Меченая

Глава 5

Дорога вдоль утесов всегда была отвесной, я миллион раз по ней поднималась, с бабушкой и без нее, но никогда себя так не чувствовала. Дело было уже не только в кашле. И не в ноющих мышцах. У меня кружилась голова, и желудок начало выворачивать так сильно, что я стала напоминать себе Мег Райан в фильме «Французский поцелуй», после того как она съела сыр и у нее начался приступ из-за непереносимости лактозы. (Кевин Кляйн очень милый в этом фильме – ну, для старичка.)

И у меня текло из носа. То есть я не просто периодически хлюпала. Я вытирала его рукавом толстовки (какой ужас). Я не могла дышать, не открыв рот, а из-за этого начинала кашлять еще сильнее. Никогда не думала, что грудь может так болеть! Я пытаюсь вспомнить, что убило детей, которые не завершили превращение в вампира. Были ли у них сердечные приступы? Или, может, они кашляли и чихали до самой смерти?

Перестань об этом думать!

Мне нужно было найти бабушку Редберд. Даже если она и не знает ответы на вопросы, то сможет их найти. Бабуля понимала людей. Она объясняла это тем, что не потеряла связь со своими предками чироки и племенными знаниями знахарок, которые она несла в своей крови. Даже сейчас меня заставляло улыбнуться воспоминание о том, как хмурилась бабушка, когда поднимался вопрос о злотчиме (она единственная из взрослых знает, что я его так зову). Бабушка Редберд сказала, что, очевидно, кровь знахарок не попала в ее дочь, но только потому, что сохраняла дополнительную дозу магии чироки для меня.

Будучи маленькой девочкой, я забиралась по этой тропинке, держа за руку бабушку больше раз, чем могу посчитать. Мы раскладывали цветное одеяло на лугу, покрытом высокой травой и дикими цветами, и устраивали обед-пикник, пока бабушка рассказывала мне истории о племени чироки и учила меня таинственно звучащим словам их языка. Пока я тащилась по извилистой тропинке, эти древние истории вертелись снова и снова в моей голове, как дым от церемониального костра… Даже та печальная история о том, как появились звезды, когда племя обнаружило, что собака крала кукурузную муку, и побило ее. Пока псина с воем неслась домой на север, мука просыпалась по небу, и волшебство в ней создало Млечный Путь. Или как Великий Канюк создал горы и долины своими крыльями. И моя любимая история о молодой женщине-Солнце, жившей на востоке, и ее брате-Луне, жившем на западе, и Красной птице, которая была дочерью Солнца.

– Разве это не странно? Я Редберд – Красная птица и дочь Солнца, но превращаюсь в ночного монстра. – Я слышала, что говорю вслух, и удивилась, что мой голос звучал так слабо, особенно когда слова эхом отдавались вокруг меня, как будто я разговаривала в вибрирующий барабан.

Барабан…

Слово напомнило мне о знахарях, к которым бабушка водила меня в детстве, а потом мои мысли словно вдохнули жизнь в воспоминания, и я услышала ритмичное биение церемониальных барабанов. Я осмотрелась, щурясь на слабом свете умирающего дня. Глаза болели, и я плохо видела. Ветра не было, но тени скал и деревьев словно двигались… растягивались… тянулись ко мне.

– Бабушка, мне страшно…– крикнула я между приступами кашля.

«Духов земли не нужно бояться, птичка Зои».

– Бабушка? – Услышала ли я, как она зовет меня по прозвищу, или это только отголоски прошлого, рожденные моей памятью? – Бабушка! – Я снова позвала, а потом застыла в ожидании ответа.

Ничего. Ничего, кроме ветра.

У-но-ле… Слова из языка чироки проплыли в голове, словно полузабытый сон.

Ветер? Нет, стойте! Еще секунду назад никакого ветра не было, но теперь мне пришлось придерживать бейсболку одной рукой и убирать волосы, дико хлещущие по лицу, другой. А потом я услышала их в ветре: многоголосый хор голосов чироки, поющих под бой церемониальных барабанов. Сквозь вуаль волос и слез я увидела дым. Ореховый сладкий запах кедра наполнил мой открытый рот, и я почувствовала вкус костров моих предков. Я вскрикнула, пытаясь восстановить дыхание.

И тогда я их почувствовала. Они были вокруг меня, почти видимые тени, мелькающие, как волны жара, поднимающиеся от асфальта летом. Я чувствовала, как они прижимаются ко мне, кружатся и двигаются грациозными сложными пируэтами вокруг темного силуэта костра чироки.

Присоединяйся к нам, у-ве-тси-а-ге-йа… Присоединяйся к нам, дочь…

Призраки чироки… Боль в легких… Ссора с родителями… Старая жизнь осталась позади…

Это было уже слишком. Я побежала.

На биологии нас учили, что адреналин берет верх в ситуациях «сражайся-или-беги», и, скорее всего, это правда, потому что, хоть мне и казалось, что грудь вот-вот взорвется и я пытаюсь дышать под водой, я пробежала последнюю и самую отвесную часть пути, словно все магазины торгового центра открылись и стали бесплатно раздавать обувь.

Ловя ртом воздух и спотыкаясь, я поднималась по тропе все выше и выше, надеясь спастись от пугающих духов, парящих вокруг меня как дым, но вместо того, чтобы оставить их позади, я словно бежала дальше в их мир костров и теней. Неужели я умираю? Именно это и происходит? Вот почему я видела призраков? Где белый свет? Окончательно запаниковав, я бросилась вперед, дико размахивая руками, словно могла отогнать ужас, преследовавший меня.

Я не заметила корень, торчавший из твердой земли на тропинке. Потеряв равновесие, попыталась удержаться на ногах, но все рефлексы бездействовали. Я упала, сильно ударившись. Боль в голове была острой, но длилась мгновение, прежде чем тьма поглотила меня.

Ощущение, когда я пришла в себя, было странным. Я ожидала, что тело будет болеть, особенно голова и грудь, но вместо боли я почувствовала… ну… я чувствовала себя хорошо. Вообще-то я чувствовала себя лучше, чем хорошо. Я не кашляла. Руки и ноги казались поразительно легкими, теплыми, их слегка покалывало, словно я только что залезла в очень горячую ванну холодной ночью.

Что?

Удивление заставило меня открыть глаза. Я смотрела на свет, который каким-то чудом не причинял боль глазам. В отличие от яркого света солнца, это скорее был мягкий дождик от пламени свечей, падающий сверху. Я выпрямилась и поняла, что ошибалась. Свет не падал с небес. Это я двигалась к нему.

Я направляюсь в рай. Ну, это шокирует кое-кого.

Я опустила взгляд на свое тело! Я или оно, или… или… что бы ни лежало так пугающе близко к краю утеса. Мое тело было совершенно неподвижно. Лоб разбит и сильно кровоточил. Кровь непрерывно капала в трещину в скале, оставляя след как от красных слез, стекающих в сердце утеса.

Очень странное ощущение – смотреть на саму себя. Мне не было страшно. Хотя должно было, не так ли? Разве это не означало, что я мертва? Может, теперь я буду видеть призраков чироки отчетливее. Даже эта мысль меня не испугала. Я была наблюдателем, словно ничто из этого не могло меня по-настоящему коснуться. (Прямо как те девушки, которые спят со всеми подряд и думают, что не забеременеют или что не заработают жуткое венерическое заболевание, которое сожрет мозг и внутренние органы. Ну, лет через десять будет видно, не так ли?)

Мне нравилось то, как выглядел мир, сверкающий и новый, но и тело привлекало мое внимание. Я подплыла к нему поближе. Дыхание было коротким и прерывистым. Ну, оно так дышало, не я. (Можно поговорить о неправильном использовании местоимений.) И я/она плохо выглядела. Я/она была бледной, а губы синие. Эй! Белое лицо, синие губы и красная кровь. Патриотично, да?

Я засмеялась, и это было потрясающе! Могу поклясться, я видела, как мой смех плавал вокруг меня, словно эти пушистые штучки, которые вы сдуваете с одуванчика, только вместо белого он был голубым, как глазурь торта на день рождения. Вау! Кто знал, что удариться головой и отключиться будет так весело? Интересно, вот так ощущаешь себя под кайфом?

Смех из глазури и одуванчиков исчез, и я услышала сверкающий хрустальный звон бегущей воды. Я подлетела ближе к моему телу и увидела, что то, что сначала приняла за трещину в земле, было узкой расщелиной. Шум бегущей воды раздавался из ее глубин. Меня охватило любопытство, и я заглянула вниз, и сверкающий вихрь слов поднялся из камня. Я напряглась, чтобы услышать, и была вознаграждена слабым серебряным шепотом.

Зои Редберд… Иди ко мне…

– Бабушка! – крикнула я в разлом в скале. Мои слова были ярко-фиолетовыми и наполнили воздух вокруг. – Это ты, бабушка?

Иди ко мне…

Серебро смешалось с фиолетовым цветом моего видимого голоса, превращая слова в блестящий оттенок цветов лаванды. Это знамение! Знак! Каким-то образом, словно духи-проводники, в которых веками верил народ чироки, бабушка Редберд говорила мне, что нужно спуститься вглубь скалы.

Больше не колеблясь, я бросила свой дух в расщелину, идя по следу собственной крови и серебряной памяти шепота моей бабушки, пока не очутилась на гладком полу в комнате, похожей на пещеру. Посреди нее журчал маленький ручеек, издавая звенящие осколки видимого звука цвета яркого стекла. Смешавшись с алыми каплями моей крови, он подсвечивал пещеру мерцающим светом оттенка сухих листьев. Мне хотелось присесть рядом с журчащей водой и позволить пальцам коснуться воздуха вокруг него, поиграть с текстурой музыки, но голос снова позвал меня.

Зои Редберд… Иди за мной к своей судьбе…

Так что я пошла за ручьем и зовом женщины. Пещера сужалась, пока не стала круглым туннелем. Он извивался снова и снова мягкой спиралью, внезапно оборвавшись у стены, покрытой вырезанными символами, которые выглядели одновременно и знакомыми, и незнакомыми. Я была сбита с толку и смотрела, как ручеек бежит через трещину в стене и исчезает. Что теперь? Мне нужно следовать за ним?

Я обернулась посмотреть на туннель. Ничего, помимо танцующего света. Я повернулась к стене и почувствовала удар током. Ой! Перед стеной, скрестив ноги, сидела женщина! На ней было белое платье с бахромой, украшенное теми же символами, что и стена позади нее. Она была невероятно красивой, с длинными прямыми волосами, такими черными, что, казалось, в них виднелся синий и фиолетовый оттенки, как в крыле ворона. Ее полные губы изогнулись в улыбке, когда она заговорила, наполняя воздух между нами серебряной силой своего голоса.

Тси-лу-ги у-ве-тси а-ге-ху-тса. Добро пожаловать, дочь. Ты хорошо справилась.

Она говорила на языке чироки, но, хотя я особо не работала над его изучением последние пару лет, я понимала слова.

– Ты не моя бабушка! – вырвалось у меня, и я почувствовала себя глупо и не на своем месте, когда мои фиолетовые слова соединились с ее, создавая невероятные узоры сверкающей лаванды в воздухе вокруг нас.

Ее улыбка была словно восходящее солнце.

Нет, дочь, я не она, но я очень хорошо знаю Сильвию Редберд.

Глубокий вдох.

– Я мертва?

Я боялась, что женщина посмеется надо мной, но она этого не сделала. Наоборот, ее темные глаза были мягкими и полными заботы.

Нет, у-ве-тси-а-ге-йа. Ты далеко не мертвая, хотя твой дух временно освободился, чтобы бродить по миру Нунне’хи.

– Люди-духи! – Я осмотрела туннель, пытаясь разглядеть лица и силуэты в тени.

Твоя бабушка хорошо тебя обучила, у-с-ти До-тсу-ва… Маленькая красная птичка. Ты – уникальная смесь старых традиций и нового мира, древней крови племени и сердцебиения чужаков.

Из-за ее слов меня обдало жаром и холодом одновременно.

– Кто вы? – спросила я.

«У меня много имен… Изменяющаяся женщина, Гея, А’акулууджуси, Куан Йинь, бабушка Паук и даже Рассвет…»

Когда она произносила каждое имя, ее лицо менялось, так что у меня кружилась голова от ее силы. Должно быть, она это поняла, потому что остановилась и снова одарила меня красивой улыбкой, а ее лицо вновь принадлежало той женщине, которую я видела первой.

«Но ты, птичка Зои, дочь моя, можешь звать меня именем, под которым твой мир знает меня теперь – Никс».

– Никс… – Мой голос был едва громче шепота. – Богиня вампиров?

«В действительности древние греки, затронутые Изменением, первые поклонялись мне, как матери, которую они искали в бесконечной Ночи. Я была рада называть их моими потомками многие века. И да, в твоем мире эти дети называются вампирами. Прими имя, у-ве-тси-а-ге-йа, в нем ты найдешь свою судьбу».

Я чувствовала, что Метка горит на лбу, и внезапно мне захотелось плакать.

– Я… я не понимаю. Найти мою судьбу? Я просто хочу найти способ справиться с новой жизнью… чтобы все было хорошо. Богиня, я просто хочу найти свое место в мире. Не думаю, что готова искать свою судьбу.

Лицо богини снова смягчилось, и когда она заговорила, ее голос был похож на голос матери, только сильнее, словно она посыпала свои слова любовью всех матерей в мире.

– Верь в себя, Зои Редберд. Я отметила тебя как свою. Ты будешь моей первой настоящей у-ве-тси-а-ге-йа в-хна-и Св-но-йи… Дочь Ночи… в эту эпоху. Ты особенная. Прими это, и ты начнешь понимать, что в твоей уникальности – настоящая сила. Внутри тебя смешана волшебная кровь древних знахарок и старейшин, как и понимание современного мира.

Богиня встала и грациозно подошла ко мне. Ее голос рисовал серебряные символы силы в воздухе вокруг нас. Она протянула ко мне руку и вытерла слезы, прежде чем взять мое лицо в руки.

– Зои Редберд, дочь Ночи, я называю тебя своими глазами и ушами в нынешнем мире, где добро и зло борются, пытаясь обрести баланс.

– Но мне шестнадцать! Я даже парковаться параллельно не умею! Откуда мне знать, как быть твоими глазами и ушами?

Она просто спокойно улыбнулась: «Ты старше своих лет, птичка Зои. Верь в себя, и ты отыщешь путь. Но помни, тьма не всегда означает зло, как и свет не всегда приносит добро».

А затем богиня Никс, древнее олицетворение Ночи, наклонилась вперед и поцеловала меня в лоб. И в третий раз за день я потеряла сознание.