МИФОнебылицы

МИФФ конгениальность

В дверь позвонили. Я открыл, будучи облаченным в свой самый омерзительный прикид.

– Ну и?.. – спросил я у двух маленьких ребятишек, которые, открыв рты, уставились на одноглазого седого старикашку с пятью зубами, косматыми патлами и сморщенным лицом. По одежде старичка ползали всяческие насекомые.

Мальчишки отпрянули на шаг.

– Скажите, дом с привидениями открыт? – поинтересовался тот, что постарше.

– Да, – добавил второй, таращась на меня любопытными глазенками. – Мы пришли посмотреть на монстров!

– Монстров? – переспросил я, искренне удивившись.

– Да. На страшных драконов и единорогов, и чтобы были скрипучие полы и все такое прочее! Нам об этом в городе рассказывали.

– Ишь чего захотели, – буркнул я.

А сам краешком глаза покосился на своего любимца, домашнего дракона Глипа, и, кстати, вовремя, потому что этот негодник тотчас устремился к двери. Я был вынужден упереться ему в грудь ногой, лишь бы он не высовывал носа на улицу.

– Нет здесь никаких монстров!

В это мгновение Лютику захотелось узнать, что там происходит у входной двери, а остановить упрямого единорога – это вам не какого-нибудь малютку-дракона, вечно путающегося под ногами.

– Нет тут никаких монстров. Есть лишь дряхлый законопослушный старикашка, который живет здесь один-одинешенек.

По глазам мальчишек я понял, что они порядком сдрейфили. Я задумчиво улыбнулся. Они тотчас в страхе попятились назад.

– Всего лишь одинокий старикашка, которому скучно и который обожает принимать гостей. Прошу меня извинить.

С этими словами я громко захлопнул у них перед носом дверь – опять-таки вовремя, потому что Лютик уже было высунул у меня из-под мышки мордочку.

– Да прекратите же вы наконец! – не выдержал я, потому что с одной стороны мне в бок носом тыкался малютка-дракон, а с другой – любопытный единорог.

Вид у обоих был ужасно обиженный.

– Кому говорят – не высовывайтесь! А теперь вот вас видели городские мальчишки. Нет, ну кто бы мог подумать! Дом с привидениями! И им еще вздумалось заглянуть, что внутри! Да, жаль, что сейчас тут нет Банни!

Банни, моя бывшая бухгалтерша, когда-то жила со мной здесь, в старой придорожной гостинице – заправляла интерференциями и вообще вела дом, чтобы я тем временем мог спокойно продолжать свои магические исследования. Несколько дней назад она укатила в отпуск. Лишь когда Банни уехала, мне стало понятно, как тоскливо одному в огромном доме. Одному, если не считать моих шумных питомцев.

Я сбросил с себя личину. У меня такая привычка – я всегда надеваю личину, прежде чем открыть дверь. Потому что моя обычная внешность, не произвела бы ни на кого на Пенте ровным счетом никакого впечатления. Начнем с того, что я молод, высок, но довольно тощ, с густой рыжей шевелюрой. А еще мне не раз говорили, что мои голубые глаза чем-то напоминают глаза Глипа. Когда я посмотрел в зеркало, мне никак не удалось разглядеть у своего зеркального отражения того же невинного и любопытного выражения, что и у моего питомца-дракона, однако Ааз уверял меня, что оно там присутствует. Никто бы в нашей дыре не поверил, что когда-то меня называли Великим Скивом, или Скивом Великолепным, королем магов и магом королей.

Я улыбнулся своим питомцам.

– Все в порядке, ребята. Пора обедать!

Повар из меня никакой – у себя на Базаре-на-Деве я привык к тому, что достаточно высунуть голову из палатки, как тотчас перед носом окажется что-нибудь этакое из экзотической кухни любого измерения. Нечто такое вкусное, что просто пальчики оближешь; нечто такое, на что даже страшно взглянуть или что даже страшно понюхать, и что не идет ни в какое сравнение с моим маскировочным прикидом. Моя собственная стряпня по степени омерзительности располагалась где-то между, но Глип ест все, а Лютику довольно подножного корма.

Кухня, как и полагается таковой в доме, рассчитанном на сотню гостей, была огромна. У меня в духовке – в таких еще пекут хлеб – всегда поддерживался небольшой огонь; я не любил разводить его в огромном очаге, который занимал целую стену, общую с остальным трактиром. Обычно мы ели за скромным столом, задвинутым в небольшую нишу – здесь было тепло и уютно. Соблюдать хорошие манеры не имело никакого смысла хотя бы потому, что у нас никогда не было постояльцев, так что я мог сидеть, привалившись к стене.

Я поставил на стол рагу, которое до этого вовсю кипело и булькало в котелке под закрытой крышкой среди угольев в очаге. Одна щедрая порция для меня, пять – для Глипа (надо сказать, этот негодник еще подкармливается всякими грызунами в амбаре, но я делаю вид, будто ничего про это не знаю). Рагу не подгорело, чему я был чертовски рад, поскольку с припасами у нас туго.

Отправиться в город за покупками значило привлечь к себе любопытные взгляды торговцев и горожан – они тотчас начинали судачить о том, кто я, откуда и вообще что делаю в этой старой придорожной гостинице. Когда-то мне казалось, что они таким образом проявляют дружелюбие, однако опыт заставил усомниться в этом. Теперь я отнюдь не уверен в их добром расположении к моей персоне. Я начал избегать ответов на вопросы и вместо этого сам принимался расспрашивать любопытных о том, как у них обстоят дела, отелилась ли их лучшая молочная корова и так далее. И меня потихоньку начали считать славным малым – кем-то вроде мальчика на побегушках у старика из придорожной гостиницы, однако никто обо мне так ничего толком и не узнал. Меня это вполне устраивало, хотя бы потому, что я и сам не готов пока ответить на все эти вопросы.

– Недурно, – произнес я, воздавая должное рагу из мяса белок и крыс.

Животных, которых мы употребляли в пищу, я ловил капканами в близлежащем лесу. Я также выращивал кое-какие овощи – умение, которому когда-то выучился у отца-фермера. Мать обучила меня стряпне, и за долгие годы я взял на вооружение некоторые советы из кулинарных книг. Глип сунул морду в тазик для мытья посуды, служащий ему тарелкой, когда он ест дома. Из тазика донеслось счастливое чавканье.

Я огляделся по сторонам в поисках меха с вином и удовлетворенно отметил про себя, что тот оказался наполовину полон. Я налил себе стаканчик. Вот почему я не выпил больше того, что мне полагается. Что ж, кажется, потихоньку я начинаю избавляться от дурных привычек. Эх, жаль, что со мной нет Ааза, он бы оценил это по достоинству.

Откуда-то из середины кухни донеслось громкое «бамс»! Я тотчас вскочил на ноги и вытащил из-за пояса нож. Дело в том, что перемещения между измерениями обычно сопровождаются всякого рода заклинаниями, чарами и прочими магическими устройствами, которые приводятся в действие, когда возникает необходимость перенестись в другой мир. Ведь у меня есть не только друзья, но и враги.

На мое счастье это оказалась Банни. На какую-то долю секунды я позволил себе расслабиться, но затем, увидев выражение ее лица, тотчас пулей выскочил из-за стола ей навстречу. Обычно безупречно отглаженная одежда Банни была помята, глаза заплаканные.

– Что стряслось?! – испуганно воскликнул я.

Я помог Банни сесть за стол и налил ей вина. Она тотчас осушила стакан одним глотком – такого раньше за чопорной Банни ни разу не замечалось.

Она посмотрела на меня своими огромными голубыми, но теперь покрасневшими от слез глазами. Я заметил, что на веках у нее корочкой засохла отвратительного вида зеленая паста. Ресницы перемазаны черной смолой и торчат во все стороны словно иглы.

– О, Скив, мне срочно требуется твоя помощь!

– Это для чего же? – нахмурился я. – С тобой что-то случилось во время отпуска?

Банни явно растерялась.

– Это не отпуск. Я отпросилась у тебя на несколько дней, чтобы повидать дядюшку. Дон Брюс просил меня об одной услуге. Он сказал, что не может доверить такое важное дело никому, кроме меня.

Дядюшка Банни, Дон Брюс, Крестный Отец Синдиката много лет назад поручил корпорации М.И.Ф. следить за его инвестициями на Базаре-на-Деве. Это он прислал ко мне Банни в надежде, что я на ней женюсь, и таким образом узы между его делом и моим станут еще крепче. Но я предпочитаю сам выбирать себе подружек, и должен признаться, что поначалу, когда только-только ее увидел, здорово ошибся в Банни. С тех пор я научился по достоинству ценить ее ум. Банни у нас выполняла роль бухгалтера. И если Дон Брюс посылал ее по каким-то делам, значит, дела того требовали.

– Он отправил меня раздобыть для него устройство под названием «Буб Тьюб» из измерения под названием Трофи, – тем временем продолжала Банни. – Я старалась, как могла, честное слово, Скив, но у меня ничего не вышло. Как оказалось, это выше моих сил. – Она скорчила жалобную гримаску и разревелась. – Честное слово, у меня ничего не вышло.

Я порылся в поисках чистого носового платка и сунул ей в руки.

– Ни за что не поверю, чтобы Дон Брюс поручил тебе такое опасное задание без мало-мальски надежной защиты и поддержки.

– О, Скив! Хотела бы я, чтобы оно оказалось опасным.

– Что? – не поверил я своим ушам. – Это почему же? Что такого ты должна была сделать?

Банни подняла лицо, перепачканное черной и зеленой краской.

– Приодеться, накраситься – да так, что в такой боевой раскраске никто бы и дракона не узнал, спеть, станцевать, гордо продефилировать в одном купальнике перед десятком судей с вытаращенными глазами и на протяжении всего этого – улыбаться от уха до уха!

– Но это же унизительно!

Я даже содрогнулся от ужаса. На ее месте я скорее отправился бы исследовать действующий вулкан.

– Это я и хотела сказать! – Банни разревелась белугой и нервно принялась теребить мокрый от слез платок. Обычно она прекрасно владеет собой, и меня ее реакция встревожила не на шутку. – Это так противно!

– А нельзя ли мне просто поехать туда под личиной предпринимателя и открыто познакомиться с владельцами этого самого «Буб Тьюба»? Глядишь, я и сумел бы договориться с ними. Я столько лет проработал с Аазом, что поднаторел в подобного рода делах. А если тут замешан Дон Брюс, не думаю, что проблема в деньгах…

Банни отрицательно покачала головой.

– Я бы мог попробовать его украсть. Конечно, мои таланты в этой области слегка увяли, зато, поскольку последнее время я практикуюсь в магии…

– Скив, это уже пытались сделать. Поверь, испробовали все, что только можно. Но другого способа заполучить эту штуковину нет. В том измерении нет никаких деловых встреч. Только конкурсы красоты. Как унизительно!

– Ну, не думаю, что это такая большая проблема, – заявил я, откидываясь на спинку стула. – Ты ведь вон какая красавица!

– Но не королева же красоты! Все остальные конкурсантки жульничают без зазрения совести, прости уж мне такое выражение, и мне ни за что не выиграть этот конкурс. А дядюшка возлагает на меня такие надежды! Скив, ты мне поможешь? В принципе я могла бы попросить Танду или Машу, но мне стыдно говорить им, через что мне пришлось или еще предстоит пройти, потому что они тоже женщины. Уж лучше довериться тебе.

– Разумеется, – успокоил я ее. – Но если у меня не получатся переговоры с этими ребятами, то могу предложить тебе хотя бы моральную поддержку и самую чуточку магии.

Вид у Банни был совершенно несчастный.

– Наверное, только это и поможет мне одержать победу.

Я собрал магические инструменты, которые, как мне казалось, могли нам с ней пригодиться. Глипу и Лютику оставил еды. Банни заверила меня, что я могу без проблем перемещаться между Трофи и Пентом, и мне не придется звать кого-то из друзей, чтобы те присмотрели за моими питомцами. Я, конечно же, мог взять эту сладкую парочку с собой, но от них был бы только лишний шум и неразбериха.

Вот уж чего-чего, а неразберихи хватало. И-Скакун доставил нас прямиком в гущу визжащей толпы. Я подскочил, полагая, что все вокруг так развопились, потому что им здесь что-то угрожает, однако оказалось, что это просто нормальные голоса нескольких сотен особей женского пола, и при каждой состоит от одного до целой дюжины парикмахеров и косметологов, помогающих им прихорашиваться.

Я огляделся по сторонам, рассматривая лица участниц конкурса. Было здесь несколько рогатых и краснокожих деволиц, одетых в красно-черные костюмы, не иначе, чтобы подчеркнуть цвет лица. Эти красотки бросали томные взгляды на каждого, кто имел неосторожность посмотреть в их сторону. Повсюду, ниже ростом и не такие стройные, сновали красно-розовые дамочки-джинны в давно уже вышедших из моды нарядах и с тоннами косметики на мордашках. В красотке с голубой кожей я узнал гремлиншу – она сидела, не шелохнувшись, пока над ней колдовали сразу четыре косметолога, накладывая на лицо разноцветную косметику. Видимо, по этой причине гремлинша казалась какой-то слегка размытой, словно портрет, выполненный акварельными красками. Пока я смотрел на нее, она то попадала в фокус, то вновь теряла резкость. Я также заметил несколько конкурсанток с Пента, включая и одного мужчину, загримированного, хотя и не слишком убедительно, под женщину. Были здесь представлены в изобилии и жительницы иных миров. И на лицах всех до единой участниц читалась решимость и, возможно также, легкая растерянность.

– Не иначе, как здесь задействована какая-то сильная магия, – прокомментировал я.

– Ты прав, – подтвердила Банни. – Посмотри, вон там, наверху.

И она указала куда-то в конец огромного зала. Почти под самым потолком, на высокой платформе высился прямоугольный кусок стекла, за которым мерцало магическое изображение. Я пригляделся и не смог оторвать глаз. Даже на таком расстоянии мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не смотреть в ту сторону.

– На эту стекляшку можно таращиться часами, и ничего с собой не поделаешь, – сообщила мне Банни. – Мой дядя не хотел, чтобы эта штука попала не в те руки.

– Например, в чьи? – поинтересовался я.

– Любые, кроме его собственных.

То, что Банни чуть помедлила с ответом, навело меня на мысль, что ее дядюшке эта штуковина понадобилась с какой-то определенной целью. А Банни, даже если ей что-то и было известно, явно не собиралась посвящать меня в его секреты.

Я внимательнее осмотрелся по сторонам. Зал – огромное помещение с высоким потолком – с трех сторон имел ряды зеркальных дверей. Посередине же четвертой стены куда-то в темноту уходила гигантская лестница, которую с обеих сторон украшал массивный черный бархатный занавес. В центре зала стояли несколько десятков столиков для наведения красоты. За каждым сидело по красотке или по крайней мере по участнице, которая наверняка считалась таковой в своем измерении, однако на мой взгляд, такая могла перепугать кого угодно до потери пульса. Недалеко от меня сидела одна такая дамочка-изверг, ужасно похожая на Пуки, только почти на фут выше ростом и наполовину уже. А если учесть, что Пуки редкостная худышка, то эта, надо сказать, не иначе как специально морила себя голодом для конкурса. Если же прибавить к этому полный рот шестидюймовых клыков, то красотка скорее походила на оскалившегося дракона. Ого, она еще и намазала рот губной помадой. Я даже ахнул.

– И чем я могу помочь? – спросил я у Банни.

– Наверное, ты заметил, Скив, как много вокруг всякой разной магии. Ты нужен мне, чтобы я случайно не оказалась в последних рядах.

Я пощупал пространство вокруг себя. Банни была права – непосредственно под залом проходила мощная силовая линия, которая вела прямо к лестнице. Интересно, подумал я, так было специально задумано с самого начала, еще при постройке здания? Я мог без труда подсоединиться к ней, однако обнаружил, что многие братья-маги уже сделали то же самое.

– Но ты же знаешь, что я еще не слишком далеко продвинулся в изучении магии, – попытался я найти себе оправдание.

Банни единственная из служащих корпорации М.И.Ф., кого я осмелился поселить у себя в заброшенной гостинице, где намеревался посвятить себя учению.

– Пока я набил руку только в иллюзиях, да освоил еще несколько небольших фокусов.

– Мне этого будет достаточно, – заверила меня Банни. – Главное, чтобы я выделялась из толпы, а это, как ты сам понимаешь, нелегко.

– Но ведь ты…

Отрицать очевидное было бессмысленно. Я сглотнул и ринулся вперед.

– Ты самая красивая женщина в этом зале. И если это действительно конкурс красоты, то ты выиграешь его в два счета.

– Будь все так просто, – возразила Банни, – какой был мне смысл втягивать тебя в это дело? Я бы и сама сделала все, о чем меня просил дядюшка, и никто бы ничего не узнал. Однако, признаюсь честно, мне в голову не пришло ни одной стоящей идеи.

– Что ж, постараюсь приложить максимум усилий, – пообещал я. – Итак, с чего мы начнем?

– Сначала займемся парадом красоты, – сообщила мне Банни. – Он начинается примерно через час. Я бы просила тебя прикрывать меня со спины.

Правда, на самом деле ее спина была совсем не прикрыта, как, впрочем, и все остальное тело. На Банни был весьма откровенный ярко-красный купальник. Надо сказать, этот цвет очень подходил к моему лицу. Признаюсь честно, я чувствовал себя гораздо более сконфуженным, чем она. Банни исчезла в раздевалке, но вскоре вновь появилась оттуда, на сей раз в легком халатике. Когда же она его сбросила, у меня в буквальном смысле из ушей повалил пар. Наряд Банни начинался на плечах, затем спускался вниз к ключицам, потом шел вверх и вниз от ее пупка, оставляя открытым каждый квадратный дюйм потрясающих стройных ног. Меня так и подмывало обнять ее за талию. А надо сказать, что талия у Банни такая тонюсенькая, что я мог легко обхватить ее пальцами.

А вот выше и ниже талии располагались ее женские прелести – весьма внушительные, однако нужных пропорций. На ногах у моей подружки были туфли на таком тонком и высоком каблуке, что она оказалась даже выше ростом, чем я.

Ее костюм, если можно назвать костюмом три тонюсеньких лоскутка ткани и несколько завязок, был еще весьма скромен по сравнению с тем, во что нарядились остальные участницы конкурса, толпившиеся в данный момент за кулисами. Одна красотка-джинна с фигурой, которую Ааз как-то назвал «самый сок», щеголяла всего лишь в трех узких полосках темно-зеленой ткани. Выражение лица этой прелестницы было таково, что вздумай я сейчас обнять ее за талию, то моментально лишился бы рук. Так что мне не стоило особых трудов сдерживать свои порывы.

Группка деволиц вырядилась в кричащие, блескуче-серебряные, черные, золотистые и бронзовые одеяния. На извергине было что-то такое золотисто-зеленое, под цвет глаз. В воздухе летала какая-то акулообразная особа с крохотным кусочком ткани где-то в районе хвоста. Ах да, магия, вспомнилось мне, правда, с некоторым запозданием. Понятно, зачем меня пригласила сюда Банни.

Как только она облачилась в свой, с позволения сказать, костюм, ей пришлось в дополнение к нему порядком накраситься, вернее, наложить на лицо тонны косметики. Зеленая мазюка, которой она щедро обвела глаза, была вполне безвредна, как, впрочем, и обычная тушь. На щеки и лоб Банни обильно наложила тональный крем, и мне подумалось, что это, по всей видимости, своего рода защитная маска для женского лица, потому что и другие конкурсантки намазались таким толстым слоем, что ни один солнечный лучик даже не мог рассчитывать на то, чтобы прикоснуться к их коже. Огромная насекомоподобная особа в платье в желтый горошек тоже намазала челюсти чем-то ярко-желтым и липким и обвела свои и без того выпученные фасеточные глаза черной тушью. Вслед за ней вытянулась длиннющая очередь, в которой толпилось никак не меньше нескольких сот конкурсанток.

– А приз только один? – удивился я.

– Да, всего один, – заверила меня Банни, накладывая на ресницы тушь, отчего те стали напоминать зубья расчески.

Затем она отложила щеточку и посмотрела на меня. Как ни странно, при ярком освещении косметика и впрямь сделала ее ужасно хорошенькой – по крайней мере так казалось с приличного расстояния. Но если подойти поближе, можно было увидеть, как все эти цвета пересекались наподобие мозаики.

– А как же остальные?

Банни критически огляделась по сторонам и перешла на шепот:

– Большинство из них останутся здесь и постараются поймать себе мужа. На Трофи нет никакой деловой активности, кроме конкурсов красоты, и поэтому здесь полным-полно брачных контор. Местные девицы пользуются особой популярностью в качестве жен у мужчин из самых разных измерений. Правда, серьезные мужчины сюда не заглядывают. Оно того просто не стоит. Говорят, такая красотка может влететь в копеечку. Жена с Трофи – дорогое удовольствие.

Ну, я бы так не сказал, потому что толком не знал, что она имела в виду, а расспрашивать у меня не было времени. Возможно, это имело какое-то отношение к костюмам и косметике, потому что и то, и другое требовалось постоянно поправлять и что-то к ним добавлять, пока сами участницы двигались к лестнице.

На самом верху царила кромешная тьма, однако я засек тысячи пар мерцающих глаз, отражающих свет прожекторов над сценой. Раздались звуки фанфар, после чего погасли все прожекторы, кроме одного. Я изо всех сил напряг зрение. Поджарый девол, чертовски красивый в черном вечернем костюме, поднес к лицу короткий жезл. Затем он что-то пропел в верхний утолщенный конец этой импровизированной флейты, и его голос волшебным образом разнесся по всему огромному залу:

– Вот она! О, как она прекрасна! Наша королева любви! Скольких чар она полна! Как прекрасна и желанна! Она – твоя королева любви!

Я поймал себя на том, что тоже подпеваю себе под нос. Песенка оказалась заразительной. Было в ее мелодии нечто чарующее, отчего я даже вытянул шею, чтобы получше разглядеть, как девол протягивает руку куда-то в сторону лестницы. Первая конкурсантка – змееподобная особа с голубой кожей – поднялась по ступенькам.

Красотка изящно обошла сцену под руку с ведущим, из толпы послышался восторженный вздох. Что ж, посмотрим, что будет дальше, подумал я. Извергиня, стоявшая впереди Банни, что-то сердито прошипела, обнажив длинные зубы, после чего многозначительно взмахнула рукой. Она явно привела в действие магию!

В зале вздохи перешли в смешки. Я глянул на гладкую голову женщины-змеи – она пригнулась совсем низко, гораздо ниже, чем входило в ее планы, а потом вообще исчезла из виду. Публика разразилась веселым смехом.

– Поскользнулась, – прошептала мне Банни.

– Она сама упала или ее кто-то толкнул? – прошептал я в ответ, кивнув на нашу соседку.

Банни вытаращила глаза, однако вовремя взяла себя в руки, потому что желтоглазая особа покосилась в нашу сторону.

Женщина-змея попыталась вновь встать на ступеньку и сильно покраснела. Негромко выругавшись, она ухватилась на поручень. В ответ тотчас раздались дружные возгласы сочувствующих – все как один сожалели о том, что ей не повезло уже в самом начале. Извергиня довольно ухмыльнулась – зрелище, скажу я вам, не для слабонервных.

Следующей на помост вышла деволица. На ее голове, переливаясь всеми цветами радуги, венком расположились крошечные саламандры, бросая на лицо красотки разноцветные отблески.

– Разве это разрешено? – возмутилась представительница Пента, хотя ее обволакивающая аура однозначно свидетельствовала о том, что и сама она явно не чуралась кое-каких магических уловок, особенно для того, чтобы кокетливо приподнять свой широкий зад – самую привлекательную часть ее тела.

– Сам видишь, с чем мне придется тягаться, – прошептала мне Банни.

Я был вынужден согласиться. Проводимые на Трофи конкурсы красоты требовали от участниц немалой выдержки и самообладания.

Деволица сумела дойти почти до самого выхода, как вдруг ее саламандрам вздумалось изрыгнуть огонь. Шлепая руками по голове в надежде сбить пламя, несчастная конкурсантка в срочном порядке ретировалась. Я было ринулся вперед, чтобы помочь ей, но как только деволица добежала до лестницы, она сумела потушить огонь специальным увлажняющим заговором.

Банни была семнадцатой по счету. Я смотрел в оба, чтобы вовремя заметить злопыхателей и дурной глаз, и в результате Банни сумела-таки добраться до ведущего. Стоило ей грациозной походкой – длинные стройные ноги Банни при этом купались в разноцветных огнях прожекторов – ступить на сцену, как зал разразился одобрительными аплодисментами. Публика свистела и ликовала. Банни улыбнулась, и откуда-то из темноты неожиданно фонтаном рассыпались тысячи искр.

Я тотчас кожей ощутил, как в силовых линиях назревает возмущение, причем не в одной, а сразу в нескольких точках. К счастью, большинство из них были делом рук дилетантов. Я моментально заблокировал их обратным заклинанием, которому научился у Тананды, – то есть перенаправил их действие на того, от кого они исходили. Одна конкурсантка, третья в очереди от Банни, запрыгала на месте – это под ней ярким пламенем загорелись туфли. То есть с ней самой произошло то, чем она пыталась подгадить моей подруге. Восьминогая паукообразная девица споткнулась сразу на все свои восемь ног и, злобно клацнув челюстями, приземлилась на свою мохнатую пятую точку.

В этот момент чья-то рука схватила меня за горло и развернула прямо в воздухе.

– Эй, полегче! – воскликнул я, увидев перед собой злобную физиономию тролля.

Я отчаянно махал обеими руками, пытаясь дать ему понять, что пора поставить меня на ноги. Но он, что называется, и в ус не дул.

– Эй, приятель! – прорычал великан, приблизив ко мне свой зубасто-клыкастый рот. – Бери свою девчонку и проваливай с ней отсюда! А не то пеняйте на себя, мало вам не покажется!

Я знал из своего довольно длительного опыта общения с Коррешем, симпатягой-троллем, что работал под конспиративной кличкой Большой Грызь, что тролли на самом деле гораздо более умные существа, чем может показаться на первый взгляд. Я заехал обидчику коленом в нос и что было сил напрягся, чтобы он оставил меня в покое.

– Да ты знаешь, кто я такой? – прошипел я, стараясь испепелить его гневным взглядом. – Я Великий Скив. Надеюсь, ты обо мне слышал? Банни здесь под моей защитой. Так что будь добр, оставь нас в покое, не то тебе больше никогда не ступить ногой на Деву. Ты понимаешь, о чем я тебе толкую?

Я пробуравил его взглядом, каким Ааз обычно обезоруживал своих противников.

И знаете, сработало. Тролль, хотя и не был полным идиотом, умом тоже не слишком блистал. Наверняка он обо мне слышал.

– Извини, приятель, – пробормотал он, пятясь назад. – Я не слишком тебя… того, помял?

Стоявшая за ним троллина в зеленом бархатном купальнике с весьма откровенным вырезом одарила меня испепеляющим взглядом. Я же по-прежнему был начеку – мне меньше всего хотелось, чтобы эта особа приблизилась и прочитала, что у меня в голове. Тананда, сестрица вышеупомянутого Корреша, сама по себе ловко владела всякими магическими примочками. Так что не исключено, что эта троллина могла запросто размазать меня по полу. Оставалось только полагаться на мою репутацию, а также тот факт, что сейчас был ее выход. Мы уставились друг на друга, и победителем вышел я. Троллина опустила глаза и отвернулась, притворившись, что не заметила меня.

– А-А-А-А!

Раздавшийся в толпе вопль свидетельствовал о том, что я пропустил что-то важное. Банни вернулась, но почему-то закрыв лицо руками. В результате прямого попадания дурного глаза косметика темными разводами растеклась по ее лицу. С волос капала вода, словно Банни побывала под дождем, а купальный костюм прямо на глазах начал давать усадку. Пока я отвернулся, какой-то ловкач навел на Банни быстродействующую дождевую магию. Я набросил ей на плечи халат и помог отойти в сторону.

– Ты уж меня прости, недоглядел, – попытался я загладить вину, пока мы с ней шли мимо остальных участниц конкурса, которые и не думали скрывать своего злорадства.

На сцену поднялась следующая на очереди красотка с непробиваемой, словно из гранита, кожей и в стальном бикини – не думаю, чтобы нашелся смельчак, рискнувший перейти такой дорогу.

– Я не ожидал, что тебя атакуют сразу с нескольких сторон.

Впрочем, Банни шла рядом со мной, улыбаясь и гордо вскинув голову, словно ничего страшного и не произошло. На город уже успела опуститься ночь. Уличные фонари привели нас в гостиницу, где Банни заказала номер на двоих. И лишь когда мы оказались на достаточном расстоянии от глаз и ушей тех, кто имел хотя бы отдаленное отношение к конкурсу, Банни позволила досаде взять над собой верх.

– Ну почему я тебя не предупредила! – сокрушалась она. – Здесь никто не борется за победу честно. Одно из двух: или при помощи магии участницы зарабатывают себе дополнительные очки, или же при помощи той же магии как могут стараются подгадить соперницам.

– А что говорят по этому поводу правила? – нахмурился я.

– Что это строжайше запрещено, – ответила Банни. – Участницы не имеют права прибегать к магии любого рода, чтобы придать себе дополнительную привлекательность, не говоря уже о том, чтобы портить картину остальным. Однако на самом деле нарушительниц никто не останавливает. По-моему, судьям это даже нравится.

– А как насчет защитных чар?

– О них ничего не говорится, – пожала плечами Банни. – Как мне кажется, здесь просто не верят, что любой, кто способен пользоваться магией, добровольно откажется от такого преимущества. Каждая участница мечтает о победе любыми доступными ей способами. Ведь такой вещи, как «Буб Тьюб», больше нет ни в одном из измерений. По крайней мере пока.

– Однако если судьи смотрят на все эти безобразия сквозь пальцы, то что мешает и нам прибегнуть к помощи магии? – поинтересовался я. – Я готов сделать для тебя все, что в моих силах, чтобы ты могла сосредоточиться на победе.

– Погладь меня, ведь так легко меня бросить…

Очередная экзотическая красотка в облегающем вечернем наряде провыла заключительные строчки своей песни. Почему-то мне она напомнила дракониху в период течки. Звук ее голоса колоколом гудел у меня в голове, ударяясь то об одно ухо, то о другое. Стиснув зубы, я вежливо похлопал. А что, скажите, мне еще оставалось – ведь вся свита этой крали следила за реакцией зала. Мне же не хотелось, чтобы моя более чем прохладная реакция потом вышла боком для Банни.

– Кошка, – прошептала Банни то ли мне, то ли себе.

– Ну уж нет, – шепотом возразил я. – Даже мартовские коты, и те так жутко не воют.

Второй день был посвящен смотру талантов. Чего мы только не насмотрелись! Участницы жонглировали – кто факелами, кто булавами, шарами или собственным телами, танцевали в самых мыслимых и немыслимых стилях, от плавного менуэта до судорожного, дерганого шейка, что я даже испугался, что на красотку кто-то навел дурной глаз. На конкурс были представлены живопись, актерское мастерство, декламация, верчение блестящего металлического жезла, имитация птичьего пения, подражание полету птиц, бурлеск, укрощение драконов, метание ножей и даже стриптиз, или нечто стриптизу очень близкое, в исполнении красотки-извергини. Свой томный, соблазнительный танец она начала полностью одетой, но затем по подолу ее платья по спирали забегали крошечные саламандры, постепенно сжигавшие наряд участницы.

Участница-гремлинша показывала фокусы – надо сказать, ее номер вызвал немало ехидных усмешек среди остальных конкурсанток. Правда, затем судьи определили, что при этом она не прибегала ни к какой магии. Каждый ее фокус был чистой воды ловкостью рук. Признаюсь, даже я оценил ее таланты по достоинству. Уж если кто и мог по-настоящему соперничать с Банни, то только эта дамочка. Может даже, когда состязание подойдет к концу, я разыщу ее и попрошу, чтобы она обучила меня кое-каким из своих фокусов. Знать пару-тройку никогда не помешает, особенно в тех случаях, когда не хватает силовых линий.

На протяжении всего конкурса судьи сидели с каменными – вернее сказать, с металлическими лицами; такую непробиваемую компанию я видел впервые в жизни. Обитатели Трофи чем-то напоминают пентюхов, с той единственной разницей, что кожа их имеет металлический отблеск. По обеим сторонам изящной дамы с золотой кожей – это была председательница жюри – сидели мужчина с медным лицом, дамочка с бронзовым, еще один мужчина с серебристым и некая платиновая особа. Когда среди рядовых членов жюри возникали разногласия, решающее слово принадлежало золотокожей. По залу сновали швейцары и ассистенты всех оттенков цвета «металлик», разнося бюллетени с итогами конкурсов, напитки и разного рода записки.

Мне показалось, будто на меня положила глаз молодая бронзовокожая особа – всякий раз, проходя мимо наших мест, она игриво подмигивала мне.

Конкурс талантов прошел практически без магического вмешательства. Как только певица взяла самую высокую ноту, она тотчас закашлялась, и оркестр был вынужден закончить душещипательную мелодию без вокального сопровождения. Разъяренная, как фурия, горе-исполнительница покинула сцену.

Золотокожая председательница жюри покачала головой и сделала какую-то пометку на своем листе бумаги. Серебристый мужчина и платиновая дама обменялись взглядами и тоже проставили баллы. На сцену пригласили следующий номер.

Банни сжала мою руку. Я не выпускал ее ладошку, пока выступала следующая конкурсантка. Представительница Пента – та, что споткнулась на сцене, – продолжила в том же духе. Сначала она с громким воплем споткнулась и полетела – очертя голову – прямехонько за кулисы. Назад она так и не вернулась. Я ощутил, как в нее с разных сторон было выпущено по меньшей мере сразу шесть магических залпов. Выдержать обстрел такой мощной магической артиллерии девице оказалось не под силу. Вслед за ней с танцевальным номером появилась деволица в кружевном платье, а вместо туфель – металлические пластины, прикованные прямо к копытцам. Танцорша принялась отбивать чечетку – ритмичная дробь нарастала, делаясь с каждой секундой все громче и громче. Наконец сами судьи не выдержали и попросили конкурсантку прекратить номер.

Громко топая, разъяренная участница покинула сцену, бросая на соперниц злобные взгляды. От нее так и веяло злопыхательством. Следующая участница конкурса попыталась рисовать шаржи на судейскую коллегию. Сначала у нее загорелись кисти, затем линии, которые она провела угольным карандашом, почему-то превратились в грубые карикатуры, при виде которых бедные судьи от стыда даже залились краской. Как, впрочем, и сама конкурсантка. Разрыдавшись, она бросилась прочь со сцены.

Ее сменила многоногая и многорукая участница с небольшой куклой, которую она усадила себе на колени – вернее, на одно колено, и попыталась сделать вид, что поет. Однако по ее лицу было ясно, что поет она что-то совсем не то, что предполагалось.

Миниатюрная барышня-саламандра попробовала писать в воздухе огненные стихи, однако в следующий момент на нее кто-то выпустил струю из огнетушителя. Написанные ею вирши с шипением сбежали со сцены, а судьи торопливо принялись что-то царапать в своих блокнотах.

Следующий выход Банни. Накануне она репетировала свой номер вместе со мной в нашем гостиничном номере, и если все пройдет гладко, ей наверняка удастся произвести впечатление на судей. До этого я и понятия не имел, какая она талантливая, моя Банни. Она танцевала с партнером, правда, в качестве такового ей служила одетая в мужское платье швабра. Тот конец, на котором держалась щетка, служил головой, к рукавам рубашки пришиты перчатки, а к низу брюк – башмаки. Эта парочка не только выделывала всяческие па, но еще и пела дуэтом. Разумеется, обе партии исполняла Банни – свои строчки она пела обычным голосом, а строчки партнера – басом.

– Это единственный мужчина, с которым нам позволялось иметь дело в школе благородных девиц мадам Безель, – смущенно пояснила она. – Мои родители были людьми весьма строгих правил.

Я пришел от ее номера в восторг, и так ей и сказал. Банни пожала мне руку – мол, смотри, не сглазь, и в следующее мгновение ведущий выкрикнул ее имя.

Банни устремилась на сцену, сжимая в объятиях своего кукольного партнера. Заиграла музыка.

– Ты и я, – пела Банни. – Сливаемся в одно существо, когда танцуем вдвоем под ночною луной. Ты и я, можем ли мы быть друг к другу ближе? Ты и я, и только мы одни, ты и я, и больше никого…

Я был в полном восторге. Мне ее номер ужасно напомнил то, что Ааз когда-то называл «вот-девиль». Я даже сумел разглядеть, как кое-кто из судей начал покачивать головой в такт музыке.

Остальная публика даже не сразу сообразила, в чем тут фишка, а когда поняла, что к чему, магические атаки последовали буквально со всех концов зала. То вдруг невесть откуда налетевший ветер задрал юбку Банни на голову, отчего взорам присутствующих открывались крошечные голубые трусики. То неожиданно она поскальзывалась на невидимой невооруженным глазом масляной лужице, то на досках сцены образовывалась ледяная корка, чтобы уже в следующее мгновение испариться без следа. Я тотчас поспешил Банни на помощь, возведя вокруг нее защитную магическую стену. В ответ на мои действия со всех сторон последовали мощные залпы, нескольким из них даже удалось пробить бреши в моем оборонительном сооружении. В результате у партнера Банни выросли дополнительные руки и ноги, а «лицо» превратилось в отвратительную маску и запело само по себе:

– Бу-бу-бу! Вот безнадежная идиотка! Ну кто же танцует с метлой? Только безмозглая дура, вроде тебя…

И так далее, в том же духе, не стесняясь в выражениях.

Банни вся передернулась от ужаса, не зная, что последует дальше.

С этим я еще мог справиться. Я моментально вырвал из каждой силовой линии по пригоршне энергии и прикрыл глумливую маску симпатичной мужской физиономией, а жуткие непристойные строчки перекрыл собственным голосом. И в следующее мгновение Банни уже кружилась в вальсе не со шваброй, а в объятиях весьма даже привлекательного молодого человека.

– Ты не против, если я тоже спою? Ты же пой дальше, ты такая красивая…

Банни бросила на меня через плечо благодарный взгляд, и я почувствовал, как у меня загорелись уши. Я дал ей возможность и дальше исполнять куплеты. Теперь внимание всех конкурсанток было приковано к моей персоне, но я уже приготовился. Требовалось сосредоточиться, поскольку приходилось защищать Банни, одновременно увиливая от приставаний небольшого дракона, который так и норовил лизнуть мне лицо, выслушивать злобные вопли рассвирепевшей участницы-извергини и отражать бесчисленные армии вооруженных воинов, закованных в латы, которые устремляли коней прямехонько на меня. Интересно, каких подвохов можно ждать от тысячи разъяренных дамочек?

Да каких угодно! Поскольку я был в зале, а не на сцене, они все ринулись на меня, кто царапаясь, кто так и норовя пнуть меня ногой или же заехать в нос кулаком. Какая-то дамочка из породы кошачьих изловчилась расцарапать мне щеку до крови. Саламандра прожгла мне ботинки и больно подпалила ноги. Еще одна задиристая особа занесла руку, норовя ударить меня. Я увернулся из-под ее кулака, зато попал прямо в когти разъяренным деволицам, которые недолго думая наградили меня увесистыми тумаками.

Увидев, что творится что-то неладное, ко мне поспешили несколько билетеров, чтобы выяснить, что, собственно, произошло, однако их тотчас отшвырнули в другой конец зала. Я весь сжался в тугой комок, стараясь защитить руками глаза. Что бы ни случилось со мной, я не мог позволить, чтобы Банни осталась без защитных чар. Ведь от этого зависит, сколько она наберет очков, а значит, и ее победа.

– Ладно, довольно! – раздался над моей головой мужской голос. – Дамы, я призываю вас вернуться на свои места, в противном случае вы будете дисквалифицированы.

Пинки в спину тотчас прекратились, и я сумел разогнуться. Чья-то рука подхватила меня под плечо, помогая принять вертикальное положение.

– Ты не единственный, кто может посылать собственный голос, – сказала Банни.

Из-за ее плеча на меня злобно уставились чьи-то свирепые лица, однако в данный момент для меня существовала только Банни. Вид у нее был довольно усталый.

– Ну и как, была от меня польза?

Банни протянула ко мне руку, на которой висел ее партнер по танцевальному номеру. Я позволил иллюзорной завесе пасть, и взору предстало то, что от него осталось: обрывки ткани и кучка золы, которые тотчас упали на пол.

– Спасибо за все, что ты для меня сделал, – поблагодарила меня Банни. – Хотя, подозреваю, вряд ли это чем-то мне поможет.

Я обернулся на стол жюри. Знакомая мне бронзовая девица стояла за спиной у золотистой председательницы, наливая в стакан какую-то жидкость. Она перехватила мой взгляд и покачала головой. Это не укрылось от Банни.

– Нет, мне ни за что не выиграть конкурс, – прошептала она. – Наверное, пора махнуть на все рукой.

– Ну уж нет, – возразил я. – Еще как выиграешь. У нас впереди целый завтрашний день.

– И зачем мне вообще этот «Буб Тьюб», если вдруг повезет и я окажусь победительницей? – рассуждала Банни. Она отложила в сторону кусок пергамента со своей речью. – Нет, просто кошмар какой-то, Скив! Все как-то неестественно и неискренне! Да и «Буб Тьюб» вряд ли будет содействовать установлению мира и гармонии среди различных измерений. И вообще, можно подумать, ты не знаешь, чем занимается мой дядя.

В ответ я только вздохнул и запустил в волосы пятерню. Конкурс талантов закончился нашим полным провалом. Победительницей вышла участница-извергиня, которая на пятую долю очка обошла гремлиншу. Банни оказалась где-то в нижней части списка, заняв примерно то же самое место, что и на параде красоты. У нее оставался один-единственный шанс.

– Только ты стала бы использовать эту штуку именно таким образом, если бы выиграла ее, – заметил я, чтобы как-то приободрить подружку. – Или же ты могла бы сказать правду. Честный ответ – нечто совсем новое и неожиданное, и они вполне могут присудить победу тебе.

– Мне ни за что не выиграть эту штуковину! – сокрушенно воскликнула Банни. – Последняя часть конкурса важнее всех остальных, вместе взятых. В лучшем случае я окажусь где-нибудь посередине.

Я призадумался.

– Но ведь ты автоматически переместишься выше, если твои основные соперницы съедут вниз? Разве не так? К тому же такое вполне возможно.

– Да, победить, конечно, можно бы, – согласилась Банни. – Но ведь все кругом жульничают без зазрения совести. И не по мелочам, исподтишка, а в открытую, никого не боясь. – Она наклонилась ко мне и нежно провела рукой по щеке. – Тебе еще больно?

– Немного, – признался я, с удовольствием ощущая прикосновение ее нежных пальчиков. – А что, если попробовать убедить их не жульничать?

Банни заметно повеселела.

– Думаешь, у тебя получится?

– Постараюсь, – пообещал я.

– Извините, – произнес я, подходя к группке участниц, прибывших с Пента. Они помогали друг дружке застегнуть платья и привести в порядок прически. Девицы тотчас выпрямились и с подозрением уставились на меня. – Поскольку я родом из вашего измерения, то хотел бы начать с вас. Как вы считаете, честно это или нет, когда все до единого участницы конкурса пытаются использовать магию или технические средства?

– Наверное, нет, – задумчиво произнесла конкурсантка с рыжими волосами. – Но с другой стороны, что в этом такого. Если мы не будем так делать, то наверняка проиграем.

– Мой отец – гранд и чародей из Брима, – заявила миниатюрная участница с черными как смоль волосами. – Ему нужен «Буб Тьюб», и он дал мне с собой самые разные чары, лишь бы только я победила.

– Выиграю я, – вмешалась цветущая грудастая девица, перебросив через плечо белокурые пряди. – Даже если для этого мне придется соблазнить всех до единого членов жюри.

– Но ведь вы все здесь такие красивые, такие умные, – гнул я свою линию. – Что же мешает вам участвовать честно, не жульничая, не прибегая к хитростям. Вот тогда бы и увидели, кто из вас победит по всей справедливости.

– То мешает, что мы все хотим победить, – хором ответили участницы.

– Все эти деволицы как одна прибегают к магии, – презрительно фыркнула дочь чародея. – Если мы не будем жульничать, нам просто не на что рассчитывать.

– А если я сумею убедить их выступать честно? – поинтересовался я.

– Ну тогда… – Рыжеволосая на минуту задумалась. – Но тогда все должны выступать честно, иначе какой в этом смысл?

– Отлично! – радостно откликнулся я, обрадованный тем, что мой план, кажется, сработал. Годы, проведенные с Аазом, этим мастером ведения переговоров, видимо, не пропали даром. – Вот увидите, я сумею убедить их.

Увы, мой чудесный план тотчас начал давать сбои.

– Ты что, с ума сошел? – усмехнулась самая высокая из деволиц. – Честно! Все вы так говорите. Помнится, в прошлый раз, когда здесь, на Трофи, проводился конкурс, одна такая особа с Пента тоже убеждала всех выступать честно, а сама жульничала без зазрения совести. Нет, второй раз нас не проведешь.

– Но представительницы Пента дали мне честное слово, что будут строго придерживаться правил.

Я гнул свою линию, хотя и понимал, что моя реплика прозвучала неубедительно.

Меня чуть не испепелили свирепым взглядом.

– А на вид вроде бы и не глупый. Одно из двух: или ты им поверил, или заодно с ними. В любом случае – проваливай-ка ты отсюда подобру-поздорову.

С этими словами деволица схватила со стола горшочек с румянами и швырнула мне в лицо. Я машинально поймал его в воздухе с помощью небольшой силовой линии. От неожиданности глаза у деволицы вылезли на лоб.

– Ты кто такой? – прошипела она.

– Скажем так, меня зовут Скив, – начал я. По выражению лица деволицы я тотчас понял, что мое имя ей известно. Я схватил горшок с румянами и аккуратно поставил его обратно на стол. – Послушайте, мне лично все равно, но моя подруга Банни…

– Забудь об этом! – огрызнулась моя собеседница. Ее подруги презрительно глянули в мою сторону. – Вот оно что! Значит, на нее работает сам Скив Великолепный? И после этого ты хочешь, чтобы мы добровольно отказались от наших маленьких преимуществ? Да не иначе как ты выжил из ума. Мы будем делать все, чтобы победить. И как, скажи на милость, ты собираешься нам помешать?

В ответ я лишь печально пожал плечами и пошел назад, туда, где сидела Банни и читала свою тысячу раз правленую-переправленую речь. Действительно, что я мог сделать? Что такого я мог сделать?

Силовая линия под ареной была достаточно мощная, и я мог ею воспользоваться, если, конечно, пожелал бы добиться того, чтобы в третьем туре никто из участниц не жульничал.

Но, с другой стороны, разве я имею право навязывать остальным свои взгляды? Наверное, лишь в том случае, если бы не был лично заинтересован в исходе конкурса. Я же опекал одну из участниц, которой всеобщий отказ от жульничества был бы просто на руку.

– Ну как? Получилось? – спросила Банни, однако даже не дала мне хотя бы что-то промямлить в свое оправдание. – Ничего страшного. Само собой, они послали тебя куда подальше. Но все равно, спасибо за труды. Я горжусь тобой. Ведь твоих талантов хватило бы, чтобы победить их всех до единой. Но это не было бы честно. И я решила, что со своей речью буду выступать честно, и пусть судьи поставят мне то, что я заслуживаю. Кто знает, что могут со мной сделать другие участницы? Все что угодно: забросают гнилыми помидорами или превратят в какую-нибудь уродину.

– А что такое помидор? – поинтересовался я.

– Фрукт, который убедили в том, что он овощ, – пояснила Банни довольно загадочно. – Послушай, Скив. Я, конечно, не тешу себя никакими надеждами относительно победы, но по крайней мере узнаю, кому достанется «Буб Тьюб». Тогда я смогу сказать об этом моему дядюшке, и он выкупит у победительницы чертову штуковину. Уверена, он предложит за нее сумму, от которой не откажется ни одна обладательница приза.

– И что такого в этой штуковине важного? – задумался я, глядя на прямоугольный кусок стекла, установленный высоко над головами судейской коллегии.

Он чем-то напоминал мне стеклянные картины в диспетчерской на Лимбо. Работала эта диковинка от магической силовой линии, что пролегала под залом. Даже на расстоянии я мог разглядеть картины на его поверхности. Люди в ярких костюмах ради денег выполняли самые дурацкие и унизительные трюки. Несмотря на шум в зале, мне было слышно, как безголосые певцы, которым явно медведь наступил на ухо, тщетно пытались что-то пропеть. Неумехи-танцоры кривлялись и дергались будто в эпилептическом припадке – и все это внутри чудо-ящика. Заглушая шум, доносившийся из удивительной штуковины, раздавались взрывы заразительного смеха. Смотреть противно, но имелось в нем одновременно и нечто завораживающее. Сродни тому, как наблюдать за василиском. Более того, ящик был способен приковать к месту, обездвижить любую жертву.

Неожиданно меня укутала сплошная тьма.

– Эй, – попытался было я запротестовать.

– Извини, – откликнулась Банни, стягивая с моей головы свой плащ. – Ты попал под действие его чар.

– Но ведь это опасно, – не выдержал я. – Интересно, а есть способы контролировать его действие?

– Да, к нему прилагается руководство.

Банни поднялась с места и подошла к возвышению. Вскоре она вернулась, держа в руках небольшую книжечку, на обложке которой был изображен чудо-ящик, причем весьма реалистично.

Я открыл брошюрку и принялся читать. Надо сказать, что для магического приспособления «Буб Тьюб» был снабжен весьма подробными инструкциями, включая время, когда на его поверхности возникнет то или иное изображение.

Меня заинтересовало «Дикое королевство», поскольку там я мог «познакомиться с подвигами короля Роско Неуемного или рыцарей Хаоса».

– Банни! – воскликнул я, потому что мне в голову закралась кое-какая мыслишка. – Если эту штуку можно выиграть при помощи твоего эссе, то я приложу все усилия. И притом не буду жульничать.

Участницы конкурса притихли, готовясь к последнему, решающему туру. Никто не шумел, не вступал в словесные перепалки, не обменивался колкостями. В зале было так тихо, что я слышал глупое бормотанье диковинной машины на постаменте. Все участницы сегодня были одеты в строгие костюмы, даже троллины, для которых «строгий» означало лишь чуть менее открытый.

Банни появилась из своей кабинки в красном платье, которое сидело на ней так, словно было нарисовано на теле. Оно было того же огненного оттенка, что и ее волосы. Однако Банни из той породы рыжеволосых, которым к лицу практически любой цвет. Межу бровями залегла небольшая задумчивая морщинка. Я взял Банни за руку и повращал вокруг себя в углу комнаты.

– Ты сегодня неподражаема, – улыбнулся я. – Вот увидишь, сегодня ты станешь предметом всеобщей зависти.

Банни слегка зарделась.

Я же, к несчастью, оказался гораздо ближе к истине, чем сам мог предполагать. Не успела Банни выйти на сцену, как туда невесть откуда, подобно рою рассвирепевших ос, устремилась компания деволиц.

– Кто ты такая? – возмутились рогатые красотки. Одна из них даже оттолкнула Банни к зеркалу. – Красный – наш цвет! Вы на Пенте носите свой любимый синий!

– Ну уж нет! Я буду выступать только в красном! – выкрикнула Банни, гневно сверкнув глазами.

– Нет, только в лиловом! – приказала главная деволица тоном, не допускающий возражений.

– В зеленом! – выкрикнула другая.

– Нет, в желтом, желтом, желтом, как и пристало такой, как она!

Тут появился смотритель и велел всем заткнуться. К тому времени, когда Банни вновь попалась мне на глаза, ее платье из огненно-красного превратилось в разноцветную радугу. Разноцветным, под стать платью, было и ее лицо. Я тотчас окружил Банни защитным магическим покрывалом и вытащил из толпы конкурсанток. Уверен, те были готовы прихлопнуть меня на месте.

Банни шла, гордо вскинув голову. И если деволицы еще тешили себя надеждой сокрушить ее волю, их планам не суждено было сбыться. Банни сегодня как никогда была исполнена решимости честно пройти заключительный тур. Я при помощи магии забелил кое-какие из самых ярких пятен на ее лице, лишь на щеках оставил немного розового румянца. Однако Банни наотрез отказалась, когда я предложил вернуть ее платью прежний цвет.

Это было последнее нападение – магическое или нет, пока не началось собственно чтение конкурсного эссе. Первой на сцену поднялась представительница Пента.

– Добрый вечер, – произнесла она и сделала жюри книксен. – Если мне достанется корона победительницы этого замечательного конкурса, то я использую «Буб Тьюб» во благо всем народам…

Откуда ни возьмись, в воздухе возник красный шар и угодил выступающей прямо в лицо.

– Это и есть помидор, – пояснила Банни.

И тут началось! Несчастная конкурсантка скакала по сцене, уворачиваясь от чьих-то острых туфель, отбрыкиваясь от змей и пауков, которые невесть откуда появились на сцене и теперь пытались заползти вверх по ее ногам. Бедняга была вынуждена повысить голос, чтобы перекричать возникший в зале шум, звуки спускаемого туалетного бачка и усиленных до громоподобного урчания кишечных газов. Вокруг несчастной жужжал рой злобных ос, норовя ужалить в лицо, в руки, в любой открытый участок тела. Члены жюри сидели за столом, невозмутимо делая какие-то пометки в своих блокнотах и попивая чай, который им приносили служители. Они и пальцем не пошевелили, чтобы прекратить все это безобразие и унижение первой из участниц конкурса. Равно как и второй. И третьей. Пятая участница, гремлинша, еще даже не успела подняться на сцену, когда ей навстречу вылетел гнилой овощ, и так на протяжении всего своего выступления она то появлялась, то исчезала неизвестно куда.

– …Во благо всем людям… использовать только в благих целях, лично обещаю посвятить это устройство…

Если не считать направления, откуда летели снаряды, то позы жертв вернее, участниц, цвет лица, речь, вечная необходимость уворачиваться от атак и разного рода унижений, которые приходилось терпеть каждой из них, были практически одинаковы. Мне их всех стало от души жаль. Даже закаленный в политических баталиях политик, и тот наверняка бы не пережил таких издевательств со стороны публики.

Я глянул на Банни. На ее лице читалась твердая решимость.

Бесовка, еле держась на ногах, покинула сцену, вся заляпанная желтой краской, которую выплеснули на нее из ведра. Кстати, само ведро, как только извергло на голову несчастной свое содержимое, тут же с грохотом упало и покатилось по сцене. Мимо нагло прошествовала участница-извергиня, зажав в чешуйчатой лапе свою речь. Поднявшись на самую середину сцены, она продемонстрировала публике все свои зубы и ткнула когтистым пальцем в сторону других конкурсанток.

– Если в мою сторону, пока я не закончу читать, будет выпущен хотя бы один гнилой овощ, – прорычала она, – хотя бы одно ведро с каким угодно содержимым или хотя бы одно заклинание, вы все потом горько пожалеете об этом!

Ее голос прогремел у меня в ушах подобно колоколу, и все тотчас притихли. Если не считать возмущенных перешептываний, в зале наступила едва ли не мертвая тишина. Выступающая еще раз оскалила зубы в кровожадной улыбке. Я почувствовал, как она возвела вокруг себя магическую защитную стену. Впрочем, нет, скорее это была не защитная стена, а мощный усилитель красноречия.

– А теперь, добрый вечер, уважаемые судьи. Я горжусь тем, что мне представлена возможность поделиться с вами мыслями по поводу применения такой замечательной вещи, как «Буб Тьюб». В интересах всеобщего мира и во благо всех живых существ…

Извергиня покинула сцену под аплодисменты обычно сдержанных судей. Я судорожно сглотнул. Если мой план не сработает, то все недобрые чувства, вся злоба и зависть, которые накопились в зале за время выступления этой участницы, выльются на ту несчастную, которая будет следующей по списку, а именно на Банни.

Из руководства по эксплуатации «Буб Тьюба» я успел выяснить для себя одну вещь, а именно: как на плоской поверхности возникает картинка. Оригинальная иллюзия поступает из хаотичного эфира, или же их можно заменить на те, что возникают в фантазии мага-чародея. И те, и другие передавались на переднее стекло, иначе называемое экраном.

Следуя этим инструкциям, я протянул прилагаемую к устройству волшебную палочку в сторону передней стеклянной панели и сфокусировал изображение, которое уже возникло у меня в мозгу. Банни поднялась по ступенькам, заняла позицию прямо перед судьями, держа перед собой пергамент, на котором была написана ее речь, и открыла рот.

Откуда-то из толпы вылетел первый помидор. Одной рукой я изменил его траекторию, чтобы этот фрукт или какой-либо другой овощ не попал в Банни, другой – привел в действие чудо-машину.

Высоко над головами судей возникло улыбающееся лицо ведущей – деволицы.

– Добрый вечер, дамы! Вам всем известно, что оставшиеся речи не имеют ровным счетом никакого влияния на исход тура, и поэтому я намерена объявить вам имя победительницы ежегодного конкурса красоты измерения Трофи! Держитесь за парики, дамы! Начнем с конца. На тысяча двадцать третьем месте участница из прекрасного, но бледного Бесера – Абердифи! На тысяча двадцать втором…

Тысячи глаз устремились на экран, слушая в немом восторге, как тарахтит ведущая, перечисляя составленные мною места и имена участниц конкурса. Я постарался, чтобы ни одна из них не утратила интереса к тому, что, по их всеобщему мнению, было подведением предварительных итогов. А где-то внизу, никем не замечаемая, Банни сделала книксен судьям и начала свою речь.

– Уважаемые члены жюри, я долго размышляла над тем, что буду делать, если мне посчастливится стать обладательницей главного приза, но, признаюсь вам честно, я не собираюсь пользоваться им сама. «Буб Тьюб» нужен моему дяде. Именно он отправил меня участвовать в вашем конкурсе в надежде, что я смогу одержать победу. И если вы присудите главный приз мне, то он попадет в руки того, кого я люблю и кому доверяю. Нет, я не хочу сказать, что он не бывает резок со своими врагами, но мне хотелось бы думать, что такое гипнотическое устройство, как «Буб Тьюб», поможет ему найти управу на тех, кого он хочет проучить, не прибегая, однако, к насильственным методам.

Я слушал ее речь, не спуская при этом глаз с остальных конкурсанток. Речь Банни была хорошо продумана, честна, и самое главное, ее никто ни разу не прервал. Банни говорила в течение пятнадцати минут, после чего вновь сделала книксен, скрутила свой свиток и гордо покинула сцену. Никто из остальных участниц этого даже не заметил.

Как только она вновь оказалась рядом со мной, я прервал магическую трансляцию. Экран чудо-машины погас. Конкурсантки растерянно заморгали.

– Эй! – выкрикнула какая-то деволица, опуская лапищу с пригоршней жидкого навозца, которым уже было собралась запустить в ненавистную соперницу. – Эй, куда это она исчезла?

Следующая выступающая, женщина-ящерица в зеленом наряде, подверглась массированной атаке гнилыми овощами и разного рода чарами прежде, чем успела дойти до середины сцены. Другие конкурсантки, не сумев использовать свои подлые штучки против двух соперниц, теперь дали волю злобе и изощренной фантазии.

– Ну как? Пойдем? – спросил я Банни, предлагая ей руку. – Все равно результаты будут известны только завтра. Хотелось бы посмотреть, что у них есть интересного в этом прекрасном измерении.

– Пойдем, – согласилась моя спутница, сияя улыбкой.

Мы вместе вышли из гардеробной.

Церемония присуждения главного приза была примерно такой же, какой я изобразил ее на экране «Буб Тьюба». Ведущая, прекрасная деволица, держа в руках полученный от судейской коллегии свиток, стояла в центре сцены и зачитывала результаты. Сами же судьи с невозмутимым видом восседали на своих местах на небольшом возвышении. Услышав свои имена, проигравшие конкурсантки в слезах и рыданиях выбегали из зала. Те, чье имя еще не назвали, оставались в огромной зале, наряженные в свои самые шикарные выходные наряды, ловя каждое слово, произнесенное ведущей.

– …восемьсот восемьдесят седьмое место, сразу за Ширлин, получает Деврайла! На восемьсот восемьдесят шестом – что ж, уже эта попытка достойна всяческих похвал, а на следующий год, может, повезет еще больше – Эльзирмона! Следующая за ней на восемьсот восемьдесят пятом месте, всего на волосок от нашего главного приза – Мумзин!

Деволица, участница с Пента и еще одна особа с каменным лицом начали пробиваться к выходу. Больше я их не видел. Наверное, я вздремнул на несколько минут, и не раз, и пропустил несколько имен. Но я точно не слышал, чтобы ведущая произнесла имя Банни. Она стояла рядом со мной, и с каждой минутой ее волнение нарастало. Сказать по правде, я не тешил себя особыми надеждами. На всякий случай я заранее упаковал наши вещи – они лежали в гримерной Банни вместе с нашим И-Скакуном. Как только назовут ее имя, мы с ней тотчас перенесемся назад на Пент.

Толпа участниц заметно поредела. Спустя какое-то время я начал узнавать оставшихся барышень. То был верхний эшелон конкурсанток. Главная деволица все еще не вышла из игры, равно как и извергиня и гремлинша, две представительницы Бесера, которые, на мой взгляд, просто потрясающе выступили в конкурсе талантов, одна женщина-акула и одна – змея.

– Тридцатое место – Бендина! Двадцать девятое – Соргканду!..

Вскоре остался всего десяток участниц. Девол перестал морщить лоб и принял от своего помощника бокал вина.

– Леди! – проворковал он, поворачиваясь к нашей стороне сцены. – Я рад приветствовать вас. Вы все поднялись на самые высокие ступеньки, так что наступил момент истины! Я хочу, чтобы вы все вышли на сцену. Давайте похлопаем им!

Раздались оглушительные аплодисменты, а со стороны оркестра – резкие звуки фанфар. Десять оставшихся конкурсанток поднялись на сцену и выстроились в линию у самой рампы рядом с сияющим ведущим.

– Дамы и господа, и все, кто сидит в зале, – тем временем энергично вещал девол. – Посмотрите на наших финалисток. На девятом месте – Аминдобелия!

Бесовка разразилась рыданиями как раз в тот момент, когда ей поднесли букет цветов.

– Восьмое место заняла Змисса!

Я заметил, как печально опустился хвост у женщины-змеи, которая, как и ее предшественница, в утешение получила гигантских размеров букет. Расстроенная, она удалилась в заднюю часть сцены. Затем были названы имена тех участниц, которым присудили соответственно седьмое, шестое, пятое и четвертые места. Банни все еще продолжала стоять на сцене, улыбаясь счастливой улыбкой и помахивая рукой зрителям. Неужели, подумал я, она, несмотря ни на что, все-таки победит? На счастье, я скрестил пальцы не только на руках, но и на ногах.

– Третье место – Молейну! – ведущий обернулся к гремлинше, держа в руке утешительные приз – серебряный кубок, но участницы уже и след простыл.

К чему оставаться, если главный приз уплыл, что называется, из-под носа! Как только Молейну услышала свое имя, она недолго думая перепрыгнула назад в свое родное измерение, отчего в рядах проигравших финалисток образовалась дыра.

Ведущий отдал приз за третье место своему помощнику.

– Ну-ну, друзья! Второе место… нет, выбор дался нам нелегко, ведь борьба была такая напряженная, и все-таки, друзья мои…

Банни, деволица и извергиня застыли на месте, вытянув шеи. Девол расплылся в хитрющей улыбке.

– …второе место заняла Девора!

Если бы взглядом можно было убить, то ее подруги-деволицы наверняка бы рухнули бездыханными прямо на месте в клубах дыма и пламени. Девора приняла утешительный приз за второе место и отошла в глубь сцены. Теперь рядом с ведущим остались лишь две участницы. Банни стояла напряженная, как струна, в своем декольтированном платье без бретелек. Опустись ей сейчас на плечо мой дракон, она бы этого даже не заметила. Ее соперница подалась вперед.

– А теперь, прежде чем я назову имя победительницы, – произнес ведущий, – я хочу вручить специальный приз той из участниц, которая хотя и набрала самое низкое количество баллов, но ее улыбка согревала нас все дни, пока проходил конкурс. Приз «Мисс Конгениальность» вручается участнице по имени… Банни!

Банни подняла дрожащие руки, и, прикрыв лицо, горько разрыдалась. Извергиня вышла на середину сцены, радостно хлопая в ладоши над головой в знак своей победы.

Ведущий направился следом за ней, говоря в свой магический жезл с набалдашником на конце:

– Да-да, это и есть победительница нашего конкурса красоты! Ее имя Ошлин! Давайте все дружно поздравим ее!

Ошлин тотчас окружили пажи. Один из них перекинул через костлявое плечо извергини голубую ленту победительницы. Второй – накинул на нее белую шубку, третий – завязал спереди ленты. Затем к ней подошло еще одно трио, неся огромный букет алых роз, жезл, в котором сверкал огромный бриллиант и сверкающую тиару. Чтобы корону надели на чешуйчатую голову, Ошлин пришлось немного пригнуться. Затем пажи вывели победительницу на подиум, чтобы она могла покрасоваться перед публикой, которая продолжала восторженно рукоплескать.

– Да, вот она, наша королева любви! Ошлин!

Извергиня вернулась на середину сцены, и девол взял за руку ее и Банни.

Вот и все. Я уже было собрался уходить, но голос девола заставил меня вернуться.

– А теперь я хотел бы сделать еще одно объявление. Вы все слышали о нашем гран-при. О великом и могучем «Буб Тьюбе». – С этими словами девол указал на постамент позади судейского стола. – Как вы знаете, в таких конкурсах, как наш, всегда имеют место исключения из правил. Правил много, и многие из них нарушаются случайно, в других случаях на их нарушение идут намеренно, с тем, чтобы добиться преимуществ перед другими участницами. Говоря простым языком, конкурсантки безбожно жульничают. Мы знаем, что вы, зрители, наверняка бы решили, что несправедливо отдавать гран-при той, которая постоянно нарушала строгие правила нашего конкурса. Судейская коллегия вела учет всем хитростям и уловкам, как магическим, так и всем прочим, вычитая очки за каждую такую нечестность. Таким образом мы и определили нашу победительницу. Более того, жюри единодушно в своем решении. И это не Ошлин.

– Что? – не поверила своим ушам извергиня, пытаясь, правда безуспешно, высвободить руку.

У этого девола наверняка было чистое сердце, потому что его сила равнялась силе десяти его единородцев. Извергиня осталась стоять там, где и стояла, словно ее приковали к этому месту.

– Да-да, именно так, – как ни в чем не бывало продолжал девол. – Итак, за то, что она прибегала к жульничеству гораздо реже, чем остальные участницы конкурса, граждане измерения Трофи с радостью присуждают «Буб Тьюб» Банни! Банни, поклонись залу!

Банни в растерянности подалась на шаг вперед и сделала для публики низкий книксен, после чего повторила поклон, повернувшись к судьям. К тому моменту когда она снова выпрямилась, до Банни наконец дошел смысл слов ведущего. Теперь ее лицо сияло улыбкой.

Колонна погрузилась куда-то в пол, и в следующее мгновение «Буб Тьюб» уже был на расстоянии вытянутой руки. Чем, кстати, и попыталась воспользоваться извергиня – она протянула чешуйчатую лапищу, чтобы схватить заветный приз. Однако девол тут же стукнул ее по руке. Затем он снял волшебную вещь с подставки и вручил ее Банни.

– Поздравляю вас, моя милая барышня! Вы не хотели бы сказать нам пару слов?

Наконец смысл происходящего начал доходить и до остальных участниц. Возмутительно! Где это видано, чтобы гран-при вручали той, что заняла самое последнее место! Все они разъяренной толпой ринулись на Банни.

На меня никто не обращал внимания. Недолго раздумывая, я бросился в гримерную Банни, схватил И-Скакун и начал протискиваться сквозь толпу. Неужели я не доберусь до нее прежде, чем эта разъяренная, жаждущая крови толпа?

– Банни! – крикнул я, в надежде, что она меня все-таки услышит. – Лови!

Банни обернулась на мой голос и подняла руку – как раз вовремя, чтобы ухватить короткий жезл. После этого меня сбила с ног разъяренная толпа взбешенных дамочек. Нет, мне никак не успеть к ней. Упав на четвереньки, я кое-как прополз сквозь ураган пинающих и лягающих ног. Мне удалось добраться до гримерной, где я крепко запер за собой дверь. Комнатушка была такая крошечная, что я не мог в ней даже лечь, вытянувшись в полный рост. Поэтому я сел, прислонясь спиной к стене, и осмотрел полученные в давке синяки.

Спокойный и непробиваемый, словно вокруг него не бушевал хаос, ведущий обнял разъяренную Ошлин за талию и запел песню:

Я слегка прижался к стене, потому что в этот миг посередине крошечной каморки возник человеческий силуэт. Это была Банни, с И-Скакуном и «Буб Тьюбом».

– Торопись! – крикнула она. – Они сейчас разнесут все вдребезги!

– Меня не надо уговаривать, – отозвался я, вскакивая на ноги.

Я положил руку Банни на плечо, чтобы магия унесла нас из измерения Трофи вдвоем. В следующее мгновение мне показалось, будто меня всего скрутило – это ощущение всегда сопровождает перемещения при помощи И-Скакуна.

– Уф-ф! – выдохнул я, оглядываясь по сторонам.

Мы снова были в старой придорожной гостинице – в открытом окне на веревке сушилось белье, на столе громоздились горы немытой посуды. Глип и Лютик ринулись на нас, словно мы были последней сосиской на пикнике. Я едва увернулся от слюнявого языка моего ручного дракона. И все равно я улыбался.

– Это самое красивое из того, чего я насмотрелся за последние три дня – за исключением, конечно, тебя.

– Спасибо за помощь, – ответила Банни, от всей души чмокнув меня в щеку. – Дядя Брюс будет ужасно доволен, что заполучил «Буб Тьюб». Ты спас мне жизнь.

– Что ж, и потому ты спасла мою, – напомнил я. Признаюсь честно, приятно было чувствовать прикосновение ее губ к моей щеке. – Услуга за услугу. Будем считать, что мы с тобой в расчете. Иначе для чего на свете существуют друзья?

– Ты от меня на дурачка не отделаешься, – игриво заметила Банни. – Тебе придется выслушать мою речь.

– Это точно, – согласился я, с великой радостью вытягивая ноги в кресле перед камином в старой кухне нашей придорожной гостиницы и налив себе один – всего один, ведь я его заслужил – стаканчик вина. – Только скажи на милость, что значит «на дурачка»?