Мечты Энни

ГЛАВА 1

Вера Барклей сказала, что рынок на Грейт хомер-стрит работает только по субботам, что уже само по себе было приятной новостью, ведь в таком случае не возникло бы никаких проблем с детьми.

Однако, уточнила Вера, получить торговое место не так-то просто. Чтобы приобрести его, людям приходилось терпеливо ждать своей очереди. Она легонько постучала по носу и подмигнула.

— Предоставь это Сиду. Он замолвит за тебя словечко. Его старуха мать всю свою жизнь держала палатку на рынке Пэдди, поэтому кто-кто, а уж он-то знает, как вести себя с власть имущими.

Теперь Энни не оставалось ничего иного, как ждать. Она сложила одежду обратно в гардероб, а за безделушки Вера выручила всего лишь семь фунтов с мелочью.

Разумеется, Энни не могла сидеть сложа руки. Чтобы как-то выжить, нужны были средства к существованию. И она снова обратилась к разделу вакансий в газете «Ливерпуль эхо», однако на этот раз уже не утруждала себя поиском работы в офисе. Энни довольно легко нашла место уборщицы и посудомойки в гостинице в Бланделлсэндзе, расположенной неподалеку.

С понедельника по пятницу она меняла постели, а потом снова застилала их, убирала в ванной комнате и пылесосила до 14:30. Затем спускалась в кухню, чтобы помыть посуду и полы. А в 15:30 шла домой, чтобы встретить детей, которые как раз возвращались из школы.

Энни никому не рассказывала о том, чем вынуждена заниматься, но не потому, что ей было стыдно. Она не хотела выслушивать ничьих сочувственных фраз. Если же кто-то начинал расспрашивать, она говорила, что работает в отделе приема посетителей, прибавляя: «Но это временно. Скоро я собираюсь заняться собственным бизнесом». По субботам она оставляла детей у Валерии и на своем «форде англия» отправлялась в Саутпорт на распродажи подержанных вещей, чтобы купить товар. Гараж уже был битком набит всяким тряпьем, которое ей еще предстояло перестирать и перегладить.

— А каким бизнесом ты собираешься заняться? — спросила ее Дот.

Энни сказала, что еще не время говорить об этом.

Денег, которые зарабатывала Энни, хватало лишь на то, чтобы хоть как-то продержаться на плаву, пока она не начнет работать в торговой палатке на рынке. Хотя она и не рассчитывала сильно обогатиться, а уповала лишь на то, чтобы заработанных денег было достаточно для погашения кредита по закладной, оплаты текущих счетов, а также для содержания ребятишек. Энни понимала, что не сможет обеспечить их так, как это было раньше, но хотела, чтобы они хотя бы не нуждались в тех вещах, которые были у других.

Энни уже засыпала, когда зазвонил телефон. Взглянув на часы, она увидела, что стрелки показывают полночь. Она сбросила одеяло и побежала вниз, моля Бога, чтобы новость была хорошая.

— Сильвия родила! — ликовала Сиси. — Теперь я бабушка!

— Но ведь это на две недели раньше срока! — воскликнула Энни.

— Знаю, но первые схватки начались в десять часов вечера. Бруно как раз вовремя отвез ее в больницу. Это девочка, Энни, чудесная малышка с иссиня-черными волосами.

— Как ее назвали?

— Жасмин.

— Жасмин! — Энни ни разу не слышала, чтобы Сильвия хотела так назвать ребенка.

— На самом деле, Энни, — Сиси вдруг перешла на шепот, — у меня сильное подозрение, что ребенок-то цветной, но я бы не сказала об этом никому другому, кроме тебя. Сильвия случайно не говорила тебе, кто отец малышки?

— Нет, не говорила, — солгала Энни.

Когда на следующий день она пошла проведать подругу в больницу, Сильвия сидела на кровати в голубой накидке, отделанной рюшем, надетой поверх ночной рубашки такого же цвета. Она уже нанесла на лицо макияж, а ее русые волосы имели безукоризненный вид. Сильвия выглядела вызывающе яркой и ужасно самодовольной.

— Ты уже видела Жасмин? — крикнула она, как только Энни появилась на пороге.

— Да. Сиси показала мне ее в детском отделении. Она просто прелесть.

И правда, Энни никогда еще не приходилось видеть такого красивого ребенка, не считая разве что Сары. Кожа Жасмин имела оттенок кофе с молоком, а волосы у малышки были густые и блестящие.

— А знаешь, — шепотом сказала Сильвия, оглядевшись, — некоторые малыши практически лысые!

— Они не навсегда останутся такими.

— А некоторые из них ужасно уродливы.

Энни нетерпеливо поморщилась.

— И это тоже пройдет.

— А знаешь, я удивлена. Честно говоря, я не понимаю, почему ты так мучилась, вынашивая Дэниела. Ведь это проще простого — родить ребенка.

— Благоразумнее было бы не говорить такого в присутствии других женщин, Сильвия, — резко сказала Энни, — иначе тебе несладко придется в этой палате. И кстати, Дэниел был на три с половиной фунта больше, чем Жасмин. — Самодовольство Сильвии начинало понемногу ее раздражать. — Надеюсь, в следующий раз ты закрутишь роман с мистером Вселенная, и ребенок будет весить по меньшей мере двенадцать фунтов.

Энни могла приступать к работе на рынке уже в августе.

— Но если кто-нибудь спросит, — предупредил ее Сид Бар-клей, — скажи, что ты ждала шесть месяцев.

— О Сид, как мне благодарить тебя?

Он подмигнул. Сид был невысокого роста с неестественно широкими плечами и мускулистыми руками, натренированными благодаря тому, что на протяжении многих лет ему пришлось перетаскать тысячи ящиков с фруктами и овощами.

— Не будь я женат, милая, я мог бы придумать сотни вещей.

Энни покраснела. Новость о ее трудоустройстве подоспела весьма кстати. Она как раз поставила в известность начальство в отеле, что собирается уходить, поскольку у детей скоро начинались летние каникулы. И если бы у нее ничего не вышло с торговой палаткой, то в сентябре снова пришлось бы искать работу.

«Но у меня все получится, — пообещала себе Энни. — Моя торговая точка будет работать, пусть даже это будет стоить мне жизни».

В ту ночь она перестирала оставшуюся часть вещей, сложенных в гараже. Энни было интересно, задавалась ли Валерия когда-нибудь вопросом, что за вещи развешены на веревке ее соседки, хотя скорее всего Валерия была слишком занята, чтобы обращать на это внимание.

Все-таки удивительно, от чего отказывались люди. Некоторые вещи были практически новые. Возможно, они просто не подошли своей хозяйке, или же она, вернувшись с покупкой домой, решила, что ей больше не нравится платье, блузка или юбка, и даже не потрудилась отнести их обратно в магазин. Были и такие вещи, которые, похоже, выбросили только потому, что распоролся шов или же распустился край одежды, что при желании можно было бы легко устранить. Случалось, что просто недоставало пуговицы, но, как правило, внутри прилагалась запасная. Ну а если нет, то Энни, просмотрев содержимое своей коробочки с пуговицами, почти всегда находила такую, которая вполне сносно сочеталась с остальными.

Закончив стирать, она занялась глажкой. Подумать только, выбросить белоснежную шелковую блузку от «Марк и Спенсер», которая выглядела как новенькая! Она относилась к разряду вещей, которые никогда не выходили из моды.

Закончив, Энни повесила все в гараже. Она смастерила два кронштейна из деревянных палок. Они, конечно, выглядели грубовато, однако вполне могли послужить до тех пор, пока она не сможет приобрести что-нибудь получше. В одном магазинчике в Бутле, который как раз закрывался, Энни купила проволочные вешалки, заплатив всего шиллинг за десяток.

Детишки были взволнованы не меньше нее, когда она объявила им, что намерена сделать. Они еще несколько раз съездили на распродажи подержанной одежды. Сара купила себе кучу книг, а Дэниел приобрел необычные вещи: старый тостер, часы без стрелок, а на прошлой неделе — еще и радиоприемник, который он аккуратно разбирал на запчасти в своей комнате.

Энни не могла дождаться наступления августа. Майк Галлахер как-то сказал, что наступит день, когда она будет с нетерпением заглядывать в будущее, и Энни удивилась тому, что он наступил так быстро.

— Торговая палатка! Боже мой, девочка, ты что, совсем стыд потеряла? Да твои родители перевернулись бы в гробу, узнав об этом. — От изумления лицо тетушки Дот сделалось мертвенно бледным. — Что подумают люди?

— О, какой же ты ужасный сноб, тетушка Дот, — сердито произнесла Энни. — Да мне плевать на их мнение.

Дот выглядела так, словно у нее закружилась голова.

— Это я-то сноб!

— Ты сноб из рабочей среды, а эта разновидность хуже всего. Сиси считает это занятие ужасно интересным, а ведь у нее намного больше оснований вести себя высокомерно, чем у тебя. Она отдала мне на продажу кучу прекрасных вещей.

Дот пробормотала, что теперь, когда в семье Сиси появился незаконнорожденный ребенок, этой леди ни к чему демонстрировать великосветские замашки. Тетушка предложила заглянуть и в ее гардероб.

— Можешь забрать все мои старые вещи.

— Спасибо, тетушка Дот, — с благодарностью сказала Энни, хотя она не могла себе представить, чтобы кто-то захотел приобрести кримпленовые наряды с кричащим узором, которые носила ее тетушка.

По совершенно непонятной причине Сильвия приобрела небольшой загородный дом с соломенной крышей, расположенный вдоль заброшенной дороги как раз на выезде из Ормскирка на расстоянии нескольких миль от Ватерлоо. Возможно, на ее выбор повлиял огромный дикорастущий сад, идеально подходивший для того, чтобы там играли дети. Хотя туда было неудобно добираться, и Сильвия горько сетовала на то, что никто не приходит ее проведать.

— Меня это совершенно не удивляет, — сказала Энни, когда приехала к подруге во второй раз. — Почему ты не купила что-нибудь поближе? В любом случае Сиси навещает тебя каждый день.

— Уж лучше бы она вообще не являлась сюда. Моя мать сводит меня с ума!

У Сильвии был изможденный вид — Жасмин оказалась капризным ребенком. Энни всячески пыталась показать, что ей неприятны подобные слова.

— Она то и дело предается воспоминаниям о том времени, когда я была совсем крохой. Если хочешь знать, мне ужасно неприятно, когда мне напоминают о том, что я сосала грудь. У нее даже хватило наглости предположить, что я даю Жасмин соску!

— А что в этом плохого? Если соску окунуть в «Вирол» и дать ребенку, он быстро успокоится.

— Но она на всю жизнь испортит форму губ. Ну уж нет!

Жасмин захныкала, и ее взволнованная мамаша бросилась наверх, чтобы взять свою прекрасную дочурку, которой исполнилось всего пять недель, из сосновой кроватки, выдержанной в викторианском стиле и задрапированной старинными ноттингемскими кружевами. Большая часть мебели в этом доме была изготовлена из дерева и стилизована под старину. Энни с ужасом думала о том, что будет, когда Жасмин начнет ходить и всюду дотрагиваться своими липкими пальчиками.

С раннего утра все небо затянуло тучами, предвещавшими дождь. Энни еще раз удостоверилась в том, что захватила с собой брезент, перед тем как в шесть часов впервые отправиться на работу на рынок. Еще с вечера багажник машины был доверху забит аккуратно сложенными вещами. Вещи поменьше лежали на пассажирском сиденье и на коленях у Сары и Дэниела, сидевших сзади.

— Ну что, готовы? — весело спросила Энни, хотя в действительности ей было совсем не весело.

Теперь, когда наступил час «икс», она словно оцепенела. Решение работать за прилавком казалось ей сейчас довольно глупым. И что вообще подвигло ее на эту идею?

— Готовы! — радостно откликнулись ребятишки.

А что, если пойдет дождь? Или она ничего не продаст? А может, ее цены слишком завышены? Или наоборот, занижены? Вера сказала, что на каждой вещи желательно повесить ценник.

Энни пришлось ехать медленно, поскольку ее ноги сделались ватными, и к тому времени, как они прибыли на место, рыночная площадка была уже заполнена людьми. Множество торговцев занимались тем, что расставляли свои палатки. Энни остановила машину на тротуаре и отправилась на поиски человека, который смог бы подсказать, где находится ее место. Прошло довольно много времени, и Энни стала уже выходить из себя, как вдруг на глаза ей попался мужчина, который выглядел так, словно именно он тут всем и заведует.

— Менин? — спросил он так, словно это имя ни о чем ему не говорило. — Менин? Ах да, ваш прилавок — вот там. Похоже, собирается дождь, не так ли, милая? — добавил он для поддержания разговора.

Небо стало немного ярче, однако эта яркость приобрела зловещий желтый оттенок.

Энни удалось проехать между палатками.

— Вы опоздали, — недовольно буркнул какой-то мужчина, оказавшийся ее соседом.

Ему пришлось отодвигать свои столы, чтобы впустить ее внутрь. Невероятно, но вокруг уже бродило несколько человек с сумками, наполненными овощами и мясными продуктами.

Руки Энни так сильно дрожали, что она была не в состоянии зафиксировать свой импровизированный кронштейн. Сара взяла у нее деревянные палки.

— Мы сделаем это сами, мамочка. Куда тут что вставлять?

Сосед Энни подошел помочь. Ему, наверное, уже перевалило за шестьдесят. Он был огромного роста, с грубовато-добродушным пунцовым лицом и бакенбардами, которые идеально подходили к его старомодной рубашке без воротника и запачканному жилету в узкую белую полоску.

— Очень уж непрочная конструкция, милая. Достаточно малейшего дуновения ветерка, и ваша прелестная одежда вмиг окажется на земле.

— Я обязательно куплю что-нибудь получше, как только появятся деньги, — чуть слышно сказала Энни.

Она очень обрадовалась тому, что ее сосед оказался дружелюбным человеком, несмотря на то, что ему пришлось отодвигать свои столы, чтобы пустить ее внутрь.

Он протянул ей свою пунцовую лапищу.

— Ивор Хугес, продавец антиквариата.

— Энни Менин, секонд хэнд.

Она продала платье еще до того, как начала заполнять вещами вторую вешалку. Это была одна из вещей Дот — жуткий кусок материи фиолетово-желтого цвета, который Энни чуть было не оставила дома.

Глаза Сары и Дэниела заблестели от радости. Они наблюдали за тем, как женщина, купившая платье, засовывает его в сумку.

— Мы занимаемся бизнесом, — прошептала Сара.

Еще два платья и блузка ушли перед тем, как наступило нечто вроде временного затишья, когда покупатели, приехавшие утром, уже покидали рынок, а на смену им прибывали новые, многие из которых были с детьми и явно приехали издалека. Энни рассердилась, когда какие-то женщины небрежно стянули ее драгоценные вещи с вешалки. Некоторые люди предлагали свою цену, на которую она реагировала решительным отказом. После того как подобное случилось несколько раз, Ивор сказал:

— Вам следует сделать небольшую наценку, милая, учитывая то, что придется торговаться. Некоторые покупатели просто не возьмут товар, если им не уступить в цене.

— Но ведь это несправедливо по отношению к тем, кто не собирается торговаться!

Ивор лишь пожал плечами.

— Так уж устроен мир, милая. Рынок есть рынок, нужно быть всегда готовым договориться о цене.

И с этой минуты Энни уже уступала, если видела в этом смысл. Она решила, что к следующему разу все-таки попросит Сару переписать ценники, немного завысив стоимость.

Энни продала еще несколько вещей к тому времени, как приехала Сиси с пластиковым пакетом. Ее преждевременно состарившееся лицо сияло от радости.

— Посмотри, что я нашла на распродаже подержанных вещей! — И с торжествующим видом она вытащила из сумки длинное голубое платье и приложила его к плечам. Оно было без рукавов, с усыпанным полудрагоценными камнями лифом и летящей полупрозрачной юбкой с подкладкой из тафты.

— Посмотри-ка на этикетку! Должно быть, оно стоило целое состояние.

Хотя этикетка ни о чем не говорила Энни. Она уже хотела сказать, что не представляет, чтобы кто-нибудь пожелал купить столь шикарную вещь здесь, на рынке, как вдруг к ним подошла какая-то хорошо одетая дама.

— А это платье продается?

— Ну конечно. — Сиси подмигнула Энни. — Пять фунтов, и оно ваше!

— Я его беру.

— Сиси! — ахнула Энни после того, как женщина удалилась, довольная своей покупкой. — Ты явно упустила свое призвание. Тебе следовало бы торговать на рынке. Я бы никогда не решилась столько попросить.

— Я получаю удовольствие от самого процесса. — Сиси была очень довольна собой, словно ей сделали изысканный комплимент. Она принялась перебирать одежду. Несмотря на протесты Энни, она настояла на том, что заплатит за шелковую блузку от «Марк и Спенсер». — Она подойдет ко всем моим костюмам, — заявила она.

Сиси повела Сару и Дэниела где-нибудь перекусить, и Энни осталась одна. Поскольку покупателей пока не было, а следовательно, уделять внимание было некому, она принялась разглядывать близлежащие прилавки. Рядом с ней какая-то пожилая женщина торговала симпатичными фарфоровыми безделушками. Энни улыбнулась, подумав, что, возможно, дождь сегодня и не пойдет. Напротив находился книжный киоск, крытый полосатым навесом из парусины, которому ненастная погода уж точно была ни по чем. «Я бы и сама не отказалась от такого тента, — решила Энни. — Да и фургон мне совсем не помешал бы. Как только заработаю достаточно денег…»

Вещи, разложенные на прилавке Ивора Хугеса, были больше похожи на хлам, чем на предметы старины. Но несмотря на это, у него шла бойкая торговля. К своему изумлению, Энни узнала бронзового льва, которого недавно обнаружила у себя дома на чердаке.

— И сколько же такой стоит? — поинтересовалась она.

— Восемь фунтов, — без промедления сказал Ивор. — Это очень редкий экземпляр, отсюда и цена. Я приобрел его у одного дворянина.

— Неужели? Ну, я подумаю.

— А вот и бабушка возвращается со своими внуками, — заметил Ивор.

— Он думает, что ты моя мать, — сказала Энни, когда Сиси подошла поближе.

Сара с Дэниелом радостно бежали рядом с ней вприпрыжку.

Взгляд Сиси вдруг стал задумчивым.

— Иногда мне хочется, чтобы это действительно было так, милая. Как ни странно, ты мне гораздо ближе, чем собственная дочь.

Две женщины стали перебирать одежду.

— У вас замечательный выбор, дорогая, — сказала одна из них. — Вы будете здесь на следующей неделе? Тут множество вещей, которые, возможно, понравятся моей дочери.

— Отныне я буду здесь каждую субботу, — пообещала Энни.

После того как женщины купили по блузке, Сиси предложила Энни немного прогуляться.

— Уже почти полдень. А ты, как я понимаю, на ногах с самого рассвета.

Энни помахала Барклей, увидев обоих супругов за фруктово-овощным прилавком.

Сид поднял кверху большие пальцы.

— Ну, как дела, милая? — крикнул он.

— Неплохо.

Они, похоже, были слишком заняты, чтобы оторваться от своего занятия и поговорить.

Энни подошла к прилавку с одеждой, где на двух стареньких столах в беспорядке лежал целый ворох разных вещей. К тому же на вид они были не совсем чистыми. Энни уже собиралась пойти дальше, как вдруг из-за прилавка послышался чей-то грубый голос, говорящий с протяжной интонацией.

— Ну и ну, неужели это Энни Харрисон?

Энни удивленно взглянула на высокую женщину, ростом почти шесть футов, с грубым морщинистым лицом и маленькими глазами. Ее каштановые волосы были коротко острижены. На ней была потрепанная кожаная куртка и джинсы.

— Ты ведь меня не узнала, правда? — сдавленно засмеявшись, сказала женщина. — Я Руби, Руби Ливси, а вернее, по мужу теперь Кроутер, мать пятерых детей. Мы знакомы с тобой по школе.

— Руби! — сглотнув слюну, воскликнула Энни. Она всегда страшилась того, что когда-нибудь случайно столкнется с Руби Ливси. — Что ты тут делаешь?

— Ну разумеется, работаю за этим прилавком. Эта палатка перешла к нам с сестрой по наследству от матери. А ты-то чего тут делаешь, разгуливая среди всех этих трущоб?

Энни вскипела.

— Вообще-то так случилось, что я тоже держу палатку, — сухо сказала она.

— Что же ты так низко пала?

— А я никогда и не считала, что принадлежу к сливкам общества. Я жила на Орландо-стрит, а мой отец занимался тем, что собирал страховые полисы, разъезжая на велосипеде.

— Может, оно и так, — усмехнувшись, сказала Руби, — но у тебя со школьных лет всегда был такой вид, словно у тебя под носом плохо пахнет, как будто ты считала всех нас ниже себя.

— Ну что же, Руби, было очень приятно снова с тобой встретиться. — Энни даже не попыталась скрыть сарказм. — Пожалуй, лучше уж я пойду назад. — Она дала себе зарок больше никогда не ходить внутрь крытого рынка.

Возвратившись, Энни обнаружила, что приехала Дот и довольно сухим тоном разговаривает с Сиси. Ее лицо просияло, когда появилась племянница.

— Я как раз говорила о том, милая, что всегда готова помочь тебе, если что-то не будет получаться.

— Она никогда не будет испытывать трудностей, пока я рядом, — сказала Сиси. — Пока тебя не было, Энни, я заработала еще пару фунтов. Пойду-ка я посмотрю, можно ли приобрести один из тех фартуков, в которые удобно складывать деньги. Похоже, у остальных торговцев они есть.

Как только Сиси отошла, Дот набросила на себя кремовый пиджак.

— Не хочу, чтобы ее величество видели, как я покупаю секонд хэнд. Сколько это стоит, милая?

— Для тебя, тетушка Дот, бесплатно.

Однако Дот настояла на покупке.

Тетушка Дот вскоре ушла. Она повела двоих своих внучат в кино. А спустя несколько минут Энни могла побиться об заклад, что почувствовала приближающийся дождь.

— Поскорее вытаскивайте этот брезент, — сказала она Дэниелу. Огромная черная туча угрожающе увеличивалась в размерах прямо над головой.

— Ага, так вот ты где! — Вблизи Руби Ливси выглядела еще больше и неприятнее. Ее сопровождала девчушка очень заурядной внешности, на вид лет двенадцати. — Да ты тоже, оказывается, торгуешь одеждой. Эти вещи новые? — Руби потрогала платье в горошек, которое когда-то носила Энни.

— Нет, все они подержанные.

— А выглядят как новые.

— Это только кажется.

— А можно мне эту вязаную кофточку, мам? — Девочка сняла с вешалки белый пушистый свитерок.

— Сколько он стоит? — недовольно проворчала Руби.

— Десять шиллингов, хотя я не уверена, — сказала девочка.

— Десять шиллингов за старую кофту, еще чего не хватало! Ну, — Руби резко дернула головой, обращаясь к дочери. — Пошли отсюда.

Небеса разверзлись, и дождь с силой обрушился на землю. Энни запихнула внутрь палатки вешалки для одежды, и с помощью ребятишек ей удалось все разместить под брезентом. Сами же они спрятались в машине, тесно прижавшись друг к другу и слушая, как дождь стучит по крыше. Сара с Дэниелом стали считать деньги.

— Шестнадцать фунтов семьдесят пять пенсов, мамочка, — с торжествующим видом произнесла Сара. — Мы могли бы жить на это несколько недель.

Энни отрицательно замотала готовой.

— Вообще-то, нет, мое солнышко. Нам нужно заработать куда более солидную сумму.

Дождь продолжался недолго. Небо быстро прояснилось, и к тому времени, как они вышли из машины, показались слабые проблески солнца. Посередине брезента собралось целое озеро. Энни аккуратно подняла за два края так, чтобы дождевая вода стекла, не намочив одежду, однако хрупкая конструкция, которую представляли собой самодельные кронштейны, не выдержала под тяжестью всей этой жидкой массы. Раздался треск, и одна перекладина, разломившись на две части, рухнула на землю, увлекая за собой одежду.

— О нет, только не это! — закричала Энни. Половина вещей упала наружу, прямо на грязный мокрый бетон. Другие держались на честном слове, повиснув на сломанном шесте, конец которого случайно зацепился за рукав пальто.

Сара и Дэниел схватили шест, в то время как Энни стала снимать одежду, чтобы ее не постигла печальная участь вещей, лежащих на земле, — все снова придется стирать и гладить. Она кляла себя за то, что не научилась плотничать. Вот Лаури наверняка смастерил бы пару вешалок, даже не прилагая к этому особых усилий, хотя если бы ее муж был сейчас жив, то не было бы необходимости торговать на рынке. Будь он жив-здоров, она бы с детьми сидела дома, а он ковырялся бы в саду или же в гараже в случае непогоды. Однако Лаури больше не было, и ей предстояло работать за прилавком. Вздохнув, Энни закинула грязную одежду в багажник. Она кое-как умудрилась разместить остальные вещи на вешалке. В следующий раз ей все-таки придется купить надлежащее оборудование.

Похоже, дождь смыл большую часть покупателей. Было без пятнадцати три, и некоторые продавцы уже начали собираться домой.

— Вы тоже скоро будете уходить? — спросила Энни у Ивора.

Он с довольным видом дымил сигарой, кажется, нисколько не беспокоясь о том, что его антикварные изделия намокли.

— Нет, милая. Я всегда остаюсь до самого конца. И частенько делаю хороший бизнес в последнюю минуту. Клиенты, которые приходят поздно, скупают почти все. Никому не нравится покидать рынок с пустыми руками.

— В таком случае я тоже остаюсь.

Вернувшись с покупкой — брезентовым передником, Сиси была шокирована, обнаружив, что половина палаток исчезла. Энни сказала ей, что к следующему разу планирует приобрести настоящую вешалку — Ивор уже объяснил, где можно найти подержанную. Сиси нежно похлопала ее по плечу.

— Все-таки ты смелая девушка. Упрямая, как сказал бы Бруно.

В течение следующего часа никто ничего не купил. Даже Ивор глядел на свои предметы старины, словно раздумывая над тем, а не убрать ли их. Внезапно появилось человек двадцать темнокожих парней, возбужденно болтающих на иностранном языке.

— Это индийские матросы, — прошептала Сиси. — Перед войной их можно было сотнями встретить на Док-роуд. Сомневаюсь, что они заинтересуются женской одеждой.

Однако она ошиблась. Полдюжины человек тотчас нагрянули в палатку и принялись снимать вещи с вешалки. Парни показывали их друг другу, сверкая темными глазами.

Очень скоро они определились с покупками. Спустя каких-то десять минут Энни вручили огромный ворох одежды. Она внимательно сложила общую сумму.

— Восемнадцать фунтов десять шиллингов, — тихонько сказала она. — Но пусть будет ровно восемнадцать.

Один из мужчин аккуратно отсчитал нужное количество денег.

— Восемнадцать фунтов десять шиллингов, — сказал он, широко улыбаясь.

Энни попыталась вернуть ему десять шиллингов, но он наотрез отказался их брать.

— Нет-нет, это красивая одежда для женщин, которые ждут нас дома. Возьмите все.

— Благодарю вас.

— Это вам спасибо, милая леди. А она мне нравится. — Он слегка похлопал по своей голове и подмигнул.

— Кто ему нравится?

— Ему понравились твои волосы, — шепотом произнесла Сиси.

Мужчины ушли так же быстро, как и появились.

— Я же говорил вам, что лучше все-таки остаться, — сказал Ивор. — Один из парней все-таки купил этого чертового бронзового льва. А я уж думал, что мне никогда не избавиться от этой проклятой вещицы.

— Я подарила тебе на свадьбу точно такого же, — заметила Сиси. — Ты тогда сказала, что вам нужен ограничитель для двери между кухней и столовой. Вы когда-нибудь им пользовались?

Энни лихорадочно искала ответ в своем уставшем мозгу. Помощь пришла с неожиданной стороны.

— Мы постоянно о него спотыкались, — сказала Сара.

— Поэтому родители отнесли его на чердак, — добавил Дэниел.

— Вообще-то врать нехорошо, — серьезно сказала Энни, возвращаясь домой, — однако порой, когда речь идет о человеческих чувствах, невинная ложь все-таки не помешает. Спасибо. Вы помогли мне выйти из щекотливой ситуации. Сиси ужасно огорчилась бы, узнав, что я продала ее льва. — Она мельком взглянула в зеркало заднего вида, увидев сияющие мордашки детей. — Вы хорошо повеселились?

— Мы просто потрясающе провели время, мамочка, — восторженно сказала Сара. — На следующей неделе тебе придется посетить гораздо больше распродаж подержанных вещей.

— Надеюсь, я найду кое-что в будние дни. Ну а ты что скажешь, Дэниел?

— Было нормально, — нехотя произнес мальчик.

Поскольку Дэниел обычно не был склонен к преувеличению, Энни предположила, что он все же хорошо провел время. По дороге домой она остановилась у магазина, торгующего рыбой и горячей пищей, купив на ужин три трески и хрустящий жареный картофель.

— А на десерт я открою фрукты, если, конечно, у меня хватит сил для того, чтобы воспользоваться консервным ножом: Не знаю, как вы, но я бы, наверное, проспала целую неделю.

Она никогда не испытывала большего изнеможения. Руки, ноги, все ее тело ныло от усталости. Это был самый долгий день в ее жизни, истощивший ее физически и эмоционально. Детей не пришлось упрашивать идти в постель. Когда Энни спустя несколько минут заглянула к ним в комнату, то увидела, что оба уже крепко спят. Несмотря на утомление, она заставила себя распаковать вещи, чтобы не дать им помяться, и, собрав импровизированный кронштейн, повесила их на него. Затем Энни отнесла испачканную одежду в кухню и загрузила в стиральную машинку. Более громоздкие вещи придется почистить щеткой, когда грязь высохнет. С финансовой точки зрения было нерационально отдавать их в химчистку.

«Нерационально с финансовой точки зрения!» Энни усмехнулась. Эта фраза наверняка развеселила бы Лаури. Она села и стала подсчитывать выручку, однако чувствовала, что ее голова кружится, отказываясь работать. Энни отложила в сторону деньги — завтра дети сами с удовольствием посчитают их прибыль.

Энни воскресила в памяти события минувшего дня. На деле сегодняшнее испытание оказалось куда тяжелее, чем если бы она устроилась на новую работу, но она непременно к этому привыкнет. Жаль только, что она встретила Руби Ливси. Хотелось надеяться, что в будущем удастся не попадаться ей на глаза. Энни нахмурилась. Кстати, куда подевался белый свитер, который дочка Руби так уговаривала ее купить? Его не было в гараже, да и в стиральной машинке тоже, и его уж точно никто не мог купить. Должно быть, его просто стырили! Энни вспомнила, что в школьные годы именно Руби была зачинщицей магазинных краж в «Вулворте».

«Вот сучка! Держу пари, это она стащила его. Отныне я назначу Дэниела детективом, охраняющим наш прилавок, и пусть не спускает глаз с вещей».

Тут зазвонил телефон. На проводе была Сильвия. Она извинилась за то, что не смогла прийти на рынок. Где-то посередине разговора Энни провалилась в сон, по-прежнему сжимая в руках телефонную трубку. Сильвия подумала, что она умерла, и чуть было не вызвала «скорую помощь».

ГЛАВА 2

Скоро у Энни появились постоянные клиентки, которых она стала узнавать. Она даже придумала им имена. Женщина, которая обычно покупала вещи, связанные замысловатым узором, получила прозвище Леди Ручная Вязка. Еще одна дама, которая всегда приходила за юбкой или платьем такой длины, чтобы скрыть свой варикоз, звалась Леди с Кровеносными Сосудами. Спустя какое-то время Энни стала присматривать на распродажах вещи, которые подошли бы женщинам, таким как Леди-Кружево или же Бархатная Дама.

Хорошо одетая женщина, которая купила у Сиси вечернее платье, уже несколько раз возвращалась в поисках очередного наряда.

— Мой муж — советник, — сказала она, — поэтому нас постоянно приглашают на приемы, на которых принято носить вечерние платья. Мне ужасно не нравится появляться в одном и том же одеянии, но не могу же я позволить себе покупать вечерние наряды, которые придется надеть всего один раз.

— Я что-нибудь присмотрю для вас, — пообещала Энни.

Спустя несколько недель она выудила из-под груды вещей на распродаже длинное платье с бархатным лифом и зеленовато-голубой юбкой-шотландкой. Она осторожно постирала его в мыльном растворе и заменила сломанную змейку, явившуюся, похоже, единственной причиной, из-за которой эту вещь выбросили. Энни хранила платье в машине, до тех пор пока не появилась та женщина, и немного рассердилась, когда она попыталась сбавить цену вдвое.

— Оно стоит два фунта пятьдесят шиллингов, — упрямо сказала Энни. — Мне пришлось вручную вставлять новую змейку.

— Ну, тогда один фунт пятьдесят шиллингов.

— Два фунта.

— Ну хорошо, пусть будет два фунта. Надеюсь, оно придется мне впору.

Ребятишки, особенно это касалось Дэниела, стали тяготиться вынужденным времяпрепровождением на рынке. Сиси была только рада отвести их в город. Похоже, ей нравилось, что ее принимали за их бабушку.

А вообще Энни была счастлива оттого, что держала палатку. Было, конечно, нелегко, но это приносило ей чувство огромнейшего удовлетворения. Она никогда не думала, что сможет зарабатывать на жизнь таким необычным способом. На протяжении недели она повсюду ездила на распродажи и вечером занималась тем, что стирала, гладила и ремонтировала вещи. Энни пришла к выводу, что целесообразнее на одни и те же плечики вешать сразу два, а порой даже три предмета одежды — кардиган поверх удачно сочетающейся с ним блузки, свитер вместе с юбкой, подобранной в тон, или же целый ансамбль — пиджак, блузку и юбку. Часто это подстегивало клиентов купить сразу несколько вещей. Денег, которые зарабатывала Энни, вполне хватало на то, чтобы платить по счетам. Если бы у нее было больше вешалок, то, возможно, она смогла бы получать и больше прибыли, однако ее «форд англия» уже и так ломился от вещей. Она сомневалась, удастся ли ей заработать достаточно денег для того, чтобы купить фургон.

Среди торговцев, державших палатки, царила довольно дружелюбная атмосфера, и Энни быстро сблизилась со своими новыми товарищами. Если в какой-то из дней дела не шли, то это касалось всех. Торговцы обычно сокрушались из-за постигшей их неудачи, уповая на то, что в следующую субботу будет лучше. Ивор Хугес частенько присматривал за местом Энни, если ей нужно было передохнуть, и она в свою очередь делала то же самое, когда на время отлучался он.

Когда на горизонте появлялась Руби Ливси, портя настроение одним своим присутствием, Энни старалась не спускать глаз с ее дочери, чтобы что-то снова не исчезло с прилавка. Но все же время от времени вещи пропадали, однако виновник или же виновники так и не были пойманы с поличным.

С приходом зимы стало тяжелее целый день находиться на ногах на холоде по девять и более часов, поэтому Энни купила себе подбитые мехом ботинки, плотные джинсы и случайно обнаруженный на распродаже поношенный полушубок, который обошелся ей всего в десять пенсов. Однако, возвратившись домой, она не могла согреться несколько часов. Когда случались лютые морозы, она велела детям до прихода Сиси сидеть в машине.

— Честно говоря, даже не знаю, что бы я без тебя делала, — сказала Энни в один из холодных декабрьских дней, когда Сиси торопливо подошла к ней в своей собольей шубке, теплой меховой шапке и модных замшевых сапожках.

Она принесла целый ворох всякого старья, доставшегося ей от подруги. Сара и Дэниел моментально вышли из машины, обрадовавшись ее появлению.

— Я рада помочь, дорогая. Благодаря этому я чувствую, что кому-то нужна. Я всегда с нетерпением жду субботы, чтобы поскорее увидеть этих двух прелестных ребятишек. — Она обняла детей. Сара уткнулась личиком в дорогой мех.

— Нет, Сиси, по-моему, я нуждаюсь в тебе гораздо больше, чем ты во мне.

От удовольствия Сиси даже вспыхнула румянцем.

— Именно об этом каждый человек и мечтает — чтобы в нем испытывали потребность, ведь так? С тех пор как я осталась одна, я постоянно ощущаю свою ненужность. — Она радостно улыбнулась, взглянув на детишек. — По-моему, сейчас вполне уместно пройтись по магазинам. Ведь до Рождества осталось всего две недели.

Глаза Дэниела засияли от счастья.

— А ты купишь военную экипировку для моего солдатика?

— Дэниел! — воскликнула Энни, придя в ужас от такого нахальства. — Не будь таким ненасытным.

Сиси улыбнулась.

— Полагаю, быть ненасытным — вполне естественно для маленького мальчишки. О, посмотри-ка! По-моему, к тебе пожаловал покупатель, который хочет приобрести вон то прелестное красное пальто. Выгодная покупка, не правда ли? — закричала она, когда женщина подошла поближе. — Я видела подобную вещь в магазине «Джордж Генри Ли», и там она стоила пятьдесят фунтов.

Дама молча заплатила запрашиваемую сумму. Сиси могла бы сколотить состояние, работая за прилавком.

Это Рождество было совершенно не похоже на то, к чему Энни привыкла за время своего замужества. Единственное, что в этот вечер хотел делать Лаури, это смотреть телевизор. Он отказывался выходить из дома, несмотря на то, что их частенько приглашали на праздничный ужин, и всегда что-то организовывалось на второй день после Рождества и в канун Нового года.

Энни все еще недоставало сильного плеча супруга, однако после утренней мессы, проходившей накануне Рождества, она испытала настоящую радость, проезжая на машине по сельской местности, чуть тронутой морозцем, и направляясь в новый особняк Майка в Меллинге. Эта деревенька была расположена неподалеку от промышленной зоны города Киркби, где фирма «Майкл-Рей секьюрити» заняла большую территорию, поскольку спрос на охранные устройства продолжал стремительно расти.

Все члены семейного клана Галлахеров, состоявшего из тридцати человек, собрались на рождественский ужин. Майк нанял фирму, обслуживающую крупные мероприятия прямо на дому. Дети поели первыми, после чего за стол, разложенный во всю длину, сели шестнадцать взрослых членов семьи. Еда оказалась очень вкусной, а вино щедро разливали по бокалам.

Когда со стола убрали, Майк, чуть пошатываясь, встал. Он стукнул кулаком по столу, и все замолчали.

— Я раньше никогда не произносил речей, но, как мне кажется, все когда-нибудь происходит впервые. — Он сделал паузу и набрал в легкие побольше воздуха. — Мы, Галлахеры, проделали долгий путь. Вот наш Томми, занимающий пост бригадира в автомобильной фирме «АкДелко», Алан, шеф-повар в одной из самых шикарных гостиниц Ливерпуля. Пит неплохо управляется с корпорацией в Бутле, а Бобби в новом году устраивается ко мне на работу. Ну и последний, но не менее важный, это Джо. Кто бы мог подумать, что наш младший братишка дослужится до капрала в полку Великобритании?

Жена Джо, которая была уже на сносях, поцеловала мужа в щеку. Дот сияла от гордости, взирая на своих прекрасных сыновей.

Майк сделал паузу и вздохнул.

— Я не буду говорить о себе. Скажу лишь, что был бы более счастлив, если бы состоялась моя поп-группа, а не бизнес, и, конечно же, без колебаний отдал бы все на свете, чтобы вернуть Гленду. — Его лицо сразу же сделалось печальным, а взгляд остановился на детях Гленды — Кэти и Поле. — Однако сейчас не время впадать в сентиментальность. Я встал для того, чтобы поблагодарить родителей, наших маму и папу. Поблагодарить за то, что родили нас, воспитали такими, какими мы есть, подарили нам столько любви. Я знаю, что когда мы были маленькими, жизнь была тяжелой, но мы никогда не испытывали ни в чем недостатка. Вы лезли из кожи вон, стараясь для нас, и мы всегда будем вам за это благодарны. Я хочу, чтобы все сейчас подняли бокалы и выпили за здоровье мамы и папы.

По комнате прокатился громкий одобрительный шепот и возгласы: «Слушайте, слушайте!» Все присутствующие встали и с радостью осушили бокалы. Невесткам Дот порой приходилось несладко, но что и говорить — ее сердце было сделано из чистого золота и только благодаря ей они получили в мужья своих Галлахеров.

Дот прослезилась. Берт похлопал ее по плечу и тоже встал. Его лицо сделалось пунцовым. Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и ослабил узел галстука.

— Я бы тоже хотел сказать пару слов, если ты не возражаешь, Майк. Я не стану пускаться в разговоры о своей старушке-жене, иначе она расплачется еще больше, но я хочу сказать о том, что вы, парни, стали предметом нашей гордости, причем достигли всего в жизни собственными усилиями, не дожидаясь помощи от этих никчемных людишек из Вестминстера. Я не буду затрагивать политику, только не на Рождество. Вы ведь вряд ли пожелаете слушать мои разглагольствования о том, как консерваторы портят все дело, о трехчасовом рабочем дне, о стране, погруженной в темноту, а все потому, что шахтерам надоело работать сверхурочно. Каждому человеку, включая членов правительства, хорошо известно, что горняки заслуживают более высокой оплаты труда. — Дот, придя в себя, толкнула мужа локтем, шепотом напомнив ему, что он не на собрании лейбористской партии. — Нет, нет, я не буду затрагивать политику, — поспешно сказал дядюшка Берт. — Я бы хотел поднять бокал за здоровье еще одного члена нашей семьи, за Энни.

Энни удивленно подняла глаза. Вероятно, она выпила лишнего, потому что вместо Берта с его тускнеющими голубыми глазами и поредевшими волосами увидела солдата, вернувшегося с поля брани, и вдруг вспомнила, как же они с Мари были недовольны его присутствием в маленьком доме в Бутле. Тогда она и представить себе не могла, как быстро полюбит его.

— Наша Энни пережила тяжелые времена с тех пор, как Лаури отправился к Создателю, — говорил Берт, — однако она достойно встретила выпавшие на ее долю испытания. Жизнь Энни доказывает существование скрытых внутри нас резервов, но, к счастью, немногим приходится прибегать к ним. — Берт поднял бокал. — За Энни!

И все собравшиеся Галлахеры весело подхватили:

— За Энни!

Майк вышел ее проводить, когда пришло время разъезжаться по домам. Ребятишки залезли в машину, заваленную подарками.

— Как твои дела, милая? — спросил Майк. — Я целый день собирался задать тебе этот вопрос, но свободной минутки так и не представилось.

— Я в порядке, — радостно ответила Энни. — У нас с детишками все хорошо.

— Приятно слышать, — улыбнулся он.

Она как раз пристегивала ремень безопасности, когда Майк постучал в окно.

— А как там Сильвия? — поинтересовался он. — Мама говорила, что она родила ребенка.

— Она в порядке. Жасмин исполнилось пять месяцев — она просто красавица.

Майк засмеялся.

— Я всегда был неравнодушен к этой девчонке!

— Ты считал ее заносчивой.

— Думаю, у Сильвии есть все основания задирать нос — у нее просто сногсшибательная внешность. Но заметь, она считала меня занудой.

Энни стала заводить мотор.

— Вообще-то, Майк, — напоследок крикнула она, — по-моему, Сильвия к тебе неравнодушна!

Канун Нового года Энни вместе с детьми провела в Ормскирке в компании своей подруги. В гостиной Сильвии было тепло и уютно — в камине весело потрескивали поленья, а бра, затененные персиковыми абажурами, излучали мягкий свет. С черного потолка свисали золотые и серебряные украшения с изысканным узором. Энни и Сильвия смотрели телевизор и явно выпили лишнего. Обе изрядно набрались к тому времени, когда Биг Бен звоном курантов возвестил о наступившем 1974 годе, а Сара и Дэниел отправились спать. Жасмин, выглядевшая восхитительно в длинной белоснежной ночной рубашке и кружевных панталончиках, спала на руках у матери. Позвонила Сиси, потом Бруно, а затем — тетушка Дот, желая им счастливого Нового года.

— Что ж, это было приятно! — язвительно сказала Сильвия в полпервого ночи, когда телефонные звонки прекратились.

— Лично мне вечер доставил массу удовольствия.

— Да брось, Энни! Было же чертовски скучно. Я то и дело представляла нас с тобой на какой-нибудь сумасшедшей вечеринке.

— Нельзя тешить себя надеждой, что с появлением маленьких детей жизнь и дальше будет столь же волнующей, как раньше, Сил, — заметила Энни.

— Не понимаю, почему бы и нет! — Сильвия взглянула на прелестное личико дочурки. — Я не уверена, что рождение Жасмин было такой уж хорошей идеей.

Однако, увидев ужас на лице Энни, она раздраженно сказала:

— Теперь, когда она у меня есть, я не смогла бы прожить без нее и дня, однако я чувствую себя ужасно одинокой, поскольку целый день вынуждена находиться наедине с ребенком.

— А почему бы тебе не устроиться на работу?

Сильвия недовольно фыркнула.

— Ну да, конечно, и таскать за собой Жасмин в переносной кроватке!

— Ну разумеется, нет. Оставив малышку на попечение Сиси, ты можешь осчастливить сразу двоих.

— Думаю, что это можно было бы сделать. — Сильвия выглядела так, словно вот-вот расплачется. — Я до боли люблю свою дочурку, а потом вдруг начинаю ненавидеть себя за то, что чувствую себя недостаточно счастливой. Порой мне кажется, что я родила ее на зло Эрику. — Она угрюмо уставилась на потрескивающий в камине огонь. — Я тебе не рассказывала, что на днях ко мне приезжал мой бывший муженек?

— Нет! — воскликнула Энни. — Вот мерзавец! И что же ему от тебя надо?

— Его второй брак не продержался и пяти минут — он разводится. Эрик хочет, чтобы мы снова были вместе. Он готов удочерить Жасмин.

— И что же ты ответила?

— Мне все настолько осточертело, что я почти согласилась. По крайней мере, теперь у нас будет полноценная семья, да и в постели нам по-прежнему хорошо.

— Сильвия, ты ведь не…

— Да, представь себе, — самодовольно сказала Сильвия. — Я все еще испытываю потребность в сексе! Эрик сказал, что, в сравнении со мной, его вторая жена была в постели бревном. — Она сморщила нос. — О Энни, вспомни, какие у нас были планы, пока мы были не замужем! А сейчас нам по тридцать два года, ты вдова, я разведена, и у нас с тобой на двоих трое маленьких детей. Что же с нами стало, а?

— Не знаю, — медленно сказала Энни. — Я так занята, пытаясь справиться с настоящим, что мне некогда размышлять о будущем. Я не буду думать о нем до тех пор, пока Сара и Дэниел не перестанут во мне нуждаться.

Сильвия вдруг спросила:

— У тебя что, никогда не зудит, Энни?

— Зудит? Где?

— И вправду, какая же ты наивная! Ты что, никогда не испытываешь сексуального влечения?

— Даже не знаю. Я скучаю по некоторым вещам… — Ей не хватало плеча, в которое можно было поплакаться, поцелуев, теплого мужского тела рядом с ней в кровати. — Если бы я с кем-нибудь переспала, то чувствовала бы себя так, словно изменила Лаури. Кто знает, может, я просто фригидна.

В феврале Эдвард Хит объявил о начале избирательной компании под девизом: «Кто управляет Британией — профсоюзы или правительство?»

Мнения участников голосования по данному вопросу разделились. Лейбористы оказались самой крупной партией, не получив, однако, большинства голосов в палате общин. Гарольд Вильсон снова стал премьер-министром и продолжал бороться за свой пост до октября, когда были объявлены очередные выборы.

Энни посещала собрания лейбористской партии с тех пор, как умер Лаури. Она была там одной из нескольких женщин и редко открывала рот, боясь сказать какую-нибудь глупость, хотя мужчины постоянно несли вздор. Энни все еще чувствовала себя неловко, вспоминая свое первое собрание. Тогда была выдвинута резолюция, касающаяся национального здравоохранения, что само по себе казалось очень неплохой идеей. Затем кто-то предложил поправку, которая показалась еще лучше. Когда подошло время голосовать, Энни подняла руку. Но почему-то нужно было проголосовать во второй раз, поэтому она снова подняла руку. Мужчина, сидящий позади нее, грубо дернул ее за руку.

— Идиотка! — прошипел он. — Ты проголосовала и за поправку, и за первоначальную резолюцию, а этого делать нельзя.

С тех пор Энни обычно сидела в уголке, не проронив ни слова, хотя со временем быстро вошла в суть дела.

Во время выборов Энни раздавала листовки и подписала сотни конвертов. Дети ей помогали. Сара строчила адреса своим мелким ровным подчерком, а Дэниел сворачивал вдвое агитационные материалы и вкладывал их внутрь. И когда в октябре лейбористы победили со значительным перевесом голосов, Менины уже считали себя полноценными членами этой партии.

— Ваш папа гордился бы нами, — с чувством удовлетворения сказала Энни. Она представляла, как Лаури радостно размахивает красным флагом.

К удивлению Энни, Крис Эндрюс пригласил ее на ужин, чтобы отпраздновать победу, хотя он был либералом и его партия потерпела жестокое поражение. Когда они приехали домой, он удивил Энни еще больше, поцеловав в щеку и признавшись ей в любви. Они оба были свободны от супружеских уз. Но существовала ли вероятность того, что в один прекрасный день она ответит ему взаимностью?

Энни в деликатной форме ответила ему отказом. Крис ей, конечно же, очень нравился, но она не представляла, что сможет в него когда-нибудь влюбиться. «В любом случае, — сказала она себе, — еще слишком рано. Мне кажется, что Лаури умер только вчера».

Спустя год в один из январских промозглых дней, когда на улице разыгралась буря и снег порывисто бил в окна, Сильвия с торжествующим видом приехала в тупик Хезер и объявила, что они с Эриком снова поженятся.

— Ты, должно быть, спятила! — воскликнула Энни. — Он уже зарекомендовал себя как жестокий человек. Зачем же наступать дважды на одни и те же грабли? Только представь, снова с ним связаться!

— Спасибо за добрые пожелания! — ядовито произнесла Сильвия. — Эрик начал жизнь с чистого листа. Когда бы он ни пришел, он само очарование, и он обожает Жасмин. Он планирует переехать к нам в коттедж.

Энни пошла на кухню, чтобы включить чайник.

— Но зачем тебе выходить за него замуж? — спросила она, вернувшись. — Почему бы вам просто не пожить вместе какое-то время?

— Ты меня просто удивляешь, Энни Менин! — фыркнула Сильвия. — Ну кто же согласится на простые взаимоотношения? Мы женимся главным образом для того, чтобы угодить родителям Эрика. Ты ведь знаешь семейство Черчей, все должно быть оформлено официально, хотя на этот раз бракосочетание состоится не в церкви, а в регистрационном офисе.

Энни безнадежно покачала головой.

— Я тебя не понимаю, Сил. Тебя притягивают недостойные мужчины!

Сильвия в задумчивости сморщила носик.

— Полагаю, каждый, кроме тебя, ищет свое счастье.

— Что ты этим хочешь сказать? — возмутилась Энни. — Ты думаешь, что я не хочу быть счастливой?

— Разумеется, хочешь. Но ты сидишь сложа руки и ждешь, когда это случится. Если тебе предлагают руку, то это кто-то, живущий через дорогу. А вот я ищу свое счастье. Поэтому часто и попадаю в переплет. Мы с тобой совершенно разные. — Сильвии нравилось говорить на эту тему. — Тебя вполне устраивает год за годом жить так, как заведено. Я же терпеть не могу, когда один год похож на другой.

— Надо понимать, что в январе следующего года на месте Эрика будет кто-то другой?

Сильвия лишь рассмеялась.

— По крайней мере, для разнообразия я теперь смогу вести светскую жизнь. Мне ужасно не нравится быть одинокой женщиной на званых вечеринках — хотя тебе этого не понять, ведь ты там никогда не появляешься. И я наконец-то оставлю эту омерзительную работу.

— Но ты ведь говорила, что у тебя великолепная работа!

Почти год Сильвия, облачившись в строгий костюм, работала личным секретарем директора одной биржевой компании, в то время как Сиси присматривала за Жасмин.

— Я только и делаю, что поддакиваю этому типу.

— Но для этого и существуют личные секретари.

Сильвия робко взглянула на нее.

— Есть еще кое-что. Я беременна.

— Боже, Сил! — ахнула Энни. — От Эрика?

— Нет, он все-таки сходил к доктору. Выяснилось, что он не может иметь детей. Ребенок, вероятно, от норвежского морского офицера, с которым я познакомилась в ноябре.

Энни вздохнула.

— Слушай, рядом с тобой я и в самом деле чувствую себя амебой.

— Энни, дорогая моя подружка, — с нежностью проговорила Сильвия. — Слава богу, что на этой планете есть такие люди, как ты. Если бы каждый вел себя, как я, на земле воцарился бы полный хаос.

Не успела Энни ответить, как Сильвия выпалила, что Эрику все известно о ребенке.

— Вот поэтому он и упрашивает, просто умоляет меня, стоя на коленях, выйти за него замуж, чтобы люди думали, будто мой будущий ребенок от него.

Только Сиси и Энни знали правду.

Все это невероятно запутано, подумала Энни, отправляясь заваривать чай. Слава богу, бракосочетание должно было состояться в субботу, а это означало, что она не сможет на нем присутствовать. Меньше всего на свете Энни хотела видеть, как ее подруга второй раз выходит замуж за Эрика Черча.

Когда Крис Эндрюс зашел навестить Энни, его лицо было пунцовым от волнения.

— Только что звонил продюсер. Мари дала ему мою пьесу. Он хочет поставить ее на Пасху.

— Я так рада за тебя, Крис!

Следующие несколько недель он держал ее в курсе всех событий. Актер, утвержденный на главную роль, однажды уже снимался в драматическом сериале под названием «Зед-машины». Мари позвонила, чтобы передать Крису свои поздравления, пообещав прийти на первую премьеру. Он спросил Энни, что бы она посоветовала ему надеть. С тех пор как Крис стал завучем в школе Гренвиля Лукаса, он отказался от прически в виде конского хвоста и опять надел очки, а еще снова стал поправляться.

Он превратился в комок нервов, ожидая наступления Пасхи. «Передавай Мари привет от меня», — сказала Энни, провожая его в Лондон. Она бы и сама с радостью посмотрела пьесу, но суббота, как раз выпадавшая на Пасху, была одним из самых оживленных и прибыльных дней в году. Энни не видела сестру со дня похорон. С тех пор от Мари пришло несколько открыток. Энни уже давно привыкла к тому, что сестра не отвечала на ее письма, а когда она звонила, ее никогда не бывало дома.

На Пасху выдалась теплая солнечная погода. Толпы людей хлынули на рынок, и Энни неплохо заработала. К пяти часам вечера количество ее товара заметно уменьшилось, и пришло время собираться домой. Сиси уже отвезла детей в Ормскирк, чтобы там отметить праздник, а позже планировала доставить их в тупик Хезер.

Возвращаясь домой, Энни размышляла о том, что, хотя работа за прилавком и доставляла ей огромное удовольствие, все же имелся один большой минус, а именно: отсутствие возможности взять выходной, ведь в противном случае можно было лишиться недельного заработка. Поэтому на протяжении почти двух лет она не пропустила ни одной субботы. В течение недели Энни ездила по распродажам подержанных вещей. И хотя кое-кто говорил, что она тратит слишком много сил, стирая и переглаживая одежду, в чем, по их мнению, не было никакой необходимости, все-таки благодаря этому Энни чувствовала, что не зря получает свои деньги.

Однако на другие дела у нее просто не оставалось времени. Энни думала о Крисе Эндрюсе и его пьесе. Сегодня вечером должно было состояться финальное представление. Она бы отдала все, что угодно, лишь бы оказаться там, да и дети получили бы массу удовольствия, проведя уик-энд в Лондоне. «Если бы у меня была самая обыкновенная работа, я бы в выходные отдыхала», — подумала Энни.

Сара и Дэниел повеселились от души. Сара выиграла банку домашнего джема и флакон с шампунем, приняв участие в игре «кольца». А Дэниел пришел первым, бегая наперегонки в мешке. Первый приз, который он получил, составлял один фунт.

— Какой-то жалкий фунтишка, — с отвращением проговорил мальчик. — Что на него купишь?

Испытывая сильную усталость, Энни не смогла ничего возразить. В последнее время Дэниел стал слишком агрессивным. Дот говорила, что ее мальчишки были невыносимыми, когда у них начался переходный возраст. «Тогда я просто таскала их за уши, и это быстро заставляло их образумиться». Энни считала, что это слишком.

— А тетушка Сильвия там была? — спросила она.

— Да, и Жасмин, — ответила Сара. — А дядюшка Эрик купил нам мороженое.

«Дядюшка Эрик»! Энни засмеялась. После свадьбы Эрик стал воплощением благодушия.

Крис Эндрюс приехал домой в субботу вечером и сразу же пришел с докладом к Энни.

— Все прошло блестяще, — сияя от радости, сказал он. — Игра актеров была просто превосходной. Они вложили в роль всю свою душу. — Он продолжал болтать, захлебываясь от собственных слов. — Одна женщина с БиБиСи тоже оказалась там. Она посчитала мою пьесу идеальной для постановки на телевидении и попросила копию сценария.

— Я так рада за тебя, Крис. А как там Мари?

— Ну, — Крис запнулся, и Энни вдруг охватила тревога. — Она кажется несколько подавленной, словно находится в состоянии депрессии.

Как только он ушел, Энни набрала номер телефона своей сестры. Никто не поднимал трубку. Через час она снова позвонила. Ответил какой-то мужчина, говорящий с акцентом. Он сказал, что Мари нет дома.

— А откуда вы знаете? — спросила Энни.

— Я видел, как она выходила. — И он бросил трубку.

Энни подождала еще пару часов и позвонила в третий раз. К телефону подошел все тот же человек и резким тоном сказал, что Мари по-прежнему нет.

— А вас не затруднит написать записку? Это очень срочно. Мне просто необходимо с ней поговорить.

— Может быть, — сказал он и снова бросил трубку.

В десять часов Энни опять позвонила, но, услышав на том конце провода голос с иностранным акцентом, сама повесила трубку.

Было за полночь, когда затрещал телефон. Энни уже готовилась ко сну. Она бегом спустилась по лестнице.

Энни вздохнула с облегчением, услышав голос Мари.

— Сестренка, что стряслось? — Голос Мари звучал несколько невнятно.

— Ничего. Я просто хотела поговорить с тобой, вот и все.

— Но под моей дверью лежала записка, в которой было сказано, что это очень срочно. Я уж подумала, не случилось ли чего с кем-нибудь из детишек.

— Дети в порядке. Правда, школьный доктор говорит, что Саре нужно носить очки. Она ходит в школу Гренвиля Лукаса, кажется, я писала тебе об этом. В любом случае для нее это был ужасный удар. Она такая симпатяга и…

Мари сердито прервала ее на полуслове.

— Вряд ли это можно назвать срочным делом, сестренка.

Энни решила говорить прямо.

— Крис сказал, что ты выглядишь подавленной, словно у тебя депрессия. Я забеспокоилась… Ты что, пьяна? Твой голос звучит как-то странно.

— Крис не знает, о чем говорит, — безразличным тоном сказала Мари. — Нет, я не пьяна, просто устала. Я только что приняла таблетку снотворного.

— А зачем тебе таблетка снотворного, если ты устала?

— Ради бога, сестренка. Я сейчас не в настроении вести подобные разговоры.

Последовала пауза, а затем Энни мягко сказала:

— В чем дело, Мари?

Наступила еще более продолжительная пауза, и Энни, услышав сопение, поняла, что сестра плачет.

— О Энни, — прошептала Мари. — В прошлом году я сделала еще один аборт. Это случилось как раз во время съемок фильма в Испании. У меня была совсем небольшая роль, но кто знает, во что она могла вылиться. А после этого у меня началось сильное кровотечение, поэтому пришлось удалить матку.

— Мари, милая, ну почему же ты не рассказала мне об этом? Мне невыносимо думать о том, что ты находилась в больнице в полном одиночестве.

— Тебе хватает и своих проблем, связанных с детьми и работой в этой пресловутой торговой палатке.

— О, так ты, оказывается, читаешь мои письма?

— Я перечитываю их снова и снова, сестренка. Возможно, когда-нибудь я и отвечу на них.

— Тогда я, наверно, умру от удивления… Сестренка, почему бы тебе не приехать домой?

— Надеюсь, ты не хочешь сказать, чтобы я приехала навсегда, — холодно произнесла Мари.

— Разумеется, нет, — поспешно сказала Энни, хотя именно это она и имела в виду. — Приезжай, когда у тебя будет отпуск. Ты в настоящий момент работаешь?

Сестра вздохнула.

— Я получаю пособие. После удаления матки мне посоветовали три месяца отдохнуть, однако у меня есть работа в летнем лагере.

— Но это же здорово!

— Мне придется отказаться от своей комнаты. Думаю, я смогла бы немного погостить у тебя, а уже потом отправиться в Скегнесс.

Мари приехала с двумя чемоданами. Энни пришла в ужас от ее внешнего вида. Хотя ее сестра выглядела не так уж и плохо, когда была накрашена, однако без макияжа ее кожа была серой. Мари с трудом выносила присутствие детей и проводила много времени в постели.

Майк купил родителям машину, поэтому Дот с Бертом несколько раз приезжали повидать свою неугомонную племянницу. Во время первого посещения разговор коснулся воспоминаний о тех годах, когда они все вместе жили в Бутле.

— Я часто думала, что ты моя мать, — с задумчивым выражением лица сказала Мари тетушке Дот. — Переезд на Орландо-стрит стал для нас тяжелым ударом.

— А я в основном вспоминаю о том, как Дот швырнула чашку о стену после того, как подгорел крем, — вставила Энни.

— Я хорошо помню тот день, — сказал дядюшка Берт. — Тогда лило как из ведра. Потом пожаловал отец О'Рейли, и мне пришлось встать с постели.

— Точнее, отец Хинан, — поправила его Дот.

— А вот и нет, милая, это был отец О'Рейли.

— Я прекрасно помню, что это был отец Хинан.

— На самом деле, — сказала Энни, — это был отец Мэлони. Ты его так и не увидел, дядюшка Берт. К тому времени как ты спустился вниз, он уже ушел.

То утро стало поворотным моментом в ее жизни, ярко запечатлевшимся в ее памяти.

Когда Мари поднялась по лестнице в ванную комнату, Дот шепнула:

— С ней все в порядке? Выглядит она ужасно.

— Мари просто слегка переутомилась, — сказала Энни.

— Дот ужасно выглядит! — заметила Мари, когда они, проводив гостей и помахав им на прощанье рукой, вернулись в дом.

— С чего ты взяла? Она такая же, как и раньше. Ее лицо практически не изменилось, на нем нет ни единой морщинки.

— Да, но она ходит, прихрамывая, словно старушка, и еще — почему она весь вечер размахивала руками?

Энни засмеялась.

— У нее артрит, только и всего. Она делает специальную гимнастику. Ты же знаешь Дот, она обязательно победит свой недуг.

— Неужели его можно победить? Я всегда думала, что если уж эта хворь начинается, то остается навсегда.

Сильвия была на седьмом месяце беременности. Однажды днем она, неуклюже передвигаясь, пришла вместе с Сиси и Жасмин. Сиси с нежностью обняла Мари.

— Я по-прежнему считаю тебя своей дочерью.

Сильвия, стоя за спиной матери, скорчила гримасу, Энни же сделала вид, что ничего не заметила. Присутствие Сиси сносили в Ормскирке лишь потому, что она присматривала за Жасмин, пока Сильвия отдыхала. Теперь Сиси придется сидеть с обоими детьми, когда их мать найдет очередную работу. Эрик, само великодушие, всецело поддерживал решение жены.

Мари была очарована Жасмин. Девочке исполнилось почти два годика. Она была красивым ребенком с блестящими черными волосами, короткой челкой и кудрями на висках. Бархатные карие глаза загадочно сверкали из-под длинных ресниц. Энни никогда не могла понять, было ли это детское озорство или же малышка владела каким-то тайным знанием, возможно, сокрытым в глубине ее души. Мари сидела на траве и терпеливо показывала ей, как сделать венок из ромашек.

— У Сильвии есть все, так ведь? — заметила Мари после того, как гостьи ушли.

Энни резко взглянула на нее. В голосе сестры послышалась зависть.

— Что ты подразумеваешь под словом «все»?

— Муж, ребенок, мать и отец. Она уж точно не нуждается в нескольких шиллингах, и главное — она беременна.

— Ты говоришь так, словно завидуешь.

— Я не завидую тому, что у нее есть отец, мать, муж, и мне плевать на ее деньги, но я бы отдала все, что угодно, лишь бы иметь такую же малышку, как Жасмин.

Энни как раз готовила на ужин салат.

— Ты что, язык проглотила? — беззаботно сказала Мари.

Энни гневно взглянула на сестру.

— Я просто думала над тем, какое же это было глупое замечание! Ты три раза была беременна. Первый аборт был неизбежен, но никто не заставлял тебя делать два других.

— Ты сама доброта. — Вскинув голову, Мари пошла в гостиную.

Энни последовала за ней, размахивая хлебным ножом.

— Нельзя ожидать сочувствия, если ты с восхищением говоришь о ребенке другой женщины, когда сама могла бы уже иметь собственных ребятишек.

Мари выскочила через стеклянные двери. Энни вышла следом за ней.

— Ты сама предпочла карьеру семье.

— Спасибо, что напомнила мне об этом, — огрызнулась Мари.

— Мы все хозяева собственной судьбы.

— Какая глупость!

Мари исчезла под сенью ивы.

Энни опустилась на колени рядом с деревом.

— И вот еще что. Ты разве никогда не слышала о противозачаточных средствах?

— Ну разумеется, слышала, но таблетки мне не подходят, и остальное тоже не помогает. Должно быть, я самая плодовитая женщина на земле. То есть была таковой.

— О Мари, — вздохнула Энни. — Даже не знаю, что сказать.

— Все, что могла, ты уже сказала.

Энни сделала над собой усилие, чтобы придумать что-то ободряющее:

— По крайней мере, летом ты будешь играть в театре.

— С чего ты это взяла? Я буду работать в баре.

— А я думала, что в театре!

Энни приоткрыла завесу из листьев и забралась внутрь.

— Мне что же, нужно залезть на дерево, чтобы скрыться от тебя? — заворчала сестра.

— А помнишь, как мы, бывало, ходили в драматический театр? Игра некоторых актеров была просто великолепной, но о большинстве из них я никогда с тех пор не слышала.

— К чему ты клонишь, сестренка?

— В твоей профессии большая конкуренция, милая. Даже мне известно, как мало актеров добиваются успеха.

Мари сверкнула глазами.

— Вообще-то у меня нет ни малейшего желания отступать.

— В таком случае прекрати распускать нюни и прими все как есть.

Энни вздохнула с облегчением, увидев, что Мари улыбнулась.

— Я не часто хнычу, сестренка. Все из-за этой дурацкой операции. Когда я лишилась матки, мне показалось, что я больше не смогу быть полноценной женщиной. Все, что у меня осталось, это сцена. А ради чего же еще я тогда пожертвовала двумя малышами? Я провела большую часть своей жизни, стремясь стать актрисой, однако сейчас нахожусь не ближе к заветной цели, чем в тот день, когда покинула Ливерпуль.

— Ты актриса, Мари. В любом случае, может, что-нибудь да и получится из картины, которую вы снимали в Испании.

— Она не появится в прокате до начала следующего года, и это обыкновенная дешевка, сестренка. Фильм малобюджетный, а у режиссера еще молоко на губах не обсохло. Он даже не осознавал, что делает.

Энни легонько похлопала ее по руке.

— Ты обязательно добьешься своего, сестричка. Я чувствую это.

Вторая дочка Сильвии, Ингрид, родилась светлокожей и белокурой и как две капли воды была похожа на Эрика, по единодушному мнению его родителей.

— Я паршиво себя чувствую, — призналась Сильвия, когда Энни пришла проведать ее в роддом, — но идея обмануть их принадлежала Эрику, а не мне.

— Я бы отдала все на свете, чтобы иметь еще одного ребеночка.

— А что тебе мешает, Энни?

Энни засмеялась.

— Вообще-то, если ты этого еще не заметила, у меня нет мужа.

— А зачем они нужны? — беспечно сказала Сильвия. — Соблазни Криса, он будет только рад. А потом мы могли бы вместе гулять с нашими детишками в парке, как когда-то мечтали. Правда, мы опоздали ровно на десять лет, но это не важно!

— Я слишком старомодна. — Энни скорчила гримасу. — Я на такое не способна.

ГЛАВА 3

С приближением зимы Энни чувствовала себя несколько подавленной, день укорачивался, а ночи становились темнее. Люди уже готовились к Рождеству.

«Что же мне удалось достичь в этом 1975 году?» — как-то спросила себя Энни ненастным ноябрьским серым днем. Ее окружал целый ворох одежды, которую еще предстояло починить. Однако вместо этого она, облокотившись на швейную машинку, уныло глядела в окно на мокрые тротуары и поникшие сады тупика Хезер.

«Да абсолютно ничего, — ответила она сама себе. — Ничего, что заслуживало бы хоть малейшего внимания».

В то время как Мари предложили очередную небольшую роль в фильме, Валерия Каннингхэм получила повышение, став офис-менеджером, а Сильвия снова закружилась в вихре званых вечеров, ее собственное существование сводилось к тяжкому труду. Энни практически никуда не ходила, даже в кинотеатр. На это просто не хватало времени, да и в любом случае, ей даже не с кем было пойти, не считая разве что Криса Эндрюса. Если бы работа за прилавком приносила больше прибыли, Энни могла бы нанять помощника, и тогда по субботам у нее был бы выходной. Однако она не зарабатывала столько денег, чтобы можно было бы с кем-то поделиться.

Вздохнув, она приказала себе прекратить попусту тратить время и подняла с пола юбку, на которой недоставало одной пуговицы.

— Я по горло сыта тем, что стираю и чиню выброшенную женскую одежду, — вслух сказала Энни. — Но если Сара будет поступать в университет, мне придется заниматься этим на протяжении последующих десяти лет.

А что еще ей оставалось делать? В следующем году Дэниел перейдет в школу Гренвиля Лукаса, а Саре исполнится тринадцать. Возможно, Энни могла бы попытаться найти другую работу. Хотя проблема с детьми по-прежнему оставалась актуальной. Разумеется, они уже не были такими маленькими, как раньше, но все же Энни была еще не готова разрешить им самостоятельно слоняться без дела во время каникул. Кроме того, она не представляла, как она будет выполнять чьи-то распоряжения после того, как долгое время управляла собственным бизнесом. Было все-таки приятно чувствовать себя независимой.

Энни вздохнула с облегчением, услышав телефонный звонок. Она подумала, что это Сильвия, но оказалось, что на проводе тетушка Дот.

— Ты смотришь телевизор, милая? — спросила она.

— Нет, он мешает мне работать.

— Консерваторы избрали своим лидером женщину, Маргарет Тэтчер. Я никогда не голосовала за них, однако, по-моему, это здорово. Боже упаси, чтобы подобное случилось, но если они пройдут на выборах, премьер-министром у нас будет женщина.

Энни согласилась, что женщина, будь то кандидат от тори или от какой-либо другой партии, могла бы принести стране только пользу.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Да ничего, терпимо, моя девочка. — Дот тихонько засмеялась. — Сегодня утром меня скрутило прямо на унитазе, и Берту пришлось помочь мне слезть с него. Мы женаты уже сорок лет, и он впервые увидел меня на унитазе. — Ее артрит распространялся с ужасающей быстротой. Берт говорил, что она часто готова расплакаться от боли. Дот продолжала:

— Весь фокус в том, чтобы не сдаваться, иначе на себе можно поставить крест. Вот увидишь, однажды я проснусь, и от боли не останется и следа.

— Очень хочется на это надеяться, тетушка Дот.

После того как Дот положила трубку, Энни позвонила Сильвии. Ответила Сиси, сказав, что Сил обедает с Эриком.

— Извини, милая, я не могу уделить тебе ни минуты, Ингрид плачет.

Энни зажгла свет — гулять так гулять, и поставила пластинку «Фредди энд Дримерз». Сегодня ее дети придут поздно. Сара ужинала у подруги, Луизы, а Дэниел играл на бильярде. У одного из его одноклассников был бильярдный стол, стоявший прямо в гараже. Дэниел отчаянно желал приобрести и себе такой же.

— Ты ведь могла бы ставить машину снаружи, мама, — говорил он умоляющим голосом.

— Если бы мы могли позволить себе это, сынок, то он появился бы у тебя уже завтра, — ответила Энни.

Дэниел с отвращением отвернулся. Он отказывался верить, что они по-прежнему нуждаются в деньгах. «Хотя на самом деле мы не так уж и бедны, — подумала Энни. — Всегда достаточно еды, в доме тепло, и мне еще не приходилось покупать детям подержанную одежду. А вот для приобретения предметов роскоши вечно не хватает денег».

«Так я, пожалуй, ничего не успею сделать», — подумала она.

Энни стала искать черную пуговицу к юбке, но не смогла найти ничего подходящего. Она сходила в гараж за коробкой со всяким ненужным хламом, который она когда-то приобрела лишь потому, что ей понравился материал.

Энни опрокинула коробку вверх дном, и все содержимое высыпалось на пол. Вдруг она заметила платье оливкового цвета, усеянное маленькими темными розочками, которое упало поверх какого-то одеяния, сшитого из бархата сливового оттенка.

«Ну разве они не чудесно смотрятся вместе?»

Энни взяла бархатную вещицу. Это был старый пеньюар. Ткань под мышками потерлась, да и воротник держался на честном слове, но все остальное было целым.

Энни положила обе вещи рядышком на подлокотник дивана и долго смотрела на них. Потом, закрыв глаза, нарисовала в своем воображении наряд — однотонную широкую юбку в сборку с узким поясом, сшитую из пеньюара, и свободный бесформенный верх, позаимствованный у платья, с зазубренной бархатной отделкой на рукавах и по линии кромки. Рукава ей представлялись мешкообразными, а грудь должен был украшать круглый декольтированный вырез, которому не понадобилась бы застежка. У обеих вещиц уже имелись пояса. Закончив работу, она решит, какой из них использовать, — хотя нет, она распустит оба пояса и соединит их вместе, чтобы была возможность носить его с обеих сторон.

Увлекшись своими дизайнерскими фантазиями, Энни напрочь позабыла о починке одежды. Схватив ножницы, она приступила к работе. На юбку ушло совсем немного времени, у нее уже готово было несколько ярдов широкого эластичного материала. На пошив верха потребовалось чуть больше времени. Энни пришлось обработать горловину и сделать вытачки по линии груди. А вот работа с зазубренной отделкой потребовала максимум терпения. Она слегка пригладила оборку с неровными краями, прежде чем пристрочить ее к верхней части одежды. Энни не могла дождаться того момента, когда же наконец сможет увидеть вещь в законченном виде.

Было почти пять часов, и к тому времени, как она справилась с работой, Энни совершенно позабыла о том, что надо было приготовить Дэниелу ужин. Дрожащими руками она надела костюм на плечики и повесила его на дверь. Она приложила к нему двусторонний пояс, попробовав его так и эдак, и в конце концов решила остановиться на зеленом цвете. Когда она завязала узел, неповторимость сливового бархата заиграла во всей своей красе.

Сделав шаг назад, Энни взирала на свое творение, от удовольствия затаив дыхание. Оно смотрелось великолепно!

Когда Сара пришла домой, Энни спросила ее, что она думает о наряде.

— Ты ведь не собираешься его носить, мамочка? Это же просто ужас.

В смятении Энни понесла свой драгоценный костюм к соседям, чтобы показать его Валерии.

— Это определенно что-то новое, — неуверенно сказала Валерия. — Эта вещь выглядит шикарно, я уже представляю в ней тебя или Сильвию. А сколько ты за нее просишь?

— Я и не думала ее продавать.

— Ты знаешь, мне кажется, — сказала Валерия, склонив голову, — что ты сама не понимаешь, что сотворила. Держу пари, эта вещица не только очень удобная, но и необыкновенно стильная.

Вернувшись домой, Энни подумала, что можно было бы выставить эту вещь на продажу в своей палатке, но цена ее должна быть не менее десяти фунтов. Энни прекрасно понимала, что лишь немногие женщины, посещавшие рынок на Грейт хомер-стрит, согласились бы выложить такую сумму за одежду, какой бы уникальной она ни была. Если никто не купит этот костюм, она оставит его себе.

В субботу Энни повесила костюм на самом видном месте. Уже подходило несколько дамочек, вожделенно взирая на наряд, но, увидев цену, они тотчас делали кислую мину. А во второй половине дня пожаловала та самая женщина, которая была вечно занята поисками вечернего платья. Энни как раз обслуживала покупателя. Краем глаза она увидела, как женщина взяла костюм и стала прикладывать его к себе. Затем она взглянула на ценник.

— А за шесть фунтов не уступите?

— Извините, не могу.

— А как насчет девяти?

— Я отдам его не меньше чем за десять, — упрямо сказала Энни. — Это эксклюзивная вещь. Вы никогда не встретите такой ни на одной женщине.

— Ну хорошо, пусть будет по-вашему. А может, у вас появится еще нечто подобное? Мы уже приглашены на рождественские приемы.

— Возможно, на следующей неделе у меня кое-что и будет.

К следующей субботе Энни сшила еще один костюм. Теперь на распродажах она выбирала вещи, которые были бы изготовлены из подходящего материала, совершенно не обращая внимания на стиль. Так Энни переделала кремовое платье фирмы «Вайелла» и шелковое постельное покрывало цвета старого золота, местами очень потертое, в красивейшую вещь — так сказал Крис Эндрюс, который увидел ее в законченном виде. Придерживаясь того же принципа, что и на прошлой неделе, Энни сделала юбку из покрывала. Однако на этот раз она прикрепила большие золотистые ромбовидные нашивки на передней части мешкообразного кремового верха, а по краям вырезала остроконечные фигурки в виде стрелочек. Затем Энни обернула несколько крошечных пуговок золотистой материей и пришила их. И она снова сделала пояс, который можно было носить с обеих сторон.

— Это именно то, чем тебе следовало заняться еще много лет назад, Энни, — восхищенно сказал Крис. — Это же настоящее произведение искусства!

Она еще не успела установить торговую палатку, когда нашелся покупатель на ее костюм.

— Я видела тот наряд, который продавался у вас на прошлой неделе, — сказала женщина. — Я отлучилась лишь на минуту для того, чтобы принять окончательное решение, а когда вернулась, его уже не было. Но на этот раз я пришла пораньше, чтобы узнать, а вдруг у вас есть еще один такой. Но этот даже лучше. А у вас будет еще что-нибудь подобное? Я бы с удовольствием отправила подарок своей сестре в Канаду.

Энни испытывала огромное удовольствие, рассказывая своей постоянной клиентке, которая никогда раньше не вызывала у нее особой симпатии, что да, у нее была одна из ее «необычных вещиц» (так эта женщина называла ее творения), но ее купили несколько часов назад.

— Я думала, что вы придержите ее для меня. — Женщина выглядела раздосадованной. — Тот, второй наряд, который достался мне, я надела на званый обед, проходивший в среду, и меня все спрашивали, где я его приобрела. Разумеется, я не сказала, что купила его на рынке.

— Я принесу еще один на следующей неделе.

Создание эксклюзивных вещей приносило Энни огромную радость. Зарабатывать деньги таким образом было приятно и легко. И если до Рождества она сможет продавать хотя бы один наряд в неделю, то вырученных денег хватит на то, чтобы купить Дэниелу бильярдный стол.

Был первый день нового года. Энни поднесла часы поближе к свету, который проникал сквозь белые занавески, висящие в комнате Сары. Они показывали десять минут пятого, а она так и не сомкнула глаз.

В этом году Каннингхэмы устроили вечеринку. Энни взяла с собой Дэниела, однако они не задержались там надолго, потому что обстановка в доме была такова, что присутствие детей в нем было нежелательным. К счастью, ребятишки играли в «Монополию» в столовой и даже не подозревали о том, что взрослые вытворяли прямо у них под носом — стоило открыть дверь, и можно было наткнуться на парочку, откровенно занимавшуюся распутством. Кевин ущипнул Энни за попу, предложив ей пойти в гараж. Только Богу известно, где в тот момент была Валерия.

У Энни появился прекрасный повод уйти в одиннадцать часов, поскольку к этому времени должна была вернуться ее дочь. Сара отправилась на свою первую настоящую вечеринку. Когда пришло приглашение, Энни стала обдумывать вечернее платье для нее, но Сара настояла на строгой черной юбке и свитере с высоким воротом такого же цвета.

— И в этом ты отправишься на вечеринку, милая? — с ужасом спросила Энни.

— Да, мамочка, и хотя я понимаю, что мы не можем себе этого позволить, но мне бы так хотелось иметь ботинки с заостренными носками.

К Рождеству Энни купила дочери именно такие ботинки, а Дэниел получил долгожданный бильярдный стол. Бруно держал его в «Гранде», а после закрытия бара в канун Рождества перевез в тупик Хезер и помог установить в гостиной. Как только закончатся рождественские каникулы, его планировали отнести в гараж.

— Веселого Рождества, Энни! — Перед уходом Бруно нежно поцеловал ее в губы, и она почувствовала, как по ее телу пробежала легкая дрожь. Ему было шестьдесят, но он по-прежнему оставался эффектным мужчиной. Сиси, должно быть, была в ярости!

Энни перевернулась в кровати уже, наверное, в сотый раз. Она не высыпалась уже несколько недель подряд, с тех самых пор, как сшила свой первый костюм. В голове гудело от новых идей, и ей пришлось держать возле кровати блокнот, чтобы записывать их. Ее наряды расходились, как горячие пирожки, их катастрофически не хватало. Энни удавалось сшить лишь один костюм в неделю, однако молва, похоже, стала распространяться. В последнюю субботу перед Рождеством какая-то женщина спросила:

— Вы и есть та самая леди, которая шьет платья из лоскутов? — Энни пришлось сказать, что она все распродала, но в новом году принесет еще.

Затем одна прекрасно одетая, но ужасно заносчивая дама предложила покупать у нее два костюма в неделю за семь фунтов пятьдесят центов каждый.

— Я подумаю об этом, — сказала Энни, крайне изумившись.

— Что ей от тебя было нужно? — спросила Сиси.

— Ты знаешь ее?

— Мне известно, кто она. Она владеет дорогим бутиком в Честере. Там ничего не купишь меньше, чем за пятьдесят фунтов.

— Пятьдесят фунтов? Она предложила покупать у меня два наряда каждую неделю за семь фунтов пятьдесят центов.

— Какая наглость!

Позже Сиси задумчиво сказала:

— А знаешь, Энни, было бы неплохо открыть магазин.

Собственный магазин! Вот и еще одна причина не спать по ночам. На Рождество Энни часто виделась с Сиси — Сильвия с Эриком и детьми укатили в Марокко, поэтому бабушка была свободна. Они постоянно говорили об открытии магазина.

— Дело в том, — сказала Энни, — что мне просто физически не удалось бы изготовить столько одежды, чтобы заполнить ею прилавки магазина.

Сильвия позвонила в тот момент, когда Энни как раз собиралась пойти к Каннингхэмам. Она с семьей только что приехала домой, получив колоссальное удовольствие от отдыха.

— Мы каждый день ездили в крепость Касба. Я накупила целую кучу прелестных вещиц.

— А что ты делаешь сегодня вечером? — поинтересовалась Энни.

— Мы собираемся провести время в кругу семьи. Я буду думать о тебе, подружка, когда часы пробьют двенадцать.

Положив трубку, Энни не преминула взглянуть на рождественскую открытку, которую прислало семейство Черчей. Только Сильвия могла прислать нечто столь нарочито-показное — фото всей семьи, сделанное прямо в их загородном доме. Сильвия, словно королева, сидела в розовом кресле, держа Ингрид на коленях, а Жасмин, прислонившись к матери, смотрела в камеру своими темными, загадочными глазами. Обе девчушки были одеты в тонкие белоснежные платья. Эрик примостился на подлокотнике кресла, как бы невзначай положив руку на плечо жены. А в глубине комнаты стояла рождественская елка, сверкающая разноцветными огнями. Должно быть, они украсили ее задолго до Рождества, поскольку поздравительная открытка пришла одной из первых.

«Ну, сегодня я уж точно не усну». — Энни осторожно вылезла из-под одеяла, стараясь не потревожить Сару, хотя даже если бы дом рухнул, ее дочь вряд ли проснулась бы от этого. И когда спустя два часа раздался звонок в дверь, она по-прежнему спала как убитая.

Дверной звонок трезвонил, не переставая, словно тот, кто нажимал кнопку, стоял, прислонившись к двери. Обеспокоенная тем, что это, возможно, какой-нибудь пьяница, перепутавший адрес, Энни, прежде чем открыть дверь, закричала:

— Кто там?

— Это я, — послышался сиплый голос.

Сильвия! Энни открыла дверь.

— О боже! — воскликнула она.

Челюсть Сильвии распухла, из носа текла струйка крови. Она была в ночной рубашке, так же как и ее девчушки. Ингрид крепко спала у нее на руках. Жасмин, явно перепуганная, вцепилась в рубашку матери.

— Что случилось, Сил? — Энни взяла на руки Жасмин и понесла ее в дом.

Сильвия опустилась на диван.

— Эрик выпил лишнего, — вяло сказала она. — Мы как раз собирались идти в постель, когда на него что-то нашло. Он сказал, что ненавидит меня еще больше, чем когда-либо, потому что я была с другими мужчинами. И что особенно ему ненавистна… — она кивнула на Жасмин, — поскольку она цветная. По его мнению, люди хихикают за его спиной, считая его рогоносцем. Вот уж не думала, что это слово все еще актуально в наши дни, Энни. Рогоносец!

— О, милая!

— В конце концов ты оказалась права. — Сильвия на секунду закрыла глаза. — Мне не следовало связываться с ним снова. Как говорится, горбатого могила исправит, правда?

После нескольких чашек чая она стала укладываться спать. Энни уложила всех троих в своей комнате.

— Ты единственный человек в целом мире, к которому я могу обратиться за помощью, — с благодарностью сказала Сильвия, когда Энни бережно укрывала ее одеялом. — У Сиси началась бы истерика, а Бруно тотчас помчался бы в Ормскирк и зарезал Эрика прямо в постели.

— Ты же знаешь, Сил, что бы ни случилось, я всегда буду рядом.

— И я.

Энни скользнула под одеяло и, услышав ровное дыхание дочери, немного позавидовала ей. Несмотря на происшедшее, ее мысли упорно возвращались к магазину. Сиси уже спрашивала ее, как она собирается его назвать, если ее мечта осуществится.

— Если моему магазину все же суждено открыться, я назову его «Пэчворк»!