Глава 23

Теодор помог Камилле покинуть экипаж, и госпожа де Ларди направилась в дом. Проводив ее взглядом. Виллеру кивнул своим довольным помощникам:

– Не расслабляться! Я обещал после обеда тренировку. Так вот, да будет вам известно, уже обед. Ступайте поешьте, через час жду вас во внутреннем дворике. Свободны.

Лица охранников вытянулись, но Теодор не собирался делать поблажек. Не для того он нанимал этих людей, чтобы позволять им прохлаждаться. Стягивая перчатки, шевалье пошел в дом и едва не столкнулся с Анри.

Священник был задумчив. Он явно только что вернулся: щегольские ботфорты из тонкой кожи заляпаны грязью, которой на парижских улицах вдоволь.

– Рад вас видеть, шевалье, – приветствовал он Теодора. – Не выпьете вина со мной? Хочу побеседовать.

– Возможно, стоит позвать Камиллу? – спросил Виллеру. – Она ушла отдыхать...

– Не стоит ее тревожить. Расскажем ей позже. Мне хотелось поделиться с вами новостями...

– Тогда идемте ко мне.

В комнате Теодора Анри на правах гостя занял единственное кресло, а Виллеру присел на край кровати.

– Сегодня, когда я ехал к господину коадъютору, меня посетила мысль: а как эти господа со Двора Чудес проникли в Жируар?

– Гвардейцы спрашивали их об этом, они сказали, что выждали момент, когда стражник отошел на минуту. В ту ночь во дворе дежурил Николя, он сознался, что действительно отлучился по надобности. Клял себя, что проморгал бандитов.

– Совершенно верно. Только вот Николя отходил совсем не поэтому. Его позвали.

Виллеру напрягся.

– Откуда вы знаете?

– Я решил расспросить его – не заметил ли он чего-то подозрительного, нам ведь важна любая мелочь, чтобы напасть на след Роже. И он сознался мне, что его отозвали – один из помощников повара, кажется, попросил перетащить тяжелый бочонок. Это заняло всего минуту, но убийцам хватило, чтобы пробраться в замок.

Губы Теодора побелели.

– Почему Николя не сказал мне?

– Он побоялся.

– Это плохо, – спокойно произнес шевалье де Виллеру, – значит, я ошибся с тем, что ему говорил. Но с ним можно побеседовать позже. Что еще вы узнали?

– К сожалению, Николя не помнит, кто именно его звал. Но это неважно. Небольшой разговор на кухне Жируара – и мы все выясним.

– Я не могу оставить госпожу де Ларди.

– Да, разумеется, поеду я. – Анри вздохнул. – Возможно, этот предатель знает то, чего не смогли – или не захотели – рассказать убийцы. В любом случае попытаться стоит. Если выехать сейчас, то к утру я вернусь обратно.

– Анри, вы окажете нам всем огромную услугу...

– Бросьте, Теодор. Это все выгодно и мне, и вам, и нужно для блага Франции. Потому что я не сомневаюсь: герцог Энгиенский несет ей благо. Значит, он должен жить...

Аббат отбыл. Выезжать вечером Камилла не собиралась, Тео тоже был рад спокойному завершению дня. Все выглядело так, будто собиралось продолжаться вечно.

Вечно...

Не надо обольщаться. Не надо забывать. Все так близко – и так далеко. Если бы! Если бы Камилла оставила хоть шанс, но нет, для нее будущее – лишь череда дней, каждый из которых – сегодняшний. Завтра не наступит никогда.

Камилла отложила книгу и взглянула на Теодора: он сидел у камина, держал в руках томик, но смотрел в огонь, смотрел, не отрываясь и не моргая. Светлые глаза отражали пламя, как зеркало. О чем он думает? Мужчины... Как легко представить, что теперь каждый вечер до конца жизни будет таким: спокойным, тихим и... не одиноким. Только это мечты. Нескольких необдуманных слов оказалось достаточно, чтобы что-то треснуло, что-то едва намечающееся, но уже дорогое.

«Надо просто сказать...»

Камилла поймала себя на мысли, что отчаянно и откровенно трусит. Боится начать разговор, боится, что слова опять приведут куда-то не туда. Она зябко обняла себя за плечи.

– Ты замерзла? – Тео внимательно и слегка настороженно смотрел на нее. Огонь в его глазах потух.

– Немного.

– Иди ко мне, тут тепло.

«И не потому, что ты сидишь у камина...» Камилла покачала головой, но встала и подошла к нему. Протянула руку:

– Пойдем, тепло не только у камина.

У дверей своей спальни она почувствовала, что Теодор готов отнять у нее руку и пройти дальше по коридору, к себе. Она остановилась, твердо взглянула ему в глаза и объявила:

– Не выйдет, даже и не думай! Он промолчал.

Слова, слова, зачем слова, когда каждая клеточка тела поет и тает от его ласк, от его поцелуев, от его дыхания... Завтра, все завтра, нет, лучше вообще потом. Страстное стремление тела, огонь души – зачем пустые слова?

Расшнурованное платье упало на пол, растеклось у ног серебряным озером. Они прижались друг к другу телами, жаждущими немедленного слияния. Тишина, нарушаемая лишь тихими вздохами, медленно кружила их, заставляя терять голову. Руки Тео блуждали по ее телу, горячие ладони то сжимались, то поглаживали. И Камилла не отставала, смело трогая то, что уже не могли скрыть штаны.

Подрагивающие огоньки свечей заставляли лицо Тео меняться. Казалось, что в его душе разыгралась целая буря. Наверное, и по ее лицу пробегали тревожные тени... Невысказанное, недоговоренное, что-то недозволенное... Камилла взглянула на свечи: скоро они догорят, страсть уляжется – и что останется?..

Анри, как и обещал, возвратился к утру, привезя с собою одного человека. Он не объяснил тому, почему его хочет видеть хозяйка, но предатель догадывался и сам. Бежать он, правда, не пытался, от аббата не убежишь. Поэтому Виллеру, предусмотрительно покинувший комнату Камиллы в середине ночи, был разбужен Жюре и сошел вниз. Через минуту появилась и госпожа де Ларди.

Шпион оказался подручным на кухне. Низенький, страшно худой и костистый, он трясся мелкой дрожью и сразу признался, стоило ему оказаться в одной комнате с мрачным Виллеру.

– Этот человек заплатил мне, приказал докладывать. Я рассказывал новости мяснику каждый раз, когда он приходил в замок.

– Кто этот человек, что нанял тебя? – спросила Камилла.

– Я не знаю его имени. Он обещал мне награду, если я буду ему полезен, – пискнул шпион.

– Опиши его! – прорычал Теодор.

Трясясь, шпион принялся рассказывать о нанявшем его дворянине – и конечно же таинственный наниматель был как две капли воды похож на Роже.

– Я так и предполагал, – пожал плечами Анри.

– И ты решился предать свою хозяйку? Ту, что дала тебе кров и работу? – Виллеру был очень зол. – Как найти этого дворянина, ты знаешь?

– Нет! – затряс головой шпион. – Мы встречались с ним в деревне, всего раз, а после он уехал, наверное...

– Мерзавец! – Теодор впервые за долгое время так разозлился. После смерти Фабьена он держал себя в руках в силу необходимости, однако теперь его ничто не сдерживало.

– Пощадите, добрый господин! – глаза подлеца наполнились слезами.

– Молись, негодяй! – процедил Теодор и потянулся за кинжалом. – Из-за тебя погиб хороший человек!

– Нет, Тео! Не надо! – Камилла схватила Виллеру за руку. – Он будет полезнее живой.

– Неужели? – хищно оскалился Теодор. – Какую пользу может принести этот ублюдок?

– Возможно, он все-таки расскажет нам какие-либо подробности, которые укажут на Дени де Роже...

– Может. Но зло все равно причинено. Я лучше его убью, – мрачно проговорил Теодор.

– Нет! Нет! – взмолился шпион. – Не убивайте меня, я сделаю все, что вы захотите!

– Да? – Виллеру попробовал остроту лезвия пальцем.

– Теодор, – Камилла осторожно потянула шевалье за рукав. – Прошу вас, не делайте этого. Еще одно убийство – зачем?

– Пусть пока посидит под замком, – предложил аббат, – а мы подумаем, что с ним делать.

– И еще: мне очень не хочется заставлять слуг отмывать пол от крови. – Камилла сжала руку Виллеру, и он подчинился, вложил кинжал в ножны. Госпожа де Ларди вздохнула с облегчением.

Шевалье позвал охрану, и шпиона увели.

– Ну что ж, а я пойду умоюсь с дороги, – зевая, заметил аббат.

– А после присоединяйтесь к завтраку, Анри, – пригласила Камилла. – День будет долгим.

...Завтрак подали полчаса спустя.

Пока госпожа де Ларди и аббат беседовали, обсуждая балы, которые необходимо посетить, Теодор любовался ею, не в силах отвести глаз. Какая она все-таки настоящая! Живая, яркая, самобытная... Исключительная.

Любит ли он Камиллу? Марго он любил, но теперь понимает, что та любовь была замешана на желании защитить и уберечь. С Камиллой все иначе. В защите и помощи она не нуждается, о чем ему и заявила. Да и чувство, возникшее у Теодора как-то незаметно, мало похоже на все, что он испытывал ранее. В одно мгновение ему хочется убить Камиллу, в другое – носить на руках. Временами она нежна, как шелк, а иногда – колюча, как еж. Как бы то ни было, в любое время, в любом из своих проявлений она волнует его, трогает его душу и сердце, заставляет забыть о прошлом и будущем, оставляя лишь ослепительно сияющее медью настоящее.

Вот и сегодня ночью он забыл про все, про всяческую политику и заговоры, осталась лишь она, его медный ангел.

– Шевалье? – Голос госпожи де Ларди вырвал его из плена размышлений. – Я попрошу вас оказать мне небольшую услугу.

– Да, сударыня?

– Не отнесете ли вы записку моему кузену, герцогу де Лонгвилю? Это совсем рядом, а я хочу, чтобы послание ему передали именно вы.

– Да, разумеется, но почему?

– Осмотритесь в доме и познакомьтесь с герцогом. Послезавтра он дает бал. Мы должны там присутствовать – там будет множество любопытных личностей. Возможно, и наши заговорщики тоже.

– Знать бы еще, кто они... – хмыкнул аббат.

– Жена герцога де Лонгвиля – сестра Людовика Энгиенского, – вспомнил Виллеру. – Это может оказаться... хм, любопытным. И полезным. – Слишком давно он не получал вестей с фронта. Ему мучительно не хватало дела всей его жизни.

«Может быть, это и есть мой шанс». Какая притягательная мысль.

Глаза Камиллы заблестели.

– Вы все схватываете на лету.


...Являться в такой дом следовало при параде. Поэтому Виллеру облачился в один из своих лучших костюмов – зеленый с золотом, приказал начистить сапоги и оседлать Фернана. Ехать всего ничего, однако тут важны были нюансы. Камилла только восхищенно поцокала языком, когда отдавала шевалье запечатанное послание, однако от комментариев воздержалась – и слава Богу.

Выехав на улицу, Теодор направил коня к парадному крыльцу роскошного особняка, располагавшегося по соседству. Богатство его обитателей было просто выставлено напоказ, у дверей дежурили слуги в великолепных ливреях. Один из них выступил вперед, стоило Теодору приблизиться. Виллеру спешился; правая нога немедленно напомнила о себе, но ему удалось устоять. Вот потеха-то: упасть в грязь на глазах у всех этих надменных слуг. Можно подумать, это они носят герцогский титул... Теодор разозлился на себя.

– Я шевалье де Виллеру, у меня послание от госпожи де Ларди... – начал он холодно. Продолжить ему не дали: слуга сложился в поклоне, еще двое подбежали и взяли лошадь под уздцы, остальные устроили массовое открывание дверей. Теодор, приподняв бровь, несколько изумленно наблюдал за суетой. Во-первых, он был глубоко убежден: чтоб удержать довольно смирную лошадь, более чем достаточно одного слуги. Во-вторых, его даже не спросили больше ни о чем, а уже зовут в дом.

«А если бы я солгал? Если бы я оказался не посланником Камиллы, а наемным убийцей?» Он сжал губы и пошел вслед за слугой в дом – незачем болтать лишнее, лучше посмотреть, что будет.

Вежливо оповестив гостя, что его сейчас примут, слуга удалился, оставив Теодора в комнате, полной ценных вещей. Правда, за дверью маячил еще один ливрейный, но, судя по его скучающему лицу, никакими особыми навыками, кроме умения стоять столбом, он не обладал. Говорят, что высшей знати служат лучшие. Страшно подумать: если это – лучшие, как выглядят худшие? Даже провинившийся Николя (которого Виллеру отругал, но не выгнал) мог дать всем им, вместе взятым, огромную фору.

Шевалье ждал довольно долго, но никто не приходил. Сначала Теодор бродил по комнате, рассматривая вазы, картины, ковры; но вскоре это занятие ему прискучило, и он осторожно расположился в великолепном кресле, обитом светло-голубым атласом с вышитыми золотыми лилиями. Виллеру еще никогда не сидел на произведении искусства, подобная роскошь была для него внове. Походный шатер герцога Энгиенского – это одно, а парижский особняк его сестры – совсем другое. У Камиллы в Жируаре была милая, но тоже довольно спартанская обстановка. А здесь – просто в глаза бьет, но, наверное, это отличительная особенность жизни в Париже, все стараются казаться богаче.

Наконец, приблизительно после получаса ожидания, Теодор едва не заснул в удобном кресле, явился слуга, уже другой, и попросил шевалье следовать за ним. Они прошли по широкому коридору, и слуга распахнул двери небольшой, но элегантной гостиной. Теодор шагнул вперед, и двери бесшумно сомкнулись за ним.

Он ожидал встречи с герцогом де Лонгвилем, заранее готовился к ней, дабы произвести впечатление на знатного вельможу, но вся его подготовка пропана даром. Сидя на уютной кушетке с книгой в руках. Теодора поджидала герцогиня де Лонгвиль.

Сначала Виллеру увидел только море кремового шелка и огромные бирюзовые глаза. Он поклонился, ощущая себя вороной перед прекрасным лебедем, позволил себе еще скользнуть взглядом: бледная кожа, волосы золотые, как отделка на платье... Герцогиня улыбнулась, и Теодор сообразил, что пора бы уже что-нибудь сказать – поприветствовать хозяйку, например.

– Ваше высочество, – голос его прозвучал хрипло, – для меня это большая честь.

Я рада приветствовать вас в своем доме, шевалье. – Голос у нее оказался странный: звонкий от природы, но герцогиня зачем-то приглушала его. – Мне сказали, вы привезли послание от госпожи де Ларди? К сожалению, мой муж сейчас отсутствует, но, возможно, я тоже могу прочесть письмо?

Теодор лихорадочно соображал, как бы поделикатнее изложить суть дела.

– Ваше высочество, действительно, я привез послание. – Он вытащил конверт и протянул его герцогине. Она приняла письмо, взглянула на печать, но вскрывать не спешила. Теодор нарочито небрежным жестом заложил правую руку за спину. – Собственно говоря, я осведомлен о содержимом пакета. Госпожа де Ларди не будет против, если прочтете его вы, а не герцог.

– Садитесь же, шевалье, – сказала герцогиня, не отрывая взгляда от конверта. Теодор огляделся, обнаружил рядом кресло и осторожно опустился на краешек, положив правую руку на эфес шпаги. Герцогиня тем временем сломала печать, вскрыла конверт и развернула листок. Теодор украдкой огляделся: милая гостиная, но, опять же, никакого следа охраны.

«Я могу задушить ее голыми руками и спокойно уйти отсюда, и меня никто не хватится, не заподозрит, не найдет».

Виллеру позволил себе посмотреть на герцогиню: фарфоровое личико, хрупкая фигурка, движения еще по-девичьи резки, не похоже, что перед мим – счастливая замужняя женщина. Ее надо охранять, как ценнейший алмаз, а у Теодора даже шпагу не изъяли и не спросили ни о чем.

Лицо герцогини, по мере тою как она читала послание, становилось все оживленнее, на губах появилась улыбка, на щеках румянец. Виллеру догадался, что письмо составлено в обычной для Камиллы ехидной манере, и это герцогиню рассмешило. Теодор невольно залюбовался ею, словно прекрасным произведением искусства, ни на минуту, однако, не забывая, что она – живая женщина. Наконец герцогиня дочитала и подняла взгляд от письма; Виллеру поспешно отвел глаза.

– Благодарю вас, шевалье, за доставленное нам послание. – Не смотреть на нее просто неприлично, поэтому Теодор нашел некую точку у нее на лбу и туда уставился. – Госпожа де Ларди в Париже, как мило! Она не появлялась здесь уже очень давно. Она всегда мне нравилась, и мне жаль, что мы так редко общаемся. Она упоминает, что вы служили у моего брата? – Теодор кивнул. – В таком случае, нам есть о чем поговорить! Я очень скучаю по Людовику, и мы с вами найдем, что рассказать друг другу. – Герцогиня вдруг улыбнулась. – Не желаете ли присоединиться ко мне за завтраком, шевалье?

– За завтраком? – По мнению Теодора, пора утренней трапезы миновала давным-давно, его завтрак уже успел благополучно забыться. Но здесь, кажется, время шло по-иному. Шевалье вспомнил, что обитатели роскошных парижских особняков ложатся очень поздно, и соответственно встают в середине дня.

Воспользоваться приглашением Виллеру не успел: в комнату вошел очередной слуга и поклонился:

– Ваше высочество, приехал герцог. Сейчас он придет сюда.

– Очень хорошо, – одобрительно улыбнулась герцогиня и повернулась к Виллеру: – Вы сразу решите все вопросы. А позже, если это будет возможно, я хотела бы поговорить с вами о моем милом браге. Он пишет мне достаточно часто, и все же... – Она не договорила, потому что в комнату вошел ее супруг.

Герцог де Лонгвиль оказался немолодым человеком, разряженным просто сногсшибательно – у Теодора даже в глазах зарябило. Тем не менее шевалье поднялся, как того требовали правила приличия, и приветствовал герцога глубоким поклоном. Украдкой бросив взгляд на герцогиню. Теодор обнаружил, что молодая женщина словно заледенела: разительный контраст с оживленной, веселой девушкой, беседовавшей с ним не далее как несколько минут назад. Что же происходит здесь за ширмой благопристойности?

– Шевалье де Виллеру прибыл в Париж вместе с госпожой де Ларди, он начальник ее охраны. А раньше он служил моему брату в Эльзасе, – сообщила герцогиня мужу. Говоря о брате, она невольно улыбнулась. Герцог, явно сочтя эту улыбку предназначенной ему, самодовольно ухмыльнулся.

– Конечно, конечно. – Он быстро просмотрел бумагу, поданную женой. Потом оглядел Теодора с головы до ног. Виллеру инстинктивно положил руку на эфес шпаги – пренебрежительно-изучающие взгляды, даже со стороны высокопоставленных особ, он очень не любил. Но герцог явно не желал оскорблять его, всего лишь оценивал. – Рад приветствовать вас в моем доме, шевалье. Камилла наконец-то выбралась в столицу, как мило! И очень вовремя, в ее стиле. Его величество болеет – самое время устраивать балы... Значит, вы начальник ее охраны? Однако, – герцог уставился на искалеченную руку Теодора, – как же вы справляетесь со своими обязанностями?

Вопиющая бесцеремонность, но вызывать на дуэль кузена Камиллы в планы Теодора не входило. Пришлось действовать дипломатическим путем.

– Это большая честь для меня. – Виллеру поклонился. – Я уверяю вас, ваше высочество, мои раны не мешают мне верно и достойно служить госпоже де Ларди.

Герцог покачал головой. Теодор натянуто улыбнулся.

–Я справляюсь, черт тебя подери. Из шкуры своей вылезаю, но справляюсь.

Герцогиня переводил взгляд с него на мужа.

– Камилла никогда не ошибается в людях, – наконец сказала она супругу.

– Верно, – герцог склонился к руке жены. Прошу извинить меня, дорогая, у меня дела. Вы разберетесь дальше сами.

– Разумеется, – кивнула герцогиня.

Теодор проводил де Лонгвиля взглядом и вопросительно посмотрел на молодую женщину. Та махнула рукой:

– Садитесь же, шевалье!

Теодор сел и озадаченно моргнул: герцог ушел – и его жена оттаяла. Снова живая женщина, а не ледяная статуя. Они в ссоре? Непохоже. Впрочем, это не его дело.

Загрузка...