Мили ниоткуда

Глава семнадцатая Любовь-ненависть

В Таиланде я приземлилась будучи мертвецки пьяной. Отчаянно пытаясь избавиться от собственного страха перед самолетами, я в полной мере воспользовалась услужливостью «Тайских авиалиний» и безграничностью пива, вина и коньяка. К тому времени, когда надо было предстать перед зловещим представителем официальных властей в Бангкоке, я так опьянела, что была не в состоянии ответить на вопрос о том, в каком отеле собираюсь остановиться в городе. Я была способна только раскачиваться взад-вперед на пятках, по-дурацки улыбаясь хмурому служащему за стойкой.

— Скажите ему, что остановитесь в отеле «Малайзия», — прошептала премиленько одетая юная англичанка, стоявшая позади меня.

— Ател «Малисса», — произнесла я невнятно.

Официальное лицо кивнуло и поставило штамп на мой паспорт. Спустя час такси высадило двух протрезвевших велосипедистов вместе с их велосипедами и пожитками рядом с домом Салли, женщины, с которой я познакомилась в отеле в Катманду.

Мы вернулись в двадцатое столетие. После Египта, Индии и Непала нас потрясло зрелище многорядных эстакад, «мерседесов» и «БМВ», современных зданий, компьютеризованных бензозаправочных станций, шикарных отелей и ресторанов, заполненных товарами магазинов и одетых по последней моде людей. Первые несколько дней мы чувствовали себя сбитыми с толку и растерянными. Здесь не было родных и близких лепешек свежего навоза на тротуарах, отсутствовали коровы, буйволы, рикши, а также писающие мужчины и мальчики. Даже дом Салли, располагавшийся в одном из старых районов Бангкока, был современным и просторным. В спальне с кондиционером находилась кровать королевских размеров с подушками, матрасом и выдвижными ящиками. А далее шла ванная комната с ванной и унитазом.

Первые несколько дней в Бангкоке было настоящим мучением делать что-либо за исключением коротких вылазок. Влажность, которая каждый день составляла не менее девяноста процентов, казалась невыносимой. Дышалось тяжело, так как застоявшийся воздух был насыщен влагой. Весь день температура держалась на девяноста градусах, и полчища безжалостных москитов собирались в любой не защищенной сеткой комнате. Я совершенно не представляла, как мы сможем проехать на велосипедах Юго-Восточную Азию в такую жару и при такой влажности, если даже в состоянии покоя наши силы истощались. Мне казалось, мы отсыреем до смерти, если двинемся на юг.

Каждое утро на имя Салли поступала издававшаяся на английском газета «Бангкок пост», которую оставляли у входа. После трехдневного общения с газетой стало очевидно, что, если не климат нас доконает, то, вероятно, прикончат бандиты на юге Таиланда. Ежедневно в одной, а то и двух статьях сообщалось о нападениях бандитских группировок, вооруженных ручными пулеметами, а иногда и гранатометами, на туристические автобусы, колонны грузовиков, машины, мотоциклы, о грабежах водителей и пассажиров.

Когда я спросила Убон, экономку Салли, ее мнение о нашей поездке на юг Таиланда, она затрясла головой и замахала руками у меня перед лицом, выражая свое неодобрение.

— Нет, нет. Юг — ошен плохо. Много разбойник. Велосипед нет. Много разбойник, — заявила она.

С учетом всего этого мы с Ларри решили совершить визит в американское посольство и прояснить для себя ситуацию с бандитами.

В конце ноября кто-то бросил гранату на территорию посольства, так что служба безопасности действовала весьма строго. После того как на входе нас проверили тайские охранники и американские пехотинцы, чиновник провел нас в консульство. Ларри объяснил секретарше-таянке, что мы хотим отметиться в посольстве и побеседовать с кем-нибудь относительно велопробега по Малайзии.

— Вы намерены проехать на велосипеде по Южному Таиланду? — воскликнула она. — Но там небезопасно путешествовать даже на машине. То есть я хочу сказать, очень опасно. Еще хуже — на велосипеде. Подождите здесь. Я позову кого-нибудь обсудить с вами этот вопрос прямо сейчас.

Несколько минут спустя Марша, юная служащая посольства, провела нас в свой офис.

— Я так понимаю, вы собираетесь пересечь Малайзию, — сказала она.

Мы с Ларри кивнули.

— Если вы читали последние газеты, — нахмурилась она, — то вам должно быть известно о ежедневно происходящих на юге Таиланда налетах и о тайских пиратах, которые грабят там рыболовецкие траулеры. Но и это не все. На юге полно убийц и насильников. Находиться там очень опасно. Тайские бандиты — безжалостные, больные люди. Посмотрите на пиратов, захватывающих суда с вьетнамскими эмигрантами. Они отнимают у них все, снимая даже золотые пломбы, насилуют женщин и девушек. У нас есть отчет некоторых иностранных рабочих, занимающихся на дальнем юге перехватом людей на лодках, — одна из историй была даже опубликована в местной печати: одна из группировок тайских пиратов захватила лодку с беженцами, мужчины там были избиты до смерти, а женщин и девушек загнали на пустынный островок в джунглях, где травили и насиловали. Нет, я не советую вам путешествовать по югу на велосипедах, — закончила она многозначительно.

Мы с Ларри нервно посмотрели друг на друга, потом я обратилась к Марше с вопросом: возможно, бандиты не будут терять время на грабеж пары велосипедистов-оборванцев?

— Слушайте, они задерживают любого, — ответила она. — Лично я не хотела бы оказаться на месте женщины, разъезжающей там на велосипеде.

Сказав это, она посмотрела столь выразительно, что у меня внутри все перевернулось.

— Послушайте, я понимаю: раз вы уже столько проехали, то маловероятно, что откажетесь ехать дальше в Малайзию, что бы я вам ни говорила. Поэтому я готова дать вам три важных совета и надеюсь, вы будете им неукоснительно следовать. Совет номер один: придерживайтесь основных дорог; никогда и нигде не пользуйтесь заброшенными дорогами. Номер два: что бы ни случилось, ни при каких обстоятельствах не разбивайте лагерь. Всегда останавливайтесь в отелях. И номер три: когда окажетесь в Малайзии, пришлите мне открытку с сообщением, что вы добрались благополучно. Сегодня двадцать первое декабря. Если, скажем, до конца января мне ничего о вас не станет известно, тогда я обращусь к тайским властям и, совершенно честно, — к вашим ближайшим родственникам.

Итак, ко всему прочему, в этой поездке нам предстояло погибнуть, как я и предполагала с самого начала. Мы поблагодарили Маршу за советы, и после ухода из посольства весь остаток дня передо мной рисовалось ужасное зрелище моего собственного тела, распростертого поперек азиатского хайвэя где-нибудь на юге Таиланда.

Прошла еще одна неделя, прежде чем мы выехали из Бангкока. Часть времени ушла на подготовку очередного этапа нашего путешествия. В Непале у нас иссяк запас шинных заплаток, к тому же наши футболки и шорты превратились в лохмотья. В один из дней, побродив несколько часов по «чайна-тауну» Бангкока, мы обнаружили множество велосипедных магазинов и купили шину за один доллар и пятьдесят центов, комплектик заплат и несколько камер. Следующий день ушел на покупку одежды, еще один мы посвятили австралийским визам. В Афинах, в том же агентстве, где покупались билеты в Египет и Индию, мы приобрели два билета на самолет из Куала-Лумпура, Малайзия, до Сиднея, Австралия, на двадцать третье января. В агентстве нам посоветовали, что если мы будем в Австралии, то сможем в их сиднейском офисе приобрести пару дешевых билетов до Штатов через Новую Зеландию и Таити.

Как и в случаях посещения посольств Египта, Непала и Таиланда, мы с Ларри приоделись для беседы в посольстве Австралии. Я надела юбку и свою лучшую футболку, а Ларри — единственную пару брюк. К сожалению, наш презентабельный внешний вид не привел к победе над представителем официальной Австралии, к которому мы обратились со своим прошением. Я это поняла в тот момент, когда при нашем появлении в канцелярии нам отказали в рукопожатии. Вместо этого чиновник прорычал, чтобы мы садились.

— У меня очень мало времени для беседы с вами, — рявкнул он. — Как уже вам сообщил секретарь в приемной, потребуется почти месяц для оформления виз в нашу страну. Здесь нет исключений. И кроме того, у вас нет обратных билетов из Австралии; так что мы не можем выдать вам визы.

— Если позволите, я постараюсь объяснить, в чем состоит наша проблема, — сказал Ларри. — Во-первых, у нас есть билеты до Австралии на двадцать третье число следующего месяца, и самолет вылетает из Куала-Лумпура; то есть мы не можем месяц ждать здесь ваших виз. У нас просто не хватит времени проехать отсюда до Малайзии. И во-вторых, мы не можем купить обратных билетов из Австралии к себе домой до того, как попадем в Сидней, поскольку нужных нам билетов здесь в Таиланде не продают. Мы должны купить их в туристическом агентстве в Сиднее. Так что, как вы понимаете, получается замкнутый круг — без обратных билетов мы не можем получить визы в вашу страну, но мы не можем их приобрести, пока не окажемся в вашей стране.

— Вы совершенно правы, — усмехнулось официальное лицо. — Но почему вы собираетесь в нашу страну вдвоем? Насколько я понимаю, учитывая ваш возраст, внешний вид и тот факт, что вы вдвоем путешествуете больше полутора лет, я с высокой долей вероятности могу предположить, что вы направляетесь в Австралию не только для велосипедных прогулок, но чтобы вдвоем подзаработать побольше денег на оставшуюся часть путешествия. Или, возможно, вы в действительности решили осесть в Австралии. Так что, как видите, нам придется вас обоих тщательно проверить, прежде чем выдать визы. Придется подождать месяц, в особенности сейчас, с учетом Рождества и новогодних праздников. Вы свободны, я должен заняться своей работой.

— Для велопробега по Австралии — это чересчур! — ворчала я, когда мы покидали посольство.

— И что теперь? — пожал плечами Ларри. — Если мы застрянем здесь на месяц в ожидании своих виз, еще неизвестно, согласится ли тот парень нам их все-таки выдать. Мы можем оказаться в Новой Зеландии, когда там наступит зима. Я так думаю, забыть про Австралию, а вместо этого постараться попасть в Новую Зеландию. Давай первое, что сделаем с утра, — попытаем счастья в посольстве Новой Зеландии.

Днем, на обратном пути к дому Салли, меня одолела подхваченная в Гималаях «медвежья болезнь», и я кинулась к ближайшему туалету. Закончив, я взглянула на содержимое унитаза, прежде чем спустить воду. В то время я уже приучилась проверять свой стул на наличие крови или слизи, сигнализирующее о дизентерии.

«О, Господи! — подумала я, уставившись в унитаз, — я непременно помру, и не от пули или обезвоживания». Мне было дурно от увиденного. Я спустила воду и поспешила наружу.

Сначала я ничего не сказала Ларри, так как сама не могла поверить в то, что недавно увидела. Но перед глазами все время вставала кошмарная картина. Если мои дни сочтены, и, как это ни ужасно, похоже, так оно и есть, мне придется немедленно ему об этом сообщить. Я знала, что вряд ли он мне поверит сразу; но когда это повторится, он убедится сам, а потом нам придется мчаться в больницу. Но, учитывая то, что предстало передо мной в унитазе, скорее всего уже поздно.

— Барб, ты чего притихла? — спросил Ларри, когда мы возвращались домой. — У тебя при выходе из туалета сделался бледный вид. Все в порядке?

— Да нет… Не совсем, — запиналась я.

— В чем дело?

— Ну, знаешь… Я зашла в ванную и…

— Ну?

— И я думаю, что непременно умру! — воскликнула я.

— И это новость? Вечно ты думаешь, что умрешь, — спокойно отреагировал Ларри.

— Конечно, но теперь так и будет!

— Почему это теперь?

— Потому что я посмотрела на свой стул, а там были эти огромные черви! Настоящие огромные черви! Ты понимаешь, что это значит?

— Да ладно, тебе показалось.

— Черт с ним. Мне не показалось! Они там были. Большие, просто гигантские черви. Я видела их ясно как днем. Это означает, что мои кишки ими набиты, а учитывая их размеры, я непременно сыграю в ящик.

Ларри не отозвался. Он шел дальше, глядя на меня с хорошо знакомым глупым выражением «все равно я тебе не верю».

— Барб, невозможно, чтобы у кого-то в кишках поселилось стадо гигантских червей, — заявил он безапелляционно.

— Но я их видела, — отбивалась я.

Ни один из нас больше не проронил ни слова, и предмет спора был исчерпан вплоть до возвращения в дом Салли. В тот вечер мы приготовили спагетти, и как только пища была проглочена, у меня снова появились позывы. Я побежала в ванную комнату с надеждой, что Ларри окажется прав — я не увижу червей, и на этот раз все будет в норме.

Глянув на свой стул, я снова ощутила слабость. Они там были — точно такие же — черви. Ларри зашел в ванную, а я отступила, чтобы он посмотрел сам. Входил он с беззаботным видом, что успокаивало. Ларри безусловно сумеет найти этому разумное объяснение, и все встанет на свои места.

— О’кей, посмотрим на так называемых гигантских червей, — проворчал он с некоторым раздражением в голосе.

Я указала на стул, и наступила долгая неловкая пауза.

— Не может быть, — наконец прошептал Ларри.

Мои надежды не оправдались.

— Этого просто не может быть! Какие огромные черви! Длиной в дюйм и толщиной в полдюйма каждый. Любой бы уже умер! Никто не выживет с подобными существами в желудке. Не верю своим глазам. Однако они здесь, и их полно. Доставай быстро свой паспорт! Мы отправляемся в больницу немедленно!

Мысль о посещении больницы в незнакомой стране вселяла в меня ужас не меньший, чем черви. Я вспомнила о том, как австралийский парень, который останавливался в Катманду в гостинице в соседнем с нашим номере, пошел в городскую больницу провериться на дизентерию, а вернулся с совершенно испорченным кишечником. Врачи дали ему не то лекарство. После этого случая я поклялась, что ноги моей не будет в зарубежных больницах.

— Барб?

— А? — ответила я нерешительно.

— Барб, подойди сюда на минуту.

Я вернулась в ванную комнату. Ларри сгреб одного червяка вместе с пробой кала в банку, чтобы взять с собой в больницу. Стоя с банкой, он повернул ее к свету и изучающе разглядывал червяков.

— Скажи мне, что ты сегодня утром ела на завтрак, — сказал он.

— Чай, тосты и этот странный грейпфрут, который мне дала Убон.

— И чем же он странный?

— Ну, это трудно описать. Каждая долька состояла из пучка таких длинных тяжей и…

— Держу пари, они очень похожи на этих самых червяков, — вздохнул Ларри, и мы оба захохотали. — Ты спасена, крошка! — смеялся с облегчением Ларри. — Только представь себе, что мы являемся в больницу с этим дерьмом. Да они бы смеялись несколько месяцев подряд над чокнутой янки с грейпфрутовыми червями!

На следующий день мы отыскали дешевые турагентства, которыми славился Бангкок, и ушли, решив свою дилемму с билетами: полет от Сингапура до Лос-Анджелеса на самолете французской авиалинии. Билет действовал в течение года и включал транзит через Новую Зеландию и Таити. В прайс-листах большинства агентств указывалась цена в семьсот долларов, но в Юго-Восточной Азии следует быть готовым к чему угодно, и реальная плата за билет зависела на самом деле от нашей способности торговаться. Мы решили подождать, пока не окажемся в Куала-Лумпуре, где собирались продать свои сиднейские билеты и купить билеты от Сингапура до Лос-Анджелеса в тамошнем офисе французской авиалинии.

Чтобы уладить дело с визами, мы направились в посольство Новой Зеландии. А там очень симпатичный чиновник сообщил нам, что как американцы мы не нуждаемся в визах для въезда в Новую Зеландию — нужен только обратный билет из страны. Когда мы прилетим в Окленд, иммиграционные власти автоматически выдадут нам визу на тридцать дней, которую мы можем продлить в конце месяца.

— Должен сказать, что никаких проблем у вас не возникнет. Желаю приятно провести время в нашей стране, — улыбнулся чиновник, пожав нам руки на прощанье и проводив до дверей.

Остаток недели мы посвятили осмотру достопримечательностей Бангкока и его окрестностей. Пагоды и храмы, переполненные буддийскими монахами в одеяниях шафранового цвета, колоссальная позолоченная статуя Сидящего Будды, Главный Храм с Молельней Изумрудного Будды, экзотическая сиамская архитектура составляли разительный контраст с современными городскими зданиями, бесчисленным множеством массажных кабинетов и ночных клубов.

Вечером, накануне отъезда на юг, мы с Ларри отправились посмотреть пресловутую улицу Патпонг. Мы влились в изливавшийся по тротуарам поток туристов, которые посещали ночные клубы, бары и массажные кабинеты. Один из десятков зазывал уговорил нас зайти в его ночной клуб. Он провел нас к зданию, находившемуся позади переполненной стоянки супермаркета и постучал в неприметную дверь. Открылась дверная филенка, и нас осмотрела пара темных азиатских глаз; потом филенка захлопнулась, а дверь открылась. Зазывала втолкнул нас внутрь.

Внутри оказалось большое помещение с баром и «сценическим» пространством, окруженным столиками и кушетками, на которых сидели туристы. Этот ночной клуб, как стало ясно, специализировался на показе непристойных эротических шоу, но, когда мы с Ларри повернулись уйти, наш зазывала схватил меня за руки, умоляя остаться и выпить хотя бы один бокал, чтобы он получил свои комиссионные с клуба. Я освободила руки и, пока мы продвигались к двери, услышала, как кто-то заметил в баре: «Говорю тебе, будь я женат, никогда бы не привел свою жену в такое место. Как думаешь, сколько они собираются нас здесь продержать?»

Было что-то очень знакомое в голосе этого парня, но кто это, я не вспомнила и продолжала двигаться к двери. И тут до меня дошло, и я, обернувшись, посмотрела туда, где находился бар. Там сидел Джефф. Он, Ларри и я устроили такой шум, вопя от удивления и радости, что встретились вновь, что клубный управляющий в раздражении выставил нас за дверь. Вчетвером — Джефф, Кен из Торонто, Ларри и я — оттуда отправились в кофейню на другом конце улицы Патпонг.

— Чертовски хорошо, что вы зашли и выручили нас оттуда! — объяснил Джефф. — Мы уж думали, что живыми не выберемся! Мы с Кеном прилетели позавчера в Бангкок из Рангуна одним рейсом. И все, с кем беседовали, толковали про улицу Патпонг, поэтому мы и решили ее обследовать. В конечном счете мы туда попали, и кто-то из зазывал уговорил провести нас в первоклассный клуб, так мы оказались в клубе. Как только вошли, все эти «очаровательные юные леди» столпились вокруг, желая, чтобы им купили выпивки, и пошло. Мы совершили большую ошибку, сразу заявив им, что без денег и интереса не представляем.

А потом рядом с нами очутилась пара этих мощных тайских головорезов, которые потребовали, чтобы мы заплатили девочкам за обслуживание. Когда мы начали с ними объясняться и заявили, что уходим, они сцапали нас своими ручищами и предложили побеседовать в подсобке. Ну, может, я и наивен, но все же не законченный идиот, чтобы безоглядно отправляться в подсобку с двумя мастерами по каратэ. Так что мы с Кеном согласились посидеть в баре и выпить пару стаканов. Покончив с первым, мы предприняли попытку уйти, но они нас не отпускали, и пришлось приступить ко второму стакану. И как раз в этот момент вы и вошли. Если бы сегодня вечером вы туда не зашли, то, возможно, пришлось бы нам торчать там до утра.

Вот что я вам скажу, эта страна — очаг преступности. Вы уже слышали истории о бандитах на крайнем юге? Не могу понять, как получилось, что до нас ни разу, пока мы не попали сюда, не дошли слухи о местных бандитах. Во всяком случае, я решил снять руль и поместить свои деньги в раму велосипеда. Я не упущу ни одного шанса, нет, сэр. Пока бандиты не заберут целиком мой велосипед, им придется довольствоваться небольшой суммой, которую я буду держать в своей рулевой сумке.

Джефф и Кен рассказывали нам о Бирме, а еще Джефф говорил, как он с нами встретится снова далеко на юге. Он планировал один-два дня посвятить достопримечательностям Бангкока, потом собирался сесть на поезд до города, который находится в ста милях южнее, а дальше ехать велосипедом. Таким способом он намеревался избежать транспортных заторов вокруг Бангкока. Казалось, что мы с ним встретимся вновь через несколько дней.

К тому времени, как покинуть Бангкок, мы с Ларри несколько освоились с жарой и влажностью, но все равно чем дальше мы продвигались на юг, тем тяжелее становился наш маршрут по Таиланду. Особенно трудно было с одиннадцати утра до четырех часов дня. Мы ни разу не готовили пищу утром: хотелось оседлать дорогу с утра пораньше, пока в воздухе еще держалась прохлада. Наши завтраки обычно состояли из сладких рисово-кокосовых шариков, завернутых в банановые листья, которые мы брали в лавках, выезжая из города.

С едой в Таиланде никаких проблем не было, поскольку безостановочный перекус является национальным развлечением. Ларьки с едой, стоявшие впритык друг к другу, бесконечно тянулись вдоль улиц поселков и городов. В свою очередь, на шоссе по соседству с каждой бензоколонкой располагался ресторанчик на открытом воздухе. Продававшаяся еда была такой опрятной, вкусной и дешевой, что мы вскоре вообще перестали себе готовить. За пять батов (двадцать пять центов) мы могли попросить любое блюдо из свежих овощей с рубленой курицей, свининой, говядиной или уткой, и симпатичный таец добавлял в составленную по нашему выбору комбинацию специи и травы и готовил все в казане. При этом всегда добавлялась гора риса, что не требовало дополнительной оплаты. Еще за три бата мы получали прохладительный напиток со льдом.

Особой проблемой была жажда. Часто она казалась непереносимой. Солнечные лучи вместе с неизменной влажностью выжимали из наших тел целые реки пота. К двум часам дня жажда мучила так, словно я не пила всю свою жизнь. Казалось, рот забило ватой, надо всем превалировало желание выпить чего-нибудь освежающего. Только газировка со льдом давала какое-то облегчение, но буквально через пять минут после того, как я ее проглатывала и была снова в дороге, жажда возвращалась назад, такая же сильная, как и раньше.

Мы последовали совету Марши и останавливались в отелях. Гостиницы были дешевыми, около пятидесяти батов за ночь, и безупречными, в комнате всегда работал вентилятор, разгонявший москитов и духоту. Перед отъездом из Бангкока Ларри приобрел несколько проспектов в турагентстве, и мы выучили вполне приемлемое количество слов и фраз по-тайски, чтобы торговаться за номера, еду и немного поболтать с местным населением.

Выехав из Бангкока, в первый день мы проехали пятьдесят миль на юго-запад по болотистой низине до старинной, расположенной в джунглях деревни Даммон-Садук. Ее улицы были образованы сплошной сетью мелких речушек. Водные пути загромождали длинные, узкие деревянные лодки, с которых продавали любые фрукты, овощи, рыбу, мясо, домашнюю птицу и готовую еду. Жители деревни стояли у края воды и подзывали те лодки, где продавалось то, что они хотели купить. Владелица одной из лодок, одетая в традиционно длинную хлопчатобумажную юбку и блузку с короткими рукавами, с широкой соломенной шляпой на голове, продавала только поп-корн, который готовила на стоявшей в центре лодки керосинке.

Три дня от Даммон-Садук мы ехали на юг вдоль Сиамского залива до города Чумпхон на крайнем юге Таиланда. Дорога до Чумпхона прошла без всяких приключений, и страхи быть ограбленными или убитыми отодвинулись на задний план. Водители грузовиков всегда нам сигналили и махали руками, люди вдоль дорог приветливо улыбались, одобрительно показывая большой палец. Даже женщины кричали нам вслед и всегда хохотали, когда мы им отвечали. В поселках и деревнях все к нам относились дружелюбно и весело, стараясь помочь отыскать необходимое. Те, кто немного говорил по-английски, неизменно сообщали, что в их деревне раньше ни разу не видели путешествующего на велосипеде иностранца.

Мы встретили Новый, 1980 год в двух днях пути от Даммон-Садук, в городе Прачуапкхирикхан. Город вытянулся вдоль широкого песчаного пляжа, с одной стороны окаймленного высокими пальмами, а с другой — бирюзовыми водами залива, испещренного множеством зеленых островов. Местная детвора раскалывала для нас съедобные кокосовые орехи, а когда мы помогли им натянуть качели между двумя пальмовыми деревьями, они сбегали домой, вернувшись с шезлонгами и прохладительным для нас. Потом, когда они ушли из залива, рыбаки пригласили присоединиться к ним для встречи Нового года и оказать содействие в уничтожении огромного запаса виски.

На следующий день в состоянии легкого похмелья мы покрыли расстояние в сто двадцать миль между Прачуапкхирикханом и Чумпхоном из-за того, что на всем протяжении не было ни одного отеля. Это была убийственная поездка. Привычная равнина сменилась холмами в самую жаркую часть дня, не было ни ветерка, на подъемах нас заливало потом. Облегчение мы испытали единственный раз, когда мужчина, мывший у дороги свою машину, обдал нас ведром холодной воды. В двадцати милях не доезжая Чумпхона, на закате, мы рухнули рядом с ларьком на целый час, чтобы отдохнули измочаленные мышцы, и выпили восемь бутылок холодной газировки, прежде чем потащились дальше. С последними милями, проходившими по джунглям и рисовым плантациям, мы сражались уже в полной темноте и так измучились, что и в мыслях не было опасаться каких-нибудь ночных бандитов.

Мы намеревались остановиться в гостинице Чумпхона, но, когда затормозили на окраине города и спросили служителя на бензозаправочной станции, как проехать, он сообщил, что мы можем разбить палатку рядом с полицейским участком. Тайская полиция была чрезвычайно рада устроить пару американских велосипедистов на своей территории.

Территория была обнесена оградой из колючей проволоки высотой в семь футов; видно, полиция опасалась, что к нам ночью заберутся воры. После того как мы поставили палатку в центре зеленой лужайки между полицейским управлением и казармами, из управления вышел офицер сообщить нам, что там недостаточно безопасно.

— Но почему? — спросил Ларри.

— Из-за грабителей. Вы теперь в Южном Таиланде. Южнее Чумпхона гораздо опаснее из-за грабителей. Здесь очень темно. Не освещено. Пойдемте. Я покажу, где поставить палатку.

Мы пошли за офицером к крошечному газончику прямо перед главным входом в управление.

— Ставьте палатку здесь, — сказал он. А затем включил прожектора на крыше здания. — Освещено хорошо. Ворам не нравится. Но воры приходят. Нужна дополнительная помощь.

Мужчина скрылся в казармах, а мы с Ларри передвинули палатку к фасаду управления и оказались у всех на виду. Я осмотрелась. Казалось невероятным, что за колючей проволокой, под прожекторами и бдительным надзором полицейских из участка нам требуется еще какая-то защита. Но офицер вскоре вернулся в сопровождении вооруженного охранника.

— Теперь вы в безопасности. Охранник будет следить за палаткой и велосипедами всю ночь. Он будет стрелять в грабителей. Восточный берег южного Чумпхона испорченный. Много, много воров. Воры на горной дороге и на западном берегу тоже есть, но меньше.

Мы с Ларри улыбнулись и пожали руку своему стражу, который ответно улыбнулся из-под своей металлической каски, потом залезли в палатку и застегнули входной клапан. До двух часов ночи три или четыре раза я просыпалась во время своего поверхностного сна. От света прожекторов внутри палатки было светло как днем. Я выглянула из ближайшего окна. Он находился все там же, наш персональный страж со своим автоматом и двумя гранатами, прикрепленными резинками к ремню. Я повернулась и попыталась снова уснуть, молясь про себя, чтобы эти резинки не лопнули. Я потела в своем спальнике, и одежда была влажной. В палатке из-за влажности было почти невозможно дышать, и только час спустя я задремала.

Утром мы отправились на западное побережье. Однако, не проехав и пятнадцати миль на запад от Чумпхона, разругались. Понятия не имею, что именно вызвало такой взрыв эмоций. Возможно, сказался предыдущий мучительный день длиной в сто двадцать пять миль в сочетании с недосыпом, навалились усталость, раздражение и обиды. Возможно, следовало учесть, что мы дошли до точки, преодолевая холмы в условиях высокой влажности и зноя. Ко всему прочему, наши нервы были на взводе. Теперь, оказавшись в Южном Таиланде, приходилось не столько следить за дорогой, сколько пристально вглядываться в непроницаемые джунгли, подстерегая любое движение гипотетических бандитов. Мы напрягались, стараясь уловить человеческие голоса. В голове все время вертелись слова клерка из банка в Чумпхоне, сказанные нам в то утро, когда мы меняли свои туристические чеки: «Вас еще не ограбили? Значит, ограбят».

Как бы то ни было, но поводом для ссоры стали сказанные мной в раздражении слова о том, как я измучена и устала от духоты и что от однообразного ежедневного кручения педалей хочется послать все к черту. Ларри затормозил, и пошло-поехало.

— Черт подери, Барб! Все, что ты последнее время делаешь, так это только ноешь, ноешь и ноешь! Вчера ты жаловалась, что чересчур жарко ехать по холмам. А в Бангкоке ты только и твердила о том, как тебе все еще плохо после Непала и что, будучи больной, ты испытываешь усталость от путешествия, хочешь все бросить и уехать домой. Ну, так я сыт по горло твоим недовольством. Если хочешь домой, тогда отправляйся домой! Во всяком случае, я устал вместе с тобой путешествовать и больше не хочу. Хватит с меня! Вот так-то! Совместное путешествие закончилось, так что давай прямо сейчас поделим деньги, ты оставишь мне плиту и кухонные принадлежности, а также запасные части, которые у тебя. Я пойду своим путем, а тебе нужно всего лишь довезти себя обратно до Чумпхона, сесть на обратный поезд до Бангкока и долететь одним из дешевых рейсов до Штатов!

Ларри вытащил из-под меня велосипед, распахнул мои вьючники и выдернул пожитки, которые хотел забрать с собой. Затем он бросил мне часть денег и чеков, взобрался на свой велосипед и укатил. Я следила за ним, пока он не скрылся за поворотом, тогда я плюхнулась на землю рядом со своим велосипедом и разрыдалась. Снова это случилось — мы разругались, когда оба оказались в состоянии раздражения. Было так трудно, когда у обоих из нас одновременно случался упадок сил, потому что обычно один из нас сохранял выдержку, если другой выходил из себя.

Я слышала теперь, как позади меня в деревьях гонялись друг за другом обезьяны. Сидела и рыдала, потом через какое-то время огляделась. Горы были покрыты плотной зеленью джунглей, рядом бежал обмелевший ручей. Вверху, на холме, находилось скопление домов — деревянных строений на коротких подпорках, с тростниковыми крышами, без стекол и сеток на окнах. Дома были приподняты над землей для защиты от затопления во время сезона дождей. Рядом с поселком стоял маленький ват, буддийский храм, и один из монахов в шафрановом облачении спускался вниз с холма по направлению ко мне. Два слона, которых я видела в Таиланде впервые, медленно прошли мимо. Оседлавшие их подростки махали мне руками и кричали. Монах приблизился ко мне на десять футов, потом присел на корточки и уставился на меня с изумлением. Друг другу мы не сказали ни слова.

Совершенно потрясенная, я переживала свое полное одиночество. Все вокруг: джунгли, слоны, обезьяны, вытаращивший глаза монах — было чуждым и необычным, и я почувствовала себя так, словно попала неизвестно куда. Внутри ощущалась почти полная пустота. Добрая часть меня самой только что упаковалась и уехала вниз по дороге, и мне хотелось, чтобы монах перестал на меня пялиться.

В конце концов монах встал, что-то проворчал и показал на дорогу вниз. Ларри возвращался.

Не помню, чтобы мы вообще говорили. Ларри в значительной мере остыл, но не до конца. Он подъехал ко мне, и в полном молчании мы направились на западное побережье. Где-то в середине дня мы помирились.

Еще до захода солнца мы прибыли в город Ранонг. Мы дотащились до первой же дешевой гостиницы и вошли. Там сидел Джефф.

— Здорово, кавалеристы, — ухмыльнулся он. — Добро пожаловать в Ранонг!

Встреча с Джеффом сразу подняла нам настроение. Сев на велосипеды, мы втроем отправились на остров Пхукет. Добирались туда два дня и всю дорогу шутили, болтали, проклинали духоту и водителей западного побережья, которые развлекались тем, что буквально летели нам навстречу, отворачивая в сторону лишь в последнюю секунду.

Джефф ненавидел жару, пожалуй, даже больше меня, и на второй день нашего совместного путешествия, когда во второй половине дня за два часа не встретилось ни одной деревни, можно было подумать, что его хватит удар. Взятая с собой вода нагрелась до такой степени, что пить ее было невозможно, и жажду ему было утолить нечем. В киоске, встреченном наконец на обочине, на полках было полно прохладительного, и Джефф отчаянно затормозил и спрыгнул с велосипеда. Он влетел в киоск и схватил первую попавшуюся бутылку у двери. Подержав ее всего секунду, он швырнул бутылку обратно на полку.

— Ну, горячее этой чертовой бутылки я еще ничего не держал, — прорычал он. — Надеюсь, здесь есть где-нибудь лед, так как я дошел до ручки и если не выпью чего-нибудь холодного, то дальше не двинусь.

Он вышел наружу и спросил двух маленьких толстеньких тайских женщин, сидевших развалясь под соломенным навесом, подпертым четырьмя шестами, имеется ли у них в наличии лед. Когда они обе, даже не приподнявшись, покачали головами, Джефф навис над ними, застонал и уставился вдаль. Одна из женщин заворчала и снова задремала. Через несколько минут другая, приняв вертикальное положение, неторопливо поплелась через улицу к группе ветхих лачуг и пропала.

— Нам нужно двигаться вперед, Джефф. Здесь же нет вокруг линий электропередач. А раз нет электричества, то и лед в отсутствии, как и прохладительные напитки, — сказал Ларри.

— Да ладно, только дайте мне немножко прийти в себя. Отдохну несколько минут, поднакоплю слюны, и поедем.

Следующие десять минут Джефф остекленевшим взором таращился на свои ноги, как вдруг между лачугами через улицу вновь возникла женщина. В левой руке она держала нечто, напоминавшее заварочный чайник. Когда она подошла поближе, можно было разглядеть, что это алюминиевый котелок с двумя кусками льда.

Джефф кинулся к ней, пытаясь схватить лед, но женщина увернулась и легкой походкой двинулась к лежащей на земле камере от грузовика. Она подняла камеру, которая была срезана и заткнута с одного конца, и накидала внутрь лед. Потом, удерживая открытый конец камеры, она взмахнула ею над головой и ударила по одной из стенок будки. Стеклянные бутылки на противоположной стене полетели со своих полок, с глухим стуком приземляясь на грязный пол. Женщина ударила камерой по стене трижды, бросила ее на землю и взялась за топор. Обухом топора она принялась колошматить по каждому сантиметру камеры. Закончив, она оставила трубу на земле, пока устанавливала три стакана и три бутылки с питьем на деревянный стол перед киоском. Затем она положила камеру на стол и наполнила каждый стакан смесью колотого льда с грязью.

— Лед, — объявила она.

Камера свалилась на землю, а женщина, переваливаясь, вернулась в спасительную тень навеса. Вяло кивнув в ответ на наше спасибо, она облегченно приняла горизонтальное положение и глубоко уснула.

В тот же вечер мы приехали на остров Пхукет. Было слишком поздно отправляться на поиски пляжных бунгало, так что мы провели ночь в городской гостинице. Пхукет был крупным туристическим центром, поэтому цены на питание в лавках и ресторанах здесь были выше, чем в округе. Разместившись в отеле, мы заказали в ближайшем ресторане свою обычную смесь из стручков гороха, брюссельской и кочанной капусты, водяного кресса и риса со свининой. Мы сторговались за обслуживание до обычной цены в шесть или около того батов — так нам казалось. Когда же обед закончился, хозяин запросил по пятнадцать батов с носа.

— Но мы уже договорились о цене с официантом и рассчитывали заплатить шесть батов, — запротестовал Ларри.

— Нет, пятнадцать батов, — решительно заявил хозяин.

Ларри подозвал официанта и попросил объяснить владельцу, что мы договаривались о шести батах. Официант немного побеседовал со своим хозяином, потом повернулся к нам и сказал:

— Это стоит пятнадцать батов. Я ошибся. За рис высшего сорта и овощи — одиннадцать батов. — С этим он скрылся в задней комнате.

— Пятнадцать батов. Платите.

Явное волнение на лице владельца весьма удивило нас, поскольку у тайцев считается полным неприличием выходить из себя на людях. Мы торговались с ним еще пять или десять минут и в конце концов сошлись на одиннадцати батах. Но теперь этот человек выглядел откровенно расстроенным, хотя во время торговли мы втроем старались держаться непринужденно, следуя данному нам с Ларри совету Салли, которого нужно всегда придерживаться в Таиланде.

— Думаю, нам следует быть теперь поосторожнее, — сказал Джефф. — Этот человек выглядит огорченным, что, по моим сведениям, весьма плохо. В Бангкоке я разговорился с голландцем, и он рассказал мне, что бывает, когда таец рассердится. Он рассказал мне, как один таец осерчал на американца. Он говорил, что этот таец вел небольшой местный автобус через остров Косамуи на восточное побережье, и когда он подъехал к пляжу, где остановилось множество иностранных туристов, там собралась большая группа из местных и иностранцев, ждавших автобуса, чтобы добраться до паромной переправы на другой стороне острова.

Так вот, все набились в автобус, за исключением одного американца, который, по словам голландца, смотрелся типичным регбистом. Во всяком случае, этот американец вместе со своим рюкзаком решил ехать на крыше автобуса; но таец сказал ему, что он там не поедет. Ну, большой американец стал спорить с маленьким тайцем и сказал, что поедет на крыше, поскольку должен успеть на утренний паром. Ну, а дальше, как нетрудно догадаться, американец рухнул лицом в грязь, а его рюкзак оказался в кустах. А таец быстренько вскарабкался в автобус, и все уехали. Определенно этот таец применил к американцу какой-то прием каратэ. Как говорил голландец, руки у тайцев смертельно опасны. Они редко выходят из себя, но если это случается — стоит посмотреть!

Каким-то образом молва об американце облетела весь остров, и никто его так и не подвез. Пришлось ему протопать до паромной стоянки все двенадцать миль. Как думаете, расплатимся побыстрее с этим парнем и пойдем отсюда к черту. Что-то мне не нравится, как он осерчал.

При упоминании об этом мы с Ларри быстренько отдали хозяину по одиннадцать батов без сдачи. А Джефф вручил ему банкноту в двадцать батов, но получил только пять батов сдачи.

— Еще четыре бата, пожалуйста, — улыбнулся Джефф владельцу, пересчитав сдачу.

Лицо у того скривилось и стало напряженным. В глазах засверкало бешенство, и я поняла, что мы находимся в опасности. Мужчина отправился к конторке в задней части ресторана. Оттуда, где мы сидели, лишь я смогла увидеть, как он вытащил нож из ящика. Мне хотелось бежать, но собственное тело не слушалось. Сидя на месте, я следила за ножом. Обедавшие в ресторане тайцы не обращали никакого внимания на владельца или лезвие у него в руках, и у меня мелькнула мысль, неужели, когда до этого дойдет, он действительно нас зарежет; убьет троих туристов в собственном ресторане всего лишь за двадцать центов. Но потом я подумала, что этот тайский малыш несомненно с нами расправится.

— Он достал нож, — прошептала я еле слышно.

— Что ты говоришь? Я не слышу, — сказал Джефф.

— Я сказала, что он достал нож. Большой нож с длинным лезвием, — произнесла я отчетливо на этот раз.

В первый момент ни Джефф, ни Ларри не издали ни звука. Глаза у них расширились, и они обалдело уставились на меня. Джефф, сидевший спиной к владельцу, дернулся на стуле и так сильно сжал столешницу, что костяшки пальцев у него побелели. Через несколько секунд, тщательно артикулируя каждое слово, Джефф заговорил первым:

— Что-он-делает-с-ножом?

— Держит его. Он держит его в правой руке.

— Он-идет-к-нам?

— Нет. Он просто стоит там. Ты не поверишь, у него такое выражение лица. Этот парень настоящий псих. Наверное, руки у него сейчас трясутся.

— Думаешь, он собрался нас прикончить? Убить нас за несчастные четыре бата? — спросил Джефф, говоря теперь побыстрее.

— Дело не в деньгах, — сказал Ларри. — Должно быть, он считает, что утратил престиж во время сделки. Возможно, мы сторговались с ним на слишком низкой цене. А может, еда и на самом деле стоит пятнадцать батов. Дьявол! Он убьет нас, раз потерял лицо!

— Ну, и что теперь делать? — задал вопрос Джефф.

— Он все еще там стоит. Слушайте, давайте отсюда выбираться. Давайте уйдем, пока он не двинулся, — прошептала я.

Очень медленно поднявшись со своего места, я повернулась спиной к ножу и его владельцу. Понукая себя, миновала три столика, стоявших на пути к выходу. На улице я оказалась первой, потом вышел Ларри, следом Джефф.

— Вернусь к себе в комнату и запрусь изнутри, — прошептал Джефф, прежде чем смыться вниз по аллее.

Ларри все еще хотел побродить по городу, и я отправилась вместе с ним. Но пока мы гуляли, я все время нервно озиралась, ожидая увидеть в толпе бешеные глаза владельца ресторана. Когда мы вернулись в гостиницу, Джефф сидел на кровати в комнате, запершись на четыре запора, с бирманским ножом на боку. Лезвие было длиной в восемь дюймов.

— Вот и мы. Возьми, — сказала я, бросая ему пригоршню твердых леденцов. — Это тебе на сладкое.

— Где вы это достали?

— Какие-то дети остановили нас на улице и вручили корзинку с леденцами, потом засмеялись и убежали. А знаешь, что еще произошло? Женщина в одном из магазинов бесплатно дала мне этот козырек от солнца. Представляешь?

Джефф покачал головой.

— Таиланда мне не понять, — вздохнул он. — То кто-нибудь приставляет тебе нож к горлу, то дарят леденцы и козырьки от солнца. Я совершенно теряюсь от свойственных этой стране отношений любви-ненависти. Мне здесь нравится еда, пляжи, низкие цены, а также сиамская архитектура, храмы и все такое. Но я ненавижу испытывать страх перед бандитами и внезапной сменой настроения у людей, а еще — жару и влажность и этих сумасшедших, плюющих на все водителей грузовиков. Ладно, как бы там ни было, сегодняшнюю ночь я буду спать с ножом под подушкой, так спокойнее.

Утром 5 января через островные плантации каучуконосов мы проехали до пляжа Карон. Спустя два дня Джефф отбыл в Малайзию и Сингапур. А мы с Ларри остались на побережье еще на две недели, и, если бы не необходимость сдать билеты на двадцать первое число из Куала-Лумпура до Австралии, мы бы задержались подольше.

Карон оказался раем. Полулунный, чисто песчаный пляж, протянувшийся на полторы мили вдоль изумрудной глади Андаманского моря. Там, где заканчивался песок, начинались пальмы, буйные зеленые джунгли и рисовые плантации. На одном из концов пляжа под прикрытием пальм были сосредоточены дешевые бунгало. На песке стояло несколько открытых ресторанчиков — ничего, кроме маленькой кухни, деревянных столиков и стульев, — но там готовилось все: от риса с овощами до блюд из только что выловленной рыбы, молочных коктейлей и чипсов.

Мы сняли бунгало за пятьдесят пять батов (два доллара и двадцать пять центов) в день. Его просторная деревянная веранда открывалась на джунгли, внутри имелась двуспальная кровать, а также ванная комната с душем, примитивный туалет — дырка в полу и умывальник. У бунгало был лишь один недостаток: огромные волосатые пауки — каждый диаметром в восемь дюймов (вместе с ногами) — они появлялись ночью на потолке. Но, как только мы обнаружили, что наш репеллент против собак вынуждал их ретироваться наружу, они больше не создавали проблем.

Свой первый восхитительный день в Кароне мы провели с Ларри, занимаясь серфингом и плавая с маской на коралловых рифах. Мягкие набегавшие на пляж волны были созданы для бодисерфинга, а за пять батов нам дали напрокат на целый день маски с трубками. После плавания в прохладной воде и следа не осталось от недавних мучений. Мы купались в море до заката. А вечером, сидя в одном из ресторанчиков, слушали шум волн, наблюдали за танцем лунного света в воде, ели свежеприготовленную рыбу в кисло-сладком соусе и пили молочные коктейли с кокосом.

Утренние часы в Кароне были особенными. Ленивые, идеальные для любви, успокаивающие нервы и мышцы. После того как первые солнечные лучи просачивались сквозь плетеные стены нашего бунгало, мягко пытаясь разбудить, мы оставались в кровати столько, сколько хотелось. Карон стал местом отдыха, где удалось восстановить тело и внутренности после тяжелых испытаний Египтом, Индией и Непалом и где мы дали себе наконец столь необходимую в велосипедном путешествии передышку. Замечательно было забыть на время о спустивших шинах, сломанных спицах, тормозных тросах, осмотре достопримечательностей и многочасовом кручении педалей. Целых две недели нас не волновал неотвязный упадок сил, поиски запасных частей или места ночевки, боязнь пищевого отравления.

На второй день в Кароне, гуляя на противоположном конце пляжа, мы обнаружили небольшую группу бунгало, прилепившуюся к склону возвышавшейся над пляжем горы, лагуну и островок, заросший пальмами. В каждом бунгало имелся стол, два стула и отделанная кафелем ванная комната. Цена для Таиланда была непомерной — сто пятьдесят батов за сутки, но мы решили пошиковать две ночи, а потом вернуться в оставшиеся дни к более дешевому варианту.

Утром мы вывели свои велосипеды и отправились к бунгало на склоне. Через джунгли, мимо рисовых плантаций и деревянных домов бежала грунтовая дорога. Люди, мимо которых мы проезжали, еще освежались в своих водоемах. Неподалеку от бунгало дорога оборвалась у широкой лагуны, протянувшейся между джунглями и морем. Мы подняли велосипеды на плечи и перешли вброд по мелководью. Супан, молодой таец, владевший бунгало, поджидал нас в своем ресторанчике на пляже. Его ручная обезьянка взволнованно защебетала, когда заметила нас.

В первый же день мы подружились с местными рыбаками, которые собирались ближе к вечеру в огромном пляжном бараке неподалеку от бунгало. Они пригласили нас в компанию по ритуальному дневному опустошению бесчисленных бутылок виски с горами кокосовых пирожных. Потом мы могли заняться бодисерфингом и прогулочным шагом вернуться вдоль пляжа домой. На закате Супан, поднявшись к нам на гору, устраивал пир не менее сказочный, чем вид с нашей веранды — рыба, приготовленная в соусе из ананаса, помидоров и огурцов, жареный рис с яйцами и овощами, фаршированные ананасы. Казалось, я умерла и попала на небеса.

Когда становилось темно, рыбаки выходили в лагуну и ловили рыбу на свет костров, которые разжигались вдоль берега. Огонь освещал выбрасываемые сети, мерцавшие отраженным светом в ночной тьме. Мы оставались на веранде почти до полуночи, глядя на костры, слушая море и джунгли.

Утром, когда тени с пляжа исчезали, лагуна и песок становились белыми, вода начинала искриться, пальмы на островке покачивались от бриза, рыбаки стаскивали в воду свои выдолбленные деревянные каноэ и выходили в море. Атайский мальчишка, работавший в ресторане под нами, перебирался вброд через лагуну мимо цапель и буйволов, чтобы сначала притащить огромный кусок льда, а потом, в следующем заходе, — коробку с продуктами, которую оставлял у конца грунтовой дороги приезжавший ранним утром грузовик с заказами.

Прошло четыре дня, прежде чем нам удалось заставить себя покинуть бунгало Супана и вернуться в более дешевый район на другом конце пляжа Карон. Пребывание там, хотя и не столь восхитительное, как у Супана, тоже было райским. Дни и вечера мы посвящали плаванию с маской, бодисерфингу, чтению и ничегонеделанию, наслаждались рыбой и кокосовыми коктейлями. Мы открыли для себя пляж Ката, лежавший за Кароном. Если не считать единственной хибарки с прохладительными напитками, Ката почти весь день оставался пустынным, а кораллы и закаты там оказались даже более впечатляющими, чем на Кароне.

Когда подошло время садиться на велосипеды и отправляться, чтобы попасть в Куала-Лумпур к двадцать первому, нам совершенно не хотелось уезжать. Правда, не хотелось и потерять возможность сдать билеты, поэтому мы пошли на компромисс. Останемся на Кароне еще на неделю, почти до двадцать первого, потом сядем на автобус, идущий из Пхукета до железнодорожной станции в Хатьяй, который находится к юго-востоку от Пхукета, рядом с малайзийской границей, а оттуда — поездом до Куала-Лумпура. Уладив дело с билетами, мы собирались через джунгли Центральной Малайзии вернуться назад, в Южный Таиланд, потом проехать на юг вдоль спокойного восточного побережья Малайзии до Сингапура. Такой маршрут позволял нам избежать перенаселенного индустриального западного побережья Малайзии.

На вторую неделю в Кароне мы обнаружили, что в раю не все в порядке. Во-первых, Ларри заметил вооруженного охранника, патрулировавшего ночью территорию бунгало. Нам сказали, что его наняли против воров. Через несколько дней, ночью, двое грабителей попытались вломиться в одно из бунгало. Жившая там женщина завопила «караул!», и воры удрали. После этого происшествия тайцы развязали языки и выложили множество всяких историй о разбойниках, грабящих людей на пляжах средь бела дня, а еще про бандитов, убивших двух иностранцев на пляже рядом с бунгало. Как и весь остальной Таиланд, Карон имел две стороны, правда, здесь лучшая перевешивала худшую. До конца второй недели нам хотелось сохранить верность нашей разновидности рая, к тому же мы чувствовали облегчение от мысли, что очень скоро нам не придется больше беспокоиться насчет тайских бандитов. Но сначала предстояла поездка на автобусе до Хатьяя.

Автобус выезжал из делового центра Пхукета. Мы приехали в город ранним утром и сложили свои велосипеды на крыше вместе с коробками и корзинами. В автобусе было только двое иностранцев, австралийская дама и англичанин. Англичанин нам кое-что посоветовал.

— А теперь, ребята, я дам вам несколько советов, поскольку объездил на этих автобусах весь Таиланд и одну-две вещи усвоил. Прежде всего, всегда садитесь в заднюю часть автобуса, чтобы держать под прицелом дверь багажного отсека, куда ставят наш груз. Поскольку, если вы не будете следить за своими вещами, какой-нибудь малый свистнет на одной из остановок ваши пожитки и вы их больше не увидите никогда. Вам придется следить за каждой вещью и никому не доверять, никому. Я сидел рядом с помощником водителя, когда ехал сюда из Бангкока, и чертов ублюдок украл у меня часы, просто снял их с запястья. Сделал он это совершенно спокойно. Я вообще ничего не почувствовал, запомните, ничего.

Я не в восторге от этого маршрута в Хатьяй. Но мне нужно попасть в Малайзию, и я вынужден ехать через Южный Таиланд. Другого пути нет. Говорят, дорога проходит прямо через эти горные районы, в которых полно мятежников-коммунистов. Обычно бунтовщики стреляют в военных, но я слышал, что, если нужны деньги, они и автобусы грабят. Я основательно припрятал свои деньги перед этой поездкой, советую и вам сделать то же самое.

Англичанин и австралийка сели в последнем ряду автобуса, а мы с Ларри заняли места перед ними. Через десять минут наш водитель-таец, одетый в джинсы и черную футболку, вспрыгнул на свое сиденье и вдарил по газу. Мы на полной скорости вылетели с автобусной станции. Когда мы проходили первый поворот хайвэя, водитель и не подумал снизить скорость. Я осознала, что у нас почти нулевые шансы остаться в живых после восьмичасовой поездки в Хатьяй. Этот человек вел машину как маньяк. Каждый поворот автобус проходил с наклоном в пятьдесят пять градусов, и ежеминутно я кляла все на свете в полной уверенности, что мы никогда не выйдем из пике. Чем больше наклонялся автобус, тем сильнее впивались мои пальцы в подлокотники. Желудок завязало узлом, в горле пересохло. Но каждый раз, едва я теряла всякую надежду, автобус чудесным образом приземлялся на все четыре колеса.

— Не бойтесь! — орал англичанин, перекрикивая рев мотора. — Они все так ездят. Если вы думаете, что это ужасно, то жаль, вас не было в той поездке из Бангкока. Дело было ночью, а мы все время выскакивали на встречную полосу, объезжая несшиеся в лоб машины, автобусы, грузовики. Не возьму в толк, почему мы ни в кого не врезались. Каждое мгновение перед нами выскакивали фары какого-нибудь грузовика. Я был уверен: нам ни за что не разминуться. Но все обходилось; так что, я думаю, эти парни знают, что делают.

Слова англичанина меня вовсе не успокоили, и я продолжала сжиматься от ужаса на каждом повороте. Зато Ларри был обеспокоен тем, как бы нас не ограбили. Тот факт, что мы упрятали все наши деньги, туристические чеки, паспорта и кредитные карточки в рулевые сумки, поставив их в ногах, доставлял ему немало беспокойства. Ко всему прочему, тревожили военные блокпосты на дороге. Каждый был обнесен колючей проволокой в несколько рядов, имел одно или несколько пулеметных гнезд, а нередко и танк с гранатометом в придачу. В тех районах, где было много мятежников, шоссе патрулировали танки. На блокпостах солдаты, вооруженные автоматами и гранатами, заходили в автобус в поисках подозрительных субъектов и контрабандного оружия. Часто они спрашивали документы.

— Слушай, Барб, — сказал Ларри где-то на третьем или четвертом контрольно-пропускном пункте. — Скорей всего где-нибудь между постами в одном из горных районов мы непременно угодим в засаду к мятежникам. Мы с тобой просто кретины. Бандиты и повстанцы наверняка в курсе, когда проходит этот автобус. И кто им помешает, если им вздумается нас грабануть? Думаю, нам следует поделить ценности. Оставим камеру и немного денег в своих вещах, чтобы им было чем поживиться и не возникло подозрений. Остальное я спрячу.

— Делай как хочешь, — пожала я плечами в ответ. — Ты меня знаешь. Старушка Барб, как обычно, больше всего боится отправиться на тот свет. Я молюсь за нас на этих поворотах, поэтому переживания по поводу бандитов можешь взять на себя.

Однако далее Ларри проделал нечто такое, что не могло не привлечь моего внимания. Я глазам своим не верила. Сначала он вытащил нашу катушку с клейкой лентой, которой мы до этого связывали все от крыльев и тормозных рычагов с рюкзаками до обуви. Далее он прилепил наши кредитные карточки к ногам, под шортами. Потом открыл книгу, которую читал, и прилепил дубликаты карточек к одной из страниц в середине книги. После этого он поместил наши паспорта и туристические чеки в пластиковый пакет, а пакет сунул вместе с банановой кожурой в мешок для мусора, подвешенный на спинке переднего сиденья. Все это заняло несколько минут, но, хотя Ларри старался выполнить свои манипуляции максимально скрытно, я не сомневалась, что сидевшие с другой стороны тайцы все прекрасно видели и теперь мучились вопросом, с какой это стати мужчина прилепил кусочки белого пластика в интимном месте.

Через несколько часов после того, как Ларри завершил операцию и сообщил мне, что все, кроме небольшой суммы денег, оставленной в рулевой сумке, надежно спрятано от любых партизан и бандитов, которые могут напасть на автобус, парнишка, занимавшийся погрузкой-разгрузкой багажа на остановках, заметил, что наш мусорный мешок переполнился и решил его нам заменить. Едва мальчик собрался выбросить мешок; в открытое окно, Ларри вскочил на ноги и рванул пакет на себя. В результате днище мешка порвалось и все высыпалось. Мальчик и все сидевшие поблизости уставились в полном изумлении на коллекцию туристических чеков и американских паспортов, вывалившихся на пол вперемешку с обертками из-под крекеров, банановой кожурой и использованными салфетками. Поглазев на все это, они посмотрели с любопытством на Ларри.

По роковому совпадению, когда Ларри подпрыгнул, спасая мешок, его шорты задели липкую ленту и один конец отклеился. Едва он нагнулся, чтобы как можно быстрее и незаметнее собрать наши ценности, кредитные карточки повисли у него из промежности. Я хохотала до слез.

По прошествии нескольких часов, живые и невредимые, мы высадились с автобуса в Хатьяе со всеми своими пожитками и на следующий день сели на поезд до малайзийской границы.

От границы ночным поездом мы добрались до Куала-Лумпура, перенаселенного, но местами очень современного города. Мы задержались там, чтобы получить деньги, которые мой отец перевел телеграфом в «Банк оф Америка» и которых бы нам хватало до конца путешествия. Нужно было также провести обмен билетов и купить обратные на самолет до Америки.

Шикарный офис авиалиний размещался в первоклассном отеле по соседству с «Хилтоном» и «Банк оф Америка». Один из служащих пригласил нас в служебное помещение, и мы втроем почти два часа торговались за стоимость перелета Сингапур — Новая Зеландия — Таити — Лос-Анджелес. Сначала клерк запросил семьсот пятьдесят долларов (пятнадцать сотен малайзийских долларов), а мы предложили шестьсот долларов. К концу торгов нам с Ларри удалось сбросить цену до шестисот шестидесяти восьми долларов. Билеты были зарезервированы на ночной рейс из Сингапура в Окленд на 7 февраля.

В Малайзии жара была даже больше, а влажность такая же, как в Таиланде. Мы не стали спешить и сравнительно легко проехали по центральным джунглям и восточному побережью. Те части велосипедов, которые мы не меняли с Лондона, к тому времени отслужили нам на протяжении почти четырех тысяч миль, значительная часть которых проходила по грунтовым и каменистым дорогам, так что износ был значительный. Запасных частей почти не оставалось.

Как раз к северу от Куала-Лумпура у Ларри полетела задняя передача, развалившись на две части (попутно сломав еще несколько спиц), и он вынужден был установить нашу последнюю из запаса. Цепи растянулись и плохо цепляли передачу, зубцы которой сами по себе тоже сильно износились, создавая трудности при переключении. Два зубца в одной из задних шестеренок велосипеда Ларри были сломаны, и приходилось тормозить на первой передаче. Еще оставался запас купленных в Афинах спиц, но, к несчастью, в магазине велосипедов нам продали паршивые гайки, поэтому каждый раз при замене спицы приходилось снимать гайки со старых и ставить на новые. Что до спиц, то я побила рекорд. За восемнадцать тысяч миль ухитрилась не сломать ни одной.

От Куала-Лумпура мы поехали на север через холмистые джунгли и плантации каучуконосов до Куала-Липиса, где дорога закончилась и мы сели на поезд до Куала-Керая, который находится на севере Малайзии. Оттуда мы отправились на северо-восток к побережью Южно-Китайского моря. Джунгли между Куала-Лумпуром и Куала-Липисом, как и на участке от Куала-Керая до побережья, изобиловали щебетавшими вовсю обезьянами, которые часто сидели на краю дороги, сложив свои ладошки на коленях и разглядывая идущий мимо транспорт. В этих джунглях скрывались коммунисты, так что повсюду были и танки, и дорожные посты. Все нас уверяли, что повстанцы никогда не нападают на простых людей, только на военных. Множество дорожных впечатлений в джунглях врезались в память: задавленные проезжавшим транспортом крокодилы и гигантские змеи; висевшие на линиях электропередач чудовищного размера пауки, гораздо крупнее тех, что мы видели на Кароне. К счастью, при виде змей и пауков мурашек у меня больше не появлялось — я наконец-то привыкла.

Как и во всей остальной Малайзии, малайцы, китайцы и индийцы жили в джунглях, в городах и деревнях. Малайцы напоминали темнокожих полинезийцев и носили саронги^[21] или одежду западного типа. Они исповедовали преимущественно ислам и предпочитали горячую, острую пищу. Энергичными людьми они не были — бизнесом в Малайзии занимались преимущественно китайцы.

Мы ехали по восточному побережью медленно и беспечно. Проезжая через сонные рыбацкие деревушки и по пустынным тропическим пляжам, бандитов мы не опасались. Однако население на восточном побережье не отличалось приветливостью, и приходилось подолгу заниматься поисками еды и питья, оказавшись в малонаселенных районах вдали от крупных городов. Во встречавшихся иногда по пути киосках с едой обычно продавали рис, жареную рыбу и острую смесь из капусты и ананаса, и мы два или три раза с тоской вспоминали, как блаженствовали в Таиланде.

А потом был Сингапур, ультрасовременный центр торговли Юго-Восточной Азии, где, как говорит молва, Макдональдсом продается больше биг-маков, чем где-либо еще в мире. Покинув малайзийские джунгли и взморье с простыми деревянными домами с крышами из тростника, мы попали в шумный, богатый, безупречно чистый Сингапур и сделали то, что было невозможно больше года. Мы зашли в павильон A&W за «рутбиром», шипучкой из корнеплодов, приправленной мускатным маслом. Место было безукоризненным, можно было сидеть на травяной лужайке посреди широкого, обсаженного деревьями бульвара. Жутко вспотев от утренней поездки, мы уселись, приступив к прохладнейшей, дивной на вкус шипучей пенке. Китаец, сидевший неподалеку от нас, увидел выражение полнейшего экстаза на наших лицах, а потом и наши потрепанные, грязные велосипеды и вещи, сложенные у здания.

— Откуда вы прибыли? — спросил он, обратившись к нам.

— Из Малайзии.

— Я имею в виду, где вы живете?

— В Америке.

— О! Вы на велосипеде объехали весь мир, чтобы оттуда попасть сюда? — широко улыбнулся он.

— Кроме Среднего Востока, — ответила я.

— О, конечно, там очень скверно. Теперь полетите домой? — спросил он.

— Нет, сначала мы отправимся в Новую Зеландию и на Таити.

— А в Южную Америку?

— На следующее путешествие нам нужно скопить денег, — сказал Ларри. — Туда, а может, в Центральную и Южную Африку. А теперь наши деньги подходят к концу, мы же почти два года были в дороге. Собираемся вернуться домой и какое-то время переждать. А потом, возможно, снова отправимся, если зуд начнется.

Мужчина перевел наш разговор двум своим детям и снова повернулся к нам.

— Мои поздравления вам обоим. Вы прошли длинный, длинный путь.

Я улыбнулась и кивнула мужчине. Да, это был очень долгий путь. Я поднесла покрытый инеем стакан к губам и запрокинула голову, наблюдая, как скользят вниз остатки пенки.