Меч в золотых ножнах

Разочарование

Я вернулся на двадцать восьмой, когда замок уже был раскопан более чем наполовину.

Холодный и солнечный апрельский день, лицу тепло, а руки зябнут. Странно видеть в апреле выжженную степь. Но прежде чем привести весну, природа предложила еще раз полюбоваться картиной прошлогодней осени.

И вот он, Кырк-Кызский оазис. Тракторы на полях. Чайки над залитыми пашнями. Ряды молоденьких тополей, похожих не то на перья, не то на громадные злаки. Груды хвороста на плоских крышах, напоминающие то сдвинутые набок папахи, то гнезда гигантских птиц. Беленые прямоугольники на стенах с красными буквами лозунгов. Зубчатые валы только что проложенных арыков. Стриженные деревца шелковицы с толстыми узловатыми обрубками веток, как коряги, вытащенные из воды. Крепости и замки. И силуэт двадцать восьмого с его рухнувшими стенами и торчащими углами. Он напоминает кошачьи уши. И палатки у его подножья.

На этот раз Лена сама меня торопит. А я медлю, волнуюсь - каков он на самом деле, мой гордый и изящный рыцарь, после того как поднято забрало?

- Замечательный! - говорит Лена. - Какая планировка! Сергей Павлович считает его классическим памятником той эпохи.

Она ведет меня прямо к загадочному помещению рядом с донжоном. Никакой загадки, никакой тайны, никакой стрелковой галереи. Просто-напросто сложный вход в замок. Идете по коридорчику, сворачиваете под прямым углом в «загадочную комнату», оказавшуюся одним из отсеков того же коридора, проходите под арку, еще раз поворачиваете под прямым углом, и вы на территории замка. Вход-лабиринт, рассчитанный на непрошеных гостей. Вход-ловушка, где вас могут забросать сверху камнями, облить кипятком, а то и прыгнуть на голову. Потом этот традиционный для древнего Хорезма вход был заложен, забит глиной, а вместо него построен донжон.

А вот и новый вход вверх по наклонной насыпи - пандусу, пересекающему весь замок. Он ведет прямо на донжон. Хитрости предшествующей эпохи пришлось отвергнуть; уверенность, что замок выдержит осаду, сменилась надеждой отсидеться в донжоне. Это нам уже знакомо, но здесь проявилось с классической ясностью. Общее явление. И, значит, у двадцать восьмого нет того, что особенно привлекло меня, - своей собственной тайны.

После раскопок замок представляется мне маленьким снаружи и обширным внутри. Как только в него влезло такое множество мелких и мельчайших клетушек с закромами для проса, врытыми в землю сосудами, маленькими жерновами, жалкими очагами из трех ямок, низкими глинобитными суфами-лежанками! А кроме того, и двор, куда загоняли скот, и пандус, и коридор, делящий замок на две части. Вместо красных следов пожара зеленоватые пятна на полу - следы перегнивших органических остатков, то бишь камыша и навоза. Находки? В Москву увезли несколько ящиков с битой посудой и костями животных. Так называемые индивидуальные находки? Ну как же! Два или три совершенно целых закопченных горшочка, очень миленьких.

Вот тебе и рыцарь! Вот тебе и Дон-Кихот!

- Ну как? - с гордостью спрашивает Лена. - Классика! Идеальная картина жизни большой патриархальной семьи! Ты оказался прав.

…Санчо Панса, обремененный большой патриархальной семьей. Да еще и рыцарскими доспехами, что так не соответствует ни его скудным средствам, ни его образу жизни, ни простым житейским потребностям. Мужицкий бюджет с непомерно раздутыми военными расходами.

- Что ж, - говорю, - очень рад, что приехал!