Механик и все-все-все

Глава четвертая, в которой механик пошел в больницу, а попал в безвыходную ситуацию

С затянутого серыми тучами неба медленно и плавно падали крупные хлопья снега. Изредка сквозь серую пелену небес проглядывали лучи солнца, щедро поливая снежные сугробы холодным теплом и даря снежинкам серебряный блеск алмазной крошки.

По длинной широкой алее, окруженной высокими тополями, укутанными с серебряную снежную шаль, прогуливались пожилые пары, трогательно держащиеся за руки, шумно и весело резвилась ребятня, играя в снежки, лепя замки или пузатых смешных снеговиков. Молодые парочки грели замершие щеки жаркими поцелуями. На очищенных от снега скамейках собирались добрые компании пенсионеров. Некоторые играли в шахматы, окруженные шумными болельщиками, отпускающими безобидные шутки и едкие комментарии, другие обсуждали последние политические новости или вспоминали яркую и бурную молодость.

Невозможно было удержаться от улыбки, наблюдая за оппонентами шумных дедушек — хитрыми бабушками, сидящими на противоположных скамейках. Глаза, сохранившие молодость, поразительно ярко смотрелись на изрешеченных морщинами лицах. Женщина всегда остается женщиной. Ни года, ни возраст не смогут победить это вечное состояние души — молодость и желание жить. Ну, как тут скажешь иначе, если воочию наблюдаешь, как негромко беседующие бабушки то и дело кидают лукавые и кокетливые взгляды на старичков. А те, в свою очередь, браво выпячивают грудь и стараются пошутить еще смешнее и громче.

Сейчас сидя в парке на скамейке, наслаждаясь тихим по-особенному добрым зимним днем, наблюдая за юркими синицами, любуясь кружевными нарядами королевы зимы, щедро укутавшей все вокруг, слушая счастливый беззаботный детский смех, напоминающий звон колокольчиков, ловя неповторимые шутки стариков, приглушенный гомон голосов прохожих, я наслаждалась этими хрупкими минутами доброты и покоя, как бесценным подарком небес за все то, что я испытала совсем недавно.

Вспоминая предыдущие несколько дней, я испытывала самую разнообразную гамму чувств и первое — отвращение к самой себе. Страх, боль, ненависть, всепоглощающая злоба и алчность, равнодушие и безжалостность, смерть… Все это я наблюдала, испытывала, проживала, пыталась понять и побороть. Мое поведение не было безупречным и то, как я позволяла себя вести, пусть и с самой благой целью, навсегда оставило выжженное клеймо позора в моей душе. Мои мысли, поступки, действия вызывают только отвращение и злость, и я не буду пытаться найти им оправдание и объяснение. Я буду просто их помнить. Помнить, чтобы никогда больше не допускать их появление ни в своем сердце, ни в сердцах других.

А начиналось все очень даже весело и беззаботно…

— Катька!!! Привет!

Яна с радостным криком бросилась мне на шею, крепко обняв. Я не осталась в долгу и тоже крепко-крепко обняла подругу. Со стороны мы сильно походили на борющихся медвежат «кто кого завалит».

— Чего ты в дверях стоишь? Проходи, раздевайся, — счастливо тараторила она. — Я уже на стол накрыла.

— Возьми, это вам, — и протянула подруге большую круглую картонную коробку.

— Ой, ну ты что… не надо было. Я наготовила.

— Это привет от Марты. Она специально для вас испекла свой фирменный торт.

— Тогда отдавай быстро сюда! — шутливо прикрикнула Яна.

Девушка любя притянула к себе коробку и мечтательно закатила глаза. Тяготение к сладкому было общей нашей слабостью.

Я сняла пальто и сапоги, оставив их в прихожей, и прошла в комнату. Квартира Яны и ее мужа Ярослава была небольшой и скромной, но чистой и уютной. В ней царил особый, присущий истинно любящим парам дух счастья и умиротворения.

Идея наведаться в гости к Рубининым пришла спонтанно и показалась весьма удачной, несмотря на отсутствия настроения, приближающуюся депрессию от незнания, где и как искать «В» и отвратительной погоды в довесок, мешающей не только нормально ходить по городу, но и даже передвигаться на транспорте. Сильный ветер холодный и пронизывающий до костей принес в столицу обильные снегопады и трескучие морозы. И, несмотря на это, я как безработный (до чего же непривычное слово) и незнающий чем себя занять (желательно полезным и неопасным для общества) человек решила проведать свою любимую, смело могу сказать, родную подругу и ее мужа.

Яна практически не изменилась с момента нашей последней встречи, даже похорошела за те три неполных месяца, что мы не виделись. Всегда веселые яркие зеленые глаза на круглом личике, копна вьющихся рыжих волос длиной до плеч и улыбка, от которой сразу же поднимается настроение и становится легче на душе. Она была чуть выше меня и немного пухленькая, но это ее нисколько не портило. Красивая, женственная, сексуальная женщина, которой худоба совершенно не идет. Я не знаю ни одного мужчины, который не остался бы равнодушен к ее фигуре, гибкости и изяществу. Что касается характера, то к специфическому Яниному юмору нужно было привыкнуть. Хохотушка по природе она обожает шутки и приколы, произнося их с таким серьезным и невозмутимым видом, что незнающий человек может не распознать в ее словах шутку и обидеться. А мне она нравится! Я до сих пор не перестаю удивляться превратностям судьбы. Хохотушка, болтушка, активная и непосредственная девушка нашла свою единственную любовь Ярослава — серьезного, молчаливого, но при этом очень доброго и внимательного парня. А то, как он смотрит на свою жену… Право слово, становится завидно.

Яна полгода назад уволилась из нашей Конторы, о чем до сих пор ни разу не пожалела. Она работала деловодом, поэтому с увольнением проблем не возникло, в отличие от вашей покорной слуги.

Обед удался на славу и кулинарные способности подруги, как всегда оказались на высоте. Ярослав, чтобы нам не мешать, ушел в другую комнату что-то мастерить по дому, а мы с Яной перешли к самому любимому и долгожданному моменту нашей встречи — бабскому трепу. Я рассказывала только самые веселые или некасающиеся работы моменты из поездки на Иштар и к вампирам. Яне я доверяю, как себе и знаю, что любые мои слова она будет хранить, как свою собственную тайну. Да, да, понимаю, что это звучит наивно и маловероятно, но давайте опустим шовинизм, забудем предрассудки об эфемерности женской дружбы и просто поверим, что в нашем мире все-таки существует верная и преданная дружба. Только вот ехидная очень…

— Ну, ты Катерина, даешь! — на одном дыхании выдала подруга, подытожив мой рассказ. — Жаль, что я этого не видела.

— Да-а уж, там было на что посмотреть.

— Кать, скажи… а какие они вампиры? — и она с безграничным любопытством в искренних глазах почти нависла надо мной.

— Ян, они красивые. Очень красивые. Я таких никогда не видела. И мужчины и женщины обладают такими данными, о которых человек может только мечтать. Я уже молчу о физической силе, колоссально превосходящей человеческую, вечной молодости, наличии у некоторых магических способностей и почти стопроцентной неуязвимости.

— Они пьют кровь, чтобы жить?

— Нет, — я цинично хмыкнула, — скорее, чтобы получить удовольствие от жизни. Питаются вампиры такой же едой, как и люди, разумеется, только самой лучшей.

— А как тебе их Хозяин?

Глаза Яны загорелись нездоровым любопытством, а на лице расцвела фирменная улыбка «я тебя очень люблю, но не подколоть не могу».

— О-о-о, вне конкуренции.

— Так чего ж ты тогда с ним?..

— Что? — мрачно прервала, понимая, к чему она клонит.

— Ну, как что?! — ехидно передразнила она и многозначительно пошевелила бровями.

— Яна!

Я предупреждающе приподнялась со своего места.

— А что Яна?! — притворно удивилась подруга. — Вы же с ним были вместе. Это, между прочим, не я оказывалась с сиром в постели… Сколько там раз?

— Четыре.

— Во-во, именно четыре, — назидательно сказала девушка. — И нечего на меня так смотреть, дырку прожжешь.

— Янка, имей совесть! Это деликатный вопрос.

— Деликатная ты наша, неужели тебе не было интересно, как это провести ночь с вампиром, да еще и таким?

Мое смущение только сильнее развеселило подругу. Она буквально светилась счастьем.

— Яна, ты же замужняя женщина… как тебе не стыдно?

— А что, замужняя женщина не может пофантазировать, как ее лучшая подруга наконец-то поняла, чем нужно заниматься в постели с красавцем мужчиной и…

— Яри-и-к!!!

Я пошла на самые крайние и действенные меры, чтобы успокоить расшалившуюся подругу и позвала ее мужа.

В комнату зашел спокойный и абсолютно невозмутимый Ярослав.

— Ярик, скажи своей жене, чтобы она угомонилась, — и я бросила на подругу полный укоризны взгляд.

— Яна, перестань, — спокойно сказал он, чуть нахмурив лоб.

— А что я? Я ничего, — и она сделала такое умильное невинное лицо, что я прыснула со смеху.

Со стороны они напоминали двух собак — Яна маленькую пушистую болонку, такую же радостную и юркую, а Ярослав походил на большого невозмутимого дога с огромной любовью в глазах, наблюдающего за вертлявым и обаятельным чудом.

Ярослав, посчитав свой долг по увещеванию жены на хорошее поведение законченным, снова ушел в другую комнату, а Яна, как ни в чем не бывало повернулась ко мне.

— Скажи честно, разве ты ничего не почувствовала к Хозяину?

— Ну… — я замялась, ощутив неловкость, и смущенно отвела взгляд в сторону. — Я же не камень. Было пару раз, когда я хотела поддаться его обаянию и очарованию, но, к счастью, обошлось.

— Ну и дура. Такие бы перспективы открылись.

— На себя посмотри, — ничуть не обидевшись, огрызнулась я. — Стать вампиром — да никогда в жизни! Быть игрушкой, хоть и любимой — тоже! Исполнять чужие приказы и желания — тем более!

— Короче. Так и помрешь старой девой, — скептически заключила подруга и подозрительно сощурилась. — Что-то тут не так. А ну быстро посмотрела мне в глаза! Ага. Ты любишь Шэйна Тергиша.

Причем это прозвучало не как вопрос, а как неоспоримый факт.

— Я так и знала! — довольно закричала она и хлопнула себя по колену. — В глаза смотреть! Диченко, кого ты хочешь обмануть? Я тебя, как облупленную знаю. Напустила тумана, состроила тут из себя непонятно что, а на самом-то деле…

— Да, грешна. Признаю свою вину и твою безоговорочную правоту. Я его люблю.

— А он?

В ответ я лишь растерянно пожала плечами.

— У-у-у, мать… запущенный случай, — и Яна подсела ко мне поближе, ободряюще приобняв за плечи. — Сама-то как думаешь?

— Хочу верить, что нравлюсь больше чем друг.

— А давай мы с тобой летом на Иштар съездим? — Желая помочь, заботливо предложила Яна. — Поднакопим денег, сделаем из тебя красавицу и пусть он, потом жалеет, что сразу не женился. Тем более тебе даже отпуска выпрашивать не надо, ты ж теперь безработная.

— Спасибо на добром слове. Утешила… как ровным слоем по асфальту размазала.

— Подожди я еще и не начинала, — засмеялась она, уворачиваясь от щекотки. — Так ты согласна?

— Я посмотрю на свое поведение.

— Началось… — демонстративно протянула она.

А что я еще могла сказать? Извини Яна, я не смогу поехать с тобой на Иштар и увидеться с Шэйном, потому что летом меня уже не будет в живых. Так что ли мне сообщить причину своего отказа? Если я так сейчас скажу, то буду два тела по мерзлой земле закапывать — сначала Яну, потом Ярика.

— Ян, давай не будем сейчас об этом? — Я решила коварно поменять тему. — Мы так давно не виделись, расскажи лучше о себе.

У друзей я просидела по позднего вечера. Мы дважды ставили чайник и пили чай с пирогом Марты, долго болтали, но так и не смоли наговориться. Несмотря на самые теплые и душевные просьбы остаться переночевать у них, я отказалась. Если я не уйду сейчас, то нет гарантии, что проницательная Яна не заподозрит что-то неладное в моем поведении и не факт, что я выстою против ее допроса.

Непогода на улице немного присмирела и можно было идти спокойно, не прогибаясь под порывами пронизывающего ветра. Правда, ноги по щиколотку проваливались в наметанные на дороге сугробы, что порядком замедляло движение и усложняло шаг. По слабоосвещенной улице я шла одна и этот факт меня несколько беспокоил. Ни одного нормального прохожего, кроме, прости Господи, ненормального механика в этот час на улице не наблюдалось.

Холодный порыв ветра донес до меня отголоски женского плача. Подняв капюшон, я повертела головой, ища его источник. Слева от меня метрах в двадцати на заснеженной скамейке сидела сгорбленная женщина. Ее лицо было закрыто руками и она раскачивалась взад-вперед.

Так Катерина, это не твое дело! Мало ли, что у человека могло случится… Может, с мужем поссорилась или с работы уволили… И совсем необязательно совать свой длинный нос куда не следует! Я сейчас пройду мимо и не буду лезть человеку в душу, у меня и своих проблем выше головы. Все! Я так решила и ничто, ничто не заставит меня подойти к этой несчастной женщине! Я не буду лезть в ее проблемы…

— Извините, что лезу не в свое дело, но что у вас произошло?

Женщина, сидевшая напротив меня, еще крепче обхватила дрожащими ладонями большую чашку с чаем, словно это был способ укрыться от всех проблем, и подняла на меня удивительно мудрые и грустные глаза.

— Я не думаю, что моя история доставит вам удовольствие в это вечер, — приятным тихим голосом ответила она.

— Если бы я искала в этот вечер компании для увеселения, то не стала бы к вам подходить. Я не имею права вас расспрашивать и не стану настаивать, но и не откажу в помощи, если это будет в моих силах.

Как вы уже поняли мой «длинный нос» подло проигнорировал все доводы разума и теперь мы — я, «нос» и моя случайная знакомая сидели в маленьком кафе, согреваясь ароматным напитком и слушая завывания ветра за окном.

Передо мной сидела симпатичная женщина лет сорока пяти с открытым добрым лицом, с тонкими паутинками морщинок возле глаз, короткими вьющимися русыми волосами и бледно-зелеными миндалевидными глазами. Осунувшееся лицо, усталый потухший взгляд, заметно дрожащие пальцы красноречиво свидетельствовали, что в последнее время ей пришлось нелегко.

— Меня зовут Тамара Вирсат. Вся моя семья — это единственный сын Егор. И теперь его не стало. Он исчез.

— Давайте с этого момента поподробнее.

Тамара отвернулась к высокому окну и, глядя на свое отражение в стекле, начала рассказывать:

— Моя вина, как матери в том, что я не смогла создать своему ребенку достойных условий для нормальной жизни. Не могу сказать, что мы нищенствовали, но и во многом приходилось себе отказывать. Теперь я понимаю, что нужно было ценить то богатство, которое мы имели — семью. Пять месяцев назад я потеряла работу, меня уволили, заменив на более молодого работника и сын, которому сейчас двадцать лет, бросил учебу в институте и начал искать заработок. Когда три месяца назад Егор пришел и сообщил, что нашел работу в диагностическом центре, я была очень рада. Он выглядел таким счастливым…

— В чем заключалась его работа?

Женщина не повернул ко мне головы, грустно хмыкнула.

— Согласно договору указывалась должность санитара в отделении для онкобольных. В этот центр даже не требовалось медицинское образование. Зря я не заподозрила в этом подвох.

— Я так понимаю, больница находится не у нас в городе?

— На острове Туманов.

Захотелось стукнуться головой о столик.

Этот остров пользовался дурной славой еще во время Великих Мастеров, но наличие именно там целебных вод влекло к нему людей, как мотыльков к огню. Плохую репутацию остров снискал благодаря сложной рифовой системе и вечным туманам, являющимися серьезной угрозой для судов. Подойти к берегу может только опытный капитан. Сколько разбилось кораблей и сколько моряков поглотили вечно бушующие волны знают только рифы — молчаливые и безжалостные сторожа морского кладбища.

— Вы узнали об этом острове, когда Егор уже прибыл на место?

— Да, из последнего письма. Каждую неделю в течение месяца я получала письма и банковское уведомление о пополнении счета. Сын писал, что у него все хорошо, есть отдельная комната, трехразовое питание. Единственное о чем он не сообщал — о работе, в двух строчках объяснив, что им категорически запрещено распространять информацию об этом. Последнее письмо пришло семь недель назад. Егор писал, что совершил ошибку, приехав на этот остров и что это страшное место, в котором происходят жуткие вещи. Написал, что уедет, как только появится возможность. Это была последняя весть, которую я получила от сына.

— Вы думаете, что его уже нет в живых.

Тамара вздрогнула и обреченно закрыла глаза. Я понимаю, что мои слова прозвучали жестко и слишком прямолинейно, но и этот разговор с самого начала не был настроен на радужный позитив.

— Он жив. Я это чувствую, как мать и знаю, что мой ребенок в беде, а я ничем не могу ему помочь.

— А вы пробовали обращаться к властям?

— Я обила пороги всех учреждений. Меня выслушивали, кивали, а потом либо давали отписки, либо выпроваживали за порог.

— Скверно. Власти или считают вашу ситуацию не стоящей внимания, или просто не хотят связываться с этой больницей. Кстати, кто ею руководит?

— Некий господин Арнс Цорн, но Егор в последнем письме упомянул, что Цорн неглавный. Все на острове заправляет некий «В». Его никто не видел, но все боятся.

Чашка из тонкого стекла треснула в моих руках, залив столик остатками напитка, чудом не порезав кожу.

Таких совпадений просто не бывает!

— Простите, — прокашлявшись, произнесла я, жестко наблюдая за испуганным лицом женщины. — Вы уверенны, что ваш сын не ошибся? Он назвал именно «В»?

— Я могу показать вам письмо, — засуетилась Тамара, пытаясь найти в сумке доказательство своих слов.

— Не стоит, я вам верю, — и я мягко улыбнулась, пытаясь замять неловкость, возникшую из-за моего чересчур агрессивного поведения.

Тем временем к нам подошла официантка, и пока она убирала со стола, я приняла решение, о последствиях которого нисколько не задумывалась. Рассчитавшись с девушкой за заказ и испорченную посуду, я попросила у нее ручку и листок бумаги.

— Тамара, напишите сейчас, как правильно называется больница, в которой работает ваш сын, полностью имя директора и все, что касается Егора. Как выглядит, особые приметы, когда пропал и приложите ко всему этому последнее письмо.

— Зачем? — Обреченно спросила она, потухшим взглядом смотря на чистый лист бумаги.

— Затем, чтобы мне было легче найти Егора, когда я поеду на остров Туманов.

В глазах женщины яркой искоркой мелькнула надежда и тут же превратилась в пепелище из недоверия и подозрения.

— К чему вам мне помогать?

— Я не буду вам врать и собираюсь помочь больше из личных эгоистических мотивов. В любом случае я бы постаралась помочь, но лично бы не стала вмешиваться, если бы не господин «В», которого мне очень хочется увидеть. Если Егор на острове и все еще жив, даю вам слово — я его привезу обратно. Любой ценой, но привезу.

— Почему вы так прямолинейны?

— Я не хочу врать и давать вам призрачных надежд. Человек всегда ищет выгоду и я не исключение, но и остаться равнодушной к этой ситуации не могу. А теперь запишите все, о чем я вас просила, и наберитесь терпения. Ожидание будет тяжелым.

— Я не знаю, что вам сказать… я… — в глазах Тамары появились слезы и то, чего ей так не хватало последние дни — надежда.

— Скажите, когда мы с Егором вернемся. Кстати, извините, что не представилась раньше — Катерина Диченко.

Я долго смотрела вслед уходящей Тамары, подставив лицо под порывы холодного ветра. На душе было удивительно спокойно и умиротворенно, будто это решение было давно принято и просто подошел срок его выполнить. Я не чувствовала себя ни благородно, ни возвышенно. Судьба послала мне еще один шанс и я не имею права его упустить. Да, я отлично понимаю, что «подписываясь» под совершенно авантюрным делом не знаю, куда попаду, что меня ждет, с какими людьми придется встретиться и какие последствия это потянет. И конечно же, понимаю, что возможность встретить или что-либо узнать о «В» также призрачна, как мираж в пустыне. Но я должна попытаться узнать кто такой «В» и почему он так поступил с моей семьей, какова цель его поступков в Мире теней, на Иштаре и в клане вампиров. Да, наивно, глупо, по-детски предполагать, что я смогу хоть как-то противостоять «В». Но согласитесь, сидеть и ждать, что он придет ко мне с повинной тоже звучит маловероятно. Никто не говорил, что будет легко, и я отлично знала с самого начала своих поисков виновного, что придется грызть землю и лезть из своей шкуры, чтобы хоть чего-то добиться. И сейчас мне придется полагаться на волю случая и только свои силы. Будет проблема — буду решать, будет больно — буду терпеть, будет страшно — буду бороться, понадобится помощь — воспользуюсь любой возможностью, чтобы спастись и спасти других, если умру… значит так предрешено. Но никто не посмеет упрекнуть меня, что я не пыталась. Никто.

Сегодня уже поздно, а вот завтра с утра первым делом отправлюсь к Багирычу. Полагаю, он знает кто такой Арнс Цорн, что это за больница святого Кирифа и как туда попасть. Интересно, что скажет мой любимый доктор, когда узнает, что я задумала?..

— Слава Богу, девочка моя! Ты приняла правильное решение, — радостно всплеснул руками Шеверов, когда я с порога его кабинета заявила, что ложусь в больницу. — Я подготовлю тебе лучшую палату в лучшей больнице. У тебя будут все условия и самые квалифицированные доктора.

— Вообще-то, я уже выбрала больницу.

— Да? И какую?

Брови доктора удивленно приподнялись. Я поглубже вздохнула воздух, готовясь к бурной реакции и на одном дыхании выдала:

— В больницу святого Кирифа на острове Туманов.

Повисла гнетущая тишина, и я испуганно зажмурила глаза. Тишина затягивалась. Решившись приоткрыть один глаз, я увидела, что Багир неподвижно замер в своем кресле и осоловело уставился в точку на стене.

Наверное, не надо было так прямолинейно говорить.

— Диченко, ты что больная? — наконец произнес он, переведя на меня полный страдания взгляд.

— Ну-у… вообще-то, да.

В меня тут же полетел скомканный листок бумаги. Я даже уворачиваться не стала. Все-таки заслужила.

— Готовься! — Мрачно сказал Шеверов, поднимаясь из-за стола.

— К чему?

— Я тебя сейчас убивать буду, чтобы не мучила ни себя, ни других.

— А можно попросить отсрочку? У меня планы на этот месяц.

— Ах, ты ж маленькая…

— Спокойно — спокойно, — успокаивающе начала я, прервав гневную речь доктора. — Мы оба знаем, что я настоящая скотина и безмозглая дура, но давайте не будем оповещать об этом других.

Шеверов остановился и, несколько секунд похватав воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, обессилено упал в свое кресло.

— Рассказывай, куда ты вляпалась на этот раз.

Я села напротив него и начала свой рассказ с момента встречи с Тамарой Вирсат.

— Дать бы тебе ремня хорошенько! — От самой души пожелал Шеверов, когда я закончила объяснять ситуацию, подкрепив это самыми убедительными и вескими (на мой взгляд) доводами.

— Кстати, насчет ремня — это не педагогично.

— Зато очень действенно для воспитуемого и приятно для воспитателя.

— Не замечала в вас таких «педагогических» наклонностей.

— Сам в шоке.

Фу-у-х, значит, буря миновала. Я украдкой перевела дух и приготовилась выслушать ценную информацию от Шеверова. То, что он ею располагал, не было никаких сомнений. Одна его реакция на мое заявление чего стоит.

— Этот доктор Цорн, — брезгливо сморщился Багир, произнося имя, — довольно известная личность в медицинских кругах. Известная, но нелюбимая. Он умен, талантлив, знает свое дело в области онкологии, но его методы исследования и получения информации о болезнях и способах их лечения вызывают содрогания у самых невозмутимых докторов. Уличить Цорна в чем-то незаконном и античеловечном не удается, но и от дурной славы он не уберегся. Медицинскому сообществу в большинстве случаев важен сам результат, а не пути его достижения, поэтому на многое закрывают глаза. Да, девочка моя, не делай такое удивленное лицо. У нас тоже есть своя «кухня» от которой частенько тянет гарью.

— Чем Арнс сейчас занимается?

— Он проводит исследования в области раковых заболеваний и врожденных патологий. Для этого построил и организовал больницу святого Кирифа на острове Туманов, заручившись помощью некогда своих пациентов, высокопоставленных чиновников и меценатов, сумев в кротчайшие сроки, без проблем и проволочек открыть ее меньше чем за полгода.

— Почему об этом ничего не написали в прессе?

— Это закрытое частное учреждение, в которое можно попасть по большой протекции или еще большему банковскому счету.

— То есть Арнс создал личную лабораторию и строго отсеивает желающих стать его пациентами?

— Совершенно верно.

— И как мне попасть в список этих счастливчиков?

— Ты уже фактически в этом списке, — хмуро произнес доктор. — Только одна твоя болезнь без банковского счета, вызовет в нем такой интерес, что он будет сам тебя умолять стать его пациенткой. Цорн своего рода коллекционер необычных болезней и патологий.

— Это, конечно, хорошо, но желательно подтвердить свой статус крупным банковским счетом. Это даст мне возможность побыть взбалмошной стервой и подиктовать свои условия.

— Здесь я тебе тоже могу помочь, — нехотя признался Шеверов. — У меня есть хороший друг — директор крупного банка. Он откроет для тебя фиктивный счет и если Цорн захочет удостовериться в наличии у тебя денег, а он это обязательно захочет, его приятно удивит сумма со множеством ноликов.

— Действительно, хороший друг, — и я не удержалась от довольной улыбки.

Даже не ожидала такого удачного расклада. Начало хорошее. Интересно, основная часть этой «пьесы» будет столь же удачливой? Впрочем, главное, чтобы эпилог счастливым был, а остальное перетерпется.

— Когда тебе нужно все оформить и подготовить? — вывел меня из задумчивости серьезный голос Шеверова.

— Как можно быстрее. Сами знаете — время работает против меня.

— А ты знаешь, что тебе придется… — и он замолчал, не решаясь закончить начатую фразу.

— Знаю. И это единственное, о чем я сожалею. Ваш чудо-медальон стал для меня второй жизнью. Теперь, как-то не представляется без него…

— Так брось все это! Живи нормальной жизнью и радуйся! — горячо выпалил мужчина.

— Багир, вы же знаете, что я так не смогу. Слишком много произошло и я сама очень изменилась, — мягко улыбнулась я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не дрожал. — Поймите, я не хочу в последние минуты своей жизни сожалеть о том, что не сделала, что струсила и не нашла сил дойти до конца. Я хочу знать, почему так обошлись с моей семьей, кто такой «В» и почему он старается уничтожить все к чему прикасается. Эти знания не принесут мне ни радости, ни чувства удовлетворения. Я это тоже хорошо понимаю, но я хочу знать! Я вытерплю все, но узнаю!

— Ладно-ладно, успокойся, я понял, что ты настроена решительно и тебя не переубедить. Впервые встречаю таких толстолобых и упертых людей, — ворчливо пробормотал Багир. — Ты из меня просто-напросто веревки вьешь.

— Не корысти ради, а токмо по причине большой любви и великой надобности, — заламывая руки на театральный манер и коверкая голос, сказала я. — Ясновельможный доктор и свет медицины, не вели казнить, дозволь слово молвить.

— Упаси Господи, ты уже здесь такого наговорила — волосы дыбом стают и уши в трубочку заворачиваются. Сиди уж, бестолочь, молча, не порть мне оставшиеся сердечные нервы.

Я молча ему зааплодировала, выражая восхищение от проникновенной речи.

Последующие два дня больше были похожи на игрушку юлу, которую сильно раскрутили и не смогли остановить. Я снова в бешеном темпе проходила медицинское обследование, чтобы Шеверов подготовил все необходимые документы, справки и заключения, встречалась с банкиром и оформляла липовые документы на несуществующий банковский счет, собиралась в поездку, скрепя сердцем обманывая Марту, уверяя, что еду подработать на удачном заказе. Пару раз я проявляла малодушие, порываясь прекратить всю эту беготню и упасть на диван, намереваясь пролежать на нем до самого марта, покрывшись мхом, трогательно цветущим мелкими соцветиями, но приходилось, сжав зубы, продолжать двигаться вперед.

Единственное чего серьезно боялась — что заявка на мое «желание» стать пациентом доктора Цорна будет идти долго или мне, вообще, откажут. Впрочем, как оказалось, эти опасения были напрасными. На исходе второго дня в клинику Шеверова пришел ответ о согласии принять меня в качестве пациента больницы святого Кирифа и намеренье доктора Арнса лично заняться моим лечением.

Я держала в руках этот ответ словно смертельно ядовитую змею. Один неверный шаг, одно неправильное движение или жест и яд, который одновременно служит и отравой и противоядием, может обернуться укусом смерти.

Жутко, правда? Но это было именно то, что я чувствовала.

— Сколько я там пробуду, не знаю, но всегда держите при себе часы. В случае опасности только с вами у меня будет возможность связаться и попросить помощи.

— Но чем я смогу помочь? — растеряно развел руками доктор.

— Если случится что-то действительно серьезное и меня нужно будет вытаскивать с острова, выставите стрелки на часах ровно на семь и трижды прокрутите завод. Вам ответит глава вампирьего клана Алдар Элиш. Расскажите ему все как есть. Он сможет помочь.

По мере моего монолога у Шеверова вытягивалось лицо, и заметно округлялись глаза. О моих… гмм… неординарных отношениях с сиром вампиров Багирыч не знал. Хватит с него и того, что он меня терпит.

— Вы что любовники?!

Пришла моя очередь вытягивать лицо, и ошарашено уставиться на друга.

— Да не дай Бог! И почему всех так интересует этот вопрос? А если я скажу, что он мой должник, вас это устроит?

— Лучше бы ты с ним спала.

— Спасибо, — недовольно фыркнула я, сердито сверкая на доктора глазами.

— Ладно, девочка, не сердись, — примирительно успокоил меня Шеверов, приобняв за плечи. — Я ужасно нервничаю. Пойми… своими руками отправлять дорого человека в руки одержимого наукой мясника не очень повышает настроение.

— Я понимаю, — пристыжено побурчала я ему в рубашку. — Вы меня простите, что я доставляю вам столько хлопот, просто, мне больше не к кому обратиться.

— Эх ты, горюшко ты мое… — вздохнул он. — Слушай меня внимательно. В твою сумку я положил пакет с особым лекарством. Я не знаю какое тебе назначат лечение и какими лекарствами будут пичкать. Если почувствуешь, что тебе стало хуже после какого-нибудь препарата или его прием будет вызывать подозрение, прими одну таблетку из моего пакета. Ее необходимо съесть, тщательно прожевав и не запивать водой. Эта таблетка нейтрализует любые препараты, введенные в организм.

— Разве такие бывают?

Я не смогла скрыть своего удивления, и моя реакция очень польстила Шеверову. На лице мужчины расцвела полная гордости лукавая улыбка.

— Не только механики могут похвастаться новыми открытиями и изобретениями. Эта разработка моего близкого друга фармацевта и ее презентация назначена на Новый год, поэтому о ней знает только ограниченный круг людей.

— Не перестану повторять — у вас очень хорошие друзья.

— И очень ехидные подопечные, — передразнил он меня и мы рассмеялись. Правда немного напряженно и неискренне.

— Скажите, Багир, чего мне следует ожидать от Цорна?

— Он умен, хитер, ради достижения своей цели пойдет на все. Циничен и беспринципен, понятие жалости и человеческого сострадания ему не знакомы. Кать… его царь, бог, жена и любовница — наука. Не делай такие страшные глаза, — мягко одернул меня Шеверов, — я даю тебе его чистую не завуалированную характеристику, а не то что он представляет из себя в глазах широкой публики. Я знаю Арнса не понаслышке, но заявку от моей клиники на твое лечение он принял сразу. Так что в разговоре с ним можешь смело говорить, что я твой лечащий врач. Его весьма заинтересовала твоя необычная болезнь. Не удивлюсь, если он тоже с такой не сталкивался и буду искренне рад, если он сможет тебе помочь. Только я тебя очень прошу — сделай так, чтобы он не захотел разобрать тебя по кусочкам.

— Я постараюсь. Скажите, а как у вас получилось так быстро добиться ответа на заявку?

— У Арнса в городе есть главный офис, так что вопрос своевременности доставки информации и обеспечения комфортного пребывания пациентов в больницу входит в обязанности его организации. Кстати, машина за тобой приедет, — он глянул на часы, подсчитывая время, — через двадцать минут. Она отвезет тебя в порт, где тебя уже будет ждать каюта на корабле и если на море будет хорошая погода, через час-полтора ты окажешься на острове Туманов. У Арнса есть свой собственный корабль, к тому же на остров каждый день ходит общественный транспорт — городская мэрия возит всех желающих посетить целебные источники. Он приходит в десять утра, а отходит в пять вечера. Если что, будешь знать, как уйти с острова. Ну а теперь самое главное, — и доктор красноречиво глянул на медальон, выбившийся из-под теплого свитера. — Ты готова?

— Да… То есть нет! Подождите, я сейчас настроюсь.

У меня тут же вспотели ладони и мелко задрожали руки. Стало тяжело дышать, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Было очень страшно, и я отчетливо понимала, что не готова.

— Давай я сниму? — понимающе предложил Шеверов, видя как тяжело мне это сделать.

— Нет! Я сама.

Я несколько раз глубоко вздохнула и выдохнула и, зажмурившись, одним резким движение сдернула с шеи цепочку.

Стены комнаты отразили короткий крик, полный боли и отчаянья. Я лежала, скрючившись, на кушетке и хватала ртом воздух. По лицу не прикасающимся потоком бежали слезы. Я не знала, что это будет ТАК больно! Не знала… Казалось, в животе находится огненный осьминог, который сдавливает своими щупальцами с присосками все внутренности. В первые минуты я, не переставая, выла, до крови закусив губу. Потом Шеверов сделал мне несколько уколов и боль постепенно притупилась, но не ушла.

— Ты как? — спросил он, деловито осматривая глаза и вымеряя пульс.

— Я знала, что я дура, но чтобы настолько… — выдохнула я, осторожно облокачиваясь о стену. — Это будет невероятно долгая поездка и, похоже, мне придется забыть, что такое такт.

— Хочется материться? — усмехнулся все понимающий доктор.

— Страшно. И чем больше я двигаюсь, тем больше вспоминаю нецензурных слов.

Я чуть повернула голову, и взгляд остановился на книжном шкафу, стеклянные дверцы которого отражали мое лицо: бледное, с заострившимися чертами, искореженное злобой. Болезнь сильно меняет, не добавляя красоты и очарования. Мои почерневшие и остекленевшие глаза напугали даже Шеверова, вон как взгляд отводит.

Я специально растянула губы в ухмылке, еще больше усугубив и без того пугающий вид. Во мне внезапно проснулось такое чувство злости и ненависти, что даже жуткая боль отступила на второй план.

В дверь деликатно постучали и в кабинет Шеверова заглянула его помощница.

— Багир, приехала машина от доктора Цорна.

Мы с другом молча переглянулись и его взгляд сказал все, что чувствовало его доброе и любящее сердце, лучше, чем самые красивые и высокопарные слова.

— Постарайся вернуться живой.

— Я постараюсь.

Обратной дороги нет…

О борт небольшого белоснежного корабля бились пенные волны холодного моря. Порывы ледяного ветра доносили соленые морские капли, оседающие серебряной крошкой на волосах и одежде.

Остров Туманов казался видением из далеких кошмаров. Среди белесых сгустков тумана, бескрайним покрывалом, укутавшим остров, то и дело проглядывал темный каменистый берег. Подводные рифы, раскиданные вдоль прибрежной линии, словно невиданные морские чудовища, ощетинили свои острые и смертельно опасные верхушки — зубы, ожидая нерасторопную жертву. Высоко в небе над головой прокричала одинокая чайка. К острову Туманов осталось плыть меньше десяти минут.

Причал, в который зашел мой корабль, напоминал бухту в форме подковы, чудом образовавшуюся среди острых скал. Сам порт насчитывал не больше десяти домов, выстроенных из грубого серого камня и складывающихся в одну прямую улицу с дощатой дорогой, уходящей стрелой вверх по каменистому холму. На самом причале людей было немного — двое рабочих и те вели себя слишком торопливо и напряженно. Ни один из мужчин не поднял головы, пока судно швартовалось.

На берег сошли только я и капитан корабля. Радости от встречи сотрудники порта не испытали, выразив свое отношение напряженными лицами и хмурыми взглядами. Пока капитан заполнял документы, к причалу нарочито медленно подъехала и остановилась на мощеной дороге двухместная карета, запряженная двумя низкорослыми ухоженными лошадками. Из кареты вышла высокая, стройная женщина, одетая в теплый стильный юбочный костюм. Я не сразу поняла, что в ее походке показалось мне неправильным. Слишком гибкие, слишком плавные для человека движения, но и вампиром она не была. Я успела хорошо изучить эту клыкастую братию. Может, полукровка? Когда женщина подошла поближе, я отчетливо поняла — мне она не нравится. Ее осанка, взгляд, походка, манера держать подбородок красноречиво говорили — я здесь главная! От нее буквально физически исходили флюиды ненависти, злобы и отвращения.

На пути к тому месту, где стояла я, капитан и работники порта ей под ноги попалась невысокая тощая дворняжка, на свое несчастье выскочившая навстречу женщине. Вместо того чтобы обойти или шикнуть на животное, она со злостью пнула собаченку и брезгливо скривила полные губы. Бедная животина жалобно заскулила и поспешила скрыться среди деревянных ящиков, расставленных вдоль короткого причала.

Т-а-к, дорогуша, вот теперь мы с тобой точно не сработаемся.

Я мрачно проследила за прятавшимся животным и нехотя перевела взгляд на женщину. Ой, не люблю я, когда так поступают. Просто ненавижу.

На скуластом худощавом лице блестели миндалевидные желто-зеленые глаза и… И читалась готовность вот-вот отдать мне распоряжения.

— Я… — начала она надменным тоном.

— Мои вещи заберете в каюте, — холодно перебила я. — И еще… — я зло сощурила глаза, — потрудитесь в следующий раз не опаздывать! Вы должны были меня ждать, а не я наблюдать, как вы дефилируете по брусчатке на шпильках.

Лицо женщины сначала побледнело, а потом побагровело. Зрачки сузились, превратившись в черные точки, а губы плотно сжались, сдерживая рвущиеся наружу эмоции.

Я впервые начинала знакомство с откровенного хамства и скажу честно, удовольствия от этого не испытывала. Но и не думаю, что ошиблась в этом человеке. Жестокость из нее прет, как вода из мощного фонтана. Крайне необходимо показать, что я ее не боюсь иначе она меня «съест». К тому же мое состояние не настраивает на добродушный лад.

Не став дожидаться ответной реплики, я коротко кивнула порядком ошарашенному капитану и работникам порта (по-видимому, все трое хорошо знают сию «милую особу») и спокойной, невозмутимой походкой направилась к карете.

Как же это сложно быть сильной и не показывать, что тебе на самом деле страшно, тяжело и больно… Я с трудом сдерживалась, чтобы не морщиться при каждом движении, ведь меня прожигал пристальный, полный ненависти взгляд, перед которым нельзя давать слабину.

Откровенно говоря, я пропустила тот момент, когда мои вещи оказались в руках женщины. Полагаю, их просто вынес кто-то из команды корабля. Впрочем, меня больше позабавили злорадные лица мужчин, наблюдавших за тем, как она, дергая скулами, тащит увесистую брендовую дорожную сумку. Зря я сквалыжно скрипела сердцем (и кошельком!), вспоминая бешеную цену, которую отдала за никому не нужный бренд. Это зрелище стоит тех денег! Даже кучер кареты не удержался от ехидной ухмылки, которую тут же боязливо спрятал.

Когда мои вещи разместили в багажном отделе, и женщина грациозно опустилась на сиденье рядом со мной, карета плавно двинулась в места, постепенно набирая хорошую скорость. Стоит заметить, что доктор Цорн не поскупился на транспорт. Рессоры, которыми была оснащена карета, стоили целого состояния. Ухабистая каменистая дорога не причиняла совершенно никакого неудобства, словно по маслу едем, а не по камням скачем. Мягкий кожаный салон, удобные сиденья… В общем, комфортабельно еще и добровольно еду к «доброму» доктору с наклонностями садиста.

Все-таки я больная… На голову.

Мы довольно быстро ехали по дороге и окружающий пейзаж стремительно менялся. Вместо каменистых холмов с редкими вкраплениями невысоких деревцев пришли исполинские великаны. Мы въехали в густой темный лес. Небо, затянутое серыми тучами, слабо пропускало солнечные лучи, совершенно неразгоняющие белесые сгустки тумана. То и дело из его липких лап выглядывали мощные стволы деревьев и тут же исчезали под густым молочным покровом. Карета ехала по едва различимой дороге, и мне оставалось только поражаться, как возница ориентируется и не сбивается с пути. Местность тут конечно… не для пикника.

— Меня зовут Ирма Ялгар, — внезапно произнесла женщина холодным надменным голосом.

Я медленно повернулась к ней. Полные губы Ирмы кривились в брезгливой ухмылке, а глаза намеренно отведены в сторону. Это не была попытка примирения или желание сгладить неприятно начавшееся знакомство. Она точно так же брезгливо морщилась, когда пнула собаку. Всего лишь новая попытка самоутверждения. Я хорошо знаю эту категорию людей. Для таких статус и положение в обществе — все.

— Разве я спрашивала, как вас зовут? — равнодушно протянула я, иронично изогнув бровь.

Женщина нервно дернулась, как от пощечины и раздражено повела плечами.

Мой талант наживать врагов расцвел буйным цветом.

— Если мне что-то понадобится, я дам вам знать, — холодно закончила я и, закрыв глаза, облокотилась о мягкую спинку кресла.

Я кожей ощущала колющий взгляд, которым Ирма щедро одаривала мою хамовитую персону. Пусть любуется, с меня не убудет.

Теперь я понимаю, почему люди, испытывающие сильную боль или серьезную болезнь порой так жестоки и нетерпимы. Сейчас я ненавидела все и вся. Этот чертов остров, этот вездесущий туман, эту карету и людей сидящих рядом, этот однообразный до одури пейзаж, себя…

Действие обезболивающего, притупляющего боль закончилось, и сейчас я чувствовала, что у меня в желудке закипает стопроцентная кислота и ее ядовиты пары распространяются по всему организму. Я сжала кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Карета подпрыгнула на ухабе, я раздраженно зашипела, сдержавшись от крепкого ругательства.

Полагаю, мое исказившееся от боли лицо не добавило мне шарма.

— Нам еще долго ехать? — сквозь зубы спросила я, краем глаза замечая, как в довольной ухмылке растянулись губы Ирмы.

— Мы почти приехали, госпожа, — услужливо закивал головой мужчина. — Вы отсюда можете увидеть нашу больницу.

И действительно, сквозь рваные клоки тумана виднелась широкая долина, круженная пологими холмами. В центре долины возвышалось высокое белоснежное здание, окруженное множеством пристроек. Аккурат напротив больницы разлилось небольшое озеро идеально круглой формы. Общее впечатление портили тусклые и серые тона, царившие в этом месте. Даже у тэргов в мой первый приезд и то радужнее было. Дорога к больнице святого Кирифа пошла вниз и мне пришлось стиснуть зубы, чтобы выдержать эту пытку.

Когда карета остановилась возле входа в больницу у меня все плыло перед глазами и я ничего не видела вокруг. Чьи-то сильные руки помогли мне выбраться из кареты и аккуратно уложили на носилки. Что было дальше, помню плохо и обрывками. В себя пришла уже в палате, когда в меня влили добрую половину капельницы. Рядом с кроватью сидел мужчина и с холодным любопытством меня разглядывал.

Это был Арнс Цорн. Ну, что я могу о нем сказать… Среднего роста, среднего телосложения, короткие ухоженные волосы темно-пепельного цвета, холеные руки, симпатичное лицо мужчины лет сорока — сорока пяти и глаза… О-о, о них можно говорить очень долго. Холодные, цепкие, опасные, как скальпель и бездушные, как камень. В светло-голубых почти льдистых глазах отражались нескрываемое любопытство и всепоглощающий профессиональней интерес. Такой человек способен на многое ради достижения своих целей и он это даже не скрывает.

— Как вы себя чувствуете? — заботливо спросил мужчина, заглядывая мне в глаза.

От этого голоса — самоуверенного, покровительственного, слишком сладкого, чтобы быть искренним, у меня внутри все стянуло липким клубком, словно скользкая змея проползла.

— Сейчас гораздо лучше. Благодарю вас, доктор Цорн.

Его брови удивленно изогнулись, и он позволил себе легкую улыбку.

— Рад с вами познакомится, Катерина.

— Очень на это надеюсь.

Было весьма неприятно смотреть в его змеиные глаза. Я невероятным усилием воли заставила себя выдержать его взгляд и не отвернуться.

— Я успел ознакомиться и историей вашей болезни, но мне необходимо провести новый осмотр, — по-деловому начал он, но тон сохранил доброжелательный и участливый.

— Можете приступать прямо сейчас. Как вы знаете, у меня не так много времени осталось.

Дальнейшие события не хочется ни описывать, ни вспоминать. Никогда не любила ходить на приемы к врачам, а за последние несколько месяцев у меня аллергия появилась на это дело. Стойкая и не поддающаяся лечению. К счастью сам осмотр, опрос (так и хочется сказать допрос) и прочие необходимые процедуры заняли несколько часов.

Не знаю, кто спонсировал строительство этой больницы, но на средства не поскупились. Не стану утверждать, что здесь было уютно, больница есть больница, но светлые аккуратные коридоры, высокие арочные окна, подвесные потолки, паркетный пол, корпусная мебель из светлого орешника и всюду цветы в декоративных горшках, плетенных из лозы и расставленных на выкованных из железа изящных подставках. Первый и второй этажи здания занимали рабочие кабинеты — операционные, манипуляционные, перевязочные, процедурные и прочие. Третий и четвертый предназначались для пациентов. Обслуживающий персонал и доктора жили в другом здании. Ночевать в больнице оставались только дежурные врачи.

Мне досталась комната на третьем этаже почти в самом конце коридора. Если выражаться словами Азария, то моя палата больше походила на камеру предварительного заключения для очень важных персон с большой претензией на роскошь. Она состояла из гостиной, спальни и ванны. Красиво, со вкусом и дорого. Тем не менее это была хорошо оборудованная и надежно запирающаяся камера. Благодаря своему зрению я отлично видела механизм, блокирующий двери и окна в комнатах. При желании меня можно запереть здесь, как в каменном мешке. Я поверхностно знакома с такой системой и скажу вам, вещь это весьма гадостная. Где-то в этом здании находится помещение, из которого можно управлять любой комнатой по желанию блокируя или отпирая замки. И еще был один факт, который навел меня на неприятные мысли и такие же неприятные математические вычисления. Когда мы сюда подъезжали, с холма здание больницы показалось мне очень высоким, этажей в шесть как минимум, но сейчас я знаю, что оно четырехэтажное. Потолки в комнате стандартные — два семьдесят, тогда откуда лишняя высота? Получается слишком большое межэтажное пространство. Я не архитектор, но уверенна, что так не строят, если только специально не проектируют тайную систему переходов. А шкатулочка-то с двойным дном оказалась. Мало того что могут запирать в палате, когда захотят, так еще и в гости приходить без предварительного разрешения способны.

Добро пожаловать в лабораторию чокнутого доктора, мышка!

В палату меня провожал молчаливый и угрюмый санитар внешностью напоминавший больше качка, чем медбрата. Он, молча, оставил мои вещи возле шкафа и ушел на удивление легкой и бесшумной походкой. Только когда за ним закрылась дверь, я смогла перевести дух и, стараясь унять дрожь в пальцах, приступила к осмотру комнаты. Ситуация вырисовывалась не самая благоприятная. Из плюсов я имела: первое — нашла тайный ход в мою палату, он как раз был напротив кровати; второе — я могла заблокировать вход и при всем желании его не смогут открыть, если только я сама этого не захочу. Механизм замка был надежный, но примитивный до невозможности. Даже без наличия инструментов справиться с ним не составит никакого труда; третий один из самых больших плюсов — я могу открыть или закрыть любую дверь этого здания, не выходя из своей палаты. Этот процесс сложный, трудоемкий, забирающий много сил, но возможный.

Теперь минусы: первое — я оказалась одна среди людей ни одному из которых нельзя доверять; второе — помощи ждать неоткуда, потому что из всех доступных средств связи с внешним миром у меня есть только часы. В критической ситуации просьба о помощи достигнет Шеверова моментально, но успеет ли эта помощь дойти вовремя?; третье — я не знаю где искать Егора, и в каком состоянии он находится. Остается только молиться о том, чтобы он мог самостоятельно передвигаться и с ним не случилось самого страшного; четвертое — я не представляю, как мы отсюда будем выбираться. Придется полагаться на случай, удачу и действовать по ситуации; пятое — понятия не имею, что планирует делать Цорн и какие его планы относительно меня, но роль капризного и вздорного пациента придется играть до конца. Так же, как и принимать все прописанные лекарства. Это-то меня больше всего и пугает.

Как видите, плюсов меньше, чем минусов, а вертеться и вылазить из вонючего болота, в которое я сама себя загнала (причем по самые уши) как-то надо.

Время неумолимо бежало вперед и незаметно наступил вечер. Потемневшее небо заволокло тучами, от земли ленивым зверем поднялся молочный туман, пряча в своих липких вездесущих лапах, все до чего дотягивался. Несмотря на то что остров находится недалеко от материка, климат здесь разительно отличается от привычного и является уникальным. Здесь никогда не выпадает снег и зима похожа на позднюю осень.

Мои размышления прервал деликатный стук в дверь. Дождавшись разрешения, в комнату вошел Арнс Цорн. Сейчас на нем не было белоснежного медицинского халата и его одежда состояла из темных брюк и теплого свитера с высоким горлом.

— Как ваше самочувствие? — заботливо спросил он, присаживаясь на край дивана.

— Благодаря вам гораздо лучше. Вы пришли поговорить о результатах моих анализов?

На мгновение в его глазах мелькнула безумная искра ученого любопытства. Ему не терпелось, как можно быстрее приступить к изучению моей необычной болезни.

— Еще рано говорить что-либо конкретное, необходимо дождаться более точных результатов, — располагающе улыбнулся мужчина. — Вообще-то, я хотел пригласить вас на ужин.

— Не знаю, смогу ли есть, но с удовольствием составлю вам компанию.

Это было похоже на игру змеи с мышью, причем я ощущала себя как раз таки последней. Пока мы с Цорном шли на ужин (так и хочется съязвить на убой), он ознакомил меня с больницей святого Кирифа более детально. На втором этаже находились не только процедурные и другие рабочие кабинеты, но и небольшой уютный ресторанчик, мимо которого доктор специально меня провел. Было видно, что он хвастается своим детищем и гордится. Кажется, тщеславие — это тоже грех?

Как, оказалось, идти пришлось недалеко. На первом этаже находилось личное крыло доктора Цорна, которое включало не только рабочий кабинет, но и вполне приятный обеденный зал, обставленный со вкусом и шиком.

— Позвольте за вами поухаживать? — любезно предложил он, галантно отодвигая для меня стул.

— Конечно, позволю, я же вам плачу, — как можно дружелюбнее протянула я и доктор рассмеялся в ответ.

— Ваша прямолинейность пугает.

— Ничего… Я к этому уже привыкла.

— Пять баллов! — довольно хлопнул в ладоши мужчина и беззаботно добавил: — Вам говорили, сколько месяцев осталось?

— Почти пять месяцев, аккурат до конца марта должна дотянуть. — Мне было крайне тяжело держать на лице благодушную улыбку. Этот «доктор» просто наслаждается ситуацией. — Доктор Цорн, вы пригласили меня поужинать или для того, чтобы испортить настроение?

— Мне просто хочется понять, что чувствует человек, когда точно знает, что умирает.

Та легкость и простота, с которыми были сказаны эти, по сути, страшные слова отчетливо показали насколько беспринципен этот человек. Он прекрасно знает, что я пришла к нему за помощью, поэтому и ведет себя, как хозяин положения.

Бедный, бедный доктор… он даже не предполагает, что я больна не только неизлечимой болезнью, но еще и на голову…

— Систематизируйте все интересующие вас вопросы в форме анкеты и я постараюсь на них ответить. Обязательно указывайте два варианта ответа — я сомневающаяся личность.

— А по-моему, неконтролируемая, — усмехнулся он и отпил коньяка из пузатого бокала.

— Пять баллов! — Пришла моя очередь аплодировать. — Многим моим знакомым понравилось бы это точное замечание.

Есть мне давно перехотелось. Сейчас все силы и внимание были направлены на необходимость держать маску холодной невозмутимости, и умело притворяться. Хотя, признаюсь, внутри все сжималось от липкого, гадкого отвращения.

Арнс сидел напротив и лениво перекатывал между ладонями бокал с янтарным коньяком. От его льдисто — голубых глаз буквально физически исходили холод и расчетливый интерес.

— Вы хотите жить? — равнодушно спросил доктор, не поднимая глаз от бокала.

— Да.

— И на что вы готовы ради этого?

— Не на все, но на многое.

Опасный вопрос и такой же опасный ответ.

— На что же? — иронично изогнул бровь мужчина.

— Доктор, я не стану удовлетворять ваше нездоровое любопытство и рассказывать о том какие мысли и чувства посещают умирающего человека — это трудно передать словами. Но если станет выбор между моей жизнью и чужой, я без колебаний выберу свою. Впрочем… как и вы.

Трудно сказать, что именно проскользнуло в его лице. У меня почему-то возникли ассоциации с грэйдхом, даже почудился запах крови и тлена.

— А вы не боитесь показаться резкой, — моментально взял себя в руки Цорн, вновь надев образ добродушного доктора.

— Я боюсь умирать и мы оба превосходно это знаем. Если у вас есть способ мне помочь, то денежные и этические вопросы решить будет совсем нетрудно. Если же вы просто тянете время, то нам лучше расстаться. У меня его осталось не так много, чтобы растрачивать на пустое пролеживание в больнице.

Я не видела иного варианта своего поведения. Возможно, это было слишком резко, прямолинейно, глупо и необдуманно. Впрочем, как и большинство моих поступков, но я действительно не могу ждать. На это есть несколько причин. Основная из которых — нельзя надолго оставаться в этом месте. Я совершенно не знаю на что способен Цорн, но точно знаю, что на преступление не пойду. Я бравировала перед доктором и блефовала своим желанием выжить любой ценой. Если передо мной поставят такой выбор — уверенна, что не смогу его сделать. У меня было достаточно возможностей в этом убедиться. Также я не знаю, в каком состоянии Егор и жив ли он вообще. И самое главное — еще несколько дней без медальона Шеверова и я на людей бросаться начну.

Очевидно, Цорн не упустит возможность изучить новую болезнь. Можно сказать, это вызов его профессиональному эго. Достаточно посмотреть ему в лицо, чтобы увидеть насколько сильно он хочется меня распотрошить.

Прошло несколько томительных минут, прежде чем он ответил:

— У меня есть один вариант, но я и сам не знаю насколько он будет эффективен, — серьезно сказал доктор, глядя куда-то поверх меня. — Как вы относитесь к вампирам?

Я чуть не поперхнулась водой. Вот это вопрос! И как прикажите на него отвечать?

— Мне доводилось общаться с вампирами и не все из этих встреч оставили положительное впечатление.

— Тогда я полагаю, вы не будете против того, что я собираюсь вам предложить, — зловеще усмехнулся Арнс и у меня мурашки побежали по коже.

— Вы можете подробнее рассказать, что именно планируете предпринять?

— Не сейчас. Мне необходимо еще многое обдумать, — загадочно усмехнулся он.

Мне же захотелось что-нибудь разбить или об кого-нибудь.

Тем не менее настаивать и расспрашивать я не стала, все равно ведь не ответит. Остальную часть ужина мы провели в молчании. Я пыталась понять, что из себя представляет эта личность и даже поверхностное впечатление имело самый тяжелый осадок. Доктор Арнс Цорн — властный, сильный, амбициозный, самоуверенный человек, чувствующий себя здесь полноправным хозяином, что, впрочем, отвечает действительности. А его нескрываемый, нездоровый интерес к различного рода болезням заставил задуматься о нарушениях психики. Очень хочется верить, что я ошибаюсь, но в последнее время моя интуиция поразительно точна.

— Вам необходимо будет принять перед сном лекарства. С полным курсом лечения я ознакомлю вас завтра, — настоятельно сказал мужчина, пожимая мне руку.

— Тогда до завтра. Спокойной ночи, доктор, — вежливо пожелала я и встала из-за стола.

Обратно к своей палате шла медленно, старательно запоминая расположение комнат, кабинетов, лестниц и выходов. Приятно радовало отсутствие решеток на окнах, а то я никак не могла отделаться от параноидальных ощущений, что нахожусь в тюрьме. А вот перед самой палатой меня ждал неприятный сюрприз. «Сюрприз» небрежно прислонилась спиной к стене, а в глазах читалась плохо скрываемая ненависть. Ирма Ялгар пугала исходящей от нее злобой и опасностью.

— Добрый вечер, Катерина, — сквозь зубы поздоровалась она и у меня возникло ощущение, что меня обматерили.

— Добрый. Чем обязана вашему визиту?

— Я приготовила для вас лекарства, — небрежно бросила дамочка и чуть кивнула на дверь моей палаты.

Когда мы зашли в комнату, я едва удержалась, чтобы нервно не подернуть плечами. Было неприятно и некомфортно чувствовать присутствие этой женщины у себя за спиной. Такое ощущение, что она вот-вот бросится перегрызть мне глотку.

В гостиной на журнальном столике стоял небольшой поднос с высоким стаканом, полным воды, и несколькими таблетками, осторожно разложенными рядом. Что именно представляют из себя эти таблетки я понятия не имела. Как назло, Ирма не спешила уходить.

— Я должна убедиться, что вы выпили лекарства, — не скрывая злорадства, пояснила женщина на мой вопросительный взгляд.

— Тогда вам придется подождать несколько минут, мне нужно в ванную комнату, — равнодушно ответила я и прожигаемая ее злобным взглядом, пошла в уборную.

Еще до того как Цорн пригласил меня на ужин, я перепрятала таблетки Шеверова. Мне было спокойнее держать препарат, подавляющий действие любых лекарств при себе. Исключать вероятность внеплановой и не совсем открытой проверки моих личных вещей не стоит ни в коем случае.

Откровенно говоря, никогда не любила принимать лекарства, но эту таблетку сжевала с огромным удовольствием, несмотря на отвратительный горький и вяжущий вкус. Затем была абсурдная и бездарная игра двух актеров погоревшего театра — я с наигранной благодарностью выпила все, что принесла эта «любезная женщина», она же, в свою очередь, с нездоровым вниманием следила, чтобы я выпила все лекарства. Дай ей волю — еще бы и в рот заглянула.

— Еще что-нибудь? — демонстративно отставляя стакан с водой в сторону, спросила я.

— Нет, это все.

— Не смею вас задерживать.

— Спокойной ночи, — едва не прошипела она низким голосом и закрыла за собой дверь. Миндалевидные глаза блеснули хищным злорадством.

Не прошло и нескольких минут после ухода Ирмы, как меня сильно начало клонить в сон. Веки налились свинцовой тяжестью, тело ослабло, ноги стали ватными и нестерпимо захотелось спать. Нет никаких сомнений, что мне дали хорошую дозу снотворного и сказать, что я испугалась — это ничего не сказать. Со мной сейчас можно делать все что угодно и даже больше. Я беспомощнее младенца.

До кровати я так и не добралась, рухнув прямо на пол где-то на полпути к спальне. Мысленно попрощалась с жизнью и всеми, кого успела вспомнить. К сожалению, в основном вспоминалась мать. Чья не скажу. Стыдно ругаться.

И вот лежу я теперь на полу и жду… Чего жду сама не знаю. По хорошему мне бы давно уже быть без сознания, но вы же меня знаете… Я могу только по-плохому. И поэтому самому плохому меня никак не берет снотворное. Препарат Шеверова медленно, но верно действовал и хотя, тело еще было слабым, и я не могла открыть глаза, но сознание оставалось при мне. Очень хочется верить, что оно и раньше было со мной, но судя по последним поступкам, оно присутствовало только номинально.

Дверь в палату тихо скрипнула, и от этого простого звука у меня все похолодело и сжалось внутри.

— Ирма, ты переборщила со снотворным, она даже до кровати не дошла, — послышался глухой, незнакомый голос, в котором звучал явный упрек.

— Пусть поваляется падаль, ей это полезно! — резко бросила Ирма, нависая надо мной.

Она жестоко намотала мои волосы себе на руку и больно потянула на себя. Если бы не остаточное действие снотворного, я бы себя выдала. Хвала небесам, никто ничего не понял и не догадался, что я все слышу. Ирма профессиональными, но грубыми движениями проверила мне зрачки и довольно хмыкнув, отстранилась.

— В отключке. Рияд, перенеси ее на кровать.

Женщина отдавала распоряжения голосом, не терпящим возражений, привыкшим повелевать и управлять.

Чьи-то сильные руки подняли меня с пола и перенесли на кровать.

— С виду маленькая такая, а тяжелая, — недовольно протянул Рияд. — Что ты собираешься с ней делать?

— Не твое дело! — зло ощетинилась Ирма на вопрос мужчины.

— Почему же не мое? — глумливо хохотнул ее спутник. — Мне тоже хочется повеселиться.

— Не сейчас, — с явным сожалением вздохнула женщина. — Арнс хочет изучить эту особь.

Да-а-а, в некоторых случаях приятнее услышать матюг в свой адрес, чем такое.

— Хотя ты знаешь, дружек, — приторно продолжила она, — я думаю, у меня не хватит терпения дождаться, когда эта новая игрушка надоест нашему доктору. Я умею бить, не оставляя следов.

— Так может и мне потом дашь поиграть?

От его похотливого глумливого голоса меня едва не вывернуло. Во мне появились совершенно негуманистическое желание утопить в ближайшей грязной луже эту зарвавшуюся парочку садистов. Впрочем, судьба внесла в это желание свои коррективы.

Полагая, что я нахожусь в бессознательном состоянии, они вели себя довольно открыто и смело, впрочем, и устраивать вечер дружеской беседы с долгими посиделками тоже не собирались. Перекинувшись еще парой незначительных реплик, Ирма и ее спутник ушли. Не через двери! Они воспользовались тайным ходом, ведущим прямо из моей спальни. Я это поняла даже с закрытыми глазами, просто внимательно слушала и ориентировалась по голосам. Ирма нажала кокой-то рычаг в дальнем конце комнаты и в стене напротив кровати открылся проход — я почувствовала это по холодному сквозняку. После их ухода я лежала еще минут десять, пока полностью не пришла в себя. Ощущение в целом было гадкое и мерзкое. Хотелось все бросить и бежать отсюда, как можно дальше, но что я этим добьюсь кроме малой отсрочки собственной смерти. Если Тамара не ошиблась я смогу узнать хоть что-то о «В». Разве не этого я желаю больше всего?

Короче говоря, как бы страшно не было, а идти искать Егора надо!

Ориентируясь по памяти, я внимательно осмотрела угол комнаты, где ранее хозяйничала Ирма и нашла искомый рычаг. Он был замаскирован под стилистическое изображение волка и являлся элементом декора старинного бра, вмонтированного в стену. При поворачивании морды волка вниз, открывался проход в стене — узкий и невысокий, но достаточный для того, чтобы через него смог пройти взрослый мужчина, не говоря уже о такой мелюзге, как я.

Чего уж греха таить, идти туда совсем не хотелось, было страшно, жутко и в голову навязчиво лезли ужасы, вызванные мыслями о том, что со мной сделают, если поймают. И тем не менее все-таки шла.

Место, в котором я оказалась, можно было смело назвать лабиринтом сумасшедшего архитектора — узкие коридоры, извивающиеся под самыми немыслимыми углами и переходами, лестницы, ведущие вниз или поднимающиеся на верхний этаж и множество комнат. Если я правильно поняла, а, скорее всего, так оно и было, то из этого лабиринта можно попасть практически в любую комнату, палату, зал и отделение больницы. И не только попасть, но и предварительно видеть, что там происходит через заботливо сделанные отверстия в стене. Лично в моей спальне это была классическая маскировка — за картиной, вернее, в картине. Освещения в коридорах лабиринта практически не было, так… рассеянный тусклый свет, позволяющий худо-бедно ориентироваться и не ударяться головой о стены. Впрочем, меня это вполне устраивало — то, что надо. Было также одно обстоятельство, которое значительно подняло настроение — я превосходно видела даже при таком освещении механизм, регулирующий закрытие и открытие дверей. Всех! И тех, которые находились непосредственно в самом лабиринте и тех, которые находились вне его стен. Но самое главное — я могла, как искусный кукловод, дергающий за ниточки, влиять на этот механизм, что собственно и сделала, закрыв все двери разом. Если кто-то захочет прогуляться по тайному коридору, у него это не получится, а я, в свою очередь, узнаю об этом весьма вовремя, чтобы успеть смыться. Попытаюсь объяснить, как это выглядит на практике: на замке каждой двери я отчетливо вижу небольшой, размером со спичечный коробок, светящийся индикатор, отвечающий за работу системы. Индикаторы связаны между собой, именно поэтому ими можно управлять как по отдельности, так и всеми сразу. Просто представьте новогоднюю гирлянду со множеством лампочек. Для собственного удобства я установила цветовое распределение индикаторов: зеленый — двери открыты, красный — закрыты, мигающий красный — попытка открыть двери. Примитивно, но удобно и надежно. Даже при отсутствии инструментов эта работа не заняла много времени и гораздо упростила мне путь. По крайней мере, я теперь не вздрагивала от любых шорохов и звуков, которые приносили хозяйничающие здесь сквозняки, и не боялась каждой двери, ожидая появления ушедшей в неизвестную сторону парочки.

Блуждала я долго, приходилось сильно напрягать зрение, чтобы сосредоточиться на дороге и выискивать в полутьме подходящие ориентиры. У меня отчего-то нет никакого желания заблудиться в этом лабиринте и стать первым привидением сего «милого» заведения. На четвертый этаж я сразу решила не соваться — там точно искать нечего. Корпус для дорогих пациентов мало подходит для того, чтобы держать узников, в частности Егора. То, что его уже может и не быть в живых думать не хотелось. Отбивало всякое желание двигаться дальше. Второй и первый этаж тоже ничего не дали, а вот лестница, ведущая явно в подвальное помещение и полагаю еще ниже, заставило мое пронырливое сердце взволнованно забиться. Шла крайне осторожно, прижимаясь к стене, постоянно оборачиваясь и вслушиваясь в тишину. В подвале не было сквозняков и тишина буквально резала слух. На то, что прохожу именно через подвал указывало наличие ящиков, сложенных вдоль стен, различных коробок, мешков, предметов хозяйственного инвентаря и прочего нужного и не очень хлама. Пройти через этот участок было для меня настоящим испытанием — пришлось выйти из тайного коридора на открытое пространство и исследовать подвал на наличие возможных замаскированных комнат. Таких здесь не оказалось. Судя по времени, я ходила по лабиринту больше двух часов. Сколько за эти часы уничтожилось нервных клеток, даже думать не хочется, а ведь впереди самое страшное — спуск ниже подвального помещения. Также мою многострадальную голову посещали далеко не оптимистичные мысли — то, что я за время своего блуждания так никого и не встретила в будущем отольется мне б-о-ольшими неприятностями.

А вот увиденное под подвальным помещением, заставило меня задуматься о том, что, если есть ад на земле — он находится именно здесь. Не хочу вдаваться в подробности, но в общих чертах скажу, что под зданием больницы святого Кирифа глубоко под землей находится место, в котором удерживали, истязали и убивали людей. Великолепно оборудованные операционные помещения, сверкающие чистотой и стерильностью пугали сильнее самых страшных монстров и чудовищ. Одно дело читать в газетах и обсуждать, находясь в безопасности, о преступлениях, связанных с незаконной трансплантологией, другое дело — воочию видеть место, где людей режут на запчасти. То что здесь совершают именно это не вызывало никаких сомнений. Для чего еще нужен специальный контейнер, предназначенный для сохранения органов? А операционные под землей? Доктор Цорн создал себе вотчину, в которой безраздельно и безнаказанно правил, удовлетворяя желания богачей излечиться за счет чужих жизней, а также имея возможность погрузиться в свои бесчеловечные исследования. И сомневаюсь, что техническими нормами оборудования и оснащения медицинских кабинетов предусмотрено наличие в операционной железных наручников, скоб и цепей, вмурованных в стену. Цорн не только резал здесь своих пациентов, но и заставлял других смотреть на кровавые расправы. Иного вывода у меня просто нет.

Помимо нескольких операционных, помещений для подготовки к операциям и залов, где хранилась медицинское оборудование и инструменты, было еще множество комнат, предназначенных для длительного пребывания в них заложников. Небольшие квадратные, больше напоминали тюремные камеры — пол и стены, обложенные белой плиткой, одна низкая кровать, простая тумбочка, умывальник и унитаз. Больше ничего. Одноликие, одинаковые каменные мешки. Большинство комнат, расположенных в длинном коридоре напротив друг друга, были открыты, зияя черными провалами дверных проемов.

Я осторожно двинулась вдоль коридора, прижимаясь к холодной влажной стене, готовая в любой момент нырнуть в спасительную тьму незапертых дверей.

— Вампирье отродье! Эта тварь мне чуть костюм не порвала!

Взбешенный крик Ирмы, неожиданно раздавшийся в конце коридора заставил мое сердце испуганно ухнуть вниз, а глаза в панике искать укрытие. Недолго думая, я метнулась к ближайшей камере и, привалившись к стене, постаралась слиться с темнотой. Недалеко от моего укрытия громко стукнула дверь и послышался шум ключей, закрывающих замок.

— И зачем только Арнс держит этого звереныша? — продолжила зло возмущаться женщина. — Я даже не знаю, кого сильнее хочу прикончить — эту девку или этого вампиреныша!

— Обоих, — издевательски захохотал Рияд, явно получая удовольствие, насмехаясь над исходившей злобой спутницей.

Поравнявшись с моим укрытием, они остановились как раз напротив. Как я от страха не взвыла, не знаю, но по ощущениям посидела это точно.

— Давно мы не навещали нашего любопытного санитара… Зайдем, пожелаем ему спокойной ночи, — неожиданно сменила тон Ирма с расчетливого на приторно — заботливый.

Я напрасно испугалась — они не знали о моем присутствии и остановились, чтобы открыть двери напротив.

Послышалась возня отпирающегося замка и дверь в камеру напротив бесшумно отворилась.

— Привет, Егор! Скучал без нас? — весело произнес Рияд.

Я съехала спиной по стене и, присев на корточки, осторожно выглянула из своего убежища.

Ирма и высокий кряжистый мужчина с вытянутым лицом, обильно покрытым оспинами, замерли в дверях. Рияд демонстративно поигрывал мощной дубинкой в огромных руках. То, что он с легкость способен ей проломить череп не вызывало никаких сомнений. Так и то, что я нашла Егора (пусть и с помощью этих психов) с лихвой покрывало все испытанные мною ужасы в этой проклятой больнице.

— Ой, а что это у нас? Ужин? — продолжала издеваться Ирма и силой скинула с тумбочки миску с кашей.

Вязкая жидкость разлетелась по стенам и полу. Находящийся в дальнем углу камеры парень смотрел на мужчину и женщину глазами загнанного животного. Худой, изможденный, с щеткой непослушных темно-русых волос, с осунувшимся бледным лицом и удивительно яркими серыми глазами Егор Вирсат молча переносил издевательства этой парочки.

Само по себе зрелище вызывало тошнотворные позывы, ненависть и презрение к этим уже давно не людям.

— Ты, что не рад нас видеть? — зловеще спросила Ирма и в несколько шагов подошла к парню. — Что-то я не слышу ответа, — миролюбиво протянула она и неожиданно ударила его по лицу.

От сильного удара его голову дернуло в сторону, а из рассеченной губы потекла кровь.

— Скучно с тобой, неинтересно, — притворно расстроился Рияд и угрожающе занес над Егором дубинку.

— Эй-эй, полегче! — вовремя остановила мужчину Ирма. — Он еще нужен Цорну. Если Арнс узнает о наших милых шалостях и внеплановых посещениях этого сектора без его разрешения, мы с тобой можем с легкостью разделить соседние камеры. Пошли отсюда, мы и так порядком задержались.

Пока Ирма и Рияд закрывали дверь камеры Егора, мне в голову пришла рискованная, шальная, как всегда глупая, но такая желанная идея! Порыскав по карманам брюк, я к несказанному счастью нашла завалявшийся пятачок и что есть силы запустила его в противоположную от моей и соседнюю с Егором камеру. Звук от подскочившей несколько раз монеты, прокатившейся о мощеный плиткой пол, получился громким и довольно резким. Ирма и Рияд настороженно замерли и, переглянувшись, бесшумно двинулись на шум. Дальнейшие события превратились в одно сплошное, размытое пятно, счет в котором шел на секунды. Когда они, осторожно ступая, вошли в камеру, я метнулась в их сторону и, резко захлопнув дверь за их спинами, заблокировала замок. Это было несложно — одно прикосновение руки к индикатору и… поймались голубчики!

Несколько секунд за дверью было тихо, а потом послышались приглушенные ругательства и матерные обороты, совмещенные с безрезультатными попытками открыть замок. Железная дверь даже не шелохнулась под мощными ударами Рияда.

Не тратя времени даром, я подошла к камере Егора и открыла замок. Увидев меня, лицо парня удивленно вытянулось, и я приложила палец к губам, давая знак сохранять молчание.

— Ты ведь Егор Вирсат? — на всякий случай уточнила я. Он кивнул и я продолжила: — Твоя мама попросила помочь тебе. Меня зовут Катерина.

— Мама? — взволнованно удивился он и зачастил: — Но как? Откуда? Как вы меня нашли?

— Это долгая история, я ее тебе потом расскажу, когда выберемся. А теперь пошли отсюда.

— Я не могу, — упавшим голосом ответил он, и у меня все похолодело внутри.

— Почему? Ты не можешь передвигаться? — не на шутку испугалась я.

— Если мы уйдем сейчас, нас обязательно поймают. Завтра… вернее уже сегодня утром должен прийти доктор Цорн. Он делает обход каждые три дня. Мы просто не успеем убежать. До порта далеко, а еще нужно дождаться корабль. У меня было много времени подумать о побеге.

Я обессилено опустилась на кровать, Егор сел рядом. Мысль о том, что еще один день необходимо провести в этом месте выбила землю из-под ног.

— Тебя правда прислала моя мама? — все еще не веря, что встретил нормального (смелое заявление о себе) человека, переспросил он.

— Мы случайно с ней познакомились и я вызвалась ей помочь. Теперь для нас главное продержаться до следующей ночи и попытаться попасть на корабль. У меня есть немного времени прежде, чем я уйду, ты можешь рассказать, что вообще здесь происходит?

— О тех двоих не волнуйся, — успокаивающе сказал Егор, заметив, что я нервно оглядываюсь на коридор, и похлопал меня по руке. — Стены в этих камерах имеют хорошую звукоизоляцию, так что можешь не шептать. Главное, чтобы они не смогли выйти.

— Не бойся, не выйдут, — и я не удержалась от мстительной ухмылки. — Они просидят там до самого утра. Как я поняла, Цорн не обрадуется этим… этой встречи.

Не знаю, какими силами я сдержалась от ругательства, хотя очень хотелось выразиться словечком покрепче.

— Я попал сюда чуть больше трех месяцев назад. Сначала все было хорошо. Высокая зарплата, отличные условия проживания, нетрудная работа, пока я не начал замечать некоторые странности и по глупости не влез туда, куда влезать категорически нельзя, — горько усмехнулся он и продолжил: — На работу взяли меня и еще троих парней. Каждую неделю мы проходили медицинское обследование, и тогда я наивно полагал, что это такая политика больницы. Теперь я знаю — нас проверяли для убоя. Я держался особняком от остальных, но был в курсе, что у этих парней практически никого не было из родственников… В общем, в течение трех месяцев они исчезли. Всем, кто интересовался их судьбой, говорили, что они были уволены, так как не устраивали начальство и навсегда покинули остров. И я тоже в это верил пока в топке котельной не нашел обгоревшие остатки одежды, а порывшись в печи — не догоревший череп. Я попытался покинуть остров, но меня поймали, закрыли здесь, но до побега я успел отправить короткое письмо матери. Теперь вижу, что оно дошло.

— Егор, я здесь не только потому, что хочу помочь тебе, но из-за информации о «В». Прости, но для меня это очень важно.

— Я не сержусь, — философски пожал он плечами, — не каждый нормальный человек согласится добровольно пройти этот ужас… О «В» я знаю немного. Он здесь главный, хотя на острове никогда не появлялся. Его боятся все, даже Цорн и именно «В» дал этому чокнутому докторишке возможность построить больницу и проводить здесь свои опыты. Не знаю зачем, но вроде бы этот «В» заинтересован в исследованиях Арнса в области онкологии. Это все, что мне известно.

— Спасибо тебе огромное, для меня даже эта информация крайне важна. Теперь запомни — я вернусь за тобой сегодня ночью, как только представится подходящая возможность. Ты должен, как следует выспаться и отдохнуть. Если тебе будут делать какие-то уколы или давать препараты, прими вот эти таблетки, — и я протянула ему половину своих запасов. — Нужно проживать одну таблетку, не запивая водой, и через пятнадцать минут она нейтрализует действие любого вещества, введенного в организм.

— А с тобой все нормально? — неожиданно серьезно спросил Егор. — На тебе лица нет. Ты белая, как плитка.

— Для того чтобы попасть сюда мне пришлось стать пациентом Цорна и в отличие от выдуманной истории, окружающей мою личность, болезнь настоящая.

У меня начало так сильно ныть и гореть в желудке, что захотелось взвыть и постучаться головой о стенку. Лицо исказила гримаса боли. Нервное блуждание по тайным ходам больницы не самым лучшим образом отразилось на моем самочувствии. Это было ощутимо, но не так заметно, пока Егор не напомнил.

— Почему тебя держат именно здесь?

— Жду своей очереди, — с фатальным равнодушием протянул парень, и от этого простого ответа я почувствовала, что у меня зашевелились волосы на затылке.

Неужели я оказалась права и…

— Таких как я они называют материал. Когда придет время и найдется пациент, которому подходят мои органы, меня убьют.

— И ты так просто об этом говоришь?

У меня не укладывалось в голове слышать подобные слова, тем более от потенциальной жертвы.

— Я здесь давно нахожусь и научился смиряться. Так проще встречать утро, зная, что оно может стать последним.

— Егор… мне пора, — как бы извиняясь, виновато сказала я. — Мы обязательно уйдем отсюда, ты только потерпи.

— Я буду ждать тебя. Я очень буду ждать, — горячо выпалил он и в его серых глазах вспыхнул огонек надежды.

Уходить от него было невыносимо тяжело. Особенно закрывать дверь — казалось, что я совершаю подлое предательство, но у нас не было иного выбора.

Из соседней камеры, в которой были заперты Ирма и Рияд доносились злые приглушенные железной дверью крики. Раньше я не замечала за собой такого гипертрофированного злорадства, но мне было так хорошо… Я вам не передам! Маленькая месть этой озлобленной парочке доставила мне настоящее удовольствие. Может быть, я и не права, может быть, и выгляжу в чьих-то глазах настоящей стервой, но и эти двое не были достойными человеческой жалости. Они уже не люди…

Собираясь уходить, я неожиданно для себя развернулась в противоположную сторону, в ту, где находилась камера вампира. Открыла без стука и тут же отскочила в коридор. На меня из темноты камеры смотрели обозленные красные глаза, светящиеся в темноте не хуже фонарей. Стало трудно дышать от этой злобы и ненависти, которые излучал вампир. Трясущимися пальцами я включила свет и увидела в дальнем углу прикованного за лодыжку толстой прочной цепью скрючившегося молодого вампира — совсем еще ребенка. Мальчик лет тринадцати — четырнадцати, крайне изможденный, очень худой и болезненно-бледный. На скуластом исхудавшем лице ненавистью пылали красные миндалевидные глаза и щерились в хищном оскале белые длинные клыки.

Зачем сюда зашла сама не знала. То, что этот вампир может рассказать доктору Цорну или кому еще либо о моем визите дошло до меня только сейчас. Как всегда поздно!

— Чего тебе надо? — зло выпалил вампир и сделал в мою сторону шаг.

Цепь жалобно звякнула.

— Из какого ты клана?

Стараясь не показать, что испугалась его, спросила я, но мой голос предательски дрогнул.

— Твое какое дело?

Он сердито отвернулся и сев в углу камеры, уставился в пол. Что-то в его мимике мне показалось неуловимо знакомым. Прищур глаз, манера морщить брови и голос… Я уже слышала похожий голос, но он тогда принадлежал взрослому мужчине.

— Твоя фамилия случайно не Хаш?

Его плечи заметно напряглись и он резко развернулся. На искаженном ненавистью лице промелькнуло удивление.

— Ты Ренни Хаш, — уверенно констатировала я и не удержалась от довольной улыбки.

Таких совпадений не бывает. Но все же…

— Откуда ты меня знаешь?

Мальчик опасливо сузил глаза и напрягся, как хищный зверь перед прыжком.

— Я знаю твоего отца. Совсем недавно мы вместе решали некоторые проблемы клана в доме Алдара Элиша.

— Это неправда! — горячо выпалил Ренни.

Ему было трудно поверить в такое совпадение и я его прекрасно понимала.

— Ренни, — вкрадчиво начала я, — твой отец ищет тебя и до сих пор верит, что ты жив, а еще… Он знает, что это Анри Криштоф виноват в твоем исчезновении.

Услышав это имя, лицо Ренни мучительно скривилось, а кулаки сжались настолько сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Малыш, Криштоф мертв. Его убил твой отец.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Затем, что я хочу уйти отсюда вместе с еще одним человеком — он твой товарищ по несчастью. Мы с твоим отцом не друзья, но и не враги. Я не хочу и не могу оставить его сына в таком положении и… Я знаю, что тебя скоро собираются убить.

— Все люди твари! Им наплевать на чью-либо жизнь, особенно вампира!

Его разочарование и недоверие к людям было вполне оправданно. Проведенное здесь время не назовешь приятным, как и обращение людей.

— Моего единственного близкого человека убил вампир и в доме Алдара меня тоже хотел убить вампир, но все же, я сейчас стою здесь и предлагаю тебе свою помощь. Решай — довериться или нет. Мне пора уходить, скоро рассвет и я не хочу, чтобы кто-то из персонала или сам доктор Цорн узнал о моем посещении этого места.

Ренни колебался — страх поверить незнакомому человеку боролся со страхом возможной скорой смерти. И вероятнее всего, смерти жестокой и мучительной.

— Что я должен делать? — наконец, ответил он после продолжительных колебаний.

Я облегченно выдохнула.

— Завтра я вернусь за вами, а потом мы попытаемся уйти из этого места. Здесь я одна и помощи ждать неоткуда, придется полагаться только на себя. Ты сможешь выдержать быстрый темп бега?

— Я очень сильно истощен, — тяжело вздохнул вампир. — Они практически не кормили меня, и боюсь я стану для вас только обузой. Я сейчас не сильнее немощного человеческого старика.

— Бояться мы с тобой будем, если у нас ничего не получится, а по поводу сил и еды…

Еще утром, когда ставили капельницу, медсестра намучилась с моими венами и поэтому для удобства проведения дальнейшего курса лечения мне поставили на руку катетер. И теперь моя рука красовалась перебинтованной прочной повязкой. Все было сделано настолько профессионально и качественно, что я совершенно о ней забыла. Размотав бинт, я подошла к Ренни и присела на корточки рядом с ним.

— Ренни, постарайся не оставить следов, не хочется потом объяснять Цорну откуда у меня отпечатки зубов на локте, — с этими словами я вытащила катетер.

Из вены по коже потекла тонкая струйка крови, и я поднесла руку к лицу вампира. Зрачки мальчика расширились, и он нервно сглотнул, не решаясь двинуться.

— Ну же! — настойчиво бросила я, сама не веря, что добровольно предлагаю вампиру свою кровь.

Ощущение было не самое приятное, но и не такое отталкивающее, как я раньше думала. По спине побежали мурашки, а кожа в том месте, где он пил кровь, горела огнем. Я отвела взгляд в сторону, стараясь не смотреть на него, и начала старательно пересчитывать плитки на противоположной стене. Голова начала немного кружиться, а в ушах появился звон.

— Хватит, Ренни! — громко окликнула я и резко убрала свою руку.

В затуманенных глазах мальчика все еще витало желание продолжить, но удерживать меня он не стал. На его губах были видны следы крови. Заметив мой взгляд, он их быстро облизал.

— Я сделал тебе больно? — В его голосе слышалось искреннее сожаление.

— Нет, но мне еще понадобятся силы, а я почувствовала, что начала слабеть, — зажав руку в локте, я попыталась остановить кровь.

Когда ранка перестала кровоточить, Ренни помог мне забинтовать локоть, при этом стараясь не смотреть мне в глаза.

— Ты до сих пор мне не доверяешь?

— Нет, просто… Я чуть было не увлекся — слишком долго не ел, а тут… Я чуть не двинулся от твоей крови. Ко мне силы вернулись, как будто и не было этих полгода.

— Ты здесь шесть месяцев?!

— Угу… Так, что постарайся сегодня ночью не затягивать с побегом. Мне до коликов надоело сидеть здесь.

Впервые на его усталом лице расцвела мальчишечья озорная улыбка, которую не портили даже длинные клыки. Он вампир, но при этом он все же, ребенок.

К своей комнате на удивление добрались быстро и без проблем, даже не заблудилась и не сбилась с дороги, что еще раз уверило меня в грядущих БОЛЬШИХ неприятностях. На то, чтобы переодеться и снять одежду сил не хватало. Разувшись, я бухнулась на кровать и почти сразу же уснула.

Казалось, я только что прикоснулась головой к подушке и закрыла глаза и вот чей-то настойчивый голос будит меня и деликатно постукивает по плечу. Стоило сесть на кровати, как в желудке взорвала бомба, раскаленной лавой растекаясь по внутренностям. С трудом сфокусировав взгляд, я увидела, что передо мной стоит медсестра — женщина средних лет, с ухоженным миловидным лицом, но безразличными холодными голубыми глазами.

— Вас хочет видеть доктор Цорн, — сухо произнесла она. — Вы сможете дойти?

— Думаю, нет, — и это была правда.

Короткий сон не принес мне облегчения, а только усугубил положение.

Женщина быстренько нашла санитара, он легко посадил меня в подготовленную специальную медицинскую коляску и меня повезли к доктору.

Утренний врачебный обход начался не самым лучшим образом. Пока меня везли, я мысленно успокаивала себя — благодаря препарату Шеверова и снотворному Ирмы я имею железное алиби. Эта больная на голову парочка лично убедилась в моем бессознательном состоянии. Уверенна, ни Егор, ни Ренни меня не предали — им как никому хочется выбраться отсюда. Тогда почему мне так страшно, что аж колени дрожат? Быть может, оттого, что меня везут к психически больному садисту, обожающему экспериментировать с человеческим телом? Скорее всего, да.

— Так… в чем дело? — с порога недовольно протянул Цорн, когда мы появились в дверях его кабинета.

— Мне стало хуже, — честно ответила я, морщась, пока санитар перекладывал меня на кушетку.

— Как спала ночью? — строго спросил доктор, быстро и профессионально начав осмотр.

— Плохо. Вы мне какие-то странные таблетки прописали… Я даже переодеться не успела — так быстро меня вырубило. Не помню, как на кровати оказалась.

— Так, ясно… — мрачно пропел доктор и, повернувшись к медсестре, что-то тихо ей сказал.

Женщина понятливо кивнула и вышла из кабинета.

— Ты куда катетер дела? Тебе, как сейчас капельницу ставить?

Только после его слов я обратила внимание, что повязка с локтя сползла. А катетер остался валяться где-то на кровати.

— Наверное, во сне потеряла, — небрежно отмахнулась я, решив прикинуться дурочкой. — Вы лучше скажите, как намереваетесь мня лечить? Я же сейчас взвою!

И это была чистая правда. У меня уже не было сил терпеть. Как же больно! Внутренности словно кислотой разъедает.

— Сейчас морфий колоть будем. Ничего, кроме этого тебе не поможет, потом еще несколько витаминов сделаю, а после это тебе надо будет поесть.

Он что издевается?! Все, что я съем тут же назад вернется!

Увидев мой злобный взгляд (я его даже не скрывала), Цорн искренне расхохотался.

И он тоже больной.

— У тебя сегодня на завтрак две капельницы, один внутривенный укол и три внутримышечных.

Лучше бы я ежика съела. Целиком.

До обеда я чувствовала себя подушечкой для иголок. Мысль о том, что вечером повторится эта же экзекуция, вгоняла меня в жуткое уныние. Протертый жидкий супчик на обед и желеобразная каша окончательно добили меня, убедив, что здесь работают только садисты. Впрочем, несмотря на все стенания, ворчания, недовольства и неудобства мне стало значительно легче. Я даже смогла принять душ и переодеться в чистую одежду. Именно в ванной, громко включив воду и проверив все стены на наличие мест для подглядывания и не обнаружив таковых (хоть в чем-то повезло!), я достала часы и позвонила Шеверову. Багир ответил сразу же, словно не отходя, дежурил у часов.

— Почему так долго не звонила? — тут же раздался взволнованный недовольный голос.

— Не было подходящего момента. У меня и сейчас времени мало. Послушайте, Багир, здесь все очень плохо — Цорн убивает людей для пересадки органов. Я видела его операционную… Там цепи висят, чтобы следующая жертва могла видеть, что ее ожидает в будущем. И главное — я нашла Егора и еще одного мальчика. Они пока живы и нам очень нужна ваша помощь. Сегодня ночью мы планируем побег и нам нужен корабль, чтобы убраться отсюда.

— Я сделаю все, что смогу! Жди звонка. Удачи вам! — и он первый отключился.

Минуты после звонка Шеверова тянулись бесконечно, а нервы были напряжены до такой степени, что я вздрагивала от каждого незначительного шороха, шума или звука. Правду говорят — ожидание смерти подобно.

Цорн упорно молчал о своих планах касательно моего лечения. В те редкие минуты, которые мы проводили вместе, он только коротко задавал вопросы о моем состоянии, уточнял самочувствие, делал какие-то записи, назначал очередные процедуры и снова уходил. К вечеру я чувствовала себя, как выжитый лимон, не говоря о том, что сидеть в кресле или… ну, в общем, сидеть, на чем-либо вообще, было достаточно дискомфортно по причине большого количества сделанных уколов. Единственным положительным моментом сегодняшнего дня было то, что я ни разу не увидела Ирму или Рияда. Не то чтобы мне этого хотелось, скорее наоборот, просто… Хотелось бы надеяться, что их серьезно наказали и закрыли в одной из многочисленных камер, но я, к сожалению, не верю в такие удачные подарки судьбы. Особенно в последнее время. Моя жизнь начала напоминать короткий бородатый анекдот: «жизнь, как рояль — клавиша белая, клавиша черная… крышка!»

Часов в восемь ко мне в палату пришел Цорн, увидел нетронутый суп (все туже непонятную субстанцию — надеюсь хоть не живую?), скривился и потом радостно и беззаботно сообщил, что завтра начнется подготовка к проведению операции, которая меня полностью вылечит. Добродушно улыбаясь, поздравил, пожелал спокойной ночи и посоветовал хорошенько отдохнуть, так как завтра понадобится много сил.

Ха! Силы мне понадобятся сегодня ночью! Притом все.

Все-таки очень плохо, что у меня не было четкого плана действий, от правильности которых зависит три жизни.

После ужина пришла медсестра и принесла лекарства. К счастью, до ее появления я успела принять таблетки Шеверова. Одним многострадальным местом почувствовала, что пора — ушлая женщина зорко следила за всеми моими действиями и даже попросила, деликатно, показать рот, после того, как я выпила таблетку. Не доверяют… И правильно делают. Как и в прошлый раз, я почувствовала прилив сонливости, накатила слабость — мне снова дали снотворное, но, по-видимому, меньшую дозу, потому что я смогла самостоятельно дойти до кровати, переодеться на ночь и благополучно «уснуть». Что впрочем, мне не помешало через двадцать минут встать, одеться и решиться на самый отчаянный шаг в моей жизни. Надеюсь, он будет не последним. На этот раз я решила половину пути пройти не тайным ходом, а обычными коридорами — спуститься со второго этажа в подвал. Так мне, по крайней мере, показалось правильнее. Если случайно наткнусь на кого-то из персонала, то будет проще объяснить, что я делаю в обычном коридоре, чем в тайном. К тому же я надеюсь, что не все осведомлены о добавке в мои лекарства снотворного. Всегда смогу соврать, что мне стало хуже и я решила найти доктора. Звучит, конечно, так себе — бред полный. Кто ходит, когда становится хуже? Но, надеюсь, что прокатит. Может, я лунатик и хожу во сне? Но мозг упорно твердил, что моя болезнь не лунатизм, а идиотизм.

К счастью, во время пути мне никто не встретился. Время позднее, к одиннадцати ночи подходит, немногочисленные пациенты больницы давно отдыхают, а от персонала — двух дежурных по этажам, я просто спряталась и незаметно прошмыгнула мимо. Пока удача была на моей стороне.

Так как место, где держали Егора и Ренни, было гораздо ниже подвала, пришлось долго спускаться по лестнице и плутать запутанными коридорами, пугаясь каждого звука и шороха. В прошлый раз я не заметила, что на этом ярусе (буду называть его так) есть еще одно ответвление, ведущее в неизвестном направлении.

Проигнорировать этот коридор и пойти к ребятам или рискнуть проверить? Опасно, могу нарваться на неприятности, но с другой стороны — а вдруг там выход на случай облавы? А… была не была!

Мысленно махнув рукой и придерживаясь стены, я осторожно ступила в узкий коридор. Через несколько шагов бетонные стены сменились скальной породой. Здесь было гораздо сырее, тяжелый воздух давил на легкие. Из-за сильной влажности стены были мокрыми, а одежда и волосы покрыла мелкая водяная крошка, в ушах неприятно шумело. Если приблизительно подсчитать глубину и направление этого коридора, то… то я сейчас нахожусь под озером?! Тогда становится понятно, откуда такая влажность, сырость, тяжелый воздух и давление.

Куда я опять вляпалась? Вопрос чисто риторический в ответе не нуждающийся и воспринимающийся, как данность. Мысль о том, что я вполне реально могу нарваться на кого-нибудь «недружелюбного» в конце этого пути бессовестно гнала. Мне поскорее хотелось уйти из этой больницы, притом, как можно дальше и если есть короткий путь, я обязана им воспользоваться.

Узкий то ли рукотворный, то ли природный коридор закончился огромным круглым залом, потолок которого терялся высоко в темноте. Скудного освещения ламп, расставленных вдоль стен, хватало, чтобы нормально осмотреться и вновь удостовериться, что Цорн больной садист — изувер. Это была еще одна операционная, предназначенная для опытов над животными. Не так хорошо оборудованная, как для людей, но достаточно оснащенная для хирургических операций. Несколько специальных столов с толстыми крепкими ремнями, шкаф для инструментов, полки, заставленные заспиртованными органами и еще чем-то (даже смотреть не хочется) и много-много вольеров, клеток и ящиков.

Здесь я была не одна. В самом дальнем углу у стены стояла огромная клетка, в которой находилось пятнадцать особей неизвестных животных. С виду они очень напоминали волков, но были гораздо выше в холке, лапы мощнее, раза в два больше челюсть и не такие пушистые. Толщина прутьев клетки отчетливо указывала, что они намного сильнее обычного волка.

При виде меня животные ощетинились и, встав на лапы, грозно зарычали. Я испуганно попятилась. Их мощные клыки могли легко перекусить мою шею, притом, без особых усилий. А потом я поняла, почему они так агрессивны и мне стало стыдно. Стыдно за всех людей. Только человек может осознанно и намеренно причинять боль другим, особенно животным, ошибочно считая себя хозяином природы. Клетку для этих существ сделал механик и находиться в ней было физически больно. Прутья били сильными непрекращающимися разрядами, не видимыми обычному зрению, не оставляя следов на коже или шерсти, но бесчеловечно болезненные. Рядом с клеткой на грубо сколоченном столе лежал прибор, позволяющий управлять этими разрядами и я, не раздумывая, его сломала. Разряды тут же прекратились. Не скажу, что эти животные стали более дружелюбны ко мне, но рычание прекратилось, и я смогла рассмотреть то, что они так старательно прятали — двух щенят, свернувшихся калачиком на спине у одной из самок. Так они пытались защитить свое потомство. К сожалению большим я помочь не могла. Открыть клетку было опасно — они легко, а, скорее всего, так и будет, могут наброситься. Осталось только успокаивать себя мыслью, что, когда выберусь отсюда, а Цорна с его милой компанией арестуют, обязательно помогу этим животным. Прежде чем выйти из этого помещения я внимательно осмотрела все стены и углы, но не нашла никакого запасного выхода. Только в стене как раз напротив входа в коридор находился мощный металлический люк огромных размеров. Выяснять для чего он и что за ним находится не было ни времени, ни желания, я и так уже порядком задержалась.

К ребятам спешила, как могла со скидкой на то, что каждую секунду ожидала появления Цорна, Ирмы или Рияда либо кого-то еще мне незнакомого. Я ведь даже не знаю, сколько людей из персонала больницы замешаны в этом кошмаре.

Путь обратно казался еще дольше и труднее. Иногда я ловила себя на мысли, что хочу увидеть хоть кого-нибудь из этих больных садистов. Просто их подозрительное отсутствие так напрягает! Хотя… наверное, это нервы. Вон уже от собственной тени вздрагиваю.

Двери к Егору я открыла быстро и бесшумно. Он меня уже ждал. На тумбочке рядом с ним стояла нетронутая еда и пустой стаканчик для лекарств.

— Они заставили меня выпить какие-то лекарства. Я не знаю, что это было, — как бы извиняясь, сказал Егор.

— У тебя еще остались мои таблетки?

— Есть парочка.

— Пожуй. Не нравится мне все это.

Я опасливо выглянула в коридор. Там никого не было. Закрыв за собой дверь камеры, мы тихонько двинулись дальше к камере Ренни. И вот тут-то начались первые неприятности, о которых я постоянно думала и предвещала. Вопреки моим ожиданиям вампир нас не ждал, а безвольной куклой лежал на узкой кровати. Глаза лихорадочно бегали под закрытыми веками, лицо страшно бледное и осунувшееся, даже черные волосы поблекли и казались серыми в скудном освещении камеры. На его ноге по-прежнему была цепь.

Я подбежала к нему и, положив его голову себе на колени, приподняла. Глаза медленно открылись, в них светилось слабое понимание происходящего. Не задумываясь, я затолкала ему в рот сразу три таблетки Шеверова и мы с Егором придерживали Ренни за плечи, пока он послушно разжевывал лекарство.

— Какая умильная картина. Я сейчас расплачусь, — раздался издевательский отвратительно слащавый голос. — Настоящая сестра милосердия. Не хочешь пойти ко мне в штат?

— А у меня нет медицинского образования, — мрачно буркнула я и обреченно закрыла глаза.

Все заря… Все старания оказались напрасными…

Цорн стоял в дверях и довольно улыбался. Этот миловидный мужчина сейчас выглядел страшнее и хуже любого монстра. Даже демон из шкатулки, которого мы встретили на Иштаре пугал меня не так сильно, как доктор Цорн. Тот хотя бы был демоном по своей природе, а Арнс человек… Это гораздо хуже.

Я не стану говорить, что не испугалась, что я разъяренной львицей отбивалась от негодяев и грудью закрывала ребят. Мне было так же страшно, как и им. Я не верила до последней минуты в реальность происходящего. Казалось, что это жестокий обман зрения, злая галлюцинация и что это все неправда. Что я сейчас закрою глаза и исчезнет этот чокнутый доктор, эта до коликов осточертевшая больница со всеми ее камерами, палатами и тюремными замками. Что уйдет эта треклятая боль, исчезнет ватная слабость из ног и что не будет так отвратительно страшно за себя и ребят…

К чести Егора, он решил так просто не сдаваться и отбивался изо всех сил. Жаль только, что сил было мало… Да и что он мог против двух рослых санитаров? Ренни спеленали, как безвольную тряпичную куклу, а вот меня одарили особым почетом и вниманием. Цорн грубо сдернул меня с койки и жестоко ударил в живот. О-о-о, он прекрасно знал куда бить! Мой крик захлебнулся в кровавом кашле, а потом мне что-то вкололи и я потеряла сознание.

Приходила в себя тяжело. В желудке все горело огнем и каждый вздох отдавал мучительной болью. В ушах шумело, перед глазами все плыло, а руки сильно затекли оттого, что были подняты высоко над головой и зафиксированы железными скобами.

— Пришла в себя? Быстро… не ожидал, — удивленно протянул доктор, и я с трудом сфокусировала на нем взгляд.

Когда круги перед глазами исчезли, я смогла понять, где и в каком положении мы оказались. Напрашивалось одно неприятное слово, вернее, адрес, куда часто посылают, притом не с самыми лучшими пожеланиями. В общем, мы были именно там и еще на пятьдесят метров глубже. Это была операционная комната с теми самыми цепями, к которым в данный момент была прикована все наша веселая троица. Сам же доктор с садистским удовольствием и нездоровой щепетильностью готовил хирургические инструменты к операции.

— Не хочешь узнать, почему у тебя ничего не получилось? — не оборачиваясь, небрежно спросил он.

Я молчала не потому, что хотела выглядеть гордой и невозмутимой, просто было банально больно говорить.

— Молчишь?.. А ну да, тебе же сейчас больно, — все так же небрежно протянул мужчина и успокаивающе добавил: — Скоро еще больнее будет. Знаешь… а я ведь почти проиграл. Даже когда эти два идиота утверждали, что это ты их закрыла, я не верил. Не потому, что так доверяю тебе, они ведь сами признались, что влили в тебя хорошую дозу снотворного и сами же при этом с пеной у рта утверждали, что только ты могла их закрыть. Абсурд. А на поверку оказалось, правда. Тебя монетка подвела. Помнишь, ты ее кинула, чтобы отвлечь и обмануть Ирму с Риядом? А ведь у нас давно никого не было с Алтан — Нарэ. Кроме тебя. И ты знаешь… решение посоветоваться в «В» оказалось весьма верным. Мой хозяин тебя давно и хорошо знает, так же, как и то, что ты портишь все, к чему прикасаешься. Поэтому он настойчиво просил поумерить твой горячий пыл. На вампира не надейся, — мстительно бросил Арнс, обернувшись и заметив, как я смотрю на Ренни. — Этот змееныш сейчас не сильнее годовалого ребенка. «В» великодушно снабдил меня средством, позволяющим лишать сил вампиров. Я берег этот экземпляр для крайнего случая и, как видишь, он настал. Твоя болезнь представляет для меня невероятный научный интерес. Я тебе подготовил увлекательную программу на сегодня, — и он предвкушающее начал перечислять: — Сначала мы с тобой узнаем, каков предел твоего болевого порога. Ну-ну, не надо так бледнеть, на войне часто делают операции без анестезии. Я обещаю, что от отсутствия наркоза ты не умрешь. Тем более твои друзья будут рядом с тобой и поддержат свою милую спасительницу, а потом и разделят твою боль. Разве не так поступают настоящие друзья?

По мере этой длинной речи у меня волосы ставали дыбом. Разоткровенничавшийся доктор беззаботно смаковал и описывал, что нас ждет дальше. Бедный Шеверов — он даже моих останков не найдет.

— Жаль, что пришлось пожертвовать помощником, — продолжил Цорн, скорее обращаясь к себе, чем к нам. — Рияд был талантливым доктором, но несоблюдение правил нашей больницы влечет за собой тяжкие последствия. Мой милый мальчик не сможет больше нам помогать. Я так не люблю, когда меня не слушаются… Но думаю встречи с Ирмой вы обрадуетесь, — и он громко позвал свою помощницу.

Ирма Ялгар появилась практически мгновенно, словно из земли выросла. Но, скорее всего, она просто находилась в соседнем помещении и ждала время своего выхода. Дешевое балаганное представление! Жаль, нельзя объявить антракт и уйти из зала.

Когда я увидела ее лицо, мне на миг показалось, что в нем проскользнуло что-то звериное. Женщина плавной походкой подошла к доктору и ее губы растянулись в довольной ухмылке. Мои, кстати, тоже. На открытых запястьях и шее были отчетливо видны следы, похожие на ожоги. Значит, и она свое тоже получила.

Проследив за моим взглядом, улыбка Ирмы сошла с лица, а глаза наполнились животной ненавистью.

— Ирма особо настаивала ассистировать мне в этот раз. Не догадываешься почему?

— А то вы не знаете причины! — грубо бросила я.

Дыхание наконец-то выровнялось, и я могла говорить. С трудом, но могла.

— Ты у меня за все поплатишься, тварь! — зашипела Ирма. — Отвечай, как тебе удалось так быстро нейтрализовать действие снотворного? Я лично проверяла — ты спала!

— Я не могу вам ответить — это врачебная тайна.

И, хотя все мои поджилки тряслись от одной только мысли, что меня сейчас ожидает, отказать себе в удовольствии поиздеваться над этой психически неуравновешенной особой я не могла.

— Гадина!

Женщина зло сплюнула и занесла руку для удара.

— Нет! Я сказал нет! — Жестко и с расстановкой крикнул Цорн, останавливая свою помощницу. — У нас на сегодня другая программа.

Сказать, что мне хотелось выть от страха — это ничего не сказать. А еще я отчетливо понимала, что на мне одной Арнс не остановится.

Егор, болезненно-бледный, в бессильной злобе кусал губы. Ренни же оставался внешне спокоен и невозмутим.

Доктор окинул нас победным, самодовольным взглядом и добродушно улыбнулся. Страшнее улыбки я не видела.

— Последнее пожелание?

— Что б ты сдох!

От самой души бросила я и лицо мужчины исказилось злобной гримасой.

— Что?!

— Она пожелала вам, чтобы вы недолго жили, — любезно перефразировал Ренни и сочувственно покивал.

Напускное благодушие доктора мгновенно испарилось и он со зловещей собранностью начал одевать белоснежный халат и стерильные перчатки.

— Ирма, деточка, приведи нам одну из наших милых зверушек, — ласково, как к любимой внучке обратился он к помощнице. — Я чувствую, она нам может понадобиться.

Мстительно блеснув глазищами в мою сторону, Ирма поспешила выполнять поручения своего шефа. В операционной остались только я с ребятами, чокнутый садист и один из санитаров, связавший нас в камере Ренни.

— Ну, что ж… не стоит больше тратить время, мы и так порядком задержались.

— Может хотя бы перед смертью скажите, кто такой «В»?

Я не тешила себя надеждами, что Цорн в лучших жанрах литературного злодея раскроет все свои планы и тайны, но не попробовать не могла.

— «В» для меня, как наставник, — в благоговейном трепете все-таки начал говорить доктор, — он… он всемогущ! Он велик и непобедим — гений и великий мастер! Все, что вы здесь видите дал мне ОН! Только «В» понимает меня, понимает мои стремления к грандиозным научным открытиям. «В» сам показал мне, что бессмертие для человека возможно. Еще немного и я смогу превзойти вампиров, не превращаясь в этих клыкастых уродов. «В» все о вас знает! Он все видит!

— Единственный урод здесь — вы! Притом моральный. Цорн, вы не ученый… Вы — свихнувшийся мясник.

— Думай, как хочешь, — неожиданно быстро успокоился он, но безумный блеск в глазах разгорелся еще ярче. — Ты знаешь… у меня вряд ли получилось тебя вылечить. Твоя болезнь настолько необычна, что даже с помощью вампира, не факт, что операция прошла бы успешно. Ну ладно… — сокрушенно вздохнул он, — раз не вылечу, то хотя бы изучу.

Все. Конец…

Но доктор не успел даже шага сделать в нашу сторону. В операционную вбежал запыхавшийся испуганный санитар и тяжело дыша, заорал:

— Доктор, в больницу едут какие-то люди! Час назад в порт пришел огромный военный корабль. Наш человек видел, что там много вооруженный военных. Их смогли задержать с документами, но скоро они будут здесь!

— Кто это?! — рявкнул Цорн, резко повернувшись ко мне. В его руке опасно блеснул скальпель.

— Санэпидемстанция. Будут здесь все проверять на наличие всякой гадости и мерзости. Их у вас тут очень много развелось. Может, потом даже дезинфекцию устроят.

Я ликовала. Сомнений в том, что это помощь от Шеверова у меня не было. Я просто не могла думать иначе.

Арнс бесновался в приступе бессильной злобы. Он в припадке толкнул операционный стол ногой и тот перевернулся, задев тележки с инструментами. Все повалилось на пол с жутким грохотом.

— До твоего приезда все было так прекрасно, — тяжело дыша, посетовал доктор. — Теперь придется все заново отстраивать…

И мужчина заметался по помещению, открывая ящики, вываливая их содержимое, нервно перебирая его, чтобы в следующую минуту откинуть в сторону. Он не знал за что хвататься, поэтому не мог сконцентрироваться и собраться. Дорогостоящие инструменты и препараты небрежно валялись на полу, а санитары испуганно переминались с ноги на ногу, опасаясь попасть под горячую руку начальника.

— Ты! — Внезапно остановившись, гаркнул Цорн на того санитара, что принес новость о приезде властей. — Подымись в мой кабинет и подожги его. Хочу, чтобы там все сгорело. А ты, — и он перевел взгляд на другого подчиненного, — пойди проверь, где там Ирма запропастилась. Что-то она долго копается и еще… — губы мужчины растянулись в гаденькой ухмылке, — откройте шлюз. Необходимо затопить этот отсек.

Моя радость и ликование угасли также быстро, как фитиль зажженной свечи, залитый ведром воды.

— Что вы хотите сделать? — тихо спросил Ренни и от этого упавшего, равнодушного голоса я вздрогнула.

— Уничтожить все улики и вас заодно. Я даже не буду вас убивать, за меня это сделает вода. Представьте… чувствовать, что помощь вот-вот придет, что она где-то совсем рядом, поблизости и… наблюдать, как сантиметр за сантиметром приближается смерть. Вход сюда не найдут, а даже если и найдут, то до ваших тел не доберутся ни-ког-да!

— Ты еще демонически расхохочись! — Психанул Егор. — Достал уже! Сколько здесь проработал, не знал, что такой балабол. Сделай милость, заткнись!

— Безродный нищий! Я дал тебе кров и хорошую зарплату. Ничтожные людишки, вам никогда меня не понять!

Пока Цорн отвлекся на Егора, я пыталась придумать, как нам освободиться. К сожалению, это было невозможно — нас так крепко и основательно приковали к железным наручникам, что без посторонней помощи невозможно было выбраться. Если бы только Ренни был не так слаб. Я обреченно посмотрела на вампира и увидела, что он старательно подает знаки глазами, призывая повернуться в сторону выхода из операционной.

В дверях, беззвучно скаля огромную окровавленную пасть, стоял смертельно опасный хищник, так сильно напоминающий мне волка. Теперь понятно, почему так долго нет Ирмы, вернее сказать, почему ее не будет. Того санитара, полагаю, тоже. Скорее всего, помощница самонадеянно открыла клетку, уверенная, что животные все еще находятся под воздействием разрядом и не могут напасть. Вот и поплатилась… За все.

— Куда это вы смотри… — осекся на полуслове Цорн и, проследив за нашими взглядами, остолбенел.

Его лицо побледнело, лоб мгновенно покрылся испариной, отталкивающе блестя под искусственным освещением. Он боялся даже дыхнуть глубоко, не то чтобы сделать малейшее движение.

Животное снова зарычало. Теперь уже громко и угрожающе. По виску доктора скатилась большая капля пота и упала на отглаженный воротничок белоснежного халата. Хищник не нападал, он просто следил за смертельно перепуганным человеком своими большими янтарными глазами и ждал. Через несколько минут стала понятна причина промедления — в дверях позади грозного животного появились его собратья. Вся стая. Они медленно двинулись в сторону Цорна, осторожно ступая по захламленному полу. Только двое из стаи не участвовали, находясь в стороне, и бережно держали в зубах двух щенков. Молодой выводок безропотно болтался в воздухе и только желтые глаза светились почти человеческим детским восторгом. Мне было приятнее смотреть на двух щенков, чем на кровавую расправу стаи над своим катом. Доктора убили быстро, жестоко и беспощадно. То кровавое месиво, некогда бывшее Цорном, сейчас с трудном можно было назвать даже человеком. Нет, они не стали его есть, но сила и количество укусов напоминали результат мясорубки.

А дальше произошло то, что я до сих пор не могу объяснить. Вместо того чтобы напасть и уничтожить людей и не оставлять позади себя стаи опасных двуногих существ, умеющих причинять боль не ради выживания, они просто ушли. Вожак, тот, что появился первым и был гораздо крупнее остальных, коротко тявкнул и стая медленно прошла мимо нас в то время, как он сам пристально следил за нами. Они скрылись в одном из многочисленных ответвлений коридора. Последним ушел вожак. Причина их поспешного ухода была вполне объяснима и даже видна — сюда стремительно прибывала вода, грязным потоком смывая мусор с пола.

Я думала, что хуже быть не может. Оказалось, у меня просто бедная фантазия.

Нас не зарезал садист-изувер, не загрызли хищные звери, зато мы утонем в воде из озера. Когда это все закончится!!!

— Этому нет ни конца ни края! — На грани нервного срыва прокричал Егор, пытаясь высвободить руки из стальных оков.

Ренни проделывал то же самое, только молча и багровея от усердия.

Лично я на чудо не рассчитывала и не надеялась. Сколько раз удавалась избежать смерти, а в этот раз… Тоже удастся?!

Неожиданно железные браслеты, сковывающие руки вампира хрупко треснули и оторвались от стены. Ренни кулем упал на пол, бухнувшись в воду по колено и подняв тучу брызг. Все-таки не зря я заставила его съесть три таблетки Шеверова еще там в его камере. Пусть гораздо дольше, но они смогли нейтрализовать препараты, введенные Цорном.

Пока Ренни искал подходящий инструмент, пока выудил из перевернутого ящика непонятные щипцы, предназначенные, скорее всего, для дробления ребер, пока освобождал Егора и меня, вода в комнате была нам уже по грудь и на этом останавливаться не собиралась. Мы заметались, пытаясь найти выход, ведущий к подвалу. Я также не удивилась и не расстроилась, обнаружив его перекрытым ящиками и шкафами, принесенными сюда водой. Только рассмеялась. Нервно и пугающе.

Самым рассудительным в нашей компании оказался Егор, предложивший пойти путем, который выбрали животные. Возможно, благодаря своему природному чутью, они знали, где выход. Звучит бредово, сама понимаю, но и другого выбора у нас нет. Разбирать завал долго, вода прибывает слишком быстро.

Мы плыли по длинному коридору, едва не касаясь потолка головами, а выхода все не было. Вода была ледяной, но тело не чувствовало холода, мышцы работали на пределе. Мы старались из последних сил. Внезапно коридор ушел резко вниз, последний глоток воздуха и нас накрыло с головой. Дальше плыли на ощупь, совершено не ориентируясь в потоке мутной черной воды — просто прямо, движение за движением. Впереди плыл Ренни, следом я, замыкающим был Егор. Легкие жгло и разрывало от нехватки воздуха и мучительном желании сделать вздох. Сжимая губы и кусая их до крови, я сдерживалась из последних сил, понимая, что этот вздох станет моим последним. Перед глазами плыли круги, и я не сразу поняла, что вода стала светлее, а впереди над головой появился рассеянный свет. Первым вынырнул Ренни, за ним я. Холодный воздух раннего утра был самым сладким и желанным во всем мире. Я часто дышала, глотая воздух ртом, и пыталась успокоиться.

Я жива! Господи, мы выжили!

— А где Егор?

Я повернулась к Ренни и у меня внутри что-то оборвалось. Егора рядом не было. Мы с вампиром болтались в мутной воде небольшого круглого озера, а Егора рядом не было.

Ренни нырнул первым, я за ним. Почти у самого дна мы разглядели безвольную фигуру нашего товарища. Он лежал, широко раскинув руки, и не подавал признаков жизни. В четыре руки подняли его на поверхность и вытащили на берег. Мокрые, испачкавшиеся в грязи берега, трясущиеся от холода, мы пытались вернуть Егора к жизни. Я не хотела, не могла поверить, что он умер за несколько минут до спасения.

Ренни делал прямой массаж сердца, я, зажав Егору нос, делала дыхание рот в рот.

— Раз-два-три, вдох! Раз-два-три, вдох! — громко считал Ренни, не прекращая массажа сердца.

Бесполезно, он не подавал признаков жизни.

— Егор, сволочь, ну живи! Слышишь? Я прошу тебя!

Вампир оставил попытки спасти человека, а я все никак не могла остановиться. Не замечая слез, ручьем текущих из глаз и падающих солеными капельками на посиневшее лицо парня, не обращая внимания на сильный холод и облачка пара, вырывающихся при дыхании, не слыша голосов приближающийся людей. Я не могла отпустить Егора.

— Раз-два-три, дыши! — Теперь уже я сама делала массаж сердца и вдыхала ему в рот воздух. — Раз-два-три, ну давай же! Миленький мой, хороший, дыши! Раз-два-три! Егор, тебя мама ждет… Ты, меня слышишь? Она тебя очень любит… Сволочь, ты, бессовестная! Дыши, кому говорят?!

Я со всей силы барабанила ему по грудной клетке и не верила, что он умер. Ренни просто молча сидел рядом. Посиневшие губы было плотно сжаты, взгляд потухший и безжизненный, с черных волос капала вода. Он тоже не верил.

Я бессильно опустила голову на грудь Егора и… тут же вскочила, перевернув его набок и помогая выйти воде и откашляться. Тело Егора билось в мелких конвульсиях, пока он кашлял водой и пытался самостоятельно дышать. Когда он откашлялся, я обняла его за голову и, прижав к себе, тихо укачивала. Меня от него сейчас никакая сила не оторвет.

— Это ты так спасаешь или пытаешься придушить? — послышался до боли знакомый голос и мне на плечи бережно накинули теплый пиджак.

— Багир, я говорила вам, что я полная дура?

— Да, — хохотнул он, обнимая меня за плечи, — и сегодня ты в очередной раз это подтвердила.

Прошло несколько часов, прежде чем страсти в больнице святого Кирифа улеглись и мы смогли в спокойной обстановке наконец-то поставить точку в этой истории.

В пустом зале больничного кафе за круглым столиком сидели Ренни, Егор, я, Шеверов и глава департамента по расследованию особо тяжких преступлений Захар Магнуш. Высокий, спортивного телосложения мужчина средних лет, с открытыми умными глазами и ухоженными темно-русыми усами сразу же мне понравился. Хотя хитрец тот еще — все же, как-никак глава департамента.

— Мы давно следили за деятельностью Цорна, но тех улик, которыми располагали, было недостаточно даже для получения ордера на обыск больницы. Со времени открытия больницы святого Кирифа количество пропавших без вести на улицах нашего города значительно возросло. Точного списка у нас нет, но насчет двадцати жертв могу сказать с уверенностью. Обычно он выбирал людей неимеющих близких родственников, иногда бомжей или психически нездоровых. Давал им кров, хороший уход, следил за их здоровьем, дарил надежду на хорошую жизнь, а затем убивал. В основном разбирал на органы и делал нелегальные операции. Клиенты находились всегда и притом весьма известные. Впрочем, сейчас не об этом… Также доктор Цорн имел маниакальное пристрастие к разного рода экспериментам над человеческим телом. Вы и сами смогли в этом лично убедиться. Сложность расследования заключалась в том, что у нас не было ни одного заявления от членов семьи или близких людей, пропавших без вести, а на одних домыслах и предположениях далеко не уедешь.

— А как же заявление Тамары Вирсат, мамы Егора? — удивленно спросила я у следователя.

— Оно к нам даже не дошло, — цинично фыркнул Захар. — Теперь я знаю почему. В личном кабинете Цорна мы обнаружили несколько списков и весьма интересные документы. В одном списке были имена его пациентов, которым провели операции и их истории болезни. В другом имена тех, кто способствовал поиску подходящих доноров, их похищению или найму на работу, как в случае с Егором. Этот список мне особенно дорог.

— Как вам это удалось? — аж подскочил от удивления Ренни. — Мы лично слышали, как Арнс приказал своему помощнику уничтожить кабинет.

— А мы вовремя успели, господин Ренни, — хитро подмигнул вампиру мужчина. — Мы так долго ждали этого момента, что, когда господин Шеверов вломился в мой кабинет и потребовал организовать спасательную операцию на остров Туманов с целью арестовать Цорна, я едва не заплакал.

— И вы ему поверили на слово? — Не унимался молодой вампир, недоверчиво прищурив глаза и пристально глядя на человека.

— Ни секунды не сомневался. Я давно знаю Шеверова и такие шутки не в его характере. Так что я нисколько не сожалею, что доверился словам Багира и своей интуиции. Жаль только, что я не смогу посадить этого садиста.

Захар искренне сожалел и не скрывал своих чувств.

— Этот маньяк, не имеющий права называться доктором, получил по заслугам! — Багир в порыве гнева стукнул кулаком по столу и блюдца с чашками жалобно звякнули. — Он получил по заслугам.

— Так же, как и его подельники, — поддержал его Захар. — Тела двух помощников, в том числе и то, что осталось от самого Цорна вынесло водой немного дальше того места, где вы вынырнули. Вообще, эта больница была великолепно продумана. Мы насчитали три тайных выхода, с помощью которых можно покинуть территорию незаметно и это только те, что удалось найти. Также Арнс не поленился сделать шлюз, ведущий непосредственно к озеру, созданному на случай, если понадобится избавиться от улик. Вам чудом удалось выбраться. Я до сих пор удивляюсь, как вы спаслись…

— Просто очень хотелось жить.

Мой голос прозвучал грустно и устало.

— А к вам девушка, у меня отдельный разговор, — строго насупился Магнуш. — Как вам вообще могла прийти в голову идея поехать сюда одной, без прикрытия, без помощи, да еще попытаться организовать побег?

— Давайте вы не будете мне рассказывать, насколько идиотскими и не обдуманными были мои действия, а я не стану вас обвинять в том, что зная о зверских преступлениях Цорна, вы ничего существенного не предпринимали.

— Вы умеете договариваться, — легко пошел на попятную следователь и невозмутимо выпустил в сторону облачко сигаретного дыма.

— Вообще-то, у меня к вам серьезная просьба, господин Захар, — он внимательно замер, а я продолжила: — Возможно, сделать так, чтобы наши имена не упоминали в следствии и о нашем присутствии на острове не разглашали? Очень не хочется, чтобы этот факт стал достоянием общественности.

— Это нарушает правила, но… для вас я сделаю исключение. И без ваших показаний улик достаточно, чтобы начать большой судебный процесс и закрыть этот остров для посещений раз и навсегда. Эта земля и так впитала слишком много крови. Мои ребята сделают так, что о ваших именах никто не узнает. Кстати, у меня к вам имеется пара вопросиков, на которые хочется услышать ответ.

Магнуш очень напоминал мне питбуля, намертво вцепившегося в добычу. Ни за что не отпустит.

— Вы знаете, кто помог Цорну построить больницу?

Вопрос не стал для нас неожиданностью. Еще до начала разговора со следователем мы договорились не упоминать о личности «В», ограничившись туманными знаниями о каком-то могущественном покровителе, имени которого мы не знали. Это не была ложь. Это просто была не вся правда. То, через что нам троим пришлось пройти, испытать, ощутить на себе связывает и роднит гораздо сильнее кровных уз, клятв и обязательств. Я попросила ребят не упоминать про «В» и они охотно согласились. Нет необходимости посвящать в эту историю департамент. Если не помогут, так помешают точно. Можете считать меня снобом, но властям я не доверяю. Бюрократический аппарат — слишком тяжелая, неповоротливая и медлительная машина. Она неохотно движется вам навстречу и с гораздо большим рвением давит своим весом.

— Арнс упомянул о каком-то человеке, который помог ему построить больницу и вроде бы для него доктор проводил свои опыты. То ли для создания бессмертия, то ли для лечения какой-то болезни.

— Жаль… Кстати, — неожиданно вскинулся следователь, — у того берега, где вы вынырнули были обнаружены странные следы. Я не зоолог, но отпечатки лап значительно крупнее собачьих. По-видимому, стае удалось выбраться и скрыться в лесу.

— Почему вы нам об этом говорите. Это так важно? — не понял Егор к чему клонит Захар.

— Потому что эта информация тоже не будет разглашаться. Незачем людям знать о неизвестном виде хищников — обязательно захотят исследовать, а я не хочу, чтобы остров посещал кто-либо. Ни туристы, ни тем более ученые. Жилых поселений здесь нет, работал только порт и то я планирую его закрыть в самое ближайшее время.

— Ой, господин Захар, — я взволнованно подскочила на месте, вспомнив важную информацию, — один из санитаров, предупредивший о вашем приезде, сказал, что в порту есть их человек.

— Ой, а мы его давно поймали! — передразнил меня Захар, состроив похожее выражение лица, и остальные расхохотались.

— Что нам теперь делать?

Егор все еще истощенный, но приведенный в порядок, переодетый в чистую одежду никак не мог поверить, что этот кошмар наконец-то закончился.

— Господин Магнуш, а как вы объясните причину смерти трех подозреваемых? — не унимался Ренни. — Их пошмотовали так, что трудно скрыть следы укусов.

— Скажу, что из-за неосторожности их порвали подопытные собаки. И вообще… — в голосе Магнуша прозвучали стальные нотки, — молодому господину не следует ни о чем беспокоиться. Я знаю, что сказать и как правильно подать эту историю. А насчет того, что вам делать дальше… — вновь вернулся к благодушному тону мужчина, надев маску добряка, — можете смело собирать вещи. Через два часа корабль отходит с острова.

Я расслабленно откинулась на спинку мягкого кресла и с удовольствием отхлебнула обжигающе горячего отвара. Какое это счастье пить, дышать, говорить, двигаться не чувствуя боли. Когда Шеверов надел мне на шею медальон, я почувствовала себя самым счастливым человеком на земле. Первым ощущением было, будто я ступаю по облакам, высоко паря над землей и оставив далеко внизу всю боль, которая так долго и жестоко меня терзала. И неважно, что тогда я была промокшей до нитки, с испачканным лицом, в грязной и порванной одежде, уставшая и трясущаяся от холода. Возвращение медальона сглаживало все неприятности.

Подозрительная тишина за столом вернула меня к действительности. Все почему-то смотрели на меня. Причем чересчур сочувственно и жалостливо.

— Вы чего?

Я хотела спросить, что происходит у Шеверова, но его рядом не оказалось. Вернее, не так. Он рядом был, но больше не сидел за столом на соседнем месте, а стоял чуть поодаль и держал в руках то, что понизило мое настроение до отметки ниже нуля.

— Что это? — мрачно спросила я у Шеверова, кивая головой на зажатый в его руке шприц.

— Укол.

— Зачем?

— Мне его тебе сделать надо. Пошли.

— Неправда. Зачем вы это на меня наговариваете?

Сидящие за столом Магнуш, Егор и Ренни с нескрываемым удовольствием наблюдали за развернувшимся спектаклем в исполнении двух клоунов.

— А почему именно сейчас?

— Если я сейчас не сделаю укол, то потом придется по всему кораблю за тобой гоняться, а я уже немолод.

— Так… не надо мне давить на жалость! И подкрадываться тоже не надо!

Я обошла столик по кругу и остановилась как раз за спиной Егора.

— Багирыч, вы что издеваетесь? Уберите это от меня!

— Ну, чего ты нервничаешь? Тебе не стыдно? Один укольчик и все… Ты его даже не почувствуешь.

— Ага, щас! У меня после этой больницы не попа, а сплошное решето. Вся в дырочках. Я даже сидеть нормально не могу!

— Тебе что жалко?

— Жалко! И вообще, в этом нет необходимости. Я чувствую себя превосходно, — жестко отрезала я, намекая на действие медальона.

— И в самом деле, чего вы так разволновались? Доктор Шеверов за вас беспокоится… переживает. Тем более мы так и не узнали, какие именно препараты вам вводили. Ваша медицинская карточка осталась в затопленном ярусе, — поддержал Шеверова Захар, и я поняла, что он мне не так уж и нравится.

— Вы знаете… Ай! Прямо в сердце!

Коварно воспользовавшись тем, что я отвлеклась Багир, подкрался ко мне и подло сделал свое черное медицинское дело. Виртуозно — прямо через одежду.

Сердито пыхтя, я нервно потирала уязвленное (да-да, притом в прямом и переносном смысле) место. Остальные покатывались со смеха. Вот так всегда. Никакого уважения ко мне, как к личности и сострадания, как жертве покушения.

Не буду вдаваться в подробности относительно отъезда с этого вызывающего нервный тик острова. Неинтересно. Единственное, о чем стоило упомянуть — с порта забрали собачку, ту самую, которую пнула Ирма Ялгар. Кому-то из персонала корабля стало ее жалко, и осчастливленное человеческим теплом животное подняли на борт, накормив до отвала.

В порту Алтан-Нарэ мы распрощались с Егором с самыми искренними обещаниями обязательно собраться всем вместе и отпраздновать окончание этого кошмара. А вот с Ренни пришлось повозиться. Чем ближе мы подплывали к порту, тем мрачнее он становился. А когда подняли вопрос о том, чтобы отвести его в дом клана, он замкнулся в себе. Пришлось забирать его с собой. Впоследствии оказалось, что ни я, ни Багир не умеем находить контакт с детьми подросткового возраста. В решении этого вопроса помогла мудрая Марта. Разок глянув на мрачного Ренни, на нас, шумно метушащихся рядом, она сказала, что он просто боится. Боится возвращаться домой. Лично мне этот страх был не совсем понятен, пока через день молчания, когда я перестала доставать его своим навязчивым вниманием и больше не приставала с расспросами, он рассказал все сам. Ситуация оказалась простой и вполне объяснимой — полгода назад, Ренни сам сбежал из клана, перед этим серьезно поссорившись с отцом. Долгая дорога к городу и несколько часов бесцельного блуждания по улицам столицы охладили его пыл. Он уже был готов вернуться домой и даже придумал слова, чтобы попросить прощение, но на свою беду встретил Анри Криштофа. Теперь мы оба знаем, что эта встреча не была случайна и чтобы отомстить своему врагу Венегару Хаш, Анри выследил и продал его сына. В нашем случае можно смело сказать — прямо на убой. И теперь Ренни боится возвращаться домой, думая, что отец все еще злится на него и обвиняет в предательстве клана. Эти метания души и буйства чувств, особенно когда он мог зайти в мою спальню посреди ночи и жалобно попросить в… раз рассказать, как себя вел его папа, услышав новости о настоящей причине исчезновения сына, довели меня до предела и самого крайнего решения этой семейной ситуации.

Откровенно говоря, звонить Алдару было страшно и отчего-то неловко. Выгнав взашей развалившегося в кресле Ренни и чувствующего себя в моей комнате вполне вольготно, я положила часы на тумбочку и долго ходила вокруг них, не решаясь отважиться на звонок. Но как только услышал конюченья вампира аж с первого (!) этажа, теперь донимавшего Марту своими подростковыми проблемами в общении с родителями, тут же схватила часы и завела их на нужное время.

Прошло несколько томительных секунд, прежде чем я услышала знакомый бархатный обволакивающий голос и увидела идеальное красивое лицо. Я успела позабыть, как он красив. В горле моментально запершило, а ладони вспотели. Хорошо, что он не рядом, иначе бы обязательно развеселился, услышав, какую барабанную дробь отбивает мое сердце.

— Здравствуйте, Алдар. Надеюсь, я вам не помешала?

— Наоборот, — его губы изогнулись в обольстительной улыбке, чуть обнажившей острые клыки, — я приятно удивился и обрадовался такому неожиданному сюрпризу. Неужели ты соскучилась?

— Нет, мне просто нужна ваша помощь, — честно ответила я, не поддавшись на провокационный вопрос.

— Я уже успел отвыкнуть от твоей убийственной прямолинейности, — притворно посетовал он, блеснув вишневыми глазами. — Чем я могу помочь моему любимому маленькому механику?

— Организуйте мне встречу с Венегаром.

— Зачем?

С лица Хозяина вмиг слетела добродушная улыбка, глаза опасно сощурились, а сам он заметно напрягся.

— Я нашла его сына…

— Не спи! — звонко крикнул Ренни и в тот же момент мне в лицо попал комок снега.

— Ах ты ж, мелкий бандит!

Я ме-е-дленно повернулась в сторону убегающего пацана, отряхнулась и встала со скамейки.

Вынуждена признать, что бой на снежинках я позорно проигрывала. Успокаивала себя тем, что мой соперник не простой мальчишка, а полностью восстановившийся в силах молодой вампир. Хорошо, хоть проигрывала не в сухую — пару раз вскользь задела.

— А вот получи! — Угрожающе прокричал Ренни, занося над головой приличный комок снега, и упал, получив мощный удар снежком точно в лоб.

Мои губы невольно расплылись в ехидной улыбке.

— Благодарю, Алдар! — не оборачиваясь, сказала я. — Вы знаете, как меня порадовать.

— Всегда к вашим услугам.

Элиш направился ко мне и, остановившись рядом, отряхнул черные перчатки от снега. Он ярко выделялся на фоне заснеженного парка, одетый в длинное элегантное пальто и держась с поистине королевской осанкой.

— Откровенно говоря, ты меня сильно удивила известием о Ренни. Не хочешь рассказать, как у тебя получилось его отыскать?

В нарочито равнодушном тоне звенели стальные нотки. Сами понимаете, рассказывать мне не хотелось.

— Пусть вам Ренни расскажет, у него это лучше получится.

— Так-так-так, — зловеще протянул Алдар, — а чегой-то у нас так глазки забегали, сердцебиение участилось? Я чего-то не знаю?

— Ну, как вам сказать… — замялась я, возводя глаза к небу и пятясь назад. — Э… видите ли… дело в том… Ренни, как тебе не стыдно?! А ну-ка вставай и поприветствуй своего повелителя!

Я коварно перевела стрелки на мальчика, старательно претворяющегося мертвым и лежащего в сугробе. Он живо поднялся и галантно поклонился Элишу, низко опустив голову. Уголки губ Хозяина изогнулись в одобряющей улыбке, и он кивнул в ответ, приветствуя своего подданного.

— Ренни, тебя кое-кто ждет, — ироничным, добродушным голосом сказал Элиш мальчику и кивнул в сторону.

В самом начале аллеи, сейчас почти опустевшей, стояла одинокая мужская фигура и не двигалась. Ренни удивленно замер, растерянно хлопая глазами. Я чуть подтолкнула его в спину и он медленно пошел навстречу отцу.

— Алдар, а ведь вы не сказали Венегару, зачем сюда приехали, — догадалась я по самодовольной ухмылке вампира.

— Естественно. Я хотел сделать ему приятный сюрприз.

— И он у вас получился. Посмотрите на Венегара — стоит ни живой, ни мертвый.

— А по мне так вполне счастливый.

Вампир так и не двинулся с места, а когда к нему подошел сын с виновато опущенной головой, он схватил мальчика в охапку и крепко прижал к себе.

Пока мы с Элишем подошли к вновь соединившемуся семейству Хаш, они уже пришли в себя и отец обнимал своего сына за плечи, гордо улыбаясь.

— Здравствуйте, Катерина. Я рад, очень рад вас видеть, — тепло поздоровался Венегар, крепко пожимая мне руку.

Я искренне радостно улыбнулась в ответ.

— Я не знаю чем вас отблагодарить. Вы такое для меня сделали…

— Да ну что вы, — шутливо пожурила я. — Даже не заикайтесь о награде. Обижусь. А вот чек, который у вас за перчаткой уберите от греха подальше.

— Ты посмотри, какая глазастая, — засмеялся мужчина и перестал прятать чек. — Ренни, может, хоть ты ее уговоришь?

— Н-е-е, она принципиальная, — категорически сказал маленький бандит, делая незаметный знак у виска.

Я украдкой показала ему кулак. И тут мне в голову пришла на удивление удачная и полезная идея.

— Деньги я не возьму, но мы с Ренни знаем одного человека, которому они очень пригодятся.

Мальчик понял, о ком я говорю и пообещал лично отдать их Егору в руки.

Расставание было тяжелым. Для меня. Я понимала, что вижу его, возможно, в последний раз. И деньги я не стала брать не потому, что вся такая из себя благородная и возвышенная, сами знаете какая я на самом деле меркантильная особа. Просто… Ну не окупишь деньгами то, что мы пережили вместе и если совсем уж откровенно — если бы не Ренни и его вампирская сила, висели бы мы с Егором сейчас на цепях в затопленном ярусе.

На галантное предложение подвести меня до дома я отказалась. Не хотела затягивать прощание. Венегар настаивать не стал, а вот Элиш нехорошо нахмурился и в его глазах на миг полыхнуло красное пламя недовольства. Не завидую я Ренни. Но что поделаешь… Я эгоист. Лучше быть как можно дальше от вампиров во время этого разговора.

Уже когда они почти скрылись из виду, Ренни обернулся и, окликнув меня по имени, подбежал обратно.

— Я ведь знаю, что ты умрешь, — тяжело дыша от быстрого бега или от волнения, признался мальчик.

Не обращая внимания на холодный снег, я встала перед ним на колени и крепко взяла за руки.

— Ты умный мальчик.

— Просто… просто туда не попадают здоровые люди, только если они не были донорами, а Цорн… Я ведь сам слышал, как он издевался над тобой, обещая вылечить. Ты скоро умрешь?

— В конце марта. Я точно знаю.

— А…

— Ни твой отец, ни тем боле Алдар не знают об этом. И не должны знать, — жестко закончила я, крепче сжав его похолодевшие ладони.

— Я никому не скажу. Клянусь.

— Верю.

И я, в самом деле, верила. Серьезное выражение лица, больше подходившее взрослому мужчине, чем подростку и искренний тон ни на секунду не заставили меня усомниться в честности его слов. Ренни сдержит клятву.

— Кать, я посажу для тебя эустонии. Этот цветок достоин тебя.

Надо же, как сказал — не я достойна его, а он меня.

— Маленький хитрец, смотри не прогадай — это очень дорогой подарок и… для меня он бесценный дар от замечательного друга.

— Угу, — кивнул он, сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

— А теперь беги. Видишь… у меня и так глаза на мокром месте.

Я еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. Из последних сил.

— А если они спросят, почему я так долго с тобой прощался и ты плакала?

Он шмыгнул носом и выдавил из себя подобие улыбки.

— Скажи, что задержался из-за того, что я одумалась и умоляла тебя вернуть деньги. Слезно. Но ты оказался стойким и не поддался на уговоры.

— Именно так и скажу.

Он неуклюже, порывисто меня обнял и убежал, так ни разу и не обернувшись.

Небо окончательно затянуло темными тучами, пошел крупный снег. Оставаться в парке не было ни смысла, ни желания. Сегодня я устрою себе выходной. Приму ванну, выпью горячего чая с чем-нибудь сладеньким и почитаю интересную книгу, уютно устроившись с пледом в кресле у окна. Сегодня я забуду обо всем плохом, тревожном и нерешенном. Это будет небольшой отдых перед следующим рывком. Мне еще понадобится много сил — ведь это еще не конец.