Между двух войн

1

Зал был освещен высокими свечами. Двое стражников с длинными пиками стояли возле дверей.

Двери Зала собраний имели форму арки. В центре ее свешивался, выточенный из дерева, побег кедра, знак мира и долголетия, которые должны снизойти на Гиберию.

Впрочем, пока что лишь одно ждало эту маленькую страну – набег орды орков-кочевников.

Вот почему я оказался здесь – Высокий Совет эльфов направил меня сюда в качестве наблюдателя.

Я плохо представлял, за чем и как мне следует наблюдать, когда орки начнут потрошить местных жителей, но рассчитывал сообразить на месте.

Нашлась мне и компания.

Гиберийцы наняли военным советником мою старинную знакомую, демонессу Франсуаз. Впрочем, я был уверен, что толку от этого будет не больше, чем от моих наблюдений.

Иное дело – самарийские легионы, которые должны были прибыть сюда со дня на день.

Не то чтобы Самарию пучило от желания спасти своего южного соседа. Но ее правитель знал, что Гиберия – буфер, отделяющий его границы от степных кочевников.

Так получилось, что мы с Франсуаз вошли в Зал собраний вместе, хотя порядочному эльфу, конечно же, не пристало показываться в обществе с кем попало.

Когда демонесса вступила в зал, все разговоры прекратились. Люди сразу признали в девушке своего командира, и каждый из них был готов подчиниться любому ее слову.

Генерал с короткой бородой и крючковатым носом вышел вперед. Синяя с серым форма принадлежала самарийской армии. Офицер приблизился к Франсуаз, остановившись в нескольких шагах от нее, щелкнул каблуками и поклонился.

– Большая честь видеть тебя, Франсуаз, – произнес он. – Император Самарии благодарен тебе, что ты приняла это приглашение.

– Не время для церемоний, Грантий, – сказала девушка. – Покажи, что ты уже успел сделать.

Генерал проследовал к широкому столу, на котором была расстелена объемная карта гиберийских границ. Командиры отрядов сопротивления и старейшины последовали за ним. Остальные держались поодаль, понимая, что не должны мешать своим присутствием.

– Кавалерия орков наступает отсюда. – Палец генерала, затянутый в белую перчатку, прошел по зеленой долине.

– Сколько их?

– Разведчики насчитали пять сотен, прежде чем перестали выходить на связь. Франсуаз хмыкнула:

– Значит, их не меньше полутора тысяч…

Возгласы удивления и страха послышались вокруг. Цифра, названная демонессой, испугала людей. Они не могли представить себе, что возможно одержать победу над такой армией орков, сильных, злобных существ, которые сделали войну образом своей жизни.

Франсуаз уперла руки в карту.

– Послушайте, – громко сказала она, – я понимаю, что вам страшно. Вы боитесь, что орки уничтожат ваши дома и убьют ваших родных.

– Орков не остановить! – выкрикнул кто-то. – Мой отец сражался против них. Тогда все люди погибли.

– Ты говоришь о сражении в долине Цветов, – произнесла Франсуаз. – Я знаю про него.

– Да, – ответил человек. – С тех пор ее называют долиной Мертвых Цветов.

– Орки сильны, – сказала Франсуаз. – Но победить их можно. Я дважды сражалась против них и дважды разбивала их наголову.

– Но их так много! – воскликнул еще кто-то. Франсуаз засмеялась.

– Полторы тысячи орков – это совсем немного, – сказала она. – Это передовой отряд. Если мы уничтожим их сразу, орки не вышлют никого следом.

Она повернулась к генералу Грантию:

– Когда прибудут самарийские легионы?

– Через день. Император Самарии не хочет, чтобы орки захватили Гиберию.

– Понятно, – сказала Франсуаз. – Это оголит его собственные границы.

Ее острый взгляд скользил по карте.

– Мне сообщили, ты посоветовала императору не присылать боевые летательные корабли, – произнес ге­нерал. – Почему?

– Конница орков уязвима с воздуха. И они это знают. Им нужно большое открытое пространство, оно удобно для бомбардировки. Поэтому во главе кавалерии едут шаманы. Они остановят любой боевой корабль прежде, чем тот успеет выстрелить. Для борьбы с орками нужна пехота.

Генерал Грантий кивнул.

– Кто возглавит легионы Самарии? – спросила Франсуаз.

– Кириллий.

– Плохой выбор, – бросила демонесса. – Он воевал только на полуострове и не сталкивался с другими расами. Ничего, я с ним разберусь. Что известно о планах орков?

– Почти ничего. Наши разведчики взяли в плен их дозорного, но он ничего не говорит.

– Взяли в плен? – усмехнулась Франсуаз. – Это странно. Орки не сдаются живыми.

– Их было шесть десятков, Франсуаза. Передовой отряд. Нам пришлось перебить всех, пока не удалось оглушить одного.

Франсуаз хмыкнула.

– Давайте его сюда, – произнесла она.

– Он ничего не скажет, демонесса, – возразил Грантий. – Я тоже знаю орков. Они не способны предать свою армию. А пытки лишь укрепляют дух солдата-орка.

– Я знаю, у тебя на этот счет богатая практика, – с брезгливым неодобреним сказала Франсуаз. – Пусть твои люди приведут сюда этого орка.

2

Люди, стоявшие вокруг широкого стола, расступились, пропуская трех самарийских легионеров. По приказу своего генерала они должны были спуститься в подвальное помещение, где, прикованный к стене, содержался плененный орк.

На мгновение внимание всех было отвлечено от Фран­суаз. Девушка воспользовалась этим, чтобы обернуться ко мне и вполголоса сказать:

– Мне это не нравится, Майкл.

– Почему? – спросил я.

– Орки давно хотели разорить Гиберию. Они не пошли бы на нее сейчас, зная, что их встретят самарийские легионы.

Невысокий человек в зеленой шапке подошел к нам, заставив прекратить разговор.

– Я Колтон, – сказал он. – Возглавляю отряды сопротивления.

Он пожал руку Франсуаз, согнув локоть и подняв ладонь, как принято на полуострове.

– У тебя не руки воина, – заметила девушка.

– Я лесничий, – пояснил Колтон. – В Гиберии нет армии. Мы платим налоги самарийскому императору, и его легионы защищают нас.

– Человек должен уметь сам защищать себя, – сказала Франсуаз.

Колтон вспыхнул, в словах демонессы ему послышался упрек в трусости. Но я понимал, что Франсуаз произнесла это, следуя течению своих мыслей.

Люди начали громко переговариваться. Из дальнего конца комнаты послышался звон цепей и скрип кривых когтей по полу. Глухое рычание орка смешивалось с окриками легионеров.

Собравшиеся расступились. Три сильных человека с трудом удерживали гигантского орка, чьи руки и ноги были скованы прочными цепями. Огромное существо было покрыто шерстью, его маленькие желтые глазки горели ненавистью ко всем, кто не принадлежал к его племени.

Доспехи были сорваны с орка, на нем осталась лишь короткая рубаха и полуштаны. Шкура существа слиплась во многих местах, покрывшись корками засохшей крови.

Орк поднял лапы, мускулы под его шкурой напряглись. Цепь зазвенела, и я увидел, как разгибается одно из звеньев. Легионер ударил орка дубинкой в живот, и тот, кашляя кровью, склонился над полом.

Франсуаз подошла к существу, скорчившемуся на полу. Она схватила орка за лохматый загривок и приподняла его голову, заставив глядеть на людей.

– Вот орк, – громко произнесла демонесса. – Один из тех, кто собирается напасть на вашу страну. Вам все еще кажется, что они непобедимы?

– Да вы только взгляните на него, – бормотали люди. – Он же огромен. Трое с трудом удерживают его, а ведь он в цепях.

Франсуаз обвела собравшихся мрачным взглядом.

– Смотрите, – сказала она и выхватила меч из заплечных ножен. Орку показалось, что воительница собирается убить его, он зарычал, оскалив кривые зубы. Франсуаз вогнала меч в пол.

– Что она делает? – спросил Колтон, поворачиваясь ко мне.

– Преподает урок, – ответил я.

Вынув из сапога короткий клинок, девушка послала нож в пол, и он задрожал там, рядом с лезвием меча. Затем девушка отстегнула пояс со сверкающими метательными звездами.

– Пусть все отойдут к стене, – приказала Франсуаз.

Люди подчинились. Они не знали, что она собирается делать, но чувствовали, что произойдет что-то такое, от чего будет зависеть исход грядущего сражения.

– Снимите с него цепи, – велела Франсуаз.

– Но госпожа, – возразил один из легионеров, – нельзя отпускать орка. Он очень опасен.

Серые глаза демонессы бешено сверкнули.

– Выполняйте.

Солдат повиновался. Два его товарища приставили кончики пик к горлу орка, и легионер наклонился к тяжелому замку, звеня ключами. Стоило лохматому пленнику пошевелиться, как его горло проткнули бы насквозь два ортрых лезвия. Но это не прибавляло солдату храбрости. Его руки дрожали, а по лицу катился пот.

Франсуаз подошла к одному из стражников, стоявших у входа. Скользнув оценивающим взглядом по его оружию, она вырвала из его рук пику.

– Теперь отойдите от него, – приказала девушка ле­гионерам.

Орк стоял, опустив длинные руки и тяжело дыша. Его настороженная поза говорила о том, что он готов ко всему – и к прыжку, и к схватке, и к немедленной смерти. Трое легионеров опасливо отходили от своего пленника, и двое из них опустили свое оружие, лишь когда оказались далеко от орка.

Десятки людей окружали степного воина, но его желтые глаза были направлены только на Франсуаз. Дикарь, стоящий много ближе к животным, чем к людям, инстинктивно чувствовал, что именно она является его самым опасным противником.

Девушка, усмехнувшись, подняла пику, и орк пригнулся, готовясь увернуться от ее острия. Он двигался быстро, но еще быстрее Франсуаз метнула копье.

Металлическое древко тупым концом ударило орка в голову. Череп человека был бы проломлен, но степной воин лишь моргнул, и еще один кровавый сгусток скатился по его подбородку.

Орк понял, что произошло, гораздо раньше, чем окружавшие его люди. Демонесса не хотела убивать его пикой, она дала ему оружие.

Степной воин подхватил пику раньше, чем та успела опуститься на мозаичные плиты пола. Он взмахнул ею перед собой, и люди вздрогнули от страха. Никто из них не мог уследить глазами за движениями степного воина, так быстро вращал он свое оружие.

Даже генерал Грантий, опытный воин, участвовавший не в одном сражении, замер на месте, его скулы побелели.

Презрительная усмешка не сходила с лица Франсуаз. Желтые глаза орка скосились в сторону, туда, где стояли самарийские легионеры. Плечи степного воина опустились еще ниже, он стал походить на гигантскую обезьяну.

Орк сделал выпад в сторону, и острый наконечник его пики устремился в живот одного из солдат. Кочевник не хотел нападать на Франсуаз, он ее боялся. Звериный инстинкт подсказал ему, что надо атаковать толпу.

3

Орк знал, что ему не одолеть всех, он не собирался и пытаться. Достаточнобыло посеять панику среди собравшихся и сбежать.

Самаринский легионер застыл в растерянности, не в силах даже уклониться от удара. Нападение орка было для него чересчур стремительно. Но в последнее мгновение острие пики ударилось об пол, даже не поцарапав блестящий доспех легионера.

Одним прыжком Франсуаз оказалась около орка и ногой пригнула к полу наконечник его оружия. Тупой конец древка, следуя повороту, ударил орка в основание шеи. Еще до того, как ноги ее коснулись пола, Франсуаз пнула кочевника в подбородок коленом.

Тело орка отбросило на мозаичный пол. Пика вывалилась из его рук и с грохотом покатилась по полу. Самарийский легионер, чей подбородок мелко трясся, с трудом отступал назад, почти падая на руки своих товарищей.

Демонесса подцепила ногой наконечник пики, и древко легло в ее руку. Орк попытался подняться, и в тот же миг длинное острие уткнулось в его шею.

Люди, столпившиеся у стен, были возбуждены. Они не могли предположить, что кто-нибудь способен двигаться быстрее орка. Франсуаз наступила на грудь поверженного врага и замахнулась, словно собираясь пронзить его горло пикой.

Но через мгновение она отпрыгнула назад, отбрасывая оружие.

– Давай, – пригласила она. – Покажи, какой ты крутой.

Орк с бешеным рычанием поднялся. Теперь ему уже не было дела до тех, кто, затаив дыхание, наблюдал за поединком. Кочевник хотел уничтожить демонессу.

Он бросился на Франсуаз, разводя в стороны длинные когтистые лапы. Мохнатое тело орка неслось подобно пушечному ядру. Франсуаз не двигалась, и лишь азартная улыбка играла на кончиках ее губ.

Орк проскочил мимо девушки. В последний миг демонесса плавно отступила в сторону. Она легко схватила правую руку кочевника, который мчался мимо нее, подчиняясь силе инерции. Раздался громкий хруст, орк повалился навзничь, прижимая к боку сломанную руку.

– Поднимайся! – приказала Франсуаз. – Борись дальше.

Орк поднялся. Он разогнул сперва одну ногу, потом другую. Больше он ничего не успел сделать. Девушка опрокинула его, заломив кочевнику левую руку. Он сам сломал ее себе, падая на пол.

Девушка встала над ним.

– Достаточно или хочешь биться еще?

Орк начал подниматься снова. Франсуаз позволила ему это сделать и двумя короткими ударами разбила кочевнику коленные чашечки. Степной воин покатился по полу, но ни один крик боли не вырвался из его сомкнутой пасти.

Франсуаз поставила на него ногу и спросила, обращаясь к собравшимся вокруг нее людям:

– Вы по-прежнему думаете, что орков нельзя победить?

Громкими криками жители Гиберии выражали свое воодушевление. Внезапно сухой голос Грантия прервал их.

– Орк не побежден, Франсуаза, – сказал генерал. – Даже избитый, он не попросит о пощаде.

– Вот как? – спросила Франсуаз.

Носок ее сапога впился в спину орка между бугрящихся мускулами лопаток. Громкий, протяжный крик вырвался из груди степного воина. Боль, которую он испытывал, потрясла все его существо и заставила забыть о гордости и воинском долге.

Хриплые, рыкающие рлова сорвались с губ кочевника.

– Нет, – усмехнулась девушка, усиливая нажим. – Говори по-гиберийски, чтобы все тебя поняли.

– Пощади, – простонал орк.

Демонесса улыбнулась. Еще несколько секунд она продолжала удерживать сапог на теле орка, затем коротко ударила его ногой в висок, отправляя в беспамятство.

– Теперь вы боитесь орков? – спросила Франсуаз, повышая голос.

– Нет! – кричали люди. – Нет! Мы победим.

4

– Это было жестоко, – раздался негромкий голос возле меня.

Я повернулся и увидел невысокую девушку с длинными русыми волосами.

– Война вообще жестокая штука, – ответил я.

Лоб незнакомки был перехвачен лентой цвета внутренней стороны древесной коры. Волнистая линия проходила по ленте, и в изгибе каждой из волн прятались сакральные знаки. Платье девушки ниспадало до пола. Перехваченное в поясе, оно не имело обычных украшений. Изогнутая ветвь кедра, которую незнакомка держала в правой руке, говорила о том, что передо мной друид.

– Я – Мириэль, – произнесла она. – Верховная жрица леса.

Ее глаза, глубокие, как лесное озеро, изучающе осмотрели меня.

– Вы пришли с ней…

Мириэль имела в виду Франсуаз. В тоне, каким она произнесла имя демонессы, не было ни осуждения, ни упрека – только холодная отстраненность. Но голос жрицы леса вновь потеплел, когда она перевела взгляд на меня.

– … Но вас не представили. Вы священник?

– Нет, – ответил я.

– Я чувствую, что вы не друид, – сказала Мириэль. – Но в вас есть скрытая сила, могущественная, как сила самого крепкого из деревьев.

– Я эльф, – ответил я.

Франсуаз подошла ко мне и взяла за руку.

– Пошли, Майкл, – отрывисто сказала она. – Ты можешь мне пригодиться. Надо составить план обороны, пока не пришли самарийские легионы.

– Это Мириэль, – представил я. – Она верховная друида Гиберии.

– Прекрасно, – кивнула Франсуаз, не удостоив жрицу леса даже коротким взглядом. – Пошли.

Генерал Грантий стоял у боковых дверей, охраняемый двумя легионерами. Кивком головы он дал понять Фран­суаз, что готов к обсуждению стратегии.

Четверо солдат поднимали с пола искалеченного орка. Два перелома были открытые и сильно кровоточили.

– Отнесите его в боковую комнату, – приказала Франсуаз. – Я вправлю ему кости. Потом вы отвезете его в степь, дадите лошадь и отпустите.

– Но зачем? – не без удивления спросил генерал Грантий.

Франсуаз усмехнулась:

– Только что я показала людям, кто из нас сильнее. Орки тоже должны об этом узнать.

Я проследовал за демонессой и легионерами в боковые покои. По всему Залу собраний люди говорили о Фран­суаз, о ее силе и смелости. Никто больше не сомневался в том, что кавалерия орков будет разбита.

Франсуаз велела легионерам оставить нас.

– Подержи его голову, – приказала она.

Орк заревел от боли, когда девушка скрепила ему первый перелом. Но он все еще оставался без сознания.

– Эта друидица ругала меня за жестокость? – ухмыльнулась девушка, умело накладывая шину на сломанную конечность орка.

– Как ты догадалась? – спросил я, подавая ей бинт.

– Я тоже научилась твоим штучкам, Майкл. Обычно ты сам на меня за это накидываешься. Ты молчишь.

Орк заревел сильнее. На этот раз он пришел в сознание, но тут же снова впал в забытье.

– Значит, она капала тебе на мозги. Ты поддержал меня, лишь бы не согласиться с ней.

– Не потому, – ответил я. – Я знаю, что у тебя есть причина.

Легионер вошел в боковые покои.

– Генерал Грантий просит вас подойти, – сказал он. – Он получил важные вести из столицы Самарии.

– Хорошо, – кивнула девушка. – Пусть кто-нибудь из друидов закончит с раненым.

5

Генерал Грантий держал в руке свиток пергамента. Он повернулся на стук открываемой двери, и мы увидели его хмурое, озабоченное лицо.

– Франсуаза, – произнес он, – произошло нечто такое, чего не ожидал ни один из нас.

Он помолчал. Было видно, что ему трудно продолжать. Лицо Франсуаз напряглось, скулы обрисовались еще четче. Я понял – она уже знает, что собирается сообщить нам Грантий, но не хочет, чтобы он догадался об этом.

– Это депеша из столицы Самарии, – сказал гене­рал. – Гарпии напали на наши северные границы.

– Вот как, – отрывисто произнесла Франсуаз.

– Император не может перебросить войска из приграничных провинций. Племена гарпий объединились, чего давно уже не происходило. У императора на счету каждый легионер.

– Вы не должны оправдываться, генерал, – сказала

Франсуаз.

– Нет, я должен, – отвечал Грантий. – Это значит, что Самария не поможет гиберийцам остановить орков. Все эти люди… – Он сделал широкий знак рукой, потом бессильно опустил ее. – Все эти люди обречены.

Лицо Франсуаз посуровело.

– Что будет с вами? – спросила она.

– Я остаюсь здесь, – ответил генерал. – Но со мной только сотня легионеров. После стычек с передовыми отрядами орков в строю остались всего пять десятков солдат.

Девушка коротко кивнула.

– Этого хватит, – сказала она.

– Хватит? – воскликнул генерал. – Оркская кавалерия уничтожала армии в тысячи человек, оснащенные летающими боевыми кораблями и птицами феникс. Мы должны как можно скорее отступать в центр страны.

– Нет, – ответила Франсуаз.

– Как – нет? Орки уничтожат нас, не понеся даже серьезных потерь. Если мы отступим, то хоть кому-то из жителей удастся спастись.

– Нет, – повторила Франсуаз. – Разве вы не понимаете, что это – их дом? Если кавалерия орков прокатится по Гиберии, то она уничтожит все. Жители не успеют уйти из городов до того, как туда домчится конница. Это будет бойня.

– По-вашему, лучше умереть, сражаясь? – спросил генерал. – Это красивые слова, но только слова, уж поверьте мне. Вы были девочкой, когда я был уже опытным солдатом. Если мы отступим, то спасем хоть кого-то. Останемся – погибнут все.

– Не погибнут, – ответила Франсуаз. – Мы победим.

6

Сильный ветер развевал волосы Франсуаз. Девушка стояла на высоком холме и смотрела на бескрайнюю степь.

Молчалива и пустынна была степь, лишь не знающие преград вихри пробегали по ней, колыша волнами высокую траву. Но пройдет несколько дней, и все здесь изменится. Степь запестреет оркскими всадниками на черных восьминогих лошадях, а воздух наполнится звоном сабель, рыком катапульт и криками умирающих.

– Ты сказала, что мы победим, – произнес я. – Как?

– Не знаю, – ответила Франсуаз. – У гиберийцев нет другого выхода. Орки не пощадят никого.

– Что ты предпримешь? – спросил я.

– Грантий собирает людей. В полдень я проведу смотр ополчения. Горожане начинают возводить линию укреплений.

– Горожане? Ополчение? Френки, орки уничтожали огромные, хорошо обученные армии.

– Я побеждала их, – упрямо сказала Франсуаз. – Разобью их и на этот раз.

– Почему горожане не наймут солдат? – спросил я. – Это дорого, но у них богатая страна. Лучше отдать деньги на наемников, чем погибнуть и позволить спалить свои города.

Лицо Франсуаз исказила злая гримаса.

– Законы Самарии, – произнесла она. – Чтобы попасть сюда, армия наемников должна пройти через нее. Император этого не позволит. Думаешь, я не пыталась это сделать?

– Император не поможет гиберийцам, – сказал я. – Но и не позволит сделать этого другим.

– Это политика, – усмехнулась девушка. – Но я ждала чего-то подобного.

Она подставила лицо ветру.

– Орки не напали бы на Гиберию, не зная наверняка, что легионы Самарии будут связаны. Это они подговорили гарпий на наступление. Не удивлюсь, узнав, что орки помогли племенам гарпий объединиться.

– Поэтому ты избила орка в Зале собраний?

– Да. Люди, что видели это, должны были победить свой страх. Нельзя полагаться на самарийские легионы. Я наклонил голову.

– Френки, – сказал я, – орков слишком много. Позволь мне помочь. Есть тысяча способов повернуть вспять армию, не вступая в бой.

– Майкл, – девушка взяла меня за руку, – орки – дикие, варварские племена. Их нельзя обмануть, ими нельзя манипулировать.

– Это не важно, – ответил я. – Чем они примитивнее, тем проще на них влиять. Мы можем все сделать по-моему. Не доводить до сражения.

Демонесса тряхнула волосами.

– Я верю тебе, Майкл, – сказала она. – Ты прекрасный дипломат. Но надо не просто остановить орков. Лицо девушки вспыхнуло гневом.

– Их надо уничтожить, раздавить, так, чтобы они захлебнулись собственной кровью. Орки понимают только такой язык. Ты остановишь их сегодня, а завтра их придет в десять раз больше. Нет – мы растопчем их как тараканов.

– Как знаешь, – ответил я. – Куда ты теперь?

– Инспектировать войска. Отберу тех, кто пойдет со мной, а кто останется в городе. Прослежу, как готовится линия укреплений.

Она осеклась:

– Ты разве не пойдешь со мной?

– Нет, – отвечал я. – Твои игры в солдатиков не для меня.

– Это не игры.

Я легко пожал плечами:

– Мне нечего там делать. Я не могу оставаться молчаливым, а спорить с тобой при твоих солдатах я тоже не могу. Не волнуйся за меня. Я найду чем заняться.

– Пойдешь в храм друидов? – в голосе девушки мелькнула обида.

– Еще не знаю.

Ветер трепал мне волосы, пока я спускался с холма.

Кедровый лес начинался неожиданно, обрезая край степи. Стебли травы, избитые ветром и высушенные лучами солнца, вдруг пропадали. Они уступали место колючему кустарнику, что топорщился все выше и выше, незаметно для глаза превращаясь в можжевеловые заросли.

Они окаймляли лес, точно неухоженная борода – лицо великана. Кедровые деревья были старые; глубокие морщины на их коре могли поведать о долгих веках гиберийской истории.

Стены храма друидов состояли из живых кедров. Толстые деревья росли близко друг к другу, так тесно переплетаясь ветвями, что между ними не оставалось свободного пространства, кроме двух нешироких дверей.

Храм не имел крыши и был открыт небу, как открыты ему лесные деревья. Люди в зеленых нарядах, ниспадавших до пят, ходили вокруг стен древесного храма. Мужчины и женщины, они держали в руках изгибчатые ветви кедра и время от времени прикасались ими к древесным стволам.

Негромкое торжественное пение доносилось из стен живого храма. Я не мог понять, расхаживают ли друиды вокруг своего святилища, подчиняясь некоему ритуалу, или каждый из них выбирает свой путь.

Их движения были гармоничны, как окружающий их лес, и сами они выглядели естественной его частью. Я остановился, любуясь обрядом друидов, и лишь едва слышный шорох листвы позади подсказал мне, что там стоит Мириэль.

– Веками леса защищали Гиберию от орков, – произнесла она. – Кедры останавливали их конницу, и кочевники не могли преследовать нас.

– Все изменилось, – ответил я. – Ваш народ больше не живет в лесах. Гиберия стала населенной и богатой страной, вам потребовались города в степи.

Мириэль склонила голову.

– Пока кедр маленький, – сказала она, – он прячется в тени других деревьев. Они защищают его от ветра и непогоды.

В ее словах не было многозначительной важности, какая наполняет обычно речи священников и жрецов. То, о чем говорила мне Мириэль, не было притчей, она просто рассказывала, как растут кедры.

– Потом кедр вырастает. Он поднимается над другими деревьями, и ему больше не нужна защита.

Рука друиды нашла мою. Ее прикосновение было прохладным и добрым.

– Наш народ всегда почитал кедры. Они давали нам кров, одежду и пищу. Но мы выросли слишком быстро и еще не умеем постоять за себя.

Я указал рукой туда, где за живыми стенами храма раздавалось торжественное пение. Для этого мне пришлось вытащить руку из пальцев Мириэль, и я почувствовал их легкое трепетание.

– Вы молитесь о том, чтобы одержать победу? – спросил я.

Мириэль поняла, что я намеренно убрал руку, по ее лицу пробежала тень.

– Самарийские легионы не придут, ведь верно? – ответила она вопросом на вопрос.

– Вам это известно, – произнес я.

– Да. Колтон думает, что помощь придет через несколько дней. Вот почему он так возбужден.

Она требовательно взглянула на меня:

– Это ваша… – Она запнулась, не зная, какое слово следует употребить, что-бы не обидеть меня. – Это Франсуаз приказала генералу Грантию солгать? – спросила она. – Грантий сказал, будто легионы вступили в бой с орками к северу от Гиберии, чтобы мы успели возвести укрепления. Но я поняла, что это неправда.

– Самарийская армия не придет, – сказал я. – Они сражаются с гарпиями на другой стороне полуострова.

– Тогда почему Франсуаз солгала нам?

– Что такое ложь? – заговорил я, не глядя на Мириэль. – От того, как вы понимаете реальность, зависит, на что вы способны. Ложь может быть действенным средством, чтобы усилить или ослабить человека.

– Но Колтон и остальные… – В голосе друиды послышалось волнение, которое она не хотела показать.

Слова «и остальные» она добавила после краткой заминки, чересчур поспешно. Мириэль боялась, что я пойму, о ком она волнуется.

– Им нельзя обманываться, Майкл! Если они будут верить, что самарийские легионы на подходе, то вступят в бой и погибнут. Разве можно так рисковать?

– Колтон был лесничим? – спросил я.

Друида вспыхнула, словно я задал ей какой-то очень личный вопрос. Я даже не ожидал, что она способна так покраснеть.

– Да, – запинаясь ответила она. – Он хранитель кедрового леса.

Пение друидов стало тише. В нем начали выделяться отдельные голоса, скользя по общему напеву, словно солнечные блики по струящейся воде.

– Вы молитесь не о том, чтобы выиграть сражение, – произнес я.

Друида быстро вкинула на меня взгляд:

– Вы молитесь, чтобы сражения не было вовсе.

Маленькая грудь Мириэль начала быстро подниматься, в такт взволнованному дыханию. Ее пальцы вновь нашли мои и больше не отпускали. Она хотела сказать что-то, но не находила слов, и волнение сковывало ее горло.

– Не надо, Мириэль, – сказал я.

– Вы считаете нас трусами? – спросила она. – Вы думаете, это позорно – бросить свои дома и уйти в лес, спрятаться от врага, который гораздо сильнее?

– А вы думаете, орки потом позволят вам вернуться? Она заглянула мне в глаза снизу вверх:

– Посмотрите на эти деревья, Майкл. Большие. Сильные. И они никогда не проливают крови. Веками они останавливали конницу орков – без сражения. Значит, это возможно.

– Вы боитесь за Колтона? – спросил я. Друида отдернула руки от моих, ее лицо вновь залилось краской.

– Не только, – ответила она.

– Чего же?

– Я знаю, – она провела ладонями по лицу, – Колтон смел. Он не страшится смерти. Он хочет защищать наш дом, чего бы это ни стоило.

– Вы боитесь, что он изменится? – спросил я.

– Да, – горячо ответила Мириэль. – Я видела, как он вел себя в Зале собраний. Как он смотрел на Франсуазу. Вы не замечали его, а если бы и так, то вы все равно не знали Колтона раньше. Он другой.

Растерянная и взволнованная, друида обвела руками безмолвный лес вокруг, в нем ища поддержку и утешение.

– Он как кедры, Майкл. Добрый и сильный, Колтон никому не причинял вреда. Он стал командиром ополчения, потому что любит лес, а не из стремления воевать.

Но когда он увидел Франсуазу… То, что она сделала с этим орком. Вы бы видели, как горели его глаза. Майкл,

Колтон никогда таким не был. Да, он ненавидел орков, но он…

Она беспомощно развела руками:

– Но он не хотел убивать. А теперь… Мы говорили с ним, прежде чем он ушел смотреть ополченцев. Я никогда раньше не видела его таким. Возбужденный, нетерпеливый, он говорил только о том, как будет биться с орками, Майкл.

В ее голосе зазвучала мольба.

– Остановите это. Если орки придут в Гиберию, они уничтожат только наши тела. Но если наш народ станет сражаться с ними, то мы станем такими же, как они. Это погубит наши души.

7

– Чтобы уничтожить орков…

Голос Франсуаз звучал отрывисто и резко, как бой барабана, возвещавшего о наступлении. Девушка вышагивала перед строем ополченцев, и десятки глаз смотрели на нее с чувством, которое граничило с обожанием.

– Вы должны стать такими же, как они. Дикими. Злыми. Безжалостными. Нет сострадания, нет правил, нет честности. Есть враг, и мы должны его уничтожить.

Франсуаз выхватила из ножен длинный меч, и громкий, полный боевой ярости клич поднялся над широкой степью. Ополченцы вторили ей.

Никто из них не мог кричать с таким бешенством, с такой первобытной жаждой разрушения. Но клинки, которыми они потрясали, были остры, а их желание защищать родной дом неохватно.

– Прекрасно, – отрывисто произнесла Франсуаз. – Теперь покажите, чему вы уже научились, Колтон!

Командир ополченцев стоял перед строем. Он подозвал к себе одного из своих людей, и тот подбежал к нему.

– Орки, – сказала демонесса, – используют палицу с металлическими наконечниками.

Девушка взяла в руки оружие, о котором говорила. Палица имела с обеих сторон верхушки, снабженные тупыми шипами в форме пирамиды.

– Орки орудуют ею вот так.

Палица завертелась в руках девушки подобно крыльям быстрой бабочки. Ополченцы сразу узнали движение, которым орк поворачивал длинную пику в Зале собраний.

Стоя поодаль, я не мог не видеть, что Франсуаз вращает палицу едва ли вполсилы. Кочевники орудовали своими дубинками гораздо быстрее. Но даже это вызвало гул среди ополченцев.

Они не были напуганы, находясь рядом с демонессой, эти люди считали себя непобедимыми. Но скорость оружия и его разрушительная мощь произвели на них сильное впечатление.

– Теперь ты, – приказала девушка.

Она перебросила палицу ополченцу, и тот поймал ее. Теперь он изображал орка, и Колтон должен был одолеть его. Солдат вращал дубинку медленно, неловко, Фран­суаз подбадривала его взглядом.

Колтон начал приближаться к ополченцу, держа в руках длинную пику.

– Помните, – отрывисто говорила Франсуаз, – ваше оружие длиннее. Это большое преимущество. Вы можете колоть орка, а он нет.

Колтон совершил выпад, и ополченец отбил его ударом палицы. Командир отряда попробовал снова, и вновь его атака была перехвачена.

– Вы можете навязать орку свои правила, – продолжала демонесса. – Вы нападаете, а ему приходится защищаться.

Глаза Колтона сверкали; ему нравилось то, что происходило. Сложив руки на груди, я внимательно наблю­дал.

Командир отряда вновь послал вперед пику. Ополченец отбил ее с той же легкостью, что и раньше. Ему уже начинало казаться; что он одерживает победу. Но выпад Колтона оказался обманным. Не успел солдат отбить его, как командир отряда быстрым движением развернул пику. Древко ударило солдата по голове, и он упал.

Торжествующие крики взлетели над строем ополчен­цев. То, что испытывали эти люди, было написано на их лицах. Их охватила уверенность в том, что победа уже им принадлежит. Они ждали боя, они рвались сражаться.

– Хорошо, – похвалила Франсуаз.

Девушка опустилась на одно колено и помогла подняться солдату, сбитому Колтоном. Металлическое древко пики было обвязано тряпками. Оно не могло причинить ополченцу особого вреда. И все же лицо его было залито кровью – Колтон в азарте забыл, что перед ним его товарищ, и нанес слишком сильный удар.

– Хорошо, – повторила демонесса, бросая палицу Колтону. – Тренируйтесь дальше.

Ополченцы разбились на пары, повторяя показанный им боевой прием. Франсуаз направилась ко мне.

– Скверно, – кратко сообщила она. – Медленно двигаются и боятся наносить удары. Лесничие. Они и медведя не смогут завалить рогатиной.

– Эти люди не убивают медведей, – ответил я. – Они живут в гармонии с лесом.

– Отлично, – мрачно сказала Франсуаз.

Она повысила голос, поворачиваясь к своим солдатам:

– Достаточно. Стройтесь в боевой порядок. Мы идем в степь. Дозорные заметили следы разъезда орков. Мы уничтожим их.

Ополченцы потрясали своим оружием.

– Убьем их! – скандировали они. – Убьем всех! Громче всех кричал Колтон.

– Что ты делаешь? – спросил я.

Колтон строил ополченцев. Они не могли выстроиться сразу, путались и ломали строй. Колтон нервничал. Короткий смущенный взгляд, который он то и дело бросал на демонессу, показывал, что он боится не оправдать ее доверия, упасть в ее глазах.

Франсуаз коротко свистнула, подзывая лошадь.

– Эти люди не выдержат схватки с орками. Даже с дозорным отрядом.

– Они не будут сражаться, – ответила Франсуаз. – Я буду. Поехали со мной, Майкл, ты мне нужен. Я не могу оставить их одних, Колтон может растеряться.

Я повернулся, направляясь к стойлам, где отдыхал мой боевой дракон.

– Нет, – произнесла Франсуаз. – Ты поедешь на лошади.

– Что?

– Я лидер этих людей, Майкл. Ты не можешь ехать на драконе, когда я всего лишь на коне.

Один из ополченцев подвел лошадь и, передав мне поводья, поспешил обратно.

– Держись на полкорпуса позади меня, – приказала Франсуаз. – Когда я ускачу, присматривай за ними. Позволь Колтону быть командиром, но направляй его.

В голосе девушки звучало искреннее беспокойство за ополченцев. Мне не нравилось ни то положение, которое мне приходилось занимать, ни то, что из-за Франсуаз я остался без дракона.

Но я понимал, что у армии может быть только один полководец, и не собирался подрывать боевой дух ополченцев из-за гордости.

– Этим людям надо почувствовать вкус победы, – отрывисто произнесла Франсуаз, направляя гнедую в голову отряда. – Они должны увидеть умирающих орков. Кавалерийский разъезд – прекрасная мишень.

Ты не возьмешь легионеров Грантия? – спросил я.

– Нет, пусть ополченцы ощутят, что это их победа и что никто им не помогал.

– Что ты собираешься делать?

– Разъезд остановился лагерем за холмами. Там всадников десять.

– И?

Глаза девушки сверкнули.

– Я их убью.

8

Три шатра стояли в степи. Они были высокие и узкие, и каждый состоял из пяти сегментов, словно наполовину развернувшийся цветок засохшего и умершего растения.

Каждая часть шатра имела свой цвет. Красный обозначал кровь врагов, желтый – огонь, пожирающий их дома и амбары.

Синий был цветом бескрайнего неба, расстилающегося над степью – неба, которое всегда с кочевником, куда бы ни завез его конь. Зеленый отображал саму степь, вечно молодую и бескрайнюю, открытую тому, кто скачет по ней.

Черный символизировал смерть.

Высокие металлические штыри возвышались над шатрами, а над центральным белел оскаленный человеческий череп.

Слабый огонь бился под круглым котлом, неуверенно, словно ему самому было боязно находиться среди диких кочевников. Орки, скрестив ноги, сидели вокруг костра и кривыми пальцами вылавливали из булькающей жидкости куски мяса.

Волосатые тела орков закрывали доспехи, сшитые из шкур их восьмилапых скакунов. Двухглавые дубинки лежали в примятой траве возле своих хозяев. Кочевнику было достаточно протянуть лапу, чтобы сжать пальцы на древке.

Гигантские степные пауки, на которых ездили кочевники, паслись поблизости. Они не были привязаны; твари, еще более дикие, чем их хозяева, знали, что только вблизи кочевников смогут получать свежее человеческое мясо. Пока что они утоляли свой голод луговой травой.

Один из орков, самый крупный, правый клык которого был выбит и кривился обломком, поднял голову и посмотрел в степь. На его толстой шее висел золотой знак, отличавший в нем главу дозорного отряда.

Орк поднес лапу к маленьким глазкам, жир закапал на его шерсть.

– Всадник, – прорычал он.

Кочевники повскакивали с мест, хватая дубинки. Согнувшись и опустив плечи, они ждали приближавшегося к ним всадника.

– Не нападать, – рыкнул предводитель отряда. – Наверное, это гонец. Люди сдаются.

Орки засмеялись рыгая.

Франсуаз резко осадила лошадь перед костром ко­чевников. Ее серые глаза в одно мгновение охватили всех орков, оценив достоинства и слабые места каждого из степных воинов.

– Ты не гиберийка, – глухо произнес предводитель отряда.

Его слова были сбивчивы, из-за обилия рыкающих звуков их трудно было разобрать. Подняв приплюснутую голову, орк ждал ответа.

– Нет, – ответила Франсуаз. – Они прислали меня кое-что вам передать.

Гнедая лошадь приплясывала, азартная улыбка играла на лице демонессы.

Орк глухо заревел, и этот звук должен был обозначать смех.

– Они уже знают, что самарийская армия не придет, – произнес орк, тоже переходя на свой язык. – Трусливые друиды ничто перед конницей орков. Какой выкуп они дают?

Франсуаз весело засмеялась.

– Вашу смерть, – ответила она.

Меч вылетел из заплечных ножен девушки, и его острый конец погрузился в голову главного орка. Череп кочевника раскололся, словно орех. Грязные волосы его смешались с мозгом.

Степные воины были потрясены. Никто из них не мог ожидать, что всадница в одиночку атакует целый разъезд. Но еще больше ошеломило их то, что своей дикой смелостью и беспощадной яростью она превзошла даже их.

Франсуаз послала гнедую в бешеный галоп. Копыта лошади проломили череп орка, оказавшегося на ее пути. Лезвие меча опустилось, и голова третьего кочевника покатилась по траве.

Только секунда – и девушка уже промчалась мимо степных воинов, оставив их далеко позади. На ходу она подрубила опоры всех трех шатров, и те упали на головы орков.

– Простите, что испортила суп вашими мозгами, – бросила демонесса.

Степные воины были не из тех, кого можно победить, ошеломив внезапным нападением. Трое их товарищей были убиты; это наполнило сердца кочевников лютой ненавистью, которая удесятеряет силы.

Резкий посвист взлетел над степью. Восьминогие твари встрепенулись и поспешили к своим хозяевам.

Гигантские степные пауки не шли, не бежали, но скользили по траве, быстро переставляя ноги. Двигались только их мохнатые, вывернутые вверх суставы. Сам же корпус ровно плыл над поверхностью степи.

Орки запрыгивали на спины пауков, не дожидаясь, пока те окажутся рядом с ними. Кочевники не пользовались ни седлами, ни уздечкой. Они запускали кривые, когтистые лапы в шерсть паука и, дергая, направляли его.

– Давайте, мальчики! – прикрикнула на них Фран­суаз. – Или вы умеете только щупать своих коней?

Демонесса гарцевала на гнедой лошади. Она даже не пыталась скрыться. Орки привыкли к тому, что нападать на них осмеливаются лишь те, кто во много крат превосходит их численностью. То, что девушка не испугалась их, восприняли как кочевник оскорбление.

Семь черных пауков заскользили по бескрайней степи. Они стремительно приближались к девушке. Ни один конь не был способен состязаться в скорости с восьминогим степным чудовищем.

Орки разевали пасти, бешено рыча. Франсуаз усмехнулась. Ее рука скользнула к поясу, и сапфировый сюрикен завращался в воздухе.

Он остановился во рту одного из орков, насквозь пробив гортань и проникнув в мозг. Кочевник мешком свалился с паука, и тот, лишившись всадника, закрутился на месте.

– Не подавился? – крикнула демонесса.

Она дотронулась до застежки пояса, и смертоносная звездочка, вырвавшись из головы орка, вернулась на ее пояс.

Восьмилапые твари приближались. Орки размахивали в воздухе двуглавыми палицами, каждый удар которых был смертелен для человека.

Франсуаз направила лошадь вперед, прочь от настигающих ее орков. Происходящее доставляло демонессе огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие.

С каждым движением мохнатых лап кочевники сокращали расстояние, отделявшее их от девушки. Степь раскрывалась перед всадниками бескрайним простором, и, казалось, демонессе негде было здесь укрыться.

Но внезапно все изменилось. Десятки ополченцев, лежавшие до того в засаде и скрытые травой, выпрямились, широким рядом преградив дорогу наступающим оркам.

Каждый из солдат держал в руках лук или короткий арбалет. Град стрел и металлических болтов обрушился на степных воинов.

Нехитрые снаряды гиберийцев отскакивали от паучьих волосатых шкур, прочных, как чешуя гидры. Та же судьба ждала стрелы, попадающие в корпус орков – его защищал доспех.

Но несколько острых наконечников все же достигли цели. С криками боли кочевники хватались за руки и ноги, пронзенные стрелами или раздробленные арбалетными болтами. Торжествующие крики пронеслись по ряду ополченцев. Не привыкшие воевать, эти люди не понимали, что такие раны не смогут остановить конных орков.

Франсуаз ударила гнедую сапогами, и лошадь взмыла вверх в головокружительном прыжке. Восьминогие чудовища орков не были созданы для прыжков.

Никто из орков даже не попытался повторить скачок девушки. Они не сомневались, что без труда сомнут ряд пеших ополченцев и тогда уже догонят ее.

Гнедая приземлилась перед цепочкой солдат. Гиберийцы приветствовали ее громкими криками. Девушка развернулась к своим преследователям, жестокая улыбка появилась на ее лице.

– Ревите громче, – выкрикнула она. – Когда будете умирать.

Следуя сигналу демонессы, двое из ополченцев наклонились, опуская факелы к зеленой траве. Пламя перекинулось на разлитое по степи кедровое масло, и языки его окрасились в голубоватый цвет.

Орки придержали своих восьмилапых лошадей. Они оглядывались вокруг, и их клыкастые морды выражали растерянность. Они еще не понимали, что им предстоит умереть здесь.

Голубые струи пламени распространялись по степи быстрее, чем бежал по ней вольный ветер. Демонесса заставила орков въехать в центр кольца, залитого густым слоем кедрового масла. Теперь западня наполнялась рокочущим пламенем.

Орки развернули гигантских пауков, готовясь вернуться в степь. Но голубые языки пламени уже окружили их, замкнув круг.

Демонесса позаботилась о том, чтобы первой занялась пламенем граница кольца, и лишь затем то, что находилось внутри него. Гигантские пауки, боящиеся огня, поджимали лапы.

Орки нещадно хлестали восьминогих коней бичами с вплетенными в них металлическими крючьями. Кочевники видели, что у них еще есть шанс прорваться сквозь огонь, воспользовавшись скоростью пауков. Но даже самые жестокие удары не могли заставить скакунов перебороть свой страх.

– Что, мальчики? – закричала Франсуаз, перекрывая рокот беснующегося огня. – Не жарковато?

За ее словами последовали одобрительные возгласы ополченцев.

Это было последнее, что смогли расслышать погибающие орки. Густой, едкий дым забивался в их ноздри, наполнял рот и выдавливал слезы из глаза. Пламя уже охватило весь круг, залитый маслом. Горючий слой был так толст, что огонь поднимался до самых лиц всадников.

Вскоре он перешел на мохнатые тела гигантских па­уков. Орки оказались погружены в океан огня, и единственный выбор, который у них оставался, – это принять смерть в седле или соскочить с него и умереть на бегу.

Франсуаз с жестоким удовлетворением наблюдала за тем, как умирают ее враги. Крики орков поднимались к небу вместе с черными клубами пламени. Огонь бушевал недолго, очень скоро он выгорел, и лишь обугленные, обезображенные трупы остались в центре выжженного круга напоминанием о разъезде орков.

9

– Вы видели, что там произошло? – спрашивал Колтон. – Нет, вы видели?

– Да, – ответил я. – Я видел.

Вблизи Колтон выглядел гораздо моложе, чем могло показаться в полутемном Зале собраний или когда он стоял перед строем своих солдат поодаль от меня.

На мгновение мне показалось даже, что он совсем юн. Но нет, это впечатление улетучилось, стоило лишь взглянуть на него повнимательнее.

Нет, он далеко не юноша, подумал я, приглядевшись. Лет тридцать пять – тридцать семь, не меньше. Просто в отличие от большинства ему удалось пронести сквозь время юношеский задор и остроту ощущений. Обычно это с годами проходит, увядает, словно нежный цветок под холодным ветром.

Колтон любил жизнь, и она нравилась ему такой, какой он ее видел. Он не был наивен и понимал, что мир далеко не совершенен; но он был готов трудиться не жалея сил, чтобы изменить его. Я почти не знал Колтона, но не сомневался, что жрица Мириэль сказала мне правду. Колтон на самом деле был готов умереть за то, во что верил.

И все же он был наивен, бывший лесничий, ставший командиром гиберийского ополчения. Он все еще думал, что можно изменить мир и не измениться при этом самому.

– Мы победили.

В голосе Колтона не просто звучало возбуждение. Он был весь переполнен им, словно кровь его превратилась в божественный напиток, дающий ему способность летать.

Это ощущение, которое знакомо только наркоманам, поэтам да мистикам. Обычные люди испытывают его лишь в те редкие моменты, когда жизнь поднимает их ввысь на волне восторга и упоения. Но они не знают, что это всего лишь миг, что волна схлынет, а то и накроет с головой и поглотит.

Колтон был простым лесничим, и дело, за которое он взялся, превышало его возможности. По крайней мере, это касалось Колтона – хранителя леса.

Каким мог стать он теперь, не знал даже он.

– Мы уничтожили орков, – говорил Колтон, и глаза его сияли. – Майкл, мы не потеряли ни одного человека.

Это было прекрасное ощущение – то, которым он был охвачен. Он не знал сомнений, его рассудок молчал.

– Конница орков подойдет скоро, – продолжал Кол-тон, – и мы уничтожим ее. Раньше я не думал, что такое возможно. Но теперь я увидел все своими глазами.

Он повернулся ко мне, и в его волнении было нечто, схожее с тем, что я видел в глазах жрицы Мириэль.

– Мы победим, нам даже не потребуется самарийская армия. В самом деле, к чему нам их легионы? Я давно говорил, что незачем платить налоги их императору. Достаточно оплачивать армию наемников.

Ход мыслей Колтона резко изменился, но сам он этого не замечал. Все, о чем он говорил, служило продолжением одной темы.

– А вы видели, как она скачет на лошади? – говорил он. – А тот прыжок. Я никогда…

Мириэль стояла у ствола древнего кедра. Она видела Колтона и слышала все, что он говорил. Колтон не за­метил друиды и прошел мимо, продолжая увлеченно говорить.

10

– Мне рассказали о победе, которую вы одержали, – произнес генерал Грантий.

– Да, – коротко ответила Франсуаз.

Девушка быстрым шагом проходила по городской улице. По обе стороны, прислоненные к домам, корчились сделанные из дерева преграды. Огромные ветви деревьев, обструганные и заостренные, вывороченные из земли корни, ежи, сколоченные из досок.

Они вытягивали вперед крепкие щупальца, поднимаясь на высоту лошади, и ждали лишь того, что вражеский всадник напорется на них. Их создали жители Гиберии, для которых кедр всегда был покровителем и заступ­ником.

Демонесса оценивала каждый заслон внимательным взглядом и указывала ополченцам, какие из них можно отвозить в степь и устанавливать, готовясь к приходу оркской конницы. Если укрепление нуждалось в доработке, девушка останавливалась перед ним и в нескольких словах объясняла солдатам, что следует изменить.

– Говорят, там было пять десятков, – сказал Грантий. – Многовато для разъезда. Франсуаз усмехнулась.

– Только десятеро. Набейте еще шипов, здесь и здесь. Заслон должен закрыть большую площадь. Вот так.

– Всего десять? Генерал покачал головой.

– Выходит, слухи как всегда преувеличивают реальность… Я не хочу умалить ваши заслуги, Франсуаза, но победить десять орков, заманить их в ловушку – это еще ничего не значит.

– Для них, – демонесса кивнула на людей, что окружали нас, – это значит очень много.

Франсуаз внимательно следила за тем, чтобы никто из ополченцев не мог услышать наш разговор. Она не хотела, чтобы солдаты узнали о неуверенности генерала Грантия.

– Этот хорош… Можете его нести.

– Это так, но боевой дух не может заменить выучки, – возразил самаринский полководец. – Эти люди не выдержат и минуты под натиском оркской конницы. Я настаиваю на том, что необходимо отступать в лес.

Громкий, полный ужаса крик пронесся над улицей. Топот бегущих ног смешивался с грохотом деревянных заслонов, падавших на булыжную мостовую. Франсуаз побежала туда, где над крышами домов поднимался шум, расталкивая людей и сбивая их с ног.

Грозное рычание орка взмыло над всеми другими звуками. Теперь не оставалось сомнений, что стало причиной охватившей горожан паники. У меня не оставалось ни малейшего шанса догнать Франсуаз. Она неслась слишком быстро, а люди, сбитые ею, пытались подняться и преграждали мне путь.

Я остановился и начал смотреть на белое облачко, плывшее в голубой дали. Генерал Грантий пытался поспеть за девушкой, но расстояние между ним и ею все увеличивалось, пока ее голова с развевающимися каштановыми волосами не исчезла среди домов.

Я подошел к деревянному заслону, стоявшему ближе всего ко мне. Поставив ногу на нижний из шипов, я взошел по нему как по лестнице, и перепрыгнул на крышу соседнего дома. Толстые кедровые доски без труда выдержали мой вес.

Я прошел по плоской кровле и перепрыгнул на соседнюю крышу. Спустившись по ней, я перешагнул на высокий забор, ограждавший выгон для трехголовых гусей, и неторопливо перешел по нему как по канату.

Спрыгнув на середину городской площади, я первым делом удостоверился в том, что не помял своего костюма. Огромный орк стоял впереди меня, потрясая в воздухе сжатыми кулаками.

Площадь опустела. Люди, которые имели несчастье оказаться на ней, когда здесь появился кочевник, жались к стенам. Не у всех хватило решимости убежать сразу, а теперь они боялись даже пошевелиться.

Булыжная мостовая хранила следы разгрома. Повозки торговцев были перевернуты, фрукты и овощи раскатились по площади. Большинство лотков валялись разбитые в щепы.

Орк осматривал людей, боязливо стоявших вокруг него. Он не мог решить, кого из них атаковать первым.

Кочевник не расслышал, как я спрыгнул позади него, поэтому мне пришлось его окликнуть. Он развернулся, и его растерянности пришел конец. Теперь он знал, на кого выплеснуть свою ненависть к гиберийцам.

Франсуаз выбежала на площадь с противоположной ее стороны и остановилась. Она совершенно не запыхалась. Увидев меня, она сердито поморщилась.

Орк пошел на меня, разводя в стороны длинные когтистые лапы.

– Хотел бы я знать, – произнес я, – что ты здесь делаешь.

Кочевник склонил голову, блеснув на меня желтым глазом. Я поднял руки, выставляя их ладонями вперед.

– Тише, дружок, – сказал я. – Ты здесь не за тем, чтобы в одиночку выиграть войну, верно? Давай пого­ворим.

Генерал Грантий, наконец, смог догнать Франсуаз. Он остановился за ее спиной, в тревоге осматривая площадь. – Когда глаза полководца остановились на мохнатой фигуре орка, рука генерала потянулась к мечу.

Франсуаз перехватила его движение, не позволив Грантию вынуть оружие.

– Что вы делаете? – воскликнул военный. – Ему нужна помощь.

– Не нужна, – коротко ответила девушка.

Услышав позади себя громкий голос, орк обернулся. Его зубы вновь оскалились в злобной гримасе.

– Но… – начал генерал. Орк сделал шаг по направлению к нему. Франсуаз резко ударила Грантия локтем в живот. Ге­нерал задохнулся и, хрипя, начал опускаться на колени.

– Я сказала – заткнись, – процедила девушка.

– Ладно, – сказал я, обращаясь к орку. – То, что произошло там, – неинтересно. Она это ежедневно делает. Расскажи мне, зачем ты здесь.

Я не мог сказать, понимает ли орк мои слова. Я говорил на оркском наречии, но не мог знать наверняка, к какому из племен кочевников принадлежит этот степной воин. Его диалект мог отличаться от того, который избрал я.

Но тон моей речи, без сомнения, проникал в сознание орка. Он ступил еще на пару шагов, но уже скорее по инерции, нежели с желанием растерзать меня на куски.

Я попытался встретиться с ним взглядом, и мне это удалось.

То, что я увидел в желтых глазах степного воина, удивило меня. Я прочитал в них те чувства, которые дикий кочевник испытывает к жителям городов. Ненависть к тем, кто отличается от него образом жизни. Презрение к мирным, не знающим войны, крестьянам. Желание разграбить и сжечь дома, которые окружали его, заняв место привольной степи.

Но все это было сейчас придавлено к дну желтых глаз орка. Над привычными чувствами кочевника господствовало иное – и для самого орка было оно еще более неожиданным, чем для меня.

Орк был растерян.

Он не знал, почему очутился в центре городской площади. Инстинкт кочевника толкал его разрушать, но то же чутье подсказывало степному воину, что он оказался в какой-то ловушке и надо быть осторожным.

Я сильно пожалел о том, что не ношу оружия. Я мог бы вынуть его и положить перед собой, показывая, что не хочу сражаться.

– Спокойно, – тихо говорил я. – Все хорошо. Скажи мне, как ты здесь оказался?

Орк затравленно обернулся. Этот жест говорил о мно­гом. Кочевник привык чувствовать себя частью великого целого, лишь одним всадником из огромной орды. Теперь он был отрезан от своего мира, и это служило еще одним подтверждением того, что он пришел сюда не разведчиком и не диверсантом.

Степной воин чувствовал, что ему надо кому-то довериться. Душа кочевника не могла смириться с тем, что придется говорить с человеком.

– Все хорошо, – сказал я. – Говори со мной.

Орк подался назад. Его лапы опустились, а плечи ссутулились. Это служило знаком, что он не станет нападать.

Я сел на землю, подогнув под себя ноги. Это было знаком начала переговоров, принятым у кочевых племен степи.

Орк несколько мгновений смотрел на меня почти не моргая. Потом оперся руками о землю, садясь передо мной.

Что-то просвистело в воздухе, и короткий арбалетный болт вонзился в горло кочевника.

Я вскочил, Франсуаз в бешенстве обернулась в ту сторону, откуда раздался выстрел. Один из самарийских легионеров, до того стоявший неподвижно на высокой крыше, спустил тетиву.

Франсуаз схватила генерала Грантия за горло и заставила его распрямиться. Военачальник еще не мог прийти в себя после удара девушки.

Шея полководца хрустнула, когда он был вынужден поднять голову.

– Что вы наделали? – прошипела Франсуаз. – Мы должны были допросить его.

Генерал не смог ответить сразу, ему пришлось откашляться, чтобы его горло вновь обрело возможность пропускать сквозь себя слова.

– Мои люди не привыкли говорить с орками, – произнес он. – А я не мог дать им сигнала – по вашей вине.

Самарийский военачальник только что получил сильный удар в живот, и он не собирался оставлять этого безнаказанным. Но когда Грантий встретился с серыми, полными бешенства глазами Франсуаз, он понял, что лучше смириться.

Его пальцы, затянутые в белые перчатки, судорожно сжались.

Франсуаз подошла к мертвому орку.

– Как ты? – спросила она, обращаясь ко мне. Генерал, подозвав к себе арбалетчика, что-то строго ему выговаривал.

– У меня почти получилось, – произнес я. – Ненавижу это почти.

Девушка перевернула тело носком сапога.

– Нет доспехов, – сказала она. – Кочевник не пойдет на вылазку без доспехов.

Ее серые глаза сверкнули, она вопросительно взглянула на меня.

– Да, – сказал я.

Генерал Грантий, опустив голову, торопливо подходил к нам.

– Только не стоит говорить об этом сейчас.

– Шерсть на его руках свалялась, – отрывисто произнесла Франсуаз., и ее сильные пальцы сжались на отворотах моего костюма.

– Да, – ответил я. – Тише, Френки, а то все решат, что ты меня насилуешь.

Девушка разжала пальцы. Верховой дракон, вздрагивающий крылами в своем стойле, да гнедая лошадь были единственными свидетелями нашего разговора.

Демонесса взглянула туда, где распахивалась широкая дверь на улицу, и еще раз убедилась в том, что нас никто не подслушивает.

– Его привезли сюда в кандалах, – произнес я. – Очевидно, схватили где-то в степи. Теперь ответь, мое пирожное, кто мог это сделать.

– Грантий, – процедила девушка.

– А кто же еще, – подтвердил я. – Только его легионеры сумели бы одолеть дозорный отряд. Ширина кандалов тоже соответствует самарийским.

– Грантий – предатель? – спросила Франсуаз.

– Почему нет? Его послали в Гиберию с маленьким отрядом, чтобы он развлекал здесь друидов до подхода армии Кириллия. Когда стало ясно, что легионы нужны на других границах, Грантия оставили здесь.

– На верную смерть?

– Да… Сомневаюсь, что кто-то в Самарии надеется, будто Грантий выиграет эту войну, с его-то сотней че­ловек. Широкий жест самаринского императора – его офицер погиб, защищая союзную страну.

– Грантий в опале, это ясно, – произнесла девушка. – Я слышала, как во время Маракандской кампании он пытал орков, просто ради забавы. Такой человек легко пойдет на предательство.

– Орки могут щедро одарить его, – произнеся. – Значит, т, воя линия обороны им давно известна.

– Понял ли Грантий, что мы его разоблачили?

– Не знаю. Будем надеяться, Френки, он видит в тебе только ходячую мясорубку и не подозревает о моей проницательности.

– Если не остановишься, – сердито проговорила девушка, – я действительно тебя изнасилую.

– Впрочем, – в рассеянной задумчивости продолжал я, – это не имеет большого значения.

– Что! – с подозрением осведомилась демонесса.

– Понял он или нет, – пояснил я. – Френки, думаешь, зачем он выпустил орка на городской площади?

– Просвети меня, герой.

– Ему нужно алиби, – произнес я. – Он хочет иметь возможность сказать – «Вот, опять эти орки. И вечно они шастают по вашему городу».

– Алиби? – осведомилась девушка. – Алиби – на что?

– На наше убийство.

11

Круг выжженной травы чернел в бескрайней степи. С двух сторон от него отходили широкие полосы, по которым огонь, зажженный гиберийскими ополченцами, добрался до места гибели орков.

Люди в длинных зеленых одеяниях стояли вокруг выгоревшей травы. Каждый из них держал в руках живую веточку кедра. Торжественное пение поднималось над головами друидов.

Люди поднимали руки, наполняя их силою солнца и неукротимостью ветра, и опускались на колени, прикладывая кедровые побеги к выжженной траве степи. Делали они это уже долго, но только сейчас первые следы их работы начали появляться из-под золы.

Тонкие зеленые ростки, сначала робко, потом все быстрее проклевывались из-под серого слоя пепла. Трава разворачивалась жесткими листьями, и ее стрелки спешили вверх, почувствовать прикосновение ветра.

Мириэль следила за тем, как новые стебли вырастают на месте старых. Ветер трогал ее русые волосы и покачивал зеленую ветку, которую она держала в руке.

– Вы почитаете не только лес? – спросил я.

– Мы почитаем все живое, – ответила Мириэль. – То, что произошло здесь, ужасно. Погибла не только трава. Сотни насекомых, земляных червячков – все они сгорели, хотя не были ни в чем виноваты.

Она наклонила голову, позволив своим волосам рассыпаться русым водопадом, и ее мелодичный голос влился в симфонию друидов.

– Вы обладаете властью создавать растения, – произнес я.

– Это не власть, по крайней мере не наша. Лес делится ею с нами, а мы должны мудро ее использовать.

Франсуаз направлялась к поющим друидам, и ее мрачное лицо выглядело еще более сосредоточенным, чем обычно.

– Проверь посты, Майкл.

Я подчинился. Мне не хотелось присутствовать при том, что должно было произойти. Ни демонесса, ни друида еще этого не знали, но я знал.

Я изучил их обеих.

– Вы мне нужны, – кратко сказала Франсуаз, обращаясь к Мириэль.

Произнеся это, девушка направилась дальше, не сомневаясь, что друида беспрекословно последует за ней.

– Вы мне тоже, – с уверенной в себе кротостью ответила Мириэль.

Демонесса развернулась, взгляд ее серых глаз вонзился в жрицу леса.

– Вы поступили непорядочно, – произнесла Мириэль. – Вы виноваты.

– Что?! – воскликнула Франсуаз. Друида продолжала:

– Вы попросили у нас кедрового масла. Вы сказали, что это надо для солдат.

Поведение жрицы леса оказалось настолько отличным от того, которое Франсуаз ожидала, что она ничего не сказала в ответ, и лишь ее серые глаза расширились от гнева.

– Но вы использовали масло для убийства, – продолжала друида. – Это грех. Кедры поддерживают жизнь, а не отнимают ее.

Франсуаз поняла наконец, что имеет в виду Мириэль.

– Идет война, девочка, – произнесла демонесса. – Так что спрячь подальше свои проповеди. Пошли.

В лице Мириэль появилось беспомощное выражение. Она никак не могла поверить, что Франсуаз ясно понимает истинный смысл своих поступков.

– Как вы можете, – сказала друида. – Погибли люди. С ними их лошади. Трава. Нельзя лишать другого жизни, не задумываясь.

– Послушай, – Франсуаз взяла жрицу леса за плечи, но не для того, чтобы ободрить, а чтобы встряхнуть, – через два дня здесь будут орки. И они не станут думать, прежде чем перерезать вам всем глотки. Хватит разго­воров. Вы мне нужны.

– Зачем? – спросила Мириэль.

– Я видела, как вы навыращивали тут травы. Вы высадите кустарник возле границы степи. Высокий, с крепкими ветками и шипами на концах. Он остановит конницу.

Друида попятилась в испуге. Ее глаза расширились.

– Нет, – тихо сказала она.

– Что – нет? – не поняла Франсуаз.

– Мы не можем создавать орудия, которыми будут убивать. Мы друиды. Мы верим в доброту леса.

– Доброта леса вас не спасет, – сказала демонесса. – Я не прошу вас взять мечи и идти сражаться. Просто вырастите кусты.

– Шипастые кусты, чтобы калечить людей и живот­ных?

На глазах Мириэль стояли слезы.

– Это значило бы предать все, во что мы верим. Я понимаю, мой народ должен защищаться. И мы не станем мешать. Но друиды не будут в этом участвовать.

– Вот как. Франсуаз хмыкнула:

– Тебе известно, что Самария не пришлет на границу легионы. Вы, друиды – единственная сила, которая осталась у гиберийцев. И вы позволите оркам убить своих близких?

Демонесса кричала так громко, что Мириэль испуганно сжалась.

– Мы станем молиться, чтобы этого не произошло, – прошептала она.

– Прекрасно, – бросила Франсуаз.

Демонесса выхватила меч из заплечных ножен, и сверкающее острие опустилось на жрицу леса. Мириэль застыла от ужаса, приготовившись к неминуемой гибели. Острый кончик меча скользнул по ее одежде, разрезая зеленое одеяние в двух местах.

Облачение друиды сползло с нее длинными лоскутами. Мириэль осталась полностью обнаженной, если не считать узкой повязки на бедрах. Ветер степи обдал ее тело, и она обхватила себя руками, прикрывая маленькие груди. Друида дрожала от страха и бледнела от стыда.

– Ты больше не жрица леса, – произнесла Франсуаз.

Выбросив вверх ногу, она ударила друиду по правой руке. Изгибчатая ветка кедра вылетела из тонких пальчиков Мириэль, и демонесса ловко перехватила ее.

– Я верну, – пообещала Франсуаз, направляясь к стоявшим вокруг зеленеющего круга друидам.

– Так, – громко произнесла она, и люди в зеленых одеяниях подняли головы. – Все слушайте меня.

Степной ветер был теплым, но Мириэль мелко дрожала. Прозрачные слезы бежали по ее щекам. Колтон шел по степи, держа в руках развернутый пергамент с планами укреплений. Он поднимал голову, сверяя ландшафт с тем, что он видел на карте.

– Колтон, – неуверенно позвала Мириэль.

Он обернулся к ней. Обнаженная фигурка девушки и ее заплаканные глаза заставили его забыть о подготовке обороны.

– Мириэль! – воскликнул он. На бегу Колтон сорвал с себя зеленый кафтан и протянул его девушке.

– Что случилось?

Он заботливо помог друиде запахнуть на себе полы одежды, и ни следа чего-либо недостойного не было в его движениях.

– Эта женщина, – Мириэль давилась слезами, – она раздела меня. Она сказала, что я больше не верховная жрица. Она забрала кедровую ветвь.

– Ну же, детка, – негромко говорил Колтон, дружески обнимая девушку.

Мириэль положила ему голову на плечо; она начинала успокаиваться.

– Франсуаза знает, что делает, – продолжал Колтон. – Я понимаю, тебе тяжело свыкнуться с мыслью, что надо воевать. Но сейчас мы все должны…

Друида порывисто отстранилась, с возмущением глядя на Колтона.

. – Ты поддерживаешь ее? – воскликнула она, всхлипывая. – Ты ее оправдываешь?

– Но Мириэль, – Колтон попытался снова обнять ее, – Франсуаза – опытный воин. Она поможет нам справиться с орками. Мы…

– Ты жалок, Колтон, – воскликнула девушка. – Уходи, я не хочу тебя больше видеть.

Противореча самой себе, друида побежала прочь, закрыв лицо руками и забыв о том, что края кафтана, распахиваясь, открывают ее почти обнаженное тело.

Колтон озабоченно смотрел ей вслед.

– Она волнуется больше, чем хочет показать, – пробормотал он. – Бедная Мириэль. И я же ничего ей такого не сказал.

Покачав головой в унисон своим мыслям, командир ополченцев вновь углубился в пергамент.

12

– Все же ты это сделала, – произнес я.

Франсуаз непонимающе посмотрела на меня. Потом ее взгляд переместился на ветку кедра, которую она держала в руке. Зеленые листья уже начали увядать.

– Она сама это выбрала. Демонесса повертела в пальцах ветвь.

– И зачем они носят это в руках? Будто им нечем их занять.

– Это все равно, что отобрать игрушку у ребенка, – сказал я.

– Я верну, – ответила Франсуаз. Девушку не заботило, что испытывает друида теперь и какие чувства сохранятся в ее душе на всю жизнь.

– Посты проверены, – произнес я.

– И как?

– Приемлемо. Девушка хмыкнула.

– То есть положение поганое.

Я не ответил.

Люди в зеленых одеяниях рассыпались по широкой степи, словно потерянные обломки чего-то, чему уже не суждено соединиться вновь.

Они поднимали руки и опускались на колени, притрагиваясь к земле кончиками кедровых ветвей. Древесные сучья, толстые, кривые, вытягивались из земли.

Они вырастали на широких основаниях, точно сотни деревьев внезапно перевернулись, утопив под землей ветви и ствол и вытащив наружу корни. Окончания у них были, как один, острые, и все смотрели на север – туда, где за многие мили скакала к Гиберии конница орков.

Вначале я не понял, что неправильно в этой картине. Потом подумал, что это впечатление возникло у меня из-за древесных сучьев.

Они были мертвые.

Ни коры, ни листьев, ни зеленых побегов не было на них. Демонесса и не нуждалась в том, чтобы друиды разбили в степи цветущий сад. Ее вполне устраивали уродливые щупальца, которые не просто не могли радовать взор – они этого не хотели.

Но потом я понял, что дело совершенно в другом.

Друиды не пели.

– Думала, мне придется уговаривать их, – произнесла девушка. – Но они пошли сами.

Я продолжал молчать, и Франсуаз продолжала. Не потому, что ей хотелось говорить. Ей не нравилась тишина.

– Не потому, что они верят в это, – она махнула рукой в сторону вырастающей из земли линии укреплений. – Все из-за того, что у меня в руках веточка. Странные они люди.

– Думаешь, они смогут потом быть друидами? – спросил я. – После того, что сделали?

– А что они сделали? Девушка насупилась:

– Они защищают свою страну и свой народ. Это же не захватническая война и не такая, когда можно решить все переговорами. Зачем еще друиды, если от них нет пользы?

Она мрачно посмотрела вокруг себя.

Корни вытягивались из земли, все крупнее и все уродливее. Я чувствовал, что друиды испытывают какое-то извращенное удовлетворение от того, что создают нечто отвратительное.

Внешний вид заслонов, отталкивающий и пугающий, стал выражением их задавленного протеста. Они не хотели делать то, что им приходилось, и не могли выразить свои чувства по-иному.

– Тебе что-то не нравится, Майкл? – спросила Франсуаз.

– Нет, – ответил я. – Если бы я полагал, что существует другой путь, я бы об этом сказал.

Мои слова, мое спокойствие выводили девушку из равновесия.

– Тогда что? – спросила она.

– Когда я смотрю на этих людей, – сказал я, – то вспоминаю себя.

– И?

Я улыбнулся:

– Когда-то у меня были мечты, Френки. Когда-то у меня были иллюзии. А потом настал день, когда мне пришлось выбирать – или погибнуть самому, или остаться без них.

– И что?

Девушка смотрела на меня с нетерпением.

– Я так и не знаю, что выбрал, – ответил я.

13

Генерал Грантий выпрямился, но его руки по-прежнему лежали на карте гиберийских границ.

– Ты уверен, что здесь отмечены все укрепления? – спросил он.

Самарийский легионер, носивший на плечах сержантские эполеты, прищелкнул каблуками и вытянулся в струнку.

Они представляли собой странное сочетание, эти солдаты. Звериная сила, запаянная в металлические доспехи, сочеталась в них с вышколенностью, почти великосветским лоском.

Это было результатом столетий, на протяжении которых самарийские солдаты должны были проводить половину своей жизни на границах, осаждаемых варварами, а другую половину – в пышной, церемонной столице.

– Все, мой генерал, – отвечал легионер. – Друиды еще продолжают выращивать заслоны. Но мне известно, где будет пролегать их линия. Она отмечена на карте.

– Хорошо, – произнес Грантий.

Он взял пергамент и перевязал его ловким движением, которое более подошло бы не боевому офицеру, но хитрому придворному сановнику.

Две капли воска упали на придерживающий ленточку узел. Генерал поднес к нему палец, на котором сверкало массивное кольцо с фамильной печаткой. Быстро одумавшись, Грантий убрал руку и скрепил воск кончиком кинжальной рукоятки.

– Отправляйся немедленно, – приказал он, подавая свиток легионеру. – Скачи во весь опор, пока не передашь гонцу.

Солдат прищелкнул каблуками, принимая из рук генерала пергамент.

– И не попадайся на глаза постовым ополченцам, – предупредил генерал. – Тебе ни к чему ненужные вопросы.

Легионер вышел. Тонкая улыбка появилась на лице генерала Грантия. До сих пор он успешно выполнял все, что было ему поручено. Полководец мог не сомневаться в том, что обещанная награда уже ждет его. Оставалось сделать совсем немного.

Я отнял от лица увеличительную трубу. Лепестки цветов кливии, вставленные в нее один за другим, позволяли видеть предметы на очень большом расстоянии.

– Гонец, – произнес я.

Я сложил трубу, обратив ее в круглый предмет размерами не больше древесного спила. Протерев внутренние стекла, я положил ее в карман.

– Думаю, мне пора отправиться на прогулку, – произнес я. – Что-то я здесь с тобой засиделся.

Франсуаз открыла рот, готовая объяснить мне, что я должен делать, но вовремя спохватилась.

– Прости, – сказала она. – Я слишком привыкла руководить всеми подряд.

Она извинялась не за то, о чем говорила. Я кивнул на веточку кедра в ее руке.

– Когда начнет совсем засыхать, – посоветовал я, – срежь незаметно где-нибудь новую. Тебе ведь ни к чему, чтобы с нее вся хвоя пооблетела.

Я подозвал боевого дракона и смотрел, как он, всхло-пывая крыльями, поднимается над далекими крышами домов и устремляется ко мне.

– «Срежь где-нибудь новую», – передразнила Фран­суаз, рассматривая ветку в своей руке. – Смотри, Майкл, чтобы я тебе что-нибудь не срезала.

Девушка направилась вниз по склону к друидам. Жрецы леса стояли, опустив руки. Их работа была закончена. Длинный ряд укреплений вытягивал к северу хищные сучья, ожидая только того момента, когда сможет погрузить свои острия в тело лошади или человека.

Франсуаз мрачно осмотрела подвластных ей друидов. С удивлением и неудовольствием она увидела, что кедровые ветви, которые те сжимали в своих руках, тоже начали засыхать.

«Смогут ли они быть друидами, – повторила она про себя. – Ох, ох, ох. Захотят – смогут».

– Отлично, – произнесла она, громко хлопнув в ладони.

Франсуаз еще раз осмотрела выросшие из земли корни, на сей раз вблизи. Они настолько соответствовали ее планам обороны, что она довольно улыбнулась.

– Я не ожидала, что вы так хорошо справитесь.

Если Франсуаз надеялась, что от ее одобрительных слов лица друидов хоть чуточку посветлеют, то она ошиблась. Тот из жрецов леса, что негласно стал среди них главным после низложения Мириэль, ответил:

– Наш долг служить тебе, жрица.

– Вы служите не мне, – сказала Франсуаз, – а своему народу.

Она мрачно взглянула на друидов, а те продолжали стоять, неподвижные, словно облетевшие деревья, ждущие зимы.

– Вы мне пока не нужны.

Девушка взмахнула рукой в воздухе, подкрепляя свои слова.

– Можете идти. Пока.

– Как скажешь, жрица.

Друиды шли мимо нее, молчаливые, и ни одного чувства не было видно в их глазах. Ни одного живого чувства.

«Ну почему люди так все усложняют», – со злостью подумала Франсуаз.

Тут взгляд ее остановился на широкой полосе укреплений, и ее лицо прояснилось.

– Прекрасно, – произнесла она, обращаясь к самой себе.

Три самарийских легионера направлялись к линии укреплений. Друиды прошли сквозь них, как вода проходит сквозь стоящие на ее дороге камни, – с покорностью огибая то, чего не может разрушить, и с безразличием оставляя его позади себя.

Броня легионеров, выкованная из светло-голубого металла, казалась золотой в свете высоко стоящего солнца.

Франсуаз вымеряла расстояние от линии укреплений. Пройдя несколько шагов, она выхватила из ножен меч и воткнула его в землю. Затем вновь оценила получившийся промежуток и, покачав головой, отступила еще на три шага к северу..

Самаринские легионеры остановились перед девушкой. Положив руки на эфесы мечей, они бесстрастно наблюдали за ней.

– Генералу Грантию что-то от меня нужно? – спросила Франсуаз.

Девушка опустилась на одно колено и проводила пальцами по траве. Подняв комочек почвы, она растерла его и удовлетворенно хмыкнула.

Последний друид скрылся за изгибом холма.

– Я задала вопрос, – напомнила Франсуаз.

– Да, – ответил один из легионеров. – Ему кое-что нужно.

Выхватив из поясных ножен меч, он бросился на девушку. Двое других самарийцев последовали его примеру. Франсуаз стояла на одном колене, наклонившись к земле, а ее дайкатана была воткнута в землю на расстоянии добрых десяти футов.

– Они всегда попадаются на это, – пробормотала девушка.

Она перебросила через себя первого легионера, и тому показалось, будто он внезапно научился летать. Но это длилось недолго. Тяжелые доспехи тянули его к степи, увеличив силу удара. Он почувствовал себя разбитой фарфоровой игрушкой.

Демонесса перекувыркнулась через голову, пройдя между двумя другими солдатами. Их мечи ударились о землю, подняв облака сухой почвы. Франсуаз поднялась на ноги и, не оборачиваясь, ударила обоих легионеров кулаками в спину. Они потеряли равновесие и упали, ударяясь о рукояти собственных мечей.

Франсуаз развернулась. Первый легионер уже успел встать, в его руке был меч. Длинное лезвие кинжала сверкнуло в руке Франсуаз, и узорчатая рукоятка задрожала на лице солдата. Прочный клинок глубоко вошел в его переносицу.

Двое солдат попытались встать. Франсуаз вспрыгнула на них, заставив вновь размазаться по степи. Скакнув вперед, девушка выхватила из земли дайкатану и повернулась к своим противникам.

– Ну же, мальчики, – произнесла она, – хватит бить мне поклоны.

Легионеры бросились на нее с бешеными криками. Этих людей тренировали не для того, чтобы они вели цивилизованные войны. Они умели противостоять кочевым оркам и диким гарпиям.

Демонесса вогнала лезвие дайкатаны в живот одного из солдат. Клинок прошел сквозь доспехи, словно те состояли из банановой кожуры. Умирающий легионер схватился за меч, убивший его, и стиснул так, что отрезал себе пальцы.

– Прости, бедняжка, – бросила девушка. – В этом году не пойдешь на парад.

Меч Франсуаз был погружен в тело солдата, и она не могла блокировать им удар другого легионера. Тот с силой опустил свое оружие, метя в голову девушки. Демонесса пнула его ногой по руке, и он, вложив всю силу в рубящий удар, сам помог противнице сломать себе пальцы.

Солдат оказался безоружен. Он потянулся к поясу, где самаринские воины носят короткие боевые серпы. Девушка ударила его в живот ногой с разворота. Легионера отбросило назад, и он, со страшным криком, напоролся на один из шипов заслона.

Толстый сук прошел тело воина насквозь и вылез из его груди, обагренный кровью и обвитый внутренностями.

Солдат попытался высвободиться, но после первого же рывка жизнь покинула его.

Франсуаз наклонилась и выдернула кинжал из лица первого из легионеров. Тщательно вытерев клинок о траву, она подошла к воину, что был наколот на деревянное заграждение, словно бабочка на булавку алхимика.

Девушка потрогала острие, вышедшее из груди солдата, после чего вытерла с пальцев кровь о волосы убитого.

– Прочная штука, – констатировала она. – Пробивает самаринский доспех. Умеют же эти друиды, если их подтолкнуть.

14

Посланец Грантия остановил лошадь; что-то насторожило его. Он положил руку на холку лошади, приказывая ей сохранять молчание. Умное животное было подготовлено к бою столь же тщательно, как и сами самарийские солдаты. Оно подчинилось, перестав всхрапывать и переставлять копытами.

Легионер обвел взглядом лесную тропу. Ни одно движение не могло укрыться от его глаз, ни один шорох – остаться незамеченным. Но ничего подозрительного не было.

Тронув поводья, он вновь направил лошадь вперед.

– Ты, наверное, ищешь меня? – спросил я.

Я вышел из-за ствола небольшого дерева, такого тонкого, что за ним вряд ли можно было ожидать засаду. Я отряхнул цветочную пыльцу с отворота и небрежным тоном произнес:

Скверная штука, эти ползучие гортензии. Мне кажется, у меня на них аллергия. Ты никогда не замечал?

Легионер отшатнулся, заставив лошадь попятиться. Его рука легла на эфес меча, лицо было растерянным.

– Ты давно следишь за мной? – спросил он.

– Слежу?

Это показалось мне забавным.

– Я не следил за тобой, мой друг… Я ждал, пока ты отъедешь от-лагеря достаточно далеко и мы сможем поговорить.

– О чем?

Легионер был испуган. Люди обычно странно реагируют на происходящее. Он сидел верхом, я пришел пе­шим. Он носил доспех, я нет. На его поясе висели меч и еще какая-то загогулина – я бы назвал ее консервным ножом, но, наверное, ее тоже использовали в бою. А иначе зачем бы она там висела.

Я не носил оружия – и все же этот парень меня испугался.

Мама всегда предупреждала меня, что нельзя так внезапно подходить к людям.

– О чем? – я задумался. – Скажем, о том, какой сегодня прекрасный день. Хорошая тема для разговора, ты не находишь?

Он подал свою лошадь назад.

– Или о ползучих гортензиях… А знаешь, что я тебе скажу? Мне в голову пришла новая идея. Давай пого­ворим о письме, которое ты везешь. Кому ты должен его доставить и все такое.

Легионер с криком пришпорил коня, тот ринулся на меня, и длинный меч, выхваченный из ножен, взмыл над моей головой.

Я отступил в сторону. Короткий складной нож выскользнул из моего рукава и лег мне на ладонь. Я раскрыл его и провел короткую черту по стременам всадника.

Легионер слетел с коня, кувыркаясь по земле и роняя меч. Я отбросил его ногой – на случай, если солдат начнет шарить руками по земле и ненароком поранится.

– С лошадьми надо быть осторожнее, – посоветовал я. – А если еще и держишь в руках острые предметы. Так о чем мы говорили? – я запнулся. – Ах да, о письме.

Легионер попытался подняться, и мне пришлось наступить ему ногой на горло. Я согнул ногу в колене и сцепил на ней руки.

– Видишь ли, мой друг, – произнес я, погружая взгляд в глубину леса. – Меня всегда занимало то, как люди не осознают своего счастья.

Я пояснил:

– Взять, например, тебя. Ты мог бы сейчас трястись на лошади по плохой дороге. Волноваться, не нападут ли бродячие гарпии. Я слышал, они водятся в этих лесах… А ты лежишь сейчас на травке, наслаждаешься лесным воздухом.

Я убедился в том, что он еще может дышать.

– Но ты, кажется, этим недоволен, мой друг? Солдат захотел встать, но это желание так и осталось желанием.

– Ладно, – произнес я. – Не буду повторять вопрос. Теперь давай решать, как ты станешь отвечать. Сам или я тебе помогу.

Я доброжелательно улыбнулся.

– Ты только не стесняйся. Я люблю помогать людям. Человек задергался.

– Ну вот, опять, – осуждающе произнес я. – Этак ты можешь повредить трахею. Но вернемся к нашей теме. Ты расскажешь мне сам? Пожалуй, лучше подбросить монетку…

Я сунул руку за пояс и вынул оттуда койн.

– Чертрум, – сообщил я. – Я предпочел бы драхму, ну да ладно…

Я подбросил монетку и поймал ее на руке.

– Решка, – сообщил я. – Придется мне все-таки тебе помочь.

– Ты будешь меня бить? – испуганно спросил леги­онер.

– А ты этого хочешь? – спросил я.

Я вернул койн за пояс и вынул оттуда небольшой флакон с темно-зеленым порошком.

– Если да, то я могу отвести тебя к одной девушке, которая сделает это с удовольствием… Смотри. Это порошок высушенного плексия. Не знаю, слышал ли ты о таком… Когда он попадет тебе в ноздри, то… – Я сделал короткий жест руками. – Это все равно, что раскрыть крышку, под которой лежат твои секреты. – Я встряхнул колбу. – Правда, потом месяца три ты будешь не совсем здоров… Честно говоря, на это время ты лишишься рассудка. Так что у тебя еще есть шанс переиграть.

– Нет! – закричал легионер.

– Нет? – с грустью спросил я. – Очень жаль. Я усмехнулся.

– Люблю эти два слова, – пояснил я. Я высыпал горстку порошка на лицо легионера, потом запечатал крышку и вернул коробочку за пояс.

– А ты? – внезапно спросил солдат. – Тебе же тоже придется это вдохнуть. Он чихнул и закашлялся.

– Молодец, – похвалил я. – Глоток плексия дарует ясность сознания. На первые несколько минут… Видишь ли, я никогда не использую снадобья, на которые сам не имею иммунитета.

Я наблюдал за тем, как темно-зеленый порошок осыпается на лицо солдата. Легионер пытался взмахивать головой, но только заставлял пыльцу подниматься в воздух, и ему приходилось вновь проглатывать ее.

– Вот и хорошо, – произнес я. – Мы начнем с простого. Что в свитке?

– Планы, – отвечал легионер. – Планы укреплений. Я кивнул:

– Кому ты должен это доставить?

– Вестовому…

Глаза солдата закатились, ему становилось хуже.

– Где и когда?

– Когда лес закончится… За поворотом дороги… Большой указательный столб… Вестовой уже ждет.

– Неплохо, – произнес я. – Кому отвезет пакет вестовой?

– В штаб. Он за долиной.

– Штаб? – Я усмехнулся. – Друг мой. Ты говоришь, что штаб орков находится в той стороне? По другую сторону леса, между Гиберией и Самарией?

– Орков? – солдат приподнялся. – Это не орки. Вестовой поскачет к полководцу Кириллию. Его армия стоит на самаринской границе.

Я снял ногу с горла солдата.

– Извини, что покидаю тебя так быстро, – сказал я. – Но тишиной леса лучше наслаждаться в одиночестве. Я подозвал его коня, и он покорно подошел ко мне.

– Но знаешь что? – произнес я. – Ты еще кое-что можешь сделать.

Я развернул лошадь, позволив ей осмотреться, и только после этого направил ее по широкой дороге. Узкая долина, лежащая между Самарией и Гиберией, совсем не походила на бескрайнюю степь орков.

Это было все равно, что сравнивать оранжерею с тропическими растениями с джунглями, в которых живут эти самые растения. Даже трава здесь была иной – короткой, упругой, сочной, словно ее подстригали газонокосилкой несколько раз в месяц.

Доспех самарийского легионера сидел на мне так же хорошо, как и любой красивый костюм. Мне пришлось перетянуть кожаные ремни в одном или двух местах, так как солдат оказался ниже меня ростом, но это не должно было бросаться в глаза.

Столб поднимался над долиной, словно палец, уткнутый в небо. Его существование могло показаться ненужным, если забыть о том, что именно здесь пролегала граница между Гиберией и Самарией.

Я попытался угадать, чей герб должен быть выбит на верхушке столба, но там вообще не оказалось герба.

Самаринский легионер, в таком же доспехе, как и тот, который я позаимствовал у его товарища, ожидал меня возле столба, терпеливый, словно робкая девушка, пришедшая на первое свидание.

Я остановил коня и поднес руку к груди в военном приветствии Самарии.

– Никогда не видел, чтобы так правили лошадью, – произнес вестовой, ответив на мой жест. – Где ты этому научился?

В его тоне послышалось уважение. Что поделаешь – нельзя скрыть своих способностей, даже если очень стараешься.

– Приходилось служить на границе с топями? – спросил я, передавая ему пакет.

– Не довелось.

– Только так можно не провалиться в болото и не позволить шальной гарпии сесть тебе на спину…

Вестовой поднес руку к груди, приветствуя меня, и пустил лошадь в галоп. Я проводил его взглядом.

Дожидаясь, пока посыльный скроется из глаз, я вынул из-за пояса монетку и складное лезвие. Тупой стороной последнего я соскребал с койна оставшийся на нем воск.

15

– Орки сильны. – Франсуаз вышагивала вдоль строя солдат, и каждое ее слово отпечатывалось в их душах, словно клеймо, выжженное каленым железом.

– Но у нас есть то, чего нет у них. Это – ваш дом, и вы будете сражаться за него. Для орков это – только один из набегов. Они не будут драться до последнего. Ощутив сопротивление, они отступят.

Демонесса скользнула по лицам ополченцев горящим взглядом.

– Вы не должны умирать за свою страну, – говорила она. – Это то, чего хотят орки. Что вы станете делать?

– Убивать! – было ей громким ответом.

– Что?

– Убивать!

– Что?!

– УБИВАТЬ!

Мириэль вздрогнула. Она глубже закуталась в серую накидку, которую натягивала себе на плечи.

– Вы видите? – произнесла она.

– Что? – спросил я.

– Кедры, – ответила Мириэль. – Они засыхают.

Я дотронулся до одной из веток, что качалась, подрагивая, возле моего лица. Хвоя пожелтела, упругий сок больше не наливал ее.

– Я вижу, – ответил я.

– Мне больше нельзя туда, – сказала Мириэль, ее тонкая рука показала на стены живого храма. – Я больше не жрица.

– Сможете стать снова? – спросил я.

– Нет…

Я разжал пальцы, кедровая ветвь вновь задрожала, свободная. Несколько хвоинок осыпались с нее.

– Почему вы это разрешили? – спросил я.

– Я не знаю, – ответила она. – А как бы я могла помешать?

Я пожал плечами.

– Вы никогда никому не сопротивлялись? – спросил я.

– Зачем? – сказала она. – Достаточно поговорить с человеком. Объяснить ему.

Она заплакала.

– Вижу, на сей раз вам не удалось объяснить, – сказал я. – Что станет теперь с рощей?

Мириэль серьезно взглянула на меня:

– Роща погибает, Майкл. Погибает от ненависти. То, что она увидела в моих глазах, подтолкнуло ее продолжать, хотя я этого не хотел.

– Мы – часть леса, как и эти кедры. Когда люди Гиберии стали…

– Злыми? – подсказал я.

– Нет… В нашем языке нет этого слова… Вернее, оно обозначает не то, что у вас… Когда ты хочешь, чтобы другому стало плохо – не важно, друг он тебе или враг-то тебе самой становится худо. Это как яд, который ты вдыхаешь.

Мириэль не заметила, как подошла ко мне близко-близко. Она подняла глаза, и, если бы у меня еще оставалась душа, я мог бы в них утонуть.

– С вами такое было, Майкл? – спросила она.

– Было? – Я посмотрел в небо, и это позволило мне отстраниться от нее. – Мне кажется, все проходят через это… Разве нет?

– Возможно, – ответила она. – Вот почему в мире так много зла. Я произнес:

– Вы больше не жрица леса, Мириэль. Но вы обладаете способностями друида. Это правда?

– Да, – сказала она.

Внезапно она прижалась ко мне так порывисто, что я не успел этому воспротивиться. Ее руки обвились вокруг меня, а губы нашли мои. Поцелуй друиды был прохладным, как утренняя роса. Ее нога легла на мою талию, гибкое тело трепетало под легкой накидкой.

Я взял девушку за плечи, поспешно отстраняя от себя, и рефлекторным движением вытер губы тыльной стороной ладони еще до тоге как осознал, что это может ее обидеть.

– Что? – спросила Мириэль.

Мне казалось, ей должно было стать неловко, ведь она первая поцеловала меня. Но на ее чистом лице я видел только легкое удивление.

– Что случилось? – спросила она. – Разве эльфы дают обет безбрачия?

– Нет, – ответил я. – Но…

Друида вновь обняла меня. Ее губы ласкали мои, а тонкие руки скользили по застежкам моей одежды.

Мне пришлось приложить некоторое усилие, чтобы заставить девушку разорвать объятия.

– Мириэль, – произнес я. – Не надо.

Она опустила руку, и, прежде чем я понял, что она собирается делать, я ощутил ее тонкую ладонь на поясе моих штанов. Рука друиды скользнула вниз и замерла.

Я поспешно убрал ее пальцы.

– Что с вами? – спросила она.

– Знаете, Мириэль, – сказал я, – я лучше пойду.

Друида схватила меня за руку. Ее тонкие пальчики держали меня очень крепко; так тонкое, ползущее растение обвивается вокруг большого дерева, и только острый нож способен уничтожить его путы.

– Вы не хотите меня? – спросила друида. Глубокого удивления в ее голосе было гораздо больше, чем оскорбленного самолюбия отвергнутой женщины.

– Но я думала…

Я положил палец на ее запястье и, слегка надавив, заставил ее разжать пальцы.

– Если у вас чесотка, – хмуро сказал я, – сходите к Колтону. Ему как раз надо сбросить напряжение.

Она должна была бы дать мне пощечину, по крайней мере попытаться. Но я сломал что-то очень важное в ее мире, и теперь она была завалена его обломками.

Меня многие пытались заставить чувствовать себя ви­новатым. Были у них основания или нет, не знаю. Но я не стал бы просить прощения у девчушки за то, что ее объятия не вызвали у меня той реакции, которую она пыталась найти.

– Вы… – прошептала она, – вы обманули меня.

– Вот как, – сказал я поворачиваясь. – Выбросьте обручальное кольцо в речку.

Она закричала так громко, что мне пришлось обернуться. Хотя я не собирался этого делать.

– Вы! – закричала она. – Вы спите с этой шлюхой!

Вот так всегда с людьми, которые погружены в высокие материи. Впрочем, можно ли погрузиться в высокие материи? Но не о том речь.

Сперва они рассуждают о красоте и вселенском добре. Потом начинают считать, что влюблены, и готовы переспать с фонарным столбом только потому, что он всю ночь выслушивал их излияния и так и не убежал. Им невдомек, что бедняга просто не мог этого сделать…

А еще через пару дней они заваливаются в постель к кому-нибудь другому и пишут в дневник стихи о глубине своих чувств.

– Я думала, что вы такой же, как я, – говорила Мириэль. – Что вы меня понимаете. Я ошибалась. Все, что вам нужно, это…

Я хорошо знаю гиберийский язык, но эти слова оказались пробелом в моем словаре. Наверное, потому что я учил его по книгам и словарям, а не в общении с пьяными солдатами.

– Разве вы не видите, какая она? – кричала мне вслед друида. – Вы, и Колтон – все вы одинаковы. Мужчины. Вам только и нужно, что длинные ноги да грудь, как барабан. Вам нет дела до души девушки, до того, кто она…

Я стал насвистывать песенку, чтобы не слушать ее.

16

– Я все видела, – мрачно сообщила Франсуаз.

– Все? – осведомился я. – Даже балет Чайковского «Лебединое озеро»? Сомневаюсь.

– Не паясничай, – отрезала она, хотя я уже давно отказался от этой привычки. – Я видела, как она измеряла тебе член пальцами.

– Френки, – я покачал головой, – ты меня шокируешь.

– Я бы шокировала тебя рукояткой меча, – сказала она, – если бы ты позволил ей продолжать. С чего это она в тебя вцепилась?

Я взглянул на Франсуаз. Вопрос демонессы не означал: что молодая, привлекательная девушка, пережившая душевное потрясение, смогла найти в таком человеке, как я? Она сама это прекрасно знает.

Франсуаз не могла взять в толк, как это Мириэль посмела посягнуть на ее собственность.

– Кстати, – спросил я, – что она говорила насчет того, что мне нужно? Я не понял.

Франсуаз перевела, и мне подумалось, что я вряд ли стану включать эти слова в свой лексикон, даже ради того, чтобы заполнить в нем пробелы.

– Что ты узнал? – спросила девушка. – Или был слишком занят, щупая свою друидицу.

– Твои ополченцы смогут остановить орков? – спросил я.

– Нет, – ответила она. – Но я смогу. Что у тебя?

– Если конница орков будет разбита, – ответил я, – с юга в Гиберию вступит армия Кириллия. И уничтожит здесь все.

Лагерь самарийской армии был обнесен высоким ча­стоколом. Его изрезанные края поднимались над голубым небом, словно хищные клыки чудовищной твари.

Легионеры всегда окружают себя укреплениями, даже если останавливаются только на одну ночь. Солдаты Самарии расположились на краю долины, где высокие холмы делали лагерь невидимым со стороны леса. Судя по цвету бревен в том месте, где они были погружены в землю, армия находилась здесь уже не первую неделю.

– Кириллий, – процедила Франсуаз, отводя от глаз увеличительную трубу. – Вот как он сражается на границе.

– Колтон говорил, что его народ хочет отказаться от помощи императора Самарии, – сказал я. – Ты видела способности друидов. Они могут пригласить наемников и не платить налоги.

– Император позволит оркам разорить Гиберию, – сказала демонесса пламени.

Она сложила трубу так резко, что я испугался за сохранность линз.

– И все, кто уцелеет, вновь станут его рабами.

– Орки не пойдут через лес, – сказал я. – Они разграбят и сожгут гиберийские города, но не дойдут до Самарии.

– А Кириллий здесь, чтобы ничего не сорвалось. Я задумался.

– Когда у тебя мозги тикают, – сообщила девушка, – ты похож на бомбу с часовым механизмом. И опасности от тебя столько же. Что на этот раз?

– Пожалуй, слетаю я к Кириллию, – проговорил я. – Поболтаем о вопросах стратегии.

Я засунул руку за пояс и начал перебирать лежащие там безделушки.

– Ага, – произнес я. – Думаю, это подойдет.

Я повернул дракона, намереваясь спуститься в долину.

– Друидица поцелуем из тебя все мозги высосала, что ли? – сердито спросила Франсуаз. – Вестовой тебя узнает.

– Не узнает, – ответил я. – Я был в шлеме и говорил с акцентом.

– Что там у тебя?

– Пуговица, – ответил я. – От мундира генерала Грантия.

Я развернул складной нож и принялся отгибать металлические манжеты, загнутые с обратной стороны пуговицы.

– У тебя штаны падают?

– Достоинство этой пуговицы… Ага. В том, что на ней изображен самарийский герб… Вот так. Если отогнуть манжеты…

Я вновь сунул руку за пояс.

– И вправить пуговицу в этот открытый медальон, у нас получится милый амулет, с имперской печатью… Прекрасный пропуск.

– Тебя пустят только потому, что ты покажешь пуговицу?

– Нет, конечно. Кириллий меня ждет.

Я пустил верхового дракона над самой поверхностью дороги. Два легионера стояли у входа в лагерь, их короткие мечи были обнажены. Из-за частокола раздавались звуки команд. В ожидании приказа Кириллий занимал своих солдат тренировками.

Мой дракон завис в воздухе на уровне лиц обоих стражников. Я вынул из-за пояса небольшой округлый амулет и показал его стражникам. Узнав императорскую корону Самарии, оба они отдали честь и расступились, пропуская меня.

Верховой дракон влетел в укрепленный лагерь. Несколько сотен солдат занимались упражнениями, оттачивая приемы владения мечом и пикой, двумя основными типами оружия в самарийской армии.

Кириллий вышел мне навстречу, сопровождаемый тремя младшими офицерами. У него было широкое лицо и короткая светлая борода, раскрывавшаяся на подбородке широким веером.

Я спрыгнул с дракона и хмуро осмотрелся, стягивая черные перчатки.

– Много шума от ваших людей, Кириллий, – произнес я. – Я услышал их задолго до того, как увидел укрепления.

Я лгал, но Кириллий не мог об этом знать.

Полководец вскинул руку, подзывая к себе одного из командиров отрядов.

– Пусть солдаты перестанут горланить, – приказал он. – У нас здесь особая миссия, вам не надо об этом напоминать.

Командир отдал честь и вернулся к своим людям. Вокруг сразу стало гораздо тише, и мне это понравилось.

– Уже лучше, – произнес я.

Я проигнорировал руку, которую протянул мне полководец, и, не дожидаясь приглашения, направился в его шатер.

– Грантий предупредил вас о моем приходе? – спросил я.

– Да, – отвечал Кириллий. – Он прислал донесение.

– Хорошо.

Я поднял одну из подушек, что устилали пол его шатра. Сбив с ее помощью грязь, которая могла оказаться на одном из возвышений, я уселся на него и, сложив ладони, поднес их к лицу.

Кириллий вопросительно посмотрел на меня. Он ждал, когда я начну говорить. Я перевел взгляд на офицеров, вошедших в шатер следом за полководцем. Он поднял руку и нетерпеливым жестом велел им оставить нас.

– Мне очень досадно, – произнес Кириллий, вышагивая по просторному шатру, – что император не доверяет мне. Он лично поручил мне возглавить операцию. И я не ожидал, что потом он пришлет советника проверять меня.

– А уж как мне досадно, – ответил я. – Бросить столицу и лететь к границам империи – это забава для дуболомов вроде вас. Не для меня.

Лицо Кириллия побледнело от гнева, но он не посмел возражать.

– И ручкаться с кочевыми орками я тоже не хочу, – продолжал я, – У вас есть… что-нибудь?

Он подошел к подносу, стоявшему прямо на полу шатра, и протянул мне кувшин.

– Ну и дрянь, – сообщил я, заглядывая в горлышко. – Запах в точности как от тех потных бугаев, что прыгают снаружи. Впрочем, наверное, из-за этого вам и нравится.

По гримасе, исказившей лицо Кириллия, невозможно было определить, так это или нет, поэтому я решил остаться при первоначальном мнении.

Я повертел в руках императорский амулет и протянул его Кириллию.

– Внимательно рассмотрите его. Чтобы потом узнали печать.

Для того чтобы рассмотреть амулет, Кириллию пришлось склониться передо мной, но я не собирался облегчать ему несение службы.

Дав полководцу на полминуты меньше, чем он намеревался посвятить изучению амулета, я спрятал его.

– Император не хочет, чтобы кто-нибудь совершил ошибку, – произнес я. – Есть у него этакая странная слабость… Вы ведь помните, что произошло с генералом Таллием, когда тот проиграл Маракандскую кампанию?

– Ты лжешь, – уверенно заявила Франсуаз.

– Может быть, он и не стал падать на колени и заламывать рук, – согласился я, – но упоминание о Таллии произвело на него впечатление.

– Таллия распяли на кресте, – произнесла девушка.

– Не совсем, – поправил ее я. – Если быть точным, вначале с него заживо содрали кожу, а потом посыпали порошком, который…

Демонесса обожгла меня взглядом, давая понять, что ее не интересуют подробности. Но я – то знаю, что только это ее и интересует.

– Знаешь, что мне говорила моя младшая сестра? – спросила она.

– Моя стыдливость вряд ли вынесет такое знание. Девушка продолжала:

– Она говорила… – Франсуаз закатила глаза и сложила руки в жесте молящейся монашки, из-за чего ежеминутно рисковала свалиться с лошади. – «Френки. Мне жаль парня, который в тебя влюбится».

– Мне тоже, – подтвердил я. – А дальше? Франсуаз ткнула меня в плечо и вновь вернулась в образ проповедующей монашки.

– «Если только ты не найдешь кого-то, более чокнутого, чем ты сама». Думаю, именно тебя она и имела в виду.

– Давно я не получал таких странных комплиментов.

– Это не комплимент.

17

– Франсуаз!

Колтон выбежал нам навстречу. За его спиной стояли ополченцы, более молчаливые и обеспокоенные, чем обычно.

– Что произошло? – спросила девушка, осадив лошадь.

Колтон был невысок, а с высоты лошади выглядел маленьким. К тому же он разводил руками.

– Друиды, Франсуаз, – произнес Колтон. – Они уми­рают.

Роща друидов засыхала, хвоя осыпалась, вся земля была усыпана ею.

Девушка тихо выругалась.

Живой храм жрецов леса более не был живым. Стены святилища уже не были сплошными. От них сохранился только скелет, и заходящее солнце просвечивало сквозь остовы погибающих кедров.

Мириэль стояла у стен храма, заглядывая сквозь них. Ее одну не коснулся недуг, поразивший остальных дру­идов. Жрецы леса лежали на желтеющей траве, и их просторные одеяния были единственными островками зеленого цвета, что оставались еще в этом лесу.

Франсуаз соскочила с лошади и ступила под сень святилища. Опустившись на одно колено, девушка приподняла первого из друидов и дотронулась до его шеи. Я спешился. Мириэль обернулась ко мне, ее расширенные глаза были полны ненависти и отвращения.

Не знаю почему – оттого ли, что ее собратья умирали на ее глазах, или потому, что я ее отверг.

Людей никогда не поймешь до конца.

Франсуаз выпрямилась и позвала меня взглядом.

– Я не понимаю, Майкл, – произнесла она, отряхивая руки. – Эти люди здоровы, их тела в полном порядке.

– У людей есть еще и душа, – негромко ответил я. – Ты демон и должна знать.

– Заткнись. Что с ними?

Я опустился на корточки и заглянул в лицо одному из друидов.

– Мириэль говорит, что ненависть отравила лес, – произнес я. – Ты заставила их создавать орудия смерти. Это их убило.

– Глупости, – фыркнула Франсуаз. – Магия и силы астрала созданы для того, чтобы убивать и калечить. Еще ни у одного колдуна кишки это не выворотило.

– Речь идет не о магии. – Я выпрямился, но не стал отряхивать рук, так как ни к чему не прикасался. – Это образ жизни и мыслей. Человек – это то, что он делает. Ты заставила этих людей сделать то, что противоречило не просто их мировоззрению – противоречило им самим. И теперь они умирают.

– Им можно помочь? – обеспокоенно спросила Франсуаз.

– Если человек болен, его можно попытаться лечить, – сказал я. – Если проклят, проклятие можно снять. Но они совершили то, что было им ненавистно. И перед ними встал выбор – жить с этим или умереть.

Я посмотрел на Франсуаз:

– Они сделали свой выбор. Лицо девушки стало жестким.

– Отлично, – произнесла она, повышая голос. – Мы знали, что многим придется умереть в этой войне. Друиды оказались первыми. Сделаем все, чтобы их смерть не была напрасной.

Демонесса выхватила клинок, и гиберийские ополченцы подхватили ее боевой клич.

– Я хотел поговорить с тобой. Если ты не против.

– О чем?

Франсуаз обернулась. Лицо ее было непроницаемо, во всяком случае радости на нем не было.

– О том, – неуверенно начал Колтон, – о том, что должно произойти.

– Тогда садись, – сказала Франсуаз.

Колтон повиновался:

– Я никогда не делал того, что… То, что собираюсь сделать.

– Не задавал вопросов?

В голосе девушки не было ни насмешки, ни осуждения. Колтон воспринял ее слова как своеобразное одобрение, дружеское и в то же время без задевающей его достоинство снисходительности.

– Я говорю об орках.

– Ты никогда никого не убивал? – спросила девушка. – Я могу понять.

– Дело не в этом. Я лесничий, мне приходилось убивать. Медведей, оленей, лосей. Мне было их жаль, очень. Орки для меня – гораздо хуже, чем те звери, которых я убивал. Я не буду расстраиваться из-за этого.

– Странная философия, – усмехнулась Франсуаз. – Но пока тебе лучше ее не менять. Ее глаза сверкнули новой мыслью.

– А как же друиды? Разве то, что с ними происходит, не из-за готовящихся убийств?

– Нет. – Колтон опустил голову. – Друиды помогали нам охотиться. Они создавали ловушки, волчьи ямы. То, что они выстроили в степи, всего лишь большой капкан. Они и раньше такие делали.

– Постой-ка.

Лицо девушки оживилось.

– Ты говоришь, что друиды всегда помогали вам проливать кровь. Но почему только сейчас им стало плохо от капканов?

– Ты не понимаешь, Франсуаз.

Колтон говорил теперь с мягкостью и доброжелательностью, которая очень напоминала Мириэль. Франсуаз была готова свернуть ему шею за этот тон.

– Когда мы убиваем лесных животных, мы не ненавидим их. Мы делаем это ради их пользы.

– Что?

То, что услышала девушка, показалось ей диким. Она понимала, что человек лишает жизни животных ради собственных целей, но ей еще никогда не приходилось слышать, чтобы кого-то убивали затем, дабы доставить тому удовольствие.

– Конечно, – подтвердил Колтон. – Нам больно это делать, ведь мы не нуждаемся ни в мясе, ни в шкурах. Для этого у нас есть домашний скот. Но таков порядок природы, Франсуаз.

Он обвел рукой лес, окружавший их, и вновь это движение напомнило демонессе русоволосую друиду.

– Одни умирают, чтобы дать жизнь другим, – говорил бывший лесничий. – Так живет лес, а мы его часть. Мы – люди, мы разводим овец и коз, и поэтому частью выпали из этого круговорота. Но животные леса не простили бы нам, если бы мы перестали на них охотиться. Ведь таков закон леса.

Франсуаз мотнула головой.

– У вас еще более странная философия, чем я думала, – резюмировала она. – Так почему стало плохо друидам? И что смущает тебя? Разве убить орков – не такой же закон природы?

– Нет, – ответил Колтон.

Франсуаз почувствовала, как ее охватывает бешенство, но она взяла себя в руки.

– Почему? – спокойно спросила она.

– Нельзя убивать орков, – сказал Колтон. – Вернее, так считают друиды. Вот почему я так сильно обеспокоен, Франсуаз.

– Но почему?

– Как – почему?

На лице Колтона изобразилось такое глубокое удивление, что демонессу едва не разорвало от ярости. Ход мысли Колтона был таков: он говорит такие очевидные, такие понятные вещи, почему же эта прекрасная девушка, такая сильная, такая храбрая, не может понять?

– Орки сильнее, – сказал Колтон. – Это они должны нас убивать.

Франсуаз потрясение уставилась на Колтона.

– Я говорил про закон леса, – продолжал Колтон, – и ты ответила, что поняла. Сильные побеждают слабых. Это естественно. Мы должны убивать животных, потому что мы сильнее их. Но перед орками мы слабее. Мы не можем сражаться с ними. Так нас учили, с самого рождения.

– Но Колтон, – девушка попыталась улыбнуться, – в природе все совсем не так. Кролик не идет к лисе на обед. Он защищается от нее, прячется.

Колтон покачал головой.

– Прячется, – сказал он, – но не защищается. Видела ли ты, чтобы кролик, оскалив зубы, прыгал на волка? Чтобы зяблик клевал змею? Слабейший должен убегать, и мы поступали так веками, когда уходили в леса. Теперь мы не можем этого сделать. Но я не уверен, можем ли мы сражаться. Имеем ли право.

– Значит, – произнесла Франсуаз, – друиды лежат там… – Она быстро отказалась от слова «вповалку», – не потому, что создали капканы? Причина в том, что они не хотят убивать – более сильного?

– Да, – ответил Колтон. – Можно изменять законы, которые написаны людьми. И мы собирались. Это сделать, когда хотели отказаться платить налоги Самарии. Но законы природы нарушать нельзя.

– Я знаю многих стариков, – пробормотала Франсуаз себе под нос, – которые только этим и занимаются.

– Ты знаешь главную мудрость, которой учат друиды? – спросил Колтон.

– Река не должна выходить из берегов.

– Не из берегов – за свои пределы. Я видел, как ты сражаешься, Франсуаз. Я видел, как ты убиваешь орков. И в те мгновения я действительно верил, что и мы тоже способны на это. Но потом… Если река покинет свои пределы, она погибнет. Растечется, и вода уйдет в землю. Так и мы. Я боюсь, что то, что делаешь ты – не для нас. Это выше наших возможностей.

Франсуаз помедлила раздумывая. Наконец заговорила:

– Колтон, ты веришь в законы леса, верно? И в то, что человек должен жить по ним?

– Да.

– Тогда послушай. Ты говорил о волке. Но разве волк рождается сразу волком? Сильным, большим, с крепкими зубами?

– Нет, – неуверенно ответил бывший лесничий, еще не понимая, к чему клонит девушка. – Сперва это щенок.

– И щенок нуждается в защите? Если щенок встретит хищника, он станет нападать или прятаться?

– Он спрячется. Но что ты хочешь этим сказать?

– Колтон, волчонок не навсегда остается волчонком. Однажды он вырастает и перестает прятаться. Он должен учиться нападать сам.

– И ты имеешь в виду, что когда-нибудь мы тоже станем волками?

Колтон никогда еще не задумывался над этим.

– Ты хочешь сказать… то есть…

– Вы не кролики, – сказала Франсуаз. – И не птички. Раньше вы были слабы, но теперь выросли. И вам не нужно больше прятаться.

18

Верховой дракон сделал широкий круг над строем ополченцев, и только после этого я позволил ему снизиться.

– Хорошо, – отрывисто похвалила Франсуаз. – Ничто не ободряет пехоту так, как летящий перед ней дра­кон.

– Если это их дракон, – уточнил я спешиваясь. Колтон стоял рядом с девушкой, немного сзади и сбоку, как и положено второму офицеру.

– Что орки? – спросила Франсуаз.

– Пытались меня сбить. – Я отцепил от левого рукава обломок стрелы, застрявший в материи. – Их больше чем полторы тысячи. Я насчитал тридцать сотен, а степь позади них еще дымилась от пыли. Правда, орки не выстраиваются в ряды, как легионеры, поэтому трудно сказать с точностью.

– Если ты говоришь тридцать сотен, значит, так и есть. Как они движутся?

Франсуаз не пришлось бы задавать этого вопроса, если бы она не перебила меня:

– Так, как и было намечено.

– Отлично.

Девушка повернулась к командиру ополченцев:

– Колтон, пусть люди приготовятся. Выполнив приказ, он обратился к демонессе:

– Ты сказала, что орки идут как намечено. Звучит так, будто бы ты сама ими руководишь.

– Плохой полководец командует только своими войсками, – усмехнулась Франсуаз, поднося к глазам увеличительную трубу. – Хороший командует противником.

Колтон закивал головой. Я мог не сомневаться, что каждый новобранец, который встанет под его знамена когда-либо в будущем, не раз услышит от бывшего лесничего эту мудрость.

Бедные новобранцы!

– Но почему мы не можем просто залить степь маслом, как сделали это в прошлый раз? – спросил Колтон.

– Масло – слишком сильное оружие. Мы не сможем его контролировать, если используем в большом количестве. Степной пожар не остановишь. Поверь мне – я знаю, о чем говорю.

Колтон и не собирался спорить. В уме он уже записывал еще одну мудрость – сколько он уже там их успел запомнить?

– Они идут, – произнесла Франсуаз.

Конные орки появились на горизонте, словно огромная грозовая туча. Мохнатые лапы их восьминогих пауков поднимали с земли облака пыли, и они клубились вокруг всадников, так что невозможно было разглядеть ни отдельных кочевников, ни их пауков.

Строй ополченцев, стоявших на пути несущейся армады, выглядел жалким. Люди были пешими, они находились далеко друг от друга, и клинки в их руках казались беспомощными перед лицом скачущей кавалерии.

Конница орков выглядела особенно страшно, ибо никто не мог различить в ней отдельных всадников. Лица орков, оскаленные в гримасе ярости, то на миг появлялись из клубов пыли, то вновь пропадали.

Чудилось, что горстке людей противостоят не такие же, как они, существа, пусть даже лучше вооруженные и подготовленные. Серое облако, рождающееся на горизонте, казалось видевшим его чем-то чудовищным, каким-то сверхъестественным существом, которое и больше, и сильнее, чем даже тысячи тысяч людей, собранных вместе.

Никто бы не удивился, если бы маленькая армия ополченцев запаниковала и бросилась врассыпную перед лицом столь грозной опасности. Не раз оркские всадники одерживали победу благодаря одному виду своей армии, даже не вступив в столкновение с защитниками города.

Но ни один человек из тех, что стояли в озаренной закатными лучами степи, не дрогнул. Все они смотрели на орков с верой, которая граничила с религиозной. Нет, это даже было нечто большее.

Люди верили, что победа будет за ними. За ними, несмотря ни на что.

Ни слова, ни боевые кличи, ни присяга знамени – ничто не смогло бы зародить в их сердцах ту веру, что была способна опровергать очевидное. Даже выступи против конницы орков легионы Самарии – тяжеловооруженная пехота, закованные в броню всадники и арбалетчики – даже тогда битва была бы долгой и упорной, и только боги войны знали бы, на чьей стороне окажется победа.

Ополченцы были прикрыты лишь кожаными доспехами. Ни один из них никогда раньше не держал в руках боевого меча. Но один взгляд на Франсуаз делал их отважнее самого опытного из самаринских легионеров.

Генерал Грантий, все ускоряя шаг, шел мимо строя людей. Он направлялся к Франсуаз. Пальцы военачальника, сомкнутые на рукояти меча, были крепко сжаты. Глубокие морщины озабоченности пролегли на его лице. Из-под насупленных бровей бросал он взгляды туда, где в тучах пыли приближалась к людям конница орков.

– Где мои люди, Франсуаза? – спросил он. Не получив ответа немедленно, он продолжал:

– У меня было пять десятков человек. Где они?

– Твои люди под замком, – ответила девушка. – Гиберийцам решать, что с ними будет.

Генерал Грантий обернулся и увидел, что все ополченцы смотрят на него. Правая рука военачальника дрогнула, готовая выхватить меч из поясных ножен.

Франсуаз ударила Грантия в лицо, сбив его с ног. Полководцу даже не представилось возможности защититься. Его затылок только коснулся земли, а к его горлу уже были приставлены несколько наконечников пик.

– Что это значит? – в гневе закричал Грантий.

Этот человек пытался держаться так, как подобало старшему офицеру самарийской армии. Но, развернутый на девяносто градусов относительно обычного своего положения, он уже не мог выглядеть столь же внушительно, как обычно.

– Это значит, что одного врага мы уже победили, – ответила Франсуаз. – Тебя.

Грантий заревел, как ревет бычок, заваленный набок руками мясника и чувствующий, что ему вот-вот перережут горло.

– Надо было давно избавиться от вас! – закричал он. – Впрочем, это и так произойдет. Он обратился к ополченцам.

– Глупые люди! – говорил он. – Разве вы не видите, что происходит? Только взгляните на север. Конница орков приближается, и ничто вас не спасет.

– Нам нет нужды спасаться, – спокойно сказала Франсуаз.

В увеличительную трубу девушка следила за тем, как подходит вражеская армия.

– Об этом стоит подумать тебе.

19

Грантий проследил за ее взглядом и вздрогнул всем телом. Внезапно он осознал – в тот момент, когда оркские всадники налетят на нестройные ряды ополченцев и сомнут их, он, Грантий, окажется на самом пути несущейся лавины.

Он уже не успел бы сбежать, как намеревался вначале. Генерал закричал, на этот раз еще громче:

– Это же безумие! Вы – всего лишь жалкие лесники, друиды, крестьяне и ремесленники. Как вы сможете остановить конницу орков? Бегите, пока не поздно. Может быть, кому-нибудь из вас удастся спастись.

– Давайте! – громко воскликнула Франсуаз.

Оркские конники находились еще на расстоянии трех полетов стрелы от строя людей. Но их лучники уже откидывались назад в седлах, натягивая двойную тетиву своих луков. Туловища восьминогих тварей, широкие и плоские, почти не вздрагивающие при самой высокой скорости бега, позволяли всадникам вести точный прицельный огонь.

Но в этот раз им не суждено было сделать ни одного выстрела.

Десятки людей наклонились, и десятки лезвий сверкнули в их руках. Недоумение отразилось на оскаленных мордах орков. Люди находились так далеко от них, что даже лучшим из лучников приходилось терпеливо выжидать своего часа. Зачем же люди начинают наносить удары по воздуху?

Долгие часы ополченцы Франсуаз оттачивали это движение. Острые мечи скользнули в высокой траве, разрубая туго натянутые веревки.

Степь вздыбилась под копытами оркских всадников. Сотни деревянных заслонов, созданные друидами, выворачивались из-под слоя травы и почвы, внезапной стеной вырастая на пути кочевников.

Первый ряд всадников был смят и размазан по толстым остриям кольев. Несущиеся во весь опор, восьминогие твари напарывались грудью на прочные деревянные шипы. Их наездники, следуя силе инерции, вылетали из седел и падали в хищные объятия ловушки.

Крики торжества вырвались из уст сотен людей. Следующие ряды всадников пытались остановиться, но уже не могли сделать этого вовремя. Пауки натыкались друг на друга, на полном скаку ломая друг другу хребты и ноги. Кочевники падали, только затем, чтобы их безжалостно затоптали.

За несколько секунд первые отряды орков, только что бешено несшиеся вперед неукротимой лавиной, превратились в огромную мясорубку. Степные воины и их восьминогие твари сами калечили друг друга, не в состоянии навести порядок в своем строю.

– Сейчас! – закричала демонесса.

Новые ополченцы выступили вперед, и вновь лезвия мечей сверкнули в воздухе. Почва разверзлась под ногами всадников, и второй ряд деревянных кольев вырос из-под степной травы.

Он пропорол строй кочевников в том месте, где первым рядам наступающих удалось остановиться и не попасть в губительное столпотворение перед первым рядом кольев. Деревянные шипы не вырастали теперь впереди всадников, но поднялись под их ногами. Многие из ко­чевников умерли сразу же.

Теперь у тех, кто оказался зажатым между двух рядов заслонов, не оставалось ни единого шанса уцелеть. Опьяненные запахом крови, восьминогие бились и брыкались, нанося оркской армии больше вреда, чем могли бы нанести отборные легионы Самарии.

Даже меня захватило это ужасное зрелище, что уж говорить об ополченцах, выстроившихся в ряд в трех полетах стрелы от места гибели орков. Они пришли в неистовое возбуждение. Только строгая дисциплина, которую Франсуаз удалось привить им путем безжалостных тренировок, помешала солдатам броситься вперед, чтобы добивать орков собственными руками.

Сотни степных кочевников бились в предсмертных судорогах, обагренные кровью. Их товарищи растерянно метались перед рядом выросших из земли шипов. Они не знали, как помочь умирающим, и не могли перескочить через двойной ряд заслонов.

Оркская армия пришла в растерянность. Никогда еще им не приходилось сталкиваться с подобным сопротивле­нием. Мчась вперед, они умели сметать со своего пути любую преграду, состоящую из людей и боевых живот­ных. Но теперь они натолкнулись на стену, пробить которую не могли.

Звериная ярость орков разлетелась на тысячи оскол­ков. Они пришли в смятение. Их привычный мир, в котором они были победителями, рухнул в одно мгновение.

Степные воины не мыслили себя иначе как несущимися по открытой степи и на полном скаку вламывающимися в ряды неприятельских войск. Но теперь им пришлось остановиться, и не было поблизости никого, в чей живот кочевник мог вонзить свою кривую саблю.

Облака пыли зависли над погибающей конницей. Кочевники не видели друг друга. И подобно тому, как глаза их могли рассмотреть лишь колеблющиеся серые клубы, так и их разум и чувства оказались ослепленными, и они не знали, что делать и куда направиться.

Улыбка превосходства появилась на губах демонессы. С торжеством люди слушали резкий голос трубы, приказывающий оркам отступать.

Всадники, которым посчастливилось не попасть в тиски между двумя рядами деревянных кольев, развернули своих тварей и начали стремительно удаляться. Победный клич пронесся над рядами ополченцев. Те кочевники, что остались запертыми в ловушку, все еще пытались выбраться из нее, но только предсмертные хрипы поднимались над тучами пыли.

– Видишь, – усмехнулась Франсуаз, обращаясь к поверженному Грантию, – все как ты говорил. Друиды создали ловушки, ремесленники установили их, а крестьяне засыпали землей.

Девушка воздела к небесам меч, который так и не обагрился кровью.

– Возвращаемся! – приказала она. Двое дюжих ополченцев подняли Грантия и повели его за собой, лишив последней надежды на бегство.

– Вы не понимаете, что делаете! – закричал Грантий. Он упирался и пытался вырваться из рук, что удерживали его.

– Орков так просто не остановить. Думаете, вы перебили их армию? Глупцы! Это всего лишь пара передовых отрядов. Тысячи остались в степи – видите, видите?

Дрожащий палец генерала указывал на серые точки, появляющиеся из-за горизонта.

– Думаете, их напугало то, что вы сделали? Думаете, они вернутся в свои степи? Нет! Они обойдут ваши смехотворные ловушки и ударят с другой стороны. Вот, вот они уже разворачиваются!

20

Слова генерала оказались верными. Тысячи серых точек выныривали из-за тонкой грани, что отделяла степь от голубого неба.

Оркские всадники, рассеявшиеся было, когда их первые ряды угодили в ловушку, теперь вновь собирались в стремительно катящуюся по степи лавину.

– Что ты теперь скажешь, демонесса пламени? – кричал Грантий. – Или ты выстроила ловушки по всей степи? От побережья до топей гарпий? Орки обойдут вас с запада и сотрут с лица земли и вашу жалкую армию, и ваши города. Все мы умрем! Дайте мне хотя бы умереть сражаясь. Верните мне меч.

– Ты умрешь на виселице, – ответила Франсуаз.

Ни тени тревоги не появилось на ее прекрасном лице. Казалось, слова Грантия не имели для нее никакого значения, как и тысячи серых точек, что рассыпались по степи к востоку от нас.

– Или на плахе.

– Ты сумасшедшая, Франсуаза! – закричал гене­рал. – Люди! Хотя бы вы послушайте меня. Что это, по-вашему, вши ползут? Это оркские конники, и через пару часов они настигнут нас, если мы не убежим.

Но ополченцы не слушали его. Построившись в неровные шеренги и вернув мечи в ножны, они возвращались к городу на окраине степи. Грантий в ужасе смотрел на них.

– Что с ними? – вскричал он. – Ты заразила их своим сумасшествием?

Франсуаз, уперев руку в бок и прищурившись, посмотрела на запад, где оскские полчища собирались в огромную стаю.

– Тише, Грантий, – произнесла она. – Или тебя хватит удар, прежде чем ты предстанешь перед гиберийским судом за предательство.

– Но орки? Девушка усмехнулась:

– Этим малышам некогда будет скучать.

Ведомый двумя ополченцами, генерал Грантий шел почти что спиной вперед. Поминутно оглядываясь, он смотрел туда, где скакали орки.

Но внезапно он остановился, из его открытого рта вырвался удивленный возглас. Степь изменилась – на ней появились новые цвета.

Тысячи и тысячи голубых фигур, сверкающих в свете заходящего солнца, появлялись на широких просторах долины. Они следовали строгим боевым порядком, и огромные птицы феникс, взмахивая крыльями, парили над головами конных рыцарей.

– Что это? – спросил Грантий в ужасе, почти суе­верном. – Откуда?

– Это самарийские легионы, – отвечала девушка. Она толкнула Грантия в спину, заставляя его идти быстрее:

– Как и обещал твой император.

– Но как? – Генерал Грантий не мог подобрать слов. – Откуда они здесь?

– Оттуда, откуда же еще! – хмыкнула девушка. – Ты сам их и вызвал.

– Мой генерал! – Вестовой подскакал к боевому дракону, на котором восседал Кириллий. – Орки! Они повсюду. Их тысячи, и они катятся прямо на нас.

– Не может быть! – воскликнул самаринский полко­водец. – Грантий сказал, что орки нападут с другой стороны.

Но шум сражения, доносившийся со стороны передовых отрядов, заставил Кириллия смолкнуть.

– К оружию! – закричал он. – Перестроиться в боевой порядок. Копьеносцы!

Самарийские легионы разворачивались, и сверкающие щиты ощеривались рядами пик. Птицы феникс, парившие над армией, снижались, и толстые струи огня обрушивались на скачущих орков.

– А если орки не захотят сражаться с легионами? – спросил Колтон. – Вдруг они отступят?

– Не отступят, – ответила Франсуаз. – Они уже это сделали и во второй раз станут сражаться до последнего.

Уже третья птица феникс падала вниз, сложив крылья и запрокинув оперенную голову. Боевой дракон вился под Кириллием, отказываясь повиноваться приказу всадника.

Звон мечей доносил полководцу о том, что первые из его отрядов уже вступили в рукопашную с оркскими всадниками.

– Конные рыцари! – приказывал Кириллий. – Пусть первый и второй отряды возьмут орков в клещи. Где лучники?

– Лучники еще только подходят, мой генерал.

Легионеры действовали со слаженностью огромного механизма. Закованные в латы конники выдвигались вперед, держа наперевес длинные пики. Пешие солдаты становились между ними, прикрывая коней щитами и готовые наносить удары по гигантским паукам, пока сидящие на них кочевники вступят в борьбу с рыцарями.

Но несущаяся на них орда обладала мощью, которую имеют только стихийные природные силы. Она была подобна торнадо, и ни один механизм, созданный человеческим умом, не смог бы против нее устоять.

– Кто победит в этом сражении? – спросил Колтон.

– Орки, – произнесла Франсуаз, – Кириллий их не знает. Он пытается вести бой как с цивилизованной армией. Орки понимают только грубую силу.

На лице командира ополченцев появилась озабоченность.

– Но тогда орки придут к нам?

– Не придут. Самарийские легионы обескровят их. Обоз армии Кириллия очень богат. Орки не оставят на убитых ни доспехов, ни щитов – они увезут все. Они не захотят нового сражения, когда вдоволь награбят. К тому времени как орки соберутся вновь напасть на вашу страну, вы пригласите армию наемников и построите несколько колец волхвов. Так армии смогут попадать в Гиберию, минуя самарийские земли.

– Это был последний феникс! – воскликнул второй офицер.

– Проклятье, – пробормотал Кириллий. – Они не успели сделать и двух залпов.

Первый ряд легионеров был сломлен. Конные рыцари лежали на земле, и те из них, кто еще оставался в живых, не могли встать из-за тяжести доспехов. Гора мертвых тел длинным валом возвышалась там, где в ожесточенной схватке встретились кочевники и легионеры.

Люди, орки, лошади в сверкающей броне, степные пауки, что умирали, перевернувшись на спину и сцепив ноги на лишенном шерсти брюхе, боевые драконы и обугленные останки птиц феникс – все слилось в огромное полотно смерти, величественное и пугающее одновременно.

21

– Ты была права, Франсуаза, – сказал Колтон, отдавая девушке увеличительную трубу. – Орки уходят.

– Расставь часовых на границе со степью, – произнесла девушка. – Пусть не спускают глаз с горизонта. Но орки еще долго не появятся.

– Да. – В голосе Колтона звучали радость и возбуждение. – Мы победили их благодаря тебе.

– Не торжествуй слишком рано, – усмехнулась Фран­суаз. – Вам еще многое предстоит сделать. Пригласить армию наемников. Разорвать договор с самарийским им­ператором. После того как его отборные легионы погибли на северной границе, он не захочет с вами войны, но все равно будьте осторожны.

– Мы будем, Франсуаза, – обещал Колтон. – Мы больше не станем прятаться в лес, мы научились побеждать!

Он поспешил вперед.

Демонесса остановилась на вершине холма, сложив руки на груди. Ее лицо вновь помрачнело.

– Да, – сказал я, – они больше не станут прятаться в лесу.

Кедрового леса более не существовало. Лишь голые стволы торчали из посеревшей земли, тычась в небо сухими вершинами. Тела мертвых друидов давно уже занесло хвоей, ссыпавшейся с обреченных кедров. Лишь кое-где остались пятна зелени, напоминая о том, каким было это место раньше.

– Что произошло? – тихо спросила Франсуаз.

– Кедровый лес жил только потому, что друиды поддерживали в нем силу, – сказал я. – Когда они умерли, погиб и он.

Все здесь покрылось серыми оттенками пепла. Храм друидов, бывший когда-то живым, теперь казался огромной холодной клеткой, и ветер завывал между оголенными стволами.

Мириэль ходила по серому мертвому ковру, устилавшему могилу кедрового леса. Она была боса, ее тонкие руки, скрещенные на груди, казалось, пытались защитить девушку от холодного ветра.

Колтон шел все медленнее и медленнее, пока не остановился. В правой руке он по-прежнему сжимал меч, воздев его над головой. Он пришел, чтобы сообщить друиде радостную весть.

Рука, сжимавшая сверкающий клинок, опустилась, счастливая улыбка на лице Колтона застыла, превратившись в гримасу боли.

– Мы победили, – прошептал он. – Мириэль, мы победили.

Девушка вышла ему навстречу, переступая по сухой хвое сбитыми в кровь ногами, опустив голову. Русые волосы растрепанными прядями свисали на поникшие плечи.

– Ты убил нас, Колтон, – тихо произнесла она. – Ты убил нас всех.

– Нет, – неуверенно возразил бывший лесничий. – Это не так, Мириэль. Мы всех спасли. Орков больше нет, и Самария тоже перестанет нападать на нас. Все будет хорошо.

– Колтон, – сказала друида, – больше уже ничего не будет.

Она обхватила руку лесничего цепкими пальцами. Кожа на них была тонкой, и кровеносные сосуды просвечивали сквозь нее. Колтон был неподвижен, как и ряды мертвых деревьев. Вряд ли он понимал, что происходит вокруг него.

Мириэль подняла его руку с клинком и упала на него. Лезвие пронзило тело друиды насквозь, и, обагренное кровью, вышло из ее спины.

В последнем усилии Мириэль обхватила плечи Колтона. Глаза жрицы леса широко распахнулись, и порыв ветра разбросал по плечам ее русые волосы. Я не слышал, что кричал Колтон. Ветер относил его слова и прятал между умерших кедров.

Колтон опустился на колени, обнимая Мириэль. Тело друиды мелко вздрагивало, она пыталась что-то сказать, но не могла.

Колтон положил ее голову себе на плечо и что-то шептал, перебирая русые волосы. Она уже не слышала его.

Люди подходили к ним и обступали молчаливым ко­льцом. Колтон покачивал мертвую Мириэль и что-то тихо говорил ей.