Маски сброшены

Часть третья

Он пытается обхватить моё лицо, но я поднимаюсь с места. Нет, я не могу. Только не его прикосновения. Тем более к подбородку. Такие прикосновения всегда были моей слабостью. Не нежные, но и не жёсткие. Просто твёрдые с плотным примыканием пальцев к коже.

— Всё ты знаешь, Киара, — он тоже встаёт с дивана и в два шага оказывается рядом со мной. Взгляд, что прикован к моим глазам, как раз-таки жёсткий и внушающий боль. Его боль вызвала я. И я за неё в ответе. Картер подходит ещё, и я задыхаюсь от спазмов в горле, когда он обхватывает мою шею именно так, как всегда. — Я был с этими песнями много часов, дней и недель. Они значили что-то, потому что так бывает постоянно, но они не были лучшими для меня. Я не скучаю по ним. Я скучаю по тебе и по Джеку. По этому дому, где больше нет меня. Мне не похуй только на то, что ты не спросила. Что не поговорила со мной о Кеннете и об остальном. Что у нас что-то случилось, или я стал другим, и ты запуталась. Ты же запуталась?

— Запуталась. Но и ты… Я сожалею, что не спросила, Картер, но я действительно думаю, что ты меня перерос.

— Что неправда. Я потерял отца, и это не изменить, но тебя я терять не хочу. Ни в каком смысле.

— Ты съехал.

— Да, съехал, — Картер разворачивается и идёт обратно к дивану. Джек приподнимает голову, высовывает язык, но в остальном своего положения не меняет. — Есть кое-что, чего ты не знаешь. Я должен был сказать, как только сам узнал. Но это непросто. Нет, это самое сложное в моей жизни на том её этапе, на котором я сейчас нахожусь.

— Что самое сложное?

Я смотрю на Картера, наблюдаю за его поступью и за тем, как он садится лишь с краю. Что с ним происходит? О чём он не сказал? О ребёнке на стороне, зачатом до меня? Я не первая девушка Картера Винтерса. Гипотетически кто-то да мог от него родить и утаить всё в то время. Не знаю, с какой целью. Но в любом случае я не против его детей. По-моему, не против. Он хотел детей. Если мы сойдёмся вновь, я не буду злобной мачехой, как и не стану просить об отношении ко мне, схожем с отношением к родной матери.

— Я обследовался, пока ты была в туре, — Картер садится на диван. — Думал, что когда ты приедешь, мы сможем поговорить уже более конкретно. Более… предметно.

— Предметно?

— О семье.

Я сглатываю, потому что Картер смотрит на меня разочарованным взглядом. Это самое разочарование словно можно обхватить в воздухе, становящемся плотной завесой. Словно взор застилает туман. Семья… Меньше всего мы сейчас похоже на неё. И почему у меня такое чувство, что что-то вообще не так, а причина меньше всего заключается в моём поступке?

— О детях.

— Да, о детях. Или об одном ребёнке. Конечно, для начала об одном. Всё начинается с одного.

— Ты обследовался, — не похоже, что мы говорим про другую женщину, бывшую до меня, или когда я подолгу отсутствовала дома. — Ты болен? — у меня перехватывает дыхание просто от мысли. Он никогда не курил и особо не пил, и всегда старался вести здоровый образ жизни. Но так говорят и про людей, у которых, тем не менее, потом обнаруживают рак или что-то такое же опасное. — Чем ты болен? Это излечимо?

— Я не умру, если ты об этом, — сразу отвечает Картер. — То есть когда-то, конечно, умру, но не прямо сейчас. У меня плохая спермограмма, Киара. Это означает, что мой род может на мне и закончиться.

Он говорит это вот так просто, но на его лице отражается целая гамма эмоций. Тревожность, стыд, ощущение тупика, потерянность, истощение, апатия, неудобство, беспомощность и отчаяние. Будто он чувствует себя виноватым передо мной. Дело не во мне, дело сейчас совсем не во мне. Только в нём. Я не уверена, что говорить. Жалеть? Да он пошлёт меня нахрен вместе с моей жалостью. И если мы не вместе, то его сперма, его сперматозоиды… Какое отношение они имеют ко мне?

— Нужно пройти лечение. Я не врач, но неправильно, если всё, что тебе сказали, это что у тебя проблемы. Ты ещё молодой, и медицина шагнула далеко вперёд.

— Шагнула, да. Меня не отправили домой просто с диагнозом. Но дело и не только в нём. Я говорил о детях с тобой, Киара, а не с какой-то другой женщиной.

— Я знаю, Картер, что это была я. Была. Но теперь…

— Ну понятно, — ожесточённо выговаривает Картер. — И когда снова в тур?

— Про тур я ничего не говорила, — шепчу я. — Не надо этого.

— Ты вечно в турах. Почти вечно.

— Я не стану извиняться за желание быть кем-то и за любовь к своему делу. Ты тоже любишь те же вещи, что и я. Я не карьеристка, Картер. И разве ты сам не собираешься играть концерт в Торонто через две недели?

— Первый концерт за два года в небольшом баре. Мы серьёзно собираемся сравнивать это с твоим выступлениями на концертных площадках? — Картер встаёт и устремляется к Джеку. Джек поднимает морду, подскакивая, хоть и полусонный. — Нет, Джек, спокойно. Мне пора, малыш. Отдыхай. Пока, Киара. Удачи тебе в делах, чем бы ты ни занималась.

— На чём ты поедешь?

— Я взрослый мальчик. Разберусь снаружи. Не провожай меня.

Картер уходит прочь. Слышно только его шаги, а потом звук двери, что открывается и закрывается, после чего всё стихает. Естественно. Тут остались лишь мы с Джеком. Он отводит взгляд. Явно расстроился. Но всё-таки плетётся за мной, когда я иду к двери запереть замки. Не сомневаюсь, что Картер благополучно достигнет дома. Может быть, и пешком. В ночи я долго лежу без сна. Дети это трудно. Дети это испытание. Двойное испытание, когда у тебя успешная карьера, которой не хочется жертвовать. Но я, по крайней мере, могу их иметь. В моём теле нет никаких препятствий. А каково Картеру? Он столько об этом говорил. О малыше, о том, каким отцом себя представляет, когда строгим, а когда не очень, и как будет стараться любить независимо от пола ребёнка. Я задумываюсь, сказал ли Картер кому-нибудь ещё. Родителям или друзьям? Наверняка родителям точно сказал. Друзьям, может быть, и нет, но с семьёй он близок. Я не какая-то избранная. Точно нет. После расставания мои пути разошлись не только с Картером. Раньше я общалась с Клариссой и Джозефом и сама по себе, могла звонить им, и они порой звонили именно мне. У нас были неплохие отношения. Я называла его родителей по именам. Плохая ли я для них теперь? Стерва, предательница, мерзавка. Как в сердцах они отныне могут отзываться обо мне? Я включаю свет, раз уж всё равно не сплю. По полу, цокая когтями, передвигается Джек. Когти. Когда они успевают так быстро отрастать? Где-то в середине моего тура Картер рассказывал, что возил его на груминг и стрижку когтей. Это было сравнительно недавно. Я запомнила. А вот куда именно они ездили, нет. Придётся просто куда-нибудь поехать. Погуглить и найти место. Джек заходит ко мне через несколько минут. Сначала в проёме появляется его морда, а потом и туловище. Мой малыш.

— Не спится, дружок? Ну идём сюда.

Джек семенит к кровати, подскакивая на задних лапах и запрыгивая на край у моих ног, а потом двигаясь выше под мою подставленную ладонь. Джек засыпает прямо при включенном свете. Я читаю новости. Так себе идея на ночь, но мне всё равно уже грустно. За Картера, за себя, за то, что у нас могло бы быть, у нас троих с Джеком включительно. Или четверых. Картер ещё может вылечиться. Витаминами, комплексом лекарств или коррекцией образа жизни. Врачи часто заявляют, что чей-то образ жизни несовместим с надеждой на долгое и счастливое бытиё. Джек шевелится во сне, и я наблюдаю за подёргивающимися лапами. Когти задевают за одеяло. Нет, это никуда не годится. Нужно разобраться с ними завтра. Я стала покладистой хозяйкой, что время от времени пускает в постель, но у меня дорогое постельное бельё. Я люблю это бельё. Так что наутро я первым делом подыскиваю местечко, где Джека приведут в порядок. Просто офигеть, каким количеством вещей, связанных с ним, Картер занимался в одиночку, сколько проблем решал и не дёргал меня по каждому вопросу, оставляя сообщения или прося перезвонить. Если он не вылечится и ни с кем не займётся детским вопросом, то можно завести собаку. Джек развлекается со своей резиновой костью у моих ног, пока я обзваниваю парочку заведений поблизости. Мне нужно знать, какие где правила по поводу собак и намордников, нужно ли надевать или необязательно. Везде говорят, что были бы благодарны за наличие намордника. Ну круто. У меня он есть, но я сто лет не надевала его на Джека. Меня либо опережал Картер, либо съездить куда-то в наморднике им случалась без меня, вечно сваливающей в туры. Ничего, я справлюсь. Никто за меня не наденет Джеку намордник. Выручает старая добрая уловка. Я засовываю в намордник вкусняшку, и Джек засовывает туда свой любопытный нос. Вуаля. Победа. Можно выдвигаться на собачьи процедуры. Кредитка, телефон и надежда, что Джек будет сидеть спокойно в багажнике машины. В целом так и есть, если не считать того, что почти всю дорогу он гавкает на игрушечного ежа. Неужели и у Картера всё было так? Сомневаюсь. Он бы если и не сказал по телефону, то всё равно выдал бы себя позже, продемонстрировав усталость от Джека по моему возвращению. Или желание побыть без нас, раз уж я соизволила вернуться. Но Картер никогда не говорил подобного. Что я вечно в турах, и что его это достало. Не говорил и не намекал до недавнего времени, а оказывается, что, скорее всего, думал и чувствовал что-то в этом роде. Я даже ни с кем не могу всем поделиться. Для Картера всё это охрененно личное. Для нас это были бы особенные проблемы, о которых не трепятся направо и налево даже при общении с лучшими подругами. Я не хотела детей прямо сейчас, но я не чайлдфри. У меня нет убеждений, что дети только всё портят и разрушают жизнь. Они её меняют, да. Но называть перемены именно разрушением не поворачивается язык. Джек был бы на подхвате. Ретриверы, как порода, считаются идеальными собаками для присмотра за малышами. Не обижают и заботятся. Я выпускаю Джека из багажника и пристёгиваю поводок. Осталось пройти несколько метров до зоопарикмахерской. Нас уже ждут и, вот сюрприз, узнают мою собаку. И угораздило же меня выбрать место, куда, видимо, ходил с Джеком и Картер. Девушка снимает с Джека намордник, говоря, что справится и так. Потому что Джек смирный мальчик.

— Можете взять намордник. Теперь вы всегда будете приводить Джека?

— Да, я. Через сколько возвращаться?

— Через полтора часа.

Уйма времени. Я направляюсь за ледяным кофе. В кофейне небольшая очередь на четыре человека, но она быстро заканчивается. Персонал здесь всегда обслуживает оперативно. Вне зависимости от того, кто за стойкой в тот или иной день. Я решаю пройти квартала два туда и обратно, просто чтобы убить время. Если что с Джеком, то мне позвонят. Через квартал мой кофе почти на исходе, и тогда же я вижу заграждения на следующем перекрёстке со столпотворением на улице. Ну и что там происходит, что перекрыли дорогу? Перед заграждением стоит тонированная машина. Я иду туда посмотреть поближе. На табличке тут же указано о проведении каких-то съёмок с семи утра до семи часов вечера. Полноценный двенадцатичасовый день. Впереди различимы камеры и осветительные приборы. Поблизости маячит охранник.

— Что здесь происходит, не знаете?

— Вроде снимают музыкальный клип. Я не особо знаю, чей, но вроде какого-то Картера.

Круто. Он снимает клип. Всё-таки, видимо, решил. С той женщиной-режиссёром. Или с кем-то ещё. Самого Картера не видно. И хорошо. Уйду, как будто меня и не было. Но он прямо звезда. Не каждому удаётся организовать всё так, чтобы для него перекрыли улицу. Однажды я хотела снимать клип в парке на фоне озера с лебедями. Мне отказали, не прошло и двух дней. А тут проезжая часть. Я двигаюсь обратно мимо автомобиля. Неожиданно открывается окно. Блять. Картер. С бутылкой пива. Что он с ним делает среди бела дня?

— Привет, Киара. Осваиваешься с намордником?

— Уже освоилась.

— Присоединишься?

— Выпить? Нет. И ты снимаешь клип, хотя вчера не хотел.

— Мы репетируем. Это пробы, не более.

— Ладно, — киваю я и киваю ещё раз. — Пробы или реальные съёмки, я рада, что ты не дома и что будешь играть тот концерт. Ты этого заслуживаешь, Картер. И всех прочих хороших вещей тоже. Это может помешать лечению. Пиво. Алкоголь.

— А зачем мне лечение без тебя?

Зачем ему лечение без меня? Разве он не должен хотеть его просто для себя? А я бы хотела лечиться и тратить время на разные процедуры, будучи одной, без мужчины? Смысл в том, чтобы быть с кем-то, планировать семью и совместное будущее. Это вопрос, в котором лечатся ради любимых. Я всё ещё желаю Картера. Эта любовь… Иногда, заходя в опустевшую после Картера спальню, я словно чувствую неподъёмную тяжесть в ногах. У меня не депрессия, но что-то близкое к ней. Всё так наваливается. Это как сражение, невидимое взгляду и происходящее в голове. А о сражении Картера я ничего не знаю. Но у него всё хуже моего. Точно хуже.

— Наверное, незачем.

— Вот это правда. Поэтому, если не возражаешь, я буду делать всё, что только захочу. Пить или курить.

— Ты не будешь курить, потому что ненавидишь запах и привкус во рту после сигарет. В молодости ты встречался с девушкой, которая курила, и её вредная привычка стала основной причиной, по которой ты расстался с ней.

Уж я-то знаю. Картер сказал всё прямо в первую ночь, как только мы закончили с первым раундом секса. Я не заставляла и не спрашивала о веренице прошлых отношений. Картер открыл рот сам, ещё не восстановив дыхание, и понеслось. Просьба, чтобы я не курила. Потому что он хочет меня ещё. Помню эти слова, как вчера. Не кури, ладно? Не хочу заканчивать с тобой из-за сигарет. Ты так ошеломительно пахнешь собой. Не порти это, пожалуйста.

— Теперь я понимаю её лучше. И желание выкурить стресс.

Я подхожу и наклоняюсь к окну, поглощая остатки кофе через трубочку. На моих губах чувствуется карамель и шоколад. Я не спешу слизывать пенку языком. Картер смотрит мне в лицо, когда я обхватываю дверь для надёжности.

— Так найди её. Может быть, она свободна. Будете курить вместе. Курить и трахаться, — резко Картер хватает меня за руку, тянет на себя и сжимает, стискивает, делает всё, чтобы мне стало больно. И мне становится. Его пальцы так сильны, что давят и на мышцы, а не просто на кожу. — Что, тебе на неё похуй?

— Мне на всех женщин похуй.

— Не на меня.

— Не на тебя. Но я бы этого хотел.

— Не хотел бы. Но я оставляю тебя в покое. Мне пора за Джеком. Отпусти, Картер.

— Где он?

— В безопасности. Ему стригут когти. Счастливо.

Картер молча закрывает окно. Я выбрасываю опустевший стакан в урну для пластиковых отходов. Джек пахнет шерстью, шампунем и феном. Его не только постригли, но и, помыв, высушили. Джек трётся о мою ногу, пока я расплачиваюсь за все процедуры, что он получил. Не жизнь, а кайф. У него всё проще, чем у людей. Еда всегда с доставкой на дом, мы обеспечиваем комфорт, заботу и лечение, если таковое вдруг требуется, и сколько часов и километров мы нахаживали с Джеком, Картер и я. В последующие дни для прогулок я выбираю иной маршрут, потому что не хочу вновь наткнуться на Картера. Точнее, хочу, но если спросить его, то он вряд ли бы ответил согласием. А я при виде его не в силах полноценно отключить некоторые мысли. В миг, когда он открыл окно, я бы многое отдала, предложи он секс прямо в том автомобиле, прямо там, где он и стоял. Впервые можно было бы не предохраняться. Мы всегда занимались любовью лишь в презервативе. И в первый раз почувствовать всё ярче и сильнее… Картеру не похуй на меня. Думает ли он о том же самом хоть иногда, хоть раз в несколько дней? Что у него проблемы, но из-за этих проблем ему можно не переживать, что я некстати забеременею? Он может расслабиться, приступить к лечению, и в то же время мы можем попробовать отношения снова. В моей голове это звучит охренительно прекрасно. Он живёт почти в двух шагах. Необязательно даже использовать машину.

— Киара, стоп.

— Что?

— Мне уже хватит лимонада, — после слов Келли я осознаю, что стакан почти наполнён, и перестаю наливать, отставляя бутылку дальше на стол. — Что с тобой?

— А что со мной? Ничего.

— Ты же не спишь с бывшим?

— Нет. Бога ради, Келли. Я не сплю с Картером и даже не вижусь с ним. Точнее, специально нет.

— Хорошо. Не то чтобы тебя это волновало, но, если что, я бы не одобрила. Секс с бывшим…

— Чем Картер плох?

— Картер ничем не плох. Я лишь о сексе с бывшим. Это ниже твоего достоинства. Но если всё уладится, то я, разумеется, тебя поддержу. Мы с Эммой тебя поддержим.

— Всё-таки я тебя не понимаю, — я наклоняюсь к ящику, в котором храню сиропы. — В профессиональной деятельности ты постоянно твердишь, что и несуществующие отношения могут сослужить пользу пиару двух звёзд и заставить говорить о них по отдельности, даже когда контракт подойдёт к концу, но при этом с моей стороны будет недостойно оказаться в постели бывшего парня, раз он бывший.

— Ты не звезда, Киара, которую мне надо продвигать, даже если мне не нравится её творчество, или я не смотрела ни один её фильм, и на помощь приходит давнее изобретение в виде романа на публику. Ты моя подруга. Тебе я подобного никогда не скажу, — отрезает Келли. — Ты натворила дел, но этому далеко до повода бегать за бывшим. Ты можешь найти секс, где угодно ещё.

— Я его не ищу. Мне не нужно это вне отношений. Я могу сама о себе позаботиться.

— Да у тебя даже вибратора нет. Хочешь, подарю тебе один из своих?

— Нет, Келли, — я настолько громко обращаюсь к ней, что Джек беспокойно вскакивает на все четыре лапы у моих ног. Он всё ждал, не перепадёт ли ему вкусняшка, случайный кусочек, упавший со стола, но у меня тут только фруктовая нарезка да панкейки. Я достаю собачье печенье, и Джек облизывается, прежде чем схватить его зубами. Спасибо, что лишь печенье, а не мои пальцы. — Мне не нужен ни твой вибратор, ни что-то ещё из вашего ящика с Эндрюсом. Я вообще не про секс сейчас, а про саму жизнь, ладно? Что я могу сама решать свои проблемы. Когда вы все поймёте, что мой выбор был сознательным, и что в данном конкретном случае я поступила бы так снова, вам всем станет проще со мной. И тебе, и родителям.

— Ладно, будь по-твоему. Не хочу с тобой ругаться. Но он, правда, планирует возобновить концерты?

— Видимо, — я заставляю себя посмотреть прямо в глаза Келли. Я говорила, что мы пересеклись на той вечеринке, но без подробностей, а о встрече на улице совсем умолчала. Пусть думает, что у меня также есть лишь слухи. — Ты можешь спросить у него. У тебя есть его номер. Если есть желание, то вы можете общаться. Не надо смотреть на меня и беречь мои чувства, отказываясь от дружбы с ним. Я не буду выносить тебе мозг.

— Ты так просишь меня шпионить за ним и его окружением? Насколько подробным должен быть отчёт? Внешность его баб описывать?

— Не нужно ни шпионить, ни описывать, — мрачно говорю я, ни капли не оценившая шутку. Сама мысль как раз о его гипотетических женщинах, не буду приравнивать их к бабам, омерзительна мне до самых глубин души и до неприятного жжения в горле. Вряд ли он будет с кем-то встречаться или проводить ночи, но если допустить, что будет… Нет, у меня точно нет желания получать сведения об этом. — Просто вы общались весьма неплохо.

— Потому что нас связывала ты, и только. Нам больше нет причин общаться. Это не было дружбой, как у нас с тобой, Киара. Он просто парень моей подруги. Был парнем. Я общалась и с твоим первым. Для меня нет разницы.

Я обдумываю слова подруги, лёжа в кровати поздно вечером. Эмма ничем не отличается от Келли. Мой выбор кого-то в партнёры на том или ином этапе жизни всегда становилось тем, что они просто принимали. Принимали мои отношения и человека, не говоря мне, если он казался им парнем с подвохом. С моими двумя бойфрендами всё было в порядке, а с Картером лучше, чем в порядке. Да, я знала, что встретила мужчину с именем, что в наших отношениях может быть соперничество, и, наверное, оно всё-таки присутствовало. Незримо, неочевидно, а скрыто. У кого чаще концерты. Кто преимущественно дома, но продаёт больше билетов. Кто талантливее. Картер был и остаётся лучшим из нас двоих. Я проиграла ему. И проиграла его самого. Стоимость билетов на его концерт варьируется от пяти до десяти сотен. Пятьсот, если достаточно места на балконе на уровне второго этажа бара, семьсот, если подойдёт сидеть в зале, но в отдалении от сцены, и тысяча за желание быть максимально близко. Когда я просматриваю расценки, потому что… ну потому что мне не всё равно, за неделю до выступления распроданы все билеты за пять и десять сотен, и остаётся лишь четыре билета за семь. Если так совпадёт, они могут закончиться и минут через пятнадцать. Видимо, возвращение будет триумфальным. Было время, когда я посещала выступления Картера бесплатно, да ещё и могла пройти за кулисы, находиться в его гримёрке всё время, что он проверял звук вместе с музыкантами, или сидеть где-то на краю сцены, и получать его поцелуи, когда он прерывался на минуту и подходил ко мне, игнорируя все взгляды. Он принадлежал мне больше, чем кому-либо ещё. Он грамотно распределял время между мною и музыкой, и никогда за всё время наших отношений я не чувствовала себя ущемлённой. Но, видимо, заставила ощущать это его. Сколько стоит получить прощение парня не по звонку ради гарантированного примирения? Столько же, сколько авиабилет плюс билет на концерт? Предвижу, как Келли и Эмма заключают, что я ненормальная, когда я договариваюсь с кем-то из них взять Джека на пару дней. Но это не их жизнь, а моя. И я хочу быть там, когда Картер появится перед публикой впервые за два года. Мы решаем, что за Джеком присмотрит всё-таки Эмма. Я привожу его к ним с Мэттом перед отъездом в аэропорт. Мою машину оттуда потом отгонит помощница.

— Не верится, что у тебя всё это взаправду. Я бы не полетела, будь это Мэтт. То есть он бы вернулся через несколько дней, да и Мэтт…

— Отходчивый.

— Да. Да, именно, — Эмма прикасается к Джеку рукой, пока он крутится между нами, нюхая тротуарную плитку у крыльца. Вот же жизнь. Сколько бы раз Джек где-то не был, а он приезжает в гости не впервые, всё интересно, всё надо изучить и вдохнуть, и пометить. Правда, я выгуляла его перед приездом. Так что последнее неосуществимо. — Я поняла это, когда мы не развелись, хотя сказано тогда было столько всего.

— Я не пытаюсь обесценить те дни в твоей жизни и те чувства, что ты испытывала, но вы лишь крупно поругались. Возмещение ущерба должно быть соразмерно вине. Можно понять, отчего бы ты не помчалась за ним в другую страну. И он всё ещё оставался твоим мужем. Иногда это полезно.

— Ты о сексе, наличии мужчины в доме для решения серьёзных задач по хозяйству или о снижении скорости, с которой собираются вещи?

— Сейчас, видимо, о последнем.

— Удачи, Киара. Я тебе позвоню, и ты мне звони, если что.

Я обнимаю и Эмму, и Джека, прежде чем последовать к машине. Не сомневаюсь, он будет хорошим мальчиком. А Эмме и Мэтту в любом случае не повредит немного тренировки, если они тоже задумываются о собаке. Мой перелёт длится четыре часа тридцать три минуты. После его завершения времени у меня в обрез. Концерт уже через час. Ладно, через час и две минуты. Но я всё равно еду в отель. Не переодеваться же мне прямо в туалете аэропорта, а потом таскаться с сумкой. Нет, не такое впечатление я хочу произвести. Но и лишнее внимание мне ни к чему. Вот и пригодился мне снова парик, который я покупала как-то для Хэллоуина. Ничего экстраординарного, просто короткий светлый парик. Спрятать свои волосы, и я уже блондинка. Так странно стоять в общей очереди перед входом в бар. Сокращается она не так, чтобы очень быстро. Всех просят пройти через рамку металлоискателя, выложить всё из карманов и показать содержимое сумок или рюкзаков. У меня при себе тоже небольшая сумочка. В ней лишь телефон, кредитка, немного наличных да карта-ключ от номера. Пока я жду, чувствую, как сползает чулок на левой ноге. Чудненько. Лучше бы обошлась без них. Если не учитывать то, что Картер обожает чулки. Наконец очередь начинает двигаться быстрее, когда приходит ещё один охранник. Через два человека я прохожу внутрь, не прошло и получаса, и занимаю место за столиком в углу. Внутренняя обстановка, как в обычный день. Картер всегда предпочитал минимализм без своих фотографий на заднике сцены или чего-то в этом роде. Сейчас всё так же. Однажды я спросила его, почему он не стремится, чтобы всё кричало о нём. Картер просто ответил, что хочет, чтобы его слушали, а не отвлекались на малозначащую ерунду. Что ему безразлична мишура, и что если голоса нет, а кто-то лезет на сцену, то пусть эти люди и пытаются так переключить внимание, а он не станет. Ко мне подходит официантка с меню. Она оставляет его на случай, если оно всё-таки понадобится, а пока уходит принести мне пиво. Я бы предпочла мартини, но место незнакомое. Мартини мартини рознь. Бутылку же пива открывают при мне. Я выключаю звук на телефоне после отправки сообщения Эмме, давая знать, что долетела нормально. Бар всё больше наполняется людьми. Те ходят туда-сюда между барной стойкой и столиками. На сцене мелькают знакомые всё лица. Музыканты Картера. В каком-то смысле своим отпуском он их подвёл. Но они здесь, так что, стало быть, не держат зла, если он смог всех собрать. Фишер распределяет микрофоны в полумраке под уже приглушённом свете прежде, чем уходит обратно за кулисы. Вдруг кто-то задевает мой стул, и я едва не расплёскиваю пиво. Серьёзно? Кому тут раскрыть глаза? Я оборачиваюсь и встречаюсь взглядом с Джейсом. Вообще его зовут Джейсон, но друзьям позволено называть его Джейс. Блять. По его глазам видно, что он думает примерно то же. Блять, что она здесь делает? Блять, ей лучше исчезнуть.

— Привет.

— Откуда ты тут?

— Я тоже рада тебя видеть. Ты подкачался.

— Даже слышать не хочу. Он ни хуя не выйдет или уйдёт, если узнает.

— Ты не говори, и он не узнает.

— Иными словами ты остаёшься.

— У меня билет на концерт, — неуступчиво говорю я. — Показать?

Джейс молчит, но двигает рукой к карману джинсов. Звонит сотовый. Прямо-таки надрывается драматичной мелодией, которая мне незнакома. Никаких слов нет, только музыка. Джейс смотрит на меня, проводя пальцем по сенсорному экрану и ещё нажимая.

— Картер. Слушаю.

— Где тебя носит? Тащи свой зад сюда. Хочу кое-что обсудить и поменять. Девицу на одну ночь будешь искать позже.

— Поменять за десять минут до…

— Да, за десять минут. Я не спрашиваю тебя, стоит ли, я лишь довожу этот факт до твоего сведения.

— Понял. Уже иду.

Джейс кладёт трубку, но на самом деле отключается первым Картер. Я могу только представлять, о чём именно они будут говорить. Тон голоса Картера не допускает возражений. Он действительно не собирается советоваться. Он советовался со мной, да и то не всегда, а остальным просто излагал, что хочет. Но излагал он это тактично. Сейчас же прозвучало всё совсем по-другому. Отчего он так злится на Джейса и теоретически на всех остальных? Они-то что ему сделали?

— Он…

— Он как козёл. Так что в этом смысле я теперь не твой фанат. Я рад, все рады, что он возвращается в концертную колею, но у вас случилась какая-то хуйня. Я бы предпочёл, чтобы она не случалась. Не высовывайся, Киара, сделай милость.