Мастер Эдер и Пумукль

У Пумукля появилась идея

Если быть точным, то идея появилась сначала у мастера. Пумукль очень гордился тем, что любит порядок, и Эдер хотел сделать эту любовь более приятной для малыша: он решил выделить ему место в мастерской, где бы домовой мог хранить все свои пожитки. Самым пригодным местом мог бы стать маленький комод с ящиками и отделами, куда Пумукль складывал понравившиеся ему вещи: блестящие пуговицы, шоколадки, огрызки карандашей и так далее.

Домовёнок был в восторге от этой идеи. Не столько из-за порядка, сколько из-за желания иметь в уменьшенном виде те вещи, которые есть у людей. Он стал описывать Эдеру, что именно он хотел бы иметь: ящичек и еще один, дверца и ещё одна, и отдел, и еще два, и крыша. Ну, не крыша, а то, чем все это накрыть сверху.

— Словом, тебе нужен комод, сказал Эдер.

— Комод, — согласился Пумукль, но особый комод, «домовойский», куда всё-всё войдёт:

Ну и порядок будет в комоде! Самый замечательный порядок!

Эдер улыбнулся:

— Хочется надеяться! Но давай подумаем, какой величины нужен тебе комод?

— Какой величины? — Пумукль, сияя, показал на цветочный горшок на подоконнике. — Такой, но не круглый.

— Да, я думаю, такая величина как раз пойдёт. Ты должен доставать до всех ящичков. Иначе будешь просто забрасывать свои вещи и — прощай порядок!

— Нет-нет! Конечно, не бросать, а аккуратно класть. Всё-всё положить, ящик задвинуть и — кокси-бокси — порядок! — Пумукль подскочил от радости. — Будет настоящий волшебный комод: задвинул ящик — всё исчезло, выдвинул — снова всё здесь.

Мастер Эдер попытался уточнить представления своего маленького домового о порядке:

— Не всё исчезнет, а только твои вещи. Мои — останутся на своих местах.

С этими словами он взял бумагу и карандаш и начал составлять чертёж комода.

— Итак, сколько ящиков тебе понадобится?

— Тридцать семь четырнадцать, — выпалил Пумукль, долго не раздумывая.

— Скажем лучше, четыре ящика слева и две двери справа.

— И стол и стул!

Эдер поднял голову от чертежа.

— Это же не имеет ничего общего с комодом.

— Ты должен мне сделать стол и стул!

— Да, но сначала — комод.

— Так сделай стол и стул в комоде!

— Это же бессмысленно!

— Смысленно! — стоял на своём Пумукль. — Если стол и стул будут в комоде, то они будут сразу и убраны. Кокси-бокси — и нет беспорядка!

— Тебе же совсем не нужен стол и стул тоже — ты можешь сидеть на любой чурке, на любом ящичке или доске.

— Ты тоже можешь сидеть на чурках и досках, а не сидишь.

— Я старый человек.

— Дети тоже сидят на стульях.

— Ты можешь садиться на любой стул в этом доме.

Рыжая шевелюра затряслась от негодования и нетерпения:

— Не хочу твои стулья! Хочу свой комодный стул и комодный стол! Иначе не надо мне вовсе ни комода, ни порядка! Или я ничего не буду складывать. Только выдвигать ящик, переворачивать его и сидеть на нём вместо стула.

Эдер хотел поспорить, но передумал:

— Это не такая уж плохая идея, Пумукль. Я же и делаю всегда ящики для комодов так, что на них можно сидеть.

— Да, только надо переворачивать, иначе сядешь в ящик, его кто-нибудь задвинет — и сиди в комоде запертым!

— Тогда и будет, наконец, порядок, — засмеялся мастер. — Не бойся, Пумукль, я сделаю нижний ящик с крышкой. Её можно будет поднимать, класть что-нибудь в ящик, опускать и сидеть, как на стуле. — И Эдер показал на рисунке, как это будет выглядеть.

Пумукль смотрел, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону.

— Неплохо, — наконец решил он. — Но мне нужен ещё и стол.

— Вместо стола можно встроить в комод выдвижную доску. — Эдер пририсовал на чертеже доску и довольно заметил: — Это будет первый волшебный стол-стул-комод, в котором всё выдвигается и задвигается, исчезает и появляется. Ты меня натолкнул на великолепную идею, Пумукль!

— У меня все идеи великолепны! — запел Пумукль. — Я же корабельно-комодный домовой! Корком-дом! Комкордом! Давай, начинай быстрее строить!

Так быстро, конечно, ничего не делается. Мастер Эдер ещё долго рассчитывал, примерял доски. Это была довольно сложная и кропотливая работа. Но когда он, наконец, закончил — выдвижной стул даже имел выдвижную спинку! — то это было самое настоящее произведение столярного искусства.

Потом Эдер ещё и покрасил всё, так что их радости не было предела!

Пумукль сначала ничего не складывал в комод, а только выдвигал и задвигал ящички, садился на комодо-стул и снова делал так, чтобы всё исчезло. Эдер с удовольствием наблюдал за игрой малыша.

— Я же сразу говорил, что стол и стул можно сделать в комоде! — гордо повторял тот.

— Да, это была замечательная идея!

Пумукль пел во весь голос:

Дальше он не смог спеть, потому что дверь открылась, и в мастерскую вошёл хорошо одетый пожилой господин. Он оглядел мастерскую и старого столяра, и спросил:

— Это вы — господин Эдер?

— Да, — ответил мастер и постарался придать своему лицу серьёзное выражение.

— Моя фамилия Кленеке. Я слышал, что вы — большой специалист по ремонту старинной мебели.

— Ну, «большой специалист» — это очень громко сказано, — скромно ответил столяр и встал перед маленьким комодом, закрыв его собой.

Но посетитель уже заметил необычную вещицу.

— Что это? — спросил он, подходя к комоду.

Тут один из ящиков задвинулся сам собой.

— Тут встроен какой-то механизм?

— Нет-нет! Это так, случайно получилось.

— Можно посмотреть? — и господин стал выдвигать ящички. Тут он обнаружил стол и стул. — Это же превосходная идея! Вы сами придумали?

— Я просто попробовал и получилось, — осторожно ответил Эдер и, вспомнив о кроватке, быстро добавил: — Это не продаётся.

— У вас есть патент на эту модель?

— Да что вы! — мастер был смущён.

— Вы должны непременно запатентовать это изобретение. Такая мебель очень удобна в детской комнате. Великолепно! Если вы продадите свою идею, получите кучу денег.

— Ах, господин Кленеке, сейчас развелось столько всяких идей!

— Не говорите так. Это только должно попасть в нужные руки. Я — адвокат. Один из моих знакомых владеет большой мебельной фабрикой, которая выпускает и детскую мебель. Я представляю, как он подпрыгнет до потолка от радости, когда увидит эту модель.

— Владельцы фабрик не прыгают до потолка. Они все очень высокомерны.

— Но не тогда, когда им предлагают подобное. Если вы ничего не имеете против, я позвоню ему и дам ваш адрес.

Эдер энергично замахал головой.

— Я не могу ему дать эту модель! Действительно не могу!

Адвокат, думая, что Эдер боится за свою идею, попробовал его успокоить:

— Это очень порядочный фабрикант. Кроме того, я — адвокат и могу поручиться, что вашу идею никто не украдёт. Это непременно должно выпускаться серийно, — кивнул он на комод.

— О, для этого моя мастерская слишком мала.

— Её можно увеличить и нанять несколько рабочих.

Эдер испуганно сказал:

— Ни в коем случае! Я уже стар для этого.

— Тогда продайте только идею, и вы получите кучу денег.

— Нет-нет, спасибо, — столяр озирался, в любой момент ожидая, что где-то что-то упадёт или произойдет что-либо. Но Пумукль вёл себя очень тихо. Удивительно!

— Теперь скажите ещё, что вам не нужны деньги, — засмеялся адвокат. — Так что? Могу я поговорить со своим знакомым?

— Поговорить вы, конечно, можете, только… — Эдер замялся и попробовал отвлечь посетителя: — Что за ремонт хотели бы вы заказать?

Господин Кленеке стал объяснять мастеру, о какой мебели идёт речь и предложил ему самому как-нибудь зайти и осмотреть мебель.

Мастер Эдер согласился и был рад, когда адвокат, наконец, покинул мастерскую. Как только дверь за ним закрылась, Эдер ожидал услышать негодующий крик своего домового, но напрасно. Пумукль не топал возмущённо ногами, а мирно сидел на тисках и о чём-то думал.

— Куча денег — это много? — спросил он.

Эдер пожал плечами:

— Смотря какая.

— Я имею в виду, это достаточно много, чтобы ты смог купить мне и себе всё, что нам нужно?

— Но, Пумукль, у нас же есть всё, что нам нужно.

— У меня нет горы шоколада! Нет настоящего золота! Домовые так любят золото! А ты всегда ругаешься на свой старый верстак. И пальто у тебя старое. И ботинки.

Эдер был очень удивлён:

— Пумукль, я тебя не узнаю. Я думал, ты будешь сердится на то, что господин хотел взять твой замечательный комод. Он тебе больше не нравится?

— Но твоему господину не нужен был комод, ему нужна была только идея! Моя идея! И если её кто-то хочет купить — пожалуйста! Я могу новые идеи придумать! Что мне эта одна! Я могу каждый день придумывать идеи и продавать их. И каждый день будет приходить человек и говорить, что другой человек прыгает до потолка от радости. И в конце концов, у нас в мастерской вместо досок будут всюду лежать кучи денег. Везде: здесь одна, и здесь, — Пумукль соскочил с тисков и прыгал по мастерской, — и здесь одна, и здесь…

Эдер от души смеялся:

— Да, если бы это было так просто!

— Я думаю, что иметь идеи — очень даже просто! — Пумукль с вызовом смотрел на мастера снизу вверх.

— Ах, подожди ты. Не знаю, услышим ли мы ещё что-нибудь от этого господина.

Было бы неправильно думать, что Пумукль был жаден до денег; это было в духе домовых — испытывать радость от того, что ты чем-то владеешь. Вероятно, некоторые предки Пумукля охраняли спрятанные сокровища.

Мастера же не привлекала возможность иметь много денег. Он был человеком, который доволен тем, что имеет, и не собирался становится другим. Он не придал случившемуся особого значения. И напрасно. Так как несколько дней спустя в мастерской появился ещё один хорошо одетый господин. Это был фабрикант собственной персоной. Он представился и попросил показать модель комода.

Он был в восторге!

— Итак, что вы думаете о финансовой стороне дела? — спросил пришелец.

Мастер Эдер и не думал отказываться от своей привычной жизни и начинать серийный выпуск комодов. Он так и сказал фабриканту. Тот подумал и спросил:

— Согласны ли вы на одноразовое возмещение? Допустим, я вам даю пять тысяч марок и поступаю с вашей идеей на своё усмотрение.

Эдер не знал, что ответить. Пять тысяч казались ему очень большой суммой. Удобно ли принять её?

— Пять тысяч? — проговорил он, растягивая слова.

Фабрикант, которому показалось, что Эдеру этого мало, начал размышлять вслух:

— Ну, если мы начнём делать такую мебель для экспорта, а такое ценится за рубежом, тогда я смогу предложить десять тысяч, но больше — ни в коем случае.

— Нет-нет, это и не обязательно, — испуганно проговорил мастер.

— Хорошо, тогда — десять тысяч, и все права на патент остаются у нас. Согласны?

— Конечно, конечно! — Эдеру показалось, что ему всё это снится.

Фабрикант поднялся.

— Итак, господин Эдер, я рад, что мы оказались единодушны в сделке.

— Я тоже, — старомодно поклонившись, ответил Эдер.

На этом фабрикант распрощался.

Когда мастер Эдер и его домовой остались одни в мастерской, Пумукль начал удивляться:

— Слушаешь, слушаешь, и ничего не слышишь, потому что ничего не понять — «енодушная поделка», «фирнацовая сторона», «эскорт» — и ни разу этот господин не заикнулся о куче денег.

— Он же сказал: десять тысяч марок.

— К своему счастью! Я уж приготовился ущипнуть его, когда он, наконец, заговорил о деньгах. Это много — десять тысяч?

— Целая куча, — улыбнулся мастер.

— Одна! Я же хотел много куч! — Пумукль был разочарован.

Эдер попытался ему объяснить, сколько это, примерно. Он достал из кошелька пять монет по одной марке.

— Смотри, Пумукль, это пять марок. — И он положил монеты в кучку на стол.

— Это не очень много, — сказал Пумукль.

— Погоди огорчаться. Если ты положишь две тысячи таких кучек, это и будет десять тысяч марок.

— Ага, — кивнул, ничего не понимая, домовой, — а сколько это, две тысячи? Много? Здесь одна кучка, — он показал на стол, потом на стул, на верстак, — здесь одна и здесь?

— О, намного больше. Так много, что весь пол будет усыпан монетами.

Глаза Пумукля сделались большими-большими.

— Весь пол? Это же… — у него раскраснелись щёки, — мы должны вымести все стружки из мастерской, иначе нам не хватит места для денег. — И он побежал за веником.

— Стой! — засмеялся Эдер. — Во-первых, у нас ещё нет денег, а когда будут, то мы положим их в банк, а не на пол.

Пумукль осмотрелся по сторонам.

— У нас ведь нету столько банок, — с упрёком сказал он.

— Правильно, но я имею в виду не стеклянные банки, а банк — банковский дом. Понимаешь?

— Дом, полный банок? Есть такое? И во всех банках лежат деньги? Это должно замечательно выглядеть!

Эдеру показалось невозможным объяснить домовому, что такое банк, и он только согласно кивнул:

— Да, это хорошо выглядит. — И направился к переключателю, чтобы завести пилу.

— Стой! Стой! — закричал Пумукль. — Я должен ещё кое-что спросить!

— Ну что ещё? — вздохнул Эдер.

Пумукль сделал хитрющее лицо, и его глаза заблестели, как пуговки.

— Если в банки мы положим немного меньше денег, всё равно будет, наверно, хорошо смотреться?

Эдер сразу понял, куда клонит домовёнок, и сказал медленно:

— Смотря на сколько меньше.

— На столько меньше, что Пумукль сможет получить гору шоколада. — Он поднялся на цыпочки, широко расставил руки и показал: — Во-о-от такую высокую гору.

— Хорошо, Пумукль, я исполню твоё желание.

— А если у меня ещё одно желание есть?

— Что ещё?

— У всех людей есть часы. Они так замечательно тикают. Серебряные или золотые часы. Я так хочу золотые. Пусть они будут совсем-совсем маленькие. Не обязательно носить их на руке, можно повесить на цепочке на шею и всякий раз слушать, как они тикают.

— Хм, Пумукль, раз уж идея с комодом принадлежала тебе…

— Это правда! Идея была моя! — с радостью подхватил малыш. — Тогда у меня есть ещё одно желание. Я видел это у детей, но не знаю, как называется. Это так чуде-е-есно! Заведёшь — фигурки двигаются и музыка играет.

— Я, кажется, знаю, что ты имеешь в виду. Музыкальная шкатулка?

— Да, наверно. Но если это так дорого, что все наши банки станут пустыми, тогда лучше не надо.

Эдер подумал: шоколадки, шкатулка и часики — это была справедливая доля, которую Пумукль мог получить от десяти тысяч. Что ни говори, а без домового он бы не сделал такой комод.

— Да, Пумукль, всё это я тебе куплю.

Домовёнок так и остался стоять с открытым от счастья и удивления ртом. Потом подпрыгнул так высоко, как ещё ни разу в жизни не прыгал, и закричал:

— Всё-ё-ё? О-ё-ё! Я сейчас лопну от радости! Я богат, как шейх!

Он прыгал и выделывал такие кренделя, что у мастера от смеха выступили слёзы на глазах. Счастье его маленького домового делало и его счастливым.

Когда Пумукль немного успокоился, то сказал:

— Теперь у меня будет всё, что я хочу: я буду богатым, пока тикают часики; радостным, пока играет шкатулка; сытым пока есть гора шоколада. О! Что за счастливый, богатый Пумукль! Самый главный из всех! Король Пумуклей!

— Я думал, Пумукль — единственный на свете, — заметил Эдер.

— Конечно, единственный! И этот единственный — и есть король! И этот король умеет сочинять!

У людей есть пословица: деньги не делают человека счастливым. Но, как видно, домовые не знают об этом. Иначе Пумукль ввёл бы ещё один закон домовых.

Сначала всё шло хорошо. Пришёл договор. Потом пришли деньги, естественно, не одномарочными монетами, как представлял себе Пумукль, а в форме банковского чека. Это, разумеется, нисколько не омрачило радости Пумукля. Главное — у него исполнились все желания: сорок плиток шоколада — стопка была такая высокая, что Пумукль не мог достать верхнюю плитку, музыкальная шкатулка, в которой двигались деревянные фигурки и крошечные золотые часики на цепочке, какие иногда носят дамы на шее.

Сколько радости принёс тот день, когда мастер Эдер вернулся домой со всеми этими сокровищами.

Они сразу же завели шкатулку, и Пумукль начал подпевать в такт музыке. Эдер тоже мурлыкал что-то вполголоса и с наслаждением наблюдал за забавами своего маленького домового. Тот то и дело подносил к уху часики, прислушивался к их тиканью, разглядывал циферблат и называл совершенно бессмысленное время, которое они якобы показывали. Потом он стащил со стопки шоколада верхнюю плитку и начал есть, причмокивая от удовольствия. Ел и ел. Целый час прошёл в сплошном удовольствии. Снова и снова заводил Эдер музыкальную шкатулку. И вдруг Пумукль сказал:

— Не надо больше. У меня так нехорошо в животе от музыки.

— Я думаю, тебе плохо не от музыки, а от всего съеденного шоколада, — заметил мастер Эдер.

— Нет-нет! Он очень вкусный! Только… — Пумукль отвернулся, чтобы не смотреть на развёрнутую плитку, — только лучше убрать его подальше, я не могу его больше видеть. У меня такое странное чувство. Я думаю, я умираю.

— Глупости! Тебе просто надо выйти на свежий воздух!

Бледный Пумукль выполз на улицу и присел возле подвального окна. От подступившей тошноты он так ослаб, что забыл обо всём, даже о том, что стал богатым. У него не было даже желания слушать свои часики, болтавшиеся на шее. И очень жаль. Иначе бы он вспомнил, что часики-то были видимыми и блестели на солнце. Так что не удивительно, что два мальчика из соседнего дома, пришедшие во двор поиграть, внезапно остановились.

— Что это висит там, у подвального окна? — спросил один. Они подошли поближе.

— Это же часы на цепочке! — закричал он и уже протянул было руку, но вдруг, вскрикнув, отпрянул назад. Это Пумукль изо всех сил ударил его по руке.

— Меня ударило током! — сказал мальчик.

— С ума ты сошёл, что ли, — удивился другой, — как могут часы током ударить? — И он тоже протянул руку за часами, но… но ухватил лишь воздух. Пумукль одним прыжком оказался на дне шахты у подвального окна. Мальчишки видели лишь мерцание золота в темноте.

— Ну и растяпа же ты! Уронил часы, — упрекал один другого.

— Но я даже не задел их! Они сами упали!

— Не говори ерунды, пойдём, найдём палку, чтобы выудить их оттуда.

Оба отправились искать палку и вскоре нашли, но, к великому их удивлению и разочарованию, часов уже и след простыл.

Им не могло и в голову прийти, что часы висели на шее невидимого домового, который в это время, в страхе за своё золотое сокровище, носился по подвалу, не находя выхода. Вообще, домовые не боятся тёмных подвалов, но на Пумукля нагоняло страх таинственное мерцание часов и крики мальчишек, которые всё ещё тыкали палкой возле окна.

— Пойдём принесём ключ от двери, может, из подвала что увидим, — предложил один.

Эта идея была хорошая для них и спасительная для Пумукля. Оба ушли, и домовёнок выпрыгнул из подвала во двор, оставшись незамеченным. Тошноты у него как и не бывало. Когда он вернулся в мастерскую, то был бледным уже не от шоколада, а от испуга.

— Быстро спрятать, быстро спрятать, — бормотал Пумукль, — золото — видимое, и люди хотят его тотчас иметь.

Эдер встревожился, об этом он не подумал.

— Ты должен снимать часы, если выходишь на улицу, или если кто сюда придёт. Положи их в комод, там они будут надёжно спрятаны.

— Но золото только тогда красиво, если его носят на шее, а тиканье только тогда приятно, если его слышно, а часы тогда хороши, если их видно.

В этот момент Эдер увидел в окно, что к мастерской направляется господин Кленеке.

— Быстрее снимай часы, сейчас сюда зайдут! Давай! — И Эдер быстро засунул часы в комод и задвинул ящик.

Господин Кленеке конечно же узнал от своего друга-фабриканта о состоявшейся сделке и хотел, проходя мимо, поздравить Эдера и заодно узнать, как продвигается ремонт его мебели.

Всё было уже готово, и всё на этом бы хорошо закончилось, если бы адвокат не захотел ещё раз посмотреть на модель комода.

— Мой друг не взял модель с собой? — спросил он.

— Нет. Я отдал ему все чертежи и расчеты и предложил ещё кое-какие дополнения, которые были невозможны на такой маленькой модели. Этого оказалось достаточно.

Кленеке увидел комод и подошёл к нему ближе. Тут перед его ногами грохнулась доска, и он испуганно отпрянул назад.

— Как это получилось? Наверно, я зацепил доску плащом, — недоумевал он.

— Нет, — Эдер поднял доску, — скорее всего, я неустойчиво поставил её, извините.

Кленеке снова подошёл к комоду и протянул руку. Сверху на него посыпалось целое облако мелких опилок. Он закашлялся и начал отряхивать свой плащ.

— Что это ещё такое?

— Хм, я думаю, вам лучше не подходить к комоду, он стоит в таком пыльном месте, — ответил Эдер, не придумав ничего лучшего.

— Да, я это заметил, — засмеялся адвокат, и несмотря на предупреждение, взял в руки модель.

— Только не выдвигайте ящики! — встревоженно воскликнул столяр.

Но господин уже потянул за одну из ручек и теперь недоумённо смотрел на столяра. Тут упала коробка с гвоздями, чуть ли не на ноги адвокату. Тот быстро поставил комод на место и отдёрнул от него руку.

— Я не понимаю…

— Сожалею, но не могу вам ничего объяснить. Думаю, вам лучше уйти отсюда. Здесь, в мастерской, очень опасно для вас — сплошные патенты, понимаете?

Кленеке совершенно ничего не понимал. Одно он понял, что старый столяр, должно быть, не в своём уме. Да к тому же глаза Эдера бегали туда-сюда, как будто он следил за каким-то невидимым существом. Господину стало не по себе, и он поспешно покинул мастерскую.

Мастеру Эдеру было, конечно, ясно, что подумал о нём адвокат, и, обратившись к Пумуклю, он сердито сказал:

— Так себя не ведут! Неужели ты думаешь, он взял бы твои часы?!

Но Пумукль тоже был сердит.

— Я должен был так себя вести! Я хочу себя так вести! Я возьму свои часы и спрячу так, что их никто больше не увидит! — и добавил: — Тогда и я не буду их больше видеть.

— И шоколада я больше не хочу! И вообще, всё, что я себе представлял таким чудесным, на самом деле — совсем не чудесно.

— У тебя есть ещё шкатулка. Послушай музыку! — предложил Эдер.

— Ах, надоело. Всё время одна и та же.

— Но, Пумукль, ещё совсем недавно ты пел песенку, как ты рад, что стал богат, что наешься досыта шоколада…

— Я и так наелся, сыт до тошноты.

— …как тебе будет весело от музыки…

— Не весело, а скучно.

— …как приятно слышать тиканье часов…

— Если я всё время должен бояться за это золото, какой же я богатый? Я бедный! Бедный Пумукль! Знаешь что, Эдер, положи-ка ты всё это богатство к нашим монетам, тогда банки будут выглядеть ещё лучше. И я буду не король, а просто Пумукль, а ты — просто мастер Эдер.

Столяр сел на стул и посадил своего лохматого домового на колени. Старый мастер уже давно не сердился. Ему даже было жаль малыша: как тот радовался, а теперь…

— Теперь я не радостный, а о-о-очень даже печальный, — как будто прочитал его мысли Пумукль, и по его носу покатилась вниз слезинка.

— Глупости. Ты просто голоден, — сказал Эдер и убрал слезинку кончиком носового платка. — Ты хочешь есть, но не шоколад, а что-нибудь не такое сладкое. Так что же? Что ты думаешь насчёт рулета?

— Руле-е-ет? Что это?

— Мы купим его у фрау Брант, ты сядешь на свой комодо-стул и будешь есть за комодо-столом. И всё снова будет хорошо. А о деньгах мы постараемся больше не думать. Мы оставим их лежать в банке, а когда нам действительно что-то понадобится, то мы возьмём немного. Согласен?

Тут лицо Пумукля чуть было не прояснилось, но взгляд его нечаянно упал на ящик на полу и рассыпанные гвозди. Он осторожно спросил:

— А гвозди?

— В этот раз мы будем собирать их вместе, и ты увидишь, что работа тоже может быть весёлой.

— О, сомневаюсь, что я это увижу. Но твоя идея с рулетом мне очень нравится, почти так же, как идея с комодом. — Лицо Пумукля снова сияло.

— Знаешь, я должен сочинить песенку про всю эту историю.

Пумукль склонил голову набок и сделал самое умное лицо в своей жизни.

Эдер засмеялся, тоже склонил голову и добавил:

От удивления глаза Пумукля сделались большими и совсем круглыми.

— Ты тоже умеешь сочинять? Ну и ну! Если так дальше пойдёт, то ты станешь, чего доброго, домовым, а я — столяром.

— Так дальше не пойдёт, — засмеялся Эдер.

— А как пойдёт?

— Так, как до сих пор. А до сих пор всё шло хорошо, — сказал Эдер, надел куртку, посадил в карман Пумукля, и они отправились покупать рулет.