Мертвые не целуются

Глава 11

Кончив читать, Мона потянулась за абсентом, потом повернулась к Майклу, и он увидел страх в ее глазах.

— Что вам здесь нужно? — спросила она неуверенным тоном. — Что означает эта история с Карлом? Ради бога, отвечайте!

— Значит, ты не знала, что он детектив? — вмешался Ренслоу. — Можно сказать, что он здорово тебя поддел. И какова во всем этом роль Карла? Боже мой, я хочу знать…

— Заткнись! — прошипела Мона. — Шейну ничего не известно. Он играет в «угадайку».

— Я не так далек от отгадки, — заверил ее Шейн.

— Вы будете еще ближе к ней, когда вас прикончат! — закричала Мона.

Злоба и страх совершенно лишили ее самообладания. Мона Табор не слишком далеко ушла от тех канав, в которых прошла ее юность. Она дрожащей рукой поднесла стакан ко рту.

— Может быть, вы отгадали, — заметил Ренслоу, — Карл Мелдрум сыграл забавную маленькую роль. И не думайте, что я ни о чем не догадывался. Я никак не мог понять этого типа, но в первый раз, когда я его увидел, а он узнал, что я брат Леоры, он сообщил мне, что раскусил ее и ненавидит… Поэтому я все время следил за ним и сегодня пришел сюда, чтобы…

— Старая вонючая падаль! — закричала Мона. — Как я могла сомневаться в том, что такой подонок, как ты, обязательно сделает гадость!

Шейн сидел спокойно и, держа руки на коленях, наблюдал за Моной и Ренслоу.

— Попробуем договориться, — вдруг вмешался он, довольный поворотом разговора. — Я тоже хотел бы сказать вам, кто убил вашу сестру, но для этого мне надо узнать кое-что еще. А как ваше мнение на этот счет, Ренслоу?

В глазах бывшего заключенного появилось хитрое выражение.

— Я предпочитал бы, чтобы этим занималась полиция.

— А я нет. У меня нет намерения позволить им обвинить Джона Дарнелла в убийстве.

— Вы, может быть, измените свое мнение, когда мы немного побеседуем, или все еще будете хитрить? — спросил Ренслоу.

— Как это вам пришло в голову? — закричал Шейн. — Я вас не обвиняю! И если обвинение свалится на шею Мелдрума, то вы-то ни при чем. Это никого не должно волновать… за исключением убийцы вашей сестры!

— Вы что, принимаете меня за болвана? Я знаю, что все может случиться при вашем правосудии, и дорого заплатил за это знание. Двадцать пять лет жизни. Мне удалось выйти из тюрьмы, и тот, кто вчера свернул шею моей сестре, сделал меня богатым. Так что могут подумать на этот счет, как вы полагаете? Если бы я был даже за сотни миль от этого дома, всегда можно подкупить свидетелей, и они покажут, что видели, как я входил в дом.

— Вы ничем не рискуете, если у вас есть алиби. Я никогда не помогал осудить невиновного.

— Ну да! Я имел с этим дело не единожды и имел возможность хорошенько обдумать все. Мой отец и судья говорили мне то же самое: «Будь честным, говори правду и ты ничем не рискуешь!» Проклятье…

Буслл Ренслоу на глазах превратился в старого желчного человека. Его била дрожь, и пистолет в его руках ходил ходуном. Шейн надеялся, что курок пистолета достаточно тугой. Он понимал, что в таком состоянии преступник способен на все.

— Меня ударили по спине и велели драться, — с горечью продолжал Ренслоу. — Это был несчастный случай. Все тогда перепили. Мое единственное преступление состояло в том, что я удрал. Плати долги обществу, мальчик!

Он копался в памяти, поворачивая нож в ране, вспоминая дни и ночи, проведенные в клетке, и говорил монотонным, бесцветным голосом, который звучал ужаснее, чем любое проявление гнева.

— Хорошо, я был болваном. Я сам себя погубил. Процесс закончился бы скорее, и я отделался бы шестью месяцами, если бы был такой, как все. Я выступил перед судьей и честно рассказал все, как оно было, но я сын Алоиза Ренслоу, который делал миллионы, в то время как другие умирали с голоду, ища золото. Тогда считалось вполне гуманным осудить человека только за то, что он сын богача. Нет, молчите. Хотите знать, почему я убью вас? Да лишь бы только не рисковать своей головой. Что, мой отец поддержал меня? Что, миссис Леора, святая недотрога, помогла мне? Что вы думаете? Сколько понадобилось бы миллионов Алоиза Ренслоу, чтобы вытащить меня из ада? Несколько сотен тысяч долларов, чтобы позолотить чью-то лапу. Но мой старик с ними не расстался. Почему? Потому что это Леора помешала ему. Вот так! Половины состояния ей было мало, она хотела иметь все. Да. Меня осудили, и состояние оказалось в ее распоряжении. А теперь у нее нет ничего. Надеюсь, вы понимаете, что я скорее предпочту уничтожить вас, чем еще раз говорить правду перед судом.

— Мне кажется, — спокойно заметил Шейн, — что вы произнесли обвинительное заключение. Вы ненавидели сестру, а ее смерть обогатила вас.

— Конечно. А к чему мне клясться, что, когда все это произошло, я лежал в постели? Я осужден заранее. Когда вы убедите их искать другого убийцу, чтобы оправдать парня, которого убил Трип, они начнут рыскать по всем углам и кончат тем, что найдут меня, повесят мне на шею это убийство, и мне придется отправиться прямехонько на электрический стул. Все это я предвижу заранее.

— Вы не верите, что Джон Дарнелл убил вашу сестру, не так ли?

— Неважно, что думаю я. Флики думают иначе… И если вы не станете толкать их в другом направлении, они будут продолжать думать именно так.

— Но если они не станут искать дальше Дарнелла, я пропал. Они отберут у меня лицензию, и я останусь без цента и без работы.

— Ну и что? Вы будете живы и на свободе. Разве этого мало?

— Этого недостаточно.

— Вы уверены в том, что говорите? — спросил Ренслоу после небольшой паузы.

— Абсолютно. Не будьте дураком, Ренслоу. Вы не выиграете ничего, если убьете меня. Если вы никого не убивали вчера, поступайте так, как я советую. В противном случае вам нужно как можно скорее убираться из города.

— И бросить миллион долларов? Это, по-вашему, пустяки?

Ренслоу снова побледнел и задрожал. Он стал кусать губы, потом закричал:

— Если мне придется убираться отсюда, то это произойдет не раньше, чем я прикончу вас, чтобы не помчались по моим следам!

Мона выпрямилась и с презрением бросила:

— Вы ни к чему не придете, если будете спорить. Судя по тому, что я знаю о Шейне, для него в первую очередь имеют значение деньги. Итак, Буслл, позолоти ему лапу!

— М-м-м. Да ты все-таки не так глупа. Скажите, Шейн, мы сможем договориться?

— Возможно.

— Сколько вы хотите, чтобы бросить это дело и все оставить так, как есть? Ну?

Шейн подергал себя за ухо, потер подбородок и наконец ответил:

— В своей жизни я много раз отказывался от взяток. Надо, чтобы это было чрезвычайно интересно.

— Ну, так в чем же дело? Можно подумать, что у вас действительно есть улики против меня?

— А что, нет?

— Конечно нет! Ничего!

— Дарнелл не убивал Леору, вы это знаете.

Ренслоу долго и пристально смотрел на Шейна. Тот выдержал взгляд. Ренслоу вздохнул и сунул пистолет в карман. Шейн расслабился и решился достать сигарету и зажигалку.

— Все, что нужно, — заметил он, — это найти виновного, чтобы поставить его на место Дарнелла.

— Но ведь всем на это наплевать. Когда я получу наследство, я дам вам столько, сколько вы со своей проклятой профессией никогда не заработаете!

Шейн медленно покачал головой.

— У меня дубовая голова, — сказал он, — и, может быть, осталось немного гордости. Я никогда не доставлю Пэйнтеру удовольствия, удирая из Майами.

— Проклятие! У вас будет достаточно денег, чтобы купить и продать Пэйнтера!

Майкл ничего не ответил.

— Послушайте, — великодушно предложил Ренслоу, — почему бы не повесить это убийство на одного из детей Трипа? Брат и сестра были там вчера вечером. Они не выносили Леору, так как она отказывала им в средствах. Возможно, кто-то из них и убил ее.

— Возможно, — прошептал Шейн, — но доказать это будет трудно.

Он вытянул длинные ноги, сунул руки в карманы, закусил губу и задумался. Мона взглянула на обоих, дрожащей рукой налила себе абсента и воскликнула:

— Боже мой! Я никогда не видела ничего подобного! Вы оба тут ищете кого-то, кого можно было бы обвинить в убийстве, и делаете это так спокойно, как будто речь идет об обеде!

Шейн нахмурился. Он не обратил на ее слова никакого внимания.

— Нам нужен кто-то, у кого были для этого возможность и причина, — пробормотал он.

Неожиданно он выпрямился и спросил у Ренслоу:

— А эти письма, которые вы писали своей сестре? Вам не кажется, что они могут свидетельствовать против вас?

Ренслоу открыл рот. Он казался совершенно изумленным.

— Какие письма?

— Я считал, что мы договорились и перестали играть в прятки. Будем говорить совершенно откровенно. Если же нет, то у вас ничего не выйдет.

— Конечно. Это и мое желание. Но я никогда ничего не слышал о письмах.

Шейн разозлился.

— Боже мой! Если вы не хотите говорить начистоту, я все брошу!

Он встал и решительным шагом направился к двери. Зубы его были крепко стиснуты.

— Подождите, — остановил его Ренслоу, — не надо так. Я вам клянусь, что не лгу. Что это за письма?

У двери Шейн обернулся. Он посмотрел на Ренслоу, потом на Мону. Наконец до него дошло.

— Скажите же, Ренслоу… Я верю вам. В таком случае все ясно. Это Карл Мелдрум. Только он.

Краем глаза Шейн увидел, как вздрогнула Мона.

— Карл Мелдрум? — повторил Ренслоу.

— Да. Он признался мне, что был любовником Леоры. Я полагаю также, что он любовник и Дороти Трип. — Шейн не спускал глаз с Моны. — Ему надоело ждать, когда мачеха умрет и оставит свои деньги падчерице.

Мона опорожнила стакан и с силой швырнула его на ковер.

— Это ложь! — закричала она. — Вы воображаете, что я позволю сунуть Карла в эту баню? Вы с ума сошли!

— Он был там в половине второго ночи, — пояснил ей Шейн, — потом убежал в «Телли-Хо» и просил вас обеспечить ему алиби на эту ночь.

— Это неправда.

— Вы устроили для него все это. Он заставил вас лгать. Вы не понимаете, что он пользуется вами…

— Это неправда, я…

— Это правда, — заверил ее Шейн. — Я дам вам возможность отомстить ему. Откажитесь от его алиби. Это все, о чем я вас прошу. Я займусь остальным.

— Хорошо, согласна. Я… Нет! Нет! Уходите отсюда, подонки, убирайтесь!

Она, шатаясь, встала и начала ругаться, как извозчик. Шейн толкнул ее, и она упала на диван.

— Подумайте, — холодно сказал он. — Это ясно всем. Подумайте о том, что я сказал вам.

Мона задумалась. Глаза ее блестели от гнева и страха.

— Если вы не будете благоразумны, — предупредил Шейн, — мне придется поразмыслить — не удастся ли повесить это дело и на вашу шею. Мне надо во что бы то ни стало, любой ценой найти виновного. Не забывайте этого.

С этими словами он повернулся и вышел из комнаты.