Мемуары фельдмаршала

Глава двадцатая. Капитуляция Германии

27 апреля мне сообщили из военного министерства, что 24-го Гиммлер через шведский Красный Крест передал предложение о капитуляции.

Гиммлер указывал, что Гитлер безнадежно болен, а он (Гиммлер) имеет все полномочия для действий. Я не обратил особого внимания на это сообщение. Мне казалось, что приближавшиеся русские представляли куда большую опасность, чем побежденные немцы. Я знал, что германская война практически завершилась. Главная и неотложная задача состояла в том, чтобы со всей быстротой дойти до Балтийского моря, а затем сформировать фланг, обращенный на восток; это был единственный способ остановить русских, рвавшихся в Шлезвиг-Гольштейн, а оттуда — в Данию.

Теперь события развивались стремительно. Вечером 1 мая мы перехватили сообщение немецкого радио, что Гитлер умер на своем командном посту в Берлине и что своим преемником в качестве фюрера он назначил адмирала Деница. О Гиммлере даже не упоминалось; позже один из моих офицеров связи видел его в штабе Деница в Фленсбурге и понял, что он уже не играет ведущей роли в руководстве делами.

Днем 2 мая генерал Блюментритт, командующий всеми сухопутными силами Германии от Балтийского моря до реки Везер, прислал в штаб 2-й армии сообщение, гласившее, что на следующее утро он приедет с предложением о капитуляции своих войск. Он так и не появился, но вместо этого прислал радиограмму, что переговоры должны идти на более высоком уровне.

3 мая фельдмаршал Кейтель с согласия адмирала Деница прислал в мой штаб в Люнебургской пустоши делегацию для начала [356] переговоров о капитуляции. Группа прибыла в 11.30 утра. В нее входили:

генерал-адмирал фон Фридебург, главнокомандующий германскими военно-морскими силами;

генерал Кинцель, начальник штаба фельдмаршала Буша, который командовал сухопутными силами немцев на моих северном и западном флангах;

контр-адмирал Вагнер;

майор Фрайдель, штабной офицер.

Позже к этой четверке присоединился еще один штабной офицер, полковник Поллек.

Их привели к моему фургону и поставили под британским флагом, гордо развевавшимся на ветру. Я заставил их подождать несколько минут, а затем вышел из фургона и пошел к ним. Все они отдали мне честь под флагом Соединенного Королевства. Я знал, что немцы приехали капитулировать и что война закончилась. Немногие из тех, кто находился в связных и оперативных фургонах моего тактического штаба, смогут забыть волнение, испытанное ими, когда они услышали слабый «стук» немцев, которые пытались связаться с нами по командной радиолинии, чтобы получить от своей делегации инструкции по капитуляции.

Я спросил своего переводчика: «Кто эти люди?» Он ответил.

Тогда я спросил: «Чего они хотят?»

Адмирал Фридебург прочел мне письмо от фельдмаршала Кейтеля с предложением сдать мне три немецкие армии, отступавшие перед русскими между Берлином и Ростоком. Я отказался рассматривать это предложение, сказав, что эти армии должны сдаться русским. Я добавил, что, разумеется, если какие-то немецкие солдаты направятся к моему фронту с поднятыми руками, их автоматически возьмут в плен. Фон Фридебург сказал, что сдаваться русским немыслимо, потому что они — дикари, и что немецких солдат тут же пошлют на работы в Россию.

Я ответил, что немцам следовало подумать обо всем этом до того, как они начали войну, особенно до того, как они напали на Россию в июне 1941 года.

Затем фон Фридебург сказал, что они беспокоятся по поводу гражданского населения в Мекленбурге, подвергающегося грабежу со стороны русских, и что они хотели бы обсудить, как можно [357] спасти этих людей. Я ответил, что Мекленбург находится не в моем районе и что любые связанные с ним проблемы надо обсуждать с русскими. Я сказал, что они должны понять, что я отказываюсь обсуждать какие бы то ни было дела, связанные с ситуацией на моем восточном фланге между Висмаром и Домицем; в отношении этих дел им следует связываться с русскими. Затем я спросил, хотят ли они обсуждать капитуляцию своих сил на моем западном фланге. Они ответили отрицательно. Но их беспокоило положение гражданского населения в этих районах, и они хотели бы согласовать со мной какие-то схемы медленного отхода своих сил по мере наступления моих войск. Я отказался.

Потом я решил, что надо быстро перехватить инициативу. Я сказал фон Фридебургу:

«Вы согласны сдать мне все германские силы на моих западном и северном флангах, включая все силы в Голландии, Фрисланде с Фризскими островами, в Гельголанде, Шлезвиг-Гольштейне и Дании? Если Вы это сделаете, я приму это как тактическую боевую капитуляцию сил противника, противостоящих мне непосредственно, а также находящихся у них в тылу в Дании».

Он ответил, что не может согласиться на эти условия. Однако ему хотелось достичь какого-то соглашения относительно гражданского населения в этих районах; обсуждать это я отказался. Потом я сказал, что, если немцы отказываются от безоговорочной капитуляции всех сил в указанных мною областях, я отдам приказ о продолжении боев; в этом случае будет убито множество немецких солдат, не исключена и гибель гражданских лиц от артиллерийского огня и воздушных налетов. После этого я показал им карту с обозначенной на ней истинной боевой обстановкой на всем Западном фронте; они не представляли себе, как складывается ситуация, и были крайне подавлены. К этому времени я убедился, что мне будет не очень трудно склонить их к принятию моих требований. Но я подумал, что неплохо было бы устроить перерыв на обед, чтобы они могли подумать над моими словами. Я отправил их обедать в отдельную палатку, кроме них, на обеде присутствовал только один из моих офицеров. Фон Фридебург во время обеда плакал, остальные по большей части молчали. [358]

После обеда я снова послал за ними, и на сей раз встреча проходила в моей палатке для совещаний перед разложенной на столе картой боевой обстановки. Я начал встречу с предъявления ультиматума. Они должны безоговорочно сдать все свои силы в названных мною областях. Если они согласятся, я буду обсуждать с ними наилучший вариант оккупации этих областей и заботы о гражданском населении; в случае их отказа я продолжу боевые действия. Они сразу поняли, что я отвечаю за свои слова. Они не сомневались, что их положение безнадежно, но заявили, что не имеют полномочий соглашаться на мои требования. Однако теперь они были готовы рекомендовать фельдмаршалу Кейтелю безоговорочную капитуляцию всех сил на западном и северном флангах 21-й группы армий. Двоим из них предстояло отправиться в ставку Верховного главнокомандования, переговорить с Кейтелем и привезти мне его согласие.

После этого я составил документ, в котором обобщались решения, достигнутые на встрече, и сказал, что мы с фон Фридебургом должны подписать его и тогда его можно будет отвезти во Фленсбург для передачи Кейтелю и Деницу.

Вот как выглядел этот документ:

«1. Все представители германских вооруженных сил, которые подойдут к фронту 21-й группы армий с востока с желанием сдаться, станут военнопленными. Принятие 21-й группой армий капитуляции целой немецкой армии, ведущей бои против русских, исключается. 2. Обсуждение положения гражданского населения исключается. 3. Фельдмаршал Монтгомери желает, чтобы все германские силы в Голландии, Фрисланде (включая Фризские острова и Гельголанд), Шлезвиг-Гольштейне и Дании сложили оружие и безоговорочно сдались ему. После принятия капитуляции он готов обсуждать варианты оккупации области, обращения с гражданским населением и т. д. 4. В настоящее время генерал-адмирал фон Фридебург не имеет полномочий соглашаться на капитуляцию, как оговорено в п. 3. В связи с этим он направит двух офицеров (контр-адмирала Вагнера и майора Фрайделя) в ставку Верховного главнокомандования вермахта для получения и доставки такого соглашения. [359] Он просит фельдмаршала Монтгомери предоставить этим офицерам самолет в качестве транспортного средства, так как движение по дорогам затруднено, и просит разрешить адмиралу фон Фридебургу и генералу Кинцелю остаться на это время в его штабе».

На самом деле во Фленсбург поехали фон Фридебург и Фрайдель, причем поехали на автомобиле. Через Гамбург и через линии немецких войск их сопровождал подполковник Трамбалл Уоррен, мой адъютант с канадской стороны. Я сказал, что они должны вернуться в мой тактический штаб к 6 часам вечера следующего дня, 4 мая. Кинцель и Вагнер оставались в штабе.

Я был уверен, что фон Фридебург вернется с полномочиями на подписание капитуляции. Поэтому я решил встретиться с журналистами в 5 часов вечера 4 мая и описать им все, что произошло за последние несколько дней, и о том, что, как я надеялся, должно произойти в этот день в 6 часов вечера.

Как уже говорилось, мне обычно не очень удавались пресс-конференции. В конце этой я получил следующую записку от Алана Мурхеда, неофициального пресс-секретаря моего штаба:

«Дорогой фельдмаршал, позвольте мне, от имени корреспондентов, поблагодарить Вас за великолепную пресс-конференцию, проведенную сегодня. Мы крайне признательны Вам за интерес, проявленный к нам в этот исторический момент, и нам остается только сердечно поздравить Вас с блестящим завершением Вашего долгого пути из пустыни. Сегодня вечером все мы старались как можно лучше написать репортаж, которого так долго ждали, может быть, лучший репортаж в нашей жизни. Я хотел бы попросить Вас, в качестве еще одного одолжения, подписать прилагаемые копии Вашего соглашения о прекращении огня. С наилучшими пожеланиями, Алан Мурхед».

Фон Фридебург и Фрайдель вернулись в мой штаб во время пресс-конференции. Я увидел, как в палатку вошел полковник [360] Иварт, мой штабной офицер, и понял, что ему известен ответ. Но я закончил свое выступление и только потом спросил Иварта, вернулся ли фон Фридебург. Он ответил, что вернулся. Я сказал корреспондентам, что они могут пойти со мной в мою палатку для совещаний и присутствовать при заключительной сцене.

Немецкая делегация снова выстроилась под флагом Соединенного Королевства перед моим фургоном. Я пригласил фон Фридебурга в фургон одного. Я спросил, подпишет ли он все условия капитуляции, как я требовал; он ответил утвердительно. Он выглядел очень подавленным, и я велел ему выйти и присоединиться к остальным снаружи. Дело было около 6 часов вечера. Я распорядился провести церемонию немедленно, в палатке, установленной специально для этой цели и оснащенной записывающей аппаратурой. Немецкая делегация проследовала к палатке на глазах солдат, военных корреспондентов, фотографов и прочих — все были крайне возбуждены. Они знали, что война закончилась.

Документ о капитуляции уже подготовили. Палатка была оборудована очень просто — импровизированный стол, покрытый армейским одеялом, чернильница, простая армейская ручка, которую за два пенса можно купить в любой лавке. На столе поставили два микрофона Би-би-си. Когда я вошел, немцы встали; потом мы все расселись вокруг стола. Немцы явно нервничали, и один из них вытащил сигарету; он хотел закурить, чтобы успокоиться. Я посмотрел на него, и он убрал сигарету.

В этой палатке на Люнебургской пустоши, в присутствии представителей прессы и других свидетелей, я прочитал по-английски Акт о капитуляции. Я сказал, что, если немецкая делегация не подпишет этот документ немедленно, без каких-либо обсуждений того, что последует за их капитуляцией, я отдам приказ о продолжении боевых действий. Затем я стал вызывать по имени каждого члена немецкой делегации, чтобы они подписали документ, и они сделали это без возражений. Потом документ подписал я, от имени генерала Эйзенхауэра.

Документ был составлен на английском языке, и немцы не могли понять его; однако я раздал им копии на немецком. Проставляя дату, я сначала написал 5 мая, потом попытался исправить 5 на 4, потом зачеркнул, написал число буквами, а рядом проставил цифру «4». Меня попросили передать документ в штаб [361] Верховного главнокомандования. Я передал туда фотокопии. Оригинал принадлежит мне, и я никогда не расстанусь с ним; это исторический документ. Я не знаю, что случалось с ручкой, которой мы пользовались; думаю, ее кто-то стащил.

АКТ О КАПИТУЛЯЦИИ ВСЕХ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ ГЕРМАНИИ В ГОЛЛАНДИИ, В СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИИ, ВКЛЮЧАЯ ВСЕ ОСТРОВА, И В ДАНИИ 1. Германское командование соглашается на сдачу всех вооруженных сил Германии в Голландии, в Северо-Восточной Германии, включая Фризские острова, Гельголанд и все прочие острова, в Шлезвиг-Гольштейне и в Дании главнокомандующему 21-й группой армий. Сдаче подлежат и все военно-морские суда, действующие в этих областях. Указанные силы должны сложить оружие и безоговорочно капитулировать. 2. Все боевые действия германских вооруженных сил на суше, на море или в воздухе в указанных регионах должны прекратиться в 8.00 по британскому летнему времени в субботу, пятого мая 1945 года. 3. Германское командование должно немедленно выполнять без каких-либо возражений или комментариев все приказы, которые в дальнейшем будут издаваться державами-союзниками по любому поводу. 4. Неповиновение приказам или неспособность выполнить их будут рассматриваться как нарушение данных условий капитуляции, что повлечет за собой меры держав-союзников, соответствующие принятым законам и обычаям военного времени. 5. Данный Акт о капитуляции является самостоятельным документом, не наносящим ущерба общему Акту о капитуляции, который придет ему на смену после подписания державами-союзниками или от их имени в отношении Германии и германских вооруженных сил в целом. 6. Данный Акт о капитуляции составлен на английском и немецком языках. Оригинальным является английский текст. [362] 7. В случае возникновения любых сомнений или споров относительно смысла или интерпретации условий капитуляции окончательным будет считаться решение держав-союзников. Б. Л. Монтгомери Фельдмаршал 4 мая 1945 г. 18.30 Фридебург Кинцель Вагнер Поллек Фрайде

Из четырех немцев, приехавших в мой тактический штаб на Люнебургской пустоши 3 мая, в настоящее время жив только один. Это контр-адмирал Вагнер, являющийся сейчас заместителем руководителя департамента военно-морского флота министерства обороны Западной Германии. Остальные трое умерли насильственной смертью. Фон Фридебург отравился, Кинцель застрелился, а Фрайдель погиб в автомобильной катастрофе вскоре после описанных событий.

После подписания акта о капитуляции оставалось еще много дел. Я приказал прекратить все наступательные действия 3 мая, когда ко мне приехали немцы; я знал, что война закончена, и не хотел новых потерь во вверенных мне войсках. Теперь я отдал приказ о прекращении огня с 8 утра субботы, 5 мая 1945 года.

Я чувствовал, что должен прежде всего обратиться к командующим и войскам, которые под моим руководством прошли такой длинный путь и так прекрасно сражались. Они сделали для победы намного больше того, что я лично был в состоянии сделать. Первое послание было адресовано моим старшим командирам, и в нем говорилось:

«Вооруженные силы Германии, противостоявшие 21-й группе армий, безоговорочно сдались нам. В этот исторический момент я хочу выразить свою благодарность командующим армиями и командующему войсками связи за то, как они и их люди выполнили поставленную перед ними великую задачу. Надеюсь, что позже я смогу лично и более полно выразить свои чувства, но считаю, что должен сразу же сказать всем вам, как прекрасно [363] вы сделали ваше дело и как я горжусь тем, что командовал 21-й группой армий. Пожалуйста, передайте вашим командирам и солдатам, что я от всего сердца благодарю их».

Затем я провел некоторое время за составлением послания к офицерам и солдатам 21-й группы армий. Многие из них воевали со мной и в 8-й армии. Мне было нелегко написать это письмо, и я долго размышлял над пунктом 5. В п. 7 я написал: «Мы победили в германской войне. Теперь мы должны обеспечить мир».

Я часто размышляю о том, удалось ли нам обеспечить мир. И я думаю, что не удалось.

МОЕ ПОСЛЕДНЕЕ ОБРАЩЕНИЕ К АРМИИ «1. В день победы в Европе я чувствую необходимость обратиться ко всем, кто служил и воевал вместе со мной в последние несколько лет. Я хочу обратиться к вам с очень простым и очень коротким посланием. 2. Хочу попросить, чтобы вы вспомнили наших товарищей, павших в бою. Они отдали свои жизни, чтобы другие могли обрести свободу, а больше этого не может сделать ни один человек. Я верю, что Господь скажет каждому из них: «Ты хорошо поработал, доблестный и верный солдат». 3. А мы, оставшиеся в живых, довели дело до конца; все мы испытываем великую радость и благодарность, что дожили до этого дня. Не забудем воздать должную хвалу и благодарность: «Все это деяния Господа, и славны они в наших очах». 4. В первые дни этой войны Британская империя в одиночку противостояла совокупной мощи держав Оси. И в те дни мы пережили несколько крупных поражений; но мы стояли твердо; мы защищались, но по мере сил отражали удары. Позже к нам присоединились Россия и Америка, и с того момента никто не сомневался в исходе. Мы никогда не должны забывать, чем мы обязаны нашим русским и американским союзникам; эта великая объединенная команда многого добилась на войне; пусть же она добьется еще большего в мирной жизни. [364] 5. Без сомнения, нас ждут большие проблемы; мир не скоро оправится после пережитых потрясений, каждому из нас предстоит много работать. Я хочу сказать, что в этой работе от нас потребуется та же сила духа, которую мы проявили в самые страшные дни этой войны. Может быть, нашу страну и каждого из нас ждут тяжелые времена. Если это случится, наша дисциплина сплотит нас, но нам следует помнить, что настоящая дисциплина подразумевает подчинение своих интересов интересам общества. 6. Для меня было большой привилегией и честью командовать войсками Британской империи в Западной Европе. Немногие командующие имели таких преданных подчиненных, как я. От всего сердца благодарю каждого из вас. 7. Итак, примем то, что ждет нас впереди, с радостью и оптимизмом. Мы победили в германской войне. Теперь мы должны обеспечить мир. 8. Счастья всем вам, где бы вы ни были».

Теперь оставались другие рода войск.

Никто лучше меня не знал, сколь многим мы, солдаты, были обязаны Королевским военно-морским и военно-воздушным силам с самого начала войны, с 1939 года. С тех самых пор я сохранял очень близкие отношения с Королевскими ВВС; с моряками я общался меньше.

Ниже привожу обращение от всех нас, направленное мною каждому роду войск.

ПОСЛАНИЕ КОРОЛЕВСКОМУ ВОЕННО-МОРСКОМУ ФЛОТУ «Лично адмиралу флота сэру Эндрю Каннингему от фельдмаршала Монтгомери 1. Как главнокомандующий армиями Британской империи в Западной Европе хочу сегодня приветствовать Вас и Королевский военно-морской флот. 2. На протяжении нашего долгого путешествия из Египта до Балтийского моря британская армия не смогла бы добиться успеха без великолепной поддержки, оказанной нам Королевским [365] военно-морским флотом. С безукоризненной точностью нас доставляли на берег, поддерживали и снабжали всем необходимым. Наше доверие было настолько велико, что армия ни разу не поставила под сомнение возможность безопасной высадки или надежной доставки по морю пополнений и ресурсов. 3. Я хочу поблагодарить Вас и всех доблестных моряков, оказавших нам такую мужественную поддержку. Мы, солдаты, питаем чувство огромной благодарности к Королевскому военно-морскому флоту и никогда не забудем об этом. 4. Прошу Вас передать всем Вашим адмиралам, капитанам, всем служащим всех рангов Королевского военно-морского флота благодарность от меня лично и от всех тех, кто служит под моим командованием. Мы желаем Королевскому военно-морскому флоту всего самого лучшего». ОТВЕТ ОТ ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА «1. От имени всех офицеров и рядовых Королевского военно-морского флота благодарю Вас за Ваше сердечное послание. 2. С самого лета 1940 лета Королевский военно-морской флот с нетерпением ждал того дня, когда снова сможет высадить войска Британской империи на европейский континент. 3. Мы, моряки, никогда не сомневались в том, что, когда этот день настанет, солдаты добьются окончательной победы в сражении, каким бы тяжелым оно ни было. 4. Мы с глубоким восхищением наблюдали за ходом ваших операций, в результате которых врагу нанесено полное и окончательное поражение. 5. Шлем самые теплые поздравления и самые лучшие пожелания Вам и солдатам всех званий, служащих под Вашим командованием». ПОСЛАНИЕ КОРОЛЕВСКИМ ВОЕННО-ВОЗДУШНЫМ СИЛАМ «Направлено сэру Чарльзу Порталу от фельдмаршала Монтгомери 1. На фронте 21-й группы армий в Западной Европе больше нет немецких противников. [366] 2. В этот исторический момент я чувствую себя обязанным выразить Вам, главе Королевских ВВС, глубокую благодарность, испытываемую нами, солдатами, лично к Вам и Вашим великолепным войскам. Благодаря могучему оружию ВВС мы, во-первых, смогли быстро одержать великую победу, а во-вторых, одержать ее с меньшими, чем можно было бы ожидать, потерями. Все мы прекрасно понимаем это. Отважная и блестящая работа Ваших мужественных летчиков и экипажей, преданность наземного состава своему делу вызывают наше глубокое восхищение. 3. Я был бы признателен, если бы Вы передали благодарность лично от меня и от всех, кто служит под моим командованием, всем Вашим командирам, как старшим, так и младшим, и всем военнослужащим Королевских ВВС. И, может быть, Вы сочтете возможным передать особые слова приветствия и добрых пожеланий лично от меня каждому офицеру и рядовому Королевских ВВС». ОТВЕТ ОТ ВОЕННО-ВОЗДУШНЫХ СИЛ «Я глубоко тронут Вашим очень теплым посланием, которое будет доведено до сведения всех военнослужащих Королевских ВВС. С момента высадки в Нормандии до этого победного дня все служащие ВВС испытывали глубочайшее восхищение мужеством, стойкостью и мастерством офицеров и солдат 21-й группы армий и прекрасными успехами в сражениях, достигнутыми под Вашим блестящим руководством. Для нас было высокой честью помогать Вам в ускорении Вашего наступления, а мысль о том, что мы, возможно, способствовали сокращению потерь среди Ваших мужественных бойцов, приносит нам глубочайшее удовлетворение. Ваши прекрасные слова благодарности будут приняты с великой гордостью и признательностью всеми военнослужащими Королевских военно-воздушных сил Великобритании и доминионов, а также ВВС союзников, сражавшихся вместе с нами. Я хотел бы от их имени выразить Вам и всем Вашим солдатам самые сердечные поздравления с величайшим достижением 21-й группы армий».

Хотелось бы процитировать одно из многих полученных мною поздравительных писем — в данном случае от Армейского [367] совета. Я делаю это потому, что на ранних этапах моей карьеры мне сообщали, что этот Совет недоволен моей работой.

Полученное послание практически отменяло предыдущее мнение!

«Армейский совет поздравляет Вас и всех военнослужащих 21-й группы армий с достигнутым сегодня блестящим успехом. Люнебургская капитуляция является кульминационным моментом не только блестящей кампании, ведшейся в последние одиннадцать месяцев, но и долгих лет подготовки, прошедших с момента отступления наших войск из северо-западной Европы, когда британскому народу пришлось в одиночку отстаивать свою свободу, до дня Вашего триумфального возвращения. Теперь, вместе с силами великих союзников, Вы освободили территории наших друзей, сокрушили вооруженную мощь противника и принесли народу Германии освобождение от страшных испытаний и от угрозы испытаний еще худших. Нация благодарит Вас за Ваше личное преданное руководство и за мастерство и мужество Ваших солдат. Никогда еще Британия так не нуждалась в своей армии: никогда еще армия так прекрасно не служила ей».

Теперь перед нами встали колоссальные и неотложные проблемы. На занятой нами территории находились около полутора миллионов немецких военнопленных. Кроме этого, там был примерно один миллион раненых немцев, которым не хватало медицинской помощи, в частности перевязочного материала и анестетиков. Добавим к этому около миллиона гражданских беженцев, устремившихся в занятые нами районы перед наступавшими русскими; эти беженцы и «перемещенные лица» бродили по стране, часто занимаясь грабежами на своем пути. Службы транспорта и связи прекратили работу. Сельское хозяйство и промышленность бездействовали. Не хватало еды, в связи с чем в предстоящие месяцы мог возникнуть серьезный риск голода и болезней. И в довершение всего этого в стране не было центрального правительства, а также механизмов его функционирования.

Хорошенькая складывалась ситуация!

Я был солдатом, и меня не учили руководить делами такого рода. [368]

Однако нужно было что-то делать, и делать быстро.

А пока что я закончу эту главу цитатой из последней записи, сделанной премьер-министром в моем альбоме для автографов. Следует заметить, что эта запись озаглавлена «Глава X», и премьер-министр упоминает о ней как о «десятой главе». Дело в том, что с августа 1942 по май 1945 года он собственноручно написал десять страниц в моем альбоме. Каждая страница являлась своего рода вехой в моем долгом пути из Аламейна, и каждую из них мы называли главой. Позже я опубликовал фотокопии этих страниц в небольшой книжке, озаглавленной «Десять глав» (издательство Hutchinson & Co.). Сам альбом для автографов находится у меня, и я очень дорожу им.

«ГЛАВА Х Наконец цель достигнута. Страшный враг безоговорочно капитулировал. При полном согласии с нашими прекрасными американскими союзниками мы установили полный и дружественный контакт с русскими, наступающими с востока. 21-я группа армий, наступавшая с боями на север, имела честь освободить Голландию и Данию, а также за три или четыре дня взяла в плен более двух миллионов военнослужащих некогда прославленной германской армии. Летопись военных достижений, предсказанных или отмеченных на протяжении десяти глав, подходит к концу. Слава этой группы армий, как и слава 8-й армии, будет вечно сиять в истории, и будущие поколения будут почитать их подвиги и, прежде всего, характер, продуманную стратегию и неутомимое рвение их командующего, прошедшего победным маршем из Египта через Триполи, Тунис, Сицилию и Южную Италию, а также через Францию, Бельгию, Голландию и Германию до Балтийского моря и Эльбы, не проиграв ни одного сражения или даже серьезного боя. Уинстон С. Черчилль, 8 мая 1945 года». [369]