Мечты о полете

— Не беспокойся так. Моя мать зарабатывает этим на жизнь, — говорит она.

Я не знала, что у неё всё ещё есть семья. Неожиданно. Я просто предположила, что она осиротела.

Мы доходим до моей комнаты. К счастью, туника Джована исчезла. Я совсем забыла о ней. Я улыбаюсь, когда мой взгляд падает на миску, полную груш, стоящую на кровати. Мне плевать, что это приз жалости от Джована. Я бросаюсь к миске и съедаю одну грушу за рекордное время. В конце концов, это всего лишь Кристал.

— Вау… ты любишь груши, да?

Она смотрит на меня, когда я вытираю остатки сока с лица. Я ухмыляюсь ей, слишком счастливая, чтобы стыдиться.

— Итак, мне есть, что тебе сказать, — начинает она, вытаскивая стул на середину комнаты.

Я сажусь на него и начинаю расплетать косу. Волосы рассыпаются по спине.

— Волосы, ниспадающие до талии — это сексуально, — говорит она. — Волосы, на которых практически можно сидеть — не очень. Мы собираемся их подстричь. Позволь мне сделать своё дело, и сегодня вечером ты будешь выглядеть потрясающе. Останови меня, и ты будешь выглядеть как Лавина с его волосами на груди.

Я смеюсь и закрываю глаза, пока она работает, и только один раз сглатываю, когда она показывает мне, сколько отрезала. Пока она работает, мы по-дружески беседуем.

— Иди, посмотри, — зовет она, подтаскивая меня к зеркалу.

Я проглатываю своё беспокойство. Я не смотрела в зеркало с тех пор, как спала в этой комнате. Я не люблю свои глаза, но также, я просто не привыкла смотреть на себя. Я собираюсь только бросить быстрый взгляд, но мой рот раскрывается, когда я вижу своё отражение.

— Как тебе удалось сделать это вокруг моего лица? — спрашиваю я.

— У тебя есть свои крутые боевые навыки, у меня есть свои крутые парикмахерские навыки, — говорит она.

Я обнимаю её.

— Спасибо тебе.

Она отстраняется и смотрит на меня. Мы одного роста. Это здорово, не запрокидывать голову, когда разговариваешь с кем-то. Улыбка сходит с моего лица, когда я вижу её серьёзное выражение лица.

— Нет, Мороз. Спасибо тебе, — она продолжает держать мои плечи. — Ты спасла мою жизнь. Вне зависимости от того, что ты говоришь, никто из нас не выжил бы в Куполе, если бы ни ты. И потом, ты подарила мне возмездие, с Убийцей. Впервые, с тех пор как меня… изнасиловали, я снова чувствую контроль. Как будто тяжесть ушла, и я могу дышать.

Слёзы наворачиваются и стекают по её лицу. Я не думаю, что я дала ей эти вещи. Думаю, она сама их взяла. Я заметила, как беззаботно она ведет себя с мужчинами в последнее время, но я не уловила связи.

— Кристал, я… — начинаю я, не зная, как принять её благодарность.

— Я собираюсь перейти к делу. У меня такое чувство, что ты, как говорит Алзона, «влипла по самые яйца».

Моё лицо застывает, а сердце начинает учащенно биться. О многом ли она догадалась?

Она торопится дальше:

— Я не хочу знать, что происходит. Я просто хочу, чтобы ты знала, если тебе когда-либо потребуется место, чтобы спрятаться так, чтобы никто не нашёл тебя, приходи ко мне. Я обязана тебе, и это мой способ вернуть долг.

Кажется, я киваю, а потом она снова переходит к делу.

Кристал плюхается на кровать.

— Хорошо, ты готова, — говорит она. — Как и я.

Я глубоко вздыхаю и смотрю на чёрное платье, которое вчера появилось на моей кровати. Мне неловко даже смотреть на него. Я перемещаюсь за новую ширму и снимаю одежду, стараясь не задеть волосы. Платье струится по моей фигуре, как шепот. Я затягиваю его на месте и смотрю вниз. Вени! Даже с этого ракурса оно выглядит плохо. Я шуршу, поправляя тонкие золотые цепочки на бёдрах, чтобы лёгкий, летящий материал прикрывал важные части.

У меня живот сводит. Я не могу это надеть! По бокам, где сверкающая цепочка соединяет переднюю часть с задней, остаётся большой кусок обнажённого бедра. Спина голая, и только две полоски прикрывают грудь. Может, мне лучше пойти в другой одежде? Материал ухудшает ситуацию. В наряде из ремней я, по крайней мере, не волновалась, что всё вывалится.

— Ты ещё не готова? — жалуется Кристал.

Я беру себя в руки. Коль уж я справилась с нарядом из ремней, то могу сделать это. Я повторяю эту фразу десять раз.

Я выхожу из-за прикрытия ширмы.

Кристал давится грушей, которую я нехотя отдала ей после того, как её желудок урчал в течение часа.

— Всё настолько плохо?

Я приглаживаю переднюю часть.

— Чёртовы яйца. Ты выглядишь потрясающе! — восклицает она.

Я оживляюсь. Она особо не ругается. Должно быть, я выгляжу хорошо.

— Не слишком откровенно? — спрашиваю я и кручусь по кругу.

Медленно, чтобы ничего не взлетело.

Она фыркает.

— Не думаю, что ты можешь выглядеть более откровенно, но это платье — твоё. Грех умрет.

Не о Грехе я беспокоюсь.

Я тянусь вверх и регулирую две части, закрывающие каждую из моих грудей до талии, где они соединяются с передней частью. Она двигает тонкую золотую цепочку, которая проходит по всей длине моей спины.

— Я беспокоюсь, что материал не будет держаться на месте, — признаюсь я.

— Мороз, каждый мужчина в зале будет надеяться, что твоё платье не удержится на месте. И что, если нет? У тебя отличное тело. Честно говоря, линия посередине твоего живота пересекается с твоим вырезом. Ты в отвратительно хорошей форме.

Я хихикаю над её глупостью и кручусь быстрее. Чёрное платье взлетает не так сильно, как я думала.

— Ты собираешься посмотреться в зеркало? — спрашивает она, когда двигается к зеркалу.

Я качаю головой.

— У меня сдадут нервы.

Кристал останавливается у наполовину открытой двери.

— Я говорила это раньше и скажу снова. Если ты ведёшь себя так, словно тебе комфортно в платье, все будут относиться к тебе так, будто тебе комфортно. Пойми это, Мороз. И… помни о моём другом предложении, — добавляет она с укором.

Я подбегаю и обнимаю её. Я не знаю, когда снова увижу её.

— Передавай привет от меня Алзоне, — шепчу я.

Некоторое время я брожу по своей комнате. Когда мне полагается спуститься вниз? Раздаётся стук в дверь. Я открываю её и смотрю на Дозорного, у которого отвисает челюсть.

— Э-эм, Король… подумал. Король… он хотел, чтобы я… — заикается он, глядя на мою фигуру.

Всё хуже, чем я ожидала.

Мужчина прекращает говорить и протягивает пару туфель. Я планировала надеть свои ботинки, но эти гораздо лучше. Закрыв дверь, я с хихиканьем прислоняюсь спиной к холодному дереву. После некоторого недоумения я достаю украшенные драгоценными камнями туфли и надеваю их. Интересно, что это за камни? Они чёрного цвета с синим отливом. Вообще-то, интересно, где Джован взял это платье? Оно мне по размеру, а я гораздо меньше женщин Брум. Может, где-то есть ребёнок, у которого он его позаимствовал? Я содрогаюсь при мысли о ребёнке, который носит такую одежду.

Музыка разносится по лестнице, и в моей груди трепещут возбужденные нервы. По крайней мере, есть хоть что-то, чего можно ждать с нетерпением. Я открываю дверь и прислушиваюсь к звукам людей, выходящих из своих комнат по коридору. Громкие крики и визиг доносятся до меня.

Через несколько минут всё затихает. Вот оно.

Я делаю глубокий вдох, напоминая себе, что я — Мороз, а не Олина, и покидаю комнату.

Залы в основном пусты, за исключением Дозорных. Все, должно быть, помчались вниз, как только зазвучала музыка.

По пути вниз я тренируюсь, игнорируя реакцию стражников на моё платье. Я заставляю себя не тянуться к спине, чтобы убедиться, что материал сзади на месте, пока мужчины шепчутся за моей спиной.

Я дохожу до арки. Мне начинает не нравиться её вид. Я вздыхаю с облегчением, когда люди продолжают свои разговоры. Я пробираюсь через битком набитый зал, пытаясь найти своих друзей. Я прохожу мимо Жаклин и Фионы, которые выглядят прекрасно. Платье Жаклин гораздо более откровенное, чем моё. Роман не может оторвать от неё глаз. Я завидую тому, как уверенно она держится.

Похоже, что здесь присутствует больше людей, чем только ассамблея. Возможно, пригласили людей из Внутреннего Кольца. В прошлый раз я этого не заметила. Мужчины толкают друг друга локтями, узнавая меня. Затем группы членовредителей ассамблеи прекращают разговоры. Это потому, что я из Внешних Колец. Потому, что я из Внешних Колец. Может быть, если я повторю это достаточное количество раз, я поверю в это.

Я никогда не была так рада увидеть Лавину. Мужчины из барака стоят в дальнем углу. Я спешу к ним.

— Вот вы где! Я не могла найти никого из вас, — ругаюсь я, положив руки на бёдра.

Ошеломлённое молчание встречает мой выговор. Я оглядываю застывшую группу.

— О, нет, пожалуйста, только не вы.

Вьюга тяжело сглатывает.

— Иногда, ты усложняешь для меня возможность относиться к тебе, как к сестре, — говорит он.

Остальные бормочут в согласии и делают всё возможное, чтобы смотреть куда-нибудь ещё. Лёд терпит неудачу.

— Принцесса, — шепчет мне на ухо хрипловатый голос. — Ты сделала невозможное.

Я поворачиваюсь лицом к Греху, который стоит слишком близко.

— Я даже не хочу слышать, что это, — честно говорю я и ухожу.

Или пытаюсь это сделать. Грех хватает два напитка и спешит за мной.

— Ты превзошла мою собственную красоту, — говорит он позади меня.

Я фыркаю, но его комментарий заставляет меня идти чуть медленнее, позволяя ему догнать меня. Середина комнаты начинает отодвигаться, освобождая место для танцев. Мы стоим на краю круга.

Я смотрю на напитки в его руках.

— Ты пытаешься напоить меня, — спрашиваю я.

Он улыбается, глядя на меня сверху вниз.

— Только так ты согласишься лечь в мою постель, — тянет он.

Я смеюсь и беру напиток. Всегда очевидно, где находишься с Грехом, в отличие от Джована.

Начинаются танцы. Я наблюдаю, как Король танцует с Арлой, женщиной, занимающей наивысшее положение, как это диктуется традицией. Его лицо бесстрастное. Её — сияющее. Я гадаю, как много присутствующих здесь дам надеется, что она всё испортит? Она не пропускает ни одного шага, и за это я её очень не люблю.

Я оглядываю в зал. На этот раз Арла выбрала тему природы. Привезены деревья, а цветы оплетают стропила. Они свисают по стенам. Она превзошла себя. Это прекрасно. Как и в прошлый раз, в дальнем конце зала лежат подушки, а на столе стоят ряды кубков. Их берут почти так же быстро, как наполняют до краёв. Я чувствую, как мой собственный напиток берёт верх, и немного забываю о своем дискомфорте. Грех протягивает мне ещё один. Я закатываю глаза и беру кубок, поглаживая один из висящих цветов.

— Ты презренный, — говорю я и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на музыкантов.

Он обхватывает мою талию, срывает цветок с цепочки и засовывает его мне за ухо. Рука проскальзывает под скудную ткань на моём животе. Его тепло согревает мою спину, и я наслаждаюсь этим, несмотря на его руку. Я удивлена, что даже чувствую приятную дрожь. Я никогда не испытывала этого с ним раньше. Он поворачивает меня лицом к себе.

— Я презренный и упорный, — говорит он, растягивая слово. — Просто сдайся. И я сделаю так, чтобы это того стоило.

Я смеюсь, но момент прерывается, и меня выдергивают из его объятий. Я натыкаюсь на ещё одну тёплую преграду у себя за спиной. Горячие мозолистые руки ложатся на мои плечи.

ГЛАВА 18

Я смотрю на руки и немедленно их узнаю. У Джована шрам на правом указательном пальце.

— Ты получила платье и туфли, как я вижу, — говорит Король громким голосом.

Окружающие смотрят на нас широко раскрытыми глазами. Я наступаю ногой на пальцы его ноги. В этих мягких сандалиях это не имеет почти никакого эффекта. Зачем он это сказал? Теперь меня будут оскорблять всю ночь.

Грех и Джован испепеляют друг друга взглядами. Я поворачиваюсь и смотрю на Джована, но он меня игнорирует, поэтому я складываю руки и жду, притопывая ногой.

Грех, наконец, прерывает свой пристальный взгляд и после последнего, хмурого взгляда вздыхает и отворачивается. Раздаётся гул в твёрдой груди за моей спиной. Джован хмуро смотрит на толпу вокруг нас. Все зеваки внезапно находят, чем заняться.

— Мне и так трудно убедить людей, что мы не… ну, знаешь, без твоих заявлений! — шиплю я.

Его выражение лица заставляет меня замешкаться. Его глаза тёмные и горячие, обжигающие мою кожу. Он выдёргивает цветок из моих волос и бросает его на землю.

— Я знал, что это платье будет смотреться на тебе потрясающе, но эти слова не совсем точно передают суть. Ты выглядишь невероятно, — говорит он.

Я краснею и осматриваю его в качестве предлога отвести глаза.

На нём кожаная туника. Она чёрная, обтягивающая, с несколькими шнурками, расстёгнутыми вверху. Я несколько раз сглатываю, пока рассматриваю его. Из груди, от которой я с трудом отвожу взгляд, доносится тихое хихиканье. Я перевожу взгляд обратно на него, моргая от опасной улыбки на его лице.

— Я станцевал со всеми, с кем должен был, из дипломатических соображений. Потанцуешь ли ты со мной теперь, ради удовольствия? — спрашивает он.

Я качаю головой.

— Я не знаю как. Мы не танцуем в… — я сглатываю. — Я не танцую.

Он прищуривается, но не настаивает на этом. В кои-то веки.

Я беру два напитка с подноса и протягиваю ему один.

Он смотрит на него и вздыхает.

— К чёрту.

Он делает глоток.

Я вскидываю бровь, а он пожимает плечами.

— Не часто пью, — говорит он.

Я собираюсь назвать это ложью, когда понимаю, что это правда. Единственный раз, когда я видела его пьяным, был тот вечер, когда он впервые снял с меня вуаль.

Мои плечи теряют часть напряжения, которое я обычно чувствую в его компании, пока мы продолжаем разговаривать. После пары напитков он даже становится таким игривым, каким иногда бывает наедине. Жаль, что без алкоголя он не такой раскрепощённый. Но я лучше, чем кто-либо другой в этой комнате, понимаю, как давит необходимость вести себя определенным образом, когда занимаешь такое положение, как он.

— Ты единолично занимаешь внимание самой красивой женщины в зале, Джован. Уступи мне очередь, — подходит Ашон.

Арла, которая всё это время находилась рядом, откидывает волосы и что-то бормочет в ответ. Я не сомневаюсь, что это не комплимент. Ашон одаривает её лучезарной улыбкой, пока она не отворачивается, и тогда он закатывает глаза. Я неохотно хихикаю. Это первое здравое суждение, которое я видела в его действиях.

— Иди, брат. Какое-то время тебе надо позаниматься своими королевскими обязанностями. Паства становится беспокойной, — говорит он.

Губы Джована подёргиваются в улыбке.

Он сжимает мою руку, и уходит. Мои пальцы двигаются после этого, стараясь запомнить ощущение.

— Надеюсь, он не утомил тебя. Я появился бы раньше, чтобы спасти тебя, но был занят подготовкой к сегодняшнему вечеру, — говорит Ашон.

Видно, что он уже изрядно выпил. Я иду за ним к подушкам, и он садится, поглаживая место рядом с собой. Я устраиваюсь на соседней подушке, и он смеётся.

— Подожди.

Он указывает на отца Арлы, Драммонда. Я бросаю на Ашона странный взгляд и делаю то, что мне велено.

На всю комнату раздается крик. Драммонд поворачивается. Я закрываю рот рукой и разражаюсь приступом смеха. Его брюки расстегнуты — под ними ничего нет. Ашон хихикает рядом со мной.

— Твоих рук дело? — спрашиваю я в ужасе и веселье.

Он подмигивает мне и жестом указывает на напитки, протягивая мне один.

— Не говори моему брату. Увидимся на дне стакана, — говорит он.

Я смотрю на него. Что он имел в виду? Он пьёт так быстро, как может. Спустя несколько секунд я следую его примеру.

— Сегодня моё великое возвращение. Я давно не устраивал розыгрышей, — продолжает он и смотрит на кубок в своих руках.

— Из-за смерти брата? — спрашиваю я.

Возможно, это наименее тактичный комментарий, который я когда-либо давала, но я чувствую себя уверенно, спрашивая. Каждый Брума знает о смерти Принца Кедрика.

Он удивленно смотрит на меня.

— Да. Полагаю из-за этого.

Молчаливо мы потягиваем напитки. От меня не ускользает, что это совершенно неправильно. Мне следует ненавидеть Ашона, и я знаю, что он ненавидит меня. Настоящую меня. Я до сих пор уверена, что это он нанял тех трёх головорезов, которые избили меня в прошлом Секторе.

— И ещё из-за кое-чего, — говорит он.

Я издаю вопросительный звук, пытаясь вспомнить, о чём мы говорили.

— Есть вещи, которые я сделал за последний год и которыми не особенно горжусь. Вещи, которые я хотел бы вернуть назад и изменить. Я совершил один ужасный поступок.

Моё дыхание сбивается. Говорит ли он о моём избиении? Я максимально осторожно выбираю слова.

— Мы все ошибаемся. Особенно, когда скорбим. Важно то, что мы извлекаем из этого уроки, стараемся изо всех сил исправить и не повторяем тех же ошибок, — я говорю, прикусывая губу, прежде чем добавляю: — Я бы также отметила, что принц, посещающий Внешние Кольца, не очень хорошо влияет на репутацию Короля или его правление.

Ашон посылает мне усталую улыбку.

— Я думал, что ты, должно быть, видела меня там. Удивлён, что ты узнала меня, — он усмехается и пожимает плечами. — Во Внешних Кольцах весело. С тех пор как Кедрика не стало, я чувствую, что мне больше нечего делать. Он всегда был моим сообщником.

«Весело» это последнее слово, которое я бы выбрала для описания Внешних Колец.

Несомненно, как и Кедрик, он унаследовал черту говорить всё, что думает. Возможно, он может открыться незнакомому человеку с большей лёгкостью, чем тому, кого он знает. Его признание имеет отношение к его молодому возрасту и количеству алкоголя в его организме.

— Как насчёт того, чтобы присоединиться к Королю в его работе? — спрашиваю я.

Ашон с горечью смотрит на меня.

— Мой брат не хочет, чтобы я был рядом, — бормочет он и быстро встаёт.

Я принимаю его помощь, чтобы встать, убеждаясь, что все мои части тела прикрыты.

Я слегка покачиваюсь, когда выпрямляюсь и кладу ладонь на его руку. Я превращаю это в утешительное похлопывание.

— Думаю, ты ошибаешься, Принц Ашон, — говорю я.

Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах слабую надежду. Я улыбаюсь ему и окликаю проходящего мимо Вьюгу.

— Не прикасайся к пуншу, — шепчет Ашон, прежде чем оставить меня.

Я пытаюсь поговорить с Вьюгой, но его внимание приковано к музыкантам.

— Посмотри на его гитару, — с тоской говорит он.

Большинство других его комментариев относительно головок машинки и ладов смутили меня, но этот я могу понять. Его гитара на последнем издыхании. Возможно, он мог бы позволить себе такую же, если бы не раздавал все свои деньги.

Джован разговаривает с Мэйси. Я чувствую себя мужественной и подзываю его. Он недоверчиво поднимает бровь.

— Надеюсь, ты готов сыграть для ассамблеи, — говорю я Вьюге, когда приближается Король.

— Что? — лопочет Вьюга рядом со мной.

— Ты только что поманила меня? — спрашивает Джован мягким голосом.

Я дрожу, когда он склоняет голову к моей шее. Я вспоминаю о своей цели и делаю полшага назад, жестом показывая на Вьюгу.

— Джован, это Вьюга. Он играет на гитаре и у него великолепный голос. Можно он сыграет нам песню на гитаре Томи? — спрашиваю я.

Джован поворачивает голову ко мне. Предупреждение в его взгляде сбивает меня с толку. Мне кажется, что я должна понять, что он пытается мне сказать, но мой разум немного затуманен. Он подзывает одного из своих подручных и что-то бормочет ему. Вьюга следует за стражником, бросая на меня взгляд полный нервного возбуждения.

— Я думаю, что лучше останусь с тобой, — говорит Джован.

— Почему? — спрашиваю я.

Он не отвечает, увлекая меня за собой. Я выдёргиваю свою руку.

— Ты должен проводить больше времени с братом. Он думает, что ты не хочешь, чтобы он был рядом.

Джован снова берёт меня за руку и пробирается через плюшевые кресла к подушкам в дальнем углу.

— Что? Он так сказал? — говорит он через плечо.

— Именно, — говорю я.

Джован выглядит задумчивым, когда тянет меня вниз к себе. Я поправляю обтягивающие части своего платья, когда вижу, как его взгляд скользит вниз по полоске обнажённой кожи от моей шеи к низу живота. Я постукиваю пальцем по тонкой цепочке, висящей у меня на бедре. Движение привлекает его внимание, и я быстро останавливаюсь.

Вьюга начинает играть, отвлекая Джована. Люди, стоящие ближе к сцене, поворачиваются, чтобы посмотреть. Я закрываю глаза и слушаю.

— Он очень хорош. Не подумал бы, что это кто-то из Внешних Колец, — говорит он.

Я ухмыляюсь ему.

— Ты думал, что единственное в чём он хорош, так это в драках? — спрашиваю я. — Ты будешь удивлён, — его заинтересованное выражение лица ободряет меня. — Лавина, к примеру, превосходный повар. Если он захочет остаться здесь, я бы рекомендовала отправить его на кухню, — я указываю на Осколка. — Осколок удивительно умный. Он обладает способностью эмоционально отстраняться от ситуации и рассматривать её объективно. Лёд стал бы отличным шпионом. А Вьюга так сильно старается помочь людям во Внешних Кольцах, что каждый раз, когда он не может спасти кого-то, это немного разрушает его, — говорю я.

— А что насчёт того, который погиб? — спрашивает он.

Моё дыхание сбивается.

— Шквал? Всё, чего он хотел, это поцелуй и хороший матрас, — говорю я.

Мой голос надламывается, и я смахиваю слёзы.

Джован наклоняет голову и целует мою ладонь. Моё дыхание сбивается совершенно по другой причине. Я поднимаю на него взгляд.

— Я прошу прощения за свою роль в его смерти, — говорит он.

Что-то непроизвольно сжимается от его слов. Неужели в глубине души я винила его?

— Значит ли это, что ты закроешь Купол? — спрашиваю я, поднимая напиток с подноса.

Хотя мы находимся в задней части зала, персонал делает всё возможное, чтобы обслужить Короля.

Он качает головой, беря кубок.

— Нет, этого нельзя сделать. Купал сдерживал уровень преступности на низком уровне более ста лет. Закрыть его было неосуществимо. Однако я планирую предложить выход с честью тем, кто состязается.

Я кладу ладонь на его руку, ощущая твёрдые мышцы. Это начало.

— Спасибо.

Это значит больше, чем извинения за смерть Шквала.

Он хмурится, глядя на мою руку.

— Ты замёрзла.

— Нет, мне достаточно тепло.

Я опускаю глаза и вижу, что на моих руках появились мурашки. Наверное, мне холоднее, чем я думала.

— У тебя гусиная кожа, — говорит он.

— Гусиная кожа? — спрашиваю я, смотря на него. — Почему вы это так называете?

Он смеется.

— Знаешь что? Я понятия не имею.

Он начинает стягивать с себя тунику.

— Что ты делаешь? — шиплю я.

Он не в своём уме? Джован снова смеётся. Я тоже хихикаю. Этот звук заразителен. Часть той скрытой харизмы, которой он обладает в большом количестве, просачивается наружу.

Он протягивает мне тунику.

— Надень.

Я смотрю на него, будто он сумасшедший, и просто на случай, если он упустил мой взгляд, я говорю ему это.

— Ты замерзла, надень это. Некоторые женщины носят туники, — говорит он.

Я оглядываюсь вокруг и вижу, что он прав. Многие женщины носят их. И никто из полуобнажённых мужчин нисколько не кажется замёрзшим. Первый Сектор — самое тёплое время перемены для них.

— Пожалуйста.

Его тон заставляет меня потянуться за туникой. Я не обращаю внимания на несколько вздохов, когда беру её.

— Дай-ка, ты же не хочешь испортить свои волосы.

Он помогает надеть её через мою голову.

— Твои волосы выглядят прекрасно. Они такого же цвета, как драгоценные камни на твоих туфлях.

Он лично выбирал мои туфли? Я-то думала, он приказал одному из подручных сделать это. Я смотрю на него и неуверенно улыбаюсь. Мне нужно больше жидкой храбрости для направления, которое приобрёл наш разговор.

— Откуда взялось платье? — спрашиваю я.

Он долго изучает моё лицо, а затем окидывает взглядом медленно танцующую толпу. Она значительно поредела, пары, несомненно, уходят, чтобы найти укромный уголок или комнату. Грех танцует с Арлой. Я ухмыляюсь и качаю головой, ничуть не обижаясь. Осколок, однако, не выглядит счастливым по этому поводу. Он стоит у стола с кубками и смотрит в их сторону.

— Осколок, мой друг, тебе лучше туда не лезть, — бормочу я.

— Что? — говорит Джован, и я качаю головой.

Льда и Вьюгу нигде не видно. Я не слишком долго размышляю над тем, что это значит. За столом Лавина снова поглощает еду и, что удивительно, разговаривает с Роном.

— Ты знаешь, что все, кроме Гнева, отказались присоединяться к Дозору? — бормочет Джован, наматывая прядь моих волос на свой палец, тот, что со шрамом.

— Да, — говорю я, немного смущённая ощущениями, которые он вызывает.

— Ты собираешься раскрыть эту мысль? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

— Что ты сделаешь для этого?

Я подражаю его прошлому ответу.

Он обхватывает моё лицо, пока я сижу в недоумении, и придвигается вплотную. Словно ворота приподнимаются, и я тону в голоде его взгляда.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — мягко говорит он.

Это его опасный голос. Я облизываю свои сухие губы. Я не могу ничего придумать. Я не знаю, что является его «грушей».

— Они слишком верны хозяевам бараков. Трюкач и Алзона спасли большинство из нас. Они не чувствуют, что могут уйти с честью, хотя большинство из них хотят этого.

Я протягиваю руку вверх и отрываю его руку от моего подбородка, палец за пальцем. Джован усмехается над моими попытками и не делает никаких движений, чтобы помочь или сопротивляться.

Я слегка зеваю. Его туника похожа на одеяло, всё ещё теплая от его тела.

— Пора спать? — спрашивает он.

Я хихикаю от того, как глупо звучит этот вопрос из его уст.

Он поднимает меня.

Люди пялятся на нас, когда мы выходим. Я знаю, что именно они думают, и не могу заставить себя переживать. Я машу друзьям. Осколок поднимает брови, глядя на меня. Я вскидываю бровь в ответ и снова хихикаю. В чём его проблема?

Джован и я поднимаемся по лестнице, хватаясь друг за друга, когда оказываемся слишком близко к стене или бронированному украшению. Мы падаем у моей двери, задыхаясь от смеха после того, как он врезался в стену.

Я встаю, как только обретаю уверенность в ногах, и начинаю стягивать его тунику. Он останавливает меня.

— Нет, ты оставишь её до завтра. Вот как это работает.

Как что работает? Наши взгляды встречаются, и я забываю свой вопрос. Он кладёт руку на стену позади меня. У меня перехватывает дыхание, когда он наклоняется ко мне.

В коридоре раздаются крики гостей вечеринки, нарушая момент. Он со вздохом отступает назад.

— Спокойной ночи, — рычит он и уходит не оборачиваясь.

Я знаю это, потому что смотрю на него, пока он не исчезает за углом.

Вернувшись в комнату, стягиваю с себя тунику и вешаю её на стул. Я прислоняюсь к одной из колонн у кровати, голова кружится. Разве плохо быть разочарованной тем, что он не вошёл со мной? Что он даже не попытался поцеловать меня. Что бы случилось, если бы он пришёл сюда?

Ворчливый голос — тот, который я предпочитаю игнорировать, — подсказывает мне ответ.

Боковая дверь со скрипом открывается и затем захлопывается. Всё ещё опираясь на колонну, я держу глаза закрытыми, делая быстрые, неглубокие вдохи. Раздаются лёгкие шаги, пока мужчина не останавливается передо мной. Я знаю, кто это. Я знаю, чего он хочет. Хочу ли я этого тоже?

Я открываю глаза и смотрю на него.

Я хочу его. Больше, чем когда-либо хотела кого-либо. Он сокращает расстояние одним широким шагом. Я знаю, что моё лицо отражает такой же голод, как и его.

Он поднимает меня и ставит на сиденье в ногах кровати, его руки лежат на моих рёбрах под грудью. Он тянет мою голову к себе, я хватаю его лицо и целую его. Он скользит языком в мой рот, и я не думаю о том, почему, я просто копирую его действия, вдыхая его чистый мужской запах. Его руки повсюду. Они блуждают по моей спине, по плоскому животу, гладят мои руки. Он отстраняется и проводит пальцами между моих грудей, продолжая двигаться вниз по линии, проходящей посередине моего торса.

— Олина, ты уверена? — бормочет он мне в кожу. — Мы оба выпили слишком много. Мы можем это сделать в другой раз.

Я знаю, что он уйдёт, если я попрошу его. Я думаю о людях в Осолисе, а затем о Джоване, и я знаю, что то, что сейчас должно произойти, правильно. Мне надоело беспокоиться о каждой мелочи. Сегодня я просто собираюсь чувствовать.

В ответ на его вопрос я поднимаю руку и хватаюсь за цепочку на шее. В самом смелом движении, которое я когда-либо делала, я стягиваю цепочку через голову и отпускаю. Гортанный стон Джована заставляет меня танцевать в душе. Моё сбивчивое дыхание заполняет комнату и прерывается только его рычанием между неистовыми поцелуями. Оставшаяся часть моего платья снята. Он толкает меня на кровать и, насмотревшись, снимает остатки одежды. Меня охватывает нервная дрожь, когда он двигается ко мне по меху кровати. Он хватает мои согнутые колени и раздвигает их.

— Джован, — говорю я с нервной дрожью в голосе.

— Не думай об этом, Олина, — бормочет он. — Доверься мне.

Я доверяю ему. Какой-то инстинкт заставляет меня поднять бёдра вверх. Я задыхаюсь от давящего ощущения и стараюсь не оттолкнуть его.

— Расслабься, детка.

Внезапно, когда я думаю, что больше не могу этого выносить, он замирает. Я поднимаю глаза и вижу его полный ужаса взгляд.

— Ты… — задыхается он.

Я не могу двигаться. Что-то внутри предупреждает меня не двигаться. Джован вздрагивает надо мной, так же, как и я.

— Я не могу остановиться, — шепчет он, измученный, и толкается вперёд.

ГЛАВА 19

Мои глаза распахиваются. Комната окутана темнотой. Я моргаю пару раз, чтобы адаптировать зрение, и, когда я это делю, рука перемещается на мою талию. Я замираю и медленно оборачиваюсь. Чёрт, чёрт, чёрт.

Со мной в постели Джован! Я сжимаю кулак, чтобы не закричать. На меня накатывают расплывчатые воспоминания, пока я пялюсь на Короля Гласиума, не веря в происходящее. В моей постели.

Он отодвигается, перекатываясь на другой бок. Вокруг его бёдер спадает мех.

Вени, что же я наделала? Я медленно сползаю с кровати, морщась от боли между бёдрами.

Я занималась сексом с братом Кедрика! Я сижу в шоке, пока мой разум не начинает работать. Ответственность, которую я несу, как Татума, начинает перекрывать мои желания и стремления. Она продолжает копиться, пока я не вижу, каким на самом деле было решение, принятое прошлой ночью. Эгоистичный и необдуманный поступок.

О чём мы думали? Слеза стекает и падает с моего подбородка. Король Гласиума и Татума Осолиса. Если мир об этом узнает, это будет катастрофа. Мои голубые глаза побледнели бы от отвращения к… нашему совокуплению.

Чем я отличаюсь от своей матери? Я пережила опустошение от её решений, но здесь я повторила её ошибки.

Я не жалею о том моменте. Но я в ужасе от того, что это теперь означает.

Я смотрю в сторону выхода, когда стены начинают смыкаться вокруг меня.

Солис, я практически набросилась на него! Он хотел остановиться. Он спросил меня, хотела бы я сделать это в другой раз. Что если я сделала это неправильно? Мои глаза начинают наполняться слезами. Я вздрагиваю, вспоминая вещи, которые я делала и говорила, и не могу сдержать стон от воспоминания, как он мыл меня после этого. Был ли он так же пьян, как и я?

Но я помню, что он пришёл ко мне в комнату. И он первым поцеловал меня. Мои глаза расширяются. Что, если я ему небезразлична?

Дыхание Джована ровное под мехами. Но прошлой ночью оно не было ровным. Как и моё. Я влезаю в брюки и пытаюсь нащупать свою тунику. Её нигде нет. Я вспоминаю о тунике Джована, оставшейся с прошлой ночи. Хватаю её со стула.

Я не могу увидеть ужас в его глазах, когда он придёт к тем же выводам, что и я. Я ни за что не останусь здесь, чтобы наблюдать это. Сомневаюсь, что смогу это вынести. Это будет доказательством для него, что я всегда убегаю, но это к лучшему. Кристал сказала, что у неё есть место, куда я могу пойти. Я засовываю ноги в ботинки. Она сказала, что это место, где меня никто никогда не найдёт. Может быть, где-то в горах. Я просто исчезну на время. На неделю или две. Дам нам обоим немного пространства, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, что у нас есть и другие люди, о ком нужно думать. Я делаю это ради наших народов. У нас будет время избавиться от любых глубоких запрещённых чувств.

Когда я решу, что смогу снова смотреть Джовану в глаза, я вернусь. Я вернусь как холодная, отстраненная Татума.

Я тянусь к двери и понимаю, что стражники получили приказ разбудить Джована, если я уйду. Остальным из казармы было разрешено приходить и уходить по своему усмотрению после бала, но я подозреваю, что для меня другое распоряжение. Слёзы снова грозят мне. Я прислоняюсь головой к дереву. Что, если я беременна? У меня родится ребёнок, с чертами обеих рас, и его будут сторониться, как и меня. Был ли у Джована какой-то способ предотвратить мою беременность? Не имея заботливой матери и подруг детства, я совершенно не знаю тонкостей того, как переспать с кем-то.

Эта мысль придаёт моим действиям новую решительность. Я смотрю на дверь. Она меньше, чем была минуту назад? Мне нужно уйти. Сейчас.

Я делаю глубокий вдох и снова смотрю на Джована, зная, что это последний раз, когда я вижу его в своей постели только в мехах.

Я проскальзываю в коридор и с тихим стуком закрываю дверь. Я машу рукой стражникам и скрываюсь за углом. Как только я скрываюсь из виду, я начинаю бежать.

Когда я впервые оказалась в замке в Третьем Секторе, я изучала различные пути побега, как только запястье и плечо зажили. В итоге я ими не воспользовалась. Я была благодарна за этот факт. Я спускаюсь по другой лестнице, перепрыгивая через кого-то, дремлющего на полпути вверх. Стражники могут прямо сейчас будить Джована.

Я проскакиваю через зал заседаний и сворачиваю в проход к псарне. Я прислушиваюсь, нет ли там ещё кого-нибудь, и крадусь к рычагам вольеров. Собаки скулят и лают, почуяв незваного гостя. Взявшись за один рычаг, я тяну вниз и выпускаю собак. То же самое я делаю с остальными четырьмя сворами. Я пробираюсь сквозь стаю и открываю вход в псарню. Собаки высыпают во двор. Снаружи раздаются крики. Я наблюдаю, как четверо Дозорных покидают свои посты и устремляются вниз по лестнице замка. Засов оставлен открытым для любых зазевавшихся гостей. Я выскальзываю наружу, пригибаюсь и бегу вдоль тёмной стены двора, держась вровень с тенью.

Никто не останавливает меня. Я бегу по тропинке, ведущей прочь от замка. Времени мало. Я должна вести себя так, будто Джован следует по моим пятам. Вероятно, так оно и есть.

Я сбиваюсь с пути в Среднем Кольце, но быстро ориентируюсь и вскоре добираюсь до казарм Алзоны, дикая и запыхавшаяся. Звуки моего кулака, стучащего в дверь, эхом разносятся по переулку позади меня.

Вскоре её открывают. На лице Алзоны появляется настороженная гримаса удивления, когда она узнает меня.

— Мороз? Что стряслось?

Она распахивает ворота. Я тороплюсь войти, хватая ртом воздух.

Я жду, пока мы не оказываемся внутри.

— Мне нужно поговорить с Кристал. Она здесь? — спрашиваю я.

Алзона кивает и, не тратя времени на вопросы, удаляется по коридору.

Кристал поспешно вбегает, глаза насторожены. Должно быть, она тоже проснулась от шума. Мужчины ещё не вернулись, иначе они тоже были бы здесь. Как только она видит моё лицо, выражение её лица резко меняется.

— Ты принимаешь моё предложение? — спрашивает она.

— Мне нужно спрятаться, — шепчу я. — И быстро.

Она коротко кивает мне.

Я спешу в свою комнату, бросив лишь мимолетный взгляд на Алзону, которая смотрит то на меня, то на Кристал.

Я запускаю руку в комковатый матрас и достаю деньги и стрелу. Я беру свою самую тёплую куртку и меняю брюки на более толстые. Я не знаю, куда отправляюсь, но лучше, чтобы было слишком тепло, чем слишком холодно. Я беру шляпу, перчатки и свой деревянный ободок. Я смотрю на вуаль — она бесполезна. Я рву её на мелкие кусочки и засовываю обратно в матрас. Со стороны барака доносится громкий стук. У меня пересыхает во рту. Больше ни на что нет времени.

Я бегу в столовую. Алзона машет на Кристал, та качает головой.

— Я не могу сказать тебе. Пожалуйста, просто поверь мне, — умоляет Кристал.

— Откройте дверь! Именем Короля! — кричит кто-то.

— Открывайте эту чертову дверь, — ревет другой.

Я вздрагиваю, узнав голос Джована.

— Я знаю, о чём ты думаешь. Не смей убегать.

Остальные поворачиваются ко мне с огромными глазами. Кристал бросает на меня изучающий взгляд, и я киваю, несмотря на то, что просьба Джована вызывает тоску в моей груди. Это причина, по которой я ухожу. Она хватает меня за руку.

— Идём, мы выберемся через крышу.

Она останавливается, чтобы обнять Алзону, которая отстраняется.

— Мне жаль, — бормочу я Алзоне, когда мы уходим.

Мы с Кристал протискиваемся через люк, бежим по крышам. Я понятия не имею, куда она меня ведёт. Мне трудно игнорировать сильную боль в животе, которая возражает против нашего скачущего темпа.

Небо начинает светлеть, и мы замедляем шаг, огибая большой ледяной холм. Кристал судорожно втягивает воздух. Я удивлена, что она смогла так долго идти. Когда мы выходим из-под лона деревьев, я смотрю вверх и вижу Оскалу. Знакомый вид тысяч плавающих камней сообщает мне, что мы удаляемся от гор. Куда она меня ведёт?

Так близко к границе Гласиума нет домов. Только деревья и птицы, которые рано проснулись, чтобы попировать. Она сворачивает с тропинки, и мы ещё некоторое время продолжаем нашу пробежку, пока она не останавливается перед деревом. Я смотрю на неё, открыв рот, чтобы заговорить.

Я не успеваю задать вопрос, как она залезает в дупло дерева и достает какое-то приспособление. Она закидывает его на спину.

— Залезай, — приказывает она.

В этот раз я не могу остановить вопрос:

— Что? Зачем?

Она смотрит на меня, подняв брови.

— Мороз, как ты думаешь, сколько времени им понадобилось, чтобы найти выход на крышу? А потом сколько времени пройдёт, прежде чем они найдут одного из сотни или около того людей, мимо которых мы пробежали по пути сюда? И как скоро они увидят наши шаги на мокрой земле? На вопросы нет времени. Лезь на это проклятое дерево, — говорит она.

Ну, если она так говорит. Я хватаюсь за шершавую ветку и начинаю подтягиваться. На полпути я останавливаюсь.

— Продолжай двигаться, — говорит она мне снизу. — До самого верха.

Я продолжаю взбираться наверх, пока ветки не начинают прогибаться под моим весом. Кристал останавливается рядом со мной и начинает возиться с устройством, защёлкивая стержни и натягивая ремни. Она начинает формировать форму буквы «V». Материал — нечто, чего я никогда раньше не видела. Блестящий, гибкий, но явно прочный. Она закидывает большую раму за спину и нетерпеливо жестикулирует мне. Прикусив губу, чтобы не задать ещё один вопрос, я пододвигаюсь. Кристал — разумная женщина. Конечно, она не хочет сделать то, о чём я думаю. Она поворачивает меня спиной к себе и протягивает руку, чтобы закрепить ремень на наших бёдрах. Её прикосновения осторожны, не то, что прикосновения тёплых рук Джована. Я сопротивляюсь внезапному искушению зарыдать, как ребёнок.

Она обхватывает меня бледными руками и застёгивает ещё один ремень на моей груди, затем освобождает тонкую деревянную раму от натянутого материала над нашими головами и опускает её перед нами, пока она не оказывается на уровне бёдер. Я хватаюсь за соседнюю ветку, пока мы неуверенно покачиваемся.

— Держись за перекладину, — инструктирует она и торопливо тянет ещё несколько раз. — Ноги в петли.

Я смотрю вниз, пока она продевает две кожаные петли рядом с моими ногами. Я проскальзываю в них, а она просовывает свои ноги позади моих.

— Повезло, что мы обе небольшого роста. Эта рама не рассчитана на полёт двух человек, — бормочет она. — Так, держись за перекладину. Не пинайся. Просто не двигайся. Остальное я сделаю сама, — инструктирует она.

Я поворачиваю голову через плечо. Она сказала «полёт»?

Я не получаю возможности задать вопрос. Кристалл направляет нас с ветки.

У меня сводит живот, когда мы падаем, а затем снова всё внутри меня ухает, когда ветер подхватывает раму и нас поднимает вверх. Я так напугана, что не могу издать ни звука.

— Прости, обычно она так сильно не падает. Это из-за дополнительного веса. Теперь я собираюсь поднять нас повыше, — кричит она, перекрикивая шум.

Я задыхаюсь, когда она делает это, втягивая крылья, чтобы мы немного опустились, и внезапно выталкивая их, чтобы мы взлетели выше.

— Что это? — кричу я, наконец-то обретя голос.

— Полёт! Разве это не потрясающе? — говорит она.

Это не те слова, которые я бы выбрала. Моё сердце немного замедляется. Достаточно, чтобы я поняла, куда мы направляемся.

— Мы направляемся в Оскалу? — кричу я.

Она подтверждает это криком в моё ухо.

Мы летим между островками скал, уклоняясь от утёсов и торчащих камней. Кристалл толкает нас всё выше и выше, пока меня не начинает тошнить. Это не идеальное времяпрепровождение для похмелья. Я сосредотачиваюсь на мысли, что удаляюсь от Джована, чтобы отвлечься от жалобного желудка. Солис! Что он, наверное, думает обо мне? Я скорее запрусь в башне, чем увижу его снова.

Глубоко погрузившись в свои страдания, я только через несколько секунд понимаю, что Кристал опускает нас. Я открываю глаза и чувствую, как у меня отвисает челюсть.

Здесь, наверху, есть дома. Я закрываю глаза и открываю их снова, но дома не исчезают. Я поворачиваю голову и стараюсь посмотреть как можно дальше.

Топорно построенные дома тянутся насколько хватает глаз. Они разбросаны повсюду. Некоторые из них высечены в боковых поверхностях скал или в пещерах. Другие — просто материал, наброшенный на деревянные рамы.

— Что это за место? — задыхаюсь я.

— Это место, где я выросла, — коротко говорит она. — Приготовься. С двумя людьми приземляться сложнее.

Я напрягаю руки, когда она опускает нас ближе к земле. Она вытаскивает ноги из петель и наклоняет устройство назад. Я чувствую, как сопротивление ветра замедляет нас, противодействуя нашему движению вперёд. Тело Кристал напряжено позади моего, когда она подтягивается на перекладине перед нами. Кажется, она знает, что делает.

— Ноги из петель, — командует она, когда мы оказываемся прямо над землей.

Я высовываю ноги, и летающая рама поворачивается вертикально, опуская нас вниз. Мои кости вибрируют от удара о землю. Я делаю пару шагов, забыв, что пристегнута к Кристал. Мы падаем на землю кучей рук, ног и деревянных прутьев.

— Извини, — кашляю я, когда она убирает свой локоть с моей груди.

Я изо всех сил пытаюсь встать, но мои ноги как вода. Я снова опускаюсь на землю. Кристал смеётся.

— Не переживай, ты привыкнешь к этому, — она опускается рядом со мной. — Теперь слушай. Никто не обрадуется, что я привела тебя сюда. Технически, сюда разрешено приводить только своего супруга, — говорит она. — Мы — Ире. Тайное убежище для тех, в ком слились кровные линии. Каждый рождённый здесь — метис Солати и Брумы.

Она опускается на пятки и смотрит, как я глазею на неё. Она знает. Она знает, кто я.

Но она сказала, что все здесь — метисы. Как такое может быть?

— Как давно ты знаешь? — наконец, спрашиваю я.

Она отряхивает пыль со своих брюк и встает, протягивая мне руку.

— Я поняла, как только ты сказала свой возраст. Люди с нашим ростом на Гласиуме, это всегда метисы. Хотя женщины, которые приходят из Осолиса, говорят, что наш рост там считается нормальным.

Я задерживаю дыхание. Она не знает, кто я на самом деле.

Я поднимаю и кладу свою дрожащую руку в её, пытаясь осознать всё это, пока она тянет меня на ноги. Интересно, на каком этапе мой разум просто перегрузится. Тайная деревня? Как долго она существовала под носом у Осолиса и Гласиума? Жильё, мимо которого мы прошли, не новое. Я видела даже домашний скот. Сколько здесь людей? Изгнанных из наших миров из-за смешанной крови.

Кристал оставляет меня за пределами убежища. При ближайшем рассмотрении я вижу, что жилище построено из толстого материала. Оборудование для приготовления пищи установлено в защищенном от ветра месте. Я рада, что взяла с собой более тёплую одежду. Хотя понимаю, что температура здесь, вероятно, всегда остаётся одинаковой. Ире не могут совершать переходы, как мы. Это странная концепция, которую нужно понять. Этим людям не приходится никуда перемещаться. Из палатки доносится шепот спора.

Материал над входом откидывается в сторону, и оттуда выходит высокий мужчина, ссутулив плечи. У него светлые волосы с рыжеватым отливом и бледно-голубые глаза, как у Кристал. Должно быть, это её отец. Он смотрит на меня, и я смотрю в ответ. Его дочь выходит и берёт его за предплечье.

— Папочка, это моя подруга. Она спасла мою жизнь. Это способ вернуть мой долг, — говорит Кристал.

Её отец дёргается от таких слов.

Мужчина смотрит на неё сверху вниз.

— Может быть и так, птичка моя. Но Адокс не позволит ей тут остаться, — говорит он. — Ты знаешь, как он строг.

Его предложение имеет большую нагрузку. Я так понимаю, что людям, которых не приняли, тоже не разрешают уходить. Я неловко дёргаюсь в сторону, когда её улыбка спадает. Надеюсь, у Кристал не будет неприятностей из-за этого.

Почему это не могла быть просто какая-нибудь гора?

Я наблюдаю, как лицо Кристал теряет свою неуверенность.

— Что ж, мне придётся просто убедить его. Он всегда мне симпатизировал, — говорит она торжественным тоном.

Её отец издает прерывистый вздох.

— Он должен любить тебя, чтобы такое разрешить. Но что сделано, то сделано. Он ещё пока не проснулся. Посиди здесь и поешь перед уходом.

— Но что бы ни случилось дальше, для меня большая честь встретиться с человеком, который спас жизнь моей дочери. Я Крис.

Я пожимаю его руку.

— Меня зовут Уиллоу, — говорю я, отпуская его руку.

Я не хочу, чтобы кто-то здесь связывал меня с Мороз, и уж точно не с Олиной. Кристал бросает на меня взгляд, но ничего не говорит. Мы сидим вокруг костра, когда выходит мать Кристал, Иша, и представляется. Она больше похожа на Солати. Выражение её лица безучастно, и я не могу сказать, что она думает о моём присутствии здесь, а это уже о чём-то говорит. Иша помогает Крису разжечь огонь и приготовить еду. Я жую сухую, незнакомую пищу, думая о грушах, которые мне так и не удалось поесть в замке.

Я оглядываюсь по сторонам с растущим беспокойством, начиная понимать, что попасть сюда было не так просто, как я думала. Я неправильно её поняла. Кристал привезла меня сюда жить — навсегда. Я издаю стон и роняю свою пульсирующую голову на руки. Я подавляю слёзы и качаю головой в ответ на вопросительный взгляд Кристал. Иша бросает в мою сторону материнский взгляд, от которого я чуть не трещу по швам.

Я беспокоюсь о том, что случилось с Алзоной, после того как мы ушли. Держу пари, Джован велел бы своим стражникам перевернуть барак вверх дном. Она будет в бешенстве. Кристал на удивление не переживает по этому поводу. Сказав что-то вроде:

— Это пойдёт ей на пользу, пусть она окажется на моём месте.

Я не знала, что между ними происходит, но надеюсь, это не продлится долго. Кристал не решает проблему, избегая Алзону. Я игнорирую тот факт, что, по сути, делаю то же самое с Джованом.

Почему я пошла на такой шаг? Почему я сбежала? Помимо вопроса секса, поддержание хороших отношений с Джованом имело первостепенное значение для мирного будущего наших миров. Наконец-то мы поговорили как равные. В моём животе разгорается тёплое чувство, которое быстро сменяется ледяной тревогой. Тёплое чувство — это именно то, чего я боюсь. Неужели так чувствовала себя моя мать после того, как переспала со своим Брумой, моим отцом? На краткий миг я чувствую какое-то странное родство с ней.

Крис присоединяется к нам, и мы летим на скалистый остров в нескольких минутах пути.

Мы приземляемся на переполненную скалу. По крайней мере, на этот раз я не падаю лицом вниз. Все люди затихают, видя, что я незнакомка. Я слышу, как вокруг шепчут слово «метис». Странно, что эта толпа мгновенно узнаёт меня, когда моей матери так долго удавалось обманывать целых два мира. Я всё ещё не знаю, следует ли мне пугаться или нет. Но их пристальные взгляды практически заставляют меня смеяться. Есть ли хоть один мир, куда я могу пойти, чтобы люди не глазели на меня по той или иной причине?

Не обращая внимания на их враждебность, я иду позади Кристал и её отца. Мы подходим к мужчине с белыми волосами. Я не ожидала, что Адокс такой старый. Я не могу сдержать удивлённого возгласа, когда вижу его карие глаза. Глаза Солати. Любопытствуя, я присматриваюсь к окружающим. Меня удивляет разнообразие форм, размеров и цветов людей вокруг меня. Под моей неуверенностью зарождается светящееся чувство понимания.

Я не одна.

Внимательный взгляд Адокса пробегается по моим чертам, а затем переключает внимание на Кристал, которая краснеет до корней волос.

— Приветствую тебя, Адокс, — говорит она, используя приветствие Солати.

Она так хорошо всё это скрывала.

Он наклоняет голову набок.

— Ты наконец-то вернулась, Кристал. И… ты привела с собой компанию, — говорит он.

Меня не обманывают его вежливые слова, хотя, возможно, если бы ни слова Криса, сказанные ранее, я бы обманулась. Я чувствую, насколько я нежеланный гость. Несмотря на то, что я связана с этой расой, действительно ли я хочу остаться здесь? Моя голова болезненно пульсирует. Мне нужно поспать, я не могу мыслить здраво.

Кристал краснеет ещё сильнее, если это было возможно.

— Это моя подруга и человек, который спас мне жизнь…

Её глаза расширяются в панике. Я включаюсь.

— Уиллоу, — говорю я, сглаживая её неловкость. — Меня зовут Уиллоу.

Адокс не убеждён. Он хмыкает и разглядывает меня. Его непоколебимый взгляд встречается с моим. Он родился в Осолисе? Или здесь? Если я останусь, то смогу больше узнать об этой смешанной культуре и их технологиях.

— Обычно в Ире мы не принимаем гостей, — отвечает он и чрезмерно жестикулирует вокруг себя.

Я использую это как предлог, чтобы прервать наш зрительный контакт. При этом я ещё раз смотрю на враждебные лица вокруг меня. Хотя, возможно, некоторым просто любопытно.

— Правда? — немного сухо спрашиваю я.

В его глазах вспыхивает веселье, я надеюсь. Он продолжает смотреть на меня, пока расспрашивает Кристал, а затем её отца. Он качает головой. Я вижу, что Кристал начинает злиться. Её кулаки сжимаются.

— Тебе не следовало давать обещаний, которые ты не можешь выполнить! — кричит кто-то.

Я вижу конкретный миг, когда терпение Кристал переполняется.

Я не ожидала, что она выкрикнет признание.

— Меня изнасиловали! — говорит она, закрыв глаза.

Пока толпа ахает, я поворачиваюсь к ней и быстро говорю:

— Нет. Ты не обязана это делать. Пожалуйста, не делай этого, — я поворачиваюсь к Адоксу и произношу: — Я уйду. Уверяю вас, никто не услышит об Ире от меня.

Отец Кристал смотрит на неё с побелевшим от ужаса лицом.

— Кристал, не надо, — умоляю я.

Она отталкивает меня.

— Меня изнасиловали несколько лет назад. Это сотворило чудовище. Его звали Убийца. Каждый раз, когда я видела его, я была в таком ужасе, что едва могла говорить. Но дело было не только в этом. После этого я стала похожа на тень. В некоторые дни я даже не знала, была ли я ещё жива, — говорит она, тяжело вдыхая между некоторыми словами.

Что я наделала? Кристал обнажает свою душу перед целым сообществом только потому, что я не смогла справиться с последствиями того, что переспала с Джованом.

— Не так давно наш барак был арестован и брошен в Купол, — продолжает она.

Судя по вздохам, наполняющим пространство, я понимаю, что все знают, что это такое.

— Уиллоу была нашим лучшим бойцом. Она спасла мою жизнь. Спасла все наши жизни, а потом сразилась с Убийцей и позволила мне отомстить. Я разрубила его на куски. Так же, как он делал это со мной на протяжении многих лет. Она — метис. Это видно любому. Когда мы начали отказывать людям, которым нужна помощь? Я думала, что смогу предложить ей это убежище, чтобы хоть как-то отплатить за то, что я ей должна, но, похоже, я не смогу сделать даже этого.

Она бросает взгляд на Адокса и хватает меня за руку.

— Пойдём, мы уходим, — говорит она и тащит меня прочь.

Крис стоит на том же месте, шок на его лице неизменен. Я бегу трусцой, чтобы не отстать от неё. Оглянувшись через плечо, я вижу, как Адокс жестом машет двум более крупным мужчинам. Мы почти подошли к летающим устройствам. Мужчины приближаются, один пытается схватить Кристал, и тут наступает моя очередь огрызаться. У меня был плохой день. Я бью первого мужчину локтем в горло и обхватываю его ногами, когда он падает на колени. Он оказывается на земле через мгновение после того, как я ударяю его головой о камень. Я расправляюсь со вторым мужчиной раньше, чем он рукой успевает схватить предплечье Кристал. Я поворачиваюсь и задираю подбородок, вызывающе глядя на толпу.

— Вы можете не позволить мне остаться. Но вы позволите мне уйти. Даю вам слово, что это убежище останется тайной.

Я присоединяюсь к Кристал. Она собирает летающее устройство. Позади нас раздаётся ропот.

Короткий лай прерывает толпу. Неожиданный звук. Адокс… смеётся?

— Ты всегда была вспыльчивой, Кристал. Я прошу прощения. Причины твоих действий действительно веские. Я убеждён, что ты привела сюда Уиллоу не ради полёта фантазии.

Он встает со стула и, прихрамывая, подходит к нам, протягивая руку.

— Уиллоу, я приветствую тебя в Ире. От каждого ожидается, что он внесёт свой вклад. Взамен ты получишь еду и жильё. У тебя есть какие-нибудь навыки?

Я пялюсь на него и жестом указываю на мужчину, стонущего за мной:

— Я могу драться. И на протяжении многих лет я работала с детьми.

Его глаза блестят от моего противоречивого набора навыков.

— Я уверен, что этого будет достаточно. Пожалуйста, поговори с Ишей, она направит тебя в нужные места. Кристалл, ты научишь её летать, — говорит он.

Кристал наклоняется и говорит низким голосом:

— Я останусь ненадолго, я должна вернуться к своему работодателю, иначе потеряю работу.

Я смотрю на неё, немного встревоженная тем, что единственный человек, которого я знаю, собирается покинуть меня. Могу ли я тоже отправиться с ней? Как я вернусь, если она улетит? Всё, что я слышу, это как Джован говорит мне на ухо о непредвиденных последствиях.

Адокс выглядит немного раздражённым её ответом, но отрывисто кивает и оглядывает задержавшуюся толпу.

— Хамиш, — зовёт он.

Приближается симпатичный молодой человек. У него кудрявые чёрные волосы и дружелюбные зелёные глаза. На вид он примерно моего возраста, может, чуть старше.

— Ты покажешь Уиллоу, как летать, — говорит он.

Хамиш смотрит на меня, и с его губ срывается одобрительный свист. Он ухмыляется Адоксу, который издаёт ещё один странный лающий смех и хромает прочь, чтобы унять зрителей.

Хамиш смотрит на Кристал и чмокает её в щёку.

— Рад тебя видеть, кроха. Всё ещё любишь создать переполох, как вижу, — говорит он.

Он бросает на меня взгляд, и я обнаруживаю, что улыбаюсь в ответ.

— Прекрати строить глазки моей подруге, болван. Она не заинтересована, — ворчит Кристал и застёгивает ремни на нас обеих.

— Мне просто придётся измотать её, пока я буду учить её летать.

Он подходит и затягивает ремень на моей талии. Он держит руки на мне слишком долго, и я слышу, как Кристал издаёт страдальческий вздох позади меня. Я отвожу взгляд от его зелёных глаз и встаю в петли, которые он протягивает. Кристал скользит своими ногами позади моих.

— Увидимся, — говорит он и подмигивает.

Я игнорирую его и готовлюсь к толчку в животе, когда мы оторвёмся от края.

Пока у Кристал проходит столько необходимый разговор с родителями, я внимательно изучаю «Флаер Кристал», как она его называет. Аднан умер бы от счастья, если бы увидел это. А у моего брата глаза чуть не выскочили бы из орбит. Я не могу разобраться в тонкостях, но некоторые детали очевидны. По форме он напоминает птичьи крылья. Несколько лёгких стержней проходят от кончика до кончика крыльев и держат их прямо, чтобы ветер подхватывал их снизу. В середине эти стержни разделяются, чтобы крылья могли складываться. По пути сюда мы поддерживали свой вес с помощью квадратной рамы, которая тянется вниз от крыльев. Есть множество других стержней, обрамляющих крылья, а затем кожаные ремни. Один для груди, один для бёдер, и петли для ног. Это просто потрясающе.

В течение дня маленькие дети пролетают мимо острова Иши, желая взглянуть на незнакомку в их мире. Самый настойчивый из них, мальчик с огненно-рыжими волосами, почти не покидает поле нашего зрения. Я пристаю к Кристал с вопросами, пока усталость и головная боль не берут верх.

Лёжа в своей новой палатке, которую Крис собрал для меня, я обдумываю то, что мне рассказали. Отец Адокса основал тайную деревню после того, как его подростком изгнали из Осолиса. Ире состоит из семейных островов, каждый из которых назван в честь старшей женщины, живущей там. Если матриархата нет, он называется в честь старшего мужчины. Общие острова имеют очевидные названия, например, Фермерская скала и Скала яслей.

Я сомневаюсь, что пробуду здесь достаточно долго, чтобы запомнить все названия, но это не сдерживает мой бурный интерес. Целая раса людей! Выживающая среди плавучих островов Оскалы. Если бы я не видела это своими глазами, я бы подумала, что это миф или фантастическая история.

Я понятия не имею, стоит ли мне быть здесь или нет. Но сейчас я не в состоянии принять решение. Я сделаю то, что должна была сделать перед тем, как покинуть замок, подожду несколько дней, прежде чем сделаю выбор.

ГЛАВА 20

Я просыпаюсь на следующий день, от того, что кто-то свистит возле моей палатки. Требуется время, чтобы вспомнить, где я и как сюда попала.

Выползаю наружу и жмурюсь, встретившись взглядом с зелёными глазами.

— Это все твои волосы? — спрашивает он.

— Раньше их было больше, — отзывается Кристал.

Моё лицо начинает пылать, и я ныряю обратно внутрь, чтобы надеть ещё несколько слоёв одежды и заплести косу.

Я выхожу и присоединяюсь к нему. Иша подаёт ему завтрак. Она протягивает мне кусок плотного хлеба и жареные грибы с грустной улыбкой. Я слышала, как мать и дочь спорили прошлой ночью, когда я отходила от костра. Не услышать было невозможно.

Иша чувствовала себя преданной, она последней узнала об изнасиловании дочери. Я могла понять, почему Кристал сначала рассказала об этом посторонним людям. Это было похоже на признание Ашона или на то, что я показала своё лицо Кедрику, а не своему брату.

Иногда проще рассказать человеку, которого ты не знаешь. В случае если человек осудит тебя, это будет значить не так много.

— Я проспала, — бормочу я, склонившись над едой.

— Это нормально, пока не привыкнешь к здешнему разреженному воздуху, — говорит Иша. — Теперь это твоя повседневная жизнь. Пока ты не научишься летать самостоятельно, ты будешь проводить полдня с Хамишем и полдня присматривать за детьми на Скале яслей.

Я киваю и быстро запихиваю еду в рот, чтобы взять одежду, которую она протягивает. Она снова улыбается, отворачиваясь, и меня пронзает укол вины. Все ожидают, что я останусь. Не прошло и два дня, а у меня уже есть работа, дом и одежда. Как я могу сказать им?

Сгорбившись в палатке, я с большим трудом натягиваю облегающую одежду. Ткань похожа на материал летающей штуковины, но не такая толстая и немного более блестящая. Я несколько раз приседаю для проверки. Она эластичная и не ограничивает меня. Значит, будет удобно.

Перелёт на тренировочную площадку, мягко говоря, был некомфортен. Не часто я прижимаюсь к мужскому телу. За последние два дня произошло больше событий, чем за всю мою жизнь вместе взятую. Я сжимаю зубы так сильно, что они скрежещут, желая отвлечься от сравнения груди Джована с той, что сейчас позади меня.

Когда мы приземляемся, я едва ощущаю удар ступнями. Флаер, который он использует, другой. Хамиш сказал, что он сконструирован специально для двух человек. Тут два комплекта ремней и он шире. Благодаря этому Хамиш скользит со скалы Иши, а не срывается с неё, как Кристал накануне. Он отстегивает меня, и я отворачиваюсь, чтобы избежать его взгляда.

У острова две части. Одна часть отвесная и уходит в пустоту, как и большинство скал. У другой части пять ступеней. Каждая ступенька больше той, что находится над ней. Верхняя ступенька — всего полметра. Последняя ступенька в двадцать раз выше. Это и есть Тренировочная скала.

— Обычно мы учим детей, начиная сверху, с самой маленькой ступеньки на случай, если они упадут, но ты можешь справиться и с чуть большей высотой. К обеду ты уже должна летать. Мы начнём с третьей снизу ступеньки, — говорит он.

Мы спускаемся по лестнице, вырезанной в одной из сторон тренировочных ступеней. Я выглядываю из-за края третьей ступеньки. Между ней и тёмной, твёрдой скалой внизу всего несколько метров. Поверхность гладкая, возможно, из-за того, что сюда годами приземлялись дети. Будет больно, если я ошибусь, но не смертельно.

Хамиш принёс второй Флаер. Пока он показывает мне, что к чему, я начинаю понимать, что, когда ты нажимаешь и тянешь руками за перекладину, это смещает стержни в верхней части рамы, наклоняя крылья. Так меняется скорость и контролируется посадка. А когда ты толкаешь перекладину вверх, стержни в верхней части рамы сдвигаются друг к другу, втягивая крылья внутрь. Так Кристал набирает высоту, втягивая крылья внутрь, а затем снова выдвигая их наружу. Я собираю Флаер в течение часа, прежде чем Хамиш убеждается, что я всё сделала правильно. Я приветствую мысленное отвлечение, которое приносит это занятие. По крайней мере, сегодня боль не является напоминанием.

— Я хочу, чтобы ты поймала воздух и попыталась сделать круг, прежде чем приземлишься. Помнишь, что я тебе говорил? Нужно идти против своих инстинктов. Тебе захочется опустить ноги, но, если ты это сделаешь, пока твои ноги находятся в петлях, ты отклонишься назад и не сможешь взлететь. Толкай и тяни на себя перекладину, чтобы замедлиться перед приземлением, и освобождай ноги только за мгновение до касания земли. Всё будет хорошо… это просто.

Я бросаю на него обеспокоенный взгляд. По-моему, это очень много информации для запоминания.

Я встаю на край и перемещаю вес Флаера, пока он не занимает удобное положение. Мои крылья меньше, чем у Хамиша. Скорее, как у Кристал.

— Не поранься.

Он подмигивает и отходит на несколько шагов. То, что он не беспокоится, вселяет в меня уверенность. К тому же это делают и дети. Я буду в порядке.

Глубоко вдохнув, отрываюсь от ступеньки.

Я издаю стон, перекатываясь на спину у подножия третьей ступеньки и разглядывая нижнюю часть острова надо мной.

— Уиллоу! — Хамиш нависает надо мной.

Я хриплю ему в ответ, это всё, что я могу сделать. Вени, тут выше, чем казалось.

Хамиш ловко отстёгивает меня, а затем усаживает.

— Почему ты опустила ноги? Я сказал не делать этого.

Он обнимает меня, отчего я стискиваю зубы.

— Думаю… я запаниковала, — вздыхаю я.

По крайней мере, это единственное объяснение, которое у меня есть, чтобы описать чувство, когда несколько минут назад моё тело взяло верх над разумом. Обычно, когда моё тело берёт контроль, оно помогает мне, а не размазывает меня о камни.

— Мне кажется, я ещё ни разу не видел, чтобы кто-то по-настоящему падал. Я хочу сказать, тут не высоко, но высота и не нужна, потому что Флаер должен сразу подхватывать тебя. И если уж на то пошло, эти ступени предназначены просто для укрепления уверенности перед тем, как ты впервые сиганёшь в воздух, — бормочет он.

Замечательно. Итак, я была единственным человеком за историю Ире, который сделал это неправильно. Хамиш сгибает мои руки и ноги, чтобы убедиться, что они в порядке. Милый жест, но через некоторое время он начинает раздражать. Я отталкиваю парня и встаю, поднимая Флаер.

— Хорошо, пойдем, попробуем ещё раз, — говорю я, делая круговые движения руками.

Хамиш смеётся, но останавливается от моего любопытного взгляда.

— Что? Ты серьёзно? — спрашивает он. — Ты ни за что не сделаешь это снова. Тебе нужен отдых или что-то вроде того.

Я закатываю глаза и поднимаюсь по боковой лестнице. Хамиш проверяет Флаер на наличие повреждений, и я снова пристегиваюсь.

— Это плохая идея, — говорит он.

— Так и будет с таким отношением, — говорю я и прыгаю.

Я поднимаю на него глаза, временно не в состоянии говорить из-за того, что воздух выбит из моих лёгких.

— Это не моя вина, — говорит он. — Я сказал тебе не делать этого снова.

Я даже не знаю, что я делаю не так. Как будто мой разум не имеет абсолютно никакого права голоса в том, что происходит, а затем всё заканчивается к тому времени, когда моё тело решает, что оно не может работать с Флаером самостоятельно.

Хамиш заканчивает утреннее занятие, и мы возвращаемся к Ише. К завтрашнему дню я буду вся покрыта синяками. Один уже появился на руке.

— Как всё прошло? — спрашивает Крис.

Хамиш смотрит на меня и ухмыляется.

— Эм… не очень хорошо. Я видел пятилеток, которые… — он немного отступает, когда я хмурюсь. — Но будет лучше, — торопится добавить он.

Я фыркаю и волоку своё ноющее тело в палатку.

— Надеюсь, — говорит он мне в спину.

Следующим утром меня переводят на вторую ступеньку Тренировочной скалы для «безопасности». Это означает лишь то, что я практикую падение на камни с меньшей высоты. Присматривать вчера днём за младшими детьми было проще простого, по сравнению с этим унижением.

— Я скоро пристегну твои чертовы ноги к Флаеру, — говорит Хамиш.

— Я не специально, — огрызаюсь я, потирая своё левое плечо.

Благодаря тренировкам в казармах моё плечо полностью восстановилось после вывиха, полученного год назад во время подъёма на Оскалу, но я всё ещё опасаюсь снова его травмировать.

На моё плечо опускается рука.

— Я злюсь не на тебя, а злюсь на то, что тебе больно. Это неприятное зрелище. К тому же я не могу связать тебе ноги, тогда ты не сможешь приземлиться, — шутит он, зеленые глаза загораются весельем.

Я бросаю на него сухой взгляд и отхожу, когда он не убирает руку.

После нашего урока Хамиш оставляет меня в Яслях. Между четырьмя островами, окружающими Ясли, натянута большая сетка, чтобы обезопасить детей от падения через забор. Я ковыляю к Моне, которую я бы назвала Матроной.

— Уроки полётов проходят не так успешно? — беззаботно спрашивает она.

На самом деле ей не интересен мой ответ, но ей кажется, что она должна спросить, потому что я хромаю.

Здешние женщины вежливы со мной, возможно, отложив суждения на время, пока оценивают меня. Могу сказать, это лучше, чем выслушивать оскорбления и вытирать плевки с ботинок. И, если честно, мне всё равно, что они думают. Значительная часть меня знает, что я вряд ли пробуду здесь достаточно долго, чтобы завести настоящих друзей, а их поведение вполне терпимо, поэтому я пожимаю плечами и принимаюсь за работу, заделывая брешь в низком заборе, окружающем край острова. Я не испытываю недостатка во внимании со стороны детишек, которые с любопытством смотрят на незнакомку и слишком малы, чтобы невзлюбить меня за это. Приятно осознавать, что куда бы я ни отправилась, дети всегда одинаковы.

Вечером у костра ко мне присоединяется Кристал и, когда она спрашивает, как прошёл полёт, разражается смехом, глядя на мой угрюмый вид. Она смеётся так долго, что я в итоге присоединяюсь к ней. В конце концов, это немного смешно. Я лучший боец в яме в Гласиуме, но не могу освоить дурацкие полёты на куске дерева.

— У тебя получится. Ты просто слишком много думаешь, — говорит она.

Позади нас раздаётся звук шагов. Я напрягаюсь, но передёргиваю плечами, чтобы расслабить их, когда рядом со мной опускается Хамиш.

— Что ты тут делаешь? — спрашивает Кристал. — Снова.

Хамиш пожимает плечами, но я не упускаю мимолетного взгляда, который он бросает в мою сторону. Как и Кристал.

Она скрещивает руки на груди.

— Пожалуйста, Хам. Она настолько тебе не по зубам, что это не смешно.

Я молчу на случай, если Хамиш обидится. Он немного напрягается, но отшучивается.

— Ну, я вряд ли бы выбрал кого-то из своей лиги. К тому же, у меня есть секретное оружие, — громко шепчет он.

— Настойчивость, — говорит он в ответ на вопросительный взгляд Кристал.

Она посмеивается. Они говорят так, будто меня тут нет.

Он цокает языком, точно так же как Мона в яслях.

— Просто подожди. Я буду изматывать её и, в конце концов, она просто сдастся и согласится принять меня.

От его ответа я моргаю. Это звучит ужасно.

— Ты хочешь быть человеком, которого кто-то согласится принять? — спрашиваю я.

Кристал смеётся, но я совершенно серьёзна.

— Нет, — признаёт Хамиш. — Но моё эго слишком велико, и, если честно, я не думаю, что тебе придётся соглашаться. Рано или поздно ты влюбишься в моё очарование.

Я хихикаю, как от меня и ожидают, но его слова меня беспокоят. С Грехом я всегда знала, что его внимание — это забава. Но Хамиш радуется моему смеху, как будто я преподнесла ему подарок.

Это наводит на мысль.

— Скоро мой день рождения! — говорю я.

— Это была смена темы, — бормочет Кристал.

Я пересчитала дни.

— Кажется, он через два дня. Мне будет девятнадцать.

Я перевожу взгляд между ними, ожидая бурной реакции. Хамиш поздравляет меня с озадаченным выражением лица, которое я не могу понять. Кристал улыбается в ответ на моё замешательство.

— Мы здесь не празднуем дни рождения. Не так как это делается в Гласиуме. В этом обычае мы ближе к Солати. Боюсь, в этом году не будет никаких подарков, — говорит она.

Я снова перевожу взгляд на Хамиша, и обнаруживаю, что он смотрит на Кристал.

— Что? Почему они празднуют дни рождения? — спрашивает он. — Это странно.

Его реакция почти в точности повторила мою собственную, когда год назад меня притащили на мой день рождения. Я подавляю приступ смеха.

В Ире смешались обычаи Гласиума и Осолиса. Они задавали вопросы, но не праздновали дни рождения. Некоторые были осторожны с языком тела, как Иша. Другие, как Хамиш, были весьма выразительны. Многие из обитателей Ире имели внешность, которая позволяла им жить либо в Осолисе, либо в Гласиуме, такую как у меня или Кристал. Иные, были бы мгновенно опознаны как метисы. На Ясельной скале есть маленькая девочка, у которой глаза разного цвета, и есть несколько людей с рыжими или светлыми волосами и карими глазами — сочетание, не встречающееся ни в одном из миров.

Несмотря на мои собственные проблемы, деятельность убежища вызывает у меня глубокое волнение. Это убедительное доказательство того, что две наши культуры могут жить вместе, если для этого есть достаточно веские причины. Людям на Ире пришлось объединиться, чтобы скрыть своё смешанное наследие и выжить. Ключ к устойчивому миру между Гласиумом и Осолисом — найти что-то, что объединит их в общем деле.

На третье утро меня ведут на первую ступеньку — детскую ступеньку. Просто чтобы ещё больше подчеркнуть мою несостоятельность. Если уж на то пошло, я хуже справляюсь с меньшей дистанцией, хотя теперь не так больно.

Я не покину чёртов Ире, пока не научусь летать.

Хамиш бросает камни со ступеньки, на которой мы сидим, после того как я потерпела достаточно неудач, чтобы удовлетворить его.

— Я не знаю, как ещё мы можем это сделать. Полагаю, мы просто будем продолжать, пока у тебя не получится, — говорит он.

Я вспыхиваю и подкидываю камешек, бросая его на ветер. Он падает в пустоту. Я надеюсь, что он не упадёт на кого-нибудь внизу, но Хамиш не выглядит обеспокоенным.

— Это для тебя новый опыт? — спрашивает он.

— Что? Полёты? — уточняю я.

Он качает головой.

— Не справляться с чем-то, — говорит он.

Я думаю о том, чтобы изобразить обиду, но судя по его виду, он спрашивает искренне. Я пожимаю плечами и киваю.

— Я так и думал. Ты надрала задницы Рубу и Томми на днях, когда разговаривала с Адоксом. Как долго ты занимаешься борьбой? — спрашивает он.

Я встаю и снимаю со спины свой чёрный лётный костюм.

— Некоторое время, — говорю я.

Я не хочу, чтобы моё прошлое преследовало меня здесь. Чаще всего, просыпаясь утром, я ожидаю, что кто-то уже сложил пазл. Понял, что я — Мороз, а потом осознал, что я — Татума. Сколько раз я могу солгать, прежде чем меня поймают? Мне повезло, что никто, кроме Джована и, возможно, Рона, не знал, что Мороз и Олина — один и тот же человек.

— Хорошо, хорошо. Я понял. Никаких разговоров о прошлом.

Он встаёт и поднимает руки в знак капитуляции. Я поворачиваюсь к нему.

Он понял мой намёк. Не думаю, что кто-то понял хоть один из моих намёков за почти год. Приятная перемена по сравнению с Брумами. Хамиш ловит мой удивлённый взгляд и использует его, как возможность перебросить мою косу через плечо.

— Я просто хочу, чтобы ты знала: видеть, как ты роняешь их обоих, было одной из самых сексуальных зрелищ, которые я когда-либо видел, — говорит он.

Сейчас самое время залезть в свой собственный Флаер и улететь, но это означало бы уметь летать. Я стою, вся напряжённая, пока Хамиш пристёгивает меня перед собой для обратного путешествия.

В течение следующих нескольких недель я замечаю некоторую закономерность. Каждое воскресенье население Ире собирается на острове Адокса, где они делятся историями, едой и танцами. Обычай музицировать они переняли у Гласиума, хотя нет ни капли алкоголя. Кристал говорит, что алкоголь запрещен, так как это слишком опасно. Люди спотыкались о камни, и их больше не видели, а бывали случаи, когда люди влетали в скалы. Но отсутствие алкоголя не мешает жителям Ире праздновать. Чем больше времени проходит, тем больше растёт моё душевное волнение. Я могла бы остаться здесь. Жизнь могла быть такой легкой. Но будет ли мне этого достаточно? И, как долго в Ире будет спокойно, если я не вернусь. Война между ничего не подозревающими мирами повлияет на их торговлю и образ жизни.

Я не могла избавиться от ощущения чего-то незавершенного. С опозданием я понимаю, что было бы проще сразу поговорить с Джованом. С каждым прошедшим днём мысль о встрече с ним становится всё более неловкой. Мне следовало бы научиться этому с первым же снятием вуали — сорвать повязку раз и навсегда.

Знакомая пара зелёных глаз уставилась на меня. Хамиш не сдается, ни с лётными уроками, ни с «изматыванием» меня. Мне нравится Хамиш, правда нравится. Он красивый и весёлый, как Санджей. Но каждый раз, когда он берёт меня за руку или улыбается, я против воли сравниваю его с Джованом. Глаза Хамиша заставляют меня улыбаться, но они не обжигают мою кожу так, как пронзительный взгляд Короля. Это нормальное ощущение после того, как я переспала с кем-то? Я знаю, что люди уходят к другим партнерам. Брумы делают это постоянно. Может, у Солати всё по-другому. Наверняка, Джован уже был с кем-то другим. Он наверняка уже забыл нашу ночь, проведённую вместе.

Мне приходит в голову мысль.

— Эй, ты же не саботируешь мои лётные уроки, чтобы провести время со мной? — спрашиваю я Хамиша.

Он смеётся, и я замечаю, что многие молодые женщины бросают на него тоскливые взгляды. Удивительно, но они, кажется, не обижаются на меня за то, что я удерживаю его внимание. Либо они проявляют уважение, либо умеют скрывать свои мысли.

Он отступает назад в драматическом жесте.

— Нет, клянусь, что нет. Хотя мне жаль, что я об этом не подумал. Боюсь, ты просто действительно плоха в этом, — говорит он.

Кристал смеётся вместе с ним, а я притворяюсь, что хмурюсь. Урок смирения с Флаером стал для меня тяжёлым испытанием, но я решила попытаться посмотреть на ситуацию в весёлом свете, как это делают все остальные.

Я наблюдаю, как разговаривают Хамиш и Кристал.

— Я возвращаюсь завтра.

Эти слова вырывают меня из мыслей.

— Правда? — спрашиваю я Кристал.

Она кивает.

— Жаль, что ты всё ещё не можешь летать. Ты могла бы навестить меня, — говорит она. — Хотя, наверное, это небезопасно. Лучше тебе остаться здесь.

Я пытаюсь придумать, как обойти её замечание. Найти какой-то способ дать ей понять, что я хочу вернуться, не раскрывая при этом свою жалкую причину, из-за которой ей пришлось публично вскрыть правду.

— Да. Вероятно, так будет лучше, — в итоге повторяю я.

Вздохнув, я обращаю своё внимание на семью рядом со мной. Джимми, юный рыжеволосый мальчик, который целый день летал вокруг острова Иши после моего появления, пытается незаметно пробраться на празднование.

— Джимми! Лучше бы тебе не совать снова свой нос в неположенные места, — кричит его мать.

В толпе раздаются громкие смешки. Джимми всё время уходит на разведку, к большому неудовольствию матери. Его отец часто в разъездах, торгует на чёрном рынке с Осолисом, как и многие из тех, кто выдавал себя за Солати или Брум.

— Но мама, ты же знаешь, что я всё вижу. Ты была довольна, когда я предупредил тебя об Брумах и женщине в вуали, — говорит он.

Я замираю.

— Для этого у нас есть скауты. Это слишком опасно для маленького мальчика, — ругает она его, одновременно жонглируя двумя другими маленькими детьми и посылкой с едой.

Я вижу, что Адокс наблюдает за мной, и сглаживаю выражение лица. Маленький мальчик скрещивает руки и дуется, бормоча себе под нос:

— Ну, Ханна просто спит на часах, и никто не забирается так далеко, как я.

— Может, как-нибудь сходим на разведку? — спрашиваю я Хамиша.

Он на мгновение задумывается. Его наигранность иногда напоминает мне Кедрика.

— Может, когда ты сможешь летать, мы отправимся на разведку, — говорит он.

Я поднимаю брови с невинным выражением.

— Ох, ты не хочешь, чтобы я весь день была привязана к тебе? — спрашиваю я.

Кристал даёт мне «пять», когда мы идём к нашему Флаеру.

— Да, ты взяла его в оборот, — она смеётся, а затем останавливает меня, мягко потянув за предплечье. — Не причиняй ему боль. Он мне как брат. Хоть и идиот большую часть времени, но… он хороший, — говорит она. — И мы обе знаем, что этим качеством обладают не многие мужчины.

— Я не думаю, что смогу быть с ним, — признаюсь я.

Она ждёт, что я объясню своё замечание. Я пожимаю плечами.

— У меня слишком много прошлых и слишком много будущих препятствий.

Она молчит, обдумывая мои слова. Это одна из многих черт характера, которые я люблю в ней.

— Раз так, тебе нужно сказать ему, что ты не заинтересована, — говорит она.

Я поворачиваюсь к ней.

— Почему я должна говорить ему это?

Если я буду игнорировать его ухаживания, он поймёт намёк. Во всяком случае, так это работает в Осолисе. Гораздо лучше, чем те отвратительные разговоры, за которые она выступает.

Она качает головой.

— Он проявляет к тебе интерес, а ты даешь ему понять, есть у него шанс или нет. Вот как это работает. Если ты этого не сделаешь, в конечном счёте, ему будет больно, и это разрушит вашу дружбу.

Думаю, что предложенный ею план разрушит нашу дружбу, но ничего не говорю.

— Хорошо, я подумаю об этом.

Кристал права в одном. Хамиш хороший. Но я не могу отделаться от ощущения, что он слишком мил для той, кем я стала. Он был бы идеальным для девушки из Осолиса до смерти Кедрика, но слишком многое произошло. Я не могу втянуть его в свою беспорядочную жизнь. Он этого не заслуживает. Да и я не была уверена, что он справится с этим.

Женщины в яслях по-прежнему ведут себя отстранёно. Полагаю, что всё дело именно в том, что я забочусь об их детях, поэтому они такие недоверчивые. Я встаю с одной стороны, чтобы потренироваться пристегивать себя к Флаеру. Хамиш говорит, что если я смогу победить его, то завтра мы сможем спуститься на тропинку.

— Кара, возвращайся! — одна из миниатюрных блондинок обращается к милой малышке с необычными глазами.

Кара продолжает идти, не обращая внимания. Я просчитываю её путь до ограждающего забора, который находится всего в паре метров от неё, и уже собираюсь снова отвернуться, когда замечаю небольшое отверстие в ограждении.

— Кара!

Теперь женщина бежит, но мне добраться будет быстрее, я стою на краю в десяти метрах от маленькой девочки. Я перепрыгиваю через низкий забор, просовываю ноги в петли и опускаю перекладину.

Раздается пронзительный крик, когда Кара понимает, что находится у самого края. В этом возрасте её равновесие недостаточно устойчиво, чтобы исправить ошибку. Она раскачивается и исчезает за краем.

Я отстаю от неё всего на долю секунды. Я хватаюсь за заднюю часть её одежды. И благодарю того, кто шьёт эти летательные костюмы, когда материал выдерживает.

Цепляясь за неё одной рукой, я заставляю дрожащие мышцы свободной руки раскрыть крылья, как это делали раньше Кристал и Хамиш. Я возвращаю нас в ясли и неуклюже приземляюсь. Женщины находятся в различных состояниях потрясения, за исключением Моны. Кара визжит от восторга, извиваясь в моей крепкой хватке.

Мона забирает девочку у меня и отдает рыдающей блондинке, которая первой заметила малыша. Мона обнимает меня.

— Спасибо. Большое спасибо, — она отступает назад. — Сетки стоят, но и раньше случались инциденты. Бывают сломанные шеи из-за разошедшихся частей сеток.

Она снова сжимает моё плечо.

Сетки. Я совершенно забыла о них. Теперь мне было немного стыдно за панику. Хотя, если то, что говорит Мона правда, сетки не обеспечили бы безопасность Кары.

— Эй, Уиллоу! — кричит другая молодая женщина. — Ты летела! Мы все видели тебя.

Остальные выкрикивают свои поздравления.

По моему лицу расползается широкая ухмылка.

— Ты права. Я сделала это!

Я просто взлетела.

Мне не терпелось рассказать об этом Хамишу.

ГЛАВА 21

Я не вижу Хамиша в тот вечер и не сообщаю ему о вчерашнем инциденте, когда мы летим на Тренировочную скалу. Здесь слухи распространяются не так быстро. Я добавляю мысленную отметку в пользу Брум.

Я начала вести подсчёт.

— Ты в порядке? — спрашивает он, наблюдая, как я смеюсь над очередным его комментарием.

Я прикусываю щёку, чтобы моя ухмылка перестала расти, и киваю.

— Может быть, просто твои шутки сегодня смешны. Впервые, — говорю я и отклоняюсь назад, когда он пытается потрепать меня по щеке.

Я пристегиваюсь к своему Флаеру, когда мы добираемся до места, и пока Хамиш направляется к краю первой ступеньки, я бегу в противоположном направлении. В ту сторону, которая уходит в пустоту — если только ты сначала не разобьёшься о скалы по пути вниз.

— Уиллоу!

Я слышу его крик позади себя.

Удерживая ноги прямо, я выталкиваю крылья за край и исчезаю из поля зрения, а затем мощным толчком взмываю вверх над его головой.

Я дважды облетаю вокруг него, прежде чем приземлиться на краю. Он застывает, не до конца пристегнув свой Флаер.

— Ты только… — шипит он.

Я бросаю на него взгляд.

— Знаю! Вчера у меня вышло случайно, а теперь я прочувствовала… — я прерываюсь, когда вижу, что его лицо осунулось.

— Ты знаешь, как сильно напугала меня? — спрашивает он.

Его выражение лица похоже на морду Кауры, когда я её отчитывала. Это не гнев. Он смотрит на меня так, будто я предала его. Моя ухмылка сползает.

— Это подразумевалось, как шутка. Я прошу прощения.

Бойцы из казармы сочли бы это забавным. Очевидно, что переживания, связанные со смертью, не вызывают у Хамиша веселья. Полагаю, Внешние Кольца исказили мой юмор.

Он прищуривается, глядя на меня, но потом вздыхает и подавляет гнев. Вот так. Это невероятно. Он улыбается и подходит ко мне, осматривая свою руку.

— Я прощу тебя, — говорит он. — Но только если ты…

— Погоди, дай я угадаю, — я закатываю глаза. — Ты хочешь поцелуй. Ой, нет, подожди. Может быть, ты скажешь, что хочешь грушу, а потом всё равно поцелуешь меня. Мужчины. Вы так оригинальны.

Я умолкаю, понимая, что звучу безумно.

Его лицо краснеет, и он, заикаясь, бормочет ответ:

— Н-нет. Я собирался сказать, что прощу тебя, если ты доставишь меня обратно к Ише.

Я смотрю на него, его лицо становится ещё краснее от очевидной лжи. Мои собственные щёки покраснели от моей тирады, поэтому я ухмыляюсь ему и бросаюсь с обрыва.

Даже имея преимущество, он выигрывает.

После этого мои занятия ускоряются. Он показывает мне схему, самые безопасные воздушные пути между скалами. Показывает мне, как ориентироваться на больших расстояниях с помощью цветового градиента. Вот как жители Ире легко ориентируются в Оскале. Если ты заблудился, тебе нужно только взмыть ввысь и снова найти себя. В середине трудно разглядеть цвета. Хамиш научил меня, что все цвета означают. Оттенки оранжевого — близость к Осолису, от серого к белому — близ Гласиума. Как и обещал, он берёт меня с собой на разведку.

Джимми отправляется с нами. Его мать так благодарна, что почти плачет. Бледный, веснушчатый мальчик молнией проносится вокруг меня. Хамиш постоянно окликает его назад, и дюжину раз моё сердце замирает, когда он оказывается в шаге от скалы. Каким-то образом он всегда умудряется вовремя отлететь назад. Как будто Флаер — часть его самого.

— Почему он так хорош в семь лет? — я кричу Хамишу, пока воздух проносится мимо нас.

— Это прирожденное, — кричит он в ответ.

Мы останавливаемся на полуденный обед, и я съедаю каждую крошку. Свежий воздух пробуждает во мне аппетит, но теперь в конце дня я не падаю обессиленной кучей в своей палатке.

Я откидываю голову назад и смотрю наверх.

— Никогда не узнаешь, что там, наверху, несколько сотен человек. Ничего не слышно, — говорю я.

Хамиш ложится на спину рядом со мной.

— Неа. Разведчики говорят, что иногда до них доносится отдалённый шум во время наших воскресных праздников. Конечно, прежде чем начать, мы всегда убеждаемся, что тропа пуста.

— Сколько времени занимает путь от Гласиума до Осолиса? — спрашиваю я.

Он поджимает губы.

— Два дня. Если правильно выбрать время. Нужно учитывать дым.

Я пристально смотрю на него. Два дня! Мне понадобился месяц, чтобы пройти через Оскалу.

Он продолжает.

— Я никогда не проделывал этот путь. Отец считает, что мне не стоит заниматься торговлей.

То, как он это говорит, даёт мне понять, что он думает о мнении своего отца. Я знаю, что обычно он ухаживает за животными. Наверное, кто-то другой занимался этим, пока он учил меня летать.

Я хотела бы начать обсуждать то, как Флаеры могут кардинально изменить коммуникацию между Гласиумом и Осолисом. Но я ещё недостаточно хорошо знаю Хамиша, чтобы затрагивать эту тему. Особенно учитывая, что секретность — величайший закон Иры.

— Вот где я их видел, — перебивает Джимми, указывая на большую спиралевидную скалу.

Теперь я вовсе не слышу Хамиша. Я следую взглядом за направлением пальца Джимми и начинаю движение, когда вижу, что мы на тропе. Я не заметила, как далеко вниз мы улетели. Слабое, почти забытое воспоминание будоражит меня. Я цепляюсь за него, и оно возвращается ко мне. В Оскале мне казалось, что я схожу с ума. Расщелины скал стали казаться мне ящерицами Теллио, а однажды показалась вспышка красного цвета, которую я списала как очередную иллюзию. Теперь я задаюсь вопросом, что же было на самом деле. Волосы Джимми отдают красным цветом. Если так, то повезло, что его не заметили Малир или Рон. У них не было помехи в виде вуали.

— Джимми.

— Да? — отвечает он.

Мне нужно сформулировать свою мысль осторожно.

— Я не хочу, чтобы ты не слушался свою маму и отправлялся на разведку в одиночку, — говорю я. — Но, если ты пойдёшь вместе с другими и заметишь что-то необычное, не мог бы ты рассказать мне? — спрашиваю я.

Он обдумывает мою просьбу. Я знаю, что его сдерживает.

— Конечно, никто никогда ничего не узнает от меня. Ну, знаешь, о том, где ты был и люди, с которыми ты ходил.

Он улыбается мне, протягивая свою пухлую руку. Я со смехом пожимаю её.

Я прикусываю губу, а затем добавляю:

— Будь осторожен.

Мы пролетаем достаточно далеко между островами, чтобы увидеть барьер из дыма, стоящий вокруг Осолиса. От этого запаха у меня просыпается желание увидеть братьев. Они где-то подо мной. Что они делают? Устраивают ли всё ещё Близнецы переполох своим нянькам? Наслаждается ли всё ещё Оландон вниманием каждой молодой женщины? Спустя целый год я нахожусь в пределах видимости своего мира! Я могу ускользнуть на Флаере. Правда, у меня до сих пор нет вуали. Но с тех пор, как я прибыла сюда, я видела несколько материалов, уникальных для Осолиса. Возможно, в Ире найдётся подходящая ткань, чтобы сшить новую. В конце концов, они торгуют с обоими мирами.

— Нам лучше возвращаться обратно. Уже поздно, — говорит Хамиш.

Я отрываюсь от края.

Если бы такая возможность представилась год назад, я бы ухватилась за предоставленный мне шанс. Теперь я почти уверена, что, если вернусь, меня прирежет мать. Извращённая мысль, но от этого не менее правдивая.

Следующим вечером на еженедельном празднике я снова оказываюсь в полном недоумении, как эта деревня так долго оставалась незамеченной. Должно быть, отец Адокса был очень умён. Я знаю, что Адокс именно такой. Он разумен и даёт хорошие советы, не склонен к гневу и поощряет честность и благородство. Он поистине дорожит своим народом.

— Тебе больше не нужны уроки, — говорит Адокс, когда я присаживаюсь рядом с ним.

Я сдерживаю улыбку.

— Нет, не нужны.

— Хочешь сказать ему сама или мне это сделать? — спрашивает он, указывая взглядом на Хамиша.

Я тихонько смеюсь, но чувствую досаду от потери постоянного общения с Хамишем.

— Я сама сделаю это, — говорю я.

Смех Адокса вторит моему.

— Удачи.

Я гадаю, насколько он стар. У него почти столько же морщин, как и у Аквина.

Я смотрю на потрескивающий огонь, который согревает мою кожу. Мои мысли быстро обращаются к моему наименее любимому Бруме. Огонь всегда напоминает мне о нём. О том, как он заставляет меня чувствовать себя. Я зажмуриваю глаза, пытаясь прогнать эти мысли. Почему они не уходят?

— Кого ты оставила в прошлом, девушка? — спрашивает он.

Не поворачиваясь, я прочищаю горло.

— Никого.

Смешок говорит мне, что он думает о моём ответе.

— Ну, кем бы ни был «никто», должно быть, он занимал большое место в твоём сердце, раз ты выглядишь такой грустной, — говорит он, медленно поднимаясь со своего места.

Я смотрю, как он хромает прочь, и моё сердце падает в груди.

Я улыбаюсь, глядя, как Хамиш кружит одну из женщин из яслей по танцевальной площадке. Он ловит мой взгляд и подмигивает. Я отшатываюсь как от огня, беспокоясь, что он снова потащит меня танцевать. Мне совсем не понравился этот опыт.

Через несколько минут он растягивается рядом со мной, тяжело дыша. Усмехаясь, он обнимает меня за плечи.

— Не волнуйся, детка. Это просто танец, — говорит он.

— Не называй меня деткой, — огрызаюсь я.

Только один человек назвал меня так, и я не рада напоминанию.

— Ты можешь танцевать с кем хочешь.

Я замолкаю. Говорю так, будто безумно ревную. Он ухмыляется и наклоняется ко мне. Я быстро отдёргиваю голову.

— Ладно тебе, Уиллоу. Прости.

Я вздыхаю и высвобождаюсь из его объятий.

— Невзирая на то, как это звучит, мне, правда, всё равно, с кем ты танцуешь. На самом деле, я надеюсь, что сегодня вечером ты потанцуешь с большим количеством женщин и найдёшь какую-нибудь милую девушку, которая полюбит тебя так, как ты того заслуживаешь. Я возвращаюсь к Ише, — говорю я, поднимаюсь с низкого сиденья и быстро удаляюсь от танцующих.

Полагаю, я выразилась достаточно ясно. Если он не понял этого намёка, то он такой же непробиваемый, как камень под моими ногами.

— Уиллоу, подожди!

Я оборачиваюсь и вижу вспышку красных волос Джимми. Я улыбаюсь мальчику, когда он встаёт по стойке смирно.

— Джимми, какая встреча.

Я улыбаюсь ему.

Он прислоняется к скале и скользит взглядом по мне, руки сложены.

— Итак. Ты сказала, что хочешь знать, если я что-нибудь увижу, — обыденно говорит он.

Я ухмыляюсь и повторяю его позу у скалы.

— Нашёл что-то интересное? — спрашиваю я, изучая свои ногти.

— Ты не расскажешь маме.

Мне приходится прикусить язык, когда он подражает моим действиям. Я уверяю его, что не расскажу.

Он выкладывает свою историю.

— Я был недалеко от Гласиума и видел, как они забирали человека с тропы, — сообщает он.

— Кто такие «они», Джимми?

Он закатывает глаза.

— Конечно же, стражники.

Это необычно, но я не беспокоюсь. Я пожимаю плечами.

— Таковы их обязанности, — говорю я, вставая, чтобы взмыть в воздух на Флаере.

— Но разве они обычно находят Солати?

Я откидываю голову назад, замирая на том месте, где начала пристёгиваться.

— Что?

— Я знаю. Они потащили его к Королю. Я слышал, как они говорили об этом.

Я хватаю мальчика за плечо.

— Как близко ты был? Как выглядел этот человек?

Джимми смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Я ослабляю хватку.

— У-у него чёрные волосы, такие же, как у тебя, только немного синие. У него были тёмные глаза. Я знаю, потому что они называли его Солати, и я подобрался очень близко и проверил. Так же он был худой. Похож на моего дядю, когда тот болел, — говорит он.

Я вдыхаю и выдыхаю, пытаясь очистить голову. Этого не может быть! Это не может быть Оландон!

Я качаю головой и рассеянно сжимаю плечо Джимми. Но, что, если это он?

— Большое спасибо. Ты отлично справился, — говорю я.

Дрожащими руками я застегиваю нагрудный ремень. Человек, которого описал Джимми, мог быть любым из сотни Солати. Но у скольких из них была причина путешествовать по Оскале? И у скольких из них такой же цвет волос?

Я лечу быстрее, чем когда-либо прежде, приземляюсь на остров Иши на бегу и бросаю Флаер на землю. Здесь никого нет. Они всё ещё у Адокса. Я шагаю туда-сюда, теребя руками растрёпанные ветром волосы. Я останавливаюсь на краю острова и смотрю в сторону Гласиума, ориентируясь по градиенту цвета.

Я беру пару минут, чтобы обдумать своё решение. Я вдыхаю и медленно выпускаю воздух. Я слишком остро реагирую? Всё зависит от того, является ли этот человек моим братом.

Я делаю выбор.

Я должна отправиться туда. Это не стоит риска. Это приведёт меня обратно к мужчине, которого я отчаянно пыталась избежать. Но если это мой брат и с ним что-то случилось, я никогда себе этого не прощу.

Иша, Крис и Хамиш приземляются позади меня.

Хамиш торопится вперёд.

— Мы видели, как ты бежала. Что стряслось?

Я качаю головой и отталкиваю его руки, вместо этого подходя к Ише.

— Иша, мне нужна чёрная ткань. Вид, который мне нужен, тяжёлый, но ты можешь видеть сквозь неё. Ты знаешь такую? — спрашиваю я.

Она обменивается взглядом с Крисом.

— Да, мы называем его Видэр.

— Мне нужно примерно столько, — я показываю ей руками. — Думаешь, получится достать её для меня? Быстро, ткань нужна быстро, — говорю я.

Я хочу схватить её за руки, но сжимаю кулаки по бокам.

— Ну, разумеется, а что случилось? Ты не расскажешь нам?

Я колеблюсь, собираясь сказать «нет», но не могу просто уйти без объяснений.

— Я… друг в беде. Пожалуйста, поймите, я не могу сказать вам больше, чем это, — я смотрю на каждого из них и опускаю глаза. — Мне жаль.

Они шокированы, удивлены, сбиты с толку. Я закрываю глаза и сглатываю.

Иша поднимает Флаер и направляется к краю.

— Я вернусь через десять минут.

— Ты ведь не серьёзно! — недоверчиво говорит Хамиш.

— Она спасла жизнь моей дочери. И да, я серьёзно, — говорит она, пристёгиваясь.

Она исчезает за краем.

— Можно мне, пожалуйста, взять еды в дорогу? Хоть немного? — спрашиваю я Криса.

Он понимает намёк и отступает к пещере-землянке, где они хранят свои запасы.

— Ты не можешь этого сделать. Ты не можешь уйти сама, — говорит Хамиш.

Я закрываю глаза, ненавистно видеть в его взгляде предательство. Это другое. Убегаю от него. Я знала, что Джован справится с этим. Но Хамиш иногда кажется таким хрупким.

— Хамиш… — начинаю я.

— Нет. Я иду с тобой. Определённо, чем больше помощи, тем лучше для твоего друга.

— Ты не можешь, — говорю я.

Хамиш останавливается, и я вижу его боль. Я тороплюсь продолжить:

— Ты не можешь пойти туда, куда я направляюсь. И видимо, что ты забыл, что я выступала на бойцовских рингах. Я буду в безопасности.

Его глаза темнеют. Он не верит мне. Несмотря на то, что он видел, как я дерусь. Бессильно взмахиваю руками. Я не знаю, что сказать.

Хамиш сокращает дистанцию между нами. Его движения настолько сердиты, что я едва успеваю повернуть голову, чтобы отвести его поцелуй на край моих губ. Его поцелуй всё ещё тёплый. Он надёжен. Он всегда будет рядом, если он мне понадобится. Но я сделала выбор.

Я отстраняюсь и встречаю его взгляд.

— Я иду одна.

Крис выходит с едой в сумке. Он, вероятно, ждал, пока мы закончим спорить, прежде чем выйти. Он передаёт сумку мне, и я перекидываю её через спину.

— Если увидишь Кристал… — начинает Крис.

— Я обязательно расскажу ей, как вы оба поживаете, — говорю я и обнимаю его. — Спасибо. Мне жаль, что я не могу рассказать вам больше. Пожалуйста, передай мои извинения Адоксу и заверь его, что убежище будет в безопасности, если я не смогу вернуться.

— Я так и сделаю, — он дарит мне быстрое объятие.

Иша легко приземляется на ноги позади меня. Она протягивает мне материал. Сердце подскакивает к горлу. Не могу отрицать, что большая часть меня надеялась никогда больше не видеть символ моего тяжёлого детства. Но если это мой брат, ему нужна помощь. Я должна вернуться как Олина, а не как Мороз.

Бегу в палатку, хватаю стрелу Кедрика и засовываю её в сапог, затем хватаю деревянный ободок, который удерживает мою вуаль. Я засовываю его в переднюю часть своего костюма, туда же и вуаль. Каждый раз, когда я куда-то сбегаю, я теряю всё больше своего имущества.

Когда я выхожу из палатки, Хамиша нет. Я игнорирую чувство вины за причинённую ему боль и обнимаю на прощание Ишу.

— Тебе здесь всегда рады, — говорит она.

— Спасибо, — шепчу я.

Я стою на краю и без страха смотрю вниз с пристёгнутым к спине Флаером. Я смотрю вверх на яркий белый свет вдалеке.

И прыгаю.

ГЛАВА 22

Мне требуется гораздо больше времени, чтобы добраться до окраины Гласиума, чем ушло у Кристал на весь путь. Она, как и остальные Ире, запомнила маршрут. Мне же пришлось дважды подниматься на вершины скалистых островов, чтобы сориентироваться. Но наконец, когда последние лучи света угасают, я вижу вырисовывающийся передо мной Гласиум. В прошлый раз, когда я путешествовала в этот мир, нам с делегатами потребовалось несколько дней, чтобы добраться до замка после того, как мы в первый раз увидели его очертания. С летательным устройством прошло меньше часа, прежде чем я оказалась над твёрдой землей. Здесь стоит кромешная тьма, если не считать тонких струек света, пробивающихся сквозь компактные окна домов Брум далеко внизу. По крайней мере, теперь, покинув Ире, я могу не беспокоиться о том, что улечу с обрыва.

Я убеждаюсь, что горы остаются справа от меня. Надеюсь, что таким образом я куда-нибудь доберусь до Третьего Сектора. Однако ветер будет проблемой. Я не смогу лететь при ветре. Мне придётся приземлиться во Втором Секторе и проделать остаток пути пешком. Единственное, что меня утешает, это то, что у Дозора уйдёт много времени, чтобы добраться сюда с пленённым Солати. Я должна прибыть раньше них. Может быть, я смогу подстеречь их на тропе и освободить Солати ещё до того, как они доберутся до замка. Тогда мне вообще не придётся говорить с Джованом.

Путешествовать по воздуху гораздо быстрее, чем пешком. Если держаться больших дорог и использовать собачьи упряжки, то можно добраться от нижней части Оскалы до Третьего Сектора в спешке за один длинный день. Когда я с ассамблеей осуществляла переход из Третьего в Первый Сектор, это заняло больше времени, и в основном из-за позднего старта, мебели и огромного количества людей. Путешествие длилось три дня. Если ехать по небольшим дорожкам в центре Секторов, я могу представить, что путь из одного конца Гласиума в другой занял бы неделю или даже больше. Неудивительно, что я только сейчас начинаю понимать устройство этого мира.

Мои мысли блуждают, пока я лечу над Вторым Сектором. Что, если мой брат здесь? Часть меня, которая отвечает за логику, не хочет, чтобы это был Оландон. Остальная часть меня жаждет увидеть его. Меня охватывает волнение. Наконец-то я могу увидеть своего брата! Вся неловкость при встрече с Джованом будет стоить того, если Солати окажется Оландоном. Я обдумываю преследующие меня воспоминания о бале, и ужасная мысль врезается в меня. Я дёргаю перекладину назад.

Джован объявил, что в эту перемену они отправятся в Шестой Сектор вместо Третьего! Он хотел, чтобы его армия была поближе к Великому Подъёму. Возможно, я направляюсь не в тот Сектор.

Мгновение я колеблюсь, медленно дрейфуя. Что если эти планы изменились?

Если они отправились в Шестой Сектор, то дозорные и их пленник могут быть уже в замке. Если они пошли в Третий, то у меня должно быть время вернуться туда, если Джован передумал.

Я выкручиваю перекладину под собой и резко поворачиваю в сторону Шестого Сектора. Я наклоняюсь вперёд в стойку и вскоре мчусь сквозь ночь так же быстро, как Джимми.

Я парю высоко над верхушками деревьев и между долинами гор, которые до сих пор я всегда обходила пешком. Внутренне я готовлюсь к тому, что ждёт меня впереди. Джован хорошо ко мне относится. Или раньше относился. Окажет ли он такую же любезность этому человеку? Что если он будет относиться к нему плохо из-за того, что я сделала?

Как я буду смотреть в глаза Джовану?

Замок маячит вдали после одного из самых разочаровывающих часов в моей жизни. Я поворачиваю к нему. Дозорные меня не видят. Я всё ещё одета в свой облегающий чёрный лётный костюм. Материал Флаера тоже тёмный. К тому же, зачем им смотреть наверх? Враг не приходит сверху. А если и приходит, то до сих пор мы об этом не знали.

Я спускаюсь во двор, где Джован однажды перекинул меня через плечо, чтобы запереть в моей комнате. Защёлкиваю Флаер и прячу его за одиноким деревом у каменной стены, стараясь засунуть устройство поглубже, чтобы его не нашли. Может, я и покинула Ире, но я твердо решила не предавать их.

Потянувшись вниз, я достаю мягкий материал. Нет времени на то, чтобы жалеть себя. Я подавляю своё отвращение и позволяю рукам работать с вуалью, как будто она никогда не снималась. Накидываю её на голову и надеваю сверху деревянный ободок.

Моя первая мысль — слишком темно. Спотыкаясь, я иду к двери, потом решаю, что это глупо, и поднимаю вуаль над глазами, чтобы добраться до двери. Я стала слишком зависеть от зрения.

Как непринужденно я приподнимаю вуаль. В эту секунду я осознаю, что мой страх полностью разрушен. Этот момент заслуживает празднования, но сейчас не время.

Внутри всё проще. Я бегу вниз к арке и, услышав впереди себя тишину, понимаю, что в обеденном зале что-то происходит. Нет обычного шума и грохота. Они здесь.

Я мчусь через арку и замедляю бег, достигая середины комнаты. Люди, окружающие меня, сразу же замечают меня.

Я слышу обрывки их потрясённых шепотов.

— Олина… Татума… жива.

Зал наполняется вздохами, и всё больше людей поворачиваются посмотреть, что это за переполох.

Я смотрю на королевский стол, пытаясь разглядеть через него Дозорных.

Мне не приходится долго стараться. Они поворачиваются к источнику нового шума, и я мельком вижу человека между ними.

Мужчина худой и грязный. Джимми прав, у него чёрные волосы, но это не мой брат. Определённо нет. Он не мог быть таким больным. Таким истощённым.

Солати поворачивает голову ко мне, и мой мир останавливается.

— Оландон, — мой голос настолько хриплый, что я едва узнаю его.

Я делаю нетвёрдый шаг вперёд, а затем лечу по коридору в его сторону.

— Ландон!

Я вырываю брата из рук Дозорных. Один Дозорный пытается оттащить меня, но внезапно прекращает попытку и отступает назад.

— Ландон, что с тобой случилось? Кто это сделал? — шепчу я.

Он начинает трястись в моих руках.

— Лина, ты настоящая? — он наполовину вздыхает, наполовину произносит слова, как будто у него нет сил их сформировать.

Само дыхание кажется слишком сложным действием.

— Ты жива. Ты действительно здесь?

— Я здесь, братец. Конечно, я здесь. Близнецы? Они ранены? — спрашиваю я, отклоняясь назад и глядя на него.

— Близнецы… в порядке. Я думал, ты мертва.

Он задыхается и притягивает меня к себе. Когда он ел в последний раз? Как он дошёл до такого состояния?

— Ш-ш-ш, я в порядке. Ты в порядке.

Я укачиваю Оландона, как ребёнка, и смотрю поверх его головы на Короля Джована.

В зале так тихо, что я могла бы поверить, что позади меня нет сотни или около того человек. Глаза Джована прикованы ко мне. Выражение его лица пустое, но поза напряжённая. Я видела его таким достаточно часто, чтобы понять: если бы я была ближе, и моя вуаль была бы снята, его глаза сверкали бы.

Джован не просто зол, он в ярости. На моего брата, на моё появление или на мой уход, я не знаю. Но какой бы неловкости я ни ожидала от этого момента, её нет. Мой приоритет — Оландон, а не какая-то мелкая личная драма между мной и Королём.

— Он будет в порядке? — мягко спрашиваю я.

Джован остаётся сидеть на своём троне, внимательно разглядывая меня. Он сердится или испытывает отвращение, я не могу определить.

Оландон затихает в моих руках.

— Ландон!

Он не может умереть. Пожалуйста, только не он тоже. Я с трудом выдерживаю его вес, хотя он стал совсем лёгким.

Затем давление ослабевает. Я смотрю вверх, как Король подхватывает стройную фигуру моего брата. Руки трясутся, я прикладываю ухо к груди Оландона и чуть не плачу, когда слышу равномерное биение.

Я сажусь и сглатываю большой комок в горле.

— Спасибо, — шепчу я.

Король не произносит ни слова. Но мне всё равно, ведь он помог моему брату. Этого мне достаточно.

Он отдаёт приказ кому-то позади меня. Я не отрываю взгляда от Оландона, чтобы проверить, кто это, но слышу мягкие шаги позади себя, следуя за фигурой Джована. Он несёт его в комнату, которую я занимала, когда только прибыла. Ту, которую я считала подземельем. По сравнению с комнатой, которую я занимала как Мороз, так и есть. Но здесь есть огонь и тёплая постель. Учитывая, насколько Джован в ярости, я удивлена, что он вообще дал нам так много. Но каким бы он ни был, он никогда не был злым. Он опускает Оландона на кровать и что-то ворчит тому, кто стоит у меня за спиной.

Он встречается со мной взглядом на долю секунды, а затем опускает голову. Он уходит, не сказав ни слова.

Я вздыхаю. Я оборачиваюсь и вздрагиваю, когда вижу, что за нами шла жена Малира.

— Садра, — приветствую я её.

Она улыбается мне, немного нерешительно. Я понимаю, каким шоком будет моё внезапное появление для всех делегатов и других моих друзей.

Служанка приносит воду и бульон, и тогда Садра принимается за дело. Она вливает жидкости в горло Оландона мизерными порциями, пока я его мою. Я выливаю кувшин за кувшином воды, пока он не становится настолько чистым, насколько это возможно. Слёзы текут по моему лицу, когда я обнаруживаю, что могу обхватить пальцами его голень. Он исхудал, стал почти неузнаваем, а его кожа кажется бумажной и хрупкой. Когда становятся видны выступающие ребра, я прижимаю вуаль к лицу, чтобы вытереть слёзы.

— Он будет в порядке? — запинаюсь я.

Садра убирает свои припасы.

— В течение следующих двух дней ему нужно будет пить бульон и воду каждые полчаса. По ложке или по две, — говорит она.

Я киваю и вижу, что она оставила кувшин с каждым из продуктов рядом с кроватью.

— Я вернусь утром, чтобы проверить его, — она направляется к двери, а затем с улыбкой оборачивается. — И я рада снова увидеть тебя, Татума.

Дверь с мягким стуком закрывается.

Она не сказала мне, что он будет в порядке.

Я остаюсь рядом с Оландоном все два дня, кормлю его, как велела Садра. Кто-то приносит мне еду, но я не могу её есть. Я сплю только четыре-пять раз в день, когда она ненадолго заходит проведать его.

За это время мой брат не приходит в сознание, а она так и не отвечает на мой вопрос. Хотя я слишком боюсь спрашивать снова. Я знаю, что он так долго не приходит в сознание, не очень хороший знак.

Снова ночь. Я не могу вспомнить какая по счёту. Третья? Может четвёртая? Я ловлю себя на том, что задремала, и встаю, чтобы пройтись по комнате. Пора снова кормить его? Наверное, пора. Я приподнимаю его голову, чтобы влить воду и бульон в его горло. Он стонет, когда я заканчиваю. Это первый звук, который он издал.

— Ландон? — спрашиваю я.

Ответа нет. Я всё равно говорю с ним.

— Ты в порядке, братец. Я здесь. Я буду присматривать за тобой, и ты будешь в безопасности. Обещаю.

Я наклоняюсь и целую его в лоб.

— Я люблю тебя.

Моя голова запрокидывается, когда меня поднимают, едва ли пробуждая от самого глубокого сна, в который я когда-либо проваливалась. Сильные руки укладывают меня на меха. Я погружаюсь в них, как в перья.

Меня разбудила рука, поглаживающая мою макушку. Устало моргая, я смотрю сквозь вуаль на Оландона.

— Привет, — я зеваю, а потом сажусь прямо. — Ты очнулся!

Я освобождаюсь от мехов, желая получше рассмотреть его. Его лицо всё ещё исхудавшее и осунувшееся, но в глазах есть жизнь. И он в сознании. Это должно быть хорошим знаком. Я смотрю на него, безмерно благодарная, но всё ещё в страхе, что смерть заберёт его.

— Да. Прошу прощения, что разбудил тебя, но я отчаянно нуждаюсь в воде и не могу добыть её самостоятельно, — хрипит он.

Старый Оландон был бы смущён, признав это, но мужчина передо мной говорит об этом, как о факте.

— Конечно.

Мой голос скрипит, предавая эмоции. Я прочищаю горло.

— Не знаю, когда я уснула.

Я улыбаюсь Оландону и вспоминаю, что он не может этого видеть. Я хмурюсь, вспоминая сильные руки, укладывающие меня в меха. Был ли это Джован?

Оландон так хочет пить, что я даю ему пять ложек воды.