Мегрэ ошибается

Глава 6

Когда Мегрэ прибыл в больницу Кашен на Фабурж Сен-Жак, Этьен Гуэн вместе со своей ассистенткой уже уехал в клинику Сен-Жозеф в Пасси. Комиссар ожидал этого — шел уже двенадцатый час. В этот свой приезд он не хотел беседовать с профессором. В глубине души он считал это преждевременным.

Отделение профессора находилось на третьем этаже, и Мегрэ долго пришлось объяснять цель своего визита, прежде чем ему позволили подняться наверх. В длинном больничном коридоре царило большее движение, чем ожидал увидеть комиссар. Мимо него быстрым шагом проходили озабоченные медсестры. Он обратился к одной из них, выглядевшей менее занятой. Это была женщина средних лет с седыми уже волосами.

— Вы старшая медсестра?

— Да, но только во время сегодняшнего дежурства.

Комиссар представился и добавил, что хотел бы задать ей несколько вопросов.

— О чем?

— Операционный зал в конце коридора?

— Верно, это одна из операционных.

— Там ли находится хирург, если ему нужно часть ночи провести в больнице?

— Простите, я вас не понимаю. Вы хотите спросить — во время проведения операции?

— Нет. Если не ошибаюсь, врачам случается иногда оставаться в больнице после дежурства. Скажем, когда они опасаются внезапных осложнений или ожидают результата операции.

— Такое случается. Только в чем дело-то?

— И где они тогда находятся?

— Это зависит от того, сколько они должны оставаться. Если недолго, сидят в моем кабинете или просто прохаживаются по коридору. Если же им предстоит ждать несколько часов, то у нас наверху имеются две комнаты для отдыха.

— Наверх ведет лестница?

— Можно пойти по лестнице или подняться на лифте. Комнаты расположены на пятом этаже. Хирурги обычно отдыхают там, пока их не вызовут.

— Не смогу ли я поговорить с теми, кто работал позавчера вечером?

— После восьми?

— Да. Те, кто находился здесь в ночь с понедельника на вторник.

— Все медсестры, работающие сейчас, как и я, составляем дневную смену. Но, может быть, кто-то из практикантов остался. Подождите минуточку.

Она заглянула в несколько кабинетов и вернулась в сопровождении рыжеволосого, высокого и костлявого мужчины. На его носу с трудом держались очки с толстыми стеклами.

— Этот господин из полиции, — представила она комиссара вошедшему мужчине. Затем повернулась и пошла в свой кабинет, оставив их одних.

— Комиссар Мегрэ, — уточнил комиссар.

— Мне сразу так показалось. Вы хотите о чем-то расспросить меня?

— Вы дежурили в ночь с понедельника на вторник?

— Да, большую часть ночи. Профессор оперировал ребенка в понедельник, во второй половине дня. Случай был тяжелый, и он попросил меня подежурить у его постели.

— А его самого разве не было в больнице?

— Он находился в больнице до позднего вечера.

— И все время на том же этаже, что и вы?

— Он приехал с ассистенткой примерно в восемь. Мы вместе пошли в палату больного и довольно долго там пробыли. Боялись, что наступит осложнение, но этого не случилось. Думаю, что чисто профессиональные детали вас не интересуют?

— Я бы и так ничего не понял. Сколько времени вы пробыли у постели больного: час, два?

— Около часа. Мадам Дюко настаивала, чтобы профессор пошел отдохнуть, поскольку прошлой ночью у него тоже была сложная операция. Кончилось тем, что он поднялся наверх, в комнату отдыха.

— Как он был одет?

— Он был в обычном костюме.

— Мадам Дюко осталась с вами?

— Да. Мы немного поболтали. Профессор спустился к нам около одиннадцати. Мы пробыли вместе у постели больного примерно четверть часа, а потом, поскольку профессор решил, что опасность миновала, решили пойти домой.

— Профессор ушел с мадам Дюко?

— Они почти всегда приходят и уходят вместе.

— Выходит, с без четверти девять и до одиннадцати профессор находился в комнате отдыха один?

— Один. Во всяком случае, в комнате. Но почему вы меня об этом спрашиваете?

— Он мог спуститься вниз незамеченным?

— По лестнице, да.

— И также незаметно миновать внизу окошечко регистратуры?

— Вполне возможно. У нас не особенно обращают внимание на входящих и выходящих врачей. Особенно ночью…

— Спасибо. Простите, ваше имя?

— Манси. Рауль Манси.

Так, значит, сестра мадам Гуэн не ошибалась. Профессор мог, никем не замеченный, выскользнуть из больницы, приехать на авеню Карно и вернуться совершенно незаметно.

— Думаю, мне не обязательно знать, чем вызван ваш визит сюда, — начал было молодой человек в тот момент, когда Мегрэ собрался уходить.

Комиссар кивнул и направился к лестнице.

Когда комиссар, прибыв на набережную Орфевр, проходил по коридору к своему кабинету, то, как обычно, он не посмотрел через стеклянную дверь в комнату ожидания для свидетелей, а заглянул в инспекторскую. Люка, поднявшись, сразу же сказал:

— Есть новости из Бизьера.

Комиссар почти забыл про отца Луизы Филон.

— Он умер года три назад от цирроза печени. Перед смертью время от времени работал на городской скотобойне.

— Какой-то Луи уже полчаса ожидает вас.

— Музыкант?

— Похоже на то.

— Пригласи его в мой кабинет.

Мегрэ снял пальто и шляпу, удобно устроился за столом и взял в руки одну из разложенных на нем набитых трубок. Немного спустя в кабинет ввели аккордеониста. Он слегка был взволнован и, прежде чем сесть, затравленно оглянулся, словно опасаясь, что попал в ловушку.

— Оставь нас одних, Люка, — и тут же добавил, обращаясь к Луи: — Если у вас есть время, то можете снять пальто.

— Не стоит. Он мне звонил.

— Когда?

— Сегодня утром. Сразу же после десяти.

Он внимательно посмотрел на комиссара и, видимо, все еще ожидая подвоха, спросил:

— Наша договоренность остается в силе?

— Вы имеете в виду вчерашнюю? Ну, разумеется. К тому же, если Пьеро невиновен, то ему нечего нас бояться.

— Он ее не убивал. Мне бы он наверняка признался. Я ему передал ваше предложение, объяснив при этом, что вы готовы встретиться с ним в любом месте и в любое время. И добавил, чтобы он не опасался ареста.

— Давайте поставим все на свое место. Я хочу, чтобы вы меня поняли. Еще раз повторяю: если я сочту его невиновным, то с него полностью будет снято всякое подозрение. Если же я пойму, что он совершил это преступление, либо у меня появятся какие-то сомнения, то я не воспользуюсь нашей встречей, чтобы арестовать его. Короче говоря, я дам ему уйти и лишь после этого снова займусь его поисками.

— Именно так я ему и сказал.

— И как он к этому отнесся?

— Сказал, что ему нечего скрывать и он готов встретиться с вами.

— Он придет сюда?

— Лишь при условии, что на него не набросятся газетчики и фоторепортеры. К тому же он опасается, что на первом же углу его схватят полицейские.

Луи говорил медленно, взвешивая каждое слово, и не спускал глаз с лица Мегрэ.

— Можно устроить эту встречу сейчас? — спросил комиссар.

Он посмотрел на часы. Было около полудня, а это самое спокойное время на набережной Орфевр — с двенадцати до двух часов дня. Коридоры и кабинеты пустовали. Именно такое время Мегрэ выбирал, приступая к наиболее важным и щекотливым допросам.

— Тогда слушайте меня внимательно. Думаю, что немного денег у него есть. Пусть возьмет такси и приедет на набережную Орлож. Там его будет ждать один из моих инспекторов, который и проводит его ко мне через Дворец правосудия.

Луи встал, еще раз внимательно посмотрел на комиссара Мегрэ:

— Я верю вам, — сказал он, словно выдохнув. — Самое большее через полчаса он будет здесь.

Когда Луи вышел, комиссар позвонил в пивную «Дофин» и попросил, чтобы ему принесли наверх чего-нибудь поесть.

— На двоих. И четыре пива.

Потом он позвонил жене, чтобы она не ждала его к обеду.

Затем, движимый профессиональной совестью, прошел в кабинет шефа и поставил его в известность об эксперименте, который собирался провести.

— Вы считаете, что он невиновен?

— Против него нет никаких доказательств. Если бы он был виновен, ему вовсе не надо было видеться со мной. Или же у него необычайно сильный характер.

— Значит, профессор?

— Не знаю. Ничего пока не знаю.

— Вы говорили с ним?

— Нет. Жанвье беседовал с ним несколько минут.

Шеф полиции чувствовал, что сейчас бесполезно задавать комиссару вопросы. Вид у Мегрэ был мрачный, и на набережной все хорошо знали, что в такое время он становится еще более немногословным.

— Девочка была беременна, — сказал комиссар, словно это что-то объясняло.

Мегрэ вернулся в комнату инспекторов. Люка еще не ушел обедать.

— Ты не нашел еще шофера, который отвозил профессора домой?

— Вечером не повезло, патрон. А сейчас ночные таксисты отсыпаются.

— Хорошо бы поискать водителей обоих такси.

— Не понял, патрон.

— Вполне возможно, что профессор на одном приехал около десяти вечера на авеню Карно, а потом вернулся в больницу уже на другом такси.

— Я велю проверить.

Мегрэ окинул взглядом инспекторов, прикидывая, кому поручить встречу Пьеро, и выбрал молодого Лапуэнта.

— Пойди на улицу и постой перед Дворцом правосудия. Подъедет такси, и из машины выйдет человек. Это Пьеро-саксофонист.

— Приход с повинной?

— Нет. Он приедет побеседовать со мной. Обходись с ним вежливо и не старайся запугать. Проведешь его в мой кабинет через Дворец правосудия. Я обещал оградить его от встреч с журналистами.

Когда Мегрэ вернулся в кабинет, пиво и бутерброды уже стояли на столе. Комиссар выпил пиво, но бутербродов не тронул, а с четверть часа стоял у окна, вглядываясь в плывшие по серой воде кораблики.

Наконец послышались шаги, комиссар открыл дверь и дал Лапуэнту знак удалиться.

— Пожалуйста, входите, Пьеро.

Бледное лицо музыканта, темные круги под глазами говорили о сильном волнении. Так же, как и его приятель, он поначалу испуганно огляделся, словно человек, ожидающий ловушки.

— Мы одни в комнате, лишь вы и я, — успокоил его Мегрэ. — Можете снять пальто. Давайте его сюда.

И комиссар повесил пальто на спинку стула.

— Выпьете?

Комиссар подал музыканту стакан пива, взяв себе второй.

— Садитесь. Я ожидал, что вы придете.

— Почему?

Голос Пьеро был охрипшим, словно он провел бессонную ночь и при этом курил не переставая. Два пальца правой руки у него пожелтели от табака. Лицо его обросло щетиной, видимо, там, где он скрывался, не было возможности побриться.

— Вы ели что-нибудь сегодня?

— Я не голоден.

Он выглядел моложе своих лет и вел себя так нервозно, что даже смотреть на него было больно. Он весь дрожал и, даже сев, никак не мог успокоиться.

— Вы обещали… — начал он.

— И сдержу свое слово.

— Я пришел добровольно.

— Правильно сделали.

— Я не убивал Лулу.

И совершенно неожиданно, когда Мегрэ меньше всего ожидал этого, он вдруг разрыдался. Наверняка это с ним случилось впервые с того времени, как он узнал о смерти своей подружки. Пьеро плакал как ребенок, закрыв лицо руками, и комиссар ждал, когда пройдет этот приступ. Ведь Пьеро с того момента, как прочитал в газете о смерти Лулу, не имел ни секунды, чтобы подумать о ней, ему приходилось заботиться лишь о спасении собственной шкуры.

И теперь здесь, на набережной Орфевр, лицом к лицу с представителем полицейской власти, которая представлялась ему столь кошмарной, он внезапно почувствовал облегчение.

— Клянусь вам, что я не убивал ее, — повторил он.

Мегрэ верил ему. Ни поведение этого человека, ни его голос не говорили о том, что он виновен. Луи оказался прав, говоря накануне о своем друге как о человеке слабом и лишь притворявшимся сильным.

Ясноглазый блондин с почти кукольным лицом, он не походил на приказчика из мясной лавки, а напоминал, скорее, мелкого чиновника, из тех, что по воскресеньям прогуливаются по Елисейским полям рядом со своими женами.

— Вы действительно считали, что это я?

— Нет.

— Тогда почему вы сказали это журналистам?

— Ничего я им не сказал. Они пишут, что хотят. А обстоятельства указывали на…

— Я не убивал ее.

— Успокойтесь. Можете закурить, если хотите.

Рука, в которой Пьеро держал зажженную сигарету, еще дрожала.

— Прежде всего, я должен задать вам один вопрос. Когда вы вечером в понедельник пришли на авеню Карно, Луиза была еще жива?

Пьеро, сверкнув глазами, выкрикнул:

— Ясное дело!

Скорее всего, это соответствовало истине, иначе какой ему был смысл тянуть с бегством до появления сообщения в газете.

— Когда Лулу позвонила в «Грело», вы догадались, о чем она хочет с вами поговорить?

— Понятия не имел. Она была страшно взволнована и хотела срочно со мной увидеться.

— О чем вы подумали?

— Что она приняла решение.

— Какое?

— Оставить этого старика.

— Вы просили ее об этом?

— Два года я умолял ее жить со мной, — и добавил, словно бросая вызов комиссару, да и всему миру: — Я люблю ее!

— Вы действительно не хотите есть?

На этот раз Пьеро машинально взял один бутерброд, Мегрэ — второй. Хорошо, что так получилось, они ели оба, и напряжение понемногу спадало.

В соседних комнатах царила тишина, только где-то далеко стрекотала пишущая машинка.

— Бывало уже, что Лулу звонила вам на работу с авеню Карно?

— Нет. С авеню Карно никогда. Раз как-то, когда еще жила на улице Лафайет и почувствовала себя плохо, отравилась чем-то… Она всегда боялась смерти…

Произнесенные слова, по-видимому, столько в нем воскресили, что на глазах его выступили слезы. Лишь спустя какое-то время он успокоился и вновь принялся за бутерброд.

— Что Лулу сказала вам в понедельник вечером? Минуточку. Прежде чем ответите, скажите: у вас есть ключ от ее квартиры?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю. Просто так получилось. Я редко ее посещал, и всегда она открывала дверь сама.

— Значит, вы позвонили, и Лулу вам открыла?

— Мне не надо было звонить. Она ждала меня у двери и открыла ее, как только я вышел из лифта.

— Я думал, что в это время она была уже в постели.

— Вероятно, она уже легла и звонила мне, лежа в постели. Встала незадолго до моего прихода и была в халате.

— Она вела себя как обычно?

— Нет.

— Почему?

— Мне это трудно объяснить. Она выглядела так, словно долго над чем-то размышляла, и как раз в этот момент должна была принять окончательное решение. Я даже испугался немного, видя ее в таком состоянии.

— Почему?

Пьеро замялся.

— Делать нечего, скажу, — тихо пробормотал он. — Я испугался за старика.

— Полагаю, так вы называете профессора?

— Да. Я все время боялся, что он разойдется с женой, чтобы жениться на Лулу.

— Об этом шла речь?

— Если даже и шла, она мне об этом не говорила.

— А Лулу хотела, чтобы профессор на ней женился?

— Не знаю. Кажется, нет.

— Она любила вас?

— Я так думаю.

— Вы в этом не уверены?

— Думаю, что женщины в таких вопросах ведут себя по-иному, чем мужчины.

— Что вы этим хотите сказать?

Пожалуй, Пьеро не мог более точно выразить свою мысль — он только пожал плечами.

— Она была бедной девушкой, — пробормотал он.

— Куда Лулу села, когда вы вошли в квартиру?

— Она вообще не стала садиться — была слишком взволнованной. Лулу взад и вперед расхаживала по комнате и внезапно сказала, не глядя на меня: «Хочу сказать тебе что-то очень важное». А затем быстро добавила, словно желая избавиться от гнетущего ее груза: «Я беременна».

— В ее голосе звучала радость?

— Ни радости, ни огорчения.

— Вы считали, что ребенок ваш?

Пьеро не осмелился ответить, но его поведение ясно указывало на то, что для него это очевидно.

— И как вы среагировали?

— Молчал. Как-то странно себя чувствовал. Мне хотелось прижать ее к груди.

— Она вам это позволила?

— Нет. Она продолжала расхаживать по комнате, говоря что-то вроде того: «Думаю о том, что я должна сделать. Это все меняет. Это может иметь огромное значение. Если я скажу ему об этом…»

— Она имела в виду профессора?

— Да. Она не могла решиться — говорить ему об этом или нет. Не знала, как старик отреагирует.

И Пьеро, доев свой бутерброд, тяжело вздохнул:

— Не знаю, как вам это объяснить. Я вспоминаю какие-то незначительные детали, а главное ускользает. Никогда не думал, что все так кончится.

— На что вы надеялись?

— Думал, что она бросится мне на шею и скажет, что решила вернуться ко мне.

— А разве эта идея не приходила ей в голову раньше?

— Может быть, и приходила. Я почти уверен, что приходила. Она хотела этого. С самого начала, как только вышла из больницы, она убеждала себя, что обязана ему жизнью, и жила, с ним из чувства признательности.

— Она считала, что связью с профессором оплачивает свой долг?

— Он спас ей жизнь. Думаю, что ни одному из своих больных он не посвящал столько времени, сколько ей.

— Вы поверили в это?

— Во что?

— Поверили, что это из благодарности?

— Я сказал Лулу, что ее никто не заставляет оставаться любовницей профессора. У него достаточно других женщин.

— Думаете, он был в нее влюблен?

— Чувствовалось, что она ему нужна. Думаю, что его тянуло к ней.

— А вас к ней тянуло?

— Я ее любил.

— Почему же тогда она позвала вас к себе?

— Я тоже часто об этом думал.

— В тот день около половины шестого врач с улицы Дам совершенно определенно установил, что Лулу беременна. Могла она тогда зайти к вам?

— Конечно. Она знала, где я обедаю перед тем, как пойти на работу в кафе.

— Она вернулась домой. С половины восьмого у неё был какое-то время профессор.

— Она мне говорила об этом.

— А не говорила она вам, что сообщила новость и профессору?

— Ни слова не сказала.

— Значит, она поужинала и легла. Скорее всего, не уснула, а около девяти позвонила вам.

— Да. Я тоже долго размышлял обо всем этом, стараясь понять. Но до сих пор не могу ни к чему прийти. Уверен только в одном — я ее не убивал.

— Пьеро, скажите откровенно: если бы в понедельник вечером Лулу заявила вам, что не желает больше с вами жить, вы бы убили ее?

Музыкант посмотрел на комиссара с какой-то печальной улыбкой.

— Вы хотите, чтобы я собственными руками затянул веревку у себя на шее?

— Вы можете не отвечать, если хотите.

— Может быть, и убил бы. Но, во-первых, она мне этого не сказала. Во-вторых, у меня не было револьвера.

— Но ведь когда вас задержали последний раз, при вас было оружие.

— Это произошло несколько лет назад, и полиция мне его не вернула. С того времени у меня нет револьвера. Могу еще сказать, что не стал бы убивать ее подобным образом.

— А как?

— Сам не знаю. Скорее всего ударил бы или задушил.

Он уперся взглядом в пол и, помолчав немного, добавил тихо и невыразительно:

— А может быть, я вообще бы ничего не сделал. Есть вещи, о которых думаешь перед сном, но никогда не приведешь их в исполнение.

— И приходилось вам думать перед сном о том, чтобы убить Лулу?

— Да.

— Вы ревновали ее к Гуэну?

Пьеро еще раз пожал плечами, словно давая понять, что словами порой не всегда можно выразить мысли, а правда жизни значительно сложнее.

— Если не ошибаюсь, вы были приятелем Луизы Филон еще до ее знакомства с профессором Гуэном и не возражали против того, что она занимается проституцией.

— Это другое дело.

Мегрэ старался нащупать истину, хотя и понимал, что абсолютная истина ускользает от него.

— Вы никогда не пользовались деньгами профессора?

— Никогда! — резко поднял голову музыкант.

— А подарки от Луизы вы получали?

— Мелочи: галстуки, носки.

— И вы брали?

— Мне не хотелось огорчать ее.

— Как поступили бы вы, оставь она профессора?

— Мы стали бы жить вместе.

— Так, как раньше?

— Нет.

— Почему?

— Потому что это мне никогда не нравилось!

— А на что бы вы жили?

— Так ведь я работаю и зарабатываю на жизнь.

— Немного, если верить тому, что мне говорил Луи.

— Это верно, немного. Но я не собирался оставаться в Париже.

— А куда же вы решили поехать?

— Куда угодно. Хотя бы в Южную Америку или Канаду.

Он был более наивен, чем предполагал Мегрэ.

— А как Лулу смотрела на эти планы?

— Иногда они ей нравились, и она обещала мне, что мы уедем через месяц-два.

— Эти планы вы строили по вечерам, я полагаю?

— Откуда вы знаете?

— А утром она видела все в более реальном свете.

— Она боялась.

— Чего?

— Умереть с голоду.

Наконец-то в голосе Пьеро прозвучало то, что он так тщательно скрывал, и это что-то важное все время ускользало от Мегрэ.

— Не думаете ли вы, что Лулу связалась с профессором потому, что боялась именно этого?

— Возможно.

— Она, очевидно, часто в своей жизни голодала?

— Я тоже наголодался! — с вызовом в голосе выкрикнул Пьеро.

— Но она все время опасалась, что это вернется?

— Что вы этим хотите сказать?

— Ничего. Просто стараюсь понять. Ясно пока одно: в понедельник вечером кто-то в упор выстрелил из револьвера в Лулу. Вы утверждаете, что это были не вы, и я вам верю.

— Вы, мне действительно верите? — с удивлением прошептал Пьеро.

— Пока у меня не будет уличающих вас доказательств.

— И вы позволите мне уйти?

— Как только мы окончим беседу.

— И отмените объявленный на меня розыск, прикажете полиции оставить меня в покое?

— Даже постараюсь, чтобы за вами сохранилось место в «Грело».

— А журналисты?

— Я сейчас же сообщу им, что вы добровольно явились в полицию и после беседы мы оставили вас на свободе.

— Но это еще не означает, что я свободен от подозрений.

— Я скажу, что против вас нет ни одной улики.

— Это уже лучше.

— У Лулу был револьвер?

— Нет.

— Вы недавно говорили, что она боялась.

— Она боялась жизни, нищеты, но не людей. Револьвер был ей совершенно не нужен.

— В понедельник вечером вы пробыли у нее не больше четверти часа?

— Мне надо было возвращаться в «Грело». Кроме того, я не любил засиживаться у нее в квартире, зная, что старик каждую минуту может прийти. У него есть ключи.

— Вы с ним когда-нибудь встречались в квартире?

— Один раз.

— И что произошло?

— Ничего. Это произошло после обеда, в это время он к ней обычно не приходил. Мы с Лулу договорились встретиться в городе в пять, но что-то произошло, и я не смог прийти. У меня были дела как раз у ее дома, и я поднялся наверх, чтобы предупредить ее. Мы сидели в гостиной и разговаривали, когда послышался скрежет ключа в замке. Он вошел. Я не хотел спрятаться. Но он даже не посмотрел на меня. Просто вошел в комнату, не снимая шляпы и не произнося ни слова, ждал. Словно меня совсем не было.

— Так вы, значит, так и не знаете, зачем Лулу просила вас прийти в понедельник вечером?

— Думаю, что ей хотелось с кем-нибудь об этом поговорить.

— Как закончился ваш разговор?

— Она сказала: «Хочу, чтобы ты все знал. Я сама еще не представляю, что сделаю. Мне и самой пока не все ясно. Но ты тоже подумай».

— Лулу никогда не говорила вам о браке с профессором?

Пьеро явно старался сосредоточиться.

— Как-то раз, когда мы были в ресторанчике на бульваре Рошфор и говорили об одной нашей знакомой, которая как раз вышла замуж, Лулу сказала: «Только от меня зависит, чтобы он развелся с женой и женился на мне».

— Вы поверили ей?

— Может быть, он и на самом деле так поступил. Мужчины в этом возрасте способны на все.

Мегрэ не смог удержаться от улыбки.

— Я не спрашиваю вас, где вы прятались со вчерашнего дня.

— Этого я вам не скажу. Я свободен?

— Совершенно.

— А на выходе ваши люди меня не задержат?

— В самом деле, лучше будет, если вы часок проведете в этом квартале, пока не отменят приказ о вашем розыске. На площади Дофин есть маленькая пивная, где вы будете в полной безопасности. А еще лучше, если вы снимите комнату в ближайшем отеле и завалитесь спать.

— Я не засну.

На пороге он обернулся:

— А что вы с этим сделаете?

Мегрэ понял:

— Если никто из родственников не потребует выдачи тела…

— А я могу потребовать?

— При отсутствии родственников…

— Вы только скажите мне, как это сделать?

Он хотел устроить Лулу пышные похороны, и чтобы за гробом шли их общие друзья из кафе и все, кто знал Лулу в квартале Барбе.

Мегрэ задумчивым взглядом проводил удалявшийся по коридору силуэт музыканта, медленно закрыл дверь и минуту неподвижно стоял посередине кабинета.