Маяк туманного мыса

Глава третья

Короткий день полярной ночи

Протяжный скрип ворвался в пробуждающееся сознание. Оно, сонное и неповоротливое, на удивление быстро сориентировалось, чуточку поднатужилось, определило источник звука, проанализировало его характер и выдало результат – дверь скрипит.

«Женщина, бесформенная куртка, синие глаза, прикосновение», – в моей голове наперегонки забегали обрывки мыслей…

Скрип повторился. Навязчивый, призывный, раздражающий.

Глаза открылись и несколько раз удивленно мигнули. Абсолютной темноты, которая окружала меня до погружения в беспамятство, уже не было. Она изменилась, трансформировалась, стала менее густой, менее насыщенной, менее пугающей. Причиной разительной перемены служил рассеянный свет, пробивающийся сквозь грязное стекло маленького окошка, что в дальнем конце комнаты, за стеллажами. Вчера я его обнаружил, но не придал находке значения – темно было снаружи, какая разница, есть окно, нет его…

Удивительно, до чего же быстро блеклый, да практически неразличимый свет может поднять настроение! Доля секунды, частичка мгновения и я уже практически счастлив. Он же не сдается, он зовет, он требует, чтобы я поднимался, вставал, выбирался наружу ведь там, за стенами, еще светлее. И снова странность, я поддаюсь, я верю! Нет, на то, что меня ждет ясный и солнечный день, конечно же, рассчитывать не приходится, но средь абсолютно темноты тусклый отблеск далекого светила он синоним блаженства!

Тут-таки напомнила о себе раненная нога. Только на этот раз по-другому. Она более не ныла, задавливая остатки настроения, напротив, по всему телу от нее волнами расходилось на удивление приятное чувство исцеления. Боль, преследовавшая меня на протяжении последних дней, пропала. Ни намека! Высохла мерзкая жижа, что вытекала из глубокого пореза, рваные его края сошлись, будто склеились. Все вернулось на круги своя, более того, если бы не опухоль, можно было и вовсе предположить, что мне все снилось: боль, мучения, страхи. Да, это результат визита загадочной гостьи, никак не иначе!

Живо и на удивление ярко из недр памяти выплыла прошлая ночь. Крадущиеся шаги. Незнакомка в бесформенной куртке. Конечно, это все она. Она и только она мне помогла. Она сделала укол, она вылечила! Не забыть мне ее движений, блеска глаз цвета зимнего неба, безмолвного шепота. Точно помню, ее губы шевелись, она что-то говорила? Молилась? Читала заговоры? Не знаю, да и неважно все это.

Рука пошарила по полу, быстро нащупала спички. Яркая вспышка и отблески живого огонька забегали по стенам. В удивительно-домашнем желто-оранжевом свете керосинки я осмотрел комнату. Наклонил лампу, внимательно изучил грязные доски, местами сохранившие мрачный цвет, некогда приданный им коричневой краской. Долго смотрел, внимательно вглядывался. Поднимал лампу выше, опускал ниже изо всех сил стараясь найти хоть какие-нибудь следы пребывания ночной гостьи. Смотрел, вглядывался, но ничего подозрительного не видел…

– Нет, значит, нет, – послышалось невнятное мое бормотание. – Да и вообще разглядывать старые доски это дело неблагодарное. Выйду, пожалуй, наружу, прогуляюсь. Там раздолье для следопыта: снег, слякоть, все такое. Приведу только себя в порядок.

Мгновение и плотный материал гидрокостюма согрел тело, добавив толику приятных ощущений в букет отличного утра. Чуть портила настроение дыра на груди, но этот вопрос можно было легко решить. Тут-таки память выдала обрывок воспоминания – нижняя полка у дальней стены. Там, в углу рядом с льдиной упорно хранившей форму стеклянной банки лежал кусок старого полотенца. Пусть использовать его по прямому назначению вряд ли когда-нибудь удастся, зато ним можно подлатать костюм, сделав его практически герметичным.

Приблизившись к первому же стеллажу, я остановился и удивленно мигнул глазами. На изрядно запыленной доске лежала аккуратно сложенная матросская форма. Черные брюки из толстой ткани (мой размер!), новая тельняшка и теплый на вид бушлат.

– Вот это подарок! Спасибо! Не иначе как дар таинственной незнакомки, – я кивнул в пустоту и склонил голову в знак благодарности.

Часть меня, та, что не отличалась наивностью и предпочитала не доверять лишний раз глазам, взбунтовалась. Отзвуком сомнения в сознание просочилась мысль: «А что если все это фантазии? Игра воображения, галлюцинация, просто сон? Что если ты сейчас прикоснешься к обновкам, и они исчезнут? Ты готов к тому, что все твое восприятие мира вот-вот взорвется? Нет? Тогда отвернись, пережди. Не вздумай! Не трогай! Нет!».

Дрожащий палец осторожно прикоснулся к мягкой ткани. Застыл. Краткий миг колебания и рука цепко схватила рукав тельняшки. Разбуженный сомнением страх обижено померк и забился обратно в нору, из которой выполз. Я же медленно пожал плечами, театрально махнул рукой, физически ощущая, как возвращается почти полностью растерянная уверенность в себе. Быстро оделся. Недолго думая надел форму просто поверх гидрокостюма. А что, север все-таки, тут нужно согреваться любыми средствами, тепло это дело первостепенное – его много не бывает.

– Эх, забыла она о ботинках, заботливая моя, да и шапка бы не помешала, но это ладно! Так сказать, не все сразу. Надеюсь, все еще будет, не сейчас, позже.

Остро захотелось увидеть себя со стороны, посмотреться в зеркало. Я даже подпрыгнул на месте, чувствуя, как бессмысленная на первый и не только взгляд блажь переполняет меня. С малопонятным энтузиазмом принялся вертеть головой в поисках чего-то, в чем можно увидеть свое отражение, но ничего подходящего так и не нашлось. Слегка расстроенное самолюбие отозвалось обреченным вздохом. Нет, его понять можно, наверняка я отлично смотрелся в новенькой форме. Как-никак настоящий моряк, покоритель океанов. Хотя это вовсе неважно, сейчас главное, что мне тепло, а прочее не столь существенно.

Снова тот отвратительный звук, что разбудил меня. Снова дверь. «Входная, та, которая наружу. Ветер резвится, его проделки. Надо выглянуть, посмотреть надо, что там за стенами, чем порадует меня день сегодняшний. Заодно и осмотрюсь, все-таки искать следы на снегу дело более перспективное, – глаза упорно вглядывались в пол, хоть разум и твердил, что на дощатой изрядно грязной поверхности следов не разглядеть. – Вот была бы незнакомка на каблучках, тогда другое дело. Продавила бы шпильками старую доску, я бы точно заметил, но север, сам понимаю, не место для подобного шика…».

Протяжный скрип сменился абсолютной тишиной, но продлилась она лишь пару секунд. Выстрелом на фоне сплошного безмолвия хлопнула, закрываясь, дверь. Я вздрогнул. Тесня хорошее настроение, пробудилась раздражительность. Надо что-то менять…

Ветер снаружи ослабил напор, но лишь для того, чтобы позволить входной двери полностью распахнуться. Лицо тут-таки обожгло морозным дыханием стихии. Мощный поток ледяного воздуха, щедро сдобренного морской пылью, несущий с собой удивительно твердые снежинки, грозил сбить меня с ног. Он напирал, я сопротивлялся. Шаг, за ним еще один и вот правая нога на пороге. Я замер, собирая силы для последнего рывка. Слегка наклонился вперед, намереваясь выйти наружу, но тут дверь качнулась и полетела просто на меня. Не ожидавший такого поворота я не успел ни сориентироваться, ни увернуться. Сильный удар в висок заставил отступить назад, ноги скользнули по тонкому слою наледи, я упал и откатился в дальний угол. Там ударился затылком о какую-то металлическую конструкцию. В глазах помутилось, сознание затуманилось. Благо все это длилось не более секунды. Ветер, хлещущий по щекам, швыряющий в лицо снежинки, не позволил долго прохлаждаться.

– Вот тебе и с добрым утром! – придя в себя, я сразу же ощупал голову, искренне удивляясь тому, что она не раскололась на части от сильного удара.

Похоже, моя черепная коробка привыкла к подобному обращению, если к ударам и падениям вообще можно привыкнуть. Нет, точно привыкла! Уже через минуту колокольный перезвон в ушах стих, кровавые пятна перестали выплясывать перед глазами и растворились в общей светлой серости. Вернулось чувство спокойствия и умиротворенности. Легко стало, ощущения такие, будто и вовсе ничего не случилось, будто я заснул на мгновение, а проснулся, если не окрепшим, то хотя бы живым…

За надежными стенами казармы продолжала бесчинствовать стихия. Один за другим резкие порывы ветра обрушивались на дверь, вдавливая ее в пазы рамы. Скрипела старая древесина, противно трещали ржавые петли. Казалось, ветер решил проникнуть в мое жилище любой ценой и ничто его уже не остановит. Казалось, вся его мощь обрушилась на хиленькую деревянную преграду. Казалось, нет ему дела до всего мира, ему нужна лишь моя дверь. Только вряд ли это так. Наверняка подобное безобразие творится по всему побережью. Развлекается северный ветер, никто ему не указ.

Резкая перемена погоды способствовала развитию панических настроений. На удивление отчетливо представилось, как стихия набрасывается на мой плот. Я уже не представлял, я видел, как ветер, словно сказочный великан сбрасывает камень, удерживающий полотнище, как закручивается брезентовым смерчем тяжелая ткань и уносится мощным потоком в открытое море. Там она тонет, плавно погружается в пучину, ложится на дно. Исчезает она, а вместе с ней исчезает и все то, что может дать мне хоть призрачный шанс выжить в столь негостеприимной местности.

Вслед за первой (вполне разумной!) мыслью последовала вторая. Решительная. Понял я – надо идти, надо собраться с духом и перенести плотик в казарму. Нельзя позволить ему затонуть. То, что осталось в его складках, мне обязательно пригодится, всему найдется применение. В первую очередь нужны припасы, но и ткань лишней не будет, к примеру, ее можно в качестве постели использовать, получится и матрац и одеяло. В самом же крайнем случае можно будет и палатку соорудить. Мало ли что, вдруг вернутся хозяева, выселят меня, скажут, иди друг, живи, как знаешь!

– Забирать надо, вот только тяжеленный он…

Глаза, которые уже немного привыкли к блеклому освещению, пользуясь слабым рассеянным светом, что проникал в щель между дверью и рамой, присмотрелись и разглядели небольшое колесико. Это было нечто новое, а новое всегда хороший стимул, чтобы подниматься да начинать что-нибудь делать, как минимум, пытаться думать.

Как ни старалось зрение, рукам веры было больше. Пальцы планомерно ощупали находку. Обнаружили еще одно колесо, перемычку их соединяющую. Посредине к ней крепилась труба. Длинная и слегка изогнутая она поднималась вверх, где переходила в ручку. К самой трубе приварены два полукольца, одно практически на уровне перемычки с колесами, второе несколько выше. Как не понять что это – тележка! Увы, не садовый инвентарь, для других перевозок ее конструировали. Скорее всего, с ее помощью перевозили что-то тяжелое и цилиндрическое, к примеру, боеприпасы для тех же пусковых установок. Вряд ли это лучшее транспортное средство, чтобы возить грузы в условиях гористой местности, но попробовать стоило…

– Неважно для чего изначально предназначалась эта конструкция, важно то, что с ее помощью можно хотя бы попытаться забрать мои припасы. А что? Плот свернут в рулон, кое-как примотаю его к стойке, обвяжу веревками. Попробую! Притом сейчас же. Кстати, это отличная возможность испытать обновку. Надо же проверить одежду, в условиях, так сказать, Крайнего Севера…

Двигаясь против ветра, сила которого постоянно возрастала, толкая упирающуюся тележку перед собой, я наклонялся все ниже и ниже. Шел, сопротивлялся, тешил себя надеждой на то, что обратный путь будет легче. Конечно, будет. Я развернусь, ветер подует в спину, помогая мне. К тому же потом, в конце путешествия, в качестве особого приза, я получу настоящий уют. Лягу, укутавшись в грубую ткань, растянусь у теплой печки. Согреюсь, отдохну.

Реалистично до невозможности представились веселые языки пламени, жар, идущий от раскаленного металла, в воздухе аппетитно запахло разогретой тушенкой. Настолько все по-домашнему, настолько от этой картины веяло уютом, что кажется, дорога стала ровнее, а ветер так тот и вовсе перестал ощущаться. Правда, так только казалось…

Отлив. Озерцо, регулярно наполняемое морской водой заметно обмелело. Его края взялись коркой льда, достаточно прочной, чтобы ноги не проваливались в мерзкую жижу. Точно такая же корочка образовалась и на материале плота. Она добавила массы полотнищу, но все это мелочи, главное то, что он никуда не делся, не сдуло его, не смыло.

Я сразу же взялся за дело, благо природа способствовала – в ложбинке ветер практически не ощущался, проносился он выше уровня окрестных сопок. Сбросил камень, как мог плотно свернул ткань в рулон, обмотал сверток веревками, найденными тут же неподалеку. Получился увесистый и довольно объемный цилиндр. Пришлось немало потрудиться, чтобы укрепить его на импровизированной тачке. Получилось. Мимоходом удалось сделать полезное открытие – эта конструкция на колесах отлично подходила для того, чтобы возить дрова! Надо просто отпилить от бревна кусок метра полтора, вложить полученную колоду в полукольца, зафиксировать и все, можно спокойно, при желании и вовсе припеваючи, катить добычу до моей казармы, а то и того дальше.

Самым сложным был первый подъем. Тележка упиралась, колесики противно скрипели, но я не сдавался, шаг за шагом поднимался по склону. Скоро ветер взялся мне помогать. Стоило пройти первую сотню метров, как он подхватил меня с тяжелой поклажей и буквально вынес на вершину холма с пусковыми установками. В блеклом свете условного дня удалось пополнить коллекцию сведений об окрестных землях – установка была не одна. Севернее, всего в нескольких десятках метров виднелась точная ее копия. Такой же холм, такая же конструкция из труб просто зеркальное отражение, единственное отличие – направляющие первой смотрели в бледное северное небо, а второй – засмотрелись куда-то вдаль, глядели на размытую линию туманного горизонта.

Памятуя, что схожесть часто бывает обманчивой, я уже почти решил осмотреть вторую установку, но тут целиком и полностью завладев моим вниманием, сквозь полутьму краткого зимнего заполярного дня, белый и острый, в глаза влетел луч. Сильный и яркий свет, будто звезда взорвалась неподалеку. Взорвалась, разгорелась и плавно погасла.

Вспышка ослепила меня. Пользуясь временной слепотой, из недр памяти всплыло недавнее воспоминание. Вспомнился маяк, тот, что я видел на краю мыса, или тот, что привиделся мне. Было, не было? Не знаю. Да и сейчас, был свет, или я его придумал? Непонятно, но разве можно что-либо с уверенностью утверждать в столь переменчивом мире!

– Нечего тут думать да гадать, надо просто сходить и проверить! – решительно прошептал я. Взглянул в сторону соседней пусковой установки и утвердительно кивнул своим мыслям. – Все надо будет проверить, после, сейчас же бегом к теплу и уюту!

На удивление быстро тележка с поклажей докатилась до стен квадратного домика, обогнула его и остановилась у дверей приютившей меня старой казармы. Еще немного и видение непонятных звезд-маяков отошло на задний план, затмили его языки пламени, прикрытые решетчатой дверцей. Комнату наполнил удивительно домашний запах горящего дерева. Скоро к нему присоединился еще более приятный аромат мяса и специй.

Втаскивать плот в комнату я не стал. Занес в тамбур, затолкал в дальний угол, но прежде, чтобы подарить себе частичку комфорта, отрезал несколько длинных полос, которыми можно было застелить лежак и использовать в качестве одеяла. Быстренько перекусил, легко убедил себя в том, что уже вечер, завернулся в грубую ткань и попытался заснуть.

Удалось, но только частично. Подстегиваемые умиротворяющим треском огня, в сонное сознание пробрались то ли фантазии, то ли воспоминания, а то и вовсе иллюзии. Разные они, звуковые оптические. Я слышал громкую музыку, что играла где-то неподалеку. Базируясь на понятных звуках, воображение рисовало огромный зал, заполненный людьми. Виделись яркие вспышки цветных фонарей, они вырывали из темноты силуэты, живописно подсвечивали облака дыма. «Клуб живет своей жизнью…» – промелькнуло в засыпающем сознании. Что было причиной подобной мысли, я так и не понял.

Затмевая грохот музыки, в сознание прокрался тихий шорох. Я напрягся, изо всех сил стараясь открыть глаза. Они открылись, но не полностью, а чуть-чуть, еле-еле. Сквозь поволоку сна удалось разглядеть бесформенную фигуру. Таинственная незнакомка! Я узнал ее, это она навещала меня прошлой… ночью. Да, точно она. Как и раньше, покачиваясь, она подошла ближе. Замерла. Звук ее шагов сменился шелестом ткани.

Затихла музыка, ее сменил приятный голос, скорее шепот. Еле различимое на фоне тепла и уюта прикосновение. Легкий укол, растекающееся по венам блаженство. Еще мгновение и комнату наполнили чудесные звуки, голос, удивительно нежный, удивительно чистый. Песня. Вот только слов не разобрать, казалось, это и не слова вовсе, это лишь шелест осенних листьев в засыпающем парке.