Меч Севера

ВЕРНУВШИЕСЯ

Буря все еще бушевала над улицами Телассы, когда Коул наконец появился из развалин Святилища, за ним ковылял запыхавшийся Деркин. Танатес разгневался просто неимоверно. С минуту Коул был убежден, что чародей собирается выместить свой гнев на них. Вместо этого он отвернулся и стал опустошать Зал Летописей. Грандиозная библиотека уже стала превращаться в раскаленный ад, когда Коул и Деркин удрали оттуда.

Танатес пришел туда в поисках правды. В конце концов эта правда толкнула его на крайности.

Когда два друга вышли из заброшенного здания, улицы заливал дождь. Подвал дома был связан со Святилищем, и было еще несколько подобных мест в городе. Они шли, а проливной ливень колотил по ним, смывая глубоко въевшуюся грязь развалин. Несмотря на завывания ветра и грохот грома, были слышны крики. Сражение вышло за пределы гавани. Коул нырнул за стену, когда мимо них по проспекту, ведущему к дворцу, прошел походным строем отряд Белых Плащей. Выпущенное им войско мертвецов все еще сражалось с защитниками города, как и требовал Танатес. По Телассе безудержно носились взад и вперед освобожденные шахтеры. Мысль о том, что Осужденные повергают в хаос этот мирный город, сильно тревожила Коула. Он вспомнил светловолосую знатную даму, которую спас в Сонливии от сумнианского мародера. Формально южанин–наемник и Коул — на одной стороне, но размышлять о том, кто на какой стороне, было бессмысленно в условиях жестокой реальности: невинной женщине вот–вот вышибли бы мозги ножкой стула только потому, что она жила не с тем человеком.

«Это — меньшее зло», — сказал Танатес. Коулу же представлялось, что нет «меньшего» зла — есть только зло. Он устал от того, что люди все время пытались оправдать перед ним свои темные деяния.

Над головой раздалось хлопанье крыльев, и, подняв глаза, Коул увидел очертания черной вороны, которая летела к дворцу.

— Танатес, — пробормотал он.

— Собирается столкнуться лицом к лицу с Хозяйкой, — сказал Деркин. — Жаждет мести.

— Мести, — повторил Коул.

Это слово оставило неприятный вкус у него во рту.

— Я направляюсь назад в гавань. Нужно убедиться, что с мамой все в порядке. Мы собираемся пересечь канал и попытать удачу в Сонливии.

— Я иду с тобой.

Деркин посмотрел на него с удивлением.

— Но это — твой шанс. Твоя возможность отомстить Белой Госпоже за то, что она с тобой сделала.

Коул посмотрел на свои ладони. Он подумал о Танатесе, о женщине, которую он некогда любил, и о трагедии, что их постигла.

— Я устал от насилия, Деркин. Есть более важные вещи, чем отмщение. Меня ждет Саша.

Деркин улыбнулся ему.

— Тогда пошли, — сказал он, и его большие глаза загорелись воодушевлением. — Вернем тебя домой.

Вместе они отправились на запад, к гавани. Пройдя совсем немного, они налетели на человека, которого совсем не ожидали здесь встретить. На промокшей земле, баюкая в руках тело кошки, сидел смахивающий на медведя гигант, и его рыдания перекрывали даже завывания бури. Животное, которое он держал в руках, почернело и обуглилось, словно побывало в огне.

— Эд? — недоверчиво сказал Коул.

Здоровенный простак повернулся к нему лицом.

— Призрак! — вскричал он.

Коул заметил толстый бандаж на его груди и яркие розовые пятна на промокших повязках.

— Тебе следовало бы отдыхать на корабле. Ты чуть не умер, Эд.

Эд пожал огромными плечами и вытер тыльной стороной руки сопли, свисающие из носа.

— Я услышал, как кричали люди. Я подумал: кому–то может понадобиться помощь.

— Что ты делаешь с этим существом? Оно мертво.

— Это Дымина сделал! — со злостью прогрохотал Эд. — Я обнаружил, что он мучает котят, и отогнал его… но мама- кошка была уже мертва. Он ее сжег.

— А где котята?

— Я их кое–где спрятал, в безопасном месте. В сухом и теплом. — Лицо Эда стало совсем детским, когда он с надеждой протянул Коулу останки кошки. — Ты ведь можешь ее вернуть? Сделай так, чтобы она двигалась, как ты сделал с мертвыми людьми.

— Так не получится, Эд. Я могу командовать шаркунами из Заброшенного края, но не могу воскрешать мертвые тела. И я не могу вернуть что–то к жизни.

— О! — Лицо Эда было таким удрученным, что Коул не мог не почувствовать себя виноватым.

Но прежде, чем он успел что–нибудь сделать или сказать, чтобы утешить здоровяка, вспышка серебряного огня осветила линию горизонта возле дворца, и улицы города неожиданно встряхнуло.

— Это был не гром, — медленно проговорил Деркин.

— Эд, нам нужно идти, — поспешно сказал Коул. — В городе небезопасно. Положи это… э-э, маму–кошку на землю. Ты не можешь ей сейчас помочь.

— А что насчет котят? — спросил Эд.

Коул вздохнул и сморгнул с ресниц капли дождя.

— Ты сказал, что они где–то в сухом и теплом, безопасном месте. Котята терпеть не могут дождя и боятся громкого шума. Им будет лучше внутри, пока не кончится буря. Мы сможем прийти за ними позже.

Эд наморщил тяжелые брови.

— Ты обещаешь?

— Обещаю.

Тупой Эд осторожно положил мертвую кошку на землю и встал. Небо осветила еще одна серебристая вспышка, и на сей раз ее встретил ответный выплеск черного пламени. Коул бросил взгляд в направлении дворца и нервно сглотнул.

— Пора идти, — сказал он.

Саша открыла глаза. Каким–то образом она осталась жива. Она лежала на полу, Амбрил стонала рядом. В ее ушах крики перекрывали шум бури. Дважды моргнув, девушка обнаружила, что окружена обломками. Из поврежденного потолка продолжала струиться густая пыль. От южной стены тронного зала остались лишь дымящиеся руины, золотые двери превратились в искореженную до неузнаваемости груду металла.

В разрушенном дверном проходе стоял мужчина. Высокий, сурового вида, в изодранном черном плаще, с красной повязкой на лице. Вокруг его тела плясали языки черного пламени, и Саша сразу поняла, что это чародей. Или какой–то демон, вышедший прямиком из ада.

— Возлюбленная, — прогрохотал он, и в его голосе прозвучала ярость, по сравнению с которой злость, что испытывала до этого Саша, показалась детским капризом. — Я вернулся за тобой.

Саша с трудом поднялась на ноги, поранив ладони осколками стекла, усеявшими иол. Огромное окно над возвышением было разбито вдребезги, и льющийся в него дождь падал вокруг той, что была мишенью гнева чародея.

Белая Госпожа, казалось, не пострадала от магической атаки, которая уничтожила половину зала. Тем не менее в ее голосе явственно прозвучал беспокойство.

— Танатес, — прошептала она. — Ты был мертв.

— Мертв? — Пришелец с горечью рассмеялся, и его смех странным образом походил на карканье вороны. — Чародея Далашры нельзя убить так легко — а я был королем среди чародеев. Ты недооценила меня, Эласса.

— Как ты вспомнил мое имя? Я забрала его у тебя! Я стерла наши имена повсюду! Удалила их из памяти всех живых существ!

— Да, — согласился чародей. — И то заклинание чуть не лишило тебя разума, как и меня. Но ты оставила правду в Зале Летописей. Ты хотела сохранить ее где–нибудь, напоминание о любви, которая когда–то нас соединяла.

— Ложь! — пронзительно крикнула Белая Госпожа. — Ты лжешь! Я никогда не любила ни одного мужчину!

— Ты достаточно любила меня, чтобы носить моего ребенка! — проревел в ответ Танатес. Ему удалось успокоиться, и, когда он продолжил, его голос был полон глубокой печали: — Мы могли бы предотвратить войну между Конгрегацией и Альянсом. Мы могли бы остановить трагедию, которая последовала за ней. Но ты в ярости разнесла Святилище, убила всех жрецов и жриц в его стенах. А когда я попытался обуздать тебя, ты занялась мной.

Эти слова встретило продолжительное молчание.

— Мать предала меня, — сказала в конце концов Белая Госпожа, и в ее голосе неожиданно прозвучала скорбь. — Я была ее смертным представителем, и тем не менее она вознаградила мою преданность, забрав то единственное, и с этим я не могла согласиться. Когда я смотрела, как она умирает, я спросила почему. Почему именно у меня — из всех женщин мира — она забрала при рождении ребенка? Знаешь, каким был ее ответ? «Структура велит делать то, чего Структура желает». Но мы сломали Структуру и, таким образом, разоблачили ее ложь.

— Глупая женщина! — выпалил в ответ Танатес. — Альянс сломал Структуру, чтобы добраться до небес, и, сделав это, вы навлекли на нас этот Век Разрушения! — Чародей шагнул вперед, и черный огонь вокруг его плаща снова вспыхнул. — За то, что ты сделала со мной, — за ту судьбу, на которую ты обрекла этот мир, — я отомщу.

Совершенные черты Белой Госпожи исказила уродливая ухмылка. Она сделала знак рукой, и Нерожденные, собравшиеся вокруг возвышения, внезапно бросились к чародею. Когда они приблизились, он поднял руку. Из кончиков его пальцев вырвалось черное пламя, и, несмотря на его очевидную слепоту, он поразил все цели до единой.

Когда черное пламя касалось бледных женщин, их тела распадались на части. Туловища внезапно исчезали целиком, а отделившиеся конечности разлетались во все стороны.

Последняя из Нерожденных почти дотянулась до Танатеса, когда ее голова просто исчезла. Ее тело, молотя руками по воздуху, забрызгало черной кровью весь мраморный пол, а потом рухнуло. Воздух наполнился запахом могилы, и это зловоние, несмотря на не слишком чувствительный из–за хашки нос, вызвало у Саши непреодолимый приступ рвоты. Членов Совета за скамьями постигла та же участь.

Танатес, однако, остался нечувствительным к тошнотворному смраду. Чародей скрестил руки на груди.

— Я ждал этой минуты пятьсот лет, — прорычал он. — Теперь меня уже не остановить. — Выкрикнув какое–то слово, он направил в сторону Белой Госпожи ревущий стремительный поток черного огня.

Ему навстречу рванулась струя серебристого пламени. В течение нескольких напряженных секунд два противоборствующих луча с ревом давили друг на друга, это было поистине величественным проявлением борьбы за превосходство магических сил. Затем серебряный огонь стал медленно продвигаться вперед, усиливаясь и пожирая черное пламя. По лицу Танатеса каплями тек пот, тогда как Белая Госпожа, в отличие от него, казалась совершенно спокойной.

— Теперь я припоминаю, почему стала тебя мучить, — холодно сказала она, восстановив самообладание. — Твое высокомерие стало невыносимым. Если бы ты понимал, что значит пойти в атаку на небеса и достичь цели, то ни за что не подумал бы, что можешь одержать надо мной верх. Если не выкачал всю первозданную магию в Благоприятном крае.

Словно освободившись от невидимых оков, серебряный огонь рванулся вперед и, поразив чародея, забросил его в развороченный дверной проем. Он исчез из видимости, и его последний гневный вопль эхом пролетел по тронному залу.

Белая Госпожа опустила руки, и серебристый огненный поток иссяк. Она бросила взгляд на Сашу, которая в страхе отпрянула, но, похоже, у правительницы Телассы были другие проблемы, требующие ее внимания. Грозно поджав губы, лорд- маг спустилась с возвышения и вышла из зала.

Как только их госпожа ушла, члены Совета стали выбираться из–за скамей, где они прятались. Поднялась суматоха — мужчины и женщины в спешке покидали тронный зал.

— Следуй за мной, — прозвучал знакомый голос у Саши за спиной.

Повернувшись, девушка обнаружила, что Амбрил смотрит на нее с непроницаемым лицом. Не говоря больше ни слова, сестра поспешила к двери в задней части зала. Саша последовала за ней, шагая между обломков камней и отрубленных конечностей Нерожденных. Она обошла возвышение, мокрое и скользкое от дождевой воды, падающей сверху.

Амбрил повела ее лабиринтом извилистых, узких коридоров, которые, похоже, соединяли все комнаты во дворце. Другие члены Совета носились взад и вперед, некоторые, проходя мимо, бросали на Сашу мрачные взгляды.

— Куда мы идем? — спросила она, выбравшись наконец под резкий дождь где–то в западной части дворца.

— К причалам, — с раздражением ответила Амбрил. — Могу лишь надеяться, что мы найдем капитана, достаточно безрассудного, чтобы отправиться в такой шторм через пролив. — Несмотря на то что сестра была явно разъярена, ее слова принесли Саше желанное облегчение.

— Спасибо. В Сонливии нам будет гораздо лучше, вот увидишь.

— Нам? Я никуда не еду.

Саша сморгнула с ресниц капли дождя и пораженно уставилась на Амбрил.

— Не едешь?

— Нет. После того, что произошло сегодня, ты — сама по себе.

— Но ты — моя сестра. Мы держимся вместе, что бы ни случилось. Так ты говорила.

Губы Амбрил изогнулись.

— У меня нет сестры. Ты — эгоистичная безмозглая дура. Наркоманка и шлюха, которой уже ничем не помочь. Я отправлю тебя отсюда, дабы уберечь, хотя бы ради наших родителей. После этого между нами все кончено.

— Амбрил!..

— Заткнись. Ты меня полностью разочаровала. Мне следовало подставить другую щеку тогда в Сонливии. Нужно было позволить тому насильнику поиметь тебя.

Саша открыла рот. Ей показалось, что ей врезали в живот. Из всего, что могла бы сказать ей сестра, чтобы как можно больнее ранить, это — это было самым ужасным. Ее глаза наполнились слезами, но сестра просто отвернулась. Она повернулась к Саше спиной и пошла дальше, не оглянувшись.

Они поспешно шагали по улицам, и обе хранили молчание, проходя мимо мужчин, женщин и детей, которые разбегались во всех направлениях. Время от времени город сотрясали взрывы, и где–то на востоке мелькали яркие вспышки, — зловещее предупреждение, что сражающиеся чародеи еще не покончили друг с другом.

Как и в ту ночь, когда умер Салазар, на улицы высыпали мародеры. Саша видела, как выбивали двери и грабили дома. Какой–то мужчина пытался без заметного успеха поджечь дом. Ей показалось, что какая–то фигура в лохмотьях опустилась наземь и принялась терзать лежавшее там тело, но, возможно, у нее в голове помутилось от хашки.

Они продвигались по боковой улице, когда Саша поскользнулась и упала. Она потрогала лодыжку и, нащупав опухоль, поняла, что нога сломана. Девушка попыталась подняться, но даже при притупляющем воздействии лунной пыли боль была ужасной.

— Больно, — выдохнула она.

Амбрил хмуро смотрела на нее сверху вниз, словно на раненое животное, которое было бы милосерднее избавить от страданий.

— Следовало бы бросить тебя здесь, — спокойно сказала сестра. — Хозяйка не забудет того, что ты сделала. Если обнаружат, что я тебе помогла, то все, о чем я мечтала, погибнет.

Саша подняла взгляд на Амбрил.

— Тогда уходи! — со злостью заявила она. — Оставь меня. Мне жаль, что я не смогла быть той, кем ты хотела меня видеть.

Лучше б я умерла той ночью. Правда… правда в том, что я сломлена.

Глаза Амбрил сощурились. Она схватила Сашу за волосы и грубо подняла, невзирая на ее протесты.

— Никогда так не говори! — рявкнула она. — Скажешь еще раз, и я тебя убью. А теперь обхвати меня рукой за плечи и не отпускай.

Саша сделала, как велела сестра, и они вместе продолжили путь на запад, к гавани, двигаясь быстро, как могли, при Сашиной травме. Они ушли недалеко, когда ослепительная вспышка осветила улицы и раздался яростный вой. Саша подняла взгляд, и у нее перехватило дыхание. Она почувствовала, как ногти Амбрил впились в ее руку, когда сестра тоже увидела, что происходит над ними. Застыв на месте, сестры смотрели на смертельную битву, что разыгралась в небе над Телассой.

Белая Госпожа и Танатес кружили вокруг друг друга в сотнях футов над городом. Саша, онемев, наблюдала за тем, как лорд–маг Телассы метнула копье серебристого пламени в своего бывшего возлюбленного. Танатес увернулся от него, и смертоносный снаряд унесся в небо. Неустрашимый чародей откинул назад голову, из его рук вырвались две струи огня и вытолкнули его наверх, в черные тучи. Он исчез из поля зрения. Мир, казалось, затаил дыхание в предчувствии.

Танатес появился вновь прямо над Белой Госпожой и рухнул вниз. Столкнувшись с лордом–магом, он обхватил ее руками, и они вдвоем стали камнем падать с неба, сцепившись в смертельном объятии. Они падали все ниже и ниже, вращаясь и кувыркаясь, пока не исчезли в конце концов за одним из гигантских мраморных шпилей.

— Все кончено? — прошептала Саша. — Она мертва?

«Пожалуйста, окажись мертвой, — молила она безмолвно. — Пожалуйста, окажись мертвой».

Девушка получила ответ через несколько мгновений. Подобно мстительному ангелу, серебристая фигура Белой Госпожи взвилась вверх и поплыла над башней. Она сжимала в руке что–то красное.

— Тебе не следовало приходить сюда! — прогремела она, ее голос звучал, как ураган. — Этот дворец станет твоей могилой. — Белая Госпожа отпустила то, что держала в руке, и оно медленно поплыло вниз сквозь ветер и дождь. Это ткань, увидела Саша. Красная повязка, которую Танатес носил на глазах.

Лорд–маг подняла руки и стала произносить нараспев загадочные слова, творя могущественное заклинание. Раздался чудовищный треск, и, к ужасу Саши, огромный шпиль рядом с плавающим в воздухе лордом–магом неожиданно поднялся в воздух. Тысяча тонн мрамора, вырванного из земли в нелепой демонстрации могущества. Обломки градом посыпались вниз, и с улиц поднялась новая волна криков.

Когда башня оказалась в полумиле над городом, Белая Госпожа повела руками по кругу. Три сотни футов камня медленно повернулись, описав колоссальную дугу, так что верхушка башни оказалась направленной в землю. Лорд–маг нацелилась ею, как копьем, способным уничтожить целую армию.

«Не делай этого, — подумала Саша, повергнутая в ужас. — Ты не можешь. Ты разрушишь весь город».

Казалось, что лорда–мага Телассы это не заботит. С криком, подобным смертельному воплю баньши, Белая Госпожа метнула башню с неба. На долю секунды показалось, что тень поглотит всю землю, будто падала сама луна.

Когда гигантский шпиль столкнулся с городом, раздался шум, будто разом взорвалась сотня зажигательных бомб. Улица покачнулась, и Саша врезалась в стену дома. Она инстинктивно попыталась опереться на раненую ногу и закричала от боли, когда изогнулась лодыжка. Обломки разбитой башни градом сыпались сверху, камни попадали в нее, пыль забила нос и рот, и она стала задыхаться. Саша услышала, как что–то огромное врезалось в дом позади нее. Повисла звенящая тишина, а затем раздался жуткий треск: покосилась верхняя половина здания.

Саша, прикованная к месту ужасом, могла только наблюдать, как кусок мрамора размером с фургон, врезавшийся в крышу, опрокидывался вперед. Она находилась прямо на его пути. Ее мозг кричал ей, чтобы она убиралась в сторону, но тело отказывалось действовать, и она поняла, что сейчас умрет, одна, в чужом городе, без друзей и семьи, не считая сестры, которая явно ненавидит ее. Она все погубила для Амбрил. Так же как она все разрушала для тех, кто когда–либо был ей близок. Она закрыла глаза и приготовилась к концу, которого заслуживала.

Но он не наступил. Неожиданно там оказалась Амбрил, она оттолкнула младшую сестру и закрыла ее своим телом. Саша успела бросить взгляд на лицо сестры за мгновение до того, как рухнул дом. Лицо Амбрил было совершенно спокойным, а глазах — странное выражение, будто это — тот миг, которого она ждала целую жизнь. Годы горечи, тяжелой жизни и темных деяний словно растаяли, и в это мгновение она снова стала прежней Амбрил, молодой женщиной, готовой на все что угодно, чтобы ее сестренка была в безопасности.

— Амбрил! — крикнула Саша, когда лавина камня и дерева и огромный кусок разбитой башни упали на сестру.

Тело Амбрил заслонило Сашу и приняло на себя основной удар, но, когда Саша пыталась откатиться в сторону, ее буквально изрешетили мелкие куски каменной кладки, покрыв все ее тело ссадинами и кровоподтеками, но оставив при этом живой. Дрожа, она поднялась с земли, не обращая внимания на то, что ее тело будто кричало от боли. А на месте, где стояла Амбрил, теперь была лишь груда обломков.

Сашина лодыжка словно взорвалась от боли, когда она заковыляла к этим руинам, но, невзирая на это, она опустилась на колени и стала разгребать обломки голыми руками. По ее лицу катились слезы, а она звала сестру снова и снова. На сей раз никто не укорял ее. Никаких звуков, кроме стука дождя и через пару минут зловещего стона из каких–то глубин под городом.

С конца улицы донесся шум, и внезапно появилась целая толпа, которая неслась к гавани. Один человек, пробегая мимо, бросил на девушку тревожный взгляд.

— Город рушится! — крикнул он. — Убирайся отсюда, пока еще можно.

Саша не обратила на него внимания. Она продолжала копать, срывая ногти и стирая в кровь руки, погруженная в скорбь. Она понимала, что это безнадежно. Никто не мог бы выжить, оказавшись похороненным заживо под всеми этими камнями.

Рыдая, она свалилась в отчаянии на обломки рухнувшего здания, перекатилась на спину и подставила лицо дождю. Город снова застонал, и на этот раз она почувствовала, как дрожит земля. По улице опять пробежали люди. Она подумала, не присоединиться ли к ним, но поняла, что не пройдет и двадцати ярдов без посторонней помощи. Если ей все равно умирать, то это могло бы случиться и здесь, рядом с сестрой.

Мимо пробежал другой мужчина, лицо его закрывал капюшон. Бросив взгляд в ее сторону, он продолжал двигаться еще несколько секунд. Саша не могла бы этого объяснить, но, когда она посмотрела в ответ на этого человека, ее будто что–то кольнуло: она его знает.

Похоже, человек в капюшоне испытал подобные ощущения. Поколебавшись, он повернулся и уставился на нее.

— Не беспокойся обо мне, — хрипло проговорила она. — Спасайся сам.

Голос, раздавшийся из–под капюшона, был полон недоверия:

— Саша?

«Откуда он знает мое имя?» В этом голосе было что–то знакомое. Мужчина поднял руку и откинул назад капюшон.

— К… Коул? — Она была так поражена, что сначала больше ничего не могла сказать. Затем она стала быстро и лихорадочно говорить срывающимся голосом: — Я думала, что ты исчез. Я везде тебя искала. Я не знала, мертв ты или бросил меня. Мне жаль, что я плохо с тобой обращалась. Я — бестолочь. Я это знаю. Пожалуйста, не…

— Тс–с–с. Я бы никогда тебя не оставил. Как ты могла такое подумать? У меня были небольшие неприятности, но теперь я здесь. — Подойдя ближе, Коул осмотрел ее раны, и, увидев озабоченность в его серых глазах, она чуть снова не расплакалась. — Тебе сильно досталось.

— У меня лодыжка сломана.

Осмотрев ногу, Коул поморщился.

— Как же это случилось? Ладно, я вытащу тебя отсюда. — Он повернулся и подозвал странную парочку, поджидавшую его немного дальше по улице, и они вместе подошли. Один — явно горбун, с огромным лбом и большими бледными глазами. Другой…

— Эд, — снисходительно сказал Коул. — Зачем ты снял рубашку?

Здоровенный парень, которого Коул назвал Эдом, опустил взгляд на свое покрытое шрамами тело. Похоже, его кто–то недавно пытался зарезать, и эта попытка едва не увенчалась успехом.

— Я хотел показать твоей подружке свои шрамы, — прогрохотал он.

Коул смущенно посмотрел на Сашу.

— Я этого не говорил. Что ты — моя подружка, я имею в виду. Черт возьми, Эд, просто помоги ей подняться! Деркин, веди нас. Ты знаешь эти улицы лучше меня.

Саша тихо охнула, когда Эд поднял ее с груды обломков, проявив устрашающую силу и поразительную нежность одновременно. Все ее тело болело, но то, что она снова видела лицо Коула, утишало боль. И впервые за несколько месяцев она почувствовала себя в безопасности, несмотря на то что город разрушался и взбешенная лорд–маг все еще кружила в небесах над ними.

— А ты хорошенькая, — прогремел Эд.

Он говорил как ребенок. Взглянув на лицо простака, Саша заставила себя улыбнуться.

— Спасибо, — сказала она. Девушка посмотрела на Коула. Он стал каким–то другим. — А эти люди — они твои новые сторонники? — спросила она, вспомнив Трехпалого и подавив дрожь.

— Сторонники? — Даварус выглядел озадаченным. — Нет. Это мои друзья.

Саша вновь посмотрела на Коула. Он изменился, теперь она это видела. То, как он держался, как говорил… он был не таким убежденным. Менее уверенным в себе.

— Что с тобой случилось? — тихо спросила она.

Коул поколебался, а затем покачал головой.

— Нет времени объяснять. Нам нужно добраться до гавани прежде, чем тут все развалится.

Они присоединились к толпе людей, беспорядочно бегущих по улицам к гавани. Саша в последний раз оглянулась на обрушившийся дом, на могилу сестры. Коул, должно быть, заметил слезы в ее глазах.

— Что не так? — спросил он. — Почему ты плачешь?

— Кое–кто, очень дорогой для меня, похоронен под теми обломками. Она… она пожертвовала собой, чтобы спасти мне жизнь.

Коул замедлил шаг и, похоже, собирался повернуть назад.

— Мы можем вернуться, если хочешь. Может, она выжила. Может, мы сумеем ее выкопать…

— Нет. Пожалуйста, Коул. Все кончено. Она умерла.

Коул открыл рот и будто собирался поспорить, но потом прикусил губу и кивнул. Прежний Коул никогда не проявил бы такой сдержанности, и она снова подивилась переменам, которые произошли в нем. Затем она вернулась мыслями к сестре.

— Прощай, Амбрил, — прошептала она, сдерживая слезы.

К удивлению Саши, Эд, который нес девушку на руках, сжал ее крепче в этот момент, словно в утешение.

Они поспешили дальше, почти не говоря друг с другом, поскольку дождь продолжал лить, и те, кто бежал из города, стекались к гавани. Там было уже полным–полно народу, когда они наконец добрались, промокнув насквозь и задыхаясь, особенно бедняга Деркин. Пожилая женщина замахала ему, и он, оторвавшись от группы, подошел к ней и, когда она принялась душить его в объятиях и целовать, стал бурно протестовать.

Несмотря на шторм, несколько кораблей были уже полны горожан, которые искали убежища в открытом море. Те, кто уже оказались на кораблях, смотрели с сочувствием на переполненные причалы. Никому не хотелось находиться на твердой земле, если откажут городские фундаменты.

Эд нес Сашу по промокшим деревянным доскам, из которых были сделаны причалы, а Саша смотрела на пенящиеся зеленые воды. Оглядывая плавающие в гавани суда, она заметила сквозь серую дымку тумана приближающиеся большие корабли, хотя из–за бесконечных потоков дождя она не была уверена, что действительно видит их.

Капитан одного из небольших суденышек наклонился через поручни и помахал толпе, ожидавшей на пристани.

— Не стоит терять голову! — крикнул он. — В гавань возвращаются другие корабли. По крайней мере еще три. Постойте- ка, уже четыре. Обождите… что за чертовщина?

С тех кораблей, что оказались дальше, пассажиры могли хорошенько рассмотреть приближающиеся суда, и там поднялся гул. Затем над причалами понеслись крики, и, словно паводковая вода, поднялась паника, когда толпа наконец увидела, что приближалось к городу.

— Давай подойдем поближе, чтобы посмотреть, — предложил Коул, и Эд протолкался сквозь толпу.

Саша тесно прижалась к огромному простаку, и, пока он пробивался к кромке причалов, она, подняв глаза, увидела большую ворону, парящую наверху, с сильно поврежденными крыльями и опаленными перьями, словно она попала в огонь.

Коул с ужасом ахнул, и Саша переключила внимание на гавань. Мгновением позже у нее перехватило дыхание. Люди вокруг них кричали. Многих рвало — они разглядели, что надвигалось на них по морю.

Призрачный флот был лишен и команды, и пассажиров, по крайней мере живых. На кораблях были одни головы. Сотни голов, уложенных в высокие жуткие пирамиды, их выеденные червями глаза невидяще глядели над землистыми щеками, которые начинали зеленеть от гнили.

Все больше кораблей появлялось в зоне видимости, и все они несли тот же наводящий ужас груз. Мертвецы, должно быть, исчислялись тысячами, это были мужчины и женщины, которые всего лишь несколько месяцев назад отправились в плавание из Сонливии, мечтая о несказанных богатствах или просто о теплой еде, которая наполнит животы их семьям.

— Первопроходцы, — оцепенело проговорила Саша, едва не задохнувшись от желчи.

Корабли, отправленные к Небесным островам, вернулись.