Матёрый

Глава 29 ОГОНЬ!

Съёмочная группа была допущена в хвост кавалькальды в самый последний момент, когда Руслан и Людмила, представлявшие собой творческий коллектив программы «Панорама», уже подумывали о том, что вместо передачи в прямом эфире их ждёт грандиозный разнос в кабинете редактора.

Учитывая важность события, им был выделен не разболтанный «РАФ», а новёхонький автобус с красочной эмблемой региональной телекомпании «Регион». Руслан и Людмила, привыкшие путаться в проводах и спотыкаться о сваленные как попало в «рафике» кофры и штативы, чувствовали себя просто отлично. Но лишь до тех пор, пока не сунулись в приёмную Руднева, пригласившего их побывать вместе с ним на месте возведения чудо-посёлка.

В кабинете губернатора не оказалось, и секретарша не могла сказать о его местонахождении и распорядке дня ничего определённого. Она казалась очень растерянной, когда поминутно брала телефонную трубку, чтобы произнести в неё одни и те же слова:

– Нет, Александр Сергеевич ещё не появился…

Нет… Не знаю… Попробуйте перезвонить позже…

– Карауль здесь, а я буду поджидать его на стоянке, – решительно распорядилась Людмила.

Она с недавних пор являлась законной супругой Руслана, была на три года старше и числилась в телекомпании не только ведущей информационной программы «Панорама», но и её режиссёром. Стоило ли препираться с ней Руслану, который был всего-навсего оператором с минимумом жизненного и профессионального опыта?

Он остался в приёмной и проторчал там около двух часов, пока счастливый случай не вывел его на след Руднева.

– Александра Сергеевича сейчас нет, – заученно сказала секретарша очередному посетителю, вошедшему в приёмную.

– Да мы виделись пять минут назад, – отмахнулся тот. – Офис в здании театра знаете? Александр Сергеевич поручил мне забрать у вас всю документацию, касающуюся землеотвода под новое строительство…

Вот записка…

Не дослушав, Руслан пулей выскочил из приёмной и помчался вниз, перепрыгивая через три ступеньки.

Заранее отснятая передача началась в десять утра, но до 12.00 ещё можно было успеть выйти в прямой эфир с заявленным репортажем.

Оставив мужа дежурить в приёмной, Людмила тоже времени даром не теряла. Техническую поддержку её передаче обеспечивал некто Кокушкин, матёрый мужик с развитой мускулатурой и почти незаметными залысинами на висках. В его обязанности входило водить автобус и управляться со всей аппаратурой, которой тот был напичкан. Но Кокушкин, как выяснилось, разбирался не только в технике, но и в женщинах. Он так оперативно снял с Людмилы трусики и уложил её на плед, расстеленный в фургоне, что она даже опомниться не успела, а когда опомнилась, менять что-либо было уже поздно… и глупо.

Живот Кокушкина отклеился от Людмилиного за полторы минуты до того, как боковая дверца отъехала в сторону, впуская в затемнённый фургон солнечный свет и взъерошенную голову Руслана.

– Скорее поехали к театру! – заорал он. – Руднев там!

– Жми, Кокушкин! – распорядилась Людмила, голос у которой был прерывистым, как будто бегала по жаре она, а не Руслан. – Попробуем перехватить его там, – деловито говорила она, демонстрируя завидное хладнокровие и быстроту реакции.

Но и Кокушкин был малый не промах. Незаметно управившись с «молнией» своих бежевых штанов, он наткнулся взглядом на трусики Людмилы, валявшиеся на полу, схватил их и принялся энергично протирать монтажный стол, который, честно говоря, и впрямь был грязноват.

– Давай я, – нетерпеливо предложил Руслан.

– Это моя работа, – с достоинством ответил Кокушкин, сплёвывая на тряпку.

Направляясь к своему дымчатому «Мерседесу», Итальянец заметил подкативший автобус телекомпании и, конечно, вспомнил о своём приглашении.

Именно поэтому он поманил к себе одного из бодигардов, намереваясь приказать ему послать телевизионщиков куда подальше. Но тут дверца распахнулась, и оттуда высунулась знакомая ведущая, одетая на этот раз не в дурацкие штаны, а в лёгкое платьице, плотно облепившее её разгорячённое тело.

– Александр Сергеевич, – радостно заверещала она, сползая с сиденья на подножку. – А вот и мы!

– Гнать? – предположил телохранитель, механически выдвинув вперёд нижнюю челюсть.

Итальянец не ответил, переваривая увиденное.

Мимолётно оголившаяся ведущая заставила его изменить решение.

– Следуйте за нами, – крикнул он, улыбаясь одной из самых приветливых своих улыбок.

– Я только хотела спросить…

– Разговоры потом, – строго прервал ведущую Итальянец, – а сейчас – все по машинам.

Лично он занял своё место последним, желая удостовериться, что зрение не сыграло с ним злую шутку.

Но как только под платьицем телеведущей, полезшей в автобус, снова мелькнуло то, что ожидал увидеть Итальянец, он удовлетворённо подумал: «Прогрессивная девушка, такую не грех поощрить немного.

Кроме того, когда ещё выпадет случай выступить перед своими земляками?»

Он улыбался, садясь в лимузин, и шутил с водителем на протяжении всего пути. Хорошее настроение покинуло его лишь через полчаса, когда головная машина, свернувшая с шоссе на грунтовку, затормозила впереди, вынуждая остановиться весь караван.

«Мерседес» Итальянца шёл третьим. Высунувшись из окна, он увидел преграждающий ему путь бензовоз с открытым капотом и такими грязными скатами, словно он побывал в болоте. Развёрнутый поперёк дороги джип уткнулся в его зад, как породистый кобель, брезгливо обнюхивающий чужака. На цистерне бензовоза невозмутимо восседал простоватого вида мужик в расхристанной синей рубахе. Он смотрел на собравшихся с вежливым любопытством, не проявляя желания освободить проезд целому скопищу разномастных иномарок.

Повинуясь отмашке Итальянца, бойцы его личной гвардии высыпали наружу. Двенадцать человек рассредоточились на местности, занимая позиции для круговой обороны. Один, придерживая оттопыренную полу квадратного пиджака, направился к бензовозу.

– Сдавай назад, – велел он мужчине, оседлавшему бензовоз.

Чёрный ротвейлер, неожиданно вынырнувший из-под колёс бензовоза, заставил охранника отпрянуть и запустить руку под мышку, но мужчина прикрикнул на пса, и тот послушно уселся в сторонке, открывая пасть лишь для того, чтобы вывалить из неё розовый язык.

Итальянец бросил взгляд назад. Там выказывали своё нетерпение турецкие партнёры, Яшар и Левон, у которых через полтора часа начиналась посадка в самолёт. Подводить их не хотелось. Вряд ли они доверят перевалку оптовых партий наркотиков человеку, который не способен с ходу решать даже самые простые проблемы.

– Пусть проваливает на хер! – крикнул Итальянец бойцу, вступившему в переговоры с водителем бензовоза.

– Слыхал? Проваливай на хер! – велел парень, распахивая пиджак, чтобы собеседник увидел, что находится под его левой полой.

– Не могу, – сокрушённо сказал тот, глядя не на парламентёра, а на Итальянца. – У нас тут авария приключилась. Не видно разве? Джип меня тюкнул, мать его Япония. – Мужчина выругался более пространно и сообщил:

– Владелец за гаишниками отправился. А я жду вот…

– Сейчас дождёшься, – пообещал боец упрямцу. – Сказано, проваливай, значит – проваливай.

– А кто мне ремонт оплатит? – возмутился мужчина. – Если разъедемся, как я потом свою правоту доказывать стану? , – Правоту, говоришь? – засопел боец. Почему-то это слово задело его больше всего. – Правоту, да? – Подтянувшись, он легко взобрался на бортик цистерны и попытался сбросить оттуда мужчину, после чего шумно сверзился на землю сам.

Итальянец не вполне понял, как это произошло.

Почему натренированный, крепкий парень не удержался на бензовозе, если мужчина даже с места не сдвинулся, а лишь лениво взмахнул рукой, точно назойливое насекомое отгонял? Ему показалось, что чёрный пёс глядит на него с ироническим сожалением.

Фа-фа! В хвосте каравана негодующе квакнул клаксон «Вольво», выделенной туркам. Упавший боец свирепо матерился, но встать никак не мог, а только неуклюже перебирал конечностями, как жук, перевёрнутый на спину. Заметив уголком глаза движение справа, Итальянец увидел, что двое его охранников вскинули пистолеты, направив их на безоружного водилу.

– Отставить! – рявкнул он. – Только пальбы тут не хватало, мудачье!

Морщась от жары и яркого солнца, Итальянец выбрался из «Мерседеса» и зашагал по направлению к злополучному бензовозу.

Руслан тоже полез наружу, когда Кокушкин заявил, что это самый удобный случай вывести изображение на мониторы и отрегулировать все должным образом.

– Сначала общий план дай, а потом картинку покрупнее, – распорядился он, устраиваясь за пультом в наушниках.

– Ага! – откликнулся Руслан, беря камеру наперевес.

Проведя объективом вдоль сгрудившихся на просёлке машин, он поймал в видеоискатель бензовоз и сделал максимальное увеличение кадра. Прямо на него, внимательно и холодно, смотрели глаза водителя. Мужчина сидел на фоне неба, обесцвеченного зноем почти добела Но его глаза выделялись ещё более светлыми мазками. Руслан никогда не видел таких.

– В чем дело? – донеслось до его ушей.

Это вмешался в события сам глава областной администрации Руднев. За ним увязались было плечистые молодцы с крепкими затылками, но он остановил их властным движением руки. Когда водитель повторил свою историю про владельца джипа, обязанного оплатить ремонт, Руднев жестом фокусника выудил из нагрудного кармана две купюры и протянул их собеседнику:

– Здесь двести долларов. Хватит тебе, чтобы поменять заднюю фару на твоём вонючем драндулете? «

– Вот если бы ещё сигаретку…

Руслану вдруг показалось, что водитель паясничает, подделываясь под простачка. Суровое выражение его глаз совершенно не соответствовало ёрничающему тону.

Макушка Руднева, пойманная в видеоискатель, неодобрительно качнулась, но сигаретная пачка все же была извлечена и протянута водителю.

– «Мальборо-лайтс». Устроит?

– Вообще-то я к другим привыкший. – Ухмылка держалась на губах мужчины как приклеенная, но глаза его постепенно раскалялись добела.

Вот тут-то Руслан окончательно понял, что перед ним разыгрывается сцена, от которой скоро будет не отвести ни глаза, ни объектива камеры. Трансляция ещё наверняка не началась, но Руслан нащупал на камере нужный рычажок и включил запись. Закрутились катушки кассеты. С одной на другую перематывалась отснятая плёнка – виток за витком. Неумолимо, как ход разворачивающихся на дороге событий.

– Господи, – прошептала за его спиной выглянувшая из автобуса Людмила. – А я ведь знаю этого человека.

– Откуда? – машинально спросил Руслан, регулируя резкость.

– Его фамилия Громов. Он спас Эллочку от этого ужасного чёрного зверя. Помнишь, я тебе рассказывала?

– Это ротвейлер, а не зверь, – возразил Руслан, изучив пса с помощью видеоискателя.

– Не знаю, – с сомнением произнесла Людмила. – И вообще вся эта история добром не кончится.

Вот увидишь.

Громов принял из руки Итальянца сигарету, а протянутые доллары проигнорировал.

– Спрячьте свои бумажки, – произнёс он небрежно. – Если я захочу, то завтра у меня целая куча таких будет.

– Что ты сказал? – вырвалось у Итальянца.

– Вы такое когда-нибудь видели? – продолжал играть свою роль Громов, доставая из кармана золотую стрекозу на порванной цепочке. – Высшая проба. – Он щёлкнул языком.

Брови Итальянца вскинулись вверх:

– Откуда у тебя эта цацка?

– Ха, цацка! Она в десять раз дороже «мерса» вашего стоит, – похвастался Громов, поднося кулон к носу собеседника. – Как думаете, на сколько этот брюлик потянет?

– А ну-ка!..

Перехватив протянутую руку, Громов молниеносно защёлкнул на ней один браслет наручников, а второй прикрепил к скобе на цистерне. Не давая Итальянцу опомниться, он чиркнул зажигалкой, прикурил, а потом, не гася пламя, осторожно установил её на кромку открытого люка.

– Теперь начинается самое интересное, Руднев А. С., – предупредил он.

– Ты охуел, мужик? – В голосе Итальянца пока что не было ни гнева, ни ярости. Он ещё только недоумевал. – Что за дела?

– Дела неважные, Руднев А. С., – сказал Громов. – У вас. Я вижу, ваши мальчики в меня целятся, а я при падении непременно зажигалку в цистерну уроню. – Прищурившись, он добавил:

– Кажется, сейчас так оно и произойдёт.

За спиной Итальянца прозвучал хлопок выстрела.

Судя по визгу пули, она отрикошетила от откинутой крышки люка. Незнакомец, устроившийся с ней рядом, даже бровью не повёл.

– Не стрелять! – заорал Итальянец так громко, что едва не сорвал голосовые связки. Его шейным позвонкам тоже пришлось несладко, когда он обернулся к своим бойцам, держащим на изготовку пистолеты и укороченные автоматы. – Опустили стволы, живо!

– Не опустили, а бросили, – невозмутимо поправил его незнакомец. Глаза у него были серебристые, очень холодные на вид, резко контрастируя с горячим язычком жёлтого пламени, пляшущего на бортике цистерны.

Оценив взглядом эту картину, Итальянец досадливо махнул свободной рукой:

– Бросайте оружие!.. Мы сейчас с этим мужиком договоримся, он отомкнёт наручники, и мы забудем все, что здесь произошло… Верно я говорю, мужик?

– Зовите меня лучше Громовым, – предложил незнакомец. – Если вы хорошенько покопаетесь в своей памяти, то обязательно выудите там эту фамилию.

– А, «контора»! – вспомнил Итальянец. – Но тебя же вроде в Москву перевели.

– Сработал принцип бумеранга, – усмехнулся Громов.

– Слушай, кончай мне тут загадки загадывать! – Морщась, Итальянец подёргал прикованную к бензовозу руку и потребовал:

– Отстёгивай!

– Ключа нет.

Итальянец неестественно засмеялся и произнёс:

– А ты мужик рисковый – с огнём играешь… Или цистерна пустая?

– Полная, – невозмутимо возразил Громов.

В хвосте колонны завёлся автомобиль. Это разворачивались турецкие партнёры, решившие, что им больше здесь делать нечего.

– Доволен? – злобно спросил Итальянец. – Из-за тебя сорвалась сделка на десятки миллионов долларов.

Громов пропустил его слова мимо ушей. Обведя взглядом застывшую вокруг итальянскую свиту и остановив выбор на самом молоденьком охраннике, он велел принести «что-нибудь простенькое», как он выразился, «девятимиллиметровое, автоматическое».

– Ты когда-нибудь держал дохлую крысу за хвост? – спросил незнакомец у парня. – Вот Примерно так и пистолет бери, двумя пальчиками… Пристрелян? – поинтересовался он, когда ствол «ТТ» оказался у него на ладони. – Не знаешь? Ладно, сейчас проверим…

Выстрел прозвучал не правдоподобно громко. Итальянец решил, что «тэтэшник» разнесло в руке незнакомца, но тут позади раздался сдавленный крик, и он понял, что это были сразу два выстрела, слившиеся в один. Обернувшись, он увидел падающего телохранителя с помповым ружьём в руках. Парню явно был присущ героизм, но не меткость и быстрота реакции.

Жаль. Попрактиковаться в стрельбе ему уже было не суждено. Красная метка, образовавшаяся на его переносице, свидетельствовала о том, что отныне он принадлежит к неприкасаемой касте покойников.

– Беспокойный какой народ у вас подобрался, Руднев А. С., – укорил Громов пленника.

– Вуф! – важно поддакнул чёрный пёс, устроившийся в тени бензовоза.

– Что тебе нужно? – выдавил из себя Итальянец.

– Что мне нужно? – Мужчина в джинсах на мгновение задумался, а потом принял решение. – Пусть ваши охранники отъедут к шоссе. Телевизионщики остаются.

– Ты не понял. От меня тебе что нужно?

– От вас? – удивился незнакомец. – Разве не ясно? Я хочу, чтобы вы донесли моё пожелание до своего воинства. Зычным командирским голосом.

– Пусть тогда и телевизионщики уезжают, – предложил Итальянец, мучаясь от унижения. – Нечего им тут делать!

– Как же так: нечего? Вы, Руднев А.С., сейчас выступать будете. В прямом эфире, как и было обещано.

– Болт тебе! – ощерился Итальянец. В запале он даже попытался сделать красноречивый жест, однако наручники сковали свободу его движений.

– Будет так, как я сказал. Или вообще никак не будет.

Произнося эти слова, проклятый камикадзе держал руку возле зажигалки, показывая, что в любой момент может отправить её внутрь бензовоза. Одним щелчком.

Заворожённо следя за пальцами Громова, Итальянец прокричал своему воинству требуемые команды.

Полковник милиции Бурлаев пожалел о том, что согласился сопровождать Итальянца, задолго до того, как начались настоящие неприятности.

Завалив одного из своих приближённых, человека в криминальных кругах небезызвестного, а потом замазав его кровью ещё троих своих подручных, Итальянец нарушил сразу столько уголовных заповедей, что жизнь его повисла на волоске. Но никакой, даже самый отчаянный бандит не станет сводить счёты в присутствии заместителя начальника УБОПа. Таким образом, приглашая Бурлаева принимать участие в различных рискованных мероприятиях, Итальянец терял тысячу долларов в сутки, а приобретал годы жизни. Неплохая сделка.

В принципе Бурлаева такой расклад тоже устраивал, поскольку, сопровождая авторитета, он получал возможность узнать много интересного и чрезвычайно полезного для своей основной работы. Но сегодня с утра его мучило жутчаишее похмелье – накануне обмывали с коллегами свою самую удачную операцию, принёсшую им сто тысяч баксов. Одна мысль о том, что придётся тащиться куда-то за город в такую несусветную жару, приводила Бурлаева в ужас. Он пересилил себя, потащился. И теперь лежал в кустах со взведённым пистолетом, смахивал с мокрого лица паутину и мрачно следил сквозь листву за происходящим на дороге.

Неподалёку от него притаился молодой член группировки, который, как и полковник, воспользовался суматохой, возникшей при посадке в машины.

Открывать пальбу никто не спешил. Над серебристой зажигалкой по-прежнему мерцал крошечный огонёк, и было достаточно лёгкого толчка, чтобы она упала в ёмкость, наполненную бензином. Но зажигалка не могла гореть вечно. И мужчина в джинсах не мог сидеть на цистерне до скончания века. Рано или поздно ситуация должна была измениться в пользу тех, кто затаился в засаде.

После того как разъехались автомобили, вокруг стало удивительно тихо. Цвиринькали в вышине невидимые пичуги, стрекотали кузнечики. Но слух полковника Бурлаева был занят не этой ерундой. Он старался не пропустить ни единого слова из разговора двух людей, оставшихся возле бензовоза.

– …выпишу тебе чек на лимон зелени, – бубнил Итальянец. – Прямо здесь, не отходя от кассы. Слышишь меня, Громов? Чек можно будет обналичить в любом…

Начало и конец тирады заглушила возня непоседливого соседа в кустах. А из ответа человека по фамилии Громов удалось разобрать одно-единственное – слово:

– …подотрись…

Тем не менее суть состоявшихся переговоров Бурлаев для себя уяснил, сделав вывод, что лично он в мифический чек тоже не верит; и теперь, поглядывая на Итальянца, гадал: держит ли тот золотую стрекозу в кулаке или выронил её на землю. Помнится, пару лет назад из Ростова пришла ориентировка на очень похожую вещицу, похищенную у убитого ювелира.

По оценкам специалистов, та стрекоза с крупным бриллиантом в лапках стоила около четверти миллиона баксов. Если так, то чем раньше Громов пристрелит своего заложника, тем лучше. Уж кто-кто, а полковник милиции всегда найдёт возможность незаметно обыскать труп и так же незаметно завладеть интересующим его предметом.

Он сдул с носа комара, сменил позу и увидел, что Громов созвал на дорогу всех сотрудников телекомпании. Две мужские фигуры и одна женская

– в симпатичном платьице, подол которого затянуло в расщелину между ягодицами. Но ей было не до форса: она поглядывала то на пистолет в руке мужчины, то на труп горе-стрелка, распластавшегося неподалёку.

Зрелище, как заключил Бурлаев, не для слабонервных. Даже ему, повидавшему виды, было неприятно смотреть на лицо, превратившееся в сплошной разинутый рот, перепачканный кровью.

– Ты что, не узнаешь меня, Громов? – неожиданно спросила теледива, и её кокетливый голосок прозвучал в сложившейся ситуации довольно дико.

– Почему же, узнаю, – ответил безразлично мужчина в джинсах и посоветовал:

– Держись от меня подальше.

Теледива раздражённо оправила платье и отошла на несколько шагов. Нетрудно было догадаться, что Громов нажил себе ещё одного врага, словно ему было мало тех, которые у него уже имелись. Бурлаев подумал, что, если ему когда-нибудь доведётся допрашивать этого человека, он обязательно поинтересуется, что связывает его с особой, которая, похоже, не носит нижнего белья.

– Прямой репортаж займёт пять-десять минут, – говорил между тем Громов, обращаясь одновременно и к телевизионщикам, и к Итальянцу, который с каждой минутой принимал вид все более бледный и затравленный.

– Господин Руднев А.С. представится зрителям в своём главном итальянском качестве, покается в том, что лучшие годы жизни посвятил бандитизму, и на том попрощается. Потом творческий коллектив сядет в свой автобус и уедет отсюда. Дальнейшее для трансляции по телевидению не годится.

– С нас головы за такое поснимают! – заметил баском телевизионщик в наушниках.

– Самую большую опасность для головы представляет вот что. – Громов продемонстрировал ему пистолет.

– Когда начинаем? – деловито спросил телевизионщик. – Я могу выйти в эфир хоть через две минуты.

– Ну что, Руднев? – обратился Громов к пленнику. – Вы готовы? Или сначала требуется небольшая профилактика? Я знаю массу различных способов убеждения, поверьте.

– Что я должен говорить конкретно? – спросил Итальянец сдавленным от ненависти голосом.

– Я уже сказал. Если ваше выступление покажется недостаточно откровенным, то я пристрелю вас прямо на глазах у тысяч благодарных земляков. Но на миру и смерть красна. Так, кажется, в народе говорят, м-м?

Дальнейшее происходило буднично и скучно.

Проворный юноша с видеокамерой приблизился к бензовозу и несколько раз менял ракурсы, пока Итальянец с вымученной улыбкой обращался к телезрителям. Бурлаев не сомневался, что этому человеку пришёл конец. Отныне его фамилия и кличка будут вызывать лишь насмешливое презрение. Его прилюдно опустили, да так, что обратного хода не будет.

Если бы не золотая стрекоза, которую зоркий взор полковника Бурлаева высмотрел в дорожной пыли, он давно сунул бы пистолет в подмышечную кобуру, сплюнул и пошёл прочь. Но он остался на месте и дождался, когда остались лишь три человека: поникший Итальянец, Громов и юноша с видеокамерой, который почему-то не укатил вместе с коллегами.

«Не повезло тебе, сынок, – посочувствовал ему Бурлаев мысленно. – Не там ты оказался».

Громов распрямился на бензовозе и потянулся с таким видом, словно только что закончил утомительную, но очень важную работу, результатами которой он несказанно доволен. Прикинув, что до него не больше двадцати пяти метров, Бурлаев положил кисть правой руки на ладонь левой. Он целился Громову в голую грудь, чуть ниже крошечного медальона Осталось лишь задержать дыхание и плавно нажать на спусковой крючок. Стоящий во весь рост человек никак не успевал дотянуться до своей зажигалки, даже если бы очень поднапрягся перед смертью. Но после выстрелов полковника Бурлаева мало кому удавалось прожить хотя бы лишнюю секунду. В тире он творил настоящие чудеса.

Бурлаев убрал мешавшие обзору ветки. Ему показалось, что это было проделано совершенно бесшумно, но проклятый ротвейлер, который до сих пор неподвижно сидел в сторонке, неожиданно взвился и, хрипя от ярости, помчался прямиком к его укрытию.

Сначала – хозяина, а потом – его пса, – хладнокровно решил Бурлаев. Горячий воздух заполнил его лёгкие до предела. Указательный палец напрягся.

А потом все пошло кувырком.

Прострекотала короткая очередь, выпущенная соседом. Дорогу перечеркнула полоса взметнувшейся пыли. Громов, только что лениво стоявший на цистерне бензовоза в своей развевающейся на ветру синей рубахе, нырнул оттуда ласточкой, словно не укатанная дорога под ним расстилалась, а водная гладь. Он начал стрелять в полёте, успев выпустить две пули в молодого бандита, засевшего слева от Бурлаева, а одну – в него самого. А ещё два выстрела произвёл после того, как кувыркнулся через голову.

Бандит заверещал так отчаянно, что сразу стало ясно: не жилец. Бурлаев же собственного крика не услышал. Не успел осознать, что эта засада оказалась самой неудачной из всех, в которых он когда-либо сиживал.

Когда зазвучали выстрелы, Руслан метнулся в сторону, чтобы противники сдуру не прихлопнули и его.

Оказавшись на безопасном расстоянии, он с удивлением увидел, что мужчина в джинсах, проделавший головокружительный кульбит, цел и невредим, а заросли, из которых по нему вёлся огонь, почти неподвижны.

Чёрный ротвейлер держался рядом с человеком, сидящим в пыли. Прикованный к бензовозу губернатор Руднев, уткнувшись в выпуклый борт цистерны, прикрывал свободной рукой голову.

Человек поднялся во весь рост и, прихрамывая, сделал несколько шагов по дороге.

«Его фамилия Громов, – вспомнил Руслан. – Интересно, что общего могло быть у Людмилы с таким типом? Если она с ним спала, то за каким хреном ей понадобился я? В качестве десерта после чересчур острого блюда?»

Но философствовать было некогда. Руслан, оставшийся здесь ради редчайших кадров, которые могли принести ему если не Пулицеровскую премию, то главный приз в передаче «Вы – очевидец», спохватился и поднял видеокамеру.

Громов обернулся. Его взгляд без труда пронзил все линзы объектива. «Как пуля, которую он сейчас б меня выпустит», – пронеслось в голове Руслана. Но нет. Этот загадочный человек улыбнулся Руслану и даже подмигнул:

– Дубль первый, он же последний. Как тебе это чёртово кино?

– Нормально! – отозвался Руслан, у которого все равно не нашлось бы никаких других, более подходящих слов.

– Извини, но отснятую тобой плёнку придётся уничтожить. – Улыбка на лице Громова погасла.

– Да вы что! – заволновался Руслан. – Это же уникальный материал! И потом – вы все равно пару раз попали в кадр во время прямого эфира.

– Прямой эфир к делу не приложишь. Неси кассету сюда, – распорядился Громов. – В качестве компенсации можешь взять себе драгоценную вещицу, которая лежит у ног этого ублюдка. – Он указал пистолетом на безучастного пленника. – И поспеши. Через пять минут после моего ухода здесь будет полным-полно людей. Настроенных решительно и недружелюбно, имей в виду.

– Сейчас, – пробормотал Руслан, торопливо снимая все, что попадало в объектив его камеры. – Такие кадры пропадают!.. Жалко…

С одной стороны дорогу окаймляли густые кусты и деревья. С другой – тянулось пшеничное поле. Руслан охнул, когда сообразил, что за тёмное пятно рассекает жёлтую равнину. Это спешила на помощь боссу машина сопровождения, нашедшая обходной путь. Громов слишком далеко отошёл от бензовоза, и теперь ему нужно было как следует поспешить, чтобы добраться туда раньше охранников.

К изумлению Руслана, Громов не попытался исправить ошибку, а метнулся в противоположном направлении. Чёрный пёс, припустивший следом, походил на его стремительную тень.

Стрелять из открытых окон джипа начали ещё до того, как он вырвался на дорогу. Было ясно, что седоки не станут жалеть ни патронов, ни наглеца, посмевшего взять в заложники их хозяина.

Человеческая фигура, вынырнувшая из колосьев прямо перед радиатором зеленого внедорожника, взмахнула рукой. Кувыркающийся в воздухе предмет оказался вовсе даже не гранатой, как предположил Руслан, а самым обыкновенным топором. Врубившись в лобовое стекло, он заставил водителя вильнуть в сторону, и пули, выпущенные седоками, лишь измочалили несколько придорожных кустов, не причинив Громову ни малейшего вреда. Вместо того чтобы воспользоваться выигранными секундами для бегства, он неожиданно остановился, припал одним коленом к земле и, вскинув пистолет, заорал:

– Молодец, Ванька! А теперь ложись! Ложись, дурачина!

Джип не притормозил, не сбавил ход. Окружённый ореолом пыли, трухи и сухих колосьев, он прорвал жёлтый полог и буквально выпрыгнул на дорогу, подброшенный подвернувшейся под колёса колдобиной.

Высунутые из окон автоматы частили наперебой, и пыльные стёжки, оставляемые пулями, неумолимо приближались к одинокому стрелку, который открыл ответный огонь, держа пистолет обеими руками.

«Слишком поздно он стал стрелять, – тоскливо подумал Руслан. – И слишком высоко целится».

Он ошибался. Мишенью стрелка являлся не громадный джип, а крошечная зажигалка, установленная на цистерне бензовоза. Но сообразить это Руслану предстояло уже потом, а пока в его объективе набух багровый волдырь и лопнул с таким оглушительным грохотом, что никаких других звуков в мире не осталось.

Раскалённая волна подхватила Руслана, играючи приподняла над землёй и швырнула прочь, подальше от эпицентра взрыва. В полёте он с замиранием сердца дожидался удара о землю. Потом его кубарем повлекло по кочкам.

В голове начало проясняться после того, как он выплюнул изо рта камешки и осколки зубов. Видеокамера, которую Руслан по привычке примотал ремешком к руке, при беглом осмотре выглядела неповреждённой. Сидя на земле, Руслан приник глазом к окуляру и поймал в объектив перевёрнутый джип, из которого вместо выстрелов доносился один только жуткий вой.

Джип пылал ярко, но настоящий огненный смерч бушевал прямо за ним. Изредка в нем мелькали чёрные останки бензовоза, а того, кто был прикован к нему наручниками, Руслан разглядеть даже не пытался. Руднев Александр Сергеевич превратился в пылающую головешку.

Лохмотья пламени то взмывали к небу, то втягивались в водоворот огня. Над багровым занавесом разрастались клубы чёрного дыма, сквозь который урывками проглядывал солнечный диск. Руслан никогда в жизни не видел так много огня сразу. И не подозревал, что рёв пожара может быть таким неистовым. На этом фоне гул приближающихся автомобилей звучал не громче жужжания встревоженных ос.

Машины постепенно увеличивались в размерах, а две мужские фигуры, пересекающие жёлтое поле, все уменьшались и уменьшались. Этот загадочный человек по фамилии Громов уходил с приятелем к горизонту, не скрываясь и не оглядываясь, но за них вряд ли стоило беспокоиться. Руслан был уверен, что никто из возвратившихся охранников не бросится в погоню.

– Чёртово кино! – прошипел Руслан. Кажется, у него горели волосы. Прежде чем заняться их тушением, нужно было отложить видеокамеру, а это оказалось нелёгкой задачей: рукоять приплавилась к ладони, окуляр – к глазнице, и отрывать их пришлось вместе с кожей.

– Чёртово кино! – повторил Руслан запомнившуюся ему фразу Громова.

Стало ясно, что все его труды пошли насмарку – пластмассовая кассета вместе с плёнкой наверняка расплавилась при такой адской температуре. Но он знал также, что воспоминания об этом удивительном дне никогда не сотрутся из его памяти и обязательно будут прокручиваться в мозгу теми редкими бессонными ночами, когда хочется понять, по какой такой счастливой случайности ты живёшь на этой земле.

Где-то совсем рядом хлопали автомобильные дверцы, перекликались возбуждённые голоса, надрывались мобильные. А Руслан, приставив ладонь козырьком ко лбу, продолжал неотрывно смотреть вслед удаляющимся мужчинам. Вот они замерли, постояли немного рядом, а потом двинулись в разные стороны. Серая фигурка вскоре затерялась в лесополосе, а синяя продолжала следовать прежним курсом.

Высокая пшеница не позволяла разглядеть, сопровождает ли Громова ротвейлер, но Руслан мысленно пожелал уходящему, чтобы верный пёс был с ним рядом. Потому что тогда Громов не будет таким одиноким, каким казался сейчас, затерявшись среди золотистого поля.