Место во тьме

Глава 41

Нейт не распространился насчет своего «предчувствия», не рассказал ей, о чем думал или что парень на побережье сказал ему о ней, наконец, написал: «Пожалуйста, Карли. О чем-нибудь другом». Это не заставило ее чувствовать себя лучше, но он был в синяках и перевязан, у него было право на смену темы.

Так что еще полтора часа она играли в «да или нет» насчет его ранений: у него была микротрещина на нижней челюсти, ее не нужно было фиксировать, просто никакой твердой пищи месяц. Его колено было разбито, ему предстоит операция до того, как он сможет есть стейки. Два сломанных ребра, несколько швов на затылке под повязкой, вывихнутый палец от нанесения удара. Полицейские в униформе заходили, но было мало, что им рассказать – он не видел нападавших, не знал, кто оставил сообщение, не мог вспомнить, что говорили. Детективы зайдут позже. Затем Карли говорила, пока Нейт слушал и к тому времени, как она рассказала ему о своем дне с Кристиной и о встрече с мужем Кристины, глаза Нейта расфокусировались, а веки закрылись.

Когда она поцеловала его на прощание, он поймал ее за руку, и пристально на нее посмотрел.

― Я не вернусь на склад, ― пообещала она ему. ― Позвоню Дакоте. Посмотрим, может я смогу остаться у нее.

Она помахала у двери, шагнула в коридор и прислонилась к стене, ее трясло от его вида, она была в ужасе, что все это могло быть из-за нее. Он пошел на поиски ответов, он достал откуда-то планы здания. Может, мужчина в ее лофте увидел, как Нейт спрашивал их или заметил свет от его фонаря на потолке или… она прижала руку ко рту. Мужчина в ее лофте никогда не приходил, когда Нейт был с ней. Если он карабкался по лестнице техобслуживания, чтобы добраться до нее, он избил Нейта, чтобы держать его подальше от постели Карли?

Что бы это ни было, она чувствовала свою ответственность. Он не умер, это ее успокаивало, но его ранения были на ее совести.

Она вытерла глаза, совершила обходной маневр вокруг препятствия в виде медицинского оборудования в коридоре и тележки с едой рядом с сестринским постом. За ними было собрание людей с планшетами, и высокая, широкоплечая женщина, стоящая сбоку. Детектив Энн Лонг.

Карли ощутила вспышку унижения, когда вспомнила окончание их последнего разговора. Найдите помощь. Она опустила глаза по мере приближения, надеясь пройти мимо не узнанной, затем пациент в инвалидной коляске завернул в коридор, останавливая Карли рядом с детективом.

― Многолюдно здесь этим полуднем, ― произнесла коп.

― М-м-м.

Карли изобразила заинтересованность в больничной койке, которая сейчас блокировала коридор.

― Вы Карли, верно?

Замечательно.

― Да.

― Так и подумала.

Детектив выглядела впечатленной тем, что вспомнила.

Карли вытащила свой мобильный из кармана и начала нажимать на экран, пытаясь выглядеть занятой на случай, если коп в настроении поболтать. Уголком глаза, она увидела, что Энн Лонг перебросила блокнот из одной руки в другую. Карли посмотрела на фото из туннеля, которое было на ее экране, и передумала игнорировать копа.

― Я навещаю соседа, ― сообщила она. ― Он ждет детектива. Нейта Гриффина. Вы ищите его?

― Я ищу Нейта Гриффина, да. Вы знаете, в какой он палате?

Карли указала дальше по коридору, думая об улике, планах здания и ранениях. Своих и Нейта.

― Четырнадцать Б.

Она вновь посмотрела на копа, не уверенная как начать.

― У него сломана челюсть, и он не может говорить, но неплохо справляется с ручкой и блокнотом.

Энн Лонг бросила на нее долгий взгляд.

― Вы его девушка?

Девушка упоминалась в сообщении, оставленном на пристани или его реальная девушка? Карли не была уверена ни в том, ни в другом.

― Думаю, да.

Коп помахала пальцем у лица Карли и повязке на ее руке.

― Это тоже случилось прошлой ночью?

Карли потрогала царапину на своей щеке.

― Нет. Я упала с лестницы в моей квартире пару дней назад.

Рядом с ними, пациент в инвалидной коляске разразился отрывистым кашлем, что заставило санитара позади него ускориться с уборкой кровати, блокирующей коридор.

― Так как вы, Карли?

Тон Энн Лонг подразумевал, что ее вопрос был не только для того, чтобы чем-то заполнить время, и Карли задалась вопросом, составил ли Дин Квентин отчет о ее последнем визите в полицейский участок с царапинами на руках.

― Я прекрасно. Насчет Нейта…

― Последний раз, как мы говорили, вы собирались разобраться с новыми медицинскими приемами, ― сказала детектив. ― Как вы с этим справились?

Карли взглянула на пациента и медбрата рядом с ними, на ждущую медсестру. Никто не смотрел на нее, но жар коснулся ее щек, как два нагретых камня. Она хотела рассказать копу, что у нее никогда не было такой чертовой проблемы, но резкая, оборонительная ремарка не поможет с тем доказательством, что есть у нее в руках.

― Замечательно, спасибо.

― Значит хорошие результаты.

Это было самодовольством. Напоминанием о том, кто прав, а кто слетел с катушек. Это заставило всю смелость, которую все еще ощущала Карли от рыскания по потолку испариться. Она взглянула на фотографию туннеля на своем экране, и увидеть его с точки зрения копа. Фотография могла была быть снята где угодно – внутри, снаружи, на съемочной площадке, в трущобах Стамбула. И, когда больничная койка пришла в движение, Карли передумала и решила не показывать коллекцию снимков Энн Лонг. Их было недостаточно, чтобы заставить ее поверить, что с Карли все в порядке, и она здорова умом, а кто-то другой ненормален.

Последние лучи солнца светили через ветровое стекло, когда Карли вела машину к дому Дакоты, прищуриваясь от света и смаргивая слезы, угрожавшие пролиться.

Нейт был в больнице, полиция думала, что Карли нуждается в психиатрической помощи, и она не может вернуться в свою квартиру, потому что мужчина может пробраться внутрь и навредить ей. Облизать ее лицо и смеяться над ней. Душить, насиловать, убить.

Она остановилась на светофоре, ее руки обхватили рулевое колесо и сжали его. Она сдавила его и ударила по нему, ее сердце грохотало, ужас нарастал, волнение покалывало и кусалось под ее кожей. Карли хотела выйти и пройтись, заблокировать эти чувства, но ей было необходимо подумать над этим. Разобраться, найти способ убедить полицию, что все происходит на самом деле.

Это был кто-то, кто знал о вентиляционных шахтах. И знал Карли. Кто видел ее, встречался или пересекался с ней.

Как он делает это, не разбудив ее? Тщательно ли выверяет время входа и выхода, пока она будет находиться в глубоком сне? Или он остается там наверху, над ее гардеробом, прислушивается и наблюдает и..? О, дерьмо. Как много раз она стояла перед полками в своем нижнем белье? Она занималась сексом с Нейтом в лофте. Несдерживаемым, энергичным сексом. Прислушивалась ли тень к ним? Посмеивалась или мастурбировала при звуках с ее кровати?

Тошнота поднялась в ее желудке. Она хотела, чтобы ее вырвало, но тогда пришлось бы выйти, а она боялась, что ее преследуют. Быть одной и на обозрении вечером, она снова была дрожащей, тревожной Шарлотт.

Карли сменила передачу, совершила левый поворот. Заставила себя сосредоточиться. Визиты в ее лофт начались через три дня, после того как она въехала. Может, дело было не в ней. Может, дело было в квартире. Или в жутком месте над лофтами. Нашел ли он туннель, обнаружил, что 419 квартира пустует, и провел шесть месяцев, отрабатывая свой бесшумный вход и выход? Затем Карли приехала, и он увидел новую возможность.

Если он провел часы там, он должен был оставить что-то после себя. Обертки от еды, пустые бутылки из-под воды, что-то, во что ходил по-маленькому. Гребаный барный холодильник. Она не видела ничего такого в туннеле, но оно может быть там, где-то. Доказательство его присутствия. В том темном, пугающем месте.

Она свернула направо на улицу Дакоты. Ты можешь уехать, сказала она себе. Выставить квартиру на продажу, получить студенческий заем и пойти учиться в университет. Где-то в другом месте, где-то в новом, где-то, где она сможет начать сначала. Снова. С правилами, при которых судьба не соблазнится ее поисками: не приобретать, не жить в великолепных местах, не заводить друзей, не наслаждаться слишком много.

Вот номер пятнадцать, дом Дакоты. Карли подъехала к обочине, вытерла лицо и села. Испуганная, злая и обездвиженная всем этим.

От стука в окошко она резко вскинула голову. За стеклом было лицо, мужчина смотрел на нее.

― Вы Карли?

Ее взгляд метнулся к двери, она убедилась, что дверь была заперта.

― Я Питер. Отец Дакоты.

Тонкие светлые волосы, румяное лицо, совсем не похож на Дакоту.

― Вы остаетесь? ― спросил он.

Мог ли мужчина из лофта знать это? Она говорила с Дакотой только двадцать минут назад. Карли кивнула.

Он наблюдал за тем, как Карли вышла из машины, сохраняя дистанцию, когда она потянулась к своей сумке.

― Все в порядке? ― задал вопрос он.

― Просто нужна минутка. Был долгий день.

Она проследовала за ним по подъездной дорожке, подныривая под ветви деревьев, напуганная отбрасываемыми ими тенями. Они прошли через гараж в загроможденную кухню, в которой вкусно пахло. Она должна поесть, сказала себе Карли. Она не ела с завтрака.

― Дакота! ― закричал Питер.

Карли подпрыгнула.

Дакота появилась в дверях, улыбающаяся, а затем стала хмуриться по мере приближения.

― Что случилось с твоим лицом?

― Упала с лестницы.

Это было объяснение, которое Карли давала, когда просила дать ей переночевать.

― И это? ― Дакота подняла перевязанную руку Карли.

― Да.

― Ну, ты и молодец.

Ее голос был ровным, но она пробежалась мягкими пальцами по повязке. От этого Карли захотелось плакать снова. Затем Дакота переместилась.

― Надеюсь, ты любишь суп.

Она сняла крышку с кастрюли на плите.

― Это ягненок с фасолью.

Они трое поели за кухонным столом, Карли ощущала себя подростком, остающимся у подруги, за которыми присматривает родитель. Когда Питер ушел смотреть телевизор, Карли рассказала Дакоте, что Нейт в больнице, придержала детали о нападении и его травмах. Дакота встала и извлекла стакан с полки с чашками.

― Съешь шоколадку. От этого ты почувствуешь себя лучше.

Она скользнула ей вдоль столешницы.

― Съешь и долю Нейта тоже. Никакой твердой пищи месяц. Дерьмово.

― Да, дерьмово.

― Спорим, что ты приехала сюда не из-за этого, а?

Из-за того, что боялась пойти домой? Чувствовала ответственность за чужую боль? Не доверяла? Это то, от чего она бежала.

― Карли, что не так?

― Просто был поганый день.

― Хорошо, я выслушаю.

«Поганый день» должен был удержать Дакоту от этой темы, но Дакота не сдавалась. И Карли хотела поговорить сейчас. Она устала от себя, от полиции, от своего страха. Может, просто устала. Она вздохнула и откусила шоколадку, просто держала края обертки, когда заговорила.

― Я приехала сюда обрести лучшую себя.

― Ну, это круто.

― Только вот мне не нравится та, которую я нашла.

― Ох, ― подруга нахмурилась. ― А какой ты хотела быть?

― Храброй. Решительной. Счастливой, ― она развернула обертку шоколадки. ― Те мои качества, которые мне нравились.

Прежде чем она стала импульсивной и безрассудной, а затем травмированной и тревожной.

― Лично я считаю, что ты замечательная. Но ладно, почему ты не можешь быть этой другой собой?

Потому что Карли не могла изменить того, что было в ее полицейском профиле, потому что Нейту причинили вред, потому что мужчина мог пробираться в ее квартиру.

― Я думаю, уже поздно.

Дакота наклонила голову с сомнением.

― Ты пробыла здесь всего несколько месяцев.

И она была Шарлоттой очень долгое время.

― Я не знаю, как сделать это сейчас.

― Но ты помнишь, какой была, верно? Храброй, решительной, счастливой.

― Да.

― Так будь такой.

― Я не думаю, что это работает именно так.

― Конечно, так. Я имею в виду, если ты знаешь те качества старой тебя, которыми ты хочешь обладать, тогда, когда делаешь что-то, думай об этом и просто, ну знаешь, будь этим.

Если бы это был кто-то другой, Карли могла бы закатить глаза, но это была Дакота, и Карли усмехнулась.

― Так просто?

― Да. Почему нет?

Она взяла шоколадку, засунула ее в рот, и продолжила говорить с набитым ртом.

― Ты сказала, что это был поганый день, и сейчас ощущаешь себя тоже дерьмово, и может ты думаешь, что старая версия тебя могла бы пережить этот день, не позволяя заставить почувствовать себя дерьмово. Потому что она была счастливой и решительной, верно? Так что, если ты хочешь быть как она, ты можешь думать более позитивно о том, что произошло. Твой сосед был найден теми детьми – здорово. У него сломана челюсть, а мозг не поврежден – ура. У тебя есть причина, чтобы наведываться к нему в гости с кастрюлями супа, который ему не надо жевать – прекрасно. В любом случае, ему была нужна операция на колене. А у тебя есть очень умный друг с шоколадками и запасной кроватью, и списком вариантов карьеры, чтобы отвлечь твой разум от дерьмового дня, – она взяла свою кружку и чокнулась ей о кружку Карли.

Все просто.

* * *

Карли распахнула глаза, ее мозг моментально растерялся при виде фиолетовых стен и черных занавесок. Затем она увидела бутылочки для укладки волос и манекен головы, вспомнила, что осталась у Дакоты и вернулась к мысли, которая ее разбудила.

Карли вскарабкалась бы по лестнице.

Двадцатилетняя Карли забралась бы по той лестнице в пустоте. Без сомнений. Вероятно, без колебаний. Возможно, с криком «Черт, да». Энергичная, ловкая, настойчивая Карли. Которая гоняла на мотоциклах по бездорожью, присоединилась к Сельской Противопожарной Бригаде и, которая карабкалась по скалам. Которая не была напуганной, тревожной, или пристыженной. Которая не проводила свою жизнь на грани того, чтобы разразиться слезами.

Будь такой.

Тридцатилетняя Карли села и спустила ноги на пол. Она посмеялась над простеньким советом Дакоты. Но может, все и было так просто.

Если ты знаешь те качества, которыми хочешь обладать... будь такой.

Если она взберется по лестнице, это может дать Карли все, что ей нужно. Доказательства, что кто-то пробирается внутрь, точку доступа, которая даст мысль кто это делает, отпечатки пальцев, подписанные документы, рюкзак, барный холодильник. Доказательство, которое она сможет принести в полицию, способ все это остановить и вернуть свою жизнь назад.

И, если это не сделает ничего из этого, если ей придется покинуть квартиру и начать все сначала, карабканье по лестнице все еще даст то, что ей нужно.

Оно даст ей шанс быть человеком, которым она хочет быть.