Меч Зарины

ИШПАКАЙ ВЕРНУЛСЯ ИЗ ПЛЕНА

И тогда Миромир отправился в табуны, чтобы отобрать коней для похода. Не придумав ничего другого для спасения саков, взятых в Персиду, он склонялся уже к решению снарядить отряд Зарины. Его терзала мысль об опасности пути. Он еще не решил, кого послать вместе с девушками. Среди его воинов не было такого, кто бы хорошо знал путь в Персиду и смог бы предвидеть все беды, какие подстерегали путников в дальней дороге. Миромир отпустил поводья, и конь почти шагом шел по знакомой тропе. Внезапно перед Миромиром, словно из-под земли, вырос худой, как скелет, человек в одежде бедного персиянина. Он пристально вглядывался в лицо вождя.

― Кто ты, неизвестный человек? Откуда? Я вижу на тебе пыль многих дорог, а поклажи нет. Ноги твои избиты, у тебя не было коня в дальнем пути?

Странный человек... Он низко склонился перед Миромиром, а затем, опустившись на колени, взял горсть земли и прижал ее к губам.

― Теперь я вижу, что нахожусь на земле саков, ― сказал неизвестный. ― Я дома.

― Кто ты такой? Почему, увидев меня, ты решил, что находишься на земле саков?

― Как же мне не знать вождя моего племени Миромира? Я был твоим воином десять лет. С тобой ходил в битву на персов, а потом попал в плен и шесть лет пробыл в рабстве. Ты не помнишь меня, Миромир, я Ишпакай.

― И ты из Персиды? ― радостно воскликнул Миромир. ― Говори скорее! Благословен час твоего прихода!

― Я из Персиды. Вот уже год, как я покинул стены персидской столицы. Я шел к берегам Яксарта и не знал, найду ли своих соотечественников. До меня дошло, что многие племена саков покинули привычные места, чтобы не платить дань Дарию.

― Уж лучше бы покинули свое кочевье. Постигла нас беда. Двести молодых саков угнаны в рабство. Как их теперь вызволить? Расскажи, что ты знаешь о царстве Дария?

― Могущество его растет с каждым днем. Несметное воинство охраняет его сатрапии. И всюду, где покоренные пытались подняться против царя царей, всюду терпели поражение. Вот был один человек, по имени Надинта-Байра, поднявший восстание в Вавилоне. Весь народ вавилонский пошел за ним. И отправился Дарий против вавилонян. Посадил он войско свое на верблюдов и лошадей и дал сражение. Дарий взял Вавилон и умертвил Надинта-Байру у священного вавилонского храма... А пока он был в Вавилоне, поднялись люди в Эламе, Ассирии, Египте, Парфии и в других странах. Все они хотели свергнуть Дария, но всех их подмял под свой башмак великий Ахеменид. Только диву даешься, как это сакам удалось изгнать его прославленную конницу.

― Мы победили персов, прогнали их к стенам Персиды,― отвечал Миромир, ― но Дарий не унимается, требует дани, угрожает новыми походами. А тут хромоногий Мадий натворил бед ― послал вместо дани головы сборщиков. Пришла беда в наши степи. Ты мне нужен, Ишпакай. Пойдем в мой шатер.

― Все, что знаю, сообщу тебе, Миромир. Только скажи мне слово утешения... Живы ли мои старики? Жива ли жена, дети?

― Все живы, всех увидишь. А пока их позовут, пойдем, поговорить надо. Дело к тебе есть.

Спаретра прибежала к шатру Миромира, когда Иш-пакай уже дал согласие вождю племени сопровождать девушек в дальнем походе.

― Нам очень нужен был воин, побывавший в Перси-де, ― говорил Миромир. ― Сама богиня привела тебя домой. Теперь мы спокойно отпустим своих дочерей. Опытный проводник, ты поведешь их той же верной тропой, которая привела тебя к родным шатрам.

― О мой Ишпакай! ― воскликнула вся в слезах Спаретра. ― Настал счастливый час! Как долго я ждала тебя, а ты не шел! И вот я узнала, что Зарина ведет наших девушек в Персиду, чтобы вызволить из рабства братьев наших, саков. И я захотела пойти с ними, искать тебя в Персиде. Я знала, что найду тебя. И вот нашла.

Она смеялась и плакала. Спаретра была счастлива, хоть и видела, как изменился Ишпакай. Он ушел молодым богатырем, а вернулся худым, изможденным, состарившимся.

― Не скоро соберется наш отряд, ― говорил Миромир. ― Ты, Спаретра, успеешь позаботиться об Ишпакае. Он должен уйти крепким и выносливым, каким был прежде.

― Куда уйти? ― в глазах Спаретры испуг.

― А кто же поведет вас в Персиду? Разве ты не пойдешь вызволять наших сыновей?

― Как же мне не пойти! ― И Спаретра прижалась к плечу Ишпакая, дав понять, что больше никогда не намерена с ним разлучаться.

***

В своем шатре Ишпакай почувствовал, как радостно у него на сердце. Он с удивлением смотрел на двух своих дочерей и глазам не верил. Когда он видел их в последний раз, то старшей еще не было и шести лет, а сейчас уже ей двенадцать и она так напоминает юную Спаретру, что хочется ее называть именем жены. А младшая, которая была еще грудной, ― уже семилетняя. Она унаследовала от отца большие черные глаза. Как они блестят! Так блестят сливы после дождя. А малышка, плутовка, то и дело прячет свое румяное личико, прикрываясь широким рукавом платья. Девочкам сказали, что отец вернулся, а они сидят неподвижно, боятся подойти. Ишпакай вытаскивает коралловые бусы. Он знаком подзывает девочек и сам завязывает шнурки на шее. Ах, как счастливо сверкнули глаза-сливы у младшей! Как зарделись щеки у старшей!

Спаретра хлопочет. Послала кого-то на пастбище за стариками, они вместе со стадом кочуют. Скоро ли их найдут? Принесла прохладного кумыса, лепешек напекла, в котле жарится целый барашек; хорошо дома! Только голова словно в тумане и нет сил подняться. Долго держался. Целый год все шел и шел, затаив в сердце страх. Все ждал, что изловят и казнят. Сколько пришлось голодать и страдать от стужи ― все перенес. Что же это такое?.. Словно злые духи забрались в тело и налили его свинцом.

Когда радостная и возбужденная Спаретра принесла ему в шатер горячую баранью похлебку и куски дымящегося мяса, она увидела, что Ишпакай в жару и трясется от озноба. Она кинулась закрывать его овчинами, уложила на мягком войлоке, побежала за колдуном, который умел выгонять злых духов. Колдун сказал, что принесет все для заклинаний, чтобы его ждали на следующий день.

Всю ночь Спаретра сидела у изголовья Ишпакая и не умолкая шептала заклинания. Но злые духи не оставляли больного и жар все усиливался. То Ишпакаю казалось, что он сидит над костром и пламя подбирается к нему, то ему мерещились лающие шакалы, которые вселяли страх в его сердце, то мнилось, что он попал в руки персов. Ишпакай вскакивал, говорил непонятные слова, пытался бежать из шатра.

Когда пришел колдун, Спаретра со слезами просила его скорее выгнать злых духов из тела измученного Ишпакая. Прежде всего колдун выгнал всех из шатра. Подглядывая в щелку, Спаретра с волнением увидела, как сильный, огромного роста колдун схватил Ишпакая и стал трясти его изо всех сил, словно собирался вытряхнуть из него все внутренности. Затем он стал катать больного по земляному полу и при этом так свистел и кричал, что его крики были слышны в соседних шатрах. После этого колдун взял принесенный из дому лошадиный череп и еще два собачьих черепа, разрисованных углем, и отнес их в степь, подальше от шатра. Он сказал, что невидимые злые духи унесутся на невидимом коне, погоняемом собаками. Колдун приказал людям обходить эти черепа, но не убирать их. Они должны были оставаться здесь, пока животные не истопчут их, а дождь и ветер не превратят эти черепа в пыль.

Уходя, колдун заявил, что злые духи уже покинули тело больного, и потребовал награды. К этому времени пришли из степи отец и мать Ишпакая. Отец верил колдуну, но помнил еще одно хорошее средство, которым спасались его деды. Он принялся устраивать баню. Поставил неподалеку от шатра деревянную треногу, обвесил ее войлочными циновками, устроил костер, на котором раскалил докрасна камни, а потом, уложив раскаленные камни под маленьким шатром, засыпал их конопляным семенем. Семя задымилось и стало плавиться, шатер наполнился густым паром. Тогда старик побежал за Ишпакаем. Он помог ему добраться до бани, усадил на деревянной скамье. Задыхаясь от пара, Ишпакай хлестал себя метелкой из трав. Когда почувствовал, что едва держится на ногах, выполз из шатра, завернулся в овчину и улегся на своей циновке. На следующий день ему стало лучше. Колдун получил двух овец за исцеление больного.

Прошло несколько дней. Ишпакай почувствовал себя совсем здоровым и принялся за хозяйство. Старик попросил его сделать навес для коней. Бревна он приготовил, а сколотить навес было некому. Ишпакай с радостью взялся за работу. Он поставил несколько столбов, а когда подошел к сваленным в кучу бревнам, остановился. Перед ним сидел беркут. Возможно ли? Его беркут с белым плечом? Конечно, он! Откуда взялся бы точно такой же беркут, какого он добыл из гнезда, когда тот был еще совсем крошечным птенцом? А помнит ли беркут своего хозяина? Прошло долгих шесть лет. Наверное, забыл... А может быть, вспомнит? Ишпакай подошел совсем близко к птице, подставил руку и сказал так же, как говорил прежде сотни раз:

― Белое Плечо, иди!

Беркут, такой грустный, с опущенной головой, скорее похожий на чучело, чем на живую птицу, вдруг оживился, поднял голову и прыгнул на руку своего хозяина. Ишпакай радостно засмеялся и ласково прижал птицу к груди.

― Ты мой верный старый друг, Белое Плечо! Как славно мы с тобой охотились! Сколько лисиц и барсуков добыли! Ты был мне хорошим помощником, я помнил о тебе в неволе.

Ишпакаю казалось, что умная птица понимает его. Беркут освободил из его рук свою голову и повернулся к хозяину, будто прислушиваясь.

Грустной и приятной была Ишпакаю этa встреча.

― Ты все понимаешь, Белое Плечо. Какой же ты умный и хороший! Мы снова будем с тобой охотиться. А помнишь тот день, когда я проник в твое теплое гнездо? Это было давно. Еще не родилась моя младшая дочь. Я с трудом пробрался к скале, где так заботливо спрятала тебя твоя мать. Я чуть не сорвался. И если бы не был привязан веревкой, которую крепко держал мой отец, то мог бы погибнуть. Один раз я поскользнулся И услышал испуганный крик отца: «Эй, Ишпакай, держись!» Но я не из трусливых, я не испугался. Покрепче схватился за веревку и забрался в гнездо. Ты был маленьким и беспомощным, ты пищал, должно быть, звал мать. А мать твоя, словно почуя опасность, прилетела издалека, стала кружить над гнездом, спускаясь все ниже и ниже. Она хотела спасти тебя, и, если бы старик не убил ее, она бы выклевала мне глаза. Твоя мать упала, пронзенная стрелой, и я, спрятав тебя под рубашку, уже не помню как спустился со скалы. Я весь дрожал, вспоминая, как кружила над моей головой страшная хищная птица. А потом мы с отцом стали обучать тебя. Я говорил тебе: «Белое Плечо, иди!», и, когда ты садился ко мне на руку, я давал тебе кусок мяса. Ты любил мясо и потому слушался меня. Так мы научили тебя охотиться. И, когда я снимал с твоей головы черный колпачок, ты знал, что надо взлететь высоко в небо, зорко осмотреть степь и броситься на лисицу, если среди травы мелькнет ее рыжий хвост... Побудь со мною, Белое Плечо! Ведь я снова расстанусь с тобой и не скоро пойду на охоту.

Ишпакай бережно посадил птицу на прежнее место и принялся ставить навес.

Дни шли за днями. Ишпакай уже стал привыкать к своему дому. Он уже был в одежде воина-сака, отдохнул от утомительного пути и наконец согласился рассказать своим соотечественникам о том, как он жил в рабстве и что это за страна Персида.

Послушать Ишпакая пришли все ― старейшины племени, юноши и девушки, пожелавшие пойти в поход с Зариной. Пришли и матери, сыновья которых томились в рабстве у Дария.

― Вы спрашиваете о Персиде? ― говорил Ишпакай. ― Большая страна, могучая страна. И все у них по-другому. Персы не так безрассудны, как мы. Они используют каждого раба. Все пленники трудятся для их блага.

― Где же ты был? Что делал? Или зверя промышлял в горах?

― И вы думаете, что они могли доверить мне лук и стрелы, чтобы я промышлял зверя или птицу? Плохо вы знаете персов. Я строил дворец в Сузах. Мы таскали громадные камни. Глину копали, гравий грузили ― тысячи тачек.

― Зачем же гравий? ― спросил старый табунщик, засовывая в нос какую-то душистую траву, которая заставляла его непрестанно чихать.

― Зачем гравий? Для дворца. Это не так просто ― построить дворец для Дария. Не шатер поставить. Много дней копали мы котлован ― большущую яму ― в сорок локтей (Локоть ― мера длины) глубины. Потом засыпали ее гравием. А яма какова ― все стада нашего кочевья можно было бы загнать в эту яму... Потом вавилоняне тесали тысячи камней. Из них складывались мощные стены. Ставили колонны из базальтового камня, делали украшения из блестящего мрамора. Ионийцы искусно тесали камень. Делали из него разных зверей и чудовищ. Редкой красоты дерево уака было доставлено ассирийцами из дальних мест, из Гайдары и Кермака. Дарий всех смог заставить посылать ему богатую дань. Из Сард и Бактрии присылали ему слитки золота, ляпис-лазурь ― из Согдианы, слоновую кость ― из Эфиопии. Так трудились десятки тысяч рабов. Кормили нас скудно, а работать заставляли дотемна. Если бы мне не повредило ногу и не послали меня в другое место, я бы не увидел вас теперь. Но слава доброй богине, она сделала так, что меня взял к себе в услужение сановник из Персеполя.

― А как же с ногой?

― Ногу мне вылечил один человек. Он был слугой сановника, добрый человек из Греции. Он знал многие целебные травы, умел кости вправлять, он был ученым. Когда мой господин узнал, как образован его раб, он велел его одеть, умастить благовониями и сделал его своим лекарем.

― У сановника лучше было жить? ― спросила Спаретра.

― Лучше, если удалось бежать, ― ответил кто-то за Ишпакая.

― И что же, все знатные имеют такие дворцы?

― Таких никто не имеет. Невозможно и представить, чтобы где-либо могли создать такие красивые и богатые строения. Для этого надо покорить весь свет. Кроме Дария, вряд ли кто может это сделать!

― Так он и в самом деле покорил весь свет? ― спросил Миромир.

― Должно быть, так. Иначе откуда бы взялось такое богатство? Не пришли бы по своей воле к нему вавилоняне, ионийцы, индусы и египтяне, саки и бактрий-цы создавать ему богатство. Все они охотней проткнули бы его мечом. Дарий всюду говорит о том, что великий Ахурамазда сделал его верховным владыкой над всеми землями, что ему подвластны неисчислимые богатства и все, что создают народы, живущие на его земле, ― все это принадлежит ему.

― И сами персы строят для него такие дворцы?

― Не видал, чтобы сами персы что-либо строили. Говорят, что они возделывают землю. А еще больше ― промышляют воинским делом. Если война приносит им добычу, тогда они возвращаются домой с песнями. А если потеряют в походе половину своих воинов, то возвращаются с воплями. Богатые приносят богам многочисленные жертвы ― тысячи быков. Хотят задобрить разгневанное божество.

― Расскажи, как же тебе удалось убежать, ― ведь рабы там под охраной?

― Мне помог добрый грек. Был случай, когда я провинился и угодил в вонючую яму.

― А что это за яма?

― За оградой, где живут собаки и царские кони, вырыта большая яма, куда бросают провинившихся. Она глубока, похожа на пещеру. Туда бросают тех, кто заслужил кару. Если долго там пробыть, то погибнешь от голода и зловония. Там всегда бывает не меньше ста человек. Спят по очереди. А когда несчастным бросают пищу, то ее рвут на части и еда достается только самым сильным. К счастью, мой друг грек узнал о том, что я в этой яме. Он попросил разрешения осмотреть там заболевшего грека. Он добился разрешения взять грека на попечение и взял нас обоих. Охранники не смогли ему отказать: он был в одежде знатного человека, и они поверили ему. Грек помог мне бежать. Благословен день встречи с этим человеком, лучшим из людей, которых я видел на чужой земле!

Ишпакай умолк и задумался, вспоминая пережитое.

― Говори еще, ― потребовали старики.

― Тяжко пленнику в неволе. Всякому тяжко, но еще тяжелее сыну степей, вольному саку. Вместе со мной попали в рабство к персам многие саки, но я никогда никого не видел.

― А какому божеству молятся персы?

Сквозь плотное кольцо любопытных проталкивался старый табунщик, которого редко можно было видеть в кочевье.

― Они считают божеством весь небесный свод. Приносят жертвы солнцу, луне, земле, огню, воде, ветрам. Когда совершают жертву, украшают себя тиарой и миртовой веткой. Делают жертвоприношения и молятся. Каждый перс молится о благополучии всех персов и царя. Жрец, который присутствует при этом, поет священную песнь. Персы осуждают лживых. Они считают лживость самым большим пороком. А еще осуждают людей, которые любят брать в долг. Я видел малышей, которые в пятилетнем возрасте обучались верховой езде и стрельбе из лука. Много видел я там разумного, но и дурного немало пришлось увидеть.

― Как ты думаешь, где же искать наших сыновей?

― Они могут быть рассеяны по всей Персиде. Кому достались в качестве награды за воинские подвиги, тому и служат.

― А что ты скажешь про хитрость наших девушек? ― спросил Миромир.

― Я думаю, что будет польза. ― Ишпакай обернулся к Спаретре и, глядя на ее оживленное лицо, продолжал: ― В таком деле женская хитрость может оказать большую услугу, чем целое войско. Труднее всего добраться до Персиды. Дальняя дорога, много чужих земель. Разбойники рыщут по дорогам, А еще страшнее разбойников воины Дария. Они охраняют земли своего владыки.

― Каким путем пойдете?

― Дорогу я знаю. Надо миновать землю Хорезмий-скую, пройти через Парфию, а когда достигнем Персиды, то много дней будем идти в стороне от больших дорог, чтобы не встретить воинов Дария. А в Персиде есть горы высокие, ущелья и пещеры. Есть где спрятаться. Если доберемся туда, тогда будем думать, как разузнать о судьбе наших братьев, А когда все разузнаем, тогда понадобится новая хитрость ― вызволить братьев из неволи. Кто знает, что ждет нас в пути?