Масштаб проблемы

3. КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЁТ? 5903 год эры Гедонизма

Накануне Корвин дотошно исследовал проспект, по которому предположительно двигалась заявительница в последние минуты перед гибелью. Но отметки указывали, что надо свернуть в один из бульвар-коридоров, полускрытых под арками переходов. Он так и сделал. Салон визажиста, художественная мастерская, музыкальная студия, кофейня — ничего интересного. По причине раннего утра заведения были закрыты, не расспросишь завсегдатаев о странных происшествиях, которые они могли видеть.

Антон прошёл дальше и упёрся в высокую гладкую стену. Настоящего тупика здесь не было, планировка Гедонизма не признаёт тупиков, — вдоль стены тянулась неширокая дорожка до следующего бульвара. Антон развернул планшет, вывел карту сектора, нашёл необходимый объект. Стена оказалась шестиметровой высоты забором, окружавшим... Ба, да это личное обиталище! Некий Джон Смит немалые блага потратил ради такой прихоти.

Блага Гедонизма распределяются между жителями поровну. Но люди не равны в своих желаниях и предпочтениях. Одни тратят блага на изысканные блюда и напитки, приготовленные кулинар-мастерами по эксклюзивным рецептам, проводят время в экзотических ресторанах. Другие пытаются создавать собственную индивидуальность в салонах стилистов, визажистов, боди-мастеров. Третьим нужно общественное признание, известность, политический рейтинг. Четвёртые изучают музыку, литературу, живопись, приобретают аксессуары и расходные материалы для творчества. Пятые хотят получить в личное пользование дроида, мобиль, глайдер, прочие высокотехнологичные гаджеты. Есть и такие, кому недостаточно квартиры-студии, кто видит своим обиталищем дом-крепость. Имеют право, конечно.

Антон запрокинул голову, вглядываясь в густую синеву. Днём она наверняка исчерчена блёстками снующих туда-сюда глайдеров, но ранним утром небо пустынно, как и улицы. Вечером же оно похоже на рой светляков: неподвижных (звёзды) и шустрых (фонари летательных аппаратов)...

Внезапно Корвин понял, что могло случиться с заявительницей. Если в тёмное время суток человека выбросить из глайдера, то никто этого не заметит. А если тело упало в этот сад — или что там, за забором? — то и городские дроиды-уборщики до него не доберутся. Система ничего не узнает о происшествии, кроме того, что человек умер и его пора воскрешать. Возможно, тела этих бедолаг до сих пор валяются там не утилизированные. В самом деле как мусор.

Корвин невольно передёрнул плечами. Тела живых, — когда они переставали быть живыми, — быстро разлагались, издавая отвратительный запах. Для распада квазиорганики требуется немало десятилетий, даже если о ней не заботиться должным образом. Но всё равно...

«Стоп, это пока твои домыслы!» — оборвал он себя. Проверить их истинность или ложность можно единственным способом: зайти и посмотреть. Однако двери в заборе не было. Вход сделан изнутри прилепившейся к нему кофейни? Или он вообще с противоположной стороны обиталища, добраться куда можно, лишь обогнув пару кварталов? В любом случае не отсутствие двери было главным препятствием. Гедонизм гарантировал каждому человеку неприкасаемость его личного пространства. Даже полицейский дознаватель не мог войти без разрешения этого пресловутого Джона Смита.

Антон снова сверился с планшетом. Отметки ID указывали, что владелец дома-крепости находится далеко от дистрикта Эсперанс. Как минимум сутки торчит на одном месте, никуда не передвигаясь. Следовательно, за забором сейчас пусто.

Он прошёлся по дорожке вдоль стены, похлопывая по ней рукой. Гладкий, без малейших изъянов керамит. Препятствие казалось неприступным. Но не для всех. Пусть тело Корвина в основе своей вполне серийное, но кое-какие профессиональные допечатки он сделал. Незаметные посторонним, но помогающие в сыскном деле. Например, способность передвигаться по вертикальным поверхностям. Залезть на забор и заглянуть сверху, что там творится, — это ведь не будет нарушением личного пространства, раз владельца поблизости нет?

Он почти решился провернуть операцию, когда услышал за спиной тихое жужжание. Обернулся. В двадцати шагах от него чуть ниже верхней кромки стены в воздухе висел небольшой дроид, многосегментные глаза-видеокамеры пялились на Корвина. Антон мог поклясться, что минуту назад никакого дроида поблизости не было. Единственное место, откуда тот мог появиться, — из-за стены.

Не только видеокамеры были направлены на человека. Непонятный раструб под брюхом тоже целил прямо в него. Это Антону совсем не понравилось, учитывая утреннее безлюдье. Неизвестно, что в голове у этого дроида... тьфу ты, у человека, который им управляет. В том, что гаджет подчиняется отнюдь не Гедонизму, он не сомневался.

Не решаясь отвернуться, Корвин попятился прочь. Бочком добрался до следующего бульвар-коридора, шмыгнул туда. Дроид не пытался его настигнуть, но и не отставал. Бежать, косясь на него, было чертовски неудобно. Дважды Антон спотыкался, едва не упал.

В конце концов он выскочил из-под арки на проспект. Здесь было оживлённее: пешеходы ещё не появились, но первые мобили уже сновали. Антон поймал себя на желании закричать «помогите!», замахать руками, чтобы привлечь внимание. А то и перемахнуть через парапет, броситься наперерез ближайшему мобилю, вынуждая остановиться... бред полнейший. Пилот мобиля запрограммирован оберегать сохранность пассажиров. Пешехода-самоубийцу он, скорее всего, снесёт. Корвин очнётся в ближайшем рекреатории, не зная ничего о сегодняшних событиях. Не только о сегодняшних, кстати. Когда он последний раз сохранялся? Не вспомнить. После переезда в Эсперанс ни разу, это точно.

Вопрос, что делать дальше, разрешил патрульный дроид, появившийся на перекрёстке. Корвин бросился к нему со всех ног.

— Помогите! — он таки закричал это, не обращая внимания на таращившихся из окон мобилей зевак.

Патрульный тут же повернул голово-башню в его сторону.

— Я полицейский! — Антон заблаговременно выставил перед собой руку с жетоном. — Этот дроид меня преследует! Вторжение в личное пространство!

Патрульный помедлил, дожидаясь, пока расстояние сократится достаточно, чтобы просканировать данные жетона, потом три из его глаз-датчиков сфокусировались на преследователе, летевшем уже в каких-то двух метрах за спиной Корвина. Увиденное патрульному явно не понравилось, и он начал поднимать руку. Дожидаться, чем это закончится, летун не стал. Сделал крутой вираж и шмыгнул под арку.

Патрульный опустил оружие, доложил:

— Нарушение занесено в базу. Владельцу направлено предупреждение о неисправности аппарата. Требуется ещё какая-то помощь, офицер?

Неисправность? Ну-ну.

— Доставь меня в управление полиции, — приказал.

Утром, хоть уже и не таким ранним, в офисе было пусто. Впрочем, многолюдно здесь никогда не бывает. Те, кто развлекал себя сыском, психологией девиантных поступков и сопутствующими темами, либо сидели дома, либо рыскали по городу. Разве что мировые судьи приглашали сюда спорщиков, используя офис как нейтральную территорию. Корвин приехал в управление, потому что вдруг ощутил незащищённость и себя самого, и своего скромного обиталища. Хуже — незащищённость людей, находящихся рядом. Лады в первую очередь.

Кроме того, офис предоставлял расширенный интерфейс для работы с информационными сетями. На серверах полиции данных о владельце дома-крепости хранилось крайне мало: ID, официальное имя, предыдущий ID, и ещё предыдущий, и так далее, до сотворения Гедонизма. Судя по количеству ID, тела он менял каждые сорок—пятьдесят лет, как среднестатистический житель города-мира. Имя не поменял ни разу, всегда оставался Джоном Смитом. И ни одного нарушения не числилось в привязке к его ID. Увы, знать, где он обитал, чем занимался, — даже в каких рекреаториях воскресал, — в компетенцию полиции не входит.

Зато запрос к ресурсам общего пользования вызвал настоящую лавину информации. Корвину понадобились бы годы, чтобы прочесть всё, чем занимался и чем известен Джон Смит. Даже ограничив интервал текущим годом, он обеспечит себя работой на месяц. Зряшной работой: внутренний ID в поисковике недоступен, а искать человека с именем «Джон Смит» — всё равно, что ловить невидимку. Сколько таких в Гедонизме? Тысяч сто? Больше?

Корвин повторно проверил местонахождение владельца дома-крепости. Всё там же, на другом конце мира, с места не сдвинулся. Но кто-то же запустил наглого дроида? Кто прячется за забором?

Он мог без труда определить местоположение любого из тридцати с лишним миллиардов обитателей Гедонизма. Но обратная задача: выяснить, кто из них находится в области с заданными координатами, — оказалась нетривиальной. Корвин потратил час на составление запроса. И даже после оптимизации, — проверять ID-трекер людей, чей крайний импульс зафиксирован на территории дистрикта Эсперанс, — расчётное время выполнения составляло восемь часов. И нет гарантии, что от этого будет польза. Но ничего другого Антон пока придумать не мог.

Ближе к полудню позвонила Лада, поинтересовалась, куда исчез любимый, и сообщила, что ждать его возвращения не будет и отправляется на пленэр. Антону хотелось отговорить её, убедить не выходить из квартиры. Но это прозвучало бы глупо.

Не прошло и получаса после звонка Лады, как обработчик запроса выдал первый результат: на территории дома-крепости находится некий Бартоломей Кукиш. Корвин тут же взял его в оборот. Хоть за типом этим нарушений не числилось, тела он менял реже, чем имена, называя себя весьма экзотично. Что было полезно для поиска в общем информатории. За последний год Антон ничего интересного не нашёл, но в архиве трёхсотлетней давности наткнулся на забавную тяжбу двух Джако Бодичели, — предыдущее имя Кукиша. Оба писали боди-матрицы под заказ, и первый обвинял второго в подрыве репутации, требуя изменить официальное имя. Тяжба тянулась долго, в конце концов мировой судья признал нарушение. Корвин не поленился, поискал в полицейской базе. Ни за одним человеком, носившим имя Джако Бодичели, подобного нарушения не числилось.

Антон ещё размышлял, как объяснить несоответствие, когда обработчик запроса выдал следующее имя. Корвин прочёл и чуть не подпрыгнул. Джон Смит! Тот самый Джон Смит, который, согласно стандартному поиску по ID, находится на противоположном краю города. Кто-то влез в полицейскую сеть, вмешался в алгоритмы её работы, — другого объяснения Корвин придумать не мог. Это было настоящим преступлением, не какое-то там убийство! Преступлением, доложить о котором следовало немедленно.

Глория Торн, глава полиции дистрикта, ответила на вызов тотчас, словно ждала его. Хоть доклад получился сумбурным, выслушала внимательно, не перебивая. Под конец, успокоившись и осмелев, Корвин предложил:

— Прошу разрешения войти в обиталище Джона Смита и произвести осмотр. Это нужно сделать безотлагательно! — Вспомнив о дроиде, добавил: — Мне необходима опергруппа для поддержки.

Начальница кивнула.

— Да, безотлагательно. Выходи на транспортную площадку.

Слегка ошарашенный таким быстрым согласием, Антон едва не бегом бросился выполнять распоряжение. Спохватился, вернулся, забрал планшет, снова побежал.

Глория Торн ждала его у глайдера. Только это была не служебная машина с вместительным салоном-кузовом и сигнальными огнями, раскрашенная в цвета полиции, а двухместная малютка для личного пользования. Корвин недоуменно огляделся.

— А опергруппа...

— Собираешься брать жилой дом штурмом? Залезай, поехали.

Антону не часто доводилось общаться с ней лицом к лицу, а наедине, в тесной кабине — и вовсе впервые оказался. Ощущал он себя неуютно рядом с её подчёркнуто сильным и агрессивным, не по-женски крупным телом. Куда там его профдопечатки в сравнении с функциональностью начальницы! Глайдер она взяла исключительно ради пассажира. Глория Торн могла обойтись собственными крыльями, сейчас компактно сложенными за спиной.

Машина пронеслась сквозь вертикальный канал, пронизывающий ярусы города, вырвалась под открытое небо, продолжая набирать высоту. Внизу остались крыши Гедонизма, неторопливые грузовики, следующие по выделенным воздушным коридорам, стада дирижаблей, машущих лопастями ветровых энергостанций. Выше них теперь были разве что облака. Но не собирается же Торн взлететь туда?!

Разумеется, до облаков глайдер не полетел, остановил подъём, лёг на курс. Послеполуденное солнце светило со стороны пассажирского кресла, а прямо перед ними за кромкой крыш появился омывающий Гедонизм океан.

— Мы не туда летим! — спохватился Антон. — Обиталище подозреваемого на северо-запад от управления!

— «Подозреваемый», надо же, — начальница ухмыльнулась.

Корвин внезапно осознал, что если откажет двигатель и глайдер упадёт с такой высоты, то ему не спастись. Зато спутнице его ничего не грозит, — достаточно выскочить из машины. И словно подтверждая страхи, запищал планшет. Обработчик запроса выдал следующее имя: «Глория Торн». Антон взглянул на него и даже не удивился.

— Что там? — спросила начальница.

Протянула руку, бесцеремонно отобрала планшет. Лицо её изменилось.

— Как ты получил эту информацию?! — гаркнула.

Пытаться соврать показалось бессмысленным. Корвин выложил всё о запросе по координатам дома-крепости. Удивления на лице Глории Торн его слова не убавили.

— Поиск без индексов? Как ты додумался? Откуда ты вообще взялся? Ты кто?

Вопрос вроде бы простой, но Корвин знал, что ответить на него не сможет. Даже под угрозой быть выброшенным из кабины.

Отвечать не пришлось, у начальницы ожил коммуникатор.

— Стоп! План меняется! — рявкнули оттуда. На Глорию Торн рявкнули?! — Тащи его сюда!

— Хорошо, Отто, я поняла.

Глайдер сделал такой вираж, что у Антона дух перехватило. Понёсся, снижаясь, на северо-восток.

О том, что они прибыли в обиталище подозреваемого, Корвин догадался, когда машина остановилась и плавно пошла вниз. Потому что сада с валяющимися в нём мёртвыми телами за шестиметровой стеной не было. Ничего не было, кроме плоской крыши, покрытой солнечными батареями.

Глайдер опустился на небольшую парковку. Их ждали. Мужчина стандартной внешности, коротко стриженный, в простой бежевой тунике и таких же неприметных сандалиях. Встретишь такого — через час вспомнить не сможешь.

— Выходи, — приказала Торн.

Корвин подчинился. Встречающий уже был рядом. Обвёл внимательным взглядом, заговорил. Голос его тоже был заурядным. В отличие от слов:

— Ну здравствуй, Антон Корвин. Не думал, что встречу тебя снова. Имя Джон Смит тебе, конечно, ничего не говорит. А Отто Шабен? Хоть что-то о своей жизни ты помнишь? О реальной жизни?

Антон угрюмо покачал головой. Он мог бы сказать, что помнит прочитанные невесть когда истории о Шерлоке Холмсе. В том числе истории о профессоре Мориарти, оживший аналог которого стоит сейчас перед ним. Но разве это важно?

— Очень плохо, что ты ничего не помнишь, — резюмировал Отто Шабен. — Но гораздо хуже, что ты вообще попал в Гедонизм.