Метагалактика 1993 № 3

Ночь — время призраков

Моросил бесконечный нудный дождь. Лучи редких фонарей безуспешно пытались пробить чрево ночи и вязли во влажной холодной тьме. Тишина затаилась как зверь, готовый вцепиться в глотку. Дэм Дэйв посмотрел на часы. Пора. До дома добираться не меньше часа, а в восемь встреча с Алексом. С высоты четвертого этажа он последний раз взглянул на старинный дом, напоминающий военный корабль. Дэм отвернулся и побрел к выходу. Под ногами хрустело стекло и битый кирпич.

Он выбрался из разрушенной девятиэтажки и быстрым шагом направился вдоль улицы, стараясь держаться подальше от фонарей. До дома оставалось минут двадцать ходьбы, как вдруг откуда-то сбоку ударил сноп света, припечатав к тротуару сжавшуюся фигуру. Из темного переулка бесшумно выполз полицейский броневик. Металлический голос разбудил тишину: «Предъявите ночной пропуск». Дэйв кивнул, медленно расстегнул куртку и полез во внутренний карман за несуществующим пропуском.

Неимоверным усилием воли он ввел организм в состояние критического напряжения и сквозь шоковую боль почувствовал, как отступает его «Я» под натиском яростной звериной силы, стремительно заполняющей тело.

Существо, минуту назад бывшее человеком, подняло голову и в свете фар блеснули круглые глаза с вертикальными кошачьими зрачками. Команда «огонь» запоздала на секунду. Оборотень распрямился как пружина и взлетел на высоту третьего этажа, перевернувшись через голову. Вместо пробитого окна он врезался в стену, но, падая, вцепился в подоконник этажом ниже. Старая пластмасса затрещала под кривыми когтями. Он подтянулся, вышиб головой раму и ввалился внутрь. Мгновением позже плясавший луч прожектора осветил клубы пыли над его головой. Бесшумные выстрелы длинноимпульсного разрядника развалили стену и часть потолка. Дэйв вскочил, разметав обломки и бросился к лестнице. Новая серия импульсов достигла цели. Когтистая кисть завертелась в воздухе и врезалась в стену. Жгучая боль и запах горелого мяса выдавили из глотки короткий хрип, но не остановили. К разряднику присоединился крупнокалиберный пулемет и вскоре здание рухнуло, словно карточный домик.

Тяжело дыша, Дэм остановился перед своим домом. Дверь не отворялась. Он выругался, но услышал только нечленораздельное мычание. Из мешанины в голове вычленилась мысль: «Я еще не принял нормальный облик». Он опустился на мокрый порог и попытался сосредоточиться. Мешала стонущая боль — организм тянул энергию изо всех клеток для регенерации оторванной кисти. Из обожженного рукава торчал густо розовый обрубок. Пальцы росли на глазах.

Наконец, дом впустил его. Стая кошек, с голодным мяуканьем терзавших внутренности, погнала его на кухню. Шатаясь как пьяный, он добрел до клетки с кроликами и схватил первого попавшегося. Хрупкий позвоночник переломился, оборвав судорожное дерганье лапок. Жернова челюстей перемололи все без остатка, включая шкуру и кости. Влив в себя полбутылки «Шерри», Дэйв дотащился до спальни и рухнул на тахту.

— Проснись, мой мальчик, пора вставать. — Веки разомкнулись сами собой и яркий свет растопил остатки сна. Он встал, прошел на кухню. Ольга стояла у плиты. Дэм обнял ее и окунул лицо в мягкое озеро рыжих волос. Она улыбнулась:

— Доброе утро. Как ты прожил этот день без меня? Ты был весь в крови и даже не проснулся, когда я тебя раздевала.

При воспоминании о прошедшей ночи, что-то звериное шевельнулось внутри. Поморщившись, он ответил:

— Меня пытались убить несколько часов назад. Но это непросто сделать, ты же знаешь.

Ольга повернулась, задержала его голову в теплых ладонях. Ее взгляд загнал зверя в бездонные пещеры подсознания.

— Бедный мой мальчик. Хочешь я буду ходить с тобой?

— Нет. Днем я в безопасности, а ночью двух заметить легче, чем одного.

— Береги себя. Если с тобой что-то случится, кому я буду нужна?

— Я всегда помню о тебе.

Он поцеловал ее и отправился в ванную. Плотно позавтракав, в семь двадцать Дэм вышел из дома, а в восемь уже сидел за столиком в летнем кафе на площади Воссоединения и наслаждался горячим кофе. Из-за угла «Синема Стар» показалась знакомая долговязая фигура.

— Салют.

— Привет. Ты опять опаздываешь!

— Куда спешить? До работы почти полгода. Какие планы на сегодня, сэр?

— У тебя хорошее настроение. Случилось что-нибудь?

— Я в своей тарелке. Мы просто редко видимся. Так чем ты собираешься сегодня заняться?

— У меня тоже хорошее настроение и я хочу размяться. Приглашаю во «Все развлечения».

— Принято. Я там ни разу не был — дороговато.

— Отлично. Давно собирался посмотреть, что это такое. Плачу я.

Они выпили кофе, поболтали ни о чем и, расплатившись, сели в такси. Через полчаса машина мягко приземлилась перед металлической башней без окон. Миновав стальные двери, молодые люди прошли через фойе и попали в небольшой холл. Одна из дверей распахнулась и навстречу им выкатился одетый в строгий костюм толстый коротышка. Широко улыбаясь, он быстрым шагом направился к посетителям.

— Здравствуйте, господа. Очень, очень рад вас видеть этих стенах. Мое имя Ланол. Но вы можете называть меня просто Лан. А как зовут вас?

— Стино, а это мой друг Авар, — не моргнув глазом ответил Дэйв.

— Очень, очень приятно, Что же мы стоим? Располагайтесь! — Все трое утонули в глубоких креслах. — Не желаете ли выпить? Коньяк? Виски?

— Я бы предпочел стаканчик «Шерри», — сказал Дэйв.

— А я — водку.

— О-о, водка! Среди моих предков много русских. Водка была их любимым напитком.

Столик выдавил из себя три сосуда, пачку сигарет и пепельницу.

— Теперь разрешите полюбопытствовать, какова цель вашего визита?

— Мы желали бы знать, какими развлечениями располагает ваша фирма.

— О-о, самыми разнообразными! Точнее — всеми. Мы — единственная на планете фирма, клиенты которой могут создавать свои миры и посещать их.

Дэм удивленно вскинул брови:

— В самом деле? Я считал, что запрет на ЭТО был полным.

— Совершенно верно. Но совсем недавно удалось получить средства контроля за подобной деятельностью. Вы можете выдумать любую, повторяю — любую реальность и остаться в ней. Но мы сумеем вывести вас в момент стопроцентной угрозы для жизни и по окончании заранее оговоренного времени. Контроль за безопасностью осуществляется соответствующими зонами мозга самого клиента, продублированными на наших машинах. Дубликаты уничтожаются вместе с созданными реальностями по окончании сеанса. Как видите, мы гарантируем полную свободу, исключая самоубийство. Для этого существуют другие фирмы. — Ланол вопросительно взглянул на посетителей. Они молчали. Чуть охладив тон, он добавил. — Вас не устраивают наши условия? Может вы не доверяете моим словам? Я могу предоставить…

— Нет-нет. Нас все устраивает, так? — Дэйв повернулся к Алексу. Тот неуверенно кивнул.

— В таком случае назовите время, на которое вы хотели бы, так сказать, отрешиться от мира. Вы можете находиться у нас до вашего очередного обязательного срока работы.

— Достаточно… 12–13 часов. Авар, ты будешь брать отдельный сеанс или пойдешь со мной?

Алекс несколько секунд напряженно всматривался в безмятежное лицо Дэйва.

— С тобой.

— О-о! — Глаза толстяка увлажнились. — Господа, простите старику эти слезы. За время существования нашей фирмы вы первыми взяли совместный сеанс. Я — человек архаичных взглядов. Вы не представляете, как мне приятно видеть проявление духа коллективизма в наш век равнодушия и эгоизма.

— Сколько с нас?

— Цены на коллективные сеансы в два раза ниже одиночных. С Вас 76 и две десятых единицы.

Дэм достал карточку и расплатился. Они прошли в обширный зал, заполненный машинами. Две дежурно улыбающиеся кинодивы, в которых без труда можно было узнать роботов, помогли им раздеться, уложили на мягчайшие кушетки. Одна из них произнесла бесцветным голосом: «Какой выбираете режим?» Дэм ответил не задумываясь: «Свободный поиск». Щелчок — и обнаженные тела исчезли с белоснежных простыней.

Крутой склон холма. Вокруг — болото, укутанное в рваное одеяло душных испарений. Порыв ветра разметал туман у подножия холма, где находилось устрашающего вида существо. Туловище, не уступавшее слоновьему, подпиралось короткими кривыми лапами толщиной с бревно. На толстой шее сидела уродливая лобастая голова с торчащими из клюва мощными клыками. Тело лоснилось от жирной грязи, маленькие свиные глазки буравили людей, отступивших за невысокие растения, похожие на кактусы. Зверь издал глубокий рык и, потоптавшись, полез вверх. С шумным сопением взобравшись на плоскую вершину, животное улеглось, положив тяжелую голову на когтистые лапы. Сзади раздался шорох, между стволов замелькали неясные силуэты и на открытое пространство выскочило несколько животных, величиной с тигра. Крупная голова, острые когти и зубастая пасть выдавали в них хищников. Шесть тварей, не раздумывая, бросились на толстокожего, а последняя свернула на полдороге. Два тесака с лязгом выскочили из ножен и опустились на оскаленную морду. Алый фонтан на мгновение ослепил обоих. Дэм рукавом стер с лица кровь. Мозги вывалились из разрубленного черепа, но лапы и хвост еще бились в конвульсиях. В тридцати шагах ревущий колосс отбивался от наседавшей стаи. Один хищник лежал с переломленным позвоночником, но остальные, передними зубами, похожими на направленные вперед щипцы, раз за разом сдирали куски толстой лохматой шкуры, судорожно глотали и тут же вновь бросались на жертву. Обезумевший от боли зверь, не разбирая дороги, рванулся на пролом и пот катился по склону. «Вот и все», — не без жалости подумал Дэйв. Но гигант встал и, с трудом переставляя истерзанные ноги, растворился в тумане. Ящер набросился на мертвого собрата и труп исчез под грудой тел.

— Надо бы умыться, — Алекс вопросительно взглянул на Дэйва.

Вода пахла отвратительно, но другой не было. Дэм смыл кровь и попытался что-либо разглядеть в клубящейся серой мгле.

«Сзади!» — Хлесткий, как удар бича, крик развернул его на 180 градусов, но не смог удержать на скользкой грязи. Когтистые лапы вдавили его в вонючую жижу. В дюйме от лица распахнулась пасть, дохнувшая смрадом гнилого мяса. И наступила тьма.

«Хар, хар!» — Дэм нещадно лупил древком храпевшего коня.

«Догнать и уничтожить!» — Ярость заменяла отнятые многодневным переходом силы. Вместе с передовым десятком всадников он мчался по. полю, оставляя позади полосу смятой истоптанной пшеницы. Спины чужаков уже близко, но и до деревни «рукой подать». Он поудобнее перехватил древко и сделал бросок. Дротик воткнулся в шею одного из преследуемых и сбил с ног. Бежавший рядом остановился и повернул бородатое лицо. Дэйв физически ощутил направленную на него волну ненависти. В руке старика что-то блеснуло и мир взорвался.

Дэм приподнял голову, выплюнул землю. Рядом бился его вороной с бронзовым кинжалом в горле. Шум сзади. Дэйв схватил сплетенный из прутьев щит и вскочил. Страшный удар отшвырнул щит далеко в сторону и запалил в левой руке костер жгучей боли. Дэм выхватил из-за пояса боевой скипетр. Железное навершие в виде лошадиной морды оторвало ухо и вонзилось в плечо противника. Смешиваясь с потом, кровь заструилась под рубаху. Враг не обратил на раны никакого внимания. Очередной раз увернувшись от шлифованной каменной головки, Дэйв навес сокрушительный удар и отскочил. В руках осталась только резная рукоять. Старик с окаменевшим лицом и с железом в груди продолжал наступать. Завороженный Дэм стоял не шелохнувшись. Тяжелый молот медленно поднялся и пошел вниз* Не закончив смертоносного движения, он выпал из онемевших ладоней. «Тебе не жить», — прохрипел умирающий и рухнул лицом вниз. Из позвоночника торчала оперенная стрела.

В звенящее пустотой сознание вихрем ворвались звуки и краски. Грохот копыт и гиканье сотен всадников, несущихся мимо, сплелись со стонами и визгом мечущихся жителей деревни, с ревом пламени, пожирающим убогие лачуги. Рядом остановился конный лучник Алекс. Он улыбался и кричал, но слова не доходили. Алекс ускакал. Дэм стоял, не зная что делать. Ноги сами понесли его. «Я не хочу! Не надо!» — маленький жалкий человечек бился в черепной коробке, а над ним возвышался кто-то огромный молчаливый и страшный. Дэм споткнулся. У ног распростерся убитый им юноша. Дэм выдернул дротик и перевернул труп. Наконечник перебил шейные позвонки и голова болталась как привязанная. На безусом лице застыло изумление. Кто он старику: сын? внук? «Что ты сидишь?! Брось его! Это враг! Враг!» — злобно визжал в мозгу человечек. Дэм закрыл мертвому глаза и повернулся, ощутив спиной взгляд. Рядом тренькнула тетива и ночь проглотила мир.

— Мама, мама. — Дэйв целовал мягкие ладони. — Почему ты не приходила? Я так долго ждал.

— Прости. Я не могла. Давай просто помолчим. — Единственные в мире руки гладили его лицо, мокрое от слез. — Не плачь, мой мальчик. Меня нет, но ты же знаешь, я всегда с тобой. И ты можешь уйти, стоит лишь захотеть. Я буду ждать тебя.

Слова, как хрустальные колокольчики: динь-дон, динь-дон. И ничего нет больше в мире, кроме этих слов, произнесенных самым дорогим на свете существом.

— Мама? Мама! — Дэм открыл глаза. Рядом — никого. Высушив слезы, в лицо дохнул жгучий ветер пустыни. С бешено молотящимся сердцем он встал с колен и подошел к обрыву. Под ним разверзлась пропасть. Узкая долина, протянувшаяся до горизонта, была заполнена шевелящейся массой. Сумрак сгустился. Дэм поднял голову. Раздвинув стадо облаков, с небес опустилась гигантская рука. С ее ладони соскользнули два белоснежных крыла и, коснувшись плеч, вросли в тело. Небо стремительно всосало в себя огромную длань. Дэм Дэйв шагнул в пустоту. Каменная стена рванулась ввысь. В ушах взревел ветер. Крылья за спиной развернулись и превратили стремительное падение в плавное планирование.

Чем больше Дэм смотрел вниз, тем глубже впивались в мозг когти страха. Он попытался подняться выше, но невидимая паутина не пускала. Долина тащила к себе. Он выбился из сил и сдался. Земля приближалась. Бесформенное месиво внизу расплылось на отдельные куски, состоящие из множества копошащихся точек. Точки увеличились, превратились в людей. В гигантское скопище людей, убивающих друг друга. Над толпой поднялось жерло орудия я стальная кувалда взрывной волны швырнула его на базальтовую стену. Прежде, чем отключилось сознание, перед глазами мелькнули белоснежные перья…

Дэйв вынырнул из забытья. Он лежал на трупах. Вся долина была покрыта многометровым слоем трупов. Непередаваемо отвратительная вонь гниющей плоти ножом резала легкие. Голова гудела как колокол. Из-за ближайшего холма, образованного телами мертвецов, показался человек. Он осторожно положил карабин, вытащил из-под погона пилотку и вытер лицо, мокрое от пота. Больше он ничего не успел сделать. Появившийся на вершине воин с широким мечом прыгнул на него и снес голову. А через минуту упал, пронзенный дротиком темнокожего всадника. Дэм затаил дыхание. Не найдя новой жертвы, воин умчался туда, откуда доносился гул битвы.

Дэм оглянулся. Никого. Никого, кроме тысяч и тысяч смердящих разлагающихся трупов. Он встал, но тут же упал на колени. Его неудержимо рвало.

— Прочь отсюда! К людям! Пусть к врагам, но к живым! — Ноги не слушались и он снова упал. — Крылья! Бог дал мне крылья! — Дэйв развернул крылья и вздрогнул. Над плечами возвышались непомерно разросшиеся когтистые пальцы с голой перепонкой меж ними. — Пусть так. Только бы не видеть всего этого.

С гудением вспарывая воздух, он тяжело поднялся и полетел, лавируя между нагромождениями застывших тел. Шум впереди нарастал, как лавина. Дэйв прижался к скалам. Из-за выступа стены вырвался вертолет. Заметив человека, железная птица повернула к добыче. Пулемет оказался бессилен против драконьих крыльев, защищающих не хуже шкуры немейского льва или бронежилета.

Пулеметная очередь сбросила Дэйва вниз, в самую гущу дерущихся. На него налетел солдат в краснозвездной фуражке с винтовкой в руках. Дэм обернул одно крыло вокруг тела, защищаясь как щитом от четырехгранного штыка. Солдат наносил удар за ударом, пока не упал с перерезанным горлом. Его убийца — галл, вооруженный длинной спатой и огромным щитом, замахнулся на Дэйва. Тот крылом отбил удар, подхватил из-под ног саблю дамасской стали и первым же ответным ударом перерубил меч у самой рукояти. Второй удар рассек обнаженную грудную клетку галла. Каменный томагавк обрушился на спину и Дэйв упал, выронив саблю. Нога, обутая в мокасин, опустилась на его голову. Рыча как зверь, он вскочил и кулаком проломил висок индейцу-пуэбло. Вырвав из окоченевших рук мертвеца бронзовый лабрис, он отбил им яростное нападение гота. Мелькавший наконечник ассагая давно бы увяз в теле Дэйва, не имей он надежной защиты. Стрела китайского арбалетчика прошила предплечье германца, а обсидиановое лезвие деревянного ацтекского меча превратило его спину в сплошную кровавую рану.

Прорубая дорогу топором, Дэм пробрался к бесформенной груде железа, бывшей недавно танком первой мировой-, да так и остался стоять там, прижавшись спиной к остывающему металлу. Вскоре он совершенно отупел: механически увертывался от ударов, нападал, падал при близких взрывах, вскакивал и снова без устали рубил, колол, резал. Потому что нельзя было иначе. Здесь каждый дрался насмерть только за себя. Один против всех. Воины всех времен и народов собрались вместе, чтобы доказать свое превосходство над другими одним единственным известным им способом.

Долину окутывал вечер. Никто не нападал. Стонали раненые, где-то рядом храпела издыхающая лошадь, корчился у ног греческий пелтаст с отрубленной рукой. Сознание отказывалось верить, что все кончилось. Дэм оглянулся и с изумлением увидел несколько разнообразно одетых людей, мирно расположившихся возле горящих обломков сбитого винтокрыла. На огне булькал котел. Все еще сжимая тяжелый палаш, Дэм подошел и сел рядом. Рыжий великан фракиец обрубком копья помешивал варево: сидя на коленях, молчаливо молился самурай; стройный курчавый эфиоп, хохоча и размахивая руками, о чем-то кричал в ухо старику скифу, сосредоточенно точившему акинак: ворочался и бредил во сне российский доброволец времен второй гражданской; пьяный римский легионер пытался обнять закованную в панцирь суровую монголку. Дэм видел их впервые, но знал, какого они рода-племени, о чем говорят и даже о чем думают. Каждый мечтал о доме, семье или любимой. О том, как хорошо будет жить после войны. Этим, в основном, и исчерпывались их мысли. Если не считать еще одной, слово в слово повторяющейся в каждой голове: «Помоги мне, Господи, истребить всех врагов». Эта мысль являлась вершиной ледяного айсберга равнодушия ко всему, что не составляло часть привычного каждому из них мира.

Пробуя остроту заточки, скиф воткнул клинок в грудь африканца. Никто не обратил внимания на вопль. Но когда Дэйв, облизав пересохшие губы, спросил: «Есть ли выход из долины?», все сразу повернули лица в его сторону. И столько вражды было в горящих огнем глазах, что Дэм поближе придвинул свою саблю.

— Он не такой как мы — у него крылья. Он демон. — Произнесла сумрачная монголка.

— Есть ли отсюда выход? — повторил Дэйв.

— Есть. К Богу. — Ответил фракиец, вызвав всеобщий гогот. — Сейчас мы поможем тебе поскорее попасть к нему.

Дэм схватил оружие и стал пятиться, но тут же споткнулся и упал. Задев волосы, над головой просвистел штык-нож. Он повернулся и побежал.

Каждая мышца, каждая косточка кричала: «Я больше не могу!», но Дэм, задыхаясь и падая, бежал, пока не наткнулся на стену. Он попытался взмахнуть крыльями. Крылья не слушались. Тогда он собрал остатки сил и полез.

Когда преследователи добрались до скал, Дэйв успел взобраться высоко. Внизу осталась долина, покрытая множеством огоньков, словно зеркало, отражающее звездное небо.

Снизу донеслась пулеметная дробь. Яркая пунктирная линия врезалась в базальт, разметав искры. Ухнул тяжелый армейский разрядник. Скала затряслась, будто пыталась стряхнуть человека. Дэм вжался в стену, впился в нее когтями крыльев. В сотне метров слева лавина вывороченных глыб ринулась к земле. Снова застучал пулемет, к нему присоединились автомат, несколько винтовок и лазерный резак, осыпавший Дэйва градом камней. Стрельба и крики стихли. Он взглянул вверх. Черные скалы тянулись на невообразимую высоту, оставляя небу узкую полосу свободного пространства. Дэм стер с лица пыль и полез выше.

Он не знал, сколько прошло времени. Может, полчаса, а может полночи. Огни костров внизу истаяли до едва заметных искорок, а неровная лента звездного неба не приблизилась, казалось, ни на метр. Ближе к утру он наткнулся на нишу в скале, вполз внутрь и мгновенно уснул.

Солнце настойчиво пробивалось сквозь веки. Дэм медленно выплыл из толщи сна, как из черного омута. Он встал на четвереньки и выглянул из укрытия. Подножие голой стены тонуло в кипящей человеческой лаве. Взрывы, выстрелы, лязг оружия, рев моторов, — предсмертные стоны и победные возгласы сливались в сплошной ровный гул.

Дэм видел лишь небольшую часть долины, ограниченную выступами скал. Из-за дальнего поворота показалось что-то огромное и подмяло кишащую толпу. Вскоре он с ужасом понял, что это все — увеличивающийся рулет из слежавшегося, утрамбованного людьми слоя мертвецов, который скатывал огромный скелет, одетый в серый балахон. Чудовищный каток давил людской муравейник. Тех, кто пытался спастись, костлявая рука размазывала по скалам. «Ей надоело ждать», — понял Дэйв. И в этот момент Смерть взглянула на него. Капюшон упал с головы и гладкая черепная коробка заблестела на солнце. Взгляд мертвых пустых глазниц приковал к месту, заледенил душу, на мгновение превратил Дэма в труп. Смерть скрылась за поворотом, а он все еще стоял как изваяние. Раздался грохот, от которого содрогнулись стены, стиснувшие долину. Каменная плита над головой угрожающе накренилась. Дэйв отпрянул назад. С потолка сыпалась пыль. Грохот прекратился, послышались тяжелые удары. Окаменевший от ужаса Дэйв ждал. Первой вышла Смерть. За ней, с трудом переставляя ноги, появилась человекоподобная фигура невообразимых размеров, напоминающая одновременно Голема и Вия. Ее голова без лица находилась на одном уровне с последним живым человеком, следившим за происходящим как загипнотизированный удавом кролик. «Почему я еще не умер?» — Этот вопрос, едва родившись, тут же был сметен яростной животной волной, — инстинктом самосохранения.

Крылья столкнули его в бездну и понесли ввысь. Внизу то ли в припадке, то ли в танце бесновалась Смерть; бежал колосс, сотрясая землю, сокрушая скалы и роняя на ходу куски тела, а Дэм Дэйв возносился к бездонному небу навстречу свободе. Вот она — спасительная кромка скал, уже совсем близко. Но что-то черное вынырнуло из пучины ущелья и закрыло солнце. Бешеный вихрь завертел Дэйва и швырнул к земле. Он падал среди бесформенных каменных обломков, искореженных машин, изуродованных людских тел и видел под собой все увеличивающийся человеческий остров, тянувший к нему костлявые руки. И наступила тьма.

Дэм поднялся и сел. Широкое ложе под ним съежилось, превратилось в глубокое кресло. Недоуменный взгляд скользнул по комнате. Неторопливо отсчитывали время большие напольные часы с утонувшим в чернильной темноте циферблатом. Низенький столик и несколько кресел жались к камину, облицованному фигурной глазурованной плиткой. На столике под свечами грелись — конфеты в вазочке, ломтики лимона, рюмки и бокалы, отлитые из фосфоресцирующего черного стекла. Кроме камина и свечей, источники света отсутствовали и невозможно было понять, что еще скрывается в концентрированном мраке цвета сепии. Послышался приглушенный разговор. Вошли Алекс и толстяк, встретивший их во «Все развлечения».

— Вы уже проснулись? Вот И прекрасно. — Ланол обнажил в улыбке золотые зубы. — Специально для вас принес «Шерри-Дринк». И отличный армянский коньяк. Прошу вас.

Все трое сели у камина. Алекс скосил глаза на Ланола. Тот ударил себя ладонью по лбу:

— О, господи! Я же ничего не объяснил. Склероз, знаете ли, старческий. Вы, господин Стино, очень эмоциональный человек. Хотя, на первый взгляд производите прямо противоположное впечатление. По окончании сеанса вы отключились так глубоко, что пришлось вызывать «скорую помощь».

Когда они сделали свое дело, было уже слишком много времени. Я предложил господину Авару выехать сюда, так как я чувствую себя в некотором роде виноватым в том, что вы не смогли попасть домой до начала комендантского часа. У меня имеется ограниченный ночной пропуск, вот я и решил, что самое лучшее — доставить вас сюда.

Дэм «переварил» информацию. Во время путешествия в воображаемые миры он несколько раз «выключался» и раньше. Но рядом всегда была Ольга. Кто знал, что это случится при первом же визите во «Все развлечения»? Если врачи со «скорой» провели анализ на «плавающие гены», ему конец. Но он до сих пор жив, значит, они этого не сделали.

— Благодарю вас — Дэм поднял бокал. — Видимо, ваши развлечения не для таких хлюпиков, как я. Надеюсь, меня не сочли самоубийцей?

— Нет-нет, что вы! Наши двери всегда открыты для вас. Вам просто нужно хорошенько отдохнуть. Нельзя так близко к сердцу принимать фантазии.

— Вы ошибаетесь. Эти фантазии — не меньшая реальность, чем наша жизнь…

— Здравствуйте. — К столику подошла девушка. Дэйв едва не вскрикнул. Мужчины встали. Ланол торжественно произнес:

— Господа, моя дочь — Юлия. Господин Авар. Господин Стино. Не хочу хвалиться, но моя дочь — человек известный. Вы, вероятно, не раз видели ее на своих экранах. Может ты украсишь нашу компанию, детка?

Девушка одарила всех ослепительной улыбкой:

— Если гости не будут против. — Юлия опустилась в пододвинутое Алексом кресло, ее отец достал рюмку, а Дэм, к которому вернулась способность соображать, подумал: «Не слишком ли много сюрпризов для неполных суток?»

Молчаливый Алекс, наконец, заговорил:.

— Мы не смогли вовремя вернуться домой, и господин Ланол пригласил нас к себе. О чем я ничуть не жалею.

— Я уверена, мой папа очень рад.

— Что правда, то правда. Люблю посидеть в компании у камина с бокалом вина. Увы, это случается редко.

— Папа, я возьму завтра твой «Тайфун», если не возражаешь…

— Конечно, конечно. А куда тебя послали?

— Бенито. Это колония на западе северной Африки. Там назревает война с дикарями.

— Дикари? Неужели они осмеливаются воевать?

— Не только воевать, но и побеждать, господин Авар.

— Да? Я не очень много знаю о них. Может вы расскажете?

— Извольте. Нецивилизованный мир — это, в основное племена, образовавшиеся из сбежавших от нашей цивилизации людей. Они перешли к образу жизни далеких предков. Последние двадцать лет власти пытаются остановить бегство, так как оно приобрело массовый характер…

— Но люди все равно бегут. — Юлия повернулась на голос и Дэм на секунду утонул в черном омуте ее глаз.

— Да, бегут. Как крысы с тонущего корабля.

— Удачное сравнение. Они бегут как крысы, для того, чтобы стать людьми. Не существовать, но жить…

— Господа. — Ланол слегка повысил голос. — И вам хочется говорить о таких приземленных вещах в присутствии девушки? — Он протянул руку в темноту и пространство заполнилось густым, плавно переливающим вишневым сумраком. Полилась мягкая тихая мелодия. — Господа, вы не очень устали? В таком случае, я принесу чего-нибудь закусить.

Потягивая «Шерри», Дэм следил за танцующей парой. Еще 24 часа назад он мучился и страдая от невозможности попасть в этот дом. И вот он здесь. Девушка, ради которой он столько ночей рисковал жизнью, перед ним. Можно пригласить ее танцевать, можно поговорить с ней, сколько угодно любоваться ею. Но душу отравляет яд сомнения: а имею ли я право вмешиваться в ее жизнь? Я, которого считают чудовищем, выродком рода человеческого? А может этот страх просто продолжение комплекса неполноценности?

— О чем задумались, господин Стино? — Каштановая прядь коснулась щеки и Дэйв вздрогнул. — Пойдемте потанцуем.

— С удовольствием. — Сердце забилось как пойманная птица.

— Вам плохо?

— Мне никогда не было так хорошо. Можно мне назвать Вас просто Юлией?

Лукавый взгляд и мягкое «можно» в ответ. Страхи и сомнения рассеялись как дым. Минуты превратились в вечность и Дэйв растворился в ней. Музыка кончилась. Они подошли к столику. Алекс оживленно рассказывал Ланолу о своих приключениях в мирах Дэма.

— Я тут кое-что из наших похождений поведал. Ты не против?

— Пожалуйста, — ответил Дэйв, а про себя подумал: «Опять надерется». — Господин Ланол, мне нужно позвонить.

— Детка, проводи, пожалуйста, Стино.

Они долго шли темным коридором, свернули и остановились у встроенного в стену видеотрона. Дэм закрыл дверцу и набрал код. Перед ним появилось встревоженное лицо Ольги.

— Что случилось?

— Не волнуйся, все нормально. Я приду сегодня утром.

— Где ты находишься?

— Там, куда ходил последнее время.

— Ты все-таки достал ее. Теперь я не нужна тебе.

— Не говори глупостей.

— Я для тебя только фон, часть домашней обстановки.

— Запомни раз и навсегда, я никогда не брошу тебя. Ты — часть моей жизни. Мне не нравится то, что ты говоришь.

— Я сама себе не нравлюсь. Кажется, эти костоломы из «Ремонта» занимаются не только обслуживанием киборгов. У меня такое ощущение, будто за мной наблюдают. Они что-то встроили в мои внутренности. Мне страшно.

Дэм некоторое время молчал, покусывая губу.

— Утром я проверю. На всякий случай, не теряй со мной связь. До скорого.

— Я жду тебя.

Изображение исчезло. Дэйв шагнул в коридор и остановился как вкопанный. Впереди развалился саблезубый тигр. Он поднялся и направился к человеку, по-собачьи вывалив длинный язык. Клыки торчали из пасти сантиметров на десять.

— Грон, лежать! — Властный голос остановил зверя. Юлия взяла Дэйва за руку и они осторожно обошли развалившееся поперек коридора животное. Дэйв поцеловал длинные тонкие пальцы.

— Спасибо. Вы мой ангел-хранитель. Что это за чудо-юдо?

— Это собака породы Махайродон. Грон очень старый. Папа купил его, когда я родилась.

Они вошли в гостиную. На столике появилась новая бутылка. Ланол и Алекс говорили. Оба были пьяны.

— Папа, тебе завтра на работу.

— А-а, пустяки, детка. Пара таблеток — и утром я встану свежий как огурчик. Я доказываю этому молодому человеку, что наша фирма если и не панацея, то отличное, лекарство для общества.

Дэйв улыбнулся:

— По-моему, вы уже ничего не сможете ему доказать.

Алекс хмуро взглянул на друга.

— А Вы что об этом думаете, господин Стино?

— Нашему обществу уже не помогут никакие лекарства. Тем более — ваша фирма. Если мозг умер, тело обречено.

— Но почему?! Я не спорю с тем, что цивилизация серьезно больна, если можно так выразиться. Хотя я, честно говоря, не совсем понимаю причины болезни, почему мы стали такими равнодушными ко всему, что не касается лично. Естественно, что властям приходится принуждать нас вспоминать, что каждый член общества живет не на острове а среди себе подобных. Отсюда и недовольство, и скрытое сопротивление, и бегство в мир варваров, наконец. Но мы, я имею в виду «Все развлечения», поможем людям развеяться, снять накопленное напряжение, а значит, способствовать нормализации обстановки.

— Самообман. — Дэм сделал глоток. — Мы долго были свободными. Сейчас закручивают гайки… «Развлечения» на время дают ощущение свободы. Но выйдя из вашей стальной башни, человек будет чувствовать себя еще хуже, рамки-то остались.

Ланол тяжело вздохнул, пошарил во тьме рукой. Невидимый орган заполнил комнату умиротворяющей мелодией.

— Люди забыли Бога и он отвернулся от вас.

— Рано или поздно это произошло бы обязательно, господин Ланол. Изобретение «машины грез» нанесло последний сокрушительный удар по Церкви. Человек стал равен Богу, обретя возможность воплощать мечты в явь.

— В таком случае, эти машины подсунул сам дьявол.

— Их появление — закономерность. Мир шел к этому тысячелетия. Это — его апофеоз и одновременно — смертельный яд. На протяжении всей своей истории человечество шло по сужающейся тропе, пока она не превратилась лезвие бритвы. С одной стороны — болото коллективизма, с другой — бездна эгоизма. Пример первого — тиранические режимы прошлого, когда общество формировало из составляющих его индивидуумов стандартных болванчиков, радующихся своей серой одинаковости. В пропасть эгоизма мы свалились впервые, но уже не выберемся — она бездонна. За неполные сто лет существования этих машин, несколько миллиардов человек ушло в созданные ими миры. Юлия, какова сейчас численность населения?

— Точно не скажу — это секретные сведения… Примерно 25–35 миллионов. Дикарей, естественно, никто не считал.

— Ясно. Тех, кто сидит наверху нашей иерархической пирамиды, гложет жажда власти. Сейчас они пытаются остановить распад цивилизации. Все «Машины грез» из личного пользования изъяты, но люди бегут либо к дикарям, либо к тем, кто владеет машинами подпольно. Либо убивают себя наркотиками, вином и еще черт знает чем. Либо озлобляются на весь свет и мстят. Пример мести — слепой, безжалостной — осуществленная неизвестно кем (точнее — извергами) программа «Вампир», из-за которой тысячи живущих и еще не родившихся людей превратились в оборотней и обречены на преследование и смерть.

В развитии общества было утро, когда оно только формировалось, был день, когда оно бурно развивалось, лет 100–200 назад начался вечер, сейчас — начало ночи. А ночь — время призраков. Нынешнее общество — бледная тень, призрак минувшего. Благодаря обществу человек стал Человеком, но теперь оно превратилось в препятствие на пути к Человеку-Богу.

— Значит, мы обречены, а будущее за дикарями?

— По поводу дикарей не знаю. Может они повторяют наш путь, а может — найдут новый. А мы действительно обречены. И я не собираюсь смотреть на конвульсии умирающего. Рано или поздно я уйду.

— К подпольщикам?

— Нет. Мои родители были состоятельными людьми. Они успели уйти. И оставили машину… Не знаю, зачем я вам это говорю. — Дэйв опрокинул бокал и налил еще.

— И все-таки, вы ошибаетесь. Я не могу подобрать аргументы против, но чувствую, что вы ошибаетесь. Юлия, а почему молчишь ты? Наш гость поет нам заупокойную, а от тебя не слышно ни слова.

— У меня нет желания полемизировать… Я согласна со Стино.

— Что?! Твои прогнозы с экрана звучат совсем по-другому.

— Если я не буду говорить то, что требуют, папа, мне придется искать другую работу. Не смотри на меня как на привидение. И, пожалуйста, перестаньте пить.

Ланол с минуту тупо глядел на клевавшего носом Алекса. Затем снова натянул маску-улыбку.

— Это — последняя, детка. Я предлагаю выпить за чтобы вы, господин Стино, оказались не правы.

Все выпили. Алекс с трудом поднялся.

— Э-э… Юлия, позвольте. — Он качнулся, Ланол поддержал его. Алекс плюхнулся на место. — Извините. Я — пас.

Дэм пригласил Юлию и они закружились в вязкой тьме, пронизанной звуками.

— Господи, если ты есть, продли эти мгновения.

— Что вы шепчете?

— Ничего. А вы действительно согласны со мной?

— Да, Стино. Я никогда не формулировал для себя отношение к происходящему, но вот появились вы и выразили то, что я чувствую. Спасибо вам. Жаль, что мы не встретились раньше.

У Дэйва от этих слов закружилась голова. И он решил открыться.

— Выслушайте меня. И не удивляйтесь. Я расскажу вам все. Мне знакома каждая трещина в ограде этого дома, я изучил как свои пять пальцев руины вокруг и понял устройство сигнальной системы. Если бы вы знали, как я хотел познакомиться с Вами…

— Господин Стино, Вы не поможете мне оттранспортировать Авара в комнату?

— Сейчас. — Дэм обернулся к Юлии. — Не уходите. Я вернусь.

Дэйв подхватил Алекса. Вой сирены пригвоздил месту.

— Внимание! Полиция! Немедленно отключите защиту. В вашем доме оборотень! Отключите защиту!

Некоторое время все стояли как завороженные. Ланол опомнился первым:

— Юлия, о чем они говорят? Если полиция не может пройти, как же он пробрался?

— Ты сам привел его, папа. — Юлия неотрывно смотрела на Дэйва.

— Что ты мелешь, дочь?! Стино, что здесь происходит?!

Дэм молчал. Язык присох к нёбу. Страшно хотелось пить.

— Папа, отключи защиту.

— Да объясните же мне.

— Он — оборотень! — Юлия выставила перед собой указательный палец как пистолет. У Дэйва мелькнула мысль, что если бы это было настоящее оружие, она не задумываясь, выпустила бы всю обойму ему в лоб. Бешенство черной клокочущей массой всплывало из глубин мозга.

— Юлия, опомнись! Я прежде всего человек! Слышишь — Человек!!

— Теперь понятно, зачем ты хотел познакомиться. — глазах девушки плясали хищные оранжевые искры. Она стала похожа на ощетинившуюся кошку. Сейчас тебе вправят мозги. Папа! Что ты стоишь?!

Ланол исчез. Протрезвевший Алекс с вытаращенными белками и разинутым ртом пятился в темноту. Дэйв схватился за волосы и застонал:

— За что-о…

Пустая бутылка врезалась в голову и разлетелась вдребезги. Он поднял окровавленное лицо, обратил умоляю взгляд к девушке и выдохнул:

— Юлия, — но из горла выполз звериный хрип.

— Грон! Гроон! — Визг Юлии перекрыл вой сирены.

Одежда на Дэйве трещала и расползалась по швам. Он выл и стонал от нестерпимой боли. Наконец, вой претился. В округлившихся глазах Юлии застыл первобытный ужас. Оборотень сорвал с себя последние лохмотья, утроб заурчал и шагнул вперед. Внезапно, что-то большое, мохнатое вылетело из тьмы и два зверя покатились по полу. Через несколько секунд тело визжащей собаки мелькнуло в воздухе и, проломив решетку, влетело в камин. Запахло паленой шерстью. Грохот шнурованных сапог, автоматные очереди, дым и гарь заполонили комнату. Дико взревев, сотрясая от рвущей тело боли, оборотень прыгнул в толпу. Растеряв как кегли полицейских, он вырвался в коридор. С тем леденящим душу ревом он вышиб дверь, сбил еще несколько человек и вылетел из дома под слепящие лучи прожекторов. Чудовищный удар расплющил его о стену, рухнувшую с грохотом.

— Славно поработали, ребята. — Человек в форме лейтенанта Полиции широко улыбнулся и достал сигару.

Обгоревшее тело оборотня вытащили из-под обломков. Лейтенант несколько секунд всматривался в почерневшее ожога лицо, потом процедил сквозь зубы: «Ублюдок».

— Лейтенант, кто это?

Освещенная прожекторами, в воротах стояла женщина.

Она сделала движение, будто собиралась шагнуть и, неожиданно, оказалась среди людей. Лейтенант схватился за кобуру. Женщина вытянула руку. Удлинившиеся пальцы молниеносно обвили одного из полицейских и им, как дубиной, смели всех собравшихся. Лейтенант сильно ударился головой и едва не потерял сознание. Преодолевая боль и тошноту, он поднялся. Пистолет пропал. Заглушая ругань и стон, затрещали автоматы. Женщина склонилась над оборотнем. Пули отскакивали от них, разбрасывая искры. Лейтенант побежал к броневику.

Ольга бережно подняла неподвижное тело. Ее груди вы тянулись в остроконечные трубки, прорвали тонкую ткань халата и вонзились в грудь Дэйва. Крепко сжимая драгоценную ношу, она помчалась к дому.

Выстрел разрядника вырыл яму на том месте, где только-что был киборг с оборотнем на руках. Лейтенант длинно выматерился и поднял машину в воздух. Поставив автоводитель на максимальный ход, включил связь: «Дежурный Лейтенант Борхан. Срочно наряд в квадрат 2-17-6-Д. Да, тот самый. Пусть захватит парочку „гарпий“. Все».

На экране запульсировало жирное красное пятно. Машина опустилась. Перед домом уже стоял броневик, вздрагивающий от частых, но безуспешных выстрелов.

— Бараны, — прорычал лейтенант и направил турель разрядника на окно. Оно оказалось такой же иллюзией, как дубовая дверь и кирпичная кладка стен. Он прощупал анализатором весь дом, нашел наиболее уязвимое место и, собрав энергию в один импульс, пробил брешь. Цифры на индикаторе мощности потухли, едкий дым заполнил кабину. Захлебываясь от кашля, проклиная все на свете, лейтенант вывалился из люка. Выхватив у одного из стражей излучатель, он полоснул невидимым лучом и прыгнул в пролом. Никого. Из разорванной трубы хлестала вода, откуда-то сверху падали куски горящей пластмассы, из развороченной плиты клубами поднимался пар. Протерев слезящиеся глаза, он вскочил, сделал несколько выстрелов и влетел следующую комнату. Спальня. Никого. Стоп. Он подошел шкафу с раскрытыми дверцами. Внутри — ступени, круто спускающиеся вниз. Сзади послышался топот. Лейтенант пропустил вперед стража с такой же, как у него, «гарпией», и двинулся следом. Они оказались в обширном помещении, почти целиком занятом «машиной грез».

На вспыхнувшем экране появилось искаженное гримасой женское лицо. И, прежде, чем город содрогнулся от взрыва, хрипевший от бессильной ярости лейтенант услышал пылающие ненавистью слова:

— Будьте вы прокляты!