Месть в законе

Глава 1

Сколько было денег у Севы Горбушкина? А нисколько.

Где жил Горбушкин Сева? А нигде.

Кто любил Севу Горбушкина? Безымянная кудлатая дворняга, прибившаяся к нему в Питере на Витебском вокзале, стоило только сойти с поезда и достать из засаленного кармана солдатского кителя последний кусок рафинада.

Жрать хотелось. А жрать было нечего.

И народ на вокзале - свиньи, а не народ! За обе щеки уплетают чебуреки, пихают в себя бутерброды с «Останкинской» колбасой и сыром, давятся булочками с изюмом за девять копеек, запивая все это блаженство кефиром. А у защитника, можно сказать, Отечества от голода живот к спине прилипает.

- Песик! Хороший! Ласковый! - Сева присел на корточки, сдвинул на затылок «дембельскую» фуражку и потрепал за холку подбежавшую к нему кудлатую собаку. - Фу-у! Как от тебя воняет! Пошла вон, зараза! - Поднявшись вновь на ноги, слегка пнул жутко смердящую шавку блестящим хромовым ботинком. С дворняги, казалось, запрыгали во все стороны неожиданно потревоженные блохи.

«Зараза» тонко взвизгнула, шарахнулась в сторону, но никуда не пошла. Поджала уши, завиляла хвостом и доверчиво уткнулась холодным влажным носом в Севину ладонь.

- Тоже голодная, что ли? - спросил ефрейтор запаса Сева Горбушкин у тощей животины.

Странное дело - собака ничего не ответила. Наверное, из скромности.

- Нет, подруга, если ты вот так молчать будешь, мы с тобой ни о чем не договоримся, - сказал ей Сева.

Разгрыз напополам припасенный еще в воинской части кусок сахара - все, что осталось от сухого пайка, выданного старшиной на дорогу. Одну половинку протянул дворняге. Та слопала предложенное и заметно повеселела.

- Все. Вали отсюда, попрошайка, - строго сказал Горбушкин. - Мне на службу пора.

Врал, конечно. Никакой службы у него пока еще не было.

Три дня прошло с того торжественного момента, когда ефрейтора Севостьяна Ивановича Горбушкина, отличника боевой и политической подготовки, секретаря комсомольской организации артиллерийской батареи уволили из Вооруженных Сил СССР в запас.

Честно отслужил Родине солдат от звонка до звонка семьсот тридцать дней и ночей. И все два года мечтал, как приедет после «дембеля» в Ленинград, как устроится работать. Непременно в милицию. А куда же еще? Не на завод же, в самом деле, нашли дурака - за станком корячиться!

К тому же, замполит дивизиона самоходных гаубиц капитан Селиванов лично выдал «дембелю» Горбушкину комсомольскую путевку, в которой синим по желтому было написано: «Отличник боевой и политической подготовки, наводчик-оператор самоходного орудия, секретарь комсомольской организации подразделения ефрейтор С. И. Горбушкин рекомендован командованием войсковой части № 14663 для прохождения службы в органах внутренних дел СССР». Это вам не хухры-мухры!

Одна незадача приключилась. Никаких органов внутренних дел в деревне Затеваевка Мурманской области не было. Ближайший город, извините за выражение, Апатиты, располагался от деревни в двухстах километрах. Маленький такой шахтерский городок. Но Сева туда не хотел. Его манил Ленинград. С самого детства он мечтал жить в большом красивом городе, а жил по немилости судьбы в каком-то отвратительном говне (не взыщите за слово «отвратительном»).

Посему, оставив военную службу, Сева навсегда вычеркнул из своей молодой цветущей жизни Затеваевку и прямиком из части прикатил в Питер.

1997 год, апогей развития хронически недоразвитого социализма, это вам не семнадцатый.

Народ трудовым будням улыбается!

На клумбах цветы хризабудки с гладиолухами благоухают! В ясном весеннем небе, как в сказке, летят гуси-лебеди, соловьи-пингвины и воробьи-страусы! А чего? Если есть в народном эпосе странные птицы гуси-лебеди, то почему бы не обнаружиться и вторым, и третьим!

По Загородному проспекту лучшие в мире автомобили - «Запорожцы» и «Москвичи» - скрипуче ковыляют - туда-сюда, туда-сюда! Девчонки в ситцевых платьицах, перешитых из цветных наволочек, да белых гольфах, постоянно сползающих на щиколотки, в туфельках «лодочках»-колодочках! С косичками! От каждой модными духами «Красная Москва» так разит, что перешибает на фиг и аромат цветов, и удушливую вонь выхлопных газов, изрыгаемых роскошными советскими авто.

И мороженое на каждом углу с лотков продают. А девчонки лижут его, розовые языки прохожим показывая! Дразнятся или намекают?

Сева Горбушкин сроду мороженого не ел. В родной Затеваевке пацаны зимой только сосульки сосали. А мороженое видели в деревенском клубе, на экране, когда там крутили кино про красивую жизнь.

И вот, на тебе! Мороженого - хоть завались! Замполит Селиванов - он один раз побывал здесь - рассказывал, что ленинградское мороженое - самое вкусное в мире…

А денег нет.

Есть дворняга по кличке Зараза, которая тащится сзади. Напрасно Сева на вокзале дал ей сахару. Теперь не отвяжется.

- Ну куда я с тобой?! - в сердцах обратился к дворняге Горбушкин. - Я ж не пограничник Карацупа, а ты не овчарка Монгол!

Да уж, ситуация. В милицию с дворнягой не попрешь.

- А ну, пошла, сука паршивая! - рявкнул Сева и со всего маху засадил тяжелым армейским ботинком собаке под ребра. С удовольствием, с размахом. Любил он это дело. Еще в детстве бывало - прикормит кошку бездомную, а потом возьмет да и подвесит ее за хвост на дереве.

Несчастная шавка пронзительно завизжала и что было сил метнулась от солдатика в близлежащие кусты.

- Вот так-то лучше! - довольно хмыкнул ефрейтор. Поправил на голове фуражку с красной звездой и черным околышем, туже затянул поясной ремень с латунной бляхой и бодро шагнул к милицейскому отделению.

- Эй, боец! - окликнул его через окошко в плексигласовом стекле старшина милиции. На левом рукаве старшины была красная повязка с надписью «Дежурный». - Далеко собрался, служивый?

- Товарищ старшина милиции! - Вытянулся Сева по стойке «смирно». - Ефрейтор запаса Горбушкин прибыл для дальнейшего прохождения службы!

- Да? - почему-то удивился дежурный, почесав когтистыми пальцами плешь на темени. - И с каких это хренов? Тебя кто к нам послал?

- Комсомол послал, товарищ старшина милиции! - громко и торжественно гаркнул Сева. - Вот, читайте! - он достал из внутреннего кармана кителя комсомольскую путевку и протянул ее дежурному.

- Ага… - Читая по слогам, старшина продолжал добросовестно чесать «репу». - Угу… Ого… Гы-гы… Понятно. - Наконец, он окончил длинное и утомительное чтение, обратив взор на ефрейтора. - Тебе к начальнику милиции надо.

- Ясное дело - к начальнику! - Сева гордо расправил плечи и высоко поднял голову. Основания для гордости были самые веские: вот он каков - Севостьян Горбушкин - вопрос его сам начальник решать будет, целый полковник, наверное, а не какой-нибудь дежурный старшина!

- Ты вот что, - сказал старшина, вдоволь начесавшись. - Завтра приходи.

- Ка… ка… как?! - опешил Сева. В Ленинграде не было ни родственников, ни друзей, ни даже знакомых, чтобы остановиться у них на ночь. И - ни копейки денег. И - ни сухарика в солдатском вещмешке.

- Не «ка-ка», - передразнил дежурный, выковыривая из-под ногтей начесанную с лысины грязь. - А завтра. Сегодня начальника милиции не будет. Явишься к девяти утра. Примет, побеседует. А там решит, что с тобой делать. Может, и не возьмет вообще… Много тут вас таких… «дембелей»-колхозников. Валит в город лимита, как будто он резиновый!

- Может… переночевать пустите? - робко спросил Горбушкин, свернув щуплые плечи в трубочку и глядя на старшину, как на отца родного.

- Пущу! - хохотнул тот. - Есть камера свободная. Вон там, - он посмотрел через окно на улицу. - Киоск «Союзпечать» видишь?

- Угу! - сказал Сева.

- Иди, разбей витрину. С удовольствием оформлю на пятнадцать суток за мелкое хулиганство. Гарантирую труд на свежем воздухе и трехразовое питание.

Предложение, конечно, было заманчивым. Но садиться в камеру за хулиганство в Севины планы не входило.

Еханый бабай! Горбушкин вышел из отделения милиции в полном смятении чувств.

Это ж надо было вот так обмануться в самых светлых мечтах! Ведь он уже сегодня к вечеру надеялся надеть новенькую милицейскую форму и рьяно приступить к охране общественного порядка. А получалось, что с ним еще разговоры разговаривать будут. Могут вовсе в милиционеры не принять.

Душу терзала безнадега, а в животе голодные кишки неистово дрались за право на существование.

Рядом что-то тявкнуло.

Сева повернул голову и увидел рядом с собой ту самую дворнягу, что всего пятнадцать минут назад летела от него с визгом, поджав хвост. Псина, как ни в чем не бывало, преданно глядела на солдатика, недавно угостившего ее куском сахара, и перебирала от радости передними лапами.

- Снова ты, зараза? - Горбушкин собрался было шандарахнуть псину пуще прежнего. Но вдруг передумал, осененный какой-то блестящей идеей. - Слушай, собака! - радостно воскликнул он. - Это же мысль! А ну, пойдем со мной!

…Дорога вывела к новостройкам. Рабочих на объекте не наблюдалось. Сева устроился в нише между огромными шлакоблочными плитами. Собака - рядом.

Было уже около девяти часов вечера. Начало смеркаться. Самое время, чтобы осуществить задуманное.

Оглядевшись вокруг и убедившись, что рядом нет людей, Горбушкин подозвал к себе дворнягу.

- Иди сюда, заразочка! Иди ко мне, хорошая! Ах ты, лапочка моя!

Когда псина, радостно виляя хвостом, подбежала к нему, Сева схватил лежащий рядом обрезок толстой металлической арматуры и, коротко размахнувшись, шарахнул пса по голове. И, хоть с первого удара не убил, деваться приговоренной шавке было все равно некуда: зажатая со всех сторон бетонными плитами, она смиренно прощалась со своей никчемной дворняжьей жизнью.

Бил Горбушкин не переставая. Раз десять. Или двадцать. Или все сто. Он не считал.

Потом достал из кармана перочинный нож. Потом спички. Развел костер.

…Жаренное на углях мясо было нежным и сочным.

Наевшись от пуза, отличник боевой и политической подготовки ефрейтор Горбушкин забрался по высокой лестнице в кабину башенного крана и безмятежно уснул до самого утра…

- Молодец, солдат, что к нам пришел! - восклицал на следующее утро начальник милиции. - Орел! Нам такие нужны! Назначим мы тебя, для начала, в дорожно-постовую службу. Согласен?

- …Я двадцать пять лет в органах! - задыхаясь от гнева, кричал капитан милиции Горбушкин, распекая двух молоденьких сержантов. - Вот так же, как вы, долболобы, постовым милиционером начинал! Да я на этом деле собаку съел! А вы мне еще рассказываете, что возможно, а что невозможно?! Все платят, и Сулейман платить будет, жопа черномордая!

- Не будет он платить, товарищ капитан, - возразил один из сержантов.

- Что?! - рявкнул Горбушкин. - Что ты сказал, Филимонов?!

- Севостьян Иванович, - подал голос второй сержант. - Сулейман - мужик крепкий. К тому же не ворует. Как мы его зацепим?

- Ты - дурак, Потапов! Сулейман - черный. Значит, лицо кавказской национальности! Значит, задавить его - как два пальца об асфальт!

В кабинете зазвонил телефон, и капитан Горбушкин поднял трубку.

- Слушаю!

- Сева, это Лозовой, - пророкотало в ответ.

- Я, товарищ полковник! - Капитан вытянулся в струнку. Голос его, еще мгновение назад напористый и властный, стал робким и даже заискивающим. - Слушаю вас, товарищ полковник!

На связи был начальник милиции Юрий Олегович Лозовой. Он довольно редко сам звонил командиру роты патрульно-постовой службы капитану Горбушкину. Только в крайних случаях, когда происходило что-то экстраординарное.

Прижимая телефонную трубку к уху, Горбушкин жестом показал сержантам, чтобы те убирались вон.

Подчиненные послушно и с удовольствием покинули кабинет командира роты.

- Приготовься охренеть, Сева, - пробасил начальник милиции. - В городе призрак объявился.

- Какой призрак, товарищ полковник? - не понял Горбушкин. - Не бывает призраков, товарищ полковник.

- Бывают, Севостьян Иванович. Еще как бывают, - возразил ему полковник Лозовой. - В Питере видели Таганцева.

- Та… та-та… Таганцева?! - у капитана от неожиданности отвисла челюсть и пересохло в горле.

- Совершенно верно. Того самого Таганцева, Андрея Аркадьевича, мэра города Иртинска, якобы погибшего два года назад в сибирских болотах…

Филимонов и Потапов шли по коридору и плевались.

- Придурок! Двадцать пять лет в милиции, а выше капитана не дослужился, - бурчал себе под нос Алексей Потапов.

- Слушай, как Горбушкин Сулеймана обозвал? - спросил Филимонов.

- Жопой черномордой!

- А это - как?

Оба расхохотались.

- Скорее бы уже на пенсию свалил, старый хрыч, - высказался Потапов, выходя на улицу и садясь за руль патрульного «уазика».

- У меня такое чувство, что он еще двадцать пять лет служить собрался, - ответил сержант Филимонов, располагаясь рядом.

Чахоточно затарахтел изношенный и прожорливый пасынок советского автопрома - по сути, ни в чем не повинный недоделок Заволжского моторного завода. Ржавый, то есть, конечно же, бравый «УАЗ» устало покатил по маршруту патрулирования.

Капитану Горбушкину в это время было не до смеха. Он буквально метался по кабинету, швырял во все стороны бумаги, попадающиеся под руки, то прикуривал, то, не докурив, ломал в пепельнице сигареты.

А как же! Позвонил этот карьерист и выскочка Лозовой. Одно только упоминание о начальнике милиции приводило Горбушкина в бешенство.

Дело в том, что служить в милицию Лозовой и Горбушкин пришли почти одновременно. С той лишь разницей, что Лозовому пришлось отбарабанить три года на Тихоокеанском флоте торпедистом дизельной подводной лодки.

И оба попали в патрульно-постовую службу. Более того, назначили их в один экипаж, на одну машину.

Прослужив год, сержант Юрий Лозовой подал начальству рапорт с просьбой предоставить ему возможность поступить в Ленинградскую высшую школу милиции.

И ведь поступил, мерзавец! С первого раза по ступил на факультет уголовного розыска. И окончил, сучий потрох, «вышку» через четыре года с красным дипломом. Вот негодяй!

Сева Горбушкин возненавидел тогда лейтенанта Лозового всей своей крестьянской душой, но виду не подавал - опасно. Как-никак, Юра был теперь оперативным уполномоченным, носил офицерские погоны, а Сева по-прежнему ходил в постовых сержантах.

Где справедливость, спрашивается?!

Справедливость заключалась в том, что милиционера Горбушкина уличили однажды в попытке ограбить на улице пьяненького мужичка, возвращающегося домой после получки с Ленинградского металлического завода.

Широкой огласки дело не получило - руководство более всего пеклось о чести мундира. Даже из органов Горбушкина не выгнали. Влепили строгий выговор с занесением в личное дело и на очередном партсобрании отказались принять кандидатом в члены КПСС.

- Выговор - не триппер, носить можно, - сказал тогда Сева.

Но именно с тех пор служба у него не заладилась. В высшую школу так и не поступил, хотя вслед за Лозовым подавал документы три раза. Ограничился скромным дипломом ВЮЗИ - Всесоюзного юридического заочного института, причем свердловского филиала. Сам факт получения высшего образования ничего особого не давал. К примеру, уволившись из милиции, он мог бы пойти работать, в лучшем случае, юрисконсультом на завод.

Настоящей радостью стало назначение его на должность командира взвода патрульно-постовой службы.

А майор Лозовой к тому времени был уже заместителем начальника уголовного розыска Центрального района Ленинграда. Выскочка!

Гром грянул среди ясного неба, когда все того же Лозового назначили начальником отдела, в котором служил Горбушкин. Сева от зависти готов был зубами загрызть везунчика. Но поступил иначе.

…- Товарищ подполковник! Старший лейтенант милиции Горбушкин по вашему приказанию прибыл! - Доложил четко, как того требует Устав внутренней службы.

- Да ты обалдел, Сева! - всплеснул руками Лозовой, вставая из-за рабочего стола и выходя навстречу. - Мы же друзья с тобой! Или забыл?

В тот день они даже выпили по рюмке коньяку в кабинете нового начальника милиции.

«Чтоб ты подавился!» - думал Горбушкин, наблюдая за тем, как давний приятель потягивает из крохотной хрустальной рюмочки божественный ароматный напиток, закусывая его тончайшей долькой лимона с сахарным песком.

- Не засиделся в лейтенантах? - спросил Лозовой, наливая по второй рюмке. - Ну ничего, ничего. Командир роты ППС в академию собирается. Пойдешь на его место? Должность, все-таки, капитанская. А там, глядишь, и майором станешь…

- Спасибо, товарищ подполковник! - поблагодарил Сева. И даже прослезился, тронутый такой заботой.

- Да брось ты! - отмахнулся Лозовой. - И зови меня, как раньше, Юрой. Когда мы наедине, разумеется.

Вот скотина! Не мог, да, не сказать последней фразы?!

- Юра… - с трудом и тщательно скрываемым отвращением проговорил тогда Горбушкин. - Я пить больше не буду - служба еще. - И, попросив разрешения, удалился.

Впрочем, к выполнению служебных обязанностей в тот день рвения не проявил. Зашел в рюмочную на Лиговском проспекте и залился водкой по самые брови.

Подполковник Лозовой слово сдержал. Капитанские погоны и должность командира роты патрульно-постовой службы Сева получил уже спустя два месяца.

А еще через месяц райотдел милиции всколыхнуло нелицеприятное известие: капитан Горбушкин взялся за старое - прилежно вычищает карманы пьяниц перед тем, как доставить их с ленинградских улиц в медицинский вытрезвитель.

- Юра! - слезно восклицал капитан, падая на колени перед начальником милиции. - Не губи, прошу тебя!

- Поднимись и не позорься, - сухо отвечал Лозовой. - Дело я, так и быть, замну. Но - в последний раз. И запомни, Сева, по струнке у меня ходить теперь будешь. Однажды оступишься, улетишь в пропасть. Помогать больше не стану.

- Юра! - воскликнул Горбушкин, пытаясь обнять ноги ненавистного начальника.

- Юрий Олегович! - строго поправил тот и отошел в сторону. - Вы свободны, товарищ капитан.

Вот так когда-то сложилась судьба. Понятное дело, на карьере капитана Горбушкина можно было поставить жирный крест, а на дружескую поддержку подполковника Лозового рассчитывать теперь было просто смешно.

Теперь же, за год до пенсии, ненависть Горбушкина к Лозовому усилилась в сто крат. Чего он, Сева, достиг за долгие годы службы в милиции? Получил от МВД комнату в коммуналке на окраине Питера, наскреб денег и купил старенькую «девятку». Денег, выуживаемых у коммерсантов мелкого пошиба - лаврушников и чебуречников - хватало только на жрачку с выпивкой и на телок, круглосуточно дежуривших у гостиницы «Октябрьская» на Лиговке. Зато нередко прихватывали застарелая язва, геморрой и радикулит.

И все из-за таких вот гадов, как этот Лозовой. Прут по жизни, как танки, житья не дают простым людям, все под себя гребут.

Что он там по телефону сказал? Таганцев в Питере объявился?

Таганцев!!! Севу даже холодный пот прошиб. Это же шанс!

Перестав расшвыривать в кабинете стулья и бумаги, очистив от окурков пепельницу, капитан Горбушкин позвонил по телефону в ИВЦ - информационно-вычислительный центр ГУВД.

- Але! Здравия желаю! Командир третьей роты ППС капитан милиции Горбушкин!

- Здравствуйте, здравствуйте, Севостьян Иванович. - На связи оказалась знакомая сотрудница. - Лена Чудникова у телефона.

- Леночка! - обрадовался капитан. - Вы - моя судьба!

- Не пугайте меня! - засмеялась девушка. - Что случилось?

- Мне нужна вся оперативная информация по Таганцеву Андрею Аркадьевичу. В базе данных МВД он проходил как погибший.

- Да. Но по нему уже разосланы циркуляры во все территориальные подразделения.

- Леночка! Циркуляров и ориентировок мне мало. Нужны все подробности, вся подноготная. Возможные контакты, связи, ближние и дальние родственники. Поможете?

- Постараюсь что-нибудь для вас сделать. Приезжайте к вечеру.

- Буду как штык!

Положив трубку, капитан Горбушкин с удовольствием закурил, пуская в потолок тугие струи сизого дыма и мечтательно прикрыв глаза.