Мечты о пламени

Автор: Келли Ст. Клэр

Мечты о пламени

Серия: Нарушенные соглашения. Книга 3

Переводчик: enzhii

Редакторы:Gosha_77, TatyanaGuda, _Kirochka_, Marina_lovat

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на нашу группу!

Пожалуйста, уважайте чужой труд.

ГЛАВА 1

Армия на полпути к Гласиуму.

И не просто какая-то армия — она принадлежит моей матери.

Единственная причина, по которой армия матери не смогла перебить сотни Брум во сне, заключается в том, что путь от Осолиса до Гласиума пешком занимает месяц. Даже с учётом такого расстояния мать всё равно могла бы добиться успеха, если бы не неожиданное предупреждение, которое я получила.

Я несусь через Оскалу, крылья Флаера пристегнуты к моей спине. Плавучие острова, средь которых я петляю, образуют коварный путь между двумя мирами, по которому сейчас марширует армия Татум. Я следую за мальчиком Ире по имени Джимми, который летит впереди меня. Наш полёт из замка в Шестом Секторе, где я оставила короля Джована и Оландона, был стремительным.

Потому что армия приближается с каждой секундой.

История взаимоотношения между Брумами и Солати наполнена кровопролитием и жестокостью, но за последние сто лет нам удалось сохранить шаткий мир. В соглашениях было записано, что каждые три года мирная группа из двенадцати человек должна перемещаться из одного мира в другой. Эта группа будет стремиться возобновить переговоры и «укрепить связи». Когда я была невинной Татумой Осолиса — следующей в очереди на правление — я верила, что это действительно происходит. Всё изменилось. Я изменилась. Теперь мои глаза открыты, способны увидеть, что соглашения нарушены.

Моя мать, Татум Осолиса, уже давно планировала вторжение в Гласиум. Она скрывала это многие перемены, играя свою роль во время визитов мирных делегаций. И если бы отношения между нашими мирами оставались натянуто мирными, она, может быть, и не показала бы своё истинное лицо. Но убийство одного из принцев Гласиума и моё последующее похищение предоставили Татум возможность — или, скорее, повод для вторжения, слишком хороший, чтобы упустить его. Теперь мы знали, что попытки матери вести переговоры были всего лишь фарсом, призванным отвлечь Короля, пока мать отправляла свою армию в атаку.

Прошёл целый год со дня моего похищения из дома, дворца в Осолисе. После убийства Принца Кедрика одиннадцать оставшихся делегатов мира из Гласиума выкрали меня, чтобы судить перед лицом своего Короля. Они считали меня виновной в убийстве Кедрика. Во время нашего путешествия через Оскалу они убедились в обратном. Я любила принца Гласиума, и его потеря опустошила меня. В числе немногих, он знал о том, как жестоко обращается со мной моя собственная мать. Он остался в моём сердце как первый человек, с которым я могла быть полностью откровенной. Милый друг.

Выслеживание его убийцы стало моей единственной целью, пока я пыталась справиться со смертью Кедрика и своим собственным прошлым. Пытаясь найти его убийцу, я пережила месяцы в бойцовских ямах Внешних Колец, только чтобы обнаружить скрытое сообщество метисов, спрятанное на самом высоком из плавучих островов Оскалы. Это место называлось Ире.

Теперь народ Ире — моя единственная надежда остановить армию.

Одна вещь связывает меня с местными людьми. Только спустя полный сектор после смерти Кедрика я смогла сама открыть правду и поняла причину ненависти матери, как и причину, по которой она заставляла меня всю жизнь носить вуаль.

Долгое время я думала, что была безобразна или уродлива, но мои иссиня-чёрные волосы, оливковый цвет кожи и рост являются нормой для женщины Солати.

А вот мои голубые глаза — нет.

До того, как я обнаружила Ире, существовало только одно место, где можно было найти людей с голубыми глазами. К несчастью для меня, этим местом был Гласиум. Я была Татумой Осолиса, но черты лица у меня были как у жительницы Гласиума. Я была наполовину Солати и наполовину Брумой, зажатая между двумя мирами, как и народ Ире. Один мимолётный взгляд в зеркало — и мои надежды, мечты править Осолисом были разбиты и сметены вместе со всем, что я когда-либо знала. Мой народ никогда не поддержит ту, в которой течёт кровь Брумы. Они даже не поддержат мою мать, если узнают, что она спала с Брумой, а тем более родила от него ребёнка. Мне не обязательно было представлять себе их отвращение. Одно точно: отношение матери ко мне оставило на мне такие шрамы, что я даже не знаю, насколько они глубоки. Большую часть времени я удивляюсь, почему она просто не убила меня.

Жизнь за вуалью физически тяжела, но одиночество ещё хуже. Люди не чувствуют себя комфортно, разговаривая с человеком, чьего лица они не видят. Мне потребовалось много времени, чтобы понять это чувство. Я знаю, что изоляция моего детства до сих пор сильно влияет на меня. Король Джован и мой брат Оландон — единственные, кто видел свидетельства маминой измены: глаза. Но за последние перемены я слишком много лгала. Я создала слишком много личностей, чтобы поддерживать их все. Вокруг меня смыкаются стены. Один промах, и грязная тайна матери, которая теперь стала моей собственной, будет раскрыта.

— Уиллоу? — зовёт Джимми.

Я выныриваю из мрачных мыслей, одариваю рыжеволосого мальчика подобием улыбки и возвращаюсь к своему маршруту.

Уиллоу — одна из моих личностей. На самом деле, я позаимствовала имя подруги, шлюхи из Внешних Колец. Здесь я не ношу моё настоящее имя Олина или даже Мороз — имя, которое я использовала в бойцовских ямах. Я боялась, что кто-нибудь свяжет имена и вычислит меня. Кристал, моя подруга из казарм Алзоны, сказала Ире, что я занималась боями в ямах. Поскольку Мороз была единственной женщиной, когда-либо сражавшейся на аренах, не составит труда выяснить, кем на самом деле была Уиллоу, если они начнут поиски. Надеюсь, что любой достаточно любопытный, чтобы провести расследование, остановится на этом. Именно по этой причине я изначально назвала Ире другое имя. Олина была личностью, которую я должна была защитить любой ценой. Это традиционное имя Солати, и я не знала наверняка, сколько Брум и Ире знают о Татуме Олине, заложнице их Короля.

Я устремляю взгляд на Джимми, который сник от усталости. Солис знает, сколько часов он провёл без сна. Обычно энергичный мальчик стал слишком тихим. Последние остатки моей улыбки исчезают, когда я вспоминаю о другой проблеме, почти такой же большой, как надвигающаяся война.

Я издаю вслух стон, вспомнив крики и вздохи ассамблеи, когда Джимми слетел с потолка замка. Джимми предупредил нас о появлении армии в Оскале. К сожалению, за его своевременное предупреждение пришлось расплачиваться секретностью Ире.

До этого момента Ире оставались незамеченными на протяжении более чем пяти поколений. Теперь Брумы знали, что целый другой народ существует… где-то. Так же они знали, что у этих людей есть пристёгивающиеся крылья. Не знаю, вычислил ли кто-нибудь местоположение Ире — не удивлюсь, если Джован догадался. Но даже если нет, другим Брумам не потребуется много времени, чтобы понять, что единственное место, достаточно опасное, чтобы оправдать использование крыльев, это смертоносные острова Оскалы.

На Гласиуме секреты практически приравниваются к валюте. Ассамблея держится замкнуто. Но, в конце концов, кто-нибудь разболтает эту информацию.

Слухи о «летающих людях» распространятся. Обстоятельство, о котором я не горю желанием рассказывать лидеру Ире, Адоксу.

* * *

Я приземляюсь на остров Адокса позади Джимми. Ире окутан тишиной.

Низкие, пыльные палатки, установленные на близлежащих островах, неподвижны. Обитатели спят внутри.

С Джимми, показывающим путь, мы быстро добрались до места — в отличие от моего недавнего одиночного путешествия. Мои ноги грозят подкоситься подо мной, ослабев от долгого перелета. Я ковыляю за подпрыгивающим Джимми. Выросший в полёте, он не испытывает ни одной из моих нынешних проблем.

— Джимми, пойди и разбуди Адокса, — говорю я.

Мне немного не по себе от того, что я бужу лидера Ире. Ему, должно быть, двадцать шесть перемен, но ситуация серьёзная, и его реакция на то, что его разбудили, волнует меня меньше всего. Каждая минута ожидания означает приближение армии Татум.

Мальчик колеблется всего мгновение. Ему семь лет, и он только что понял, что разгневанная мать — наименьшая из его проблем. Адокс будет в ярости, узнав, что ребёнок собственноручно разрушил тайну Ире.

— Я должна сказать ему, — мягко объясняю я.

Дыхание Джимми становится коротким и быстрым, как только я произношу эти слова. Я тороплюсь закончить мысль:

— Но я так же скажу ему, какой ты храбрый, и что ты отправился туда по моей просьбе.

Будет справедливо, если я признаю свою часть вины. Ещё одно обещание, которое я не смогла сдержать. Кажется, их было много. В конце концов, убийца Кедрика всё ещё на свободе.

Джимми страдальчески кивает и несколько слезинок сбегает по его веснушчатым щекам. Он удаляется, волоча ноги, а я переключаю своё внимание на Флаер, ослабляя ремни и защёлкивая стержни, чтобы снять давление с натянутого материала крыльев позади меня.

Когда я оставила Джована и Оландона на крыше замка, я сказала, что у меня есть план. И он есть. Но сработает ли этот план, зависит от Адокса. Если он не позволит людям Ире помочь мне, тогда вся надежда будет потеряна. Два мира будут сражаться, что приведёт к гибели сотен людей. И это будет только начало. Это не одна битва, которую планировала моя мать, это война. Сатумы, аналогичные министрам Гласиума, и двор почитали мою мать за её предусмотрительность, создавшую запасы продовольствия. Она произносила ложь за ложью о планах на случай непредвиденных обстоятельств, если пожары четвертого сектора распространятся и сожгут Осолис дотла. Теперь я знала правду.

В хранилищах были военные пайки.

Я сомневалась, что мой народ даже сейчас в курсе её уловки.

Моя мать хотела того, чего жаждала каждая Татум до неё. Ей нужны были ресурсы Гласиума, их камень и железо. И если я права, она хотела контролировать людей. Свою личную рабочую силу. Рабов. Даже зная всё это, вторжение всё равно не имело смысла. Она ненавидела Брум и едва могла выдержать Первую Ротацию на нашей огненной родине, не говоря уже об экстремальном холоде этого мира. Гласиум может быть единственной вещью, которую она способна ненавидеть сильнее меня.

Я раскрываю руки, когда негромкое бормотание в палатке переходит в шарканье. Адокс хромает в мою сторону, и я поворачиваюсь на звук. Он выглядит старше, чем в прошлый раз, когда я его видела. Неужели он не спит по ночам, думая, сбудутся ли его опасения по поводу разоблачения? Что секрет Ире будет раскрыт? Он ещё не знает, что это уже произошло.

— Уиллоу, что привело тебя на Ире? Сейчас не лучшие времена для полётов. Силы Татум пробираются через тропу. Пока идёт армия, полёты на Ире ограничены, за исключением торговцев, — говорит он, раздраженно глядя на Джимми.

Мальчик понимает намёк и поспешно бежит к своему Флаеру, чтобы улететь.

Я чувствую вспышку собственного раздражения. Как давно разведчики Ире заметили армию? Как Адокс мог стоять в стороне и смотреть, как два мира убивают друг друга? Я сглатываю гнев и выпрямляюсь под взглядом опытного лидера.

Он не пугает в том смысле, к которому я привыкла. У Джована его сила — это его мощь. У Адокса — его опыт, от которого у меня потеют ладони.

— Именно по этой причине я здесь, — говорю я, делая шаг вперёд. — Мы должны поговорить.

Я вижу, как мои слова заставляют его закрыться. Как они скрывают выражение его лица и заставляют его быть настороже.

Отец Адокса основал Ире после своего изгнания из Осолиса. Метисы были изгнаны из Осолиса, факт, о котором я не знала, пока не нашла это убежище. Было удивительно обнаружить, как много существует таких людей. Таких, как я. Некоторые из Ире могли выдавать себя за Бруму, как я, другие — за Солати, но те, у кого были явно смешанные черты, не могли путешествовать в другие миры. Чувство вины пронзает меня, когда я понимаю, что, вероятно, именно мой дед изгнал основателя Ире.

Я следую за Адоксом, с подавленным нетерпением наблюдая, как он разводит огонь. Он пытается восстановить самообладание. Как только пламя разгорается, он опускается на гладкое каменное сиденье напротив меня. Он кладёт руки ладонями вверх на колени и поднимает голову, его жёсткие карие глаза не встречаются с моими над огнём.

— Солати продвигаются через… Великий Подъём, — неубедительно начинаю я, спотыкаясь на слове Брум, означающем Оскалу.

— Я пришла от Короля Джована. Татум Аванна пыталась обмануть нас мирным посланием, в то время как сама послала армию, чтобы истребить нас. Я читала её лукавые слова, — это было не совсем правдой, но я доверяла Джовану. — Она стремится к контролю над Гласиумом и ради этого предала Мирные Соглашения.

Адокс хмурится на мои слова, но в остальном не двигается.

— Если армия достигнет Гласиума, война неминуема, — говорю я.

Эти слова превращают его растущие подозрения в понимание.

— Конечно, она достигнет Гласиума, — резким тоном говорит он. — Только если не решит повернуть обратно.

Моё сердце замирает. Я полагалась на стремление Адокса спасти жизни — полагалась на его нравственность.

— Они повернут, если вмешаются Ире, — тихо говорю я.

Мои слова остаются без внимания. Они звучат так резко, что мне хочется вернуть их назад и попробовать другую стратегию. Выражение его лица застывает, и кажется, что оно высечено из камня.

— Переходи к делу, — говорит он, наблюдая и откидываясь назад.

Я сопротивляюсь желанию поёрзать.

— Ты занимаешь место, приближённое к Королю, — догадывается он.

Я сохраняю спокойное выражение лица. На самом деле его вопрос пробуждает воспоминания, которые я всё ещё пытаюсь подавить. Я была к Джовану ближе, чем кто-либо может себе представить.

— Да, это так.

Я решила не вдаваться в подробности, надеясь, что он примет меня за родственницу или советника.

Он задерживает дыхание, не встречаясь со мной глазами.

— Ты рассказала ему о нас?

Я не обращаю внимания на стук сердца в груди.

— Нет, — говорю я.

Слышу его долгий выдох облегчения и закрываю глаза, чтобы закончить:

— Но Джимми пролетел через обеденный зал в замке. Вся ассамблея видела его.

Проклятые слова вырываются наружу.

Через несколько мгновений я открываю глаза.

Адокс сидит неподвижно, его лицо выражает запредельный ужас. Он выглядит так, как, наверное, выглядела я, впервые увидев своё лицо. Его мир перевернулся, и он не может представить, что делать дальше. Земля ушла из-под его ног.

С таким же успехом он может знать и остальное. Мне нужно быть полностью откровенной в этом вопросе.

— Я не могу придумать способа, как устранить ущерб. Даже если сейчас Брумы не смогут найти вас, они попытаются воссоздать Флаер. Вероятно, некоторые уже поняли, что Великий Подъём и есть то самое место, где вы оставались невидимыми. Рано или поздно они найдут Ире.

Адокс взмывает вверх в движении, слишком мощном для его старческой фигуры. Думаю, страх помогает ему. Я сама достаточно часто испытывала это чувство.

Его прихрамывающий шаг останавливается через несколько минут, и я наблюдаю, как он изо всех сил пытается вернуть себе спокойствие.

— Мне кажется, я предчувствовал это, — шепчет он. Он кладет дрожащую руку на сердце. — Я винил в этом присутствие Солати, — измученный лидер стоит передо мной, заложив руки за спину. — Джимми погубил нас. Я должен был забрать у него Флаер много лет назад, — тихие слова отскакивают от скал, окружающих кострище.

Надеюсь, Джимми не задерживается поблизости, чтобы послушать.

— Это моя вина, — шепчет Адокс.

— Джимми решился на это по моей просьбе, — сознаюсь я. — Некоторое время назад я попросила его сообщить мне, если он увидит что-нибудь необычное на тропе. Я не ожидала, что он примет мою просьбу близко к сердцу.

Слова звучат неубедительно; слабое оправдание.

Нарастающий утренний свет улавливает слёзы в глазах Адокса. Его печаль невыносима. Нет ничего хуже, чем видеть плачущего старика.

— Ты понимаешь, что ты натворила? — спрашивает он.

Я несколько раз моргаю, чтобы прояснить свои глаза.

— Возможно, Джимми спас тысячи жизней, — напоминаю я ему.

Это не те слова, которые стоило произносить.

Лицо лидера искажается.

— Какое нам дело до жизни Брумы и Солати? Что будет с нами? Теперь нам негде будет жить. Всё, ради чего трудился мой отец, выброшено на ветер из-за глупого выбора семилетнего ребёнка и коварной шпионки Короля, — говорит он язвительным тоном.

Его разочарование разбивает сердце. Но я тверда в своей решимости. Чем дольше ему придётся размышлять о моих новостях, тем больше он будет настроен против нас.

— Адокс, у меня есть план, который не навлечёт гнев Солати на Ире, но спасёт много жизней

— Думаю, Ире сделали для тебя достаточно, — говорит он. — Если бы я знал, что ты близка к Королю, я бы не позволил тебе уйти.

Тогда хорошо, что он не знает, что я Татума.

— В твоих руках судьбы многих людей. Неужели ты не прислушаешься к голосу разума? Многие умрут. Неужели тебе всё равно? — спрашиваю я, отказываясь от деликатности.

— Когда Гласиум или Осолис беспокоились о нас? — яростно шепчет он.

Я подпрыгиваю от гнева, исходящего от этого уравновешенного человека.

— Никогда не было настоящего мира! Вы слишком заняты, притворяясь, что терпите друг друга, чтобы помочь своему народу. Это был лишь вопрос времени, пока один из вас не истребит другой.

На остров Адокса уже высаживаются люди, разбуженные светом и привлечённые спором. Мне приходится напоминать себе, что разведчики армии не смогут разглядеть народ Ире так высоко над тропой, по которой они движутся, но звук разносится далеко. Люди знают это и говорят тихо, хмурясь. Нет танцев и смеха. Ире гораздо более сдержаны, чем я помню.

Реакция лидера гораздо хуже, чем я ожидала. Вести разбили его, и он не хочет прислушиваться к здравому смыслу. Или, возможно, он действительно затаил обиду на оба мира, из которых я пришла. Я должна надеяться, что это не так. Что он может видеть дальше своих собственных эмоций.

— Адокс, сегодня ты многое постиг. Я знаю, что подвела тебя и Ире. Но, пожалуйста, не позволяй этому затуманить твой разум. Гласиум и Осолис в прошлом относились к вам не очень хорошо, и я не могу этого изменить. Я ведь этого и не делала. Принимаешь ты это или нет, но Брумы теперь знают о существовании Ире. Ире находится на грани разоблачения. Если вы не объединитесь с Гласиумом, Осолис уничтожит всё, что вы построили. Может быть, не сегодня, может быть, не на следующей неделе, но однажды ты проснёшься и обнаружишь солдат у своей палатки. Не сжигай этот мост, — я умоляю его. — Ты не можешь знать наверняка, когда он тебе понадобится. И я не могу быть уверена, что мой Король снова предложит тебе убежище. Безопасность, Адокс. Для твоего народа.

С таким же успехом я могла бы молчать. Мои слова отражаются от его гнева.

— Ты угрожаешь мне? — шипит он.

Я смотрю на любопытствующих людей, толпящихся вокруг нас. Они не слышали его слов, но язык наших тел выдаёт нас. Несколько мужчин размышляют, стоит ли им вмешаться.

Я вздыхаю в знак поражения.

— Нет, Адокс. Веришь или нет, я пытаюсь помочь вам. Понимаю, что сейчас не лучшее время. Я сожалею о случившемся больше, чем ты думаешь.

Я опускаю голову и иду к своему Флаеру.

— Ответ всегда будет «Нет», — говорит он.

Я грустно улыбаюсь.

— Всегда — очень долгий срок.

ГЛАВА 2

Я ни за что не уйду. Адокс будет в ярости, узнав, что я этого не сделала. Но он должен рассудить здраво! От этого зависит столько жизней.

Я не собираюсь возвращаться в Гласиум, пока он не согласится с моим планом, или пока меня не заставят уйти.

Я лечу на скалу Иши. Приветственные объятия родителей Кристал, Иши и Криса, после бессонной ночи едва не доводят меня до слёз. Они ещё не слышали о моём споре с их лидером. Пока мы готовимся к завтраку, я предупреждаю их, что в течение дня они могут узнать от других о жаркой дискуссии. Я не сообщаю им никаких подробностей, потому что не знаю, как много Адокс расскажет Ире. Из уважения я предоставляю ему самому решать, что он хочет сообщить. Уж кто-то, я больше, чем он когда-либо узнает, знаю о том, как быть главой народа.

— Твоя палатка всё ещё стоит, если хочешь отдохнуть, — говорит Иша с сочувственным видом.

Я познакомилась с родителями Кристал в свою первую ночь на Ире. Кристал, хотя и родилась на Ире, предпочитала жизнь во Внешних Кольцах. Я полагаю, что её подруга, Алзона, в немалой степени повлияла на этот выбор. Надеюсь, они уже разобрались со своими проблемами. Последний обмен репликами между ними был напряжённым.

Я наклоняюсь и вхожу в палатку, с тоской смотрю на сложенный матрас в углу. Единственное, что стоит между мной и сном, это пыльный чёрный костюм, в который я одета. Снять облегающую одежду — задача не из лёгких. Но вскоре костюм уже висит на одной из деревянных опор палатки. Я делаю шаг к кровати.

— Где она?

Я замираю, узнав голос.

— Хамиш, — приветствует Иша. — Уиллоу только прилегла отдохнуть.

Пожалуйста, не заходи сюда. Я оглядываюсь через плечо на опущенные пологи палатки.

— Думаешь, она ещё не спит? — спрашивает он, его голос становится ближе. — Уиллоу, — зовёт он.

Я задерживаю дыхание, не отвечая. Вместо этого я на цыпочках подхожу к матрасу и медленно опускаюсь на него, чтобы он не издал ни звука. За палаткой раздаются шаги.

— Оставь её, Хамиш. Она выглядела, как живой мертвец.

Шаги затихают, но не удаляются.

— Я скажу ей, что ты заглядывал, — намекает Иша.

— Хорошо, — неохотно говорит он. — Скажи ей, что нам нужно поговорить, как можно скорее. Все говорят, что она выдала наше местонахождение Королю Брум.

Я напрягаюсь и почти бросаюсь, чтобы оправдаться. Я жду ответа Иши. Надеюсь, она не выгонит меня со своего острова. Не думаю, что смогу встретиться с чем-то ещё, не поспав сначала.

— Если это так, то не вижу причин, зачем ей было возвращаться и предупреждать Адокса, — отвечает она.

Я улыбаюсь про себя, слушая, как Хамиш уходит, а Иша возвращается к своими делам. Я закрываю глаза, закутываясь в одеяла. Ничто в двух мирах — ни война, ни свет костра, пробивающийся сквозь стены палатки, — не может помешать мне заснуть.

* * *

После нескольких неудачных попыток проснуться, мне удается натянуть костюм и, пошатываясь, выйти из палатки. В Ире темно, я проспала весь день. Столь необходимый отдых прояснил мою голову и придал мне сил. До меня доносится запах стряпни Иши, и я жажду тепла костра, подрагивая. Я и забыла, как здесь бывает холодно. Мне потребовалось много времени, чтобы привыкнуть к климату вблизи Гласиума, и я задаюсь вопросом, как переносит холод армия Солати, находящаяся на сотни метров ниже меня.

— Хамиш прилетал несколько раз, разыскивая тебя, — говорит Иша.

Я киваю, пережёвывая нежное мясо и хлеб. Я сдерживаю стон восторга, но только чуть-чуть. Тушёная говядина Иши могла бы почти соперничать с тушёной говядиной Лавины.

— Я навещу его завтра, — отвечаю я.

Искать Хамиша — это не то, чем я должна сейчас заниматься. Он испытывает ко мне чувства, а я не отвечаю ему взаимностью. Я знаю, что чувствую к Хамишу: дружбу. Но донести это до него — совсем другое дело. Иногда я скучаю по отсутствию эмоций в культуре Солати.

Я проглатываю последний лакомый кусочек и удивлённо смотрю вверх. Адокс опускается на скалу Иши. Я наблюдаю за старым вождём от костра, пока он приближается, и пытаюсь оценить его гнев. Мне требуется несколько секунд, чтобы проанализировать его поведение: напряжение, подёргивание, постукивание. Всё это что-то значит. То, что когда-то приходило ко мне естественно, стало труднее без регулярной практики. На Гласиуме нет необходимости в поисках истины. Брумы блаженно и часто грубо объясняют, что они имеют в виду.

Адокс выглядит гораздо спокойнее, но жёсткая линия его челюсти и нехарактерная холодность глаз говорят мне о многом. Он тихо обращается к Ише, и она кивает, пристёгивая Флаер.

Он поддерживает зрительный контакт, пока хромает к костру, сцепив руки за спиной. На этот раз он не садится. Плохой знак. Я жду.

Адокс прочищает горло.

— Прошу прощения за сегодняшний гнев. Вести, которые ты принесла, были, мягко говоря, шокирующими. Я пришёл, чтобы дать тебе мой окончательный ответ, — говорит он.

Он будет малоприятным, я уже могу это сказать.

Он поднимает руку, когда я открываю рот.

— Я не буду рисковать жизнью местных семей или тайной нашего убежища. Если существует хотя бы возможность на продолжение нашего скрытого образа жизни, мы будем действовать, как всегда, и надеяться на лучшее, — начинает он. — Если мы поможем вам, то риск для нас велик, а последствия значительны. Я говорил тебе, что не хочу помогать двум мирам, которые так ужасно обошлись с нами из-за выбора наших родителей, но этот пункт мал по сравнению с другими моими причинами.

Он отворачивается от меня и продолжает:

— Моё решение поддерживают те, кто сейчас находится у власти. В частности, Татум Осолиса, которая известна своей жестокостью по отношению к своему народу. Но… у меня есть сомнения относительно вашего Короля. Он молод. Я мало что о нём знаю. По всем сведениям, он большую часть времени проводит в замке. Как я могу быть уверен, что в один прекрасный день он не решит уничтожить Ире? — спрашивает он.

Он рассуждает здраво. Это не значит, что он прав, но я могу понять его позицию.

— Зачем так рисковать, если можно просто продолжать идти своей дорогой?

Он снова поворачивается ко мне.

Я выбираю свои следующие слова с осторожностью.

— Тебе никогда не нужно будет бояться меня. Но твой аргумент основывается на том, что Ире останется в тайне. Адокс, Джимми влетел в королевский замок. Твои люди уже раскрыты. Как много времени потребуется Брумам, чтобы понять, что есть только одно место, где такие полёты могли бы остаться незамеченным? Только одно место, где могло понадобиться такое приспособление, как Флаер? Без секретности Ире обречено. Оно не может противостоять двум мирам. Оно не сможет противостоять даже одному.

Я становлюсь рядом с ним и направляю взгляд в огонь. По правде говоря, я хочу схватить его за сутулые плечи и встряхнуть.

— Твои сомнения в отношении моего Короля понятны, но необоснованны. Его рассуждения объективны и здравы. А вот твоё суждение о Татум вполне справедливо.

Я хмурюсь и поднимаю взгляд от огня. Он подумает, что я пристрастна. Поддерживаю своего короля, уничтожая врага, так ответил бы верный подданный. Как он ошибается.

Я изучаю его лицо.

— Возможно, вопреки всему, вам удастся пройти через это незамеченными. Но в один прекрасный день, либо население станет слишком большим для Ире, либо кто-то будет замечен в полёте, вас обнаружат. У тебя есть возможность заслужить расположение Гласиума, а со временем и Осолиса, за помощь в предотвращении этой войны, — говорю я. — Возьми под контроль то, как о вас узнают. Не жди, пока тебя загонят в угол.

Слова звенят внутри меня. Адокс меркнет, как только я понимаю, что слова, которые я произнесла, в точности описывают моё затруднительное положение с вуалью. Буду ли я ждать, пока меня загонят в угол, чтобы открыть, кто я на самом деле? Или я возьму всё в свои руки? Странно, но эта мысль звучит глубоко внутри меня так, как никогда раньше. Внезапно путь, по которому я должна следовать, становится ярким и ясным. У меня есть несколько секунд полной ясности, прежде чем я вспоминаю, где нахожусь.

Я поднимаю взгляд на Адокса, но он пропустил моё потрясающее прозрение. Вместо этого он размышляет над моими словами. Это даёт мне крошечную надежду. Возможно, время это всё, что ему нужно.

— Единственный недостаток этих рассуждений заключается в том, что Осолис станет нашим врагом на некоторое время, пока, в вашем идеальном мире, они не признают наши действия как услугу, — говорит он. — Нынешний правитель вряд ли увидит наше вмешательство в хорошем свете. Возможно, Татума, но у неё мало власти и, как мне сказали, сейчас она находится в подземельях вашего короля.

Я должна сильно потрудиться, чтобы моё выражение лица не предало меня. Именно это моя мать говорит всем?

Я прочищаю пересохшее горло.

— Если можно будет дать какую-то гарантию будущей безопасности Ире со стороны Осолиса и Гласиума, вы поможете?

Я дышу. Он наклоняет голову в сторону, вероятно, интересуясь, правильно ли он услышал.

— Это невозможно, — говорит он.

Небольшая неуверенность окрашивает его слова.

— Но, если было бы? — надавливаю я.

Он сжимает руки перед собой, изучая меня в поисках ловушки. Я удерживаю его взгляд, пока мои глаза не начинают слезиться.

— Тогда это могло бы всё изменить, — говорит он.

Я смотрю на него. Это не обещание, но это прогресс. Сзади меня раздается приглушенный стук, когда кто-то приземляется. Иша вернулась.

— Но, — голос Адокса повышается, — пока у меня не будет однозначной уверенности, я буду придерживаться своего первоначального ответа. Я не буду рисковать жизнями своих людей. Даже ради спасения Брумы или Солати. Моё решение может сделать меня безнравственным, оно может даже оказаться неправильным, но я верю, что это решение будет лучшим для Ире.

— Ты можешь принять это решение, — говорю я. — И ты можешь изменить его.

Он щурит глаза, но сохраняет самообладание.

— Я решил снова позволить тебе покинуть Ире. В основном, потому что я сомневаюсь, что мы, по сути, можем удержать тебя. В прошлый раз, когда мы пробовали, ты справилась с моими самыми крупными людьми… эффективно. Я прошу тебя покинуть нас рано утром, чтобы тебя не заметили.

Во рту пересыхает. Только одна ночь на принятие моего собственного решения.

Он останавливается передо мной и обследует моё лицо измождёнными карими глазами.

— Я знаю, что ничего не может остановить тебя, если ты решишь открыть наш дом своему Королю. Я бы убил тебя, но боюсь, что это может привести к тому, что Ире не удастся выжить. Поэтому я прошу тебя не раскрывать наше местонахождение никому.

Я выдерживаю его взгляд и киваю, а затем снова поворачиваюсь к огню, чтобы немного согреться. Через минуту кто-то садится рядом со мной. Я смотрю в зелёные глаза.

Человек, который приземлился на скалу, оказался не Ишей.

Я изучаю симпатичное лицо напротив меня, снова чувствуя любопытную смесь притяжения и сожаления. Сожаление, потому что мне постоянно кажется, что я задеваю чувства Хамиша. Но остальное объяснить сложнее. Хамиш мне не подходит. Возможно, когда-то он и подходил, но я уже не та девушка, что прежде. Как и в Кедрике, в Хамише есть открытость и невинность, которые, как я знаю, всегда будут мешать мне полностью полагаться на него. Мне нужен кто-то, кто понимает меня. И более того, мне нужен кто-то, кто сможет справиться с моим прошлым и моим будущим. Возможно, Хамиш может сделать первое, но он уже не раз доказывал, что может быть не в состоянии справиться со вторым. Каким бы привлекательным он ни был, проверка моих чувств к нему не стоит такой авантюры.

Я бы также обманывала себя, если бы не понимала, что любое стремление исследовать свои чувства к Хамишу, по существу, вызвано моей потребностью забыть Джована.

Зелёные глаза темнеют.

— Серьёзно? — спрашивает Хамиш, когда я продолжаю молчать. — Ничего?

Я закрываю глаза и откидываю голову назад.

— В последний раз я видел тебя, когда ты сбегала, чтобы спасти друга.

— Технически, я не сбегала, — бормочу я, — я улетела.

Хамиш не оценивает шутку.

— А потом мы ничего не слышим от тебя неделями! Ты так и не вернулась! Мы полагали, что ты могла погибнуть!

Это звучит ужасно, когда он так это преподносит. У меня жуткая привычка, забывать своих друзей. Следствие того, что у меня никогда не было друзей, и мне нужно было беспокоиться только о себе. Останется рубец на душе.

— Мне жаль, Хамиш.

Я обращаю взгляд на его полное надежд лицо. Это влияет на меня, но это не сравнится с тем, как Джован влияет на меня — влиял на меня.

— А затем ты возвращаешься сюда и злишь Адокса так, что я никогда не видел его в таком настроении. Что ты сделала?

Я избегаю его прямого взгляда, гадаю, что мне следует ему сказать. Адокс хочет не допустить огласке мои новости, иначе он не попросил бы Ишу уйти. Хамиш — друг. Но тот, кто будет проводить больше времени с Адоксом, чем со мной.

— Адокс не хочет, чтобы я говорила, и уважаю его просьбу. Я на его территории, — заключаю я.

У Хамиша перехватывает дыхание от моего ответа. Я вздрагиваю от его обиженного выражения лица.

— Понимаю.

Он встаёт. Я протягиваю руку и хватаю его за плечо.

— Нет, не понимаешь, — говорю я. — И я не хочу скрывать это от тебя. Но, пожалуйста, просто прими, что я не могу сказать тебе по уважительной причине.

— Ты никогда не можешь мне много рассказать, не так ли? — спрашивает он. — Ты не можешь рассказать, почему ты изначально явилась сюда, почему ты была в ямах, почему неожиданно ушла, и почему вернулась. Я начинаю задаваться вопросом, знаю ли я вообще тебя.

Его слова слишком похожи на мои собственные мысли, чтобы отрицать их.

ГЛАВА 3

В состоянии транса я наблюдаю за тем, как свет пробивается между перекрывающимися пологами палатки. Прошлой ночью сон был не просто неуловим — он был невозможен. Мои мысли блуждают, и, лёжа на тонком матрасе, я гадаю, какое наказание придумала для Джимми его мать. Может быть, она, Хамиш и Адокс найдут утешение в обсуждении того, как сильно я им не нравлюсь, после того как я вернусь в Гласиум.

Но, опять же, эта стрела…

Прямо перед тем, как я прыгнула с крыши, Джован поделился своими теориями о том, что убийца Кедрика может быть родом из Ире. Что-то щёлкнуло, когда он произнёс эти слова. Всегда ли в глубине души я знала, что мои поиски убийцы принца в Гласиуме безнадежны? Когда от Кедрика больше ничего не осталось, я полностью сфокусировалась на поиске убийцы. После того как ниточка о стреле из дерева Седир завела меня в тупик, не оставалось ничего другого, как отложить дело в сторону и надеяться, что найдётся ещё одна подсказка. Такой подсказкой стал Ире. Я прожила в этом месте несколько недель, но так и не догадалась, что самым простым местом, где может исчезнуть убийца будет неизвестная община в Оскале. А вот Джован догадался. В то же время он напомнил мне о моём долге перед Оскалой и заставил поклясться, что предотвращение войны будет для меня наивысшим приоритетом. Ему не нужно было напоминать мне об этом, ярость, которая ослепляла меня долгое время, прошла. Я так думаю. И, верная своему обещанию, я отодвинула свои намерения найти убийцу Кедрика в сторону, пока армия продолжает маршировать. Раньше я бы чувствовала себя виноватой, как будто подвела своего дорогого друга, но я узнала, что месть может быть горячей или холодной, а моя была Четвёртым Сектором, заледеневшей после столь долгого времени. Если этот человек из Ире, то, вероятно, он чувствует себя здесь в безопасности. Он всё ещё будет здесь, когда мои обязательства будут выполнены. И тогда я взыщу долг.

Страх не давал мне покою всю ночь. По моим подсчётам, я спала около трёх часов. Всё остальное время я пыталась смириться с тем, что должна сделать. Мысль о том, чтобы совершить следующий шаг, повергает меня в шок. Год назад я бы ни за что об этом не подумала. Я знаю, что, если я встану на этот путь сейчас, обратного пути не будет, и я не могу даже предположить, что произойдёт в результате.

Адокс ожидает, что я уйду. Скорее всего, он чувствует облегчение от того, что ему удалось избежать разоблачения, но он лишь зарывает голову в снег. Его план — продолжать жить так, как Ире жил всегда, хотя ситуация изменилась. Он боится. Но он заключил соглашение, на условиях, которые считает невыполнимыми. Сюрприз, который я собираюсь преподнести, должен убедить его в обратном.

Адокс не спит, когда я спускаюсь к его скале. Я уверена, что его бессонные ночи вызваны теми бедами, которые я принесла к его порогу. Его лицо становится более суровым, когда он видит меня. В первый раз, когда он увидел меня, он испытывал любопытство. Во второй раз он был благоразумен. Теперь я испытываю его терпение. Его остров полон тихо шаркающих Ире, которые занимаются своими делами или ждут разговора со своим лидером. Они дают мне пройти. Я могла бы неправильно истолковать их действия как уважение или страх, но, как и любые другие люди, они надеются, что я смогу обеспечить им дневные сплетни. Пожилой мужчина садится на подушку, на которой мы когда-то обменивались рассказами об истории Ире и шутили о том, кто скажет Хамишу, что мои уроки полётов закончились. Кажется, это было так давно. Время так обманчиво.

— Ты сказал, что если у меня будет способ гарантировать безопасность Ире, ты пересмотришь своё решение, — без предисловий говорю я.

Мои слова возымели желаемый эффект. Через несколько секунд моё предплечье оказывается в крепкой хватке Адокса. Его взгляд предупреждает меня о необходимости молчать.

— Возможно, есть какое-нибудь укромное место, где мы можем обсудить это, — предлагаю я.

Он вздыхает и смотрит на бдительные глаза и уши вокруг нас. Он подаёт сигнал, и человек выходит вперёд, чтобы помочь ему подняться. Я иду рядом с Адоксом, следуя его примеру, пока он пристёгивает себя к великолепному Флаеру. Я не питаю иллюзий. Он издевается надо мной. Я поспешно надеваю свой Флаер и следую за ним к круглому острову, который мне ещё предстоит исследовать. В его центре возвышается большая палатка. Он находится далеко ото всех обитаемых островов. Идеально подходит для разговора, который нам предстоит.

Он приземляется, и я касаюсь земли рядом.

— На Скале Собраний нас не побеспокоят, — говорит он, размещая свой Флаер на скале.

Он входит в огромную палатку. Вдоль внутренней стены расставлены подушки. Напротив входа стоит большое кресло. Потолок высокий, палатка просторная. Я не удивлюсь, если в неё втиснется более пятидесяти человек.

Адокс не тратит время на любезности.

— Я выразился предельно ясно прошлым вечером, — фыркает он. Он опускается в огромное кресло. — Ты испытываешь моё терпение.

Я поднимаю брови.

— Я просто следовала твоей собственной подсказке, Адокс. Ты сказал, что наличие гарантии может изменить твоё мнение, и у меня есть гарантия и от Осолиса, и от Гласиума. Я не заставляю тебя повторять одно и то же, — говорю я.

Он вскидывает руку.

— Тогда, давай. Расскажи мне об этой гарантии, которую ты каким-то образом создала между прошлым вечером и текущим моментом, — произносит он.

Я прячу дрожащие руки за спиной и медленным шагом обхожу палатку. Я по-прежнему не уверена, что то, что я собираюсь сделать, правильное решение. Я делала это по доброй воле только один раз. Это может намного, намного ухудшить ситуацию. Но если это единственный способ заставить Адокса образумиться, так тому и быть. Невзирая на последствия. Я надеюсь, что не доживу до момента, когда пожалею о своём выборе.

— Эта информация была у меня прошлым вечером. Я просто не решила, стоит ли делиться этим с тобой. То, что я собираюсь показать, может иметь катастрофические последствия для обоих миров… и для меня самой. Ты должен знать, что я говорю это не легкомысленно. В сочетании с тем, что ты знаешь о моей близости к Королю Джовану, это может привести к гражданской междоусобице или к войне между мирами.

Его молчание говорит о заинтригованности, а не о закрытости. Это то, что нужно.

Я достаю из кармана своего костюма вуаль и ленту из Каура. Его взгляд перемещается на предметы и снова на моё лицо. Он не понимает. Я поднимаю и опускаю вуаль, чтобы скрыть дрожь пальцев в материале.

— Я собираюсь рассказать тебе то, что не может покинуть эту палатку. Я бы хотела, чтобы ты принял мои заверения в безопасности Ире, основываясь на доверии, но у нас мало времени. Поэтому вместо этого я предлагаю тебе информацию, столь же важную, как и тайна Ире.

Он тихо посмеивается над моим замечанием.

Я продолжаю:

— У меня будет твой секрет, а у тебя — мой. Если я подведу тебя, у тебя останется сила разрушить оба мира. Это безопасность, которую ты желал, но считал недостижимой.

Он наклоняется ко мне. Нервная дрожь сотрясает мои внутренности. В конце концов, это не просто один человек. Этот момент знаменует перемену в моей жизни. Возможно, одну из самых значимых. Хотелось бы мне знать, к чему приведёт эта перемена — к добру или к беде.

Я встряхиваю вуаль и накидываю её на голову, прежде чем успеваю отговорить себя от этого решения. Сверху я надеваю тяжёлый ободок из Каура.

Как только я это делаю, я погружаюсь в темноту. Мышцы вокруг моих лодыжек напрягаются, пытаясь удержать равновесие в отсутствие зрения.

— Я не понимаю. Что это? — спрашивает Адокс.

Я поднимаю руку и моргаю до тех пор, пока не могу разглядеть его очертания. Я знаю, что его охотники и торговцы регулярно предоставляют ему отчёты. Он знает, кто такая Татума, он просто не уловил связь. Или не хочет.

— Ты, как и бесчисленное количество людей, считаете, что я всегда жила в Гласиуме. Вы знаете, что я метис, но не знаете, кто мои родители. По-правде говоря, и я знаю только одного. Я носила вуаль всю свою жизнь. Ты, наверное, слышал о такой девочке? Заперта матерью в башне всё детство, затем взята в заложники делегацией Брум после убийства Принца Кедрика.

Я снимаю вуаль, чтобы оценить его реакцию.

Я смотрю, как кровь отливает от его лица. Его лицо такое же бледное, как и когда он узнал о приключении Джимми.

— Татум — моя мать, а я Татума, будущая правительница Осолиса, — говорю я.

Ему на самом деле не требуется эта информация, но это может помочь ему решить, испытывает ли он недоверие или ужас.

— Ты… же не серьезно, — задыхается он.

Я поднимаю бровь.

Я поднимаю ободок.

— Он сделан из дерева Каура.

У нас в Осолисе есть фруктовые и ореховые деревья, но в качестве материала используется только древесина Каура. И только в ограниченных количествах. Этот сорт дерева не встречается нигде, кроме Осолиса, и обладание им указывает на моё высокое положение. Я бросаю ему ободок.

— Ты, конечно, понимаешь, почему Татум надела на меня вуаль? — добавляю я с невеселой улыбкой.

Я подхожу к входу в палатку и делаю вид, что рассматриваю Ире. На самом деле я делаю всё возможное, чтобы сохранить расслабленную позу при напряжении, пробегающем по моему телу. Интересно, не тянусь ли я к выходу на случай, если реакция Адокса окажется неблагоприятной? В голове звучат слова Джована. Он отметил мою склонность убегать от эмоционально напряжённых ситуаций. Но мне трудно уловить признаки того, что я паникую. Очевидно, эти черты укоренились так глубоко, что я действую подсознательно.

Я возвращаюсь в центр палатки и ставлю ноги на каменистую землю. Я не убегаю.

— Мой Солис, — говорит он. Я улыбаюсь при выражении Солати. — Это… фантастика. Невероятно. Ужасающе. Но я считаю, что ты, должно быть, говоришь правду. Никто не смог бы придумать такую историю, а тем более передать её с таким фактическим спокойствием.

Он смотрит на меня со своей подушки.

— Ты — Татума Олина.

— Приятно снова слышать своё имя. Ты не представляешь, как давно это было, — с натянутой улыбкой говорю я.

Он не улыбается в ответ. Он снова смотрит на ободок из Каура и протягивает его мне. Я пересекаю палатку и забираю ободок у него, приседая возле кресла на его уровень.

— Ты видишь, что я не предвзято отношусь к Королю Гласиума. Из всех людей я должна быть против него. Но от его имени я даю слово, что с твоим народом ничего не случится, если мой план не осуществится. Он достоин доверия.

Я беру его за руку.

— Моя мать — другое дело. Я сомневаюсь, что кто-то ненавидит мою мать так сильно, как я. Она была главной мучительницей первых шести перемен моей жизни. Я не была в Осолисе уже половину перемены, но могу поделиться с тобой тем, что недавно рассказал мне мой брат Оландон, — говорю я, ища поддержки у лидера Ире.

У меня не так много информации, как хотелось бы. Но я поделюсь тем, что мне удалось собрать воедино, и тем, что Оландон смог заново пережить на данный момент.

Адокс кивает. Морщины на его лице глубже, чем я когда-либо видела, если это вообще возможно.

— В Осолисе происходят волнения. Жители восстают против правления Татум. Похоже, она восстановила контроль над ситуацией, вполне достаточно, чтобы чувствовать себя в безопасности, отправив армию через Оскалу, — говорю я.

— В дополнение к тому, чем я поделилась с тобой, у тебя есть моё обещание, что, если в попытке предотвратить войну, Ире будут обнаружены Осолисом, я сделаю всё возможное, чтобы защитить вас от моей матери.

Я встаю, убирая ободок и вуаль. Адокс следит за моими руками, пока я это делаю.

— Всё это время Татума Осолиса была здесь.

Слабая улыбка украшает его рот, растягивая возрастные морщины вокруг него. Я улыбаюсь ему и протягиваю руку. Он прочищает горло и принимает мою помощь, чтобы встать.

— Мне нужно обдумать то, что ты сообщила, — говорит он. — Это значительно укрепляет твой план, но не гарантирует моей помощи или сотрудничества.

— Ты не хочешь вначале выслушать мой план? — спрашиваю я.

Он ухмыляется. Это первая улыбка, которую я увидела с момента своего возвращения.

— Я был бы дураком, если бы не смог догадаться, что за план, реализовать который могут только Ире, — он отодвигает полог палатки и, прихрамывая, выходит. — Я дам тебе ответ до завтрашнего дня.

Я поджимаю губы, чтобы не пытаться добиться от него ответа прямо сейчас. Адокс всё ещё может склониться в любую сторону. Если я и дальше буду давить на него, это может привести к обратному результату.

Слушая, как он ковыляет прочь, я прокручиваю в голове наш разговор. Мне больше нечего было сказать, чтобы переубедить Адокса. Это было лучшее, что я могла сделать. Если его ответ по-прежнему будет отрицательным, мне придётся вернуться к Джовану с плохими новостями и досадой на то, что я потратила время в безрезультатных попытках. Вуаль скребёт мою кожу в том месте, где я засунула её в костюм. По крайней мере, не было никаких признаков того, что Адокс раскроет мой секрет — пока что. Я знала, что только что открыла дверь, которую никогда не смогу закрыть. Возможно, через несколько недель я даже пожалею об этом. Я проанализирую последствия с Джованом и Оландоном, когда вернусь в Шестой Сектор.

* * *

Пытаясь отвлечься от колоссальной важности решения лидера Ире, я провожу день, навещая людей, с которыми познакомилась в Ире. Во всяком случае, так я говорю себе; что я не ищу оружие и убийцу Кедрика. Пару часов я помогаю в яслях, помня об образе жизни Ире, тем, кто хорошо работает, полагается доля еды и припасов. И когда я не могу найти никаких признаков стрел, я даже пытаюсь найти Хамиша, чтобы ещё раз извиниться, но он не даёт о себе знать. Когда больше некому нанести визит или помочь, я отправляюсь на остров Нэнси.

Джимми смотрит на меня широко раскрытыми глазами, когда я приземляюсь. Мне не нужно было его лишнее предупреждение о том, что его мать в ярости.

— Тебе здесь не рады! — отзывается его мать.

Полная женщина спешит к тому месту, где я стою, и свирепо смотрит на меня и на Джимми.

— Я скажу то, что должна сказать и затем уйду, — начинаю говорить я, прежде чем она сможет перебить меня. — Адокс не одобрит, если я скажу тебе это, но вряд ли, эта новость продержится в тайне долгое время.

Крупная женщина кладёт руки на бёдра и ждёт, пока я продолжу. Красные пятна окрашивают её щёки. Она в ярости на меня и имеет на это полное право. Джимми не должен был уходить из Ире, но часть вины лежит на мне. Я, конечно, виновата в том, что подтолкнула мальчика ослушаться мать и вождя. Солису известно, этой женщине не помешала бы помощь с детьми. Из-за этого Джимми всегда сходило с рук нарушение правил. Уже не в первый раз я задаюсь вопросом, где отец детей.

Я прочищаю горло.

— Твой сын, самый храбрый мальчик, которого я знаю. Я хочу убедиться, что ты понимаешь, каковы будут последствия его действий, — говорю я. — Ты знаешь, что Солати прокладывают путь к Гласиуму. Чего ты не понимаешь, так это моего положения рядом с Королём Гласиума.

Рот Нэнси приоткрывается.

— Твой сын, хоть и незаконными действиям, но с самыми лучшими намерениями, только что спас сотни жизней. Видишь ли, Король получил ложное сообщение от Татум о принятии его мирного предложения. Его армии даже нет в Первом Секторе. Кто знает, сколько бы людей погибло, если бы Гласиум был застигнут врасплох, на что и надеялась Татум.

Я не потрудилась отстегнуться от своего Флаера. Подмигиваю несчастному Джимми, одними губами произнося «Мне жаль», и подхожу к краю.

* * *

Наконец-то я разыскиваю Хамиша. Он на Тренировочной скале, где мы провели вместе несколько недель, пока он учил меня летать. С одной стороны скалы — отвесный обрыв, а с другой — ряд постепенно углубляющихся ступеней. Я до сих пор помню синяки от падения на них. Оказалось, что единственным способом заставить моё тело пойти против своих обычных инстинктов оказалась ситуация «жизнь или смерть». Я спасла малышку Кару, которая упала с Ясельной скалы.

— Скучаешь по нашим урокам? — спрашиваю я, садясь рядом с ним.

Он застывает и молчит.

— Хамиш, мы можем поговорить об этом? — подталкиваю я.

— Кажется, всё, о чём я хочу с тобой поговорить, является каким-то секретом, — надуваясь, говорит он.

Я подавляю вздох. Никогда бы не подумала, что они с Джованом одного возраста. Чувствуется разница между тем, когда тебе позволяют взрослеть, и тем, когда тебя заставляют взрослеть.

— Послушай, я ценю твою дружбу и хочу, чтобы между нами была та же лёгкость, как и раньше.

Я заглядываю в его глаза, ища в них доброжелательность, которую я раньше там находила. То, что я нахожу, резко контрастирует с этим. Отстранённость странно отражается на его лице, как будто он не научился сдерживать гнев.

Он фыркает и отводит взгляд.

— Не похоже, что это так. Ты знаешь обо мне всё, Уиллоу. О моей семье, моей работе, моих амбициях. А что насчёт тебя? Ты встретила Кристал, когда участвовала в боях во Внешних Кольцах. У тебя есть друг, ради которого ты готова рискнуть попасть в плен к королевской страже, — говорит он.

Он снова переводит на меня пылающий взгляд.

Хамиш не знает, что этот «друг» на самом деле был моим братом, Оландоном. Я примчалась из Ире, чтобы спасти его от Джована. Оглядываясь назад, я думаю, не искала ли я просто предлога вернуться в замок.

— Где ты родилась? У тебя есть братья или сёстры? Какое твоё любимое блюдо?

Его не устроят несколько расплывчатых ответов. Я убираю свою руку от его руки. Понимаю, что в итоге сделаю ему больно, поэтому будет лучше, если я уйду.

— Мне жаль, что между нами не сложилось ничего лучшего. Если бы мои секреты касались только меня, я бы всё тебе рассказала, — говорю я.

С холодным выражением лица он наблюдает за тем, как я пристегиваюсь обратно к Флаеру. Так хочется провести время с другом. Было бы здорово забыть обо всех проблемах, окружающих меня, хотя бы на пару минут.

Я дарю ему грустную улыбку и падаю со скалы в открытое пространство.

* * *

Я вышагиваю вокруг маленького, обложенного камнями костра, пока Иша готовит утреннюю трапезу на предстоящий день. Я всю жизнь скрывала подобные эмоции, но, если Адокс не согласится, мне больше нечего будет предложить. Иша и Крис не раз обменивались взглядами относительно моего дёрганого поведения.

Я только сажусь, но тут же вскакиваю на ноги. Приземляется Адокс. Его лицо ничего не выражает. Оно мрачное. Но потому, что он собирается сообщить плохие новости, или от страха за своё решение помочь, я не могу сказать. Моё дыхание поверхностное, пока он приближается, но я не забываю держать руки расслабленными.

Я и раньше знала о последствиях, но сейчас, когда он приближается, я понимаю, как много зависит от его решения. Сколько людей погибнет без необходимости — сколько моих друзей и родных будет убито. И как навсегда изменятся миры, если моя мать получит власть и над Гласиумом, и над Осолисом. Поэтому я благодарна, когда Адокс даёт мне ответ сразу, в своей прямой манере и с помощью трёх простых слов.

— Мы с тобой, — говорит он.

Я издаю прерывистый вздох.

— Благодарю тебя, — я глубоко киваю. — Я не думаю, что ты понимаешь, как много людей ты спас.

Он снова сжимает губы.

— Если Ире раскроют, я надеюсь, ты осознаёшь, как много людей я могу убить.

Хотя я бы никогда не произнесла этих слов вслух, я действительно думала, что он был неправ относительно того, как впоследствии будут обращаться с его людьми. Может быть, эта мысль была скорее пожеланием того, как бы я хотела, чтобы со мной обращались, если мой секрет когда-нибудь станет известен. Я снова киваю.

— Я осознаю.

Он делает жест рукой.

— Тогда, я полагаю, нам следует начать.

Мы встречаемся на Скале Собраний. Прежде чем прийти к Ише, Адокс был занят планированием. Палатка кажется светлее, чем вчера, когда я скрыла своё лицо. Возможно, моё облегчение дурачит меня. В огромном шатре собралось около тридцати Ире. Хамиш — один из представителей Ире, сидит и разговаривает со светловолосой женщиной с Ясельной скалы, чьё имя я забыла. Предыдущей ночью Адокс также послал разведчика, чтобы определить текущее местоположение Солати.

Все пристально смотрят на Адокса, когда мы подходим к возвышающемуся креслу напротив входа. Адокс стоит перед своим мягким креслом, но не садится, а я тем временем неловко топчусь рядом с ним, неуверенная в соблюдении протокола Ире.

Он поднимает руку, и люди затихают. Их слова не слетают с губ, как это происходит, когда Джован требует тишины. Адокс прочищает горло, и я вижу, что он нервничает. Я могу представить, почему. Сомневаюсь, что информация, которую он собирается сообщить, будет хорошо воспринята.

— Люди в этой палатке были отобраны непосредственно для важной миссии. Миссии, которая спасёт множество жизней, — начинает он. — Каждый из вас был выбран благодаря вашим знаниям о тропе между Осолисом и Гласиумом, вашему умению пользоваться Флаерами и вашей храбрости.

Я сдерживаю улыбку, замечая, что его лесть действует, по крайней мере, на половину аудитории. Я запоминаю этот трюк на будущее. После его слов начинается негромкое бормотание. Он ждёт, пока оно стихнет, чтобы заговорить снова.

— Я знаю, что вы удивлялись напряжённости отношений между мной и Уиллоу, которая возникла в последнее время, — говорит он.

Несколько человек обмениваются взглядами.

— Уиллоу пришла ко мне три дня назад и попросила моей помощи в том, чтобы остановить армию Солати от вторжения в Гласиум.

Он едва успевает произнести последнее слово, как собрание взрывается. Я сохраняю лицо безучастным, когда пальцы указывают в мою сторону. Только через мгновение я понимаю, что не все протестуют. Некоторые кричат о своём согласии. Некоторые находятся между двумя состояниями. Я чувствую на себе пристальный взгляд и смотрю на Хамиша. Его взгляд лихорадочен, а лицо покрывает возбуждённая ухмылка.

На этот раз Адокс прибегает к помощи двух крупных телохранителей, всегда находящихся рядом с ним, чтобы взять собрание под контроль.

— Но почему мы должны им помогать? — кричит кто-то у входа.

Адокс смотрит на меня, перепроверяя историю, которую мы решили изложить.

— Уиллоу занимает положение, близкое к Королю Гласиума, — говорит он. — Не думайте, что я с лёгкостью согласился на это. Пока не было гарантии нашей безопасности, я отказывался. Теперь Уиллоу смогла предоставить такую гарантию. В случае обнаружения, что является небольшим риском, Ире гарантируется защита в обмен на нашу помощь. Приняв эту клятву, я решил, что мы окажем помощь. Моя совесть не позволит смотреть, как истребляют тысячи беззащитных людей, — говорит он.

Большинство людей молча смотрят в ответ на его слова. Его речь была составлена умно.

Человек у двери настойчив.

— Как она может гарантировать безопасность от лица обоих миров? Она Брума. Татум не сдержит клятву, — орёт он.

— Думаешь, это ускользнуло от моего внимания, Эсус? — огрызается Адокс, не сбитый с толку вопросом. — Уиллоу дала клятву от имени Короля Джована. В настоящее время Татума и первый сын Татум находятся в замке Короля Джована. Они также принесли свою клятву относительно будущей безопасности Ире.

— Но Татума ещё не правит, — произносит тот же человек.

Я скриплю зубами и сохраняю молчание.

— Вы знаете, как нестабилен сейчас Осолис. Я не думаю, что Татум долго пробудет у власти.

Мужчина у входа, Эсус, не отвечает, и я расслабляю плечи.

Адокс оглядывает группу.

— Если вы не хотите в этом участвовать, вы должны уйти сейчас. Я даю своё обещание, миссия не представляет особого риска, хотя и сопряжена с некоторой опасностью. Она не предполагает ни сражений, ни общения с Солати.

Он делает паузу, чтобы проверить, не собирается ли кто-нибудь уйти. Я прикусываю щёку, чтобы не рассмеяться над оскорбленным выражением лица Хамиша. Никто не уходит. Даже Эсус, который так упорно сопротивлялся.

По команде Адокса все занимают свободные подушки. Здесь одинаковое соотношение мужчин и женщин, от подростков до людей среднего возраста. Через несколько мгновений все усаживаются. Адокс жестом указывает мне, чтобы я взяла управление на себя, как и планировалось. Я перемещаюсь в центр шатра, руки сцеплены за спиной, плечи отведены назад. Меня никогда этому не учили. Но Аквин был самым близким мне человеком, похожим на отца. В отсутствие другого примера для подражания я копировала все его движения. Он был лучшим из Элиты и Начальником стражи, поэтому я рада, что решила подражать именно его манере двигаться.

Я осматриваю толпу, как это только что делал Адокс. Но вместо того, чтобы пытаться задобрить их, я ищу признаки страха и недоверия, признаки уверенности и возбуждения. Я трачу на это пару минут, мысленно разделяя группу.

— Ты, ты и ты, — указываю я. — Сядьте вместе.

Они в недоумении, но делают то, что я говорю. Я прохожу через группу из тридцати человек, разделяя их по двое и по трое, пока, кроме меня и Адокса, не остается только один человек. Адокс должен остаться на Скале Собраний и координировать атаку. Второй человек будет моей парой.

— Запомните свои группы, — говорю я. — Они будут сопровождать вас во время миссии.

— Но что мы в самом деле делаем? — спрашивает Хамиш — единственный человек, оставшийся без группы.

Я поднимаю бровь.

— Мы собираемся уничтожить тропу, — говорю я.

В ответ на мои слова раздаются вздохи. Несколько человек не удивлены, они либо достаточно умны, чтобы понять это самостоятельно, либо Адокс ввёл их в курс дела ранее.

Осолис и Гласиум находились на одном уровне, соединённые плавучими островами. С точки зрения логики, казалось бы, можно просто идти по прямой, перепрыгивая с острова на остров, чтобы попасть из одного мира в другой. На самом деле всё было иначе. Острова были разной формы, размера и высоты. Когда наши предки создавали тропу, они потратили годы на поиск самого простого пути. Затем они построили опоры между теми плавучими островами, между которыми нельзя было просто перепрыгнуть, и составили две карты. Прежде чем я сама оказалась на Оскале, я думала, что путешествие будет лёгким. Наверняка ты увидишь следующую опору или следующий участок и тропа будет очевидна. Теперь я лучше понимаю ситуацию. Тропа извивающаяся, двоящаяся и хлипкая. Нет нужды говорить, что по тропе ходят только мирные делегации, люди, желающие смерти, или, в данном случае, несколько сотен солдат. Конечно, после моего обнаружения Ире и их летающих устройств, тропа больше не является единственным средством преодоления расстояния между мирами. На самом деле, чтобы добраться из Осолиса в Гласиум на Флаере, требуется три удивительных дня — если правильно рассчитать время, учитывая количество дыма вокруг моего родного мира. Три дня на Флаере или месяц пешком с высоким риском погибнуть? Я знаю, какой путь я бы выбрала для перемещения по Оскале.

— Каждая группа разрушит две-три опоры на тропе, — говорю я, пока они всё ещё осознают, что я им сказала. — Мы с Хамишем разберёмся с ближайшими к армии Солати.

Зелёные глаза Хамиша снова встречаются с моими. Я возвращаю его улыбку.

— Каждая группа будет помогать уничтожать препятствия перед армией Солати, — продолжаю я. — Команды, созданные здесь, — я жестом показываю на тех, кто рядом с Хамишем, и выглядят наиболее уверенными, — займутся препятствиями рядом с Хамишем и мной. Группа, следующая за ними, займется следующим после них участком, и так далее, — я указываю на представителей Ире, находящихся дальше всех от Хамиша, двух молодых парней и робкую девушку. — Ваша группа займётся ближайшими к Гласиуму опорами.

Убедившись, что все всё поняли, я двигаюсь дальше.

— Адокс обсудит с каждой группой точные места, которые вам предстоит разрушить, чтобы не было путаницы. Что касается способа разрушения каждого препятствия, то это зависит от вас. Вы возьмёте с собой несколько инструментов: топоры, ножи, пилы. Как бы вы это ни делали, шум должен быть минимальным.

Я медленно поворачиваюсь по кругу.

— Мне не следует вам об этом напоминать, но я всё равно скажу. Ваш основной приоритет — не быть замеченными. Если люди, находящиеся ближе к армии, сочтут действия небезопасными, вам прикажут подождать или перейти к следующей части тропы. Мы хотим спасти жизни, но не ценой потери ваших. Понятно ли это? — спрашиваю я.

Тридцать серьёзных лиц кивают мне в ответ.

— В случае если вас увидят, как можно быстрее прячьтесь. Помните, что эта армия путешествует уже несколько недель, причём медленно. Они устали, и у них нет причин ожидать нападения сверху. Они могут принять увиденное за обман зрения. О любых фактах обнаружения сообщайте Адоксу.

Во время своего перехода я по ошибке приняла трещины в скалах за ящериц Теллио и подумала, что схожу с ума, когда увидела вспышки красного цвета. Позже я поняла, что красные вспышки были от Джимми, который следовал за нами через Оскалу.

Я оглядываюсь на Адокса, вздёрнув бровь. Он на мгновение задумывается и движется вперёд.

Голос у него решительный.

— Пока держите это при себе. Я созову общий сбор, когда вы отправитесь на задание, чтобы объяснить случившееся остальным Ире, — говорит он. — Вы отправляетесь, как только померкнет свет. Возьмите небольшое количество еды, наденьте тёмную одежду и выберите Флаер, который подходит для вашего места на тропе.

Я издаю тихий звук, когда он жестом приглашает робкую группу вперёд, чтобы обсудить их цели. Его последнее предложение было разумным. Цвет в Оскале зависел от того, где ты находился — ближе к Гласиуму или Осолису. Самый центр был чёрным, окружающие острова блокировали весь свет Оскалы. Оттенки неба по обе стороны от темной середины представляли собой градиент жёлтых, красных, фиолетовых и голубых тонов. Красные оттенки означали, что ты ближе к Осолису, синие к Гласиуму.

Остаток утра проходит быстро, пока Адокс неустанно трудится над тем, чтобы убедиться, что каждая группа знает, где она должна находиться. Удивительно, но ко мне обращаются почти так же часто, чтобы ответить на вопросы о снаряжении и, к моей досаде, о Короле Гласиума. Я сообщаю информацию нечётко, хотя и не всегда намеренно. Меня беспокоит, что я не знаю о Джоване тех мелочей, о которых спрашивают жители Ире. Он красив? Да, разрушительно красив. Чем он занимается, когда не является Королем? Понятия не имею. Я бы предположила, что тренировками, но на самом деле я не знаю.

Хамиш опускается на подушку рядом со мной.

— Итак, близка к Королю? — спрашивает он, косо глядя на меня. — Поэтому ты не можешь ничего рассказать?

— Это одна из причин, — говорю я, не желая врать.

Долгое время он изучает меня. Я не встречаюсь с ним взглядом.

Он вздыхает.

— Тогда, думаю, я могу пока с этим смириться. Может быть, однажды ты доверишься мне настолько, чтобы быть откровенной.

— Дело не… — начинаю я.

— Я знаю, знаю, — он раздражённо машет рукой в воздухе. — К тому же, мне пришлось простить тебя после того, как меня выбрали для самой опасной миссии. Да ещё и с самой посланницей Короля!

Он обмахивает лицо веером. Я смеюсь и толкаю его.

— Как скажешь, — говорю я, по-прежнему усмехаясь.

— Ну, что, ты готова к нашей «миссии»?

Я пожимаю плечами. Как объяснить ему, что вещи, которые должны вызывать у меня страх, больше его не вызывают?

— Полагаю, что так. Это должно быть довольно просто, — говорю я.

Он кивает.

— И самое волнительное, что происходило в моей жизни! — с азартом говорит он.

Несколько человек рядом с нами смеются над его рвением. Я замечаю, что блондинка смотрит на него. Она с энтузиазмом машет рукой, когда он замечает её. Он делает половину взмаха в ответ, потом встаёт и поднимает меня на ноги.

К тому времени, как все приготовились, небо начало тускнеть. Остальные Ире собираются на скале Адокса. Адокс тоже там, а я возглавляю группу из тридцати человек на Скале Собраний.

Мы с Хамишем пристёгиваемся к Флаерам, бок о бок. Группы, которым нужно было лететь дальше, уже отбыли. Перед тем как они ушли, я заставила лидера каждой группы подтвердить их первую цель, указав её на карте, разложенной на полу палатки. При мысли о том, чем они рискуют, меня охватывает нервная дрожь. Если всё пойдёт не так, это ляжет на мои плечи. Я попросила Адокса об этом. Именно в такие моменты мне вспоминаются слова матери. Она всегда говорила мне, что я разрушу Осолис. Я думала, она имела в виду, что я разрушу всё из-за ошибки, но теперь я знаю, она имела в виду, что это произойдёт из-за того, кто я. Из-за того, что я не могу скрыть. Интересно, как часто моя мать не спала, мечтая, чтобы Оландон родился раньше меня, титул Татума всегда доставался старшему ребёнку.

— Готова? — спрашивает Хамиш.

Я вздрагиваю и поднимаю на него глаза. Последние пару часов он становился всё более молчаливым. Его возбуждение превратилось в нервное напряжение. Несколько человек перекувырнулись через край Скалы Собраний — если бы мне повезло, они бы упали на голову дяди Кассия.

Я заимствую фразочки Джимми.

— Я была рождена готовой.

Мы отправились с тремя другими группами, держась так близко к проплывающим островам в качестве укрытия, насколько осмелились. Адокс не хотел, чтобы я была в первой группе. В его словах был смысл. Мои лётные навыки далеки от уровня остальных. Но я твёрдо верила, что самая опасная миссия должна лечь на мои плечи, поскольку это, по правде говоря, не было проблемой Ире. Хамиш был со мной, потому что я знала его лучше других, и отчасти потому, что он был бы зол на меня, если бы я не выбрала его.

Через некоторое время одна группа, не издав ни звука, отделяется и направляется к своему участку тропы. Адокс хотел уничтожить всю тропу, но я не согласилась. Нам нужно было лишь вызвать серьёзную задержку армии. Достаточную, чтобы запасы продовольствия у Солати иссякли, а разочарование и подозрения повлияли на боевой дух. Несомненно, они будут гадать, не подозревал ли Гласиум, что они нападут, и давно ли разрушена тропа. Моей матери придётся отозвать свою армию с того места, где она сидела в своём удобном троне в Осолисе.

Две другие группы отделяются от нас и улетают вместе. Они разделятся, когда будут ближе к своим участкам тропы. Я рада, что Хамиш знает Оскалу так хорошо. Я же понятия не имею куда направляюсь.

По мере приближения мы продвигаемся всё медленнее. Мы останавливаемся на каждом острове и осматриваем местность. Там будут стражники Солати с ястребиным зрением, ночные часовые. Темнота хорошо скрывает нас, но лёгкий блеск материала Флаеров может привлечь внимание разведчиков, если они окажутся бдительны. Наша команда начнёт с опор в десяти островах от текущего расположения армии. Разведчики Осолиса будут находиться немного впереди армии — возможно, в четырёх или пяти островах. Нас будет разделять несколько островов, поэтому зрение разведчиков должно быть ограничено, особенно с учётом изгибов и поворотов тропы.

Чтобы добраться до первого острова, требуется много времени. Когда мы приземляемся, я уже почти не дышу, но слышу учащённое дыхание Хамиша. Я подаю ему сигнал подождать и отстёгиваю свой Флаер, исследуя местность. Он тоже снимает Флаер, и мы подходим к верёвочному мосту. Должно быть всё довольно просто. Мост представляет собой единый блок из деревянных досок, скреплённых между собой верёвками. Он натянут между четырьмя тяжёлыми стойками, по две на каждом из соединяемых островов. Толстая верёвка наматывается вокруг стоек, чтобы удержать мост на месте, и обеспечивает простейшие перила по обе стороны от подвесной дорожки.

— Пила.

Хамиш протягивает руку в мою сторону.

Я тупо таращусь на протянутую конечность.

— Что? — я рывком поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Флаеры. Сумки нет. — Я думала, пила у тебя!

Он поворачивается, и мы с ужасом смотрим друг на друга.

— Топор? — шепчет он.

Я качаю головой и прикрываю рот.

У нас нет времени на возвращение за инструментом.

— Может быть, мы сможем догнать следующую группу и взять у них что-нибудь, — предлагаю я.

Хамиш качает головой.

— Недостаточно времени. Чёрт! — шипит он. — Как я мог их забыть? Они были прямо рядом с нами в сумке, — говорит он более громким голосом.

Я прикрываю его рот рукой.

— Знаю, я их там видела. Мы оба облажались. Но мы что-нибудь придумаем, — говорю я.

— Я принёс вам пилу и топор, — раздаётся голос из темноты.

Я сдерживаю крик и поворачиваюсь на голос.

— Кто там? — требовательно спрашивает Хамиш.

Я приседаю, оглядывая остальную часть площадки в поисках признаков засады. Из-за камня выходит мальчишка. Я выпрямляюсь и хмуро смотрю на юношу.

— Джимми, что ты тут делаешь? — восклицаю я.

Его мать убьёт меня.

— Н-ну, я увидел, что лежат ваши инструменты, и подумал, что они могут вам пригодиться, — заикается он.

Я хмуро смотрю на него.

— Ты хочешь сказать, что взял их, чтобы у тебя был повод последовать за нами.

Неудивительно, что я думала, что они у Хамиша, а он думал, что они у меня. Этот сопляк стащил их перед нашим отбытием.

— Это не игра, Джимми! — яростно шепчу я. — А если бы с тобой что-то случилось, и мы не знали бы, где ты, или не смогли бы уничтожить тропу?

Джимми смотрит вниз на свои сшитые ботинки. Хамиш молчит позади меня. Я бросаю на него взгляд и вижу, что он почти чувствует облегчение. Я хмурюсь на него, пока он не понимает намека и не пытается сделать угрюмое выражение лица. У него получается то же самое полураздражённое выражение, с каким он смотрел на меня на Тренировочной скале.

Я беру инструменты у Джимми и передаю их Хамишу, который спешит начать работу с первой опорой.

Я со вздохом поворачиваюсь к мальчику.

— Теперь тебе придётся быть с нами. Я не могу отправить тебя обратно одного. Джимми, я понимаю, что в прошлом я просила тебя не слушаться маму и Адокса, и это было очень неправильно с моей стороны, — говорю я.

Джимми поднимает голову, глаза расширены.

— Придёт время, и ты найдёшь свои приключения. Оно наступит раньше, чем ты думаешь. Но какой смысл в этих приключениях, если люди дома не доверяют тебе и не могут на тебя положиться? — спрашиваю я, чувствуя себя немного лицемерной.

— Полагаю, что не много, — бормочет он.

— Нет, совсем не много. К тому же, кажется, что Адокс близок к тому, чтобы забрать твой Флаер. Лучше летать там, где положено, чем вообще не летать, — говорю я.

Всё его тело сводит судорогой от моих слов, а глаза распахнуты в недоумении. Он качает головой в ужасе от того будущего, которое я перед ним нарисовала. Не знаю, почему Адокс не сделал этого раньше. Этот мальчик сводит меня с ума, а я знаю его всего несколько месяцев.

Чтобы перерезать все веревки требуется время. Тропа была сделана добросовестно, а нам приходится работать медленно, чтобы не разносился звук. Хамиш срезает последние нити, когда я присоединяюсь к нему. Я пристегиваюсь к Флаеру и направляю вес моста вниз, чтобы он не врезался в другой остров. Мост всё равно издаёт лёгкий грохот при соприкосновении с камнем. Мы втроём замираем в ожидании любого признака тревоги.

Вскоре мы срезаем другую сторону и перетаскиваем мост наверх. Завтра солдаты доберутся до этого острова и не смогут перебраться на второй без траты ресурсов и времени. Вдвоём мы перетаскиваем груду веревок и дерева на изолированный остров, пока Джимми наблюдает за нами с напряжённым вниманием. Солати никогда не найдут опору, но если мост будет близко, то легче будет починить тропу, когда армия вернётся в Осолис.

Наверное, сейчас где-то раннее утро. Может быть, два или три часа утра. В темноте трудно определить, но нам понадобилось несколько часов, чтобы долететь сюда и разобраться со своей первой целью. Вторая опора находится в двух островах от нас. И из-за зигзагообразной и восходящей и нисходящей природы тропы, опора снова ближе к армии Солати, но ниже их текущей позиции. Интересно, сколько моих людей спит на различных плоских поверхностях и в пещерах по всей Оскале?

Мы приземляемся на острове позади нашей следующей цели.

— Мне это не нравится, — заключаю я со сжатыми губами. — Если мы приземлимся на вершину, то любой, кто посмотрит вниз с острова над нами, увидит нас.

Эта опора предназначена для того, чтобы помочь взобраться на отвесную скалу. Здесь нет никаких опор для ног, поэтому без веревки, которая сейчас свисает вниз по склону, спуститься будет практически невозможно. Она похожа на ту, на которой я спасла Соула, когда он поскользнулся. Только удача и своевременность спасли делегата. Я бросилась через край с верёвкой в руках, чтобы поймать его, заработав себе вывих плеча и перелом запястья. Хотя, я пришла к выводу, что боль того стоила, потому что это был переломный момент в моей дружбе с делегатами.

— Мы должны избавиться от неё, — говорит Хамиш, оглядывая небо. — Там никого нет.

— Часовые Солати специально отбираются и хорошо обучены, — я качаю головой. — Мы не можем подняться туда вдвоём, — решаю я.

— Я пойду.

Я качаю головой.

— Нет. Мне нужно, чтобы ты ждал внизу, готовый заглушить звук падающей верёвки, — говорю я. — Я меньше и… без обид, более искусна в том, чтобы быть незаметной.

Хамиш криво усмехается, но кивает и спускается на свою позицию.

— Оставайся здесь, — говорю я Джимми.

Он отворачивает голову, всё ещё немного дуясь на мои недавние слова.

Я перелетаю на другую сторону скалы, где есть платформы и, похоже, относительно легко забраться. Единственный вариант — перепрыгнуть через пропасть с этого острова на другой — не сработает. Я отстёгиваюсь, чтобы блестящий материал не выдал меня, и взбираюсь по скале, быстро перебирая руками. Это проще, чем выбираться из моей комнаты во дворце — только с большим шансом умереть, если я упаду.

Достигнув вершины, я останавливаюсь и смотрю вверх, но ничего не вижу. Я не знаю, нормально это или нет. Я уверена, что на моём зрении сказалось долгое ношение вуали. Возможно, часовые там, а я их просто не вижу. Но времени мало. Сейчас или никогда.

Я пробираюсь по вершине острова к отвесной скале и висящему канату, держась как можно больше в тени. На вершине я не решаюсь остановиться, чтобы проверить, не заметили ли меня. Я достаю маленькую пилу и делаю медленные, уверенные движения, морщась от производимого ею шума. Я уверена, что Хамиш едва слышит его, но в тишине раннего утра шум раздаётся так же громко, как в бойцовских ямах. Как минимум, нужно перерезать только одну веревку. Я успеваю перепилить последнюю нить и даже не жду, поймает ли Хамиш её внизу. Если раздастся шум, увидят меня, а не его.

Я ненадолго замираю, как только скрываюсь из виду. Не слышно ни встревоженных голосов, ни звуков скрежета камня. Я даже не слышала, как упала верёвка. Хамиш, должно быть, поймал основную её часть. Я взмываю обратно к тому месту, где, к счастью, по-прежнему стоит Джимми.

— Хамиш забрал верёвку вон туда.

Он указывает. Я оглядываюсь и вижу, что Хамиш возвращается.

С последней опорой мы справляемся легко. Она находится дальше — длинная одинарная верёвка, обмотанная вокруг скалы на одном из островов, используемая, чтобы перепрыгнуть через большой провал. Мы прячем верёвку и начинаем возвращаться, следуя тому же маршруту, по которому добирались сюда, останавливаясь у каждого острова, чтобы убедиться, что всё чисто.

Мы почти у третьего острова и ближе всего к тропе, когда до нас доносится эхо.

Звук повторяется. Я никогда раньше не слышала в Оскале ничего подобного. Что это?

Шум раздаётся снова, и я понимаю, откуда он исходит. Источник находится над нами. Но что это? Мои глаза расширяются, когда я снова слышу гулкое эхо. Мне не требуется Хамиш, всего через секунду прошептавший подтверждение. Это звук удара дерева о камень! Что-то падает. Одна из команд уронила опору.

Шок от грохочущей волны теряет свою остроту, когда она проносится мимо нас и армии. Последний гулкий удар… затем наступает гробовая тишина. Прежде чем страх поселится в моём животе, я обмениваюсь мрачным взглядом с Хамишем.

Я резко поворачиваю голову, понимая, что мы на виду. Сзади нас раздаётся крик.

— Прячьтесь, — шиплю я.

Отказавшись от осторожности, мы несёмся к следующему острову и бросаем наши Флаеры на землю, прежде чем распластаться на скале.

Я зажмуриваюсь, не вытирая капли пота, стекающие по моему лицу.

Ещё один крик. Вскоре вокруг нас разворачивается бурная деятельность.

— Думаешь, они нас видели? — спрашивает Хамиш.

Я не отвечаю. Я не знаю.

Хамиш лежит в полушаге от меня, и мы смотрим друг на друга, безмолвно разделяя ужас нашего затруднительного положения. Я вспоминаю о Джимми и поворачиваю голову, чтобы увидеть его лежащим неподалеку, подползающим к краю.

— Джимми, — шиплю я и бросаю на него взгляд «не смей».

Он пятится в нашу сторону с виноватым выражением лица.

— Что мы будем делать? — тихо спрашивает Хамиш.

Я потираю лоб. Джован знал бы, что делать. Солис, я скучаю по нему. Хотя и не должна.

— Подождём, — решаю я. — Мы должны дождаться подходящего момента. Услышав шум, солдаты будут начеку. Не уверена, что мы уйдём незамеченными, — честно говорю я.

— Дерьмо, — говорит он.

Я киваю в знак согласия.

— Дерьмо, — говорит Джимми, вызывая ухмылку на лице Хамиша.

Я игнорирую маленького мальчика и качаю головой в сторону Хамиша, который пожимает плечами.

— По крайней мере, мы можем просто подождать здесь, — говорит он.

И мы ждём. Проходят часы, и мы неловко двигаемся, когда камни изо всех сил норовят вонзиться в ту или иную часть нашего тела. Половину этого времени мы тратим на объяснение Джимми, почему мы не можем пойти и посмотреть через край острова на армию Солати. Единственная передышка в однообразии, обнаружение того, что один из стержней в Флаере Джимми сломался во время того, как мы спешили в укрытие. Устройство больше не складывается должным образом, и его нужно будет оставить. Джимми придётся лететь с Хамишем.

В конце концов, ожидание становится настолько монотонным, что моё сердце перестаёт колотиться, и я позволяю своим мыслям блуждать. Я думаю о своём брате и его путешествии по Оскале. Оландон попытался пройти по тропе без карты. Неудивительно, что он потерялся. Фактически, он может быть единственным человеком в истории Брум и Солати, который успешно совершил путешествие из одного мира в другой без карты. Это не значит, что переход не был тяжёлым испытанием. Мой брат несколько недель находился на волоске от смерти.

Я смотрю вверх, когда звук меняется. Над нами уже несколько часов стоит непрекращающийся шум, но армия до сих пор не разбила лагерь. Должно быть, требуется много времени, чтобы переправить столько людей.

— У нас ещё несколько часов до темноты, — стонет Хамиш, перекатываясь на спину.

Я пожимаю плечами. Лучше, чем умереть.

— Мы знали, что такое может случиться.

Я перестаю говорить, когда у Хамиша начинаются судороги.

— Уиллоу, — он задыхается.

Я сажусь.

— Что такое?

Я всматриваюсь в его лицо.

— Я идиот, — бормочет он себе под нос. — Тропа проходит над тем местом, где мы находимся.

Всё моё тело сжимается в недоумении.

Он крутится из стороны в сторону, изучая наше местоположение.

— Армия будет идти снизу наверх к островам с правой стороны от нас. Эти острова расположены перед опорами, которые мы уничтожили, — говорит он, указывая вправо и немного вверх. — Оттуда нас будет прекрасно видно. Нам нужно уходить.

Я чертыхаюсь долго и тихо.

— Прости, — говорит Хамиш.

Я качаю головой.

— Не твоя вина. Но ты можешь чувствовать себя виноватым, после того как мы переживём это, — говорю я, оглядываясь вокруг.

Остров плоский, что необычно. Я проклинаю нашу удачу, потому что мы находимся в единственной части Оскалы, где негде спрятаться. На большинстве островов есть пещеры и скалы. Небольшой выступ скалы напротив нас мог скрыть большую часть Джимми, но больше ничего.

Мой разум разрывается.

— Они в двух островах, — с края кричит Джимми.

Хамиш оттаскивает его обратно за ноги.

— Джимми, хоть раз в жизни делай то, что тебе, чёрт возьми, велено, — рычит Хамиш.

— Я вижу солдат! — восклицает мальчик.

— Пригнись. Сейчас же, — рявкаю я на пределе своего терпения.

Мы прислушиваемся к суете, полностью окружающей нас.

— Стражи будут идти непрерывным потоком, — говорит Хамиш. — Я не знаю, сможем ли мы дождаться, пока полностью стемнеет, — добавляет он.

— Мы продержимся столько, сколько сможем, — говорю я. — Приготовь свой Флаер.

Я делаю то же самое, пытаясь оставаться пониже, пока пристёгиваю летательное устройство.

Я проклинаю человека, который известил армию о нашем присутствии, уронив опору. Мы были так близки к тому, чтобы убраться отсюда. Ещё два острова, и мы были бы достаточно скрыты, чтобы вернуться на Ире, даже несмотря на шум.

— Небо начинает тускнеть, — говорит Хамиш.

— Правда? — спрашиваю я.

Я не могу разглядеть никакой разницы.

— Немного, но так далеко на тропе быстро станет темно, — говорит он.

Я помню, как темно было в течение двух недель, пришедшихся на середину нашего путешествия. Хотя я была не особенно наблюдательна в это время — была слишком поглощена своим горем.

Я смотрю на остров слева от нас. Он ниже и совсем близко. Чтобы добраться до него, потребуется несколько секунд. Я могла рассчитывать на то, что большинство людей будет смотреть под ноги. Я помню, что мой взгляд редко покидал тропу. Созерцание пейзажей Оскалы было своего рода оплошностью, которая могла стоить тебе жизни. Достаточно было споткнуться или поскользнуться, чтобы оказаться за краем острова. Нам нужно двигаться сейчас, пока Солати не достигли возвышающего острова! Но как много Солати увидят нас? Достаточно одного четкого взгляда уважаемого солдата, чтобы всё испортить.

Раздается крик, затем ещё один. Это похоже на повторение того, что было утром, когда часовые услышали посторонний звук. Крики разносятся по всей тропе, пока не проходят под нами. Там марширует целая армия. Я знаю, что, если бы острова были соединены, они бы сотрясались от тяжести шагов солдат.

— Мы должны действовать немедленно, — решаю я.

— Нам следуем подождать до темноты, — запинается Хамиш.

— Нет. Чем больше мы ждём, тем больше вероятность, что они окружат и увидят нас.

Я шаркаю крыльями вокруг себя. Понимаю, что мы должны были уйти несколько часов назад.

— Нас увидят Солати! — шипит он. — И Адокс убьёт нас.

— Лучше один человек увидит нас и подумает, что он сумасшедший, чем целая армия увидит нас, зная, что они в здравом уме. Адокс поймёт, — я смотрю на него непоколебимым взглядом. — Мы выдвигаемся сейчас, — я поворачиваюсь к Джимми. — Джимми, ты полетишь с Хамишем.

Мы подползаем к дальнему краю острова.

Я хватаю Хамиша за руку.

— Если они увидят вас, то собьют. Двигайся быстро.

Он мрачно кивает, пристёгивая Джимми перед собой.

Крики нарастают по мере того, как непрерывная цепь солдат Солати передаёт друг другу команды. Мы должны действовать.

Я смотрю за край, бледнея при виде ровной цепочки солдат, тянущейся вверх. Это мои люди, но прямо сейчас мы враги.

Я делаю вдох, чтобы успокоиться, и смотрю в бледное лицо Хамиша.

— На счёт три. Один… два… три!

Я толкаюсь вперёд и бросаюсь через край. Солдаты не поднимают тревогу, как я ожидала. Или, может быть, я слишком сосредоточена, чтобы услышать.

Я дёргаю перекладину своего Флаера, только что миновав первый остров. Хамиш и Джимми передо мной, почти в безопасности. Сможем ли мы выбраться отсюда незамеченными?

Кто-то кричит, и страх проникает мне глубоко в нутро.

С ужасным, глупым любопытством я наклоняю Флаер, чтобы посмотреть назад. В следующие несколько мгновений, хотя Флаер продолжает скользить вперед, моё тело охватывает абсолютный, всепоглощающий ужас. Потому что там, стоя на краю острова надо мной, с двумя мужчинами по бокам, находится Кассий.

Мой кошмарный сон.

Он выглядит так же, как я помню. Мужское порождение моей матери. Его длинные каштановые волосы стянуты сзади в строгий узел. Он до сих пор носит мантию, вероятно, слишком тщеславный, чтобы поверить, что одежда Гласиума лучше на холоде. Но его выражение лица. Его лицо фигурировало во всём ужасающем детском опыте, который я пережила, и в нескольких последующих. Это выражение всегда со мной, где-то рядом.

Его глаза чёрные, пустые, лишённые жизни. А его улыбка выглядит так, будто она держится на ниточках. Бездушные глаза впиваются в меня, и весь прогресс, которого, как я думала, я добилась после того, как покинула Осолис, всё исцеление и сила, исчезают. Я снова девочка, а он разбивает мою голову об пол.

— Уиллоу! — кричит голос.

Я вырываюсь из панического состояния и хватаюсь за перекладину, чтобы не врезаться в парящую передо мной скалу. Я мчусь, огибая скалу, и достигаю безопасного укрытия от взглядов армии.

Но ущерб нанесён. Мой дядя видел нас в полёте. Теперь он знает, что здесь есть другие люди.

— Продолжай двигаться, — дрожащим голосом призываю я.

Хамиш бросает на меня изучающий взгляд, но, к счастью, делает то, о чём я попросила, и ведёт меня обратно к Ире.

Мои руки дрожат на перекладине подо мной. Кассий видел меня. Но понял ли он, что это я? Достаточно ли я похожа на свою мать? Или он узнал во мне моего отца? Из меня вырывается всхлип, и я стискиваю зубы. Неужели я по-прежнему так слаба? Мог ли один взгляд на моего мучителя уничтожить того человека, которым я стала?

Хоть моей матери там не было. Маленькая часть меня задавалась вопросом, отправится ли она с армией. Хорошо, что Татум не превзошла моих ожиданий и осталась в безопасности на своём троне. Чтобы сообщить о случившемся, гонцу потребуется пара недель.

Вени, что скажет Адокс?

Мне требуется большая часть нашего обратного пути к Ире, чтобы успокоиться. Но по происшествии времени я чувствую, как ко мне возвращаются силы. Для меня было шоком увидеть Кассия в первый раз. Он мучил и унижал меня больше раз, чем я могла сосчитать. То же самое произойдёт, когда я увижу мать. Я не собиралась корить себя за это или стыдиться. Теперь я была человеком, который отличался от того, которого они знали раньше. И раз уж я увидела Кассия, то в следующий раз будет легче.

Я буду знать, чего ожидать от нашей следующей встречи.

А вот он, чёрт возьми, точно не будет.

ГЛАВА 4

Большое скопление облегченных и усталых представителей Ире приветствует нас, когда мы, наконец, приземляемся на скале Адокса. Полагаю, мы находимся в похожем состоянии. Мои ноги дрожат от усталости, когда я избавляюсь от Флаера и разминаю тело медленными, усталыми движениями.

— Мы опасались, что с вами случилось худшее, — восклицает Адокс, прерывая мой подсчёт голов.

Его заглушает и обгоняет крупная женщина.

— Джимми! Где ты был?

Я вздрагиваю и поворачиваюсь к крупной матери Джимми. Она встречает мой взгляд острым оскалом. Джимми шаркает к ней, не встречаясь с ней взглядом.

— И где твой Флаер! Если ты потерял его, новый ты не получишь. Вот, держи своего брата.

Она пихает пищащего ребёнка ему в руки.

— Нэнси, сейчас не время. Уведи Джимми. Я поговорю с ним позже, — говорит Адокс, протирая глаза рукой.

Должно быть, он не спал всю ночь. Я сомневаюсь, что он спал и накануне.

Я сжимаю руки Адокса в знак приветствия, а он тем временем изучает моё лицо.

— Что случилось?

— Одна из групп уронила опору.

Адокс переводит взгляд налево, и я прослеживаю его взгляд до пары с виноватым видом. Видимо они уже рассказали ему о случившемся.

— Это насторожило Солати. Мы могли только прижаться к острову. Но Хамиш понял, что Великий Подъём проведёт армию над нашим укрытием, и мы окажемся на виду.

Я смотрю на Хамиша; его зелёные глаза продолжают светиться от ночных событий. Я же чувствую себя наоборот — измученной.

— Я приказала двигаться, надеясь, что нас увидят лишь единицы, а не вся армия.

Глаза Адокса расширяются в ответ на мои слова. Он шепчет:

— И…

Я вздрагиваю, вспоминая, как оглядываюсь назад и вижу дядю Кассия, стоящего на острове и смотрящего прямо на меня.

— Нас заметили, Адокс. Более того, Флаер Джимми был повреждён, и нам пришлось оставить его. Мы спрятали его, как могли, — я засунула его за единственный камень на острове. — Но, если армия увидит его, разведчики попытаются вернуть его. Они знают, что мы здесь. Они будут начеку, — я наклоняюсь и шепчу, чтобы слышал только Адокс: — Лучники Солати превосходны. Пожалуйста, не пытайся вернуть Флаер.

Я ожидаю гнева или отрицания. Я подготовила аргументы на случай, если он обвинит меня в предательстве. Это его худший страх, воплощённый в жизнь. Выражение его лица становится жёстким, и я чувствую, как мои брови ползут вверх, когда он коротко кивает мне.

— Вы сделали всё возможное в безвыходной ситуации. Я разошлю уведомление нашим торговцам, чтобы они шли домой длинными путями.

Я скрываю удивление, кивая. Что послужило причиной изменения отношения?

— Как справились остальные группы? — спрашиваю я, принимая чашу тушёного мяса от одного из поваров.

— Все успешно уничтожили свои цели, — он потирает затылок. — Теперь и мы в этом замешаны. К лучшему или к худшему. Солати потребуются месяцы, чтобы пройти через Оскалу без опор. Припасы иссякнут. Они будут вынуждены повернуть назад.

Мы разрушили проход перед армией только для того, чтобы они могли легко отступить.

Они всё ещё были моими людьми.

Я стою, забыв о тушёнке, и поражаю старика.

— Тогда я должна доложить об этом.

— Куда ты собираешься?

Хамиш подходит ко мне сзади. Я вздрагиваю и хмуро оглядываюсь на него.

— Передать новые сведения моему Королю, — бросаю я ему в ответ. — Адокс, я полагаю, что Король Джован уже догадался, где находится Ире. Не хочешь ли ты попытаться сохранить своё местонахождение втайне от него как можно дольше?

Адокс смотрит на меня сквозь переплетённые пальцы. Затем он смотрит куда-то за меня, в сторону Гласиума, молча в раздумье.

— Адокс, ты в порядке?

Хамиш нагибается к нему и кладёт руку на его хрупкую фигуру.

— Нет, — бурчит Адокс, заставляя людей вокруг него подпрыгнуть.

Мужчина встаёт и, прихрамывая, направляется ко мне. Моё недоумение, должно быть, очевидно, потому что он бросает на меня сухой взгляд.

— В скором времени Татум узнает о нашем присутствии здесь, — он тяжело опирается на левую ногу. — Солати, который видел тебя, позаботится об этом, — я подавляю дрожь при напоминании о дяде Кассие. — Мы должны объединиться с союзниками. Расскажи о нас Королю. Скажи ему, что я даю эту информацию безбоязненно, как жест доброй воли. Ты напомнишь ему о нашей помощи и чётко дашь понять, что в мы бы не оказались в этой ситуации при других обстоятельствах, — его карие глаза смотрят в мои голубые. — Ире будет в безопасности, — заявляет он, его морщинистый рот сжат в жёсткую линию.

И это ясно: этот мужчина сделает всё, что потребуется, ради будущего своего народа.

— Ты знаешь, я помогу Ире всем, чем смогу. Он хороший король и верный. Он не подведёт вас, — я колеблюсь, но затем продолжаю: — Полагаю, что королевской ассамблее также следует дать объяснение. Если не объяснить причину появления летающего мальчика, слухи будут распространяться безудержно и причинят больше вреда, чем правда.

Адокс останавливается справа от меня. Я смотрю вперёд, и он делает то же самое.

— Я оставляю это на усмотрение Короля. Полагаю, это следует сделать, — он крутит головой, проверяя окружение, и придвигается ближе, чтобы Хамиш не услышал. — Я доверяю тебе, Татума.

Чувство вины пронзает меня, когда я вижу его страдальческое выражение лица. Неужели человек может постареть на годы всего за несколько дней? Жалеет ли он о том, что согласился помочь нам или даже позволил мне остаться здесь? Я стряхиваю с себя вину. Возможно, он жалеет о решении позволить Кристал жить на Гласиуме, тогда она никогда бы не привела меня сюда. Нет смысла анализировать прошлое. Торжественно кивнув, я отворачиваюсь от него и иду к дальнему краю, в направлении Гласиума, к своему Флаеру.

Если я остановлюсь, то просплю целый день, а Джован уже ждёт неделю — он будет отчасти психованным. По какой-то причине я не могу дождаться, когда вернусь обратно. Наверное, он вымещает своё раздражение на всём окружении. Улыбка сползает с моего лица. Надеюсь, Оландону не достанется.

Я оборачиваюсь и смотрю на изможденную группу народа Ире позади меня, и тут моё внимание привлекает грохочущий звук. В обычной ситуации он бы не привлек внимания, но в последнее время он звучит неуместно в притихшем Ире. Не мигая, я смотрю на источник грохочущего шума, обвиняя туманность сна в том, что мне требуется так много времени, чтобы понять, что я вижу.

Я даже несколько раз моргаю, чтобы убедиться, что то, что я вижу действительно здесь, это не какая-то жестокая галлюцинация. Но видение остается и после это. Колчан стрел, упавший на бок.

И это не один колчан. Я быстро считаю — их шесть! Сломанное оперение, оставшееся после убийства Кедрика, спрятано вместе с другими моими вещами в замке. Некоторое время назад я перестала носить его в ботинке. Жаль, что сейчас оно не при мне, но, вообще-то, мне не нужен обломок, чтобы подтвердить то, в чём я и так уверена. Я часами смотрела на кусок дерева, который забрал у меня друга. Я знаю без тени сомнения, что если подойду ближе, то найду шесть колчанов, полных стрел из дерева Седира. Шесть колчанов, наполненных такими же стрелами, как и та, что убила Принца.

Наконец-то я нашла их.

— Уиллоу, подожди! — окрикивает Хамиш.

Я поворачиваюсь к нему, как в тумане.

— Итак, я подумал… Где удовольствие в том, чтобы сразу узнать чей-то самый сокровенный тёмный секрет? Такие вещи нужно заслужить, верно? — говорит он.

— Хамиш… — перебиваю я.

Он заикается и останавливается.

— Почему тут эти стрелы?

Я подтаскиваю его на несколько шагов к кругу и указываю на них.

Он пожимает плечами, и у меня возникает иррациональное желание ударить его.

— Торговцы готовятся к отъезду, — говорит он, зевая. — Иногда они охотятся, поэтому берут оружие.

Я знаю, что они охотятся! Я хочу кричать. Один из них охотился и за деньги убил моего друга.

Он по ошибке принимает моё смертоносное выражение лица за смущение.

— Ты, должно быть, видела их, когда была здесь в последний раз. Они возвращаются каждый месяц или около того, чтобы отдохнуть. В остальное время они постоянно снуют туда-сюда, обмениваясь товарами с Гласиумом или Осолисом. Нам повезло, что они были здесь, и помогли уничтожить тропу. Торговцы — лучшие летуны и привыкли иметь дело с опасностью.

Моё сердце колотится в груди, угрожая вырваться наружу. Торговец. Всё это время. Такая должность дала бы убийце Кедрика идеальный шанс убить меня. Ведь именно я была его целью. Но тот человек не учёл, что Кедрик оттеснит меня с пути стрелы. До сих пор каждый день я желаю, чтобы он этого не делал. Но это сожаление не означало, что я растрачу дар Кедрика теперь, когда Джован заставил меня увидеть действия своего брата в таком свете.

— Я спрашиваю только потому, что эти стрелы выглядят как дерево Седир.

В ответ на мой комментарий Хамиш бросает на меня взгляд, означающий «И что?».

— В Гласиуме это дерево считается слишком слабым для оружия, — добавляю я, сжав зубы.

— Ах, это, — весело говорит он. — Всё дело в сушке древесины и в том, как её резать.

Я смотрю на стрелы, как голодный человек глядит на еду, но ничего не могу с собой поделать. Одним предложением Хамиш ответил на загадку, которая мучила меня несколько месяцев.

— Торговцы сейчас здесь? — мой голос неузнаваем.

— Что случилось? — спрашивает Хамиш.

Я бросаю на него взгляд, и он отступает.

Он тычет пальцем в сторону открытого пространства.

Я изучаю шестерых мужчин, собравшихся тесной группой на окраине Скалы Собраний. Все они высокого роста. У всех тёмные волосы. После половины перемены я по-прежнему располагаю лишь скудной информацией об убийце Кедрика.

Меня посещает отрезвляющая мысль. А что, если в этом замешано больше, чем один из них?

— Кто из торговцев бывает в Осолисе? — я стараюсь не позволить своему голосу дрожать.

Убийца нанёс первый удар именно там. Также он пытался убить Ашона в Гласиуме, но это произошло гораздо позже.

— Файро, Нош и Джуд

Я обращаю внимание на трёх худых мужчин, на которых указывает Хамиш. Мои руки дрожат, и я понимаю, что это происходит лишь спустя некоторое время. Почему я ничего не чувствую, когда смотрю на этих мужчин? Нет никаких изменений в той жгучей неправильности, которую я ощущаю. Никакой оглушительной ясности или чувства осуждения. Я всегда думала, что пойму, когда столкнусь лицом к лицу с убийцей первого парня, которого полюбила.

И вот передо мной стоят шесть мужчин, и я понятия не имею, кто это может быть. Но я знаю идеальный способ заставить каждого из них говорить! Несколько сломанных пальцев дадут мне ответы. И тогда я смогу покончить с этим раз и навсегда! Я чувствую, как меня лижет раскалённая добела ярость, а гнев направляет ход моих мыслей.

Хамиш кладёт руку на моё плечо.

— Уиллоу?

Я свирепо смотрю на него, и он отшатывается, прикрывая рот рукой. Потрясение пробивается сквозь тяжесть моего гнева, и этого достаточно, чтобы я поняла, что нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы сорваться. А я не могу. Я не могу сорваться. Я делаю судорожные вдохи. Я здесь не для того, чтобы найти убийцу Кедрика. Но теперь я уничтожила путь! Гласиум в безопасности. Может быть, настал черёд осуществить желаемое. Я изо всех сил стараюсь подавить всепоглощающую ярость, пока она не захватила меня.

Гласиум и Ире только что заключили союз. Я играю роль посланницы Короля Джована. Здесь находится более пятидесяти человек из Ире, плюс их лидер. Если я подвергну пыткам пять человек и убью шестого, то можно считать, что союзу конец.

Раньше меня направлял мир. По-прежнему ли это так? Или мир это для наивных маленьких девочек, как та, которой я была раньше?

Мои зубы стиснуты так крепко, что кажется, будто они сейчас сломаются.

— Блять! — шепчу я, сжимая руки в кулаки.

Здесь слишком много людей. Если я не хочу разрушить всё, чего мне удалось достичь с Адоксом, мне нужно уйти.

Я всё ещё хочу мира.

— Хамиш, — отрывисто произношу я.

Он срывается с места, с которого наблюдал за мной, на расстоянии двух метров. Я делаю ещё один вдох.

— Хамиш.

Мой голос спокойнее. Ложное спокойствие. Внутри меня всё бушует. Я хочу переломать торговцев, как ветки. Хочу, чтобы Гласиум был в безопасности. Я хочу создать прочный союз между двумя народами. Хочу отомстить тому, кто расправился с Кедриком, как с животным!

Хамиш подходит ближе, а я поворачиваюсь к нему.

— Мне нужно всё, что ты знаешь об этих шести людей. Абсолютно всё. Прямо сейчас.

* * *

Большую часть пути обратно в Гласиум я лечу в оцепенении. Информация Хамиша и мой гнев — единственное, что не даёт мне заснуть. Однажды, когда все будут в безопасности, я вернусь. И убийца Кедрика встретит тот конец, которого заслуживает.

Меня пробуждает вид армии, разбившей лагерь на дне Оскалы. Армия Джована. Палатки раскинуты так далеко, насколько хватает глаз. Король был занят в моё отсутствие. Он мобилизовал все свои силы, как и обещал, на случай если мне не удастся остановить продвижение Солати.

Величина армии Брум — это то, что всегда позволяло Гласиуму находиться на равных с силами Солати. Мои люди это цельный, сплочённый отряд, которым командует Начальник стражи. У Брум нет такой дисциплины. Хоть они и искусны, они полагаются на численность и грубую силу, чтобы соответствовать нашим тщательно разработанным военным стратегиям и строго обученными солдатам. Внизу в лагере, должно быть, тысяча человек. Джован, вероятно, там с ними. Я колеблюсь несколько секунд, размышляя, стоит ли мне приземлиться рядом и проверить, там ли он. Сверху люди выглядят крошечными точками, но, когда я подлетаю ближе, я замечаю, что они поднимают лица и смотрят на меня. Некоторые из них указывают пальцами!

Как хорошо они меня видят? На мне нет вуали. Она засунута в переднюю часть моего костюма. Наверняка их зрение не настолько хорошее. Нежелательное внимание принимает решение за меня. Я нажимаю на перекладину, чтобы ускориться, и вскоре лагерь остается позади. К счастью, Адокс дал Королю разрешение раскрыть Ире, потому что, помимо ассамблеи, целая армия стала свидетелем того, как кто-то летел.

Я пролетаю над Гласиумом, смутно отмечая шесть относительно определённых зон, которые Брумы называют Секторами. Оба мира разделены на шесть зон. Но в Осолисе мы называем их Ротациями. Два мира лежат бок о бок, и область, расположенная ближе всего к другому миру, получила наименование «Первая Ротация или Сектор». Затем зоны были пронумерованы по кругу от одного до шести. Миры вращаются медленно, поэтому для того, чтобы пройти все шесть пространств и вернуться к началу, требуется целых три года. Тем временем Оскала, или Великий подъём, остается незыблемой — неподвижной связью между двумя противоположными планетами.

Во многих отношениях Гласиум — полная противоположность моего родного мира. Здесь другие животные, еда и одежда. Деревья коричневые с зелёными листьями, а не чёрные с тёмными красно-пурпурными листьями. Но главное отличие в том, что там, где Осолис полон огня, дыма, потрескавшейся земли, пожелтевшей травы и сморщенных лоз, Гласиум это планета мороза, снежных гор, метелей и льда. Брумы считают нас снобами, лишёнными чувства юмора и чопорными. Солати считают Брум варварами, невоспитанными и примитивными.

Нет никакой загадки в том, почему мы оказались на грани войны.

Но есть одна вещь, которую мы разделяем.

Мы зависим от климата другого мира, что позволяет нам регулировать собственный. Мы ненавидим друг друга, но нуждаемся друг в друге, чтобы выжить.

Четвёртый Сектор — для каждой планеты — самый отдаленный от другого мира. Четвёртый Сектор Гласиума непригоден для жизни, погода там настолько холодная, что можно замерзнуть за несколько минут. Четвёртая ротация Осолиса настолько раскалена, что одежда может вспыхнуть — если ты раньше не умрешь от дыма. Четвёртые зоны Гласиума и Осолиса постоянно напоминают нам, что, если Осолис не даст тепла и огня, а Гласиум не даст холода, мы все погибнем. Огонь распространится по Осолису и сожжёт всех, а Гласиум заледенеет.

Я добираюсь до Первого Сектора и меняю курс на Шестой, где находится Король и его ассамблея. Правитель и его двор обычно перемещаются только по первой, второй и третьей зонам, осуществляя переход каждую половину перемены, чтобы избежать Четвёртого Сектора. Деревенские жители просто перемещаются вокруг четвёртого Сектора, из третьего в пятый, таким образом, максимально используя любое жилье, которое им удаётся найти. Поскольку более состоятельные горожане переезжают чаще, у богачей обоих миров есть две резиденции — одна для проживания, в то время как другой дом проходит через четвёртый, пятый и шестой Сектора. Необычно, что королевская элита располагается в Шестом Сектора. Король Джован сделал это только для того, чтобы оказаться ближе к тропе на случай нападения. Это был удачный ход с его стороны.

Я снижаюсь на достаточном расстоянии от замка и, осторожно приземлившись, складываю Флаер. Раньше я приземлялась в одном из дворов за замком, но дозору мог быть дан приказ стрелять. Маловероятно, но рисковать не стоит. Вытащив вуаль, я бросаю взгляд на густые деревья вокруг и накидываю её на голову, закрепив сверху деревянным ободком. Моё зрение мгновенно затуманивается. Я касаюсь рукой ствола дерева, находящегося рядом со мной, и жду, пока мои глаза привыкнут к темноте. Я беру свой Флаер под мышку и быстро иду в направлении замка.

Я приземлилась на окраине Внутреннего Кольца, на мощёной дорожке, которая соединяет самых богатых и знатных Брум с подступами к замку. Отчасти мне хотелось бы пройти в другом направлении, через Внутреннее Кольцо, затем Среднее Кольцо и Внешние Кольца.

Кольца на Гласиуме разделяли различные классы. Внутреннее Кольцо занимали богачи, и оно располагалось в пространстве, наиболее близком к замку. Во Внешних Кольцах жили люди без гроша в кармане, и оно находилось дальше всего от замка, занимая внешние края этого мира. Возможно, Внешние Кольца — это самая бедная часть Гласиума, полная опасностей, но несколько моих самых близких друзей жили там, в боевых казармах. Я всегда буду помнить время, проведённое там, как самый простой и самый свободный этап моей жизни. Ты сражался, ты выживал, ты ел и пил.

Я кручусь из стороны в сторону, когда ветер подхватывает сложенный под мышкой Флаер, и не обращаю внимания на голубоглазых Брум, которые проходят мимо меня по дороге. Они глазеют на мою одежду и приспособление, прижатое к боку. На мне также вуаль, о которой я стараюсь не вспоминать. Она привлекает почти столько же внимания, сколько моя одежда и Флаер. Было время, когда я болезненно воспринимала вуаль. Но каждый раз, когда я снимала ткань, становилось легче. Теперь я управляю вуалью, а не наоборот. Я помню своё внезапное прозрение во время разговора с Адоксом. Путь передо мной был всё так же ясен, как и в тот волнующий душу момент. Я не могла строить своё будущее на лжи, как моя мать. Единственный путь вперёд для меня заключался в том, чтобы раскрыть свою истинную сущность. Конечно, я не стану делать это как дура. Но если я добьюсь своего, вуаль больше никогда не сможет управлять мной. Я сама решу, как раскрыть мою тайну. Меня не загонят в угол.

Когда меня видят, раздается сигнал. Ворота поднимаются. Я прохожу под решёткой из железных прутьев.

Один из дозорных бежит ко мне так быстро, как только позволяют ему его тяжёлые доспехи. Я не понимаю, зачем дозорные носят такое громоздкое обмундирование. Мужчина неловко кланяется, на его лице выражение ужаса.

— Татума Олина, Король приказал доставить вас к нему немедленно по прибытии.

Что ж, это объясняет его страх. Я сомневаюсь, что приказ Джована был вежливым.

Я спокойно киваю, несмотря на нервное возбуждение, которое пробегает по мне от его слов.

— Отлично. Проводите меня к нему.

Интересно, это один из тех стражников, которых я обманула, когда сбежала во Внешние Кольца?

Стражник переводит взгляд с меня на ворота и обратно.

Я улыбаюсь под вуалью.

— Если только… ты не можешь покинуть свой пост?

— Но он сказал мне привести вас, и…

Я поднимаю руку, пытаясь сдержать смех.

— Всё в порядке. Я пойду прямо к нему и заверю его в твоей решимости выполнить оба его приказа.

Я ухожу, пока дозорный продолжает кланяться. Он явно не был выбран за свой разум.

Как только я вхожу в громоздкий вестибюль замка, обитый деревом, меня осеняет… Я сейчас увижу Джована! Я останавливаюсь на полпути к залу собраний. Недосып и стресс последней недели дают о себе знать. Интересно, как я выгляжу? Я встряхиваю головой, желая очистить затуманенный разум. О чём я думаю? Я продолжаю идти, не обращая внимания на новое напряжение.

— Хм, Лина?

Я поворачиваю голову в сторону звука. Это Камерон. Маленький сын Томи, одного из делегатов.

— Привет, Кам. Тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю я.

— Неа, я в порядке. Король хочет тебя видеть. Я слышал.

Джован всем отдал этот приказ? Я упорно игнорирую тепло, разливающееся по мне. Я достаточно устала, чтобы признать, что чувствую себя так, потому что скучала по нему. Я слишком устала, чтобы притворяться, что это просто нетерпение передать новости о том, что произошло в Ире. Но знать о своих чувствах и действовать в соответствии с ними — две разные вещи.

— Я как раз направляюсь к нему. Проводишь меня?

Я следую за юным, пухленьким мальчиком, пока мы не доходим до зала собраний. Стоит ли мне постучать? На мой вкус это слишком робко.

Я толкаю дверь, и меня накрывает волной шума.

— Блейн! То, что ты предлагаешь, просто нелепо, — раздается голос Драммонда, отца Арлы.

Кто-то ударяет кулаком по столу, и я, наконец, понимаю, что только что услышала. Кто-то только что сказал «Блейн»? Джован не мог сделать его советником! Я задыхаюсь, слишком хорошо зная о сомнительных делах Блейна. Этого не может быть. Я чувствую руку на своей руке и чувствую, как мои мышцы напрягаются в оборонительном жесте. Я расслабляюсь, узнав Роско, самого надежного советника Джована и отца одного из делегатов, Аднана. Пожилой мужчина всегда вежлив. Необычная черта для Брумы.

— Татума Олина, я рад вашему возвращению. Король очень хочет вас видеть.

Он ведёт меня вокруг стола для совещаний — большого каменного круга. По пути мы проходим мимо других советников. Они замолкают и смотрят на меня. Я осторожно высвобождаюсь из направляющей руки Роско. Большинство из них выглядят спокойными, но есть и те, кто по-прежнему настороженно или неприязненно смотрит на меня, я не знаю. Моё сердце начинает биться учащённо, когда я ближе подхожу к Джовану. Смотрит ли он на меня? Я молю свои ноги не спотыкаться, хотя они не спотыкались с самого детства. Я хочу увидеть его, но в то же время мне плохо. Это нормально?