Меч теней

С сердцем, наполненным удивлением, Ришона погладила светящуюся кожу демона. С ее губ сорвалось тихое мычание, колыбельная. Существо закрыло глаза и прислонилось головой к ее испачканной юбке. Оно зевнуло и замерло.

Ришона торжествующе посмотрела на дядю.

— Он наш, — сказала она.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Ночь

Грохот вырвал Эолин из сна. Дверь распахнулась, и Гемена ворвалась в комнату, бросилась на магу и крепко обняла Эолин за шею.

— Не уходи! — воскликнула она.

— Гемена, что на тебя нашло?

— Тебе нельзя в Южный лес! — Гемена едва могла говорить между сдавленными всхлипами. — Нельзя!

В дверь постучали, и появился один из стражей, черный силуэт на фоне звездной ночи.

— Мага Эолин, мы услышали шум.

— Это просто Гемена, — Эолин на короткое время зажгла прикроватную свечу, осветив комнату слабым светом. — Ей приснился кошмар. Можешь идти. Я позову, если ты мне понадобишься.

Мужчина кивнул и исчез, закрыв за собой дверь.

— Ну же, Гемена, — Эолин вырвалась из объятий девочки. — Мы уже говорили об этом. Это будет короткая поездка, возможно, четверть месяца. Две недели, не больше. Я вернусь раньше, чем ты заметишь, что меня нет.

— Тебе нельзя идти! — взвыла Гемена.

— Тихо, — Эолин вытерла слезы со щек девочки. — Сделай глубокий вдох и скажи мне, в чем дело.

— У меня было предчувствие, — Гемена всхлипывала.

— Предчувствие?

— Не чувство. Я что-то видела. Тени и пламя.

— Тебе приснился сон?

— Не сон! Там было, как это произошло.

— Мага не может видеть будущее, Гемена. Сны — просто сны, а гадание…

— Это безрассудная форма магии, я знаю! Но я кое-что увидела. Что-то плохое.

Эолин пригладила волосы девочки.

— Ничего не произойдет, пока Мариэль, Сирена и я будем в отъезде. Ты живешь в самой мирной провинции королевства, и тебя защищают одни из лучших рыцарей королевской гвардии.

Гемена нахмурилась. Через мгновение она неуверенно сказала:

— Сэр Бортен очень храбр.

— Да.

— Всего несколько дней назад он вел бой с чужаками с севера.

— Да, — Эолин улыбнулась. — Я слышала об этом.

Группа мальчишек из Моэна, без сомнения, из банды Маркла, была поймана на шпионаже за Экеларом.

— Сэр Бортен бросился на них на своем коне и взмахнул мечом вот так и вот так, — руки Гемены вырезали в воздухе четкие дуги. Ее голос наполнился энтузиазмом. — Они в ужасе убежали и больше никогда не вернутся.

— Вот видишь? С таким рыцарем, как он, на твоей защите, нам не нужно беспокоиться о наших врагах.

— Но я только что видела не деревенских мальчишек, — Гемена закусила губу, сосредоточенно хмурясь. — Это было что-то хуже, что-то ужасное.

Эолин заключила девушку в успокаивающие объятия. Отец Гемены был жестоким человеком, а ее братья были склонны издеваться над младшей сестрой и запирать ее в подвале. Ей стали сниться кошмары с тех пор, как она прибыла на Экелар, хотя с момента последнего прошло несколько месяцев.

— Пожалуйста, не уходи, — захныкала она.

Эолин порылась в вырезе своего платья и вытащила серебряную паутину из тайника.

— У меня есть идея. Ты можешь сохранить очень важный секрет?

Мгновенно глаза Гемены загорелись от любопытства. Она решительно кивнула.

Эолин осторожно положила серебряную паутину на ладонь Гемены. Подвеска, маленькая, но изысканная, была сделана из крошечных кристаллов кварца, вплетенных в серебряные нити.

— Это очень старая магия, женская магия, — сказала Эолин. — Способы плетения были утеряны для нас, поэтому ты должна хорошо о нем заботиться. Если неправильно воспользуешься этим, повредишь или потеряешь его, у нас больше никогда не будет другого.

— Что оно делает?

— Позволяет тебе найти друга. Оно может привести туда, где я нахожусь, в мгновение ока.

Гемена присвистнула сквозь зубы.

— В Южный Лес?

— Через все королевство, если понадобится. Все, что тебе нужно сделать, это раскрутить ее и произнести заклинание, которому я тебя научу, и сфокусировать свое сердце и весь свой дух на мне.

— Я могу прийти к тебе в любое время?

— Нет. Не в любое время. Ты можешь использовать эту магию только в том случае, если тебе или одной из твоих сестер грозит серьезная опасность. Ты должна пообещать мне, что не будешь использовать его в другом случае. Понимаешь?

Гемена кивнула, обхватив пальцами кулон и прижав его к сердцу.

— Где ты его нашла?

— Король Акмаэль дал мне его давным-давно.

— Король-Маг? — Гемена нахмурилась. — Но ты сказала, что это женская магия.

— Ее соткала его мать, Бриана из Восточной Селен. Она подарила его, когда он был ребенком. Затем, в один прекрасный день, он обнаружил, как его использовать. Серебряная паутина привела его в Южный лес, где мы и встретились. Много лет спустя, после восстания моего брата, когда король простил меня и позволил вернуться в Моэн, он отдал мне серебряную паутину.

— Зачем?

— Украшение несет в себе сущность нас обоих. Пока оно у меня, я могу найти Короля-Мага так же, как ты сможешь найти меня.

— Да, но зачем тебе его искать?

Эолин колебалась.

— Это трудно объяснить, Гемена. Просто король и я…

Комок застрял в горле Эолин. Она привлекла Гемену к себе, прижавшись губами к шелковистым волосам девочки, вдыхая ее чудесный аромат меда и теплого хлеба.

— Король Акмаэль дал это мне, потому что он не хотел, чтобы я боялась, точно так же, как я не хочу, чтобы ты боялась снова.

— Ты когда-нибудь использовала его, чтобы пойти к нему?

— Нет. Никогда.

«Должна ли я?»

— Я рада, — Гемена крепче сжала талию Эолин. — Я рада, что ты не пошла к нему. Бьюсь об заклад, если бы ты это сделала, он бы никогда не позволил тебе вернуться.

Той ночью Гемена спала с Эолин. Когда мага проснулась на следующее утро, ее подопечная уже встала. Эолин нашла ее на кухне с Катариной и Ташей. Все три девочки сидели на высоких табуретах, болтая ногами, разрывая черный хлеб и глотая сытный чай Ренаты. Они дразнили и тыкали друг друга, пока старая мага увещевала их замолчать.

Девочки постарше, Мариэль и Сирена, сидели немного в стороне, склонив головы в тихой беседе, с сумками наготове у ног.

Адиана нависала над ними, освежая запасы хлеба, фруктов и сыра. Она подняла глаза, когда Эолин поставила свою сумку, подмигнула и сказала:

— Ну, разве ты не похожа сегодня утром на магу-воительницу с мечом на бедре и посохом в руке!

Девушки ахнули и захихикали от восторга, но Гемена разочарованно застонала.

— Ты берешь Кел’Бару?

— Конечно, дитя, — отрезала Рената. — Это ее оружие, не так ли? Она может взять меч, куда ей заблагорассудится.

Гемена нахмурилась и выпятила нижнюю губу.

— Тебе стоит купить себе кольчугу, — сказала Адиана. — И красивый блестящий шлем. И пару причудливых рукавиц, подобных тем, что сэр Бортен доставил из Мойсехена.

— Я бы потеряла себя под таким количеством металла, — Эолин заняла место за столом и приняла от Ренаты чашку чая. — Я ничего не услышу, ни деревьев, ни животных. Ни растения, шепчущиеся на ветру, ни землю, пульсирующую под ними.

— Не имеет значения, — Адиана взяла щедрую порцию сыра и угостила Эолин. — Тебе не нужно ничего слышать, если у тебя на груди металлическая пластина и меч в руке. Вот почему мужчины не утруждают себя слушанием. Зачем им это, если они могут решить свои разногласия несколькими хорошими ударами?

— Если ты берешь Кел’Бару, ты должна взять всех нас! — заявила Гемена. — Катарина и Таша тоже хотят пойти.

Трое младших прыгнули на Эолин с широко раскрытыми, страдающими глазами.

— Она права, Мага Эолин. Пожалуйста, возьми нас с собой!

— Когда тебя не будет, здесь делать будет нечего.

— Что значит, делать будет нечего? — Эолин всплеснула руками в притворном раздражении. — Всем вам нужно освоить заклинания, прежде чем я вернусь. А если этого недостаточно, у Маги Ренаты и госпожи Адианы есть много уроков и занятий для вас. Ваши дни будут очень насыщенными. Кроме того, маге никогда не бывает скучно, потому что ее радость…

— …происходит от бесконечного обновления самой земли, — продекламировали они в унисон, прежде чем разразиться преувеличенными стонами.

Адиана обвила руками плечи девочек и с озорной ухмылкой заговорила им в ухо:

— Мы будем делать пироги, хлеб и желе. Мы съедим столько сладостей, сколько захотим, пока Маги Эолин не будет.

— Это не правда, — Гемена возмущенно пожала плечами. — Ты говорила это в прошлый раз, когда она уезжала, и тогда это тоже было неправдой.

— Ну, ты поймала меня на месте преступления, не так ли? Умная девочка! — Адиана схватила Гемену и безжалостно защекотала ее. — Теперь ты знаешь, что не следует слушать мои обещания. И это хороший урок: никогда не верь обещанию.

С визгом девочка вырвалась из хватки Адианы и оббежала стол, укрылась рядом с Эолин. Ее маленькое тело сотрясалось от бездыханного смеха, когда мага притянула ее к себе.

— Я хочу пойти с тобой в Южный лес, — сказала Гемена, обнимая Эолин за талию.

Сердце Эолин дрогнуло, охваченное внезапной ностальгией, сильной радостью общения, смешанной с навязчивым чувством, что все, что она больше всего любила в жизни, постоянно ускользало.

— Ты побываешь там, — она смотрела на всех, пока говорила. — Когда Мариэль, Сирена и я вернемся, мы организуем еще одну поездку для всех. Мы вместе отправимся в Южный лес и будем танцевать среди деревьев под светом следующей полной луны.

Они завопили, захлопали в ладоши и принялись убирать со стола.

Эолин ожидала, что для них приготовят трех лошадей, но, к ее большому огорчению, сэр Бортен и Делрик ждали с пятью лошадьми.

Делрик был новым членом гвардии, остался с несколькими другими после визита короля. Невысокий и коренастый, со смуглым лицом и неопрятным видом, он коротко кивнул Эолин, прежде чем заняться лошадьми.

Мага обратилась к сэру Бортену резким и окончательным тоном:

— Я же сказала, что нам не нужен эскорт.

Бортен закончил поправлять подпругу, сжал челюсти и сфокусировал взгляд внутрь себя. Это был высокий, хорошо сложенный мужчина с прекрасными светлыми волосами и ясными голубыми глазами.

— Это мне решать, Мага Эолин.

— Мы едем в Южный лес. В этом королевстве нет места, которое я знаю лучше, нет места более безопасного для меня и моих учениц, — Южный Лес был ее последним убежищем от воинов, подобных этим двоим, и Эолин хотела, чтобы так оно и оставалось. — Мне нужно, чтобы вы остались здесь с Ренатой, Адианой и детьми. Вы поклялись защищать Экелар, сэр Бортен.

— Мои люди поклялись защищать Экелар, — он повернулся к ней с решительным выражением лица. — Я поклялся защищать вас.

Вызов в его тоне заставил Эолин задуматься.

Сэр Бортен посвятил три года своей жизни этому одинокому аванпосту на краю королевства. В это время Эолин работала с ним, спорила с ним, но так и не узнала его по-настоящему.

У него была семья где-то в Моэне, родня на севере, если она правильно помнила. Много лет назад он убил отца Акмаэля на рыцарском турнире, ошибка, которая должна была стоить ему жизни, но последним приказом старого короля было помилование молодого рыцаря. Акмаэль удовлетворил это желание и вернул Бортену рыцарское звание первым актом милосердия за время своего правления.

Говорили, что Бортен доблестно сражался в битве при Эрундене и спас жизнь Акмаэлю. Но Эолин мало что знала о нем. Для нее он был просто нежелательным бременем, навязанным ей королем. Его бдительность была постоянной занозой в ее боку, и она никогда не позволяла ему забыть об этом.

«Возможно, на этот раз я могу позволить ему спокойно исполнить свой долг».

— Хорошо, — решила она. — Вы можете сопровождать нас, сэр Бортен. Полагаю, вы с Делриком взяли дополнительные припасы? Мариэль, Сирена и я упаковали еду только на троих. Мы не можем допустить, чтобы наши защитники голодали.

Плечи Бортена расслабились, и он удовлетворенно кивнул.

— У нас есть то, что нам нужно, Мага Эолин. Спасибо.

Они двинулись на юго-восток вдоль реки Тарба, перешли вброд ее притоки и разбивали лагерь на ночь на берегах. Река была высокой и мутной от недавних дождей, а по утрам сырая земля источала густую дымку, окрашивавшую пейзаж в приглушенные оттенки розового и золотого.

Камыши качались в переменчивых течениях, а серебристо-голубые цапли наблюдали за происходящим из полузакрытых мест вдоль берега реки, их шеи были длинными и изящными, а походка была медленной и величественной.

На второй день путешествия Эолин воспользовалась присутствием цапель, изменив облик Мариэль и Сирены, чтобы они могли кое-что узнать о магии водоплавающих птиц. Она шла босиком по травянистым берегам, тихо, чтобы не тревожить животных, но не слишком далеко от преображенных девушек.

Веселое журчание реки вернуло боль в ее сердце. Это напомнило ей о том дне, когда они с Акмаэлем впервые играли детьми в верховьях Тарбы, глубоко в Южном лесу. Они исследовали ее кристаллические глубины в поисках радужной улитки и вместо этого столкнулись с другими чудесами. Ее смех звучал громко и свободно, его поведение было серьезным и внимательным. Было странно, как те дни могли уйти навсегда и все же быть такими настоящими.

Эолин обхватила себя руками и подняла лицо к ветру, вдыхая свежий аромат ила и осоки. На невысоком холме рядом ждали мужчины с лошадьми, Делрик осматривал местность, взгляд Бортена был устремлен на Эолин и ее учениц, безмолвных часовых под полуденным солнцем.

Ближе к вечеру третьего дня в поле зрения показался Южный лес, темное пятно высоких дубов и гигантских сосен, возвышавшихся над заброшенными полями. Мариэль захлопала в ладоши и вызвала Эолин и Сирену на гонку.

Мага рассмеялась и пришпорила коня. Наклонившись, она соединила свой дух с животным, синхронизировав копыта с пульсом своего сердца.

Через мгновение она оставила девочек позади. Ветер срывал ленты с ее волос, запах коня и летнего пота пропитывал ее чувства. Высокие ветки тянулись к ней, и она закрыла глаза, открыв их как раз вовремя, чтобы увидеть, как лес тянется в темных объятиях.

Эолин остановила коня, дыхание было прерывистым, щеки раскраснелись, а волосы закрутились в дикие кудри.

Густая листва и тяжелые стволы закрывали солнце, стирая все следы оставленного мира. Мага спешилась и вдохнула насыщенный аромат сосны, суглинка и летних трав. Она встала на колени, чтобы погладить листья и стебли молодых кустов.

Шепот могучего черного дуба поднял ее на ноги. Подойдя к древнему дереву, Эолин положила ладони на его грубую кору и прижалась телом к ​​твердой опоре его ствола. Направляя свои чувства к реке жизни внутри, она сплела щупальца своего духа вокруг ее постоянного течения, черпаемого из глубин земли и доставляемого невидимыми облаками к небу, тянущего ствол и ветви между двумя мирами.

— Это я, дорогой друг, — пробормотала она, довольная тихим объятием. — Наконец-то я пришла домой.

Бортен и Делрик разбили лагерь на небольшой поляне, а Эолин отправилась исследовать местность с Сиреной и Мариэль.

Среди учениц Эолин Сирена была самой одаренной, когда дело доходило до языка растений. В Экеларе она часами сидела в гербарии, слушая хрупкий шепот коллекции, удаляя образцы, чья магия угасла, и заменяя их свежими травами. В лесу Сирена улавливала настолько тихие голоса, что даже Эолин не могла их услышать. Она находила спрятанные грибы и крошечные растения, всегда возвращаясь из леса с новыми лекарствами в руках.

Мариэль же легко разговаривала с животными и обладала сверхъестественным даром говорить на языке камней. Стражи Бортена иногда шутили, что зайцы охотно попадались в силки Мариэль, настолько они были очарованы ее голосом. Эолин чувствовала движение лесных существ, когда Мариэль двигалась среди деревьев, словно пробуждение на рассвете. Волки будут привлечены к Мариэль в сумерках. Возможно, Рысь тоже появится до утра.

Вечером, прежде чем сумерки покинули небо, Эолин предоставила своих учениц самим себе и попрактиковалась в фехтовании с сэром Бортеном. Она чувствовала себя безнадежно неловко с Кел’Бару, но Бортен оказался терпеливым учителем, и Эолин решила научиться всему, чему сможет, из уважения к желанию Акмаэля. Рыцарь заставлял Эолин выполнять упражнения, требуя, чтобы она повторяла одну и ту же последовательность шагов снова и снова.

— Вы должны освоить эти упражнения, чтобы каждое движение плавно перетекало в следующее, — сказал он. — Каждая стойка, которую вы изучаете, должна стать для вас такой же инстинктивной, как изменение облика.

Эолин опустила меч и вытерла пот со лба.

— Мне потребовалось семь лет, чтобы научиться менять облик. Больше, чтобы изменение облика стало инстинктом.

— Именно так, — Бортен кивнул и велел Эолин начать снова.

Наступила ночь, окутавшая Южный лес тенями и ставшая долгожданным завершением их урока.

Сэр Бортен всегда строго разделял свою охрану и женщин из шабаша Эолин. В результате в тот вечер он и Делрик сидели у собственного костра, в нескольких шагах от костра, который делили Эолин, Мариэль и Сирена.

Пламя кашляло, потрескивало и посылало в небо град искр. Мариэль и Сирена сидели близко друг к другу, обмениваясь мелодией шепота и хихиканья о каком-то юноше, которого они видели во время своего последнего визита в Моэн.

Глядя на них, Эолин задавалась вопросом, испытывала ли ее наставница, Дуайен Гемена, те же эмоции, когда ее подопечная приближалась к женственности: эту смесь сладкой радости и глубокой ностальгии, которая растворялась в печали, если она позволяла чувству задерживаться надолго.

Тихо Эолин встала и отошла от костра, предпочтя еще немного побродить среди деревьев.

Не было тьмы более успокаивающей, чем ночь в Южном лесу, и не было темнее тени. Эолин завернулась в мягкий изношенный плащ, довольствуясь звуками леса. Небо было ясным, и она с нетерпением ждала спокойного сна под звездным небом.

Следующей весной Сирена и Мариэль станут волшебницами именно в этом месте. Как и Эолин, они будут поститься в Южном лесу и просить о посохе. Дракон явится им в образе духа животного, предсказывая трудности и благословения, с которыми столкнутся девушки.

Согласно традициям Старых Порядков, Мариэль и Сирена также должны были быть готовы к Высокой Церемонии Бел-Этне, освящению эн-ласати, пробуждению страсти и желания. Это поставило перед Эолин дилемму, которую она еще не решила. Старые порядки исчезли, а вместе с ними и числа, которые давали анонимность женщинам, проходящим инициацию. Маски были бы бессмысленны всего с двумя девушками, да и в любом случае, какому магу она могла доверить такое священное мероприятие?

На ум пришел Кори из Восточной Селен: его проницательные серебристо-зеленые глаза и запах его магии, острый, как зимний снег.

Эолин подавила смех. Несомненно, маг Кори взялся бы за проект с большим энтузиазмом, но, хоть Эолин знала его, она ему не доверяла.

Мага остановилась на краю другого круга света и поняла, что добралась до огня Бортена и Делрика.

Рыцарь сразу встал. Его взгляд метнулся мимо плеча Эолин во мрак леса.

— Мага Эолин, — сказал он. — Что-то не так?

— Нет, — она перевела взгляд с Бортена на Делрика, застигнутого в тот момент, когда он отрывал кусок вяленого мяса. — Всё в порядке, сэр Бортен. Просто… Девушки заняты своими разговорами, и я подумала, что могла бы посидеть у вашего с Делриком огня, если вы меня пригласите.

Делрик пожал плечами и продолжил жевать свою еду.

Сэр Бортен озадаченно посмотрел на Эолин.

Неловкое молчание не давало ей покоя. Она отошла.

— Простите, сэр Бортен. Я не хотела тревожить ваш вечер. Если вы меня извините…

— Нет, — он подпрыгнул, будто вышел из транса. — Пожалуйста, Мага Эолин, присоединяйтесь к нам. Простите мою грубость. Я просто не ожидал…

Его слова растворились в тишине.

Улыбка поднялась из глубины духа Эолин и теплом скользнула по ее губам.

— Вы не ожидали, что я появлюсь, если не было проблем.

Бортен издал низкий смешок. Он указал на полено у костра и сел рядом с ней. Эолин не могла не заметить его тяжелый после долгого дня запах, пропитанный следами суглинка и свежеизмельченных листьев.

«Он пахнет лесами Моэна».

Бортен подобрал ветку и пошевелил ею костер.

— Девочки довольны своим днем ​​в лесу?

— О, да! Как иначе? Это место — рай для всех нас.

Делрик хмыкнул и сделал глоток вина. Он вытер рукавом мокрую бороду и протянул флягу Эолин. Она приняла с благодарностью.

Бортен кашлянул и сказал:

— Если позволите, Мага Эолин. То, что вы здесь делаете, очень важно.

Неловкое заявление смутило ее.

— Вы про пробу вина с вами и Делриком? Я была бы счастлива чаще сидеть у вашего огня, просто я всегда думала…

— Нет, — он нахмурился и покачал головой. — То есть, да. Вам всегда рады у нашего костра, Мага Эолин, но я не об этом. Это важно, дом, который вы дали этим девочкам. Жизнь, которой вы их учите.

Эолин моргнула, ошеломленная. Она взглянула на другой костер, где хихиканье Мариэль и Сирены освещало ночь.

В Экеларе Таша, Катарина и Гемена уже должны были лечь спать. Рената и Адиана, без сомнения, допивали последний глоток вина из бочки.

Каждая из их красивых и одаренных учениц вышла из бедности, насилия и пренебрежения. Их семьи видели в Экеларе не место рождения новой эры магии, а способ избавиться от нежелательных дочерей. Даже Рената и Адиана, взрослые женщины с необычайными талантами, присоединились к шабашу Эолин, потому что им больше некуда было идти.

Эолин мутило, потребность поделиться с Бортеном этой мечтой затаилась глубоко в ее сердце. Мечта, которая стоила ей мужчины, которого она любила.

— Ни одной из моих учениц нет места в этом мир, какой он есть. Я верю, что боги собрали нас вместе, Ренату, Адиану и всех девочек, чтобы мы могли построить новый собственный мир, — она снова посмотрела на Бортена, опасаясь того, что могла найти, и с облегчением обнаружила понимание и уважение.

Делрик расхохотался и резко встал. Он вытянул руки, ища тени прищуренными глазами.

— Тогда, пожалуй, я пойду в дозор первым.

Мужчина сплюнул, прежде чем уйти в кусты, где он выругался на какой-то заблудший корень, о который споткнулся по пути.

— Я его чем-то обидела? — спросила Эолин, глядя, как он уходит.

— Нет, ни в коей мере, Мага Эолин.

— Он не сказал мне ни слова с тех пор, как мы покинули школу.

— Делрик предпочитает слушать, а не говорить. Ни у кого из моих людей нет более острого слуха. Вот почему я попросил его сопровождать нас.

— Ясно, — она опустила флягу Делрика и сложила руки на коленях. — Я думала, сэр Бортен. Раз вы учите меня обращаться с мечом, возможно, я смогу отблагодарить вас и научить немного магии.

Губы Бортена тронула улыбка.

— Я благодарен за ваше щедрое предложение, Мага Эолин. Но я думаю, что я слишком стар, чтобы стать магом.

— Когда-то я и не думала, что буду изучать магию. И Кедехен был похож на принца. Боги сами решают, кто увлекается тем или иным делом и получит их дары. Я, например, верю, что Дракон хочет, чтобы вы научились магии. Иначе с чего бы боги заставили короля назначить вас в мой Экеларом здесь, в Моэне?

Выражение лица Бортена стало полным сомнений.

— Боги хотят, чтобы люди вернули свои долги.

— Долги? Какие долги?

Бортен не ответил, но направил свой взгляд на мерцающее пламя.

— Ваш долг перед королем? За случай в Эостаре, в котором погиб его отец?

Бортен по-прежнему молчал, и Эолин почувствовала, что она шагнула на запретную территорию.

— Ну, неважно, — весело сказала она. — Тогда просто скажем, что изучение магии будет частью погашения ваших долгов. У вас есть чашка, сэр Бортен? Подойдет любой небольшой сосуд с небольшим количеством воды.

Он достал из рюкзака деревянную кружку. Эолин вытащила из-за пояса немного свежей мяты, бросила в воду и вернула ему чашку.

— Я покажу вам первый трюк, которому меня научила Дуайен Гемена. Мы сделаем чашку чая.

В ее голосе был дух, которого она давно не чувствовала, будто она снова была молодой и беззаботной под золотисто-зеленым пологом этого великого леса.

— Вы должны держать чашку обеими руками и стоять, плотно прижимая ноги к земле, будто… — Эолин искала метафору, которую он мог бы понять. — Будто вы собираетесь идти в бой, все ваши чувства открыты для окружающего пространства, и весь ваш дух сосредоточен на поставленной задаче.

Бортен встал. Впервые Эолин заметила, насколько широки его плечи. Она подошла к нему сзади и положила руки ему на спину, растопырив пальцы на его льняной тунике.

Мускулы Бортена напряглись.

— Закройте глаза, — сказала она, — и дышите.

Она почувствовала расширение его легких под своими ладонями.

— Что вы чувствуете у своих ног, сэр Бортен?

— Землю.

— Да, землю. А внутри земли? Что вы там чувствуете?

— Основу моей силы.

Не то, что могла бы сказать одна из ее девочек, но слова звучали правдоподобно.

— А теперь сделайте еще вдох и скажите, — продолжала Эолин, — что вы чувствуете в воздухе?

Снова чудесное расширение под сильными мышцами спины. На мгновение Эолин вспомнила Акмаэля.

— Воздух — это якорь жизни, этого мира и людей, которых я… людей, которых люблю.

Эолин закрыла глаза, тронутая тем, как хорошо он понял упражнение, с какой готовностью добавил магию в свой дух.

— А теперь вода в вашей чашке, сэр Бортен. Расскажите мне об этом.

— Спокойствие. Небольшой резервуар великой силы.

Руки Эолин переместились к его плечам. Она прижалась ухом к его спине и прислушалась к глубокому, ровному ритму его ядра.

— А ваше сердце, сэр Бортен? Что вы чувствуете в своем сердце?

— Пламя, — его голос был подавлен. Вместе с ним исчезли все звуки ночи. — Нескончаемый огонь.

Магия леса пульсировала у их ног, готовая откликнуться на его приказ.

— Вот ваша сила, сэр Бортен. Теперь вот что вы должны сделать. Соедините вместе все элементы, о которых вы мне только что рассказали: землю под собой, воздух в легких, воду в чашке и огонь в сердце. Представьте, что все это сливается в единую сияющую точку света, и когда вы увидите этот свет, повторите эти слова: Эхекату нэом цефур. Эхуки.

Ночь сгустилась от его усилий. Магия начала подниматься от земли через ноги Бортена, наполняя его торс и окутывая его дух. Сила вихря вытащила второй поток из Эолин, и ее магия покалывала, перейдя из ее рук в его спину.

Бортен сделал ровный вдох и выдохнул слова.

Эолин убрала руки.

Рыцарь повернулся к ней лицом. От воды в его чашке поднимался пар. Выражение его лица было недоверчивым, ликующим.

Эолин радостно захлопала в ладоши.

— Видите, сэр Бортен? Это не так уж трудно после…

По лесу пронеслись отчаянные крики. С испуганным криком Эолин бросилась к девочкам. Она ворвалась на соседнюю поляну и резко остановилась при виде зверя, раскачивающегося на длинных светящихся конечностях. Множество зияющих ямок занимало место, где должны были быть его глаза и рот. В одной руке с черными когтями он держал Сирену. Грудь девушки была разорвана от горла до грудины. Изодранный лиф был черным от крови.

Зрение Эолин затуманилось. Ее сердце взорвалось. Она схватилась за ребра, дыхание превратилось в прерывистые вздохи. Ее колени подогнулись. Бортен схватил ее за руку и поднял Эолин на ноги. Их взгляды встретились.

«Все ваши чувства открыты».

Рыцарь отпустил ее и подошел к монстру с мечом в руке.

«Весь ваш дух сосредоточился на поставленной задаче».

Эолин подавила горе, рассеявшее ее мысли.

Мариэль сжималась в тени, держала посох Эолин. Слезы текли по лицу девушки. Ее плечи тряслись, как листья на ветру.

— Мариэль, — голос Эолин был спокоен. — Опусти мой посох и взберись на бук позади тебя, так быстро и высоко, как только сможешь.

— Но Мага Эолин…

— Делай, как я говорю. Если дела пойдут плохо, ты не должна спускаться до рассвета.

Всхлипнув, юная мага взбежала по дереву. Эолин подозвала к себе посох. Водяной кристалл вспыхнул, отбрасывая свет цвета слоновой кости на угасающий огонь, полностью освещая существо.

Монстр застонал, жадный вой родился из ненасытного голода.

Эолин шагнула вперед, обойдя Бортена слева.

— Оставайтесь позади меня, — приказал он.

— Вашего меча может быть недостаточно, — ответила она.

Делрик вылетел из леса с воинственным кличем. Бортен прыгнул вперед, и они атаковали как один, сверкая клинками в серебристом свете.

Существо встало на задние лапы и схватило Делрика когтистыми руками, разорвав горло коренастого человека и отбросив его труп в сторону.

Бортен отшатнулся, на его лице отразились страх и замешательство.

— Мечи, — выдохнул он. — Мечи ничего не делают.

С ужасом Эолин поняла правду его слов. Их мечи не оставили следов, хотя они много раз порезали его плоть.

Монстр поднял сплющенную морду к небу, издав глухой крик. Он атаковал Бортена, который отползал, уклоняясь от удара за ударом.

Эхекат, фэом думэ!

Оглушительный рев вырвался из посоха Эолин. Существо, спотыкаясь, отшатнулось от рыцаря, мотая лысой головой и нанося удары в пустоту.

Нэом энре!

Огонь вырвался из ладони Эолин и поглотил монстра красным пламенем. Он упал на колени, издав пронзительный крик. Давление на уши Эолин стало невыносимым. У нее перехватило дыхание. Магия вышла из-под ее контроля. Пламя угасло, и существо, невредимое, с трудом поднялось на ноги, его нефритовая кожа сияла.

Его черная пасть работала медленно и ритмично. Угольные глаза закрылись и снова открылись. Внимание существа было обращено на Эолин, и его глубокий, навязчивый стон заставил ее содрогнуться.

Опустившись на четвереньки, к ней шел демон Наэтер.

— Нет! — Бортен вскочил на него с бесполезным мечом в руке. Существо оттолкнуло его. Бортен с громким треском ударился о ствол соседнего дерева. Его тело безвольно упало на землю.

Эолин парализовало от ужаса. Она не могла двигаться, она не могла думать, пока демон Наэтер приближался. Посох выскользнул из ее пальцев. Кристаллический свет погас. Тьма окутала лес. Ужасное урчание существа гудело в ее ушах.

Эолин.

Это был голос ее отца, подумала она, или голос ее брата, зовущий через пустоши мертвых, предвкушающий ее возвращение в их объятия.

Эолин!

Она моргнула, узнала голос и поняла.

В мгновение ока Кел'Бару освободился из ножен. Металл зазвенел, когда Эолин замахнулась. Кел’Бару врезался в туловище существа. Вязкая плоть разошлась и отпрянула от оружия.

Закончи это.

Голос Кел’Бару был как голос Акмаэля, мальчика, который пытался научить ее сражаться и убивать.

Сжав обеими руками рукоять, Эолин провела галийским мечом по животу существа, выпустив грязную реку чернильной крови.

Монстр вскрикнул и упал, схватившись за рану.

Никогда не оставляй противника полумертвым.

Она устремилась к демону и наносила удары снова и снова, вонзила клинок в его грудь, рассекла плечо, отрубила ему голову, конечности, разрубая зверя на столько частей, сколько могла, пока Бортен не появился рядом с ней, зовя ее по имени и вырывая из бойни.

Переполненная потерей и яростью, Эолин била кулаками в грудь Бортена, пока он крепко обнимал ее.

Рыцарь убеждал Эолин замолчать, целуя ее волосы между словами утешения и мужественно ожидая, пока ярость Эолин не уступит безутешным рыданиям.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Фэрнворн

Маг Кори осмотрел раскисшую вересковую пустошь, обширную равнину, простиравшуюся на север и запад к неизведанным землям. В лужах воды отражалось тусклое небо. Кустарники и травы росли пестрыми зарослями шалфея и красновато-коричневого цвета. Одинокий визг коршуна поднялся над трясиной, а затем погрузился в запустение. Рядом паслись овцы в тишине, которую время от времени нарушал глухой звон колокольчиков.

— Будь оно проклято, — пробормотал Кори и тяжело зашагал по короткому склону.

Беспокойный гул заполнил посох мага, а его малахитовый кристалл зажужжал, как пчелиный улей. На краю этих пустошей можно было ожидать случайных вспышек магии, но Кори не мог отделаться от ощущения, что что-то очень важное ускользало от него.

В течение многих дней он бродил по этой местности, словно сумасшедший отшельник, преследуемый неуловимыми мечтами и бессмысленными видениями в этом заброшенном уголке королевства. Путь его пролегал вдоль северных окраин Мойсехена, от лесов Селен к руинам Берлингена, затем через предгорья Восточного Сурмаэга к Тору Биндеру, где его встретили прохладно скучающие и равнодушные стражи — он планировал рассказать об этом сэру Дростану во время следующего визита в Город.

— Мальчик! — позвал он.

Пастух вскочил и закрутился, словно не ожидал увидеть еще одну человеческую душу, хотя они прибыли сюда вместе не более часа назад.

— Покажи мне, о чем ты говорил мне сегодня утром.

Парень кивнул и свистнул своей собаке. Дворняжка шла за ними по пятам, пока маг и юноша шагали к следующему подъему. Оттуда они могли видеть длинную линию гранитных монолитов. Это был Ахмад-фухран, многовековой магический барьер, окаймлявший пустоши, перекрывающий пропасть между Восточным и Западным Сурмаэг, отделяющий мир живых от царства мертвых.

Посох Кори затрещал. Голос его снов вернулся непрошенным, внезапным шипением на ветру. Маг закрыл глаза и призвал древний оберег. Хватка призрака отступила, как ледяной туман.

— Тот и тот, — грубый акцент мальчика вернул Кори обратно в мир бодрствования. — На прошлой неделе они не были такими. Они были прямыми, как стрела. Глядели на небеса, как говорит мой папа.

Кори нахмурился, глядя на покосившиеся колонны. Было разумно, что земля сдвинулась. Земля под болотом была предательской, способной проглотить эти монолиты целиком, позволив им колебаться и наклоняться.

— Это правда, что говорит мой папа? — грязные пальцы мальчишки скользнули по его кривому посоху. — Па говорит, что в пустошах обитают демоны, и единственное, что их там удерживает, — это камни. Если камни начнут шевелиться, значит, надо бежать к Рёнфину или Галии, может, даже к Параменским горам, потому что они выследят нас и убьют точно так же, как волки убивают зайцев. Вот что он говорит. Но он всего лишь пастух, понимаете? Как я. Что мы знаем о демонах?

Глаза Кори следовали за линией гранита, пока она не исчезла вдали.

— В этих пустошах нет демонов и никогда не было. Существа, о которых говорит твой отец, были из плоти и крови, как и мы. Хищники самого злобного вида. Тут они покинули наш мир, давным-давно.

— Куда они пошли?

— Они были изгнаны в царство мертвых магами Древнего мира. Когда они погрузились в недра земли, они увлекли за собой горы, разделив Сурмаэг на Восток и Запад, оставив после себя пустоши.

— Они могут вернуться?

— Нет, — Кори ответил без колебаний, хотя в его животе завязался ком неуверенности. — Проклятие, наложенное на них, было необратимым.

— Тогда кто положил туда камни? Для чего они?

— Мои предшественники оставили их. На память, наверное.

«Или это была предосторожность».

Обещание убежища, рассчитанное на тысячу лет.

Маг Кори не стал задерживаться в пустошах. На следующее утро он оставил пастуха и его семью с подарками в виде еды и благословений. Он повернулся к Королевскому городу, выдержал много дней пыльного пути, прежде чем достиг западных ворот, утомленный и благодарный за конец путешествия.

Стражники сразу узнали его, разрешили пройти через большую каменную арку. Кори нашел их радушный прием странно разочаровывающим. Бесчисленное количество раз он сталкивался со смертью в этом городе. Он звал домом самые высокие башни замка и самые глубокие подземелья. Теперь, даже когда он наслаждался более яркими улицами и более прекрасными временами, маг скучал по предвкушению остроумных игр против Церемонда, по напряжению неопределенного будущего, по свободе своего Круга.

Где теперь его прекрасные танцовщицы, его темпераментные музыканты, его случайные любовницы? Оборванная команда счастливых повстанцев, составлявшая Круг Кори, была рассеяна и потеряна, как листья на осеннем ветру.

А самый ценный член спрятался, как соня в зимнее время.

Копыта его лошади цокали по булыжникам, пока Кори ехал по извилистым улочкам. Хорошо запомнившиеся запахи города атаковали его чувства: пот и моча, свежее мясо и гниющие овощи, мокрая шерсть и несвежий навоз, надушенные шлюхи и горький эль. Дети бегали рядом с ним, звали его по имени и выпрашивали сладости, которые он дарил тем, кто мог разгадать его загадки или сочинить ему стишок.

Во времена правления отца Акмаэля Королевский город был мрачным местом нервных перешептываний и сдерживаемых страстей. Но теперь Боги вдохнули жизнь в этот город. Каждый проход был переполнен купцами и ремесленниками, художниками и музыкантами, соотечественниками и иностранцами, участвовавшими в бурном обмене словами и товарами.

Наконец, переулки расширились и превратились в улицы, указывая на то, что он прибыл в Квартал Магов, район широких променадов, украшенных изящными саженцами и ароматными травами. Каменные дома имели высокие окна. Внушительные арки охранялись стражами в чопорных позах. Неприятные запахи нижних помещений по большей части исчезли, и беготня уличных мальчишек сменилась неторопливой походкой магов в длинных мантиях, занятых размышлениями или тихими беседами. Некоторые поднимали головы, когда Кори проезжал мимо, узнавали его и кивали в знак приветствия.

Кори остановился у портала резиденции Верховного Мага Телина, который, как и подобает давнему члену Королевского Совета, занимал одно из самых впечатляющих зданий Квартала. Две каменные статуи отмечали вход во внешний двор, одна изображала мага, а другая, заказанная вскоре после снятия запрета, магу. Телин был первым, кто приветствовал возвращение женской магии в Мойсехен. С тех пор статуи Эйтны появились по всему Городу, часто со свежими лилиями и мерцающими свечами у их ног.

— Толку для нас нет, — пробормотал Кори, проходя между изображениями, — иметь только маг, отлитых в камне.

Телин приветствовал его сердечным объятием, держа в руке книгу в кожаном переплете. Высокий и худощавый, маг видел мало солнца с момента их последней встречи. Его темная борода очерчивала тонкую линию вдоль угловатой челюсти, а проницательные черные глаза искрились любопытством.

— Как приятно тебя видеть, — сказал Телин. — Мы начали задаваться вопросом, что заставило вас так долго оставаться в Восточной Селен.

Он провел Кори в просторную приемную с видом на городскую площадь. Гобелены и картины покрывали стены. Столы и полки были заполнены всевозможными артефактами, что свидетельствовало об увлечении Телина разнообразными магическими искусствами. Кори провел рукой по каменной фигуре древнего бога, а затем осмотрел необработанный кристалл аметиста.

Много лет назад он присутствовал здесь на мероприятии с Эолин, за несколько дней до великого праздника Бел-Этне, когда она была простой танцовщицей с неуловимым прошлым. Он представил ее всем как свою супругу и втайне желал этого. Но сначала ее отвлек брат Ришоны, Тамир, а затем Король-Маг забрал ее навсегда — такой поворот событий Кори не расстроил бы так сильно, если бы Эолин хотя бы воспользовалась возможностью.

Телин наложил звуковой оберег и подал немного вина.

— Какие новости о маге? — спросил Кори.

— Говорят, две ее девушки следующей весной подадут прошение о посохах, и еще три за ними.

— А визит короля?

— По всем параметрам все прошло хорошо. Они провели в Моэне почти две недели, прежде чем были вынуждены вернуться из-за беременности королевы.

— Тэсара беременна?

— Разве ты не слышал? — Телин удивленно посмотрел на него. — Посланники короля должны были добраться до тебя по дороге в Селен.

— Я пришел не напрямую из Селен. Я совершил паломничество в Пустоши Фэрнворна, путешествуя из Берлингена через железный хребет в Тор Биндер.

— Тор Биндер? — маг приподнял бровь. — Что, во имя богов, привело тебя туда?

— Прихоть. Но я рад, что пошел. Мне нужно многое сообщить. Этот аванпост в плачевном состоянии. Биндер не предназначен для простых солдат. Для него требуются маги высочайшего уровня, люди, способные распознать малейшую брешь между миром живых и миром мертвых.

— Мы должны довести это до сведения короля.

— Да. Итак, королева беременна. Полагаю, я должен сказать, пусть боги даруют ей сына.

— Да сделают так боги.

— А что ее фрейлина, милая и грациозная Соня? — спросил Кори.

— Мало что можно рассказать. Она оскорбила Магу Эолин в присутствии короля. Кроме того, она была необычайно тихой, не желая вызывать каких-либо дальнейших волнений своими словами.

— Это так? — Кори не любил фрейлину не столько из-за ее открытого презрения к магии, сколько из-за тугой нити ярости, которую он чувствовал в ее душе. — Больше ничего не нашли?

— Я поручил нашим лучшим магам изучить ее ауру, но она чиста, как только что выпавший снег. Если она использует оберег, то он лучший из когда-либо созданных. Ни единого шва.

— Тогда, возможно, мы ошиблись насчет нее.

— Возможно, — согласился Телин. — Какой бы ни была правда, она презирает нас и имеет слишком большое влияние на королеву. Мы должны продолжать относиться к ней с осторожностью.

Вино было сладким на языке Кори, хотя и кисловатым в желудке.

— То немногое могущество Восточной Селен, которое было сохранено благодаря жертве моей кузины Брианы, будет потеряно из-за этой королевы, — сказал он. — Люди Тэсары отвергают магию, и в ее крови нет ничего от Духа Леса.

— Есть те, кто говорит, что это хорошо, — ответила Телин, — что магии нет места в королевском роду, и что король сделал мудрый выбор для будущего нашего народа.

— Возможно, это хорошо для Мойсехена. Не для Восточной Селен.

— Восточный Селен — не забота короля. Знаешь, ты всегда можешь родить собственного наследника.

В смешке Кори была горькая нотка.

— Я мог бы уже это сделать, если бы женщина, которую я выбрал, приняла меня. Дело в том, что она заняла свое сердце менее достойными мужчинами.

— Ах. А эта женщина…?

— Не твоя забота, мой друг. Вернемся к теме Маги Эолин. Есть признаки того, что она выбралась из ямы, которую вырыла для себя в этой жалкой провинции?

— Нет.

— Она растрачивает свои таланты в Моэне. Мы должны вернуть ее в Город.

— Так ты говорил много раз. Ходят слухи, что король согласился и попросил ее вернуться.

— Попросил или потребовал?

Телин поднял руки в жесте умиротворения.

— Он слишком небрежен с ней, — сказал Кори. — Ее пощадили после восстания ее брата, чтобы ее магия служила этому королевству. Она принадлежит Городу, чтобы память о Старом Порядке могла поддерживаться не только бесполезными каменными статуями.

— По всем сообщениям, она добилась успеха, заслужив уважение в Моэне и набрав отличных учеников.

— У нее всего пять девочек. У нее было бы двадцать здесь, и все они были бы под нашим бдительным оком.

Веселье отразилось на лице Телина.

— Старый Церемонд в последнее время посещает твои сны? Полагаю, я слышу, его мысли в твоих словах.

— Даже его подход был бы более проницательным, чем это полное отсутствие надзора. Король не понимает ценности маги, не говоря уже о том, как использовать ее силу. Если мы не обеспечим место Эолин среди нас, как неотъемлемой части этого Порядка, решение позволить женской магии вернуться в Мойсехен закончится катастрофой.

— Это ты выступал — насколько я помню, страстно — за отмену запрета после поражения Эрнана.

— Намерение состояло в том, чтобы культивировать пламя женской магии, не дать ему угаснуть в пренебрежении или выйти из-под контроля. Однако я смотрю на эту ситуацию, и она не сулит ничего хорошего. Эолин и ее мизерный набор учениц либо закончат медленной смертью маг на высоких равнинах Моэна, либо наберутся сил в среде беспрецедентной свободы. И мы все знаем, что произошло в последний раз, когда маги обладали такой силой.

Телин освежил их вино, темные глаза сузились в сомнении.

— Как Пустоши Фэрнворна вызвали эту новую заботу о наблюдении за магами?

Это был дар Телина, одновременно незаменимый и тревожный: заглянуть за любые дебаты в суть проблем Кори. Это была цена дружбы, которая длилась слишком много лет.

Кори отставил свою чашку и отошел на несколько шагов, сцепив руки за спиной. Его внимание привлек старый гобелен, переплетенные нити изображали женщину, привязанную к голому дереву, с пепельным лицом, искаженным грустью, в тонкой белой сорочке, разорванной на бедре. У ее ног лежал единорог, разрезанный от горла до живота, внутренности плавали в реке крови, которая со временем стала бледно-оранжевой.

— Камни Фэрнворна двигаются, — сказал Кори.

Он ощутил напряжение, охватившее его товарища.

— Невозможно, — ответил Телин, но его тон был настороженным. — Этот барьер был создан на тысячу лет.

— Некоторые из них склоняются на север, вглубь пустошей.

— Неважно. У этих существ нет возможности вернуться.

— Мы не можем быть в этом уверены.

— Прошли столетия с тех пор, как демоны Наэтер были изгнаны. Даже если они упорствуют в Подземном мире, их привязанные к земле тела были забраны дикими землями, разорваны воронами и разбросаны волками. Привязи разорваны, их дух угас. У них не было бы сил вернуться.

— Были бы, если бы кто-то помог им.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Телин снова заговорил:

— Кто бы сделал такое?

— Мага, возможно. Женщина, наверняка. Кто-то с огромной силой, жаждущий мести или завоевания. Не спрашивай меня, откуда я знаю, потому что я не могу сказать.

— Ты говоришь о Маге Эолин?

— Эолин, безусловно, способна. Она отправилась в Подземный мир и принесла с собой его магию. Я сомневаюсь, что она обратит свои дарования на такие цели, хотя кто-то из близких ей мог бы это сделать. Кто-то вдохновленный ее достижениями.

Телин медленно вдохнул.

— И ты веришь, что, приведя сюда Магу Эолин, мы сможем расшифровать эту угрозу. Даже избежать этого?

— По крайней мере, мы могли бы прийти к пониманию реальной опасности, — Кори вернулся к своему вину. — В любом случае, это лишь одна из многих причин привести ее в Город.

— Тебе предстоит трудный спор, друг мой. Я склонен доверять твоему чутью, но короля и его Совет, возможно, не так-то просто переубедить.

— Значение Фэрнворна может быть для них упущено, но Совет прежде преклонялся перед влиянием Церемонда, и многие до сих пор одобряют его наследие благоразумия. Они поймут необходимость бдительности и будут очень рады настаивать на ней.

— Их настойчивость не принесет пользы, если Король не увидит необходимости обуздать ее. Он давно благоволит маге способами, противоречащими здравому смыслу.

— Его привязанность к ней иногда затмевает его разум, — признал Кори, — но это же желание можно обратить в нашу пользу. Совет будет руководствоваться заботой о стабильности, но другие соображения побудят Короля действовать так же верно, как волк защищает свою пару.

— Тогда мы представим наше дело перед Советом и доведем мнение Совета до короля. Если все так, как ты говоришь, мы сможем доставить Магу Эолин и ее шабаш в Город в кратчайшие сроки, возможно, даже к летнему солнцестоянию.

Кори улыбнулся, таким и был его план.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Сестры по магии

— Я говорю серьезно, Рената, — слова Адианы были невнятными из-за выпивки. — Бортен был бы отличным женихом для Эолин. Он хороший человек, внимательный любовник…

Вино слетело с губ Ренаты с хриплым смехом.

— Откуда ты знаешь, что Бортен — внимательный любовник?

Адиана пожала плечами.

— Я вижу это по его лицу.

Рената пронзительно захихикала и покачала головой.

— Видишь это по его лицу? Готова поспорить, ты видела больше, чем его лицо. Ты была беспокойной, как рысь в течке, после Эостара.

Адиана издала притворный возглас протеста и игриво ударила Ренату по плечу.

— Как ты смеешь! Не нужно быть магой, чтобы заглянуть в сердца людей. Знаешь, я кое-чему научилась, работая в тавернах Селкинсен. Я умею читать мужчин так же уверенно, как Эолин читает свои книги.

— Точно так же, как Эолин читает книги в постели, — резко ответила Рената.

Адиана откинулась на одеяло, возмущенно хмыкнув. Они устроились во дворе, чтобы провести вечер за вином и общением, предварительно уложив девочек спать. Прошли дни с тех пор, как Эолин уехала в Южный Лес, и неделя, скорее всего, закончится, прежде чем она вернется.

— А ты обвиняешь меня в том, что я выдумываю небылицы и сплетни! — пожаловалась Адиана. — Даже если я «читала Бортена в постели», какое это имело бы значение? У маг всегда были неукротимые учения в отношении подобных вещей. Разве эн-ласати не источник величайшей женской магии? Клянусь богами, Рената, иногда ты кажешься слишком ханжой, чтобы быть магом.

Ханжа. Рената вертела это слово на языке, помешивая вино. Да, она была такой. Зажатая внутри, сухая, как осенняя листва под ногами. Навсегда связанная неудачами и разочарованиями прошлого.

— Маги Старых Порядков были дисциплинированными женщинами, а не блудницами на летнем празднике. Заявление об их понимании эн-ласати при игнорировании всех остальных их учений оказывает им медвежью услугу. Именно такой миф и привел нас к погребальным кострам.

— О, Рената, — Адиана застонала и потянулась к фляге с вином. — Почему ты так серьезно ко всему относишься? Это закончилось, помнишь? Война, чистки, бунт, запрет. Теперь мы свободны. Маги были возвращены на свое законное место в Мойсехене. У нас есть настоящий Экелар, начинающие молодые маги, защита Короля-Мага и миленький полк красивой стражи. Знаешь, даже ты могла бы немного повеселиться.

Мысль о том, что ее усталое старое тело обвивается вокруг одного из людей короля, заставила Ренату хихикать, пока не затряслись ребра, а звук не сорвался с губ.

— Это дух! — сказала Адиана. — Вот, выпей еще вина. И скажи, кто из стражи тебе нравится больше всего?

— О, ради богов, Адиана! — Рената безудержно смеялась, по ее щекам текли слезы. — Я старая женщина.

— Возраст не имеет значения для настоящей маги. Так говорит Эолин, — Адиана положила голову на плечо Ренате.

Пожилая женщина ответила ей теплыми объятиями, вдыхая сладкие запахи ночи, смешанные с ярким ароматом Адианы, запахами примулы и летних ветров, прибрежного города, который когда-то был ее домом. В тот момент она завидовала не столько ее молодости и красоте, сколько ее неизменной вере в возможность того, что все может быть доведено до конца.

«Когда-нибудь время и опыт сломят эту веру».

Желание и утрата, ужас и смерть, предательство — все это оставалось с человеком до конца дней, оживляя ночные тени, вторгаясь в сны, крадя покой в ​​одинокие предрассветные часы.

Адиана вздохнула и подняла чашку к небу.

— Я люблю этот момент, когда от вина звезды сияют ярче, чем когда-либо. Да благословят боги виноградники Селкинсен! Посмотри на ель, Рената. Видишь, как она танцует в свете факела?

«Танцует молодое деревце, — подумала Рената, — или дрожит от предчувствия предстоящих трудностей?»

— Это всего лишь временное перемирие с богами, — пробормотала мага. — Три года они оставили нас в покое; это не может продолжаться намного дольше.

— Ха! Ну, вот опять, — Адиана взяла Ренату за руку. — Что случилось, Рената? Тебе снятся плохие сны?

Рената прикусила губу и, отвернувшись, сделала еще глоток из чашки.

— Прошлой ночью я была в пустошах мертвецов. Маги пришли за мной с когтистыми руками и криками, полными ненависти.

— Боги, это ужасно! — Адиана высвободилась из объятий и стала разглядывать Ренату в темноте. — Ты слишком обременяешь себя, подруга. Не твоя вина, что это случилось.

— Это была моя вина, Адиана, — в голосе Ренаты не было печали, только холодное признание правды. — Я могла бы винить свою молодость или свой страх и невинность. Я могла бы сказать, что обстоятельства вышли из-под моего контроля, но я бы только пряталась внутри собственного мифа. Я сделала свой выбор. Я понимала последствия, и многие из моих сестер сгорели из-за этого.

Адиана медленно присвистнула сквозь зубы.

— Ты никогда раньше так не говорила.

Рената пожала плечами и отвернулась.

— Эолин знает, что ты чувствуешь?

— Она думает, что у богов есть другой способ судить о наших проступках, что они интерпретируют наши действия через более широкий промежуток времени и последствия, — Рената вздрогнула при воспоминании о словах Эолин. — Она считает, что я выжила тогда, чтобы сейчас служить более высокой цели.

— Ну, она права, не так ли? В конце концов, ты здесь, помогаешь восстановить наследие маг. Бьюсь об заклад, все твои мертвые сестры рады этому.

Рената нахмурилась. Как объяснить Адиане, что этого недостаточно? Дракон ждал большей платы, более суровой жертвы. Старая мага бросила все и последовала за Эолин в Моэн, ожидая этого.

— Знаешь, о чем я мечтаю, Рената? — голос Адианы снова стал ярким, смывая тени обречённости, таким был ее дар. — Круг. Теперь это хорошие мечты: петь с Ришоной, сочинять музыку с Натаном и Калилом после выступления. Я скучаю по тем временам, по всем нашим друзьям из далеких королевств, которые путешествовали из одного конца Мойсехена в другой.

Рената издала короткий насмешливый смешок.

— Кори поставил нас на грань ножа своим шоу. Не проходило и дня, чтобы я не думала, что следующий магистрат бросит нас всех на костер.

— Но мы смеялись над этим, да? И мы творили как счастливые дураки. Сколько неповиновения в нашем искусстве! Столько красоты. Как думаешь, Кори когда-нибудь снова организует что-то подобное?

— Не знаю, — Рената переживала за Кори. Она могла бы полюбить его когда-то, если бы не была старой каргой, а он — молодым дураком. — Он может. Но я не думаю, что это было бы то же самое, если бы он это сделал.

— Точно. Раньше я думала, что Кори будет идеальной парой для Эолин.

— Кори и Эолин? — Рената изогнула бровь. — Адиана, у тебя много даров, но сватовство не входит в их число.

— Что в этом такого неправильного? Он маг, а она мага.

— Кори — это виноградная лоза, растущая в темноте. Эолин — это цветок, открытый солнцу.

— Так он и оказался вероломным ублюдком, — Адиана пожала плечами. — Никто из нас не ожидал, что это произойдет тогда.

— Я думала, ты можешь читать мужчин, как книгу.

— Я могу сказать, является ли мужчина внимательным любовником. Гораздо труднее выявить коварных ублюдков.

— Кори был не так уж плох, — сказала Рената. — Он делал только то, что считал нужным.

— Что ж, она больше никогда ему не поверит, не после того, как он предал ее брата.

Звук тяжелых шагов отвлек их от разговора. Один из мужчин подошел с факелом в руке.

— Мага Рената, — сказал он, — госпожа Адиана. Сэр Малрек просит вас немедленно встретиться с ним у северной стены.

Что-то в тоне мужчины погасило жар вина. Кости Ренаты заскрипели, когда она поднялась на ноги и схватила Адиану за руку для помощи. Они застегнули плащи и последовали за солдатом между каменными домами, через сады. Сверчки и лягушки наполняли тишину настойчивой песней. Нервное ржание лошадей доносилось из конюшни.

Когда они подошли к наполовину построенной стене, их сопровождающий опустил факел. Малрек поприветствовал их приглушенным тоном и поманил их к себе.

— Там, на севере, — он кивнул.

Рената выглянула из-за недостроенной стены. Вдалеке она заметила светящийся туман, который колебался, исчезал, а затем снова вспыхивал. Внутри нее зашевелилось воспоминание, смутное, будто она жила этим моментом раньше, хотя не могла точно уловить, когда.

— Что это такое? — спросила она, не уверенная, что хочет услышать ответ.

— Огонь, — ответил он. — Поля вокруг Моэна горят. Или, что еще хуже, сам город.

— Мы должны пойти к ним, — Рената схватила Адиану за руку. — Нам понадобятся календула, желтый кароворт и этногонь, а также другие травы и мази. Пойдем со мной в гербарий, Адиана. Малрек, проследи, чтобы лошади были готовы немедленно.

— Нет, — окончательность его ответа застала Ренату врасплох.

— Нет? — ответила она. — Что значит, нет?

— Я приготовил лошадей, но не для того, чтобы отвезти вас в Моэн. По крайней мере, до тех пор, пока у нас не появится какое-то представление о том, что там происходит.

— С ума сошел? Мы можем видеть, что происходит. Эти люди страдают! Как мага, я поклялась им помочь.

— Как рыцарь Вортингена, я поклялся защищать вас. Вы и госпожа Адиана не должны уходить, пока я не разрешу вам сделать это. Я послал разведчика, чтобы оценить ситуацию. Мы должны получить от него известие в течение часа.

— Я не буду сидеть в заключении в собственном доме, пока жизни людей угрожает опасность.

— Город мог подвергнуться нападению.

— Моэн в осаде? — Рената в недоумении всплеснула руками. — О, ради бога. Кто нападет на Моэн? Какой-нибудь пьяный дурак опрокинул фонарь, или факел выпал из ржавой петли.

— Мы не можем быть в этом уверены.

Крик одного из мужчин, сидевших на стене, заставил их замолчать. Все взгляды снова обратились на север. Ночь замерла. Сверчки перестали петь. Рената вглядывалась в темноту. Она могла слышать дыхание Малрека, тихое и ровное. Воздух наполнился зарядом, словно молния готова была разорвать звездное небо.

— Что это такое? — прошептала она. — Что они увидели?

Малрек заставил ее замолчать, подняв руку, осматривая неясную местность.

Когда-то, жизнь назад, Рената была Высшей Магой, и она могла превращаться в сову и ясно видеть ночной мир. Но она давно отказалась от этих сил, и теперь холмы, столь знакомые при дневном свете, были аморфны, а расстояния невозможно было оценить.

Она уловила движение вдоль ближайшего хребта? Возможно, рысь, пользуясь безлунной ночью, бегала по открытым полям. Но затем за существом вспыхнуло пламя, за которым последовала прерывистая дуга света, которая точка за точкой распространилась по невысокому холму, как линия маленьких факелов. Внезапно струя пламени поднялась высоко в воздух, замедлилась на фоне черного небосвода, а затем обрушилась на школу шипящим огненным дождем.

Малрек схватил Ренату и прижал ее к стене, выбив из нее дух, когда стрелы полетели позади них. Некоторые вонзились в землю, другие — в близлежащие крыши, и она мгновенно загорелась.

— Дети! — закричала Адиана. Она оторвалась от прикрывавшего ее солдата и исчезла в мерцающих тенях.

Рената двинулась за ней, но Малрек схватил ее за руку и потянул назад.

— Лошади готовы, — сказал он. Она никогда не видела его лица так близко, так живо. Круглые щеки, грубые кудри бороды, брызги слюны, летящие от быстрых слов. — Возьмите их и спешите на юг. Не оглядывайтесь, не останавливайтесь, пока не доберетесь до леса. Вас будут сопровождать трое мужчин. Скорее!

Он оттолкнул ее. Ноги Ренаты двигались сами, неся ее к комнате девочек, даже когда с небес обрушился второй залп пламени.

Позади нее бушевали крики отчаявшихся мужчин, за которыми последовал звон металла о металл и внезапные крики боли. Нападавшие уже взобрались на недостроенную стену.

Ее перемирие с богами закончилось внезапно и без предупреждения, как им и было угодно.

Адиана выводила девочек из их комнаты, сонных и растерянных, в летних плащах, накинутых поверх ночных рубашек. Солдаты встретили их с пятью конями. Один из мужчин взял Катарину, чтобы она поехала с ним, Адиана ехала с Ташей, а Гемену отдали Ренате. Когда они направили лошадей к южным воротам, Рената увидела кабинет Эолин. Крыша пылала золотым пламенем, ярким, как солнце, спустившееся на землю.

— Анналы! — воскликнула она и направила лошадь к огню.

Животное заржало и отпрянуло, прежде чем они достигли здания. Оставив поводья Гемене, Рената спрыгнула на землю. Не обращая внимания на шок от боли в ногах, она бросилась в кабинет и распахнула дверь. Дым застрял у нее в горле и обжег глаза. Сама комната еще не горела, но ревела крыша, и горящий пепел трепетал в воздухе, как черный снег.

Рената сморгнула слезы. Было ли это то, что увидели ее сестры, когда вокруг них вспыхнуло пламя? Мир, пылающий обжигающим зноем, холодное царство мертвых — их единственная надежда на спасение.

Стряхнув с себя этот образ, она заметила книги на угловых полках. Она бросила перед ними свой плащ и сложила в кучу все тома, которые смогла, прежде чем завязать углы в импровизированный мешок и потащить его к входу. К тому времени, когда она вышла из кабинета, каждый мускул в ее теле болел.

— Ради богов, старуха! — выругался один из мужчин. — Ты заставила нас ждать ради этого?

— Лошади никогда не побегут с таким грузом на спине, — возразил другой.

— Мы не можем оставить это позади! Это все, что осталось от нашего наследия, — Рената переводила взгляд с одного мужчины на другого и, не найдя в их лицах никакого сочувствия, повернулась к подруге. — Адиана, пожалуйста! Помоги мне.

После секундного колебания молодая женщина спешилась и сняла плащ. Они разделили тома между собой. Рената переложила свою ношу на руки Гемене и велела ребенку крепко держать сверток. Затем она запрыгнула сзади девушки и пустила лошадь галопом.

Через несколько мгновений они миновали южный вход и помчались по открытым полям, стуча копытами по земле. Лошади фыркали и тяжело дышали, напрягаясь под своей ношей. Рената наклонилась, прижавшись телом к ​​спине Гемены, не сводя глаз с черных холмов впереди.

— Помоги мне, Гемена. Поговори с лошадью, — настаивала она, тонкие волосы девочки хлестали ее по лицу. — Скажи ей бежать быстрее!

— Я пытаюсь! — голос ребенка был отчаянным, паническим.

Лошадь справа от них заржала и встала на дыбы. Металл столкнулся с металлом. Насмешки воинов в бою затмили их бегство. Атакующие сомкнулись с обеих сторон, обнажив мечи, на концах которых загорелось голубое пламя. Один из нападавших встретил стража впереди них, его клинок очертил светящуюся дугу. Животное закричало, и страж сорвался с лошади.

В панике Рената остановила своего скакуна, чтобы не ввязаться в бой. Слева от нее Адиана и Таша скользнули к теням на полном скаку.

Упираясь пятками в бока своего скакуна, Рената свернула в противоположном направлении, уходя от схватки. Только когда крики и ржание стали стихать, Рената с ужасом осознала, что Катарина осталась позади. Девушка ехала с одним из стражей, а все мужчины были заняты своими преследователями.

Рената остановила их лошадь и оглянулась, не зная, рискнуть ли вернуться.

Из тени появился всадник, несущий зловещую мелодию копыт и кольчуги. Его удар был тупым и жестоким, сорвал Ренату с коня.

Боль пронзила ее ребра и плечи, когда Рената упала на землю. Она вскочила на ноги, голова закружилась. Гемена тоже упала с резким криком, книги вывалились из ее объятий и рассыпались по земле.

— Подойди, дитя! — Рената потянулась к девочке, но между ними встала лошадь, высокая и тяжелая, беспокойно топающая по земле. Лицо всадника было скрыто ночью, его меч превратился в столб кобальтового пламени. Прежде чем Рената успела подумать о том, чтобы бежать, позади нее появился еще один мужчина, прижался грудью к ее спине, нож оказался у ее горла. — Отпусти ребенка, — сказала она. — Умоляю.

Если они и слышали, то не подали виду. Ренату толкнули в ту сторону, откуда они пришли, а Гемену, кричащую и брыкающуюся, потащили за ней.

Их отвели к кругу, освещенному факелами. Там стояла Адиана с пепельным лицом, а Катарина и Таша цеплялись за ее юбки. Рыцарей короля нигде не было видно. Горло Ренаты освободилось от укуса клинка захватчика. Она расправила плечи и с нарочитым спокойствием подошла к Адиане. Гемену швырнули к их ногам с такой силой, что яростные крики девочки замолкли. Рената помогла Гемене подняться, вытерла слезы гнева с ее щек и крепко взяла ее за руку.

Их окружили воины — казалось, слишком много для набега на школу и захвата горстки женщин и детей. Цвета, которые они носили, были неразличимы в темноте. Мечи были направлены на них, арбалеты наведены с близкого расстояния. Острый запах серы висел в воздухе в сочетании с запахом сладких специй, которые будили память Ренаты.

Один из мужчин шагнул вперед. Его длинный нос, прямой лоб и точеные черты лица напомнили Ренате о Тамире, принце Сырнте, участвовавшем в восстании Эрнана.

— Кто из вас Мага Эолин?

Рената поджала губы. Катарина и Таша захныкали, крепче обняв Адиану за талию.

— Кто из них мага? Говори сейчас, или все умрут.

В животе Ренаты поселилась холодная тишина, глубокое осознание того, что ее судьба пришла. Она посмотрела на свои руки и заметила, как они постарели, бумажная кожа, натянутая на хрупкие кости и темные вены.

Гемена вырвалась из ее хватки и прыгнула вперед.

— Ее здесь нет, дурак! Если бы была, вы все уже превратились бы в жаб.

— Придержи язык, дитя! — выругалась Рената. — Или эти люди вполне могут его вырезать.

Гемена вдохнула, чтобы ответить, но, увидев суровое выражение лица Ренаты, прикусила губу и опустила подбородок.

Рената расправила юбку и глубоко вдохнула. Она поймала взгляд Адианы, заметив ужас и неуверенность в глазах молодой женщины, и ободряюще улыбнулась ей. Затем она подняла подбородок и объявила:

— Я Мага Эолин.

Адиана ахнула.

— Что ты делаешь?

Рената шагнула вперед и быстро заговорила:

— Я та, кого вы ищете. Эта женщина — моя посудомойка, девочки — ее помощницы. Отпустите их. Они для вас ничего не стоят.

Она была всего в паре шагов от солдата и могла видеть резкие черты его лица, жестокую напряженность его глаз. Удовлетворенная улыбка коснулась его полных губ. Он кивнул с уважением.

— Мага Эолин. Сан’иломан будет довольна.

С этими словами он вонзил свой меч ей в живот. Твердый металл пронзил мягкую плоть и внутренности Ренаты обжигающим поцелуем смерти. Металлический наконечник появился из ее спины, выпустив горячую реку крови. Рената согнулась пополам. Она услышала крики девочек вдалеке. Красный туман завис перед ее глазами, и она изо всех сил пыталась сосредоточиться.

Мужчина вынул оружие.

Рената выпрямилась и с яростной решимостью повернулась к нему лицом, прижав пальцы к животу, липкому от крови. Ее торс превратился в массу пульсирующей боли, но она поняла значение этого момента и отказалась сжиматься перед своим убийцей.

Он снова пронзил ее.

— Стойте! — Адиана плакала. — О, ради богов, пожалуйста, остановитесь!

Рената отшатнулась, чернильные пятна растеклись по ее корсажу, меч снова покинул ее. Она схватилась руками за живот, но теперь кровь лилась потоками. Отягощенная невыносимой тяжестью, она опустилась на землю на одно колено, потом на другое.

Ночь колебалась вокруг нее.

Гемена стояла рядом, сжав кулаки по бокам, немигающими глазами наблюдая за Ренатой.

— Дитя, — пробормотала Рената. — Вспомни, чему я тебя учила.

Меч вонзился Ренате в грудную клетку, сломав кости и хрящи и разорвав сердце. Рената соскользнула с лезвия и рухнула на землю.

Тени опустились на мир живых, согревая и успокаивая своими объятиями.

«Наконец, боги потребовали плату».

Ее преступления были оплачены, ее бремя сняли. Рената спокойно сдалась бездне, надеясь, что мертвые маги вскоре позовут ее домой.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Кровь и пепел

Ноздри Адианы раздувались от запаха обугленного дерева, перемежающегося с вонью горелой плоти. Из укромных мест доносились звуки плача, испуганные стоны и мучительные рыдания, заставившие ее вздрогнуть и отвернуться.

Моэн всегда был ветхим городком, но теперь он представлял собой груду камней и щебня. На краю развалин слышались крики и движение, трепет накрахмаленного холста и ритмичный удар молотков по кольям. Солдаты, заявившие о своих правах, теперь обустраивались. Все они были сырнте, но Адиана не могла понять их присутствия в этой окруженной горами провинции.

Ее похитители остановились и начали спешиваться. Некоторые мужчины забросили детей себе на плечи, понесли их прочь, как мешки с зерном. Крики Таши и Катарины были приглушены, их маленькие ножки болтались в бесполезных пинках.

Гемена, что примечательно, не сопротивлялась, а подняла лицо и пристально посмотрела на Адиану, сдвинув брови. Ее нижняя губа выпятилась в том упрямом хмуром взгляде, который так полюбила Адиана. Когда тени угрожали скрыть отступающие фигуры девушек, Адиана вскрикнула и рванулась за ними.

Мужчины остановили ее, их стальная хватка пронзила ее плечо и ребра новой болью.

— Куда вы их ведете? — спросила она, борясь, пока ей связывали руки.

Они ничего не сказали, но толкнули ее в противоположном направлении.

Адиану привели в широкий павильон, окруженный стражами. Внутри палатка была наполнена движением и разговорами. Слуги разносили еду, разливали вино, несли тазы с водой и даже собирали мебель. В центре стоял длинный стол, покрытый картами, которые внимательно изучали люди в доспехах. Когда Адиана вошла, один из них пристально посмотрел на нее. Его голубые глаза были на смуглом лице, красивом, хотя и покрытом шрамами и морщинами возраста. Адиана поежилась от его оценки, почувствовав себя олененком среди волков.

— Принц Мехнес, — ее похититель отсалютовал голубоглазому мужчине. — Крепость маги разрушена. Я привел вам двух женщин, — он поднял окровавленный сверток с головой Ренаты. — Эта утверждала, что она Мага Эолин, а ее спутница — посудомойка. С ними находились трое детей, которые сейчас под охраной. Все остальные мертвы, как вы и приказали.

— Это все, что вы нашли?

— Да, мой лорд-принц. Уверяю вас, никто не мог убежать. Мы окружили это место задолго до нападения. Они были застигнуты врасплох.

Глаза Мехнеса метнулись от свертка к Адиане.

— Оставь это здесь и женщину. Я пошлю за тобой в ближайшее время.

Солдат удалился с коротким поклоном.

Принц Мехнес повернулся к своим людям. Было что-то очень знакомое в его позе, в повороте плеч, в темной энергии его присутствия. У Адианы перехватило дыхание, когда она поняла, что это было. Мехнес напомнил ей Кедехена. Она несколько раз видела старого Короля, отца Акмаэля, во времена Круга Кори, когда их приглашали выступить в Городе. Внешность Кедехена была совсем другой: у него были каштановые волосы, черные как ночь глаза и более угловатые черты лица, но легкость, с которой он пользовался своим авторитетом, и намек на безжалостность, который витал вокруг него, были идентичными.

— У вас есть приказы, — сказал принц Мехнес. — Идите сейчас же. Вы заслужили отдых. Найдите выпивку и несколько женщин. Мы продолжим этот разговор на рассвете.

Их отбытие наполнило Адиану нервирующим чувством невидимости. Ни один из них не взглянул в ее сторону, когда они выходили из палатки. Остались четверо стражей, их взгляды были прикованы к какой-то точке в пустоте перед ними. Слуги продолжали расчищать, убирать, собирать и уносить. Принц Мехнес задержался у стола со своими картами, неторопливо отхлебнул из чашки и вытер бороду рукавом.

Пот струился по спине Адианы, хотя холодок пронзил ее кости. Ее руки болели из-за того, что были связаны. Верёвки врезались в её запястья, и пальцы затекли.

Не глядя на нее, командир сырнте подошел к столу, где солдат оставил голову Ренаты. Поведение его было спокойным, задумчивым. Он не торопился разворачивать сверток, обнажая спутанные волосы Ренаты, рваный край разрубленной плоти, лицо — о, лицо Ренаты! Жесткое, серое и безжизненное. Никогда больше она не будет смеяться, пить вино, колдовать или лечить подруг.

Желудок Адианы сжался, и она боролась с приступом желчи в горле.

«Спокойно, — сказала она себе. — Я должна сохранять спокойствие».

Так же, как Рената, как и Эолин, даже не меняя ритма своего дыхания.

— Кто эта женщина? — голос Мехнеса поразил ее, как копье.

— Это… — горло Адианы сжалось. Каждый вдох пронзал ее ребра острыми иглами. — Была Мага Эолин.

Мехнес хмыкнул, изучил жуткий сверток и устремил суровый взгляд на Адиану.

— И кто ты?

— Меня зовут Адиана.

— Ты — посудомойка этой женщины?

Адиана сглотнула. Она научилась лгать в юности в Селкинсене, после того как ее родители были убиты, и она сбежала к пирсам.

«Ложь должна лежать на ложе правды, иначе она потеряет свою соблазнительную силу».

— Нет, я не слуга. Я музыкант из Селкинсен. Мага Эолин привела меня в Моэн, чтобы я преподавала музыку ее ученицам.

— Музыка? — веселье отразилось на лице командира. Он казался искренне удивленным. — Какая польза магам от музыки?

— Музыка — это тоже волшебство, согласно традициям Мойсехена. Эолин говорит… раньше говорила, что это форма Примитивной Магии, самая древняя и самая священная из всех.

— Так ты мага?

— Нет, — в голову пришла мысль, страшная и непрошенная, что теперь она уже никогда такой не будет. — Я играю только музыку.

— Значит, Мага Эолин пыталась защитить тебя, говоря, что ты посудомойка? Как любопытно, — он накрыл одним концом окровавленной ткани изуродованное лицо Ренаты. — Уверяю тебя, музыкант найдет среди сырнте гораздо лучшее место, чем посудомойка.

— Я не собираюсь искать место среди сырнте, — у Адианы перехватило дыхание под его взглядом. — Я имею в виду, что мой дом здесь, в Мойсехене, а не в Сырнте.

— Теперь это все одно королевство. Или, лучше сказать, скоро будет, — он кивнул охранникам. — Развяжите эту женщину.

В одно мгновение веревки, стягивающие ее запястья, были сняты. Адиана подняла руки, растирая места, где кожаные шнурки передавили кожу.

— Тебе придется найти место среди нас, госпожа Адиана, или ты погибнешь. Это путь завоевания, — Мехнес сократил расстояние между ними и взял ее руки в свои. — Что ты играешь?

Кожа Адианы покрылась мурашками от его прикосновения. Его аромат был резким, как угли в очаге, с примесью запаха крови. Ей отчаянно хотелось посмотреть куда-нибудь еще, но массивное тело Мехнеса заполнило поле зрения. Его присутствие, одновременно зловещее и магнетическое, требовало всего ее внимания.

— Корнамус, — ее голос понизился до нервного шепота. — Цимбалы и лютня, но и другие.

Он сжал ее руки. Адиану посетил внезапный образ того, как он ломал ее пальцы один за другим, как если бы они были сухими ветками.

— Я вижу, ты говоришь правду, по крайней мере, в этом, — сказал он. — У тебя красивые руки, Адиана. Мы должны быть благодарны за то, что они не пострадали во время нападения на Экелар Маги Эолин. И мы также должны надеяться, что здесь, под моей опекой, они не пострадают.

Последовало тяжелое молчание.

Адиана понимала невысказанную угрозу, висящую между ними. Кого еще он спросит? Детей, выживших после осады, домочадцев лорда Фелтона, если кто-то из них еще жив. В Моэне было неисчислимое количество людей, которые узнали бы лицо Ренаты. Что, в конце концов, даст Эолин обман Адианы? Пятнадцать минут? Полчаса? Это не было важно. Каждое мгновение могло означать разницу между побегом Эолин и ее смертью. Сегодня вечером Адиана уже потеряла одну подругу. Она не предаст другую.

Она опустила глаза и прикусила язык.

Мехнес задержался рядом, казалось, на целую вечность.

— Верните Фелтона, — сказал он, и двое стражей ушли.

Командир Сырнте отпустил Адиану и отошел на несколько шагов. Он молча изучал ее, словно оценивая товары уличного торговца.

Вскоре вернулись стражи, таща за собой лорда Фелтона. Адиана подавила рыдание при появлении старого главы, который относился к Эолин, Адиане и всем их спутникам только с добротой и великодушием. Его лицо было в синяках и опухло, а борода была в крови. Весь смех исчез с его когда-то веселого лица. Он опустил глаза, его плечи поникли в поражении. Адиана даже не была уверена, видел ли он ее.

— Лорд Фелтон, — сказал Мехнес, — я рад, что вы смогли присоединиться к нам. Мне нужна ваша помощь с новым заключенным, которого доставили в мой лагерь.

Фелтон поднял взгляд. Мехнес кивнул в сторону Адианы, и старый глава повернул к ней голову. Его взгляд казался рассеянным, его дух был опустошен тяжестью невыносимой утраты.

«Где его жена, — подумала она. — Его дети и внуки?»

— Пожалуйста, Фелтон, скажите мне, кто эта женщина.

Фелтон моргнул, кашлянул и снова уставился в пол.

— Это госпожа Адиана, принц Мехнес. Она преподает музыку.

Мехнес кивнул, удовлетворенная улыбка тронула его губы.

— Не могу передать вам, как мне приятно это слышать, лорд Фелтон. Теперь еще один вопрос, и вы можете идти, — он снял ткань, снова обнажив ужасную голову Ренаты. — Кто это?

Фелтон охнул и пошатнулся. Он бы упал на пол, если бы стражи не поймали его и не подняли.

— Я жду, лорд Фелтон, — сказал Мехнес.

Бедняга дрожал. Он переводил взгляд с отрубленной головы на Адиану и обратно, глядя широко распахнутыми от ужаса и неуверенности глазами. Прошло несколько мгновений, а он не говорил.

Мехнес подошел к нему, его тон был тихим и напряженным:

— Лорд Фелтон?

— М-мой принц, — он посмотрел мимо Мехнеса на голову Ренаты и снова перевел взгляд в пол. — Это та, кого вы ищете. Это Мага Эолин.

Адиана опустила лицо, надеясь, что облегчение, переполнявшее ее сердце, не отразилось в ее глазах. Слава богам за то, что они наделили Фелтона таким тонким чутьем! Ей хотелось танцевать, смеяться и обнимать старика, но она стояла неподвижно, как мышь под глазами кошки.

— Может ли быть так, что скромные граждане Моэна приобрели способность сырнте общаться посредством мысли? — Мехнес вернулся к голове Ренаты и поднял ее за волосы. — Мне сказали, что у Маги Эолин волосы цвета огня. Что она молода и красива. Достаточно красива, чтобы соблазнить короля.

— Маги могут менять цвет своих волос в зависимости от времени года, — возразила Адиана, воодушевленная небольшим успехом. — И никто не прекрасен, когда он мертв.

Мехнес откинул голову назад, громко и хрипло рассмеявшись.

— Хорошо сказано, госпожа Адиана, — он отпустил голову Ренаты. Она с грохотом упала на стол. — Надеюсь, твоя музыка так же остра, как и твой ум. Уведите Фелтона. Я закончил с ним, на данный момент.

Старого главу уволокли, и Адиана снова оказалась наедине с принцем Мехнесом. Активность в его палатке значительно утихла. Остались только двое стражей, и все слуги исчезли, кроме одного, который раскладывал одеяла и подушки на кровати.

— Моя спальня довольно удобна, — сказал Мехнес, — и всегда открыта для таких красивых женщин, как ты.

Она отвела взгляд, чувствуя отвращение к тому факту, что он заметил направление ее взгляда.

— Можно я сейчас пойду к детям? — спросила она.

— Они больше не твоя забота.

— Они всегда вызывают у меня беспокойство. Они для меня как родные дочери. То, что ваши люди сделали с их наставницей — как они зарезали ее у них на глазах — они никогда не оправятся от этого. Они невинны, несчастны и напуганы, страдают не по своей вине. Они требуют моего утешения и моей поддержки. Мне должно быть позволено увидеть их. Сейчас.

— Ты в прекрасном положении, чтобы предъявлять требования, — сказал он с хитрой улыбкой. — Тебе не о чем беспокоиться, госпожа Адиана. Я доверил твоих драгоценных девочек умелой заботе моих людей.

— Доверили их вашим…? — Адиана потеряла голос, настолько ужасна была мысль, навеянная его словами. — Но они всего лишь дети!

— Сколько им лет?

— Одиннадцать, двенадцать. Гемене всего девять лет.

— Достаточно взрослые для наших нужд. Не слишком старые, к счастью. Видишь ли, госпожа Адиана, у наших союзников есть особые… аппетиты, которые ученицы Маги Эолин вполне удовлетворят.

Адиана бросилась на Мехнеса, намереваясь выцарапать ему глаза. Она не почувствовала его удара, пока не упала на землю. Ее ладони защипало от удара о выметанную грязь. Ее щека распухла от боли. Она выплюнула кровь и сдержала жгучие слезы.

«Я не позволю ему увидеть, как я плачу. Этого я делать не буду».

Когда ее зрение прояснилось, его ноги в ботинках были в нескольких дюймах от ее лица.

— Они всего лишь дети, — сказала она. — Ради богов, отпустите их.

Он наклонился рядом с ней, провел пальцами по ее волосам.

— Что бы ты дала мне, госпожа Адиана, в обмен на их свободу? Возможно, укрытие Маги Эолин?

— Я… — Адиана запнулась. Она оставила эту жизнь позади, да? Много лет назад, когда управляющий ее отца спас ее из таверны. Она все это оставила, забыла и после долгого пути обрела свою свободу, свой покой. Здесь, с Эолин в высокогорьях Моэна.

«Рената была права. Это было всего лишь временное перемирие».

— Принц Мехнес, — тихо сказала она. — Я… я знаю кое-что. Я работала на пирсе Селкинсена девушкой, когда у меня не было другого выбора. Я могу доставить вам удовольствие, если вы этого хотите. Вам и всем вашим людям. Это то, что я могу предложить. Собственно, это все, что у меня есть. Освободите девочек. Возьми меня вместо них.

Мехнес долго молчал. Когда она, наконец, набралась смелости поднять лицо, выражение его лица застало ее врасплох; оно было задумчивым, почти сострадательным.

Принц Мехнес перевел дыхание и встал.

— Я вижу, что то, что ты предлагаешь, будет означать для тебя великую жертву, госпожа Адиана. Меня вдохновляет видеть такую ​​щедрость.

Надежда вспыхнула слабым пламенем в ее сердце.

— Но я не веду переговоров с заключенными.

Охранники схватили Адиану за руки и рывком подняли ее на ноги, посылая очередную волну боли в ребра.

— Очисти ее, — сказал принц Мехнес. — Я увижу эту снова, возможно, до того, как закончится ночь.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Выбор Гемены

Гемена проснулась, дрожа, прижавшись к Таше и Катарине. Снаружи она услышала крики мужчин, прерываемые случайным смехом, тяжелые шаги и ржание лошадей. Ее язык был словно покрыт песком, а руки онемели из-за того, что были связаны. Она попыталась пошевелить ладонями, но обнаружила болезненное ощущение пустоты там, где должны были быть ее пальцы.

Сев, Гемена оглядела голую палатку, освещенную тонким лучом света, пробившимся сквозь дыру в брезенте.

Катарина и Таша спали, свернувшись калачиком на твердом грязном полу, их лица опухли от пролитых слез. С замиранием сердца Гемена поняла, что госпожи Адианы с ними нет.

«Ее тоже убили?».

Таша всхлипнула и пошевелилась. Она подняла голову, спутанные темные локоны свисали на ее круглое лицо, она уставилась затуманенными глазами на их мрачное окружение.

— Где госпожа Адиана? — спросила она.

Болезненный ком застрял в горле Гемены. Она прикусила губу, терла ладони и запястья друг о друга, пытаясь заставить кровь вернуться к пальцам.

Таша застонала и спрятала лицо в плече Катарины.

— Это должно было быть сном. Я собиралась проснуться и узнать, что это было плохим сном.

— У нас нет времени плакать, — резко сказала Гемена. — Мы должны выбраться отсюда как можно быстрее.

Таша отстранилась от Катарины и села. Она указала на ее связанные руки кивком.

— Как мы должны сбежать, связанные вот так? И куда бы мы пошли, если бы мы это сделали? Ты видела город прошлой ночью. От него ничего не осталось, и эти ужасные люди повсюду.

— У меня есть способ найти Магу Эолин, но сначала мне нужно освободить руки, — по ее ладоням пробежало жжение, а пальцы колола тысяча булавок. Гемена знала, что это был хороший знак.

— Какой способ? — спросила Таша.

— Волшебный способ. Она показала мне его перед отъездом. Я найду ее и расскажу ей, что случилось, и тогда она придет, чтобы спасти вас.

— Ты хочешь сказать, что мы не можем пойти с тобой? — Таша нервно взглянула на Катарину. — Не оставляй нас здесь одних. Пожалуйста.

— Я не думаю, что это сработает с кем-то еще.

— Почему нет?

— Мага Эолин ничего не говорила о том, чтобы можно было взять больше одного.

— Это не значит, что это невозможно.

— Да, — с сомнением признала Гемена. — Думаю, мы можем попробовать.

— Обещай мне, что постараешься, Гемена, — глаза Таши расширились от страха. — Обещай мне, что не уйдешь без нас.

Гемена посмотрела на подругу. Таша всегда была тихой, счастливой в компании своих друзей, вечно пытавшейся помирить Гемену и Катарину.

— Мы сестры, — сказала Гемена. — Мы должны быть верны друг другу, верно?

Таша кивнула.

— Вот видишь, я не оставлю вас одних. Я не могу.

Нерешительная улыбка озарила лицо Таши.

— Как работает заклинание?

— Ну, во-первых, мне нужно освободить руки, — Гемена повернулась, чтобы показать Таше свою спину. — Ты видишь узлы? Может, ты сможешь их разжевать.

Таша сморщила веснушчатый нос.

— Разжевать их? Что это за идея?

— Ну, у меня нет ножа. А у тебя?

— Потребуются дни, чтобы разжевывать эти веревки, и у меня не осталось бы зубов в конце.

— Таша, просто сделай это. Пожалуйста.

Таша нахмурилась, но скользнула к Гемене, а затем тяжело упала на бок за спиной девочки.

— Ай! — Гемена вздрогнула. — Ты должна кусать веревки, а не мои запястья!

— Ну, в темноте все выглядит одинаково. Постой еще, ладно? Ты только усложняешь задачу.

Внезапный поток света прервал их усилия. Таша ахнула, и Гемена, прищурившись, посмотрела вверх на три силуэта, вырисовывавшиеся у входа в палатку.

— Милость Микаты, что это? — голос был мелодичным и женственным. Когда глаза Гемены привыкли, она увидела худощавую фигуру женщины ненамного старше Мариэль, одетую в простое розовое платье. У нее была прекрасная смуглая кожа и волосы цвета пшеницы, аккуратно заплетенные и завитые. Выражение ее лица было добрым, с понимающей улыбкой и большими глазами на овальном лице. — Наши маленькие мышки пытаются сбежать!

Мужчины позади нее шагнули вперед, низко наклонились и разорвали путы девушек. Гемена потирала запястья, пока они будили Катарину. Сонная девушка захныкала, беспокойно нахмурилась и заплакала.

— О, иди сюда, милая, — женщина подошла к Катарине, встала на колени и взяла девочку на руки. — Я знаю, что это была трудная ночь для всех вас, но теперь она закончилась. С этого дня у вас будет новая жизнь, и очень красивая, — она взяла Катарину за подбородок и вытерла слезы с ее щек. — Меня зовут Пашнари, и у меня особый приказ от принца Мехнеса. Вас нужно привести в порядок, дать еду и новую одежду. Сан’иломан скоро прибудет, и она сделает вас своими.

— Что такое Сан’иломан? — Катарина всхлипнула и вытерла нос изодранным плащом.

— Она королева всего Сырнте, а вскоре и всего Мойсехена. А ты, — Пашнари кончиком пальца коснулась носа Катарины, — будешь ее фрейлиной.

— Я? Фрейлина? — глаза Катарины были широко раскрыты и полны надежды. Гемена никогда не считала ее более глупой, чем в тот момент.

— Где госпожа Адиана? — спросила Гемена.

Глаза Пашнари устремились на нее, словно ястребиные, и милая улыбка застыла на ее лице.

— Госпожа Адиана? Кто это?

— Она — наша учительница музыки, — сказала Таша. — Она пошла с нами прошлой ночью, но солдаты увели ее куда-то еще.

— Ясно, — на лице Пашнари мелькнула неуверенность. Она пожала плечами и слегка покачала головой. — Я спрошу о ней, но ты должна понять, что я здесь всего лишь слуга. Я не всегда осведомлена о судьбе пленников принца Мехнеса.

— Врешь! — Гемена прыгнула на Пашнари со сжатыми кулаками, собираясь избить это красивое лицо до крови, но один из стражей поймал девочку и крепко держал. Вместо этого она попыталась пнуть его по голени. — Ты знаешь, где она! Ты просто не говоришь нам.

Пашнари отошла от Катарины и подошла к Гемене. Она провела пальцами по растрепанным волосам девочки, затем сжала их и дернула, заставив Гемену вскрикнуть.

— Я не лгу, малышка. Ты поймешь, что Сырнте не терпят непослушных детей. Замолчи, или я свяжу тебя и брошу в огонь Микаты, независимо от того, одобрит это Сан'иломан или нет.

Гемена прекратила биться, ее ярость была подавлена не тоном Пашнари, а мыслью о том, что ей снова свяжут руки.

— Так-то лучше, — Пашнари выпустила волосы Гемены и повернулась к Таше и Катарине. Она широко развела руки в приветственном жесте. — Тогда идемте, все вы. У нас впереди великий день.

Катарина приняла руку Пашнари и прижалась к ней, пока они шли. Гемена и Таша следовали на шаг позади, ведомые стражами, сплетя пальцы и широко раскрыв глаза, осматривая лагерь.

Гемена никогда не видела столько мужчин в одном месте. В ушах звенело от ударов молотков, лязга дерева, камня и металла. В воздухе пахло потом и лошадьми, горелым деревом и дымом.

— Почему вы здесь? — спросила Гемена.

Пашнари оглянулась.

— Чтобы принести мир в Мойсехен.

— Мы были в мире, пока вы не пришли. Почему вы, на самом деле, здесь?

Служанка ответила смехом, чистым и пронзительным.

— Потому что Сан’иломан — ваша законная королева.

— Это неправда, — сказала Гемена. — Тэсара — наша законная королева.

Таша ткнула ее локтем в ребра.

— Не зли ее снова, — прошептала она. — Есть что-то подлое в этой женщине. Думаю, ей нравится причинять боль.

Пашнари остановилась и обернулась.

Гемена и Таша замерли под ее пронзительным взглядом.

— В моем присутствии нельзя шептаться, — сказала Пашнари.

Таша тяжело сглотнула. Когда она заговорила, показалось, что она проталкивала свой голос через очень маленькое отверстие:

— Простите, госпожа Пашнари. Я не буду делать так снова.

Пашнари отвела их к палатке, выкрашенной в песочные и бордовые полосы. Внутри было уютно, и девочки сели за стол, накрытый фруктами, хлебом, колбасой и сыром. Пашнари велела им есть все, что они хотят.

Таша нервно грызла кусок хлеба, а Катарина сидела, выпрямив спину, и послушно жевала фрукты. Гемена сжала руки по бокам, борясь с желанием коснуться серебряной паутины, спрятанной под ее ночной рубашкой.

Она перевела взгляд с девочек на Пашнари, потом украдкой взглянула на сопровождавших их стражников. Гемене нужно было оказаться в одиночестве, спрятавшись ото всех, чтобы покрутить драгоценный камень и спеть заклинание, которому ее научила Мага Эолин.

Попытка взять с собой Катарину и Ташу усложнила бы дело, поскольку она не знала, выдержит ли медальон более одного человека, и если заклинание не сработает с первой попытки, другой возможности может и не представиться. Но попытаться она должна, ибо она обещала Таше, что сделает это, и, по правде говоря, ей не хотелось оставлять своих подруг наедине с этой неприятной женщиной и этими жестокими мужчинами.

Они ели недолго, слуги принесли большой неглубокий таз, который наполнили водой и усыпали цветами лилии и примулы. Пашнари велела Катарине встать из-за стола и сбросить грязную ночную рубашку, что она и сделала без возражений.

Девушка, опустив глаза, вошла в тазик, где Пашнари мягкой губкой обтерла ее бледную кожу, вымыла руки, ноги, спину и живот, а затем вылила ароматную воду чистыми струями на ее белокурые локоны.

Только когда один из слуг обернул полотенцем дрожащее тело Катарины, а Пашнари позвала Ташу к тазику, Гемена поняла, что ее план побега вот-вот рухнет. Если она разденется, они обнаружат драгоценность и заберут ее. Возможно, они даже узнают о ее использовании, найдут Магу Эолин и убьют ее так же, как убили Ренату.

В панике Гемена отодвинула стул и встала, прижав руку к груди, где она чувствовала тонкие серебряные нити медальона под тонкими складками льняного платья.

— Дитя, ты будешь сидеть, пока я тебя не позову, — отрезала Пашнари.

Гемена взглянула на женщину, затем на стражей по обе стороны от входа в палатку.

— Таша… — начала она, но вид ее подруги, стоящей в луже лилий, обнаженной и уязвимой, украл ее слова.

Гемена моргнула от жжения в глазах. Черная тень обвилась вокруг ее сердца, угрожая перекрыть ей дыхание.

«Сейчас я должна уйти».

Это был лучший способ. Единственный способ. В противном случае никто из них никогда не будет спасен.

— Прости, Таша.

С этими словами Гемена прыгнула между стражами и выскочила на свет дня. Стуча ногами по грязи, она уклонялась от повозок и перепрыгивала через костры, обходила стреноженных лошадей и ускользала от хватки кричащих солдат.

Ее случайный путь привел ее к городской стене, где она побежала вдоль края, пока не заметила обрушившуюся часть, по которой она взбиралась бесчисленное количество раз с Марклом. Грубые камни царапали ее руки и колени, пока она карабкалась наверх. Наконец, она добралась до вершины, прыгнула и, запыхавшись, приземлилась на другой стороне.

Гемена знала каждое укрытие в городе Моэн, но этот пейзаж из почерневших деревянных скелетов был неузнаваем. Куда ей идти? Как ей убежать достаточно далеко, чтобы призвать магию серебряной паутины?

Позади она услышала хриплые крики мужчин и звук камней, падающих под тяжелыми ногами.

Охваченная страхом, Гемена бросилась по остаткам переулка, спотыкаясь о разбросанные камни и щебень. Наконец, она обнаружила, что стена все еще стояла. Она проскользнула за нее, укрываясь под куском лестницы, и вытащила серебряную паутину из тайника.

Солнечный свет попал в кристаллы, заставляя их танцевать внутри паутины. Инструмент загудел от волшебства. Сосредоточив все свои мысли на Маге Эолин, Гемена повернула украшение вокруг своей оси.

Эхекат, — пробормотала она. — Элэом энем.

Крик мужчины поблизости вывел ее из заклинания. Гемена услышала шаги по другую сторону стены и прикусила губу, не зная, бежать или начать заклинание заново.

Она глубоко вдохнула и закрыла глаза.

Элэом энем, элэом энем

— Теперь ты у меня, маленькая девчонка.

Глаза Гемены распахнулись. Над ней возвышался мужчина с довольной улыбкой на покрытом шрамами лице и кривым ножом в руке. Между ними закружилась паутина, тонкий серебряный шар, который собрал весь свет, все формы, все ощущения в единый крошечный вихрь.

Ренонэм мэй, — умоляла Гемена богов, когда страж потянулся к ней. — Эхуки.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Гонец

В середине утра с западной стены зазвучали трубы. Акмаэль оторвал взгляд от стола, за которым он был поглощен дискуссией с лордами Херенсеном и Лангергансом, а также с представителями торговых гильдий Селкинсена. Когда трубы протрубили во второй раз, король встал. Все присутствующие мужчины последовали его примеру.

— Кажется, прибыл наш новый посол из Рёнфина, — объявил Акмаэль. — Давайте прервем это собрание.

Херенсен, высокий мужчина с угловатыми чертами лица, позволил себе показать свое разочарование. Дебаты о портовых тарифах в Нью-Линфельне уже затянулись на несколько часов, и ясного решения не было видно.

— Мы продолжим эту аудиенцию завтра, — заверил Акмаэль Херенсена и его спутников.

Они удалились с почтительными поклонами и тихим бормотанием.

Акмаэль подошел к южным окнам, а один из слуг принес его плащ. Был погожий летний день, с ярким солнцем на безоблачном небе. Высоко над шиферными крышами города, почти на уровне глаз с балконом, парил Каменный Ястреб, большой хищник с пестрыми серыми крыльями, черными лапами и черным кончиком клюва. Его крик был низким воем, более зловещим, чем пронзительный крик его меньших братьев.

— Странно, — пробормотал Акмаэль, когда слуга накинул плащ ему на плечи и застегнул. Каменные Ястребы обитали в Восточном Сурмаэге. Было необычно, хотя и не совсем неслыханно, видеть их так далеко на юге.

Слуга отошел, почтительно опустив глаза.

Акмаэль вышел из приемной и зашагал по длинным залам крепости в сопровождении стражи. Они спустились по спиральным ступеням, которые привели во внешний двор, где ждали лошади в сопровождении конюхов.

Над собравшимися развевались серебряные и пурпурные цвета Дома Вортинген. Те, кто был назначен в королевскую процессию, были заняты оживленной болтовней, которая стихла при появлении короля. Все повернулись, чтобы выразить уважение.

Тэсара прибыла вскоре после короля, появившись из одной из противоположных башен с шестью своими дамами в сопровождении мага Кори из Восточной Селен. На ней было элегантное летнее платье бледно-зеленого цвета с объемными складками, скрывающими скромный живот. Ее золотые волосы были переплетены в украшенную драгоценностями сетку, которая сверкала под лучами утреннего солнца, а ее смех звенел, как песня дрозда. Она подошла к Акмаэлю, положив ладонь на плечо Кори. Оба низко поклонились ему.

— Мой Король, — сказала она. — Боги радуют меня вашим присутствием.

— Моя королева, — ответил Акмаэль. Затем он повернулся к своему двоюродному брату. — Верховный маг Кори.

Кори выпрямился и встретился взглядом с Акмаэлем, выражение его лица было предсказуемо неразборчивым.

— Мой Король. Для меня было большой честью провести эти дни при дворе и еще раз служить вам лично.

— Меня всегда успокаивает, когда ты рядом, — ответил Акмаэль.

Веселье вспыхнуло в серебристо-зеленых глазах Кори, а затем исчезло под покровом нейтралитета. Он снова поклонился.

— Мне стыдно слышать, что вы так говорите. Если вы извините меня, мой король, я поговорю с верховным магом Цетобаром, прежде чем мы тронемся в путь.

Акмаэль кивнул в знак согласия. Как только Кори ушел, он повернулся к Тэсаре.

— Вы выглядите так же прекрасно, как и этот прекрасный день, моя добрая королева.

Она покраснела и опустила глаза.

— Вы слишком добры, мой Король.

— С какой целью маг Кори искал у вас аудиенции сегодня утром?

Она коротко рассмеялась и пожала плечами.

— Уверяю вас, мой король, я не знаю. Прошло пол утра, и ни одной просьбы или жалобы с его стороны.

— О чем же он говорил?

Она понизила голос до изумленного шепота:

— У вашего кузена смелые рассказы, мой король, о днях, предшествовавших вашей коронации, когда он путешествовал по королевству с группой трубадуров, пьяных музыкантов и распутных танцовщиц, которые вызывали всевозможные скандалы от одной деревни к другой.

Акмаэль нахмурился. Кори, без сомнения, говорил о Круге, но зачем ему рассказывать такие истории Королеве?

Нерешительность омрачила улыбку Тэсары.

— Что-то не так, мой Король?

Акмаэль покачал головой.

— Даже не знаю.

— Возможно, с моей стороны было неразумно позволять ему продолжать в том же духе, — признала она. — Но, право, мои дамы еще не развлекались так хорошо с тех пор, как мы вернулись из Моэна. Соня так хохотала, что я боялась, что ее лиф треснет по швам.

Образ той недружелюбной женщины, поддавшейся приступу смеха, позабавил Акмаэля, и он позволил улыбке тронуть свои губы.

Плечи Тэсары расслабились. Она указала на собирающуюся процессию.

— Идемте, мой Король? Я не хочу заставлять дядю ждать.

— Твоей кареты здесь нет, — Акмаэль осмотрел двор, не увидев никаких следов транспорта королевы. — Она должна быть готова к этому моменту.

— Я приказала конюхам подготовить мою кобылу, Кэву, чтобы я могла ехать с вами к пристани.

— Невозможно. Я этого не допущу.

— Но мой Король…

— Ты беременна, принц Вортингена доверен твоему чреву. И тебе было плохо.

— Это короткая поездка по мощеным улицам, а Кэва послушная кобыла. Я уже посоветовалась с Верховным магом Резлином, и он сказал, что я достаточно здорова, чтобы ездить верхом.

— Резлин! — призыв Акмаэля прогремел по двору, заглушив все разговоры. Старый врач бросился к нему.

— Мой Король?

— Почему ты советуешь моей королеве ездить верхом?

Маг нахмурился, переводя взгляд с Акмаэля на Тэсару и обратно. Его длинная темная борода с рыжими и серебряными прожилками дрожала, пока он ее гладил.

— Простите, мой Король, моя Королева, но я не помню…

— Тэсара, ты пытаешься меня обмануть?

— Я не лгу, мой Король. Резлин заверил меня, что я полностью оправилась от болезни.

— Это не то же самое, что быть готовой к езде верхом.

Король и королева посмотрели друг на друга, затем на врача.

Верховный маг Резлин сделал шаг назад.

— Мой король, моя королева, это правда, что королева Тэсара выздоровела от недуга, поразившего ее в Моэне, но она беременна, и я бы не советовал…

— Я не буду это слышать! — лицо Тэсары вспыхнуло от гнева. — Моя мать ездила из Меролина в Реонан и в Фальворт с момента зачатия до дня рождения. Я, мой брат и сестры, все мы ездили на лошадях до того, как родились. Я дочь Рёнфина, и я не приму своих сородичей, лежа на боку, как беспомощная старуха. Я достаточно натерпелась подобного унижения в Моэне.

Ее голубые глаза вспыхнули вызовом, ее челюсть была стиснута.

В этот момент она напомнила Акмаэлю Эолин. Сходство их гнева смягчило его сердце. Он коснулся щеки Тэсары, непреднамеренный и редкий жест с его стороны.

Ее глаза расширились в ответ, и она опустила взгляд.

— Пожалуйста, мой Король, — сказала она, — я не хотела проявить неуважение. Если вы не позволите мне ехать верхом, я скорее подожду, чтобы встретить здесь лорда Пенамора, чем меня повезут к реке.

Акмаэль положил пальцы под подбородок Тэсары и снова перевел ее взгляд на него. Воистину, у нее было красивое лицо, и за все годы, что они знали друг друга, она никогда не переставала быть послушной.

«Возможно, я был неправ, закрыв свое сердце от нее».

— Очень хорошо, моя Королева. Ты поедешь сегодня, чтобы поприветствовать своего дядю.

Облегчение и благодарность осветили ее лицо.

— Благодарю вас, мой Король. Вы очень щедры.

Трубы звучали, когда они проходили через ворота замка. Процессия спускалась по единственной длинной дороге, которая вилась от крепости Вортинген к городской площади. Оттуда они направились на юг по широкой набережной к берегу реки Фурмы.

Весть о проходе короля проносилась перед ними, сопровождаемая криками возбужденных взрослых и бегающих детей. Люди стекались, чтобы увидеть их продвижение, заполняя улицы и свисая с окон, желая королю долгой жизни и бросая цветы на пути коня Тэсары.

— Сын! — кричали они. — Боги, даруйте нашей прекрасной королеве сына.

Тэсара вспыхнула от их внимания и касалась рук простолюдинов. За несколько коротких лет она завоевала любовь этого города своей красотой, милым нравом и нежным вниманием к делу бедных и больных.

Лошади брели по булыжникам, как и подобало, медленно неся их по улице, которая спускалась и поворачивала вправо. За поворотом Акмаэль увидел блеск Фурмы, ее мутные нефритовые воды, широко растянувшиеся к противоположному берегу.

Носовая часть баржи «Пенамор» едва виднелась за последним из каменных зданий, над деревянной палубой развевались флаги Рёнфина цвета шалфея. Хотя посол уже пришвартовался, протокол обязывал его дождаться прибытия короля и его свиты, прежде чем высадиться.

— Моя Леди, — Акмаэль повернулся к своей Королеве, заинтересовавшись дядей, которого она, казалось, так любила, — расскажи мне еще раз, как…

Испуганный крик прервал его вопрос, за ним последовали вопли и звон мечей, вытащенных из ножен.

По толпе пронеслось оханье. Люди разбегались, прижимая несчастных зевак к стенам и загоняя уличных мальчишек на стены зданий.

Лошадь Тэсары встала на дыбы, широко распахнув глаза и раздув ноздри. Опустившись на все четыре копыта, она попятилась, и Акмаэль схватил уздечку и заставил животное замереть. Королева, задыхаясь, вцепилась в седло, лицо ее было бледным и осунувшимся.

— Ударилась? — спросил Акмаэль.

Она покачала головой, хотя глаза ее были широко раскрыты, и она дрожала, как мышь зимой.

— Уверена? — настаивал он.

— Да, мой Король, я просто… Кэва никогда не видела… и мне показалось, что я видела… — ее слова перешли в испуганный крик, взгляд был устремлен на дорогу прямо перед ними.

Акмаэль обернулся и увидел, что несколько его стражей спешились. Их мечи были направлены вокруг босой девочки. Ее щеки и песочно-каштановые волосы были испачканы сажей. Под красновато-коричневым плащом она носила грязную ночную рубашку. Ее нижняя губа дрожала, слезы навернулись на глаза. Она издала долгий ужасный вой.

— Это не так должно работать! — воскликнула она, лихорадочно оглядываясь вокруг. — Где она? Где Мага Эолин?

К своему шоку, Акмаэль узнал ребенка. Он спешился и направился к ней.

— Осторожно, мой король, — сказал один из стражников.

— Она ребенок, Галисон.

— Не ребенок. Какой-то демон, наверное. Разве вы не видели? Она появилась из воздуха.

Тишина опустилась на толпу. Охранники смотрели на Гемену с опаской, словно она была мертвецом, пришедшим прогуляться среди них.

— Я знаю эту девочку, — сказал Акмаэль. — Она — ученица Маги Эолин. Опустите мечи.

— Но мой Король…

— Делайте, как я говорю.

В тот момент, когда они убрали оружие в ножны, Гемена побежала прочь.

Один из стражей предугадал ее порыв и поймал ее. Она брыкалась, била кулаками и кричала, даже когда он поставил ее перед королем.

— Гемена, — сказал Акмаэль, но она была слишком занята битвой со своим похитителем, чтобы обращать на него внимание. — Мага Гемена!

Тут она замолчала, огляделась, а затем посмотрела на него с озадаченным выражением лица.

— Кто ты?

Позади него раздался тихий смех. Акмаэль оглянулся и увидел мага Кори, который спешился и протиснулся вперед колонны.

— О, теперь я вспомнила, — сказала Гемена. — Ты король. Но я не должна была прийти к вам. Где Мага Эолин?

Акмаэль опустился на колено.

— Гемена, как ты сюда попал?

После секундного колебания она подняла серебряную паутину, созданную матерью Акмаэля.

— С этим.

Сердце Акмаэля похолодело.

— Откуда у тебя это? Ты украл его?

— Я мага, а не вор!

— Откуда у тебя это украшение, Гемена?

На ее лице отразилось мучительное выражение. Она отшатнулась и рухнула на землю, прижимая колени к груди.

— Она сказала, что я могу использовать его, чтобы найти ее, если случится что-то плохое. Она сказала…

Ее маленькие плечи затряслись.

Акмаэль резко вздохнул и спросил с напускным спокойствием:

— Гемена, что случилось?

— Они сожгли все! Они напали на Экелар, убили Магу Ренату и забрали госпожу Адиану. Я хотела найти Магу Эолин, чтобы она могла всех спасти, но сеть не сработала! Она обещала, что сработает! Обещала! Я сделала что-то неправильно? Она тоже умерла?

Ребенок заплакал.

Акмаэль резко встал. Его мускулы были напряжены, живот сжался в глубокой и примитивной ярости.

— Кто напал на Экелар, Гемена?

— Я не знаю! — она вскочила на ноги, сморщенное и багровое лицо, дикие и злые глаза. — Но я оставила Ташу и Катарину одних. Я должна вернуться. Я должна вернуться сейчас же!

Она подняла украшение и повернула его, но Акмаэль выхватил его у нее из рук. С гневным криком Гемена прыгнула на него, цепляясь за серебряную паутину, шипя, кусаясь и плюясь, как бешеная росомаха.

Один из стражников оттащил ее от короля, но когда мужчина поднял руку, чтобы ударить ее, Акмаэль остановил его.

— Она не будет подвергаться жестокому обращению!

— Мой король, — Кори шагнул вперед, не сводя глаз с девочки, его тон был сдержанным, но напористым. — Если позволите, я знаю заклинание, которое может ее успокоить.

Акмаэль кивнул в знак согласия. Кори подошел к девочке, положил ладонь ей на лоб и пробормотал тихое заклинание. Гемена перестала биться и закрыла глаза, подогнув ноги. Кори поймал ребенка, снял с нее плащ и обернул вокруг ее хрупкой фигуры.

— Она переутомлена, — сказал он, — травмирована тем, что случилось, и отчаянно пытается найти магу. Я предлагаю не задавать ей больше вопросов, пока она не отдохнет и не поест нормально.

«Как долго это будет?»

Акмаэль изучал украшение своей матери, лежавшее на его ладони. Он мог быть с Эолин в одно мгновение, на одном дыхании.

— Мой Король, если позволите, — тихо сказал Кори. — Что это за устройство?

— Это было создано королевой Брианой. Оно может привести меня к Эолин.

— Так же, как оно забрало ребенка?

— Возможно, она неправильно применила заклинание.

— Если Мага Эолин доверила ей эту магию, она была уверена, что ребенок воспользуется ею по назначению. Есть причина, по которой она привела ее к нам, хотя я не решаюсь предположить, что это может быть за причина.

Голос Кори на мгновение прервался, странный контраст с его в остальном невозмутимым поведением. Акмаэль заметил напряжение в глазах мага и понял, что он тоже опасался худшего.

— Пока мы не поймем, что случилось в Моэне, — сказал Кори, — слишком велик риск, мой Король, чтобы вы пытались найти ее в одиночку.

Мудрые слова, но неприемлемые. Акмаэль сжал в кулаке семейную реликвию своей матери.

Один выдох. Короткое заклинание.

Кори подошел ближе.

— Мой Король, если мы хотим помочь Маге Эолин, мы должны сначала понять, с чем она столкнулась. Я отведу девочку в замок, присмотрю за ней и допрошу, когда она проснется. К тому времени, когда вы вернетесь с послом Рёнфина, у нас будут ответы, необходимые для того, чтобы действовать.

Акмаэль изучал лицо своего кузена. Хотя они были связаны кровью Восточной Селен, Кори не был тем, кого Акмаэль назвал бы заслуживающим доверия человеком. Маг был верен только своим интересам, порой столь же трудным для расшифровки, как сердце мага.

Тем не менее, помощь Кори оказалась неоценимой в подавлении восстания Эрнана, и, по правде говоря, маг отдал свои знания на службу королю. Самое главное, он был единственным человеком среди подданных Акмаэля, который превыше всего ценил жизнь Эолин. Если у девочки была какая-нибудь информация, имеющая отношение к местонахождению Эолин, Кори ее найдет.