Медитации хазарки

Мысль о том, что ты далеко, зовет меня в дорогу. Я начинаю собираться и чувствую, как убыстренно растут мои ногти. Очень скоро они становятся такими же длинными, как и пальцы, затем удлиняются еще, становятся мягкими и зелеными. Я уже знаю, что их движение вперед, к тебе, теперь не остановить. Ничто не препятствует этому. И мои ногти превращаются в длинные, упругие, трепещущие ростки — такие длинные, что им и меры нет. Где-то впереди, далеко от меня, эти ростки ветвятся. Появляется много разветвлений. Сначала я считаю их, а потом сбиваюсь со счета, но не впадаю в уныние, ибо начинаю понимать, что их ровно столько, сколько насчитывается ударов пульса от начала моих дней. Все становится на свои места. Это моя душа ревется к тебе единственно доступным ей способом.

Поняв это, я уже не удивляюсь, что мои ногти, достигнув твоих пределов, превратились в леса, наполненные ягодами, птицами и зверьем. Они потекли неспешными реками, обрамленными задумчивыми, созерцающими берегами.

Иногда ты берешь лукошко и весло и выходишь из дому. Ты думаешь, что идешь по грибы, по рыбу — просто на прогулку. Тебе кажется, что в эти минуты ты уходишь от людей и от меня тоже. Ты думаешь, это правда?

Ха-ха! И я радуюсь, что перехитрила тебя, прячущегося от эмоций во имя сохранения силы мысли. На самом деле именно тогда ты находишься ближе всего ко мне. Ты ходишь по пространствам моих миров, дышишь моими озонами, в коих расплавлены мои мысли. Ты впитываешь их, обогащаясь внутренне. Реки, берущие исток в моем сердце, дают жизнь всему, что окружает тебя. А ты и не подозреваешь об этом! Ты бил веслом по моим водам, отталкиваясь от них и уносясь в свои миражи, где, словно возделанный сад, растут сказки для взрослых.

Что бы ты делал без меня?

Думы все о тебе. Они проникают в волосы, которые ни завить, ни собрать в пучок невозможно. Они живут сами по себе, без меня, оставляя мне — спасибо и на этом! — возможность упорядочивать их. Рассыпаются по плечам, покрывают спину, при ходьбе похлестывают по пяткам. Со временем они уже влекутся за мной, словно шлейф, оставаясь позади моего движения — в прошлом. Но я не хочу, чтобы мысли были только воспоминаниями. Хочу, чтобы они стали осознанием всего, что держит меня на свете, и я хочу, чтобы они подготовили мне будущее. Я иду к тебе всем своим существом и скоро впитаю тебя. Понимание этого воодушевляет меня, мое дыхание становится глубже и порывистей, оно превращается в медленные, но сильные вдохи и выдохи, все более протяженные — оно становится ветром. Ветер поднимает из-за спины приземленные — уже отдыхающие — мысли-воспоминания, что превратились в волосы, и уносит их в высь. Там мысли становятся мечтами, которые группируются в поднебесье и образуют жизнерадостные облака будущих событий, то кучно-конкретных, то расплывчато-неопределенных, похожих на легкую хмарь. Они плывут над землей в твою сторону.

Теперь все вокруг тебя стало мной. Ты не знал этого? Как странно. Почему же ты не заметил, что все дожди и снега выпадают только по твоему желанию? Почему не задумался о том, что ветры меняют свое направление сразу же, как ты этого захочешь?

Я вырываю тебя из толпы и уношу с собой, как только чувствую, что силы твои иссякают. Перемываю твою душу, выгребаю оттуда золу и пепел, подбрасываю в ее костер новых поленьев, набирая их из неизвестных тебе, диковинных деревьев. Разглаживаю морщины печали на твоем челе и горестные складки вокруг губ. Снимаю пыль с твоих ног и плеч. Я обновляю тебя.

Умытым, свежим и просветленным ты возвращаешься в свой мир, не подозревая, что над твоим бодрым самочувствием трудилась я и что оно — итог моих забот о тебе. Ты не подозреваешь, что неусыпное небо моими мечтами несет над тобой охранную службу. И снова, и снова при первой твоей усталости… в мои леса…

Хорошо, что ты не ведаешь, как я завладела тобой. Совсем не обязательно тебе знать, что все время вокруг тебя хорошего была только я и что ты отвык без этого жить. Иногда я думаю: а вдруг ты прозреешь… Но и на этот случай я что-нибудь придумаю, я не оставлю тебя наедине с этой злой правдой.

Ты живешь иллюзией своей независимости. Живи. Но на всякий случай, если ты усомнишься в этом, у меня уже есть новая заготовка — все о том же, но с иным названием.

* * *

Не все время моим облакам парить над землей. Иногда они взрываются грозами и изливаются обильными дождями, нужными земле. Я иду под их струи, мою свои длинные волосы. Затем сушу под яркими безразличными потоками солнца, разбрасывающимися туда, где их ждут и собирают в копны, но с той же расточительностью и туда, где не витает дух, где время не заключено в живые оболочки, несущие в себе его порции, отмеренные Всевышним.

Однажды, подставив лицо вешнему теплу, я закрыла глаза. И тут мне сбоку почудилось мурлыканье, а вслед за ним что-то живое и мохнатое коснулось щек, будто, как случалось в детстве, ко мне ластилась кошка и рассказывала сказку — одну на все времена, но каждый раз с новым смыслом. Отстранившись от иных звуков и ощущений, прислушавшись, что именно теперь говорится в той сказке, я поняла, что это пророчит нечто, идущее из меня. Не раскрывая глаз, нежась в тепле светила, я сконцентрировала свое умение понимать самую себя и направила его на эти слабые звуки и прикосновения. Тем временем от них у меня начали загораться щеки. Из этого пламени, как от горящих поленьев благородных древес, разлился вокруг — так казалось мне! — щемяще-горький аромат, и от него учащенно забилось сердце. Тук-тук-тук — выбрасывало оно из меня песчинки времени и с каждым туком его во мне оставалось меньше.

Наверное, так я стояла бы до сих пор, прислушиваясь и ожидая озарения. Так стоять и стоять вполне можно было, тем более что наблюдение за происходящим со мной завораживало не меньше, чем огонь или море. Но тут внезапно я увидела тебя в своей глубине. Ты был глубже самого глубокого, что во мне имелось. И тогда все объяснилось: это бесконечная любовь моя дробилась на кванты и истекала из меня то желанием видеть тебя, то жаждой слышать, то настойчивым стремлением осязать. И я забеспокоилась: вдруг с этим излучением из меня уйдет все отпущенное мне время, а тебя все не будет рядом; вдруг с каждым квантом любви, которых у меня ровно столько, сколько и времени, я истеку вся вовне, так и не дождавшись тебя.

Как остановить или чем пополнить эти порции исчезновений? Ведь я не могла оставить тебя одного, без себя — твоего единственного достояния! Это значило бы оставить тебя ни с чем.

И тогда я стала собирать солнечные лучи, дробить их, скатывать из них шарики, как снежки из снега, и прятать в себе. Насобирав столько же солнца, сколько во мне роилось желаний в отношении тебя — а их было гораздо больше, чем моя память помнит твоих взглядов в мою сторону, — я подумала, что пора действовать. И превратила себя в глаза ночи: порции солнца, те самые маленькие шарики, ставшие частью меня, я достала из своих закромов и тайком сыпанула в беспроглядную темень. Они разлетелись в разные стороны, но ни один не упал на землю — порции света зацепились за небосвод. Ура, отныне у меня появились свои маленькие фонари, подавляющие мрак и отгоняющие его от тебя! Главное же: они стали моими глазами, устремленными на тебя и видящими тебя всегда, даже тогда, когда настоящее солнце гасит их свечение.

Я поняла, насколько правильно поступила. Ведь что было раньше? Раньше твоя ночь и моя ночь оказывались двумя разными ночами, твой день и мой день не совпадали, ибо ни ночью, ни днем мы не делили общий труд. От этого твое время и мое время текло не в одном направлении, и чем больше его тратилось, тем дальше друг от друга мы оказывались, и мы уже были далеко друг от друга.

Как хорошо, что однажды я подставила свои волосы под дожди от собственных облаков! Иначе бы мне никогда не додуматься сократить возникшие расстояния с помощью шариков из солнца.

* * *

Унаследовав мой непокой, звезды родили движение и зажили собственной жизнью. Каждая хотела обнять тебя и отбросить от тебя тень, пахнущую цветущим барбарисом. Каждая стремилась создать твои копии из своей тишины, чтобы ты возродился именно с нею. Но ведь ты так устроен, что тебе одной звезды, светящей только с одной определенной стороны и создающей плоскую проекцию, мало. И тогда они сговорились и начали отдаляться от тебя, чтобы издали создать нечто единое, объемное, как и ты. А еще тем самым они убегали от соперничества друг с другом.

Но их разбегание начало усиливать энтропию моих желаний. Этого я допустить не могла и не могу, поэтому до сей поры настойчиво и регулярно выбрасываю в ночь все новые и новые порции небесных светил. Хотя с ними все повторяется в той же последовательности — эгоизм желаний, соперничество, а потом сговор и разбегание…

Чего же ты хочешь от меня? Если бы я была тебе не нужна, то мне до тебя не было бы дела. Зачем горишь на моих потрескавшихся щеках?

Прости за лукавство, я знаю ответы: без меня ты погаснешь. А с тем исчезнет смысл жизни, ибо не для кого будет мне собирать солнечные лучи, дробить их и, пропустив через свой кристалл, выбрасывать в небо. И не станет над миром звезд, и прекратится всякое движение во Вселенной.

Так с кого же начался мир?

О Боже, зачем я мыла волосы под дождями из тех облаков, что парят над тобой?!