Мэри, Мэри

Глава 99

Рассказчик решил остановиться. Все. Его история закончена, и никто не узнает правды. Занавес. По этому случаю он устроил вечеринку вместе со своими лучшими друзьями с Беверли-Хиллз. Он объяснил, что получил заказ на сценарий от одного крупного режиссера — крутой триллер по знаменитому бестселлеру. У него есть право менять все, что захочет, но подробности пока в секрете. Режиссер — парень со странностями, так что лучше ему не перечить. Однако проект будет грандиозным, это точно.

Приятели приняли все за чистую монету, что лишний раз доказало ему, насколько плохо они его знают. Проклятие, его лучшие друзья — и те ни черта не понимают! Никому и в голову не приходило, что он может быть убийцей. Поразительно, невероятно, но факт. Никто о нем ничего не знал.

Пирушка состоялась в пивном баре «Змеюки Пита», небольшом заведении на Мелроуз-авеню, где они частенько сиживали в дни его юности. У них даже было что-то наподобие воображаемого футбольного клуба, когда он только что приехал в город после окончания университета, чтобы стать актером и заодно пописывать сценарии, но в любом случае работать честно и всерьез, а не зашибать деньги всякой ерундой.

— Пиво за мой счет, — говорил он заходившим в бар товарищам, — плюс бесплатное вино для каждого гомика в нашей компании. Ну что, кто-нибудь хочет винца?

Само собой, они пили лишь пиво — все четырнадцать парней, явившихся на вечеринку. Друзья были рады увидеть его живым и здоровым и от души поздравляли с большим заказом — хотя кое-кто честно признался, что здорово завидует. Ему тут же придумали прозвище — Блокбастер.

В половине третьего он, Дэвид, Джонни и Фрэнки сидели в баре, обсуждая новый фильм. Потом все вывалили на улицу и стали обниматься у роскошного «бентли» Джонни — ну, и кто из них после этого Блокбастер? — который тот купил на барыши с его последнего продюсерского проекта, сверхприбыльного боевика, собравшего четыреста миллионов в мировом прокате. А что он такого, собственно, сделал? Приобрел права на какой-то дерьмовый «графический роман» за полсотни тысяч, а затем подписал контракт со студией на десять миллионов. Гениально, верно? Конечно, гениально — потому что сработало.

— Ты клевый парень, Джонни! Я тебя обожаю! Ты самый крутой, самый хвастливый, самый несносный сукин сын на свете! И ты тоже, Дэвид! — заорал он, когда серебристый «бентли» прожужжал мимо них и двинулся на запад.

— Сукин сын, точно, — проревел в ответ Дэвид. — Но я хочу быть и крутым, и хвастливым, и несносным! И талантливым тоже. Только поэтому я до сих пор торчу в этом городишке.

— До встречи, дружище! Рад был повидаться!

— Пока, Блокбастер! Чертов писака!

— Я просто рассказчик! — воскликнул он вдогонку.

Он кое-как добрался до своего автомобиля — старого, подержанного «БМВ». Никаких «шевроле». Господи, сколько же он выпил! Как там говорят? Пьяному море по колено. В голове крутилась песенка Джимми Хендрикса «Ветер плачет о Мэри». Жаль, никто не поймет, почему это так смешно.

Неожиданно он разрыдался — просто не мог остановиться, сел на лужайку перед чьим-то домом и, опустив голову, заревел как младенец.

«Один раз, — думал он. — Еще разочек».

Последнее убийство — и все будет в порядке.

Глава 100

Ночью он почти не спал и ранним утром отправился гулять по Мелроуз-авеню — мимо ресторана «Анджело», построенного на месте «Эмилио», мимо Граундлингского театра, где когда-то начинал Фил Хартман, мимо «Тонни Тэнга», заменившего «Джонни рокетс», мимо «Синего кита». Это был его город, черт возьми. Его и Великой Мэри.

На часах еще не было шести, когда он вошел в кофейню «Старбакс». В прежние времена здесь находился «Бургер, проглотивший Эл-Эй». На самом деле он не переваривал «Старбакс», но заведение было единственным уже открывшимся. Прибыль, вот что заставляет торгашей работать в такую рань. Прибыль решает все.

Взять хоть его — разве он не играет им на руку? Раннее утро, а они уже делают на нем деньги.

Господи, как он ненавидел эти «Старбаксы» и «Макдоналдсы», эти новые обдираловки с их паршивой жратвой! Раньше чашка кофе стоила пятьдесят центов — нормальная цена. А теперь за «Аромат Суматры» дерут по два с полтиной, хотя он не стоит и ломаного гроша. За «мега-порцию»! Не мега, а микро.

Прыщавый паренек, стоявший за стойкой, был так занят своими подсчетами, что даже не посмотрел в его сторону. Ноль внимания на голодного клиента, на раннюю пташку, на первого простофилю в первую смену.

Пару минут он терпеливо ждал, но потом юнец достал его по-настоящему.

— Сейчас вернусь, — буркнул он погруженному в себя парню, но тот даже ухом не повел.

Засранец. Какой-нибудь безработный актеришка, не иначе. Думает, слишком хорош для своей работы. Задирает нос — в наши дни это считается достоинством.

Через минуту он вернулся в «Старбакс» с отяжелевшим карманом пиджака. Внутри у него уже что-то зудело. Пусть это глупо, даже опасно, но, черт возьми, до чего же здорово!

«Эй, приятель, хочешь познакомиться с моим дружком?»

Решение было принято на месте. Этот нахальный ублюдок, неудавшийся актеришка заплатит за все. Завтра утром он попадет в заголовки новостей.

— Эй, парень, я жду свой кофе. У вас тут кофейня или нет?

Но тот продолжал стоять, уткнувшись носом в стойку.

— Минутку.

Рассказчик — да, Рассказчик, — услышал, как сзади открылась дверь. Простофиля номер два.

— Доброе утро, Кристофер.

За спиной прозвучал веселый женский голос. Рассказчик даже не повернул к ней голову. Пошла она к черту.

— Привет, Сара! — откликнулся продавец.

Парень тоже повеселел.

Так, теперь этот болван проснулся. «Ну, давай шевелись. Ради Сары».

В следующий момент он выстрелил ему в грудь, прямо в форменный передник «Старбакс».

— Забудь про кофе, Кристофер. Заказ отменяется. Я уже наелся.

Затем Рассказчик повернулся к женщине. Что за птичка? Симпатичная блондинка, лет тридцати, в черной кожаной куртке и черных бриджах. Ремешок тоже черный.

— Привет, Сара, — произнес он весело и дружелюбно, словно увидел ее на прогулке в парке. — На похороны собралась?

— Простите, я…

Он выстрелил в нее. Дважды. А потом еще раз в парня.

«Последнее убийство, говоришь? А может, еще парочку?»

Рассказчик вытряхнул деньги из кассы, прихватил потертый кошелек Сары и спокойно вышел в подернутое дымкой городское утро, направляясь к западу, в сторону Стэнли, Сполдинга и Дженесси.

Мэри Смит вернулась.

Глава 101

Я взглянул на Дженни через зеркало заднего обзора.

— Значит, музей шпионажа? — спросил я.

Дочка кивнула:

— В точку!

В нашей маленькой лотерее Дженни досталась суббота. Остаток дня принадлежал мне, воскресенье выпало Нане, а следующий вечер — сыну. Выходные семьи Кросс были распределены заранее, и мы приступили к первому номеру программы.

Большую часть дня мы провели в музее, узнавая про ниндзя, тайных агентов и ночных самураев, о которых нам почему-то не рассказывали во время моей учебы в Квонтико. Детишки проверили свои шпионские способности в школе разведчиков, а футуристическая аппаратура, выставленная в разделе «XXI век», произвела впечатление даже на меня.

Выбор обеда достался мне, и я решил познакомить всех с эфиопской кухней. Дженни и Деймон храбро справились с самыми экзотическими блюдами, но застряли на кифто — что-то вроде мяса по-татарски. Больше всего им понравилось есть руками, это Нана назвала обед пиром дикарей.

Когда Дженни и Нана удалились в дамскую комнату, Деймон повернулся ко мне.

— Ты мог бы пригласить доктора Коулз. При желании, конечно, — заметил он, пожав плечами.

Меня тронула истинно мужская нотка в его словах. Я нашел ее восхитительной, хотя сыну вряд ли понравилось бы это слово.

— Спасибо, — ответил я искренне. — Мы с Кайлой встречаемся во вторник. Но спасибо, что предложил.

— Она хорошая женщина. Все так считают. Тебе ведь кто-то нужен, правда?

— Да.

— К тому же это единственный человек, который смог хоть в чем-то переубедить Нану.

Я рассмеялся, радуясь, что он верно оценил Кайлу и у меня такой смышленый и проницательный сынок.

— Над чем смеетесь? — поинтересовалась Нана, внезапно появившись у стола. — Я что-то пропустила?

— Да, над чем? Я хочу знать, — потребовала Дженни. — Это из-за музея шпионажа? Вы меня высмеиваете, да? Я не позволю.

— Мужской разговор, — буркнул Деймон.

— Спорю, вы говорили о докторе Коулз. — Дженни интуитивно попала в точку, и ее голосок взлетел на ноту выше. — Она нам нравится, папа, — добавила дочка, поскольку я не отреагировал на ее слова.

— Тебе все нравятся.

— Любопытно, а от кого я унаследовала это качество?

— Надо пригласить ее на обед, — предложила Нана.

— Только не во вторник, — вставил Деймон. Глаза Дженни засияли.

— Ага! Вторник — день свидания. Я угадала, папа?

Глава 102

Во вторник у меня было свидание с Кайлой Коулз. И в четверг тоже.

Во втором часу ночи мы сидели с Кайлой на ее крыльце. Наша беседа продолжалась уже два часа. Кайла уговорила меня сделать кое-какую работу для местного фонда защиты детей. Для большей убедительности она даже привела статистику (точь-в-точь как Нана): сорок миллионов незастрахованных детей по всей стране, каждую минуту на свете рождается один незастрахованный ребенок. Разумеется, я согласился помочь ей. И не из-за наших отношений.

— Что ты делаешь в эту субботу? — спросила Кайла. Когда она говорила, сам звук ее голоса заставлял меня улыбаться. — Я имею в виду не работу для фонда.

— Надеюсь, ты не откажешься отведать домашнюю стряпню Наны?

— А она не возражает?

Я рассмеялся:

— Вообще-то это была ее идея. А также детишек. Но Нана тоже участвует в заговоре. Боюсь, она главный заговорщик.

Если Вселенная хотела отговорить меня от этой встречи, ее сигнал не дошел до получателя. Хотя всю субботу я немного нервничал. А это что-нибудь да значит. Пригласить Кайлу домой, да еще в подобных обстоятельствах…

— Классно выглядишь, — заявила Дженни с порога моей комнаты.

Я только что бросил на кровать очередную рубашку и натянул черный джемпер с высоким воротником. Дочь некстати застукала меня за примеркой, но по сути она была права — джемпер шел мне гораздо больше. Дженни уселась на диван и стала ждать, когда я закончу.

— Что тут происходит?

Деймон тихо появился в комнате и сел рядом с сестрой.

— Вы никогда не слышали о неприкосновенности жилища?

— Он прихорашивается для доктора Коулз. Разоделся в пух и прах. Кстати, черный цвет ему идет.

Я стоял к ним спиной, и они говорили между собой вполголоса, словно меня не было в комнате.

— По-твоему, он нервничает?

— Хм… Похоже.

— Думаешь, он чем-нибудь обольется за столом?

— Наверняка.

Я заревел и схватил их в охапку раньше, чем они успели разбежаться. Дети завизжали и захохотали во все горло, забыв, что уже выросли для подобных игр. Я стал валять их по кровати и щекотать в самые уязвимые места, которые прекрасно изучил во время наших прежних баталий.

— Папа, ты помнешься! — вопила Дженни. — Па-па-а, перестань!

— Ладно, ладно, — усмехался я. — Мне все равно придется переодеваться… когда я обольюсь за столом!

Я преследовал их до самой кухни, потом мы притихли и стали помогать Нане — насколько она нам позволяла. Например, могли положить немного зелени на стол. Или принести чайный сервиз и новые свечи.

Нана явно желала не ударить лицом в грязь. Я не возражал: чем больше она старалась, тем вкуснее получалась еда.

После обеда, который получился великолепным — цыплята табака с жареным картофелем, спаржа, салат из свежей зелени и кокосовый пирог, — мы с Кайлой вышли на улицу. Я завел «порше» и повез ее к Мемориалу Линкольна и Тайдл-Бэйзин. Поставив машину, мы двинулись мимо Зеркального пруда. Вечером здесь было тихо и красиво. Почему туристы почти не приходят сюда после захода солнца?

— Все было замечательно, — сказала моя спутница, когда мы приблизились к памятнику Вашингтону. — Мне очень понравилось.

Я рассмеялся:

— По-моему, все было даже слишком хорошо. Ты заметила, как они старались?

Кайла ответила звонким смехом.

— Они меня любят.

— Три свидания за неделю. Наводит на размышления, да?

Она улыбнулась.

— Хочешь знать, на какие размышления это навело меня?

— Может, намекнешь?

— Я живу рядом.

— Ты доктор. Много знаешь о человеческой анатомии.

— А ты психолог и хорошо разбираешься в человеческой душе.

— Гремучая смесь. Кажется, нам будет очень весело.

Так оно и вышло.

Но на горизонте уже маячила Ее Величество Работа.

Глава 103

— Да, завтра буду на месте. Раньше не получится. Я немедленно закажу билет на рейс в Лос-Анджелес.

Я сам едва верил, что произношу эти слова.

Разговор с Фрэдом ван Олсбургом занял не более двух минут, и моя реакция была чисто автоматической, словно внутри сработала какая-то программа. Меня что, зомбировали? Какую роль я играю? Хорошего парня? Или плохого?

Мне действительно не терпелось побеседовать с Мэри Вагнер, не только из чувства долга, но и ради любопытства. Очевидно, полиция так и не смогла ее разговорить. Вот почему они попросили меня вернуться в Калифорнию. Тем лучше — я чувствовал, что дело еще не закончено, хотя Мэри, по всей видимости, была виновна.

Конечно, я не собирался улетать надолго. На следующий день, устроившись в отеле, я распаковал лишь зубную щетку. Это создавало ощущение мимолетности моего визита.

Встречу с Мэри Вагнер назначили назавтра, в десять утра. Я хотел позвонить Джамилле, но потом передумал — мне вдруг стало ясно, что между нами все кончено. Грустная мысль. Почему так произошло? Не знаю. Какой смысл взваливать вину на чьи-то плечи?

Большую часть ночи я провел, просматривая отчеты за последнюю неделю, которые ван Олсбург переслал мне в Вашингтон. Судя по тому, что там было написано, Мэри постоянно твердила о детях — Адаме, Эшли и Брендане.

Решение пришло само собой. Если Мэри не может думать ни о чем, кроме детей, завтра мы начнем с них.

Глава 104

Без четверти девять я уже сидел в комнате для допросов, как две капли воды похожей на ту, в которой недавно говорил с Мэри Вагнер. На сей раз охранники привели ее вовремя — с точностью до минуты. Видимо, несколько дней бесплодных допросов возымели свое действие.

Войдя в камеру, Мэри даже не взглянула в мою сторону и стала ждать, пока офицер прикует ее наручниками к столу.

Покончив с этим, охранник остался в помещении и занял пост возле двери. Это был не самый лучший вариант, но я не стал спорить. Может, в следующий раз мне удастся смягчить режим.

— Доброе утро, Мэри.

— Здравствуйте.

Ответ нейтральный — она просто следовала тюремным правилам. Глаза по-прежнему смотрели в сторону. Я подумал, не сидела ли она раньше за решеткой. И если сидела, то за что.

— Для начала хочу объяснить вам, зачем я здесь, — произнес я. — Мэри, вы меня слушаете?

Никакой реакции. Она только беззвучно сжимала и разжимала губы, упершись взглядом в стену. Я почувствовал, что она слушает, но не показывает виду.

— Вы уже знаете, что против вас собрано много улик. Вам также известно, что у нас есть определенные сомнения насчет ваших детей.

Мэри подняла голову, и ее взгляд стал буравить мне макушку.

— Тогда нам не о чем говорить.

— Наоборот. — Я достал карандаш и положил на стол листок чистой бумаги. — Я подумал, что вы захотите написать письмо Брендану, Эшли и Адаму.

Глава 105

В лице Мэри что-то дрогнуло, и на мгновение я узнал в ней прежнюю женщину. Во взгляде сквозило знакомое выражение тревоги и беззащитности. В такие минуты было очень трудно не испытывать к ней сочувствия — что бы она ни натворила прежде.

— Я не имею права снять с вас наручники, — продолжил я, — но вы можете передать мне все, что хотите сказать своим детям. Я запишу слово в слово.

— Это какой-то трюк? — спросила она таким тоном, будто умоляла ответить «нет». — Это только трюк, да?

Я старался тщательно выбирать слова.

— Нет, не трюк. У вас есть шанс обратиться к своим детям и сказать им все, что вы сочтете нужным.

— И полиция это прочитает? Она прочитает письмо?

Меня восхищала ее реакция — смесь бурных чувств и строгого самоконтроля.

— Весь наш разговор записывается, — напомнил я. — Можете этого не делать, если не желаете. Это ваш выбор. Решайте сами, Мэри.

— Вы были у меня дома.

— Да.

— Вы мне понравились.

— Вы мне тоже понравились, Мэри.

— Значит, вы на моей стороне?

— Я на вашей стороне.

— На стороне справедливости?

— Надеюсь, что так, Мэри.

Вагнер обвела глазами комнату, не то обдумывая мое предложение, не то подыскивая нужные слова. Потом она повернула голову. Ее взгляд устремился к белому листку.

— Дорогой Брендан, — прошептала она.

— Просто Брендан?

— Да. Пожалуйста, прочитай это брату и сестре, поскольку теперь ты старший в доме.

Я записывал дословно, стараясь успевать за ее речью.

— Мамочка от вас уехала, но очень скоро вернется. Обещаю. Я знаю, где бы вы сейчас ни были, о вас хорошо заботятся. Но если вам одиноко или даже хочется поплакать — ничего страшного. Слезы часто помогают справиться с бедой. Я тоже много плачу, потому что мне вас очень не хватает.

Мэри остановилась, и на ее лице появилось такое мягкое и нежное выражение, точно она увидела впереди что-то прекрасное. Ее глаза неотрывно смотрели в стену, на губах блуждала мечтательная улыбка.

Она продолжила:

— Когда мы снова соберемся вместе, то обязательно поедем куда-нибудь на пикник. Наберем побольше еды и отправимся в тихое и уютное местечко на целый день. Можем даже поплавать. Все, что пожелаете, родные мои. Я уже предвкушаю эту поездку. И вот что еще. У вас есть ангел-хранитель, который всегда на вас смотрит. Это я. Я целую вас перед сном и сижу у ваших кроваток. Вам нечего бояться, ведь я везде с вами. А вы — со мной. — Вагнер замолчала, закрыла глаза и глубоко вздохнула. — Обнимаю вас крепко-крепко. Ваша мамочка.

Она все ближе пододвигалась к столу и вскоре уже сидела над письмом, не сводя глаз с листочка. Ее голос понизился до шепота.

— Поставьте внизу три X и три О. Поцелуй и объятие для каждого малыша.

Глава 106

Чем дольше я слушал, тем больше убеждался, что Мэри Вагнер не могла выдумать своих детей. У меня возникло скверное предчувствие насчет того, что с ними случилось.

Остаток дня я провел в поисках информации. Запрос в единой базе криминальных данных выдал длинный список несовершеннолетних жертв, погибших от рук американских женщин за последние несколько десятков лет. Я где-то читал или слышал, что магазинные кражи и убийство собственных детей — единственные виды преступлений, где слабый пол не уступает сильному. Если так, полученный мной объемистый отчет учитывал лишь половину зарегистрированных случаев.

Стиснув зубы — в прямом и переносном смысле, — я сделал еще один запрос. На сей раз я искал убийства с многочисленными жертвами. Получив список, я стал внимательно просматривать его.

В глаза сразу бросились знакомые фамилии: Сьюзен Смит, утопившая двух сыновей в 1994 году; Андреа Йейтс, которая убила пятерых своих детей после нескольких лет глубокого психоза и послеродовой депрессии.

Список казался бесконечным. Ни одна из этих преступниц не была признана невменяемой, но многие из них явно страдали душевными болезнями. Смит и Йейтс, по официальному отчету, имели клинические отклонения и расстройства личности. Я не сомневался: то же самое можно сказать о Мэри Вагнер, но у меня не было времени для уточнения диагноза.

Разгадка нашлась через несколько часов.

Я просмотрел очередную страницу, и сердце у меня екнуло. Тройное убийство в Дерби-Лайн, штат Вермонт, 2 августа 1983 года. Все три жертвы — близкие родственники.

Болак, Брендан, 8 лет.

Болак, Эшли, 5 лет.

Константин, Адам, 11 месяцев.

Убийцей была их мать, женщина двадцати шести лет, по фамилии Константин. Имя — Мэри.

Я сопоставил полученные данные с архивом местной прессы. Мне попалась статья 1983 года из «Каледониэн рекордс», выходившего в Сент-Джонсбери, штат Вермонт. Там же имелось черно-белое фото Мэри Константин, сидевшей в суде за столом ответчика. На снимке она выглядела худощавее и моложе, но я сразу узнал выражение упрямой отрешенности, которое появлялось на ее лице каждый раз, когда она не хотела ничего чувствовать. Или чувствовала слишком много.

Женщина, которую я знал как Мэри Вагнер, двадцать с лишним лет назад убила собственных детей. Но для нее этого события не существовало.

Я отодвинул стул и перевел дыхание.

Теперь я находился в самом центре лабиринта. Надо подумать о том, как из него выбираться.

Глава 107

— Тысяча девятьсот восемьдесят третий? Черт, это же прошлый век. Ладно, подождите. Попытаюсь вам помочь.

На другом конце линии послышалось шуршание бумаги и стук пальцев, барабанивших по клавиатуре.

Я говорил с агентом Медларом из филиала ФБР в Олбани. Он являлся координатором в местном отделе по борьбе с насилием против детей. В каждом филиале есть такие отделения, и Медлар отвечал за штат Вермонт. Я хотел получить информацию из первых рук.

— Готово, — сказал Медлар. — Я ее вижу… Константин, Мэри. Тройное убийство второго августа, арестована десятого числа того же месяца. Так, посмотрим дальше… Ага, вот оно. Решение суда от первого февраля следующего года вынесено в присутствии государственного адвоката. Невиновна по причине умственного расстройства.

— Невиновна, — пробормотал я.

У нее даже не было собственного адвоката: вся эта юридическая волокита стоила слишком дорого. А доказать невиновность по причине безумия не так-то просто. Значит, дело абсолютно ясное.

— Куда ее отправили? — спросил я.

— Кажется, в Центральную больницу штата Вермонт, Уотерберри. У меня нет записей о переводе, но в тамошней психушке всегда полно мест. Если хотите уточнить, могу дать вам телефон и адрес.

Меня так и подмывало сказать: «Нет, я хочу, чтобы это вы уточнили», — но потом я подумал, что будет лучше все сделать самому. Я записал номер больницы.

— Есть конкретная информация насчет убийств? Какие-нибудь подробности?

Медлар снова зашуршал бумагами.

— Невероятно.

— Что такое?

— Ваша Мэри Смит использовала «вальтер»?

— Да, а что?

— Здесь то же самое. «Вальтер». Правда, его так и не нашли. Наверное, она его спрятала.

Я лихорадочно записывал слова агента.

— Ладно, пока достаточно. Найдите мне адрес полицейского отдела, который занимался делом Мэри Константин. И пришлите мне все, что есть в ваших файлах. Электронные данные — прямо сейчас, остальное по факсу. Высылайте все, слышите? На всякий случай я дам вам номер своего мобильника. Если узнаете что-нибудь новое, звоните в любое время. — Говоря с Медларом, я уже заталкивал в портфель свои бумаги. — Да, и еще одно. Когда ближайший рейс на Вермонт?

Глава 108

Через восемнадцать часов — и три тысячи миль — я сидел в уютной гостиной Мадлен Лапье и ее мужа Клода, бывшего шерифа Дерби-Лайн, штат Вермонт. Их дом находился за чертой города, в симпатичной деревушке, больше похожей на рекламный постер, и буквально в двух шагах от канадской границы. Говоря точнее, местная библиотека и опера стояли прямо на границе, и пограничники выставляли в них посты, чтобы предотвратить незаконное вторжение.

Правда, в таком месте как-то плохо верилось в серьезные правонарушения. Мэри Константин прожила тут всю жизнь, пока двадцать лет назад не убила троих своих детей, совершив чудовищное преступление, которое попало в заголовки национальных новостей.

— Что вам больше всего запомнилось в этой истории? — спросил я мистера Лапье.

— Нож. Больше всего — нож. Она изрезала им лицо бедной девочки, уже после того как всех убила. Я проработал шерифом в округе двадцать семь лет, но никогда не видел ничего ужаснее. И надеюсь, не увижу.

— Если честно, мне всегда было ее очень жаль. — Миссис Лапье сидела рядом с мужем на диванчике, покрытом ярко-синей накидкой. — Я имею в виду — Мэри. В жизни этой женщины не было ничего хорошего. Конечно, это ее не извиняет, но… — Она не закончила фразу и махнула рукой.

— Вы ее знали, миссис Лапье?

— Так же, как и остальных соседей. У нас маленький городок, агент Кросс. Мы все на виду.

— Какой была Мэри до того, как это случилось?

Клод ответил первым:

— Милая девушка. Спокойная, вежливая, любила плавать. Часто каталась в лодке на нашем озере — Мемфремагог. В общем, сказать почти нечего. Когда училась в школе, подрабатывала в закусочной. Иногда приносила мне завтраки. Тихая девочка. Все очень удивились, когда она забеременела.

— И еще больше, когда папаша не дал деру, — заметила миссис Лапье.

— По крайней мере на какое-то время, — добавил ее муж.

— Очевидно, вы говорите о мистере Болаке?

Супруги кивнули.

— Он был на десять лет старше, а ей едва стукнуло семнадцать. Но они делали, что могли. Старались изо всех сил. Даже завели второго ребенка.

— Эшли, — вставила миссис Лапье.

— Но когда он все-таки исчез, люди отнеслись к этому спокойно. Честно говоря, я думал, это произойдет гораздо раньше.

— Джордж Болак был настоящей свиньей, — пробурчала жена шерифа. — Постоянно пил.

— А что с ним случилось дальше? Он когда-нибудь виделся с Мэри или детьми?

— Не знаю, — ответил Клод, — но сомневаюсь. Он действительно был свиньей.

— Хорошо бы его найти, — пробормотал я. — Необходимо выяснить, где теперь Джордж Болак.

— Вряд ли в каком-нибудь хорошем месте, — вздохнула миссис Лапье.

Глава 109

Я не делал никаких записей. Мне хватало той информации, которую я запомнил. Из кухни доносилось какое-то странное жужжание, и я спросил у хозяйки дома, что это такое. Ответ оказался довольно неожиданным. Миссис Лапье вялила в сушилке оленину.

— А где родители Мэри? — Я вернулся к главной теме нашей беседы.

Женщина лишь покачала головой. Она налила мне кофе, пока Клод отвечал на мой вопрос.

— Рита умерла, когда Мэри было пять лет. Тэд воспитывал дочку один, однако не особенно старался. Все было законно, но довольно грустно. Потом он тоже умер — перед рождением Брендана.

— Он дымил как паровоз, — вмешалась Мадлен. — Скончался от рака легких. У бедной девочки не было даже передышки.

После бегства Джорджа Болака Мэри сошлась с местным парнем, безработным механиком, Джоном Константином.

— Он начал гулять на стороне, когда она была еще беременна, — добавила Мадлен. — Все про это знали. А когда Адаму исполнилось полгода, Джон тоже сбежал.

Клод продолжил:

— Наверное, именно тогда она и тронулась умом, хотя кто ее знает. Иногда не видишь долго человека, думаешь, что он занят или что-нибудь еще. А потом — бах! Катастрофа. Она вдруг спятила. Вернее, это нам казалось, что вдруг, а на самом деле все происходило постепенно. Только мы не заметили.

Я выпил глоток кофе и съел кусочек ячменной лепешки.

— Давайте поговорим о самих убийствах, шериф. Что сказала Мэри, когда ее арестовали?

— Боюсь, мне трудно ответить на ваш вопрос. Я могу полагаться лишь на свою память. Мы не смогли вытянуть из Мэри ничего после ее ареста.

— Все-таки постарайтесь, шериф. Я буду благодарен за любую помощь.

Мадлен глубоко вздохнула и положила руку на ладонь мужа. Супруги были плотно сбитые, с крепкими фигурами. Точь-в-точь как Мэри.

— Насколько я знаю, в тот день она повезла их на пикник. В глубь леса. Позже мы случайно нашли это место. Там она и убила всех троих. По очереди, выстрелом в затылок. Полагаю, сначала она уложила их на землю, как бы для сна, и начала с двух старших, потому что маленький не мог сбежать.

Шериф замолчал, и я терпеливо ждал, когда он продолжит. Я знал, как трудно говорить о подобном.

— Мэри аккуратно завернула их в одеяла — знаете, такие грубые, из армейской ткани. Ужас! Потом отвезла их домой и взялась за Эшли. Изрезала ножом лицо — почему-то только ей. Никогда этого не забуду. Хотел бы, но не могу.

— Вы первый их нашли?

Он кивнул.

— Мне позвонил начальник Мэри и сообщил, что не видел ее уже несколько дней. У нее дома не было телефона, поэтому я отправился к ней сам. Просто так, из вежливости. Мэри открыла мне дверь, будто ничего не случилось, но я сразу почуял что-то недоброе. Причем почуял буквально. Она сложила тела в подвале, а погода стояла жаркая. Не знаю, наверное, она мысленно блокировала этот запах, так же как и все остальное. Я до сих пор не могу это объяснить.

— Иногда объяснений просто нет, — заметил я.

— Но сопротивления она не оказывала. Мы взяли ее тихо.

— Хотя шумиха была жуткая, — вздохнула Мадлен.

— Да. Целую неделю все только и говорили, что о Дерби-Лайн. Надеюсь, больше это не повторится.

— Вы виделись с Мэри после приговора?

Супруги покачали головами. Долгий брак сделал их похожими друг на друга.

— Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь навещал ее, — сказала Мадлен. — Люди предпочитают не помнить о таких вещах, понимаете? Им нужна безопасность. Нет, от нее не отвернулись. Просто нам казалось… как бы это объяснить… словно мы не знали настоящей Мэри.

Глава 110

Снаружи Центральная больница выглядела обычным кирпичным зданием, разве что очень громоздким. Мне сказали, что половина мест здесь всегда пустует. В закрытом отделении на четвертом этаже держали не только преступниц вроде Мэри Константин, но и простых сумасшедших. «Не самый лучший вариант», — пожаловался мне главный врач, но делать нечего: население штата невелико, а выделенные на больницу средства постоянно сокращают.

Может, именно поэтому Мэри удалось сбежать.

Доктор Родни Блэйсдейл устроил мне небольшую экскурсию. Отделение психиатрии находилось в хорошем состоянии. В комнатах отдыха висели шторы, стены блестели свежей краской. На столиках и диванчиках врассыпную лежали газеты и журналы: «Свободная пресса Берлингтона», «Кроникл», «Американский плотник».

Тут было тихо — слишком тихо.

Мне не часто приходилось бывать в психиатрических больницах, и там всегда стоял гул. А теперь я вдруг почувствовал, какой неуютной может быть полная тишина.

Заведение напоминало огромный, погруженный в молчание аквариум. Пациенты медленно перемещались по коридорам, не глядя по сторонам и ни с кем не разговаривая. В одной из комнат почти беззвучно работал телевизор, и несколько женщин с отсутствующим видом смотрели сериал.

Следуя за доктором Блэйсдейлом, я думал о том, как хорошо было бы здесь крикнуть во все горло.

— Вот она, — произнес он, когда мы приблизились к одной из запертых дверей в главном коридоре. Я спохватился, что перестал слушать его пояснения. — Палата, где жила Мэри.

Заглянув в маленькое окошко посреди железной двери, я не заметил никаких следов пребывания бывшей пациентки. В комнате были кровать с матрацем, приваренный к полу стол, монолитная скамья и полка из нержавейки.

— Конечно, раньше комната выглядела по-иному. Мэри провела у нас девятнадцать лет. Она умела создавать уют буквально из ничего. Мы называли ее нашей Мартой Стюарт.[13] — Доктор усмехнулся.

— Она была моей подругой.

Я обернулся и увидел невысокую женщину средних лет, которая стояла в коридоре, прислонившись к стене. Судя по тюремной робе, пациентка-преступница, хотя по ее виду трудно представить, за какое преступление она могла угодить в такое место.

— Здравствуйте, — сказал я.

Женщина задрала голову, пытаясь заглянуть через нас в палату Мэри. Только теперь я заметил на ее шее глубокие шрамы от ожогов.

— Она вернулась? Мэри здесь? Мне надо увидеть ее. Немедленно. Это очень, очень важно.

— Нет, Люси. Извини, но ее тут нет, — ответил доктор Блэйсдейл.

Лицо пациентки потемнело. Она быстро отвернулась и пошла прочь по коридору, уныло чертя ладонью по стене.

— Люси одна из наших редких долгожительниц, также как и Мэри. Когда она пропала, ее это очень расстроило.

— Расскажите об этом, — попросил я. — Как все произошло?

Доктор прикусил нижнюю губу и задумчиво кивнул.

— Давайте пройдем в мой кабинет.

Глава 111

Главный врач провел меня через запертую дверь в конце отделения и дальше по лестнице на первый этаж. Мы вошли в его кабинет — уютно обставленное помещение с медными ручками на дверцах и пастельного цвета мини-жалюзи. В глаза мне бросился яркий постер с «Банджо Дэн энд зе миднайт плейбойс»,[14] повешенный в рамочке на стену.

Присев к столу, я заметил, что вещи с моей стороны на несколько дюймов отодвинуты от края, чтобы до них нельзя было дотянуться.

Блэйсдейл взглянул на меня и глубоко вздохнул. Я уже знал, что сейчас он выдаст мне максимально «гладкую» версию того, что случилось с Мэри Константин.

— В общем, дело было так. Каждый пациент в отделении психиатрии может заслужить однодневную поездку на природу в качестве особой привилегии. Уголовные преступники обычно исключаются из их числа, но мы решили, что с терапевтической точки зрения будет не совсем разумно разделять наших больных по такому признаку. Короче говоря, Мэри несколько раз выезжала из больницы. В тот день все было так же, как всегда.

— А конкретнее?

— Наша стандартная процедура — шесть пациентов и два сотрудника больницы. Группа отправилась на озеро. К сожалению, один из больных получил физическую травму.

Физическую травму? Похоже, Блэйсдейлу до сих пор не известны все подробности. Он выглядел типичным кабинетным администратором.

— В поднявшейся суматохе Мэри сказала, что ей срочно нужно в туалет. Здание находилось рядом, и один из санитаров разрешил ей идти. Разумеется, это была ошибка. Никто не знал, что в помещении есть другой выход.

— Мэри, очевидно, знала, — заметил я.

Доктор побарабанил авторучкой по столу.

— Она сбежала в лес.

Я смотрел и слушал, стараясь не выносить никаких суждений, хотя это было довольно трудно.

— Она много лет считалась образцовой пациенткой. Мы все были застигнуты врасплох.

— Так же, как когда она убила троих детей, — вставил я.

Блэйсдейл взглянул на меня исподлобья. Может, я хочу его оскорбить? Но у меня вовсе не было такого намерения.

— Полиция начала поиски. Мы не стали вмешиваться. Конечно, мы желали, чтобы Мэри вернулась и с ней все было хорошо. Но вы сами понимаете, подобные истории не принято выносить на публику. К тому же мы пришли к выводу, что…

— К какому выводу?

— В общем, нам казалось, что теперь она вряд ли будет для кого-нибудь опасна. Разве что для самой себя.

Я не стал говорить, что думаю на этот счет. Весь Лос-Анджелес придерживался иного мнения. Там считали, что свет еще не видел таких кровожадных и жестоких маньяков-убийц.

— Она что-нибудь оставила после себя? — спросил я.

— О да. Вам непременно надо на это посмотреть. Ее дневники. Пачки дневников. Она писала их каждый день.

Глава 112

Носильщик Мак — он выглядел так, словно жил в больничном подвале, — притащил мне две картонных коробки с перевязанными крест-накрест пачками тетрадей, вроде тех, с какими в конце пятидесятых ходили в школу. За двадцать лет Мэри Константин написала гораздо больше, чем я успел бы прочитать за день. Мне сказали, что потом при желании я смогу забрать всю коллекцию.

— Спасибо за помощь, — поблагодарил я Мака.

— Нет проблем, — ответил он, и я подумал: а куда, собственно, исчезло слово «пожалуйста», не только в крупных городах, но даже в захолустном Вермонте?

Сейчас мне хотелось поближе познакомиться с Мэри Константин, чтобы дополнить ту информацию, которую я уже знал. Двух коробок для этого было вполне достаточно.

Она писала мелким аккуратным почерком. Страницы чистые, с ровными полями. Ни одной помарки. Мэри выражала себя с помощью слов и не испытывала в них недостатка. Они теснились на бумаге так, точно им не терпелось перепрыгнуть на следующую строчку.

В стиле этих записей было что-то знакомое.

Я сразу вспомнил письма Мэри Смит, ее короткие, как бы обрубленные фразы, в которых ощущалось одиночество. Они попадались на каждой странице. Иногда эти нотки звучали глухо, порой ясно и отчетливо.

Перелистывая тетради и читая отдельные фрагменты, я видел перед собой женщину, которая постоянно чем-то занята. Даже в психиатрической лечебнице Мэри не сидела сложа руки. У нее всегда находились какие-то идеи, проекты. Она вела себя как прирожденная домохозяйка, насколько позволяли обстоятельства.

Кто-то и никто. Знакомая тема — она не раз встречалась в письмах Мэри Смит. Как опознавательная метка, по которой определялась рука преступника. Калифорнийская Мэри была всегда одержима «кем-то» — богатыми и успешными матерями, они своим существованием подчеркивали ее ничтожность. Я уже не сомневался, что эта мысль красной нитью проходит через все тетради Мэри Константин.

Что меня удивило, так это полное отсутствие упоминаний о детях. В определенном смысле дневник был воплощением отрицания. Складывалось впечатление, что больничная Мэри даже не подозревала об их существовании. При том, что Мэри Вагнер — женщина, которой стала Мэри Константин, — не могла думать ни о чем, кроме детей.

Единственное, что их объединяло, — абсолютное неведение об убийстве Эшли, Адама и Брендана. Двух А и одного Б.

Пока у меня не было ничего, кроме догадок, но я чувствовал, что Мэри все быстрее движется к осознанию случившегося, и этот путь грозит ей страшной катастрофой. К счастью, сидя за решеткой, она не могла причинить вред никому, кроме себя.

Но я боялся даже предполагать, что станет с этой женщиной, когда она узнает правду.

Глава 113

Я с трудом оторвался от дневников Мэри, целиком погрузившись в ее мысли, чувства, гнев.

Впервые я серьезно задумался о том, что, вероятно, именно она совершила преступления в Лос-Анджелесе. Посмотрев на часы, я обнаружил, что уже на полчаса опаздываю на встречу с лечащим врачом Мэри, Деброй Шапиро. Когда я примчался к ее кабинету, доктор Шапиро уже стояла на пороге. Я рассыпался в извинениях. Шапиро согласилась задержаться, присела на краешек кушетки и даже не выпустила из рук портфель.

— Мэри была моей пациенткой восемь лет, — заявила она, прежде чем я успел что-нибудь спросить.

— Как вы можете охарактеризовать ее?

— Уж точно не как убийцу. Я всегда считала, что инцидент с ее детьми был вызван аберрацией более общего порядка, а именно душевным заболеванием. Эта женщина очень больна, но ее агрессивные импульсы исчезли много лет назад. Поэтому она так долго оставалась у нас: у нее не было желания бороться.

— Чем вы можете подтвердить это? Особенно в свете того, что произошло позднее.

Кажется, Мэри была здесь не единственной, кто занимался отрицанием.

— Если бы меня спросили в суде, я бы ответила — ничем. Но восемь лет профессионального общения что-нибудь да значат, правда?

Я не сомневался, хотя мне хотелось бы услышать что-нибудь посущественнее.

— Как насчет ее детей? — продолжил я. — В дневниках она не упоминает о них. Но за свое короткое знакомство с Мэри я убедился, что теперь дети — ее главная забота. Для нее они живые. Она буквально одержима ими.

Доктор Шапиро кивнула и посмотрела на часы.

— Это трудно объяснить. У меня есть лишь одна теория — возможно, Мэри начинает понемногу приходить в себя. Ее память об убитых детях постепенно проясняется. И поскольку она о них уже вспомнила, единственный способ избавиться от подавлявшегося двадцать лет чувства вины — сделать их живыми. Кстати, это объясняет, почему она решила сбежать от нас: чтобы жить вместе с детьми. С точки зрения Мэри, именно так и произошло.

— А как же убийства в Калифорнии?

Я старался задавать свои вопросы побыстрее — Шапиро ерзала на месте, словно собиралась вот-вот вскочить и броситься наутек.

Доктор пожала плечами, явно тяготясь нашей беседой. Любопытно, разговаривая с пациентами, она тоже куда-нибудь торопилась?

— Не знаю. Трудно сказать, что могло случиться после того, как Мэри исчезла из больницы. — Она покачала головой. — Хотя как раз Лос-Анджелес меня не удивляет.

— Почему?

— Несколько лет назад ее историей заинтересовался Голливуд. В больницу приезжали разные люди. Мэри разрешили с ними общаться, но, будучи пациенткой психбольницы, она не могла передавать им какие-нибудь права или заключать контракты. Они потеряли к ней интерес и перестали ездить. Кажется, за последние два года это были ее единственные посетители.

— А кто приезжал? — Я раскрыл свой блокнот. — У вас остались записи визитов? Какая-нибудь информация?

— Я не помню фамилий, — ответила доктор. — И по правде говоря, меня смущает вопрос конфиденциальности. Думаю, вам лучше побеседовать с доктором Блэйсдейлом. Он решает такие вопросы.

Чего она боится больше — испортить репутацию своей клиентки или опоздать на какое-нибудь светское мероприятие?

Мои часы показывали 5.46. Я сообразил, что делать здесь больше нечего. Поблагодарив доктора Шапиро за оказанную помощь, я бросился обратно в административное здание.

Глава 114

Я чувствовал себя так, словно снова превратился в простого копа, и мне это понравилось. Когда я влетел в вестибюль, часы на стене показывали 5.52. Я подошел к стойке и улыбнулся молодой женщине с розовыми «перышками» в волосах и избытком бижутерии на платье:

— Привет, у меня к вам небольшая просьба. Займет всего пару минут. Но дело очень срочное.

— А ваше дело не может подождать до завтра? — Женщина смерила меня недовольным взглядом.

— Боюсь, что нет. Я только что говорил с доктором Шапиро, и она попросила меня обратиться к вам, пока вы не ушли. Мне необходимо посмотреть журнал посещений одной вашей пациентки. Ее зовут Мэри Константин. Это очень важно. Иначе я не стал бы вас беспокоить.

Сотрудница сняла телефонную трубку.

— Вас послала доктор Шапиро?

— Совершенно верно. Она только что ушла, но обещала, что никаких проблем не возникнет. — Я показал свое удостоверение. — Меня зовут доктор Алекс Кросс, я из ФБР. Мы расследуем убийство.

Женщина раздраженно поджала губы.

— Я уже выключила компьютер, и мне надо забрать дочь. Если хотите, могу дать вам все в бумажном виде.

Не дожидаясь ответа, она вышла в другую комнату и вернулась с толстой пачкой канцелярских книг.

— Можете побыть тут, пока не уйдет Бидси.

Она указала рукой на женщину, сидевшую в стеклянной будке, и молча удалилась.

Страницы журнала посещений были исписаны в две колонки. Я взял последнюю книгу и стал искать Мэри в графе «Навещаемые пациенты».

За два года ее имя не встречалось ни разу. Неудивительно, что она так одиноко чувствовала себя в больнице.

Затем вдруг появилось сразу несколько фамилий. Вероятно, это было связано с тем интересом, о котором говорила доктор Шапиро. Визиты продолжались примерно полтора месяца.

Я просмотрел фамилии посетителей. Все они были мне незнакомы.

Кроме одной.

Глава 115

Не знаю почему, Вермонт сразу невзлюбил мой мобильный телефон. Я постоянно находился вне зоны доступа. Мне пришлось разыскать платный телефон, и я позвонил агенту Пейджу, попросив его связаться с лос-анджелесской полицией. Через минуту офис Мэддокса Филдинга был на связи, но самого Филдинга в нем не оказалось. Сюрприз.

— Ладно, черт с ним, — вздохнул я. — Соедините меня с детективом Жанной Галеттой.

— А что случилось? — спросил на параллельной линии Пейдж.

В трубке раздался женский голос:

— Детектив Галетта слушает.

— Жанна, это Алекс. Здесь также Карл Пейдж из лос-анджелесского отдела ФБР. Я сейчас в Вермонте. У меня важные новости по делу Мэри Смит.

— И у нас тоже — убийство в Ванкувере, — произнесла Жанна. — А что ты делаешь в Вермонте?

— Забудь про Ванкувер. Постарайся найти Филдинга. Или действуй сама, если хочешь. Надо немедленно допросить Майкла Белла. Мужа Марти Лавенстайн-Белл.

— Что?

В голосе Жанны слышалось недоверие. Пейдж тихо выругался, прикрыв ладонью трубку. Я вкратце пересказал им события последних дней и назвал фамилии посетителей больницы.

— Белл знал Мэри Константин. Он навещал ее в Вермонте. И не однажды.

— И что? Думаешь, он ее подставил? Как он вообще узнал, что она в Лос-Анджелесе?

— Пока многое неясно. Вероятно, она обратилась к Беллу, когда приехала в город. Может, они держали связь. Если ему была нужна ее история, это вполне правдоподобно. Я полагаю, она была ему нужна, только не для кино.

— По-твоему, он использовал Мэри для прикрытия? Ничего себе подстава!

— Да, невероятная история. Пейдж, ты слушаешь?

— Конечно. С большим удовольствием. Кажется, начинает что-то проясняться.

— Отлично. Устрой им очную ставку — Майклу Беллу и всем, кто находился в больнице. Боюсь, у него имелись планы не только на свою жену. В общем, узнай все, что сможешь, серфингист. Нам важна любая информация, которая поможет засадить парня за решетку. Жанна, теперь ты. Я заранее прошу извинения, если не прав. Но мы разберемся с этим позже, а сейчас вышли патрульную машину к Беллу. Немедленно. И вот еще что…

— Да, Алекс?

— Не вздумай отправляться туда сама. Я убежден, что Майкл Белл и есть наш убийца.

Глава 116

Дальше события разворачивались стремительно.

Не отъехав и десяти миль от больницы, я притормозил у первой попавшейся автозаправки — допотопной «Тексако» с летящей буквой А на крыше. За мной сразу пристроился «форд», но я решил не обращать на него внимания — все равно поблизости больше не было зданий, кроме какой-то темной сыроварни, торчавшей в поле на противоположной стороне дороги. Рядом паслись коровы.

Я нашел платный телефон и позвонил агенту Пейджу. Мне не терпелось выяснить, что он успел раскопать за это время.

В такой поздний час у меня почти не было шансов улететь из Берлингтона, но я хотел, чтобы меня держали в курсе событий. К тому же я беспокоился за Пейджа и Галетту. Кто знает, на что способен Майкл Белл?

— Ну, что нового? — спросил я.

— Просто удивительно, как много можно обнаружить, когда известно, где искать, — ответил Пейдж. — Незадолго до смерти Марти Лавенстайн-Белл продала свое шоу каналу «Эйч-би-оу». Ее работы были нарасхват. А вот у Майкла Белла, наоборот, дела не заладились. Его единственным успешным проектом оказался брак с Марти, но, судя по всему, она собиралась пересмотреть их отношения. Короче говоря, речь шла о разводе. Они не успели оформить его, но друзья Марти утверждают, что дело было решенное.

— Как ты мне однажды сказал? В яблочко?

— Да, и это еще не все. Полиция проверила алиби Белла, но все вертится вокруг того, что его вроде бы видели на работе. Думаю, если копнуть поглубже, алиби рухнет. А теперь послушай — Арнольд Гринер в пух и прах разнес несколько фильмов Белла, когда писал для журнала «Вэрайети». Он даже прозвал его Майкл Дебил. Очень похоже на сведение счетов. Что касается Антонии Шифман, она отказалась участвовать в одном из проектов Белла, который тот финансировал в прошлом году. Судя по всему, сначала она дала ему устное обещание, но потом взяла свои слова обратно. В результате дело рухнуло, и он потерял больше миллиона.

В голосе Пейджа звучал азарт. Он напоминал мне гончую, напавшую на след.

— Уверен, дело этим не кончится, — добавил он. — Карьера Белла катилась в пропасть, и он решил прихватить с собой всех остальных.

— Продолжай копать, — велел я. — Поздравляю, отличная работа. Есть новости из полиции? Как там Галетта?

— К дому Белла отправили патрульный автомобиль. Пока это все.

— Они уже вошли внутрь?

— Нет. Но похоже, в доме никого нет. Копы ведут наблюдение.

— Хорошо. Я позвоню, как только смогу. Скорее всего уже из аэропорта. Боюсь, мне придется застрять тут на ночь.

Мне совсем не хотелось оставаться в Вермонте до утра, особенно теперь, но выбора не было. Секунду я колебался, не зайти ли мне в магазинчик при автозаправке и не купить ли какой-нибудь гадости вроде шоколадных кексов или «Эм-энд-эмс» с арахисом. Я подавил это желание усилием воли. Иногда я могу быть твердым как скала.

Я повесил трубку и направился к своей машине, наклонив голову против ветра. Проходя мимо «форда», я случайно поднял голову и застыл на месте.

У меня был компаньон.

В салоне рядом с местом водителя сидел Джеймс Траскотт.

Глава 117

Я не верил своим глазам. Какого черта он тут делает? Значит, Траскотт опять за мной следил. Но зачем?

В ярости я рванул на себя дверцу автомобиля. Мой рот открылся для крика, но из него не вылетело ни звука. Траскотт уже не мог причинить мне никакого вреда. Журналист был мертв — он сидел, откинув голову назад.

— Садись в машину, — раздался за спиной чей-то голос. — И не делай лишних движений. Иначе мне придется пойти в лавчонку и пристрелить ту старую каргу, которая торгует за прилавком. Я сделаю это с удовольствием.

Я обернулся и увидел Майкла Белла.

С тех пор как я в последний раз беседовал с ним дома, он заметно похудел. Вид у него был ужасный. Опустившийся, изможденный, с налитыми кровью глазами и растрепанной бородой, он смахивал на местного лесоруба.

— Давно ты за мной следишь? — спросил я, стараясь выиграть время и заодно прощупать почву, переведя разговор в более спокойное русло.

— Быстро за руль и заводи машину, ясно? И хватит со мной болтать. Я вижу тебя насквозь.

Когда я сел в салон, Белл устроился сзади и кивнул на дорогу, уходившую в сторону границы. Я завел двигатель и тронулся с места, лихорадочно соображая, что делать дальше. Мой пистолет лежал в багажнике. Как добраться до багажника? И как выяснить, что творится в голове у Белла?

— Какой план, Майкл?

— План был в том, чтобы ты вернулся в Вашингтон и все снова занялись своими убогими делами. Но что-то пошло не так, верно? Кстати, не хочешь поблагодарить за то, что я избавил тебя от репортера? Видел бы ты, как он рыдал и умолял не убивать его! Отличная сцена. Очень искренняя. Не думал, что он окажется таким слизняком.

Странно, откуда Белл узнал, что я из Вашингтона? Да и про Траскотта тоже? Впрочем, он был соглядатаем, шпионом. Что еще ему известно?

— И что теперь? — спросил я.

— А ты как думаешь? Тебя считают экспертом. Что, по-твоему, случится дальше?

— Все вышло не так, как я предполагал.

— Шутишь? А чего еще ты ожидал? Какие вообще могли быть варианты? Говори, я слушаю. Только скорее, у нас мало времени.

Я почувствовал, как дуло пистолета уперлось мне в шею, и немного отклонился в сторону. Лучше знать, где находится его оружие. Интересно, у него действительно есть какой-то план или он импровизирует? Мэри Смит была способна на то и на другое.

А это Мэри Смит, не так ли? Наконец-то я встретил настоящего убийцу.

Мы проехали несколько миль по пустому темному шоссе.

— Вот здесь, — внезапно буркнул он. — Поверни сюда. Налево.

Я свернул с асфальта на грязную разбитую дорогу. Она тянулась вверх, петляя среди деревьев. Густые ели обступили обочину как узкий коридор. Время уходило, а я не видел никаких путей к бегству. Я был в руках Мэри Смит, так же как и многие другие, кого она убила.

— Куда мы едем, Белл?

— Туда, где вас никто не найдет. Тебя и твоего жизнеописателя.

— Ты знаешь, что тебя уже ищут в Лос-Анджелесе? Я звонил в полицию.

— Желаю им удачи. Но сам я не в Лос-Анджелесе, верно?

— А как же твои девочки, Майкл? Что будет с ними?

Он крепче уперся дулом мне в затылок.

— Они не мои девочки, черт возьми! Марти была дешевой шлюшкой до того, как я на ней женился. Она обязана мне всем. Я был хорошим отцом ее неблагодарным детям, я был добр к Марти. Но она осталась такой же потаскушкой, как и раньше. Все, сворачивай на обочину. Здесь хорошее местечко.

Ничего хорошего я в нем не видел. Фары осветили крутой склон холма, который обрывался в лощину. Приходилось едва ползти, чтобы не сорваться в пропасть.

И вдруг меня осенило… Надо только решиться, но разве у меня есть выбор? Я вжал в пол педаль акселератора и до отказа выкрутил руль вправо.

Белл заорал:

— Какого дьявола ты делаешь? Останови машину! Тормози!

Майкл Белл выстрелил; я почувствовал адскую боль в правом плече, и автомобиль полетел вниз, на дно обрыва.

Глава 118

Боль внезапно наполнила мое тело, мне казалось, что меня рвут на части. Перед глазами смутно замелькали толстые еловые стволы и заросли кустарника, который разлетался во все стороны от мчавшейся, подскакивавшей кверху, готовой опрокинуться машины.

Падение длилось четыре или пять секунд. Последовавший затем удар был такой сокрушительной мощи, что рулевое колесо буквально вмяло в мою грудную клетку. Если бы не ремень безопасности, я бы вылетел через ветровое стекло. На Белле ремня не было, и я надеялся, что ему придется еще хуже. Если мне повезет, он потеряет сознание или разобьется насмерть.

Моя рука была уже на ручке дверцы, через мгновение я распахнул ее наружу и выкатился из автомобиля. Меня с ног до головы пронизывала острая боль, я почти не мог двигаться. Правая рука беспомощно болталась вдоль тела.

Я увидел труп Джеймса Траскотта, распростертого в грязи, лицом вниз. Наверное, его выбросило из салона при ударе. На заднем сиденье послышался стон. Майкл Белл был жив. Скверно. Мне с трудом удалось подняться на одно колено. Плечо обожгла острая боль: я понял, что оно сломано. Пошатываясь, я шагнул вперед, но вместо твердой почвы под ногами оказалась пустота. Я покатился вниз и шлепнулся в воду, примерно в полфута глубины. До сих пор я и не подозревал, что тут есть какой-то водоем.

Дно было мелким, но поверхность реки уходила дальше и исчезала где-то в темноте. Ледяной холод пронзил тело как электрический разряд. От невероятной боли у меня потемнело в глазах. Прошло какое-то время, прежде чем я пришел в себя.

Я попытался встать, но сразу упал снова. На сей раз меня свалил Белл. Он обрушился на мою голову и шею, тяжелый, как гора. Потом его колено уперлось в мою спину. В рот и нос хлынула вода.

— Засранец, ты думал, что… — проревел он.

Я не дал ему закончить. Сложив ноги «ножницами», я обхватил его лодыжку и вложил в рывок всю оставшуюся силу. Мой маневр застал противника врасплох, он закачался и упал на спину. Послышалось два всплеска — может, у него выпало оружие?

Опершись на здоровую руку, я приподнялся из воды и накинулся на Белла. В момент броска я припал к земле и достал его левым хуком, прежде чем он успел ответить.

Отшатнувшись, преступник вскинул правую руку и мертвой хваткой вцепился мне в лицо. Он был примерно моего роста, но намного тяжелее меня. Даже сильно похудев в последние недели, Майкл Белл все еще оставался супертяжеловесом.

Я судорожным движением нащупал горло своего соперника и попытался взять его в тиски. Белл издал сдавленный звук, но не отступил. Все, что мне оставалось, — это попытаться выиграть за счет силы рычага; но едва я сдвинул ногу, как она поехала по скользким водорослям.

Неожиданно я потерял опору, резко изогнулся, покачнулся и опять рухнул в реку. Вода была холодной, как жидкий лед, но я едва это заметил.

Майкл Белл встал быстрее меня. Плохой признак. У него словно открылось второе дыхание. А я едва мог шевелиться со свинцовой тяжестью сломанной руки. Передо мной снова замаячил его темный силуэт, и я увидел, как он поднимает что-то с берега — плоский камень размером с толстую энциклопедию. Белл обхватил его обеими руками и двинулся на меня.

— Тупой ублюдок! — прохрипел он. — Я тебя убью! Вот мой план, понятно? Так заканчивается история. Это конец!

Я попятился назад, моя рука нащупала на дне что-то твердое. Не камень, точно. Металл?

— Ты умрешь! — вопил Белл. — Ну, как тебе мой план? Нравится такой финал?

Металлический предмет. Это может быть только… Я выхватил из воды пистолет преступника и нашарил спусковой крючок.

— Белл, нет! — крикнул я.

Но он уже шагал ко мне, вскинув над головой чудовищный валун.

— Умри!

Я выстрелил.

Лес осветила яркая лунная вспышка, но я не успел ничего разобрать. Не знаю даже, куда попала пуля. Белл остановился и громко застонал. Потом он снова двинулся вперед. Я выстрелил еще раз. И еще, целясь примерно в верхнюю часть груди. Огромный камень выпал у него из рук. Словно поддерживаемый какой-то невидимой силой, Белл сделал ко мне еще два-три шага. Затем плашмя упал в воду.

Громкий всплеск — и тишина. Полное молчание.

Я продолжал держать его на мушке, хотя меня била дрожь. С невероятным трудом мне удалось добраться по скользким валунам к тому месту, где он лежал.

Когда я подполз к нему, Белл не шевелился. Я взял его за руку и поднял ее. Пощупал пульс — ничего. Кругом лишь тишина, темный лес и жуткий холод.

Майкл Белл был мертв, Мэри Смит тоже. Та же участь — в мокрой одежде, холодной ночью — скоро ожидала и меня.

Глава 119

Медленный подъем наверх был сплошной пыткой, смесью адской боли, головокружения и тошноты. К счастью, я почти не сознавал, что́ со мной происходит. Каким-то образом мне удалось выбраться на главную дорогу, где меня подобрал испуганный студент на «субару». Я даже не запомнил его имени. Наверное, отключился у него на заднем сиденье.

На следующее утро тело Майкла Белла выловили из реки, а я переместился в больничные покои Берлингтонской клиники. Правда, покоя там было немного. Местная полиция сновала взад и вперед по моей палате. Я несколько часов говорил по телефону с офисами ФБР в Вашингтоне и Лос-Анджелесе и с детективом Жанной Галеттой, пытаясь по этапам воссоздать путь серийного убийцы.

План Белла был порождением острого ума и полного безумия, но в его основе лежала простая идея — отвлекающий маневр. И она почти сработала. Как заметила Жанна, Майкл Белл зарабатывал на жизнь созданием историй. Он торговал сюжетами. Я не удивлюсь, если все случившееся рано или поздно превратится в очередной сценарий, написанный кем-нибудь другим. Его создатель, разумеется, изменит что-то, но фильм появится с интригующим подзаголовком: «Основан на подлинной истории».

— А кто будет играть тебя? — подколола меня Жанна.

— Не знаю, наверное, Герман.[15]

Что касается Мэри Константин, я испытывал к ней сложные чувства. Коп во мне говорил одно, психолог — совсем другое. В любом случае я радовался, что она снова получила необходимое лечение и уход. Вероятно, доктор Шапиро права и когда-нибудь Мэри поправится. По крайней мере мне хотелось в это верить.

Часа в четыре дверь в мою палату приоткрылась, и в нее просунула голову Нана.

— Привет, Нана, — произнес я, улыбаясь во весь рот. — Что привело тебя в Вермонт?

— Кленовый сироп, — сострила она.

Нана робко вошла в палату — что случалось с ней крайне редко — и поморщилась, увидев повязку на моем лице.

— Ох, Алекс, Алекс!

— Все не так плохо, как кажется. Хотя… может, и так. — Я помолчал. — С самолетом не было проблем?

— Какие могут быть проблемы? Приезжаешь в аэропорт. Покупаешь билет.

Она протянула руку и погладила меня по щеке. Какое родное, ласковое прикосновение. «Что бы я делал без этой сварливой старушки? — промелькнуло у меня в голове. — И что стану делать?»

— Врачи говорят, что с тобой все будет в порядке, Алекс. Хотя это понятие относительное.

В меня уже стреляли раньше. Это было больно — тут уж ничего не поделаешь, — но поправимо.

— Я поправлюсь, — пообещал я Нане. — И душой, и телом.

— Я попросила детей подождать снаружи. Хочу сказать тебе кое-что, прежде чем они войдут.

— Ох-ох! Очередная головомойка? Сегодня вроде не банный день.

Она не ответила на мою улыбку, а осторожно взяла меня за руку.

— Я каждый день благодарю за тебя Бога, Алекс. Я благодарю Его за то, что он позволил мне тебя вырастить и увидеть, каким человеком ты стал. Но я хочу напомнить тебе, почему ты воспитывался у меня и что произошло между твоими родителями перед тем, как они умерли. Проще говоря, я хочу сказать, что Дженни, Деймон и Али заслуживают большего, чем имел ты. — Нана выдержала паузу, чтобы подготовить меня к тому, что прозвучит дальше. — Не оставляй их сиротами, Алекс.

Глава 120

Я собирался ответить, но Нана перебила меня, повысив голос:

— Дай мне договорить. И не смей со мной спорить.

Я пожал плечами, не обращая внимания на боль в руке и шее.

— Молчи и слушай, что говорят тебе опыт и мудрость. Может, хоть так ты чему-нибудь научишься.

Мы обменялись долгими взглядами. К моему горлу вдруг подкатил комок, хотя то, что я чувствовал, не было болью или грустью. Скорее, благодарностью и безмерной любовью к этой маленькой, но невероятно сильной женщине, которая накопила столько мудрости, что ее хватило бы не только на ее жизнь, но и на мою собственную.

— Можешь не верить, но я всегда тебя слушал, — заметил я.

— Верно, а потом шел и делал то, что считал нужным.

Дверь в палату приоткрылась, я увидел озабоченное лицо Деймона, и мое сердце сжалось.

— Посмотрите-ка, кто пришел! — Я украдкой вытер глаза. — Глава семьи.

— Дженни сказали, что она не может войти, потому что ей еще нет двенадцати, — пожаловался Деймон.

Я сел в кровати.

— Где она?

— Я здесь. — Из-за прикрытой двери послышался возмущенный голосок Дженни.

— Тогда заходи, пока тебя кто-нибудь не увидел. Не бойся, никто тебя не арестует. Могут арестовать меня, если будешь торчать в коридоре.

Дети мгновенно вбежали в палату и бросились ко мне, но застыли, увидев, что я весь в бинтах. Я протянул свободную руку и сгреб их в охапку.

— Долго ты тут еще пробудешь? — воскликнула Дженни.

— Через пару дней вернусь домой.

— Вряд ли, — вздохнула Нана.

Деймон внимательно осмотрел мои повязки.

— Тебя сильно ранило?

— Сильно, — снова пробурчала Нана.

— Бывало и хуже, — возразил я.

Деймон и Дженни смотрели на меня с немым упреком. Интересно, кто здесь взрослый — я или они? Мне вдруг показалось, что они оба стали заметно старше. Я и сам чувствовал себя немного постаревшим.

Внезапно я сообразил, что мои дети будут взрослеть и расти дальше, не важно, вижу я это или нет. Простая мысль, но до сих пор она как-то не доходила до моего сознания.

Наконец я сдался.

— Да, — признал я. — Меня сильно ранило.

И снова эти жуткие слова — «не оставляй их сиротами, Алекс» — заставили меня крепко прижать детей к себе, так крепко, что у меня заныло плечо, но я не отпускал их, хотя и не мог сказать вслух, какие мысли меня мучают.

Глава 121

Я провел в больнице почти неделю — мой новый рекорд стационарного лечения и, вероятно, новое предупреждение. «Сколько их еще будет, Алекс?»

В пятницу около шести часов вечера мне позвонила детектив Жанна Галетта.

— Алекс, ты уже слышал новости? — спросила она. — Или тебе никто не сообщил?

— Какие новости, Жанна? Что меня выписывают завтра утром?

— В первый раз об этом слышу. Нет, но вчера вечером Мэри Вагнер призналась во всех убийствах «Мэри Смит».

— Но она их не совершала. Преступник — Майкл Белл.

— Да. Даже Мэддокс Филдинг знает это. Никто ей не поверил, однако она призналась. А прошлой ночью Мэри Вагнер повесилась в своей камере. Она мертва, Алекс.

Я глубоко вздохнул и покачал головой:

— Мне очень жаль, Жанна. Очень жаль. В ее смерти виноват Белл. Еще одно убийство на его совести.

На следующее утро, к моему удивлению, меня действительно выписали из больницы. Я сразу позвонил домой и даже успел на самолет в Бостон. Там я пересел на челночный рейс в Вашингтон.

В аэропорту я без труда поймал такси и к семи часам вечера уже мчался на юго-восток, чувствуя, как мое тело заливает теплая волна. В гостях хорошо, а дома лучше. Может, для других это не так, но я всегда знал, что лишь в своем гнезде могу чувствовать себя счастливым.

Такси остановилось перед домом на Пятой авеню, и внезапно я обнаружил, что сломя голову несусь по стриженой лужайке, а потом взлетаю на крыльцо, перескакивая через две ступеньки.

В следующий момент я подхватил на руки маленького Алекса и вскинул его высоко в воздух. Плечо пронзила боль, но я не обращал на нее внимания. Обернувшись, я крикнул таксисту, который усмехался, глядя на нас через открытое окно:

— Сейчас, сейчас! Одну минутку!

— Все в порядке, парень. Можешь не спешить. Счетчик все равно работает.

Я увидел Нану, которая вышла на улицу вместе с моим младшим сыном.

— Что случилось? — прошептал я. — Объясни мне.

— Али живет у нас, — спокойно ответила она. — Его привезла сюда Кристин. Она снова передумала. Кстати, оставаться с нами она тоже не намерена. Представляешь? Али переехал насовсем. Он дома. А ты?

— Я тоже дома, Нана, — произнес я и посмотрел в прекрасные глаза сына. — Я дома, Али. Обещаю.

А я всегда держу свое слово.