Марк Красс. Роман-биография

Добрые вести

Прошло восемь месяцев с того времени, как Марк Лициний Красс впервые ступил на испанскую землю. Его друг изо всех сил старался скрасить нелегкую жизнь изгнанника. Иногда по ночам Вибий Пациан навещал Красса, но сегодня, к большому удивлению последнего, он пришел днем.

– Вибий! Я тебя не узнаю. Всегда такой осторожный – и вдруг среди бела дня навещаешь врагов римских консулов.

– Марк! Ты считаешь меня трусом? – обиделся Вибий.

– Ну что ты, друг, может быть, благодаря твоей осторожности мы еще живы, – попытался исправить оплошность Красс. – Лучше расскажи, с чем пришел. По твоему возбужденному виду предполагаю, что должны быть вести из Рима.

– Умер Гай Марий.

– Не в моих правилах радоваться смерти римлянина, но эта новость – самая приятная за последний год. Марий – единственный, кто мог организовать, возглавить и даже привести к победе это стадо плебеев. Цинна, Карбон и прочие «отцы народа» горазды лишь раздавать обещания. Они соблазнили чернь на бунт и захватили власть только благодаря Марию. Он мой враг, но он великий военачальник. Рим обязан Марию многими победами, но он же и виновник многих бедствий, постигших Вечный город. Было бы гораздо лучше для Рима и для Мария, если бы он сложил голову в битвах с тевтонами или кимврами. Шесть раз народ избирал его консулом…

– Ты ошибся, Марк. Семь раз. Впрочем, в седьмой раз Марий не считался с волей народа. Он и Цинна сами себя объявили консулами без всякого голосования. В день вступления в должность Марий приказал сбросить со скалы сенатора Секста Лициния, который имел неосторожность удивиться процедуре избрания высших должностных лиц. Великие боги не позволили Марию долго издеваться над римским законом и сенаторами – он скончался на семнадцатый день своего консульства.

– Ему удалось избежать возмездия на земле; так пусть Гая Мария покарают боги и души безвинно погубленных людей. Однако где же Сулла? Сейчас самое время навести порядок в Риме.

– Деяния Суллы достойны восхищения и изумления. В чудеса, совершенные им, трудно поверить, но слухи подтверждаются моряками с греческих кораблей.

– Говори же скорее, Вибий! – не выдержал медлительности друга Красс.

– Как ты уже знаешь, Сулла отправился во главе пяти легионов воевать с Митридатом. После бунта в Риме он был объявлен врагом и перестал получать продовольствие, деньги и легионеров. Маленькая армия оказалась в охваченной восстаниями Греции, лицом к лицу с лучшим военачальником Митридата Архалаем, на помощь которому спешила стотысячная армия. Казалось бы, участь легионов Суллы решена. Неясно было лишь, кто явится причиной их гибели: голод, мятежные греки, Архелай или Митридат. Другой, на месте Суллы, впал бы в уныние, а менее храбрый обратился бы в бегство.

Сулла, отвергнутый Римом, и не помышлял об ином исходе, кроме победы. Чтобы добыть деньги и продовольствие, он обложил налогами Фессалию и Этолию. Хлеб для легионов удалось взять у греков, с деньгами было хуже. Тогда Сулла решился на неслыханное дело: он ограбил почитаемые всеми народами храмы Олимпии и Дельф. «Боги покарают тебя, едва ты прикоснешься к священному золоту!» – кричали жрецы. «Золото нужно людям; богам довольно молитвы», – ответил Сулла и, испросив благословения Зевса, переплавил благородные металлы храмов в звонкую монету. Вместо богов Рима на ней чеканили изображение Суллы. Золото сделало свое дело: греческие наемники в великом множестве спешили под знамена щедрого военачальника. Из Италии ежедневно прибывали недовольные переменами в Риме. Для борьбы с флотом Архелая Сулла, не имевший кораблей, нанял киликийских пиратов.

В короткий срок создав боеспособное войско, готовое идти за ним в огонь и воду, Сулла направился к самому главному городу Греции – Афинам. Афиняне накануне отказались подчиняться Риму и впустили в город понтийцев Архелая. Сулла обложил Афины со всех сторон и спокойно дожидался, пока в городе начнется голод и упадет дух его защитников. Наконец, когда его легионерам уже надоело молить о штурме, а защитники Афин устали его ждать, Сулла приказал взять город. «Воины! Перед вами самый богатый город Греции, – обратился Сулла к легионам перед штурмом, – и вы можете взять в нем любую вещь, будь то золото, дом, женщина или лошадь. Вам нужно лишь войти в Афины и взять то, что пожелает душа. Но прежде убейте этих несчастных голодных людишек, которые пытаются помешать вам завладеть законной добычей».

– Узнаю Суллу, – заметил Красс. – Его удача, равно как и жестокость, не знает границ.

– Во многих местах одновременно легионеры ворвались в город. Пощады не было ни старикам, ни женщинам, ни детям. Участь Афин разделил и Пирей. Сулла получил прозвище «Счастливый», а легионеры наградили его почетным званием «император». Наказав Афины, Сулла Счастливый направился в Фессалию и разбил там стотысячное войско Митридата.

Вибий Пациан замолчал.

– А дальше что? – нетерпеливо спросил друга Красс.

– Больше о Сулле мне нечего сказать. Думаю, тебя порадует известие из Африки. Ее наместник Квинт Метелл Пий отказался выполнять распоряжения Цинны.

– Тоже хорошая весть, – согласился Красс.

– А теперь, Марк, вернемся к началу нашего разговора. Помнишь, ты удивился, что я пришел днем, а не ночью, как обычно?

– Думаю, есть на то причина.

– До сих пор я рассказывал тебе о событиях, происходивших на другом конце земли. Однако и мой дом не осталась в стороне от прочего мира. Сегодня утром на моей земле остановился отряд сулланцев числом примерно в пятьсот человек.

– Откуда он взялся!?

– Несмотря на твое нетерпение, начну издалека, – сказал Пациан после недолгой паузы. – Вслед за захватом власти в Риме Марий и Цинна решили прибрать к рукам Испанию. Основное богатство нашей земли – серебро и воины – нужны были Риму всегда. В обе испанские провинции, Бетику и Тарраконскую Испанию, направили новых наместников с преданным войском. Так как Марий и Цинна не смогли выделить достаточное количество легионеров для полной оккупации Испании, захвату подверглись лишь серебряные рудники и крупнейшие города обеих провинций. Отряд марианцев остановился и в небольшом городке Малаке[2]. Город являлся выгодным портом, потому и удостоился подобной чести. Через него доставлялось в Рим серебро и прочие богатства Испании. Ко времени прихода в Малаку марианцев там находилось много бежавших из Рима людей, вроде тебя, Марк. Волей обстоятельств им приходилось теперь покидать Малаку.

Бегать от господ привычнее рабам, но не людям сословия всадников и сенаторов. Поэтому они объединились в отряд, к ним примкнули всадники Малаки и владельцы окрестных вилл. Марианцы, занимая их дома и присваивая имущество, озлобили и тех и других. Дабы утолить желание мести, беглецы напали на серебряный рудник, перебили стражу и отпустили на волю рабов. После скитаний по горам и лесам они оказались на моей вилле. Сегодня к вечеру отряд вновь собирается в путь, и я подумал…

– Ты правильно подумал, Вибий. Мне до того надоела проклятая пещера, что я и сам собирался покинуть ее.

– Может, не стоит спешить? – осторожно предложил Вибий Пациан.

– О чем ты говоришь, друг? Ты предлагаешь мне сидеть, словно кроту, под землей, и ждать, пока другие будут сражаться за свободу Рима и добывать победу? Нет, не бывать этому!

Красс оставил Пациана и с быстротой молнии ворвался в пещеру.

– Друзья! – воскликнул он. – У нас появилась прекрасная возможность отомстить Цинне и его приспешникам за наши унижения и смерть близких людей. Недалеко стоит отряд римлян, которые, не жалея жизни, сражаются за свободу Отечества. Присоединимся же к храбрым людям и кровью смоем позор бегства!

Сервий и Децим давно не видели Красса таким возбужденным. Они проявили гораздо меньше энтузиазма: видимо, пещерная жизнь не успела им опротиветь. Однако, повинуясь старшему товарищу, они принялись собирать свои вещи.

– Кто такие эти люди? – спросил Децим.

– Друзья, не задавайте вопросов, я знаю немногим больше вашего, – отмахнулся Красс. – Берите с собой только оружие и самое необходимое.

– Самое необходимое для нас – Елена, – усмехнулся Сервий.

– О женщинах забудь, дорогой Сервий. Они тебе понадобятся не скоро, – не поддержал шутки Красс.

Елена и Эппия стояли в стороне и с тревогой наблюдали за сборами римлян. Едва Красс произнес последние слова, Эппия опрометью бросилась к нему и упала на колени.

– Господин! – с мольбой в глазах и дрожью в голосе произнесла она. – Ведь ты возьмешь меня с собой?

– Нет, Эппия. Об этом не может быть и речи. На войне нет места женщине, и потом, как я буду выглядеть в глазах товарищей, взяв тебя с собой? Так что встань с колен и не унижайся напрасно.

– Но ведь ты берешь с собой рабов, а я твоя рабыня.

– Во-первых, с сегодняшнего дня, Эппия, ты свободна. Во-вторых, даже рабов я возьму далеко не всех. Повара придется оставить на вилле Пациана.

Только Красс успел это сказать, как толстяк Требоний неуклюже занял место поднявшейся с колен Эппии.

– Что на вас нашло?! – взмолился Красс. – Едва одну поднял, как другой упал. Что тебе угодно, Требоний? Хочешь поблагодарить, что оставляю на вилле?

– Господин, не отдавай меня Пациану! Я твой раб и должен везде следовать за тобой.

– Чем же, Требоний, ты недоволен? Мой друг – хороший человек – и неплохо относится к рабам. Ты будешь жить в тепле, не зная голода и неудобств походной жизни.

– Не оставляй меня, господин! Ведь тебя и воинов нужно кормить, и я смогу быть полезным.

– Повар ты, конечно, хороший, но уж очень не приспособлен к предстоящим трудностям.

– Я все выдержу и, клянусь, не доставлю тебе хлопот. А если не хочешь взять с собой – лучше убей, но не оставляй на вилле.

– Хорошо, – согласился, наконец, Красс. – Но помни, в пути я не должен даже подозревать о твоем существовании, пока не наступит время кормить воинов.