Мэн-цзы

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ «Всем сердцем...» Часть первая (46 статей)

13.1. Мэн-цзы говорил:

– Кто всем сердцем отдается благим порывам, тот познает свои природные задатки, а познав свои природные задатки, сможет тогда познать и Небо (природу. – В. К.).

Служат Небу тем, что сохраняют чистоту своего сердца и ухаживают за своими природными задатками.

Утверждают веления природы тем, что совершенствуют себя, чтобы ожидать их, не раздваиваясь мыслями о преждевременной смерти или о долголетии.

13.2. Мэн-цзы говорил:

– Нет ничего такого, что не было бы велением природы, покорно повинуйтесь всему тому, что является правильным в ней.

Из этого следует, что знающий веления природы не становится под высоченной стеной, готовой упасть.

Кто умирает, завершая свой путь к истине, тому досталось правильное веление природы, а кто умирает в колодках и кандалах, значит, тому не досталось правильного ее веления.

13.3. Мэн-цзы говорил:

– Когда искомое находится в нас самих, тогда для его получения полезны поиски, при которых искомое получают, когда его добиваются, и утрачивают, когда от него отказываются.

Когда искомое находится вне нас, тогда для его получения бесполезны поиски, для которых есть путь, ограничивающий их, и есть веление природы на получение искомого.

13.4. Мэн-цзы говорил:

– В нас заложены свойства всех живых существ. Нет большей радости, чем быть искренним до конца, как бы выворачивая себя наизнанку.

Нет более близкого пути в поисках беспристрастности, чем действовать насильно, принуждая себя к снисходительности.

13.5. Мэн-цзы говорил:

– Много таких людей, которые не знают своего пути истины, между тем всю жизнь исходят из него; следуя по нему, они не замечают его; привыкнув, не вникают в него.

13.6. Мэн-цзы говорил:

– Людям нельзя не иметь стыда. Будь у них стыд за отсутствие стыда – стыда бы не было.

13.7. Мэн-цзы говорил:

– Велико значение стыда для людей. Тем, кто искусен в ловких проделках, нет надобности прибегать к стыду.

Что есть похожего на человека у тех, кто не стыдится бывать непохожим на людей?

13.8. Мэн-цзы говорил:

– С древних времен просвещенные правители так любили доброту, что забывали о власти. Неужели одни только просвещенные служилые-ши с древних времен не были такими же?

Они довольствовались своим путем и забывали о власти над ними, потому стоящие над ними правители-ваны и гуны, – в тех случаях, когда не проявляли к ним почтения и не совершали положенных правил учтивости, – не должны были часто видеться с ними. А если и виделись, хотя бы и не часто, то тем более, полагалось ли относиться к ним, как к слугам?

13.9. Мэн-цзы, обращаясь к Сун Гоу-Цзяню, спросил:

– Любишь ли ты странствовать? Я расскажу тебе, как странствовать. Сохраняй всюду самодовольный вид: там, где люди признают тебя, и там, где люди не хотят знать.

Тот удивился и спросил:

– Как же сохранить такое самодовольство? Мэн-цзы ответил:

– Чти добродетель и радуйся справедливости. Тогда сможешь сохранять самодовольство. Вот почему служилый человек-ши в бедности пусть не теряет чувства справедливости, а в преуспеянии не отходит от пути истины.

Служилому человеку-ши удается обрести свое достоинство потому, что в бедности он не теряет чувства справедливости.

Народ не разочаровывается в нем потому, что в преуспеянии он не отходит от пути истины.

С глубокой древности повелось, что, когда людям удается добиться своих стремлений, они тогда благодетельствуют народу, а если не удается добиться своих стремлений, совершенствуют себя и проявляют в мире свои добродетели.

Когда беден, будь добрым только к самому себе, а когда станешь преуспевать, то одновременно проявляй доброту и ко всей Поднебесной.

13.10. Мэн-цзы говорил:

– Простолюдины (обыватели. – В. К.) – это те, которые ждут появления нового Вэнь-вана, чтоб потом только воспрянуть для великих деяний. Если же говорить об удалых и смелых слу-жилых-ши, то они, кажется, готовы воспрянуть и без появления Вэнь-вана.

13.11. Мэн-цзы говорил:

– Придайте кому-либо богатства, которыми располагают семьи Хань и Вэй. Если тот будет смотреть на себя, как на недостойного этих богатств, значит, он далеко превзойдет других людей.

13.12. Мэн-цзы говорил:

– Пошлешь на службу народ, прибегнув к пути, ведущему к его блаженству, – он не взропщет, хоть и будет тяжко трудиться. Будешь убивать народ, прибегнув к пути, ведущему его к жизни, – он не взропщет на убивающего, хоть и будет умирать.

13.13. Мэн-цзы говорил:

– У достойного ба народ весел и радостен, а у настоящего вана-правителя – так и сияет. Хоть казни его за это – он и то не взропщет; примани его выгодами – он и то не согласится на измену.

Народ с каждым днем меняется к добру, но не знает, кто же его делает таким. Между тем все, что проходит через добропорядочного мужа, под его воздействием преобразуется, а что сохраняется, становится чудодейственным, верхи и низы сливаются с Небом и землей в общем потоке.

Разве скажешь, что в этом его содействие мало?

13.14. Мэн-цзы говорил:

– Речи, произносимые о нелицеприятности, западают в сердца людей не так глубоко, как слава о ней.

Доброта в управлении завоевывает расположение народа не так сильно, как доброта в обучении.

Народ любит доброту в обучении, а доброты в управлении опасается.

Посредством доброты в управлении приобретают богатства народа, а добротой в обучении – его сердца.

13.15. Мэн-цзы говорил:

– Врожденными способностями обладают те люди, которые оказываются способными к чему-либо без обучения, а врожденным разумом обладают те, которые познают что-либо без глубоких размышлений.

Среди детей, которых еще носят на руках, нет таких, которые не знают любви к своим родным, а когда они подрастают, нет таких, которые не знают чувства уважения к старшим братьям.

В любви к родным проявляется нелицеприятность, а в уважении к старшим – справедливость.

Нет ничего лучшего, как распространить то и другое на всю Поднебесную.

13.16. Мэн-цзы говорил:

– Жилье Шуня находилось в глухих горах, он жил среди деревьев и скал, бродил с оленями и кабанами. Отличие его от диких людей, живущих в глухих горах, было едва приметным. Но когда ему доводилось услышать хотя бы одно доброе слово или увидеть хотя бы один добрый поступок, его охватывал порыв, словно стремнина прорвавшихся вод большой реки, и уж никто не смог бы противостоять ему.

13.17. Мэн-цзы говорил:

– Не делайте того, чего не следует делать; не желайте того, чего не следует желать. Будьте такими, вот и все.

13.18. Мэн-цзы говорил:

– Люди потому обладают добродетельными качествами, смекалкой, мастерством и знанием, что постоянно пребывают в невзгодах и бедах.

Сердечные думы отверженных слуг государя и сиротливых детей от наложниц опасны, как горные кручи; их заботы и горести глубоки, как бездонные пропасти.

Потому-то они и проницательны.

13.19. Мэн-цзы говорил:

– Есть люди, которые, служа правителю, напускают на себя деланную радость, лишь бы только угодить ему.

Есть слуги (чины. – В. К.) правителя, заботящиеся о покое духов земли и злаков (т. е. об отчизне. – В. К.), которые радуются, когда эти духи пребывают в покое.

Есть в народе, угодном Небу, такие, которые сперва постигают все, что может быть проведено в Поднебесной, и затем проводят это в жизнь.

Есть великие люди, которые, исправляя самих себя, исправляют все сущее вокруг себя.

13.20. Мэн-цзы говорил:

– У добропорядочного мужа есть три радости, но в них не заключается радости быть правителем Поднебесной.

Первая радость, когда живы отец и мать, когда ничего не случается со старшими и младшими братьями.

Вторая радость, когда, взирая вверх на Небо, не испытываешь угрызений совести, а смотришь вниз на людей и не стыдишься перед ними.

Третья радость, когда получаешь в ученики талантливейших людей Поднебесной, воспитаешь и обучишь их.

У добропорядочного мужа есть три радости, но в них не заключается радости быть правителем Поднебесной.

13.21. Мэн-цзы говорил:

– Добропорядочный муж желал бы, чтоб земли владений были обширны, чтоб и народ был многочисленным. Но не в этом заключается его радость.

– Добропорядочный муж был бы рад утвердиться в самой середине Поднебесной и установить спокойствие во всем народе, проживающем в пределах, омываемых четырьмя морями. Но не в этом заключаются его природные задатки.

В каких бы великих деяниях ни проявлял себя добропорядочный муж, от этого его природные задатки ничуть не прибавились бы. В какой бы нужде и нищете он ни жил, от этого его природные задатки ничуть не убавились бы. Все это по той причине, что природные задатки предопределены в установленной раз и навсегда доле.

Природные задатки добропорядочного мужа – это нелицеприятность, справедливость, учтивость и разумность, которые коренятся в его сердце. Их жизненность проявляется в чистоте взора добропорядочного мужа на его лице, заполняет его спину, ощущается во всех конечностях. О том, как они ощущаются в конечностях, можно понять без уподоблений.

13.22. Мэн-цзы говорил:

– Бо И поселился на побережье Северного моря Бэйхай, скрываясь от злодея Чжоу-Синя. Услышав, что появился добропорядочный правитель Вэнь-ван, он возрадовался и воскликнул: «Почему бы мне не вернуться? Мне известно, что этот Западный властитель Си-бо умеет ухаживать за престарелыми».

Тай-гун поселился на побережье Восточного моря Дунхай, скрываясь от злодея Чжоу. Услышав, что появился добродетельный правитель Вэнь-ван, он возрадовался и воскликнул: «Почему бы мне не вернуться? Мне известно, что этот Западный властитель Си-бо умеет ухаживать за престарелыми».

Все нелицеприятные люди считали бы Поднебесную своим убежищем, если бы в ней умели содержать престарелых.

Если бы усадьбу в пять му земли обсадить тутовниками и простые женщины разводили бы в них шелковичных червей, то этого было бы достаточно, чтобы одеть в шелка всех престарелых.

Если там завести пять куриц-несушек и двух свиноматок, причем не упускать нужного для размножения времени, то этого было бы достаточно, чтоб престарелые не были лишены мяса в пище.

Если бы простой мужчина вспахивал поле в сто му земли, то семья его в восемь едоков имела бы достаточно пищи, чтобы не испытывать голода.

Когда говорят, что Западный властитель Си-бо умел содержать престарелых, то это означает, что он упорядочил свои поля и селения, научил их жителей сажать деревья и разводить животных, наставлял жен и детей в этих селениях ухаживать за своими старцами.

Кому пятьдесят лет, тому без одежды из шелка не согреться; кому семьдесят лет, тому без пищи из мяса не насытиться. Мерзнущими и голодающими называют тех, кто не обогревается в шелковых одеждах и не насыщается мясной пищей.

Таких престарелых, которые мерзли бы и недоедали, в народе у Вэнь-вана не было совсем.

13.23. Мэн-цзы говорил:

– Народ можно сделать богатым, пусть только будут менять (чередовать. – JB. К.) пашни и посевы, пусть будут снижены налоги и сборы. Питайте его соответственно временам года, пользуйтесь его услугами, оказывая должное уважение по правилам учтивости, тогда богатств будет столько, что не израсходовать.

Народ не живет без воды и без огня. Считается, что народ живет в полном достатке, когда в сумерки кто-либо постучится в любые ворота, попросит воды и огня и не окажется таких хозяев, кто не дал бы просимого.

Вот если Поднебесной будет править премудрый человек, он сделает так, что хлебов будет столько же, сколько на свете есть воды и огня, а когда хлебов будет столько, сколько воды и огня, как может случиться, чтоб в народе нашлись лицеприятные люди?

13.24. Мэн-цзы говорил:

– Когда Кун-цзы поднялся на вершину Восточной горы Дун-шань, владение Ау показалось ему маленьким, а когда он взошел на вершину Великой горы Тайшань, тогда и вся Поднебесная показалась ему маленькой.

Вот почему тому, кто созерцал море, трудно пуститься в плаванье, а кому доводилось бывать среди учеников премудрого человека, трудно выступать с речами.

Есть способ созерцать воды: обязательно созерцайте их волны. Когда солнце и луна светят, их блеск обязательно отсвечивает в них. Текучая вода – это такая вода, которая не двинется дальше, пока не заполнит впадин (рытвин. – В.К.).

Так и воля добропорядочного мужа относится к пути истины: она не распространится дальше, пока не примет законченный, стройный вид.

13.25. Мэн-цзы говорил:

– Те, кто встает с пением петухов и ревностно творит добро, – последователи доброго Шуня.

Те, кто встает с пением петухов и ревностно занимается стяжательством, – последователи злого Чжи (Чжэ).

Желаете знать, что разделяет Шуня и Чжэ? Не что иное, как та узкая щель, которая существует между стяжательством и доброхотством.

13.26. Мэн-цзы говорил:

– Ян-цзы берет призывом: «Все для меня!» Но для блага Поднебесной он не сделает даже того, чтоб вырвать у себя хоть один волосок. Мо-цзы учит совмещать любовь ко всем: к родным и чужим. Для блага Поднебесной он пойдет даже на то, что отдаст себя целиком с головы до пят. А мудрец Цзы-Мо держится середины. Он держится середины ради того, чтоб приблизиться к ним обоим. Но удержаться середины без безмена – это все равно, что держаться одной стороны. Противно то, что держащиеся одной стороны ради того, чтобы опорочить путь истины, приводят всего лишь одно [опровержение], а сто доводов отметают!

13.27. Мэн-цзы говорил:

– Голодающие и жаждущие с радостью едят и пьют все, что попадется, оттого, что им не удается получать надлежащей пищи, между тем голод и жажда губят их.

Но разве голод и жажда причиняют пагубу только рту и животу человека? Они причиняют ее также и человеческому сердцу.

Если человек сможет не допустить того, что пагуба от голода и жажды послужила причиной пагубы его сердца, то пусть он не удручается, что хуже других людей!

13.28. Мэн-цзы говорил:

– Лю-Ся Хуэй не променял бы своих убеждений даже на три высших должности «гун» при верховном правителе.

13.29. Мэн-цзы говорил:

– Проявление деятельности уподобляйте, например, копанию колодца. Выкопать колодец глубиной в девять жэнь[48] и не достичь родника, – это все равно, что сделать ненужный колодец, который забросят.

13.30. Мэн-цзы говорил так:

– Что у Яо и Шуня было в их природных задатках, а Чэн Тан и У-ван воплощали в самих себе, то у пяти ба было напускным.

Как узнать, что напускное не есть присущее настоящему, когда оно длится долго и не обращается в истинное?

13.31. Гун-Сунь Чоу сказал:

– Когда-то И Инь говорил: «Я не потворствую непокорным» и сослал Тай-Цзя в Тун, а народ весьма возрадовался. Тай-Цзя образумился, и тогда И Инь снова вернул его. Народ опять-таки весьма возрадовался. Значит ли это, что те слуги правителя, которые являются премудрыми, во всех случаях могут ссылать своих правителей, поступающих неразумно?

Мэн-цзы ответил:

– Если они обладают таким же стремлением, какое имел И Инь, то могут. А если у них нет такого стремления, то они окажутся посягателями.

13.32. Гун-Сунь Чоу спросил Мэн-цзы:

– Отчего добропорядочный муж не пашет землю, а все же питается, тогда как есть стих, в котором говорится: «Не будь дармоедом!» (99)

Мэн-цзы ответил:

– Представь себе, что в этом владении живет добропорядочный муж. Если правитель владения использует его на службе, то обретает спокойствие, богатство, уважение и славу. Если же сыновья и младшие братья правителя последуют советам этого мужа, то между ними установятся почитание родителей, братская любовь ко всем, преданность и верность. Кто же окажется большим дармоедом: этот добропорядочный муж или тот, о котором сложен стих: «Не будь дармоедом!»?

13.33. Сын правителя Сюань-вана по имени Дянь спросил Мэн-цзы:

– Чем занимаются служилые люди-ши? Мэн-цзы ответил:

– Служением высшим стремлениям. Княжич спросил:

– А что называется «высшим стремлением»? Мэн-цзы сказал:

– Нелицеприятность в отношении к людям и справедливость к ним, вот и все. Не является беспристрастием к людям, когда обезглавливают хотя бы одного невиновного; не является справедливостью к людям, когда берут у них то, что себе не принадлежит.

Житье, где оно? Там, где нелицеприятие к людям. Где путь к нему? Там, где справедливость к ним. Дела великих людей будут обеспечены, если в быту будет нелицеприятность, а в начинаниях – справедливость.

13.34. Мэн-цзы говорил:

– Все люди поверили тому, что Чэнь Чжун-цзы якобы не принял предложенные ему несправедливым путем бразды правления во владении Ци. С его стороны это было проявлением такой же справедливости, как при отказе принять нечестно добытые плетушку каши и горшок мясного отвара. Между тем его отказ от родителей и родных, от должных отношений правителя и слуг, высших и низших сановников – все это является такой несправедливостью, больше которой не может быть на свете. Как можно, исходя из чего-то малого частного, верить чему-то большему общему?

13.35. Тао Ин задал Мэн-цзы такой вопрос:

– Шунь был Сыном Неба (верховным правителем. – В. К.), а Гао Яо – служилым-ши, исполняющим обязанность судьи у Сына Неба. Если бы Гу-Соу, отец Шуня, обезглавил человека, то как бы с ним поступили?

Мэн-цзы ответил:

– Его схватили бы, вот и все.

Тот спросил:

– Ну, а Шунь в таком случае не запретил бы схватить? Мэн-цзы ответил:

– Как же удалось бы Шуню запретить это? Ведь имелось бы основание, за что его взяли (подвергли наказанию. – В. К.).

Тогда тот спросил:

– Ну, а как в таком случае поступил бы Шунь? Мэн-цзы ответил:

– Шунь посмотрел бы на Поднебесную, словно на изношенные туфли из соломы, и бросил бы ее так же, как такие туфли. Он выкрал бы отца и, взвалив его на спину, бежал с ним, приютился бы в каком-нибудь местечке на берегу моря и забыл бы про Поднебесную до конца жизни, предаваясь радостному веселью.

13.36. Мэн-цзы прибыл из городка Фань в столицу владения Ци. Увидев издали сына правителя Ци, он удрученно вздохнул и сказал:

– Как от питания изменяется телосложение, так и от быта меняется характер! Да! Быт – великое дело!

Неужели это не такой же сын, как и у всех других людей?

Дворцы и палаты, колесницы и кони у этого княжича во многом такие же, как и у прочих людей, но то, что он иной, – значит, быт, в котором он живет, сделал его таким. А каким бы он стал тем более, если проживал бы в просторных хоромах столицы Поднебесной!

Когда-то правитель владения Лу прибыл в столицу владения Сун и стал звать привратника у городских ворот Децзэ. Тот сказал про себя: «Это не мой государь! Но до чего же голос его походит на моего!»

Этому нет иной причины, кроме той, что у обоих правителей был сходный быт.

13.37. Мэн-цзы говорил:

– Если добропорядочного мужа только кормишь, а не жалеешь, значит, обходишься с ним, как со свиньей; если же только жалеешь, но не оказываешь ему уважения, значит, содержишь его как домашнее животное.

Уважение и почет – это то, что оказывают еще до подношения ценных подарков.

13.38. Мэн-цзы говорил:

– Осанка и облик человека заключены в небесных (природных. – В. К.) задатках его. Воспроизвести осанку премудрого человека можно только после глубоких размышлений о нем.

13.39. Сюань-ван, правитель владения Ци, возымел желание сократить срок оплакивания умерших родных.

Гун-Сунь Чоу спросил Мэн-цзы:

– Не лучше ли совсем прекратить (запретить. – В. К.) оплакивание, нежели совершать его лишь в годичный срок?

Мэн-цзы ответил:

– Это все равно, как если бы кто-либо выворачивал руку у своего старшего брата, а ты бы говорил ему: «Эй, ты, полегче, полегче!» и стал бы поучать его, как проявлять чувства братской любви, и только.

Ведь в данном случае у одного из сыновей вана-правителя умерла родная мать. А наставник сына обратился к вану с просьбой разрешить сыну провести обряд оплакивания, хотя бы на несколько месяцев[49].

Гун-Сунь Чоу вновь спросил Мэн-цзы:

– Как же в таком случае следует поступить? Мэн-цзы ответил:

– Этот сын хотел бы совершить оплакивание до конца, но ему это не положено. Продление на один день для него будет лучше, чем полное запрещение оплакивания. Я же говорил тебе про таких, которые сами не совершают этого обряда, даже без чьего-либо запрета.

13.40. Мэн-цзы говорил:

– Есть пять способов, которыми пользуется добропорядочный муж при обучении.

Есть способ, подобный благовременному дождю, преобразующему всю природу; есть способ, который создает добродетели; есть способ, который развивает способности (таланты. – В. К.); есть способ, который дает ответы на вопросы; есть способ, которым учащиеся сами воспринимают учение добра.

Вот это и есть те пять способов, которыми пользуется добропорядочный муж при обучении.

13.41. Гун-Сунь Чоу спросил Мэн-цзы:

– Почему бы не сделать правила пути к истине сколько-нибудь доступнее? Тогда бы все изо дня в день старались постичь их. А то они так высоки и прекрасны. Их следовало бы уподобить восхождению на Небо, до того они кажутся недостижимыми.

Мэн-цзы ответил:

– Большие мастера плотницкого дела не переделывают шнура и шелка и не отказываются от них ради неискусных работников. Стрелок И не изменял ни натяжения лука, ни метки на мишени для неискусных стрелков при обучении их стрельбе. Так и добропорядочный муж натянет лук, а стрелу не спускает и замирает на выпаде. Достигнув пути истины, он стоит на нем, а кто окажется способным, тот последует ему.

13.42. Мэн-цзы говорил:

– Когда в Поднебесной есть путь к истине, то за него отдают свою жизнь, а когда в ней нет этого пути, тогда жертвуют им ради своего благополучия.

Мне еще не приходилось слышать о таких, которых обрекали бы на самопожертвование ради пути к истине.

13.43. Гун-Ду-цзы спросил Мэн-цзы:

– Почему, когда наследник правителя владения Тэн, по имени Гэн, находился у вас «в воротах» (в качестве ученика. – В. К.) и по занимаемому им положению, казалось бы, вправе был на оказание ему учтивости, вы все же не отвечали ему на его вопросы?

Мэн-цзы ответил:

– Всем, кто задает мне вопросы, кичась своей знатностью, смышленостью (умом. – В. К.), я вообще не отвечаю. Гэн из владения Тэн обладает двумя из этих пороков.

13.44. Мэн-цзы говорил:

– Кто перестает действовать, когда переставать нельзя, тот во всех случаях будет подводить людей; кто относится с презрением к тому, что почитается всеми, тот будет презрительным ко всему. Кто рьян в своем стремлении вперед, тот будет скор в своем отступлении[50].

13.45. Мэн-цзы говорил:

– Отношение добропорядочного мужа ко всем тварям выражается в жалости к ним, но без чувства нелицеприятности; отношение его к народу выражается в нелицеприятности, но без родственной любви.

Любите по-родственному родителей и будете нелицеприятными к народу; будьте нелицеприятными к народу и будете жалеть всех тварей.

13.46. Для тех, кто разумен, нет таких дел и вещей, которых они не познали бы, однако они спешат заняться прежде всего предстоящими делами; для тех, кто нелицеприятен, нет таких людей, которых они не любили бы, однако важным делом для себя они считают как можно скорей проявить чувства родственной любви к просвещенным.

Даже с таким разумом, какой бы у Яо и Шуня, им было не охватить все дела и вещи, какие только есть, и они спешили заниматься только первоочередными делами. Даже с такой нелицеприятностью, какая была у Яо и Шуня, им было невозможно возлюбить всех людей, какие есть на свете, и они спешили проявить чувства родственной любви только к просвещенным.

Я называю незнанием неотложных дел, когда при трехмесячном оплакивании дальних родственников вникают во все мелочи пошивки грубой одежды из конопли для обряда, а при пятимесячном оплакивании более близкой родни придирчиво относятся к совершению всех малых деяний, положенных по обряду, равно как на больших пиршествах, с обильными возлияниями вина, придирчиво допытываясь, не было ли невежд, зубами откусывающих от целого куска сушеное мясо, между тем не находят возможным соблюдать трехгодичное оплакивание своих родителей.