Мёртвые и забытые

Глава 4

Я провела беспокойную ночь. Я могла думать об Эрике и ощущать прилив счастья, но я думала об Эрике и хотела врезать ему по лицу. Я думала о Билле, первом мужчине, с которым у меня были длительные отношения, первым мужчиной, с которым я оказалась в постели. Когда я вспоминала его спокойные, с прохладцей, голос и тело, его сдержанную невозмутимость, так контрастирующую с Эриком, что я не могла поверить в то, что могла влюбиться в таких разных мужчин; особенно, если присовокупить к этому скоротечный эпизод с Куинном. Куинн был теплокровным во всех отношениях, импульсивным, и добрым ко мне, и еще таким израненным своим прошлым, которое он не разделил со мной, — и которое, на мой взгляд, сыграло главную роль в том, что наши отношения были безнадежно разрушены. Еще у меня было свидание с Олси Герво, вожаком стаи, но дальше дело не пошло.

«Обзор Увлечений» от Сьюки Стакхаус.

Вы тоже просто ненавидите ночи, подобные этой, когда вы вспоминаете все свои ошибки, всю ту боль, которую вам причинили, каждую кроху подлости, жертвой которой вы стали? От этого нет никакой пользы, это бессмысленно, и вам пора спать. Но была ночь, мои мысли были о мужчинах, и это было грустно.

Когда я была окончательно истощена темой моих проблем с сексуальными партнерами, я переключилась на переживания по поводу ответственности за бар. Наконец, к трем часам, согласившись, что нельзя допустить, чтобы я за несколько дней полностью сравняла с землей бизнес Сэма, я уснула.

Сэм позвонил на следующее утро, пока я еще была дома, сказал, что его матери лучше, и он определенно собирается возвращаться. Брат и сестра были в большей степени способны спокойно строить семейные отношения. Дон, конечно, был все еще в заключении.

— Если она будет продолжать так поправляться, то я смогу вернуться через пару дней, — сказал он. — Или даже раньше. Конечно, доктора не прекращают повторять, что они не верят, что она так быстро выздоравливает, — он вздохнул. — По крайней мере, теперь это не нужно скрывать.

— Как твоя мама в эмоциональном плане? — спросила я.

— Она продолжает настаивать, что полиция должна отпустить его. И поскольку с нами троими она откровенна, она призналась, что рассматривает возможность развода с Доном, — сказал Сэм. — Она не в восторге от этой идеи, но не знаю, можно ли полностью помириться с тем, кто в тебя стрелял.

Несмотря на то, что я отвечала по телефону, лежа в постели, и все еще была склонна понежиться, я решила, что не стоит обратно засыпать после нашего разговора. Мне было невыносимо слышать боль в голосе Сэма. Сэм был слишком измучен, чтобы нагружать его своими проблемами, так что я даже не рассматривала всерьез возможность рассказать об инциденте с ножом, хотя, возможность разделить свою озабоченность с Сэмом могла бы принести мне облегчение.

Я поднялась и была одета к восьми часам, рано для меня. Несмотря на то, что я была способна передвигаться и думать, я чувствовала себя такой же измятой, как моя простынь. Хотела бы я, чтобы кто-нибудь расправил и привел бы меня в порядок так же, как я свою постель. Амелия была дома (я выглянула проверить, стоит ли на стоянке ее машина, когда делала кофе), и я мельком заметила ерзанье Октавии в гостевой спальне, так что это было такое же обычное утро, какими оно бывало в моем доме в последнее время.

Шаблон был разрушен стуком в переднюю дверь. Обычно я замечаю шум подъезжающей по гравийке машины, но сегодня, из-за большей-чем-обычно утренней рассеянности, я пропустила его.

Я взглянула в глазок и увидела мужчину и женщину. Оба были одеты в приличные деловые костюмы. Они не выглядели как Свидетели Иеговы или налетчики. Я проверила их ментально, но не обнаружила ни следа враждебности или агрессивности, только любопытство.

Я открыла дверь. Лучезарно улыбнулась.

— Чем могу помочь? — сказала я.

Холодный воздух овеял мои босые ноги. Женщина, которая была, вероятно, немного моложе сорока, улыбнулась в ответ. В ее коричневых волосах, просто подстриженных «под каре», виднелись редкие седые волосы. Они были очень тщательно разделены на прямой пробор. На ней был надет темно-серый брючный костюм, под которым виднелся черный пуловер. Туфли тоже были черными. У нее была черная сумка, которая мало походила на дамскую сумочку — скорее, на кейс для ноутбука.

Она протянула руку для рукопожатия, и когда я коснулась ее, то многое узнала. Было сложно не показать изумление на лице.

— Я из Нью-Орленского отделения ФБР, — сказала она, и это было ошеломляющее начало для простого разговора, — Я — агент Сара Вайс. А это — специальный агент Том Латтеста из нашего отделения в Роудсе.

— Я чем я обязана?… — спросила я с предельно удивленным выражением лица.

— Мы можем войти? Том проделал долгий путь, чтобы поговорить с Вами, и не стоит выветривать все тепло из вашего дома.

— Думаю, да, — сказала я, хотя не была уверена, что так думаю. Я усиленно пыталась сконцентрировать на цели их визита, но это было непросто. Я могла только сказать, что они явились не для того, чтобы меня арестовать или сделать что-нибудь еще столь же радикальное.

— Мы не вовремя? — спросила агент Вайс. Она имела в виду, что они с удовольствием приедут позже, хотя я знала, что это не так.

— Что сейчас, что позже — не имеет значения, — моя бабушка, бывало, сердито смотрела на меня, если я была невежлива, но моя бабуля никогда не отвечала на вопросы ФБР. Это был явно не частный визит. — Но я вскоре должна буду поехать на работу, — сказала я, обеспечив для себя безопасный отход.

— Что, плохие новости о матери босса? — сказал Латтеста. — В вашем баре Большое Заявление прошло спокойно?

Из его акцента я могла сделать вывод, что он родился севернее линии Мэйсон-Диксона (Прим.: Граница между северными и южными штатами), а из его познаний о местонахождении Сэма и личных деталей его жизни — что он выполнил домашнее задание, собрав сведения о месте моей работы.

Болезненное чувство, которое появилось у меня в животе, усилилось. В этот момент у меня возникло такое страстное желание, чтобы Эрик был рядом, что даже голова закружилась, но когда я посмотрела в окно на солнце, я почувствовала лишь злобу на свои мечты. Это то, что ты имеешь, сказала я себе.

— Существование вервольфов сделало мир интереснее, не так ли? — сказала я. Улыбка вспыхнула на моем лице, и эта улыбка говорила, что я была «на взводе». — Я возьму вашу верхнюю одежду. Присаживайтесь, пожалуйста, — я показала на диван, и они сели. — Хотите кофе или чаю со льдом? — сказала я, благодаря бабулю за навык безостановочной болтовни.

— О, — сказала, Вайс. — Немного чая со льдом было бы замечательно. Я знаю, что на улице холодно, но я могу его пить круглогодично. Я — женщина южного роду-племени.

По-моему, она слишком лебезила. Не думаю, что Вайс могла бы стать моей близкой подругой, и я не собиралась обмениваться с нею рецептами.

— Вам? — спросила я у Латтесты.

— Да, это было бы великолепно, — сказал он.

— Сладкий или без сахара? — Латтеста думал, что было бы забавно попробовать знаменитый южный сладкий чай, и Вайс из любезности присоединилась к сладкому. — Позвольте мне сообщить своей соседке, что у нас компания, — сказала я и крикнула вверх: — Амелия, у нас ФБР!

— Спущусь через минуту, — крикнула она в ответ, ни капельки не удивившись. Я знала, что она стояла на верхней лестничной площадке и слышала каждого слово.

Здесь же появилась Октавия. В своих любимых зеленых штанах и полосатой рубашке с длинным рукавом она выглядела настолько пристойно и располагающе, насколько на это способна почтенная седовласая темнокожая женщина. Руби Ди (Прим.:Граница между северными и южными штатами) ничто по сравнению с Октавией.

— Здравствуйте, — сказала она лучезарно. Несмотря на то, что она выглядела как всеми любимая бабушка, Октавия была могущественной ведьмой, которая накладывала заклятия почти с хирургической точностью. У нее была целая жизнь практики сокрытия ее способностей. — Сьюки не сказала нам, что ждет гостей, иначе мы бы навели порядок в доме.

Улыбка Октавии стала еще шире. Она махнула рукой, показывая на безупречную гостиную. Она не стала бы гвоздем программы в «Южной жизни» (Прим.: ТВ-шоу о домоводстве), но там было чисто, ей-богу!

— По мне, так выглядит великолепно, — сказала Вайс. — Я хотела бы, чтобы мой дом выглядел так же чисто.

Она говорила правду. У Вайс было двое детей-подростков, муж и три собаки. Я испытала некоторую симпатию — и возможно, даже зависть — к агенту Вайс.

— Сьюки, я принесу чай твоим гостям, пока вы разговариваете, — сказала Октавия сладчайшим голосом. — Вы можете присесть и пока пообщаться.

Агенты устроились на диване и стали с интересом разглядывать скромную гостиную, пока она вернулась с салфетками и двумя стаканами сладкого чая, в которых приятно потрескивал лед. Я поднялась с кресла напротив дивана, чтобы положить салфетки перед ними, а Октавия поставила стаканы сверху. Латтеста сделал большой глоток. Уголок рта Октавии чуть изогнулся, когда он сделал изумленное лицо и потом изобразил приятное удивление.

— О чем вы хотели меня спросить?

Время перейти к сути. Я лучезарно улыбалась, мои руки лежали на коленях, стопы были параллельно друг другу, ноги сжаты.

Латтеста был с папкой, и теперь он положил ее на кофейный столик и открыл. Он вынул оттуда фотографию и протянул ее мне. Фотография была достаточно четкой, не смотря на то, что люди были окружены губительным облаком пыли, которая взвилась вверх после того, как Пирамида Джизех рухнула.

Я удержала взгляд на снимке, я удержала улыбку на лице, но не смогла удержать сердце, которое провалилось в пятки.

На фотографии Барри-Колокольчик и я стояли вместе среди руин Пирамиды, вампирского отеля, который в октябре прошлого года взорвала отколовшаяся от Братства группа. Я была чуть более узнаваема, чем мой компаньон, поскольку Барри стоял в профиль. Я, не зная того, стояла лицом к камере, и смотрела в лицо Барри. Мы оба были покрыты кровью и грязью, обломками и пылью.

— Это Вы, мисс Скахаус, — сказал Латтеста.

— Да, это я, — бессмысленно было отрицать, что женщиной на фотографии была я, но я бы с удовольствием это сделала. Вид на фотографии отозвался во мне болью, потому что он слишком явно вызвал в памяти весь этот день.

— Так Вы находились возле Пирамиды во время взрыва?

— Да.

— Вы работали на Софи-Энн Леклерк, вампирскую бизнесменшу. Так называемую королеву Луизианы.

Я хотела рассказать, что «так называемая» — не совсем точно, но осторожность остановила эти слова.

— Я работала на нее, — сказала я вместо этого.

— И Софи-Энн Леклерк достаточно сильно пострадала в результате взрыва?

— Насколько я поняла, да.

— Вы видели ее после взрыва?

— Нет.

— Что за мужчина стоит рядом с вами на снимке.

Латтеста не смог идентифицировать Барри. Я жестко держала свои плечи, чтобы они опустились от облегчения.

— Он подошел ко мне после взрыва, — сказала я. — Мы были в лучшей физической форме, чем большинство, и помогали искать выживших.

Это была правда, но не вся. Я познакомилась с Барри задолго до съезда в Пирамиде. Он был там на службе у короля Техаса. Я удивилась, как много в ФБР известно о вампирской иерархии.

— И как вы двое искали выживших? — спросил Латтеста.

Это был очень тонкий вопрос. На тот момент, Барри был единственным известным мне другим телепатом. Мы экспериментировали, держась за руки, чтобы усилить нашу «мощность», и мы искали мысленные сигналы в руинах здания. Я сделала глубокий вдох.

— Я хорошо нахожу вещи, — сказала я. — Это существенно помогло. Там так много людей так сильно пострадало.

— Шеф пожарников сказал, что, кажется, вы обладаете какими-то парапсихическими способностями, — сказал Латтеста. Вайс смотрела вниз на свой стакан, чтобы скрыть свои эмоции.

— Я не медиум, — ответила я честно, и Вайс тут же испытала разочарование. Она ожидала встретить шарлатана или психа, но надеялась, что все же я окажусь чем-то ценным.

— Шеф Трочек сказал, что вы говорили им, где искать выживших. Он сказал, что ваши советы действительно помогли спасти людям жизни.

По лестнице спускалась Амелия, выглядевшая очень респектабельно в ярко-красном свитере и дизайнерских джинсах. Я поймала ее взгляд, надеясь, что она поймет, что я молчаливо прошу ее помощи. Мне нечем было крыть в ситуации, когда я действительно спасала жизни. Когда я поняла, что могу найти людей — смысл наших совместных действий с Барри заключался в спасении жизней — я не могла отвернуться от задачи, хотя меня пугала мысль, что мир узнает, какая я ненормальная.

Сложно объяснить, что я вижу. Наверное, это как смотреть в инфракрасный бинокль или что-то похожее. Я видела тепло мыслей; я могла бы пересчитать всех живых людей в здании, если бы у меня было время. Мысли вампиров оставляют дыры, как негатив, но обычно я могу подсчитать и их тоже. Тишина мертвых людей не регистрируется мною в принципе. В тот день, когда мы с Барри держались за руки, объединение усилило наши способности. Мы могли найти живых и слышать последние мысли умирающих. Я бы не пожелала такого никому. И я не хотела проходить через это снова.

— Нам просто везло, — сказала я. Хотя это не могло бы убедить даже жабу подпрыгнуть.

Амелия вышла вперед и протянула руку.

— Я — Амлия Бродвей, — сказала она так, словно была уверена, что они знаю, кто она.

Они знали.

— Вы — дочь Копли, правильно? — спросила Вайс. — Я встречалась с ним пару недель назад на обсуждении социальных программ.

— Он настолько вовлечен в дела города, — сказала Амелия с ослепительной улыбкой. — Папа держит руку на пульсе всего, что в нем происходит. Он очень любит Сьюки.

Не слишком изящно, но, надеюсь, эффективно. Оставьте в покое мою соседку. У меня очень могущественный папа.

Вайс радостно кивнула.

— Как же Вы оказались здесь, в Бон Тепсе, мисс Бродвей? — спросила она. — Должно быть, Вам кажется здесь слишком тихо после Нью-Орлеана? Что такая богатая сука как ты делает в такой дыре? Похоже, твой папаша не слишком с тобою нянькается.

— Мой дом был разрушен во время Катрины, — ответила Амелия. Она кое-что умолчала. Он не сказала им, что уже была в Бон Темпсе, когда пришла Катрина.

— А Вы, мисс Фант? — спросил Латтеста, — Вы тоже эвакуировались?

Он ни к коей мере не желал отвлекаться от темы моих способностей, но пожелал присоединиться к общественно-значимой теме.

— Да, — сказала Октавия. — Я жила у своей племянницы в стесненных условиях, пока Сьюки не была столь любезна предложить мне свою гостевую спальню.

— А как вы познакомились? — спросила Вайс так, словно ожидала услышать волшебную историю.

— Благодаря Амелии, — сказала я, и моя улыбка была столь же радостной, как и ее.

— А Вы и Амелия познакомились?…

— В Нью-Орлеане, — ответила Амелия, решительно пресекая эту линию обсуждения.

— Желаете еще чаю со льдом? — поинтересовалась Октавия у Латтесты.

— О, нет, спасибо, — сказал он, почти вздрогнув. Это всё из-за манеры Октавии готовить чай. Она не жалела сахара. — Мисс Стакхаус, у Вас нет никаких мыслей, как можно связаться с этим молодым человеком? — он показал на снимок.

Я пожала плечами.

— Мы оба помогали искать тела, — сказала я. — Это был ужасный день. Я даже не помню, как он представился.

— Это кажется странным, — сказал Латтеста, и я подумала: Вот черт! — Поскольку кто-то, соответствующий Вашему описанию, и кто-то соответствующий его описанию, были замечены в мотеле на некотором расстоянии от места взрыва и сняли общий номер.

— Вообще-то, совсем не обязательно знать чье-то имя, для того, чтобы провести с ним ночь, — разумно заметила Амелия.

Я пожала плечами и попыталась выглядеть смущенно, что было не слишком сложно. Пусть лучше считают меня распущенной, чем заслуживающей более пристального внимания.

— Мы разделили кошмарное, ужасающее событие. После этого мы чувствовали себя очень близкими. Такой способ реакции.

На самом деле Барри рухнул в сон практически сразу, и я вскоре последовала его примеру. Никакие шуры-муры и не мелькали в наших головах.

Двое агентов с сомнением уставились на меня. Вайс думала, что я однозначно вру, и Латтеста подозревал то же самое. Они думали, что я хорошо знаю Барри.

Раздался телефонный звонок, и Амелия рванула на кухню, чтобы ответить. Она вернулась позеленевшей.

— Сьюки, звонит Энтони со своего мобильника. Ты им нужна в баре, — и она повернулась в агентам ФБР. — Думаю, вам стоит поехать с ней.

— Зачем? — спросила Вайс. — Что произошло?

Она была уже на ногах, а Латтеста засовывал снимок обратно в папку.

— Труп, — ответила Амелия. — Позади бара распята женщина.