Мифология «голодомора»

«Эта катастрофа произошла в результате целенаправленного террора, примененного тоталитарной властью. Массовое физическое уничтожение украинских крестьян путем создания искусственного голода было сознательным террористическим актом политической системы против мирных людей, то есть геноцидом. Вследствие этого была истреблена не только многочисленная прослойка зажиточных и независимых от государства крестьян-предпринимателей, но и целые поколения земледельцев. Были подорваны социальные основы украинской нации, ее традиции, духовная культура и самобытность» (Из информационного материала, распространяемого украинским посольством в Москве. 2005 г.)[10].

Ну что ж, геноцид — обвинение серьезное. Тут Нюрнбергом пахнет. Однако обвинения мало бросать, их надо доказывать. По крайней мере, в нормальной юстиции, где действует презумпция невиновности. Но поскольку по отношению к советскому периоду у нас давно уже действует презумпция виновности, то придется заняться доказыванием невиновности — а куда денешься?

Достойного корня достойный побег

Разберемся для начала с терминами.

«Геноци́д (от греч. γένος — род, племя и лат. caedo — убиваю) — действия, совершаемые с намерением уничтожить, полностью или частично, какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую путём: убийства членов этой группы; причинения тяжкого вреда их здоровью; мер, рассчитанных на предотвращение деторождения в такой группе; принудительной передачи детей; предумышленного создания жизненных условий, рассчитанных на полное или частичное физическое уничтожение этой группы»[11].

Если «голодомор» проводился с целью уничтожить украинцев, то и жертвами его должны были стать украинцы — не так ли? Однако УССР была многонациональной республикой. Кроме украинцев, там жили русские, евреи, поляки, молдаване, румыны, греки… Если речь идет о геноциде, то есть об истреблении только украинцев, то власти (или те силы, которые стоят за ними) должны было предпринимать меры по спасению людей «своей» национальности, не так ли?

Ну что ж, давайте займемся любимой наукой — арифметикой в объеме курса начальной школы.

Согласно «Статистическому справочнику СССР за 1928 год»[12], население Украины составляло 29 млн человек. Приблизительный прирост населения — 500 тыс. человек в год. Составив простую пропорцию, мы без труда оценим численность населения республики в интересующий нас период (31 млн), а также самых крупных национальных групп. Это украинцы (23,2 млн), русские (3 млн), евреи (1,7 млн), поляки (0,5 млн), немцы (430 тыс.), молдаване (310 тыс.) греки (115 тыс.), болгары (100 тыс.). Известна нам и смертность в 1933 году по национальным группам[13]. С округлением до 0,5 тыс. она примерно следующая: украинцы — 1560 тыс., русские — 85 тыс., евреи — 27 тыс., поляки — 20,5 тыс., немцы — 13 тыс., молдаване — 16 тыс., греки — 2,5 тыс., болгары — 7,7 тыс. Соответственно, украинцы потеряли около 5 % населения, русские — 2,8 %, евреи — 1,5 %, поляки — 4,1 %, немцы — 3 %, молдаване — 5,3 %, греки — 2 % и болгары — 7,7 %.

Если говорить о геноциде, то получается, что его проводили греки и евреи (ну как же без них, злонамеренных!) против болгар, молдаван и украинцев. Однако ведь ни болгары, ни молдаване не стремились обрести национальную независимость от Советского Союза. Так за что их-то гробили клятые коммуняки?

По-видимому, причина все же в другом. Менее затронутое голодом население (русские, евреи, греки) проживало преимущественно в городах, более затронутое (украинцы, молдаване, поляки, те же болгары) — в деревнях. Впрочем, укро-американцы этого не отрицают. В том же цитируемом нами официальном материале посольства Украины говорится о факте «намеренного создания для сельского населения, состоящего на две трети из этнических украинцев, таких условий жизни, которые привели к их физическому уничтожению».

Весьма своеобразная трактовка этнического преступления. Представьте себе, что немецкая армия, захватив какой-нибудь литовский городок, преспокойно под маркой этнической чистки уничтожает все еврейское население и до кучи проживающих там немцев. Или, допустим, батальон «Нахтигаль», вступив во Львов, вырезает не только «жидов и москалей», а заодно и соотечественников — за то, что рядом живут. Тем не менее, московское правительство, проводя геноцид, преспокойно жертвует русскими и даже евреями ради того, чтобы уничтожить ненавистных украинцев[14] — ведь «условия жизни»-то создаются для всех селян, о существовании национально ориентированных льгот и пайков не упоминают даже бандеровцы.

В знаменитом романе Тургенева «Отцы и дети» главный герой советует другу: «Аркадий, не говори красиво!» По его примеру остается только пожелать киевлянам: «Не играйте умными терминами — запутаетесь!»

Впрочем, если бы только запутались — было бы еще полбеды. В свое время американский ученый, профессор Марк Таугер писал: «…Я не представляю, как можно рассматривать голод в качестве геноцида. И нельзя забывать тот факт, что в тот период советское руководство отчасти зависело от сотен тысяч украинцев, занимавших государственные посты самых разных уровней».

В самом деле — а кто руководил подвергшейся геноциду республикой? Основные действующие лица украинской трагедии: председатель Центрального Исполнительного Комитета Украинской ССР украинец Петровский, генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины поляк Косиор, секретари ЦК украинец Любченко, евреи Хатаевич и Литвин, русский Постышев, председатель Совета Народных Комиссаров Украинской ССР украинец Чубарь, заместитель председателя СНК и председатель Госплана УССР украинец Скрыпник, председатель ГПУ Украины Балицкий, председатель ЦКК КП(б) Украины, нарком рабоче-крестьянской инспекции украинец Затонский, Генеральный прокурор и нарком юстиции УССР украинец Михалик… Как видим, в этой интернациональной компании преобладают украинцы. Это не говоря уж о том, что большую часть областных и районных партийных и советских организаций также возглавляли представители титульной нации.

Таким образом, получается, что уничтожение украинского народа велось главным образом руками представителей самого украинского народа, более того — его, как теперь модно говорить, элиты. Если кто-нибудь заявит, например, что во время Второй мировой войны команды, уничтожавшие евреев, состояли из самих евреев, а руководили ими раввины, он неминуемо будет завален судебными исками. Даже немцам, даже под страхом смерти так и не удалось запрячь в действующие в России айнзатцкоманды — русских, в Белоруссии — белорусов и т. п. В России в качестве карателей отметились кто угодно — эстонцы, финны, украинцы, даже голландцы — но не русские. Гитлер понимал, что заставлять человека убивать соотечественников — трудно, опасно и чревато непредсказуемыми последствиями. А Сталин, получается, не понимал? Или понимал, что украинцы — особая нация, и заставить их уничтожать своих — легко, просто и безопасно? В какую же выгребную яму спихнули наши укро-американцы собственный народ, лишь бы посильнее уесть проклятых коммунистов!

Впрочем, похоже, они не сами до этого додумались. Им оказали медвежью услугу друзья-американцы, которые сроду не заботились о чужой репутации. Впервые голод 1932–1933 годов на Украине назвала геноцидом комиссия Конгресса США во главе с неким Джеймсом Мейсом. Как сообщает нам «Википедия», Мейс — американец из Оклахомы, работал ассистентом незабвенного Роберта Конквеста, в 1981 году защитил в Мичиганском университете докторскую диссертацию на тему: «Коммунизм и дилеммы национального освобождения: национальный коммунизм в советской Украине 1918–1933», в которой объявлял национально-патриотические идеи и процесс украинизации несовместимыми с коммунистической идеологией[15].

В 1986–1987 годах, когда в СССР уже началась «перестройка» и надо было срочно озаботиться ее идеологическим обеспечением, Мейс был назначен исполнительным директором исследовательской комиссии при Конгрессе США, призванной дать оценку событиям 1932–1933 гг. на Украине. Эта комиссия впервые и назвала голод 1933 года геноцидом, нисколько не беспокоясь о последствиях такого заявления.

Американцев можно понять — над ними обвинение в геноциде висело еще со времен вьетнамской войны. Что ж и оставалось, если не кричать, как в известном анекдоте: «А твоя-то, твоя-то!»

Впрочем, очень скоро выяснилось, что приемы у господина Мейса, мягко говоря, грязненькие, под стать учителю. Исследовательский метод у него был очень простой — комиссия собирала подходящие воспоминания украинцев, в разное время выехавших из СССР в США и Канаду. А поскольку в США спасались от коммунистов в первую очередь нацистские пособники и ОУНовцы, можно представить себе направленность этих свидетельств. В итоге получилось что-то аналогичное «Архипелагу ГУЛАГ», в котором Солженицын собрал весь дошедший до него лагерный фольклор с упором на жанр «ужасов».

Именно так и Роберт Конквест писал свою изданную в 1986 году «Жатву скорби»[16] — основополагающий труд творцов «голодоморного мифа». Мы ею не пользуемся — со своими сборниками сказок бы разобраться — но на Западе сей труд весьма популярен у наивных читателей и небрезгливых исследователей.

Украинская журналистка Мирослава Бердник (семья которой, кстати, пострадала в 1933 году от голода), в статье в еженедельнике «2000» замечает, что начал эту пиар-кампанию как раз не Мейс, а Конквест, тоже весьма характерный персонаж политической сцены XX века. Родившийся в 1917 году, в 1937-м он вступил в компартию Великобритании, а уже через два года, с началом Второй мировой войны, начал свою службу в разведке, по ходу этой службы в какой-то момент переквалифицировавшись в антикоммуниста. После войны он, по официальной версии, до 1956 года работал в отделе исследования информации Форин офиса, занимавшемся контрпропагандой, а потом ушел на вольные хлеба, став писателем. Однако Мирослава Бердник сообщает как о конторе, в которой он служил, так и о самом писателе несколько иное:

«Прошлое Конквеста было обнародовано газетой Guardian 27 января 1978 г., в статье, которая описала его как бывшего агента отдела дезинформации британской разведки — Информационного исследовательского отдела (IRD). IRD был учрежден в 1947 г. — первоначально он назывался „коммунистическое информбюро“. Его главной задачей была борьба с коммунистическим влиянием путем изготовления и распространения соответствующей информации среди политиков, журналистов и других известных людей с тем, чтобы они в нужном русле формировали общественное мнение.

Деятельность IRD как в Великобритании, так и за рубежом была многогранна. Когда IRD был формально распущен в 1977 г. в результате обнаружения его связей с крайне правыми, оказалось, что только в Великобритании более 100 самых известных журналистов контактировали с IRD, который регулярно снабжал их материалами».

Надо же — снова на свет вылезают нацисты. Тянет к ним почему-то антисоветчиков с неодолимой силой!

«„Работа“ Конквеста была вкладом в так называемую черную историю Советского Союза. После того, как он формально вышел из IRD, он продолжал писать книги по заказу спецслужб, пользуясь их финансовой поддержкой. Его книга „Великий террор“ была фактически переработкой материалов, которые он написал для секретных служб. Книга была окончена и опубликована с помощью IRD. Право на издание ее в Америке было куплено Praeger press, исполнителем заказов ЦРУ.

За книгу „Жатва скорби“ Конквест получил гонорар — 80 тыс. долларов — от Организации украинских националистов (ОУН). Та же ОУН в 1986 г. оплатила съемки фильма „Жатва отчаяния“, где как бы между прочим использован материал из книги Конквеста».

Интересно, а откуда ОУН брала деньги на все эти развлечения? Неужели украинские эмигранты отстегивали процент от зарплаты?

«Он не скрывает свой „научный метод“: „Правда может быть установлена исключительно в форме молвы. Самый лучший, хотя и не безупречный источник — слухи“».

Конквест врал так отчаянно, что возмутил даже американских советологов. Такие ученые, как Арч Гетти, Герберт Хертле, Олег Арин, с возмущением называли его труды некомпетентными. Советолог Александр Даллин, профессор университета в Стэнфорде, назвал их «бессмыслицей». Впрочем, как говорила обезьяна в известном анекдоте: «Может быть, я и дура, а свою тыщу баксов в день имею». Ну кто в мире знает Даллина? А Роберт Конквест, хоть и является достойным последователем доктора Геббельса, известен, пожалуй, не меньше, чем сам Геббельс.

Однако продолжим.

«При анализе книги Конквеста несложно заметить, что во многих случаях он ссылается на художественную литературу (Виктор Астафьев, Борис Можаев), самиздат (Василий Гроссман). Также есть ссылки на украинских коллаборационистов (X. Костюк, Д. Соловий). „Свидетель“ Е. Амменде в 1917–1918 годах представлял Германию при правительствах Эстонии, Латвии и Украины, а в 1933-м возглавил Европейский националистический конгресс — эмигрантское пронацистское объединение, Еще один источник информации — американец Фред Бил, работавший в 1931–1933 годах на Харьковском тракторном заводе. После возвращения в США он был посажен в тюрьму, но после выхода в издательстве Херста его книги о голоде тюремный срок ему аннулировали.

Научную недобросовестность, фальсификации и в книге Конквеста, и в фильме „Жатва отчаяния“ вскрыл канадский журналист Дуглас Тоттл в книге „Фальшивка, голод, фашизм: миф об украинском геноциде от Гитлера до Гарварда“, опубликованной в Торонто в 1987 году. Тоттл доказал, что использованные Конквестом и авторами фильма устрашающие фотографии голодных детей сделаны во время Гражданской войны и голода 21-го года, кадры кинохроники — времен Первой мировой войны, где австрийский солдат плачет над павшей лошадью.

Характерный пример разоблаченных подтасовок — использование в качестве „свидетельств“ о голоде в Украине материалов Томаса Уолкера. Они широко публиковались в пронацистской херстовской прессе в 1935 году Однако возник большой скандал, когда выяснилось, что журналист Томас Уолкер — это уголовник Роберт Грант, осужденный на 8 лет и странным образом исчезнувший из тюрьмы в Колорадо. Он решил подзаработать на фальшивках об СССР (спрос был большой), каким-то образом в Англии получил транзитную визу для переезда из Польши в Маньчжурию и пять дней провел в Москве. Когда стало известно, кто он на самом деле, и Грант был снова арестован, то на суде он признался, что в Украину „его нога вообще никогда не ступала“».

Ну и что? Идеологов «голодомора» все время ловят на фальшивках — а им хоть плюй в глаза. В 2006 году Ющенко наградил Конквеста орденом Ярослава Мудрого V степени за «привернення уваги міжнародної спільноти до визначення голодомору 1932–1933 років актом геноциду українського народу».

Представив учителя, вернемся теперь к ученику — господину Мейсу.

«В 1986 году его назначают исполнительным директором президентской комиссии конгресса по изучению голода в Украине. Именно этой комиссией впервые была названа цифра 25 тыс. погибших ежедневно, озвученная недавно Ющенко. Ее основная задача заключалась в следующем: „облегчить американской общественности лучшее понимание советской системы путем изобличения роли Советов в организации голода“…

После оглашения итогов работы комиссии, как неоднократно жаловался Мейс, перед ним закрылись двери академических институтов Америки. Из этого можно сделать вывод, как добросовестные американские ученые отнеслись к его изысканиям»[17].

…Гораздо более глухо упоминают укро-американцы о другой комиссии, так называемой «Международной комиссии по расследованию голода 1932–1933 гг. в Украине», работавшей под руководством профессора шведского института публичного и международного права Якуба Сандберга. Люди там были собраны довольно серьезные и в результате не обнаружили не только геноцида, но даже свидетельств того, что голод был искусственно организован властями. Поэтому профессор Сандберг награды от благодарной Украины не удостоился.

Посольство Украины перечисляет и других единомышленников господ Конквеста и Мейса.

«Признание Голодомора актом геноцида против украинского народа содержится в целом ряде других официальных документов. В частности, речь идет о:

— заявлении парламента Эстонии от 20 октября 1993 г. с осуждением коммунистической политики геноцида;

— резолюции № 680 относительно голодомора в Украине Сената Австралии от 31 октября 2003 г., которая признала события в Украине одним из самых ужасных проявлений геноцида в истории человечества, и аналогичной резолюции Законодательного Совета штата Новая Южная Валия от 20 ноября 2003 г.;

— Декларации памяти жертв Голодомора в Украине 1932–1933 гг., принятой Сенатом Аргентинской Республики 23 сентября 2003 г.;

— резолюции Сената Канады от 19 июня 2003 г., в которой содержится призыв к правительству Канады признать Голодомор в Украине 1932–1933 гг. и осудить любые попытки утаить историческую правду о том, что эта трагедия была не чем иным, как геноцидом. Документ также устанавливает, что последняя суббота ноября является Днем траура в канадских школах; резолюциях Палаты представителей Конгресса США, в т. ч. № 356 от 20 октября 2003 г., а также внесении законопроекта относительно сооружения в Вашингтоне к 75-летию Голодомора в Украине памятника жертвам голодомора-геноцида;

— постановлении относительно 70-й годовщины Голодомора в Украине 1932–1933 гг. Государственного Собрания Венгерской Республики от 24 ноября 2003 г.; послании Генерального директора ЮНЕСКО в связи с 70-й годовщиной голодомора в Украине 1932–1933 гг. от 16 декабря 2003 г.

Следует также вспомнить установку памятников и памятных знаков жертвам голодомора и политических репрессий в Украине и в ряде стран мира — Австралии, Австрии, Аргентине, Бельгии, Эстонии, Казахстане, Канаде, России (Тюмень); в процессе сооружения находятся памятные знаки на территориях Канады, США и Венгрии».

Прямо скажем, не слишком внушительный перечень. Когда в одну кучу сваливают Канаду, Эстонию и Новую Южную Валию — это значит, что выскребли все сусеки. Какое дело до украинских забот Аргентине и Австралии — тайна преизрядная. Может быть, там много украинских эмигрантов? Или один какой-нибудь, зато друг президента?

Да, но зачем Сталину было уничтожать украинский народ? Какой в этом смысл?

Согласно версии американских украинцев, советское правительство занималось геноцидом украинского народа, чтобы, как говорил Виктор Ющенко, «обескровить Украину, подорвать ее силы и, таким образом, устранить возможность восстановления украинской государственности».

Надо сказать, что первым случаем геноцида украинцев в XX веке можно считать саму украинскую государственность. Чтобы сохранить ее, украинские власти пригласили на свою землю сперва немецкие и австрийские, потом польские войска и, уже в наше время — американцев. Ни первые, ни вторые, ни третьи оккупанты украинцев за людей не считали и вели себя соответственно, а что такое американцы в нынешнем мире — тоже слишком хорошо известно. Позвали овцы волка стадо сторожить…

Как бы то ни было, ни малейших симпатий к украинской государственности простой народ Украины в 30-е годы не испытывал — насмотрелись. «Самостийность» была забавой «элиты», которой советское государство мешало воротить, что пожелают, и спекулянтов всех мастей, которым советские законы мешали свободно торговать. «Прослойка зажиточных и независимых от государства крестьян-предпринимателей» — это они и есть, родимые. Любому работающему на земле человеку прекрасно известно, что можно быть либо крестьянином, либо предпринимателем — мужичок, который «землю попашет, попишет стихи»… простите, попашет, а потом поедет в город на хлебную биржу — это персонаж исключительно литературный. Мы еще встретимся с этими «предпринимателями» чуть позже.

Другой мотив озвучил все тот же господин Мейс. В 1982 году на международной конференции в Тель-Авиве, посвященной холокосту, Мейс заявил: «Чтобы централизовать полную власть в руках Сталина, необходимо было сгубить украинское крестьянство, украинскую интеллигенцию, украинский язык, украинскую историю в понимании народа, уничтожить Украину как таковую. Калькуляция очень проста и примитивна: нет народа, значит, нет отдельной страны, а в результате — нет проблем».

Ну что ж, давайте посмотрим, как советская власть губила украинское крестьянство, интеллигенцию, язык и пр…

Не лечить…

Если перед правительством стоит задача уничтожить ту или иную национальную или социальную группу, то перед тем, как устраивать катастрофический голод, надо испробовать более простые средства — ведь верно? Как еще Гитлер в свое время говорил: медицинская помощь для русских — слишком большая роскошь, образование — достаточно, если они будут уметь считать до ста, следует проводить пропаганду абортов, пьянства, половой распущенности и пр. Применялись ли эти простые средства на Украине?

Начнем с такого мало исследуемого аспекта советской жизни, как здравоохранение. Судя по тому, что даже русские эмигранты обходят эту тему десятой дорогой, там должно содержаться нечто замечательное.

И в самом деле, содержится…

В Российской империи существовали два здравоохранения — императорская наука, действительно одна из лучших в мире, и низовая практика — о ее состоянии красноречиво говорят данные по смертности. Так, например, в 1913 году, с которым у нас всё любили сравнивать, в последнем мирном году Российской империи, смертность составляла 30,2 человек на тысячу населения, а в далеко не самом благополучном по показателям советском 1927 году, после двух войн, посреди голода и разрухи — 24,1 человек на тысячу. Непонятно — когда, непонятно — как, но сумели снизить. Точнее, понятно, когда и как — если взглянуть на цифры детской смертности — самый, кстати, надежный показатель состояния здравоохранения.

В 1913 году из каждой тысячи родившихся младенцев умирали в возрасте до года 273 (в Западной Европе, в среднем по 17 странам, этот показатель был 141 человек), а в 1925 г. — 193,4 младенца[18]. После этого рубежа детская смертность до самой войны оставалась примерно на том же уровне, но взрослая снизилась на 25 %. Затем она застыла, зато детская к 1950 году упала вдвое — началась поголовная вакцинация малышей. Потом снова взялись за взрослых — и так до тех пор, пока не была выстроена знакомая нам всем советская система здравоохранения, на которой стоит нынешняя медицина. И мы имеем замечательную возможность увидеть, с чего начиналась эта работа.

Из «Отчета о состоянии народного здравия и организации врачебной помощи в России за 1913 год» мы узнаем, что в 1913 году в империи было 24 031 гражданских врачей, из них 21 709 мужчин и 2322 женщины. (Это существенно, поскольку женщины в то время очень неохотно обращались к врачам противоположного пола.). Население империи составляло 160 млн человек. Произведя простой подсчет, получаем, что один врач приходился примерно на 6,5 тысяч пациентов.

Из имеющихся врачей 17 035, или 71 % проживали в городах (при том, что в городах жило всего лишь около 15 % населения России), и лишь 6990, или 29 % — в сельской местности. Соответственно, на одного врача в городе приходилось 1400 человек, а на селе — 20 300 человек[19]. Это, как нетрудно догадаться, «средняя температура по больнице».

В городах многие врачи являлись специалистами, что увеличивало количество потенциальных пациентов для врачей общего профиля, да и на рабочих окраинах статистика была совершенно не та, что в буржуазных кварталах. На селе же, как мы знаем, например, из тех же булгаковских «Записок врача», в больничке на десяток коек (при 20 тысячах душ на участке) принимал один доктор — он же терапевт, он же хирург, инфекционист, педиатр, жнец, швец и на дуде игрец…

Данных по Украине в работе А. Рашина нет, зато есть данные по Польше — тот же юго-запад страны, где положение немного лучше, чем на Украине. В Польше один врач приходился в среднем на 5,5 тысяч жителей, на селе — один на 23 тысячи человек.

Вот еще некоторые данные из того же источника.

Эта таблица лишь подтверждает то, что мы знаем и так: на дом врач выезжал лишь к очень небольшому числу больных — к тем, кто мог прислать лошадей и заплатить за визит. Много ли таких было в стране, где 75 % крестьян являлись бедняками?

Результат естествен и предсказуем.

Вот еще (безземельных и имеющих до 5 десятин земли среди крестьян было около 75 %):

О чем говорят все эти цифры? Об одной очень простой вещи: сельского здравоохранения в огромной империи практически не существовало.

Это то, от чего советское здравоохранение стартовало. А вот к чему оно пришло. В 1955 году численность врачей в СССР составляла 334 тысячи. Зная, что население страны в тот год составляло 194,5 млн, мы легко получим искомую цифру — один врач на 580 человек. И это несмотря на тяжелейшую войну, которая только что закончилась. (Сейчас такая цифра считается безобразно низкой — но это уже совсем другая история…)

Пятилетки распространялись не только на промышленность, но и на прочие области жизни, в том числе и здравоохранение. Хотя, если судить по следующей таблице[20], кое-что делалось и до 1927 года.

Особенно обратите внимание на две последние строчки. Ясли в то время были не только возможностью куда-то пристроить детей, пока матери находятся на работе, — в конце концов, в деревнях эта проблема всегда как-то решалась. В то время ясли, как правило, были единственной возможностью показать детей хотя бы фельдшеру или медсестре. О поголовном всестороннем медицинском осмотре, который так замучил нынешних мамочек, в то время можно было лишь мечтать в песнях о светлом будущем — большей частью дети жили и умирали, так ни разу в жизни и не увидев белого халата. Кстати, по данным на 1927–1929 гг., 57 % всех умерших составляли дети до 9 лет.

При том что в городах в то время жило не более четверти населения республики, медицина была сконцентрирована в основном там. Вглядевшись в следующую таблицу, легко определить, какие из приведенных там областей УССР промышленные, а какие — сельскохозяйственные[21].

Особенно впечатляет последняя колонка. Можете представить себе работу врача, на которого приходится, скажем, 10 тысяч школьников? А 45 тысяч? Вот и мы не можем. Из этих цифр следует, что большая часть подрастающего поколения Украины, особенно в сельскохозяйственных районах, и в 1933 году все еще оставалась без медицинской помощи — а ведь детские болезни свирепствовали по-прежнему.

В то же время, поскольку врачей нельзя достать из воздуха, а срок обучения в медицинском институте составляет 5–7 лет, можно легко вычислить, что массовое обучение врачей началось не позднее 1925–1926 годов, а судя по предыдущей таблице — еще раньше, как минимум, сразу после окончания Гражданской войны.

Посмотрим теперь, в каком состоянии находилась в 1932–1933 гг. так называемая «Основная медико-санитарная сеть»[22] УССР. Какими силами оказывалась населению медицинская помощь? (Приводимые ниже сведения взяты из разработки пятилетнего плана развития здравоохранения Украины на 1933–1937 гг. В числителе указаны данные на конец 1932 года, в знаменателе — план на 1933 год. Отсутствие цифр в правой части дроби говорит об отсутствии данных на дату составления документа.)

«Пункты первой помощи 1944/2215 Число учреждений внебольничного типа:

— поликлиники 396/409

— амбулатории 2765/2896

— медсанцеха 43/58

— промсанстанции 16/23

— зубкабинет (креслоприём) 2987/2176

— консультации 684/722

— детполиклиники, профамбулатории 79/199

Число посещений в учреждениях внебольничного типа 97.799.900 Число больничных коек (без психиатрич. и ж.д.) 56.605/69.525

— заразных (без временных бараков) 10 741

— родильных 7896

Число коек в псих, больн. 7750/8250

Число санит. врачей 1159/1264

Число дез. станций 417/507 Число сан. бак. лабор. 268/369

Число санитарных станций 131

Число домов санкультуры 77

Число малярийных станций 64/76

Число тубдиспансеров 147/158

Число вендиспансеров 143/158

Число коек в яслях постоянных 88.255

Число коек в яслях сезонных 1.191.235

% охвата детей постоянными яслями 2,1 %

% охвата детей сезонными яслями 33,5 %»

Как видим, почти по всем показателям (кроме зубоврачебных) запланирован стойкий рост. Нет никаких данных о том, что эта работа предназначалась только для неукраинского населения УССР.

Далее в документе говорится о сложной эпидемиологической обстановке в республике. В течение пятилетки (1928–1932 гг.) развертывалась сеть учреждений по борьбе с малярией, «принявшей в последние годы угрожающие размеры». В связи с этим в 1933 году предусмотрено увеличение ассигнований по санэпиду (так в тексте. — Авт.) на 73 %. Они, в основном, предназначались для научно-практических учреждений и малярийных станций.

Особо отмечено, что «неустойчивое эпидемическое состояние Украины является постоянной угрозой её благополучию и наносит стране большой экономический ущерб ещё и потому, что оно поддерживается крайней отсталостью санитарного благоустройства населённых пунктов, массовой санитарной неграмотностью населения и низким уровнем санитарной культуры».

Зачем, спрашивается, бороться с заразными болезнями, особенно на селе, если запланирован геноцид? Оставь микробов в покое — и он произойдет сам собой.

Оказывается, что в республике существовало и такое извращение социальной политики геноцида, как государственные, финансируемые из бюджета курорты. В 1933 году расходная часть бюджета по санаториям составила 20 млн 258 тыс. руб., в т. ч. на питание — 10 млн 275 тыс. руб. Численность курортного персонала в них составляла в 1933 г. 7739 человек.

Дело лечения и отдыха трудящихся было поставлено серьёзно, о чём свидетельствует сохранившаяся в архиве[23] весьма обстоятельная «Докладная записка о состоянии курортов в 1933 году и перспективах развития отрасли во второй пятилетке».

СЕТЬ УКРАИНСКИХ КУРОРТОВ (ПО ОБЛАСТЯМ)

В 1933 году количество койко-месяцев составило 80 387. Количество по факту: санаторных больных — 66 979 человек и прикреплённых по «курсовке» — 12 373 человека. Отдыхающий по «курсовке» проживал вне территории санатория, но в нём питался и получал лечение. По ведомости процедур, в 1933 году их было отпущено 4 522 213 единиц.

Почему численность санаторных больных оказалось меньше, чем количество койко-месяцев? Это связано со значительным «недогрузом» санаториев в первом полугодии (когда был основной «мор». — Авт.) и в IV кв. 1933 г. «Недогруз» авторы записки объясняют тем, что профессиональные организации, коим были выделены курортные места по развёрстке ВУСПС[24], этих мест не освоили.

«По постановлению Совнаркома, процент селян должен представлять 12 %. Значительное недовыполнение постановления Совнаркома связано с тем, что колхозные организации, несмотря на целый ряд требований Укркурупра (Украинского курортного управления. — Авт.) и других организаций, не осваивали выделяемые им курместа».

Как видим, низкий, непропорциональный сельскому населению процент отдыхающих селян объясняется не злоумышленным вредительством, а тем, что и эти 12 % мест толком не могли наполнить отдыхающими. Понятно, что 23 курорта Украины не могли спасти от болезней и от голода большую часть жителей республики. Но почему местные власти, состоявшие, кстати, почти исключительно из украинцев, не пытались таким образом поддержать самых слабых? Кто, спрашивается, мешал им это сделать? Московское правительство? Киевские власти, которые бомбардировали их требованиями выполнять план по санаторно-курортному отдыху?

Всего в 1932 году на здравоохранение в УССР было потрачено 378,5 млн руб., а в 1933 году — 486,1 млн рублей. В 1933 году должны были быть построены: 88 больниц на 4152 койки, 6 поликлиник, 9 амбулаторий, 7 дезстанций, 17 санитарных станций[25]. Что также косвенно говорит о все еще безрадостном состоянии здравоохранения в республике: когда больниц строят в десять раз больше, чем поликлиник, это не значит, что с профилактикой все в порядке, это значит, что пока не до профилактики.

А вот картинка с натуры — так выглядят успехи сельского здравоохранения, о которых рапортует Укрздрав, на примере одного района — взяв карандаш, легко прикинуть, как выглядело сельское здравоохранение в УССР, и представить, что в этой области творилось раньше.

«Конотопский район — главным образом сельскохозяйственный с количеством сельских жителей свыше 85.000. На территории района насчитывается 14 совхозов, 107 колхозов и одна машинно-тракторная станция. Всего коллективизировано 53,8 % сельских хозяйств.

Медико-санитарная организация Конотопщины состоит из 28 врачей и 60 человек среднего персонала в г. Конотопе, из 4 врачебных и 9 фельдшерских пунктов…

В 1931 г. перед посевной весенней кампанией были организованы в Конотопе двухнедельные курсы сануполномоченных на 91 чел. и месячные курсы первой помощи и ясельных работниц, на которых было подготовлено по 46 работников. Все прослушавшие курсы были снабжены аптечками, и таким образом колхозы и совхозы получили работников, подготовленных для оказания первой помощи. Кроме этих пунктов первой помощи, на время весенней посевной кампании были командированы из города Конотопа 10 бригад из врачей и среднего персонала, из которых четверо были направлены в совхозы, трое — в колхозы и трое — для передвижных пунктов первой помощи. На время весенней посевной кампании были организованы 30 яслей из 1110 детей. При помощи бригад были организованы три общественные столовые, три бани — душевые установки. Бригадами было сделано 31 санитарное обследование и проведены 29 лекций-бесед по вопросам здравоохранения. (И наверняка ведь не по насущнейшим проблемам контрафактных лекарств и планирования семьи, а о том, что надо кипятить питьевую воду, не давать младенцам сосок с водкой, мыть руки перед едой и тому подобных маловажных мелочах. — Авт.)

Перед уборочной кампанией того же 1931 г. снова были организованы курсы первой помощи на 30 чел. и роздано 73 аптечки совхозам и колхозам. На время уборочной кампании за счет работников города организованы 8 пунктов первой помощи в совхозах, 17 пунктов в колхозах и 8 пунктов передвижных.

Яслей было организовано 49 на 1501 ребенка; столовых с полевыми питательными пунктами 25; бань — душевых установок 2. Построено и отремонтировано 20 колодцев и проведено 43 лекций-бесед.

В 1932 г. проделано следующее:

На время весенней посевной кампании все совхозы и колхозы, имеющие подготовленных работников по оказанию первой помощи, снабжены аптечками. Всего выдано 115 аптечек. Организовано 19 пунктов первой помощи из работников города. Из них трое… реорганизованы в постоянные фельдшерские пункты. Подготовлено на месячных курсах для колхозов 121 и совхозов 12 сануполномоченных, 90 чел. ясельных работников и организованы 61 ясли на 2800 детей»[26].

Может несколько удивить «сезонность» работы медиков. Почему во время сева и уборки, в страду, почему, скажем, не зимой, когда сельские жители свободны? Да просто потому, что в это время крестьяне не разбрелись по заработкам, а собраны на полевых станах, их не надо выковыривать из каждой избы по одному, да еще объяснять каждому, что вреда от врачебного осмотра не будет, злонамеренные доктора их не перезаражают, а, наоборот, полечат.

Как уже говорилось, об этой жалкой деятельности рапортуют как об успехах. Что же было здесь раньше?

По плану 1934 года на всей Украине предполагалось развернуть 6362 временных медико-санитарных пункта, 81 200 санитарных постов в полевых бригадах, выдать им 240 000 индивидуальных пакетов (по три на пост), организовать 26 000 аптечек (по одной на три поста), направить в поля 1080 врачей и 3000 среднего медперсонала. И, кроме прочего, развернуть 590 дезкамер — или, по-простому, вошебоек, построить 679 дезинсекторов, 2303 душевых установки[27]. В то время в республике насчитывалось около 500 районов — необходимые подсчеты читатель может произвести самостоятельно.

А было это всего-то 80 лет назад — наверняка еще живы на Украине старики, помнящие, как родители по вечерам у полевого костра выискивали в одежде вшей…

Не учить…

Теперь перейдем к образованию. Ясно, что народ, который следует сломить и уничтожить, надо держать во тьме невежества. Давайте же поглядим, как злонамеренные большевики разрушали систему народного образования Российской империи.

Для начала посмотрим, что собой представляла данная система. Как и медицина, она была двухуровневой — превосходное среднее и высшее образование для верхушки общества, вынужденно хорошая подготовка технических кадров для промышленности — с одной стороны. А что с другой?

Для простого народа не существовало критериев образованности. Он подразделялся всего на три категории: грамотные, малограмотные и безграмотные. Первые могли читать и писать, вторые читать, в общем-то, не умели, но способны были нацарапать свою фамилию — подписаться. Не совсем понятно, считались ли они грамотными при социологических исследованиях и переписях населения. Третья категория… с ней все ясно: ни читать, ни писать, вместо подписи — крестик…

Не касаясь близко этой темы, мы думали, что грамотных в дореволюционной России насчитывалось около половины населения. Однако оказалось, что у нас слишком радужные представления о «России, которую мы потеряли». Более того, этот вопрос, похоже, на общегосударственном уровне вообще не исследовался — есть лишь разрозненные статистические данные. Чтобы далеко не ходить, воспользуемся той же работой А. Рашина[28].

По данным переписи 1897 года грамотность сельского населения Российской империи была следующей:

Почти тридцать процентов в возрастной группе 10–19 давали некоторые надежды на будущее — которые отчасти сбылись.

Впрочем, судя по следующей таблице, и города недалеко ушли.

Конечно, положение по стране было далеко не одинаковым. Например, Павел Бажов, кроме знаменитых «Уральских сказов» написавший еще и книгу о Гражданской войне на Урале, приводит некоторые сведения о жизни края. Так вот: там имелись деревни, где не было ни одного грамотного человека.

Теперь посмотрим, как обстояло дело с людьми образованными. О среднем образовании говорить не будем ввиду того, что по отношению к селу это бессмысленно. Поговорим о начальном.

В 1914 году в империи насчитывалась 80 801 школа Министерства народного просвещения, где обучались без малого 6 млн детей, да плюс к тому около 2 млн учились в церковно-приходских школах — около 5 % населения государства. В общем-то, учитывая, что речь идет о начальном образовании, вполне приличный охват. Правда, начальные школы тоже бывали разными — от одно- до четырехклассной.

То есть мы были правы, что занялись начальными школами — продолжит образование совсем уже ничтожный процент детей — в подавляющем большинстве дети сельской буржуазии, духовенства и богатых крестьян. В сельской местности, по данным на 1911 год, ближайший к 1914-му, учились 33,3 % мальчиков 7–14 лет и 14,2 % девочек, а всего 23,8 %. С учетом продолжительности обучения — совсем неплохо, но надо понимать, что речь идет, опять же, о грамотности, а не об образовании: чтение, письмо, четыре действия арифметики и Закон Божий.

Теперь вернемся на стонущую под большевистским игом Украину и посмотрим, как там обстояло дело с народным образованием.

А вот какая была динамика.

Численность учителей и учащихся в общеобразовательных школах УССР в 1928–1934 годах[29]

Как видим, в 1933 году за партами сидела почти пятая часть населения Украины — чуть меньше, чем было учащихся во всей Российской империи в 1914 году. Из чего, кстати, следует, что школы эти были, как минимум, неполные средние пополам с полными. Причем как авторы, так и большинство читателей, родившихся в СССР, без труда вспомнят, что на Украине украинский язык и литература в той или иной степени были обязательны к изучению для всех. Это к вопросу об украинизации и русификации.

А вот, для сравнения, пример с другой стороны границы. В 1931 году американская украинская газета писала о польской учительнице Марии Войцишальской, которая штрафовала украинских школьников на 3 гроша за то, что они говорили в школе на родном языке[30].

Постановление ЦК КП(б) Украины от 19 марта 1931 г. обязывало соответствующие наркоматы привлечь в школу каждого ребёнка. А также обеспечить всех школьников горячими завтраками (что по тем полуголодным временам было весьма существенно) и создать для них надлежащие бытовые условия — предусматривалось даже обеспечение ремонта одежды и обуви.

Да, кстати, завтраки! В СССР это был непременный атрибут школьной жизни. Даже во время Гражданской войны местные власти непременно изыскивали для детей хотя бы кусок хлеба или тарелку каши. А вот и соответствующий документ — докладная записка инспектора наркомата образования УССР «Об организации обслуживания горячими завтраками учащихся».

Из докладной следует, что в городах, рабочих районах и районных центрах горячими завтраками обеспечивают школьников организации общественного питания, а в сельской местности — администрации школ с помощью родительских комитетов. Перечислены основные продукты, выделенные для этой цели: мука, макароны, крупы, сахар, рыба, жиры… Автор записки сетует, что на весь учебный год выделено только 152 тонны мёда. Стоимость завтраков в городе составляла 30–35 копеек, а на селе — 15–20 копеек. Завтраки за половину цены и бесплатно отпускались за счёт местных бюджетов, соцстраха и промкооперации. Во всех школах, построенных в 1932 и 1933 годах, имелись специальные помещения под столовые и кухни площадью до 500 кв. метров.

Не иначе как в порядке расширения геноцида в июне 1933 года председатель Совнаркома Молотов представляет в политбюро следующий проект:

№ 231–28сс от 17.VI.1933.

«Прошу Политбюро утвердить постановление СНК СССР об отпуске из резервного фонда СНК СССР Совнаркому УССР 7 мил. рублей на расходы по содержанию детучреждений в 1933 г. в связи с необходимостью расширения их сети. В. Молотов. „За“. Сталин, Каганович, Андреев, Куйбышев, Орджоникидзе, Ворошилов»[31].

Странный какой-то геноцид получается, вы не находите? Не зря, ох, не зря как американские советологи, так и современные историки обходят темы здравоохранения и образования в 30-е годы десятой дорогой…

Любопытные вещи творятся в нашей истории. Взять, к примеру, репрессии «тридцать седьмого года». Если долго прокачивать через себя то, что написано по этому поводу, создается стойкое ощущение, что ранний СССР был суперправовым государством, а потом злодей Сталин все достижения в этой области отменил и устроил беспредельный произвол. Так ли это было с учетом того, что больше половины судей (не говоря уже о прочих деятелях правоохранительных органов) имели начальное образование? Как вы думаете?

То же самое происходит с историей коллективизации вообще и с «голодомором» в частности. Если долго прокачивать… то ощущение останется такое, словно бы жили себе российские крестьяне, мужички крепкие, сами ели от пуза и кормили страну, а потом пришли злые большевики со своей коллективизацией, и тут-то все и началось — карточки, разорение, голод…

В реальной же истории после проведения коллективизации голод в России как раз закончился. 1933 год был последним по-настоящему голодным годом в истории страны (не считая 1946-го — но рискнем предположить, что уж в нем-то был виноват не Сталин, а Гитлер).

В бывшей Российской империи голод не только не являлся чем-то необычным, исключительным, но представлял собой постоянный фон, на котором протекала жизнь большей части сельского населения. В меньшей степени это касалось Малороссии — но ведь украинский президент утверждает, что «голодомор» был катастрофой мирового масштаба. Ну так и посмотрим, как обстояло дело с голодом в России и в мире.

Голод в России

Начнем с России. В знаменитой энциклопедии Брокгауза и Ефрона, изданной в 1893 году, говорится:

«История России представляет длинный ряд голодных годов. Первое известие о голоде встречаем под 1024 г., когда жители Суздальской земли отправились вниз по Волге и „привезоша хлеб из Болгар“… С начала XI до конца XVI в. на каждое столетие приходилось по 8 неурожаев, которые повторялись через каждые 13 лет, вызывая иногда жестокий голод…»

Впрочем, в данном случае именно «иногда». Например, в начале XVII века Россию поразили три неурожая подряд. Однако люди начали массово умирать лишь на третий год — а значит, определенные запасы в стране имелись, в том числе и у крестьян. Иначе в «зоне рискованного земледелия», к которой относится Россия, и нельзя.

Вот тоже, кстати, термин придумали. Пусть покажут регион, где земледелие не рискованное. В теплице, разве что — а на открытом воздухе всегда есть риск засухи, излишних дождей, ветра, града, наводнения, саранчи, болезней и прочих прелестей бытия. Испокон веков человек противопоставлял капризам погоды культуру земледелия. И, по логике вещей, с повышением оной культуры число неурожаев должно падать. Точнее, не то чтобы падать — они должны становиться другими.

Допустим, урожайность некоего поля веке эдак в XII составляла 50 пудов с десятины в хороший год. Если в результате какого-либо катаклизма урожайность упадет втрое, то крестьянин соберет около 13 пудов с десятины — только на семена. Стало быть — голод, и даже если съесть семенное зерно, все равно на пропитание не хватит. Вот она, «зона рискованного земледелия» во всей своей красе.

И вот прошло 800 лет. Все эти годы крестьянин совершенствовал приемы ухода за землей, разрабатывал новые сорта, искал новые виды удобрений и в результате довел урожайность своего поля до 150 пудов с десятины. И вот наступил неурожайный год, и он собрал втрое меньше зерна, чем обычно, — то есть по 50 пудов, столько, сколько его предок собирал в хороший год. Согласитесь, что это уже совсем другой неурожай. Крестьянин может вывезти меньше зерна на продажу — но уж самому-то хватит. Вот и получается, что данная территория, не сдвинувшись ни на метр относительно широты и долготы, незаметно вышла из зоны рискованного земледелия.

Россия же, такое впечатление, наоборот, погружалась в нее все глубже.

«В общем, число неурожаев и голодовок в течение XVII, XVIII и XIX столетий увеличивается. В XVIII ст. было 34 неурожая, а в течение текущего столетия лишь до 1854 г. их было 35. В 1842 г. правительство констатировало, что неурожаи повторяются через каждые 6–7 лет, продолжаясь по два года сряду. За вторую половину текущего столетия особою жестокостью отличались голодовки, порожденные неурожаями 1873, 1880 и 1883 г. В 1891–1892 г. голодом были постигнуты 16 губ. Европейской России (и губ. Тобольская), с населением в 35 млн; особенно пострадали губ. Воронежская, Нижегородская, Казанская, Самарская, Тамбовская. В менее обширном районе, но в не меньшей интенсивностью бедствия, голодовки повторились и в 1892–1893 гг.».

Следующее издание энциклопедии, вышедшее в 1913 году, развивает тему географически:

«В течение XVII в. общерусские голодовки повторяются не менее 10 раз, причем впервые среди местностей, неблагополучных в продовольственном отношении, выступают черноземные центральные губернии, Курская, Воронежская, Харьковская, Пензенская, Саратовская. Однако вплоть до середины XIX в. наименее обеспеченными хлебом и наиболее страдавшими от голодовок являются губернии белорусские и литовские… Но уже с середины XIX в. центр голодовок как бы перемещается к востоку, захватывая сначала черноземный район, а затем и Поволжье. В 1872 г. разразился первый самарский голод, поразивший именно ту губернию, которая до того времени считалась богатейшей житницей России. И после голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская 9. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозёрных[32] и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечерноземных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 1898 гг. приблизительно в том же районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечерноземных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия)».

То есть что мы видим? Голодовки становятся все чаще, причем расползаются по стране, захватывая прежде благополучные районы. К причинам этого прискорбного факта мы еще обратимся, а пока просто его отметим.

После революции и Гражданской войны положение не улучшилось. К счастью, военные годы оказались по части урожаев относительно приличными, но стоило войне закончиться, как разразилась колоссальная засуха 1921 года. Вот это, действительно, было бедствие исключительное!

Засуха покрыла около 40 % территории, на которой сеяли хлеб, причем пришлась как раз на хлебопроизводящие губернии. Стандартный урожай зерновых в Российской империи — от 35 до 75 пудов с десятины, в зависимости от региона, почвы, мощности хозяйства. Чтобы засеять одну десятину, нужно примерно 12 пудов зерна. В 1921 году в некоторых областях собирали 15–17 пудов с десятины, едва оправдывая семенной фонд, а кое-где и 2–3 пуда. Зимой и весной 1922 года в республике голодало не менее 22 миллионов человек. Правительство и международные организации сумели оперативно и достаточно грамотно организовать помощь, поэтому умерших было относительно мало: официально — около 1 миллиона человек, сколько на самом деле — неизвестно. По некоторым данным, в тот год умерло от голода около 5 миллионов, но поскольку статистики в едва оправившейся от войны стране практически не существовало, точная цифра не поддается даже приблизительной оценке.

Но и потом голод не отступил. В 1922 году — снова засуха, весной 1923 года в разной степени голодали 32 губернии и республики: Поволжье, Северо-Запад, даже Сибирь. В 1924 году — опять засуха. В Тверской губернии погибла половина посевов, валовой сбор зерна покрывал внутренние потребности населения губернии (из расчета 12 пудов на душу, без учета скота) на 50 %; все посевы погибли в Татарии, в Республике немцев Поволжья; в Саратовской губернии половина посевов погибла полностью, на остальных не собрали даже на семена; в Воронежской погибли 33 % посевов… В итоге зимой 1924 года — снова голод. Весна 1925 года: голодают Воронежская, Орловская, Тамбовская губернии, есть умершие. Осень 1927 года — при хорошем урожае уже осенью страна оказалась на грани голода. Осень 1928 года — то же самое… Это не говоря уже о том, что бедняки (а беднейших хозяйств, полностью освобожденных от налогов, в 20-е годы было 20–25 %) голодали каждый год.

О причинах такого бедствия мы будем говорить ниже. А пока что просто отметим: голод в Российской империи и в раннем СССР был явлением обыкновенным.

Голод 1933 года в пространстве

Диалог на интернет-форуме. Разговаривают россиянин (Р) и украинец Тарас из Львова (Т).

«Р. Да какой нахрен голодомор?

Т. Да такой что ваши москали сделали!

Р. Расскажи еще, что москали приехали к вам во Львов и кушали детей ваших!

Т. Да у нас полгорода померло с голода! А кто не помер — в леса ушли, чтоб от ваших сталиноидов спастись!

Р. Тарас, ты дурак?

Т. Это ты дурак, а у нас старики рассказывают, как вся львовщина кору ела!

Р. Тарас, ты дурак!

Т. Это ты дурень москальский!

Р. Тарас, ты дурак. В 33 году Львов в Польше был!»[33]

Если долго прокачивать через себя то, что писали об СССР на заре «перестройки» (а именно оттуда большая часть населения нашей страны вынесла свои сегодняшние представления об истории), то создается впечатление, что экономические проблемы существовали только в Советском Союзе, а по другую сторону границы царило изобилие пополам с роскошью, порушенное после войны «советской оккупацией». Ну что ж, давайте посмотрим, какое там было изобилие… Начнем все с той же Украины. После советско-польской войны 1920 года украинцы жили по обе стороны границы. Была Советская Украина и была Западная. Закарпатская Украина никогда не принадлежала Российской империи, а являлась частью более развитой Австрии. Давайте посмотрим, что осталось им в наследство от принадлежности к «развитой Европе», как жили «западенцы», которые сейчас громче всех кричат о «советской оккупации». Или уже не кричат?

Американская газета «Українські щоденні вісті» (The Ukrainian Daily News) в 1932 году опубликовала почти сотню статей о голоде в населенных украинцами областях, входивших в состав разных стран. Вот, например, номер от 16 апреля 1932 г. Материал «Голодная смерть царит в селах Гуцульщины»:

«Выясняются все новые и новые подробности о голоде, который охватил десятки сел горной части Зап. Украины — Гуцульщину. По сельским домам лежат целые семьи, которые опухли от голода. От села к селу ходят толпы замерзших, голодных гуцулов, которые просят хлеба и картофеля. От пятнистого тифа умирает молодежь и старики…»

Польская газета «Новый час» сообщала:

«На Гуцульщине число голодающих хозяйств в 1932 году достигло 88,6 %. Собственность польских помещиков в эти годы достигла 37 % в Станиславском воеводстве, 49 % на Полесье. На помещичьих землях даже в неурожайные годы крестьяне работали за 16-й или 18-й сноп. В марте голодало полностью около 40 сел Косивского, 12 сел Наддвирнянского и 10 — Коломийского уездов… Люди повально пухнут с голоду и умирают на ходу… Вместе с голодом быстро распространились брюшной тиф и туберкулез»[34].

После советско-польской войны 1920 года, в результате которой Польше достались эти земли (ранее решением «мирового сообщества» переданные Украине), на Гуцульщину было переселено 16 тыс. семей польских колонистов, в основном, ветеранов той же самой войны. Им передали 600 тыс. гектаров земли (т. е. в среднем по 35 гектаров на хозяйство), при том что средний размер крестьянского хозяйства не превышал 5 гектаров. Вот и вопрос: колонисты — они что, целину поднимали? Позвольте не поверить.

Та же «УЩВ» отмечает, что польское правительство запретило гуцулам заниматься лесным промыслом. Зато колонисты начали хищнически вырубать леса, продавая древесину по бросовым ценам за границу. Результатом стали наводнения и еще больший упадок и без того захудалого сельского хозяйства. Львовские газеты сообщали, что на Прикарпатье население Западной Украины живет в жуткой нищете. В Калушском воеводстве есть села, где от голода вымирают целые семьи. В Чехословакии, тоже отхватившей себе кусочек Западной Украины, положение украинцев было не лучше.

В статье «15 тысячам детей на Закарпатье угрожает голодная смерть», напечатанной 3 апреля 1932 г., «УЩВ» пишет:

«Два дня тому назад оппозиционные депутаты в чешском парламенте заявляли, что голодная смерть угрожает 15 000 детей на Закарпатской Украине, а сообщения английских и немецких журналистов, которые недавно посетили эту провинцию Чехословакии, подтверждают факт, что все тамошнее население живет в состоянии невероятной бедности и невероятного голодания.

В этот день в разговоре с корреспондентом „Нью-Йорк Таймс“ один из послов Закарпатья Иван Куртяк говорил: „Журналисты не описали и сотой части той бедности и бед. В горных округах есть много сел, где всю пищу детей составляет малое количество овсяного хлеба и полусгнившего картофеля. В действительности на барских дворах свиней кормят лучше, чем тех маленьких существ. В целых округах с осени люди не видели кусок хлеба. В результате недоедания туберкулез распространился в устрашающих размерах… В большинстве сел ночью не увидите свет. Поезда проходят страной грустной и мертвой, похожей на кладбище“»[35].

И далее:

«Цены на домашних животных и имущество необыкновенно низкие из-за высоких налогов: корова — 3 долл., конь — 20 центов. Чешская власть виновата перед Украинским Закарпатьем и тем, что в эту бедную провинцию, где недостаточно хлеба для полумиллионного населения, переселила 50 тысяч чешских колонистов, в основном бывших военных и госслужащих, которые с жестокостью средневековых завоевателей осуществляют там политику чехизации и экономической эксплуатации»[36].

В самой Польше дела обстояли если и лучше, то не намного. В 1932 году в стране насчитывалось свыше 1 млн. безработных, из которых только 10 % получали пособие. С семьями выходило не меньше 3 млн человек — 10 % населения страны, а какая часть городского населения — то неведомо. В стране начались голодные бунты. В ноябре 1932 г. «УЩВ» назвала Польшу «страной виселиц, голода и самоубийств».

Вот только один факт, сообщенный польской газетой «Сила» от 9 апреля 1932 г.:

«В Здунской Воле (под Варшавой) крестьянин привез на ярмарку продавать 18-летнего сына, чтобы на вырученные деньги спасти от голодной смерти остальных членов семьи. Просил за него всего 50 злотых».

Вот сообщение из Вильно — этот город в то время также принадлежал Польше:

«Крестьянство не в состоянии хорошо обрабатывать поля и страдает систематически от неурожая и голода. Улицы Вильно кишат нищими — выходцами из деревни. Население города со своей стороны пытается искать жалких заработков в помещичьих имениях и бежит на полевые работы, что даёт возможность помещикам ещё более снижать зарплату. Число жителей, по сравнению с довоенным, уменьшилось вдвое»[37].

Еще одна пограничная с Украиной страна — Румыния. В 1932 году урожай зерновых там снизился вдвое по сравнению с 1931 годом. В апреле 1933 года румынские, австрийские, венгерские и украинские газеты сообщали о массовой смертности населения на почве голода, утверждая, что ежегодно в Румынии умирают голодной смертью более 120 тысяч детей. Газета «Кувантул», ссылаясь на выступление министра социального обеспечения Румынии Моницеску, сообщала, что в 1930 году в стране умирали 18 % детей в возрасте до одного года. В областях Добруджи, Буковине и Дарамурешти детская смертность превысила 20 %, в Семиграде и Бессарабии — 25 %. Число больных туберкулезом в Румынии достигло 500 тысяч, из них лечились только 80 тысяч. Также в стране насчитывалось 160 тысяч больных малярией. Все это при том, что на 1940 год население Румынии составляло всего 13 млн. человек.

7 ноября 1932 г. газета «Диминеаца» сообщала:

«Голодные бунты в Кишинёве не прекращаются. В ноябре на 100 % повышены цены на хлеб, тем не менее, он исчез из рынка. Толпа в несколько сот человек штурмовала пекарни; её разгоняла полиция, есть раненые. В Текиншите прокаженные больные сбежали из больницы, поскольку им неделю не давали пищу. Они голодным походом пошли на Бухарест, против них выслали отряды жандармерии».

На протяжении 1932 года зарплата в промышленности уменьшилась на 20 %, а у железнодорожников — на 60–65 %. При этом только за сентябрь-октябрь цены на товары широкого потребления повысились на 15–20 %. Продолжительность рабочего дня на некоторых частных предприятиях составляла до 18 часов при заработке 15–20 лей (1 лея — 3,1 коп.).

Даже правая газета «Диминеаца» признавала: «Румынские рабочие на своей родине в голодные годы оказались в положении колониальных рабов».

Зато резко выросли расходы на содержание королевской семьи: король обходился стране в 240 тыс. долларов в год, его мать — 120 тыс., сестра — 42 тыс. и королевич — 30 тыс. долларов.

В Чехословакии газеты сообщали о голоде в стране. Вместе с тем 25 августа 1932 г. знаменитый чехословацкий журналист Юлиус Фучик в статье «100 000 килограммов под водой», опубликованной в журнале «Творба», пишет, что в реке Лабе (Эльбе) было затоплено 100 тонн зерна, которое испортилось от длительного хранения в то время, как на улицах Праги люди падали от голода.

Следующая, хоть и «второсортная», но все же европейская страна — Болгария. Газета «Болгарский торговый флот» сообщает:

«Кризис в нашем селе выражается в неимоверном обесценивании труда и земли. Сельскохозяйственная деятельность не обеспечивает себя. Люди там живут не за счёт своих доходов, а за счёт съедания своего имущества или за счёт новых долгов, если это только возможно, т. к. 9/10 сельских хозяев теперь не находит кредита.

Деньги в болгарском селе не употребляются.

Средством обмена обыкновенно служит яйцо, но и производство яиц в этом году уменьшилось на 30–40 % вследствие сокращения числа куриц. Продаётся больше куриц, чем яиц: село съедает свой капитал. Бедность достигает обнищания. Число официально признанных бедными равно почти четверти всего населения. (в Российской империи — 75 %! — Авт.) Сельские кредитные кооперативы, раньше раздававшие как можно больше кредита, теперь приостановили свою деятельность. Кредит раздают только ростовщики, берущие до 200 %. Их капитал растёт неимоверно быстро; начавши с ничтожными средствами, они постепенно захватывают целые области.

Село находится в двойных тисках: с одной стороны его продукт продаётся дёшево, а с другой — покупаемые им товары дороги. Поставленное в этих тисках село пролетаризируется…»[38]

На другом краю Европы, на Пиренейском полуострове, тоже голод. В ноябре 1932 года более 6 тысяч крестьян Каталонии и Таррагоны вышли в «голодный поход» на столицу. По дороге громили помещичьи усадьбы…

Во Франции сообщения прессы о безработице и голоде начались в 1931 году. В Англии, по данным «УЩВ», количество безработных составило 2,7 млн человек, увеличившись по сравнению с 1931 годом на 218 тысяч — около 6 % населения страны. А ведь за каждым безработным стояла голодная семья! Газеты требовали от правительства принять меры. Какие? Запретить голодные походы безработных, если надо — силой. Пусть дохнут молча, не мешая жить остальному населению. Вполне в традициях «старой доброй Англии», вполне…

В Германии в 1932 году насчитывалось до 8 миллионов безработных (12 % населения страны, без учета семей), половина из них голодали. Безработные собирались в группы и грабили продуктовые магазины, несмотря на полицейские облавы.

Вот сообщение из Берлина, датированное 1 июня 1932 г.:

«В Эльберфельде столкновения демонстрантов с полицией. Построены баррикады. Введено осадное положение. Повальные обыски в домах и прохожих. В Гамбурге голодные толпы безработных в организованном порядке конфисковали товары в лавках, останавливали на улицах грузовики с мясом, распределяли его среди безработных, аналогичные факты имели место в Берлине»[39].

А вот вести с Дальнего Востока:

«По белогвардейским сведениям, внутреннее положение Японии чрезвычайно тяжёлое. Голодают целые области, где массы крестьян доведены до отчаяния. Это, по сведениям белогвардейцев, удерживает японское правительство от переброски армии в Маньчжурию и немедленного выступления против СССР. Среди белогвардейцев эти сведения вызывают уныние»[40].

Как видим, голодали в тот год не только в Советском Союзе. Голод, как естественный, по причине катастрофического состояния сельского хозяйства, так и противоестественный, вызванный экономическим кризисом, охватил всю Европу, и не только ее. А что происходило в то время за океаном, в стране всеобщего процветания и равных возможностей?

Засекреченный «голодомор»

Что происходило за океаном, неизвестно до сих пор. Об этом не писали в газетах. Но можно ведь «качать на косвенных». Например, есть фильм, в свое время купленный советским кинопрокатом. Он назывался: «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?» Сюжет, в общем-то, вполне понятен русскому человеку: танцевальный марафон, в который вписались отчаявшиеся, оставшиеся без средств к существованию люди, чтобы какое-то время протянуть на дармовых харчах и заработать пару монеток. В России подобного не знали с 20-х годов (за исключением, конечно, войны), не знают и сейчас. Даже во время кризиса люди, в общем-то, чем-то питались. А тут США, богатейшая страна мира…

Вот лицо Великой депрессии, по данным той же газеты «УЩВ»[41].

С 1928 по 1932 г. объем промышленной продукции в США упал на 44 %, строительной — на 77 %, грузооборот — на 48 %, зарплата — на 55 % (в 1932 году зарплата ежеквартально снижалась на 15–20 %), цены — на 33 %. Больше всех пострадали фермеры: цены на сельскохозяйственную продукцию упали на 59 %. По состоянию на осень 1932 года в стране насчитывалось 11 млн безработных. В феврале 1932 года только в Нью-Йорке голодали 250 тысяч семей, или около миллиона человек.

Вот некоторые публикации той жестокой зимы.

3 октября 1932 г. Вильям Грин, председатель Американской Федерации труда, признал, что 40 миллионов (треть населения США) живут в нищете. Он предлагает надеяться на милосердие и патриотизм богатых.

А вот и образчики милосердия и патриотизма.

12 января 1932 г. Банкиры США настаивают, чтобы городские власти, ради экономии, не выделяли средств в помощь безработным.

3 февраля 1933 г. Газета «Пролетарий» сообщает, что в штате Коннектикут опубликован отчет комиссара труда, где говорится, что дети работают по 80 часов в неделю, их недельная зарплата составляет 2–3 доллара. Всего в США в 1930 году, в условиях огромной безработицы, трудились на предприятиях около миллиона детей от 10 до 15 лет. А что? Куда удобнее брать на работу детей, чем их отцов, — безответная и чрезвычайно дешевая рабочая сила. (В России это проходили в конце XIX века — большая часть споров вокруг трудового законодательства связана как раз с запретом детского труда. Едва придя к власти, большевики полностью запретили наемный детский труд.)

3 октября. В маленьком городке Денвер в течение месяца за счет города похоронено 27 человек, из них 14 детей. Все они умерли от голода.

4 ноября 1932 г. С 1 октября в уезде Кюльмен из-за отсутствия средств закрыты все общеобразовательные школы. 24 тысячи школьников отправлены по домам, а 300 учителей потеряли работу. Если это можно назвать работой — до того им 11 месяцев не выплачивали зарплату. (Большевики не шли на такое даже во время Гражданской войны, находя средства на детское питание и учительский паек. — Авт.)[42]

В то время, когда огромная часть населения голодала, в США в массовом порядке уничтожалось продовольствие. Зерно, например, сжигали, топили в океане, закапывали в землю, свиней просто уничтожали. Непонятно: почему бы не раздать продовольствие голодающим — они ведь все равно не купят еду по высокой цене, они просто умрут. Говорите, понесут на рынок? Тогда почему не передать все это в благотворительные столовые?

А в самом деле — почему?

Однако почему-то никто не кричит о «голодоморе» в США. Может быть, и не было там никакого «голодомора»? Безработные поголодали и выжили, фермеры пропитались травой с полей… Что ж, займемся цифрами.

Вот вполне официальные данные США, которые приводит исследователь Кирилл Дегтярев.

«Официальное статистическое бюро США „US Census Bureau“ приводит следующие данные по населению страны: 1900 — 76 млн, 1910 — 92 млн, 1920 — 106 млн, 1930 — 123 млн, 1940 — 132 млн, 1950 — 152 млн, 1960 — 181 млн. Таким образом, в абсолютном измерении население страны выросло на следующую величину: 1900–1910 — 14 млн, 1910–1920 — 14 млн, 1920–1930 — 17 млн, 1930–1940 — 9 млн, 1940–1950 — 20 млн, 1950–1960 — 29 млн. Если смотреть прирост населения в %, то получаем следующую картину: 1900–1910 — 21 %, 1910–1920 — 15 %, 1920–1930 — 16 %, 1930–1940 — 7 %, 1940–1950 — 15 %, 1950–1960 — 19 %. Итак, мы видим, что десятилетие „Великой Депрессии“ резко выбивается из общего ряда десятилетий до и после»[43].

Применив, опять же, науку арифметику и вычислив среднее арифметическое, мы получим, что в 1930–1940 гг. население США должно было прирасти примерно на 18,5 млн человек. А реально приросло на вдвое меньшую величину. Почти 10 млн американцев провалились в некую демографическую яму.

Причин этого провала может быть три. Это эмиграция, уменьшение рождаемости и увеличение смертности. Данной загадке посвятил свою обстоятельную работу «Голодомор по-американски» российский исследователь Борис Борисов. Первое, что он обнаружил, — то, что в США «прогуляться до архива» несколько труднее, чем в России.

«Попытка ознакомиться с официальной демографической статистикой США ошеломляет с самого начала: данные статистики за 1932 год уничтожены — или очень хорошо спрятаны. (Вот часть скриншота статистического сайта правительства США. „Статистический отчёт за этот год не составлялся“ — гласит подпись.) Их просто нет. Без объяснений причин…

Да, они появляются позже, в статистике более поздней, в виде ретроспективных таблиц. Изучение этих таблиц также приводит внимательного исследователя в некоторое изумление.

Во-первых, если верить американской статистике, за десятилетие с 1931 по 1940 год по динамике прироста населения США потеряли ни много ни мало 8 миллионов 553 тысячи человек, причем показатели прироста населения меняются сразу, одномоментно, в два (!) раза точно на рубеже 1930/31 года, падают и замирают на этом уровне ровно на десять лет. И так же неожиданно, спустя десятилетие, они возвращаются к прежним значениям. Никаких объяснений этому в обширном, в сотни страниц, тексте американского доклада US Department of commerce „Statistical Abstract of the United States“ не содержится, хотя он наполнен пояснениями по другим вопросам, не стоящими по сравнению с вышеназванным даже упоминания…

Любой ответственный демограф скажет вам, что одномоментное двойное изменение показателей динамики населения в стомиллионной огромной стране возможно только в результате массовой гибели людей».

От чего могли массово умирать люди в десятилетие, на которое пришлась «Великая депрессия»? Тут есть лишь один вариант ответа.

Любопытно, что никто не кричит о «голодоморе» в США, хотя американский голод был куда в большей степени искусственным, чем советский. Сама возможность «естественного» голода в столь высокоразвитой стране — это нонсенс, голод в ней может быть только искусственным. Другое дело, что причинами искусственного голода могут стать как действия правительства, так и его бездействие. В США имел место второй вариант.

«Напомним, что как таковой национальной системы социального страхования в стране в разгар кризиса просто не существовало — то есть люди были предоставлены сами себе. Небольшая помощь безработным начала оказываться только с середины 1933 года. У администрации долгое время не было даже федеральной программы борьбы с безработицей, а проблема безработных была переложена на власти штатов и городские муниципалитеты. Однако практически все города уже превратились в банкротов.

Массовое бродяжничество, нищета, детская беспризорность стали приметой времени. Появились заброшенные города, города-призраки, всё население которых ушло в поисках еды и работы. Около 2,5 миллионов человек в городах лишились жилья совсем и стали бездомными.

В Америке начался голод, когда даже в наиболее благополучном и самом богатом городе страны, Нью-Йорке, люди начали массово умирать от голода, что вынудило городские власти начать раздачу бесплатного супа на улицах.

Вот подлинные воспоминания ребенка об этих годах:

„Мы заменяли нашу привычную любимую пищу на более доступную… вместо капусты мы использовали листья кустарников, ели лягушек… в течение месяца умерли моя мама и старшая сестра…“ (Jack Griffin)

Однако не у всех штатов хватало средств даже на бесплатный суп.

Удивительно видеть фотографии этих длинных очередей к военно-полевым кухням: приличные лица, „хорошая, ещё не обносившаяся одежда, типичный средний класс. Люди словно вчера потеряли работу — и оказались за чертой жизни“…»

При этом, по данным газеты «УЩВ», ежемесячные доходы крупных корпораций возросли с 502 млн долларов в 1928 году до 600 млн долларов в 1932 году. Добыча золота в 1931 году увеличилась, по сравнению с 1930 годом, на 2,75 млрд долларов.

Какие еще могут быть причины десятимиллионного дефицита населения США, кроме массовой смертности? В первую очередь, конечно, эмиграция — хотя в охваченном кризисом мире бежать было, в общем-то, и некуда.

«Возьмём точные, подробные данные по иммиграции в/из США и движению населения, легко проверяемые через кросс-сравнение с данными других государств, и поэтому вполне заслуживающие доверия. Увы. Иммиграционная статистика никак не подтверждает эту версию. Действительно, в самый разгар депрессии, наверное, впервые в новейшей истории США, страну покинуло больше людей, чем въехало в неё. Всего за 30-е годы страну покинуло на 93 309 человек больше, чем прибыло в неё, а десятилетием ранее в страну дополнительно прибыло 2 960 782 человек. Что же, скорректируем цифру общих демографических потерь США в тридцатые годы на 3,054 тысячи человек.

Однако если мы учитываем все причины, в том числе и иммиграцию, то справедливости ради мы должны прибавить к недостаче населения за 30-е года 11,3 %, учитывая возросшее за 20-е годы население страны, рост демографической базы.

Всего, согласно расчётам, в 1940 году население США, при сохранении прежних демографических тенденций, должно было составить как минимум 141,856 миллиона человек. Фактическое же население страны в 1940 году составило всего 131,409 миллиона, из которых только 3,054 миллиона объяснимы за счёт изменения в динамике миграции. Итак, 7 миллионов 394 тысячи человек по состоянию на 1940 год просто отсутствуют. Никаких официальных объяснений по этому поводу нет».

Существуют еще «демографические ямы», провалы рождаемости в годы бедствий. Автор не забывает и о них.

«Предвижу вопрос о пропорции разделения доказанной убыли населения между смертностью и снижением рождаемости. Поскольку данные самих США недостоверны, приходится обращаться к методу аналогии (международных сопоставлений). В аналогичных Великой Депрессии условиях в других странах (в том числе в России 90-х) убыль населения примерно пополам (хотя и в широких пределах, примерно от один к двум до два к одному) распределяется между снижением рождаемости и ростом смертности. Именно эта пропорция — пополам — и принята как базовая, к которой затем можно делать обоснованные уточнения. Но в любом случае, и при любых уточнениях мы приходим к цифре в несколько миллионов погибших».

Итого, мы получаем недостачу не менее чем в 4 миллиона человек. А возможно, и больше.

«В общем объёме демографических потерь особое место занимает детская смертность. В силу отсутствия паспортной системы и регистрации по месту жительства скрыть факт детской смертности было проще — путём неучёта…

Более поздняя американская статистика содержит данные по возрастному распределению доживших детей, по состоянию на 1940 год. И если в 1940 году численность родившихся в 20-х годах составляет 24 миллиона 80 тысяч, то, при сохранении этого демографического тренда в 30-х должно было родиться не менее 26 миллионов 800 тысяч детей. Но в поколении рождённых в 30-е бросается в глаза недостача в 5 миллионов 573 тысячи! Ни много ни мало. Может быть, так сократились рождаемость? Но даже в 40-е, во время Второй мировой, невзирая на все потери и миллионы призванных на военную службу мужчин — рождаемость восстановилась почти до прежних значений. Огромные демографические потери 30-х невозможно объяснить никаким „сокращением рождаемости“. Это следствие огромного количества добавочных смертей, след, прочерченный миллионами потерянных детских жизней, черная метка Великого американского голодомора.

Исходя из этих цифр, мы можем также оценить общие потери от голода и взрослого населения Соединённых Штатов, как разницы между недостачей в поколении рождённых в 30-е и общей недостачей населения. Уж взрослое-то население, наверное, никак не могло „просто не родиться“? Мы определённо можем говорить о как минимум двух миллионах погибших лиц старше 10 лет, и примерно половине из пяти с половиной миллионов детских демографических потерь, которые разделены между смертностью и некоторым естественным снижением рождаемости.

Таким образом, мы уверенно можем говорить о примерно пяти миллионах прямых жертв голодомора 1932/33 года в Соединённых Штатах Америки.

Особо высокая — запредельная — смертность коснулась тогда нацменьшинств Соединенных Штатов. Нацменьшинства никогда не были в США предметом особой заботы, но то, что случилось в годы Великой Депрессии, напрямую граничит с геноцидом. Если после первого геноцида коренных народов, продлившегося почти до начала XX века, в течении 20-х годов численность нацменьшинств и коренных народов за десятилетие увеличилась на 40 %, то с 1930 по 1940 гг. их численность не только не выросла, а, напротив, существенно сократилась. Это означает только одно: в начале 30-х диаспоры нацменьшинств одномоментно потеряли до нескольких десятков процентов исходного населения. Если и это не геноцид — то что же тогда геноцид?»

Государственная Дума РФ комиссий по этому вопросу не создавала. Может быть, стоит озаботиться? Не все же янкесам лезть в чужие дела — пусть-ка отчитаются по своим перед «мировым сообществом».

Еще несколько любопытных моментов из американской истории.

«Почти все в России, благодаря заботам Сванидзе, знают о двух миллионах переселённых коммунистами кулаках („спецпереселенцев“), обеспеченных, заметим, в местах переселения либо землёй, либо работой. Но мало кто знает при этом о пяти миллионах американских фермеров (около миллиона семей), ровно в это же время согнанных банками с земель за долги, но не обеспеченных правительством США ни землёй, ни работой, ни социальной помощью, ни пенсией по старости — ничем.

Это раскрестьянивание по-американски — может быть, и „оправданное необходимостью укрупнения с/х производства“ — может быть полностью и безоговорочно поставлено в один ряд с раскулачиванием, проведённым в СССР ровно в те же годы, в схожих масштабах и для решения тех же экономических вызовов — необходимости роста товарности сельского хозяйства в предвоенный период, его укрупнения и механизации[44].

Каждый шестой американский фермер попал под каток голодомора. Люди шли в никуда, лишенные земли, денег, своего родного дома, имущества — в охваченную массовой безработицей, голодом и повальным бандитизмом неизвестность».

Некоторая разница все же имеется. В СССР раскулачивали самых богатых сельских жителей, в США сгоняли с земли самых бедных. Так что вот вам классический образчик либеральной морали. Власти США, согнавшие с земли 5 миллионов человек, многие из которых были обречены на голодную смерть, — подчинялись экономической необходимости. Власти СССР, раскулачившие два миллиона богатейших жителей, — совершили преступление. Как видим, дело не в том, что крестьян выгоняют, дело в том — кого выгоняют. Проще говоря, сколько у выгоняемых денег.

Вы думаете, основа либерализма — права человека? Это только на рекламном щите так написано. Реальная основа либерализма — имущественный ценз. Уже в 30-е годы в США отрабатывалась практика будущего «золотого миллиарда».

«Начало тридцатых — настоящая гуманитарная катастрофа в истории США. В 1932 году число безработных достигло отметки 12,5 млн. человек. Это при всём населении Штатов — включая детей и стариков — в 125 миллионов. Пик пришелся на начало 1933 года, когда безработных в Америке было уже до 17 миллионов — с членами семей это примерно полностью безработная Франция или Британия!..

…В период наибольшего обострения экономического кризиса каждый третий работающий был лишен занятости. Настоящим бедствием стала частичная безработица. По данным АФТ (Американская Федерация Труда, American Federation of Labor), в 1932 г. полностью занятыми остались всего 10 % рабочих. Только в августе 1935 г., спустя пять лет после начала кризиса, когда основная часть тех, кто „не вписался в рынок“, уже погибли, был принят закон, предусматривавший страхование по старости и безработице. Впрочем, страхование не коснулось ни фермеров, ни ряда других категорий занятых.

Канализатором этой массы ненужного населения стали „общественные работы“ Рузвельта. В общей сложности в 1933–1939 гг. на общественных работах под эгидой Администрации общественных работ (PWA) и администрации гражданских работ Civil Works Administration — СВА (это строительство (беломор) каналов, дорог, мостов, зачастую в необжитых и болотистых малярийных районах), с единовременным числом занятых до 3,3 миллиона. Всего через американский ГУЛАГ общественных работ прошло 8,5 млн человек — это не считая собственно заключенных.

Условия и смертность на этих работах ещё ждут своего внимательного исследователя… Администрацию общественных работ возглавляет… министр внутренних дел Г. Икес, который, начиная с 1932 года, заключил в лагеря для безработной молодёжи около двух миллионов человек (!), причем из 30$ номинальной заработной платы обязательные вычеты составляли 25$. Пять долларов за месяц каторжного труда в малярийном болоте. Достойная плата свободным гражданам свободной страны»[45].

«Геноцид советской власти против украинского народа имел ужасающие последствия — в результате Голодомора погибло, по разным источникам, от 3 до 10 миллионов человек. Наиболее достоверные, учитывая материалы переписи населения 1937 года, потери населения вследствие полного физического истощения, тифа, кишечно-желудочных отравлений, каннибализма, репрессий, самоубийств на почве психических расстройств и социального коллапса составили в Украине около 7 миллионов человек» (Из информационного материала посольства Украины в Москве).

Правда, «наиболее достоверные» данные взяты из результатов наименее достоверной переписи[46] — но если сову очень надо натянуть на глобус, то тем хуже для совы. Для глобуса, впрочем, тоже.

Да, но в чем причина столь жесткого мазохизма? Чем не устроили идеологов «голодомора», например, 3 миллиона жертв — как-никак, 10 % населения. Зачем им понадобилось уничтожить сперва четверть, а потом и треть жителей Украины? И почему потом снова спустились до 7 миллионов?

В споре о жертвах схлестнулись две тенденции. Первая — стремление лондонских и вашингтонских советологов как можно больше поразить обывателя, то есть не способное критически мыслить большинство электората. Надо, чтобы не просто страшно стало, а чтобы от сталинских преступлений кровь стыла в жилах. Потому что человек — существо эгоистичное. Если не залить реками крови и слез воспоминание о бесплатной медицине и образовании, дешевых квартирах и еще более дешевом продовольствии, о жизни без кризисов и безработицы, то человек может усомниться в той истине, что капитализм лучше социализма. А вот это сомнение должно быть задавлено навсегда. Глупые люди, вам же лучше будет! Неужели вы не знаете, чем коммунизм отличается от демократии? Коммунизм несут на штыках, а демократию вколачивают бомбежками. И как только умрут от старости последние советские межконтинентальные ракеты, вы это поймете, ох, как поймете! Так что кушайте сникерсы, лечитесь от перхоти и смотрите телевизор. Чё еще надо-то, в конце концов?

Поймите, в великом деле капитализма такие бабки завязаны, такие прибыли и капиталы, что ради них можно не то что глобальную пиар-кампанию профинансировать, а девять десятых планеты в пустыню превратить. Что касается конкретно России, то здесь нужно сохранить десять миллионов населения, чтобы обслуживать нефтегазовый комплекс. Остальных кое-как кормят, только пока они не рыпаются… ну если совсем честно, то из страха перед повторением семнадцатого года. Кто его знает, как поведут себя люди, не знавшие голода, если придется на самом деле голодать?

И история про «голодомор» честно работает именно в этом направлении — как бы сейчас ни было плохо, все равно стало лучше, чем было. Не зря же кто по этому поводу больше всех распинался? Верный ставленник американского капитала пан Ющенко.

Но тут интересы пана Ющенко начинают расходиться с интересами американского капитала. Потому что если от голода погибло больше половины населения Украины, то возникает законный вопрос: а кто ж тогда весной 1933 года сеял? Ответ нашли легко: как только убрали трупы умерших, со всех концов страны на Украину пошли эшелоны с переселенцами. Да, но…

Вот именно: но! Если большинство украинцев было умучено голодом, а их место заняли русские переселенцы, то получается, что на Украине нет никакого украинского большинства. А раз нет украинского большинства, то и нет оснований объявлять всю Украину самостийным государством украинской нации. Коль скоро большинство населения составляют русские переселенцы… то отделяйте свою Западенщину, где под отеческой рукой Варшавы украинцы плодились и размножались, и будет вам счастье!

Вот поэтому и нельзя до беспредела увеличивать жертвы «голодомора».

Потолочная арифметика

Тенденция наметилась такая: чем дальше уходили в прошлое 30-е годы, тем больше росло число жертв. Если в августе 1933 года некто Ральф Барнс писал, что в СССР от голода погиб миллион человек, то потом оно стало расти, достигнув пика в конце 80-х — тогда, когда проводилось ударное «промывание мозгов» советского населения. Точное число умерших от голода, впрочем, прямо не называлось. Потому что, если говорить прямо, надо приводить хоть какие-то ссылки, а у ссылок есть такое противное свойство, что их можно проверить. Оно конечно, на потрясенных масштабами бедствия читателей какие-то там тоненькие голосочки в научных изданиях впечатления не произведут, да и не дойдут до них вовсе… Но все же проверки господам промывателям были ни к чему, поэтому количество умерших они обычно упоминали вскользь — кто десять, а кто и двадцать миллионов. Пан Ющенко как-то в запале дошел даже до 25 миллионов, но такое было один раз.

Потом, когда первая волна спала, истерика успокоилась, цифры пошли вниз. Миф о «голодоморе» в массовом сознании устоялся, кровь в жилах застыла нагусто, и можно было позволить себе снизить статистику хоть до каких-то разумных пределов. В 2000-е годы говорили о 7–10 миллионах жертв. Сейчас на Украине успокоились на довольно скромной цифре. Вот относительно свежие исследования:

«Сотрудники института демографии и социальных исследований Национальной академии наук (НАН) Украины подсчитали точное число жертв Голодомора, сообщает украинское интернет-издание Корреспондент.net. Согласно данным исследования, в период 1932–1933 годов на Украине погибли 3,5 миллиона человек. При этом в городах погибли 940 тысяч работоспособного населения в возрасте от 15 до 60 лет, 262 тысячи стариков и 800 тысяч детей. Среди жителей села погибли 660 тысяч человек трудоспособного возраста, 242 тысячи человек пожилого возраста и 594 тысячи детей. По данным исследователей из института демографии НАН, с марта по июль 1933 года на Украине погибло столько же людей, сколько умерло за предыдущие пять лет. Больше всего людей погибло в Киевской, Харьковской, Винницкой, Черниговской, Одесской областях, а также в Молдавской Автономной Республике, которая входила в состав Украины»[47].

Оно конечно, и тут присутствует изрядное лукавство. Дело в том, что люди смертны, и умирают они не только от войн и голода, но и естественным образом. А украинские демографы как-то так, между делом замяли очень важный вопрос: включают ли эти 3,5 миллиона ежегодную смертность населения, или это избыточная смертность, сверх ежегодной? Слово «погибли» наводит на мысль о втором варианте, а внутренний голос, мерзавец такой, шепчет на ухо: «Видишь намек — ищи приписку».

Что более важно, не сказано, какими источниками пользовались украинские демографы. Источник-то может быть только один — отчеты статистического управления, суммировавшего данные загсов и сельсоветов. Все остальное — от лукавого, методики коего мы подробно рассматривали в книге о Катыни[48].

Приведем только один пример из этой книги. Часто упоминается, что в Тверской области в ходе репрессий были расстреляны четыре тысячи человек. Откуда взялось это число? О, это интересная история! В ноябре 1988 года представители тверского общества «Мемориал» на одном из митингов заговорили о 10 тысячах казненных в Калинине поляков. Почему 10 тысяч — тайна сия велика есть. Скорее всего, тверичи не хотели отставать от Катыни. Когда выяснилось, что в Калинине могли быть расстреляны максимум шесть тысяч польских военнопленных, «Мемориал» не стал вносить коррективы в свои заявления. Там поступили проще, отнеся «лишние» четыре тысячи придуманного ими числа к жертвам репрессий. Потом, пережеванное прессой, это число миновало ряд инстанций и обрело официальный статус. Более того, стало откуда-то известно, что 55 % из них были крестьянами, 20 % — рабочими, а 10 % — священнослужителями. Кто остальные 15 % — непонятно.

Если украинские демографы брали свои цифры из такого рода источников, они могли насчитать и тридцать, и сорок миллионов. Но если они пользовались статистическими данными, то их выводы должны в точности совпадать с результатами, полученными Госкомстатом и хранящимися в Москве, в ГАРФе, ф. 1562, оп. 329.

Итак, прогуляемся в ГАРФ. По рассекреченным данным Центрального управления народно-хозяйственного учета Госплана СССР (так называлось в то время Центральное статистическое управление), составленным на основании справок Управления народно-хозяйственного учета УССР, в 1932 году на Украине от всех причин умерло 668,2 тыс. человек, в 1933 году — 1,850,3 тысячи человек. Всего за 1932 и 1933 годы на Украине от всех причин умерло 2,518,5 тысячи человек[49]. Как сюда уместилось 3,5 миллиона умерших голодной смертью — вопрос к украинским демографам, поскольку других источников подсчетов у них нет и по определению быть не может.

Теперь подсчитаем избыточную смертность за 1932–1933 годы, затронутые голодом. В этом нам поможет следующая таблица.

Таблица 1

Естественное движение населения в УССР за годы 1927–1937[50]

Как мы видим из оной таблицы, с 1927 по 1937 год (без 1932 и 1933 гг.), при средней численности населения в 31,9 млн, в среднем в год умирало 465,6 тыс. человек. В это число входили умершие от различных причин — младенцы в возрасте до 1 года (а младенческая смертность тогда была огромной), по старости, от болезней, несчастных случаев и пр. (Для сравнения: на Украине от всех причин в 2005 году умерло 782 тысячи человек при населении 47,1 млн человек[51]. Цифры вполне сопоставимы.)

Если из общего числа умерших в 1932 и 1933 гг. мы вычтем среднюю цифру — 465,6 тысячи, то общее число умерших составит: 2.518,5 — (465,6 × 2) = 1587,3 тыс. человек. Это максимальная избыточная смертность в 1932–1933 гг.

Но и это еще не все. После 1933 года смертность в республике уменьшилась. Это, впрочем, вполне понятно: во время голода умирали более слабые, в том числе и те, кто должен был умереть естественным образом несколько лет спустя. Поэтому правильней, наверное, будет взять среднюю цифру не за десять лет, а с 1927 по 1931 г. Она составляет 522 тыс. человек. Проделав те же подсчеты, мы получим 1474,5 тыс. человек. Это минимальная избыточная смертность. Взяв среднее арифметическое и округлив, мы получим, что в 1932–1933 годах умерло на 1,5 миллиона человек больше, чем было положено, исходя из средней смертности.

Да, но насколько верны эти подсчеты? В объяснительной записке к материалам годовой разработки естественного движения населения за 1933 год указана максимальная погрешность — 21 % от фактических цифр. Вот только не говорится, в какую сторону. Впрочем, едва ли на местах склонны были преувеличивать такие неприятные показатели, как смертность населения. Прибавив к полученному нами числу еще 21 %, получим 1 млн 800 тыс. человек. Это — предельная возможная избыточная смертность в республике.

Оно, конечно, ничего хорошего. Но это не двадцать, не десять, не семь и даже не 3,5 миллиона.

Но если бы это было все…

«Неправильный» максимум

Еще более потрясающее открытие ждет нас при взгляде на другую таблицу из того же архива.

Таблица 2

Рождаемость и смертность в УССР за 1932 и 1933 гг. по месяцам[52]

Глядя на эти данные, вообще перестаешь что-либо понимать. Голод в России — явление изученное. Смертность от голода начинается зимой, увеличивается к весне, достигая своего пика в марте-апреле, и к началу лета сходит на нет. Надо ли объяснять, почему? Даже если нет ни хлеба, ни овощей, все равно в лесу и в поле имеются съедобные растения, в лесах появляется хоть какая, но дичь, в реках можно ловить рыбу. В блокадном Ленинграде, на севере, в каменном городе, где трава росла лишь в скверах и на газонах, и то последним месяцем массовой смертности был май. А что мы видим на Украине?

Минимум смертности той зимой приходится на декабрь-январь. Начиная с февраля, она резко растет, как в городах, так и в деревнях, в апреле-мае вырастает в городах по сравнению с январскими данными примерно в два раза, в деревнях, где люди большей частью живут своими запасами, в апреле — в четыре, а в мае — почти в шесть раз, несмотря на траву, ранние овощи и прочие дары леса и поля. А потом начинается что-то непонятное. Вместо положенного спада рост смертности продолжается. В июне-июле в городах смертность в два с половиной раза превышает январскую, а в селах — в восемь и в семь раз! Затем она начинает падать, хотя еще остается повышенной, достигает январской цифры к октябрю и снижается дальше.

Можно, конечно, вбивать факты в теорию молотком, рассказывая об отсроченных последствиях голода — но не заставляйте нас верить в отсроченные последствия, унесшие больше жизней, чем сам голод! Такого просто не бывает!

Давайте теперь взглянем на данные 1932 года — и увидим там ту же картину. С февраля смертность начинает расти. В мае в городах она повышается всего на 25 %, зато в деревнях — на две трети, снова достигает максимума в июне (в полтора раза больше в городах и почти в два раза — в деревнях), в июле держится на том же уровне, начинает падать в августе, хотя не так резко, как в 1933 году, а достигает январской цифры когда? Правильно, к октябрю, и снижается дальше. При этом летом 1932 года умирало людей больше, чем голодной зимой 1932/33 г.

Простой подсчет показывает, что на эту «неправильную», аномальную смертность в 1933 году приходится около 75 000 человек в городах и 800 000 — в селах, то есть более половины умерших в том роковом году на Украине по определению не могли умереть от голода!

В чем же дело?

В российском архиве, где хранятся эти данные, почему-то нет сведений о причинах смертности за этот год. По всем областям и республикам есть, а по Украине — нет! Что также заставляет задуматься. Советские архивы по разного рода политическим соображениям «чистили» неоднократно, и исчезновение этих данных, которые неудобны только одной политической кампании — «голодоморной», вкупе с вышеприведенными странными цифрами, заставляют предположить, что голод был не основной причиной смертности в 1933 году. Если все эти люди умерли от голода — то в чем причина внезапного исчезновения данных из государственного архива?

Ищем эпидемию

История знает три причины массовой смертности: голод, война, эпидемия. Голода летом не может быть по определению. Войны в 1933 году тоже не наблюдалось. Остается третья составляющая — эпидемия.

Для начала поговорим об инфекционных болезнях вообще. По данным украинского государственного института здравоохранения[53], в 1927 году в республике заразные болезни стали причиной смерти 25,9 % умерших в городах и 28,6 % — на селе. Если вынести за скобки туберкулез (13,1 и 11,1 % соответственно), то на долю прочих инфекционных болезней останется 12,8 и 17,5 %. За период от 1927 по 1929 г. в среднем на Украине ежегодно умирало:

От скарлатины 23 325 чел.

кори 11 189

коклюша 10 598

дизентерии 6415

дифтерии 5242

брюшного тифа 4689

невыясн. тифа 4277

сыпного тифа 412

возвратн. тифа 82

Как видим, первые места в списке заполняли детские инфекции, заболеваемость которыми была традиционно высокой во всей Российской империи. Во времена отсутствия прививок и антибиотиков эти болезни нередко заканчивались смертью[54]. В те три года, о которых идет речь, от четырех основных детских инфекций — скарлатины, кори, коклюша и дифтерии — умерло около 50 тыс. человек, что составило 10 % общей смертности по республике.

Всего же в 1926–1927 годах дети до 9 лет составляли 57 % всех умерших. Смертность в возрастной группе 0–4 года была 70,4 на тысячу среди мальчиков и 59,6 среди девочек. В следующей возрастной группе (5–9 лет) — 8,3 и 7,8 соответственно.

Для полноты картины надо бы привести и сравнительные данные. В 1895–1898 гг. в Российской империи смертность в возрастной группе 0–4 года была 115,6 и 98,8 на тысячу населения, а в группе 5–9 лет — 13,3 и 13,1 соответственно. Для сравнения: в Швеции, по данным 1901 г., смертность в самой младшей группе 28,4, а по данным 1925 г. — 16,8 на тысячу, в следующей группе — 4,1 и 2,0 соответственно.

Однако вернемся к нашей теме. Итак, примерно четверть населения Украины в 1927 году умирала от заразных болезней. Из приведенных данных видно, что в то время на Украине бушевала эпидемия скарлатины. В 1919 году эта болезнь давала 14,3 % летальности, и даже если допустить, что советская медицина за десять лет снизила этот процент… ну, скажем, до 10 %, то мы получаем 150–200 тысяч случаев скарлатины в год. Однако серьезных эпидемий, затронувших взрослое население, в конце 20-х годов не наблюдалось. Но это не означает, что их не было и в начале 30-х.

По 1933 году данных по смертности, как уже говорилось, нет — зато есть по заболеваемости. Вот данные из Картотеки ЦУНХУ Госплана СССР о распространении основных инфекционных заболеваний в БССР, РСФСР и СССР[55]. В сведениях по УССР и СССР в числителе дроби указано абсолютное количество заболеваний (в тысячах), а в знаменателе — количество заболевших на 10 000 населения. В Белоруссии и России статистика, по-видимому, таких высот еще не достигла.

Таблица 3

На основании одной этой таблицы можно писать романы и снимать кинофильмы об упорной и героической борьбе советской медицины с инфекционными заболеваниями. В первую очередь — детскими. И, кстати, заболеваемость корью в целом по стране снизить не удалось, а на подвергшейся «геноциду» Украине — в два раза. Но мы говорим не об этом. Мы ведь ищем эпидемию — и без труда ее находим.

Распространение эпидемий вообще вещь загадочная. Например, обычный спутник голода — дизентерия в 1933 году дала устойчивый минимум, но почему-то резко поднялась в 1934-м, неголодном году. Что еще раз свидетельствует: все было ой как непросто.

Зато взлетели показатели по двум забытым ныне болезням, одна из которых связана с социальными бедствиями (но не с голодом), а другая — вообще сама по себе, поскольку зависит, в основном, от плодовитости комаров. В 1933 году за сто тысяч человек перешагнули показатели по сыпному тифу (212 644 чел.) и малярии (767 224 чел.). В целом же по СССР в том году наблюдался наивысший пик заболеваемости за всё время существования государства — количество инфицированных малярией составило 6 миллионов 282 тысячи 586 человек. Причем именно малярия дает характерный, ярко выраженный летний пик заболеваемости. Думаем, что других причин летнего пика смертности можно не искать.

Хотя и с этой болезнью все не так просто, как кажется. В 1934 году больных в три раза больше, а повышенной смертности нет вообще.

В чем же дело?

Жертвы комара-убийцы

Малярия имеет древнейшую историю. По крайней мере, точно известно, что она была распространена в Древнем Египте. Как установили современные учёные методом ДНК-тестов, ею болел и от нее умер фараон Тутанхамон в 1324 году до нашей эры.

Долгие годы малярия считалась порождением болотных испарений. Само это слово в переводе с итальянского языка означает «плохой воздух». В средние века самой дурной репутацией пользовался воздух Рима, который получил репутацию «гиблого места» из-за окружавших его болот. Однако никто почему-то не догадался связать эту болезнь с укусами комаров. Только когда стал известен настоящий возбудитель болезни — малярийный плазмодий и его переносчик — малярийный комар (анофелес), когда в 1891 году русский ученый, профессор Д. Л. Романовский установил действие на плазмодий хинина, тайны болезни стали считать, наконец, раскрытыми. Но, несмотря на это, малярия до сих пор остается бичом человечества.

Итак, малярия — заболевание крови, вызываемое кровепаразитами плазмодиями. Переносчиками его являются малярийные комары (анофелесы), яйца, личинки и куколки которых развиваются в воде. В организм человека паразиты малярии попадают при укусе зараженного комара. Однако источником инфекции становится больной этой болезнью, комары ее только переносят.

Первый признак заболевания малярией — лихорадка. В большинстве случаев приступ начинается ознобом, нередко столь сильным, что больного трясет, и ему не удается согреться даже под теплой одеждой. Вскоре озноб сменяется жаром. Температура постепенно поднимается до 39–40°; лицо больного краснеет, он тяжело и часто дышит, жалуется на сильную головную боль. Затем температура быстро снижается, иногда ниже нормальной; больной в это время сильно потеет. На следующий день он чувствует себя почти здоровым.

Затем приступ повторяется: при трехдневной форме малярии — каждый третий день, при четырехдневной — каждый четвертый, при тропической — нередко ежедневно. По мере повторения приступов у больных, из-за разрушения паразитами красных кровяных телец, развивается малокровие, увеличиваются селезенка и печень, значительно уменьшается количество белых кровяных телец.

Длительно протекающая малярия истощает силы больного, снижает трудоспособность взрослых, замедляет рост и развитие детей. Если малярию не лечить, она может привести к разрыву селезёнки, коме и смерти больного. Дает она и разного рода осложнения. Иммунитет у переболевших держится недолго[56], так что человек может заболеть снова и снова…

В Российской империи, а потом и в СССР болезнь эта была распространена почти по всей стране, вплоть до Архангельской губернии. «Большая медицинская энциклопедия», выпущенная в конце 20-х годов, снабжает нас изрядным количеством сведений о малярии и, в частности, о ее распространенности в Советском Союзе. Исследования, правда, заканчиваются 1927 годом — ну да сколько успели[57].

Начиная с 1917 года страна пережила две пандемии малярии: одну — во время Гражданской войны, другую — с 1922 года (третья стартовала как раз в начале 30-х годов). Смертность от этой болезни, в общем-то, невелика. «В 1923 г. летальность при малярии, по данным стационаров, составляла в Ярославле — 2,0 %, в Астрахани — до 2,3 %, по лечебным учреждениям Дагрыбы (Дагестан) — от 1,5 % до 3,5 %, в Тифлисе — до 5 %»[58]. Но, во-первых, это в больницах — а многие больные, особенно сельские жители, в больницы не попадали, да и врачей-то в то время по деревням было — мы уже знаем, сколько. А во-вторых, здесь речь идет о малярии в целом, а смертность очень сильно зависит от ее формы. Как отмечается в «Русском медицинском журнале», «трехдневная, четырехдневная и овале-малярия являются доброкачественными инфекциями и почти никогда не приводят к летальному исходу, в то время как тропическая малярия при позднем и/или неадекватном лечении практически всегда ведет к смерти больного»[59].

Еще более интересны приведенные в «Большой медицинской энциклопедии» данные о помесячной заболеваемости. «Помесячное распределение малярии неодинаково в отдельных районах. В Европейской части РСФСР, в Белоруссии, Украине и Сибири максимум заболеваний наблюдается весной (в апреле-мае), в Закавказье и среднеазиатских республиках — в конце лета или в начале осени (в августе-сентябре)… Неодинаковое помесячное распределение заболеваний малярией зависит от преобладания отдельных форм ее: там, где преобладающей формой является трехдневная малярия (в большинстве районов РСФСР, в Белоруссии и пр.), наблюдается весенний подъем; наоборот, там, где большое распространение имеет тропическая форма малярии, отмечается летне-осенний подъем…

В период пандемии характер помесячной кривой в СССР резко изменился: в европейской части СССР, где максимум заболеваний ранее в течение многих лет приходился каждый год на май, он передвинулся в 1922 г. на сентябрь; в 1923 г. он наблюдался в июне, и лишь в следующие годы кривая снова приняла свой обычный характер с максимумом в мае. Указанное извращение помесячной кривой должно объяснить распространением в годы пандемии тропической формы малярии по всей стране»[60].

А теперь посмотрим еще раз на странный сезонный пик графика смертности, в точности совпадающий с описанием, данным «Медицинской энциклопедией». И если нам удастся найти свидетельства, что на Украине в тот год свирепствовала не обычная трехдневная, а тропическая малярия, то можно считать, что мы нашли причину летнего пика.

Свидетельство нашлось на удивление легко.

Из докладной записки Днепропетровского областного отдела ГПУ председателю ГПУ УССР Балицкому. 5 марта 1933 года.

«По Нововасильевскому району высокая смертность относится в значительной мере к массовым заболеваниям тропической малярией, которая приняла характер массовой эпидемии с большим количеством смертельных исходов»[61].

Казалось бы, откуда малярия в марте, когда никаких комаров нет и в помине? Все дело в особенностях протекания этой болезни в наших широтах. Инкубационный период плазмодий в северных и средних широтах Европы (в которых находится большая часть областей Украины), в отличие от тропических 8–10 дней, составляет до 14 месяцев, так что человек, заразившийся осенью, может заболеть, например, весной следующего года, а может и летом.

Кстати, это объясняет и еще одно особое «зверство» сталинского правительства. Помните, Ющенко говорил про «черные доски» — деревни, занесенные на эти доски, закрывались, в них нельзя было ни въехать, ни выехать. На самом деле он явно что-то, как обычно, перепутал. Действительно, деревни, не сдавшие госпоставки, заносились на «черные доски», а репрессивные меры заключались в том, что в них не завозились промышленные товары. А вот когда запрещали въезд и выезд из деревень — эти меры больше всего похожи на противоэпидемические. Существуют и воспоминания очевидцев, уже из городов РСФСР, о том, что выходцев с Украины не пускали в города, вплоть до того, что устанавливали кордоны на вокзалах. Если эти меры принимаются против голода, они поражают своей жестокостью и бессмысленностью. Но они абсолютно оправданны, если речь идет об эпидемии!

Их не зря применяли — но все равно не смогли предотвратить вспышку этой болезни, например, в Белоруссии: в 1935 году число малярийных больных по сравнению с 1933 годом там выросло в четыре раза!

…и снова геноцид по-советски

По-видимому, в порядке особого извращения советское правительство, одной рукой замаривая голодом украинских землепашцев, другой боролось с эпидемиями. Малярии тоже была объявлена непримиримая война. В этой связи интересно письмо Народного Комиссариата здравоохранения СССР американскому врачу Ариетте Джилл, где в качестве примера борьбы с инфекционными заболеваниями приведены меры, предпринятые государством именно по борьбе с малярией.

Из письма доктору Ариетте Джил, США. 13 декабря 1938 г.

«13 декабря 1938 г. Доктору Ариетте Джилл, США.

Уважаемый доктор, охотно сообщаем Вам интересующие Вас сведения об организации борьбы с заразными болезнями в СССР.

Борьба за ликвидацию заразных заболеваний, как программная задача, а также проведение предупредительных мероприятий, ставящих собой целью недопущение возникновения эпидемических вспышек, осуществляется Советским государством через Народный Комиссариат Здравоохранения, в ведении которого находится вся лечебная сеть государства, а также специальная санитарная противоэпидемическая служба…»

Дальше идет общая картина советского здравоохранения — мы ее пропустим.

«…Для специального санитарно-эпидемического обслуживания имеется организация Государственной Санитарной Инспекции и противоэпидемической службы, в которой в 1937 году работало свыше 9 тысяч врачей санитарных специалистов — по различным видам санитарной специальности, эпидемиологов и бактериологов. В распоряжении этой организации имеется широкая сеть дезинфекционных учреждений, санитарно-бактериологических лабораторий и заразных больниц, а также большая сеть научных санитарных бактериологических институтов, имеющихся во всех союзных республиках и крупных областях.

Законодательство Советского Союза предоставляет очень широкие права для осуществления предупредительного и текущего санитарного надзора санитарным врачам, работающим в Государственной Санитарной Инспекции, также для надзора за соблюдением санитарных норм и правил. Школы обслуживаются специальной сетью детских профилактических амбулаторий, пунктов охраны здоровья детей и подростков, а также специальной сетью школьных врачей и сестёр.

В целях иллюстрации объёмов работы по ликвидации инфекционных заболеваний и мероприятий по предотвращению их возникновения мы приведём в качестве примера мероприятия по ликвидации и предупреждению малярийных заболеваний в СССР.

В 1937 году было обследовано 25 миллионов человек в целях выявления малярийных носителей — около 3 с половиной миллионов человек было подвергнуто противорецидивной хинизации, два с половиной миллиона человек — систематическому противомалярийному лечению, около полумиллиона человек — медикаментозной профилактике.

Для борьбы с личинками комара было произведено авиаопыление на территории свыше 1 миллиона ста тысяч гектаров, занефтировано около 50 тысяч гектаров водоёмов, свыше 300 тысяч квадратных метров было засетчано помещений металлической сеткой и свыше 500 тысяч квадратных метров марлевой сеткой, отпущено свыше 600 тысяч штук пологов. Свыше 30 миллионов рублей израсходовано на проведение мелиоративных оздоровительных противомалярийных работ.

Все эти противомалярийные работы и помощь населению проводятся бесплатно и за счёт государства…»

Вот еще — не совсем по теме главы, но, в общем-то, по теме книги — о «советском геноциде» сельского населения, как классового врага нового строя.

«В заключение мы позволили себе ещё сообщить о сети лечебных и санитарных учреждений для специального обслуживания сельского населения в месте его жительства. Помимо права на получение всех видов лечебного, санитарного и санаторно-курортного обслуживания в городах и в районных центрах, для сельского населения нашей страны организована ещё так называемая сельская участковая сеть. Учреждения этой сельской участковой сети имеются свыше чем в 30 000 населённых пунктах и состоят из врачебных амбулаторий, общих больниц и фельдшерских, сестринских и акушерских пунктов (персонал этот дипломирован со специальным средним 2–3-летним медицинским образованием).

На обязанности сельских пунктов, обслуживаемых средним медицинским персоналом, лежит оказание медицинской помощи в несложных случаях и обязательный вызов врача для оказания помощи в более серьёзных случаях, требующих врачебного вмешательства.

Таким образом, к настоящему времени почти каждый крупный населённый пункт в сельских местностях обслуживается дипломированным медицинским работником. Медицинская помощь в сельской участковой сети также оказывается населению за счёт государства»[62].

Можно сколько угодно иронизировать над советской системой здравоохранения — но к концу 30-х годов с эпидемиями на территории СССР было, в основном, покончено.

Итак, мы установили, что на начало 30-х годов приходится старт третьей пандемии малярии, охватившей СССР в XX веке. На Украине пик заболеваемости пришелся на 1934 год, но смертность в том году не повысилась. Почему?

О причинах мы можем только гадать — но гадать можем. Во-первых, в 1934 году не было голода, население было крепче — поскольку ослабленный голодом организм хуже сопротивляется любой болезни. Во-вторых — как мы уже писали, известно четыре формы малярии, а к особо опасным относится лишь одна. В данных ЦУНХУ нет разбивки по видам болезни. Однако простая логика говорит, что во время эпидемии борьба ведется в первую очередь с самыми опасными формами, и если Минздрав Украины сосредоточил основные усилия на районах, охваченных тропической малярией (пусть даже в ущерб другим), такое несовпадение вполне могло иметь место.

Как мы уже писали, мы не смогли найти в архивах сведений о причинах смерти по Украине. Однако анализ данных по другим республикам показал, что в том году имела место еще одна, очень странная «эпидемия», причин которой нам найти не удалось. Однако некоторые предположения сделать можно — и предположения эти кажутся до ужаса реальными.

А кроме того, нет никаких оснований считать, что эта непонятная «эпидемия» обошла Украину стороной.

Загадочные энтериты

Не везде в СССР машина сбора статистических сведений была уже отлажена, но в городах РСФСР она работала. Посмотрим, от чего в 1933 году умирали граждане республики.

В 1932–1933 гг. форма № 5 ЦУНХУ Госплана СССР (Сведения об умерших по полу, возрасту, социальному положению и причинам смерти) предусматривала учёт умерших по пятидесяти причинам:

1. Искусственный аборт и его последствия

2. Преждевременные роды, естественный аборт

3. Септические заболевания после родов

4. Прочие осложнения беременности, родов и послеродового периода

5. Болезни новорождённых (до 3-х мес.) и врождённые пороки развития

5а. Врождённая слабость до 1 года и преждевременное рождение

6. Брюшной тиф и паратиф

7. Сыпной тиф

8. Возвратная горячка

9. Оспа

10. Корь

11. Скарлатина

12. Коклюш

13. Дифтерия

14. Грипп, инфлуэнца

15. Дизентерия

16. Крупозная пневмония

17. Туберкулёз дыхательных органов

17а. Туберкулёз мозговых оболочек

18. Туберкулёз прочих органов и без указания

19. Спинная сухотка, прогрессивный паралич

20. Прочие формы сифилиса и его последствий

21. Малярия

22. Прочие инфекционные и паразитарные болезни

22а. Карбункул, фурункул и абсцесс флегмона

23. Убийства

24. Самоубийство

25. Насильственная смерть без указания (убийство, самоубийство)

26. Промышленные травмы

27. Травмы непромышленные и неустановленного характера

28. Алкоголизм

29. Болезни от неполноценного питания, включая рахит

30. Рак и другие злокачественные образования

31. Новообразования доброкачественного и неустановленного характера

32. Болезни обмена веществ

33. Болезни эндокринной системы

34. Болезни крови и кровеносных сосудов

35. Артериосклероз мозга, мозговые кровоизлияния и апоплексия

36. Прочие болезни нервной системы и органов чувств

37. Болезни сердца

38. Прочие болезни органов кровообращения

38а. Гангрена

39. Бронхит, бронхопневмония, пневмония без указания

40. Прочие болезни органов дыхания кроме крупозного воспаления лёгких

41. Энтерит, колит

41а. Энтерит диарея в возрасте до 2-х лет

42. Аппендицит тифлит

43. Болезни печени и желчных путей

44. Прочие болезни пищеварительных органов

45. Нефрит

46. Прочие болезни мочевых органов невенерического происхождения

46а. Болезни половых органов невенерического происхождения

47. Болезни органов движения и костей кроме туберкулёза (18), ревматизма (22, 32) и острого остеомиэлита

48. Болезни кожного покрова кроме флегмоны, абсцесса и карбункула (22а), гангрена

49. Старческая дряхлость

50. Прочие недостаточно определённые причины смерти[63].

Как видим, этот перечень включает «болезни от неполноценного питания». В основном это рахит, но сюда, по идее, должен войти и голод. Кроме того, п. 41 тоже можно отнести к нашей теме — люди питаются суррогатами и кормят ими детей.

Мы не знаем точно, что было на Украине. Но если мы рассмотрим причины смерти в РСФСР, то, кроме прочего, еще раз поймем, людям какой профессии у нас бессовестно недопоставлено памятников.

Итак, отчего умирали жители Москвы в 1933 году?

От болезней сердца умерло в том году 6274 человека. Вы думаете, они на первом месте? Нет, однако — на втором! Первое место — 6378 чел. — занимали бронхит и бронхопневмония. Почему? А вот попробуй, пойми! Третье место — 4870 чел. — «энтерит и диарея в возрасте до 2 лет», проще говоря, младенческие поносы. Четвертое — 4704 — туберкулез. На пятом месте — 3413 — стояла онкология, на шестом — 3209 — непроизводственные травмы. Седьмое место — 2274 — врожденная младенческая слабость и преждевременное рождение. За тысячу человек перешли сыпной тиф (1958), корь (1637), крупозная пневмония (1289), энтерит и колит у взрослых (1236). А всего из 55 435 умерших стали жертвами инфекционных болезней и пищевых отравлений 23 295 человек, или около 40 %. И самая жуткая цифра — треть умерших составили дети до 2 лет. Это — Москва, где со здравоохранением было хорошо.

А теперь возьмем провинцию. Данные по причинам смерти в сельских районах в Москву не пересылались по весьма уважительным причинам: если сам факт смерти еще как-то фиксировался, то в деревнях редко заморачивались выяснением причин смерти. Хотя бы потому, что для этого надо иметь в наличии врача, а тогда и фельдшер-то был один на несколько деревень. Поэтому посмотрим, что нам дает статистика, обследовавшая небольшие (меньше 50 тыс. населения) города и городские поселки по Европейской части РСФСР (за исключением некоторых областей, не представивших сведения вовремя).

Картина похожая, но не совсем. На первом месте все те же бронхиты (17 620), затем болезни сердца (15 992), младенческие поносы (14 597), туберкулез (14 164), корь (6247), энтерит и колит у взрослых (6793), врожденная слабость младенцев (5198), дизентерия (4492), сыпной тиф (3290). Всего от инфекционных болезней и отравлений умерло 25 %. И все с тем же мрачным постоянством: треть умерших — дети до 2 лет.

И еще очень странные показатели есть в отчетах ЦУНХУ за 1933 год. Они содержатся в таблицах, относящихся к городам РСФСР, не испытывавшим сильного голода, и поэтому их здесь быть не должно. Но они есть…

Во время голода люди умирают часто не от самого голода, а от того, что питаются разного рода суррогатами. Это понятно, естественно и не должно нас удивлять. Как писали в той же докладной записке Днепропетровского ОГПУ от 5 марта 1933 года:

«Нами зарегистрировано 354 случая отравления от употребления в пищу сорных трав, хлопковых семян, отходов от пивоварения, зерен абрикосов и вишен. Из этого числа 42 отравления повлекли за собой смертельный исход. В Большелепетихском районе, по определению врача, признаки отравления сорными травами (миший и репий) наступали через несколько часов и заканчивались смертью у детей в течение одних суток, у взрослых в течение 3–5 суток».

Эти люди вполне могут быть включены в статистику голодных смертей. Мы говорим совершенно о другом. В Москве сорных трав не ели, но если посмотреть, сколько человек покинули этот мир по причинам, связанным с питанием, получается очень странная картина.

Москва. Из 55 435 человек 967 умерли от дизентерии, 340 — от брюшного тифа, 41 — по причине неполноценного питания. Тут ничего удивительного нет. А вот пункт 41 поставил в тупик. 1236 умерших от колита и энтерита и 4870 детей до двух лет с тем же диагнозом. Что это за загадочные энтериты и колиты, сиречь воспаления кишечника, от которых в 1933 году умерло около 11 % населения всех возрастов?

Смотрим дальше. Ленинград. Из 42 177 умерших этот непонятный диагноз унес жизни 926 взрослых и 3025 детей — около 9 % общей смертности. По городам с населением 50–100 тыс. человек в европейской части РСФСР — 82 999, 6349 и 7531, то есть уже 14 %. Индустриальные центры европейской части: 32 467, 1298 и 3442 — 14,5 %. Города и городские поселки Европейской части РСФСР: 168 382, 6793 и 14 597 — около 13 %. По всем городским поселениям: 459 607, 32 488 и 41 892 — 16 %. И совершенно запредельные цифры по городу Баку: 11 052, 596 и 2409 — 27 % умерших. Что же за всем этим может скрываться?

Заглянув в Интернет, мы узнаем, что основные причины острых энтеритов и колитов, кроме дизентерии, брюшного тифа и холеры, которые в то время умели диагностировать и включали в список отдельной строкой, — пищевые отравления. Но чем в российских городах можно было так отравиться? Пищевыми суррогатами? Однако в Москве не ели пищевых суррогатов — не было причины! Тем более, люди в России были по части голода опытные и без крайней нужды не стали бы употреблять в пищу то, чем можно отравиться. Отравление в таких масштабах в неголодающем городе явно вызвал какой-то вполне доброкачественный с виду продукт. Причем учитывая, что травились, в основном, младенцы, этот продукт должен иметь отношение к детскому питанию. Мясо? Мясо детишки получают в гомеопатических дозах. Молоко? Молоко, впрочем, как и мясо, поставляется расположенными вокруг городов крестьянами или колхозами, так что «эпидемии» были бы локальными, а не по всей республике. То же самое и с овощами. Единственный продукт, который гоняют по всей стране, — это хлеб и крупы: гречка, кукуруза, пшено, манка. Основной прикорм для младенцев в то время — манная каша. А манная крупа, как гласит Википедия, это «пшеничная крупа грубого помола». Ну, и белый хлеб, сухари, сушки… Могли ли они стать причиной смертельной болезни?

Еще как могли!

Хлеб, несущий смерть

Вернемся на Украину. Писатель Сигизмунд Миронин выдвинул версию, что значительная часть тех, кто считается умершими от голода, на самом деле погибли совсем по другой причине.

«Для того чтобы понять причины смерти этих людей, надо посмотреть на особенности внешнего вида умерших — они были опухшими и их было очень много, такая информация содержится в документах по „Голодомору“, рассекреченных недавно. Мы стали смотреть в архивах строго секретные милицейские сводки того времени, где сообщалось об умирающих. Явление было массовым, если не сказать — повальным. Об опухании пишут в своих донесениях Сталину Хатаевич и Косиор.

Опухание голодающих 1932–1933 года фиксируется повсеместно, тогда как дистрофия — очень и очень редко. Между тем, известные случаи хорошо подтвержденного голода характерны именно массовой дистрофией. Большинство не умирает, но тощает, превращается в живые скелеты. Голод 1921–1922 годов показал массовую дистрофию, голод 1946–1947 годов — массовая дистрофия, ленинградский блокадный голод — тоже массовая дистрофия, узники нацистских концлагерей — тотальная дистрофия. А вот голод 1932–1933 почему-то дистрофией не сопровождается — сплошные опухания и смерти. В голод 1946–1947 гг. на Украине было зарегистрировано 1,5 млн дистрофичных крестьян. А вот все сообщения о голоде 1932–1933 — сообщают только об опухании».

Ну, на самом-то деле пухли с голоду по весне в российских деревнях достаточно интенсивно. Но и ели в голодающих деревнях тоже что попало. А там, где нельзя было достать суррогатов, вроде коры, лебеды и пр., большей частью от голода сохли (хотя и не всегда).

Сигизмунд Миронин предположил, что одной из основных причин смерти был… хлеб!

«Можно ли отравиться хлебом? Можно! Например, если в нем находится достаточное количество сильнотоксичных паразитов. Обычно это грибки. В принципе, это знали все потомственные опытные крестьяне — хлеб надо провеивать, иначе может быть беда.

…

Наша гипотеза состоит в том, что так называемые „голодные отеки“ на самом деле связаны не с самим по себе голодом, а с отравлением, вызываемым съедаемым человеком под влиянием голода зараженных продуктов, например спрятавшего и поедавшего неочищенное зерно, пораженное болезнями злаков. При этом человек кажется не кахексичным, а опухшим. Этим непротиворечиво объясняются и многочисленные факты опухания и смерти в семьях, у которых находили серьезные запасы продовольствия.

Наша гипотеза может быть сформулирована таким образом. Крестьяне вышли из колхозов, не убрали зерно или убрали ночью (украли), чтобы соседи „не заложили“ и легче было спрятать украденное. Зерно это, естественно было непровеянным. Хранилось оно, как массово показывают очевидцы — в мешках, а то и вовсе навалом в ямах.

Часть крестьянства зимой начала голодать. В результате того, что закончился честно заработанный, но выданный из-за разворовывания в недостаточном количестве хлеб. Либо в результате отсутствия законного хлеба — по справкам ГПУ, основная масса голодающих имела мало трудодней — часть людей работала очень плохо. Почти у всех „были ямы“, но из-за недоступности (без опасности обнаружения) укрытых снегом запасов, еды у небольшой части крестьян оказалось недостаточно. Спрятанное по ямам зерно долго оставалось нетронутым…

…

Будучи непровеянным, зерно во время хранения в сырых ямах не только сохранило, но даже увеличило токсические свойства… Сворованный, припрятанный без нормального перевевания хлеб — оказался смертельной отравой. Молотый тайком по ночам хлеб не чистился перед помолом и оказывался отравой. Про влажную очистку перед перемалыванием крестьяне вообще не знали. Эта норма очистки от спорыньи и других грибков тогда только вводилась в промышленность на основании данных науки после эпидемии эрготизма 1925–1928 годов. Крестьяне этого ещё не знали, а где знали — не применяли из-за обычного крестьянского консерватизма, как у нас вежливо называют деревенскую тупость»[64].

Итак, версия Миронина заключается в том, что голодающие крестьяне употребляли в пищу пораженное грибком зерно, травились и умирали.

Смертельные грибочки

Отравление хлебом известно с древнейших времен. Эрготизм, он же «огонь св. Антония», «хлебная болезнь», «зудящая болезнь», «злая корча» — один из его разновидностей. Его причина — отравление спорыньей, грибком, паразитирующим на злаках. Большая Медицинская энциклопедия говорит о ней так:

«Обычно токсидемия эрготизма появляется осенью после сбора урожая. Большая влажность способствует разрастанию спорыньи; поэтому вспышки эрготизма чаще бывают после дождливого лета. Наиболее ядовита свежесобранная спорынья; спустя 5–8 месяцев токсичность ее падает. Заболевает эрготизмом преимущественно взрослое население; грудные дети и старики мало склонны к нему… Острые случаи длятся около суток и дают огромный процент смертности. При них сочетаются симптомы поражения пищеварительного тракта (рвоты, понос) с тяжелыми расстройствами нервной системы — психотическим состоянием, парестезиями, болезненными судорогами (convulsions cereales)…» Дальше идет описание менее острых форм. Кстати, именно из спорыньи был впервые выделен знаменитый галлюциноген ЛСД.

Единственный способ борьбы с эрготизмом — очистка зерна от спорыньи. Судя по тому, что в России за двести лет — с 1710 по 1909 г. — было зарегистрировано 24 крупных эпидемии эрготизма, этим способом регулярно пренебрегали. Учитывая психологию хлеботорговца и состояние здравоохранения Российской империи, скорее всего, пренебрегали не по невежеству, а из-за банального шкурничества: для себя зерно очищали, а на продажу — и так сойдет!

Впрочем, спорынья — далеко не единственный грибок, который может поражать злаки. Есть и другие.

В науке отравление грибами называется микотоксикозом. Болезни эти широко известны у птиц и у скота, менее распространены у людей — но это сейчас так стало, благодаря тотальному контролю за пищевыми продуктами. Простой поиск в Интернете снабдил нас устрашающим описанием предмета.

«Микотоксины чаще обнаруживаются в растительных продуктах. Поражение их грибками происходит в период созревания и уборки урожая при неблагоприятных метеорологических условиях и неправильном хранении. Сельскохозяйственные продукты и корма, пораженные грибками, изменяют свой внешний вид, что помогает установить их недоброкачественность. Такие продукты и корма могут стать причиной тяжелых заболеваний людей и животных вследствие накопления в них микотоксинов…

Микотоксины устойчивы к действию физических и химических факторов. Поэтому разрушение их в пищевых продуктах представляет трудную задачу. Общепринятые способы технологической и кулинарной обработки лишь частично уменьшают содержание микотоксинов в продукте. Высокая температура (свыше 200°), замораживание, высушивание, воздействие ионизирующего и ультрафиолетового излучения оказались также малоэффективными.

Известно несколько видов микотоксинов: пищевые (алиментарные), респираторные (пневмомикотоксикозы), дерматомикотоксикозы».

Вторые и третьи нас не интересуют — пропустим. Итак…

«К наиболее распространенным алиментарным микотоксикозам людей и животных относятся фузариотоксикозы: споротрихиеллотоксикоз, фузариограминеаротоксикоз, фузарионивалетоксикоз.

Споротрихиеллотоксикоз — тяжелое заболевание, связанное с употреблением продуктов из перезимовавшего под снегом или поздней уборки зерна, содержащего токсины грибков Fusarium sporotrichella var. Sporotrichioides и var. poae. Протекает с симптомами общего токсикоза (слабость, недомогание, потливость), затем развивается прогрессирующая лейкопения (до 300–100 и менее лейкоцитов в 1 мкл крови) с некротической или гангренозной ангиной, сепсисом.

Фузариограминеаротоксикоз (синдром „пьяного хлеба“) возникает в результате употребления выпеченных изделий из зерна, пораженного грибком Fusarium gramineanim… Заболевание проявляется в возникновении слабости, чувства тяжести в конечностях, скованности походки, появлении резких головных болей и головокружения, рвоты, болей в животе, диареи. При длительном употреблении изделий из такого зерна могут развиться анемия, психические расстройства, иногда наступает летальный исход.

Фузарионивалетоксикоз — тяжелое заболевание людей и животных, наблюдаемое при употреблении продуктов и кормов из пшеницы, ячменя и риса, пораженных „красной плесенью“ — видами грибков Fusarium (F. gramineanim, F. nivale, F. avenaceum). У людей заболевание сопровождается тошнотой, рвотой, диареей, головными болями, судорогами…

К этой же группе заболеваний можно отнести издавна известный микотоксикоз „эрготизм“ — тяжело протекающее заболевание, возникающее при употреблении злаковых, пораженных рожками спорыньи… У человека болезнь протекает в острой и хронической формах. У больных острой формой отмечаются симптомы острого гастроэнтерита и поражения ц. н. с. (парестезии, судороги); при хронической форме болезнь начинается с общей слабости, потери аппетита, ломоты во всем теле, появления парестезий, особенно в руках и ногах, рвоты, желудочно-кишечных расстройств…

При использовании пищевых продуктов или кормов, содержащих токсины-метаболиты — афлатоксины, продуцируемые некоторыми штаммами Aspergillus flavus и Aspergillus parasiticus, возникают афлатоксикозы. Токсичность афлатоксинов исключительно высока. Острая интоксикация афлатоксином группы В у большинства животных отличается быстрым развитием симптомов и высокой смертностью; клиническая картина острого отравления характеризуется вялостью, нарушением координации движений, судорогами, парезами, нарушением функции желудочно-кишечного тракта, геморрагиями, отеками, потерей веса и отставанием в развитии… Широкое распространение афлатоксинов в растительных продуктах питания, возможное накопление в продуктах животного происхождения и почти повсеместное обнаружение их продуцентов создает опасность для здоровья человека.

Известен ряд микотоксикозов, которые в основном регистрируются у сельскохозяйственных животных, но могут встречаться и у людей. Стахиботриотоксикоз — тяжелое заболевание лошадей. Возникает вследствие скармливания грубых кормов, содержащих токсин грибка Stachybotrys altemans. Может болеть также рогатый скот, домашняя птица. Характеризуется тяжелыми воспалительными и некротическими изменениями в желудочно-кишечном тракте, геморрагическим диатезом, острой сердечно-сосудистой недостаточностью, лейкопенией и агранулоцитозом»[65].

Более того, во многих статьях отмечается, что микотоксикозы опаснее всего для детей.

Причина значительной части этих милых болезней — употребление в пищу непровеянного, неочищенного и неправильно хранившегося зерна. Грибки, действительно, очень любили плодиться в разного рода схронах и ямах. Однако версия, что, когда у людей кончался честно заработанный хлеб, они поневоле лезли в ямы, тайно мололи зерно и травились — слишком простая, лежит, можно сказать, на поверхности, и как все, находящееся на поверхности, несколько легковесна. Крестьяне отлично знали, как выглядит порченое зерно, каковы последствия его употребления в пищу, а количество хлеба, потребное для пропитания одной семьи, можно перебрать и руками. Но кто помешает сдавать и принимать порченое зерно в качестве хлебопоставок? Помните фильмы, как продотрядовцы ищут хлеб, разрывают ямы и вывозят найденное на подводах? Городские комсомольцы могли и не знать, что вывозят не жизнь, а смерть.

Оно, конечно, существуют правила и санитарный контроль, но когда речь идет о выполнении плана, ответственности партбилетом и пр., то о каких правилах может идти речь? В ход идут и приписки, и откровенный брак, а санконтроль можно уговорить, застращать, в конце концов, поднести «барашка в бумажке»…

Все же едва ли порченое зерно могло в массовом количестве просочиться сквозь все санитарные кордоны на пути от амбара или ямы до государственного хлебозавода. Нарушение санитарных правил чревато очень неприятными последствиями, особенно если расследующие очередное отравление чекисты решат пустить его виновников не по обычной, а по 58-й статье, которая вся насквозь была подрасстрельной. Нарушали, конечно, но все же не в массовом порядке. Но существовал еще и черный рынок — а вот ему никто не указ! На тайных мельницах мололи все что угодно, лишь бы весу побольше, и ядовитая мука и крупа отправлялись в кооперативы и на черный рынок.

Может быть, есть и другое объяснение столь чудовищной смертности от энтеритов и колитов. Но нам оно в голову не приходит.

Когда «грибной год» не радует

Посмотрим теперь, как в то время обстояло дело с грибковыми болезнями растений. В этом нам поможет статья кандидата сельхознаук Назара Назаренко «Голод как результат системного кризиса»[66]. Статья достаточно специальная, кому не хочется ее читать, пусть поверит на слово: грибковые болезни в СССР в то время были одной из самых тяжелых сельскохозяйственных проблем.

«Даже элементарный анализ научных статей за период 1932–1933 гг. показывает такую картину; что поседеть впору. Достаточно было просмотреть Сборник работ Всесоюзного института защиты растений (Сборник ВИЗРа) за 1932–1933 года.

Головня. Ситуация с этим крайне опасным грибковым заболеванием была такова, что в 1931–1932 гг. было проведено несколько совещаний вплоть до всесоюзной конференции… В частности, перечисляя основные дефекты мероприятий по борьбе с головней, автор[67] пишет, что „… причиной сильного развития головни и постоянного наличия ее являлась форма индивидуального землеиспользования…“ Особо интересным является то, что, критикуя методы оценки проявления головни (регистрируются только те случаи, когда грибок становится видимым), автор констатирует факт, что регистрируются только проявления головни, а не зараженность, которая, по его мнению, приближается к 100 %, а сельскохозяйственные производители „…слишком свыклись с высокой заспоренностью семенного материала индивидуальных хозяйств…“

Среди основных факторов, влияющих на развитие головни, кроме засоренности, отмечаются время посева, норма высева, глубина заделки семян, по сути — любое нарушение агротехники приводит к вспышке развития головни. Что показывает, насколько „грамотными“ были работники во всех без исключения, но особенно в индивидуальных хозяйствах.

Угрожающая ситуация по головне отмечалась на 7 Всесоюзном съезде по защите растений. Исследования показали, что в 1925 году, например, в Крыму зараженность посевов составляла 30 %, при этом отмечалось падение зараженности головней в связи с введением мероприятий по защите растений. Дальнейшие исследования показали, что в 1932 году ситуация не только не улучшилась, а даже ухудшилась — Всесоюзный съезд работников отделов борьбы с вредителями (ОБВ) констатировал, что вопросам борьбы с головней не придается должного внимания. При этом констатируется, что к 1932 году процент проявления головни повысился (!). Для яровой пшеницы по твердой головне — с 0,3 до 0,6 %, по пыльной головне — с 0,3 до 0,5 %. При этом такие небольшие цифры не должны успокаивать, поскольку, как указывалось выше, методика учитывает только внешние проявления головни, а не зараженность (0,5 % по головне считается сильной зараженностью). Условно говоря, 1 % зараженности означает, что заражен каждый сотый колос. С учетом, что на каждый такой зараженный колос приходится порядка нескольких сотен миллионов спор, то зараженность 1 % приводит к 20–30 % гибели посевов. В 1932 году зараженность, в зависимости от культуры, колебалась от 0,6 до 4,1 %, наиболее проблемной культурой был овес. По Украине пораженность составляла 2,8 %, по Центральным черноземным областям — 3,6 %. В качестве основной причины, которая привела к вспышке головни на 1932 год, называется низкое качество работ по протравливанию и невыполнение инструкций по предотвращению заражения. Несколько другие цифры по пыльной головне приводит С. Бубеннов — 0,8 % по пшеницам и 1,2 % по ячменю в среднем по СССР.

В 1933 году ситуация была ненамного лучше. Так по яровой пшенице зараженность пыльной головней 0,5 % регистрировалась для 53–90 % обследованных площадей для Западных областей, Московской области, Центральных черноземных областей и Средней Волги. Для прочих районов такая зараженность колебалась в пределах 20–40 % обследованных площадей. Для твердой головни этот показатель колеблется около 15 % площадей и только для Западных и Горьковской областей составляет 28–33 %. Для озимой пшеницы ситуация несколько улучшилась, большинство посевов были чистыми, а количество площадей, сильно пораженных, составляло в среднем, 16 % по твердой головне и 32 % — по пыльной головне.

В целом можно констатировать, что ситуация с головней в 1932 году была действительно угрожающей (по сути, в каждом выпуске Сборника ВИЗР отмечается как минимум одна статья по этому вопросу) и можно однозначно утверждать потери как минимум 20–30%урожая от этого заболевания… Кстати, автор отмечает, что в совхозах и семенных хозяйствах селекционных станций ситуация не лучше, чем в прочих хозяйствах, а также отдельно акцентирует внимание не столько на снижение урожайности, сколько значительное ухудшение качества муки в результате поражения посевов головней. Таким образом, можно предположить, что отчасти высокая смертность в 1932–1933 годах определялась и плохим качеством муки в результате засоренности зерна головней.

Ржавчина. Более серьезно проблема стояла в связи с заражением посевов различными видами ржавчины. Так, на 7 Всесоюзном съезде по защите растений было пять докладов, посвященные ржавчине хлебных злаков. В частности… указывается, что за счет зараженности бурой ржавчиной наблюдалось потери до 70 % урожая по СССР… Так, на Кубани из-за эпифитотии ржавчины снижение урожайности в 1931 году составило до 40 %, а в 1932 — свыше 50 %. На Дальнем Востоке за счет ржавчины гибель урожая составляла в 1933 году 30–50 %, а по Северному Кавказу в отдельных колхозах — до 90–95 %.

При отсутствии массовой вспышки ржавчины потери урожая оцениваются в среднем 10–15 % по пшенице и овсу — ситуация была настолько тяжелая, что данные потери рассматриваются как „обычные“.

Особенно катастрофическим является поражение ржавчиной на стадии кущения — потери достигают 100 %. В СССР массовое развитие отмечено для 6 видов ржавчиновых грибков. При этом ситуация ухудшается тем, что во-первых, ржавчина достаточно тяжело идентифицируется и, во-вторых, вред является косвенным, поскольку поражаются стебли и листья. То есть — поражение выявить может только опытный агроном, а в целом посевы выглядят внешне вполне нормально. В годы эпифитотии абсолютный вес зерна из-за пораженности ржавчиной падает на 60–80 % для стеблевой ржавчины, для бурой ржавчины — на 40–47 % и на 20–29%уменьшается число зерен в колосе, поражение корончатой ржавчиной овса приводит к понижению абсолютного веса зерен на 50–60 %.

…В 1932–1933 году было два года подряд сильной эпифитотии стеблевой ржавчины по Северному Кавказу. В 1932 году корончатая ржавчина овса привела к гибели значительной части урожая по Украине, Белоруссии и центральным черноземным областям (общие потери урожая овса составляли до 20 млн. ц), такая же ситуация наблюдалась и в 1933 году. Вспышка развития листовой ржавчины в 1932–1933 годах привела к снижению урожая на 50 % для Украины (юго-запад Киевской области, Винницкая область, западная часть Одесской области), а в целом по СССР в годы сильного развития за счет листовой ржавчины потеря урожая достигала 20 %. При этом из-за поражения листовой ржавчины гибнут посевы озимых (выживаемость при сильном поражении падает до 4 %).

В 1933 году стеблевой ржавчиной были поражены 60–80 % зерновых в Центральных черноземных областях, Белоруссии, и в южной части Западных областей, а за счет бурой ржавчины потери достигали 20 % в Московской и Горьковской областях, на юге Северных областей и юго-востоке Центральных черноземных.

Общие потери от ржавчины в 1932 году составили 322,5 млн рублей.

Интересным является то, что развитие ржавчины стимулируется в теплую весну (17–18 °C) при обильных дождях, а также при нежарком лете (19–21 °C). Особенно опасны частые дожди, чередующиеся с сухой и теплой погодой.

Подобная картина в 1932–1933 годах, но в меньшей степени, характерна и для поражения зерновых фузариозом. Большой недобор урожая в связи с фузариозом констатировался на 7 Всесоюзном съезде по защите растений. Опасным является то, что зараженность зерна фузариозом может вызвать симптомы алкогольного отравления — т. н. „пьяный хлеб“. Наиболее часто такие отравления отмечались для Приморского края, Московской, Ивановской, Горьковской областей и Карелии. По другим районам точных данных о случаях такого отравления найти не удалось, однако в связи с сильным развитием фузариоза они вполне вероятны».

Прибавить тут, собственно, нечего…

«Миллионы украинцев были уничтожены голодом — Голодомором, который был специально организован коммунистическим сталинским режимом. У людей забрали всю пищу, их лишили всех средств к существованию и спасению», — пишет Кэтрин Ющенко.

Итак, получается, что по приказу из Москвы у украинских крестьян забрали все продовольствие подчистую. Не совсем понятна мотивация советского правительства: зачем ему надо уничтожать собственный народ?

От господ пиарщиков ждать объяснений не приходится. Для того, чтобы действовать на нервы пипла, мотивации не требуется. Как говорят в соответствующей среде, пипл и не такое хавал. Для политологии, рассчитанной на широкое потребление, вполне хватает мультяшного уровня: злодей плохой, потому что плохой.

Однако и в более серьезных работах, посвященных голоду, почему-то очень трудно найти конкретные цифры: а какой процент урожая шел государству в порядке хлебозаготовок и какой оставался в селе? Ведь, казалось бы, так просто: размеры хлебопоставок определены постановлениями Политбюро, валовый урожай можно взять из справочников — вперед! Но вместо документов на нас вываливают показания очевидцев, которые в младенческом возрасте видели, как в хату приходили какие-то люди и забирали все. Вообще все, вплоть до стакана пшена, из которого бабушка собралась варить детям кашу. И в душах людей поселяется такое возмущение, что про цифры они напрочь забывают.

Существуют и разные экзотические версии причин голода — вроде той, что злонамеренные иностранные правительства при расчетах на международном рынке требовали в уплату только хлеб, потому-де и пришлось забирать все зерно подчистую. Да, но ведь госпожа Ющенко утверждает, что «у людей забрали всю пищу» — то есть не только хлеб, но и мясо, и рыбу, и овощи с огородов. В республике не осталось ничего, ноль продовольствия.

Рыбный день по-украински

Человек живет не только хлебом. Тем не менее, нигде не приводятся данные по урожаю и поставкам картофеля, овощей, даже тех, что выращивались в колхозах (а ведь у колхозников были еще и свои огороды). Они-то куда делись?

Или взять, например, скот. По состоянию на 1 февраля 1932 г. общая численность скота на Украине составляла 13 млн 533 тыс. голов, в том числе крупного рогатого скота в колхозах, у колхозников и в единоличных хозяйствах — 5 млн голов. За год поголовье скота уменьшилось, но не фатально — на 1 июля 1933 г. стадо крупного рогатого скота все еще составляло 3 780 700 голов. По областям они распределялись следующим образом:

Киевская 773,8

Черниговская 502,5

Винницкая 625,1

Харьковская 623,8

Днепропетровская 452,7

Одесская 355,1

Донецкая 385,0

AM ССР 62,765

Если бы голодали фатально, скот съели бы весь или почти весь. Но ведь не съели же!

Или возьмем, например, рыбу — полезнейший продукт, содержащий все жизненно необходимые аминокислоты. О рыбе вообще нигде не упоминается — ее как бы и нет вовсе…

Основным районом рыбного промысла на Украине было и остаётся Чёрное море, которое по составу и характеру распределения живых организмов очень своеобразно и неповторимо. Ни одно море на Земле не имеет разделения по глубине на две зоны — кислородную (до глубины 150–200 м) и лишенную жизни сероводородную (ниже 200 м), занимающую 87 % его водной массы. Жизнь в Чёрном море сосредоточена в прибрежной полосе, в области небольших глубин, где обитает более 180 видов рыб, так что за ними и ходить далеко не надо.

В те годы в Черном море велся промышленный вылов белуги, осетра, севрюги, сельди, хамсы, шпрот, тюльки, кефали, барабули, ставриды, камбалы, тунца, бычка, морского окуня, кильки, дельфина…

Для обеспечения УССР рыбой в 1932 году в Азово-Черноморском бассейне работало 4 республиканских треста: Крымский, Азово-Черноморский, Азово-Донецкий и Украино-Черноморский, которые состояли из сотен рыболовецких артелей и колхозов, а также некоторого количества государственных рыбхозов. Это были достаточно мощные по тем временам предприятия. Так, например, в распоряжении Украинско-Черноморского треста в 1933 году находилось, не считая сотен парусных и парусно-гребных, 415 моторных судов, (в т. ч. в добывающем флоте — 350 и в обслуживающем флоте — 65 единиц); в различных подразделениях треста, на 1 января 1933 г., трудилось 9893 человека.

Рыболовецкие артели и колхозы наряду с судами, материалами для их постройки и эксплуатации, топливом, орудиями лова (сетями, снастями и крючками) обеспечивались деньгами и продовольствием.

А вот сколько получали рыбаки за центнер добытой

— сельди — 8 руб.

— воблы — 7 руб.

— частика крупного — 7 руб.

— красной рыбы — 40 руб.

— икры — 300 руб.[68]

Отношения Всесоюзного Управления «Главрыба» с республиканскими и, в частности, с украинскими трестами были весьма непростыми. Так, украинский наркомат снабжения запретил Укррыбсбыту в 1932 году заключать договор с «Главрыбой», мотивируя это тем, что Укррыбтрест является республиканским, и поэтому всё выловленное должно распределяться по нарядам Укрнаркомснаба. Проще говоря, вся рыбная продукция должна была поставляться только на Украину.

Судя по архивным документам, Москва против такой постановки вопроса не возражала, и вся выловленная украинскими трестами рыба поступала в республику.

Фактический вылов рыбы трестами Украины в 1932 г. и в 1933 г. (в тыс. центнеров)[69]

Как видим, в 1932 и 1933 годах для обеспечения населения Украины рыбой только в Азово-Черноморском бассейне было выловлено более 433 тысяч тонн рыбы. Ее обрабатывали в артелях и колхозах и поставляли в магазины — как свежую и замороженную, так и копчёную, солёную, консервированную. Например, Азово-Донецкий рыбный трест в 1933 году выпустил 5 миллионов 285 тысяч условных банок консервированной рыбы.

На трестовских складах в Мариуполе на 1 января 1933 г. (в голодную зиму) из-за перебоев с транспортом осталась не вывезенной 1 тысяча 336 центнеров готовой продукции. От голодающей Донецкой области до склада чуть больше ста километров. В этом что — тоже Москва виновата?

Председатель Безыменного сельсовета Е. Е. Шведко в 2010 году рассказывал корреспонденту «Свободной прессы»:

«Я родился в 1943-м году и, естественно, не застал голодомора, но я очень хорошо помню рассказы односельчан и своих родных, которые утверждают, что голодных смертей в 30-годы на украинском побережье Азовского моря не было в принципе. И хотя власти в колхозных рыбацких артелях конфисковали все большие баркасы, в каждом дворе были лодки, а вкусного и сытного бычка ловили круглый год. Бычка ели вообще вместо хлеба. Плюс изобилие кефали, креветок и прочего. Так спасались в 30-х годах, в войну, в голод после войны. Недаром на Центральной набережной соседнего Бердянска стоит очень почитаемый памятник Бычку-кормильцу. По рыбным запасам наше Азовское море самое богатое в мире. Только за последние три десятилетия оно обеднело по причине неумеренного использования сельскохозяйственной химии в советские времена и нынешнего повального браконьерства. А в 30-х годах рыбу было некуда девать. Одна артель Безыменного за 1933 год сдала государству почти 1000 пудов ценных осетровых пород — 16 тонн. Каждый осетр шел под два метра, а белуга и того больше. Разве умирающие от голода мужики могли поднять с моря такой улов, а подняв — умереть с голода? Поймите, никто не отрицает трагедию голодомора. Но зачем врать и фальсифицировать? Зачем, например, в „голодоморные“ жертвы записали семью из нашего села, сгоревшую в хате, и всех наших рыбаков, погибших в море?!.. Это же вранье!»

Опять же, в Донецкой области в том же 1933 году, о котором шла речь в «Свободной прессе», умерло 119 тысяч человек. От Донецка до побережья Азовского моря рукой подать — всего 114 км. Уголь в морские порты по железной дороге доставляли, а для того, чтобы консервы и рыбу обратным ходом возить, вагонов не хватало?! И снова «рука Москвы»?

Да, кстати — а зачем местные власти конфисковали баркасы в рыбачьих артелях?

Кроме того, что вся добытая в Азово-Черноморском бассейне рыба оставалась в распоряжении УССР, в Москве также изыскивали возможность помочь попавшей в беду республике, в том числе и увеличивая добычу даров моря.

Совещание, состоявшееся в «Главрыбе» 17 ноября 1932 г., приняло такое решение:

«…2. Украинскому и Крымскому рыбтрестам немедленно развернуть добычу и обработку второстепенных морепродуктов, выделив для производства лова необходимое количество плавучих единиц, и одновременно заключить договор с колхозной системой на лов второстепенных продуктов моря.

…4. Трестам через рыбоконсервные заводы приступить к производству опытов консервирования устриц и мидий. Обработку их ввиду дефицитности жести в виде опыта производить в деревянной и стеклянной таре.

…6. Укррыбтресту одновременно с добычей с’едобных моллюсков развернуть в районе Одесса — Скадовск добычу креветок и морской травы.

7. Поименованным выше трестам проработать вопрос об использовании створок устриц и мидий, а также мелких креветок на кормовую муку и согласовать вопрос с заинтересованными организациями о количестве и ценах, а с Азовско-Черноморским институтом обрабатывающей промышленности — технологический процесс обработки.

…9. О проведённых мероприятиях в двухдекадный срок сообщить в Промсектор Главрыбы.

10. Сектору Проверки Исполнения взять под особое наблюдение проведение в жизнь настоящего приказа».

В выдержках из приказа «Главрыбы» мы находим свидетельства того, что рыбаки были объединены в колхозы, что им выделялись «плавучие единицы», что производились рыбные консервы, что действовала перерабатывающая промышленность, что работала система проверки исполнения приказов…

Кроме указанных трестов, в Азово-Черноморском бассейне работал Черноморзверпром, который занимался добычей дельфина, колючей акулы (катрана), белухи, морской свиньи, осетра…

В 1932 году этим трестом было добыто 56 тыс. 163 головы, в 1933 — 52 тыс. 885 голов дельфинов. Из них Севастопольский салотопный завод вырабатывал технический и медицинский жир, который поставлялся в аптечную сеть Украины. Так, например, в 1933 году в Винницу было поставлено 1040 кг рыбьего жира, а в аптеки Херсона 424 кг[70].

Всего трест Черноморзверпром выловил в 1932 году 2003,0 тонн, а в 1933 году 2249,5 тонн рыбы и «морзверя».

Это лишь то, что касается моря. Но ведь были еще реки, озера, наконец, прудовые рыбоводные хозяйства. Если на реках и озерах добывалось не более 50–60 кг рыбы с одного гектара, то рыбная продукция прудового хозяйства, в зависимости от состояния пруда, качества воды и почвы, разводимых рыб может достигать 400–900 кг карпа, сазана, линя, карася, плотвы с 1 га. Например, в 1932 году общая площадь прудового хозяйства по выращиванию карпа в СССР составляла 15 900 га, а на долю Украины из них приходилось 10 650 га (67 %), с продуктивностью до 8,5 центнеров с гектара, при штучном весе одной рыбки от 300 до 1000 г.

Так что к показателям морского улова следует прибавить промышленный вылов рыбы в районах «малого» рыболовства (пруды, озёра, реки), который составил на Украине в 1932 году 23 770 тонн, а в 1933 году — 20 100 тонн рыбы[71]. И это не говоря о любительском рыболовстве, которое всегда было подспорьем в голодные годы.

Центр не возражал против того, чтобы вся добытая в украинских водоёмах рыба шла только для обеспечения самой республики, более того, еще и помогал ей из централизованных фондов. Вот, например, решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 мая 1933 г.:

«Предложить Наркомснабу отпустить во втором квартале 1500 тонн рыбы для колхозников, работающих на прополке, прорывке и шаровке свёклы, из них — 1200 тонн Украине и 300 тонн ЦЧО»[72].

Это ещё раз к вопросу о том, что Москва «безжалостно грабила Украину». Грабила, да… Оставляя ей не только весь собственный улов, но и производя поставку рыбы за счёт других, тоже не слишком сытых районов.

Почему же в приморских и примыкающих к ним южных областях Украины погибло почти полмиллиона человек? Куда девалась рыба, добытая в морях, прудах, рисовых чеках, озёрах и реках, скот, о котором мы говорили чуть выше? С какой целью и куда поставлялась вся рыбная продукция, добытая в Азово-Черноморском бассейне — без ведома Центра, только по приказам руководства Украины? Центральные власти были лишены контроля за выловом и использованием рыбы и находились в неведении о маршрутах плавания украинского рыболовного флота[73].

Видите, что получается? Всего один вид продовольствия — и сколько интересного сразу вылезает на свет. Впрочем, то ли еще будет…

Жизнь на экспорт

Но вернемся к хлебу. Точнее, к бытующей в нескольких вариантах версии, что советское правительство выкачивало хлеб из республики ради экспорта: а) чтобы оплатить индустриализацию страны; б) потому что зловредные буржуи отказывались принимать для взаиморасчетов золото, а требовали зерно.

Версию б) можно объяснить разве что заговором мировой закулисы, вынуждавшей капиталистов под страхом расправы (причем жуткой — иначе бы не вынудили) вместо всеобщего эквивалента принимать такой сомнительный товар, как зерно. Тем более, в годы, когда спрос на хлебном рынке был больше предложения, и вывоз хлеба строго квотировался.

Версия а) более правдоподобна, по крайней мере, на первый взгляд. Однако на второй выясняется, что зерно отнюдь не являлось ведущим товаром в советском экспорте. Например, в 1933 году СССР поставлял на мировой рынок следующие материалы (список, впрочем, неполон).

Пиломатериалы: доски дубовые, буковые, хвойные, строганые, ящичные, фанера клееная, шлифованная и дверная, шпалы хвойные и дубовые, сваи, столбы телеграфные, осиновые кряжи, нефть и продукты её переработки: бензины, керосин, газойль, солярка, масло машинное, веретённое, трансформаторное; марганцевая и железная руды, асбест, магнезит, апатит, шлихи, отходы, жесть чёрная и оцинкованная, металл, металл не в дело (так называли металлолом. — Авт.); уголь: донецкий, дальневосточный, антрацит сортовой и мелочь; кокс, сода каустическая и кальцинированная, бикарбонат, хромпик, скипидар, канифоль, суперфосфат, глицерин, парафин, цинковые концентраты, шламы электролитные, краски, дубители, спички, листовое стекло, сортовая посуда, фарфор, фаянс, цемент, соль, мыло обыкновенное, автомобили, сельхозмашины, разные машины и двигатели, швейные машины, рельсы, хлопчатобумажные ткани, лён, пряжа льняная, льноткани, нитки, хлопок, коконы, шёлк и изделия из шёлка, текстиль, ковры, пенька, табак и табачные изделия, никотин, пушнина выделанная: белка, горностай, колонок, лисица, писец, соболь, хорь, заяц-русак, каракуль, смушка, суслик, хомяк, кролик, мерлушка и др., резиновые изделия: авто-мотопокрышки, галоши, сапоги и ботинки, обувь кожаная, кожи выделанные, электрические изделия, в т. ч. электролампы, кустарные художественные изделия, бобовые культуры, тыквенные и кабачковые семена, масло растительное, яйца, куры, бекон, рыба красная свежемороженая, частик, дальневосточные консервы крабовые, икра баночная и бочковая, лососёвые, иваси, рыба свежая и солёная, битая птица и дичь, фрукты свежие, сухофрукты, орехи и ядро, овощи, соки, грибы, мёд и воск, зерновые культуры, семена масленичные, спирт, вина виноградные и водочные изделия, сахар-песок и сахар-рафинад, кондитерские изделия, лекарственное сырьё и лекарства, щетина, тряпьё, конский волос, кишки и желудки, кожаное сырьё, шерсть, готовые кожтовары, серебро, платина[74].

Причем платины добывали столько, что принимались специальные меры, дабы гарантированный объём реализации советской платины достигал не более 50 % от общего объема мирового рынка — чтобы не обрушить мировые цены[75].

Так что же с хлебом? А с ним получается очень интересно. В 1931 году Советский Союз поставил за границу 5,2 мл. тонн зерна[76]. В 1932 году, при норме экспорта пшеницы, установленной для СССР в 50 миллионов бушелей, было вывезено лишь 17 млн. 1 бушель — это 28,6 кг, стало быть, в 1932 году на экспорт ушло лишь 486,2 тыс. тонн — на порядок меньше, чем в предыдущем. В том же году США экспортировали 30, Австралия — 154, а Канада — 260 миллионов бушелей[77].

Как видим, советский экспорт зерна, по сравнению с 1931 годом, уменьшился более чем в 10 раз: остались лишь те контракты, которые нельзя было не выполнить по политическим причинам (например, поставки зерна в Германию). Так, если в 1931 году СССР через Турцию поставил в Египет, Палестину, на острова Родос и Кипр 714 тонн муки, то в 1932 году и на протяжении трёх последующих лет такие поставки не осуществлялись совершенно[78]. Но и это еще не всё.

Серьёзный и доброжелательный к нашей стране профессор университета в американском штате Вирджиния Марк Таугер с недоумением восклицает: «Почему же в 1933 году правительств… не стало импортировать продовольствие?» Профессор просто не в курсе.

Уже в мае 1932 года под сенсационным заголовком: «Закупка хлеба для СССР» итальянская пресса поместила телеграмму из Нью-Йорка, согласно которой «советское правительство заключило в Австралии и в Канаде новые крупные сделки на закупку пшеницы и ржи для снабжения армии и населения»[79]. В 1931 году импорт хлеба в зерне составил 172 тонны, а в 1932 году в СССР было ввезено 138,3 тысяч тонн хлеба и 66,9 тысяч тонн риса из Персии (Ирана)[80].

Ввозили и другие продовольственные товары. Если в 1931 году в Турции было закуплено 22,6 тысяч голов крупного и 48,7 тысяч голов мелкого скота, то в 1932 году эти цифры увеличились соответственно до 53,3 (в 2,4 раза) и до 186,2 тыс. голов (в 3,8 раза)[81]. Всего же в 1932 году СССР закупил за границей 147,2 тыс. голов крупного рогатого скота и 1,1 млн голов мелкого, а также 9,3 тыс. тонн мяса и мясопродуктов (увеличение по сравнению с 1931 годом в 4,8 раза)[82].

То есть никакое зерно ради экспорта у крестьян не выгребалось, поскольку и самого экспорта практически не было, а был импорт. Так что и эта версия отпадает.

Тайна хлебопоставок

Не посмотреть ли нам, наконец, что говорят столь тщательно неупоминаемые документы?

А документы говорят грустное: «житница СССР» не справлялась с минимальными хлебопоставками. 7 января 1933 года Политбюро приняло постановление об очередном уменьшении плана хлебозаготовок на Украине.

«65/45 — О плане хлебозаготовок:

1). Уменьшить план хлебозаготовок из урожая 1932 г. на 28 млн пудов.

2). В соответствии с п. 1 постановления утвердить, как окончательный, подлежащий безусловному и полному выполнению годовой план хлебозаготовок (без гарнца):

… Украина — 280 млн пудов»[83].

Впрочем, как мы увидим, это была не последняя корректировка..

В постановлении ЦК ВКП(б) от 24 января 1933 г. об итогах хлебозаготовок на Украине сказано, что партийная организация Украины не справилась с возложенной на неё задачей по организации хлебозаготовок и выполнением плана хлебосдачи, несмотря на троекратное сокращение и без того сокращенного плана[84].

Итак, 280 млн пудов. Много это или мало?

В начале 30-х годов украинские хлебопоставки и валовый сбор находились в следующем соотношении[85]:

Из данной таблицы видно, что план хлебопоставок 1932 года был в конце концов скорректирован до такой степени, что зерна на селе осталось ровно столько же, сколько и в 1931 году. Кроме того, из этой таблицы видно, что в 1931 году зерна на селе осталось ровно столько же, сколько и в 1932 году, — но весной 1932 года никакого «голодомора» не было! Наконец, из нее же видно, что «зверские» хлебозаготовки изъяли у крестьян менее 30 % урожая.

Может быть, здесь приводятся фальсифицированные данные? Давайте сверим. В 2001 году вышел в свет сборник комитета статистики Украины, который уже в силу года издания никак не мог приукрашивать общую картину. Согласно ему, в 1932 году в УССР валовый сбор зерновых культур составил 146 571 тыс. центнеров[86], или примерно 916,7 млн пудов. Эта цифра совпадает и со статистическим справочником 1939 года[87]. А объем хлебопоставок определен Постановлением Политбюро. Опять, что ли, вместе с официальными распоряжениями рассылали тайные инструкции, настолько засекреченные, что в документах того времени и следа не осталось?[88]

Простой подсчет показывает, что после хлебозаготовок в республике должно было остаться 636 млн пудов хлеба, или примерно 21 пуд на человека, что почти вдвое превышает физиологическую норму, установленную во время Гражданской войны (12 пудов хлеба и пуд крупы).

Если тупо поделить количество зерна на численность населения, то получится примерно по 900 г зерна в день. (На самом деле — еще больше, потому что часть сданного государству хлеба была израсходована на питание жителей украинских же городов.)

При переработке зерна, в зависимости от его качества и влажности, получается приблизительно 78–83 % муки. Во время выпечки с добавлением в муку воды, соли и дрожжей выход хлеба получается в среднем на 35 % больше веса исходных продуктов[89]. Применяя эти расчеты, мы получим, что из 900 г зерна можно испечь около 970 г хлеба — грубо говоря, килограмм. Во время Великой Отечественной войны на рабочую карточку давали не более 800 грамм хлеба (а других продуктов — несравненно меньше, чем имелось в украинской деревне), и люди на таком питании жили и работали годами. Вспомним из Брокгауза и Ефрона, что «в России 14 пудов в год (чуть более 600 граммов в день) были признаны достаточными для продовольствия души в течение года». Правда, надо не забывать еще и то, что значительная часть зерна шла на корм скоту. Но, в любом случае — чтобы выполнить утвержденный Москвой план хлебопоставок, отнюдь не требовалось выгребать зерно «под метелку».

Возьмем еще один источник, на сей раз данные московских архивов. Там картина куда более впечатляющая, потому что выясняется, что мы не учли фуражное зерно! Оказывается, крестьянин вовсе не обязан был делиться хлебом с лошадьми и коровами.

По данным Госплана УССР[90], посевная площадь на Украине в 1932 году составила 29 689 тысяч га, в т. ч. зерновых 20 254 тысячи. Валовый сбор зерновых с этих площадей в 1932 году составил 226 700 тысяч центнеров, в том числе:

Рожь и пшеница — 135 300

Крупяные и бобовые — 14 100

Фуражные — 72 500

Сумма первых двух цифр равняется 149 400 тысячам центнеров. Это на 2800 тыс. центнеров больше, чем указано в справочнике Государственного комитета статистики Украины — погрешность в 2 % не является погрешностью даже сейчас, в век компьютеров, не говоря уже о тех временах. То есть валовый сбор зерна в справочнике, оказывается, приводится без учета зернофуражных культур, идущих на корм скоту. На Украине это, в основном, кукуруза, овес, ячмень. Это не сено, которое человек ни при каких обстоятельствах есть не будет. Скот можно кормить пшеницей, а человек, если понадобится, может есть овес или кукурузу.

Хватало ли фуражных культур для скота? Не будем считать точно, просто оценим.

Вот данные по УССР о численности скота (в тыс. голов) по состоянию на 1 февраля 1932 г.

Численность скота (тыс. голов) на 1 февраля 1932 г.[91]

(Любопытно: у колхозников крупного рогатого скота почти в 2 раза больше, чем в колхозах, а у единоличников почти столько же, сколько в колхозах. Это при том обстоятельстве, что коллективизация крестьянских хозяйств на Украине в 1932 году составляла 69 %[92]. Вот и еще одна сказка обрушилась — о том, как у крестьян забирали в колхоз последнюю корову.)

К лету численность скота еще увеличилась — но, впрочем, оставим эту цифру, на порядок величины разница не влияет. По нормам продразверстки 1918 года положено было оставлять 18 пудов зерна на рабочую лошадь, 9 — на одну голову крупного рогатого скота, 3 — мелкого. Птицей, думаем, в нашем подсчете можно пренебречь.

Итак, округляя численность скота до 500 тыс. голов, получим: для прокорма лошадей требовалось 63 млн пудов зерна, коров — 45 млн, мелкого скота — 15 млн, а всего — 125 млн пудов. Между тем фуражных культур было собрано, как мы уже говорили, 451 млн пудов, или в три раза больше. То есть и скот-то не только пасть не мог, но, при необходимости, и с хозяином бы поделился без ущерба для живого веса!

Теперь понятно, почему в 1933 году так долго не предпринимали никаких мер помощи голодающим. Потому что мы вот тоже никак в толк не возьмем — откуда при таких показателях взялся голод?

Так что же — получается, что голода не было? Но ведь пишет же начальник Днепропетровского облотдела ГПУ 5 марта 1933 года:

«В настоящее время нами проводится работа по определению точных размеров голода. По предварительным итогам этой работы выясняется нижеследующее: всего по данным 35 районов, где райаппаратами ГПУ проверка в основном проведена, поражено 336 сельсоветов: голодает 6436 семей, в них 16 211 чел. имеют на почве голода признаки опухания; 1,7 тыс. человек умерло от голода… Кроме приведенных выше сведений, поступили еще непроверенные данные… по 5 районам, помимо указанных 35, о том, что там голодает 855 семей, в них 2494 чел. имеют признаки опухания и 144 чел. умерли от голода… Наконец, имеющиеся отдельные донесения, не поддающиеся суммированию, указывают на то, что факты голода и недоедания имеются и по остальным районам области…»[93]

Что-то мы окончательно запутались. Голод, безусловно, был, но какой-то он неуловимый: в каких масштабах, а главное — по каким причинам, совершенно непонятно.

Есть, впрочем, еще одна версия, которую выдвинул все тот же Назар Назаров. Она полностью отражена в названии его статьи: «Голод как результат системного кризиса в сельском хозяйстве».

Спорить с этим названием трудно. Любой голод означает, что хозяйство находится в кризисе, — потому что не находящееся в кризисе хозяйство имеет страховые запасы на случай неурожая и других прискорбных обстоятельств. Внешнее выражение кризиса автор тоже показывает четко — все же он специалист по сельскому хозяйству и видит много такого, что не видно кабинетному горожанину.

«Сельскохозяйственное производство в СССР было просто запрограммировано на:

1. Резкие колебания урожайности в зависимости от погодных условий (из-за низкой агротехники и отсталости агроприемов, а также за счет монокультуры и высокого процента яровых зерновых).

2. Увеличение засоренности полей (причины те же, плюс за счет распашки залежей и целины, при этом дополнительно через посевной материал и агрегаты шло засорение возделанных полей).

3. Массовое развитие вредителей и болезней (монокультура и низкая агротехника).

4. Вспышки массового размножения грызунов, особенно в лесостепных и степных районах (монокультура и бесхозяйственность — нарушение сроков уборки и условий хранения).

5. Нарастание „утомления почв“ и падение почвенного плодородия.

В конечном итоге — резкое колебание урожайности и валового сбора сельскохозяйственных культур вообще и зерновых в частности. То есть вопрос стоял не в том, будет кризис или нет, а в том — когда „грянет“, когда сработает весь комплекс накопившихся проблем».

А вот что касается причин кризиса, его природы — тут уважаемый автор оказался в плену целого комплекса самых разнообразных мифов — «демократических», коммунистических… в общем, всяких!

«Прежде всего, нужно отметить, что в первые годы, после Октября 1917 года, Советское правительство сельскохозяйственным производством занималось по остаточному принципу (именно этим объясняется то, что в земельных органах до начала 1930-х годов, вплоть до Наркомзема, в большинстве случаев остались те же специалисты, которые там работали и до революции). Во главу угла ставились, прежде всего, вопросы снабжения продовольствием городов и армии, а само производство не интересовало (это и понятно — не до того было в то время, на повестке дня остро стояли другие вопросы). Фактически, взаимодействие органов власти с сельскохозяйственными производителями сводилось к нехитрой формуле — мы вам дали землю и волю — теперь работайте сами и не забывайте платить налоги. Кстати, об этом же говорит факт сравнительно позднего выделения земельных институций в качестве наркомата. Вопрос о сельскохозяйственном производстве встал позже, в связи с обеспечением индустриализации и внешней торговли».

На самом деле большевистское правительство было озабочено вопросами сельскохозяйственного производства с момента принятия декрета о земле[94]. Уже в первых земельных законодательных актах были определены льготы тем видам сельхозпредприятий, которые власть считала перспективными, — и это в условиях тяжелейшей войны и полной неопределенности будущего и власти, и державы! Другое дело, что крестьянству, воплотившему свою давнюю мечту — выжить помещиков и получить их землю, — нужно было время, чтобы насладиться исполнением мечты и понять, что лучше-то не стало! А что касается дореволюционных чиновников — то до начала 30-х годов ими были переполнены все наркоматы. Других-то не было! Многие, кстати, успешно работали и далее.

«С другой стороны, были разрушены крупные земельные хозяйства как принадлежавшие помещикам „мироедам“, как раз и обеспечивавшие Российскую империю товарным зерном. Землю, понятное дело, при этом поделили между крестьянами».

Не «поделили между крестьянами», а крестьяне поделили между собой. И произошло это еще до прихода большевиков к власти. Они-то как раз пытались спасти остатки крупных хозяйств — но почти всегда безуспешно.

«Что получилось — отсутствие управляющей роли правительственных органов над производством при жесточайшем решении вопросов с хлебозаготовками и сельскохозяйственными налогами. При этом подавляющее большинство крестьянских хозяйств вернулось к традиционным способам ведения хозяйств и распространило данный опыт и на земли бывших крупных сельскохозяйственных производств, в которых новшества все-таки вводились. Напомним, что в крестьянских хозяйствах в то время использовалось трехполье. Да-да, вот такое вот было отставание, хотя одной из причин были малые размеры единоличных хозяйств, в которых на полноценный севооборот не разгонишься. Кстати, данные методы совсем не требовали внедрения передовой агротехники, что еще более усугубилось традиционным консерватизмом сельскохозяйственных работников».

Этот абзац содержит редкий градус мифологичности. Управляющей роли правительства над производством в России не существовало с момента ограничения барщины, то есть со времен Павла Первого. После него правительство в вопросы производства не лезло — да и раньше тоже.

Что касается хлебозаготовок и сельхозналогов, то большевики как раз решали этот вопрос мягко, гораздо мягче, чем это было принято в других странах. Едва ли можно найти страну, где освобождено от налогов от 20 до 25 % сельского населения. Что же касается хлебозаготовок, то ни одно нормальное правительство не допустило бы того безобразия, которое творилось у нас в этой области в 20-е годы.

Далее: большинство крестьянских хозяйств никак не могло вернуться к традиционному земледелию по той очевидной причине, что никуда от него не уходило. Вот трехполье и вправду было, а передовой агротехники не было, это так… Какая уж там передовая агротехника, если землю русский крестьянин обрабатывал так же, как и во времена Киевской Руси!

«Получается ситуация, когда традиционный способ ведения хозяйства на малых площадях натолкнулся на жесткие требования хлебозаготовок, что автоматически привело к крестьянским волнениям и восстаниям».

К крестьянским волнениям и восстаниям привел отнюдь не этот конфликт, а совсем другой: когда высокие цены на хлебном рынке в военное время натолкнулись на запрет свободной хлеботорговли. Вот уж способ хозяйствования был тут совершенно ни при чем! И, кстати, добрая половина крестьян в этих восстаниях выступила на стороне власти. А иначе как бы большевики смогли победить в крестьянской стране?

«Понятное дело, что эти восстания были крайне жестко и оперативно подавлены (Ага! Два года телепались и кончили всеобщей амнистией! — Авт.), а вопрос хлебозаготовок опять встал перед аграриями во всей своей остроте. То есть власть поставила перед крестьянами выбор — либо увеличивай валовой сбор, либо будет тебе „очень плохо“».

На самом деле этого вопроса вообще не стояло. Согласно декретам, хлебозаготовки во время войны распространялись только на излишки. В хозяйстве оставляли зерно согласно нормам на людей и скот, а что сверх того, заготавливали по государственным ценам. Вот когда после войны эту систему отменили и ввели денежный налог — тогда-то и началась «острота вопроса»! Но хлебозаготовки тут были, опять-таки, не при чем.

«…Что автоматически порождало несколько простейших путей решения. Либо расширение пахотного клина, однако без соответствующей техники и при единоличном хозяйстве его решить было невозможно (возможно, и даже поднимали — но зачем?! Все прекрасно понимали, что проблема не в земле, а в ее продуктивности. — Авт.). Либо определенным выходом была монокультура (а разве трехполье предполагает что-то другое? — Авт.). Либо — объединение индивидуальных хозяйств. Однако в первое время нарождающиеся сельскохозяйственные коммуны и кооперация вопрос не решали, поскольку были малочисленными и, что более важно, производство в них строилось по тем же принципам, что и индивидуальные хозяйства — ну не умели по-другому…

При этом следует отметить, что в зерновом клине преобладали яровые культуры, поскольку их агротехника была наиболее простой и наименее затратной для индивидуальных крестьянских хозяйств. Более того, годы Первой мировой и Гражданской войн привели к тому, что часть земель было на какое-то время заброшена. Частично эти земли были подняты, но проблема все равно оставалась.

И вот в таких условиях „грянул НЭП“. То есть, мало того, что сельскохозяйственное производство в первые годы Советской власти жило в автономном режиме и, фактически, государством не определялось и не регулировалось. Мало того, что государство поставило аграриев в очень жесткие рамки политикой хлебозаготовок. После всего этого, государство поставило себя в прямую зависимость от сельскохозяйственных производителей, сняв все ограничительные и регулирующие рамки в сфере производства».

А, простите, с какой стати государство должно было оставлять эти «рамки» после окончания войны? Хлебная монополия, продразверстка, нормированное потребление — все это не большевистские выдумки, это обычные, стандартные меры военного времени. Кончилась война — кончились и меры. Никто, кроме вдохновенных двадцатилетних мальчиков из сельских комячеек, и не собирался распространять их на мирное время.

«И в этой связи следует вспомнить, что большая часть основных зерновых районов СССР находится в зоне рискованного земледелия. Малейшие колебания метеорологических условий приводят к падению урожайности и, как результат, голоду.

Что, собственно говоря, произошло. Когда пишут, что НЭП накормил страну, то выдают желаемое за действительное. Да, НЭП кормил страну, но только при наличии благоприятных метеоусловий. При неблагоприятных условиях продовольственный рынок автоматически должен был замирать, а цены должны были расти».

При благоприятных условиях, впрочем, происходило то же самое. НЭП накормил страну не более, чем «либерализация цен» в 90-е годы. Он «кормил» тех, у кого были деньги, чтобы ходить на рынок. Что касается страны — она по-прежнему голодала.

«Дополнительным усугубляющим фактором было то, что зерно являлось стратегическим продуктом. СССР просто больше нечего было предложить на внешнем рынке. Это прекрасно понимали за рубежом, поэтому и диктовали свои условия, которые советское правительство вынуждено было принимать».

Об этом мы уже говорили чуть выше — насчет внешнего рынка. А единственным условием, которое нам диктовали, была квота на экспорт, как раз не стимулирующая, а ограничивающая вывоз зерна.

«Здесь нужно отметить, что рассуждения о „безграмотной“ сельской бедноте и „образованных“ кулаках появляются исключительно от невладения ситуацией и незнания положения в сельскохозяйственном производстве в то время, либо при перенесении современных реалий в прошлое. На самом деле способы ведения хозяйства были абсолютно одинаковыми для всех крестьянских хозяйств. При этом „кулаком“ становился тот, у кого складывались благоприятные условия — либо земельный участок был большего размера или в более благоприятных условиях, либо была большая семья с взрослыми мужчинами — большое количество работников. Ранее, в общине эти вопросы регулировались, однако в нашем случае этот регулятор напрочь отсутствовал. Более того, если хозяин выбивался в „кулаки“ — это еще не гарантировало ему „светлое кулаческое будущее“, поскольку любой скачок погодных условий, либо, например, желание взрослых детей жить „своим умом“, приводили к разорению. Но вот НЭП создал еще одну категорию „кулаков“, которые наживались за счет хлебных спекуляций (в самом широком понимании). И эти хозяева были, по сути, не производителями, а торговцами. И вот именно этот факт вызывал наибольшее озлобление как соседей, так и руководства (последнее вообще часто мало смыслило в производственных вопросах и училось „на ходу“)».

Ну, вот это чисто мифологическое представление о кулаке — кроме, разве что, хлебных спекуляций. Хлеботорговля, конечно, вызывала озлобление руководства, вплоть до применения Уголовного Кодекса, но основные причины неладов кулаков как с властью, так и с односельчанами были совсем другие…

А вот приведенные в начале пять пунктов — святая правда. Только дело в том, что они далеко не первые в списке. Да и кризис уже грянул, причем давно. К моменту начала коллективизации российское сельское хозяйство находилось в нем уже, самое меньшее, сорок лет, о чем свидетельствует приведенная нами хроника голода в России. Вызвала кризис далеко не коллективизация, и вообще не большевистская политика, а причины гораздо более отдаленные. Более того: пресловутый «голодомор» стал последним массовым голодом в истории страны[95]. Вот пока большевики не разрушили своей коллективизацией сельское хозяйство — народ голодал с мрачной регулярностью, а как только разрушили — так и перестал. Может, его и надо было… того, а… такое сельское хозяйство, а?