Между психотерапевтом и клиентом. Новые взаимоотношения - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Майкл Кан (6. Контрперенос) #7

6. Контрперенос

Один из моих клиентов, особенно нравившийся мне, — как оказалось, аспирант факультета психологии, — сказал как-то: «По восьмибальной шкале эмпатии Роджерса я бы поставил вам три». Я почувствовал, как меня захлестнула волна негодования и обиды. Это продолжалось всего мгновение, после чего пришлось подавить свои чувства. «Замечательно, — сказал я, — целый месяц ожидал негативного переноса, и вот он налицо».

Где-то в глубине обида все еще давала о себе знать.

«Я также предполагал пронаблюдать, насколько меня хватит», — отметил я про себя. Моя защитная система сработала и выиграла битву, обида была успешно подавлена, а вера в миф психотерапии благополучно восстановлена: в этой комнате находится один страждующий со своими страданиями и один профессионал, у которого есть и то и другое.

Если спросят, верю ли в то, что у меня есть все это, я честно признаюсь, что не верю; мне слишком хорошо известно, что это не так. И все же, когда я нахожусь в кабинете с клиентом, то порою допускаю к себе этот миф. Делаю это частично из рационализации, так как сейчас не время погружаться в собственные проблемы; достаточно моих попыток понять клиента. А частично — из-за целого «огорода» собственной защищенности и нарциссизма.

Теперь проблема, как вы, несомненно, заметили, состоит в том, что негодование и обида не исчезнут, если я попытаюсь просто их проигнорировать. Возможно, они станут причинами дальнейших трудностей, точнее, станут причинами трудностей клиента. Может быть «бессознательно» я буду ждать момента, чтобы вернуть, даже очень незаметно, обиду моему клиенту. Или, что более вероятно, придется избегать попыток показывать, какой я эмпатичный терапевт. Конечно, как и большинство коллег-терапевтов, я слишком сознателен, чтобы намеренно делать подобные вещи, но, тем не менее, определенно, мог бы сделать это.

Еще один клиент лечился у меня несколько лет назад. Он пришел по причине постоянно повторявшейся у него потребности срывать свои планы всякий раз, когда успех казался неизбежным. Выслушивая историю его семьи, я чувствовал, что особенно меня волновала и расстраивала одна часть этой истории. В пределах своих мнестических возможностей он вначале осознал, что в детстве с его младшим братом происходило нечто странное, — ему было очень трудно в школе. Позже клиенту стало ясно, что его брат — умственно отсталый. Брат был самым любимым для него человеком из всех, кого он знал, и его лучшим другом. В дальнейшем клиент продолжал делать профессиональную карьеру и добился значительных результатов, но в погоне за успехом он ухитрялся постоянно вырывать поражение из тисков победы.

По мере того как он рассказывал мне свою историю, обнаружилось много деталей, способных содействовать и, как оказалось, содействовавших его отказу от успеха. Но одна, особенно выделявшаяся, выражалась в щемящем чувстве все большего отдаления его любимого брата. Неудивительно, что и я сосредоточился на этом, поскольку моя младшая сестра родилась умственно отсталой и большую часть своей жизни провела в лечебнице. Среди чувств по отношению к сестре была огромная печаль, а также сильное ощущение вины. Когда я оглядываюсь на свою работу с этим клиентом, то испытываю благодарность, потому что мои собственные конфликты помогли быстро направить внимание на его чувство вины, — почву, оказавшуюся очень плодоносной. Вероятен и другой вариант. Я мог бы просто почувствовать слишком сильную бессознательную тревогу, так как была затронута тема, вызывающая сильную боль. В интересах самозащиты можно было бы закрыть глаза на важность взаимоотношений клиента со своим братом.

Две скрытые драмы

Глубинные психологи учат нас, что многое из происходящего в сознании клиентов, как и у всех остальных, скрыто от них самих. Каждая личностная история, каждое глубокое желание личности, ее импульсы и страхи лежат вне поля зрения. Тем не менее, они в значительной степени определяют поступки личности и ее сознательные позиции. По мнению психологов, это верно как для клиентов, так и для терапевтов. Таким образом, в дополнение к явным рациональным взаимоотношениям, обнаруживающимся в консультационном кабинете, происходят две скрытые драмы, которые разыгрываются в сложном взаимодействии друг с другом: психическая драма клиента и психическая драма терапевта.

В предыдущих главах мы видели, какую важную роль играет терапевт в драме клиента. Начиная с первого телефонного звонка бессознательные шаблоны истории клиента превращают события взаимоотношений и характерные особенности терапевта в неиссякаемый калейдоскоп чувств и мыслей о терапии и терапевте.

Несколько лет спустя после описания феномена переноса Фрейд заметил, что нечто подобное происходит и у терапевта по отношению к клиенту. Этому феномену Фрейд дал имя контрперенос и рассматривал его как препятствие[82]. Идеалом был абсолютно объективный наблюдатель, чье внимание было бы приковано к ассоциациям клиента, а собственные заботы и проблемы находились бы далеко от приемного кабинета. Если этот идеал не достигался, то страдала терапия. Позже некоторые из последователей Фрейда стали подвергать этот взгляд сомнению: конечно, было много примеров, когда контрперенос оказывался вредным для клиента и терапии, но случалось и так, что с помощью контрпереноса терапевты постигали кое-что в проблемах клиентов, чего они не могли узнать никаким другим путем[83].

Это открытие вызвало новый интерес к изучению контрпереноса. Постепенно выяснилось, что, независимо от того, сколько «личной терапии» имеют терапевты, независимо от того, насколько хорошо они «проанализированы», в консультационном кабинете неизбежно будут разыгрываться две сложные драмы, и одна из них будет происходить в бессознательном терапевта. Поэтому понятно, что чем лучше терапевт будет осознавать этот факт, тем безопаснее он будет для клиента и тем богаче будет источник информации для терапевта[84].

Источники контрпереноса

История теории контрпереноса насыщена спорами о том, какое должно быть установлено значение для этого слова[85]. Мы примем современное и, как я считаю, наиболее общеупотребительное значение и будем считать, что контрперенос включает все чувства и отношения к клиенту, которые возникают у терапевта. Контрпереносные реакции можно разделить на четыре типа:

1. Реалистичные реакции-ответы. Некоторые контрпереносные чувства возникают из вполне реалистичных реакций-ответов (responses), например:

Клиентка — приятный и привлекательный человек, и я испытываю симпатию к ней. Любой терапевт может чувствовать то же самое независимо от своей личной истории или конфликтов.

Клиент — воинственный и отчасти угрожающий, я осторожен и немного испуган.

2. Реакция на перенос. Некоторые контрпереносные чувства являются реакциями на перенос клиента, например:

Реагируя (acting out) на перенос, клиент выглядит соблазняющим, а я чувствую возбуждение или, возможно, некоторый испуг.

Клиент льстит мне, и я становлюсь напыщенным (inflated). Клиент критикует меня, я чувствую угрозу.

3. Реакции-ответы на материал, вызывающий затруднения у терапевта. Некоторые контрпереносные чувства возникают, когда клиент изучает область, особенно тревожащую терапевта, например:

Клиент говорит об опасении по поводу гомосексуальности. Если я еще не определился в своей сексуальной идентификации, то могу разделить опасения клиента.

Я собираюсь разводиться. При рассказе клиента о его счастливом браке мною овладевает зависть.

4. Характерные реакции-ответы терапевта. Некоторые контрпереносные чувства я ношу с собой постоянно, так что они сопровождают меня и в консультационном кабинете вне зависимости от действий клиента.

Некоторые терапевты-мужчины чувствуют большую или меньшую конкуренцию с каждым мужчиной, которого они встречают. Клиенты не являются исключением.

Некоторые терапевты хотят, чтобы их любил или чтобы ими восхищался каждый, кого они встречают. Клиенты исключения не составляют.

В начале этой главы я описал клиента, критиковавшего мой недостаток эмпатии. Мое чувство обиды являлось примером второго типа: реакции на перенос. Там были также элементы четвертого типа: характерные реакции терапевта. Я плохо воспринимаю критику, откуда бы она ни исходила.

Моя идентификация с клиентом, имевшим умственно отсталого брата, является примером, главным образом, третьего типа: он попал в область, конфликтную для меня. Восприимчивый терапевт, не имеющий моего опыта, также обнаружил бы важную роль брата, тогда бы это мог быть контрперенос первого типа — реалистичная реакция.

Моя реакция на критику вполне могла обидеть клиента. Для него реакция на чувство боли за неполноценного младшего брата имела значение. Таким образом, существуют две важные причины для того, чтобы уделять особое внимание этим чувствам. Первая — осознание контрпереноса помогает нам защищать клиентов. Вторая — это осознание делает возможным использование открытий, которые эти чувства дают нам о наших клиентах.

Полезный и препятствующий контрперенос

Генрих Ракер в своей значительной работе «перенос и контрперенос»[86] классифицирует феномен контрпереноса как полезный или препятствующий[87].

Чувствами и отношениями полезного контрпереноса являются те, которые бдительные терапевты успешно применяют с пользой для клиента, продолжая исследовать и обдумывать их до тех пор, пока они не оформятся в эмпатические инсайты. Например — печаль, вызванная во мне рассказом клиента об умственно отсталом брате. Чувство обиды на критику любимого мною клиента, тоже могло бы стать признаком полезного контрпереноса, признай я его и пойми, что оно указывает, насколько сильно ему надо было обидеть меня именно тогда.

Феноменом препятствующего контрпереноса является любой, ставший причиной затруднений. Отклонись я от исследования умственно отсталого брата из-за невыносимого чувства вины и боли, это стало бы примером препятствующего контрпереноса.

Здесь важно отметить, что в любой момент наши глубокие характерологические привычные реакции пребывают в ожидании, выискивая случая, чтобы выразиться в качестве контрпереноса. Вынужденное повторение — это наш старый друг; как и все клиенты, каждый из нас имеет историю, постоянно напоминающую о себе. У клиентов — и мы уже это видели — вынужденное повторение обеспечивает мощный терапевтический потенциал; для терапевтов же оно оказывается ловушкой, о которой необходимо постоянно помнить. То, что удержало меня от хладнокровного использования чувства обиды под видом полезного контрпереноса, было гнетом пожизненного страха критики. С другой стороны, я нашел в себе силы использовать собственные чувства по отношению к отсталому брату, поскольку эта боль и вина были не столь сильны, чтобы поглотить мою эмпатию и оторвать от работы.

Препятствующий контрперенос

Проявления препятствующего контрпереноса подвергают нас ряду опасностей:

1. Контрперенос способен сделать нас нечувствительными к важной области исследования. Или, наоборот, он может заставить нас сосредоточиться на том, что является скорее нашей проблемой, нежели проблемой клиента.

Время от времени клиент намекает на возникающие сексуальные фантазии. У терапевта есть причины для собственных опасений на этот счет, и он с успехом удерживает себя от того, чтобы увидеть их важность для клиента.

Терапевт-женщина имеет серьезные неразрешенные конфликты в отношениях со своей матерью. Она придает слишком большое значение этому аспекту в динамике клиента и преуспевает в своем влиянии на клиента так, что тот тоже начинает переоценивать его.

2. Контрперенос может побуждать нас использовать клиентов для косвенного самоудовлетворения.

Терапевт с конфликтами по поводу своего чувства зависимости представляет опасность, поскольку может незаметно подстрекать клиента к (поверхностным) независимым действиям в качестве косвенного способа в попытках преодолеть свою собственную зависимость. Можно вообразить, что подобное происходит в любой сфере личностных проблем терапевта.

Другой пример: искушение побуждать клиента к большей сексуальной свободе. Возможно это и правда, что для многих клиентов расширение сексуальной свободы оказывается полезным. Возможно и то, что многие терапевты имеют меньше сексуальной свободы, чем им хотелось бы, и могут просто соблазниться работать косвенно с этой ограниченностью. Существует много причин, по которым терапевт должен быть крайне осторожным в навязывании мнений и советов клиентам; эта — одна из главных.

3. Контрперенос может привести нас к выражению тонких намеков, способных во многом влиять на клиента. Мы иногда забываем, насколько важным становится терапевт для клиента. Сознательно и бессознательно клиент настраивает себя на волну терапевта. Почти ничто не ускользает от его внимания, — будь то изменения в мимике, перемена позы, интонации голоса или мышечное напряжение. Способов, с помощью которых терапевт может (или должен!) хоть как-то это контролировать, нет. Намеки также передаются, и многие из них принимаются и интерпретируются.

Если бессознательно я нуждаюсь в том, чтобы определенный клиент (или все мои клиенты!) восхищался мною и любил, сколько бы я ни говорил вслух о том, что приветствую выражение негативных чувств в свой адрес, клиент, вероятно, воспримет тысячу крошечных намеков, которые покажут, как я в действительности отношусь к гневу и критике. Психологи, изучающие феномены научения, установили, что бессознательное восприятие таких тонких намеков может быстро сформировать соответствующее поведение субъекта. Не найдя никаких способов уменьшить интенсивность невротической потребности, я оказываюсь перед опасностью научить своих клиентов выделять дружелюбные чувства ко мне и подавлять недружелюбные.

Если я эротически привлекателен для клиента, то могу передать множество соблазняющих сообщений, которые, в лучшем случае, введут человека в конфуз по поводу наших взаимоотношений.

Каждый клиент (за исключением тех, кого терапевт действительно не любит) вызывает у терапевта два конкурирующих потока чувств: терапевты хотят освободить своих клиентов и отправить искать свой собственный путь, и в то же время они стремятся сохранить их зависимость. (Такую же двойственность переживаний проявляют практически все родители.) Оставаясь невнимательными, терапевты всегда найдут способы послать противоречивые намеки своим клиентам.

4. Контрперенос может привести нас к вмешательству, противоречащему интересам клиента.

Если я взвинчен поведением клиента, я могу, как мы уже видели, найти способ, чтобы обидеть его, в то же время искренне считая, что совершаю лучший терапевтический поступок.

Если история отношений клиента со своим отцом вызывает во мне собственный, не нашедший разрешения гнев на моего отца, то я подвергаюсь опасности высказать критические и гневные мысли об отце клиента. Враждебная критика членов семьи клиента, пусть даже с чистейшими намерениями, вероятно, не лучший способ в терапии; вызванная контрпереносом, она может оказаться деструктивной.

Клиент говорит в основном о мелочах. Когут показал нам, как важно разглядеть за защитными мелочами страхи клиента. В этом случае терапевт становится в позицию эмпатии к клиенту. Но если у терапевта возникли контрпереносные чувства раздражения и нетерпения, то возможен соблазн сосредоточиться на мелочах и пропустить лежащий за ними страх. Тогда вмешательство терапевта (например: «кажется, вы избегаете предметов, которые действительно беспокоят вас») будет расценено как критика и будет отвергаться сильнее, чем лежащий за этим и усиливающийся страх.

5. Контрперенос может привести к принятию ролей, распределяемых между нами благодаря переносу клиентов.

По историческим причинам, о которых здесь упоминать не стоит, попытка клиента повлиять на терапевта, с тем чтобы он принял эти роли, называется проективной идентификацией[88]. Проективная идентификация оказывает возрастающее давление на терапевта и нацелена на уступку клиенту в исполнении соответствующей роли. Если терапевт с легкостью поддается такому влиянию, то это называется проективной контридентификацией или интроективной идентификацией. Давление может быть таким же интенсивным, как и гипнотическое воздействие, а после того как терапевт поддастся этому влиянию и отреагирует нужную роль, он, преимущественно, чувствует себя очень смущенным, словно перенес постгипнотическое внушение[89].

Если клиент постоянно обвиняет терапевта в неэмпатичности и враждебной настроенности, напряжение у терапевта, в конечном счете, возрастет, и он начнет обращаться с клиентом таким же образом. Когда терапевт сопротивляется такому давлению, то, тем самым, — из самой напряженности — он узнает много нового о клиенте. Опасность, конечно, состоит в том, что любому терапевту сопротивляться тяжело, а если, к тому же, в отношениях присутствует и скрытая, ожидающая «своего часа» враждебность, то терапевт, вероятно, доставит клиенту много неприятностей, прежде чем одумается.

Образованный, умный, горделивый клиент незаметно устанавливает этакий подтекст взаимоотношений, в котором «мы с вами — двое мудрых и избранных людей, разговаривающих обо всем на свете». Это вводит терапевта в ряд бессознательных соблазнов: играть такую роль легче, чем вести терапию, кроме того, и сама роль льстит. Если терапевт клюет на эту приманку, то клиент получает возможность исполнить эффективный защитный маневр.

Клиент относится к терапевту как к более мудрому и старшему человеку, знающему мир лучше клиента, чьи советы и мнения являются чрезвычайно ценными. Вряд ли нужно говорить о том, насколько искушающей может быть такая позиция.

Когда клиент считает терапевта прекрасным человеком, то есть, когда в муках идеализирующего переноса он рассматривает терапевта в превосходной степени, то это оказывает сильное давление на уравновешенность последнего. Возникает один из двух или сразу оба соблазна: по причине смущения терапевт начнет делать самоосуждающие заявления, или, в тайне гордясь собой, станет играть роль супер-терапевта.

Женщина-клиент демонстрирует сильный позитивный перенос, на который ее терапевт-мужчина отвечает удовольствием и удовлетворением. На этой стадии терапии вновь пробуждается сексуальный интерес клиентки к ее мужу. Сознательно терапевт удовлетворен и рассматривает это как прогресс, но бессознательно ощущает потерю, равно как и зависть к мужу. Затем, по всей видимости, он передает намеки на раздражение и угнетенность. Если же в этом случае она перенаправит свою энергию на терапевта (потому что восприняла намеки), последний, скорее всего, испытает чувство вины по отношению к мужу[90].

Полезный контрперенос

Исследовав опасности контрпереноса, давайте теперь проясним картину в случае, когда контрперенос оказывается полезным. Между контрпереносом и эмпатией существует тесная связь. Вспомним, что мы определили контрперенос как все терапевтические реакции-ответы клиенту; из этого следует, что всякая эмпатия начинается с реакции контрпереноса. Рассмотрим необходимые, порождающие эмпатию условия. Во-первых, очевидно, что единственный контрперенос, являющийся потенциальным источником эмпатии, — это контрперенос, вызванный самим клиентом, а не тот, который предлагает терапевт. Во-вторых, однажды возникнув, контрпереносное чувство или отношение может превратиться в терапевтическую эмпатию, когда терапевт способен поддерживать или сохранять оптимальную дистанцию в чувстве. Решающим здесь является то, что оно не подавляется, а становится только причиной той или иной проблемы или трудности. Важно также, чтобы терапевт не позволил захлестнуть себя ни обструкционным импульсам (то есть порывам противодействовать), ни обременяющей идентификации (то есть чувствам слишком печальным, чтобы дать результат). Требуется соблюдать определенную дистанцию, которая допускает понимание клиента, но не овладевает терапевтом. Рассмотрим некоторые примеры.

Клиент-мужчина говорит: «Я узнал, что [называет имя другого терапевта] оставила своего мужа и сейчас у нее другой мужчина». Терапевт (женщина) чувствует прилив возбуждения. Разобравшись с этим, она понимает, что возбуждение исходит из ее теплого чувства к клиенту. Но почему это замечание так взволновало ее? Вероятно, подумалось, что, у клиента возникли фантазии о том, что и она может уйти к другому мужчине. После небольшой паузы терапевт спросила, что он думает о новом мужчине другого врача. Усмехнувшись, клиент ответил: «Я интересовался, не является ли он одним из ее клиентов». Терапевт вынуждена встать на позицию исследования переносного подтекста его замечания.

Клиент говорит о женщинах в манере, кажущейся терапевту-женщине унижающей. После нескольких подобных случаев ее объективность разрушается, и она ловит себя на том, что сердится на него. Она понимает, что клиент не может не осознавать того, какой эффект подобные замечания оказывают на терапевта-женщину, или, если на то пошло, на любую женщину. Гнев терапевта уменьшается с появлением интересующего ее вопроса, почему он хочет оскорбить и оттолкнуть ее от себя. Теперь у терапевта есть информация для исследования аспектов взаимоотношений, ранее скрытых от нее.

По мере того как клиент красноречиво и театрально долго рассказывает свою историю, терапевт осознает, что начинает чувствовать себя зрителем трагического, романтического представления. Происходящее заставляет его испытывать не только такое чувство. У терапевта создается отчетливое впечатление, что клиенту ничего не нужно от него, кроме присутствия в качестве восхищенной публики. Сначала терапевт получает удовольствие от своей роли. Это просто, и клиент действительно занимательный. Затем постепенно приходит понимание состояния одиночества и бесполезности своего присутствия. Клиент выражает полное удовлетворение; ему действительно было необходимо, чтобы его историю выслушали, и он высоко ценит внимательное выслушивание терапевта. Чувство одиночества терапевта углубляется и становится довольно сильным. В какой-то момент его осеняет удивительное подозрение: возможно, клиент демонстрирует ему ситуацию из детства, когда один из родителей или оба настолько склонны к нарциссическим проявлениям, что единственной возможной ролью для ребенка является роль восхищенного (и ужасно одинокого) зрителя? Терапевту открылся новый способ понимания и исследования страдания клиента.

В течение последних нескольких месяцев процесс терапии увяз в сопротивлении клиента, высказывающего чувства гнева и недоверия по отношению к терапевту. Тупик кажется непреодолимым. Однажды терапевт заметила, что ее чувства в начале и в конце часа отличаются от обескураженности, возникающей во время всей сессии. Когда клиент приветствует ее или прощается с ней, испытывается теплота и привязанность к нему. Наблюдается разительный контраст с демонстрируемыми гневом и недоверием. Терапевту начинает казаться, что в начале и конце сессии она получает тонкие намеки на привязанность, а может быть, на любовь.

Терапевт: Я испытываю теплоту контакта с вами в начале и в конце наших сессий. Интересно, заметили вы что-нибудь подобное.

Клиент: Ну, иногда кажется, что я не ощущаю недоверия до тех пор, пока мы не приступили к началу.

Терапевт: Хорошо, что вы испытали ко мне, когда впервые вошли сюда и поздоровались?

Клиент (раздумывая): Мне было хорошо. Я почувствовал, что вы мне понравились. Недоверие, похоже, пришло немного позже.

Терапевт: Наверно тогда, когда я понравилась вам сильнее.

Клиент (смущенно): Возможно, вы правы.

Терапевт: И мы долгое время упорно избегаем этой темы.

Клиент: Да, действительно.

Терапевт: Может быть, вы думаете, если я вам слишком нравлюсь, то это для вас опасно?

(Клиент молчит, потупив взгляд. Когда он поднимает глаза, они наполнены слезами.)

Терапевт: Я действительно могу понять, как это пугает. (Тупик преодолен.)

Трудности, возникающие перед психотерапевтом

Самой трудной задачей для терапевта является постоянное осознание контрпереноса. Мы стремимся быть объективными и нейтральными, хотим, чтобы чувства к клиенту были нашими слугами, а не хозяевами. Мы более чем хотим — требуем этого от себя. Считая себя профессионалами, мы оставляем свои желания и тревоги вне работы.

Моему представлению о самом себе не соответствует то, что мои чувства могут быть ущемлены клиентом.

Еще меньше клиенту соответствует знание о том, что я хочу наказать или заставить его любить себя.

Мне не нравится думать о себе как о человеке, который находит одних клиентов особенно привлекательными, а других чересчур отталкивающими.

Не хотелось бы считать себя способным очаровываться, или быть отвергнутым и запуганным и в дальнейшем не последовать своим курсом.

Независимо от того, как много восхищения требует мое эго от жизни, я ожидаю, что на беспокойство своих клиентов смогу ответить вместе с буддистами: «Похвала и порицание — это одно и то же».

Но истина состоит в том, что я никогда, ни на одну минуту, не бываю свободен от этого давления. Правда, слишком большую часть времени оно незначительно для моего осознания и не причиняет вреда. Иногда я обращаюсь к коллегам за помощью и обнаруживаю, что попал в сети деструктивных чувств к клиенту, из которых должен выпутаться, преодолевая боль и трудности. Приходится постоянно напоминать себе о том, что неверно убеждение, будто в этой комнате находится одна личность, выдающая перенос, и другая, — сохраняющая жесткий контроль над объективностью и реальностью.

Заключительные замечания

Из всех причин, заставляющих направлять внимание на силы контрпереноса, вероятно, одна является наиболее важной — это необходимость избегать лечения клиента путем, ставшим причиной первоначальных травм. В предыдущих главах мы уже лицезрели силу принуждения, которая толкает клиента к новому открытию в терапии всех значимых отношений детства, включая и те, что причинили трудности на первом этапе. Этот феномен — перенос — одно из самых мощных орудий, которое команда «терапевт — клиент» имеет в своем распоряжении. Очевидно, что в использовании этого инструмента для роста и развития клиента необходимо, чтобы терапевт реагировал на перенос способами, отличными от первоначальных реакций, полученных клиентом. Если мой клиент видит во мне наказывающего отца и, соответственно, обижается, важно, чтобы я не отвечал так же, как давным-давно это делал его отец. Иначе откроется прямой путь к тому, чтобы рана заново дала о себе знать. А законы контрпереноса гласят, что время от времени я буду испытывать сильное желание сделать подобное. Я принесу огромную пользу клиентам, если почаще буду вспоминать о бдительном отслеживании и контрпереносе.

Цель расширения осознания контрпереносных тенденций — не устранение контрпереноса. Такое сродни попыткам исключить бессознательное. Этого не может и не должно быть сделано, поскольку контрперенос является источником эмпатии. Целью считается только уменьшение времени на обнаружение и применение контрпереносных установок и импульсов. Огромная масса чувств, желаний и страхов неизбежно пронизывает нас в присутствии клиентов. И неизбежно мы не всегда оказываемся в состоянии идентифицировать их и использовать для расширения понимания взаимоотношений. Возможно, в равной степени неизбежным будет и то, что время от времени мы попадаемся на крючок контрпереноса, который обременяет терапию и тянет ее назад. Все это — часть самой игры.

Мы можем постоянно сокращать время, необходимое для понимания происходящего с нами. Чем больше внимательности (я предпочел бы сказать, чем мягче будет наша бдительность) к нашим собственным отношениям, собственным чувствам и побуждениям, желаниям и страхам, тем быстрее мы найдем возможность поставить контрперенос на службу терапии.