Маяк туманного мыса

Глава первая

Один на один с океаном

Нет ничего хуже непрекращающейся болтанки. Отвратительные ощущения. Тебя вместе с твоим хлипким надувным плотом подбрасывает вверх, закручивает, роняет, снова подбрасывает. Бывает, замрешь на мгновение, зависнешь в воздухе, чувствуя спокойствие, что сродни блаженству и тут-таки камнем падаешь вниз. Хорошо еще если вертикально, отвесно, но чаще всего кубарем, по наклонной. Катишься, кувыркаешься внутри спасательного средства, теряя надежду на само спасение. Прыгаешь будто мячик по туго натянутым тканевым стенкам, одна радость – плотик надежно закупорен, матерчатая дверь зашнурована, клапан завязан прочной тесемкой, так просто наружу не вывалишься.

Гребень волны, иллюзия невесомости, удар. Мгновение и все повторяется. Снова и снова. Вершина – падение – пропасть. Убийственное постоянство…

Не могу сказать точно, сколько томительно долгих часов стихия развлекалась, швыряя меня с гребня на гребень, но вот чуточку угомонилась она. Сошел на нет шторм, осталось лишь чуть заметное покачивание. Затих океан. Устали волны, надоело им играть чужой жизнью, оставили меня в покое. Хотя нет, что я такое говорю, я ведь и сам в это не верю! Скорее всего, боги морские отдыхают, собираются с силами, планируя обрушиться на меня всей своей мощью. Да, так и случится, бывает же «девятый вал», полагаю, он еще впереди.

Меня зовут Виктор, я прошу, нет, я взываю, я молю о помощи, все еще не теряя надежды на то, что меня спасут. Верю, найдут меня, выловят, пусть не сразу, пусть погодя, пусть чуть позже, я подожду, я смогу, у меня еще есть время. Совсем немного времени…

Не буду спорить, да найти меня непросто. Я в спасательном плотике, но он большой, яркий! Дрейфует он, гонимый ветром и волной, путешествует по бескрайним просторам северных морей. Жаль я не знаю, в каком из них оказался. Не могу объяснить даже самому себе, на чем базируется наивная уверенность в том, что море действительно северное (не на одном же только холоде!). Не представляю, куда меня несет. Ничего я не знаю. Трудно что-либо утверждать, находясь в условиях длительной изоляции от внешнего мира. Невозможно делать выводы, не имея хоть какой бы то ни было информации. Да, исходных данных мне не хватает, недостаточно вводных для анализа. Еще и страх донимает, думать мешает, нашептывает мрачные слова, населяет сознание ужасными монстрами, что поедают меня изнутри.

Нет, страх еще не парализовал мою волю, я держусь, я стараюсь.

Совсем недавно в период последнего кратковременного и весьма условного затишья я собрался с духом и выглянул наружу. Смелость моя была тут-таки «вознаграждена». Меня окатило ледяной водой, мощный поток сбил с ног, отбросил от входа, хлынул внутрь, превратив спасательный плотик в покачивающийся на волнах детский бассейн. На редкость точное сравнение: надувные борта, внутри вода плещется и я на коленях посредине, просто резиновая уточка!

Но это все ладно, это далеко не самое страшное из того, что может произойти в жизни. Гораздо хуже то, что снаружи, за пределами матерчатых стен темным-темно. Куда ни глянь – ничего не видно. Вообще ничего! Насыщенно-серая тьма наверху, такая же внизу, вокруг все та же унылая серость. Вода темная, воздух темный, одинаковое все, удручающая монотонность. Как тут понять, что это, в чем причина мрачной полутьмы? Облачность? Апокалипсис? Ночь?!

Ночь! Как я сразу не догадался! Северные моря! Полярная ночь! На этих проклятых широтах солнце вообще никогда не восходит…

«Мое имя Виктор, меня подбрасывает на волнах в неизвестных мне водах холодного океана. Прошу помощи. Я…».

Фонарик, слабенький источник света, единственный луч надежды в царстве сплошной мглы, ярко вспыхнул и тут-таки погас. Тьма, властвующая за пределами легкого надувного суденышка, моментально просочилась внутрь него и скрыла от меня ограниченный тканевыми стенками мирок. Вслед за тьмой пришел страх, но не тот, к которому я уже чуточку привык, новый он, сильный, концентрированный, грозящий превратиться в подлинный ужас. Схватил он меня за горло, сомкнул костлявые пальцы, сдавил. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть и я услышу хруст, треск ломающихся позвонков, последний отзвук уходящей жизни…

Страх отступил. Освещение восстановилось. Палец, который, не переставая, щелкал выключателем, справился. Лампочка вновь ожила, подарила мне свет, а с ним надежду. Надо же, вот кто бы мог подумать, что тусклое свечение дешевого фонарика может быть таким важным! Я бы точно не мог, тогда, раньше, ведь я…

Снова эта отвратительная мысль: «Не помню!». Да, я практически ничего не помню! Не могу толком объяснить даже самому себе, кто я, где нахожусь. Нет, конечно, в море. Это понятно, да и не восстаю я против объективной реальности, той, что подбрасывает и роняет меня. Для этого не нужна память, тут все просто и логично. Вода, плот, я внутри него. Виктор, меня зовут Виктор. Я средь бурных вод и я умираю…

Стоп. Не время для паники, рано сдаваться, надо что-то менять, что-то делать, сейчас, немедля. Пусть память отказывается быть мне союзником, но ведь можно просто открыть глаза и осмотреться! Что я вижу? Вижу надувной плот, один из тех, которыми комплектуют небольшие суда. Достаточно вместительный он, просторный, думаю, человек на шесть-семь рассчитан, а то и больше. Есть подозрение, что подобное спасательное средство я уже где-то видел, вот только где? В жизни? В кино?

Да, пространства свободного много, но почему-то все оно отдано мне одному. Не могу сообразить, что тому причина. Может, я путешествовал в одиночестве, вот и…

Ладно, идем дальше. На дне вода, слой сантиметров пятнадцать не меньше (надеюсь, в ближайшем будущем море успокоится – вычерпаю). По всему плотику разбросано много всего полезного и не очень. Именно так, разбросано, да это и понятно – далеко не первые сутки меня швыряет по волнам! Так все взболтало, так перемешало! Пакетики разных размеров плавают на поверхности воды, плещутся в ее толще, покачиваются на матерчатом дне. Цветные пробки виднеются то тут, то там, подвижные, будто поплавки – то подпрыгивают бутылочки с питьевой водой. Несколько жилетов величаво кружат вдоль бортов, изредка подплывают ко мне, трутся о мои ноги, намекая на то, что надо бы их надеть. Пусть даже и не надеются, не стану. Их польза в ледяном море крайне сомнительна. Они не спасут, нет, они могут только отсрочить момент, подарить несколько минут жизни, сделать смерть долгой и мучительной.

Взгляд перестал рассеянно блуждать по стенам ядовитого цвета, он опустился ниже. Небольшое усилие над собой и вот в поле зрения последняя и единственная надежда на спасение – блокнот в моей руке. Посредине листа две строчки, выведенные корявым почерком. Надо же, я не могу разобрать букв, что говорить о словах! Конечно, тусклый свет, кровавые круги перед глазами, да и с каллиграфией отношения у меня не очень…

Еще ниже у самых моих ног рядом со спасательным жилетом попрыгивает на легких волнах пустая пластиковая бутылочка. Полезная вещь. Нет, это не какая-то там тара из-под воды, это контейнер! Даже не так, это конверт, особый вид упаковки для особого письма, так принято в морской почте.

Рука схватила прозрачную емкость, подняла ее, покачала, будто взвесила. В тот же миг ярко представилось, как мое послание прибивает к далеким берегам. Его находят люди, вскрывают, читают. Удивленные лица, глаза исполненные сострадания, взгляды, устремленные куда-то в неведомую даль.

– А есть ли в этом смысл? – я вздрогнул, услышав свой хриплый голос. – Да, бутылка это пластик, а он практически вечен. Да, мое послание может путешествовать сотни лет! А я? Я смогу столько ждать?

Удивительно, но слова, напоенные отчаяньем, произнесенные вслух, взбодрили меня. Я даже привстал немного, то ли от удивления, то ли от страха. Наверняка от страха, вон как холодок пробежал по спине, руки задрожали! Блокнот выскользнул из ослабевших пальцев, плюхнулся в воду, поплыл подальше от меня, плавно опускаясь на дно.

Дрожь в руках передалась фонарику. Его луч заметался по мягким отвратительного ярко-оранжевого цвета стенкам спасательного плотика. Свет отразился от зеркала водной глади, осветил мою согнутую пополам фигуру. Застыл, продолжая мерно подрагивать. Я, с удивлением осознавая, что впервые за последние дни вижу себя, принялся разглядывать ноги, руки, туловище…

Пожалуй, вполне приличный вид, как для человека, оказавшегося среди моря внутри надувного плотика. На мне оранжевый с черными полосами (наверняка под цвет временного моего плавучего убежища) гидрокостюм. Хороший он, добротный, качественный, несмотря на вырванный кусок ткани в области груди, в нем тепло и очень даже комфортно.

Дыра на груди. Странная дыра, материал будто оплавленный, будто кто-то огнем прожег. «А вдруг это след зубов хищника, который впился в прорезиненную ткань, потянул ее на себя, вырвал клок? Порвал костюм, отхватил кусок живой плоти! – мрачные мысли, страшные мыли. – А может, так все и было? Может, очень даже может, на это и пятна намекают те, что вокруг дыры! Размытые они, почти сливаются с оттенком ткани, лишь немного темнее, гуще, кажутся бурыми, напоминают застывшую кровь. Было? Похоже на то, вот только боли нет. Шок?».

Изо всех сил стараясь сдержать порождающий панику страх, я принялся ощупывать место вокруг раны. Смотреть не решился, не смог себя заставить. Глаза непроизвольно закрылись, доверяя первичный осмотр чувству осязания. Пальцы коснулись груди рядом с тем местом, где зияла страшная дыра. Ощупали гидрокостюм, проникли под него. Подсознательно я почти смирился с тем, что вместо кожи коснусь лишенных живых тканей ребер со следами мощных зубов. Напряжение росло. Пальцы дрожали, готовые моментально отпрянуть, но нет, ничего подобного не было, я ощущал только мягкий материал одежды, надетой под костюм и ничего более. Вообще ничего: ни раны, ни боли, ни дискомфорта.

Это стало лучшей новостью последних дней. Пробудилась уверенность. Сильное чувство, настолько сильное, что я даже решился открыть глаза. Резко повернул на себя фонарик, наклонил голову. Оттянул ткань облегающего костюма, увидел тельняшку, сухую и относительно чистую, под ней виднелась кожа, моя, целая и невредимая. Довольный тем, что видели глаза, я глубоко вдохнул, намереваясь испытать грудную клетку в действии. Вдохнул и тут-таки поморщился. То ли мне это показалось, то ли так все и было, но от гидрокостюма несло мертвечиной. Скорее всего, не одежда тому причина, виною были пятна, то ли примерзшей, то ли присохшей к стенам плота темной субстанции отвратительного происхождения. Точно помню, меня несколько раз вырвало. Тогда, раньше, когда все только начиналось…

Луч фонаря снова скользнул вниз и остановился на левом моем бедре. Осветил его. Перескочил на правое. Снова на левое. Нет, тут смотри, не смотри, а разница на лицо. Левая нога чуть не в два раза толще правой. Такого не должно быть!

Как только пальцы коснулись утолщения, я взвыл от боли. Яркие пятнышки, которые и до того плясали перед глазами, закружили в кровавом хороводе. Тело свела судорога, меня пронзил разряд, сродни электрическому току, на него отозвалась каждая клеточка, добавляя что-то свое в насыщенный коктейль далеко не самых приятных ощущений. Захотелось кричать. Совладать с этим чувством не было сил, как не было и повода отказать себе в столь мизерном удовольствии. Над бурным морем пронесся громкий вопль. Была в нем боль, был страх, было отчаянье.

То, что произошло после, можно считать действием исключительно рефлекторным. Думать не приходилось, управление телом взяло на себя подсознание. Единственное, что мне оставалось – смотреть на то, как руки вылавливают из-под воды аптечку, достают маленький шприц, наполненный прозрачной жидкостью, срывают колпачок, втыкают иголку в ногу рядом с больным местом, сдавливают резервуар. Быстротечное мгновение адской боли за ним бесконечность подлинного блаженства!

Укол подействовал мгновенно. Цветные пятнышки перестали веселиться, а скоро и вовсе разбежались. Исчезла боль, постепенно вернулась способность думать. Пришло понимание очевидного факта: «У меня проблема, но я научился с ней справляться, следовательно, укол далеко не первый. Опыт чувствуется, умение. Вон как натренировался, быстро, четко, почти на автомате. Интересно, куда я выбрасывал шприцы?».

– Немедленно взять себя в руки! – решительно скомандовал я и, выполняя команду, схватился левой рукой за правое плечо. Крепко сжал пальцы. – Так-то лучше. Теперь соберись с мыслями и вспоминай, что происходило до того, как ты здесь очутился! Думай, кто ты, и каким образом оказался на плоту неведомо где?

Взять себя в руки оказалось делом гораздо более простым, нежели заставить голову работать. Не хотела она мне помогать, да даже и не пыталась! Тут еще и рука с фонарем отличилась. Принялась метаться она в тесном пространстве, изображая замысловаты фигуры. Может это последствия укола? Странная реакция, наверняка что-то нервное…

Нервное это или нет, но луч света долго еще прыгал по полукруглым стенам, по залитому водой мягкому полу. Блики слепили, часто сменяющиеся картинки не лучшим образом действовали на уставшее сознание. В освещенный круг попадали герметичные пакеты с едой, покрытые толстым слоем воды, какие-то книги (скорее брошюры), разорванные в клочья, пластмассовые обломки чего-то, что совсем недавно было электронным прибором. Думаю, то была рация, возможно, спутниковый телефон. Среди прочего фонарик вырвал покоящийся в толще вод открытый блокнот, до чего же быстро он ушел под воду! Никакой в нем плавучести, зато смотрится оригинально, такие себе письмена на дне.

– Да, ничего не поделаешь, зашла в тупик моя затея с письмом. Бумага размокла, писать более не на чем. Да и что писать! Кому? Зачем?

Свет погас. На этот раз не спонтанно, я сам его выключил. Пусть с памятью моей проблемы, но истина есть истина – нужно экономить. «Нужно все экономить, в том числе и энергию. Никто не скажет, сколько мне еще болтаться в этих мрачных водах. Батареек, это я точно знаю, у меня нет, есть лишь с десяток фонариков. Не могу сказать, откуда они взялись, то ли производитель плота не поскупился, то ли я проявил смекалку, готовясь к отплытию. Неважно все это, в любом случае надолго их не хватит, нельзя об этом забывать, если хочу выжить. Конечно, если хочу выжить, а хочу ли я этого, тот еще вопрос».

Сами собой глаза закрылись. Нахлынуло спокойствие. Настоящее, ни с чем несравнимое. Даже волны, которые все еще развлекались, слегка подбрасывая надувную игрушку с человеком внутри, несколько умерили свой пыл. Плот чуточку выровнялся, лишь покачивался он, легко так, будто убаюкивал.

Сквозь наступившее спокойствие прорвался громкий крик, противный, надрывный. Я знаю, так чайки кричат. Очень уж голосистые они создания. Хотя, может, все не так? Может, его и не было, крика этого? Может, показалось? Нет, наверняка показалось, ведь чайки, я почти уверен, означают берег, а где тот берег, если куда ни глянь – тьма непроглядная…

Удалось поспать. Сидя. Не могу сказать как долго. Может, несколько минут, может, часов. Глубокий сон, настоящий, с приятным сновидением. Возможно, оно не полностью было приятным, возможно, я вспомнил только приятную его часть. Не знаю. В любом случае я здорово отдохнул. Настолько, что даже улыбнулся себе невидимой в темноте улыбкой. В благодарность за улыбку подуставшая моя память выдала фрагмент воспоминания. Нечеткий, неяркий, может статься это и не воспоминание вовсе, а лишь частичка сна в той приятной и непонятной его части.

Мне привиделся корабль. Точнее, яхта. Нет, не из тех судов с тонкими граничащими с нежностью обводами корпусов и высоченными мачтами, не из тех, что радуют глаз парусами, пробуждая дремлющую в каждом без исключения человеке романтичность. Это судно другого плана, ему не нужен ветер, подгоняет его сила мощных двигателей, но разве в этом суть!

Да, то была яхта. Большое судно, немногим уступающее размерами приличному круизному лайнеру. Великолепное судно, его белые борта, переливались всеми цветами радуги, вокруг на многие мили разносилась громкая музыка. Вечеринка? Празднуют что-то? Пожалуй, но это еще не все!

Бредущего по многочисленным коридорам, я увидел себя. Узнал себя, не сразу, правда, но узнал. Странный я какой-то! На мне огромный пуховик, я в нем будто пингвин после купания взобравшийся на родную льдину. Из подранной ткани во все стороны торчат перья. Некоторые из них, повинуясь резким порывам ветра, беспрепятственно влетающего через открытые двери кают и распахнутые настежь иллюминаторы, улетают, уносятся вдаль.

Походка у меня тоже пингвинья, перекатываюсь с ноги на ногу. Еще и сгорбленный весь какой-то, будто тяжесть на моих плечах неподъемная. Нет, пингвин, как ни смотри! Бредет такой себе по коридору, заглядывает во все помещения, с каждым шагом мрачнеет сильнее, наклоняется ниже. Что это со мной? Ищу кого-то? Не могу найти? Возможно. Вполне возможно, ведь яхта совершенно безлюдна, лишь свет, музыка и я. Просто последняя вечеринка на «Летучем голландце»…

– Вот если взять и отбросить тот непреложный факт, что в данный момент я нахожусь посреди моря, плыву куда-то на чертовом плоту, можно было бы сразу решить, что это просто сон, а так, даже и не знаю… – пробормотал я, чувствуя, как исчезают остатки относительно хорошего настроения. Кивнул, отвечая своим мыслям, включил фонарик и протянул руку к одному из плавающих в воде пакетиков. Разорвал полиэтилен, впился зубами в питательную плитку. Странная субстанция, будто шоколад смешали со старым салом. – Зато калорийно…

Несколько глотков чистой воды довершили трапезу. Я почувствовал заметное облегчение. Все-таки болтаться на волнах на полный желудок гораздо приятнее. Пусть даже он не очень-то и полный. Эх, сейчас бы на вечеринку, ту, из моего сна! Пусть даже и без людей, так еще лучше, общество сейчас мне нужно меньше всего.

Еще один фрагмент воспоминаний пробился сквозь пелену забытья. На этот раз не было никакой яхты, зато был особняк на берегу. Тоже очень даже роскошный: большие окна, футуристическая архитектура, современный дизайн. Фасад с видом на море, вокруг разбит парк, аллеи со скульптурами. Похоже, поздняя осень, по такому случаю деревья надели свои самые яркие наряды, правда, не все. Не всем достались красные и желтые одежды, многих обделила природа, не подарила она кипарисам желтизны, не дала яркого одеяния туям, соснам, елям…

Сквозь открытые окна на пляж вылетали оглушающие как раскаты грома звуки ударных инструментов, слышался пронзительный визг какой-то доморощенной певицы. Не песня, а одно сплошное издевательство. Она не развлекала, нет, не нежила, задуматься заставляла, выливаясь в один простой до невозможности вопрос: «Неужели вокальный талант заключается в том, чтобы своим голосом заглушить музыку?».

Особняк все ближе. В окне первого этажа видна она, певунья. Нет, в принципе очень даже ничего, если не прислушиваться. Платиновая блондинка с неимоверно ярким (под цвет осеннего парка) макияжем. Подобная раскраска наверняка послужила бы эталоном любому уважающему себя индейцу, откопавшему топор войны! Конечно, это лишь субъективное восприятие…

Затихла музыка, девица прокричала последнюю строчку и также замолчала. Минуту она топталась на месте, не решаясь выпустить из рук внушительных размеров микрофон, после начала пританцовывать. Надо признать, что если с пением у нее не сложилось, то двигалась она очень даже неплохо, хотя, это опять-таки мое личное мнение.

Блондинка перестала кружить, поклонилась куда-то в глубину зала, резко повернулась к окну, кивнула, призывно помахала рукой. Мне? Трудно судить об этом, но все может быть, ведь, кажется, мы с ней знакомы, да точно знакомы, я уверен! Почти уверен…

Чувствуя, что поток нахлынувших воспоминаний может сбить с ног не хуже морской волны я попытался встать. Приподнялся, отчего закружилась голова, а в глазах заметно потемнело. Ноги задрожали, прогнулись в коленях, я начал оседать. Экспериментировать сразу же расхотелось. Снова сел. Закрыл глаза и принялся часто дышать, изо всех сил стараясь нормализовать ритм сердцебиения.

Постепенно сердце вернулось к обычному темпу. Глубокие вдохи, чередующиеся с медленными выдохами, успокоили. Туман, что клубился в глазах, поредел и исчез, остались лишь кровавые пятна, но они меня не беспокоили, я к ним давно привык.

Размеренное дыхание освободило сознание, чуточку раскрепостилось оно. Улетучились глупые мысли, потерялись нелепые сомнения. Стало гораздо проще сосредоточиться на воспоминаниях, да и память практически сдалась. Нет, она еще не сорвала покров, скрывающий от меня мое же прошлое, но уже пошла на уступки, выдавая нечеткие, неяркие фрагменты того, что было скрыто за пеленой забвения.

Еще одна питательная плитка в благодарность памяти за некоторую покладистость. Очередное усилие над собой и удалось извлечь из небытия еще одно блеклое воспоминание. Я вдруг вспомнил… или все-таки придумал? Так сразу и не ответить…

Я музыкант! Точно! Было, помню. Я играл – блондинка пела! Все присутствующие дружно аплодировали, отбивая ритм, громко смеялись, наверняка веселая была песня! Левая рука, будто подтверждая правильность направления мысли, обхватила условный гриф, пальцы взяли аккорд, правая провела по воображаемым струнам. Значит, я гитарист. Это должно быть правдой, уверен, я всегда хотел играть на гитаре…

Дальше пошло легче. К воспоминаниям подключилась логика. Уже вдвоем они нарисовали довольно-таки правдоподобную картину. Мы музыканты, небольшой коллектив. Нас пригласили на закрытую вечеринку. Блондинка – певица. Я играл на гитаре, наверняка были еще несколько участников, мы ведь группа, жаль, я других не помню, но это не суть важно. Точно был особняк, большой дом практически на берегу моря. Хозяин – сын какого-то нефтяного магната. Не помню имени, но кажется парень нормальный, хоть и бестолковый. Да точно, бестолковый он, ну а каким еще можно быть при богатых родителях! Дальше…

Ну, скорее всего, мы играли, гости пили. Вечеринка подошла к логическому завершению: кто-то уехал, а кто-то уснул. Остались мы с хозяином. Абсент, водка, еще помню, коньяк был, кальян с пахучим дымом. Да, это я на самом деле помню. Меня, нет, нас угощали, щедро угощали. Я вышел подышать свежим воздухом, блондинку понесло, не иначе как молодость вспомнила, караоке организовала…

– Действительно было! – глубокомысленно изрек я, радуясь видимым успехам своей измученной памяти. – Только происходило все это не на холодном севере, а гораздо южнее, где-то в Крыму, в окрестностях Ялты! Точно! А ведь я серьезные успехи делаю. Ну, продолжаем…

Сомнений нет – была вечеринка, но, с другой стороны, разве она одна такая?! Имеет ли она отношение к тому, что я болтаюсь в одиночестве средь ледяных морей? Ведь если я действительно музыкант, если! то так выглядит вся моя жизнь. Выступления, вечеринки, танцы. Летом чуть не каждый день, зимой, конечно, реже. Все по одному сценарию: песни, водка, танцы, водка, салют и снова водка. Вот! Салют точно был…

На минутку я совсем позабыл о том бедственном положении, в котором находился – настолько понравилось добывать информацию из недр собственного сознания. Увлекательное это дело, радость дарит, особую, ни с чем несравнимую. Особенно радовало то, что воспоминаний становилось все больше, картина происшествия вырисовывалась все детальнее. Значит, надо продолжать!

Ага, вот и она, яхта! Да, она самая, та, из первого моего воспоминания. Белоснежная, новенькая. Вижу людей, ага, это мы на борт поднимаемся. Похоже, зима, как минимум, поздняя осень. Холодно, ветер продувает насквозь! Мужик с бородой что-то говорит, тихо, будто про себя, но я его отчетливо слышу, мол, не лучшее время года для круизов, особенно по северным морям. Я с ним искренне соглашаюсь, он смотрит на меня. Странный взгляд, не злой, нет, да и не приветливый, словом, не понять, ясно одно – я ему не нравлюсь, да и ладно…

Думаю, нам предложили подзаработать, попросили сопровождать того бестолкового паренька и его друзей в путешествии. Мысль не лишенная логики! Тогда мужик с бородой – капитан яхты. Коль так, понять его несложно. Ведь если цель похода северные моря, то планируется, как минимум, круиз вокруг всей Европы! Поздней осенью, а то и вовсе зимой. Ни тебе позагорать, ни искупаться. Действительно глупая затея!

Вот и еще один фрагмент воспоминаний занял свое место в мозаике уставшей памяти. Кстати, он отлично дополнил общую картину: яхта, северные моря, полярная ночь. Правда, не все пока понятно, вопросы остаются. К примеру, я видел себя, поднимающегося на борт. У меня в руках была только сумка. Одна небольшая сумка и все, вот почему я без гитары? Нет, это может объясняться просто – она уже на яхте, раньше доставили, только и всего!

Сменяя друг друга, лениво поползли смутные воспоминания, картинки монотонного путешествия. Очень смутные. Нет, это все логично, все сходится, тут дело не в лености сознания, или какой-то там амнезии. Это же круиз, пьяные все были. Так и вижу – утро начинаешь с того, что «лечишься после вчерашнего», потом обед, так и… плюс качка…

Море напомнило о себе. Не иначе как подслушало мои мысли, услышало знакомое «качка». Решило – достаточно с тебя воспоминаний, после продолжишь, если выживешь, а пока насладись-ка друг реальностью.

В одно мгновение плот и меня внутри него подняло ввысь чуть не в небеса и сразу же сбросило в пропасть. Нижняя часть надувной конструкции коснулась воды, ударилась о ее поверхность и тут все замерло. Причем замерло так резко, что на мгновение мне показалось, будто я уже на суше, будто выбросило меня на берег, будто твердая вода подо мною всего лишь мягкий песок северного пляжа. Всецело поглощенный этой мыслью, я бросился к клапану, отделяющему мир внутри от мира снаружи, развязал веревки, распахнул матерчатую дверь и высунул голову наружу…

С того момента, когда я в прошлый раз решился посмотреть на мир, окружающий мое плавательное средство, ситуация за его пределами не слишком изменилась. Точно как и раньше, была тьма. Правда, теперь не столь непроглядная. На небе появился источник приглушенно-серебристого света. Низко над горизонтом висела, безучастно посматривая на меня, одинокого и всеми забытого, сквозь просвет меж густых облаков, покачиваясь вместе с моим плотом, наполовину полная луна. Размытая в белесой дымке, она освещала пустынное море. Старалась, светила, как могла. Ее серебристый блеск создавал иллюзию видимости горизонта. Указывал на то, что нет сплошной серости, есть серость небесная, есть серость морская. Намекала на существование границы между ними. Красиво все, действительно красиво, можно было даже залюбоваться, но повода не было, как не было и ничего, что походило на серость земную, на берег! Не было земли на горизонте, как не было ее и под днищем плотика.

Позволив мне вдоволь насладиться идиллическим спокойствием, море снова разбушевалось. Плотик качнуло, накренило, подняло ввысь. Лишь миг прошел, и он оказался на гребне движущейся, будто живой горы из воды и пены. Оттуда, просто вагончик на американских горках, плот начал съезжать вниз, с каждой секундой разгоняясь все сильнее. В мановение ока он соскользнул к подножию вырастающей из бездны огромной волны. Спуск прекратился, резко, внезапно, будто плот на самом деле врезался в твердый камень. Я не смог удержаться на ногах, упал и откатился к дальней стенке, сильно ударившись обо что-то податливое, но твердое и упругое.

Снаружи, будто его кто-то включил, сорвался ветер. Он влетел внутрь плота, заставляя раскручиваться хлипкое надувное суденышко. Вслед за этим нас накрыла огромная волна. Не прекращая вращений, плот накренился, жадно черпая воду.

Казалось, ситуация хуже некуда, но нет, оказалось, вода в надувном плавательном средстве это не так плохо, как могло показаться на первый взгляд. Это же не просто вода, это балласт! Плот сразу же стал тяжелее, а оттого устойчивее, заметно выровнялся, его уже не так сильно болтало. Тем не менее, как и всего в жизни балласта должно быть в меру!

Передвигаясь на четвереньках, не чувствуя замерзших рук, ощущая, как смерзаются кости в коленных суставах, я добрался до клапана. Негнущимися пальцами затянул шнур, помогая себе зубами, завязал узел. Печально посмотрел вниз на толстый слой воды под ногами, сквозь который продолжал светить мой маленький фонарик. Пожалуй, не лишним было бы немного «разгрузиться», но, увы, это невозможно, во всяком случае, пока волнение не утихнет, пока море не успокоится, вот только успокаиваться оно точно не собирается, шторм лишь набирает обороты.

Воображение заботливо нарисовало картинку – яркий цветной холст, иллюстрирующий ближайшие мои часы, если не дни. Я видел себя грязным бельем, которое забросили в стиральную машину. Порошка добавили. Сейчас, как только двигатель подключат, начну я полоскаться в условиях малого количества холодной соленой воды.

– Смотреть картинки это хорошо, но правильнее было бы что-нибудь предпринять. Что угодно, чтобы хоть попытаться себя обезопасить. Надо что-то сделать притом уже сейчас, пока море только начинает бурлить, – на редкость правильная мысль заставила меня зашевелиться.

При всей своей разумности она запоздала. Раньше надо было готовиться, раньше надо было думать. Природа давала мне шанс, тогда, теперь же все стало по-другому. Непогода предъявила свои права на окрестные воды и каждого, кому «посчастливилось» в них оказаться. За тонкими стенками плотика шторм уже властвовал безраздельно. Море бурлило, а ветер старался изо всех сил, помогая разгулявшимся волнам.

Первое время балласт кое-как справлялся со своей задачей. Плот держался, его лишь немного покачивало и медленно раскручивало. Это создавало иллюзию относительного спокойствия и пробуждало надежду на скорое спасение. Благоприятствовал подобным мыслям и противный звон в ушах, заглушающий всякие иные звуки, создающий атмосферу обманчивой тишины. Все это вместе убаюкивало, притупляло осторожность. Казалось, ничего страшного не происходит, все спокойно, просто легкий ветерок гонит по морю надувное суденышко, может даже подыскивает подходящее местечко, чтобы выбросить его и меня с ним на берег. Заманчивая перспектива!

Жаль, в реальности все было не столь радужным, и очень скоро я это понял.

Сначала вернулся слух. Внезапно, безо всякой на то причины. Ужасающей какофонией нахлынули звуки разгулявшейся стихии. Приятная хоть и насыщенная навязчивым звоном тишина взорвалась громким гулом и диким воем. Вслед за слухом вернулись прочие чувства. Подключилось понимание. Я осознал, что нет никакого медленного дрейфа к удобным берегам, нет, и не предвидится. Понял, что меня бросает с волны на волну, что плотик взмывает ввысь и падает вниз, что я опять игрушка в руках ветра и волн. Понял я все и похолодел от ужаса – теперь балласт не на пользу, плот стал тяжелым, кто знает, как он поведет себя при сильном ударе, пусть даже о те же волны.

Началось. То, чего я подсознательно ждал и осознанно боялся, становилось реальностью, начинался новый раунд противостояния. Начиналось сражение между мной, человеком, и природой, сражение, в котором у меня не было шансов.

Помогая громадным волнам, налетевший порыв шквального ветра уперся в надувные борта спасательного плотика. Тот дрогнул. Смялся. Поддался напору. На мгновение показалось, что сейчас его баллоны сплющатся, лишится он воздуха, сложится, сожмется до тех размеров, которые занимал, хранясь в своем футляре. Казалось, раздавит его ветер, его, да и меня вместе с ним.

Увеличившийся вес плавучей конструкции более не играл никакой роли. Не мог он противостоять стихии, да и ничто не в силах ее усмирить. Она утихнет только тогда, когда сама пожелает утихнуть. Мне же оставалось только гадать, что хуже: проваливаться в создаваемые волнами огромные ямы или катиться кубарем по гребню волны, подгоняемым ветром. Можно только гадать, но, что бы я ни думал, мое мнение ничего не изменит…

Надувная конструкция отозвалась дрожью. Мелко завибрировала она, заставляя дрожать скопившуюся внутри жидкость и меня, стоящего по колени в воде, смиренно склонившего голову.

Мощь стихии возрастала. Дрожь становилась все чаще, к тому же плот продолжал вращаться. Медленно, размеренно, но с каждым оборотом все быстрее и быстрее. Скоро я почувствовал себя человеком, помещенным, если не в детскую юлу, так в огромную центрифугу, в ту, в которой готовят будущих космонавтов. Отвратительные ощущения…

Совсем немного времени прошло, и ситуация изменилась, нет, шторм не утих, просто он перестал меня беспокоить. Накатила апатия и всецело завладела мною. Может я просто смирился? Сдался? Нет, пожалуй, нет. Устал, скорее всего. Устал бороться за жизнь. Вот только умирать не хотелось. Хотелось сопротивляться, но здравый смысл восставал против слабого упорства. Червь сомнений грыз меня, правильные вопросы загоняли в тупик. А есть ли у меня шанс? Кто я?! Что я?! Игрушка, мыльный пузырь разрываемый стихией.

Плот заполненный воздухом, воздушный шарик с точки зрения волн, катящийся по бурному морю, продолжал свое путешествие в неизвестность. Вода, набравшаяся во время последнего «проветривания», весело хлестала меня по лицу, не позволяя лишиться рассудка. Ей помогали незакрепленные предметы, мечущиеся вместе со мной в тесном пространстве. Колотили они меня по голове, по спине. Больше всего доставалось, конечно же, рукам, они пытались отбиваться вот только безрезультатно. Несколько раз я сам себя бил по распухшему бедру, хрипел от боли, надрывно кричал, не слыша собственного голоса…

Подгоняемый ветром, плот катился по волнам. Он падал в бездонные пропасти, его накрывало тоннами воды, выносило на гребни, сбрасывало с них. Сила океана нарастала, ветер крепчал. Похоже, погода, там, за надувными стенами стремительно ухудшалась. Хотя, куда еще хуже! Разве может быть хуже?

Может, еще как может! Волны вырастали все выше, пропасти между ними становились все глубже, порывы ветра все сильнее. Особенно донимал ветер, он уже не катил мой плот по воде, он швырял его, сбрасывал с гребней волн, заставляя лететь по воздуху, проваливаясь в бездну.

Еще совсем немного времени прошло, и я действительно смирился. Я сдался, начал мысленно считать волны, рассчитывая не пропустить тот самый «девятый вал». Считал подъемы, спуски, отсчитывал время. То время, которое мне отведено. Я приготовился к скорому концу. Вопреки силам природы, стремящимся поставить меня на колени, выпрямился, взялся за тесемки, непонятно для чего пришитые к стенам надувного плота, цепко схватился за них. Стал прямо, лишь голову склонил и закрыл глаза, в надежде достойно встретить то, что неминуемо случится.

Время шло, гонка по волнам продолжалась. Я ждал конца, плот вертелся, казалось, планета и та вертится вместе с нами. Я стоял, я держался. Зародилась смутная надежда на то, что все еще обойдется, ведь я еще живой, мой плотик цел. Кажется, еще немного и я бы обрел надежду, подобие надежды, но вот пришла очередная новость. Нетрудно догадаться, плохая, рассчитывать на хорошие уже не приходилось…

Сначала был звук. Сам того не понимаю, как в диком реве ветра подгоняющего высоченные волны можно было хоть что-то услышать. Но я услышал. Слабый, но очень уж страшный звук – тихий приглушенный свист. Еле слышимый, он был страшнее рева ветра и плеска волн, он и только он заставил меня выпустить тесемки и рухнуть на колени. Сомнений не было да и быть не могло – из баллонов моего плавательного средства выходит воздух.

Первая мысль, которая поспешила, чтобы хоть попытаться успокоить меня, была о том, что плотик не может представлять собой сплошной надувной резервуар. Это попросту нелогично, ведь тот, кто его проектировал, должен был побеспокоиться о том, чтобы дать мне шанс на спасение. Он обязан был разделить его на несколько независимых секций, и даже потеря воздуха в одной из них не должна стать причиной моей смерти. Плот должен держаться, должен до последнего сопротивляться стихии, он ведь спасательный, он обязан меня спасти!

Как-то слишком уж быстро одна из надувных стоек потеряла упругость. Она обмякла, позволяя углу, который поддерживала, обвиснуть и ввалиться внутрь. Более всего это обстоятельство понравилось ветру. Он тут-таки вдул ткань вовнутрь, создавая своеобразный парус, ухватился за образовавшийся выступ и принялся вертеть меня, с каждой секундой увеличивая скорость.

Новый звук, еще более страшный звук – хлопок. Он прозвучал немногим громче недавнего свиста, но испугал меня еще больше. Гадать о том, что послужило его причиной, не было необходимости. Сдался еще один баллон. Похоже, я напрасно рассчитывал на неизвестного мне проектировщика – потеря одного резервуара сказалась на надежности конструкции в целом. Хотя, может тот, кто создал надувное средство спасения, кто придумал его, он и не виноват? Может плот бракованный попался, может долго лежал упакованный в свою пластиковую «скорлупку» вот и вышел его срок годности? Или один из использованных мною шприцев нашел-таки, что уколоть кроме меня…

Странные мысли дружной толпой полезли в голову. Сознание, стараясь отодвинуть на задний план понимание очевидного факта, было готово ухватиться за любую соломинку, лишь бы не думать о том, что конец близок. Какая мне разница, кто виноват, что виновато в том, что случится уже скоро! Важно не это, важно другое – плот стремительно теряет плавучесть.

Баллон разорвался снаружи. Полагаю, вырвало большой кусок ткани. Плот закрутило с невероятной скоростью, еще один угол прогнулся, будто проломился, в нижней его части образовалось утолщение, не иначе как вода набиралась в разорванную тканевую стойку.

Как ни странно, это обстоятельство оказался очень даже кстати. В разорванный резервуар для воздуха быстро набралась вода, заполнила его по всей длине, накренила мое суденышко, в результате чего образовался своеобразный киль. Он заставил плот перевернуться, зато тот обрел некоторое подобие устойчивости. Сидеть стало совсем неудобно, но это терпимо, главное, теперь меня швыряло исключительно в двух плоскостях, а это оказывается не так страшно!

Стоило мне смириться с переменами, как ситуация снова поменялась. Перекрикивая завывания ветра и рев перекатывающейся воды, до моего слуха донеслись отчетливые крики. Сначала я и вовсе воспрянул духом, принимая звуки за человеческие голоса, но скоро понял – кричат чайки. А это тоже неплохо! Тем более что теперь птичьи голоса не игра воображения, настоящие они, живые. Противные и назойливые, в этот раз они казались чуть не приятнее музыки.

– Берег, рядом берег! – закричал я и осторожно приподнялся, намереваясь встать.

Благодаря обретенному центру тяжести – порванному и заполненному водой баллону, удалось устоять на ногах, правда, пришлось постараться, чтобы выловить фонарик. Луч света быстро промчался по стенам. Скоро нашелся вход. В процессе трансформации спасательного средства он сместился и находился чуть выше уровня моих глаз. Пожалуй, это было неплохо, как и то, что плот продолжал держаться на воде. Немного портил настроение тот факт, что пространства становилось все меньше. Это могло свидетельствовать лишь о том, что мой надувной кораблик продолжает сдуваться, теряет он воздух, притом стремительно.

Развязаны тесемки. В лицо пахнуло холодным воздухом, сильно сдобренным морской пылью. Контраст между атмосферой закрытого плотика и пространством снаружи был столь сильным, что у меня перехватило дыхание. Я закашлялся. Остро захотелось снова запаковаться, спрятаться внутри, где хоть немного теплее.

– Земля! Эй! Я здесь, спасите меня! – с трудом услышал я свой голос. Тихий, слабый, практически неразличимый на фоне рева бурного моря.

Совсем рядом, казалось, всего в десятке метров, отчетливо виднелся берег, нагромождение невысоких скал, о которые разбивались волны. Да, это не мираж, не игра воображения! Пусть темно, пусть все размыто, пусть нечетко, пусть глаза застилали слезы, сомнений не оставалось – там земля! Да и какие могут быть сомнения, если вот он, рукой подать, яркий, ярче луны, мерцающий свет маяка, а ниже длинный ряд светящихся окон.

Понимая, что так меня никто не услышит, я выставил руку с фонариком из плотика, которым продолжала забавляться стихия, принялся светить в сторону берега. Включал и выключал свет, в жалкой попытке подать сигнал бедствия. Энтузиазм, который наполнил меня, стоило увидеть поблизости людские жилища, тут-таки улетучился. Его место заняла прагматичность. Ладно, я их вижу, они вон как ярко светят. А я, а мой копеечный фонарик!

– Ракеты, у меня должны быть сигнальные ракеты! Плот он ведь не просто плот, он спасательный… – ярче блеска отблесков маяка вспыхнула мысль. Я принялся шарить в складках того, что еще недавно было практически полноценным плавательным средством.

К тому времени мое надувное суденышко сжалось как высохший абрикос. Материал, из которого оно было сделано, огрубел, стал жестким, казалось, еще немного и он начнет ломаться. Воображение тут-таки заботливо нарисовало картинку как я, окутанный плотной тканью, брезентовым саваном, плавно погружаюсь в пучину, медленно, почти величаво ухожу на дно морское. Тысячи огромных крабов стройными рядами стоят внизу, машут клешнями, приветствуют меня. Радуются новому блюду в своем скудном северном рационе.

Ни видеть, ни представлять дальнейшее не хотелось.

Работая всем телом, я принялся расталкивать толстую ткань. Изо всех сил старался вспомнить, где лежат ракеты, или хотя бы догадаться, где они должны находиться. Руководствуясь логикой, сигнальные средства должны быть недалеко от входа, а там…

Очень скоро я запутался. Продолжая выпускать воздух, конструкция, которая все стремительнее превращалась в ловушку, окутывала меня, оплетала, будто заворачивала в кокон. Преодолевая вялое сопротивление надежды, логика упрямо твердила – на этом твое путешествие и закончится, в таком виде ты и пойдешь на дно морское.

Но вот удача! Удалось нащупать что-то похожее на сигнальные ракеты. Плотно упакованные в полиэтилен продолговатые цилиндрики. То это или нет, думать было некогда. Схватив пакет, я принялся карабкаться к выходу, чувствуя, как вода плещется совсем рядом, отделенная лишь тонкой прорезиненной перегородкой. Вот голова выбралась наружу, за ней последовала рука, одна, вторая.

Зубы впились в грубый целлофан, разорвали его. Содержимое пакета вывалилось в море. Удалось удержать только одну ракету, остальные поглотила пучина. Но это уже шанс! Пальцы цепко ухватили цилиндр, нащупали рельефную крышечку. Намертво схватили ее, принялись откручивать. Один оборот, еще один. Наружу вывалилось проволочное колечко. Я, как мог высоко, поднял руку, вывернул кисть, резко дернул на себя, инстинктивно закрывая глаза.

Нет, не угадал, это не ракета. Фальшфейер! Он ярко вспыхнул, породив всплеск надежды. Яркий огонь, пылающий в руках гораздо лучше ракеты, гораздо надежнее! Тем, кто находится на берегу, оттуда, с маяка все будет видно. Они узнают, где я нахожусь. Они быстрее спасут меня. Выручат…

Ядовито-красный огонь быстро догорал. Вокруг меня сгущалась темнота. Волны, о существовании которых я на минутку забыл, всецело отдаваясь надежде, вновь напомнили о себе. Меня, теперь уже просто завернутого в прорезиненную ткань, в складках которой оставалось немного воздуха, с силой подбросило вверх. Развернуло на гребне волны, не иначе как для того, чтобы я успел бросить последний взгляд на отблески яркого маяка оставшегося далеко позади.

Промелькнула очередная лишенная всяческого смысла идея. Я вдруг вспомнил о веслах. О пластиковых веслах, более похожих на теннисные ракетки, что были укреплены вдоль бортов. Ведь ними же можно грести! Можно подогнать мой плотик к скалам, пусть меня выбросит на острые камни, так хоть умру на суше. Но разве можно грести куда-нибудь, находясь в коконе!

Стихия продолжала свои развлечения. Очередная волна накрыла меня с головой, вдавила в толщу вод. Я погружался все глубже и глубже, боясь пошевелиться, практически не сомневаясь в том, что остатки воздуха уйдут, а выплыть мне так и не удастся.

Нет, еще не время, вытолкнуло меня море. Мгновение и я снова летел над волнами, ожидая неминуемого падения. Очередной гребень, очередная волна.

Стало светло. Действительно светло, просто как днем. Мне тут-таки вспомнился яркий свет маяка, оставшегося позади. Вслед за этим представился сторожевой катер, освещающий море ярким прожектором.

– Это же оно, это спасение! Так и должно быть, да, так и есть, меня сейчас спасут, меня уже спасают!

Свет разгорался все ярче, он бил в лицо, заставляя зажмуриваться. Захотелось поднять руки, помахать своим спасителям, поблагодарить их, но левая рука безвольно обмякла, а правую поднять было попросту невозможно, слишком уж надежно меня спеленали волны. Но это ничего, главное – выжил, а поблагодарить я всегда успею.

Глаза на мгновение закрылись, но и этого было достаточно, чтобы все опять стало по-другому. Не было спасателей, катера тоже не было. Остался только прожектор, да и тот оказался луной. Удивительно ярким полумесяцем, низко висящим над размытым покачивающимся горизонтом. Висел он и с любопытством заглядывал мне в лицо. Будто спрашивал: «А надолго ли тебя хватит?». В его серебряном свете бурное море перестало казаться бурным. Все словно замерло. Даже волны, бросающие меня с гребня на гребень, выглядели ужасающими, высокими, но статичными.

Общая картинка умиротворенности странным образом подействовала на меня. Я разжал руку, удерживающую давно догоревший фальшфейер, коснулся груди, того места где когда-то очень давно висел крестик. Закрыл глаза, попытался вспомнить молитву. Неважно какую, лишь бы молитву.

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя твое… – мои губы прошептали то, что удалось вспомнить разуму.

Меня, завернутого в плотную ткань, снова качнуло, закружило. Очередная, не знаю какая по счету, волна накрыла меня, прижала, вдавливая в толщу вод. Точно как и прежде, погружение было недолгим. Благодаря тому, что у прорезиненного плота еще оставался небольшой запас плавучести, меня вышвырнуло на поверхность, я взлетел на несколько метров, завис над бурным морем, жадно хватая воздух, приправленный брызгами со вкусом морской соли. На мгновение мне снова удалось увидеть путеводный свет. Яркую звезду, установленную на верхушке высокой башни. Был ли это тот маяк, который я уже видел, или другой, разобрать так и не удалось. С той же скоростью, с какой вылетел из воды, я рухнул вниз.

Совершенно неожиданно море успокоилось. Замерло. Стих ветер, лишь луна равнодушно созерцала ставшую идеально ровной морскую гладь. Даже дорожка образовалась настоящая лунная. Вытянулась она, начинаясь в метре от меня, заспешила к небесному светилу, теряясь среди чего-то угольно-черного…

– Земля! Скалы!

Впереди, нависая над морем, виднелась темная масса, куда более темная, нежели сплошная серость вокруг меня. Над ней, подмигивая, разгорался луч света. Он звал меня, манил к себе.

Рука, казавшаяся мне неподвластной, вдруг ожила и принялась загребать ледяную воду. Она давно уже не ощущала холода, она превратилась в бездушный предмет, в некогда живое весло. Она старалась, гребла, как могла, вот только берег не приближался.

Как же быстро все меняется в холодных морях! Новый порыв ветра закружил меня, волна вздыбилась, отгоняя плот от берега. Я сопротивлялся, ругался вслух и про себя, греб, но что может одна замерзшая ладонь!

Волна оттащила меня от берега. Свет маяка, то даривший надежду, то отнимавший ее, вновь померк. Я попробовал закричать, но стена ледяной воды заставила меня умолкнуть.

Стихия же продолжала бесчинствовать. Вернулись звуки, ранее сводившие меня с ума: рокот волн, рев океана, свист ветра. Только теперь не пугали они, они успокаивали. Говорили, мол, все нормально, все хорошо, ведь ты жив, пока еще. Правда, это ненадолго. Вот схватим мы тебя, да швырнем на каменную стену…

Меня подняло на гребень огромной волны. Удивительно отчетливо в серебряном свете луны я увидел пейзаж подо мною. Узкий каменистый мыс, на краю которого возвышалась башня маяка. На нем источник света. Маленький такой, но удивительно яркий. Несколько зданий вокруг. Скорее всего, старые, обветшалые, но в свете луны они казалась уютными, надежными и гостеприимными. За мысом и за маяком виднелась бухточка. Продолговатая полоска воды, с трех сторон защищенная каменными стенами. Вода в ней, искрящаяся в лунном свете, такая гладкая, такая спокойная не то, что бешеные волны океана, вот бы там оказаться!

На мгновение показалось, будто моя наивная мечта сбывается, будто вот-вот перебросит меня бурное море через каменную преграду, забросит в бухту, даст возможность отдохнуть от борьбы за жизнь. Нет, мечты так и останутся мечтами. Берег действительно приближался, он был все ближе, но несло меня на скалы. Не было сомнений, никакая волна не в силах перенести человека через этот мыс. Даже если это самая заветная его мечта. Она может только разбить несчастного о камень.

Волна, служившая мне упором, исчезла. Я почувствовал, что падаю, снова вниз, благо, пока только в воду.

Меня накрыло водяным валом, плот, который саваном укутывал меня, завертелся, вращая видимый кусочек мира. Страх, который периодически накатывал, растворился, освобождая место спокойствию, подлинному, ни с чем несравнимому.

Пробкой из бутылки я вылетел из воды. В очередной раз удивился, как столь мизерное количество воздуха, которое хранили складки ткани, может удерживать меня на поверхности! Правда, удивляться не хотелось. Уже ничего не хотелось, хотелось просто покоя.

Все повторяется, а в последнее время повторяется слишком часто. Я опять оказался на гребне волны. Высокой, чуть ниже той скалы с маяком. Меня снова понесло на камни. Теперь я был уверен – вот он мой покой. От этого удара мне не оправиться. Выбор неширок, или упокоиться в неизвестных мне водах неизвестного мне моря у неизвестного скалистого берега, или гнить на камне, подкармливая птиц. Правда, выбирать не мне.

Скалы все ближе. Низко у самого горизонта из пелены облаков выглянула луна. Подмигнула на прощанье, скрываясь за очередной тучкой, погасла, будто выключил кто. В неумолимо меркнущих отблесках ее лучей я разглядел маленький полуостров – каменную глыбу, соединенную с берегом тонким перешейком. На перешейке лежал снег, даря мне надежду. На этот раз действительно последнюю надежду. Если меня бросит на снег, у меня будет шанс, призрачный шанс, жалкое подобие шанса.

Волна подо мною слабела, я опускался ниже и ниже. Ни решать что-то, ни видеть хоть что-нибудь я уже не мог. Оставалось только закрыть глаза и ждать решения, решения высшего суда…