В отдел кадров «Эвереста» пришлось тащиться на другой конец города. И проторчать там еще три часа, чтобы заполнить все необходимые для перевода документы. Страшно представить, сколько пришлось бы ждать, если бы я совсем увольнялась. А так, по ускоренной программе… всего-то три папки бумаг заполнила, да пять этажей обегала раза три, сущие пустяки!
Вдобавок, не обошлось без посещения непосредственно склада, чтобы поставить несколько необходимых подписей, а это еще восемь остановок в другую сторону, так что домой я вернулась почти затемно.
А тут меня ожидал сюрприз, в виде вернувшегося в наше семейное гнездо мужа. Странно, в такое время он почти всегда в офисе, и сегодня, вроде будний день. Я хоть и проболталась почти весь день со своим переводом, но для его возвращения с работы, все же, рановато.
Сняв в прихожей пальто и ботинки, прохожу в гостиную и обнаруживаю Лёшку лежащим на диване с вытянутыми ногами. Он что-то сосредоточенно изучает в своем ноутбуке.
– Привет. Ты дома?
Я почему-то застываю на пороге, не решаясь пройти в комнату, может от взгляда, которым он одаривает меня, оторвав глаза от монитора.
– Да. Тебя это удивляет?
– Нет. Просто, обычно в это время ты ещё работаешь…
– Освободился пораньше.
В его тоне сквозит обида и какое-то превосходство. Обычное дело после очередной ссоры. А я настолько устала, что не готова на это реагировать.
– Ужинать будешь?
– Хотелось бы. Ты за два дня, смотрю, совсем расслабилась, даже приготовить ничего не удосужилась.
Я вспоминаю, что ассортимент еды в холодильнике и правда оставляет желать лучшего.
– Просто времени не было.
– И чем же ты таким занималась в мое отсутствие?
Я понимаю его стремление меня задеть. Но поддаваться на провокацию сейчас не самое подходящее время.
– Кстати, об этом… – Собираю волю в кулак, чтобы начать сложный разговор. – Я поменяла работу. Точнее, меня перевели в головной офис.
Лёша смотрит на меня подозрительно, но перед этим его брови на секунду взмывают вверх. Он откладывает ноутбук и скрещивает руки на груди.
– То есть, как перевели? Зачем?
– Ну… мне предложили новую должность.
Я все-таки прохожу в комнату и осторожно сажусь на край дивана, словно боясь спугнуть мгновение. Затишья.
– Интересно…
Прежде чем он задаст свой следующий вопрос, я в уме перебираю информацию, которую могу сейчас озвучить. А это довольно сложно. Чтобы не разрушить и без того шаткое перемирие, мне нужно выдавать новости порционно, и тщательно взвешивая каждое слово, чтобы не вызвать новый взрыв. От этого нервы натянуты, и, честно признаюсь, мне казалось, что будет немного больше времени в запасе до этого разговора.
– Почему именно тебе? С чего вдруг? – Спрашивает муж с нажимом. А я втягиваю голову в плечи.
– Это не вдруг. У меня вообще-то диплом экономиста. – Произношу я немного с обидой. На самом деле понимаю, что вру.
– Ааа… И что же за должность тебе там предлагают?
– Помощник руководителя отдела.
Лёшка поднимается с дивана, потряхивая плечами, выдавливая саркастический смех.
– Секретарша что ли?
Его реакция неприятно колет по моему самолюбию.
– Нет. Помощник. Секретарь у него уже есть.
– У него? – В одну секунду у мужа меняется выражение лица. А я с ужасом понимаю, что этого следовало ожидать. При его патологической ревности.
Моё прежнее место работы выгодно отличалось одним фактом – у нас был преимущественно женский коллектив. Если не считать завхоза Максимыча, возраст которого невозможно было определить, учитывая его седину и морщины, но при этом безобидную любвеобильность.
– Да, мой непосредственный начальник – мужчина. Но он не единственный работник в огромном офисе, там сотни человек каждый день…
Я ловлю Лёшин взгляд и понимаю, что оправдываюсь. Мне становится противно от самой себя. Каждый раз, когда между нами случаются такие разговоры, я чувствую себя загнанной в угол и слабой. И хочется изо всех сил сопротивляться, но наши силы не равны. И я по-прежнему считаю, что мужчина в доме главный, поэтому сейчас вообще нахожусь в каком-то смятении, предоставляя ему на рассмотрение уже по сути случившийся факт.
– Ты не пойдешь туда.
– Лёш, послушай…
– Я сказал, не пойдешь. Завтра вернёшься на склад, это ведь ещё возможно?
Он говорит куда-то в пустоту, заявляя этим, что вопрос закрыт. И уходит на кухню.
А я на миг представляю, как оправдываюсь перед Даниилом и Светланой Алексеевной, а потом мы с Сашкой сообщаем маме приятную новость о выселении, или еще чего похуже… мы с мамой провожаем Сашку в тюрьму…
После таких ярких картинок, я резко подрываюсь и залетаю в кухню, произнося на выдохе, пока не кончился запал:
– Лёша, я понимаю, что тебе сложно это понять и принять. Но мой перевод – уже вопрос решенный. О возвращении на склад не может быть и речи. К тому же, на новом месте у меня будут гораздо лучшие условия, и оклад в два раза больше. А у нас ипотека. В конце концов, неужели ты не можешь просто порадоваться за меня и поддержать? Я ведь всегда тебя поддерживаю!
Все-таки я – самоубийца.
Муж поворачивается ко мне, и его взглядом сейчас можно заморозить полгорода.
– Порадоваться? Чему, Оль? – Он усмехается. – Может тому, что ты пойдешь сиськами трясти перед каким-то ублюдком? Или тому, что моя жена будет девочкой на побегушках? Действительно, вот радость! Карьерный рост! Из кладовщиц в секретутку!
И тут происходит то, чего я никак не ожидала. Моя рука со свистом рассекает воздух и приземляется на его лицо смачной пощечиной.
Я не знаю, как это произошло.
Я не могла этого сделать.
Не могла.
Несколько долгих секунд мы оба не можем оценить ситуацию, а потом я вижу, как его рука сгребает со стола кружки с громким звоном на пол возле меня, и слышу грохочущий голос:
– Ах ты дрянь!
Дальше все как в тумане.
Вот он замахивается первый раз. После которого чувствую резкую боль и металлический вкус крови.
Второй сбивает меня с ног, так, что я, размахивая руками, задеваю посуду и мебель, падая на твердый кафель пола.
От третьего голова звенит, как колокол и невыносимо жжет легкие.
Потом уже не считаю.
Думаю, вряд ли смогу вспомнить, сколько ударов он мне наносит по лицу спине, голове и ногам, прежде чем я, свернувшись в клубок на полу нашей кухни, уже не пытаюсь увернуться от свинцовых кулаков и ног.
В какой-то момент боль смешивается с темнотой, и мне все же удается отключиться.