Меньшее из зол

3

Андрей скучал все больше. О да, он снова честно работал, как, наверное, работал бы в любой пригодной для жизни обстановке - интенсивность работы, вероятно, была качеством, инвариантным по отношению к сонной болезни. Другое дело, осмысленность. То, что Снегирев сумел испугать его - его вовсе не привлекала перспектива оказаться снова в своем академическом институте во власти самодура-директора, не влияло ни на эту скуку, ни на интенсивность работы. Все как-то существовало само по себе, не влияя одно на другое. На фоне бурной деятельности по разработке Большого Опросника выделялось (и благодаря этому запомнилось) лишь несколько эпизодов. -- Полюбуйся, - На столе перед Снегиревым лежало пухлое досье в твердом, обтянутом коричневым коленкором переплете. -- Что это такое? Ты хочешь сказать, мне все это читать? -- Это - предложения. Все подряд читать не обязательно, но придется принять участие в писании отзыва. Снегирев объяснил, что пухлый том содержит "план-проект" (именно так он называется!) неотложных мер по борьбе с сонной болезнью, присланный из одной полупровинциальной клиники, и что самое лучшее, что можно в данном случае сделать - это написать отрицательное заключение. -Здесь, например, говорится, что всех больных и даже только подозреваемых в наличии болезни надо немедленно изолировать от здоровых, кроме специального персонала. То есть, охраны. Размещать их в специальных зонах - скажем, переоборудовать заброшенные пионерлагеря вдали от столиц, где земля не пользуется спросом. Представь себе, эти параноики претендуют, будто они уже разработали методику безошибочного выявления больных. Ты, конечно, спросишь, как? С помощью примитивной анкетки. Она выявляет якобы характерные изменения в мотивации. Они утверждают, что их статистика подтверждает наличие связи болезни, например, с наркоманией. Требуют срочно провести исследование, чтобы выявить распределение больных по национальному признаку. Их собственных ресурсов для такого широкомасштабного исследования недостаточно, они хотят использовать нашу инфраструктуру. -- Откуда они вообще узнали о наличии болезни? -- Представь себе, один из этой гоп-компании повышал у нас квалификацию! -- Но это значит - он был тут совсем недавно? Когда же они успели состряпать такую солидную работу? -- Их данные у меня вообще не вызывают никакого доверия. Но ты пойми задачу! Меня ли тебе убеждать? Надо убедить тех, кто принимает решения. -- Контролирует денежные потоки? -- Именно. Там! - Снегирев ткнул пальцем вверх. - Задача ясна?

--- * ---

Читая дома фолиант, присланный на отзыв, Скобелев обнаружил периодичность в данных экспериментов. Одна группа из двух десятков чисел с точностью до небольших вставок и перестановок повторялась на протяжении обширной таблицы. Обрабатывая эти данные, авторы получали желаемый результат. Вскоре Скобелев нашел еще одно подобное место, затем еще. На следующий день он сообщил о своих открытиях Снегиреву. -- Я же тебе все объяснил - надо убедить тех, кто принимает решения. Их что, подгонка данных волнует? Ну разве так, чуть. Для иностранных спонсоров это мог бы быть аргумент, но их роль сейчас невелика. -- Но тут вообще сплошная ерунда. Вранье и вопиющая безответственность. -- Вот и напиши - рабский труд неэффективен, охрана стоит дорого, поройся, кстати, в интернете, насколько дорого. Дешевой земли осталось мало, а если есть - значит, дорого будут стоить коммуникации. Вставь все это в отзыв. Чтобы к завтрашнему дню черновик отзыва был готов, с цифрами. Так уж и быть, помогу тебе отредактировать. С этой задачей Андрей справился.

--- * ---

... Однажды в Интернете, на каком-то научно-популярном сайте Скобелев прочел заметку об опытах, где линии лабораторных мышей становились бесплодными после определенного воздействия, но проявлялось их бесплодие только в четвертом поколении. Подумалось, что если у сонной болезни есть последствия, которые проявляются столь же замедленно, то к концу следующего столетия мы можем неожиданно узнать, что человечество обречено на вымирание.

--- * ---

В конце июня Снегирев изобрел хорошо звучавшее по-английски название для сонной болезни: "Sleeping Domain Syndrome", SDS. Он вызвал к себе Скобелева. -- Последнее усилие, старик! - к нему вернулось прежнее дружеское добродушие. - Как у тебя с английским? -- Так, ничего. Практики мало. А что? -- Надо срочно написать тезисы на английском, страниц на десять. В Женеве намечается хорошая конференция. Выколачивать деньги сейчас не сезон, но стоит застолбиться. Писать будем интригующе, но осторожно, всего выкладывать не будем. Наверняка на Западе тоже люди болеют, но медицина пока молчит, и в прессу еще ничего не просочилось, я просматривал. Так что твоей математики надо побольше... Пиши как получится, ошибок не бойся. Английский я отредактирую. А проектами под финансирование займемся осенью. Андрей несколько стыдился за свой английский, но Снегирев быстро отредактировал выстраданный им текст, приписал по нескольку фраз в начале и в конце, поблагодарил. По всей видимости, со Снегиревым снова восстановились нормальные рабочие, да и дружеские, отношения. Андрей удивился, насколько ему это приятно.

--- * ---

Как-то раз Скобелев зашел в лабораторию. Работа с больными на сегодня закончилась, и три как на подбор грациозных лаборантки наслаждались кофе. -- Присаживайся, - пригласила самая старшая, Галя, поправляя подкрашенную в розовый цвет светлую прядь. -- Он аб-со-лютно не слушал указаний, представляете! Высвободил руку, погрозил кулаком. Да что там, приподнялся вместе с креслом, и заявил, чтобы его немедленно оставили в покое! -- А дальше? -- Зафиксировали кресло, закрепили понадежнее руку, сделали укол. Спросили, кто он, по его мнению, такой. -- А он? -- Сказал, спокойно так, я мол не тот, за кого меня принимают. Потом взял и заснул. Когда проснулся, то разумеется, ничего не помнил. -- А другой как? -- Тому велели рассказать о своих снах. Он говорит - я иду по Невскому, но это не совсем Невский, а другой, который параллелен нашему. В параллельном Петербурге. Там параллельные улицы, параллельные дворы, дома - все параллельное. -- Ну и? -- Затем он стал рассказывать другой сон, параллельный первому. Смех. Вторая лаборантка, та, которая рассказывала про опыты, искоса взглянула на Скобелева и застегнула одну пуговку на слишком смело расстегнутой блузке. -- Кто проводил опыты? - спросил Скобелев, стараясь не показать своего любопытства. О таких опытах он раньше не слышал. -- Саша. -- Который? -- Ну тот, с психфака, аспирант Виталия Леонидовича... -- Слушайте, девочки, что со мной было... - в разговор вступила самая младшая из лаборанток, Леночка, безнадежно уводя его в сторону от интересной для Скобелева темы.

--- * ---

Пришла наконец пора летних отпусков, и Центр опустел. Снегирев и психолог Кира, довольные проделанной работой, улетели на Канары, аспиранты сдавали какие-то экзамены, у дипломников была защита дипломов, пациенты, похоже, также решили отдохнуть, лишь лаборантки исправно появлялись на час-другой, да круглые сутки (быть может, за исключением этой пары часов) скучали охранники. Несмотря на суровость дирекции, поменьше стало народу и на основной работе Андрея. ... Он шел мимо сада, через заросшие дворы. Теперь тут образовались настоящие дебри. Кое-где ветви нависали над дорожкой, как свод. Иногда этот лес расступался, и перед ним открывалась посыпанная песком площадка, несколько покрытых шрамами скамеек, качели, а вокруг плотной, в рост человека, стеной поднимался цветущий шиповник. Над головой обещало дождь северное небо, а рядом шумели березки, липы, клены, покачивали молодыми иголками лиственницы. Были места, откуда вовсе не увидишь домов. Он пересек проспект и снова попал в заросшие дворы. Андрей никак не мог найти дома, где некогда жил. Разговоры о том, что "хрущевки" будут сносить и строить коммерческие современные многоэтажки, шли давно, но в этих местах не чувствовалось еще никаких признаков, что слухи могут оказаться правдой. Он плутал, пока не наткнулся на металлическую сетчатую ограду, за которой виднелся знакомый двухэтажный корпус детского сада. Было видно, что сад, в отличие от жилья, давно уже не используется по назначению, но по этому ориентиру легко отыскался и дом. Андрей сел на скамейку, подстелив на сиденье газету. Он не узнавал себя. Так же неожиданно, как в авантюру со Стасом, он пустился в воспоминания. Казалось, в душе открылись какие-то шлюзы. Его захлестывали сцены из короткой семейной жизни. В деталях - с выражениями лиц, с мимикой - разыгрывалась давняя ссора. Следующая сцена - жена гладит утюгом простыню, в окно светит низкое, но еще яркое солнце, янтарный свет которого мешает им смотреть телевизор - экрана почти не видно. Одна из немногих мирных минут, за которые он рад бы был отдать многое. На смену, тем временем, теснились новые картины. Кафе - они с женой тянут через соломинку коктейли. Концерт - Кшиштоф Пендерецкий дирижирует исполнением собственной симфонии. Лица - друзей, знакомых. Что еще? Оказывается, он мог, абсолютно точно, будто оно находится у него перед глазами, видеть ее тело. Точнее, чем тогда. Тогда голова его была занята другим. Реальность этих воспоминаний казалась куда большей, чем реальность всего, что его сейчас окружает. Можно подумать - они неподвластны времени - настолько, что способны пережить его, остаться, когда он умрет, как пережили его жену, какой она была тогда - нет, она не умерла, просто наверняка стала совсем, совсем другой, - друзей, какими они были в старые годы. Где теперь эти друзья? Где жена - в какой солнечной Калифорнии? Возможно, пока жива старая боль, есть что противопоставить сонной болезни. Поток воспоминаний несколько ослаб. Начал накрапывать дождь. Первые же капли пробили не слишком густые волосы Скобелева. Он встал, раскрыл зонт. Затем сутуловатая, слегка перекошенная от постоянного ношения портфеля фигура двинулась к проспекту.