкоголизме, как не сердитый царь самодур, герой всех народных сказок, что отправлял русского Емелю за тридевять земель за тем, не знаю чем? Кто виноват в том, что мне лень поднять задницу и найти вторую работу, чтобы закрыть все дырки, вызванные моей же финансовой неграмотностью? Кого, как не царя, винить в том, что всё своровано, разрушено и заброшено. И это при том, что у меня в заросшем огороде валяется прихваченный с завода моток провода. К слову, кто, как не царь виноват в том, что завод закрылся? Царь виноват! Это царь кричал – дайте нам джинсы, кока-колу и Мак-Дональдс!

Не может русский без царя. А коль царя положено чтить при нынешнем батюшке церковном, к примеру: Теливизьме Первоконаловиче или Пабле Соцсетовиче, то нужен непременно барин. Барин всегда нужнее. Даже когда царя чтить не обязательно, барин нужен.

Царя труднее обвинять в том, что тебя уволили за пьянку или за непрофессионализм. Барина легче клясть во всех грехах да низкой зарплате. Потому русскому барин очень нужен. И даже если закон всем позволит быть барами, русский возьмет титул, заверит его дипломом бакалавра, но пойдёт отрабатывать оброк да барщину, ибо титул одно, а образ мысли – другое.

Посёлок Тоннельный стоит прямо на подземной реке – на тоннеле, что высечен в полукилометровых холмах. Искусственное селение над искусственной рекой. Его возвели посреди пустого места. Можно сказать, выбрали место поровнее, воткнули в землю лопату и сказали: «Тут и зальем фундамент».

Советская власть построила тут два заведения, что функционируют и по сей день – психиатрическую больницу и психоневрологический интернат. При Российской власти достроили ещё и дом престарелых, правда ничем, кроме декорации, он похвастать не может.

Весь остальной посёлок населяет обслуживающий персонал этих трёх учреждений. Для нормального функционирования глубинки – тут имеется детский сад, школа и четыре продуктовых магазина, включая овощной ларек.

Всё это успел увидеть Марк, пока двигался по зелёной полоске на экране смартфона. Благо, весь посёлок и тянулся вдоль одной центральной улицы.

Интернат найти было не сложно – большая красная вывеска с золотыми буквами указала нужный поворот. Прямо перед КПП располагался асфальтированный плацдарм, известный в народе как парковка. Шлагбаум был открыт, и Марк беспрепятственно въехал на отгороженную территорию. Оставил машину в тени автобусной остановки, что не к месту стояла на территории парковки, вдали от проезжей части.

С пакетом в руках Марк подошёл к автоматическим воротам, но те и не подумали открыться. Марк походил вокруг, не зная, куда следует стучаться и кого звать. Минут через десять охранник обратил-таки на него внимание. Раздался отрывистый писк системы оповещения, и открылась железная дверь на проходной. Марк нерешительно зашёл в неё.

Путь перегородил седой мужчина в сером спортивном костюме. Он изучающе прищурился глядя на незнакомца и спросил хриплым басом: «Ты к кому? «.

Марк неловко ответил:

– К Геннадию Турищеву. Я тут первый раз. Не подскажите, как его найти?

– Он в третьем корпусе, – флегматично ответил мужчина. – Сейчас, медсестре позвоню, узнаю.

Марк покивал, хотя понятия не имел, что охранник должен узнать.

– Алло, тут к Циклололу пришли... Да к Гене. На посещение. Да, есть. Хорошо.

Марк осмотрел расчищенную от снега тротуарную плитку под ногами.

– Подожди, сейчас санитар придёт, проводит тебя.

– Хорошо, – промямлил Марк, видом показывая что немного замёрз. Охранник жест уловил и кивнул в сторону сторожки.

– У тебя там чай вижу, – также флегматично продолжил охранник.

– Да, несколько пачек. Родственники сказали купить.

– Столько не разрешат.

– Да? А сколько можно?

– Сигарет, сколько хочешь. А чай Генке нельзя. Чудит с ним. Ты мне оставь, я ему передам. Я с ним вечером увижусь.

Марк недоверчиво покосился на охранника. Тот понял причину недоверия и улыбнулся, но как-то криво, натянуто.

– Я эту парашу не пью. Но одну пачку за услугу себе оставлю. Остальное передам. Можешь потом у него спросить.

– Да я верю, чего там. Только вот зачем вам одна пачка, если вы не пьёте?

Охранник тихо но добродушно рассмеялся.

– Думаешь ты Генке курево припер? Не-а. Ты ему валюту притащил. Тут рублями только жопу подтирают. Причём и железными могут. Так что...

Марк улыбнулся, не вполне осознав, что охранник ни капли не шутит.

В тёплой сторожке он дождался санитара. Молодой парень, лет восемнадцати на вид, в тёплой спецовке поверх хирургической пижамы, попросил показать содержимое пакета. Марк уже успел припрятать большую часть чая под кушетку, потому спокойно отнёсся к досмотру. Охранник же демонстрировал высшее мастерство игры в покер – ни единый мускул не дрогнул на его лице в этот момент. И Марк как-то подозрительно отнёсся к этому. Ещё больше подозрений вызывал санитар – юноше в пору было носить армейский бушлат на срочной службе, а он щеголял в медицинском халате. Разумеется, Марк не знал об альтернативной гражданской службе, а иначе бы все понял.

Санитар шёл вперёд решительно, полутораметровыми шагами. Марк едва поспевал за ним, несколько раз поскальзывался на обледенелой плитке. Они прошли вдоль длинного здания, из которого доносился запах вареного мяса и средства для мытья посуды. Марк понял, что это была столовая.